Аннотация: Не всегда то, что вы видите, является тем, чем кажется
Глава 18
------------------------------------------
Сашон просыпается оттого, что кто-то отчаянно дубасит во входную дверь. Он пытается закрыться подушкой, заткнуть уши. Но этот кто-то не желает отступаться, стучит и стучит.
- Ну, ладно же, - шепчет мальчик и в мгновение ока оказывается у двери. - Кто там? - кричит он. - Чего надо?
- Сашон! Ты? - слышится с той стороны приглушенный голос.
Мальчик хмурится, стараясь вспомнить. И через секунду дрожь узнавания пробегает по его лицу.
- Сейчас, Дюха, подожди, - он хватается за замки. - Заело что-то. Сейчас.
Дверь наконец поддается и открывается. За ней стоит несколько смущенный Дюха, руки в карманах, капюшон натянут чуть не до самого носа.
- Ну, блин, - неуверенно говорит он, рассматривая друга. - Ну, ты даешь!
- Чего? - не понимает тот. - Да ты заходи, чего там жмешься?
- Ну, ладно. Если теть Соня не против, зайду, - нерешительно топчется друг. - А то, может, ты сам выйдешь?
Сашон задумывается и, сам не зная отчего, не торопится выйти.
- Знаешь, - наконец произносит он. - Заходи лучше ты. Я почему-то не могу выйти. Хочу и не могу. Представляешь?
- Ты чего-то гонишь. Реально, - недоверчиво тянет Дюха. - Как это "не можешь"?
- Да вот так. Словно меня что-то не пускает. Ерунда какая.
- Ты выздоровел хоть? А то сейчас чего-то все болеют.
- А я болел, что ли? - изумляется Сашон.
- Ну. Маманя твоя говорила. А она-то где?
- Мама... Мама, - медлит Сашон. - Ее нет дома, похоже. Я один.
- И давно?
- Хм, прикинь, не знаю. Я спал, когда ты пришел.
Дюха стягивает капюшон и внимательно смотрит на друга. Глаза его щурятся.
- Чего-то ты темнишь, по ходу. Реально. Не знаю в чем, но нутром чую. И, знаешь, мне почему-то совсем впадлу заходить. "Словно что-то не пускает меня", - хмыкает он.
Сашон не отвечает, только переступает с ноги на ногу. Пауза затягивается.
- Ну, как хочешь, - наконец говорит он. - Силком тащить не стану.
- Ага, - соглашается Дюха. - Бывай, дружище! До следующего раза.
Он хлопает друга по плечу и тут же отдергивает руку.
- Ой! - вскрикивает он. - Что за хрень?
Мальчик встряхивает ладонь, рассматривает ее, потом опять встряхивает.
- Что за хрень, Сашка? - уже испуганно спрашивает он.
- А в чем дело? - недоумевает Сашон, переводит взгляд на свое плечо, проводит по нему пальцами. - Что случилось-то?
- Слушай, я лучше пойду. Реально, - говорит Дюха, отступая. - Столько всякой хрени последнее время, зашибись. Лучше от всего такого держаться подальше. Бывай.
- Да что случилось-то? - вдогонку ему кричит Сашон.
- Гад! За Сашку все равно ответишь, мертвяк хренов! - доносится снизу. - Притворяться лучше надо, урод.
Слышится быстрый топот ног, стук подъездной двери. И тишина.
Мальчик пожимает плечами, закрывает свою дверь, почти без удивления наблюдая, как его рука сначала чуть удлиняется, а затем приобретает обычный размер. Вздыхает и направляется к зеркалу.
И чего Андрейка так испугался? Обычное лицо, вихры спутанных волос, чуть оттопыренные уши. Правда, все это будто чуть смазано, размыто. Ну, и что? В полумраке по-другому и не бывает. Верно?
Сашон идет, медленно переставляя ноги, в кухню. Ему хочется есть. Вот только он не знает, что именно. Берется за дверцу холодильника, и она подается с некоторым усилием. Причем тянущая ее рука приобретает некоторое сходство со шлангом.
- Надо же, - завороженно шепчет он. - Как резиновая.
Он отпускает дверцу, и рука тут же становится нормальной. Изумленный, мальчик проделывает это несколько раз. Потом пытается поднять табурет, сдвинуть стол. И убеждается, что его тело стало удивительно пластичным, легко трансформируемым, но обязательно возвращающимся в исходную форму, когда возмущающее воздействие прекращается.
- Хрень какая-то, - тихо говорит он, присаживается на табурет и осматривает кухню.
Все как всегда. Плита, шкаф, холодильник. Пыльные шторы на окнах. Сашон дергает себя за ухо. Нет, это все-таки не сон. Точно. Но что же тогда?
То, что лежит в холодильнике, вызывает тошноту. Определенно. Однако жрать хочется. Мальчик встает и еще раз оглядывает небогатый набор оставшихся в доме продуктов. Все явно мимо. Странно. Странно вообще все. Включая его самого.
Не найдя ничего лучшего Сашон пьет воду. Отдувается и пьет еще. И замирает со стаканом в руке. Ему вдруг кажется, что он слышит какую-то музыку. Сначала совсем отдаленно, затем более отчетливо.
Он прислушивается, стараясь понять, где находится источник звука, вертит головой. Ведь мелодия настолько странна и прекрасна, что ей просто не место здесь. И неожиданно понимает, что источника нет. Вернее, он есть, однако не вовне, а в нем самом. Это настолько пугает его, что он скрючивается, закрывает уши, пытаясь отгородиться, защититься. Но только усиливает эффект присутствия.
Музыка мучает, тянет, зовет. И внезапно обрывается.
Распластанный, мальчик лежит на полу, еще не веря своему счастью. Подтягивает ноги, учащенно дышит.
- Покой, спать. Не видеть, не слышать, - шепчет он.
И, не успев прошептать, тут же оказывается в своей постели. Зарывается в одеяло, смыкает веки. Проваливается в сон.
Проходит несколько дней. Вновь звучит музыка. Тревожит, изводит. Сашон бродит по квартире, совершенно неожиданно оказываясь в разных местах, как привидение. Его вновь мучает жажда, утолить которую практически невозможно. Кожа то ли истончилась, то ли стала почти прозрачной. Тело непроизвольно меняет форму, на несколько секунд возвращается к исходному образцу и вновь становится чем-то иным.
Сашон ужасается, видя себя в зеркале. Не подходит к двери, не выглядывает в окно. Он понимает, что с ним происходит что-то страшное, наверное, что-то сродни тому, что случилось с матерью. Но испугаться по-настоящему не успевает, ведь все чаще и чаще, все увереннее и увереннее звучит призыв, та музыка, что заставляет его забывать себя и все, что вокруг. Он вдруг замечает, что в его голове появляются мысли, совсем несвойственные ему, словно заимствованные и чужие. Они вытесняют привычный образ мышления, дают знания, подчас изумляющие его парадоксальностью и новизной.
Сколько времени все это тянется, Сашон не берется сказать. Но однажды зов оказывается настолько сильным, что выдержать уже нельзя. Размытым пятном мальчик бросается к окну. Растекшись по стеклу, пытается просочиться сквозь него. И с невнятным хлюпаньем стекает на пол. Подождав мгновение, плоской лентой летит к двери. Ощупывает ее, сжимаясь в комок и тут же расправляясь. И натыкается на замочную скважину. Дрожь проходит по телу Сашона. Он вытягивается в тонкую бечевку, ловко подлаживаясь под все хитросплетения замка. И с победным свистом выносится наружу!
Туда, туда, где свобода. Где ждут. Куда зовут. Где любят. И где он нужен больше всего.
Глава 19
---------------------------
Лютя, цыкая зубом, сидит на скамейке во дворе. Место не очень удачное, но ему нужно просто переждать. Сивый сказал не появляться раньше семи вечера, а ослушиваться его указаний не стоит.
Нога подростка сама ворошит кучи окурков и подсолнечной шелухи, щедро раскиданных возле скамейки, рисует в грязи то ли недоделанное сердце, то ли томагавк. Когда ему это надоедает, Лютя сплевывает, с удовлетворением ощупывает свой бицепс. Без интереса следит за соседской девчонкой, намеренно виляющей перед ним задом. Он не любит, но умеет ждать. Ведь для хищника важен не только точный и смертельный для жертвы бросок. Удобная диспозиция, надежное укрытие, неподвижность в момент выбора стратегии нападения - крайне необходимые вещи, как ни крути.
Конечно, сейчас можно было бы заглянуть домой, посмотреть, как чувствуют себя родоки после его подарка. Того самого, что по идее должен был бы сделать не он, а отец, не будь он таким мудаком и размазней. Однако видеть их рожи он определенно не в настроении. Брат? Повидать брата? Ну, уж нет, отвалите, пожалуйста, подальше нахрен. Ведь Тузиком вполне мог бы быть он сам, родись лет на десять позже.
Лютя кривит губы, морщится, покусывает палец. И искренно недоумевает. Вот нахрен родоки делали столько детей? Зачем они им? А? Ну, ладно сам он вышел у них по неопытности, что ли. Но остальные-то? У матери ведь абортов - не перечесть. Только после Тузика два. Почему бы и Аньку с Тузей было не выскоблить? Непонятно. Или вот чего мудила Вован резинку не пользует? Дорого? На водяру, типа, бабки есть, а на резинку жаба душит? Да уж... Ну сейчас-то, слава богу, маманя может залететь только если от ежика.
Тут Лютя хмыкает и провожает глазами продолжающую дефилировать перед ним соседскую девчонку.
Вот эта тоже - какого хрена тут таскается? Сиськи отрастила, и туда же. Дура, честное слово. Смотри-ка, еще и подмигивает. Вот обезьяна! Ну ладно, уделает он ее не по-слабому, и чего дальше-то? Чего вообще все эти мудилы так тащатся от траха? Дебилы какие-то, блин, честное слово. Вот жрать и пить - надо, ссать и срать - приходится. А трах - это типа конфетки. Есть она - хорошо, нет - и ладно, нахрен. Так ведь нет, прямо трясутся все из-за него, слюни пускают. Смешно даже, блин. Стоила бы овчинка выделки. Ага.
- Эй ты, красотка хренова, иди-ка сюда, - подзывает Лютя девчонку. - Да ты, ты. Кто ж еще-то?
- Ну, вот еще, блин. Тоже мне выискался, - томно поводит та плечом.
- Кому говорят, иди! - ухмыляется он. - Задом сначала крутит полчаса, а потом изображает не понять кого. Ага.
Девчонка, пожеманничав немного, подсаживается к Люте, словно ненароком кладет ладонь ему на колено.
- Ты ведь Лютя? Верно? - строит она ему глазки.
- Ну, - отвечает тот. - И чего?
- Ты такой кле-евый. Прямо зашибись! Да еще такой кра-асивый, - сюсюкает она; между тем ее рука продвигается чуть выше.
- Вот с-сука! - хмыкает Лютя. - Ручонки-то свои держи при себе, дура, - отбрасывает он ее пальцы в сторону. - С пидарасами да задротами сраными ручонки-то распускай. Втыкаешь?
Девчонка обижается и делает попытку встать.
- Сидеть, с-сука! - мгновенно суровеет он. - Ты разве по жизни еще не въехала, где бабское место, нахрен? Дура.
Твердой ладонью обхватывает ее за плечо, другой - стискивает грудь так, что девчонка вскрикивает. А он приникает к беззащитной шее и вдруг изо всех сил кусает крепкими белыми зубами.
- Сама ж хотела, сука, - сипит Лютя, просовывая руку под подол.
- Пусти! Пусти! - начинает та сучить ногами.
- С-сидеть!
И тут глаза Люти останавливаются на странной, словно оплывшей фигуре, что медленно и неуверенно продвигается к подъезду, где живут Чукановы. Лютя на мгновение замирает, затем резко отталкивает свою случайную подругу и вскакивает.
- Вали, дура! Пст! Тебе повезло, нахрен, что сегодня я добрый. В следующий раз сто раз подумай, а надо ли оно тебе!
Девчонка в ответ только всхлипывает, размазывая тушь по щекам. А он разворачивается и крадущейся походкой нагоняет человека.
- Эй, - окликивает он его. - Эй, чувак, слышь?
Тот оборачивается, помаргивая слезящимися глазами. Черты его давно не бритого лица будто размазаны, от уха до рта гноится рана.
- Лютя... Сына, - шепчет он. - Пи-ить! Пи-и-ить! - и тянется к подростку рукой, больше напоминающей гниющий обрубок.
- Эй-эй, постой, чувачок, - мгновенно отскакивает, оказываясь вне зоны досягаемости, Лютя. - Ты батя? Реально? - он внимательно разглядывает человека с безопасного для себя расстояния. - Ну, охренеть! В натуре! Вован, реально ты??
- Пи-и-ить, - просит тот. - Сына!
- Да что с тобой приключилось-то? Вообще не просекаю, что за хрень.
Человек продолжает двигаться по направлению к Люте, который так же потихоньку отступает к подъезду.
- Эй, ты, - предупреждает Лютя. - Стой, где стоял! Со мной лучше не связываться, слышишь?
Существо, оплывая и искажаясь все больше, вдруг начинает торопиться.
- Пить! Пить! Подыхаю, - бормочет оно и внезапно вытягивает руку, стремясь уцепиться за подростка.
Лютя завороженно наблюдает, как эта рука, нереально удлиняясь, почти достает его. Затем мотает головой, рычит, срывая наваждение, и, стиснув зубы, делает выпад мгновенно скользнувшим в его пальцы ножом.
Кисть существа падает в грязь, расплывается и пузырится вонючей слизью. А оно само останавливается, в недоумении смотрит на свою культю. Лютя же лопатками ощущает хлипкую поверхность дверного подъезда, понимает, что еще секунда, и он спиной ввалится внутрь.
- Пи-и-ить, - вновь заводит существо, опять делая шаг к Люте.
Лютя застывает, легонько поводя глазами в сторону голоса.
- Ленька! Подожди! - кричит бегущая к ним Найдена. - Ради всего святого не касайся его!
- А то что? - усмехается краем рта подросток.
- А то станешь таким же, как он, дубина, - уже спокойно говорит она, становясь рядом. - Уходи! Я сама разберусь с ним.
- Это как?
- Я умею, ты нет. Очень прошу тебя, уходи.
Лютя ступает вперед, ловко уворачиваясь от неуклюжих движений страшилы, и принимается дразнить его.
- Леонтий! - лицо девушки каменеет. - Черт бы тебя побрал! Ты просто не знаешь, с чем имеешь дело. Иди сюда, милый, иди, - обращается она уже к существу. - Я, я дам тебе пить. Пойдем со мной, - манит она его в подъезд.
- Пи-ить, - хрипит существо.
Лютя со смехом делает выпады ножом, то там, то здесь почти касаясь того.
- Что за урод! - кричит он. - Бе, ме! Сейчас голову отсеку!
- Да прекрати же кривляться! - гневно сводит брови Найдена. - Дурак! Ты на миллиметр от смерти.
Она с яростью смотрит на Лютю, который под ее взглядом останавливается и вдруг откидывает капюшон назад. Стальные глаза в резных ресницах с изумлением изучают лицо девушки. Губы приоткрываются, затем стискиваются.
- Ну, хорошо же, - после паузы говорит он. - Будь по-твоему! Я не трону его. Но, - тут он медлит. - Но подстрахую тебя, - он вновь ухмыляется. - На всякий случай.
- Делай что хочешь, - с досадой бросает Найдена, - Только не мешай. Во-от, во-от. Сюда.
Существо, переваливаясь и хлюпая, входит в подъезд. Лютя, придерживая дверь, следует за ним.
- Твою ма-ать! - через секунду выдавливает он.
Девушка поднимает правую ладонь. Яркий белый свет вырывается оттуда, касается уже почти бесформенного существа. Вспышка. Шипение. Кусок слизи корчится, хрипит. Но, сжигаемый светом, через несколько секунд пропадает бесследно.
Найдена обхватывает себя за плечи, словно ей вдруг становится очень холодно. Кидает нерешительный взгляд в сторону ошарашенного Люти.
- Вот и все, - говорит она. - Прикасаться к ним нельзя, - она пытается пройти мимо.
- Вот же нихрена себе! - тихо произносит он и хватает девушку за руку. - Погоди! Да погоди же! - настаивает он, когда Найдена пытается вырваться. - Постой. Что происходит?
Девушка легко выворачивается и, чуть прищуриваясь, отвечает:
- Это болезнь. Смертельная. Лекарства от нее нет. Поэтому держись от таких, как этот, подальше.
- Ладно, - усмехается уголком рта Лютя. - Пусть так. Но ты? Кто ты такая-то, нахрен?
- А ты будто не знаешь? - с вызовом бросает Найдена. - Знакомы, вроде бы, с детского сада. Разве нет? Дай пройти.
- Знакомы-то знакомы. Да только знакомы ли в натуре с тобой?
- А с кем же еще? - она смотрит ему прямо в глаза.
- Ладно, - вновь соглашается он. - Ты всегда была странная, точно. Не зря тебя ведьмой за глаза-то называют.
- Ну, вот видишь. Пусти, дурила!
- Да только даже Надька такое не смогла бы сделать. Точняк. Такое человеку не под силу, - рот Люти сводит судорога.
- Так, может, я и не человек? - интересуется она, и ее губы трогает насмешливая улыбка.
Лютя с трудом сглатывает, отступает в сторону.
- Ладно, - в третий раз соглашается он. - Пусть будет по-твоему. Не человек. Нет, ну во дает! - бормочет он вслед девушке.
- Я тебе такого не говорила, - оборачивается она. - Ты сам сделал выводы. И никто не поручится, что они верные.
Лютя некоторое время после ее ухода стоит без движения. Смотрит на то место, где совсем недавно торчало склизкое пугало.
- Ну, и дела, - шепчет он сам себе. - Вован - куча дерьма, Надька - не человек. Что за хрень??
Он крутит головой, надвигает капюшон на самый нос и, засунув руки в карманы, выходит из подъезда в сгущающиеся сумерки.
Глава 20
--------------------------------
Тузик чувствует себя совсем здоровым, и это крайне радует его. Тело больше не подводит, слушается малейшего приказа, голова не болит, а из груди наконец вынули острое шило. И родители, слава богу, давно не появляются. Никто не кричит, не дерется, не унижает. Можно смотреть, прижавшись носом к стеклу, на улицу. Можно разглядывать картинки в журналах. Гонять по полу щепки. Да мало ли что еще может делать свободный здоровый человек. Вот про белого щенка можно думать сколько заблагорассудится. Он пушистый, мягкий и веселый.
- Тяв, - говорит Тузик. - Тяв, тяв.
Мальчик опускается на четвереньки, принимается бегать по коридору, смешно загребая руками, вертит головой и понарошку рычит. Ему кажется, что рядом носится щенок. Который уже не и королевы давно, а его собственный. Только не кто-то там, вроде домашнего прихвостня, а совсем-совсем настоящий друг.
В дверь нерешительно стучат. Мальчик сначала замирает в уморительной позе, потом, опираясь на руки, поднимается. Подходит, тянет за ручку.
- Откъито, - сообщает он, смотря одним глазом в образовавшуюся щель.
На площадке стоит Найдена, одной рукой опираясь о косяк, другой - нетерпеливо постукивая по бедру. Волосы ее растрепаны, а в глазах читается тревога.
- Впервые встречаю такого человека, как ты, - улыбается она Тузику и отводит узкой ладонью прядь со лба.
- Посему? - удивляется Тузик и открывает дверь пошире.
- Да потому, дуралей, что ты ничего не боишься.
Девушка подхватывает мальчика подмышки, легонько подбрасывает и, покрутив, отпускает.
- Ты один? - интересуется она.
- Дя. Анька кудя-то деясь. Па и ма тозе.
- Ясно, - констатирует Найдена. - В гости-то пустишь?
- Конесно! - радуется Тузик. - Ты зе пинсеса.
- Кто? - вначале не понимает она. - Ах да! Как же я могла это забыть, - она смеется. - Ну, естественно, принцесса. Кто же еще-то?
Найдена берет его за руку, осторожно заходит в квартиру.
- Конесно. Я один. Анька усъя, - тут он вздыхает и принимается двигать сжатым ртом.
- Так ты, наверное, хочешь есть? А у меня опять только яблоко, - девушка шарит по карманам. - Хочешь?
- Неть, - отказывается он. - Не хосю. Мы еи.
- Аня давно ушла?
- Не осень. Скоё пъидеть.
- Понятно.
Найдена постепенно обходит всю квартиру, останавливается в большой комнате, все такой же грязной и отталкивающей. Вгляд девушки застывает на полу у дивана. Потом ее глаза сощуриваются.
- Да, вот так все и бывает, - она отводит волосы назад, ежится, будто от сквозняка.
- Сьто?
- А? - хмурится она. - Что ты спрашиваешь? Я не расслышала.
- Сьто так и быаить, - терпеливо поясняет Тузик.
- Ах, да, - словно опоминается Найдена. - Слушай, а твой отец домой не возвращался? Ну, после того, как сбежал через окно.