Старая Болгарка лежала в темноте сарая. Тусклый свет, лениво пробивавшийся через треснувшее окошко под потолком, бросал лучик на вытертую рукоятку, полустертую эмблемку производителя, некогда красную, а теперь бледно-розовую кнопку включения. В полумраке угадывался исцарапанный металл ступицы и потрескавшийся, почти потерявший гибкость силовой кабель. Болгарка вспоминала...
Она до сих пор помнила сверкание солнца в листве, когда ее, совсем молодую, достали из коробки и положили на грубо сколоченную деревянную скамью. Разбросанные повсюду, чуть тронутые ржавчиной, куски арматуры, запах свежевскопанной земли, гудение трактора, копающего траншею. Первое включение в сеть, наполняющая ее до краев энергия электричества, рвущегося на свободу. Взвизг отрезного диска, мерный гул шестерен редуктора, сверкание искр и дрожь во всем теле, когда ее диск врезался в сталь и металл уступал, не в силах сопротивляться ее безудержному напору.
Она помнила, как росли стены дома, как бережно касались ее руки Хозяина, как стук его сердца отдавался в ней пульсом мотора. Во дворе дома появились качели, пространство наполнилось детским смехом - и все тяжелее ей становилось раскручивать диск, все сложнее было радоваться и наслаждаться работой. Все больше и больше нагревался мотор, все чаще ей приходилось отдыхать и ждать, когда же она снова сможет помочь Хозяину. И все больше следов оставляла на ней жизнь.
Вот скол от падения - Хозяин выронил ее из усталых рук на вымощенную плиткой дорожку. Вот трещина ступицы - она очень хотела перепилить стальной уголок и перегрела диск. Вот царапины, ссадины, потертости...
И она помнила тот день, когда она впервые поперхнулась, когда прервалась победная песня искр и стали. Она захлебнулась, не в силах стронуть старые шестерни, провернуть мотор - еще раз, закончить начатое. Пылинки играли над ней в неподвижном воздухе и солнце впервые не ласкало - давило на нее плотным, удушающим саваном.
Она легла на полку, упрекая и коря себя за беспомощность, клянясь себе, что больше не допустит подобного. А наутро она увидела рядом с собой новенькую, играющую яркой краской коробку. Непонятные надписи, черточки. И рисунок. Рисунок новенькой, молодой Болгарки. Неужели Хозяин ей больше не верит?
Поток грустных мыслей прервала скрипнувшая дверь. Это ОН. Он пришел за ней. Руки вновь, как когда-то, ласково коснулись ее, обхватили вытертые годами рукоятки. И ЕГО голос...
- Ничего вы, молодые, не понимаете. Сейчас покажу, как надо
- Папа, не надо, мы сами. Да и сердце...
Снова в листве мелькнуло солнце. Вилка как в первый раз скользнула в отверстия электророзетки, и знакомое чувство бурлящего, пенящегося, рвущегося наружу электричества вновь заполнило ее до краев.
- Папа....
Руки Хозяина внезапно словно ослабли, солнце метнулось в сторону, закачалось в высоте бездонного неба.
- Что с тобой? Скорую. Быстрее! Звони...
Пульс Хозяина все медленнее, медленнее. Болгарка лежала совсем рядом с ним, но не могла дотянуться, преодолеть разделявшее их расстояние. Сердце шевельнулось в последний раз - и затихло.
- Ну где же машина? Почему не едут?
И она поняла - все. ЕГО больше нет. Ей больше не ощутить тепло и жесткость больших сильных рук, не вздрогнуть радостно, раскручиваясь в теплом летнем воздухе. ЕГО нет - а ее заменят другой, молодой и сильной. НЕТ!
Вспыхнула искра, замыкая изношенные контакты. Вновь, как в молодости, взревел мотор, наплевав на истертые щетки, прохудившуюся обмотку и старый редуктор. И вновь бешено завертелся отрезной диск, полоснув по растрескавшемуся силовому кабелю, прорезая изоляцию и замыкая провода. Мелькнуло пламя.
Болгарка лежала в огне, думая, что еще немного, и она вновь увидит Хозяина. Ведь это должно быть именно так. Вот еще немного... Вот!