Лебедева Людмила Николаевна : другие произведения.

Великолепные руины

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга о чистой, искренней дружбе, могущей сотворить настоящее чудо и даже спасти жизнь. А еще о том, что не бывает серых, невзрачных личностей. У каждого человека есть Великая Судьба. И даже если кажется, что жизнь пошла под откос, отчаиваться не стоит. Скорее всего, это еще далеко не конец. Главный герой - юный король Альмаир Великий, которому напророчено великое будущее великого короля. Загордившись, он становится таким, что не может находиться на земле, не терпящей зла. Он изгоняется и попадает в мир, в котором жестокость, черствость и зло - вещи вполне обычные. Но именно в нем он учится любить и дружить.

Людмила Лебедева

0x08 graphic
0x01 graphic

Книга первая

Посвящается моей семье.

  
  
  
  
   Но подумайте на минуту о тех миллионах туристов, которые посещают такие древние достопримечательности, как Парфенон, Колизей или пирамиды. Несмотря на губительное время, разрушительные события, вандализм на протяжении многих веков, отблеск их прошлого величия, их руины по-прежнему внушают благоговение и трепет. Несмотря на то, что их слава померкла, она не угасла совсем. В них есть что-то одновременно грустное и величественное. Так же и с нами. Жестоко попираемые, пренебрегаемые, сокрушенные, павшие -- мы по-прежнему прекрасны и достойны почитания. Мы, как сказал один богослов, "великолепные руины".

"Священный роман"

Брент Кертис

Джон Элдридж

Пролог

  
   Давным-давно на белом свете было одно государство. Сказочное, конечно. И управлял этим государством малолетний король Альмаир Великий. Хотя, честно говоря, он ничем не управлял, а просто находился в государстве на попечении любящих придворных и добрых жителей королевства. Родители же его это королевство покинули. Не по своей воле, конечно. В день рождения младенца они получили послание от феи - хранительницы королевского рода, гласящее, что их сын должен стать великим королем и что его ждет великая судьба. Он сможет отвести от Анна-им-Кантании или Страны-Утреннего-Света, (а именно так называлась их страна) страшную опасность. Но только если сам он сразу же будет коронован, а его родители объедут вокруг всего света с тайным поручением фей. Феи никогда не шутили. К тому же они были добрыми, как и все в этом королевстве. Раз они сказали, значит,
  
   ,
   дело было серьезное. Так что Король и Королева, немного поплакав, отправились в путь, издав указ о коронации своего сына.
   Жители королевства горевали о своих правителях и жалели оставшегося без отеческого тепла маленького короля. Каждый мечтал подарить ему частичку родительской любви. И все ужасно гордились тем великим призванием, которое напророчили ему феи.
   Мальчик оправдывал всеобщие ожидания. Рос он очень смышленым и ловким. Раньше чем ходить, научился держаться в седле. А прежде, чем прочитал первое слово, уже одержал победу в турнирной битве на деревянных мечах среди мальчишек. А читать Альмаир Великий научился довольно рано. Правда, занятия науками утомляли его и были совсем не так интересны, как конные прогулки и тренировки с Нифаром, учителем фехтования.
   Нифар, совсем молодой, но могучий и сильный, виртуозно владел мечом. Никто в Кантании не мог сравниться с ним на этом поприще. Так что ясно, почему именно его кантанийцы избрали на роль королевского учителя фехтования. Богатырь очень сдружился со своим венценосным подопечным. И учил его не только искусству боя на мечах. Он рассказывал ему древние легенды их страны.
   Легенды повествовали о феях, о Великом Короле, который был правителем всего их мира. О разделении миров, когда-то бывших одним целым, но между которыми теперь была незримая стена Живого Огня. О том, что не везде мир так прекрасен, как в Кантании, и что есть государства, в которых люди спокойно могут совершать зло. И все потому, что правят там какие-то темные волшебники. И что если в ком-то из жителей Кантании или другого государства их мира испортится сердце, то сама земля скинет этого человека со своего лица - туда, по ту сторону огненной границы, и окажется он в страшном Скрюченном лесу, растущем вокруг замка Черного герцога, заклятого врага Великого Короля и верховного волшебника потуграничного мира. А из этого леса, как гласили легенды, выхода нет.
   Альмаиру нравились эти рассказы, хотя и были они слишком неправдоподобными. Ведь всем ясно, что злых людей не бывает. И никто не помнит, чтобы у кого-то портилось сердце. И нет никакой Огненной стены. Ведь иначе её обязательно кто-нибудь да увидел бы. Но сколько ни скачи по зеленым степям - никаких границ мира нет. Он - бескрайний. И это знают даже малыши. Да и Черный герцог - личность слишком нереальная. Ведь Великий Владыка такой могущественный, что всех врагов легко бы победил. А фей столько много, что хватило бы на все миры, будь такие на самом деле. И волшебникам просто не осталось бы работы.
   Но было в историях Нифара нечто, заставляющее трепетать сердце. И маленький король просил повторить рассказы снова и снова.
   Алтей, белогривый жеребец, равного которому не было во всей Кантании, тоже не оставался в стороне и дополнял рассказы Нифара научными справками и историческими подробностями. Это было немного нудно, но как известно, кони особой шутливостью не отличаются. Зато славятся своей мудростью.
   Альмаир дружил с Алтеем. Хотя, как настоящий король, не очень-то любил, чтобы его поучали. Потому что если поучают, то не восхищаются, а как бы наоборот. И тогда вроде бы и неважными становятся и его необыкновенно тонкий вкус, и замечательное чувство юмора, и отлично подвешенный язык, и великое будущее великого короля. Но к жеребцу он прислушивался. А восхищения хватало и от всех остальных жителей Кантании, не устающих превозносить своего совсем юного короля.
   Так год за годом незаметно промелькнуло почти двенадцать лет. А значит, скоро по законам своей страны король уже станет совершеннолетним.

Глава 1

   Настроение Альмаира было никудышным. Он смотрел в распахнутое окно и вздыхал. С улицы доносился веселый шум игры, и настроение из-за него становилось еще хуже.
   - Ну, что же это такое! - он нервно стукнул по широкому подоконнику. - Что я за король, если не могу делать того, что хочется?
   А хотелось хотя бы ускакать куда-нибудь в степи. Нет, конечно, интереснее было бы повеселиться на балу, но в этом месяце время балов прошло. А с мальчишками он сам решил больше не играть - боялся уронить в игре королевскую честь. Мало ли, вдруг проиграет. Вот и оставалось из развлечений - только прогулки с Алтеем.
   В степях не было слишком весело. Да и Алтей докучал занудными поучениями. Зато там обитала тайна. Стоило ускакать подальше от дворца и его суеты, как мир вокруг неуловимо менялся. Душу заполнял покой, и казалось, вот-вот произойдет чудо - может, покажутся феи, а может, сам Великий Король заговорит с ним, почти совершеннолетним. Альмаир даже дыхание затаил, представляя, как это может произойти.
   А если ускакать совсем далеко? Например, к тем горам, которые виднеются на горизонте? Там, возможно, и ждать не придется - чудо тут же случится. А вдруг там и есть Огненная граница, про которую рассказывал Нифар? И феи тоже должно быть там обитают, раз уж здесь их нигде не видно. И если их встретить, то можно будет узнать, когда из своего кругосветного путешествия вернутся папа и мама, король Армантеил и королева Ливинтия. Доскакать бы туда, посмотреть и убедиться, что это действительно так и что все сказки Нифара - не сказки, а самая настоящая история Кантании.
   Альмаир мечтательно вздохнул - он даже занудное ворчание Алтея ради этого готов стерпеть...
   И тут же вернулся к реальности, заслышав топот ног за дверью.
   Нет, не будет сегодня никаких конных прогулок. Впереди уроки и ворчание учителей, недовольных тем, что он опять не сделал домашнее задание. Он обречен на скуку, в то время как обычные дети могут делать все, что пожелает душа, а не куча нянек и надзирателей, поучающих и поучающих его на каждом шагу. И зря обижается нянюшка, что он накричал на нее. Ведь она ничегошеньки не понимает в дворцовой рутине и только поэтому спорит с ним и убеждает, что он самый счастливый ребенок на свете, раз уж он король и имеет, видите ли, безграничные возможности.
   Альмаир отпрянул от окна, принял строгий вид. И как раз вовремя - раздался дробный стук в дверь, и тут же она распахнулась. На пороге возник Анье - сын учителя истории.
   - Ваше Величество, - затараторил Анье. - У нас великолепная забава на улице, а вы тут сидите безвылазно. Айда во двор!
   Альмаир поморщился. Хорошо еще, Анье запомнил, наконец, как положено обращаться к королю. И все же почтения в его речи - ни на грамм. Даже как-то не так обидно стало, что придется от приглашения отказаться.
   - Я занят, - сухо ответил он. - У меня уроки, - он кивнул на учебники на столе. - И государственные дела.
   Анье тоже стрельнул глазами на стопку книг. Вероятно, хотел сказать, что они лежат так со вчерашнего дня. Ну и что с того? Он вообще не обязан ни перед кем отчитываться. Тем более, перед приятелем, ворвавшимся в его покои без разрешения.
   - Ваше величество, Нифар сказал... - не отступал Анье.
   - Если Нифару нравятся ваши забавы, то пусть он с вами и играет, - перебил король.
   Анье едва сдерживал негодование.
   - Но он сказал, что...
   Вот привязался! Ну почему бы просто не уйти?
   - Мне уже неинтересно с вами играть. Ты это можешь понять, Анье?
   Альмаир был выше своего сверстника. Да и сложен покрепче. Сказывались ежедневные тренировки. Но Анье смотрел на него так, словно перед ним стоял калека. И от этого становилось совсем плохо. Крадучись, в душу опять заползало раздражение.
   Анье скорбно качнул головой. Потом вдруг затараторил в своей манере:
   - Альмаир, пойдем, а? Ну что на тебя нашло?
   - Я занят! - от скрытого сожаления голос прозвучал излишне резко. Но это и к лучшему. Пусть его приятель не забывается.
   - Ваше величество, - Анье снова вспомнил про учтивость. - Вы не можете только сидеть в своих покоях или носиться в одиночестве по степям.
   - Вот еще! - уже без сожаления фыркнул Альмаир. - Я - король. Могу делать, что хочу.
   Анье снова одарил его сочувственным взглядом.
   - Вы становитесь совсем непохожим на всех остальных жителей нашей страны.
   Альмаир только хмыкнул.
   - Еще бы! Я же король.
   - Но это ведь не то, что бы заслуга... Просто судьба.
   - Вот именно. Великая судьба! - назидательно повторил Альмаир. - А ты хочешь, чтобы я был похож на всех.
   - Но...
   - Опять у тебя "но". Сколько можно? - сердито перебил Альмаир. - И вообще, я уезжаю.
   Анье бросил красноречивый взгляд на учебник.
   - А дела?
   Но Альмаир уже не слушал. Решительно прошагал мимо него, решив отправиться на конюшню. Король он или нет, в конце концов!
  
  
   Нифар опустился в огромное мягкое кресло, казавшееся детским по сравнению с его могучим телом.
   - Альмаир, может, объяснишь, что происходит? Ты ни с кем не общаешься, рычишь на нянюшку, прогуливаешь уроки, а твоя охрана сбивается с ног, ища тебя.
   - Ничего не происходит, - беспечно ответил Альмаир, пристраиваясь рядом на подлокотнике кресла. Он обожал Нифара. И даже не вспоминал рядом с ним про свое королевское величие. - Ты расскажешь мне сегодня что-нибудь новое?
   - Прежде ты мне расскажи, где пропадал все эти дни! - богатырь свел брови. - И чем ты думал, когда сбежал, никому ничего не сказав?
   - Я же был с Алтеем, - Альмаир изобразил удивление. - Кто мне внушал все время, что Алтей самый мудрый в мире конь и с ним нигде не пропадешь?
   - И это все объяснения? Ты же не хочешь сказать, что тебе просто прокатиться захотелось?
   Альмаир помрачнел, отвернулся и молча смотрел в огромное открытое окно. На горизонте голубели горы. Два дня скакал он к ним. А потом упивался восторгом от необыкновенной красоты этих величественных вершин. А тем временем его искали чуть ли не всей страной...
   - Нет, друг, так не пойдет, - Нифар тронул его за плечо. - До сих пор у тебя не было от меня тайн.
   - Не было, - без энтузиазма кивнул король. На душе было тяжко. - Но я вырос...
   - Вырос? - Нифар смотрел озадаченно. - Но поумнел ли?
   - Конечно.
   Кажется, волшебных историй ему сегодня ждать не приходится. Но с другой стороны, может оно и к лучшему? Там, в горах он не увидел огненной стены. И не встретил фей. Но сердце пело, и не было никаких сомнений, что Великий Владыка их страны вот-вот встретится с ним, и тогда всё в жизни станет ясно. И насчет призвания, и насчет возвращения родителей. И вообще, насчет всего. Он даже в столицу вернулся без прежних терзаний, ожидая встречи с этим отважным, мудрым, благородным человеком. Да и человеком ли - у него всегда путаница возникала в голове от этого вопроса. Но во дворце восторг снова угас. А вместе с этим вернулись сомнения, нашептывающие, что сказки - это всего лишь сказки. Нет никакого волшебства. И от этого становилось невмоготу.
   Хорошо, что у них с Нифаром сейчас такой серьёзный разговор. Наконец пришла пора рассказать обо вех терзаниях. А учитель обязательно поймет, что именно не дает покоя его взбалмошному ученику.
   Альмаир приготовился к расспросам. Но разговор принял совсем другой оборот.
   - Ты сбегаешь ведь не только с уроков, - принялся отчитывать его Нифар. - Тебя совсем не интересуют дела страны. Ты не поддерживаешь отношений с нашими соседями, и государственными делами по-прежнему продолжает заниматься совет министров.
   - И что? - король разочарованно смотрел на Нифара. - Министры для того и существуют, чтобы заниматься делами страны.
   - Но король-то ты. Как ты этого не понимаешь?..
   Альмаир уставился в окно. Голубеющие горы теперь воспоминаниями не тревожили, никакого очарования не вызывали. Ничего, кроме раздражения.
   - И потом, ты стал груб. Ты грубишь даже нянюшке.
   - Нажаловалась? Вот старая карга!
   - Ну вот, опять... Ты ей руки целовать должен, а ты элементарное спасибо сказать забываешь!
   - Никому я ничего не должен! - зло огрызнулся он. - И за что говорить спасибо? Мне никто не говорит спасибо за то, что я - король.
   В душе все клокотало. Неужели Нифару неинтересно выслушать его? К чему эти поучения?
   - Совсем скоро тебе исполнится двенадцать, - довольно резко продолжал Нифар. - Ты станешь совершеннолетним.
   - Скорей бы... - буркнул он, не отрывая взгляда от немых гор.
   - Тебе придется самому управлять государством, принимать решения государственной важности.
   - Знаю.., - бросил он в прежнем тоне.
   - Мы все пытались тебя подготовить к этому.
   Альмаир молча повернулся, с вызывающим видом ожидая продолжения.
   - Но самое главное заключается в том, - продолжил Нифар, - что за свои решения и поступки тебе придется еще и самому отвечать. Ты будешь нести ответственность и за страну, и за себя.
   - И что?
   Ничего интересного он уже не надеялся услышать.
   - Альмаир, наша Земля не терпит зла. И то, что прощается тебе сейчас, может иметь роковые последствия потом.
   Вот оно! Апелляция к сверхъестественным реалиям истории их страны окончательно выдернула Альмаира из состояния зримого равновесия. Больше сохранять благоразумие в разговоре он не мог. Наконец-то он скажет все, что и так собирался рассказать Нифару. Правда, сначала он хотел это сделать, чтобы испросить совета. Теперь же он собирался доказать свою правоту.
   - Ты, правда, веришь, что земля может скинуть со своего лица неугодного ей человека? - его глаза как бы удивленно распахнулись и тут же гневно сузились.
   - А ты - нет?
   - Будь реалистом, Нифар. Ты помнишь хоть один такой случай? Не рассказки бабушек и дедушек. А реальный случай, о котором ты знал бы сам? Что, не знаешь? Нет? Вот то-то же, - каким-то неведомым образом ему стало теперь абсолютно понятно то, что никак не могли понять взрослые люди его страны. Сомнений не осталось.
   - Это бывает редко. А истории про изгнанников уж слишком страшные, чтоб их пример мог стать заразительным.
   - Ха! Интересно, кто эти истории мог рассказать? Изгнанники ведь не возвращаются! Или за ними специальный летописец ходил, чтоб все записать и поведать миру? - напирал он.
   Нифар растерянно замолчал. Альмаира же понесло. Раздражение низко рокотало в груди отголосками далекой грозы.
   - Сказки! Все это сказки. Одним словом, чушь.
   - Чушь?
   На какое-то мгновение, казалось, Нифар потерял дар речи. Выглядело бы это забавно, но в другой обстановке. Сейчас же король сверлил глазами учителя. А тот, наконец, обрел способность говорить:
   - На мрачной границе клубятся тучи!
   - Чушь! Нет никакой границы. И туч я не видел нигде. Даже там, за горами, - он кивнул за окно. - Я специально поехал туда, чтоб убедиться - никакой огненной стены нет!
   Его друг и сам стал похож на грозовую тучу.
   - Ты носишься по лугам без всякой охраны, а теперь тебя еще и в горы потянуло?
   Альмаир его не слушал.
   - Сказки! - уже без всяких колебаний твердил король. - Все сказки! Я скакал, сколько мог. Никаких границ, никаких туч. Не знаю, зачем ты мне про них все время рассказываешь!
   - Сказки? - брови Нифара сошлись на переносице.
   Но словесный поток стал неуправляемым.
   - Скажешь, нет? Я еще ни разу не видел фей. А ты?..
  
  
   Феи прилетали к нему на день рождения. Альмаир хорошо помнил их - высокие, стройные, в сверкающих одеждах. И с крыльями. И хотя он был тогда еще совсем мал, забыть этот визит было невозможно.
   Феи принесли странные, эфемерные, подарки, совсем не похожие на те, что дарили ему люди. Были среди этих подарков всякие способности: и способность к иностранным языкам, и абсолютно бесполезный в Кантании Дар Воина, и многие другие совершенно непрактичные дары. Но тогда он был им ужасно рад. Ведь их преподнесли феи.
   - Не верю, - Альмаир тряхнул головой, словно пытался разогнать резким движением неугодные мысли, и тут же поплатился за это: тщательно прилизанный чуб вновь расстался с непослушной прядью. - Это мог быть кто угодно. Фрейлины. Или просто девушки.
   Альмаир успокаивал нервы перед зеркалом. Не самое лучшее времяпрепровождение, но чем-то же он должен был занять себя, чтобы не вспоминать о разговоре с Нифаром. Опять убежать к Алтею? Тот тоже пристанет с расспросами. Выйти к ребятам - тем только бы играть, а ему не до игр.
   Альмаир придирчиво рассматривал себя в зеркале. Он был дотошен и аккуратен аккуратностью кантанийцев. К тому же способность выглядеть изысканно в любой одежде тоже была подарком фей.
   - Тьфу ты, - он отвернулся от зеркала, пытаясь отделаться от навязчивых мыслей. - Феи-феи... Ну, где они, эти феи? - неизвестно кого вопрошал он вслух.
   Инкрустированная золотая расческа полетела в сторону. Король нервно передернул плечами.
   - Нет никаких фей!
   "А если есть?" - поинтересовался неожиданно внутренний голос.
   Противный! Всегда появляется некстати. И все же Альмаир согласился - любое утверждение требует проверки. На секунду он задумался, а потом хлопнул в ладоши и позвал.
   - Феи, если вы есть, то летите ко мне.
   Замер. Прислушался. Нет, ничего не изменилось. Слышались все те же звуки, что и раньше. Отдаленно звучала музыка. Это оркестр репетировал музыкальную программу для традиционного вечернего выступления. За окном щебетали какие-то птахи. Несильный порыв ветра стукнул друг о друга раскрытые створки окна. Вот и все.
   - Я так и думал, - сообщил он своему отражению, но в голове родилась еще одна мысль. - Эй, волшебники! Где же вы? Идите сюда. Я разрешаю! - секунду подождал, а потом громогласно объявил стенам и мебели комнаты. - Я же говорил, что ничего такого нет.
   Неожиданно громыхнул гром.
   Только теперь Альмаир заметил, что собирается дождь. Так некстати! После совещания министров, на которое он не очень-то спешил, хотелось снова сбежать из дворца с Алтеем.
  
  
   Дождь не пошел, а совет закончился. Так что учебу он прогуливал с чистой совестью - устал, мол. Свою королевскую роль сыграл он блестяще. Вовремя кивал, иногда поддакивал, иногда выражал сомнение. А потом велел составить новый указ, который ему принесут на подпись вечером. А сам между тем придумал, как улизнуть из дворца.
   Вокруг простирались луга. Столицу скрыл из вида небольшой лесок, и можно было представлять, что ее тут поблизости и нет. От бешенной скачки ликовало сердце. Ветер пригоршнями швырял в лицо душистые арматы трав. И он гнал своего скакуна все вперед и вперед, пока не устал от невозможного для любого другого коня ритма. И тоько тогда остановился, отпустил Алтея, и упал в душистую траву. Алтей ткнулся теплым носом в щеку. Шепнул:
   - Я буду поблизости, - и затрусил прочь. Даже поучать его не стал, а это было большой редкостью.
   Прекрасный день, прекрасная погода и никакого намека на дождь, грозивший перед тем. По небу плыли почти прозрачные облачка. А главное, куда-то испарилось раздражение и задерганность. Отсутствие дворцовой суеты всегда действовали на него так. Выберешься на природу - и сердце поет. И кажется, не только сердце. А каждая травинка, цветок, облака, само небо - поют вместе с ним, и что-то шепчут, куда-то зовут:
   - Альмаир! Альмаир...
   То, что голос он слышит на самом деле, а не в разыгравшихся фантазиях, он понял не сразу. А когда понял, рассердился. Кто-то дерзко нарушил его уединение. А ведь найти его здесь, по идее, мог только Алтей. Но голос принадлежал не коню. Скрипучий конский говор не спутаешь ни с каким другим, если хоть раз слышал, как разговаривают кони.
   - Ну что за невезуха! - он замер, надеясь, что ищущий его пройдет мимо.
   - Альмаир! - повторился зов. Голос казался знакомым. И все же король был уверен, что тот не принадлежал никому из придворных. Его так и подмывало выглянуть из-за высокой травы. Но желание остаться одному было сильнее любопытства.
   "А вдруг что-то важное?" - неожиданно возникла мысль. Но Альмаир быстро от нее отделался. Для любых важных дел существовали в стране министры.
   И все же настроение испортилось, умиротворение пропало, а без этого делать среди лугов было нечего. Альмаир разочарованно вздохнул. И когда зов повторился в третий раз, гневно вскочил на ноги, собираясь хорошенько отчитать нарушителя спокойствия.
   - Никого не желаю видеть! - он сорвался на крик. Но никого, кроме Алтея, странно мечущегося неподалеку, он и не увидел. - Слышите! - конец тирады прозвучал уже не так уверенно. И почему-то казалось, что звук завяз в воздухе и осел рядом, словно и не было степи вокруг, а были стены маленькой комнатки.
   Альмаир оглядел горизонт для верности - нигде никаких признаков человеческого присутствия.
   -Удивлен? - голос, как будто даже совсем другой, зазвучал прямо за его спиной, по которой уже забегали непрошеные мурашки. - Обернись, Альмаир, - произнес он вкрадчиво. - Не бойся.
   - А я и не боюсь, - Альмар с трудом унял дрожь, медленно повернулся. И почти успокоился. На траве сидел почтенного вида человек, совсем не похожий на злодея.
   - Кто ты, человек? - после пережитого испуга Альмаир собирался напустить важности. - И по какому праву ты сидишь в присутствии короля!
   Незнакомец усмехнулся. Небрежно ответил:
   - Ах, простите, ваше величество. Я не представился. И не испросил вашего изволения, чтобы сесть. Но к чему эти условности?
   Было в тоне говорящего нечто оскорбительное. Но фраза-то выстроена - не подкопаешься. И все же Альмаир вспыхнул:
   - Я - король Альмаир Великий! Самый великий король самой великой страны.
   Незнакомец снисходительно улыбнулся.
   - Я знаю, кто вы такой. Не хотите ли присесть, Альмаир Великий?
   Казалось, что они поменялись ролями. Человек, сидящий на траве, говорил, как король. И чувствовал себя, вероятно, также. Альмаир, напротив, испытывал неловкость и теперь не знал, как поступить. И в осанке, и в выражении колючих стальных глаз, и в манере незнакомца держаться было что-то властное, без слов требующее почтительности.
   - Ну же, молодой человек. Что за нерешительность такая? Присаживайтесь, - и опять в речи скользнул насмешливый холодок.
   Альмаир внимательно рассматривал сидящего. Внешность у того, казалось, была безупречна. Статный, элегантный. Не молодой, но и не старый. И все же, чем дольше Альмаир рассматривал нежданного гостя, тем меньше ему хотелось оставаться с ним наедине.
   - Присаживайтесь, - в третий раз повторил незнакомец. Тон его стал более доброжелательным, однако взгляд был неприятным. Словно сквозь его глаза проваливаешься в пустоту.
   Стоять перед незнакомцем было глупо. Пришлось сесть.
   Заржал в отдалении Алтей. На коня нашло какое-то помешательство - он и не подходил, и ржал, а не говорил, будто уподобился всем прочим бессловесным животным. И метался так, словно его укусил скорпион.
   - Кто вы? - Альмаир решил сосредоточиться на разговоре, постарался изобразить превосходство. Не до Алтея пока. - Вы тоже король?
   - О, я просто странник. Сегодня я тут, завтра - там. Хотя на самом деле ты недалек от истины. Но, называй меня герцог.
   - Герцог? - Альмаир от напряжения даже проглотил обращение на "ты".
   - Да, просто герцог. Как-то же тебе надо ко мне обращаться.
   Незнакомец улыбнулся и от сердца у Альмаира отлегло. Улыбка у того была вполне располагающая, красивая. Так что холодок страха исчез.
   - Как вы подошли ко мне незаметно? - Альмаир немного расслабился.
   - О, это было несложно. Подходить незаметно - мое хобби. Так что здесь я непревзойден. Научить?
   Альмаир отрицательно мотнул головой.
   - А ты - славный малый. Бесстрашный. Из тебя действительно выйдет великий король.
   - Я уже сейчас Великий!
   - Ах, да! - непонятно, говорил ли герцог серьезно или опять иронизировал. Но неприязни тот больше не вызывал. - И как идут дела в государстве?
   - Нормально. Как же им еще идти?
   - А вы, наверное, отдыхаете после тяжких трудов на государственной ниве? - он показательно перешел на "Вы". - Верно, государственные дела утомили вас?
   - Ну-у да, конечно, утомили, - Альмаир соврал и густо покраснел. Но к счастью, незнакомец этого не заметил.
   - Ах, какая несправедливость, взвалить столько обязанностей на хрупкие детские плечи! - сокрушенно вздохнул герцог.
   И Альмаир опять не понял, шутит тот или говорит серьезно. Но лицо герцога на сей раз не отражало ни капли иронии.
   - Да нет, все нормально, - неуверенно возразил король.
   Но герцог покачал головой.
   - А что же твои родители?
   - Их нет.
   - Так ты сирота! Бедный, бедный ребенок. Как тебе, однако, не повезло в жизни.
   Ерунда какая-то... Ему всегда говорили противоположное. Да и не чувствовал Альмаир себя несчастным. Так, скрипел иногда потихоньку. Но это то ли возраст у него такой, то ли от скуки он на жизнь сетовал. Просто, хотелось видеть маму и папу. А их все нет.
   - Я не сирота, - Альмаир возразил. - Они в путешествии, вот-вот вернутся...
   - И давно ты их ждешь?
   - Двенадцать лет. Почти..., - он запнулся.
   - И все это время тебе говорят: "вот-вот"? Бедный ребенок! Но твоих придворных, конечно, можно понять. Лучше думать, что родители уехали, чем знать, что ты - сирота.
   Альмаира обожгло. Этого не могло быть! Он не сирота!
   А вдруг странник прав?
   В это не хотелось верить. Но он-то и сам иногда нечто такое предполагал.
   - К тому же теплое местечко под Солнцем нужно всем, - продолжил герцог. - А расположение короля - самый короткий путь к нему. Все заискивают перед власть имеющими. Тебе, вот, рассказывают байки. Что все прекрасно, что родители вот-вот приедут.
   Альмаир слушал молча.
   Еще никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Будто веселые замки внутри него обрушались, превращаясь в горстку камней. Сердце дрогнуло. Похоже, незнакомец, заставил взглянуть его в глаза правде. Правде, которую до сих пор прятали от него за улыбками, опекой и волшебными сказками. Он еще сопротивлялся, но страх все сильнее заползал внутрь. И этот страх свидетельствовал о том, что герцог прав. Просто Альмаир никогда не решался даже думать о том, что его родители могут никогда не вернуться, и что он может их никогда не увидеть. А теперь...
   Впервые он почувствовал себя по-настоящему несчастным.
   Герцог сочувственно кивал головой, даже ободряюще похлопал по плечу.
   - Представляю, как одиноко тебе живется во дворце. Никто тебя, конечно, не понимает до конца, всей глубины твоей натуры и необычайности души. Ведь ты же чувствуешь, что ты не такой как все, правда?
   И опять попал в точку. Его уже посещали подобные мысли. Мимолетом, будто во сне. Но он как бы не замечал их. И все от того, что был увлечен поддельной радостью придворных. А ведь он давно уже понимал, что его характер не совсем вписывается в представления жителей Анна-им-Кантании о хорошем характере. И даже совестью иногда мучился. А ведь мучиться должен был не он, а все, кто его окружает, кто врет ему непрерывно и поучает, каким он должен быть.
   - Не печалься, юный друг. Ты ведь король. Ты еще покажешь всему миру, кто ты есть на самом деле. Никто не посмеет ослушаться тебя или перечить тебе. Не так ли? И к чему тебе понимание мелких людишек, ничего не значащих для истории? Главное - это великая цель. А через все остальное надо научиться перешагивать.
   Слова странника были необычны для Страны-Утреннего-Света, новы. Они казались верхом мудрости и откровением истины. Да, конечно, герцог прав. Прав во всем. Жаль только, что ему с осознанием этой правды придется вернуться во дворец, смотреть в глаза своих подданных, беседовать с Нифаром. А ведь даже он не сказал ему правды. И кто теперь самый близкий друг ему?
   Альмаир посмотрел на герцога. Вот человек, так легко открывший ему глаза на мир. И хоть это больно, зато правдиво.
   Он встал. Как ни велика печаль, проникшая вдруг в сердце, показывать, что потрясен, нельзя. Альмаир скрепился, спрятал боль за важностью, изрек:
   - Да, я покажу всем, кто такой Альмаир Великий. Спасибо. Вы открыли мне глаза. А теперь мне пора ехать.
   Оставалось как можно высокомернее кивнуть и бежать, чтобы без свидетелей осмыслить всё и обуздать расстроенные чувства.
   Герцог с улыбкой зааплодировал.
   - Браво, мой юный друг. Настоящий великий король! Неужели мы больше никогда не встретимся?
   - Отчего же! Будете в столице - заходите ко мне, во дворец, - без энтузиазма ответил он и посвистел Алтею.
   Совсем некстати конь почему-то решил показать свой характер - остался стоять, где стоял. Только призывно заржал. Пришлось топать ножками, испытывая унизительнейшее чувство. И что за день такой! А он, как сюда прискакали, думал, что жизнь прекрасна. И вот все изменилось. Исчезло очарование природы, больше не радовали птичьи трели, не трогали сердце пейзажи. Даже скакать во весь опор расхотелось. Если бы не желание сбежать подальше от глаз герцога, он бы и Алтея не звал. Но не будешь же бежать по степи, когда на тебя смотрит незнакомец.
   Альмаир резко вскочил в седло, раздраженно спросил:
   - Почему ты не подошел, когда я тебя звал?
   - С кем ты разговаривал? - вопросом на вопрос ответил конь
   - Твое-то какое дело? Дожили! Даже конь, вместо того, чтобы покорно отвечать своему королю, задет ему вопросы в ответ.
   - Ты не мой король. И ты прекрасно это знаешь. Ты король над людьми, а я конь. Но ты мой друг, а это намного важнее.
   - Тоже мне, друг! Зануда! Я тебе об этом еще не говорил? Другом королю может стать разве что другой король, - он оглянулся на герцога. - И уж точно не животное.
   Конь растерянно замолчал. Тоже посмотрел на странника. Потом на Альмаира.
   - Зачем ты разговаривал с ним? Он не человек.
   - А кто же он? Тоже мне, умник нашелся, - его все сильнее захлестывало раздражение. - Лучше помолчи, - Альмаир пришпорил жеребца. Конь вопреки обыкновению такой бестактности возмущаться не стал. Сорвался с места, на ходу бросил.
   - Это Черный Герцог. Он отравил твое сердце!..
   - Я же ясно тебе сказал: "Помолчи!" Не мешай думать.
   Конь горестно вздохнул. Альмаир вздохнул не менее горестно. Он думал о том, что всегда чувствовал какую-то неудовлетворенность в жизни, всегда знал, что чего-то ему не хватает. И именно это чувство влекло его в бескрайние зеленые просторы, среди которых он находил успокоение сердцу. И только теперь понял: печать великого несчастья лежит на его судьбе. Он - сирота и родителей никто, конечно же, не сможет заменить. И никто его не любит. Все просто пресмыкаются перед ним, зарабатывают "теплое местечко", как сказал герцог. Только этот странный человек бескорыстен. Случайному страннику от него точно ничего не надо.
   Альмаир упивался жалостью к себе.
   - Единственный, кто правдив со мной - это герцог, - сообщил он Алтею.
   - Это ложь!
   Ответил ему не Алтей. Это был тот голос, который его звал в степи. Этот звал, а герцог молча и тихо как-то оказался рядом. Это казалось странным, но очевидным.
   - Ты же ждал меня. Почему ты не захотел говорить со мной, Альмаир? Зато не отверг обманщика и отдал ему сердце, а он вряд ли станет тебя жалеть.
   Это было уже слишком.
   Сначала один, потом другой. И всем от него чего-то надо. Все ниоткуда появляются и что-то ему говорят. И главное, не дают остаться одному, пережить наедине потрясение, так чтоб без свидетелей, без ущемления королевской чести.
   - Я не пойму! - взорвался Альмаир. - Что это сегодня со мной происходит? Что вам всем от меня надо?!
   - Возможно, сегодня решается твоя судьба.
   - Бред какой-то! - Альмаир возмущенно пришпорил коня и понесся во весь опор, стараясь убежать от голоса, звучащего в его сердце. Ему не хотелось слышать его, потому что он его узнал. Этот голос всегда осложнял жизнь, призывая к исполнению долга и изменению собственного характера, и прочим неприятным занятиям.
  
  
   Известие о том, что король сам собирает всех в тронном зале, приятно удивило дворцовую челядь. Скоро совершеннолетие короля - пора бы и делами государства начать интересоваться. И общий сбор - добрый знак.
   Собрались все быстро. Но время шло, а тот медлил.
   - Наш Альмаир как всегда опаздывает, - вздохнула нянюшка. Она пришла самая первая.
   - Может, он уже ускакал опять на своем Алтее, а мы тут ждем его? - покачал головой начальник охраны. - С него станется. Никогда не знаешь, какой финт выкинет король в следующий раз, чтобы улизнуть из-под надзора.
   - Нет, он вчера вернулся с прогулки - чернее тучи. Наверное, поссорились они с Алтеем, - покачала головой нянюшка. Ей уже хотелось присесть, но стулья располагались по периметру зала, а от стены всё совсем не так хорошо видно, как если стоишь прямо напротив трона. - С характером, конь. Не очень-то с нашим мальчиком церемонится.
   - Алтей хоть и с норовом, зато чрезвычайно умный. Он зря ничего не скажет, - это в дверях появился Нифар. Причем, не один. Рдея от смущения, за ним шла молоденькая фрейлина.
   Придворные заулыбались. Все давно уже догадались, что эта пара влюблена, но тактично делали вид, что ничего не замечают.
   Учитель математики, педантичный и пунктуальный демонстративно посмотрел на часы.
   - Голубчик, теперь я понимаю, почему Альмаир всегда опаздывает. Ученик берет пример со своего учителя и друга.
   Нифар добродушно хохотнул.
   - Сорванец! Я-то думал, поспею к кульминации всего действа, - он нежно взял свою спутницу за руку. - Войду, все на нас посмотрят. В том числе и король. И говорить надо будет меньше. Испросим благословения и всё.
   По залу прокатилась волна радостного оживления. Нифару и его избраннице зааплодировали, требуя выйти вперед.
   - Так может король нас по этому поводу и собирает? - высказал кто-то предположение.
   - Нет, да подождите вы! Вдруг он не согласится еще? - богатырь неожиданно застеснялся, и это развеселило всех еще больше.
   Наконец глашатаи объявили:
   - Его величество король!
   Все притихли, ожидая появления Венценосного.
   Золоченые двери распахнулись, и всеобщим взглядам предстал король во всей королевской амуниции - в парадной мантии, которая волочилась по полу, короне, то и дело сползающей на уши и в бесчисленном множестве драгоценностей.
  
  
   Зал встретил его тишиной. А потом тишина взорвалась хохотом и аплодисментами.
   - Опять розыгрыш! Нифар, ваш выход, - взгляды всех теперь устремились на учителя фехтования. - Похоже, мы собрались тут ради вас.
   Такое унижение! Все смеялись над ним. И самое худшее, что он сам понимал нелепость своего наряда. Он собирался произвести неизгладимое впечатление своим выходом. Он его, конечно, произвел.
   Нифар проталкивался вперед, ведя за собой девицу, и тоже улыбался. Так мерзко! В такой момент! Вместо того чтобы поддержать! Друг называется!
   - Как вы смеете насмехаться над королем?! - не сдерживаясь, закричал он.
   Улыбки быстренько исчезли с лиц. Альмаир довольно перевел дух. Можно сказать, первый бой этого турнира он выиграл.
   Выглядели все весьма комично и жалко. Но то ли еще будет.
   - Слушайте мой указ, - произнес он ледяным тоном. - Я, Альмаир Великий, отныне не нуждаюсь в ваших услугах и полностью разжалую всех придворных. Можете убираться восвояси. С сегодняшнего дня будет набран новый состав вельможей всех рангов при дворе. Я даю вам час на сборы. Если же через час здесь кто-то останется, то к нему будет применена сила. И еще. Всякий, кто осмелится мне перечить, будет публично выпорот.
   Несколько секунд стояла тишина. Потом собравшиеся начали неуверенно переглядываться.
   Нифар решительно выступил вперед.
   - Ваше величество! - Альмаир поймал его тревожный взгляд.
   На мгновение кольнуло - может, зря он всё это затеял? Не так все плохо? Ведь вот он, любимый учитель и старший друг. Последний, кого он еще почитал за друга.
   Но вспомнились смешки, аплодисменты...
   Позор...
   Нет, Нифар от него снисходительности не дождется.
   Учитель продолжил.
   - Это был талантливый спектакль, - богатырь подошел еще ближе. - Мы ценим ваше актерское мастерство, - Нифар пристально смотрел на него. Тираду его между тем поддержали аплодисментами. Лица придворных покинула озадаченность. Наивные! Они снова улыбались! - Только давайте обсудим ваш розыгрыш с глаза на глаз вечером, за ужином, - добавил учитель уже почти шепотом.
   - Никакого ужина вечером не будет! - Альмаир решился идти до конца. Сегодня или никогда! Он принимает груз власти. Он будет таким королем, какого еще не было в истории Анна-им-Кантании! - Вы все получаете отставку. И не забудьте о порке, в случае чего.
   Глаза Нифара потемнели.
   - Вы говорите о высшей мере наказания в нашей стране?
   - Вот именно!
   - Она применяется только к лжецам и обидчикам! Вы же понимаете, что после такого печать позора ляжет на человека навсегда!
   - Отлично! Надеюсь, это избавит меня от лишних возражений.
   Альмаир развернулся, собираясь уйти.
   - Но, ваше величество, - крикнул ему вслед Нифар, - Вы поступаете неразумно. Опомнитесь. Вас всегда окружали друзья.
   Внутри Альмаира будто что-то взорвалось.
   Он сказал все, что хотел, и даже больше этого. На душе было так нехорошо, как никогда в жизни. Это "как никогда в жизни" теперь преследовало его по пятам. Сколько нового он перечувствовал, передумал после встречи с герцогом. И все почему? Потому что ему врали все время, говоря, что жизнь прекрасна. И теперь они еще смеют укорять его, требовать, чтобы он одумался? Высшая мера - для лжецов и обидчиков! Да он бы мог выпороть всех здесь!
   Альмаир в ярости остановился. Он не кричал, говорил как можно спокойнее, но казалось, что он крикнул:
   - Ну вот и первый кандидат на порку определился. Стража! Отведите его в комнату для заключенных. А палачу передайте, что его бессрочный отпуск закончился. Пора приступать к своим обязанностям.
   В зале зависла гробовая тишина. Только девчонка, которая шла до этого с Нифаром, испуганно шмыгала носом и роняла слезы.
   Альмаир посмотрел на притихшую челядь. Нянюшка почему-то показалась какой-то старой. Странно, что он прежде этого не замечал. Учителя, пажи, повара, дворецкий, камердинер, музыканты, стражники...
   Как хорошо, что их всех он больше не увидит. Он наберет новую прислугу во дворец. А без учителей и советчиков как-нибудь обойдется.
   - Ну, что? Есть еще желающие со мной поспорить? - он медленно обводил зал тяжелым взглядом, и как ни странно, все тупили перед ним взоры. Вот он, триумф! Вот она, власть! Никогда прежде никто его не боялся, а теперь боятся!
   Альмаир поправил мантию, чтоб не упасть через неё, снял мешавшую корону. И в полной тишине добавил:
   - Надеюсь, мы увидимся теперь только на публичной казни Нифара.
   Развернулся и ушел.
  
  
   Альмаир смотрел в окно и пытался отвлечься от монотонных речей герцога, не преминувшего воспользоваться его приглашением.
   Не получалось.
   Герцог успел порядком надоесть. Это только поначалу его непривычные суждения и идеи казались оригинальными. А потом оказалось, что странник - такой же зануда, как и все. И даже больше. Твердит все об одном целыми днями - всё плохо, все плохие, доверять никому нельзя.
   - Ты совершенно не берешь власть в свои руки, - герцог повысил голос. - Я, конечно, приветствую твое решение выгнать всех политиканов. Но зачем же набирать тогда новых?
   - Мне так угодно, - отрезал король.
   - Ты должен подчинить всех себе. Должен знать о каждой мелочи, происходящей в государстве. И держать всех в страхе.
   - Мне и так все подчинены. Неинтересно даже, - огрызнулся Альмаир.
   - Ты не видишь их подлых замыслов! Усыпят твою бдительность и... - герцог был опять в своем амплуа.
   - И??? - Альмаир вложил всю иронию в вопрос.
   - Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! - разъярился его гость.
   - Так, как ты меня и учил! Властно и свысока, - он скользнул по герцогу раздраженным взглядом.
   - Простите, ваше величество, - тон герцога вдруг изменился, но в глазах светилась змеиная хитрость. - Вы - достойный ученик.
   - Я знаю.
   - Так учитесь же до конца! - рявкнул тот.
   - Я и учусь, - сухо бросил король.
   - Да? Не заметно. Ты должен выполнять все, что я тебе говорю! - без тени почитания отчитывал его пришелец.
   - Хорошо.
   Альмаир легко согласился и теперь смотрел в ледяные глаза гостя. Он видел, как герцог напрягся. Видимо, тот понял, что согласился на сей раз всегда строптивый ученик слишком уж легко.
   - Все - так все. Ты сказал, что я должен выгнать всех, кто мне надоел или ущемляет мои права. Так вот, ты мне надоел. К тому же ты пытаешься решать все за меня. Что б духу твоего не было ни здесь, ни в моей стране!
   - Но ведь за тебя все всегда всё решают, - опешил герцог.
   - Только потому, что я так хочу. И я разрешил им это делать, - с каждой минутой Альмаир все больше распалялся. Приступы гнева в последнее время у него становились неконтролируемыми. И даже герцог боялся его в гневе. Но сейчас вместо крика он в манере своего "учителя" ядовито шипел, надвигаясь медленно на опешившего гостя и доставая при этом меч.
   Герцог попятился. Король даже и не ожидал, что тот настолько потеряет самообладание.
   - Пшел вон, - он сорвался на крик, потеряв остатки спокойствия. Еще слово, и герцог об этом крепко пожалеет. И может даже заплатит за это головой.
   Но его гость испытывать Судьбу не стал. Он быстро пятился к двери и, как показалось юному монарху, вдруг исчез, а не вышел из комнаты. От такого видения Альмаир даже головой потряс. Для ясности. Надо ж, привиделось!
   На шум прибежал охранник.
   - Ваше величество, - встревожено озирался он, не понимая, на кого кричал Альмаир. Похоже, с герцогом по дороге не встретился. - Все в порядке?
   - Еще бы, - злорадно усмехнулся Альмаир, довольно потирая руки. После привидевшегося исчезновения герцога он поостыл. Метать громы и молнии расхотелось. - Принеси-ка мне пирожных и всяких там вкусностей. Да созови челядь. Пора, наконец, отметить мой день рождения. Я уже месяц как совершеннолетний.
  
  
   Трезубцы молний врывались в землю, ожесточенно кромсали ее, напирали на Огненную границу между мирами. Завывал неистово ветер. Стонали надрывно скрюченные деревья, сплетшиеся изуродованными ветвями в хаотичный пугающий орнамент.
   Герцог метался в Мрачном Замке по возвышению, сделанному специально в тронном зале, чтобы всем его было лучше видно. Его, восседающего на Троне Всех Королей. Хоть и не настоящем, зато почти точной его копии. Правда сейчас за герцогом наблюдала только Высена, ближайшая союзница и соперница.
   - Ничего, ему еще это икнется! Он еще за все заплатит! - герцог изрыгнул очередную порцию проклятий и на границе опять громыхнуло.
   Высена хохотала. Нашла время веселиться!
   - Нет, а здорово он вас! И впрямь талантливый ученик попался. Так обласкать учителя!
   - Не смей смеяться! - окрысился герцог, но Высену это еще больше развеселило.
   - Ой, не могу. Совсем, как наш юный король. Может, вы меня изгоните?
   - Вот и изгоню!
   - Начинайте, - она согласно кивнула и спокойно откинулась на спинку огромного кресла. Изгонять-то ее было некуда.
   - С мечом кинулся! Мог спокойно проделать во мне дыру - кантанийский меч ведь закален Огнем. А так всё шло хорошо! Я его почти подчинил! Еще немного, и мы бы захватили страну!
   Начиналось и впрямь все великолепно. Он успешно влиял на маленького короля с предреченным великим будущим. И во снах ему являлся - благо их не защищала стена Живого огня. И Высену привлек и использовал ее чары. Делать это, конечно, стоило в самом крайнем случае. Знал ведь, если дело выгорит - Высена успех припишет себе. А если вдруг что-то пойдет не так, то открестится от всего и начнет насмехаться, как сейчас. Но на то она и Высена, чтоб замечать только себя и в людишках взращивать то же. Случай же был как раз-таки самый крайний. В предсказании о Великой судьбе мальчишки таилась угроза для их беззаботного существования. Ведь что такого великого может сделать кантанийский король? В светлых мирах не воюют. Просвещением занимаются кони. В искусствах преуспевают абсолютно все, каждый в своей мере. Так что на этих поприщах не прославишься настолько, чтоб обрести прозвище "Велкий". Да и против кого должен использоваться дар воина, подаренный Альмаиру феями? Догадаться не трудно. Но не только это заставляло герцога действовать. Альмаиру обещали славу. А ничьей славы, кроме своей, герцог потерпеть не мог.
   Когда-то он был самым славным и великолепным. И даже пробовал оспорить первенство Сияющего. И тогда слава померкла, утекла из него, как вода из пробитого ведра, вместе с самим Огнем жизни, превратившимся в огненную границу между мирами. Испарились чувства. Не осталось ничего, кроме ненависти и ярости. Он ненавидел всё, что напоминало о славе. Особенно этих людишек, несущих на себе отпечаток славы самого Сияющего. И мстил.
   О, он был жесток в мести! Не зря он - властелин этого темного мира. Все подвластны ему здесь. И волшебники, которых он увлек за собой. И людишки, которых он безжалостно старался тоже лишить славы. И лишил почти, превратив в руины. Только они, каким-то неведомым образом, продолжали эту славу источать, как воспоминание, как отголосок прежнего величия. Великолепные руины, ни дать ни взять! Но если у Герцога будет еще время, то и эти слабые отблески он погасит.
   Если будет время...
   Когда мальчишка пригласил волшебников в свою страну, герцог был уверен, что времени будет предостаточно. Но теперь тот прогнал его. А без разрешения короля волшебникам путь через границу закрыт - сгорят.
   Высена снова закатилась своим волшебным смехом.
   - Интересно было бы на вас посмотреть, мой милый, с дырой в боку.
   - Мы еще посмотрим, за кем останется последнее слово! Он у меня еще пожалеет!
   - Ой ли?
   - Точно! Пока что у меня получилось все, что было задумано.
   - Не слишком ли все гладко? - с сомнением покачала головой Высена.
   Герцог суеверно сплюнул трижды через плечо и постучал по дереву. Еще накаркает.
   - Вот увидите, милочка! - он бросил на красавицу надменный взгляд. - Этот мальчишка еще будет умолять меня о пощаде. А может даже, я сделаю его своим рабом, верным вассалом. Вот это будет оплеуха Сияющему! Пусть поскрежещет зубами. Верно?
   Высена предостерегающе качнула прекрасной головкой.
   - Не играйте с огнем, Герцог. Заиграетесь - пожалеете. При первой же возможности лучше убейте юнца. Вот и будет вам победа.
   Герцог надменно посмотрел на волшебницу. Советчиков он терпеть не мог. Так что решение принимать он будет только сам и как ему пожелается.
  
  
   Солнечный луч ласково щекотал лицо, пробивался сквозь закрытые ресницы в глаза, мешал спать. Так что не оставалось ничего другого, кроме как проснуться.
   За окном радовалось прекрасное утро. Оно ворвалось в распахнутые створки тончайшим ароматом и свежей прохладой, отдаленными трелями птах и тишиной спящего еще города, стремительно захватывая чувства, отвоевывая мысли, заставляя снова видеть мир и восторженным, и лиричным.
   Альмаир подошел к окну, шумно потянул носом воздух и вдруг рассмеялся легко и беззаботно.
   Как ни странно, в это утро его ничто не тяготило. После какого-то сумбурного, но доброго сна все мрачные мысли исчезли, словно их и не было. К тому же, после изгнания герцога его покои теперь снова принадлежали только ему. И от этого тоже поднималось настроение. Даже лежащий на столе толстенный учебник истории, что до сих пор так и ждал его пристального внимания, не вызывал раздражения.
   Он открыл его, полистал страницы... Нет, читать пока не хотелось.
   Альмаир снова высунулся в окно.
   Очень кстати по внутреннему дворику прогуливался Алтей. И делал он это, то и дело посматривая вверх.
   - Эй! - Альмаир перевесился через подоконник. - Привет! Неужели это ты?
   Конь радостно заржал. Они не виделись с той самой прогулки, когда повстречали в степи герцога.
   - Ваше величество, не пора ли прокатиться? - Алтей грациозно тряхнул гривой. - Не надоело сидеть взаперти?!
   - Надоело, - с готовностью согласился мальчик. - Подожди минутку, я сейчас.
   Собирался он быстро. Вчерашние указы - в мусорную корзину! Запланированные дела - подождут. Натянуть одежду, прицепить короткую мантию - утром прохладно, приладить шелковую лестницу - и "Здравствуй, свобода!". Ах, как наскучило ходить букой! Вернется с прогулки - отдаст приказ об организации бала. Давно пора отпразновать свое совершеннолетие! И повара, которого выгнал, обратно позовет. А еще разыщет Нифара - надо с учителем как-то поговорить...
   Он спрыгнул на плиты мощеного заднего дворика, отработанным движением сдернул шелковую лестницу с крюка в подоконнике, спрятал ее в углублении под каменной плитой, уже давно сорванной с места, вскочил в седло и понесся по спящему городу на встречу со степями!
  
  
   Скакали долго, наверстывая упущенные прогулки. Альмаир был счастлив. Алтей тоже. Он всегда чувствовал настроение своего седока. Что же касается Альмаира, то его он, наверное, вообще мог бы понимать без слов. Правда, визит Черного герцога их дружбу сильно омрачил. И мог бы даже расстроить, не будь Алтей одним из мудрейших существ на свете.
   "Теперь, - думал конь, - все снова станет на свои места, раз уж король избавился от этого чудища!"
   Вообще поговаривали, что никто не может сам противостать чарам герцога. Но, видно, не зря Альмаир именовался Великий. Конечно, еще предстояло разобраться с последствиями этого визита - нанесенными обидами и несправедливостью. Но тут конь своему другу обязательно поможет.
   Когда остановились, был уже полдень, непривычно жаркий для Кантании. Зато вода в речке, возле которой они сделали привал, казалась еще холодней и хрустальней, чем обычно. И таким же хрустальным казался ее говор.
   Они долго плескались в ней, разбрызгивая сверкающие капли. Потом отдыхали на берегу.
   - Здорово! - Альмаир привалился к его мокрому боку. - Всегда бы так...
   - Хорошо.., - блаженно развалившись на траве, согласился жеребец. - Теперь, когда ты знаешь цену советам Черного герцога, всё станет совсем по-другому. Вот поговоришь с Сияющим...
   - Не говори ерунды, - Альмаир поморщился. - Всё вам сказки мерещатся. Герцог - человек, и он мне просто надоел. А Сияющий - не больше чем выдумка.
   Алтей возмущенно вскочил. Такого от короля он не ожидал.
   - Я-то думал, ты всё понял! А ты!!! Хорошо, Сияющий тебя не слышит!
   - Слышит, если он Сияющий, - равнодушно ответил Альмаир, лениво посматривая на воду. - Только нет ни фей, ни волшебников.
   От такого безрассудства конь даже все разумные доводы растерял. Глупый мальчишка!
   - Да как ты смеешь так говорить! Тебя разразит гром и молния!
   Альмаир усмехнулся.
   - Хоть на что давай спорить, что я прав! - он пружинисто вскочил и закричал во всё горло. - Си-я-ю-щий!
   - Я здесь! - донеслось вдруг тихим шелестом ветра. - Ты прав, я тебя слышал.
   И хоть голос был негромким, казалось, что несется он отовсюду. Альмаир заозирался, потом вдруг досадливо вздохнул:
   - Фокусы! Кто б знал, как они мне надоели! Алтей, твоя работа?
   Алтей не ответил. Он в страхе закрыл глаза. Что сейчас будет!
   - Эй, ты чего? - мальчишка, вероятно, только сейчас обратил на него внимание. Глупый, глупый мальчишка! А еще королем называется!
   - Альмаир, - прозвучало громче. - Пришло время серьезному разговору.
   Альмаир все еще озирался по сторонам, в надежде увидеть говорившего.
   - Эй, покажись! Ты где прячешься?
   - Не время еще тебе видеть меня. Когда-нибудь оно настанет, но не сейчас, - терпеливо объяснял голос. Алтей даже глаза приоткрыл. Нет, точно, Альмаир жив и здоров, за дерзость не испепелен, и даже не одернут. - Ты звал меня. Ты готов к разговору?
   - Ерунда какая-то, - Альмаир заметно раздражался. Его хорошее настроение испарялось - медленно, но верно. - Ты кто?
   - Я - Великий Владыка этой страны.
   - Этого не может быть. Я не верю во все эти сказки.
   - Альмаир, то, что наша земля не терпит зла - не сказки. И все остальное, что ты знаешь из нашей истории - тоже. Герцог мечтает разрушить этот мир. Ты ему чуть не помог. Ты попал в беду, запутался, наделал много ошибок. Но я помогу тебе. И с ошибками разобраться, и стать великим королем.
   Альмаир сначала слушал вроде внимательно, но тут вдруг воскликнул с каким-то злорадством:
   - Вот ты и поймался! Будь ты Сияющим, ты бы знал, что я и так великий. Король Альмаир Великий!
   - Ты - не король. Пока ты только называешься им. Но быть и называться - не одно и то же. Настоящий король умеет слушать и служить. А ты пока не умеешь ни того, ни другого.
   Альмаир вскипел.
   - Да как ты смеешь! Я - король! И мне не нужна ничья помощь, чтобы им стать!
   - Повежливей! - не выдержав, возмутился конь.
   - Прикуси язык! Тоже мне, умник нашелся! - парировал юный король.
   - Я твой друг! Я обязан тебя удержать от глупостей!
   - Тоже мне, друг нашелся! Это вообще недоразумение, что животное разговаривает!
   Конь задохнулся от обиды, замолчал. Но Сияющий терпения не терял.
   - Ты не сможешь обойтись без помощи. Герцог бессилен в Кантании, но он хитер. Однажды ты его уже пригласил в страну. Кто знает, вдруг ты захочешь сделать это снова. Вспомни же, наша земля не терпит зла! Я переживаю за тебя. И я, и Алтей, и те, кто тебя всегда окружал!
   - Чушь! - Альмаир снова и снова осматривал и деревья, и траву, вероятно, надеясь найти говорящего. - Можете не переживать, - он стал с остервенением натягивать шелковую рубашку на мокрое тело. - Я - Альмаир Великий. И я сам смогу за себя постоять в случае чего. И мне не нужна ничья помощь! И плевать я хотел на все сказки и все угрозы! И делать я буду только то, что захочу. Захочу - герцога позову. Захочу - не позову. Никто мне не указ. Потому что я король. Алтей! Поехали! - он требовательно посмотрел коня.
   Алтей нерешительно замялся. Ясно, что Сияющий еще не закончил разговор.
   - Исполни волю короля, - голос Сияющего наполнила печаль. - Пока нам не о чем больше говорить.
   Через несколько мгновений Альмаир уже сидел в седле.
   - Алтей, не бросай его, прошу тебя, - вдруг в полной тишине прозвучал голос Сияющего. Не было ни птичьих трелей, ни стрекота насекомых, ни раздраженных реплик Альмаира. Казалось, мир раздвоился, впустив в тихую свою часть коня и Великого Владыку. - Что бы ни случилось, будь всегда с ним рядом.
   - Что происходит, Владыка? - конь грациозно склонился в почтительном поклоне.
   - Король сделал свой выбор, - Сияющий был сосредоточен и более чем печален.
   Алтей глазам не верил и ушам. Он совсем не так представлял себе величие Великого Короля. Тот скорбел об оскорбившем его, вместо того, чтобы наказать. Ах, как зол он сам был на мальчишку! И как сочувствовал Сияющему!
   - Хорошо, Владыка, - он тряхнул гривой. - Обещаю.
   Все что угодно, лишь бы ослабить эту скорбь Великого Короля. Он посмотрел на Альмаира, все еще неслышно возмущающегося. Что ждет его? Был бы он хоть чуточку разумнее - понял бы, в какую опасную игру решил сыграть с Судьбой.
   - Слушать и служить! - вдруг ворвалось в тишину возмущенное бурчание. - Это слуги слушают и служат! А я - король!
   - Альмаир... Если тебе когда-нибудь все же понадобится моя помощь, просто позови. Я приду к тебе, где бы ты ни находился, - напутствовал юного зазнайку Сияющий
   - Ну-ну. Как же, жди! - мальчишка с силой ударил пятками по бокам коня и Алтей помчался вперед, с ужасом понимая, что неразумный человек за помощью обращаться зарекся.
  
  
   Конь мчался, мальчик кипел, а на небе собирались тучи. Причем, появились они как-то сразу, с необыкновенной скоростью затягивая небо. Низкие, черные, они уже покрыли все обозримое пространство.
   Подул резкий ветер, и только тогда король заметил произошедшие изменения в природе. Еще один резкий порыв, потом еще, и еще. Скоро ветер свистел с неослабевающей силой, словно подгоняя коня и его всадника. Потом ливанул дождь. Он был такой сильный, что казалось, будто Алтей скачет не по земле, а по морскому дну. Вода заливала глаза, рот, нос. Было уже почти нечем дышать, и Альмаир почувствовал, что у него начинает темнеть в глазах. А упасть на такой скорости - хорошего мало.
   Король натянул поводья, попытался остановить Алтея - бесполезно. Наверное, от непогоды тот обезумел. Такое случается иногда с лошадьми, даже несмотря на всю их мудрость.
   "Если тебе понадобится помощь...", - отголосками эха пронеслось в мозгу. Помощь была бы очень кстати. Но обращаться за ней он не станет. Никогда! Нет никаких волшебников! Нет никаких фей! Рассчитывать можно только на себя!
   Зубы выбивали дробь от холода и страха. Но упрямство в нем всегда брало верх.
   - Сами справимся. Верно, Алтей? - просипел он сдавленным голосом, преодолевая ветер.
   Конь в ответ только жалобно заржал. Значит, не совсем поддался испугу. Значит, его еще можно остановить!
   Альмаир снова натянул поводья - ничего! Конь продолжал нестись сквозь дождь и ветер.
   Ливень усиливался. Это прежде только казалось, что сильнее он уже идти не может. Теперь же все вокруг как будто завертелось. Земля поменялась местом с небом. А конь все скакал, скакал и скакал...
   Мир вертелся все быстрее и быстрее, превращался в гигантскую воронку, а они неумолимо должны были в неё попасть. Снова мелькнули мысли о помощи. Снова Альмаир отверг их, вцепился в гриву своего жеребца, прижался к нему всем телом. И все равно понял, что падает.
   Он ожидал почувствовать боль от удара. Но вместо этого провалился в темноту...
  
  

Глава 2

   - Алтей? - Альмаир с трудом открыл глаза. - Алтей, где мы?
   Кажется, после падения прошли секунды. Но Алтея рядом не было. Вместо коня он увидел чернеющие корявые стволы странных деревьев, растущих так тесно и беспорядочно, что оставалось лишь гадать, как в их чащу мог попасть конь, да еще с седоком. Узловатые ветви сплетались друг с другом, словно скрюченные артритом пальцы. Сквозь переплетение ветвей проглядывало серое низко нависшее небо, с которого сыпалась мелкая морось. А на фоне неба на одной из веток почти на самой верхушке болтался золотой браслет, недавно украшавший его запястье.
   "Сорока, что ли унесла?", - мелькнуло в голове.
   Альмаир шевельнулся. Все тело затекло. Руки и ноги еле разгибались - то ли от долгого лежания в неудобной позе, то ли от холода. Кряхтя, он сел. Оказалось, лежал он на мокрой пожухшей листве, перемешанной со сломанными ветками все тех же деревьев.
   Странное впечатление. Будто наступила глубокая осень. Он еще раз осмотрелся. Не мог же он пролежать тут столько времени: это не иначе, как несколько месяцев должно было пройти после бури.
   Он посмотрел на свои руки - нормальные, не худые. И кольцо, символ королевской власти, на месте, не сваливается. Впрочем, кольцо это ему всегда будет впору - в этом он уже давно убедился, когда кольцо вдруг стало расти вместе с ним. Как мог, он оглядел одежду. Вид у него был, конечно, жалкий: короткая королевская мантия, а также шелковая рубашка, бывшая некогда белоснежной, были разорваны во многих местах. Тоже было и с его штанами, которые украсила дыра чудовищного размера на колене. Но по всему было видно, что он не исхудал. И одежда не посерела, как могло бы быть, пролежи он тут долго, а просто испачкана.
   Надо было восстановить все события последнего дня: прогулка, разговор с неизвестным, не пожелавшим показаться, затем бешеная скачка Алтея и буря, которая их застала в пути. Он снова огляделся. Коня нигде не было видно.
   - Алтей! Ты где? Алтей!
   Ему стало жутко. Сыро, холодно, лес какой-то страшный. К тому же он совсем не представляет, где находится. Если еще и Алтея не будет, тогда ему точно конец.
   Король поднялся на ноги, свистнул условным посвистом. Безрезультатно. Алтей не отозвался. Свистнул еще раз - с тем же успехом. Обреченно уселся на мокрую листву. В животе голодно забурчало. К тому же саднили ссадины и болели места ушибов. Во время падения он сильно треснулся. Но не сломал ничего - это, конечно, уже хорошо.
   Скользнул взглядом по силуэтам искореженных деревьев. Где же в его стране такой лес?
   Вдруг в зарослях мелькнуло что-то белое.
   - Алтей? - Альмаир резво вскочил. - Алтей!
   Он стал продираться сквозь ветки, но это оказалось совсем не просто. Те словно специально цепляли его за волосы, одежду, хлестали по лицу и царапали руки. И почему он не взял с собою меч?
   Надо было обязательно что-нибудь придумать. Кто-то должен был ему помочь. В конце концов, лесник какой-нибудь...
   Память в который раз услужливо воспроизвела: "Если только тебе потребуется помощь..."
   - Без помощи обойдусь, - сердито буркнул Альмаир и стал с ещё большим ожесточением продираться сквозь переплетения ветвей.
   К счастью, он не ошибся. Навстречу ему действительно шел Алтей и деревья тому, кажется, были нипочем.
   Наконец он смог обнять коня.
   - О, Алтей, ты здесь. А я так испугался, что ты бросил меня, - Альмаир осекся, поймав укоризненный взгляд. - Прости, Алтей, миленький. Я знаю, ты не мог бы так поступить. Ты ведь мой друг, - он вдруг, устыдившись недавней грубости, поцеловал теплую морду. - Прости! Я столько ерунды тебе наговорил! - после пережитых волнений признания давались легко. - Я не знаю, что на меня нашло. Злость какая-то... Но я люблю тебя. Всегда любил. Ты мой друг, - он посмотрел в глаза своему любимцу. - Ты мне веришь, Алтей?
   Конь грустно смотрел на него и не отвечал.
   - Ты теперь не веришь мне? - Альмаир отпустил коня и отвернулся. - Я, конечно, это заслужил.
   Алтей тихонько положил свою большую голову на плечо мальчика, и тот благодарно обнял его.
   - Как ты думаешь, Алтей, мы где сейчас находимся?
   Конь не отвечал.
   - Алтей, ты что, не хочешь со мной разговаривать? Или ты сам не знаешь, где мы?
   В ответ тот только встряхнул гривой, коротко заржал.
   У Альмаир возникло страшное подозрение.
   - Алтей?.. Ну-ка скажи мне что-нибудь. Алтей, ну же!
   Но конь только с шумом выпустил воздух.
   - Нет, этого не может быть. Ты что, разучился говорить?
   В ответ конь энергично закивал головой.
   - Ты взаправду ничего не можешь сказать?
   Конь согласно кивнул в ответ.
   - Ну почему? Из-за моих глупостей, что я тебе наговорил? Или испугался во время грозы? И, в конце концов, как мы сюда попали?
   Теперь ответы на все вопросы ему придется искать самому. Странно, что у Алтея пропал дар речи. Тот был чрезвычайно болтлив даже для коня. К тому же все его знания, мудрость... Что толку от них, если не можешь говорить? Ведь писать, как известно, копытами не станешь.
   Альмаир гладил по шее Алтея, а сам напряженно думал. Ситуация сложилась... Но хоть и странно это, а терять присутствия духа нельзя. Да и не может произойти ничего ужасного с ним. С кем угодно, но не с ним. И не с Алтеем.
   - Надо выбираться отсюда, Алтей. Здесь как-то жутко. Ты представляешь хоть куда идти?
   Алтей замотал головой.
   - Как жаль, что ты не можешь сказать... - вздохнул мальчик. - Но если мы пойдем, не сворачивая, в какую-нибудь сторону, то все равно куда-нибудь да выйдем. Правда?
   Конь тихонько заржал и загарцевал на месте, давая понять, что готов в путь.
  
  
   - Не давайте ему выбраться из леса! - Высена мерила шагами пространство перед троном. Ей наверняка хотелось бы и на троне посидеть, но герцог зорко наблюдал за ней.
   - Что вы, милочка, переживаете так? Никуда он не денется от нас.
   - Но этот конь! Бывают же глупцы, не ценящие собственной жизни!
   - Ерунда! Все ерунда! Конь в наши планы, конечно, не вписывается, но в конце концов, даже если они выберутся из леса...
   Высена испуганно обернулась на говорящего герцога.
   - Никаких "если" быть не должно! Вы что думаете?!
   - Даже если они выберутся, - невозмутимо продолжил герцог, - мы устроим королю феерическое шоу. Мальчишка даже не представляет, как живут по эту сторону границы. Жаль будет, не развлечь его.
   - Герцог! - напустилась Высена. - Хватит экспериментов! Осторожность прежде всего. Идите к нему. Порадуйте его величество встречей с вами. И убейте. Пусть умрет, сожалея об оскорблении, нанесенном вам. И утешьтесь этим.
   - Вы не ценитель острых впечатлений, милочка. Потому и предлагаете сделать все так банально. Но, возможно, вы и правы. Пусть помирает в лесу. Только не очень быстро, - согласился-таки герцог.
   А про себя решил, что "не очень быстро" понятие во времени растяжимое и позволяющее лишить славы даже того, кому эта слава была предречена в великом сиянии. Признаться честно, не угроза благополучию волшебников, а именно эта слава лишала герцога покоя и заставляла действовать. Мысли о чужой славе всегда приводили его в бешенство. Вот и сейчас он не удержался на грани спокойствия, и в лесу сильно ухнуло, заставив Высену удивленно воззриться на него.
   - Неужто вы покончили с мальчишкой одним ударом молнии?
   - Вот еще!
   Убить, не унизив, не лишив славы - это не в его стиле. Гораздо интереснее созерцать руины, не сохранившие следов былого величия, и с наслаждением осознавать урон, нанесенный Сияющему гениальным вандализмом. Но после разряда все равно как-то сразу полегчало. Он прислушался к затихающему рокоту и усмехнулся. Человеческая слава так непрочна, что не выдерживает испытаний. Меркнет, стоит лишь человечков лишить их незначительных личных достоинств. А о великой, настоящей славе людишки имеют весьма отдаленное представление. И это хорошо. Меньше знают - меньше хотят, меньше стремятся. А значит, и меньше могут. Потому волшебники с великим тщанием стирали в памяти человечков всякое воспоминание о Солнечном Королевстве и о жизни в нем. Не было ничего. Да и самих их, волшебников, тоже нет. Сказки все. И про Солнечное Королевство с его королем, и о разделении миров, и об огненной границе. Пройдет еще немного времени, и сказки тоже позабудутся. И вот тогда-то настоящая слава поверженных людишек, по-настоящему померкнет. И руины, до сих пор хранящие отблески былой славы, из великолепных станут просто руинами. Никто больше не восхитится их былым величием. И тогда герцог отпразднует свою полную победу.
   Нет, он не пойдет на встречу с Альмаиром. Не напомнит о себе ни словом, ни звуком. И никто мальчишке не напомнит ни о герцоге, ни о Кантании. Тем более, онемевший конь. Вот потеха-то! Пусть решит, что он просто сошел с ума и все придумал? И энирайцы, в сущности - его верные подданные, изгнаннику в этом помогут. Ну и где тогда будет обещанная ему великая слава?
  
  
   Лес совсем не был похож на те леса, в которых приходилось бывать Альмаиру. Такие леса обычно бывают в страшных сказках: в них живут всякие ведьмы, лешие и прочая нечисть. Казалось, что здесь никогда не ступала нога человека. Не было ни одной тропинки, ни малейшего намека на нее. И хотя чаща не всегда была такой плотной, как в том месте, где Альмаир пришел в себя, но все-таки продвигались они не особенно быстро. Иногда приходилось спешиваться и продираться вдвоем через колючие заросли непонятных растений.
   - Странно. Должно же быть всему этому какое-то объяснение. Как-то же мы могли все-таки сюда забраться? И погода... Я никак не могу понять, что все это означает.
   Конь посмотрел на своего друга и горестно вздохнул. Он-то прекрасно понимал, что именно произошло, а потому не был так оптимистичен, как Альмаир. Хотя, он знал также способ быстро прекратить все это. Ведь Владыка предлагал свою помощь.
   "Но этот упрямец ни за что не попросит! И надоумить его теперь я не в силах", - думал конь и вздыхал.
   К вечеру они совсем выбились из сил, а лес нисколько не поредел и не стал более привлекательным. Они уже еле передвигали ноги, а в глазах рябило от стволов и веток. Одежда Альмаира теперь совсем перестала напоминать королевское одеяние, он замерз, проголодался, устал. Но, к счастью, не жаловался. Когда село солнце, решили передохнуть. Уютного ночлега не предвиделось - единственное, что они могли себе позволить, так это поплотнее прижаться друг к дружке, чтоб хоть немного согреться.
   Лежали молча. Алтей теперь мог только кивать и ржать. А Альмаир, конь это прекрасно чувствовал, боялся говорить, чтоб не разреветься. А зря... Если б поплакал, возможно и упрямиться бы перестал, обратился бы с просьбой о помощи. Кардинально это бы уже ничего не поменяло, но все же стало б полегче. Может, выход из леса обнаружился бы. Но Алтей мог поклясться копытами, что король не позволит себе слез. Глупые люди. Сначала стесняются плакатьи , а потом и радоваться не могут, потому что сердце от боли покрывается каменной коркой.
   Алтей встряхнул гривой, пытаясь прикрыть ею лежащего рядом с ним человека. Благо, грива у него густая и длинная. Король спал. Конь понял это по тихому сопению. Не удивительно, что тот сразу уснул - умаялся, бедняга. Ему же не спалось. Он тоже устал, но не так, как его друг. В конце концов, он мог себе позволить по дороге что-то пожевать - пожухшие листья не очень вкусны, но голод утоляют. К тому же деревья не имели над ним власти. Это короля они пытаются оставить в чаще. Для него же этот лес - просто лес, хотя и труднопроходимый.
   Конь снова посмотрел на спящего паренька. Все же тот прав, что не унывает. Унынием никакому делу не поможешь. Тем более, не стоит унывать ему, мудрому коню. Ведь он наверняка знает, что Владыка не оставит их - даже здесь, в этом непонятном мире, который безусловно не был их Анна-им-Кантанией, Страной-Утреннего-Света. Сияющий поможет, обязательно. Даже если упрямый мальчишка не станет Его об этом просить.
   ...Чуть забрезжил рассвет, Альмаир проснулся. Долгому сну не способствовал ни холод раннего утра, ни голодный желудок.
   - Ну что, Алтей, ты выспался? - король, как ни странно, улыбался. То ли отдых на него подействовал ободряюще, то ли молодая жизнь брала свое. - Ну, вставай, вставай. Пора размяться. А то что-то прохладно.
   Здорово! А он-то ожидал стонов и кряхтения.
   Они пробежались по небольшой прогалине, чтобы согреться. Для Альмаира это было обычным делом - тренировки с Нифаром всегда начинались с пробежки. Но главное, лес больше не нападал на юного короля. Это было совсем удивительно.
   - Знаешь, мне приснился странный и хороший сон сегодня ночью, - задумчиво сказал Альмаир, когда они продолжили путь. - Но я почти ничего из него не запомнил. Помню только, что было столько света и тепла, сколько я, наверное, не видел за всю свою жизнь. А еще мне снилось, что меня любят очень-очень сильно. И от этого на сердце стало легче. И еще, я совсем не замерз ночью, как будто меня кто-то укрыл пушистым теплым одеялом. И есть уже не так хочется.
   Мальчик помолчал немного, словно что-то обдумывая.
   - Мы обязательно выберемся отсюда, Алтей. Я знаю это наверняка. Слышишь?
  
  
   Через несколько дней скрюченная чаща вдруг поредела, а потом и вовсе закончилась.
   - Алтей! Ты видишь! Лес стал другим, Алтей!
   Конь гарцевал на месте, осматривался.
   Конечно, то что они вышли из Скрюченного леса, - хорошо. Только он ожидал, что за лесом будет что-то другое, но не новый лес.
   Огромные деревья уносили свои вершины ввысь и где-то там соединялись кронами так, что солнечный свет почти не проникал сквозь них.
   Мрачновато.
   - Я же говорил, что мы выберемся! - ликовал король. - Я же говорил!
   Алтей радости друга не разделял. Про Скрюченный лес он знал из преданий. А вот что их ждет в новом лесу, ему было неизвестно.
   Лес оказался обыкновенным, без всякой тайны. Только слишком мрачным. На земле - ни травинки. Но зато вдоволь поваленных бурями или временем огромных замшелых стволов, которые, наверное, не смогли бы обхватить и пять человек, взявшихся за руки и опавших листьев, прикрывающих эти стволы. Это всё очень замедляло продвижение. Алтей не мог карабкаться через бревна, как это делал при необходимости король. Приходилось отыскивать тропы, по которым хоть как-то мог пройти конь. И все равно он рисковал сломать тонкие ноги, зацепившись или провалившись.
   - Может, вернуться? - Альмаир гладил его по вспотевшему боку, после того как они преодолели очередное препятствие.
   Алтей совсем выбился из сил, и теперь маленький человек его жалел. Парадокс. Должно бы было быть наоборот.
   Конь помотал головой, для верности сердито фыркнул. Возвращаться не имело смысла - слишком далеко зашли. Направо и налево - все тот же бурелом. Позади - еще и угрюмый скрюченный лес, из которого они чудом выбрались. Так что оставалось одно - вперед!
   И им опять повезло. Среди деревьев нашелся довольно широкий и ровный проход. И место ровное, и посветлее.
   - Я пойду впереди, - Альмаир похлопал его по холке. - Мало ли, вдруг под листьями какие-то палки. А ты - за мной.
   Алтей хотел возразить. Быстрее было бы везти короля на себе. Но, во-первых, друг был прав. А во-вторых, говорить-то он не мог.
   Сначала все шло хорошо. Они довольно быстро продвигались. Правда подушка из листьев под ногами становилась все пружинистей - это быстрее утомляло.
   - Сколько здесь листьев! - Альмаир вдруг провалился в листву по колено. - Осторожнее, Алтей! Вот это прогалина! Здесь, наверное, листья со всего леса!
   Дальше конь шел с большими предосторожностями, стараясь ступать точно вслед за Альмаиром. Только король был намного легче. Наверное, поэтому он не провалился, а Алтей вдруг скользнул ногой между ветками бурелома, укрытыми листьями. Тут же дернулся, пытаясь освободиться. Но копыто прочно застряло.
   - Да, только этого нам еще и не хватало, - мальчик присел рядом с ним. На его худое изможденное лицо было жалко смотреть. Откуда только мужество бралось, чтоб не останавливаться? - Ну-ка постой спокойно, я попробую тебя вызволить.
   Он начал быстро разгребать руками листья, пытаясь добраться до стволов, спрятанных под ними. Потребовалось немало времени и сил, пока наконец Алтей был благополучно вызволен из западни. Но продолжать путь дальше конь отказался. Он не чувствовал в себе для этого сил. Да и смысла особого не видел. Он знал множество легенд. И про изгнанников из Анна-им-Кантании - тоже. И ни одна из них не заканчивалась так: "И они жили долго и счастливо..." Все они заканчивались печально.
   Алтей повалился на листву. Они не могут больше идти вместе. Такие ловушки, как эта, могут поджидать их на каждом шагу.
   - Алтей, миленький. Вставай, - пытался растормошить его король. - Нам нельзя оставаться, слышишь?! Ну, вставай же! Мы погибнем оба, если только остановимся! Поднимайся же!
   Конь смотрел с печалью и с некоторым восхищением на своего юного друга.
   "Из него получился бы отличный король. Жаль..."
   Альмаир вдруг посуровел. Встал, сказал решительно:
   - Ты слышишь? Мы выберемся отсюда! Надо только идти и не останавливаться.
   Под нажимом друга конь сделал попытку подняться, но снова упал на листву. Он устал. И, в отличие от Альмаира, мужество покинуло его.
   Мальчик присел рядом, стал молча гладить его. Алтей видел, как нелегко дается тому оптимизм. Не будь тот королем, давно бы уже плакал. А так - сидит, сдерживается и ему помочь пытается. Может, понял, что они здесь из-за его упрямства? А может, всё еще королевскую честь уронить боится.
   - Ты полежи, - голос его все-таки дрогнул. - Я пойду, осмотрю окрестности. Вдруг здесь есть какая-нибудь тропа.
   Пошатываясь, он пошел по прогалине, потом свернул с неё, скрылся за деревьями.
   Ну чем он мог помочь мальчику? Великий Король просил того не оставлять. Но сейчас Альмаир имел бы гораздо больше шансов выйти из леса в одиночку.
   - Сияющий Король! - Алтей отчаянно звал на помощь. - Сияющий!
   Он прикрыл глаза. Может, он ошибается? Откуда здесь, в этом чужом мире, взяться Сияющему Королю? Может, надо расслабиться и спокойно умереть?..
   Прозвучавший ответ даже застал его врасплох. Голос заполнил собою все мыслимое пространство, заставив коня вздрогнуть.
   - Я здесь, мой верный и преданный друг.
   - Владыка! - Алтей встрепенулся и сразу же почувствовал прилив сил. - Ах, Владыка! Мы попали в ужасное положение!
   - Я всегда рядом, Алтей! Ты знаешь меня не так, как люди, а предаешься унынию.
   - Но я не знаю, есть ли у Тебя власть в этом ужасном месте, - Алтей удрученно повесил голову.
   - Тебя я могу защитить везде и всегда. И пока ты рядом с Альмаиром - его тоже. Но сейчас ты оставил его и занимаешься саможалением. Что, если он нуждается сейчас в твоей помощи?
   - Как я могу помочь ему, Владыка? Единственный, в чьей помощи он сейчас нуждается, - это Ты. Но я не могу ему даже рассказать об этом.
   Конь вздохнул. Величественный голос зазвучал вновь.
   - Не отчаивайся... Ты мудр. Но в испытаниях позабыл о своей мудрости. Страх и усталость ослепили тебя, Алтей. Здесь неподалеку выход из леса. Если бы ты не провалился, вы так и шли бы по этой прогалине. И прошли бы мимо. Но теперь Альмаир нашел просеку. По ней вы выйдете к хутору. Ах, Алтей! Бери пример с короля. Он достоин восхищения.
   - Если Ты восхищаешься им, так зачем тогда мы здесь?
   - Это не Я отправил мальчика сюда. Он сам избрал свой путь. Вот ты - другое дело. Ты отправился в это путешествие добровольно. Я, конечно, могу вернуть тебя обратно, но только одного.
   Конь коротко заржал, предвкушая избавление. Но потом осекся.
   - А мальчик?
   - Король останется здесь.
   - Ты по-прежнему называешь его королем. Но ведь мы совсем в другой стране.
   - Для Меня он навсегда останется королем. Ну, так каково будет твое решение?
   - Я останусь. Не могу же я его бросить. Ведь он-то меня не бросил здесь.
   - Хорошо, тогда вставай. Альмаир уже возвращается...
   Конь поднялся. Он почти не чувствовал теперь усталости.
   - Владыка, могу ли я спросить Тебя?
   - Да, конечно.
   - Почему я не могу говорить с Альмаиром?
   - Потому что животные в этом мире не разговаривают.
   - Но ведь я говорю с Тобой! Значит, Ты имеешь власть дать мне способность говорить и в этом мире. Владыка, прошу Тебя... - конь умоляюще посмотрел на Великого Короля.
   - Хорошо. Ты будешь говорить. Но будь осмотрителен! Пользуйся этим даром только при крайней необходимости и чтобы никто посторонний не видел этого. Иначе, и у тебя, и у Альмаира могут возникнуть лишние проблемы. Способность говорить вернется к тебе, когда вы достигните конечной точки своего путешествия. Так ты и узнаешь, что вы приехали...
   - Алтей, - еще издалека закричал Альмаир, - я нашел просеку, слышишь! Я нашел просеку!
   "Слава Владыке!", - подумал конь и стал осторожно пробираться навстречу человеку, рискуя снова провалиться в листве.
   - Алтей! Как хорошо, что ты уже можешь идти. Просека, ты понимаешь, просека! Э-ге-гей! - кричал тот во все горло. - Мы спасены!
  
  
   Осторожно пробираясь среди бурелома, они вышли на расчищенное топорами пространство. Хорошо, что кони не умеют краснеть. Просека оказалась совсем близко. Удивительно, как это они не заметили ее сразу?
   К счастью, Альмаир о малодушии своего жеребца не помышлял. Бежал рядом с ним чуть ли не вприпрыжку. И куда королевская чопорность подевалась! Нет, путешествие по чужому миру пошло парню на пользу. Вот, если они за лесом обнаружат родную Кантанию! А что? Мальчик изменился. Урок он этот запомнит на всю жизнь. А король из него выйдет самый настоящий - сильный и мужественный.
   Все чаще им попадались следы людей и лошадей, свежесрубленные ветки валялись тут и там, и даже следы от колес телеги стали видны вполне отчетливо в центре просеки. Алтей был счастлив снова ощущать под ногами твердую землю вместо мягкой подушки листьев. И даже если бы пришлось идти еще долгое время, он все равно, кажется, был бы счастлив, потому что теперь появилась надежда.
   Но долго идти не пришлось. Уже где-то через час впереди показался просвет между деревьями.
   Альмаир запрыгнул в седло. Алтей радостно заржал и пустился вскачь, рискуя сломать ноги о какой-нибудь незаметный пенек. Но слишком уж хотелось распрощаться с ненавистным лесом.
   Конь вылетел на открытое пространство, и вовремя остановился. Прямо в нескольких метрах от опушки начинался довольно крутой склон холма, по которому они едва не покатились кубарем вниз. Альмаир даже вскрикнул, то ли от неожиданности, то ли от испуга. Пробормотал:
   - Странное решение, устроить просеку в таком месте! - но тут же, восхищенный, замолчал.
   С холма открывался вид на несколько жалких домиков, окруженных редкой околицей.
   - Люди! Неужели мы выбрались, Алтей? - Альмаир зачарованно смотрел на человеческое жилье. А конь печально смотрел на короля, от всего огромного лошадиного сердца жалея и себя, и его. Это была не Кантания.
  
  
   Добрались до околицы деревни уже затемно. Из леса они вышли ближе к вечеру. Да еще пришлось сделать немалый крюк, в поисках нормального спуска с кручи. И все же, несмотря на темноту, Альмаир принялся критически осматривать себя и своего скакуна.
   - Да, вид у нас неважный, слишком уж потрепанный. Стыдно в таком виде и перед людьми показываться, - Алтей уловил в голосе короля знакомые нотки щегольства, - но как говорил наш учитель словесности, величие должно быть не внешним, а внутренним, - Альмаир напустил на себя важности.
   Конь вздохнул. Он-то думал, что мальчик все понял и изменился.
   "Но, может не все так плохо? Ведь не бросил же он меня в беде!"
   Эта мысль приятно согрела душу, и Алтей повеселел. Тем более что поводов для этого было предостаточно. Они выбрались из Скрюченного леса, что еще не удавалось сделать никому. А впереди их ждет приют и ужин. Жаль, конечно, что король по-прежнему важничает. Но, судя по всему, у него есть все шансы измениться.
   Как ни странно в этой глуши, на маленьком хуторе, оказался даже трактир. Оставалось только догадываться, зачем он здесь нужен. Но им трактир был как нельзя кстати.
   Они постучали. Из дверей высунулся неопрятный слуга и что-то прокричал на неизвестном Альмаиру языке.
   - Ого, так мы еще и не в Кантании, - в голосе мальчугана отчетливо слышалось недоумение. - Здорово же мы прокатились. Но ничего, - он погасил вздох и снова горделиво выпрямился. - Альмаира Великого должны знать и в соседних государствах. Верно, Алтей?
   Конь жалобно заржал. Он уже представлял, что может произойти дальше. К счастью, Альмаир местного языка не понимал, и объяснить про себя ничего не мог. А Алтей, хоть понимал любой человеческий язык прекрасно, потому что лошади различают не слова, а смысл сказанного, говорить не мог.
   - Ну, чего там стали, бродяги! - снова прокричал слуга. - Или заходите, или убирайтесь прочь!
   Из-за сгустившихся сумерек разглядеть их хорошо тот не мог, так что решился выйти во двор.
   - Я - Альмаир Великий, король Анна-им-Кантании, - величаво сказал Альмаир, когда изумленный слуга застыл в шаге от них. - Мы с конем заблудились. Нам требуется помощь: кров, еда, баня и информация - в какую сторону нам ехать, чтобы вернуться на родину. Потом вы получите за всё это самое щедрое вознаграждение.
   Несколько мгновений стояла тишина. Потом слуга грубо рассмеялся.
   - Только посмотрите, сколько важности! Эй ты, бродяга! Ты останавливаешься или как? Хотя, если судить по твоим лохмотьям, платить за ночлег тебе будет нечем.
   Он развернулся, и, не дожидаясь ответа, пошел в дом.
   Альмаир разозлился.
   - Он ничего не понял! Меня учили всякой ерунде, но не научили языку соседнего государства. Это что-то невероятное! И зачем вообще мне тогда учителя?
   Несколько мгновений казалось, что никто уже не покажется из трактира, но они ошибались. Человек, одетый побогаче предыдущего, открыл дверь, обернулся, что-то крикнул, и его тон красноречиво поведал о том, что перед ними хозяин трактира. Вскоре с факелом выбежал давешний слуга, а вслед за ним - человек в дорогом камзоле.
   Теперь их могли рассмотреть во всей красе. Мальчика, грязного, исцарапанного, исхлестанного ветками, в разорванной одежде, и коня, тоже изможденного, но в котором все еще легко угадывался первоклассный скакун. Зрелище, конечно, весьма интригующее. Но Алтей переживал не из-за впечатления от их внешнего вида. Он заметил, как маленькие глазки хозяина загорелись жаждой наживы. Хотя, что у них можно было забрать? Седло? Альмаир и без седла прекрасно ездит верхом. Разве что кольцо на руке короля... Но только безумный может позариться на камень, дарованный Кантании самим Сияющим.
   Голод и усталость были сильнее благоразумия и осторожности. Алтей успокоился.
   Хозяин кивнул слуге, распорядился насчет жеребца. Альмаир спешился, ободряюще похлопал его по шее и вошел вслед за хозяином в манящий светом и теплом дверной проем.
  
  
   В доме было тепло и уютно. Жарко потрескивал огонь в очаге, несколько толстых лучин, пропитанных маслом, довольно сносно освещали неправильной формы комнату, явно не единственную в этом доме. Странники любили этот трактир. Хозяин его хоть и был порядочным мерзавцем, зато хозяйка всегда была воплощением доброты и понимания. К тому же, он находился на самой границе миров, пусть и мрачной, зато пользующейся популярностью у ищущих неприятностей на свою голову исследователей всякого рода, а также бездельников, развлекающихся игрой со смертью. Кроме того, из леса иногда выходили странного вида люди - слишком замкнутые и отстраненные. Они тоже не против были посидеть в трактире, послушать последние новости с обитаемых миров. Кто они - никто не знал. Но платили они хорошо. А еще в избытке снабжали трактир дровами.
   Сэр Элдани, странствующий рыцарь ордена Зари, мирно потягивал тягучее от времени вино, когда на дворе послышался какой-то шум, очень похожий на перестук копыт.
   - Надо же! Здесь, оказывается, есть безумцы, разгуливающие по ночам.
   - Пойди, посмотри, Этти, кого там еще принесло, - хозяин мерзко улыбнулся и подмигнул Элдани. - Сэр, вероятно, скучает? А тут новая компания.
   Элдани пропустил мимо ушей его тираду. Почему-то этот волосатый мужлан видит в нем товарища, и всячески пытается завязать с ним отношения. Но заводить себе подобных друзей рыцарь не собирался ...
   - Там какой-то пацан на коне, - оскаблился вернувшийся Этти. - Нищий, вероятно. Зато весь такой... - запас слов у Этти закончился, а потому он показал, "какой" пацан, смешно вытянувшись и приняв горделивый вид. - и говорит не по-нашему.
   - Ребенок? - хозяйка оторвалась от своего вязания. - Так чего же ты оставил его на улице?
   - Молчи, женщина! - грубо прервал ее муж, но, заметив укоризненный взгляд Элдани, тут же переменился. - Ну-ка, давайте посмотрим, кто там пожаловал, - и сам последовал к двери.
   Когда он вернулся в сопровождении мальчишки, все были ошеломлены. Хозяйка всплеснула руками, увидев изможденного ребенка, принялась хлопотать вокруг него, причитая. Указала ему на свободное место за общим столом, налила в огромную глиняную кружку молока. Мальчик что-то сказал, стал жадно пить. А женщина тем временем разогрела густую мясную похлебку, расстроено качая головой.
   - Надо же! Ночью, один. Да еще в таком виде! Верно, заблудился! Надеюсь, что не в этом ужасном лесу? Сейчас-сейчас. Вот, уже готово!
   Но когда она подошла к столу с дымящей тарелкой в руках, новый постоялец уже крепко спал.
   - Судя по всему, он не из бедных, - Элдани, сидевший рядом с заснувшим, внимательно рассматривал его. - Одежда у него, конечно, потрепана, но ведь это шелк, - он тронул ободранный манжет рубашки с остатками легкого кружева. - И это тоже очень дорогая, и к тому же, редчайшая ткань, - он показал на лохмотья мантии.
   - И обувь у него тоже весьма и весьма добротная. Только вот фасон странный. Что-то я такого ни разу не встречал, - добавил другой из постояльцев.
   - Вы бы видели его коня, - хохотнул хозяин. - Не жеребец, а просто сказка.
   Все высыпали на улицу, посмотреть на дивного скакуна. Тот тревожно повел ушами.
   - Посмотрите, какая стать! Такой скакун мог бы украсить даже королевскую конюшню.
   - Насыпьте ему самого лучшего овса, - Элдани был восхищен видом жеребца. - За мой счет.
   Хозяин довольно потер руки и распорядился накормить коня отборным зерном. Потом они вернулись в дом, выдвигая всевозможные версии того, кем бы мог быть юный путешественник.
   - Смотрите, у него на пальце кольцо. Вы видели что-нибудь подобное?
   Кольцо выглядело так, будто его выточили из цельного драгоценного камня, может быть даже алмаза. Только ведь это невозможно.
   Зря Элдани обратил внимание всех на удивительную драгоценность. Глазки трактирщика забегали.
   - Да, много удивительного увидишь, работая в таком месте. Но, господа, пора спать, - стал он торопить постояльцев.
   - Да, верно. Завтра рано надо отправляться в путь.
   Элдани еще раз осмотрел спящего мальчика. Воображение рисовало относительно него самые невозможные картины. Жаль, что ему не удастся узнать, кто таков этот маленький странник. Если бы не дела чести, которые никак нельзя было отложить, он бы обязательно задержался. И чтобы расспросить его хорошенько, и просто чтобы не оставлять парнишку один на один с жадным трактирщиком.
   Потом Элдани еще долго не мог уснуть. Но все же успокоился. Все-таки в трактире не один хозяин. В нем есть еще и хозяйка. А она наверняка не даст парнишку в обиду.
  
  
   Рано утром все постояльцы разъехались каждый в свою сторону. Но Альмаир и не думал просыпаться. Он так устал за последние дни, что теперь спал как убитый, ничего не слыша и не чувствуя.
   Проснулся он где-то в полдень. Рядом с ним на стуле висела чужая одежда, грубая, лишенная лоска и вкуса, но зато целая и чистая.
   Хозяйка сидела неподалеку - вязала. Заметив, что он зашевелился, тут же засуетилась, поднесла ему стакан молока, а когда оно было выпито, стала ласково звать его куда-то на непонятном языке.
   Альмаир специально не двинулся с места, что бы та повторила фразу, и внимательно прислушался. Может, удастся уловить хоть что-то знакомое в речи. Женщина фразу повторила - медленно и показывая на кипящую на печи воду. И тут его осенило: она звала его купаться! А значит, он изучал родственный этому язык. Только не на уроках учителей-иностранцев, а на занятиях, которые всегда считал пустой тратой времени - на уроках древней словесности.
   Теперь оставалось вслушиваться в каждое слово, чтобы скорее разобраться в полузнакомой лексике. Благо, языков он знал бесчисленное количество, так что освоить еще один - не проблема.
   Снизойдя до благодарственного кивка хозяйке, король выскочил во двор - к Алтею, поделиться новостью и посмотреть, все ли у того в порядке.
   Алтей стоял в стойле, и в кормушке у него был отборный овес. Только привязали его зря. Может, решили, что если его конь немой, то и дикий?
   - Алтей, милый. Как у тебя дела? - он быстро отвязал жеребца.
   Конь тревожно заржал. Но Альмаир знал, как его успокоить.
   - Я понял, к какой группе принадлежит этот язык. Мне надо еще немного послушать их речь, и я буду её понимать. И смогу объяснить, кто мы и куда нам надо!
   Жаль, что Алтей не может ничего сказать и разделить его радость. Ну ничего, вот вернутся в Кантанию, отдохнут, в себя придут - Алтей и заговорит.
   Залезть в бочку с теплой мыльной водой после стольких дней скитаний по сырому, мрачному лесу, ночевок на земле среди опавших листьев и преющей древесины, было приятно, как никогда в жизни. Альмаир с удовольствием оттирал жесткой мочалкой застаревшую грязь со своего тела. А после купания оделся в чистое. И на плите уже кипел обед, распространяя умопомрачительные запахи, от которых кружилась голова. Жизнь прекрасна!
   Хлопнула дверь.
   Хозяин трактира, с утра отлучавшийся куда-то, угрюмым взглядом обвел комнату, задержал взгляд на нем, потом на жене, что-то резко сказал. Женщина сердито посмотрела на застывшего у порога мужа, отвернулась к плите, решительно налила ароматную похлебку в тарелку и поставила её перед постояльцем. Но отведать этой чудесной еды ему не удалось. Хозяин отчего-то взревел, прошагал к столу, резким движением отодвинул кушанье, разлив половину на деревянный стол, и что-то грубо гаркнул. До Альмаира вдруг дошло - трактирщик требовал плату.
   - Я - король Анна-им-Кантании, - Альмаир разгневанно вскочил на ноги, величественно выпрямился. - После возвращения в столицу я одарю вас по-королевски.
   Хозяин трактира сначала притих. Потом дерзко рассмеялся, и сделал невероятное - схватил его и потащил во двор, к стойлу Алтея.
   Альмаир растерялся. Никто в Кантании никогда и ни с кем не мог себе позволить такого обращения. А трактирщик тем временем тыкал пальцем в торбу с овсом перед конем, теребил его за рукав и что-то кричал.
   Алтей испуганно заржал, забился в стойле, пытаясь выбить дверцы.
   - Алтей? - король смотрел то на схватившего его мужика, то на испуганного друга. Он и сам был испуган. И главное, решительно не знал, что ему делать. - Чего он хочет?
   Алтей стал на дыбы. Тоненькие запоры не выдержали мощного удара копыт и створки стойла распахнулись. Теперь конь угрожающе надвигался на них.
   Трактирщик закричал. Откуда-то выскочили еще двое мужиков. Вчерашний слуга повис на поводьях Алтея. Еще один, огромный детина, перехватил Альмаира поперек туловища. Хозяин же тем временем больно сжал руку короля и сдернул с его пальца кольцо.
   - Ты не смеешь! - Альмаир и сам не знал, что может так гневаться. - Это символ королевской власти!
   Трактирщик на него даже не взглянул. Надел волшебное кольцо на грязный палец и теперь рассматривал, как оно сияет на солнце.
   - Безумец! - Альмаир бился в цепких объятиях детины. - Это кольцо нельзя надевать кому попало!
   Хозяин, конечно, ничего не понял. Посмеиваясь, пошел к Алтею, на поводьях которого мешком висел слуга.
   Теперь Альмаир понял намерения трактирщика. Тот отобрал кольцо. И Алтея он тоже собирается отобрать.
   Гнев нарастал в нем, подобно как растет штормовая волна. А потом прорвало. Альмаир сделал невероятное усилие, вывернулся из цепких ручищ - пригодились-таки уроки Нифара. Бросился на мужика, держащего Алтея. Какая-то неведомая сила, подкрепленная гневом, обнаружилась в нем. Он вырвал поводья из рук слуги. Скомандовал:
   - Алтей! Скачи отсюда! Быстро! Я заберу кольцо и свистну тебе!
   Конь подчинился, перемахнул через ограду и нервно гарцевал за ней.
   - Хочешь коня? Так догони его, - Альмаир наступал на трактирщика, как когда-то наступал на герцога. Он и чувствовал почти то же самое - источал угрозу, хотя и выдвинулся против троих взрослых.
   Но трактирщик подобно герцогу отступать не стал. Мерзко рассмеялся, а потом вдруг наотмашь ударил его по лицу.
   Альмаир задохнулся:
   - Ты?! Ты... ударил меня? Да как ты смел! Ты будешь изгнан! Ты осмелился поднять руку на человека!
   Прежде ему казалось, что он ощущал самый сильный в мире гнев. Но теперь его охватила ярость - незнакомая, неуправляемая, лишающая рассудка. Дальше он не смог бы четко восстановить события. Откуда взялся увесистый дрын в его руке, как он отделал им, как мечом, нападавших на него взрослых, как обратно через ограду перемахнул Алтей и как он запрыгнул на всем скаку на коня - все это было как в тумане.
   Теперь они были далеко от этого ужасного места. Конь без передышки несся по лесной дороге. А Альмаир плакал, не в состоянии больше нести в себе накопившееся горе. Он был оскорблен, унижен и раздавлен. А все, что он знал о мире и о любви, оказалось неправдой. Человек поднял руку на человека и при этом остался жив.
  
  
   За все дни долгого путешествия они проехали не одну сотню миль, пытаясь отыскать дорогу в Анна-им-Кантанию. Альмаир уже довольно сносно говорил на местном наречии и мог объяснить цель своего путешествия. Не научившись на горьком опыте, он поначалу представлялся королем. И его каждый раз обсмеивали, а иногда даже пытались отправить в тюрьму для сумасшедших. Потом он просто спрашивал, не слышал ли кто о его родной стране. Но никто не мог ему ничего ответить. Страны-Утреннего-Света будто не существовало.
   Встречали их по-разному. Кто испытывал сострадание к заблудившимся, кто смеялся над недоразумением - усадить попрошайку на великолепного коня. Некоторые усматривали в седоке конокрада, и сообщали о нем стражникам. Но стычки с властями до сих пор заканчивались благополучно. Алтей неизменно ускользал до того, как его могли поймать, а мальчик без коня ни для кого не представлял интереса.
   Нередко Альмаиру предлагали продать жеребца. Иногда пытались отобрать или украсть. Но почти всегда Алтея привечали, щедро кормили, а Альмаира почитали за бродяжку-оборванца и сострадания к нему не испытывали. Хотя случались и исключения. Какой-то сердобольный лорд, например, подарил Альмаиру длинный плащ, подбитый мехом, не очень новый, но зато теплый. На дворе стояла зима, и без этого плаща можно было давно замерзнуть насмерть.
   Сначала Альмаир страдал от милостыни, которой они жили с Алтеем. Потом смирился - другого варианта выжить и путешествовать не представлялось. А остановиться - значит, сдаться. Значит, согласиться, что его родины вроде как и впрямь нет.
   Удивляться нравам Энирая, в который они попали, выбравшись из леса, он тоже перестал. Теперь он был всегда готов и к какой-нибудь подлости, и к обидам. В трактире на границе Энирая он обрел способность впадать в ярость. И теперь ему было чем ответить и на то, и на другое. Да и уроки Нифара тоже давали себя знать.
   Альмаир поморщился. О Нифаре лучше не вспоминать.
   Он еще раз энергично провел щеткой по короткой шерсти Алтея, накрыл его подаренной кем-то попоной, стянул её края под животом жеребца придуманными им специальными креплениями. Седло осталось в хуторе на границе Энирая, так что приходилось обходиться без него. Но зимой оно и к лучшему - теплее.
   - Эй, малец! - из дома, в котором их приютили, вышел заспанный хозяин. - Ты чего так рано? Хоть поел бы...
   Альмаир посмотрел хмуро. Он вообще, кажется, разучился улыбаться.
   - Вчера говорили, до ближайшего села летний день пути. А сейчас зима - день короче. Так что надо торопиться.
   - Ну, ты даешь! Темно ведь!
   - Тут дорога утоптанная, не собьемся.
   Парень помотал головой.
   - И куда торопишься! Ладно, погодь немного, я тебе снеди в дорогу соберу.
   Отказываться он не стал. Про гордость приходилось забывать.
   - Ладно, друг, - парень хлопнул на прощание его по плечу. Найдешь свою неведомую страну - сообщи как-нибудь. Письмецо напиши. Или в гости заезжай. А не найдешь - возвращайся.
   Альмаир сдержанно кивнул. Фамильярности он не любил. Да и не понимал, что нужно этому парню от него, что тот так щедр. Может, тоже конь приглянулся? В искренность он не особо верил. И все же поблагодарил.
   - Спасибо. Вы были добры к нам.
   - Да что уж там, - улыбнулся хозяин дома. - Всяко на свете случается. Если не помогать друг дружке, можно и пропасть.
   Он еще долго думал о приютивших его людях. Кругом сплошная белизна - глазу зацепиться не за что. С Алтеем особо не поговоришь. Вот и оставалось только думать по дороге.
   К обеду погода начала меняться. Пошел снег.
   - Вперед? - спросил он Алтея. - Возвращаться, по-моему, смысла нет.
   Алтей кивнул.
   Они продолжили путь.
   Но вскоре снег не просто шел. Он повалил огромными хлопьями, скрывая все окружающее за сплошной белой завесой. Быстро скакать уже не представлялось возможным. При такой видимости это было просто опасно. То и дело из пелены снега буквально в нескольких шагах от них вставало то дерево, то огромный валун, то вдруг выяснялось, что дорога пролегает над обрывом, в который они до сих пор не свалились только чудом. Так наши путешественники осторожно продвигались вперед, пока не стемнело. А снег все валил и валил, тут же заметая все их следы.
   Пора было позаботиться о ночлеге.
   - Ну что, Алтей, будем делать? - без особого энтузиазма в голосе спросил продрогший Альмаир. - Может, остановимся?
   В ответ конь отрицательно замотал головой, давая понять, что лучше ехать вперёд.
   - Ты устал... Хотя, если остановимся - ничего не измениться. На морозе не отдохнешь! - согласился король.
   Наступление темноты не особо меняло положение дел - из-за снегопада все равно не видно ни зги. А пока движешься, остается надежда найти хоть какое-нибудь человеческое жилье.
  
  
   Конь шаг за шагом продвигался вперед. Не очень приятное это занятие - идти, когда почти ничего не видишь. Но выбирать не приходилось. Спать на снегу нельзя - замерзнешь. Да и когда метель перестанет - неизвестно. Зато точно известно, что они сбились с дороги. И возможно, давно.
   Наступивший день облегчения не принес. Снег не перестал и никаких признаков человеческого жилья так и не появилось. Альмаир почти все время молчал. Он вообще всё больше замыкался, и это, конечно, Алтея тревожило. Так что, когда тот заговорил, конь был рад.
   - Алтей, у меня руки и ноги, как деревянные. Я уже даже держаться не могу. Надо попробовать как-нибудь согреться. Может быть мне пробежаться с тобой?
   Альмаир сделал попытку слезть с коня, но его руки и ноги отказывались ему повиноваться.
   - Нет, не могу. Я, наверное, слишком замерз. А ты как себя чувствуешь?
   Алтей очень устал, но холод и непогоду ему было переносить проще. Ведь на нем не было одежды, которая может промокнуть, а затем замерзнуть и стать колом. Ему было очень жаль своего седока, только чем он мог помочь? Разве только не останавливаться, несмотря на усталость.
   К вечеру снегопад, наконец, закончился. Зато мороз стал еще крепче. Когда звезды высыпали на небо, Альмаир снова подал голос.
   - Я устал, Алтей. От всех этих приключений устал. От всего... Ты не против, если я посплю?.
   Алтей был против. Против апатии, впервые звучавшей в голосе друга. Против того, что Альмаир сдался. Да и спать нельзя. Но только объяснить этого он не мог.
   Алтей взбрыкнул, пытаясь растормошить его. Потом ускорил шаг - бесполезно. Мальчик крепко обвил руками шею коня и заснул.
   Теперь Алтей шел с двойной осторожностью, боясь потерять по дороге свою драгоценную ношу...
   ...Под утро Алтей наконец заметил впереди огонек, который не мог означать ничего другого, кроме человеческого жилья. Он поскакал увереннее, имея маяк в этом безбрежном снежном море.
   Огонек горел в окне трактира, вероятно специально для запоздалых путников. Алтей грудью толкнул ворота - они оказались не запертыми.
   - Ну вот и приехали, - сказал он и сам шарахнулся своего голоса. Дар речи вновь вернулся к нему. А значит, они действительно приехали.
  
  

Глава 3

   Нирэй как всегда был ранней птичкой. Он ополоснул лицо водой из ведра и принялся растапливать поостывшую за ночь огромную печь удивительной конструкции, которой отапливался весь трактир. Никто не требовал от него вставать вместе с матерью. Наоборот, благодаря своим успехам в учебе, он был освобожден от работы по дому, и даже имел личного слугу. Но залеживаться в постели подолгу попросту не умел. Да и работы он не чурался. У него еще будет время для любимых книг и для игр с соседскими мальчишками, которые его считали вожаком. Вот рассветет, проснуться слуги...
   Нирэй натянул теплый тулуп, схватил ведра - до речки недалеко, но пока разобьешь схватившийся за ночь лед на проруби, можно замерзнуть не на шутку. Выскочил на улицу и остолбенел. На дворе стояла статуя коня с мешком на спине.
   Вдруг статуя шевельнулась. Нирэй от неожиданности вздрогнул, звякнули пустые ведра. Словно отозвавшись на звук, конь тихонько заржал.
   - Мама, - он пулей влетел обратно в дом. - Выгляни. Там у нас на дворе стоит конь, и, по-моему, на нем кто-то...
   Женщина накинула теплую шаль, вышла на порог.
   - Так и есть. Ну-ка, ты заходи справа, а я - слева. Главное, не спугнуть.
   Но конь, словно поняв в чем дело, сам двинулся им навстречу, а, подойдя, опустился на колени.
   - Ого! Он ученый? - восхитился Нирэй.
   Но мама уже рассматривала седока.
   - Это же ребенок! Наверное, не старше тебя, Нирэй.
   - Ну, я-то уже не ребенок, - не удержался он от возражений. - Мам, а он живой?
   - Не знаю. Давай снимем его да занесем в дом.
   Сделать это оказалось не так просто. Путник намертво сцепил руки на шее коня. А его замерзшие пальцы не разгибались. Да и весь он словно врос в жеребца. Так что пришлось изрядно повозиться, прежде чем замерзший мальчишка оказался в доме, на широкой лавке рядом с печью.
   - Живой? - тревожно спросил Нирэй.
   Мама с трудом освободила грудь мальчишки от промерзшей одежды, приложила ухо к груди.
   - Живой! - сказала с облегчением. - Надо же, какой худой и грязный. Сколько же он в пути? - она принялась энергично раздевать его. - И кто мог отпустить ребенка самого, да еще зимой!
   - Может, он заблудился?
   - Наверняка, - мама уже растирала закоченевшие руки найденыша. - Ты, кстати, пойди, позаботься о коне. Он, верно, тоже еле на ногах стоит. А я попробую согреть нашего путешественника.
   Нирэй кивнул.
   Вернулся с улицы он уже с водой.
   - С конем все в порядке. Я его в конюшню отвел - там тепло. И сена ему дал и овса насыпал. Скакун, между прочим, великолепный. А что с ним? - он кивнул на мальчишку.
   - Будем надеяться, что выживет, - матушка сильными движениями растирала его тело. - Но надо будить отца и ехать за доктором. Тут моих познаний недостаточно.
  
  
   Энтин, отец Нирэя, был человеком строгим и, по мнению многих, даже жестоким. Но на самом деле он просто любил порядок. И может поэтому ему удалось достичь и завидного положения в своем деле, и уважение окружающих. Трактир его славился даже в столице. И многие столичные вельможи, отправляясь в путь, неизменно останавливались в нем. Кто на обед, а кто просто передохнуть и развлечься.
   Слуги в трактире были дисциплинированы. За чистотой трактирщик следил сам. А кухней занималась его трудолюбивая Тэнирь, которую любили все без исключения - и дети, и слуги.
   Сыновья Энтина уже повырастали. Двое женились и уехали из отчего дома, пытаясь самостоятельно встать на ноги. Трое работали с ним. А еще один, самый младший, был отрадой его старости. Хотя стариком Энтин себя, конечно, не считал.
   Нирэя трактирщик любил особо. Младший сын унаследовал от матери золотое сердце, а от отца - ясность мысли. Мальчик любил учиться, и Энтин с удовольствием нанимал ему самых лучших учителей, в тайне надеясь подготовить того к поступлению в Королевскую Школу, учеба в которой была пропуском в высший свет. Энтин не мог отказать своему младшенькому почти ни в чем, так же как и своей Тэнирь. И раз уж они просили за незнакомого мальчишку, попутным ветром и снегом принесенного в его трактир, надо было того спасать, хоть и было это делом хлопотным и затратным.
   Доктор прибыл незамедлительно, несмотря на ранний час. Долго слушал легкие найденыша и, наконец, заключил, что тот непременно умрет. И все же оставил кучу лекарств и расписал, как их больному давать.
   Оставалось лишь определить, кто и как будет за полумертвым мальчишкой ухаживать, и приступать к обычным обязанностям. Жизнь трактира всегда должна катиться по надежно распланированному графику, не создавая неудобств постояльцам.
  
  
   Долгое время больной не приходил в себя. Его бросало то в жар, то начинало колотить от холода. Он метался по кровати и бредил на непонятном языке. Нирэй частенько сидел у его постели. Но не только потому, что был свободнее всех в трактире. В судьбе найденыша чувствовалась какая-то тайна. А тайны он очень любил. И теперь с нетерпением ждал, когда их странный гость выздоровеет и обо всём ему поведает. А в том, что тот не умрет, Нирэй ни на секунду не сомневался. Даже тогда, когда доктор в очередной раз выносил вердикт о том, что паренек не жилец.
   Когда спасенный открыл глаза, Нирэй по обыкновению читал и ничего не заметил. Долго ли тот лежал так, он даже не знал. Только когда тот спросил нечто на своем непонятном языке, Нирэй вскинул голову и понял, что мальчишка смотрит на него.
   - Что, что ты сказал? Мама! - закричал он, наверное, слишком громко, так что больной тут же снова потерял сознание.
   - Мама, он приходил в себя. Я тебе точно говорю, - взахлеб объяснял Нирэй пришедшей матери. - Только вот опять... - он показал рукой на лежащего.
   - Ничего, сынок, - матушка Тэнирь пощупала влажный лоб больного. - Раз уж пришел в себя, значит дело на поправку пошло. Теперь очнется.
   Прошел еще целый день, прежде чем Альмаир снова открыл глаза и что-то спросил. Теперь уже у его постели сидела сама хозяйка дома.
   - Ты понимаешь, что я говорю? - спросила она мягко.
   Мальчик прикрыл глаза, чуть слышно переспросил по-энирайски:
   - Где я?
   - Ты у друзей. Отдыхай.
   Тот успокоено вздохнул, но через секунду его лицо снова приняло тревожное выражение.
   - А мой конь?
   - Да здесь он, в конюшне стоит. Хозяина дожидается, - матушка погладила мальчика по руке.
   - Передайте ему от меня привет, - больной замолчал, длинный разговор его утомил.
   В этот момент в комнату вошел Нирэй. Он сразу понял, что их гость очнулся. Язык у него так и чесался, чтобы задать незнакомцу сразу миллион вопросов, назревших за это время. Но, сохраняя благоразумие, он спросил только:
   - Ты кто? Как тебя зовут?
   - Я - Альмаир. Альмаир Великий. Король Анна-им-Кантании...
  
  
   Время ужина в трактире было еще и временем общения. Все домашние, дети, слуги собирались за общим столом. Здесь подводились итоги дня, раздавались похвалы, делались замечания. Здесь обсуждались проблемы, рассказывались новости. Здесь же Нирэй рассказал о состоявшемся коротком разговоре со спасенным мальчишкой.
   - Мальчик, вероятно, повредился рассудком, - добросердечная матушка вздохнула.
   - Так говоришь, король? - трактирщик рассмеялся. - Ну, надо же, как хватанул.
   - А может он взаправду какой-нибудь король? Он-то все время не по-нашему бредил. Сколько я с ним провел времени, он ни одного слова по-энирайски не сказал.
   - Скорее, он просто недостаточно знает наш язык, и сказал совсем не то, что вы услышали. Говорите, он потом слова какие-то чудные произнес? Так иногда бывает, когда иностранцы пытаются что-то объяснить, и путают слова. Часть говорят на одном языке, а часть - на другом.
   - А его конь? Такой статный - чем не королевский скакун?
   - Конь может быть и не его. И королем он точно быть не может. Сам подумай.
   Все согласно закивали. Так что и Нирэю не без сожаления пришлось уступить. Хотя так заманчиво было думать, что они спасли потерявшегося в чужой стране короля.
   - Как бы там ни было, - продолжил Энтин, - мы приютили его, а потому не можем уже от него отказаться. Теперь мы несем ответственность за него. И пока мы не выясним, кто он и откуда, мальчик будет жить у нас.
   Нирэй с восхищением посмотрел на отца. Он всегда знал, что за суровой внешностью взыскательного хозяина и строго родителя кроется доброе и благородное сердце.
  
  
   Альмаир быстро поправлялся и уже мог даже вставать и осторожно передвигаться по отведенной ему комнате. Вот только к Алтею его не выпускали. За этим зорко следили все в доме, в особенности же шустрый пацан, который намертво прицепился к нему, и миловидная женщина, именуемая всеми "матушка Тэнирь". Все говорили, что он слишком слаб еще и что они не хотят, чтобы он снова заболел. Но он не верил. После всего пережитого за это время, он вообще не верил никому.
   - Можно подумать, им есть до меня дело, - вздохнул Альмаир. Он смотрел в окно в надежде увидеть своего единственного друга. Только всё зря.
   Стукнула дверь. Хозяйского сына Альмаир уже узнавал по шагам.
   - О, ты проснулся. Ну, как себя чувствуешь? - бодро спросил Нирэй.
   - Отлично, - Альмаир всегда отвечал односложно. И держался со всеми в доме холодно и сухо. И особенно с этим... Альмаир искоса посмотрел на смуглого, черноволосого и кареглазого посетителя с подвижным лицом и озорным блеском в глазах. В общем-то пацан был ему даже симпатичен. Но опыт подсказывал, что в чужой стране доверять никому нельзя. И он не доверял.
   Нирэй тоже с интересом наблюдал за ним. И вдруг совершенно неожиданно предложил:
   - Хочешь, подведу к окну твоего коня?
   Альмаир резко обернулся. Он забыл про осторожность. Про всё на свете забыл. Быстро-быстро закивал головой - вдруг передумает.
   Но Нирэй не передумал. Вскоре два друга - мальчик и конь - смотрели через оконное стекло друг другу в глаза. Счастью Алтея и Альмаира не было предела. Алтей гарцевал перед окном, выделывая всевозможные трюки, на которые только был способен, чтобы порадовать своего любимца. Постояльцы высыпали из трактира во двор, чтобы полюбоваться представлением, решив, что в трактире остановился цирк. Когда же они узнали, что конь уже долгое время живет здесь, стали осаждать Энтина самыми соблазнительными предложениями о покупке прекрасного жеребца. Но ни мальчик, ни конь не замечали этого. Они просто радовались встрече.
   Когда Нирэй вернулся, Альмаир растерял всю свою чопорность и отстраненность, кинулся к нему, позабыв обо всем на свете.
   - Нирэй, можно его не привязывать? Пусть он свободно гуляет. Он никуда не уйдет без меня.
   - О! А я до сих пор был уверен, что ты едва понимаешь наш язык, - хозяйский сын смешно сморщился. - А ты так чешешь, как будто он твой родной. Даже почти без акцента.
   Альмаир удивленно посмотрел на своего собеседника.
   - С чего ты решил, что я не знаю языка?
   - Ты почти ничего не говоришь. Вот все и думают, что ты не можешь ничего сказать.
   - Может, я просто не хочу говорить? - он уже пожалел, что запросто обратился к простолюдину.
   Теперь пришло время удивляться Нирэю.
   - С чего это? Тебе что, плохо здесь? Или есть еще какие-то причины? Между прочим, если ты понимаешь наш язык, мог хотя бы спасибо иногда говорить. А то - как мумия: то лежишь, то сидишь.
   Альмаир почувствовал упрек и начал злиться.
   - Скажи, а меня взаперти держат, потому что считают сумасшедшим? Или чтобы не сбежал, не оплатив счета? Так мне платить все равно нечем. А Алтея вы не получите! Вот вам, - выкрутил он кукиш.
   Нирэй задохнулся от возмущения.
   - Да как у тебя язык поворачивается так говорить? А я-то думал, что мы спасли стоящего человека. А ты!.. - он не знал, что даже сказать.
   - Я не просил меня спасать, - небрежно бросил Альмаир. - И вообще, я устал. Оставь меня!
   - Ты что, мне приказываешь? - Нирэй зло рассмеялся. - Ты ничего не перепутал? Ты находишься у меня в доме. Или ты все мнишь себя королем?
   - Я не мню себя королем, - парировал тот. - Я - король.
   - Ой, не смешите мои тапочки! Ваше величество, может мне еще на колени перед вами упасть? - Нирэй подошел к Альмаиру вплотную, став похожим на молодого петуха. - Мне жаль только матушку. Она столько ночей провела у твоей постели, чтобы ты снова мог жить...
   - Могла бы не утруждать себя.
   Нирэй рассматривал его, будто видел впервые. От этого взгляда Альмаиру почему-то стало неуютно.
   - Представляю, как будет ранено ее сердце, когда она увидит твое настоящее лицо.
   Он отошел от поскучневшего Альмаира.
   - Сделай милость, ты уж лучше молчи. Пусть все думают, что ты ничего не понимаешь. По крайней мере, они не так скоро огорчатся.
   Он стремительно вышел из комнаты, хлопнув дверью.
   Альмаир устало опустился на кровать. И зачем он раскрыл себя перед этим мальчишкой?
   На душе было гадко. Он опять попал в трактир. И с него опять потребуют плату. Только чем ему платить? И почему так вскипятился этот странный мальчишка? Что он сказал не так? А главное, все пытаются отобрать у него коня, будто тот не его друг, а вещь, имеющая немалую цену.
  
  
   Нирэй теперь избегал отношений со спасенным. Но по-прежнему носил в его комнату еду.
   - Кушать подано, ваше величество. Не изволите ли к столу? - саркастически приглашал он.
   "Его величество" после той стычки к столу не изволил и слуги по вечерам забирали еду нетронутой. По дому даже поползли слухи, что больному стало хуже, что тот ничего не ест, и что ему снова нужен доктор...
   Для Альмаира разговор с Нирэем тоже не прошел даром. Он все думал, почему тот вдруг так возмутился. За время путешествия им с Алтеем не раз приходилось убегать от тех, кто хотел забрать коня, прельстившись его грацией. И не раз ему предлагали продать Алтея за большие деньги, и всячески демонстрировали при этом свое дружелюбие, которое заканчивалось сразу, как только Альмаир отвечал отказом. Так что рассудок говорил, что он был прав перед Нирэем. Но что-то внутри не соглашалось с рассудительностью.
   Матушка и впрямь была добра с ним. И даже неуловимо напоминала ему чем-то нянюшку. Только была помоложе. Остальные тоже не проявляли враждебности. Но, может, поверили, что он король? Может, выслуживаются? Сердце ёкало при мысли, что возможно о нем уже написали в столицу, местному королю. А тот наверняка знает дорогу в Кантанию и отправил туда гонцов. Осталось лишь дождаться ответа. Здесь вроде было всё ясно. Но вот что двигало всеми этими людьми, когда они подобрали его полумертвого и не могли знать, что он - король, оставалось для него загадкой.
   Он стал внимательнее приглядываться к матушке Тэнирь и ко всем, принимающим участие в его судьбе. Но так и не понял их. Оставалось одно - вопреки оскорбленному упреками королевскому самолюбию поговорить с Нирэем.
   К счастью, хозяйский сын, принеся обед, в этот день с порога язвить не стал. Молча прошел в комнату, поставил поднос с едой на столик, присел рядом с ним на краешек кровати. Альмаир лежал - сил стоять или сидеть уже не было.
   - Эй, - мальчишка тронул его за плечо, - ты спишь?
   - Нирэй? - Альмаир шевельнулся, с большим трудом поднялся, сел. - Мне надо кое-что объяснить... Только молчи, ничего не говори сейчас.
   Нирэй смотрел хмуро, но без насмешки. Это было уже хорошо. Альмаир собирался лишь вкратце описать свое путешествие, стычки с энирайцами, оскорбления, побои... Хозяйский сын должен был все и так понять. Но начав, король не смог удержаться. Всё, что накопилось в сердце, вдруг разом выплеснулось наружу, стоило лишь чуть-чуть приоткрыть крышку. Он не мог больше нести все это в себе. Слово за слово он рассказал обо всем, что пережил, начиная с момента, как очнулся в странном лесу изуродованных деревьев.
   - Я не знаю, что думать о людях, о жизни. Всё, чему меня учили, оказалось не так, понимаешь? - непрошенные слезы совсем некстати вдруг покатились из глаз.
   Альмаир закрыл лицо руками, пытаясь скрыть слабость. Но Нирэй не рассмеялся. Напротив, дружески обнял за плечи. Неожиданное сочувствие совсем расслабило сердце короля. Он полностью отдался в волю нахлынувших чувств. Уже, не стесняясь, плакал, а Нирэй молча утешал его.
   Так они просидели долгое время вместе, пока за окном не начало темнеть. Альмаир уже успокоился.
   - Тебе бы поесть, Алир, - Нирэй переиначил его имя на местный лад. - Еда, правда, застыла.
   После слез на душе стало легче. И сына Энтина Альмаир совсем перестал стесняться. Словно невидимая ниточка протянулась вдруг от него к серьезному Нирэю.
   - Честно говоря, я умираю от голода, - улыбнулся король, на самом деле не сильно преувеличивая.
  
  
   Наконец Альмаир поправился настолько, что мог выйти во двор. Зима уже закончилась. То тут, то там блестели лужи и журчали веселые ручейки, сообщая всем, что настала пора пробуждения от сна. Все кругом ожило и радовалось новому солнцу.
   Первым делом он, конечно, навестил Алтея. Конь радостно ржал, гарцевал, приглашая прокатиться. Но Нирэй, с которым они сильно сблизились за последнее время, бдительно следил, чтобы чужеземец не делал ничего, могущее повредить его неокрепшему здоровью. Это, однако, не могло омрачить радости их встречи.
   - Теперь мы будем все время видеться, - Альмаир прижался к коню. - Я так соскучился по тебе, Алтеюшка! Жаль, нельзя прокатиться... - он многозначительно посмотрел в сторону Нирэя, стоящего тут же неподалеку и прислушивающегося к незнакомому певучему языку Кантании.
   А когда они вернулись в дом, оказалось, все семейство Энтина в сборе и ждет их. Кроме членов семьи в комнате сидел знакомый доктор. Было видно, что они что-то горячо обсуждали. И по тому, как они резко замолчали, Альмаир понял, что речь шла о нем. Мальчик внутренне напрягся, не зная чего ожидать.
   - Мы тут решаем твою судьбу, чужеземец, - начал Энтин суровым тоном. - Но прежде ты не хотел бы немного поподробнее рассказать о себе, кто ты и куда путь держишь, и как оказался здесь.
   - Сюда меня Алтей доставил. А кто я - вы уже знаете, - Альмаир был как всегда немногословен.
   - Нет, не знаем. Слишком много противоречий и вопросов.
   В разговор вмешался доктор:
   - Послушай, ты еще мальчик, совсем ребенок. Можешь нам объяснить, почему ты путешествовал один в чужой стране? Да еще зимой?
   - Я не ребенок, - хмуро поправил Альмаир. - Я - король. К тому же, по законам моей страны - совершеннолетний. Так что ничего удивительного нет в том, что мы с Алтеем путешествовали сами, - он держался по обыкновению холодно, лишь иногда перебрасываясь взглядами с Нирэем. В тайне он лелеял надежду, что ему хотят сообщить радостную весть. - А вообще, мы заблудились и искали дорогу домой, - он помолчал немного, испытующе смотря на доктора, но тот оставался бесстрастным. Альмаир вздохнул, - вряд ли доктор собирается сообщить ему нечто важное, - и закончил. - Но только так и не нашли.
   - Заблудились, говоришь. А ты помнишь, как это произошло?
   - Конечно, помню. Мы попали в бурю. Я такой никогда не видел раньше. Был сильный дождь и ужасный ветер. Так что ничего нельзя было рассмотреть. А потом все будто... - Альмаир ясно вспомнил, как все происходило и ему снова стало не по себе.
   - Ну-ну, продолжайте, молодой человек, - доктор не унимался со своими вопросами. - Что было потом?
   - Потом? Когда я пришел в себя, мы были в каком-то ужасном лесу, из которого еле выбрались...
   - Пришел в себя? - доктор перебил мальчика. - Ты падал, терял сознание?
   - Вы думаете, что в этом есть что-то необычное? Если бы вы там были, то возможно тоже бы свалились с коня. Я - прекрасный наездник, - дерзко ответил допрашиваемый.
   Слушавшие его переглянулись, удивляясь тону их подопечного. Не удивлялся только Нирэй.
   - А откуда у тебя этот конь? - доктор невозмутимо продолжал допрос.
   - Он со мною, сколько я себя помню, - мальчик пожал плечами. - Откуда берутся лошади у королей?
   Лицо доктора приняло многозначительное выражение.
   - Ну, хорошо, молодой человек. Вы говорите, что очнулись в лесу, - он солидно перешел на "Вы". Но здесь в округе нигде не сыскать леса днем с огнем. Так только, рощицы повсюду. Или вы имеете в виду королевский парк?
   - Лес был не здесь.
   - А где же?
   - Там, где мы оказались после бури.
   - А поточнее не можете рассказать, где это?
   - Далеко. Очень далеко. Мы проехали с Алтеем, наверное, не менее тысячи миль. Ведь в лесу мы были осенью, а сюда попали зимой.
   - Вот это путешествие! - восхищенно присвистнул Нирэй.
   Но доктор не унимался.
   - Так-так, значит, буря была осенью? А в каком месяце?
   Альмаир смутился, и все это заметили.
   - Нет, буря была летом.
   Собравшиеся снова переглянулись.
   - Вы же только что сказали, что буря была осенью.
   - Нет, я сказал, что пришел в себя осенью. А буря была летом. Я сам не понимаю, как такое может быть.
   - Понятно, а на коне, вы говорите, проскакали тысячу миль?
   - Я не знаю точно.
   - А вы можете сказать названия тех мест, через которые проезжали?
   Альмаир покачал головой.
   - Не всех. Я не знал тогда языка в достаточной степени.
   - А теперь знаете?
   - Глупый вопрос.
   - А вам бы не мешало научиться вежливости, молодой человек.
   - А вам бы не мешало перестать меня допрашивать, - Альмаир начинал злиться, а это всегда оканчивалось не очень хорошо для него самого. Нирэй незаметно толкнул его в бок, призывая к благоразумию. Но Альмаир только метнул в него гневный взгляд.
   - И давно вы ощущаете себя королем?
   - Я - король с рождения! - Альмаир не смог удержаться от напыщенности, и это как всегда вызвало улыбки у его слушателей. - Меня короновали, когда мне было несколько дней. А вот последние несколько месяцев я как раз перестал ощущать себя королем. По крайней мере, физически.
   Альмаир говорил уже гневно, прожигая расспрашивающего его доктора взглядом.
   - Но не в душе, - добавил доктор. - Так ведь?
   - Совершенно верно.
   - А вы не забыли свой родной язык?
   - Как я могу забыть его, если он мой родной? Конечно, я его не забыл.
   Вопросы сыпались градом, один за одним, то и дело повторяя друг друга, или уточняя предыдущие. Казалось, доктор пытается запутать своего собеседника. Но, может быть, он преследовал и какую-то другую цель.
   - А как зовут ваших родителей?
   - Королева Ливинтия и король Армантеил.
   - Ну и имена. Язык сломать можно. Но, по всей видимости, они созвучны вашему имени. В вашей стране у всех такие имена?
   - Нет, только у королей. У всех остальных имена короткие.
   - Вы не могли бы привести примеры коротких имен.
   - Например, Алир - это не королевское имя.
   Нирэй метнул в него удивленный взгляд.
   - А у вас много королей в стране?
   - Было много. Также как и у вас, вероятно. Или ваши короли бессмертны?
   - В нашей стране может быть только один король. А его сын будет принцем до тех пор, пока отец не умрет. А вы говорите, что стали королем с первых дней жизни.
   - Я никогда не видел своих родителей. Они исчезли сразу после моего рождения.
   - Бедный мальчик. Так ты сирота!.. - матушка Тэнирь участливо смотрела на него, но он вдруг как наяву услышал другой голос - голос герцога: "Сирота! Бедный, бедный ребенок. Как тебе, однако, не повезло в жизни!". От неожиданности Альмаир даже вздрогнул, оглянулся. Болезненно всколыхнулись воспоминания, дополненные к тому же впечатлениями от путешествия. Ему действительно не очень везло.
   - Что произошло? Почему вы вздрогнули?
   Альмаир не ответил. Развернулся, выскочил во двор, к Алтею. И если бы не последовавший за ним Ннирэй, наверное, он уже унесся на своем жеребце куда глаза глядят.
  
  
   Вскоре их снова позвали в дом. Идти не хотелось. Уехать бы! Только куда? Где она, его Кантания?
   И все же он вернулся, хотя и был зол на весь мир. И на Нирэя тоже.
   Все взгляды разом обратились на них. Альмаир держался независимо и дерзко.
   - Мы тут обсудили все, что услышали, и вот что решили, - Энтин говорил спокойно и немного торжественно. - Мы конечно, не в праве держать тебя силой. И если ты решишь продолжить свой путь, то ты можешь это сделать. Но, вероятнее всего, тебе некуда ехать. Ты сирота, у тебя нет дома. Кроме того, доктор считает, что ты мог забыть все или часть своего прошлого во время падения с коня, или просто из-за болезни. Мы, конечно, не верим в твое королевское происхождение. И думаем, что наш долг раскрыть тебе глаза на истину.
   - Да, конечно, Мы все уверены, что ты ни в коей мере нас не обманываешь. Но...
   - Но вы думаете, что я сумасшедший, - он зло рассмеялся.
   - Это называется немного не так, - в разговор снова вступил доктор. - У тебя потеря памяти. И нет никаких видимых доказательств тому, что ты говоришь. А мы все в детстве мечтали быть королями.
   - Ну да, меня даже как-то короновали на заднем дворе. У меня была мантия из старого мешка и корона из старой кастрюли. Вот смеху-то было, - Нирэй весело рассмеялся, вспоминая свою коронацию, устроенную местными мальчишками. Но Альмаир только бросил презрительный взгляд в его сторону, так что Нирэй осекся.
   - Вероятнее всего, ты действительно сирота, а может быть, сбежал из дома по каким-то причинам. Не знаю, откуда ты взял коня. Может быть, увел у своего хозяина.
   Альмаир вспыхнул. Воровство считалось самым мерзким преступлением в его стране. Даже само такое предположение порочило его честь. Он хотел было ответить, но доктор уже продолжал.
   - Но потом ты попал в бурю и, упав с коня, все позабыл. Детские мечты ты принял за реальность. Пойми, если бы то, что ты рассказал, было правдой, то у тебя все равно остались бы какие-то доказательства. Одежда, обувь, драгоценности, наконец - они были бы совсем не такие, как на тебе, когда ты чуть ли не замерз в бурю. Кроме того, короли не гуляют одни, без свиты. Да и весь свет был бы уже оповещен, если бы в каком-то государстве пропал король. Молва уже давно бы разнесла такое событие, тем более что наш городок находится совсем близко от столицы. Ты заблудился, оказавшись в чужой стране. Тебе, конечно, пришлось нелегко. И ты, наверное, отважный малый. И, судя по всему, очень везучий. Ты каким-то чудом избежал верной смерти от переохлаждения... Но если ты не взглянешь правде в глаза, то это может разбить твою жизнь.
   Доктор говорил очень убедительно, так что даже сам Альмаир мог поверить в новую историю своей жизни. Но у него было множество возражений. Скажем, как он мог научиться ездить верхом, если он был сиротой или чьим-то слугой? А кольцо, отобранное у него? Оно-то было, он его не придумал. К тому же он прекрасно владеет мечом, о чем в трактире никто даже не догадывается.
   Но разговор был окончен, его возражения слушать никто не хотел.
  
  
   - Алир! Куда ты запропастился опять? - Энтин был в бешенстве. Он уже тысячу раз пожалел о своем великодушии, приютив этого несносного мальчишку. Его упрямству мог бы позавидовать любой осел. А от работы тот сбегал как от огня под всеми возможными предлогами. Трактирщик пошел на конюшню. Алтея как всегда на месте не было. А значит, Альмаира можно было не звать.
   - Пора проучить нашего юного монарха. Правила должны распространяться на всех, - взбешенный Энтин выломал здоровенную лозину из близлежащего кустарника.
   У Энтина все всегда было разложено по полочкам, и в прямом, и в переносном смыслах. Делаешь доброе - получай награду, делаешь плохое - получай наказание. Так воспитывали его родители. Так воспитывает он теперь своих детей и слуг, работающих у него. Все в доме знали, что с хозяином шутки плохи, а потому подчинялись ему беспрекословно. Все, кроме спасенного ими чужеземца.
   - Да, если бы не просьбы Тэнирь, я бы уже давно распрощался со строптивым мальчишкой, или научил бы его послушанию. Но сегодня даже она не сможет вступиться за него, потому как моему терпению пришел конец, - возмущался он.
   Энтин с удовлетворением осмотрел свое орудие воспитания и пошел в дом. Навстречу выскочил Нирэй - еще один заступник. Сын был прямой противоположностью бездельнику Альмаиру. И однако только к нему прислушивался чужеземец, а сам Нирэй - его отрада и гордость - так и прилип к Его Мнимому Величеству. Этин не понимал, что вообще может связывать столь разных подростков, но дружбе их пока не препятствовал. Что ни говори, а в Альмаире чувствовалась несгибаемая воля, которой иногда так не хватало мягкому Нирэю. А Нирэй положительно влиял на чужеземца.
   - Нирэй, сынок, куда бежишь? - Энтин предусмотрительно спрятал ветку за дверью. Узнает, что он задумал - начнет просить за бездельника.
   Но Нирэй был увлечен своей идеей и ничего не заметил.
   - Будем с пацанами делать огромного змея на пустыре. Хочешь, позову, когда будем его запускать?
   - Нет, у меня дела, ты же знаешь. Ну, беги, трудись...
   Одной проблемой меньше. Не придется придумывать, чем занять сына во время воспитательных мероприятий с чужеземцем. Главное теперь, чтобы этот никчемный слуга вернулся как можно быстрее.
  
  
   Альмаир лежал на траве и занимался своим любимым делом - созерцал облака и думал.
   - Может, доктор прав, и я правда все выдумал? Как ты думаешь, Алтей? - Альмаир разговаривал сам с собой. Он не ждал ответов. Алтей пасся здесь же, боясь оставлять короля одного.
   - Нет, не выдумал. Но все равно ты не должен трубить на всех площадях, что ты король. Тебе все равно не поверят.
   Альмаир задумчиво жевал травинку и глядел в небо.
   - Ну да, все думают, что я сумасшедший.
   Вдруг он подскочил, как ужаленный.
   - Что? Алтей, повтори, что ты сказал? - почти закричал он.
   - И не стоит думать, что работа унизительна. Это лучше, чем жить на милостыню.
   - Алтей! - Альмаир бросился обнимать жеребца. - Ты говоришь? Ты снова говоришь! Я могу слышать твой голос! - он расцеловал конскую морду. - Я даже рад слышать твои поучения, честное слово!
   Альмаир был в восторге.
   Алтей довольно улыбался. Одно время ему казалось, что король совсем разучился радоваться. Но в трактире с его другом происходили удивительные вещи. Взять хотя бы его дружбу с Нирэем. Взбалмошный и резкий Альмаир неведомым образом вдруг привязался к мягкому и умному хозяйскому сыну. И даже не посмотрел, что тот простолюдин. И о жизни задумываться стал. Да даже то, что он до сих пор не убежал из трактира, о многом уже говорило.
   - Алтей, но как же ты снова научился говорить? - Альмаир заглядывал ему в глаза.
   - Я встретил Великого Владыку, и он вернул мне дар речи.
   - Ну да, а дорогу домой он тебе не показал?
   - Нет, не показал, - конь посмотрел в глаза мальчику. - Я думаю, что мы никогда не сможем вернуться в Анна-им-Кантанию. Я не слышал ни про одного изгнанника, который смог бы вернуться обратно.
   Альмаир недоверчиво фыркнул.
   - Ты всё еще веришь в изгнанников? Думаешь, земля и вправду может скинуть с себя ненужного ей человека?
   - Что значит, веришь? Я не верю, я доподлинно знаю, что изгнанники есть. А скидывает их земля или кто другой - это не важно.
   - Откуда ты это можешь знать?
   - Альмаир, очнись! Ты тоже это знаешь. Узнал на собственном опыте в одну незабываемую бурю.
   - Так ты думаешь...
   Как ни странно, такая мысль до сих пор не приходила ему в голову.
   - Но этого не может быть, Алтей.
   - Почему же, мой юный король? Или ты считаешь себя недостаточно испорченным, чтобы быть изгнанным из нашей страны?
   - А ты считаешь меня испорченным?
   - Ты действительно хочешь это услышать, Альмаир?
   Король отвел глаза. Вздохнул.
   - Не знаю. Наверное, да.
   Алтей внутренне улыбнулся. Вот еще одно подтверждение его правоте. Разве стал бы самовлюбленный монарх прежде задаваться такими вопросами? И как Нирэю удалось то, чего не смогли добиться от короля ни Нифар, ни все придворные, ни даже сам Алтей?
   Разговор состоялся не из легких. Но король слушал молча. Не оправдывался, не взрывался. Только, когда речь зашла о герцоге, перебил.
   - Не надо о нем. Не напоминай!
   - Почему? - удивился Алтей.
   Альмаир нахмурился.
   - Если бы не он и не его советы... Это была моя ошибка... Всё, что произошло с Нифаром, - Альмаир тяжело вздохнул. - Не хочу вспоминать, а оно само вспоминается. И всё, что герцог мне говорил, тоже само в голову лезет. Может, он правда волшебник?
   Конь фыркнул.
   - Ах, Альмаир, Альмаир! Ты что же, в этом до сих пор сомневаешься?
   Король пожал плечами, промолчал. Алтеей качнул головой, спросил.
   - Ну что, ты понял что-нибудь? Или королевская слава все еще застит тебе глаза?
   - Неужели я такой плохой, Алтей?
   - Ты не то чтобы плохой. Порой я восхищаюсь тобою. Но ты никого не замечаешь. Занят только собой и своим величием. А вокруг люди, такие же как ты.
   - Они не такие же, как я. Я - король. А они, - он запнулся.
   - Ну что же ты замолчал. Кто - они?.. Вот поэтому ты сейчас и здесь, а не в своем дворце, в окружении любящих тебя придворных. Ты должен понять, Альмаир, что ты такой же человек, как и все эти люди. Ты ничем не лучше их.
   - Но я же король! - не унимался Альмаир.
   - Ну и что с того? Вчера ты - король, сегодня - слуга. Но человек и его титул - это не одно и то же Ты-то от этого стал что ли уродливее или глупее? Или ниже ростом? Чем Альмаир Великий отличается от Алира, работающего в трактире? Лучше быть хорошим слугой, чем плохим королем!
   Альмаир долго молчал, думал. Потом вздохнул.
   - Ладно, я попробую. Энтин все время твердит, что я должен работать. И Нирэй работает, хоть его никто и не заставляет, - он встал, начал седлать Алтея. - Может ты и прав.
  
  
   Энтин уже давно поджидал своего строптивого слугу, а потому весьма обрадовался дробному перестуку копыт, раздавшемуся за окном. Он схватил приготовленную розгу, стал напротив двери. Старшие сыновья высыпали сюда же. За дерзость и лень чужеземца они тоже не жаловали.
   Так что, когда Альмаир вошел и увидел, как его встречают, деваться ему было некуда. Мальчишка сначала, было попятился, но путь к двери и окнам был уже отрезан.
   - Ну что, сорванец. Попался? Теперь поговорим, - Энтин похлопывал лозиной по раскрытой ладони. - В нашем доме есть правила. И никому не разрешено их нарушать.
   Он стоял широко расставив ноги и в сотый уже раз монотонно объяснял чужеземцу, что тот должен делать, а чего делать не должен.
   Альмаир с независимым видом посматривал на собравшихся. Не ясно, на что тот надеялся, но кажется, нисколько не пугался.
   - И последнее правило, - закончил Энтин. - За невыполнение всех вышеперечисленных правил нарушитель будет наказан, - он со свистом рассек розгой воздух. - Чем мы сейчас и займемся.
   - Вы не посмеете этого сделать!
   - Это почему же? - Энтина удивляло нахальство бездельника. - Наказать тебя - мой долг, - назидательно продолжил он. - Иначе ты так и не сможешь понять, что правильно в этой жизни, а что нет.
   - Ну что, приступим? - беззлобно рассмеялся один из сыновей Энтина, воспринимавший все, как необходимую педагогическую процедуру.
   Чужеземец побледнел, но с места не тронулся.
   - Нет!
   - Будешь принимать наказание как мужчина, или как жалкий трус? Хочешь, чтобы мы тебя скрутили?
   - Я не трус. Но вы не смеете бить меня!
   Альмаир решительно посмотрел на Энтина. Взгляд у мальчишки - не всякий выдержит такой. Вот как вросла в характер идея, что тот - король!
   - Я сегодня думал обо всем, что вы мне говорили делать. Я попытаюсь быть слугой. Я так решил.
   Энтин усмехнулся.
   - Хорошо. Я принимаю твои извинения. Это так надо воспринимать, Алир?
   - Альмаир, - по обыкновению поправил чужеземец, вызвав к всех беззлобные усмешки. Мальчишка не уставал напоминать о своем мнимом королевском происхождении.
   - Ты не ответил на мой вопрос, Алир, - Энтин нарочито подчеркнул его короткое, "некоролевское" имя.
   - Ну не совсем, - чужеземец, вероятно, понял, что спорить бесполезно. - Но я ничего не умею делать. Только ездить верхом.
   - Чем ты и занимаешься постоянно. Может, ты поэтому и сбежал от прежних хозяев?
   - У меня не было хозяев, - вспыхнул Альмаир. - И я ниоткуда не бежал. Я - король Кантании, - упрямо добавил он. - Или, по крайней мере, был им.
   - Ладно, оставим эту тему. Так чем мы с тобой займемся?
   Парнишка пожал плечами.
   - Хорошо, я определю тебя на кухню. Будешь помогать мыть посуду, и подавать гостям еду. А потом убирать со стола, если они поели. Понятно? Это не такая уж сложная работа. В ней не надо ни особой сноровки, ни опыта.
   Альмаир кивнул головой.
   - Но смотри, если снова убежишь с рабочего места, я тебя высеку за два раза. И тогда тебе уже не увильнуть. Я - хозяин своего слова. Повторять не люблю. Если что пообещаю, обязательно сделаю.
   - Я не убегу. Если убегу, сам приду с этим, - он брезгливо кивнул на розгу. - Я тоже хозяин своего слова, - добавил он важно. Но вдруг неожиданно для всех покраснел.
   Энтин с интересом наблюдал за ним.
   - Я только хочу еще спросить, можно ли мне будет гулять с Алтеем? - Альмаир продолжил скромнее, без королевского апломба.
   - У тебя, как и у всех в этом доме, будут выходные. В остальные же дни, если сделал свою работу и больше никому не нужен, то спокойно можешь идти куда хочешь. Но имей в виду, что это не так часто бывает.
  

Глава 4

  
  
   Трактир Энтина находился почти на окраине города, возле большой дороги, ведущей в столицу. А потому у ватаги Нирэя было преимущественное положение перед другими мальчишескими стайками. В их полном распоряжении были все близлежащие луга, окраинные свалки, на которых можно было чудесно играть в пиратов, и просто улицы и задние дворы, как у всех остальных. Мальчишки жили дружно, и хотя выбирали каждый по своему вкусу круг общения, ватаги, обитавшие на окраине города, обычно не ссорились.
   Было, правда, одно исключение. Шайка Леута, сына зажиточного ростовщика и лавочника, любила наводить смуту среди мальчишек. Леут был толстым увальнем, неловким, некрасивым, очень рыжим и пятнисто-конопатым. Но главное - язвительным и при любом удобном случае старался показать свое превосходство над всеми. Его папенька хоть и не был благородных кровей, зато был богатейшим и влиятельнейшим человеком в городе. Так что Леут полагал, что и его должны все любить, холить и лелеять, иначе - папеньке нажалуется. Он любил лесть и щедро одаривал своих подлиз конфетами из папенькиных лавок.
   Когда Леут услышал о том, что в доме у Энтина появился изумительный конь, то пристал к отцу с требованиями купить ему такого же и оплатить уроки верховой езды. Однако, такого коня, как белоснежный красавец Энтина, найти было просто невозможно. Значит, купить надо было именно его. Вскоре выяснилось, что конь Энтину не принадлежит, а его хозяин тяжело болен и должен вот-вот умереть. Леут с нетерпением ждал этой минуты. Тогда коня даже покупать было бы необязательно. Его могли конфисковать стражники за отсутствием хозяина и подарить в качестве какого-нибудь презента отцу.
   Но чаяниям этим не суждено было сбыться. Совсем некстати больной пошел на поправку и умирать уже не собирался. Теперь Леут тихо ненавидел неизвестного путешественника за живучесть.
   Надежда вспыхнула вновь, когда поползли слухи о том, что хозяин коня - обыкновенный пацан, не старше его, Леута. Кроме того, бедный, слабый и даже, кажется, поврежденный умом. Рассказывали, что тот упал с коня, треснулся головой, после чего стал говорить на неизвестном ему самому языке и возомнил себя королем.
   Когда "король" впервые попался на глаза рыжему наследнику ростовщика, тот был даже разочарован, так непредставительно чужеземец выглядел - просто худой заморыш. Даже неинтересно как-то было его трогать. Но, во-первых, тот был странный, во-вторых, у него был конь, который был нужен Леуту.
   Альмаир шел по улице пешком и даже не держал жеребца. Тот, как дрессированный, сам шел рядом. Можно было даже подумать, что они идут и тихонько беседуют друг с другом.
   - Точно сумасшедший, - констатировал Леут. - Болтает то ли с собой, то ли с конем.
   - Верный признак, - поддакнул кто-то из его приятелей.
   - Когда они поравняются с нами, выскакиваем из укрытия и окружаем их, - распорядился главарь. - Он мне сам коня своего отдаст, как миленький!
   Несколько минут спустя Альмаир, ничего не подозревая, уже шел мимо засады.
   - О, какая встреча! Не может быть!
   Леут как-то вдруг вырос перед своим тощим противником и теперь преувеличенно изображал радость. Остальная компания не торопясь окружала свою жертву. Альмаир остановился, удивленно оглядел всех.
   - Ваше величество, вы ли это? Мы так долго ждали этой встречи!!! Готовились к ней, но теперь все слова растеряли.
   Альмаир не отвечал. Струсил, конечно. Леута все боялись в городке. Вдохновленный удачей, он продолжал.
   - Ну что же вы ничего не отвечаете, ваше величество? Почтите нас своим словом. Мы все хотим слышать вашу речь.
   - Да, мы все хотим этого. Почтите нас, - вторил Леуту нестройный хор голосов. Выглядело это очень смешно. Сын ростовщика довольно осмотрел свою компанию. Не смеялся только чужеземец.
   - Покороче можно? Чего вы хотите? - тощий хозяин коня еще ничего не понял и хамил.
   Тут Леуту пришла в голову замечательная идея. Он ловко повалился на колени перед своей жертвой.
   - Ах, ваше величество! - очень натурально залебезил он, вспоминая, как это делает папенька перед важными персонами из столицы. - Лишь одно мне надо. Позвольте приложиться к вашей царственной ручке, чтобы выразить свое почтение.
   Пацан медленно переводил взгляд с одного лица на другое. Казалось, он готов протянуть руку для поцелуя. Но тут последовал взрыв хохота. Такой забавы Леут даже не предполагал. Продолжая ломать комедию, он на коленях пополз к "королю".
   - Встань! - вдруг нарушил молчание чужеземец. И тон его был вполне подстать королевскому.
   Компания Леута снова разразилась хохотом. Розыгрыш удавался на славу.
   Леут поднялся с колен, по-прежнему норовя приложиться к руке Альмаира с поцелуем.
   - Боюсь, ты не достоин этого, - вдруг холодно бросил заморыш, пряча руку за спину. Тот словно специально подыгрывал Леуту, держась по-королевски. Пацаны смеялись, но у Леута настроение пропало. Во-первых, в тоне Короля звучало неприкрытое презрение. И даже для игры это было слишком. А во-вторых, чужеземец смерил его таким взглядом, что стало вдруг не по себе. - Если это все, то расступитесь. Я ухожу!
   Теперь даже пацаны смеяться перестали - заморыш, ничуть не смущаясь, им приказывал. Леут важно выпрямился, навис над жертвой.
   - Ты, Король с дырой башке. Ты хоть знаешь, кто я такой?
   Пацан оставался невозмутимым.
   - Конечно, знаю. Недалекий, жирный наглец. Мне продолжать?
   Леут побагровел.
   - А ты точно сумасшедший. Ты хоть представляешь, что я с тобой сделаю за такие слова? - прорычал он. - Ты у меня ботинки лизать будешь, умоляя, чтобы я тебя оставил в покое.
   - Не тешь себя иллюзиями. Попробуй только дотронься до меня!
   Альмаир сам сделал первый шаг ему навстречу. От такой уверенности соперника Леут свою уверенность подрастерял. А чужеземец продолжал угрожающе.
   - Если больше ничего не хочешь мне сказать, то прочь с дороги! - повернулся, одним легким движением взлетел на коня.
   Но Леут-таки изловчился ударить тощего в спину. Правда, тут же пожалел об этом. Теперь он уверился, что заморыш точно сумасшедсший. И не только он, но и его конь.
   - Зря ты это сделал! - прошипел всадник мерзким голосом, и от какого-то мистического страха, нахлынувшего вдруг, Леуту даже показалось, что говорил не он, а его конь, тут же вставший на дыбы и норовящий ударить копытами.
   Такого ужаса он не испытывал еще никогда в жизни. Этот голос, храп, нависшие над головой копыта!..
   Леут пустился наутек. Он и сам не знал, что умеет так быстро бегать. Но как он не бежал, топот копыт всегда слышался за спиной. В ужасе он забился в какой-то угол, прикрыл голову руками и, дрожа, верещал от страха. Копыта уже снова нависли над ним и, казалось, бесконечно долго грозили неминуемой гибелью.
   - Нет! Нет, Алтей! - это был голос заморыша. - Стой! - чужеземец натянул поводья и конь опустился на ноги немного в стороне. - Успокойся, прошу тебя! - пацан похлопывал жеребца по часто вздымающемуся боку.
   Может, сумасшествие заразно? Леуту казалось, что нехотя конь сделал шаг назад, только лишь уступив просьбе своего хозяина.
   Альмаир спрыгнул на землю, подошел к ревущему Леуту.
   - Встань и вытри слезы, - приказал он. - Веди себя как мужчина!
   Но Леут все еще нервно всхлипывал и дрожал.
   - Мы с тобой шутили! И только! - ревел он. - А ты чуть не убил меня. Я всего-то и хотел, что прокатиться на твоем коне.
   - На моем коне? - зря Леут не обратил внимание на загоревшийся в глазах Альмаира недобрый огонек. Наверняка был бы осторожнее.
   - Всего-то? Что ж ты сразу-то не сказал, - Альмаир неожиданно расцвел в улыбке. Потом встретился глазами со своим скакуном. - Алтей, прокати человека.
   Чужеземец бросил поводья Леуту. Тот неловко подхватил их и теперь стоял, не веря в свое счастье. Наскоро вытер пересохшие слезы, неловко примерился, с какой стороны взобраться на жеребца. Альмаир наблюдал. Лицо у чужеземца было неприятное. Может, думал, что Леут не справится со своей задачей? Но не тут-то было. Ему-таки удалось оказаться на спине Алтея.
   Его разбежавшаяся свита теперь снова стала собираться. Пацаны появлялись со всех щелей, все еще боязливо посматривая на ненормального чужеземца.
   Леут горделиво выпрямился в седле - пусть завидуют!
   - Ну, как я смотрюсь? Идет мне этот конь?
   Альмаир сморщился, но промолчал. Мальчишки быстро закивали головами. Понятное дело, в тайне тоже надеются прокатиться. Но Леут им кататься на жеребце не даст.
   - Ну что, готов? - заморыш как-то странно переглянулся с конем, будто тот мог его понять. И опять у Леута от страха что-то осело внутри. Но поздно. - Тогда скачи! - скомандовал чужеземец.
   Конь вихрем сорвался с места, и Леут от всего сердца пожалел, что решился прокатится верхом.
  
  
   Нирэй, во главе своей ватаги уличных мальчишек, шел по улице, возвращаясь из очередного похода по окрестностям городка, когда навстречу им проскакал на бешенной скорости Алтей, верхом на котором сидел вовсе не Альмаир. Нирэй и все мальчишки просто остолбенели от увиденной картины, потому как в орущем во всю глотку наезднике они без труда узнали ненавистного всем Леута.
   - Нет, это невозможно! Он? На Алтее!?
   Страшная мысль посетила Нирэя: "Альмаир спелся с Леутом."
   - Похоже ваш "король" подыскал себе соответствующую королевскую компанию, - озвучил кто-то его мысли.
   Нирэй горестно вздохнул. Его новый друг не уставал разочаровывать всех окружающих.
   - Может, Леут украл коня? - предположил другой мальчишка.
   - Может, - буркнул он, ни капли не сомневаясь в том, что этого как раз и не может быть.
   Настроение играть сразу пропало. Он отправился домой, все еще слыша, как его мальчишки обсуждают новость.
   Когда Нирэй вернулся в трактир, Альмаира еще не было. Но вскоре тот пришел. Именно пришел, а не приехал. Он вернулся один, без коня и при этом не выказывал никаких признаков беспокойства. Все это могло говорить только об одном: он отдал Алтея добровольно. Но самое обидное заключалось в том, что чужеземец не испытывал при этом никакой неловкости, будто не знал, что Леута презирают все порядочные ребята городка.
   - Что-то не так? - поинтересовался Альмаир, заметив его хмурое лицо. Но Нирэй не желал разговаривать. Отвернулся, не сказав ни слова.
   - Эй, какая муха тебя укусила? - чужеземец был в приподнятом настроении.
   - Отстань от меня. Не хочу тебя видеть. Вот, болван. И чего я возился с тобой?
   - Да что на тебя нашло? Может, все-таки объяснишь?
   - Сам попробуй догадаться.
   Альмаир пожал плечами.
   Топот копыт прервал неприятный разговор. Алтей как всегда стрелой влетел во двор, и Альмаир пошел поить коня.
   Нирэй наблюдал в окно за этой парой. Конь выглядел довольным. Чужеземец тоже. Не часто тот бывал в таком расположении духа. Чаще ходил задумчивым и неулыбчивым. А сейчас, весело смеясь, он что-то говорил коню. "Нашел, наконец, себе друга по душе..." - зло подумал Нирэй и отвернулся от окна.
  
  
   Приятная часть дня закончилась. Впереди было самоистязание, на которое он решился после первого же разговора с Алтеем в Энирае.
   Альмаир отправился на кухню к ждущей его горе грязной посуды, оставшейся после завтрака. Он осторожно взял первую тарелку, и не затрудняясь очищением ее от отходов, отправил в огромный чан с горячей водой. Буль! Тарелка опустилась на самое дно. За ней последовала стопка других, пока вода не стала переливаться через край. Альмаир с опаской заглянул в чан. Тарелки были глубоко и всплывать сами не собирались. Он вздохнул - придется опять их оттуда доставать. Как всегда в этом деле не помогли ни поварешки, ни ножи. Упрямицы из чана извлекаться не желали. Пришлось снять рубашку, чтоб не испачкать, и морщась от брезгливости, запустить руку по самый локоть в жирную воду, с плавающими в ней остатками еды.
   Слуга из него получался неважный. Душа к работе не лежала. Тем более - такой. Почему-то казалось, что любая другая работа его устроила бы больше, и что все устают не так, как он. Но когда его поставили прислуживать гостям, это получилось у него еще хуже. Он даже чуть не создал дурную славу заведению Энтина своей невнимательностью и нелюбезностью, и нанес явный урон его казне. Так что все решили, что лучше ему медленно, но верно заниматься посудой.
   Нередко ему приходилось перемывать все по нескольку раз. Делал он это сам, без подсказок. Хватило одного завтрака из тарелки, помытой вечером, чтоб относиться к работе внимательнее.
   Так что закончил с посудой он не скоро. Теперь еще требовалось вылить воду из чана свиньям на заднем дворе. Задача тоже не из легких. Обычно ему помогал в этом Нирэй, но сегодня тот на кухне не показывался.
   Вдруг послышался шум в гостином зале. Было слышно, как кто-то о чем-то спорит. Потом шум переместился в сторону кухни. Вбежали испуганные маленькие слуги. Потом грозно прозвучал голос Энтина, не предвещая ничего хорошего.
   - Альмаир! Поди-ка сюда.
   Опять что-то не так. Интересно, что на сей раз? Вроде бы ни с кем из посетителей он сегодня не ссорился.
   Альмаир вышел, вытирая по пути руки. В соседней комнате его ожидала толпа народа, большей частью ему незнакомого. Тут же были и все сыновья Энтина, в том числе и Нирэй.
   - Ну-ка, негодник, признавайся, что ты сделал с Леутом?
   - Это кто еще такой? - спросил он для порядка, уже догадываясь, о ком идет речь. Слишком уж знакомым казалось конопатое лицо рыжего посетителя.
   - Не прикидывайся, негодяй, - ростовщик навис над Альмаиром. - Леут - это мой сын.
   Альмаир смерил толстяка взглядом. Не удивительно, что у этого папы такой сын.
   - Тогда ясно. Он точь-в-точь на вас похож, да? - Альмаир предусмотрительно отодвинулся, с трудом сдерживая язвительную улыбку. - Рыжий, толстый, трусливый. Скажите, а воспитанием вы тоже похожи? - наивно хлопнул он глазами.
   Энтин вдруг резко закашлялся. Старшие сыновья трактирщика стали что-то усиленно рассматривать на потолке и на стенах. А мрачный Нирэй просветлел.
   - Да как ты смеешь?! - заорал ростовщик, брызгая слюной.
   - Это вы о чем? - Альмаир был невозмутим. Зато присутствующие едва сдерживали смех.
   - Как ты посмел так говорить обо мне?
   - Разве я говорил о вас? - он деланно удивился. - А, может, вы стыдитесь сравнения с собственным сыном?
   - Издеваешься? - прошипел ростовщик. От злости у разъяренного папаши дрожал его замечательный тройной подбородок. - Да я тебя в тюрьме сгною! - и громко приказал. - Арестуйте его!
   Глаза Альмаира сузились.
   Он сам не понимал, как приходит к нему ярость. Много раз за время путешествия она охватывала его существо, лишая способности думать. И каждый раз он видел, как пугались этой ярости окружающие.
   Он тяжело задышал. Мало того, что рыжий сыночек оскорбил сегодня его королевское достоинство, так еще теперь и папаша позволяет себе кричать на него и вести себя так, будто может ему приказывать. Только он сам решал, кому будет подчиняться. Даже работая в трактире, Альмаир ни на миг не забывал, что он - король. И никому не позволял об этом забывать, пусть и считали все это блажью сумасшедшего.
   Перед глазами пронеслись образы обидчиков, встреченных в Энирае. Насмешки, тычки, пинки, полученные в пути, скрутились в тугой комок ненависти к толстяку, стоящему перед ним. Он уже больше не контролировал себя...
   Каким-то шестым чувством ростовщик почувствовал угрозу, исходящую от Альмаира. Даже невольно попятился, и на лбу у него выступили капельки пота. Альмаир, напротив, подался вперед, гипнотизируя наглеца взглядом.
   - Может, объяснитесь? Просто так ведь людей не арестовывают!
   - Ты осмелился поднять руку на моего сына, - дрогнувшим голосом выдавил ростовщик, все еще пытаясь сохранить превосходство.
   - Я? Руку? Я его даже пальцем не тронул, - с язвительной вежливостью сказал он таким тоном, будто грозил ростовщика как минимум убить. Медленно он наступал на посетителя. - Спросите у него самого. Уверен, он подтвердит.
   Было похоже, что ростовщик готов броситься наутек. Смелостью тот тоже не отличался от сына.
   Альмаир усмехнулся. Ярость вдруг отхлынула. Слишком уж жалок был толстяк.
   - Кажется, вам не хорошо, - участливо продолжил он. - Может вам лучше присесть?
   Альмаир взялся за стул. Папаша Леута испуганно вскрикнул.
   - Поставь сейчас же на место! Пожалуйста, - добавил он просительно, видя как брови Альмаира снова сходятся на переносице. - Со мной всё в порядке, я постою.
   - Так у вас какие-то претензии ко мне? - продолжал его сверлить взглядом Альмаир.
   - Нет-нет, никаких претензий. Я просто не разобрался сразу. Это Леут... Он мечтал о таком как у тебя коне, - папаша Леута достал платок и протер им вспотевшее лицо.
   - Так я не против. Пусть катается на здоровье, - и добавил. - Если сможет.
   - Ты натравил своего коня на Леута! - словно извиняясь, промямлил толстяк.
   - Разве конь - это собака? - и снова послышались сдавленные смешки. - Вы слышали раньше от кого-нибудь, чтобы коня натравливали?
   - Но мальчик вернулся домой весь в синяках.., - ростовщик нервно комкал платок.
   - Да вы что? Неужели он упал? Ах, какая жалость? - Альмаир сетовал с плохо скрытой иронией. - Это с непривычки. Надо чаще тренироваться и все получится. Я же сказал, пусть катается, когда захочет. Только меня ставит в известность, что поехал прокатиться. И вашего доктора тоже, - он и сам уже не смог сдержать ядовитой улыбки. - Ну, на всякий случай.
   Ростовщик побагровел от злости, но возразить не решился.
   - Если ты так великодушен, то продай нам своего коня. И я забуду о сегодняшнем конфликте.
   - А разве был конфликт? Все тихо, мирно, - Альмаир оперся на стул и визитер снова побледнел. - А конь не продается. Постарайтесь это запомнить.
   Альмаир вежливо улыбнулся, но ростовщик этого не оценил.
   - Сумасшедсший мальчишка, - сказал он пятясь. - С сумасшедшими лучше не связываться.
   - Конечно, - согласно кивнул Альмаир. - И знаете, с теми, кто дорог сумасшедшим, лучше тоже дела не иметь. Мало ли что может приключиться. Вот мне дорог этот трактир и его обитатели, - он снова гипнотизировал толстяка взглядом. - Надеюсь, вы тоже любите всех здесь. И поскольку мы теперь близкие друзья с вашим сыном, - он сделал шаг к посетителю и тот резво отскочил назад, несмотря на тучность, - вам не составит труда позаботиться о том, чтобы Энтина никто не стал случайно притеснять...
   ...Ростовщик со всей свитой спешно покинул трактир. На Альмаира удивленно посматривали, перешептывались. и пересмеивались вслух. Энтин качал головой, удивляясь его безрассудству и наглости и переживая, что эта история ему еще недобро аукнется. Но из всего выходило, что ростовщика здесь давно не любят. А потому выходку Альмаира одобряют, потому что никто еще не осмеливался приструнить наглеца.
   - Да, Альмаир, - Энтин потрепал его по плечу, - задал ты ему жару. Лишь бы проблем теперь не было.
   - Не будет, - Альмаир был почему-то уверен в этом.
   Тут же к нему бросился Нирэй.
   - Алир! Прости, я думал, что ты подружился с этим мерзким Леутом. Я видел его на твоем коне, ну и ...
   В присутствии Нирэя улеглись последние остатки ярости.
   - Да ладно, чего уж там... - он снова чувствовал себя просто мальчишкой, а не оскорбленным королем. - Слушай, там этот ужасный чан. Поможешь?
   И они вдвоем отправились на кухню.
  
  
   На следующий день на улице среди мальчишек только и было разговоров о Леуте, который наконец-то получил по заслугам, и о его папаше.
   - Слушай, Нирэй, а почему иноземец не выходит с тобой на улицу. Ему что, запрещают? - его друзья жаждали познакомиться с Альмаиром поближе.
   - Да нет, он сам как-то все особняком держится.
   - Может, зазвать его к нам?
   - Зовите. Только вряд ли он согласится. Я уже пробовал. Хотя, кто его знает, он непредсказуем, - хмыкнул Нирэй. - Может, у вас и получится.
   - Мы с ним не знакомы. Не можем же мы прийти к нему, и сказать, что хотим с ним играть.
   - Ну не можете, - Нирэй на секунду задумался. - Вот что, он по утрам обычно уезжает на коне прогуляться. Мы подождем, когда он будет возвращаться, и позовем его.
   Все согласились, договорившись на следующий день собраться пораньше, чтобы встретить Альмира.
  
  
   Было пасмурно. Небо затянули серые облака, предвещающие долгий дождь. Птицы примолкли, и легкие красавицы-бабочки тоже были редкими гостями у цветов в это прохладное утро.
   Альмаир сидел под раскидистым деревом, прислонившись спиной к стволу, наблюдал за грациозным Алтеем.
   Он долго размышлял над тем, что сказал ему конь в тот день, когда назвал изгнанником. О многих вещах он до этого вообще не задумывался. С детства он знал из сказок, которые рассказывала ему нянюшка, что изгнанником может быть только плохой человек. Но себя таковым он до сих пор не считал. Скорее, обстоятельства складывались не совсем удачно для него или еще какие-то внешние причины были на то.
   Но ни в одной сказке не говорилось, что изгнанник стал жертвой обстоятельств. Просто, тот был злодеем, а потому не мог проживать в Стране Утреннего Света. А теперь изгнанник - сам Альмаир. И значило это, что он - злодей.
   Вывод прост, но он никак не хотел укладываться в голове.
   Что-то пошло не так в его жизни. Но почему это произошло?
   Альмаир попытался вспомнить свои поступки, когда они еще были добрыми. Нет, он не всегда относился так к придворным, как, повстречав герцога. Но и тогда он был слишком уж заносчивым. Как Леут.
   Сравнение не давало покоя. И все же Альмаир чувствовал, что они похожи. Может, Альмаир был умнее. Лучше маскировал язвительность и насмешки. Но как же он любил, чтобы им восхищались.
   Король вздохнул. Вдруг вспомнилась нянюшка. Он частенько называл её старой каргой. А ведь она всегда была с ним и исполняла малейшие его капризы. Да дело даже не в этом. Нянюшка его нежно любила. Он, конечно, ее тоже любил. Только забывал об этом сказать или как-то это выразить. И все посмеивался. И над ней, и над учителями, и над всеми, кто его окружал.
   Надо сказать хоть матушке Тэнирь спасибо. Она тоже всегда добра с ним, а он никак не наберется мужества, чтобы поблагодарить её. Нирэй сказал, что именно матушка его выходила. Наверное, так и есть. А еще она никогда не кричит. Даже после самых его нелепых выходок, приводящих всех остальных в бешенство, матушка лишь укоризненно посмотрит и качнет головой. Обычно это и есть самое эффективное увещевание.
   - Алтей! - позвал он коня, и когда тот оторвался от сочной вкусной травы, задал вопрос: - Я сильно похож на Леута?
   Алтей ответил не сразу. На его морде читалась озадаченность.
   - А я-то гадаю, чем занят твой разум. Вот уж никак не подозревал, что ты до сих пор думаешь об этом гадком мальчишке.
   - Ты мне ответь, только честно. Хорошо?
   - А сам-то ты как думаешь?
   Король пожал плечами и заметно помрачнел. Алтей подошел к нему и потерся мягкой мордой о щеку.
   - Не горюй. Ты уже не такой. Иначе не стал бы спрашивать.
   - А раньше был такой?
   - Раньше много чего было. Но я рад, что ты об этом думаешь.
   Альмаир обнял голову коня и поцеловал его в нос.
   - Спасибо, что не бросил меня. Ведь изгнанник только я? Верно?
   - Друзей не бросают в беде, - улыбнулся Алтей очаровательной лошадиной улыбкой. - Ты же тоже не бросил меня в том лесу.
   - Мне сейчас кажется, что это был сон.
   - Может быть, только сон этот был кошмарным.
   Альмаир снова задумался. Он всегда любил эти прогулки с Алтеем. Его влекло в бескрайние объятия, которые раскрывала перед ним Природа. Но сейчас короткие путешествия приобрели новый смыл: тут не было суеты, и ему никто не мешал размышлять. Теперь мысли Альмаира потекли в другом направлении. Он думал о силе, которая могла вырвать его из привычного мира. Интересно, что это была за сила? И есть ли в природе законы, способные объяснить это.
   - Алтей, - конь с интересом ожидал следующего вопроса. - Как ты думаешь, Великий Владыка действительно существует?
   - Знаешь, Альмаир, - жеребец сердито тряхнул гривой, - иногда ты мне кажешься умным человеком. Но иногда ты не замечаешь очевидных вещей.
   - Это - "да" или "нет"?
   - Это - "да".
   - А откуда ты это знаешь? Я не вижу тут ничего очевидного.
   - Вы, люди, как-то странно смотрите на мир. Можно подумать, что у вас глаза, как решето: "Это я вижу, это - нет". Оглянись и ты во всем увидишь Великого Владыку. Более того, ты ведь, как мне помнится, разговаривал с ним. И не один раз. Ты говорил с ним перед бурей. Или во время падения ты действительно ударился головой и подзабыл кое-что?
   - Ты думаешь, это был Владыка?
   - А кто же это мог быть еще?
   - Ну, мало ли... - но все логические объяснения и аргументы, которые раньше казались такими убедительными, теперь такими не выглядели. - Скажи, а Владыка, он какой? Добрый или злой?
   - Он справедливый.
   - Значит для кого-то добрый, а для кого-то злой?
   - Да нет, он - добрый, все-таки.
   - Не пойму я. На кого он похож? На матушку Тэнирь. Или на Энтина. Или на Нирэя?
   Конь заржал, сотрясаясь от смеха.
   - Глупый, Владыка не человек. Как же ты его с людьми сравниваешь? Он мудрее, добрее, но и строже любого человека. Но это невозможно объяснить. Каждый только сам может узнать его характер.
   Альмаир вздохнул. Ему представлялось это невозможным. Все, что он знал о Владыке, опять-таки из сказок нянюшки, говорило о том, что Владыка сопровождает добрых героев, а не изгнанников.
   - Отчего ты вздыхаешь, Альмаир?
   - Владыка не захочет общаться с таким, как я.
   - Но разве Он не общался с тобой раньше, когда ты даже не задумывался о том, что можешь быть не прав?
   - Но тогда я был королем. Все хотели тогда со мной общаться.
   - Послушай, мой друг, ты неисправимо глуп, - конь всем своим видом показал, что больше не желает продолжать разговор.
   - Эй, ну не упрямься, Алтей...
   Конь сосредоточенно продолжал жевать траву.
   - Ну что такого я сказал? Ну, хорошо, допустим, Владыка и не прочь поболтать со мной. Но как Его найти?
   Конь не отвечал, предлагая ему самостоятельно искать ответы на мучавшие его вопросы. Мелкой рысцой жеребец потрусил к журчащей неподалеку речке. А Альмаир еще долго наблюдал за серым разноцветьем летящих по небу туч.
   "Если тебе все-таки когда-нибудь понадобится моя помощь, просто позови. И я приду к тебе, где бы ты ни находился", - уже в который раз он вспоминал эти слова, приходившие ему на ум во время всевозможных трудностей и испытаний, пережитых им. Но он всегда упрямо отказывался от предложенной помощи, пообещав сам в себе, что никогда не обратиться за ней. Но теперь помощь ему вроде бы была не нужна. Жизнь немного стабилизировалась, и испытания закончились. Осталось только привыкнуть к новой роли. А потому обращение к неизвестному Владыке вроде бы не ударяло по его самолюбию и не ущемляло королевской гордости.
   Но он не знал, с чего начать. Надо бы придумать достойное для Владыки обращение и витиеватую речь, как это положено при обращении к королям. Но придумать всё это Альмаир не успел. Вернулся Алтей и строго сказал:
   - Поехали. Нам уже пора.
  
  
   Стоило Альмаиру поравняться с первыми дворами городка, как дорогу ему перекрыл Леут со своей свитой. Было это совсем некстати - задерживаться Альмаиру не стоило, если он не хотел опоздать на работу.
   - О, Леут, - Альмаир изобразил радушие, хотя внутри что-то дрогнуло. Силы были явно не равны. - Снова покататься захотел? Ты сегодня необычайно живописно выглядишь, - он кивнул на синяки и ссадины. - Это что, по новой моде?
   Леут зашипел от злости - он, мало того, что чуть не убился, когда конь сбросил его со своей спины, так ему еще и от отца досталось, за то, что он, видите ли, выставил их на посмешище. Теперь отпрыск ростовщика собирался рассчитаться с обидчиком, пообещав каждому, кто попадет в "короля" камнем или чем-нибудь еще, по одной крупной золотой монете.
   - Решил выказать королевские почести, - Леут взвесил в руке камень. Свита последовала его примеру, демонстрируя увесистые голыши и палки. - Ну что, Король, прикроешься своим ненормальным конем? Сам-то ты - доходяга и трус, - Леут мерзко рассмеялся.
   Алтей тревожно прядал ушами, Альмаир успокаивающе похлопал его.
   - Мне некогда с тобой разговаривать. Отойди.
   Леут скомандовал:
   - Расступитесь перед их трусливым величеством. Им страшно, - он выдержал паузу, - некогда.
   Альмаир вспыхнул. Конечно, он понимал, что Леут его провоцирует. Но проглотить обвинение в трусости не смог. Спешился, подыскивая глазами какою-нибудь палку - даже в гневе ударить человека, не используя что-то в роли меча, он не мог. Ничего подходящего под ногами не валялось. Значит, придется туго.
   Его тут же окружили. Альмаир слышал сопение за спиной, шаги, какую-то возню, но будь что будет. Никто не скажет, что он - трус.
   Алтей все-таки встал на дыбы. Леут испуганно отскочил.
   - Что, без коня ты - ноль? Поджилки трясутся?
   - Алтей, отойди, - приказал Альмаир.
   Как ни странно, тот безропотно подчинился. Однако страх все еще читался на лице рыжего. И не только на его лице. Приятели Леута тоже нерешительно топтались, посматривая за спину Альмаира, так что он не выдержал и обернулся.
   Он так и не понял когда и откуда появился здесь Нирэй со своей ватагой мальчишек. Зато ему стало совершенно понятно, и почему Алтей без возражений отошел, и почему его до сих пор не бьют.
   Нирэй грозно смотрел на всех собравшихся.
   - Каждый, кто тронет чужеземца, будет иметь дело со мной.
   Мальчишки из его ватаги стали плечом к плечу рядом со своим вожаком.
   - Леут, да ну его, - свита рыжего отступила. - Ты же его знаешь...
   Леут зло сплюнул.
   - Думаете, я на него управы не найду?
   Но приятели Леута стали по одному уходить, искоса бросая виноватые взгляды на своего главаря.
   - Эй, вы, трусы! Куда?! - сам-то Леут не боялся. С его отцом никто не захочет связываться. А значит, и с ним тоже. Но все остальные уже растворились. - Ладно, разговор не окончен, - толстяк тоже отступил.
   - Только тронь его, - пригрозил Нирэй, и Леут предусмотрительно залез на забор.
   - Пошли, Алир, - и, видя его нерешительность, добавил. - Не связывайся с ним. Он того не стоит.
   Мальчишки шли шумной толпой по улице, окружая чужеземца и коня. Когда они поравнялись с трактиром, вся ватага остановилась.
   - Мне надо идти. Тарелки призывают, - Альмаир смущенно улыбнулся. Он помолчал и, окинув взглядом разношерстную компанию, вдруг добавил. - Спасибо. Вы спасли мою честь. И не только.
  
  
   Тарелки в этот день были необычайно послушными. После нежданного избавления от своры Леута, Альмаир был задумчив, и вовсе позабыл, что они ему противны и ненавистны. А потому он как-то незаметно быстренько покончил с мытьем посуды. Даже ужасный чан его не смутил и был легко доставлен сначала на задний двор, а потом и на речку, где должен был чиститься песочком каждый день. Но обычно времени на это не оставалось, и чан красовался закопченными боками. Теперь же Альмаир решил избавиться и от этого непорядка на кухне.
   На речке уже чистились другие кастрюли и котелки. Этим там занималась худенькая девчонка, - служанка пожилой графини, жившей на их же улице в огромном особняке. Девочка ловко наводила блеск на закопченных кастрюлях, и немного понаблюдав за ней, Альмаир решил, что ничего сложного в этом нет.
   - Ты чего это уставился? - наконец не выдержала она пристального внимания. Соседка вообще славилась на редкость острым язычком и способностью любого мальчишку поднять на смех. Но Альмаир задиристого тона не поддержал, ответил просто:
   - Учусь.
   - А, ну тогда ладно. Смотри. А ты у Энтина живешь, да? У тебя еще конь есть.
   Он кивнул.
   - А меня Яникэ зовут. Ну что стоишь? Так никогда не научишься. Надо руками действовать.
   Альмаир согласился. Подошел к кромке воды, слегка утопил чан в реке. Дело оказалось не таким простым, как он думал сначала. Песок расползался и никак не хотел счищать копоть. Но девочка со смехом поправляла его неловкие действия. В результате и чан, и кастрюли вскоре заблестели.
   Альмаир набрал воды, сколько мог унести, и пошел к трактиру. Странно все-таки. Мальчишки спасли его от бесчестья, незнакомая девочка помогла отчистить чан. Почему?
   Альмаир пока ответить на этот вопрос не мог. Но решил не отказываться от приглашения друзей Нирэя провести вместе вечер.
  
  
  
   Во дворе стоял такой шум, что можно было подумать, что идет сражение. Так оно на самом деле и было. Синие стрелы сражались против черных кругов. Противники носили свои опознавательные знаки на лицах в виде живописных росписей углем и синей глиной.
   Альмаир, которого Энтин не так-то легко отпустил, был на стороне синих стрел. Он не видел начала сражения. Да и Нирэй покидал поле боя, чтобы отпросить его у отца. Трактирщик никак не хотел поверить, что его новый слуга сам расправился со всей работой и всё искал какой-то подвох.
   Но теперь наступил самый решающий момент битвы - началась открытая атака, самый главный бой всей военной кампании.
   - Давай я тебе нарисую знак на лбу и на щеках, - Нирэй быстро поставил синие отметины на лице друга, который до этого никогда не участвовал в подобных забавах. - И вперед!
   - А что надо делать?
   - Как что? Победить. Хватай меч, - он всучил ему деревяшку, напоминающую меч весьма отдаленно, - и рази врагов.
   - Что значит - рази? Их надо убивать? - даже при всей своей испорченности, он был кантанийцем. А в кантании считалось ужасным преступлением даже поднять руку на человека, не то что бы убить. Тем более ради забавы. Но от Энирая можно было всего ожидать. Это он уже твердо усвоил.
   Нирэй рассмеялся, видя озадаченность друга.
   - Надо отобрать чужой меч. У кого больше мечей, тот и победил. А если у тебя отберут меч, то ты выбываешь из игры. Но если кто-то тебе отдаст свой меч, то ты снова можешь биться, - коротко объяснил он правила игры.
   Альмаир вздохнул с облегчением. Слава Владыке, убивать никого не надо. И даже бить. Но он все еще стоял в нерешительности, в то время, как Нирэй уже кинулся в общую свалку. Но нерешительность была недолгой. Мальчишка с черными кругами на щеках, увешанный трофейными мечами, уже заприметил его, и прыгнул с намерением увеличить свою коллекцию. Пришлось вступить в бой. Соперником тот оказался слабеньким. Никаких навыков фехтования. Так даже малыши на турнирах в Кантании не бьются. Так что все мечи парня один за другим быстренько перекочевали к Альмаиру.
   - Ну ты здорово бьёшься, - мальчишка не разозлился. Напротив, смотрел с восхищением. И это снова было непонятно. Ведь тот проиграл. - Держи пять!
   Альмаир неловко пожал протянутую ему руку. Потом осмотрелся, выискивая глазами Нирэя. Оказалось, тот попал в окружение "черных кругов" и его заметно теснили. Альмаир бросился на выручку. Подоспел он как раз вовремя - Нирэй лишился своего последнего меча.
   - Нирэй, держи, - он кинул ему один из своих трофеев, и они бок о бок продолжили бой.
   Вскоре, противник был разбит наголову. Черных Кругов становилось все меньше и меньше. С Альмаиром вообще не решались драться. Тот уже складывал трофейные мечи горкой на земле.
   - Ладно, пора заканчивать, - Нирэй осмотрел поле боя.
   - Но ведь еще есть соперники? - удивился Альмаир.
   - Если мы заберем все мечи у черных кругов, они не смогут играть, пока мы не проиграем, понимаешь?
   - Нет, - честно признался он.
   - Не надо так. Однажды команда так начисто проиграла и не могла потом играть два года. Я предлагаю перемирие, - вдруг крикнул Нирэй так, чтобы его все слышали.
   Мальчишки подняли вверх мечи в знак согласия. Стали стекаться к Нирэю.
   - Спасибо, - какой-то рослый мальчишка протянул Нирэю руку. Оказалось, это был главнокомандующий черных кругов.
   - Да ладно. Чего там, - улыбнулся Нирэй.
   - Мог бы покрыть себя неувядаемой славой. Что за воина ты приобрел себе в команду? - паренек с интересом рассматривал Альмаира.
   - Это мой друг. Знакомьтесь.
   Они обменялись парой фраз. Потом подошел кто-то еще, и еще.
   Мальчишки из противников стали снова друзьями. Они складывали мечи для подсчета, делились впечатлениями о бое, разглядывали синяки, хвастались своими подвигами. Во всеобщей суматохе Альмаир чувствовал себя немного неуютно: Нирэй был занят, а остальных он практически не знал. Потом к нему подошел тот мальчишка, которого он разоружил первым.
   - Слушай, ты потрясающе играешь! Я думал ты новичок, хотел легкую победу одержать. Но ты молодец, показал класс. Как это у тебя получалось: раз - и нет меча?
   Альмаир улыбнулся.
   - Хочешь, научу. Это не сложно.
   - Конечно! А тебя как зовут? Ты здесь недавно живешь? А ты с кем здесь на улице дружишь? - у его нового знакомого оказалась потрясающая способность задавать миллион вопросов, не выслушав ни одного ответа.
   - Мэриин! Ты что, опять сыпешь вопросами? Вы уже познакомились? - Нирэй наконец освободился.
   - Нирэй, этот парень лихо лишил меня всех мечей. А у меня их было, наверное, с полдюжины.
   - Да я видел. Не ожидал от тебя такой прыти, - Нирэй хлопнул Альмаира по плечу. - Ты где так научился-то?
   - Дома, - он пожал плечами. - У нас это спортом называется. Только мечи тяжелые, из стали.
   - Ого! А у нас стальные мечи только знати положены.
   - Нирэй, зачем ты остановил сражение? Мог бы прославиться на весь город вместе со своей командой.
   - Ну, славы я, может быть, и не сыскал, зато друзей сохранил. Друзья-то важнее. А сражение все равно ненастоящее.
   Альмаир удивился. Он-то точно знал, что если бы пришлось выбирать между славой и друзьями, он бы выбрал славу.
  
  
   Разошлись уже далеко за полночь. После военной кампании на пустыре разожгли костер. Жарили на нем хлеб, потом в углях пекли картофель. Ребята смеялись, общались и даже пели. И было с ними просто и легко. Казалось, они все знали его вечность. И он тоже был знаком с ними всегда.
   Потом они шли домой вдвоем с Нирэем, обнявшись за плечи, и наслаждались покоем ночи. Было слышно, как щебечут какие-то ночные птицы, кузнечики исполняли свои симфонии для скрипок, а легкий ветерок все еще доносил запах костра.
   - Хороший сегодня был день. Даже жаль, что он закончился, - с легкой ностальгией произнес Альмаир. Расставаться не хотелось ни с новыми знакомыми, ни с Нирэем. Он запрокинул голову к небу, усыпанному мириадами звезд. - Надо же, а утром были тучи...
   - Да, красиво, - выдохнул Нирэй. - Только спать надо. Тебе утром работать.
   - Ты иди... Я скоро. Только посмотрю немного на небо.
   Нирэй тихонько ушел. А Альмаир остался во дворе. Он был очарован неярким мерцанием небесных огней. И сам не заметил, как решился на отчаянный поступок. Он больше не подбирал слова и просто спросил:
   - Сияющий, ты еще хочешь со мною поговорить?..
   Когда Нирэй отправился на поиски друга, так и не пришедшего спать, то застал того там, где и оставил, говорящим на незнакомом языке. Можно было подумать, что Альмаир говорит со звездами. Нирэй подошел, обнял его за плечи.
   - Смотри, какие звезды, Нирэй! - Альмаир немного помолчал. - А знаешь, в Кантании звезды такие же.
   Спать совсем не хотелось. Все вокруг будоражило воображение и взывало вечной сказкой к тончайшим струнам души.
   - Хочешь прокатиться на Алтее? Мы могли бы поехать на луг или в рощу. Там сейчас, наверное, чудесно!
   - Ты что, я же не умею. Или ты хочешь, чтобы я орал как Леут и перебудил всю округу? - Нирэй беззвучно рассмеялся.
   - Не умеешь? Ну, это не беда. Алтей понятливый. Он нас отвезет тихонько.
   Мальчишки подошли к коню, который тоже чувствовал необычайность этой ночи. Казалось, что в воздухе витает некое чудо, которое вот-вот обретет форму.
   - Алтей, дружок, - ласково заговорил мальчик со своим конем, - ты не хочешь прокатиться? Отвези нас с Нирэем куда-нибудь на простор.
   Конь шумно вдохнул воздух. Потом удивил Нирэя, преклонив передние ноги, чтобы тому было удобнее сесть. А когда с этим было покончено, аккуратно поднялся. Альмаир одним ловким движением вскочил на коня позади своего друга, и они, не торопясь, поехали прочь из города.
   Когда последние дома оказались далеко за спиной, Альмаир покрепче обнял Нирэя, чтобы тот чего доброго не упал, и пустил Алтея вскачь.
   - Не бойся, я буду крепко тебя держать. И попробуй расслабиться, почувствовать коня.
   Нирэй послушно кивнул.
   Друзья поскакали со скоростью ветра в ночной прохладе, и хоть Нирэй и боялся каждый миг свалиться, но и его сердце, так же как и сердце Альмаира, переполнилось восторгом от этой бешеной скачки...
   ... Вернулись они под утро, когда ночное небо начало светлеть на востоке. Полные впечатлений от ночной прогулки, уставшие за этот бесконечно-длинный день, но счастливые, они упали на сеновале на перину из свежего сена, и крепко заснули.
  
  
   С этого дня в жизни Альмаира начало что-то незаметно меняться. Он был обычно весел, много проводил времени с ребятами на улице, обучая их искусству боя на мечах и наслаждаясь тем вниманием, которое ему оказывали. Он реже стал выезжать на Алтее на просторы лугов, восполняя внутреннюю тягу к чему-то значимому, которую он сам не понимал, общением с друзьями. Со своими обязанностями на кухне он тоже стал справляться лучше, хоть и не получал от работы никакого удовольствия и не прилагал к ней особого старания. Но у него была причина, чтобы расправиться со всеми делами побыстрее. Ведь тогда он мог с Нирэем, который обычно отпрашивал его у отца, отправиться на улицу развлекаться.
   Дружба его с хозяйским сыном все крепчала, хотя зачастую он и не мог объяснить его поступков - так нелогичны те были.
   - Почему ты всегда вступаешься за меня, Нирэй?
   - Но ты же ведь мой друг.
   - Но ведь я и твой слуга. А ты водишься со мной, будто мы равны.
   - Во-первых, ты не мой слуга, а моего отца. Во-вторых, какое отношение к дружбе это имеет?
   Однажды Альмаир попросил Нирэя научить его писать и читать по-энирайски, чем тот с удовольствием и занялся. Нирэй очень любил учиться, и думал что и все в восторге от учебы. По крайней мере, Альмаир-то точно. Но король никогда не тяготел к наукам. Занимался он через силу, будто его кто-то заставляет, и не получая от этого никакого удовольствия, как и от работы.
   - И кто мог придумать такую письменность? - ворчал он, выводя витиеватые буквы энирайского алфавита. Удивительно, что он уже видел такие - в Кантании, на уроках древней письменности.
   - Ничего, это поначалу кажется сложным, а потом привыкаешь, - Нирэй заглядывал через его плечо. - А ты талантище. Вон как быстро учишься. Я знаешь, сколько тренировался, пока линии четкие выводить стал?
   - Ненавижу всё это, - отмахнулся Альмаир. - И как ты получаешь от этого удовольствие?
   - Зачем тогда учишься? - Нирэй пожал плечами. - Слушай, а ты раньше писать-то умел. Ну, на другом каком-нибудь языке? - вдруг поинтересовался он.
   - Почему "умел"? Я и сейчас умею, - фыркнул Альмаир.
   - А напиши что-нибудь на своем языке.
   Альмаир быстрыми росчерками набросал несколько слов.
   - Класс! Ну ты и строчишь! - он взял листок в руки. - Буквы такие интересные. Будто летят по бумаге. Красиво смотрится.
   - Обыкновенные буквы...
   - А что тут написано?
   - Это девиз такой, на кантанийском: "Что должно случиться, то произойдет". Висел у меня на стене...
   Глаза Нирэя загорелись любопытством.
   - В Кантании, да?
   Альмаир кивнул.
   - А какой она была, твоя страна?
   Король воткнул перо в чернильницу.
   Что ответить? Он посмотрел в окно. Вид из него открывался совсем не как в Кантании.
   - Такой же, как и Энирай, - решил он уйти от ответа. Начни вспоминать и сердце опять отзовется болью. И тоска по дому начнет глодать сердце. Только поздно. Речь зашла о его родине и ностальгия тут же подкралась, будто уже была на страже, ждала. - Кантания теплее. И люди другие. И уклад жизненный другой, совсем не такой, как здесь. А может, это я другой был. Сейчас уже не знаю, - он вздохнул, пристально посмотрел в глаза друга.
   - А ты хотел бы вернуться?
   Альмаир опустил глаза. Нирэй как-то случайно попал в самое больное место. Хотел бы он вернуться? Да кто не мечтает вернуться домой? А он... Только ради этого он проскакал через пол-Энирая, чуть при этом не замерзнув насмерть.
   - Я бы, наверное, все отдал за это... - голос неожиданно сорвался. Он замолчал, пытаясь совладать с чувствами. - Если б кто-то предложил доставить меня туда... Каждую ночь мне снится моя Родина, - говорил он глухо. Никому, кроме Нирэя он и не рассказал бы никогда о своей тоске. Но Нирэй - друг. Такой друг, какого у него еще никогда и не было. И только он заставляет его мириться с трактиром и вообще с Энираем. И потому король продолжил. - А когда скачу на Алтее по полям, мне кажется, что я снова в Анна-им-Кантании. И когда смотрю на небо, тоже, - Альмаир задумчиво посмотрел в окно, но увидел не двор трактира, а свой дворец, кучу придворных, готовых по первому слову броситься выполнять все его прихоти. Все это так не вязалось с его нынешним положением... Он моргнул, прогоняя рвущее душу видение. Перевел взгляд на Нирэя. - Когда-нибудь я вернусь. И все станет как прежде.
   Несколько секунд в комнате царила тишина. Нирэй почему-то притих. Потом вдруг несмело сказал.
   - Иногда мне кажется, что ты действительного высокого рода. Никто из уличных мальчишек не умеет ездить верхом, драться на мечах. И ты к тому же грамотный, как оказалось. А работать совсем не умеешь. И руки у тебя слишком гладкие. Я не работаю особо по дому, но у меня все равно руки грубее, - он показал свои ладони, которые действительно были жесткими и мозолистыми. - А еще у тебя на пальце был след, как от кольца. Сейчас уже ты загорел, а зимой было очень заметно.
   Альмаир сразу вспомнил свой первый день в Энирае и то, как ему пришлось расстаться с королевским символом. Он с удивлением посмотрел на своего друга.
   - Так ты не думаешь, что я сумасшедший?!
   Нирэй почему-то смутился. Потом неуверенно сказал:
   -Э-э, ну, иногда у тебя бывают такие вспышки гнева или чего там еще, - он тщательно подбирал слова. - И твои поступки иногда бывают такими... Ну, в общем, нормальные люди так не поступают. Ты должен быть либо злодеем, либо ненормальным, - он густо покраснел и замолчал.
   Альмаир улыбнулся.
   - Спасибо за откровенность. Твои поступки мне иногда кажутся тоже ненормальными.
  
  

Глава 5

  
  
   Ветер тоскливо завывал в кронах скрюченных деревьев, окружавших резиденцию Черного герцога. В Мрачном замке было невесело. Да и о чем веселиться? Ведь герцог был в бешенстве, а это не сулило ничего хорошего собравшимся на военный совет волшебникам.
   - Всем нам известный путешественник так и не поверил в свое сумасшествие, - констатировал герцог. - Если бы не заговорил конь...
   - Мальчишка тоскует. Это уже хорошо. Тут все в порядке, - Иллюзора в облачном платье мечтательно вздохнула. - Так что главное, чтобы он не успокаивался и всё мечтал, мечтал о том, как вернуться домой. Лучше бы его подразнить какой-то надеждой. Слухи о Кантанни, распустить, что ли?
   - Слишком опасно, - затрясся Сторожень. - Вдруг и остальные поверят. А потом еще и вспомнят.
   - Вот именно, - рявкнул герцог. - Мы столько трудились, чтобы стереть всякое воспоминание в этих людишках о Владыке и древних временах. Никто не должен вспомнить о разделении миров. Неоправданный риск!
   - Его надо злить. Заметили, как часто он стал яриться?
   - А главное - разлучить короля с конем. Это из-за него все неудачи. И из леса они вышли, и не замерз мальчишка с его помощью, - наперебой загалдели волшебники, оправдывая свои неудачи.
   - Было бы так просто - уже бы разлучили. Мальчишка ни в какую продавать его не хочет. А денег ему давали - целое состояние. Можно было даже дело какое-то купить!
   - Дело! - взревел герцог. - Балбесы! Ну почему мои слуги и так тупы? Да конь его единственная надежда на возвращение домой, где у него будет не дело, а целое государство! Надо действовать не так. Надо обмануть его, внушить, что есть дорога в его мир, по которой не может пройти конь. Или же надавить на жалость. Пусть он подарит коня кому-нибудь, кто сможет лучше о нем позаботиться. Пусть он из лучших побуждений избавится от коня. Ну что, я должен учить вас, что ли?
   Высена вдруг резко встала. До сих пор она слушала молча, хмуря свой замечательный лобик.
   - Нет, это невозможно слушать! Вы что, не понимаете? Какие планы? Какие иллюзии? Мальчишку надо убить. А конь пусть делает тогда что хочет! Если исполнится пророчество...
   - Сплюнь и постучи по дереву, - Суевера тревожно перекрестилась и постучала по деревянному столу.
   - Хоть стучи, хоть нет - он не должен жить. Я же говорила, не стоит играть с огнем. Но нашему дражайшему герцогу просто убить мальчишку мало!
   - Бунт? - герцог воззрился на красотку испепеляющим взглядом. Та слегка задымилась, вдруг вспыхнула ослепительной вспышкой, и материализовалась уже рядом с герцогом.
   - Вы бы так, дорогой, мальчишку поджарили.
   - Да-да, мы дали ему возможность опомниться. А что, если он уже обратился к Сияющему? - меланхолично заметил Ровень. Ему-то хоть и было все безразлично, но сказать-то что-то надо.
   - Не поминай всуе, - Суевера теперь поплевала за плечо. - Мало ли что...
   - Он наш, - герцог уверенно сел на трон, копию трона всех королей, который так и не смогли перетащить в Мрачный замок. - Я точно знаю, что наш. И вы, милочка, - он взглянул на Высену, оставшуюся стоять рядом с троном, - тоже знаете это. И пока мы прислушаемся к Иллюзоре. Пусть он мечтает, пусть верит, что может вернуться. А я ему помогу.
   - Как? - ахнули придворные стратеги.
   - Предложу вернуться. Таиться уже не имеет смысла, так что я его попросту навещу. В удобный момент, конечно. Он меня видел в Кантании. Знает, что путь мне известен. Что он там говорил? Всё отдаст?
   - Ему и давать-то нечего, - усмехнулась Иллюзора.
   - Почему же? - герцог окинул всех торжествующим взглядом. - У него ведь есть сердце. Пусть отдаст его.
   Высена фыркнула.
   - Конечно, герцог у нас простых путей ищет! То он мечтает, чтобы мальчишка все забыл. То наоборот, дорогу домой ему предлагает. Чего вы добиваетесь, милейший? - самым ядовитым тоном поинтересовалась она. - Хотите побольнее укусить Сияющего? Так уничтожьте маленького короля и Король Великий будет достаточно укушен.
  
  
   Как оказалось, лето в Энирае было намного короче и прохладнее, чем в Кантании. Уже была почти его середина, а в поле все еще цвели незабудки. Но если не знать, какой идет месяц, можно легко вообразить себя дома.
   Альмаир вздохнул, огляделся. Казалось, проскачи немного и из-за горизонта покажется его дворец, а не городишко с трактиром и горой грязной посуды.
   - Сияющий?! - позвал он. - Ты меня слышишь?..
   Он не слишком надеялся на ответ. Ведь кто он? Изгнанник. Но почему-то Сияющий ответил ему уже однажды, в ту незабываемую звездную ночь. И, может, ответит снова. А даже если не ответит... С кем еще ему поговорить о том, что так мучает?
   - Как жить мне дальше? Неужели мое будущее - котлы и кастрюли? Нет, не может быть, - он вздохнул. - Тогда и жить не стоило бы. Нет, я конечно понимаю, что в Энирае есть свои прелести. У меня теперь полно приятелей, Нирэй...
   Он замолчал. Сказать, что друзья - далеко не всё, о чем он мечтает в жизни, казалось кощунством. Но думал он именно так.
   Владыка ответил не сразу. Может, ждал, что он еще что-то скажет. Может, подбирал слова.
   -Твоя жизнь пуста, Альмаир, - наконец прозвучал ответ.
   Альмаир встрепенулся - Сияющий-таки ответил ему! Но потом пожал плечами. Он конечно не чувствовал особой полноты в своей жизни, но какая полнота может быть в трактире? Обстоятельства, как всегда, складывались не в его пользу.
   - Алтей тебе как-то сказал: "Лучше быть хорошим слугой, чем плохим королем?" Помнишь? Поразмысли над его словами. Они очень-очень мудрые. Научись хоть что-нибудь делать хорошо.
   Альмаир поморщился. Нет, не такого ответа ждал он от Сияющего.
   - Но у меня не получается. Не моя вина в том. Не могу же я стать хорошим слугой, если никогда никому не служил! И хорошими королями не сразу становятся. Разве я виноват, что меня короновали сразу после моего рождения? У меня условий не было, чтобы стать хорошим королем!
   - Альмаир, ты прекрасный наездник. Ты умеешь скакать на коне лучше, чем многие другие люди, которые даже гораздо старше тебя.
   Альмаир заулыбался, довольный похвалой Владыки. Если ему предложат дело, связанное с верховой ездой - в этом будет хоть какая-то логика.
   Но Сияющий задал вопрос.
   - Ты не знаешь, почему ты достиг таких успехов?
   - Ну-у, у меня же талант, подарок фей, - начал он скромно. - А может, мне просто очень-очень хотелось научиться, - Альмаир снова улыбался, гордый собой. - И я ведь долго и упорно тренировался.
   - Если бы тебе очень хотелось стать хорошим королем или хорошим слугой, то ты тоже достиг бы лучших результатов.
   Альмаир вспыхнул.
   - Но я не хочу быть слугой. Мне что, всю жизнь мыть кастрюли? Гонять с мальчишками по улице? Я хочу большего! - он занервничал. - Ну как ты этого не понимаешь?
   - Научись хорошо делать хотя бы маленькое дело, и тогда ты сможешь достигнуть и чего-то великого, - не согласился Великий Король.
   Вдалеке заржал конь. Это Алтей предупреждал о том, что их время на исходе - пора возвращаться.
   - Иди, Алтей зовет тебя. Сегодня в трактире много работы.
   - Да, конечно, - сердито вздохнул он. - Я уже иду.
   - Но только помни, что Я всегда готов тебе помочь. И всегда рад тебя слышать.
   Альмаир побежал навстречу коню. Нет, Сияющий не понимает его честолюбивых устремлений.
   - Ты говорил с Владыкой, да? И что Он тебе сказал? - Алтей нетерпеливо гарцевал на месте.
   - Сказал, что в трактире будет много работы, - буркнул он. - Но там всегда много работы. Так что это ничего не значит.
   - Посмотрим, - не согласился конь. - Владыка просто так никогда ничего не говорит.
  
  
   Когда они вернулись, оказалось, что все в трактире сбились с ног. У них решила остановиться целая кавалькада вельмож, направляющихся в столицу на большой королевский бал. Здесь же они решили передохнуть и привести в порядок свои дорожные костюмы, чтобы явиться в столицу во всем своем блеске. Это была большая удача для Энтина, потому как заработок от этого визита должен был превысить недельный, а то и месячный, доход. Но и поработать в этот день им предстояло как за неделю.
   - Ну, давайте, ребята. Всем дам дополнительный выходной потом. Но сейчас надо выложиться, - Энтин, как мог, подбадривал слуг.
   К обеду все уже выбились из сил, готовя еду, прислуживая за столами, кормя коней и слуг высокопоставленных господ, грея воду желающим искупаться, приводя в порядок вещи и выполняя еще множество всевозможных обязанностей. А гости прибывали вновь и вновь. Задействованы были уже все: и Нирэй, и даже сам Энтин, и все братья мыли, готовили, уносили, подносили, кормили и делали все, что делали слуги. Но рабочих рук все равно катастрофически не хватало. Единственное, что их могло выручить - это скорость и слаженность.
   - Мы не успеваем подавать еду и убирать со столов, - один из младших слуг заглянул на кухню. - Нам нужна помощь.
   Энтин окинул взглядом всех работающих. Кого можно оторвать с наименьшими последствиями от своего занятия?
   - Алир, иди помоги, - бросил он чужеземцу. - Только я тебя умоляю, не налей жирной подливы кому-нибудь на голову.
   Альмаир, недовольный, бросил чан с посудой - она-то от него все равно никуда не уйдет.
   В столовом зале было непривычно многолюдно и шумно. От разноцветья в одежде рябило в глазах.
   Что там говорил Сияющий? У него ничего не получается? Ерунда. Просто он не хочет работать в трактире. Вот и всё! Но если надо... Он готов поспорить с Владыкой.
   Сначала все шло хорошо. Он везде успевал, все оставались довольны им. Альмаир гордо посматривал по сторонам. Он оказался даже расторопнее слуг, всегда работавших здесь. Правда, те были младше... Зато опыта у них было больше.
   Альмаир представлял, как будет хвалить его Энтин. Может, ему дадут не один, а несколько лишних выходных. Это было бы здорово - трактир в печенках сидел.
   - Эй ты, - вельможа, которому он нес заказ, был и нетерпелив, и не слишком вежлив, - что ты там плетешься, как черепаха? Решил поспать на ходу? Просыпайся, чернь!
   Альмаира словно толкнули! Стоило бы научить нахала вежливости, чтоб навек пропало желание оскорблять слуг.
   Пока он буравил взглядом вельможу, противная жирная юшка успела убежать с подноса и теперь лилась прямиком на белоснежную скатерть ближайшего столика.
   Взвизгнула раскрасневшаяся от духоты дама.
   - Нет, вы посмотрите на него! Это просто издевательство какое-то!
   - Ты что, ослеп?! - закричал её спутник. - Болван! Хозяина сюда! Быстро!
   Кажется, его выходные были под угрозой.
   Альмаир гневно швырнул на стол первого вельможи ненавистный поднос. Тарелки подпрыгнули. Жирные брызги украсили и скатерть, и камзол наглеца.
   - Что? - задохнулся от возмущения гость, подскочил, как ужаленный, ударил его по щеке своими бархатными перчатками с отметинами брызг.
   И тогда у Альмаира потемнело в глазах - его опять накрыло волной ярости.
   Неизвестно, чем бы закончилась эта история для нахала, не поднимись из-за углового столика худощавый господин, одетый в великолепный черный камзол.
   - Что же это делается!? - воскликнул тот на кантанийском. - Как, это вы? Ваше величество?
   Альмаир резко замер, вытянулся в струнку, не веря своим глазам. Герцог? Здесь?
   На него обрушился шквал чувств и мыслей. Герцог был как всегда элегантен, а он стоит перед ним в рабочей форме, к тому же в пятнах жира. Он прислуживает как простолюдин. Его прилюдно оскорбляют. А ведь он - король. И здесь свидетель его былого королевского величия.
   Герцог между тем протиснулся между столиками, схватил его руку, скользкую от разлитой еды, благоговейно поцеловал.
   - Как вы оказались здесь, в этом убогом трактире среди всех этих злых людей? Ваше величество! Что произошло?
   Руки и ноги Альмаира наполнила непривычная ватность. Он не мог шевельнуться. Герцог здесь! Наверняка он знает дорогу домой!
   - Все сбились с ног, разыскивая вас!
   Сердце неровно стукнуло. Ищут! Конечно, его ищут!
   Почему-то кроме голоса герцога все остальные звуки утихли. Беззвучно раскрывались рты на разгневанных лицах, как-то медленно, нереально, словно во сне. Так же медленно бежали к двери раздаточной помощники из малышей. Наверное, чтобы позвать Энтина.
   - Но теперь уж всё позади. Я быстренько доставлю вас домой. И всё будет как прежде. Доверьтесь мне, - герцог словно загипнотизировал его. - Вы же помните, я ваш лучший друг. Верно?
   Альмаир не шелохнулся.
   - Ну же, хотя бы кивните! Я ведь ваш друг?
   Черный герцог? Друг?
   Стремительно понеслись перед глазами картинки из прошлого.
   Придворные в тронном зале, Нифар с девушкой... Наверняка, пришел просить благословения.
   Публичная казнь.
   Богатырь всё время смотрел ему в глаза, лишь морщась в момент ударов. И Альмаир взгляда не отводил. Вредность какая-то напала. Втайне надеялся, что учитель попросит пощады. А тот молчал.
   Нянюшка прижала руку к губам. Наверное, чтобы не зарыдать вслух.
   Тишина... Будто не Нифара казнили, а сразу всю площадь. Испуганные взгляды в его сторону...
   Он тогда остался доволен. Он и герцог, который сказал, что страх - свидетельство его могущества. Но сейчас почему-то казалось, что они боялись не его. За страну боялись, как бы не поселилось в ней зло.
   - Давайте же вашу руку и бежим отсюда! Я помогу вам вернуться...
   Альмаир медленно обвел взглядом разъяренные лица постояльцев. Один кивок - и он больше не увидит это заведение никогда. И ему будет совсем все равно, что эти люди недовольны им. Что им недоволен Энтин. Что он пролил ненавистную похлебку, хоть его и просили быть внимательным. Что он не смог доказать Сияющему свою правоту.
   Вдруг замерший трактир разом пришел в движение. Тишину заполнили возмущенные крики.
   Вернуться с герцогом?
   И снова увидеть молчаливый испуг в глазах своих подданных?
   Выслушивать укоры Алтея?
   Никто не обрадуется такому его возвращению! Никто любому его возвращению не обрадуется, после всего, что он сделал... И здесь от его присутствия вряд ли все счастливы.
   Энтин собирался подзаработать... Теперь ему придется заплатить за дорогой камзол. Зря вся эта суета, всё зря. И запыхавшиеся слуги, и жара на кухне... Не будет никаких лишних заработков у трактира. И всё из-за него. Владыка был прав. Он ни на что не годен. Он не то, что страной управлять, он простую похлебку донести нормально не может.
   Герцог всё еще протягивал ему руку, торопил.
   - Скорей же! Пока они все не накинулись на вас!
   Альмаир неловко попятился.
   - Нет, нет, - обо что-то запнулся. - Нет! - он уже почти кричал. Он не мог уйти с герцогом. И он не мог вернуться в Кантанию. Даже если бы знал дорогу.
   - Ваше величество! Ваши подданные будут рады видеть вас в добром здравии!
   Как он раньше не понимал, как не видел раньше, что герцог всегда лжет? И как вообще он мог связаться с ним? И как мог гордиться собой, после того, как опозорил свое имя?
   Король!
   Он так долго доказывал всем свое королевское происхождение! Он так презирал всех вокруг, кроме разве что Нирэя. Снисходил до общения, снисходил до того, чтоб работать в трактире!
   Ему стыдно вспоминать о том, что было в Кантании.
   Ему нечем похвалиться из жизни в Энирае.
   - Ну что же вы, ваше величество?! Вы раздумываете? - Черный герцог гипнотизировал его, лишая воли.
   Хоть кто-нибудь бы ему помог! Хоть кто-нибудь бы ослабил магнетизм, чтобы оторваться от этого взгляда.
   Не зная, что предпринять, Альмаир прошептал:
   - Владыка, помоги, - и тут же понял, что свободен. Магнетизм герцога исчез.
   Он посмотрел на брошенный на стол поднос, на жирные пятна на скатерти, на Черного герцога, на людей, окруживших их, и опрометью бросился к двери, глотая непрошенные слезы.
   - Куда! - разом закричали герцог, разгневанный посетитель и Энтин, вбежавший как раз в этот момент в столовый зал.
   Но Альмаир не обернулся. Он прибежал на конюшню, зарылся мокрым лицом в гриву коня, а несколько секунд спустя уже несся во весь опор прочь от этого городка.
  
  
   Альмаир не видел ничего вокруг. Да и не хотел он никуда смотреть: ему было все равно, куда они скачут, и сколько прошло времени. Наверное, поэтому открытое пространство закончилось неожиданно.
   Они оказались под зеленым сводом деревьев. Конь благоразумно сбавил темп, а потом и вовсе остановился. Мягко шуршали кроны деревьев. Солнце, клонящееся к земле, золотило шершавые стволы.
   Альмаир соскользнул со спины Алтея, упал на душистую траву.
   Хорошо, конь ничего не спрашивал. Только ткнулся мордой ему в щеку, сочувственно вздохнул.
   Альмаир вяло отодвинул его. Шепотом попросил:
   - Пойди погуляй! Пожалуйста...
   Он хотел побыть один.
   Было тихо здесь и спокойно. Слезы высохли, но в душе засела тоска. Горько было признавать, что до сих пор он не справлялся ни с какими своими обязанностями. Он и не король, и не слуга. И что же теперь делать с этим?
   Самое правильное было бы - просто исчезнуть. Так, будто и не было его никогда. Это было бы справедливо. Но он есть, лежит в лесу и не знает, как дальше жить. И надо ли вообще жить дальше?
   До сих пор он не знал, что такое ненависть. Ярость, обида, огорчение - эти чувства ему были знакомы. А вот ненависть он узнал только сейчас. Он страстно ненавидел - себя. Самовлюбленного, слепого. Тщеславие и гордость вдруг как рукой сняло.
   Наконец, пришло решение. Владыка потому и великий, что может всё.
   Он снова заплакал. С трудом заставил себя успокоиться. И тогда преклонил колени. Он - не король. Никогда им не был. Только назывался, занимал трон. Но быть и называться, как однажды сказал ему Сияющий еще в Кантании, не одно и то же. Странно, что раньше для него это были просто слова.
   - Великий Владыка! - позвал он. Почему-то он ни на секунду не сомневался, что тот откликнется. И даже станет его жалеть. Сияющий не был пустышкой, как он. Он был и добрый, и мудрый, и сильный. И гордость глаза ему не слепила. Он-то как раз настоящим королем был.
   - Я здесь, Альмаир, - и впрямь в ту же секунду последовал ответ.
   - Я хочу сказать, что ты прав, - он опустил голову. - Насчет пустоты моей жизни. Я таким важным себя считал, а на самом деле.., - он сглотнул болючий комок, с трудом перевел дыхание. - Прошу тебя, можно я буду твоим подданным? Будь моим королем, пожалуйста! Если только это возможно...
   Сдерживаемые слезы снова поползли по щекам. Он не хотел жалости. Не хотел сострадания. Только хотел всё исправить.
   Альмаир вытер ладонью глаза и продолжил.
   - У меня ничего нет, кроме меня самого и коня. Но конь тоже не мой, он свободный. А я сам ничего не стою - сердце мое испорчено. Я даже ничего толкового не могу принести тебе в дар. Не знаю, нужен ли Великому Королю такой подарок, но и жизнь, и сердце я отдаю тебе.
   Сияющий ответил неожиданно серьезно и даже будто торжественно.
   - Я рад иметь такого подданного. И я принимаю твой дар. Твое сердце - самое ценное, что ты мог мне подарить.
   - Но оно испорчено! - снова всхлипнул Альмаир.
   - Это сейчас не главное, - Сияющий говорил мягко. - Я тоже хочу сделать тебе подарок. Может, он тебя утешит. Я дарю тебе новое сердце, в котором живет огонь моей любви. Оно более уязвимо, но зато оно живое - нежное и трепетное.
   Альмаир качнул головой.
   - К чему мне подарки? Моя жизнь бессмысленна. Нужна ли она вообще! Ты можешь забрать ее прямо сейчас.
   - Нет, Альмаир. Прошлое остается в прошлом. А то, что будет, может стать совсем другим, наполненным смыслом. Ты больше не король. Но ты можешь попытаться стать хорошим слугой. Живи, мой юный друг.
   Альмаир задумался. Да, Владыка прав. Он может начать с чистого листа. Без того, чтобы смотреть на мир с недосягаемых высот самомнения, без королевской гордости, зато с готовностью делать всё в жизни по-настоящему, выкладываясь на все сто.
   - Так ты примешь мой дар?
   - Да, - чуть слышно выдохнул Альмаир и вдруг почувствовал в груди неровный толчок. Неуловимо-знакомое ощущение. Когда это было?.. Очень-очень давно. В детстве, в Кантании. Наверное, когда Нифар рассказывал сказки.
   Если бы все можно было исправить!
   К горлу опять подкатил комок, глаза защипало.
   - Возвращайся в трактир. Это хорошая школа, - Владыка говорил очень мягко.
   - В трактир? - он вскинул полные слез глаза. - После сегодняшнего?
   - Все делают ошибки. Энтин поймет.
   И снова Сияющий был прав. Может, ему и не слишком хочется встречаться с Энтиным. Но ведь он же хочет всё исправить. Начнет с трактира.
   Жаль, что исправить ошибки, сделанные в Кантании, гораздо сложней.
   Теперь, после разговора с Сияющим, стало легче. Может, потому что безысходность исчезла, и снова стало понятно, зачем жить. А может, новое сердце почувствовало мир по-другому. Накатила задумчивая грусть и ностальгия. Но это было совсем не то, что былая тоска. Была в этой грусти решительность.
   - Если бы я снова мог править моей страной, я бы делал это уже совсем по-другому, - посетовал бывший король.
   И как он прежде не замечал, каким бессердечным было его так называемое царствование? Но Сияющий сказал то, о чем он и сам думал.
   - Не тешь себя пустыми надеждами, Альмаир. Изгнанники никогда не возвращаются обратно. И ты больше никогда не будешь королем Анна-им-Кантании.
   Альмаир кивнул.
   - Я понимаю, - он не вернется в Кантанию. Он никогда не будет королем. Что ж, это только подтверждало его чувства и решения.
   - Спасибо, Владыка, - он встал с колен. Твердо добавил. - Я вернусь в трактир.
   Свистнул Алтею. И пока конь скакал на зов, выломал в кустарнике крепкую ветку.
   - Альмаир, совсем не обязательно это делать, - услышал он голос Сияющего. Похоже, тот знал о его договоренности с Энтиным. - Трактирщик отходчив. Он простит.
   - Нет, - Альмаир качнул головой. - Я обещал. Я не могу нарушить слово.
  
  
   Энтин уже давно поджидал негодного мальчишку. Что-что, а такая выходка ему даром не пройдет. И дело даже не в том, что тот поругался с посетителями и запачкал чей-то там камзол. Это все случалось нередко - издержки профессии. Но он убежал, бросив всех. Считай, предал.
   Всё тешит себя королевскими иллюзиями. Всё никак с облаков на землю спуститься не может. Понятно еще, когда тот был не окрепшим после болезни. Но сейчас чужеземец пышет здоровьем. Так что пора из него королевскую дурь выбить и уважению и ответственности научить.
   Энтин вышагивал в обеденной. Здесь он никому не мешал. А по топоту копыт он всегда поймет, что Альмаир вернулся.
   Сначала компанию ему составлял Нирэй. Энтин дал маху, допустив, чтобы его мальчик так привязался к проходимцу. Тот переживал за прохвоста, как за себя.
   - А если он не вернется? - Нирэй не просил за нахала. Но Энтин сам не сможет как следует наказать виновника в присутствии сына.
   - Вернется, никуда не денется, - Энтин специально распалял себя, чтобы нерадивый слуга смог получить по заслугам. - Пережидает. Надеется, мы все уснем, а он тихонько в дом шмыгнет. А утром - как ни в чем ни бывало.
   - Он не такой, - возразил сын, но как-то не очень уверенно.
   - Такой - не такой! Иди спать. Давно уже пора.
   - Я хочу с ним поговорить, - сын упрямо наклонил голову. Что ни говори, а от чужеземца его младший опылился.
   - Утром поговоришь, - рявкнул Энтин, и сын все-таки подчинился.
   Энтин погасил свет, сел у окна.
   Ждал трактирщик не зря. Глубокой ночью, как он и предполагал, раздался топот. Это, несомненно, был Алтей.
   Провинившийся мальчишка в дом заходить не торопился. Энтин наблюдал за ним - опять с конем целуется-обнимается. Ночь была темная - ни луны, ни звезд не видать. Но на фоне белоснежного Алтея силуэт чужеземца все же можно было рассмотреть.
   Когда открылась наконец-то дверь, Энтин уже начал терять терпение. Злость теперь клокотала в нем. Так что пощады чужеземец у него не допросится.
   Но тот опять не торопился и проходить в дом не собирался. Застыл у дверей, прислонившись к косяку плечом. Сразу понятно - боится, путь к отступлению себе приготовил.
   - Ну что, голубчик, нагулялся? - Энтин грузно встал. После рабочего дня не так-то легко было просидеть еще полночи. Но теперь даже если мальчишка убежит, потом свое все равно получит. Раз уж вернулся - никуда не денется.
   Энтин скорее угадал, чем увидел, что Альмаир в дверном проёме выпрямился. Убегать чужеземец не стал.
   - Тише, вы весь дом перебудите, - прошептал он.
   - Ну надо же, какая забота обо всех в доме! Скажи еще, что тебе всех жаль, что ты переживаешь! - вскипел Энтин.
   - Мне жаль. Но уже все равно ничего не вернуть. Не стоит браниться.
   - Ты меня еще учить будешь?! - Энтин сжал кулаки. - Да я тебя!..
   Альмаир выступил вперед, протянул Энтину что-то, невидимое в темноте.
   - Я виноват. Я достоин наказания. Вот, я принес... Как обещал.
   Энтин прекрасно помнил, что обещал мальчишка. Очень кстати, что тот не забыл. Потому что о прощении просят по-другому. Тон другой...
   Энтин подошел, выхватил из рук Альмаира палку. Примерился - ничего, гибкая и прочная. Язвительно пригласил.
   - Пожалуйте на лавку, ваше величество.
   - Я - не король, - ответил Альмаир бесцветно, и от этого признания Энтин еще больше разъярился. Он не видел выражение лица Альмаира. Но чувствовал в его голосе перемену. Трусов же он не любил.
   - Тем лучше, - Энтин толкнул мальчишку в сторону широкой лавки и, не примеряясь, размахнулся и ударил.
   Все-таки надо было отложить экзекуцию на утро. Чужеземец молчал и не дергался, будто и не его били. То ли розга была неудачная, то ли привязал к спине чего, хитрец. Темно же, ничего не видно. А потом принесенная Альмаиром палка и вовсе сломалась. Так что неудовлетворенный Энтин пообещал продолжить наутро. Только он сам не особо верил, что до утра сможет сохранить гнев, уже изрядно выпущенный. Так что чужеземцу все-таки повезло.
  
  
   Наутро Альмаира на кухне встретили хмуро. Но когда разнесся слух о ночной порке, взгляды из косых превратились в заинтересованные - о том, что у Энтина тяжелая рука, знали все.
   Но Альмаир любопытства не удовлетворил. Как обычно мыл, скоблил и делал всё, что просили его сделать. О ночном происшествии свидетельствовала только свободно свисающая рубаха - для щеголеватого чужеземца дело немыслимое, да взявшееся откуда-то рвение в работе.
   Матушка Тэнирь и сам Энтин удивленно посматривали в сторону чужеземца.
   - Ну вот, а говорил, работать не умеет, - шепнул Энтин своей Тэнирь. - Давно высечь надо было.
   Матушка качала головой. Она не могла согласиться с тем, что детей надо пороть.
   В перерыв Альмаир ушел в комнату для прислуги, ничком упал там на свой топчан и лежал необычайно тихо. А когда к нему заглянул Нирэй, сел, неуверенно поздоровался и отвел глаза.
   - Ладно, чего уж, - Нирэй подсел рядом. - Сильно отец тебя?
   Альмаир пожал плечами. Не ответил. То ли обиделся. То ли стыдился, и от того держался букой. Как ни пытался хозяйский сын растормошить чужеземца, ему это не удалось. К тому же, общались они недолго. Появившийся на пороге Энтин выпроводил сына, наказав учить уроки.
   И в следующие дни Альмаир оставался притихшим и исполнительным. Энтин наблюдал за ним, удивленно посмеивался.
   - Ишь, как шелковый теперь ходит.
   Ужинали без него - Альмаир даже за общий стол не садился. Перекусит чего-нибудь на ходу - и спать.
   - Пап, - не удержался Нирэй. - Я не думаю, что он просто тебя боится. Он прям по-настоящему изменился. Я чувствую.
   - Изменился он, потому что боится, или по какой другой причине - мне все равно. Лишь бы и впредь старался, - очень уж ровным голосом ответил трактирщик.
   - Может, он снова с коня упал? - хохотнул старший сын. - Треснулся башкой и нормальным стал?
   - Он всегда нормальным и был. Только ленивым. Вот и выкручивался. Но посмотрим, насколько их величества хватит.
   Нирэй покачал головой. Он не очень-то был согласен.
   - Он больше не ведет себя так, - Нирэй неуверенно посмотрел на всех.
   - Как, так?
   - Ну, с него будто ореол величия слетел. Обыкновенным стал.
   Матушка тоже одернула болтунов.
   - Ну, хватит вам, сороки. Мальчик переживает и очень сильно. Из-за такой ерунды...
   - Это не ерунда. Так что правильно переживает.
   - Да вы не понимаете. Вы ж с ним никто и не говорили после того. А он все корит себя. Хотя, чего корить-то. Уже ведь наказан. Он и не жалуется, что у него спина вся иссечена, потому что виноватым себя чувствует. И по ночам плачет.
   - Ого, так ты к нему по ночам ходишь? - удивился Энтин. - Разболтаешь опять негодника! Не смей! Пусть переживает!
   - Я ему бальзамом спину смазываю. А ты сам-то спину его видел? Или стыдно посмотреть? Ты уж с ним разошелся, никого так еще не бил, - стала отчитывать мужа матушка. - На кого руку-то поднял? На сироту? Я его утешаю, а он всё твердит, что наказание заслужил и что боль его отвлекает. И руки мне целует.
   - Ого, - присвистнул средний сын. - Какие страсти под боком, - усмехнулся он.
   Но матушка строго ему погрозила.
   - Умники! Да ему вообще, доктор нужен!
   - Чушь, - Энтин начал злиться. Еще не хватало ему из-за слуги с женой ругаться. - Опять он комедию ломает! На жалость всё давит, паршивец. Никому мы по такому поводу еще докторов не вызывали. Да и сама подумай, женщина, если бы он серьезно пострадал, смог бы он работать?
   - У него что-то стряслось, - не унималась матушка. - И потом, что за человек с ним разговаривал тогда? Может, он его узнал? Может, угрожал ему? А вдруг он от этого человека и сбежал, когда зимой один путешествовал? Вон, малыши говорят, испугался он тогда сильно. Ты, чем ругаться, сначала бы расспросил его. Или ты, Нирэй. Он тебе бы может и рассказал бы всё.
   - Да он сторонится меня, - вздохнул Нирэй. - Не знаю, может, обиделся?
   - Обиделся? - взревел Энтин. Он достаточно наслушался о чужеземце. - Цаца, какая! Это нам всем обижаться на него стоило бы.
   Дальнейшие разговоры о чужеземце трактирщик пресек. Было множество и других тем, на которые можно было поговорить, собравшись семьей.
  
  
   На сей раз в Мрачном замке стояло ликование. Громогласная музыка сотрясала могучие стены. Столы ломились от яств, вино лилось рекой. Придворные пировали, расслаблялись... Угроза миновала - юный изгнанник вот-вот должен был расстаться с жизнью, сломавшись под тяжестью вины, старательно возложенной ими на его плечи. Они очень внимательно наблюдали за ходом событий в трактире, и очень радовались и вспышкам Энтина, и самобичеваниям Альмаира.
   - Еще немного, и ему уже никто не в состоянии будет помочь! - герцог поднял бокал. - За блестяще проведенную операцию!
   - "Бедный мальчик" хочет сполна ответить за свои поступки. Умница! Он все правильно делает... - хихикнула Иллюзора.
   - Да-да! Только он не успеет, к сожалению этого сделать, - притворно вздыхали наперебой черные волшебники. - Жизнь человеческая так хрупка...
   Они с удовольствием обсуждали последние события и признавали свою гениальность и гениальность Черного герцога, отрядившего спасать положение Высену. Ведь, казалось, все погибло, когда мальчишка решил посвятить себя Сияющему королю. Но Высена со своими сестрами Низеной и Бременой, как всегда оказалась на высоте. Она, конечно, была очень умной и невероятно коварной. Даже сами волшебники трепетали перед ней, боясь связываться с блестящей красавицей, в услужении которой были даже родные сестры. Даже сам Черный Герцог иногда недобро посматривал в ее сторону, думая о том, что не без ее помощи он оказался здесь, в мрачном замке, вместо того, чтобы жить в Сияющем мире. Когда-то она подговорила его начать бунт против Сияющего, пообещав в качестве поддержки всю свою власть. И лишь потом он понял, что власть Высены - это блеф. Она умело могла внушить каждому мысль об ее огромной силе, но стоило воспользоваться ею, как выяснялось, что ты как полководец на поле боя, у которого вместо армии нарисованные солдаты. Однако сама для себя она неплохо проворачивала дела, иногда непосильные другим черным волшебникам.
   Высена с горделивой улыбкой принимала поздравления, и думала о том, как ловко она пустила в ход все свое искусство, рассмотрев лазейку в сердце Альмаира, и научив своих сестер внушить ему, что теперь, когда он осознал всю неправильность своей жизни, долг чести для него - это оплатить все счета, расплатиться за все долги. "А их так много, - нашептывали они, - что только твоя жизнь может быть равноценной оплатой за них. Отдай ее, и твое имя будет обелено".
   И тот поверил.
   "Какие же они все-таки глупые, эти людишки! У каждого из них есть свои ниточки, за которые можно дергать, и вести их к желаемым целям. А результат всего этого они потом считают плодом собственного несовершенства, или еще лучше, начинают винить во всем Сияющего!... - Высена злобно улыбнулась своим мыслям. - Знали бы они правду о своем совершенстве! Вот бы удивились!.."
   Она ненавидела людей, Сияющего, Солнечное королевство. Нет, она даже не хотела им править, как желал этого Черный герцог - такой же болван, как и остальные, сидящие в этом зале или живущие за пределами скрюченного леса. Она желала только, чтобы все, что может затмить ее великолепие, исчезло навсегда из всех существующих миров. И этого мальчишку она тоже ненавидела...
  
  
   Альмаир чувствовал, что его лихорадит. Но это ерунда, в сравнении со всем, что он натворил в Кантаниии, да и здесь. И то, что спина нещадно болит - тоже ерунда. Человек чести должен платить по своим счетам.
   С улицы примчался Нирэй.
   - Давай я тебе помогу, а потом уйдем вместе! Там у нас так весело!.. А ты тут все возишься. Уже давным-давно пора бы закончить!
   Альмаир энергично замотал головой. Он стал стесняться доброго и мягкого Нирэя, поступки которого всегда были образцом благородства. Но Нирэй не ушел, торчал на кухне и пристально его разглядывал. Можно было ему нагрубить, чтоб ушел. Но от грубости почему-то стало тошнить.
   Наконец Нирэю надоело играть в "молчанку".
   - Ты нормально себя чувствуешь? У тебя вид не совсем здоровый. Точнее, совсем нездоровый.
   - Вполне, - ответил он односложно.
   - У тебя щеки горят. Тебя не лихорадит?
   Ответить он не успел. На кухню пришел Энтин. Так что Нирэй, вместо того, чтобы отправиться на улицу, был отправлен изучать книжки.
   Альмаир вздохнул с облегчением. Наконец-то его все оставили в покое...
   - Альмаир!.. - услышать голос Сияющего на кухне он не ожидал.
   - Владыка?!
   Похоже, в покое его оставили не все.
   - Почему ты отказываешься от чьей-либо помощи?
   Говорить об этом не хотелось. Но в разговоре с Владыкой не отмолчишься, как с Нирэем.
   Вздохнув, он ответил:
   - Я не заслужил ее, Владыка.
   - Ты достаточно наказан. Зачем наказывать себя еще сильнее?
   - Просто.., - еле выдавил он из себя, - я не могу больше любить себя. Как подумаю о том, что было...
   - Думай о том, что будет. Зачем тебе самобичевания? Они лишь ранят живое сердце, которое я подарил тебе. Разве мой подарок тебе не ценен?
   - Но я думал...
   - Нет, Альмаир. Если ты умрешь, то это сердце тоже умрет. Мне не нужна такая жертва. Живи же! И ты еще увидишь, как прекрасна жизнь. И как ярки и теплы лучи солнца.
   В кухне стало вдруг необычайно светло. Альмаир почувствовал, как теплый лучик коснулся его груди. Дрогнуло внутри новое трепетное сердце. И что-то вдруг изменилось. Вот так просто, в одно мгновение мрачный до сих пор мир вдруг обрел краски.
   То ли от нежданного визита Нирэя, то ли от разговора с Владыкой, которому оказывается не все равно, жив Альмаир или мертв, сердце наполнилось радостью. А он-то думал, что утратил способность улыбаться.
   - И еще.., - продолжил Сияющий король. - Одна важная вещь. Не сторонись Нирэя. Этим ты причиняешь ему боль. Ведь он любит тебя, как брата.
   И это тоже ему вдруг стало абсолютно понятным.
   - Да, Владыка...
   Альмаир снял мокрый передник. Кухня и посуда подождут.
   Войти в комнату Нирэя он все-таки решился не сразу. Потом осторожно толкнул дверь.
   Хозяйский сын задумчиво смотрел в окно, вместо того, чтобы читать книгу, которая покоилась на его коленях.
   - Нирэй! - пришлось даже позвать друга, и тот от неожиданности вздрогнул.
   - Алир?! Что-то случилось? - он тут же отбросил книгу.
   - Скажи, - Альмаир замялся. - Если я не высокого рода, ты будешь со мной дружить? Помнишь, ты как-то мне говорил...
   - Ты что? Какая мне разница, какого ты рода! Разве дружба зависит от этого?
   Альмаир улыбнулся. Нирэй тоже. Потом горячо добавил.
   - Ты мне как брат, понимаешь?
   - И ты мне... Знаешь, что бы не случилось, ты всегда можешь рассчитывать на меня.
   Нирэй расцвел. Была среди мальчишек клятва дружбы. Короткая. Но если кто-то произносил её, это означало дружбу навек.
   - И в беде, и в радости... - начал торжественно чеканить друг.
   - Вместе! - закончили они уже в два голоса, и Нирэй бросился обниматься.
   От резкой боли Альмаир чуть не потерял сознание.
   - Ой, не надо!
   - Ты что? Болит? - друг тревожно смотрел на него. - Мама говорит, тебе надо врача.
   Альмаир кивнул. Всё еще охрипшим от боли голосом сказал.
   - Надо...
   - Ты серьезно? - его друг снова встревожился.
   - Серьезней не бывает, - вымученно улыбнулся. - Умирать расхотелось.
   Как раз в этот момент в коридоре раздался раздраженный крик:
   - Альмаир, негодный мальчишка! Где ты?!
   - Постой здесь, - Нирэй выскользнул за двери.
   Вскоре он вернулся вместе с отцом, причем Энтин уже не ругался, а был серьезен. Молча пощупал лоб своего слуги, потом велел поднять рубаху и покачал головой.
   - Да, тут без доктора не обойтись...
  
  
   Доктор быстро разобрался с воспалившимися рубцами на спине Альмаира, основательно их вычистив и смазав матушкиным бальзамом. Но воспаление было застаревшим, так что больному был прописан постельный режим и регулярные перевязки. Альмаир не возражал, послушно лежал в комнате Нирэя.
   Это было прекрасное время для них обоих. Чтобы не было скучно, они читали книги, рассказывали друг другу всякие истории. Так что Альмаир за эти дни немало узнал о стране, в которую попал, об ее обычаях и древних преданиях.
   Энтин тоже заходил к ним, переживая, что сын станет хуже учиться. Но учителя наоборот отзывались о нем очень хорошо, говоря, что мальчик серьезно продвинулся вперед, и заниматься стал лучше. И даже советовали не препятствовать Нирэю обучать чужеземца, потому что это полезно прежде всего ему самому. И Энтин согласился, тем более что чужеземец пока его не раздражал. Да и чувствовал он себя перед ним виноватым.
   Когда к другу приходили учителя, Альмаир старался не мешать. Лежал тихо - иногда спал, иногда прислушивался к рассказам. Но сегодня случай был особый. Уже полдня Нирэй познавал в обществе пожилого наставника, вероятно не стесненного временем, энирайскую мифологию, которая в последнее время стала чуть ли не свидетельством образованности среди знати. Нирэй тоскливо вздыхал, бросал на Альмаира многозначительные взгляды.
   Король и сам не понимал, для какой цели может потребоваться знание логической конструкции старого мифа и умение состряпать новый. Так что друга надо было спасать. А уж в деле, как отвлечь учителей, Альмаир был ас. И Нирэй об этом уже знал.
   - Вот, молодой человек, - прошамкал учитель. - Это был пример среднеэнирайского построения мифа. А теперь послушайте, в качестве примера, наиболее древний миф, отголоски которого мы наблюдаем во всей последующей мифологии.
   "Давным-давно, когда миры еще не были разделены, существовал только один мир, полный радости и света. Назывался он "Солнечное королевство"...
   Альмаир сел так резко, что даже сморщился от боли.
   - Как вы сказали?
   Старец хмуро поднял на него глаза, словно только сейчас заметил присутствие постороннего на уроке, что, впрочем, так могло и быть. Нирэй радостно подмигнул.
   - Это кто настолько невежлив, чтобы перебивать во время урока? - старик сменил усыпляющий тон на нормальный.
   - Извините, - Альмаир подался вперед, - вы сказали "разделены на несколько миров"? Что это значит?
   Учитель прощупал его взглядом, потом сменил гнев на милость и стал отвечать.
   - Что значит? - он затеребил жиденькую бороду. Ну-у, то и значит. Это же мифология. Или вас интересует тайный смысл? Так сказать, контекст? Думайте, и вам откроется скрытая правда.
   - Миф ведь должен на чем-то основываться, верно? - Альмаир очень хорошо усвоил это правило.
   Старик кивнул.
   - Но я, с вашего позволения, продолжу: "И управлял Солнечным королевством мудрый король, которого именовали Сияющим королем..."
   Невероятно!
   - Как звали? "Сияющим"? - снова перебил Альмаир.
   Лицо старика отразило негодование. Нирэй же прятал улыбку.
   - Мой друг - чужеземец, - пришел на выручку Нирэй. - Он не знает нашей мифологии? - и сам весело пояснил. - Сияющий король - обычный персонаж наших сказок. Он всегда очень добрый, смелый, благородный, и он - великий воин. Ну, и наверное, потому что он такой прославленный, его называют Сияющий.
   Альмаир растерянно молчал. Старик же принялся брюзжать:
   - Ах, какая непростительная ошибка - не знать истории и культуры народа, в котором вы живете. Вам надлежало бы, юноша, уже давно познакомиться с историческими корнями нашего государства.
   - Да, конечно, - Альмаир рассеянно кивнул. - Вот я сейчас и знакомлюсь...
   В Стране Утреннего Света тоже были сказки о Сияющем Короле. Совпадение? Нифар никогда не рассказывал ему предысторию о Солнечном Королевстве. И о том, почему возникла огненная граница. И где она - все это в сказках не упоминалось. А потом оказалось, что это и не сказки вовсе, и не легенды. Его родная земля скинула его со своего лица, как недостойного жить на ней, несмотря на то, что он в легенды и не верил. Теперь он живет совсем в другом мире...
   - А что, правда, что раньше был один мир? А теперь несколько, да?.. - голос выдал его волнение. Нирэй бросил на него тревожный взгляд. Так что пришлось с беззаботным видом добавить. - Это очень интересно. Философия развивает ум...
   - Да, это верно подмечено, - старик довольно улыбнулся. - Ну что ж, продолжим. Так вот, во времена, когда правил Сияющий король, было на земле все по-другому. Не было рас, не было войн. Даже, говорят, климат был иной. Лето было длиннее и теплее, но не жаркое, а нежное. Зима мягче. И земля всегда приносила огромный урожай. У подданных Сияющего не было недостатка ни в чем...
   Сомнений не осталось. Кантанийцы были подданными Сияющего. И климат в Кантании был именно такой, как описал старик.
   Интересно, старик сам понимает, о ком рассказывает? И разве в Энирае не царит культ науки? Или он просто упустил по невнимательности это и не знает, что про Сияющего известно всем?
   - А кем он был, этот Сияющий король?
   - Как это кем? Королем, конечно, - старик-учитель удивленно посмотрел на непонятливого слушателя. - Я же уже говорил об этом.
   - Нет, я не это имею ввиду. Ну, в сказках же бывают всякие существа: Баба Яга, Кощей бессмертный, великаны, феи - и все они ведь не люди.
   - Да, безусловно, - старик поглаживал бороду. - Как-то раньше я не думал в этом направлении, - он хмыкнул, но потом вдруг спросил. - А позвольте узнать, молодой человек, вы тоже проживаете в этом доме?
   - Я работаю в трактире, - он вскинул глаза на учителя мифологии. - Я - слуга.
   - И как зовут столь пытливого юношу?
   - Альмаир. Но здесь меня все называют Алиром, - он еще не понимал, к чему клонит учитель Нирэя.
   - Интересное имя. Совсем не похожее на энирайские. Я вижу в вас живой ум. А не хотелось бы вам учиться?
   Бывший король изумленно поднял брови. Такого предложения он не ожидал.
   - Я - просто слуга...
   Старик покивал, что-то для себя решая.
   - Я бы позанимался с вами бесплатно, чисто ради собственного удовольствия.
   Нирэй всем видом умолял, чтобы он соглашался. Но Альмаир качнул головой. Он не принадлежал себе. Просто друг об этом, вероятно, забыл. За него всё решал здесь Энтин. Но, честно говоря, ему и не очень-то хотелось учиться у старика. Особой тяги к учебе он никогда не испытывал.
   - У меня есть хозяин. Вряд ли он будет в восторге...
   - Я поговорю с ним, - Нирэй радостно вскочил. - Хотите прямо, сейчас. И мы могли бы учиться вместе.
   - И я могу поговорить с вашим хозяином, молодой человек. Так что нужно только ваше желание, - старик важно огладил бороду. - Меня-то он непременно послушает.
  
  
   Переговоры с Энтином ни к чему хорошему не привели. Как ни просил Нирэй, как не нахваливал Альмаира учитель, тот был непреклонен - чужеземец заниматься не будет.
   Закончилось все тем, что Энтин вообще решил отказаться от услуг прославленного старика, и снова стал недобро посматривать в сторону чужеземца.
   Он так старался вывести своего младшенького в люди! Так мечтал, что когда-нибудь его сын станет знатным и его имя будет известно многим! Он столько тратил сил и денег для достижения этой мечты!
   А этот чужой мальчишка все мог получить как на блюде. Ни денег платить не надо, ни учителя искать. Все само валится ему на голову! Где же справедливость?
   А Нирэй? Вместо того чтоб возревновать о своем будущем, совсем не видит в своем дружке соперника.
   - Тоже, нашел с кем дружбу водить! - Энтин беспокойно ходил туда-сюда. - Нет, чтобы с кем-то познатнее, да побогаче познакомиться! Он к этому голодранцу прилип!
   Энтин твердо решил положить конец этой дружбе.
   - Нирэй! - позвал трактирщик зычным голосом, и его сын спустя несколько мгновений появился в дверях родительской комнаты. - Мальчик мой, - стараясь быть ласковым, проговорил Энтин. - Мне нужно с тобой поговорить. Заходи.
   - Что-то случилось? - сын, было, встревожился.
   - Нет, сынок. Ничего не случилось. Просто мне захотелось поговорить с тобой по душам.
   Нирэй послушно прошел в комнату, сел в древнее кресло, когда-то принадлежавшее еще маминой бабушке.
   - О чем ты хочешь поговорить со мной, отец? - он открыто смотрел в глаза Энтина, который слегка терялся от этого взгляда. Он всегда удивлялся своему младшему сыну, столь не похожему на остальных его детей: слишком добрый, искренний, но в тоже время смелый и бескомпромиссный. Нирэй словно принадлежал другому миру.
   - Сынок, скажи, как ты видишь свою будущую жизнь? - трактирщик решил зайти издалека.
   - Не знаю... Как можно предвидеть будущее?
   - Я не о предвидении. Чего ты сам хочешь от жизни? Если ты сам не будешь понимать, чего ты хочешь, то никогда ничего не достигнешь.
   Нирэй молчал. Энтин видел, что тот колеблется, не решаясь начать говорить. Он ласково взъерошил ему волосы.
   - Ты молчишь, сынок... Тогда я расскажу тебе о том, как я вижу твое будущее. Можно?
   Нирэй согласно кивнул.
   - Я вижу тебя, Нирэй, знатным человеком, не знающим нужды и тяжелой работы. Твой ум дал тебе дорогу в новую жизнь, не похожую на нашу. Ведь ты не создан для прозябания в трактире в качестве слуги для всех, кто решил остановиться у тебя и заплатить тебе деньги. Нет. Скорее ты сам должен разъезжать, останавливаясь на отдых где-нибудь, и раздавая поручения направо - налево. Я вижу, как слава окружает тебя, удача - сопутствует тебе. Девицы тайком вздыхают о столь достойном молодом человеке, могущем составить прекрасную партию для любой красавицы... - Энтин перевел дух. - Вот как я представляю твою жизнь, сынок. Конечно, это только мечты, но именно они дают нам силу, чтобы идти вперед. Хотел бы ты, что бы эти мечты сбылись?
   Нирэй вдруг зарделся. Смущенно опустил глаза.
   - Да, отец, - невероятно, отец мечтал его мечтами! - Но ты думаешь это возможно?
   - Я думаю, что если очень чего-то хотеть и прикладывать старание для достижения своей мечты, то это обязательно исполнится...
   Нирэй счастливо улыбнулся.
   - Я, правда, хочу, чтобы так оно и было!
   - Тогда надо стремиться к этому. У тебя есть только один шанс для того, чтобы выбиться в люди. Это - твоя голова. Ты можешь стать ученым, сделать какое-нибудь важное открытие, и тебя заметят. Но это сложно. Гораздо проще войти в круг знатных, познакомиться, найти себе среди них друзей, покорить их своими познаниями и стать там своим. Ты должен стать светским человеком...
   - Но как я могу им стать? Кто из светских людей захочет разговаривать с простолюдином, как с равным?
   - А об этом надо подумать... Мне представляется одна возможность - поступление в "Королевскую школу". Туда берут не за титулы, а за знания. Это элитная школа для самых умных детей Энирая. И не важно, какого ты рода-племени. Если ты достойно сдашь экзамены в присутствии мудрейших королевских советников, или даже самого короля, то дорога в светскую жизнь тебе открыта. Все члены "Королевской школы" принадлежат ко Двору.
   - Да, хорошо бы было, - мечтательно вздохнул мальчик. - Но ведь я-то не самый умный в Энирае. Вон, Алир и то умнее меня...
   Энтин возмутился:
   - Это с чего ты взял? Кто сказал тебе эту глупость? Может сам чужеземец?
   - Нет, я сам это вижу.
   - И как же это, интересно, ты заметил, а?
   - Да это несложно было, - сын словно и не заметил язвительного тона. - Он все задачки в уме решает, пока я их там записываю, расписываю, обдумываю... А еще он кучу иностранных языков знает. Да и по-энирайски говорит уже так, будто это его родной язык. А раньше он говорил с акцентом, помнишь? И читает быстро, словно всю жизнь читал. Причем это без регулярных занятий. Он учится мимоходом, а запоминает не меньше, чем я, корпя над учебниками. И он вроде бы и не хочет учиться. А если бы хотел и мог учиться регулярно...
   Энтин оборвал хвалебную речь сына.
   - Меня не волнуют чужие успехи, - тут он лукавил. Успехи Альмаира его волновали, и еще как! Его сын должен был быть самым лучшим! Он не мог простить никому, кто мог это оспорить. - Меня интересуют твои успехи. И я не желаю больше, чтобы этот проходимец сидел с тобой уроках. Это отвлекает и тебя, и твоих учителей. Вместо того чтобы уделять время тебе, они уделяют его твоему слуге! - он уже начинал злиться.
   - Он мне не слуга, отец. Он мой друг.
   - Друг?! - взревел Энтин. - Какая может быть между вами дружба! Какой с него толк?! Что он умеет делать? Ничего достойного я не помню в его поступках с тех пор, как он здесь живет!.. А ты говоришь - друг, - отец Нирэя горячился и в запальчивости уже сам верил в свои слова. "Никчемный мальчишка, обуза на его плечах. И зачем только он приютил его!!!"
   - Но, отец! Он же изменился...
   - Никаких "но" не желаю слышать. Изменился!!! Три дня усердно поработал, пока его в постель не уложили? Ты будешь заниматься сам! Понятно? До следующих экзаменов в Королевскую школу осталось меньше двух лет. И если ты хочешь в нее поступить, придется основательно попотеть над учебниками. А Короля, коли он станет тебя отвлекать, мне придется выгнать вон! Уразумел? Пусть продолжает поиски своей несуществующей родины и королевского престола...
   - Отец! Как ты можешь так говорить!
   Нирэй поник. Но Энтин решил довести дело до конца.
   - Всё! Пусть переезжает в отведенные для слуг апартаменты. Они вполне подходят его королевскому величию. Он уже достаточно здоров!
   - Но, отец! Ведь ты же сам сказал, что у всех есть семьи, а у него нет. Единственная его семья - это мы. Разве ты не сам учил меня благородству? Неужели ты сейчас поступишь вопреки всему тому, чему ты меня учил?
   Энтин попал в ловушку. Он не хотел, чтобы Нирэй дружил с чужеземцем, но и разочаровывать сына тоже не собирался. "Ладно, - подумал он, - капля камень точит. Придется продвигаться к цели понемногу. Но не думаю, что у них останется время для общения", - трактирщик внутренне улыбнулся.
   - Хорошо. Пусть остается. Но во время твоих занятий чтоб духу его рядом с тобой не было! Понятно? - Нирэй кивнул. - Можешь идти, занимайся своими делами. Скоро тебе предстоит жаркое время.
  
  
   Альмаир успешно шел на поправку. Тяжелая работа ему была еще не по силам, но вытирать пыль и сметать мусор в комнатах он вполне мог. Этим он и занимался, чтобы не слоняться без дела во время уроков Нирэя. А еще он, наконец, удовлетворил своё желание кое-что в трактире поменять, дабы более не травмировался его безупречный кантанийский вкус, натыкаясь на нелепости и вычурность. Конечно, кардинальных изменений он внести не мог. Но где-то что-то переставил, что-то спрятал с глаз, а что-то, напротив, выделил - и в интерьере трактира вдруг появился непривычный шик.
   Альмаир уже не чурался людей. Тем более что сочувственными взглядами, как после порки, его уже не сопровождали. Оказалось, что на кухне даже бывает весело, и прислуга совсем не против пошутить. Даже матушка Тэнирь нередко говорила что-нибудь такое, что обхохочешься. Странно, что прежде он ничего подобного не замечал. Может, потому, что сам не решался доселе комментировать происходящее? Или потому что был слишком занят и уставал. А теперь, помогая мимоходом и что-нибудь рассказывая, стал свидетелем того, как кухня то и дело оглашается взрывами хохота. Историй он знал превеликое множество и любую из них мог рассказать так, что обхохочешься. Но мог он и такое рассказать, от чего на глаза наворачивались слезы. Особенно, когда вдруг его посещала непонятная грусть, которую он тщательно прогонял и прятал от постороннего ока.
   А еще Альмаира все чаще стали зазывать после работы в комнату прислуги. Это тоже было кстати, потому что Нирэй иногда засиживался допоздна со своими учителями, а мешать им было не велено. Слуги у Энтина были в основном не старше Альмаира. А то и вообще, из малышни. Это, конечно, было не очень выгодно для трактира - иметь столько учеников вместо обученных взрослых, но трактирщик, хоть и строил из себя грозного хозяина, почему-то равнодушным к детям бедняков остаться не мог. И то и дело принимал на работу новеньких. Поначалу дети в прислужницкой ругались и ссорились. И мирил их обыкновенно Нирэй. Но теперь тот был занят, и делать это приходилось Альмаиру. К счастью, дети наконец-то сдружились, и вместо ссор всё больше играли. Так что Альмаир мог уже не развлекать их всякими байками, а уходить к Алтею или на речку.
   Правда, на речке король бывал частенько и днем. Он сам напрашивался почистить что-нибудь сильно закопченное. И если на речке не оказывалось ехидной Яникэ, то он мог предаваться размышлениям под умиротворяющий говор воды - монотонная работа этому только способствовала.
   Чаще всего он думал о Великом Короле, подданным которого стал, хоть и не был больше жителем Кантании. Тот удивлял его не меньше, чем Нирэй. Даже больше. Потому что, будучи королем, обладая всей властью, он не был ни деспотичным, ни своенравным, ни нетерпеливым. И глупости Альмаира сносил. И даже подарки ему делал.
   Альмаир почувствовал, как дрогнуло в груди сердце. Улыбнулся - живое. Владыка сказал, что с таким жить сложнее - слишком легко поранить. Но зато - интереснее. Чувствуешь жизнь, и вкус ее чувствуешь.
   - Альмаир...
   Он встрепенулся, услышав голос Сияющего. Вот, опять Владыка пришел составить ему компанию на речке. Будто делать ему больше нечего, кроме как развлекать слугу трактирщика. Что им движет? Альмаир никак не мог понять, но очень хотел походить на него.
   - Владыка! - Альмаир обрадовано бросил кастрюлю на прибрежный песок. Успеет еще дочистить.
   - Я рад, что ты больше не грустишь.
   - Я тоже, - Альмаир улыбнулся. - Я могу делать что-то полезное. Вот, - он бросил пригоршню мокрого песка в закопченную кастрюлю, - поле моей битвы и моей славы. Когда они начнут блестеть, буду знать, что чего-то добился в этой жизни.
   - Не увлекайся, мой мальчик. Ты все еще жаждешь славы? Она как вспышка фейерверка. Миг красоты, ослепляющий того, кто пристально смотрит на него, а потом еще более темная ночь. Не гонись за славой. Пусть она гонится за тобой. Ведь истинная слава не в признании людей.
   - А тогда в чем? Все хотят быть известными, почетными. Вон, Энтин тратит кучу денег, нанимая учителей Нирэю, лишь бы тот стал знаменитым. Или, правильнее, именитым.
   - Делать себя славным, или делать что-то ради славы - это не слава. Можно, конечно, стать именитым. Но все это временно. В конце концов, любое имя может забыться. Но если ты поступаешь так, потому что ты внутренне таков, потому что по-другому поступить просто не можешь, тогда может прийти признание, которого ты и не ожидаешь. Но и тогда надо быть осторожным. Потому как истинная слава - оставаться простым, обыкновенным, даже если ты самый великий человек на Земле.
   Альмаир весь превратился в слух. Он вдруг понял, о чем говорит Владыка, потому что видел в нем самом пример этим словам.
   - Владыка, когда я общаюсь с Тобой, все время прихожу в удивление, - он задумчиво посмотрел на резвые водяные барашки на поверхности воды. - Я совершенно по-другому начинаю видеть мир...
   - Это нормально, Альмаир. Ты растешь, ты учишься...
   Альмаир оторвал взгляд от реки и медленно оглянулся вокруг. Ничего необычного он не увидел, но это было неправильно.
   - Скажи, а когда я тебя увижу?..
   - Не спеши, всему свое время. Так будет не всегда...
  

Глава 6

   Близилась осень, но, как и обещал Энтин, для Нирэя наступило "жаркое" время. И не только для него, но и для Альмаира тоже. Энтин решительно намерился расстроить дружбу подростков. И самое простое решение видел в отсутствии у них времени для общения. Сына он загрузил уроками, а чужеземца - работой.
   В обязанности Алира теперь входили не только мытье посуды и помощь на кухне, но и уборка дома и работа по хозяйству, которое было у Энтина немаленьким. На заднем дворе трактира важно кудахтали куры, которые то и дело ссорились с горластыми утками, буренка паслась на ближайшем лугу, розовобокие свинки похрюкивали в сарае, а пестрые кролики населяли длинный ряд клеток вдоль ограды. И за всеми требовался уход. Работа, в общем-то, была не очень сложная, но грязная и времени отнимала много.
   Альмаир против новых обязанностей не возражал. Может, любил животных, а может причиной тому был Алтей, который в последнее время все чаще одиноко простаивал в конюшне или бродил по лугам. Но когда его хозяин был во дворе, конь ходил за ним по пятам, то ли помогая, то ли мешая. Вместе они пригоняли буренку домой, вместе ездили за травой для кроликов, вместе рассовывали ее по кормушкам.
   Странно, что при всем количестве обязанностей и почти полном отсутствии выходных, Алир не впадал в уныние. То и дело в трактире слышался его смех, сопровождаемый нередко взрывами хохота других слуг или постояльцев в трактире. Энтин смотрел на чужеземца и диву давался. Никого из своих слуг он не наказывал так сильно, как наказал когда-то Альмаира - спина его так и осталась вся в розовых отметинах заживших рубцов. Но и ни на кого еще порка не оказывала столь удивительного действия. Чужеземец невероятно переменился и даже заимел странную для трактира, но притягательную для окружающих, манеру обращения с людьми. Он был вежлив, учтив, весел и никогда не опускал рук. И к мальчишке потянулись не только слуги, но даже завсегдатаи трактира.
   Энтин присматривался к парню и всё чаще качал головой и вздыхал. Похоже, тот был великим артистом. Или великим лицемером. То твердил, что он король, то вдруг словно забыл свои королевские выдумки и стал прилежнейшим слугой, не всегда ловким, но старательным. Правда, стоило кому-то мальчишку обидеть, тот таким взглядом одаривал, что тут же хотелось извиниться. Вот и пойми, каков чужеземец настоящий! Но как бы там ни было, впечатлительного Нирэя от лицемерия надо было оградить.
   Бедный Нирэй! Мальчику приходилось расплачиваться за легкомыслие своего отца. Ведь по своей воле отлипнуть от чужеземца тот не соглашался. Отец ему в этом помогал как мог - нанимал все новых и новых учителей.
   Чего его сын только не изучал!!!
   Алхимия, минералы, география, экономика, философия, литература всех времен и народов, древние и нынешние языки, даже ненавистная ему математика. Все эти науки не только забивали его день, но и голову. Так что к вечеру он чувствовал себя не менее уставшим, чем чужеземец. А может даже более. И в отличие от Алира, которому было все нипочем, Нирэй становился все более раздражительным и хмурым.
  
  
   На дворе уже давно стояла ночь, а Нирэй все не выходил. И как можно столько учиться?
   Альмаир вздохнул. Взял поднос, поставил на него остывший уже ужин. Если другу не напомнить о еде, тот поесть и не подумает. Тихонько поскребся в дверь их общей комнаты. По идее, учителя должны были бы давно покинуть трактир, но мало ли.
   Ответа не последовало. Так что Альмаир приоткрыл дверь.
   Увидел он то, что уже давно ожидал увидеть. Все учебники и тетрадки Нирэя были в беспорядке расшвыряны по полу, а сам хозяйский сын сидел посреди этого бардака, растрепанный и надутый.
   - Так, - протянул Альмаир. - Понятно...
   Что испытывал Нирэй, ему было очень даже хорошо известно. Когда-то его и самого пичкали знаниями, хотя и не так интенсивно. И то он остался прохладным к учебе.
   Альмаир прошел в комнату, перешагивая через валяющиеся на полу предметы, поставил на письменный стол Нирэя поднос с ужином и стал собирать книги в стопку. Потом подсел к нахохлившемуся другу, молча обнял.
   Нирэй его будто и не замечал.
   - Я ненавижу все это... - наконец сердито выдавил друг. - Я ненавижу учебу и не хочу больше видеть никаких учителей.
   - Я на твоем месте уже давно взорвался бы... - Альмаир тоже был сердит. - Ты еще ничего, долго продержался.
   Нирэй вдруг обмяк, из его глаз закапали слезы.
   - Ты не понимаешь... Ты никогда не любил учиться. А мне это так нравилось... А теперь... - он всхлипнул. - Теперь... я ненавижу все это! - он с силой оттолкнул сложенные Альмаиром книжки, и аккуратная стопка снова превратилась в горку.
   - Нирэй, послушай, ты просто устал. Работа ума - она еще тяжелее, чем работа физическая. Ничего, ты отдохнешь, и все снова станет на свои места. Ты, по-моему, создан для науки.
   - Был создан... Теперь у меня все перепуталось в голове. Механика, математика, философия... Я уже не понимаю, что к чему относится! Я никогда не был силен в математике, а теперь и вовсе престал понимать, о чем в ней говорится.
   Альмаир улыбнулся:
   - А мне наоборот математика нравилась больше... Просто у нас в стране ее по-другому преподают. У нас есть формулы, а вы все словами записываете. Поэтому и получается непонятно. Я как-нибудь тебе обязательно покажу, как это делается, и ты все сразу поймешь.
   - Правда? - снова всхлипнул Нирэй. - Мне кажется, что я уже никогда не смогу понимать ее.
   - Да брось ты. Вот увидишь, у тебя все получится, как только ты отдохнешь... - он лихорадочно пытался придумать, как подбодрить друга.
   - Когда я отдохну?! У меня занятие за занятием, урок за уроком. Я уже забыл, когда нормально на улице с мальчишками играл. Даже когда учителя уходят, я должен продолжать учиться, чтобы подготовиться к следующим урокам.
   Тут Альмаира наконец осенило. И как он сразу об этом не подумал! Ведь это были его спасительные лазейки!
   - Знаешь что! Поговори с отцом, пусть он позволит тебе учиться верховой езде и фехтованию. Только по-настоящему, не как со мной. Все благородные люди - даже женщины - должны уметь ездить верхом. Так что тебе все равно рано или поздно придется научиться этому. А фехтование тело развивает. И пока ты будешь тренироваться, мозги будут отдыхать. Да это и интересно, честно!
   Глаза Нирэя засветились надеждой.
   - Ты думаешь, отец пойдет на это?
   - Ну, он же хочет вывести тебя в высший свет!..
   - Я попробую поговорить с ним, Альмаир. Спасибо тебе! - он тоже обнял своего друга, и вытер глаза.
   - Только не говори ему, что это моя идея. Иначе, Энтин точно не согласится.
   - С чего ты взял? - нахмурился Нирэй.
   - А ты думаешь, почему у нас обоих такой график? Твой старик не очень-то рад нашей дружбе...
   Нирэй вздохнул. Может, он и хотел бы переубедить друга, сказав, что это не так, но знал, что он прав.
  
  
   В начале осени Энтин уже приобрел для своего младшего отпрыска вполне резвую вороную лошадку, которая пришлась Нирэю по душе, и Алтею по сердцу. А затем в трактире появился и новый учитель Нирэя. Это был Лэдайс, обедневший рыцарь, любивший выпить, но превозносивший выше всего благородное происхождение. Он свысока поглядывал на Нирэя и что-то прикидывал.
   - Ему нужен будет оруженосец, - наконец изрек учитель. - У всех рыцарей есть оруженосцы.
   - Все что угодно, - Энтин со страхом посматривал на нового учителя. Заполучить того было великой удачей. Молва гласила, что Лэдайс вообще считался лучшим в своем деле и даже состоял на службе у короля, пока не попал в опалу за пьянство. А еще, - гласила молва, - что с простолюдинами тот не общается. Но видно, в опале рыцарь дошел до крайней степени бедности и соблазнился предложенным ему немалым жалованием.
   - Ровесники ему в трактире есть? - не очень-то вежливо кивнул учитель на Нирэя.
   - Достойных нет, - Энтин быстро покачал головой. - Но здесь полно по соседству мальчишек. Можно нанять любого из них.
   - Плохо. Очень плохо, - рыцарь прошелся туда-сюда. - Оруженосец - не просто слуга. Он спутник своего господина и партнер на спаррингах.
   - Партнер на чем? - переспросил Энтин.
   - На тренировках, если вам так удобней. Оруженосец должен жить под этой же крышей. Ладно, я пройдусь по вашему заведению, посмотрю, кто из слуг наиболее подходит на эту роль. Желательно, конечно, чтоб он был несколько сильнее вашего книгочея, - и Лэдайс смерил не хлипкого Нирэя презрительным взглядом.
   Лэдайс бродил по трактиру, то брезгливо морщась, то вожделенно поглядывая на винные бутылки. Он долго наблюдал за слугами, пока на хозяйственном дворе не наткнулся на Альмаира.
   - На этого слугу не стоит тратить время. У него такой скверный характер! - поспешил Энтин дать чужеземцу нелестную характеристику.
   Но рыцарь Энтина будто и не слышал.
   - Ну-ка, поди сюда, - строго приказал он.
   Чужеземец удивленно глянул на Энтина, нахмурился, но подошел.
   - Повертись на месте.
   - Я что, шут? - чужеземец настороженно поглядывал на неизвестного, но Энтин за спиной Лэдайса показал мальчишке кулак. Тот вздохнул, повернулся вокруг своей оси раз, другой.
   - Присядь пять раз!
   Под грозным взглядом Алир сделал, что от него просили.
   - Найди палку покрепче.
   - Зачем? - спросил чужеземец.
   - Да, характер у тебя скверный. Твой хозяин прав.
   Альмаир пожал плечами.
   - Вы меня осматриваете, как лошадь на торжище. И ничего не объясняете.
   - Твое дело - исполнять, что тебе говорят, а не ждать объяснений.
   По всему было видно, что чужеземец не согласен, но палку все-таки принес.
   - А теперь ударь ею вон по той ограде.
   Альмаир кивнул. Размахнулся и чуть не завалил шаткий заборчик окончательно.
   - Все ясно, - кивнул Лэдайс. - Он вполне подойдет.
   - Но сэр, - попытался возразить Энтин. - Я же сказал, этот слуга не очень хорош, недостаточно ловок. Может господин Лэдайс понаблюдает за слугами еще и выберет другого? - и тут он же пожалел о своих словах.
   - Вы сомневаетесь в моей компетентности?! - рыцарь окинул трактирщика испепеляющим взглядом. - Думаете, я не смогу отличить ловкого от неловкого? Да что вообще вы понимаете в боевом искусстве? Если вы считаете, что можете давать мне советы, то обучайте своего сына сами!!!
   - О, простите, благородный рыцарь.., - смешался Энтин. - Я просто думал...
   - Я сам в состоянии подумать. Я выбрал того, кого посчитал наиболее подходящим для достижения вашим сыном наилучших результатов. И больше обсуждать это не намерен. Пошлите слугу соответственно переодеться, и пусть он и его господин выходят сюда, во двор. Я объясню им дальнейшее, - с этими словами он развернулся и ушел.
   - Алир! - Энтин обреченно смотрел на стоящего поодаль чужеземца. Ему было ужасно неприятно, что мальчишка видел, как Лэдайс его отчитывал. - Ты все слышал. Иди, переодевайся. С сегодняшнего дня ты поступаешь в распоряжение Нирэя.
   У Альмаира сначала слегка округлились глаза, потом он расплылся в улыбке.
   - Ты зря радуешься, - напустился на него Энтин. - Позже я расскажу тебе о твоих обязанностях... Но сначала тебе о них расскажет благородный рыцарь, который будет обучать Нирэя верховой езде и боевому искусству.
   Похоже, эти слова и вовсе вызвали у Альмаира восторг, и Энтин не на шутку разозлился.
   - И имей в виду, если на тебя поступит хотя бы одна жалоба, тебе придется покинуть трактир навсегда...
  
  
   Сначала уроки Лэдайса изнуряли друзей настолько, что пришлось даже отложить занятия Нирэя науками, а Альмаиру найти замену на кухне. И это притом, что ни про мечи, ни про верховую езду пока никто и не вспоминал. Они отжимались, приседали, прыгали до изнеможения, висели на турнике, бегали на дальние расстояния, сопровождаемые Лэдайсом верхом на коне и его грозными криками "пошевеливайтесь!".
   Рыцарь держался с учениками холодно. Ни умение Альмаира владеть мечом, ни ум Нирэя не производили на того никакого впечатления. Оруженосцу он только презрительно бросил, что тот слаб, а потому даже хорошая техника ему не поможет в бою.
   -Ты будешь тренироваться вместе со своим господином, - на первом же уроке заявил Лэдайс, - чтобы составить ему достойную пару для поединков. Сразу предупреждаю обоих: будет очень трудно, но пощады не просите. Вы ее не получите. Ты, - он кивнул на Нирэя, - потому что ты и твой отец желаете, чтобы я научил тебя владеть мечом. А ты, - он кивнул в сторону Альмаира, - потому что ты лучше всех подходишь своему хозяину по комплекции и возрасту для тренировок. А теперь, когда я знаю, что ты кое-чему обучен, и подавно не допущу, чтобы оруженосец у Нирэя был другой. А если захотите пощады - ищите себе другого учителя.
   Другого учителя, конечно, найти было можно. Но такого, как Лэдайс - нет. Так что друзья прощали ему высокомерное обращение. Заниматься вместе - уже было огромной удачей. Впрочем, они пытались завоевать расположение учителя. Но тщетно. Казалось, что скорее гору проще смягчить, чем обедневшего рыцаря, превозносящего выше всего благородное происхождение и презирающего все остальное.
   Спустя некоторое время бешеный темп тренировок стал привычен. Так что Нирэй вернулся к учебникам, Альмаир - к кастрюлям и кроликам. Правда, теперь в обязанности бывшего короля еще входило следить за одеждой друга. Но это было несложно - Альмаир и раньше не раз заставлял Нирэя переодеваться, не терпя ни в чем беспорядка и вульгарности. Горечь от того, что ему приходится служить даже своему другу, было шевельнулась в его сердце. Но он напомнил себе, что он - не король, и что он добровольно стал вассалом Великого Владыки. А для слуги любая работа хороша. К тому же он подозревал, что и сам Сияющий, окажись на его месте, работой бы не гнушался.
   Не раз он наблюдал за Лэдайсом, невольно вспоминая, как сам кичился своим королевским величием, пока судьба не научила его уму-разуму.
   Однажды рыцарь пришел раньше положенного. У Нирэя был урок, а Альмаир занимался по хозяйству и крутился во дворе. На конюшню каждый из них отправился по своей причине. Там они и встретились. Лэдайс скользнул по своему ученику пустым взглядом - будто тут и не было его - и прошел мимо, осматривая лошадей. Альмаир даже растерялся немного. Ему еще не приходилось оставаться с рыцарем наедине, и он не знал, как себя с ним вести. Но уж поздороваться хотя бы нужно было. Или тоже делать вид, что он учителя не заметил?
   Альмаир перестал рассыпать по кормушкам овес, демонстративно застыл с ведром овса в руках.
   В конце концов рыцарь молчание нарушил.
   - Эй, слуга! Подойди, - Лэдайс остановился напротив Алтея. - Это ваш конь или кого-то из постояльцев?
   - Почему вы не называете меня по имени? - Альмаир с места не тронулся и позы не изменил.
   Лэдайс удивился, даже снизошел до ответа.
   - А почему я должен делать это? К тому же имя у тебя слишком мудреное. Но ты не ответил на мой вопрос...
   - Вас интересует конь Нирэя? Так вон он, стоит по соседству, - указал он на вороную Аниту.
   - Меня интересует, чей это конь! - рыцарь не любил, когда ему перечат, и начинал злиться.
   - Мой, - он пристально смотрел на Лэдайса. - Скажете, слуга не может иметь коня лучше, чем у господина? Альмаир усмехнулся. - Вы меня недолюбливаете. Почему?
   Лэдайс окатил его презрительным взглядом.
   - Я не люблю, когда человек забывает, кто он есть по праву рождения. Если благородный человек забывает, что такое честь и благородство, а простолюдин держится с достоинством короля. Каждый должен знать свое место. Думаешь, если тебя прозвали Королем, ты стал особенным?
   - Благородное происхождение не залог благородства души, - отрезал Альмаир.
   - Что ты можешь знать об этом, юнец! Ты рассуждаешь о том, что знаешь лишь понаслышке!
   - А вы? Вы не понаслышке? - Альмаир хмыкнул. - Может, вы провидец и знаете про всех всё? Что у кого внутри или что у человека в прошлом и что в будущем? Вы делите людей на благородных и неблагородных. Но, может, когда-нибудь человек станет великим, а вы презираете его сейчас.
   Рыцарь расхохотался.
   - Великим! Ты тоже думаешь, что твой господин поступит в "Королевскую школу"? Да знаешь ли ты, сколько таких желающих?
   - Он обязательно поступит, вот увидите! - Альмаир вспыхнул. - А я когда-нибудь обязательно выбью меч из вашей руки...
   Рыцарь рассмеялся еще громче. Пожалуй, слишком громко, чтобы это было естественно.
   - Боевые искусства не для простолюдинов. Кстати, верховая езда тоже, - он уже успокоился и спокойно продолжил. - Зачем тебе конь? Или ты решил меня разыграть и это конь кого-то из постояльцев?
   - Это мой конь. И он не продается, - предупредил вопрос учителя Альмаир.
   - Хорош скакун, - с сожалением проговорил рыцарь, не желая опускаться до уговоров. - Жаль, что просто так пропадает. Ты хоть ездить-то умеешь на нем?
   - Еще как, - в дверном проеме вдруг показался Энтин. Похоже, трактирщик всё слышал. - Он уже и моего сына немного научил ездить верхом...
   Альмаир внутренне подобрался, ожидая нагоняя. Но отец Нирэя, похоже, на него не сердился. А вот на рыцаря недобро посверкивал глазами.
   - Что ж, посмотрим. Сегодня, - рыцарь напустил на себя безразличие, и приказал Альмаиру. - Седлай лошадей.
  
  
   Как ни старался Лэдайс показать, что ему все равно, разговор с Альмаиром для него не прошел бесследно. К тому же рыцарю пришлось признать, что в седле слуга из трактира держится лучше него самого. Учитель даже стал почти приветлив с друзьями. Ну или по крайней мере не излучал больше холодного презрения к ним всем своим видом.
   Энтин после того подслушанного разговора тоже несколько переменился к Альмаиру. Он-то давно замечал успехи чужеземца в работе, но никак не мог ему простить Нирэева восхищения его способностями. Все видел в нем соперника сыну. А в конюшне вдруг почувствовал, что Алир за Нирэя костьми ляжет, если потребуется. И к тому же чужеземец был увлечен вовсе не науками. Выбить меч из руки Лэдайса - вот что прельщало того гораздо больше.
   К великой радости матушки Тэнирь и Нирэя, трактирщик стал более мягким и менее требовательным к Алиру, хотя и продолжал держать того в ежовых рукавицах - чтоб не испортился снова и просто чтоб не расслаблялся. Но главное, дружбе подростков он больше не препятствовал. А когда какой-то нудный внутренний голос начинал снова бубнить об опасности, которую представляет чужеземец для его сына, Энтин лишь отмахивался от него, как от назойливых мух.
   Вскоре ребята втянулись и освоили новый ритм жизни настолько, что снова стали вместе гулять на улице, общаясь со сверстниками. В городке появилась настоящая уличная школа, или даже лучше сказать, братство, члены которого учились у Альмаира и Нирэя владеть мечом и ездить верхом. Они поклялись друг другу в верности добру и высоким идеалам, и теперь прилежно учились, благодаря чему Алтею больше не приходилось проводить время в одиночестве...
  
  
   - Все рушится! На глазах разваливаются все наши планы! Даже те, которые кажутся абсолютно беспроигрышными, - от грозного рыка сотрясались стены. Черный герцог переставал себя контролировать и все меньше его облик напоминал человеческий. Он приобретал истинное свое обличье и теперь странным образом напоминал одновременно и огромную мерзкую крысу, и грозного льва, брызжущего голодной слюной, и змею - холодную и скользкую.
   - Но это не наша вина, что Сияющий оказывается сильнее в этом мальчишке, чем все наше влияние... - подданные герцога подобострастно оправдывались.
   - Влияние?! - снова взревел герцог. - У нас нет никакого влияния на него. Пора посмотреть правде в глаза. Мы хотели разлучить его с этим Нирэем, и что из этого вышло? Они превесело забавляются вместе, хоть наш юный король и чистит ботинки сына трактирщика!!! У него что, совсем не осталось никакой гордости? Никакой струны, на которой можно было бы сыграть? Высена, - грохнул он кулаком по подлокотнику кресла. - Это ведь ваш недосмотр!
   Высена даже не посмотрела в его сторону. Она сидела зеленая от злости, и герцог понял, что волшебницу пока лучше не трогать. Мало ли какими пакостями это может обернутся.
   Он обвел грозным взглядом мелких магов и чародеев. Те испуганно пригибались, а потом нестройно занудили:
   - Его сердце закрыто для нас. Ведь оно принадлежит Сияющему. Его свет слепит глаза! Может у него и есть слабые места, но нам приходится действовать наугад. А потому есть вероятность ошибки...
   - Ваши ошибки слишком дорого могут стоить нам всем! - оборвал нестройный хор герцог. - Всем! Слышите? Или вы думаете, что служите только мне? Вы и свои шкуры должны спасти тоже.
   - Мы знаем - в один голос протянули унылые голоса. - Мы пытаемся что-то сделать...
   - "Что-то"! Вы уже столько "чего-то" наделали, что теперь и не знаешь, за что хвататься. Кто говорил, что если заставить короля прислуживать сыну трактирщика, то он своего дружка возненавидит? Кто говорил, что если сын трактирщика будет иметь такого слугу, то он станет относиться к нему свысока и отвергнет сам дружбу чужеземца? И что?! Кто посоветовал привести к ним этого надутого рыцаря, как образец чести и всяких там достоинств благородного человека?! Все впустую!
   - Но, может надо время? Надо все более возвышать простолюдина, и втаптывать в грязь нашего общего венценосного знакомого! Пусть первый хлебнет светской жизни, а второй - унижения! - как всегда рассудительно рассудил рассудок. Он не особо боялся гнева герцога. С него-то взятки гладки. - Тогда у одного может возникнуть презрение, а у другого - зависть.
   - Не получится! - раздраженно подала голос Высена. - Нирэй слишком мягкий, а Альмаир сам добровольно отдал себя в рабство Сияющему. А вы знаете, что это означает - только Сияющий теперь имеет права на него. Он может охранять его как свою собственность, так что мы не можем ничего сделать с мальчишкой до тех пор, пока он не вырастет и не придет пора снова делать выбор: за кем он пойдет. До тех пор можете расслабиться и не тратить силы понапрасну.
   - Ну уж нет. Может, повлиять мы и не можем, но насолить можем вполне, - герцог встал. После выступления Высены он хотя бы статичные очертания себе вернул. Красотка всегда действовала на него как холодный душ. - Нельзя расслабляться. Мальчишка не должен почувствовать себя счастливым. Иначе он никогда больше не поверит никому из нас.
   - По-моему, - Высена окатила герцога ледяным презрением, так что тот весь покрылся корочкой льда, - он уже вполне счастлив, и не очень-то обращает внимание на все ваши мелкие пакости. А ничего действительно серьезного мы сделать с ним не можем.
   Герцог не ответил. Ему требовалось время, чтобы растопить и испарить с себя лед.
   - Ну и что! То ли еще будет!.. - Иллюзора недоброжелательно посмотрела на свою постоянную соперницу.
   - Не время спорить! - Черный герцог затаил гнев. - Надо объединить усилия. И если мы не можем достать мальчишку, то займемся хотя бы его окружением. Оно-то нам вполне подвластно.
   - Ну-ну, - многозначительно произнесла Высена. - Дерзайте. Но что-то мне подсказывает, что все это тщетно.
  
  
   День с утра не заладился. По-осеннему серый и тоскливый, он наводил хандру. На работе все валилось из рук. В том числе вывалилась из них и любимая тарелка Энтина, разбившись вдребезги, что стало причиной увесистого подзатыльника, от всей души подаренного Альмаиру заботливым хозяином трактира.
   С Нирэем он тоже умудрился поссориться. Тот защищал отца, и вместо поддержки дал бывшему королю совет:
   - Внимательнее надо быть.
   Совет, конечно, хороший. Но вот только пользы от него никакой. Альмаир и сам знал, что надо. Но легче от этого не становилось. Особенно обидно было то, что на самом деле все они были правы.
   На его счастье посетителей сегодня было немного, а потому Энтин отпустил большую часть работников, уже сидевших без дела. Это было некоторым утешением. Стараясь не привлекать больше внимания к собственной персоне, Альмаир тихонько выскользнул за дверь. Теперь уже никто не мог ему помешать уединиться, чтобы пережить хандру. Он не хотел, чтоб кто-нибудь видел его в таком расположении духа, а тем более - пострадал от его грубости и колкостей, которые с легкостью слетали с его губ в такие минуты. Подумав об этом, он невесело усмехнулся. За ним уже успела закрепиться в трактире слава добродушного баламута, не устающего на выдумки и веселящие всех истории. Покажи он сейчас, что на самом деле думает, и сделай то, что лежит на сердце, все были бы шокированы. Потому что ни в его голове, ни в его душе не было сейчас ничего ни веселого, ни доброго.
   На самом деле, такое бывало с ним нередко. Особенно в такую погоду, когда порывы ветра грозились сбить с ног, а тучи ползли чуть ли не по земле. Но каждый раз он старался или отмолчаться, или вовсе исчезнуть с людских глаз, чтобы "переболеть" в одиночестве. Да и не только людских. Он даже Алтея избегал, не желая расстраивать. Хотя, на самом деле, тот неведомым образом догадывался о посетившем его мрачном настроении. Но Алтей не зря был мудрейшим конем - понимал, что спутники ему сейчас не нужны. Кроме, разве что, одного - Великого Короля, могущего исцелить сердце.
   Довольно скоро Альмаир уже добрался до своего излюбленного места на небольшом утесе, возвышающемся над рекой в месте, славящемся омутами. Небольшая ниша в каменной породе, пусть не слишком, но все же защищала от резких порывов холодного ветра, от которого, казалось, стыло не только тело, но и душа. "Жаль, что ничего не накинул", - подумал Альмаир, зябко поежившись. Но возвращаться не хотелось. Яркий свет и тепло очага почему-то не вызывали сейчас притяжения. Холод и неуютность окружающих камней были созвучнее его настроению. По крайней мере, так можно было обманывать себя, что это они вызывают дискомфорт в душе.
   Он смотрел на лениво катящиеся воды, потемневшие от непогоды. Мрачный серый день, мрачное серое небо, мрачная серая река вызывали такие же мрачные серые мысли. Так бывает иногда. Вдруг, ни с того, ни с сего день начинает казаться тяжелым и неуютным, а в каждом его событии находится что-нибудь гнетущее. Словно кто-то настойчиво зудит тебе в уши: "все плохо, все плохо, все плохо!" И, стоит лишь согласиться с этим...
   - Я так и думал, что ты здесь!
   Альмаир вздрогнул от неожиданности, услышав голос Нирэя. Он лишь мельком взглянул на него и выдавил без всякого удовольствия:
   - Принесло же тебя!
   Но Нирэй не обиделся.
   - На, я принес тебе куртку. По такой погоде и заболеть недолго, - он накинул ему на плечи толстую, плохо гнущуюся куртку, из числа тех, которые были приняты в Энирае среди жителей среднего достатка.
   Сразу стало теплее. И, почему-то не только телу, но и душе. Это вообще было в духе Нирэя - появляться в трудные минуты, и незаметно ободрять: не словом, но своим ненавязчивым участием. Альмаир подвинулся, словно приглашая сесть рядом с собой.
   - Спасибо, - впервые в этот день из его взгляда ушла тоска. - Я и вправду замерз.
   Теперь они уже вдвоем смотрели на темную воду, но вокруг словно немного посветлело.
   - Извини, я обидел тебя сегодня, - снова нарушил молчание Нирэй.
   - Не извиняйся, - Альмаир оторвал взгляд от гипнотизирующего движения волн. - Дело совсем не в тебе. Да и все правильно ты сказал...
   - У тебя взгляд такой, будто ты заболел...
   - Ерунда, - Альмаир снова уставился на воду.
   - Что с тобой?
   Альмаир слегка пожал плечами и вздохнул.
   - Сам не знаю, - а потом все-таки добавил. - Муторно как-то на душе.
   Почему-то в голову снова лезли всякие мысли о том, что он - несостоявшийся король, потерявший все - и корону, и королевство, и уважение близких людей. У него никогда не было родителей, но и те люди, которые заменяли ему их с рождения, теперь далеко от него. И более того, вряд ли они сожалеют об этом. Бывший король еще раз горестно вздохнул, вспомнив Нифара - своего учителя фехтования, которого больше всех любил и больше всех обидел.
   Нирэй молча обнял его за плечи... Одно маленькое движение! И вдруг отлегло. На сердце стало легче, светлее.
   "Зато у меня теперь есть друзья!" - неожиданная светлая мысль прорвала серую пелену, опутавшую сознание. Казалось, кто-то сверкающим мечом разрезал ее, впустив яркие потоки солнечного света в хмурое осеннее настроение.
   Альмаир тоже обнял Нирэя. Перед глазами встали светлые картины пребывания в Энирае. По эту сторону огненной границы с ним произошло немало хорошего.
   Они просидели так еще какое-то время на утесе, слушая говорливое течение реки. Ветер поутих, словно почувствовав свое бессилие против дружбы и настоящего душевного тепла. И на небе появилось голубое окно, разорвавшее плотную пелену туч, напоминая об изменчивости всего под небесами. Еще придет весна, и будет лето, и теплые дожди, и жаркое солнце. И цветы еще подарят свой аромат всем желающим, и птицы споют свои звонкие песни. Ну и пусть впереди зима, и холод, и долгие зимние ночи, сменяющие короткие зимние дни. Они пройдут...
   - Ты заметил, вроде бы потеплело, - Нирэй удивленно огляделся. - И ветер утих.
   - Понял, что напрасно тратит силы, - улыбнулся Альмаир, даже не подозревая о том, насколько он был близок от истины, и о том, что ветер теперь яростно ломает ветки Скрюченного леса и бьется о стены Мрачного замка.
   - Может, пошли? Я уже изрядно подзамерз.
   - А я, наоборот, согрелся, - Альмаир действительно почувствовал разлившееся внутри него тепло. - Спасибо тебе, Нирэй.
   - За что? Ты о куртке? Так ты уже благодарил.
   Альмаир хотел ответить: "За дружбу", но, почему-то смутившись, промолчал. Вместо этого он сказал:
   - Слушай, ты иди. Ты правда замерз. А я еще немного здесь побуду, хорошо?
   Нирэй пристально посмотрел на него, но улыбнулся.
   - Выздоровел?
   - Что? - не понял Альмаир.
   - Да нет, ничего, - он все еще улыбался, заметив снова потеплевший взгляд друга, и поняв, что его присутствие уже больше не требуется. - Ладно, я пойду. Мне еще переводить с эфемского языка упражнения. А ты долго не засиживайся, ладно? А то, чего доброго, и вправду простудишься.
   С этими словами Нирэй легко вскарабкался по горной тропинке вверх и скрылся с глаз.
  
  
   Все изменилось. То, что до сих пор казалось мрачным и тоскливым, теперь источало некое очарование. Холодная река притягивала взгляд, стволы потемневших от дождей деревьев контрастно выделялись на фоне серого неба. Да и небо оказалось уже не серым: огромное количество всевозможных оттенков от серо-розового до темно-синего расцветили небо причудливым рисунком. "Странно, никогда раньше не замечал, какими красивыми могут быть тучи", - думал Альмаир, рассматривая небо так, будто видел его впервые в жизни. Он впитывал в себя очарование поздней осени, подолгу задерживая взгляд то на уже почти оголившихся деревьях на противоположном берегу. Лишь кое-где их четкие очертания заслонялись яркими желтыми пятнами или блеклыми - коричневыми. То он вглядывался в потемневшую воду, которая даже с берега выглядела холодной, но зато, более прозрачной. На дне у берега были видны темные же камни и колышущиеся меж них водоросли. Иногда в воде мелькал быстрый силуэт мелкой рыбки. Но горланящие все лето свои песни лягушки теперь исчезли.
   Его существо заполнилось симфонией осенней торжественности и строгости, которая неслышно звучала в окружающей природе. Все, что он видел вокруг, исполняло свою партию, гармонично вливавшуюся в общее высокое звучание: и деревья, и река, мелкая морось, повисшая в воздухе - все пело свою великолепную песню, утверждающую жизнь и ее скоротечность, великое предназначение и его мудрость для каждого творения, справедливость мироздания и его превосходство над превратностями судьбы. Осень! Она проповедовала о благородной жертвенности ради будущей жизни, о готовности к испытаниям и о будущей надежде...
   Альмаир никогда не писал стихи. Они сами приходили к нему, жили в его сердце, а, состарившись, умирали. Их никто никогда не слышал, кроме разве что вольного ветра и Нирэя, и то, только тогда, когда стихи приходили вместе с музыкой. Тогда они лились из его сердца на не знакомом энирайцам языке, и Нирэю приходилось сожалеть о том, что он не понимает слов этих завораживающих песен, к которым, казалось, прислушивалась сама природа. И никто другой никогда не слышал их. Ведь музыке Анна-им-Кантании требовался простор и свобода, и стройный хорал невидимых глазу певцов, живущих где-то среди ветров, дождей, солнечных дней и звездного света.
   Вот и сейчас существо Альмаира переполнилось ощущением окружающей его торжественности и восхищением ею. Слова полились из него, даря себя спокойным волнам и безмолвным деревьям. Жаль, что нам не дано услышать их на родном языке Альмаира - певучем и необычайном...
   Я осень люблю за строгость тонов,
   За четкость, насыщенность красок.
   Я осень люблю. Не сказать, что давно.
   Недавно совсем я люблю ее, но
   Я в осень вхожу без опасок:
   Что холодно будет, что серое небо
   На землю туманом и сыростью ляжет.
   Ведь мир, что еще до сих пор мне не ведом
   Мне чопорно осень покажет.
   Там падают листья, там грусть посещает.
   Морщинится в резких порывах вода.
   И кажется, лишь о весне там мечтают
   Деревья. Но нет. Они принимают

Спокойно

   Идущие к ним холода.
   Там ветер устанет, но дождь мерно шепчет.
   О чем-то спокойном всю ночь напролет.
   Он тихо расскажет, что тоже не вечный,
   Что он лишь поможет созданьям беспечным
   Уснуть. И сам тоже пройдет.
   Там воздух застынет, звеня величаво.
   И в строгих картинах покой обретет.
   И скажет мне осень: "Смотри, как с печалью
   Великому подвигу честь отдает
   Творенье, хранящее память и верность,
   Готовность сменить свой шикарный убор
   На одиночество, холод и бренность

Как Он"...

   Посланница Осень. Учитель смиренья!
   Достойно прощается с царской красой.
   Она мне расскажет, что сквозь холод тленья
   Творенье пройдет. И восстанет весной.
  
   Замерли слова. Замерли деревья. Затих ветер. Лишь река продолжала свой нескончаемый монолог. О чем она говорила теперь? Может, тоже об осени?..
  
  

Глава 7

   День выдался морозный. Зима уже полностью вошла в свои права и как талантливый дизайнер, полностью изменила облик маленького городка и его окрестностей. Преобразилось все: и дома, и разномастные изгороди, и деревья - все они стали похожи, как будто сшили свои наряды у одного портного, собираясь на белый маскарад. Речка тоже покрылась белесой коркой, а вместо кустов то там, то тут выросли белые холмики.
   Альмаир, сидя верхом на коне, любовался снежной равниной, сверкающей в лучах морозного солнца. От блистательного одеяния земли слепило глаза, а голубизна неба, украшенного белыми же барашками, только оттеняла суровую красоту холодной красавицы-зимы.
   - Тебе нравится?.. - голос Владыки звучал торжественно.
   - Да! - коротко, но восторженно выдохнул всадник. Альмаир боялся нарушить покой представшей пред ним картины: ему было хорошо и радостно. - В Анна-им-Кантании не бывает таких зим! А ведь, оказывается, зима тоже великолепна.
   - Вот видишь, ты находишь все больше хорошего здесь. Может, со временем, ты полюбишь Энирай?
   Мальчик удивленно распахнул глаза:
   - Ты думаешь, это возможно? Мне кажется, что я всегда буду тосковать по родным местам...
   - В этом нет ничего удивительного. Родина навсегда остается в сердце человека.
   - И не только человека, - подал голос Алтей. - Я тоже мечтаю проскакать по лугам, знакомым мне с детства. Ах, какая там была трава! - мечтательно вздохнул конь.
   - По-моему, такая же, как и здесь, - рассмеялся Альмаир.
   - Ты не гурман. Ты же просто ничего не смыслишь в траве! Она имеет в Кантании совершенно неповторимый вкус!
   Подросток потрепал коня за гриву, чувствуя, как его сердце наполняется благодарностью к Алтею за его добровольное изгнание. Тот тем временем продолжал.
   - Нет, я не жалуюсь. Здесь мне не хуже чем в стране моего детства. Просто я тоже скучаю по ней.
   - Ладно, не будем о грустном. День такой великолепный! - Альмаир решительно оборвал сантименты. Но было поздно. Его сердце уже начало тихонько саднить от воспоминаний.
   Несмотря на все плюсы жизни в Энирае, Альмаир тосковал. Владыка это, конечно, видел. Конечно, пытался помочь. Только как поможешь тому, кто скрывает свою боль не только от посторонних глаз, но и от себя? Тому, кто уже давно убедил себя, что тоска - его крест, который он должен нести в расплату за прошлое и просто потому, что так полагается?
   "У каждого есть свои неприятности, - частенько думал Альмаир. - Абсолютно счастливых людей не бывает. Надо быть благодарным Владыке уже за то, что он общается со мной".
   Вот и сейчас, вместо того, чтобы рассказать, что его мучают тоска и чувство одиночества и ненужности в этой стране, хотя у него и появились друзья, Альмаир отчитал себя за слабость и вздохнул: "Нельзя подпускать эти мысли".
   - Альмаир, почему ты не всегда откровенен со Мной?
   Мальчик встрепенулся.
   - О чем это ты? - он не лукавил, просто не был готов к таким вопросам.
   - О том, что мучает тебя и не дает быть счастливым.
   - Я счастлив. Вполне. Я очень благодарен тебе за все! - говорил он с жаром, испепеляющим шевельнувшуюся внутри неудовлетворенность.
   Опять он отнес все возражения на счет несовершенства своей натуры. Он должен, просто обязан быть счастливым, раз уж сам Великий Владыка говорит с ним, изгнанником, и раз у него есть в этой стране друзья. Примерно так Альмаир увещевал себя.
   - Но разве тебя не мучают некоторые вопросы? И разве ты не думаешь, что не все справедливо в твоей жизни?.. - сделал еще одну попытку разговорить юного короля Король Великий.
   - Я давно убедился, что плачу лишь по собственным счетам.
   - А не хочешь рассказать мне о своей самой заветной мечте? - не оставлял его в покое Сияющий.
   Альмаир даже испугался этого предложения.
   - Нет, не сейчас. Пожалуйста...
   Оно и понятно. Мечты, которые тот тщательно хоронил в своем сердце, вдруг начали оживать, пугая бывшего короля, старающегося задушить всякие проявления своего прошлого.
   - Но почему бы тебе не поговорить с Владыкой, - вставил словечко Алтей. - Чего ты боишься?
   - Оставь его. Мальчик еще не готов к этому разговору, - остановил его Сияющий.
   Альмаир этих слов не слышал. Он снова смотрел на прекрасную сверкающую равнину, но уже не чувствовал прежнего восторга. И тщательно уговаривал себя образумиться и перестать предаваться унынию.
  
  
   Приближались зимние праздники, сулившие длительный отдых. В это время все стремились побыть в кругу своей семьи, а потому постояльцы были нечасты. Многие слуги Энтина тоже разъехались по домам. А в трактир приехал погостить старший сын Энтина с семьей - женой и тремя ребятишками. Теперь в нем царили предпраздничная суматоха и оживление. Семейство Энтина было счастливо. Матушка с невесткой пекли пироги, Нирэй возился с племяшами, Энтин со старшими сыновьями никак не могли друг с другом наговориться. В воздухе витало ожидание праздника, а радостное возбуждение придавало всем сил, так что редкие постояльцы тоже не были обделены вниманием.
   Только Альмаир не особо радовался. Во-первых, в его стране были совсем другие праздники; во-вторых, чем больше он видел теплоту внутри семьи Энтина, тем острее чувствовал, что у него самого настоящей семьи нет. Как-то Энтин в запальчивости бросил ему: "Ты живешь здесь из милости". И это было правдой. Семейный праздник был не для него. И чем трогательней и торжественней были моменты семейного единения, тем острее он чувствовал свое одиночество, которое надо было терпеливо сносить то ли в расплату за прошлые грехи, то ли потому что это было начертано ему на роду. Альмаир никогда не озвучивал этого, но где-то глубоко в сердце был уверен, что не достоин любви. Только разве что теперь, когда его сердце изменилось, он сумеет, быть может, заработать это право - быть уважаемым и любимым.
   Время не лечило этой раны. Напротив, все сильнее обостряло скрытую боль. Но чем больнее ему становилось, тем крепче он стискивал зубы, тем ожесточеннее гнал от себя предательские мысли о том, что что-то в его жизни не в порядке. Чтобы развлечь себя среди этой шумной веселой толпы, он старался занять все свое свободное время работой, тренировками, прогулками с Алтеем и даже книгами. К счастью, кролики и свинки не догадывались о том, что в трактире праздник и продолжали прилежно питаться. А кастрюли на очаге чернили копотью бока с тем же постоянством, что и в обычные, не праздничные дни. Правда, мерзлым песком чистить их было не очень удобно и совсем даже не приятно, но это было лучше, чем наблюдать со стороны, как всем весело и как всем не до него, даже Нирэю.
   Однажды утром на речке он встретил колючку Яникэ. Её родители жили так далеко, что домой она поехать не могла. Так что служанка графини особо радостным настроением тоже не отличалась. Она сердито дула на замерзшие ладошки, когда рядом появился Альмаир.
   - Привет! Ой, что это у тебя с лицом случилось? - притворно изумился он, завидев ее у проруби.
   Ему не раз доставалось от острой на язык Яникэ. Правда, и Альмаир в долгу у нее не оставался. А так они, можно сказать, дружили.
   - Что? - встревожено спросила девочка. - Я испачкалась?
   - Что-то оно у тебя кислое слишком...
   - Ты, Король, на свое лицо лучше посмотри, - огрызнулась она. - Что-то оно у тебя тоже не больно веселое! Небось опять от Энтина влетело! - Яникэ была в своем репертуаре.
   - С чего это ты решила? У Энтина сейчас настроение хорошее. Праздники же!.. - не желая ссориться, миролюбиво ответил он.
   - Ну да, у всех праздники, а вот ты что-то на речке кастрюли драишь!
   - А ты просто так к проруби пришла, позагорать? - не удержался он от колкости. - Между прочим, я еще ничего не драю, в отличие от некоторой тощей особы. А я вообще сюда просто от скуки пришел, чтобы время как-то убить. Меня работать не заставляют.
   Служанка графини вспыхнула, поменялась в лице. И Альмаир тут же пожалел о сказанном - так нехорошо стало внутри.
   - Извини. Я не хотел тебя обидеть.
   Но лучше бы он не извинялся. Стоило Яникэ почувствовать чью-то жалость, как она сама стала страшно жалеть себя, и слезы неудержимым потоком полились из ее глаз. Все, что она сдерживала до сих пор: обида на родителей, не приехавших за ней; на хозяйку, холодно относившуюся к слугам; на саму жизнь, которая так несправедливо распределяет одним - блага и комфорт, а другим - бедность и тяжелый труд, - все это вдруг нахлынуло на нее и прорвалось наружу горькими рыданиями.
   - Что стоишь? - зло всхлипнула она, глядя на растерявшегося Альмаира. - Уходи! Или чисть свои кастрюли!
   Она схватила недочищенный чугунок и торопливо пошла по тропинке к особняку графини. Альмаир бросился вслед за ней.
   - Подожди, Яникэ! Я - правда, совсем не хотел тебя обидеть!..
   - Кислое лицо! Кислое лицо! - она резко остановилась и развернулась к Альмаиру. - А каким оно должно быть, когда у всех праздник, а у тебя - только работа! Все сейчас поразъехались по домам! Даже крюконосая Эмиса! - она с отвращением вспомнила ненавистную всем управляющую старой хозяйки. - Даже она сейчас развлекается... А я!!! Я теперь работаю за всех вместе взятых, но мне даже не заплатят за это больше обычного.
   Альмаир взял из ее рук посудину, подал ей носовой платок. Оказывается, они друзья по несчастью. Только ему повезло гораздо больше: все были добры с ним и никто не заставлял его работать сверх обычного. Как мог, он пытался успокоить соседку, и хотя не имел в этом особого опыта, все-таки немного преуспел в своем занятии.
   - Тебя хозяйка вообще отпускает? Или ты все время занята? - спросил он переставшую наконец плакать девочку.
   - Только когда они начинают пировать. Тогда я могу идти к себе. Они же не приглашают меня сесть с ними за стол. А мне так хочется праздничного пирога! - вздохнула Яникэ, почти совсем успокоившись. - Жаль, что матушка не смогла прислать за мной кого-нибудь... Ведь это очень дорого! - в ее голосе снова слышалась горечь.
   Сердце, подаренное Владыкой, сочувственно дрогнуло. Если бы он мог хоть что-то сделать, чтобы она не так тосковала по дому. Но теперь он мало чем может помочь своей подружке по чистке кастрюль, с которой они провели столько времени вместе, отдраивая закопченные бока тяжелых посудин. Вот раньше бы, когда он обладал всей властью и богатством целой страны!.. Хотя вряд ли тогда бы он думал о таких пустяках, как чей-то испорченный праздник... Но сделать что-то надо было непременно. Был бы он хотя бы полноправным членом семьи Энтина, то пригласил бы Яникэ к ним на торжество! Но в своем положении он не чувствовал, что вправе это сделать.
   И все же кое-что он все-таки сделать мог!!!
   - Хочешь покататься на Алтее? - вдруг предложил он своей соседке.
   - Я?! На твоем коне?
   - Ну да! - в глазах Альмаира загорелись озорные огоньки.
   - Но я почти не умею ездить верхом...
   - Это не страшно. Мы поедем вместе. Устроим себе праздник, хочешь!? Ускачем куда-нибудь далеко, и остановимся, где нам понравиться. А там, за городом, так красиво!
   Глаза Яникэ тоже загорелись.
   - Правда? Ты не шутишь? - все в округе говорили, что Алтей просто великолепный конь, и что прокатиться на нем - великое счастье. Но испытать это счастье пока что доводилось только мальчишкам - друзьям чужеземца и Нирэя. А теперь и она могла прокатиться на желанном всеми скакуне.
   - Ну что, ты согласна?
   Девочка утвердительно кивнула головой.
   - Тогда встретимся, когда застолье будет в разгаре! - Альмаир весело улыбнулся - Я прискачу на Алтее и свистну вот так, - он продемонстрировал условный сигнал. - А ты, как услышишь - выходи. Только оденься потеплее...
  
  
   Весь день Яникэ провела в предвкушении приключения. В этот вечер ей не придется грустить одной, с завистью созерцая ломящиеся столы в гостиной графини и веселье ее разряженных сверстниц в специальной зале, и беспечно проводящих время их родителей, пришедших на прием к богатой старухе. Мысль об этом приятно согревала душу и заметно поднимала настроение.
   "Главное, чтобы не возникло никаких неожиданных поручений!" - думала она, ловко расправляясь с беспорядком, царящим после вчерашнего приема на кухне и в доме.
   Даже старая графиня заметила её приподнятое настроение, но к счастью той было слишком некогда, чтобы вникать в происходящее со слугами. Мысли же Яникэ крутились вокруг трактира Энтина, уже давно притягивавшего ее внимание. Точнее, не сам трактир был интересен маленькой служанке, а друзья, жившие под его крышей: Нирэй и чужеземец.
   "Странные они все-таки какие-то! - думала она. - Отличаются от остальных мальчишек на улице. Взять хотя бы Нирэя..." С одной стороны тот был вроде бы обыкновенный: так же как все и играл на улице, участвуя во всевозможных забавах, так же ловко обносил чужие сады и зубоскалил с мальчишками. С другой стороны, все говорили о его доброте и благородстве натуры, которое отличало его от всех остальных. А еще, Нирэй совсем не задавался, хотя и мог бы. Ведь его отец, хоть и не благородного происхождения, но был весьма богат. К тому же Нирэй знал множество такого, чего, наверное, не знают даже эти благородные господа в гостиной графини. Чужеземец рассказывал ей о том, какой у него умный друг и как он помешан на всевозможных науках. Но тот все равно держался со всеми очень просто.
   Яникэ даже мечтательно вздохнула, представив, что это Нирэй, а не его немного ненормальный друг, пригласил ее покататься на коне.
   Но чужеземец, хоть все и говорят, что он ненормальный, тоже был особенный. Яникэ не понимала, что именно отличало ее товарища от всех остальных людей, но чувствовала, что он не плохой человек, хотя у него и бывали странные поступки и высказывания. Она общалась с ним, несмотря на всевозможные предостережения взрослых служанок, рассказывавших о том, что... "в гневе этот мальчишка просто опасен. А потому лучше держаться от него подальше". Но на речке они провели множество времени, пересмеиваясь и непринужденно болтая, и ничего страшного в его поведении она не заметила. Напротив, с Алиром было легко общаться. Ореол городской славы, как у Нирэя, не сопровождал её приятеля, так странно появившегося в их краях. Чужеземец сам учился у нее, так что кого-кого, а Алира она, на самом деле робкая и застенчивая, не стеснялась. Иначе сидеть бы ей все праздники одной и скучать. И не беда, что тот не так умен и не так благороден, как Нирэй, и отец его не так богат и известен. "Точнее, совсем не известен, - поправила себя Яникэ. - Ведь он - сирота... И в будущем его ничего хорошего не ожидает", - и вздохнув, добавила: "Так же, как и меня".
  
  
   Вечером в каждом доме Энирая накрывали столы, и начиналось шумное веселье. Так было и в трактире Энтина, который неизвестно откуда достал какой-то незнакомый Альмаиру музыкальный инструмент, издающий хрупкие, щемящие сердце звуки, и начал играть для семьи песни на неизвестном чужеземцу наречии. Убедившись, что его присутствие в трактире больше не требуется, так как все животные были накормлены, стол полностью накрыт, а веселье должно было продлиться до утра, Альмаир, прихватив причитающийся ему кусок праздничного пирога, никем не замеченный выскользнул за двери. Вскоре он был на соседней усадьбе, где его уже поджидала Яникэ, облаченная во все свои не слишком-то теплые для такой прогулки вещички.
   - Да, пожалуй, так ты замерзнешь... - он критическим взглядом окинул экипировку своей соседки и решительно развязал шнурок своего плаща. - На-ка, одень.
   - А ты? Ты не замерзнешь?
   - Я? Ты же будешь сидеть за мной, и мне не будет холодно. Да и одет я теплее, чем ты.
   Девочка благодарно приняла плащ из рук своего соседа и быстро накинула его на плечи.
   - А это не опасно? - с тревогой спросила она, когда Альмаир протянул ей руку, чтобы она могла взобраться на коня.
   - Что "не опасно"? Ты имеешь в виду Алтея?
   - Нет. Кататься ночью одним... А вдруг разбойники нападут на нас!
   - Разбойники? - Альмаир рассмеялся. - Сколько раз мы с Алтеем гуляли - разбойников не встречали. Да к тому же, - успокоил он Яникэ, - Алтея никто не догонит. Он может скакать быстрее ветра!
   - Ого! Я же свалюсь, если он поскачет так быстро!
   - Ты что, испугалась? Что-то непохоже на тебя... Мне казалось, ты любому мальчишке фору дашь.
   - Вот еще! Ничего и не испугалась. Страх и благоразумие - это разные вещи, - Яникэ, на самом деле порядком струхнувшая, презрительно фыркнула и уцепилась за руку Альмаира. - Я готова, - она сидела за спиной Альмаира, боясь свалиться прямо в ту же минуту.
   Альмаир рассмеялся. Он почувствовал, как неловко сидит Яникэ. Сам-то он чувствовал себя на коне так естественно, как обычные люди - на кровати или стуле.
   - Ты будешь держаться за меня или предпочитаешь оказаться на земле? - он ловко повернулся к ней, исправляя посадку и добродушно подшучивая над неловкостью подружки.
   - Ну что, в путь? - неизвестность манила к себе. - Мы сначала поедем небыстро. Разбойников-то пока не видно.
   Почему-то у Яникэ перехватило дыхание, и она лишь коротко кивнула.
   - Ну, и куда бы юной леди хотелось поехать сейчас? - ощущение предстоящего приключения приятно будоражило кровь и поднимало настроение.
   - Домой, конечно! - весело ответила она.
   - Ну, домой, пожалуй, я тебя не отвезу. Ты же сама сказала, что это слишком далеко. А покататься мы вполне можем. Может, предоставим Алтею самому выбрать, куда нам ехать?
   - А что? Так даже интереснее! - ответила Яникэ, бывшая в душе авантюристкой.
   Скакали они долго, весело болтая. Сначала Яникэ, правда, боялась, и мертвой хваткой цеплялась за сидящего впереди Альмаира, иногда повизгивая. Но потом она привыкла, и Алтей смог даже скакать быстрее, незаметно для Яникэ перейдя на галоп.
   Когда на фоне звездного неба показались остроконечные башни, ребята догадались, куда везет их Алтей - впереди была столица. На их счастье ворота были открыты по поводу праздника, и они беспрепятственно въехали в город.
   Столичные улицы были полны народа. Кругом горели праздничные фонари, то тут, то там вспыхивали фейерверки. Ребята спешились и шли теперь не торопясь, рассматривая гуляющих людей в маскарадных костюмах и слушая веселые песни. Они и сами невольно поддались всеобщему веселью, и то и дело становились участниками спонтанных хороводов, которые начинали водить жители столицы.
   Так они и брели по разукрашенным улицам, пока какое-то веселое шествие людей в масках не увлекло их, словно бурный речной поток, выбраться из которого не представлялось возможным. Единственное, что они смогли сделать - это взобраться на своего великолепного коня, и предоставить тому полную свободу. Но, Алтей, казалось, тоже был увлечен всеобщим весельем и шумным маскарадом, а потому и не думал покидать людскую реку.
   Вскоре с ними поравнялся еще один наездник в костюме звездочета. Он внимательно осмотрел странную пару в одежде, выглядевшей лохмотьями на фоне его собственного великолепного дорогого костюма. Подмигнув им, он весело прокричал, стараясь пересилить шум шествия:
   - Неплохо придумано! Костюм простолюдина - это оригинально. Вы можете получить первый приз на королевском балу. И очень достоверно! Если бы не ваш конь, можно было бы подумать, что вы действительно из народа!.. - он хохотнул. - Ну-ка признавайтесь, сами придумали, или родители подсказали?
   Глаза Яникэ округлись. Она поняла, что это - знаменитое королевское шествие, и она находится в самой его гуще. О, сколько раз она слышала о нем от старой графини! И как мечтала посмотреть на него хотя бы со стороны!!! Но, с другой стороны, они попали в весьма затруднительное положение - их могли с позором выдворить из среды веселящихся.
   Альмаир тоже внутренне напрягся. Он не знал о королевском шествии, но из слов незнакомца понял, что людской поток движется в королевский дворец. А попадать туда бывшему королю почему-то не особенно хотелось. Ведь Владыка сказал, что он никогда больше не будет королем. Так к чему бередить воспоминания о другой, светской, жизни.
   Так что надо было срочно что-то придумать, чтобы избавиться от внимания ряженного звездочета, и убраться отсюда по добру - по здорову.
   Придумать он ничего не успел. Яникэ, извиняющимся тоном стала объяснять, что они попали в этот поток случайно.
   - Ах, плутовка! - восторженно воскликнул наездник, но тут же поправился. - Ох, извините, сударыня. Но в вас скрыта великолепная актриса. Вы так натурально играете... - он наклонился, тая в глазах лукавство.. - Может, откроете тайну, в какой семье подрастает сей прекрасный цветок? А вы, молодой человек, вероятно старший брат?.. Или юный поклонник этой нежной красоты?..
   Яникэ смутилась. Она не знала, что ответить, а выслушанные комплименты заставили рдеть ее щеки. Тем временем неизвестный господин продолжал:
   - Так кто же вы, дитя? Вы откроете мне эту тайну?
   Альмаир смерил наездника самым лучшим из своих королевских взглядов, которые когда-то тренировал для выступления на советах, дабы пустить пыль в глаза собеседникам.
   - Нет, мы не хотим, что бы кто-либо догадался о нас раньше времени.
   - О! Вы, молодой человек, не так умело притворяетесь. Когда будете представлять свои костюмы на балу, доверьте это своей спутнице. Ваш взгляд и ваша речь выдают высокое происхождение.
   - Ничего подобного, - но тон его говорил совершенно обратное. - Я прекрасно играю. Разве я не похож на простолюдина?
   В ответ рассмеялся не только их спутник, но и Яникэ:
   - Да в вас за версту видно отпрыска знатного рода. Это не укроется ни от одного внимательного взгляда. Разве простолюдины так сидят на коне? Слишком ловко, правильно и ровно - как король на параде. Учитесь у своей спутницы. Она даже сейчас продолжает играть, изображая неловкую девочку.
   То, что он и впрямь держится как на параде, Альмаир осознал только сейчас. Он немного расслабился и незнакомец одобрительно кивнул.
   - Вот так значительно лучше. Но ваше лицо, его выражение - слишком аристократично. Вам надо было больше тренироваться...
   Альмаир с Яникэ, не выдержав, рассмеялись. Алтей тоже весело заржал, словно поддавшись всеобщему веселью.
   - Ничего, мы все-таки попробуем сыграть наши роли до конца, - Альмаир коротко поклонился неизвестному, собираясь выбраться из тесного потока веселящихся. Но не тут-то было. Народу было так много, что кони оказались буквально прижаты друг к другу, так что им невольно приходилось двигаться вместе, чем не замедлил воспользоваться незнакомец. Он снова обратился к Яникэ с хвалебной речью, приведя ее в неописуемое смущение, и напоследок попросил:
   - Юное дитя, разрешите поцеловать вашу прелестную ручку! Вы столь очаровательны, что я не могу сдержать своего порыва!
   При мысли о том, что сопровождающий их господин увидит огрубевшие от домашней работы руки Яникэ, Альмаир похолодел. Это означало провал, который не сулил ничего хорошего после его высокомерного выступления. Но азарт уже захватил подростка, и он решил довести розыгрыш до конца. Грозным тоном разгневанного брата он воскликнул:
   - Моя сестра воспитана в строгих правилах, и она не подает руки на улицах для поцелуя, тем более, незнакомым господам! Тем более, в такой легкомысленной обстановке. Вам следует поумерить свой пыл, иначе мне придется прибегнуть к помощи отца или меча.
   - Но зачем же так гневаться?! Я лишь выражаю свое восхищение вашей прелестной сестре!
   - Вы слишком много делаете ей комплиментов. Такие слова могут вскружить голову молодой и неопытной девушке. Это ее первый выход в свет, и после моего отчета перед отцом он может оказаться последним еще на долгое время!
   - О! Мне очень жаль. Я не желал навредить столь прелестному цветку! Простите, я и не знал, что в наше время кто-то еще придерживается столь строгих канонов, - он посмотрел на Яникэ долгим взглядом, словно желая что-то дать ей понять незаметно для "брата". Но, видя, что тот зорко наблюдает за ним, решил, что поискать приключений придется в другом месте. Хотя загадка таинственных незнакомцев еще долго мучила его впоследствии.
   Так, двигаясь вместе с людским потоком, они подошли к высоким белым стенам, за которыми скрывался королевский дворец. Здесь движение стало свободнее, и можно было уже выбраться из толпы. Но Алтей продолжал упрямо идти на вперед. Альмаир наклонился к его уху, пытаясь образумить:
   - Алтей, ты ничего не перепутал? Это не наш дворец. Или тебя ностальгия замучила?
   Конь тираду Альмаира проигнорировал.
   - Алтей, давай выбираться отсюда. Я не хочу больше здесь находиться, слышишь? - шептал ему на ухо бывший король, но все было бесполезно.
   Вдруг он услышал знакомый голос в сердце, ставший уже родным.
   - Не сопротивляйся Алтею. Твой конь знает, что делает, ведь он очень мудрый...
   - Хорошо, Владыка! - наконец, сдался Альмаир. Раз уж здесь присутствует Великий Король, беспокоиться о возможных последствиях их необычной прогулки не стоило.
   Яникэ же восхищенно рассматривала все вокруг. Даже в самом прекрасном сне ей не могло присниться, что она попадет на королевский бал. И вот теперь она находилась в толпе ряженных придворных на огромной площади перед дворцом.
   Вдруг веселый гомон разом утих. Из золоченых дверей дворца вышел король!
   Все почтительно склонили головы, и в наступившей тишине раздались странные звуки: начался фейерверк в честь короля, и бал был открыт...
  
  
   Альмаир не участвовал во всеобщем торжестве: он наблюдал. Последнее время это занятие все чаще занимало его, давая пищу для размышлений. Сейчас он наблюдал за буйным весельем бала, которое раньше так привлекало его, за обрюзгшим от излишеств королем и заискивающими перед ним придворными, за танцующими и за стоящими неподалеку от них с Яникэ кучками беседующих... Все это вызывало в нем воспоминания, но как ни странно, не вызывало боли. Он вспомнил обстановку единения в трактире, щемящие душу песни Энтина и почувствовал, что это все теперь гораздо больше привлекает его, нежели толпа резвящихся придворных. Праздник в трактире был радостным. Может быть, там не было такого гвалта и возбуждения, внешнего блеска и праздничных атрибутов, которыми был богат королевский бал, но что-то там было такое, чего никогда не бывает в многолюдных торжествах. Ведь радостное возбуждение, сопровождающее их, рано или поздно проходит, но сердечных переживаний обычно не оставляет. Только какая-то пустота, которую хочется заполнить новым блестящим праздником. Конечно, в его стране балы проходили по-другому, не так как в Энирае. Там, может, было и больше теплоты, и ощущения торжественности моментов. В Анна-им-Кантании люди не просто веселились - они радовались. Но он сам словно был выходцем отсюда, из Энирая, и вел себя явно так же, как многие из этих придворных, старающихся затмить всех вокруг, щеголяя своими нарядами, драгоценностями, остроумием, и всем остальным, чем только можно щеголять. Каждый словно старался доказать всему миру, а может быть, и себе самому, что он - самый счастливый и довольный человек на этом балу... И теперь бывший король не понимал, что могло привлекать его во всем этом, да еще и вызывать ностальгию по блестящему прошлому.
   Он видел, как король посылает некоторым дамочкам благосклонные улыбки, которые должны были восприниматься ими как великое счастье, и как они презрительно кривились, лишь стоило монарху отвернуться. Ему стало противно от всего этого. И хуже всего, что он чувствовал, что и сам был полон фальши, когда занимал трон Земли Утреннего Света. В его отношениях не было тогда ничего настоящего. Только желание понравиться и произвести впечатление на своих подданных и иностранных гостей.
   Альмаир перевел взгляд на восторженную Яникэ. Ее лицо, напротив, светилось жизнью. Альмаир даже улыбнулся. Как хорошо, что ни на добросердечного Нирэя, ни на его матушку, ни на мальчишек на улице, ни на других людей, с которыми он общался в трактире, впечатление производить не надо.
   "Раньше я словно репетировал жизнь, а не жил.., - с удивлением подумал Альмаир. - Было бы о чем тосковать".
   Он невольно прислушался к разговорам стоявших неподалеку тесной кучкой расфуфыренных молодых людей и снова фыркнул про себя. Оказывается, в беседах в трактире иногда было благородства и ума поболе, чем в этой болтовне светских львов.
   Альмаир снова взглянул на Яникэ. Та заворожено следила за танцующими. Весь вид ее кричал о том, что она страстно хочет оказаться там, среди кружащихся в танце пар. Но танцевать она не умела.
   - Пригласи ее на танец, - вновь услышал он Великого Владыку. - Это сделает ее счастливой в этот вечер.
   - Но разве Яникэ умеет танцевать?..
   "Хотя, - тут же подумал Альмаир, - движения в этом танце простенькие. Пожалуй, она смогла бы повторить". Сам-то он танцевал прекрасно. Не зря организация и посещение балов очень долгое время были основными его занятиями.
   - Ладно, я попробую пригласить ее... - согласился мальчик. - Хотя у нее такой нрав, что она легко может и прилюдно высмеять меня...
   Он еще раз не без опаски взглянул на завороженную происходящим подружку.
   - Яникэ, - позвал он ее, выводя из гипнотического оцепенения, - ты сможешь повторить эти движения?
   - Я? Ты думаешь, меня кто-то пригласит танцевать? - странная смесь насмешки и надежды послышалась в этом вопросе.
   - Да, - слегка смутившись продолжил Альмаир. - Я приглашаю тебя... Только ты старайся повторять за мной все в точности, хорошо?
   - Ты что, умеешь танцевать? - она с сомнением окинула его взглядом и покачала головой. - Я, конечно, тоже не против была бы... Но я не настолько глупа, чтобы...
   Альмаир не дал ей договорить, взял за руку и потянул в центр круга.
   - Посмотри, движения совсем несложные. Ну же?
   - Ты думаешь, получится? - она с восторгом, все еще смешанным с недоверием, смотрела на своего соседа, привезшего ее в сказку.
   - Конечно, получится. Мы ведь с тобой сегодня переодетые аристократы! Так почему бы нам не доиграть свои роли до конца? - в его глазах снова прыгали веселые огоньки. - Ну что, попробуем?
   Вскоре они уже кружились среди танцующих пар, вызывая легкое изумление своими костюмами. Но несмотря на простоту, а в случае с Яникэ - даже ветхость одежды, смотрелись они прекрасно. Маленькая служанка была переполнена восторгом, ее глаза светились счастьем, придавая необыкновенное очарование юному лицу. Длинные волнистые волосы развевались, и во всей маленькой фигурке проявилась необыкновенная грация, которую не смогла спрятать даже грубая одежда...
   Еще долго после этого танца все присутствовавшие на маскараде обсуждали странную пару незнакомцев, наряженных как простолюдины, но выглядевших при этом как принц и принцесса.
   Когда танец закончился, Яникэ, знавшая об этом мероприятии гораздо больше Альмаира, рассказала, что бал-маскарад заканчивается раскрытием имен его участников. Раскрывать им было нечего, да и впечатлений для одного праздника было предостаточно. Так что ребята, веселые и возбужденные, снова взобрались на Алтея, решив, что пора и честь знать. Конь тоже перестал сопротивляться, внял просьбе Альмаира и потихоньку двинулся к огромным воротам.
   Вскоре они уже были довольно далеко от белокаменных стен дворца, да и самого города тоже, и теперь решили сделать небольшой привал, чтобы полюбоваться чудесным зимним пейзажем, открывающимся в свете полной луны. Друзья присели на какой-то валун, с которого ветром уже давно сдуло весь снег, и Альмаир достал из дорожной сумки кусок праздничного пирога.
   - Ну что, дополним наш праздник?! - он разломил пирог на три части.
   Яникэ радостно захлопала в ладоши.
   - Ура! Праздничный пирог! Сегодня исполнились все мои мечты! Словно кто-то прочитал мои мысли и сделал мне подарок!
   Альмаир улыбнулся в ответ, а Яникэ почему-то показалось, что и Алтей тоже радостно заулыбался.
   - Ты веришь в сказки? - неожиданно спросил чужеземец. И, не дожидаясь ответа, продолжил. - Тебе мама в детстве рассказывала про Сияющего Короля?
   Она энергично кивнула головой. Ответить не могла - пирог мешал.
   - Ну, так вот, это от него тебе подарок. Это он прочитал твои мысли.
   Яникэ чуть не подавилась чудесной выпечкой матушки Тэнирь.
   - Что? - переспросила она. - Я, кажется, тебя не поняла...
   - Нет, ты все поняла правильно. Не все сказки - вымысел. Просто есть истории, которые кажутся слишком прекрасными, чтобы быть правдой. И люди думают, что это - сказки. Ну, мечты в литературной форме, понимаешь? А на самом деле - эти истории правдивы, только люди в них зачастую не верят...
   - Ну да, теперь я понимаю, почему тебя называют ненормальным в нашем городке... - скептически протянула Яникэ. - Ты веришь в сказки?!!
   Почему-то Альмаира не обидели ее слова. Он задумчиво улыбнулся и посмотрел вдаль.
   - Раньше я тоже думал, что это сказки, мифы или легенды...
   - А теперь?.. - сияние ночи, праздничное возбуждение - все это навевало какую-то таинственность и сказочность на весь окружающий мир. И девочка невольно начала поддаваться этому очарованию.
   - Понимаешь, некоторые сказки моей страны вдруг ожили в моей жизни. То, что я считал мифами, вдруг произошло на самом деле, и не с кем-то там, а со мной, - мальчик задумался на некоторое время, и его лицо приобрело странное мечтательное выражение. - И... Сияющий Король из ваших сказок - он на самом деле есть.
   - Ага, - девочка энергично закивала головой. - Только он помер в незапамятные времена...
   - Помер? Я этого что-то не слышал. Ну-у, в любом случае, я не уверен в том, что это правдивая часть легенды. Ведь сейчас он жив.
   - И делает мне подарки? Простушке из далекой деревни... - она расхохоталась. - Представляешь себе картину: величественный Сияющий Король вдруг ни с того, ни с сего делает подарок серенькой мышке по имени Яникэ, которую и на улице-то не все замечают, - она резко перестала смеяться и в упор посмотрела на своего товарища. - Ты сам подумай, ты сделал бы такое, если бы был королем?
   Альмаир пожал плечами. Он тоже еще не до конца понимал логику поступков Великого Владыки. Но знал, что она совершенно не такая, как логика мира, в котором они жили. То, что ценно было здесь - власть, почет, карьера, деньги, - казалось, не имели значения для Великого Короля. А то, что считалось обыкновенным и незначимым, вдруг оказывалось самым важным.
   - Честно говоря, я, будучи королем, приказал бы когда-нибудь тебя высечь, - не удержался Альмаир от колкости. - Уж больно ты вредная. Но Сияющий не похож на других королей.
   Яникэ восприняла тираду в собственный адрес, как комплимент и гордо улыбнулась.
   - Ну, так почему же тогда такой великий Сияющий король должен поступать по-другому?
   Альмаир уже начинал злиться.
   - Да что ты ко мне пристала? "Почему" да "зачем". Я откуда знаю? Вот у самого Сияющего и спроси!
   -Ну да, так вот возьму и спрошу: Почему это ты, Великий Король, решил сделать мне приятное? - она снова расхохоталась, но вдруг резко осеклась.
   - Я люблю тебя, девочка, - в ее сердце отчетливо прозвучал нежный голос, и почему-то на глаза навернулись непрошенные слезы...
   ... Ближе к утру Алтей ненавязчиво предложил им отправиться в путь. И Яникэ это уже не удивило. Говорящий конь вполне мог жить в мире, в котором Сияющий Король делал подарки маленьким бедным служанкам..
  
  
   Альмаир на самом деле не знал, почему Великий Владыка обращает свое внимание не на самых блестящих людей его поколения. Вокруг было множество людей, более достойных общения со столь великим королем, чем он или Яникэ. Но мальчик уже давно убедился в том, что Владыка мыслит совсем по-другому, нежели люди, с которыми ему приходилось общаться. Уже много раз он мысленно прокручивал все события своей жизни, пытаясь понять, что именно движет Владыкой, заставляя его общаться со столь бесславной личностью, какой представлялся себе изгнанник. Но он хотя бы был когда-то королем, но Яникэ!.. Она никогда не была даже просто жительницей Кантании, провозгласившей над собой правление Великого Владыки.
   Он окончательно перестал что-либо понимать в поступках Сияющего, но только поступки эти ему определенно нравились. Хотя, надо признаться, что он немного ревновал Великого Владыку к Яникэ...
   Вокруг по-прежнему расстилалась великолепная снежная равнина. До прихода весны в эти края было еще далеко, а потому снежный пейзаж мог еще долгое время представляться, как единственный. Альмаир удивлялся тому, какая длинная в этих краях зима, ведь в Кантании уже, наверное, наступало лето.
   На его родине было вообще гораздо теплее и солнечнее, чем в Энирае. Теперь бы он смог объяснить доктору, допрашивавшему его некогда, как получилось, что из летнего дня он сразу перенесся в осенний. Но только его уже никто не спрашивал об этом, да и сам он не хотел ворошить прошлое, стараясь похоронить его как можно глубже. Он - не король, и никогда им по-настоящему не был. А изгнанники не возвращаются, значит, он никогда больше и не будет королем. А потому надо хотя бы научиться быть хорошим слугой. Слава Владыке, после их прогулки с Яникэ ностальгия по беззаботной жизни прошла.
   - Альмаир! - в тишине раздался знакомый голос Великого Владыки.
   - Владыка! Я так рад тебя слышать! - он ничуть не лгал.
   - Так почему же тогда ты не позвал меня раньше?
   - Не знаю... - он снова вздохнул. - Я сам иногда не понимаю себя, - он немного помолчал. - Да и тебя тоже, - продолжил он уже с улыбкой.
   - Почему же ты не понимаешь меня?
   - Ну, вот, например, почему ты вдруг заговорил с Яникэ? Кто она? Почему стал заботиться о ней? Ведь она даже не знала, что ты есть...
   - Ты тоже когда-то не знал о моем существовании, разве не так?
   - Я бы никогда по своей воле не поехал на Королевский Бал, - продолжал Альмаир. - Вся эта затея с балом... - он перевел дух, прежде чем высказаться дальше. - По-моему, это просто безумие. Ведь нас могли бы поймать и в лучшем случае мы бы отделались побоями... И как вообще получилось, что мы попали в это шествие?..
   Альмаир почувствовал, что Владыка улыбается.
   - Ну, это, конечно, произошло не без моего участия...
   - Вы сговорились с Алтеем, верно?..
   - Верно.
   - А откуда ты узнал, где пройдет это шествие? Яникэ рассказала мне, что оно идет спонтанно, без определенного маршрута. Они могли пройти по любой другой улице...
   - Могли. Но ведь я не просто король. Мне подчиняются не только люди, но и обстоятельства. Поэтому-то вам нечего было бояться и побоев. Я охранял вас.
   - Ты владычествуешь над обстоятельствами? - это была для Альмаира новость. - Тогда и этот прилипучий всадник тоже пристал к нам по твоей воле?.. - Альмаир был явно озадачен. - А не проще ли было тогда отправить Яникэ домой? - вдруг он осекся. Внезапная мысль озарила его - Подожди, так ты владыка и над Энираем?.. - воскликнул он. - Тогда почему бы не сделать всех сразу счастливыми?
   - Нет, мой мальчик. Этот мир лежит во тьме. И здесь есть свои правители... - Альмаир почувствовал печаль в голосе Сияющего. - Поэтому не надо думать, что все, что здесь происходит, происходит по моей воле.
   - Другие правители? Кто они?
   - Волшебники. С одним из них ты уже знаком. С Черным герцогом. Когда-нибудь ты обязательно узнаешь о них все, но не теперь. Лучше расскажи мне сейчас, как тебе понравился бал.
   - Не понравился он мне. Ничего интересного. У Энтина в трактире гораздо лучше празднуются праздники, чем там. Хотя, кое-что мне понравилось, - он улыбнулся, вспоминая счастливое лицо Яникэ во время танца...
  
  

Глава 8

   То, что кто-то еще узнал про Сияющего, было, конечно, неприятно. Но в конце концов, кто такая, эта мелкая пигалица с острым языком? Её-то и замечают только тогда, когда она говорит очередную колкость. А так - невзрачнейшее существо. Так что по этому поводу герцог не унывал. Его занимало совсем другое.
   Герцог чувствовал, что наконец-то он на правильном пути. Отравить новое сердце мальчишки - вот задача номер один! Ведь оно, это сердце, ничем не отличалось от того, которое Альмаир уже однажды потерял. То сердце было таким же живым и трепетным. Только маленький король даже не успел этого почувствовать. Слишком уж технично они тогда провели операцию с отравлением. Малыми дозами, по капельке. Так что никто из многочисленной свиты Альмаира даже не заметил, как это происходило. Волшебники приходили к нему во сне, нашептывали разные нелепости, а тот верил. И в конце концов настолько перестал понимать, где правда, а где - нет, что даже позвал их в Кантанию.
   Триумф, хоть и недолгий, все-таки был. И пусть в Кантанию им путь опять закрыт, но ведь и мальчишка больше не король. А значит, никакая великая судьба ему не светит. Осталось лишь довести дело до логического конца. Или до начала - это уж кому как угодно. Отравить сердце, посеять сомнения, лишить покоя, а потом убедить, что Сияющему такой невзрачный человечишко не нужен. А там уж, стоит только мальчишке с Сияющим перестать беседы беседовать, как они его тут же к рукам и приберут.
   Привести план в исполнение труда не составит. Сердце у юного короля может и новое, но все остальное-то прежнее. Их юный друг до сих пор отравлен. Он пропитан насквозь этим удивительным ядом - лучшим изобретением магов Мрачного Замка. Он до сих пор верит в свою несчастливую судьбу и оплакивает горькое одиночество.
   Черный Герцог нервно мерил шагами мрачную залу.
   Еще подлить яду - это теперь главное. Осталось только придумать способ, как это сделать по-тихому.
   Он резко крутанулся на каблуках.
   Яду! Яду! Подлить еще яду.
   Все должно получиться как нельзя лучше. Хоть и зудит Высена о невозможности как-то на Альмаира повлиять, но это все оттого, что признавать чей-то успех, кроме собственного, не в её правилах. Но ей придется признать гениальность герцога. Ей придется!
   - О, я смотрю вы на пике творческих раздумий? - голосок Высены, как всегда беспардонно прервал его мысли.
   Тьфу ты! Принесла же нелегкая! Не поминай, что называется.
   - К вам стражи снов с докладом, - волшебница игнорировала его перекошенное радостью встречи лицо. - Говорят, что кто-то пробивается к нашему подопечному из Кантании.
   Ого! Герцог даже забыл сердиться на Высену за вторжение.
   - Это уже интересно! - герцог хлопнул в ладоши, и стражи снов предстали пред ним. - Ну-с, что у нас новенького?
   Неверные темные очертания призраков зашевелились и послышался приглушенный шепот, навевающий страх даже на обитателей Мрачного замка.
   - Мы не можем последнее время пробиться к мальчишке, но это не самое плохое.
   - Светлые сны стучатся к нему уже несколько ночей подряд. Материнская любовь сильнее наших чар. Вы это знаете. Так что рано или поздно она придет в его сны...
   - Материнская любовь... Да-да... - снова повторил герцог на мгновение впав в задумчивость. - А ведь это идея! Ведь именно это мы лучше всего внушили ему. Он лишен любви матери, а значит...
   - А значит? - Высена высокомерно смотрела на присутствующих.
   - Думайте же, что это значит...
   - Вы полагаете, что яд сработает?
   - Еще как сработает. Пропустите эти сны. Только ненадолго. И королеву Ливинтию это успокоит. А наш юный король освежит в памяти подзабытые картины Кантании. Пусть потоскует по ним, попереживает, а заодно и почувствует, как он одинок. Мамы нет, папы нет.., - герцог притворно вздохнул. - Ему, точнее нам, это очень полезно.
   - Думаете, Сияющий не раскроет нашего плана?
   - Дорогуша, - довольно хохотнул герцог. - Это ведь не наш план, верно? - он повернулся к призракам. - Посопротивляйтесь подольше. Пусть они почувствуют, что победили и прорвали нашу защиту.
  
  
   Лунный свет лился в окно, настойчиво прогоняя сон. Все казалось нереальным в этом неверном освещении. И жизнь в трактире - тоже. Казалось, надо снова заснуть и проснуться в другом месте, в том, которое только что приснилось.
   Перед глазами Альмаира все еще стояло море света, заливающее весь дворец, заставляющее светиться картины на золоченых стенах с изображением его предков и их славных подвигов. Но особенно выделялись из общего ряда два обыкновенных портрета, которые казались сейчас особенно яркими. На них были изображены его родители.
   Альмаир стоял перед ними и неотрывно смотрел на оживающие лица тех, кого он и видел только на этих портретах. Воздушная вуаль едва заметно шевельнулась от дуновения ветерка, а в глазах его матери засветилась улыбка.
   - Альмаир, сыночек... - в этом незнакомом, но почему-то до боли родном голосе, слышалось столько любви и нежности.... - Ты вырос... - прекрасная королева протянула к нему руки с портрета. - Вот каким ты стал!.. Родной мой, нам так и не довелось увидеться с тобою, - ее глаза увлажнились, - но моя любовь простирается через множество миров, чтобы согреть твое сердце...
   - Мама... - выдохнул Альмаир, потерявший вдруг дар речи от наполнивших его сердце чувств.
   - Я люблю тебя. И всегда любила... И я горжусь тобой! - она на мгновенье замолчала. - Ты настоящий король...
   От этих слов его сердце сжалось... Если бы она только знала, какой он КОРОЛЬ!.. Она бы никогда не заговорила с ним... Он отвернулся, не в силах смотреть в эти любящие глаза.
   - Я не король, мама, - с горечью выдавил он из себя. - Прости...
   Но королева снова нежно позвала его.
   - Нет-нет, сынок. У тебя сердце короля... Настоящего короля. Я чувствую это. И неважно, чем ты сейчас занимаешься. Я все равно горжусь тобой... Помни это!
   Она пристально смотрела в его глаза, из которых полились горячие слезы, а потом легко вздохнула:
   - Как бы я хотела тебя обнять, дитя мое. Но я счастлива уже тем, что увидела тебя после стольких лет разлуки...
   Они протянули друг другу руки, и в этот момент картина качнулась, и видение исчезло.
   Альмаир открыл глаза, и увидел все те же стены и низкий потолок трактира, освещенные неверным лунным светом вместо яркого и солнечного, который проникал в маленькое окошко вместо огромных окон его дворца. Спать он уже не мог. Нахлынувшие чувства стеснили грудь, мешая дышать, а горячие слезы оказались настоящими, а не приснившимися.
   Король! Смешно до боли! Он резко поднялся и сел на деревянной кровати, которая, казалось, громогласно скрипнула в ночной тишине. У соседней стенки заворочался во сне Нирэй. Но сейчас не хотелось думать ни о ком и ни о чем. Ни о тишине, ни о покое, ни о том, что завтра рано вставать, и не только ему. Хотелось одного - чтобы этот трактир был сном. И отчаянно хотелось проснуться!
   Но нет! Проснуться не удавалось. Он - не король. Он потерял свое королевство. И не тогда, когда стал изгнанником. Нет, он потерял его раньше, вместе с собственным сердцем. И вот теперь его удел - трактир...
   Знала бы мама!
   Нет, она не стала бы гордиться им - тем, кому предрекали великое будущее. Альмаир Великий! Он горько рассмеялся сквозь слезы. Великий посудомойщик и уборщик. Позор для королевского рода. Никогда не сбыться его мечтам о встрече с родителями. Никогда! Пятно позора не допустит этой встречи.
   В лунном свете он невольно стал рассматривать свои руки: там - порез, там - ожог. Руки настоящего короля. И ладони, некогда нежные и не знающие работы, теперь огрубели и стали жесткими. Хотя, пожалуй, твердые мозоли, появились скорее, от меча, чем от работы. Это как-то скрашивало картину. Но не совсем.
   Он тяжело вздохнул, но слезы иссякли. Все-таки, не все так плохо...
   - Владыка! - тихонько позвал Альмаир.
   Воздух дрогнул, и он услышал тихий голос:
   - Я здесь, мой маленький друг. Ты печален... Отчего?
   - Мне приснился сон, - вздохнул подросток.
   - Страшный?
   - Скорее наоборот. Волшебный!
   - Тогда почему ты печален?
   - Потому что это всего лишь сон.
   - Я бы не был так уверен на твоем месте...
   - Да? Так ты думаешь, что это был не просто сон?
   - Расскажи, что тебе приснилось.
   Альмаир замялся. Сон настолько глубоко задел его чувства - все самое сокровенное, - что рассказывать его было тяжело. Он отчаянно хотел, чтобы его любили. Просто, как любят родители своих детей. Ему хотелось иногда взгромоздиться на колени к своему отцу, как это иногда делал Нирэй, или посидеть у ног своей мамы, слушая ее мелодичный голос. Так мало и так много одновременно! И так недостижимо. И еще ему хотелось быть королем Кантании.
   Чем дальше, тем яснее ему становилось, каким должен был бы быть король. Только к чему ему это понимание? Зачем тешить себя бесплодными надеждами? Изгнанники не возвращаются. И к тому же, он недостоин быть королем.
   Он душил в себе это желание, а вместе с ним и все другие свои мечты.
   - Почему ты молчишь, мой маленький друг?
   - Прости... - Альмаир чувствовал, что плотина, выстроенная в душе, может прорваться судорожными рыданиями, начни он только говорить. "Ведешь себя, как фрейлина", - одернул он себя сердито, но это не помогало. - Я... Я не хочу сейчас об этом говорить. Я не могу...
   Он быстро оделся и выскользнул на улицу, надеясь, что морозный воздух поможет побороть слабость и в конце-концов совладать с чувствами. Главное - никого не видеть, и чтобы его никто не видел. Тогда он снова соберется с духом, и упрячет куда подальше непрошенные мечты.
   Ночь была лунная и по-зимнему светлая. Казалось, что снег и сам источает таинственный свет, а не отражает свет огромной холодной луны. Ни звука, ни шороха не нарушало тишину, и в бездонных небесах безмолвно сверкали морозные звезды, манящие к себе. Возможно, от этого скрип шагов казался таким оглушающее-громким. Альмаир отправился на задний двор, пустующий зимой, и устроился на полуразобранной поленнице дров. Запрокинув голову, он смотрел на звезды, такие же как в Кантании. Смотреть куда-то еще просто сил не было. Трактир при дороге, хозяйственный двор, клетки для кроликов и сарайчик для кур, его одежда - как всё это не вязалось с воспоминаниями о Кантании. Все это хорошо для измученного долгим и изнурительным путешествием ребенка, очнувшегося когда-то в трактире. Но не для короля.
   "Я не король", - как заклинание повторил он несколько раз, заставляя свою гордость умолкнуть, но непрошенные слезы все же пробили себе дорогу. Сон разбередил душу, как никогда прежде.
   Если бы этого всего не было! Если бы можно было повернуть время вспять! Чего бы только он не отдал, чтобы ничего такого с ним не произошло. Мама! Сейчас она в Кантании. Какие-то месяцы, а может и недели или даже дни отделили его от встречи с родителями! Всего-то ничего надо было еще подождать, и он встретился бы с ними. Уже навсегда. И никто бы больше не провожал его жалостным взглядом, тихонько вздыхая: "Сиротка!" Он был бы самым-самым счастливым человеком на свете!..
   Но, увы! Он здесь... В этой добротной, но ужасной одежде, которую надо было еще приспособиться носить, в этом добротном, но таком маленьком по сравнению с его дворцом трактире, где он добросовестно старается выполнять свои обязанности, но все равно с ними не справляется как надо, и потому лишен даже обычной похвалы, которой строгий Энтин не раз удостаивал своих слуг. Всех, кроме него. Потому что с ним Энтин был всегда суров...
   Чем дольше он об этом всем думал, тем горше становились его слезы, которые никак не хотели останавливаться. Ведь поделать со всем этим он все равно ничего не мог. И от бессилия становилось все хуже и хуже на душе. Отчаянье, так долго сдерживаемое всевозможными уговорами, теперь рвало его на кусочки, не оставляя живого места.
   - Владыка! Ну почему я не замерз тогда? - укоризненно воззвал он, не замечая, что уже некоторое время здесь не один.
   Раздалось тактичное покашливание. От неожиданности Альмаир даже вздрогнул. Энтин стоял в накинутом поверх ночной пижамы тулупе в двух шагах от поленницы. То ли он знал способ бесшумной ходьбы по скрипучему снегу, то ли Альмаир был настолько погружен в свои мысли, что не заметил, как тот подошел.
  
  
   Не понять, что именно делал здесь Альмаир, было бы сложно, даже если бы Энтин не слышал тихих всхлипываний. А он их слышал. И жалобное сетование на незнакомом певучем языке тоже. И хотя точного значения фразы трактирщик знать не мог, но по интонации вполне мог догадаться, что происходит с его маленьким слугой. Почему-то Энтин не сомневался в том, что понимает это. И далекое, уже почти забытое чувство из его детства, эхом отозвалось на чужое горе.
   - Прости. Ты, вероятно, хотел скрыться ото всех... - и пояснил свое присутствие. - Я услышал шаги. Подумал, что кто-то забрался к нам. А это ты...
   Застигнутый врасплох, Альмаир и не попытался спрятать свои чувства, тем более что это все равно было сделать невозможно. Энтин подсел к нему.
   - Ты, наверное, меньше всего хотел бы меня сейчас увидеть. Но... - он осторожно положил руку на плечо плачущего мальчишки, боясь, что тот отстранится. Но Альмаир не шелохнулся. Только почувствовал, что от этой скупой ласки у него еще сильнее сжимается сердце. - Я понимаю, ты - скучаешь. Все дети, и большие, и маленькие скучают по своему дому... - трактирщик тяжело вздохнул, так, словно, он тоже до сих пор скучает по своим родителям и отчему дому. - Когда-то давно я так же забивался в укромные места, чтобы никто не видел моих слез, - он снова вздохнул.
   Альмаир удивленно покосился на него.
   - Да-да, - заметив взгляд, продолжил Энтин. - Я ведь был пятым ребенком в семье. Из двенадцати... Да... Такие вот дела. Совсем ведь еще мальцом был, когда меня отдали в ученики к пекарю в соседний город. Два дня пути всего, но для меня тогда это было непреодолимое расстояние. Сам понимаешь. Одного меня никто не отпустил бы - мал еще, а приезжали за мной не часто.
   Альмаир подумал о Яникэ. За ней тоже не приезжали родители. И она тоже очень скучала. Энтин прав. Все скучают. Но ведь дело было не только в том, что он скучает по Кантании...
   Слезы продолжали бежать по щекам.
   - Если ты сильно хочешь, то мог бы... - Энтин осекся. - Ты ведь, наверное, вспомнил, кто ты и откуда?
   Альмаир поднял на него глаза, но не ответил.
   - Вижу, что вспомнил. Ты мог бы поехать домой. Но не сейчас, весной. За это время ты заработал прилично денег. Поможешь семье...
   - У меня нет дома, - выдавил Альмаир. - И семьи тоже. У меня вообще ничего нет.
   В голосе Альмаира Энтину послышалась безучастность. Будто тот очень устал. Трактирщик крепче обнял мальчишку за плечи. Ему отчаянно хотелось помочь, хотя тот обычно и вызывал у него раздражение своей манерой держаться.
   - Хочешь, я дам тебе выходной завтра? Отдохнешь, погуляешь...
   Альмаир покачал головой.
   - Ты не отказывайся так быстро. В любом случае, если вдруг завтра ты передумаешь, то можешь не выходить на работу. И знаешь еще что... Сейчас тебе все может представляться в мрачных тонах. И может показаться, что так будет всегда. Но это не так. Однажды ты вырастешь. И у тебя будет семья. Не родители, нет. Конечно, их любовь никто не сможет заменить. Но однажды ты встретишь ту, которая будет тебя любить, и которая подарит тебе тепло домашнего очага. И у тебя будут дети. И это такая радость! Она перекрывает все печали детства. Я до сих пор счастлив от того, что встретил мою Тэнирь. И знаешь, встретив ее, я успокоился. Конечно, я до сих пор жалею о том, что не мог провести с моими родителями столько времени, сколько мне хотелось бы. Но знаешь, может благодаря пережитому в детстве, я так ценю свою семью. И, может, поэтому я так счастлив теперь, и у меня такие замечательные дети.
   Энтин по-отечески взъерошил волосы Альмаира и тот первый раз за все время их разговора улыбнулся. Еще сквозь слезы, но и то хорошо!
   - Пойдем в дом, ты уже совсем замерз, - и, видя его нерешительность, добавил. - Нечего здесь сидеть в одиночестве. Легче от этого не станет. Я-то уж знаю. Пойдем. На кухне сейчас никого нет. Вскипятим себе чаю. А там еще и пирог оставался, по-моему.
   Энтин встал и подал широкую натруженную руку своему юному слуге, и тот послушно поднялся.
   - Ну вот, так-то лучше. Выше нос, сынок. Вот увидишь, все еще изменится в твоей жизни.
   И хотя Альмаиру не очень-то верилось, что это возможно, на душе все ж стало легче. То ли от проявленного Энтиным участия, то ли от нарисованных будущих перспектив счастливой жизни.
  
  
   То, что у мальчишки есть чувства, было настоящим откровением для Энтина. До сих пор тот держался так, будто и дела ему нет ни до его прошлой жизни, ни до мелких неприятностей в трактире. Баламут, одним словом. И вот сидит, бледный как тень, взгляда от стола не отрывает. Хотя уже и не плачет.
   Трактирщик осторожно расспрашивал Альмаира о его прошлом, а тот, то ли не замечая излишнего любопытства, то ли и самому ему хотелось поговорить, спокойно отвечал на вопросы.
   - А прошлой зимой ты пытался домой доехать, верно? Да чуть не замерз! Как же тебя хозяева отпустили в такое-то время? Даже если они сердились на тебя, они не должны были этого делать!
   Альмаир покачал головой.
   - Нет. У меня не было никаких хозяев. Запрещать было некому, - говорил он тихо и как-то обреченно, не глядя в глаза. И, едва заметно вздохнув, добавил. - А сам я не знал, что такие бури бывают. У нас ведь почти нет зимы.
   - Но ты же все равно где-то работал до этого, - не унимался Энтин. - Тем более что ты говоришь, что ты сирота.
   - Я? - он вскинул на него глаза. - Я не сирота. Мои родители живы. Просто... Просто они живут в другой стране, - и снова уткнулся взглядом в стол. Алир потирал пальцем шрамик на руке и казалось, полностью поглощен своим занятием. - Поэтому мы не виделись. Но я нигде не работал, - и добавил после секундного размышления. - К сожалению.
   Странная картина вырисовывалась. Непонятная. Может, у парня с головой действительно непорядок?
   Энтин переменил тему. Уж лучше говорить об обыденных вещах - о жизни в трактире, о занятиях с Лэдайсом, чем о его прошлом. Альмаир отвечал, и даже расслабился немного. Стал пить чай, и даже отщипывать от большого куска пирога, который положил ему на тарелку Энтин.
   - Знаешь, что я тебе скажу, - Энтин оседлал любимого конька, - при твоей голове, но не слишком выдающейся ловкости в работе, пробиться в люди ты сможешь только умом. Ты смекалистый. И хваткий, я ж вижу. Не хватает немного знаний. Так ты читай на досуге, а не на Алтее своем носись.
   - С чего вы взяли, что у меня есть какие-то особые способности? - в голосе слуги скользнуло удивление. - Это вот у Нирэя - да. У него голова работает!
   - Ну не скромничай, - Энтин слегка нахмурился. Он не любил, когда люди набивались на комплименты. Сложный все-таки этот парнишка. Но трактирщик не сдавался. Ведь мальчика до сих пор никто не воспитывал. И кто знает, вдруг ему, Энтину, удастся сделать из него человека. - Мне Нирэй не раз рассказывал, как ты на лету понимаешь что-то из того, над чем он сидит часами. Говорит, ты можешь страницу глазами пробежать, и уже правильные ответы говоришь. Или объясняешь ему тему, чтобы побыстрее уроки закончить и на улицу гулять вместе пойти...
   Альмаир выглядел озадаченным. Даже отрешенность его пропала.
   - Вот болтун! - незлобиво возмутился он. - Это было-то всего несколько раз. И то, по математике.
   - Ты говоришь так, будто это все объясняет и твои способности перечеркивает.
   - Конечно, объясняет. Я...- он запнулся. - Понимаете, энирайский ведь не родной мне язык. Иногда мне надо просто понять, о чем идет речь...
   Энтин не понимал, к чему тот клонит.
   - И что?
   - Ну, я просто знаю многие из тех вещей, которые Нирэй только учит. Я хоть и не был никогда прилежным учеником, но все-таки кое-что зацепилось в моей голове. А математика - она же от слов меньше всего зависит.
   - Хочешь сказать, ты прежде уже учился? - Энтин как-то раньше об этом не подумал, хотя выглядело все очевидно. Тем более что Нирэй как-то говорил ему о том, что Альмаир писал на своем родном языке. - А обращаться с мечом ты тоже умел и раньше? Ведь тебя этому не Лэдайс научил, верно?
   Альмаир согласно кивнул:
   - Лэдайс жесткий очень, требовательный. Он расслабляться не дает и филонить. Поэтому то, что я раньше знал, теперь как будто в одну кучу собралось. А так вроде, пока он нового мне ничего не показал. Но мы и занимались-то еще недолго.
   - А у вас владеет мечами тоже только знать?
   Альмаир отчего-то побледнел, будто испугался, стал быстро объяснять.
   - Нет. У нас в стране и грамотные все, и все, кому интересно, мечами владеют. Это такой вид спорта. Дань истории. Так-то у нас давно ими не пользуются.
   - Что же у вас в стране более совершенное оружие, чем мечи?
   - Нет, - Альмаир покачал головой. - У нас вообще нет оружия. И люди радостные. И зимы почти нет. И...
   - ...люди там проходят сквозь стены, летают, как птицы, а птицы говорят человечьими голосами, - закончил вместо Альмаира Энтин и покачал головой. Все-таки мальчишка был неисправим. Но во всем сказанном была доля истины.
   - Зря вы так. Я не придумываю, - чужеземец укоризненно посмотрел на Энтина. - Моя страна действительно очень сильно отличается от Энирая, - он тяжело вздохнул и снова опустил глаза.
   - Ладно, - пошел на попятную Энтин. Может, и не страшно, что Альмаир сочиняет себе про невероятную, прекрасную страну. Его страну, в которой он, конечно, король! - Откуда мне знать, может и есть где-то такая страна. Только, верно, очень далеко.
   - Я не знаю. Я у всех спрашивал, но никто про нее даже ничего не слышал...
   Энтин заметил, что в глазах Альмаира опять стоят слезы, и вновь усомнился в его нормальности. Мальчишка так поверил в свою выдуманную страну, что даже забыл, где жил по-настоящему. Да еще и страдал от того, что не может попасть в мечту... Хорошо, хоть, работать теперь не отказывается. А то было бы совсем плохо. Вот каковы плоды строго воспитания. Стоило выпороть наглеца, и тот стал как шелковый. И вспышки ярости пропали, и командные нотки в голосе. Вероятно, его родители вообще не наказывали.
   "Что и не удивительно, раз он из весьма состоятельной семьи", - подумал Энтин, окидывая будто впервые, фигурку сидящего перед ним мальчишки взглядом.
   Конечно! Все стало на свои места! Всегда правильная осанка (даже когда он отдыхает), умение выглядеть элегантно, манера говорить. Да его приучали к этому с детства. К тому же не работал, учился наукам и боевым искусствам... Всё ясно, как ясный день. Только как оказался один на улице - загадка. Но это уж и не так важно в данной ситуации. Это все прошлое. А вот в будущем чужеземца ждет суровая реальность, а не сказочные мечты о неведомом королевстве, где всё-всё-всё хорошо.
   Так что строгий хозяин уверился, что он на правильном пути. Он не давал спуску мальчишке-чужеземцу, и впредь давать не будет. Надо подготовить парня к жизни. И раз уж тот сам не хочет вспоминать о своем высокородном происхождении, Энтин ему тоже напоминать не станет. Пусть все остается, как есть.
  
  

Глава 9

   Однажды в городок приехал цирк. Событие необычное для Энирая, славящегося развитием наук, но не искусств. А тем более, таких незначительных, как увеселение публики. Он раскинул свой шатер на большом пустыре на окраине города, на котором любили играть Нирэй и его друзья. Артисты там выступали, и там же жили. Но столовались они в трактире Энтина, благодаря чему все обитатели трактира имели свободный доступ на все представления, да и не только на них.
   Направлялись они в столицу, рассчитывая собрать там солидную выручку, а может и поступить на службу к королю Гэоргэну. Но без приглашения поехать туда не рисковали. Мало ли что могло случиться в этой странной для них империи. А в городке частенько останавливалась энирайская знать, и кто-нибудь мог пригласить их с собой.
   Они странно одевались, странно выглядели. Их огромные голубые глаза совсем не сочетались с почти черным цветом кожи и ярко-рыжими волосами. Впрочем, в них все не сочеталось, особенно с точки зрения энирайцев. Хотя Альмаир воспринимал их вполне нормально. Он и не такие наряды видывал, да и представителей необычных народов тоже.
   Говорили они на странном клекочущем языке, похожем на птичий. Их никто не понимал, кроме Нирэя, немного изучавшего этот язык, и Альмаира, бывшего по природе полиглотом и легко осваивающего любые новые языки. Циркачи были приветливы и словоохотливы, и Нирэю с Альмаиром впору было зарплату платить, как внештатным переводчикам. Но друзьям достаточно было того, что их пускали на все представления, и не прогоняли с репетиций, на которых тоже было на что посмотреть.
   Циркачи были верткими, гибкими, имели сильные руки и ноги, и могли проделывать множество трюков, которые обычному человеку и не снились. Они ходили по тонкому канату, натянутому под самой крышей шатра. И не только ходили. Среди артистов была маленькая невзрачная пара - смуглый подросток и девочка, по виду младше его на пару лет. Так вот они творили настоящие чудеса под сводами шатра. Они прыгали на канате, выполняя размашистые пируэты, делали сальто, кульбиты, и даже выполняли парные номера со всевозможными "поддержками" и пирамидами. Смотреть на это без дрожи в коленках было невозможно. Высота шатра была все-таки приличной, и всего одно неосторожное движение могло привести к трагедии. Но маленькие артисты, казалось, вообще не замечали этой опасности.
   Друзья восхищались ими. Однажды они даже взобрались по веревочной лестнице под самый купол, желая увидеть мир глазами артистов. К счастью, у них хватило благоразумия, чтобы не попробовать повторить что-либо из их трюков. Зато, находясь на земле, они множество раз пытались выполнить что-то из программы воздушных гимнастов. И немного в этом даже преуспели. Ведь не зря же они занимались с Лэдайсом, проводя время в изнурительных тренировках. По крайней мере, сальто и прочие подобные штуки, они научились делать уже давно. Кроме того, они оба были сильны и выносливы благодаря особой системе подготовки их учителя, заставляющего их пробегать каждый день не по одному километру.
   - У вас есть талант, - старый циркач подошел однажды к ним, резвящимся на арене. - Вы могли бы отправиться с нами. Вы увидите новые города, страны. Вас будут приветствовать, как Кини и Лиа (так звали тех самых юных воздушных гимнастов).
   - Здорово! - восхитился Нирэй.
   - Нет, - замотал головой Альмаир.
   - Но почему же, Альмаир. Разве тебя что-то держит здесь? Разве ты не чужеземец? Подумай, что ждет тебя в этой стране? - не унимался старик. - А здесь тебя ждет слава...
   Альмаир усмехнулся. Слава циркача бывшему королю вовсе не представлялась такой уж яркой. Зато Нирэй был воодушевлен новой идеей.
   - Альмаир! Вот здорово было бы! Представляешь, мы исколесим весь мир! Все страны перед нами раскроют свои объятья! Давай поедем с ними!
   Альмаир снова замотал головой.
   - Нет уж, спасибочко. Я достаточно напутешествовался уже. Пока что желания снова отправиться в путь не возникает. Я как-то оседлую жизнь предпочитаю кочевой.
   - Ты не романтик, Алир, - разочарованно вздохнул Нирэй.
   - А ты еще просто наивный, как ребенок. То ты мечтаешь о светской жизни, то собираешься отказаться от дома и всего, что он дает и отправиться в чужие края, - он говорил так, словно перед ним действительно стоял ребенок, а он сам был умудренным опытом стариком.
   - Каким же все-таки занудным ты иногда бываешь. Хуже моих учителей, - Нирэй прищурился, рассматривая Альмаира так, словно впервые его видел.
   - Лучше быть занудным, чем из-за глупости исковеркать всю жизнь, - он был непреклонен.
   - Можно подумать, что ты что-то об этом знаешь! - Нирэй возмущенно сверкнул глазами - уж очень ему понравилась идея с цирком - но тут же пожалел о сказанном. Альмаир изменился в лице. Как-то неуловимо для остальных, но не для Нирэя, всегда понимающего, когда на его друга наваливаются приступы хандры.
   - Перед тем, как уйдешь, не забудь посмотреть в глаза матушке и сказать ей последнее "прости", - он развернулся и покинул шатер.
   Альмаир, вопреки ожиданиям Нирэя, вовсе не дулся на него. Он знал, что Нирэй никуда не поедет. Да и циркачи сами мечтали о жизни в столице, под крылом энирайского короля. Какие уж тут путешествия!
   На следующий день он снова отправился в разноцветный шатер, как губка впитывая премудрости циркового искусства. Больше всего ему нравились жонглеры и наездники. Жонглеры - потому что он представил, как лихо можно накрывать столы в трактире, если научиться так перебрасываться тарелками и так ловить их, как это делали чужеземцы, собирая огромные стопы керамики. Наездники - потому что и сам он был прекрасным наездником, с детства привыкшим к верховой езде, и понимал, что обмен опытом может пойти всем только на пользу. Альмаира здесь принимали за своего, а, видя Алтея, только восхищенно цокали языками.
   Идея научиться жонглировать захватила Альмаира с головой. И Нирэя он тоже вдохновил своим примером. В ход пошло все: картошка, яблоки, заморские фрукты для особых гостей, и многое другое. И все было хорошо, пока в обучении использовалось все то, что не бьется...
   ...Цирк уехал, так и не дождавшись приглашения выступить в столице. Все поначалу бурно обсуждали эту новость, сетуя на предстоящую скуку, но потом забыли о ярком визите странного вида артистов.
  
  
   Энтин почти бежал. Проходя во дворе мимо окон кухни, он вдруг услышал громогласные взрывы хохота и подзадоривающие друг друга голоса, среди которых наиболее четко выделялся голос чужеземца. А значит, дело было плохо. Значит, на кухне опять творился беспорядок, могущий привести к чему угодно.
   - Неугомонный чужеземец! - ругался про себя Энтин. - Когда уже прекратятся его выходки!
   Он с силой распахнул дверь и услышал в наступившей вдруг тишине звон бьющейся посуды. Еще какие-то доли секунды было тихо, а потом Энтин взревел.
   - Негодные! Вы что творите? - он побагровел от ярости, и чем-то неуловимо напоминал быка, готового ринуться в бой.
   Все замялись, предусмотрительно пятясь подальше от хозяина. Но вскоре пятиться было уже некуда. Почему-то все обитатели кухни постарались спрятаться за спину Альмаира, будто тот мог их защитить. Впрочем, это не было удивительно. Он, хоть и не был здесь самым-самым старшим, но он пользовался покровительством Нирэя...
   - Что здесь происходит? - тоном, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался Энтин, и одна из маленьких служанок, недавно принятая Энтиным на работу, тихонько шмыгнула носом.
   Энтин грозно надвигался на сбившихся в кучу слуг, но смотрел он все-таки на Алира, смущенно потупившегося. Щеки чужеземца легко заалели, и сам он выглядел вполне виновато.
   - Так мне кто-нибудь объяснит, почему здесь все кругом валяется, и к тому же разбиты вот эти тарелки? - он ткнул пальцем в сторону расколотой посуды.
   - Я... Энтин, пожалуйста, не наказывайте всех остальных... - Альмаир вдруг выпрямился, дерзко глянул на него. - Это я виноват. Это была моя идея, ну и я попросил мне подыграть.
   - Так значит, ты виноват? - все еще ревел Энтин, приводя в дрожь слуг, знавших, чем именно у него заканчиваются воспитательные беседы такого характера. - А остальные?
   Альмаир отрицательно замотал головой.
   - Значит, не виноваты?
   Альмаир коротко кивнул, и все стоящие за ним - тоже.
   - Вы все знаете правила! Всякий нарушитель должен быть наказан! - он обвел всех грозным взглядом и приказал одному из слуг. - Неси хлыст!
   Тот послушно пошел и вскоре вернулся с орудием порки.
   - Ну, так все согласны, что виноват во всем только Алир?
   Энтин не знал, как он выглядит в такие моменты, но чувствовать свою власть ему нравилось. Он замечал, как под его тяжелым взглядом пригибаются люди, видел страх на лицах. И это не то чтобы грело, но давало ощущение собственной значимости. Но злодеем он не был. Его раздражало все то, что раздражает и всех других людей, но в большей степени беспорядок. Но и восхищало также все, достойное восхищения. Он уже множество раз пожалел, что связался с детьми, вместо того, чтобы набрать взрослых слуг. Ведь это была такая морока! Они скучали, хандрили, болели, мало умели, а платил он им почти столько же, сколько и взрослым. Множество раз он собирался разжаловать всех этих "малышей", но ему было их жаль. Он знал, что детей весьма неохотно берут в услужение, а работать им было надо. Иначе им пришлось бы умереть с голода, так как их родители не были в состоянии прокормить своих чад. И Энтин продолжал нанимать малявок, которые доставляли столько хлопот. Ведь их надо было еще и воспитывать! А чужеземец практически сводил на "нет" все его усилия по воспитанию подрастающего поколения. И ведь вот какая штука - наказывать его по-настоящему Энтин не мог. То ли разгневаться в нужной степени не получалось, то ли жалел охламона.
   - Я жду ответ, - повторил Энтин, и многие согласно закивали, признавая Альмаира виновным.
   - Тогда он должен быть наказан, - сурово констатировал хозяин, не слишком вдохновленный идеей предстоящей порки.
   - Дядюшка Энтин! - вдруг всхлипнула малышка Эри, самая младшая из всех детей-слуг. Она работала совсем недавно и Энтина боялась как огня. - Мы же хотели научиться быстрее расставлять тарелки. Как в цирке... А Алир показывал, как это можно сделать.
   - Мы хотели научиться, как жонглеры... И у нас уже даже начало получаться... - рядом с Альмаиром стал паренек - тоже из новеньких, не уступавший чужеземцу в проделках всякого рода.
   - Жонглеры! А посетители тем временем должны ждать свой заказ?! Альмаир, ты работаешь здесь дольше всех. Когда, наконец, ты станешь ответственным? - в сердцах, но уже без прежнего гнева воскликнул Энтин.
   - Но ведь все уже пообедали! А новых посетителей нет. Нас вообще матушка на перерыв отпустила.
   - И вместо этого вы решили перебить мне все тарелки?
   - Но разбились-то только эти. И то - от неожиданности, - в голосе Альмаира послышался как будто даже гордость. - Если бы вы так резво не вошли, то...
   - Так значит, это я виноват в том, что вы побили посуду?
   Альмаир опять покраснел. Он опустил глаза, но потом опять упрямо повторил.
   - Это была случайность. Но я не отказываюсь от наказания.
   - Вот и отлично. Вы все будете наказаны. Вместе проказили - вместе и отвечайте. Хотя основная ответственность, Алир, на тебе. И ты прекрасно это знаешь. Я поставил тебя старшим над всем этим детским садом, а значит с тебя первого и спрос.
   Собравшиеся поникли, ожидая самого худшего. Даже неунывающий чужеземец стал мрачным и сосредоточенным. Но Энтин не намерен был отступать. Он продолжил свою грозную речь:
   - Вы все лишаетесь ближайшего выходного во главе со своим заводилой, - он вперил взгляд в Альмаира, который тем не менее вздохнул с облегчением, поняв, что физических наказаний не последует. Однако он ошибался. - Весь выходной вы все будете учиться жонглировать до тех пор, пока не овладеете этим искусством в совершенстве. Не хватит одного выходного - продолжите в следующий...
   Договорить он не успел. Громогласное "Ура!" чуть не снесло крышу трактира, так что даже жильцы верхних этажей заинтересованно стали выглядывать в окна. Энтин многозначительно крякнул.
   - Вы хотели повысить качество обслуживания в трактире. Что ж... После выходного продемонстрируете, как это у вас получится.
   Как ни странно, новый метод воспитания пришелся Энтину по вкусу. Он был рад, что не надо утирать ничьи носы после порки и убеждать себя в справедливости наказания. Теперь им самим должно было расхотеться играть на рабочем месте, после того, как Энтин устроит им строгий экзамен.
  
  

Глава 10

   Лето пролетело незаметно, также как и весь предыдущий год. Альмаир рассматривал пожухшую траву и удивлялся быстротечности времени. Казалось, совсем недавно он сидел с Энтиным зимней ночью, беседуя "по душам"... И вот уже скоро снова наступит зима.
   Жизнь Альмаира пошла в гору. Энтин относился к нему хоть и строго, но без прежних придирок. Конечно, нельзя сказать, что Альмаир начал чувствовать тепло семьи, но зато чувствовать себя кругом обязанным перестал. Свой хлеб он ел не задаром - это он знал твердо. Он не хуже остальных, а может быть и лучше, справлялся со своими обязанностями, и все чаще ему поручались наиболее ответственные дела. И хоть подзатыльники он иногда еще получал, но и одобрительные взгляды от Энтина он ловил нередко. Энтин вообще почему-то выделял его из слуг. Может быть из-за Нирэя, а может потому, что за ним прочно закрепилась репутация сумасшедшего. О ней не уставал напоминать всем противный сынок ростовщика, ненавидящий его всеми фибрами души и неизменно величающий его Королем. Но Альмаир старался не обращать на него внимания, хотя тот, подобно надоедливой мухе, нередко досаждал ему.
   Он по-прежнему тренировался с Нирэем у Лэдайса, и на этом поприще тоже делал успехи. Даже строгий их учитель однажды сказал ему, что у него талант и что из него может получиться отличный воин. Правда, было одно "но". Он не выносил вида крови, и легко падал в обморок при виде зарезанной курицы. Но Лэдайс считал, что это когда-нибудь пройдет.
   У него было много приятелей из уличных мальчишек и три верных друга - Алтей, Нирэй и Яникэ. И еще его как сына любила матушка Тэнирь. Он чувствовал это сердцем, хотя и стеснялся проявлять сыновние чувства по отношению к ней...
   ...Альмаир ждал Яникэ, но та почему-то задерживалась. Они еще вчера договорились встретиться в этом живописном и в то же время укромном месте неподалеку от реки и от их домов. Яникэ не очень-то любила, чтобы их видели вдвоем, и даже не разрешала последнее время приходить к ней на помощь в графском особняке. Он недоумевал по поводу этого, но, в конце концов, ему было все равно.
   Со времени зимнего бала они довольно сильно сдружились. Назвавшись однажды братом и сестрой, они и впрямь стали как родные. Альмаир неизменно называл Яникэ сестренкой, а та, не без ехидства, именовала его братцем. Но несмотря на колючесть девчонки, мало в чем уступающей уличным мальчишкам, Альмаир предпочитал ее компанию всем прочим, если Нирэй вдруг оказывался занят со своими учителями. Она знала о нем больше, чем кто либо. О нем, об Алтее и Сияющем Короле...
   - Смотри, Яникэ, твой ухажер идет, - приветствовали его, когда он, не дождавшись, нарушил запрет Яникэ и пришел на кухню особняка.
   Яникэ вспыхнула.
   - Что такое "ухажер"? - весело спросил он. В трактире и общаясь с мальчишками, он не слышал этого слова еще ни разу.
   Девушки служанки, постарше и попышнее Яникэ, прыснули.
   - Ты шутишь? Ты действительно не знаешь? А кто хвастался, что знает энирайский в совершенстве?
   - Я не хвастался. И не в совершенстве. Я ж не профессор словесности. Но я нормально знаю язык. Разве нет?
   Девушки лукаво смотрели на него, в то время как Яникэ метала глазами молнии во всех окружающих.
   - А это мы сейчас узнаем...
   - Ладно, по-моему, вы использовали слово неправильно...
   - Почему же? - на графской кухне уже царило шумное веселье.
   - Ухаживают за больными и немощными. Или за животными. В общем, за теми, кто не может сделать этого для себя сам. А здоровым - помогают. Значит, правильнее было бы сказать "помощник". Хотя у вас есть такие разговорные формы! По звучанию - одно, а по смыслу - совсем другое.
   - О, как разложил, помощничек! Не подкопаешься.
   - Хватит вам! Тоже мне! Лишь бы зубы скалить! Лучше бы чего умного придумали! - Яникэ была явно не в духе. - Пошли, Алир. Ты что, не видишь, что они над тобой смеются? - возмущенно напустилась она на него. - А ты туда же! Веселишься!
   Яникэ решительно направилась к выходу, на ходу снимая рабочий передник, и Альмаиру ничего не оставалось делать, как отправиться за ней.
   - Куда же ты? - проводил его хор голосов. - У нас сегодня напряженный день. Неужели ты не останешься помочь? А мы-то думали... - в их голосах действительно слышалось разочарование.
   - Он мой помощник, - Яникэ выделила последнее слово. - А у меня и у самой пропало желание вам помогать.
   Скоро они уже бежали по берегу реки навстречу Алтею.
   - Ну, юная леди. Где вы задержались? - церемониально поинтересовался конь.
   - Графиня решила вдруг сделать генеральную уборку в особняке... Думала помочь всем, подменить девчонок на кухне, да передумала...
   - Что ж так?
   - Алтей, что такое "ухажер"? - поинтересовался Альмаир. Он знал, что Алтей воспринимает всегда смысл в любом слове, а не его звучание.
   Алтей расхохотался.
   - Это то, мой друг, кем ты не являешься...
   - И это все объяснение? - Альмаир нахмурился. - Яникэ, может, тогда ты объяснишь мне?
   - Они глупые, просто, Альмаир. У них на уме только...
   Девочка запнулась и отчего-то щеки ее порозовели.
   - Только что?
   - Что-что! Романы! Любовь! Они спят и видят во сне кавалеров, серенады под балконом. Для них главное - выскочить побыстрее замуж. А тут ты...
   - Что я? - не понял Альмаир. Его мысли еще никогда не текли в этом направлении. - Они что, думают, что я женюсь на ком-нибудь из них? - теперь Альмаир хохотал вместе с конем.
   - Нет, они думают, что ты... - Яникэ покраснела до корней волос и замолкла.
   - Ну же, сестренка! Выкладывай! Так кто такой ухажер? - глаза Альмаира озорно блестели, и настроение у него было приподнятое. - Это как-то связано с... - он сделал неопределенный жест рукой. - С серенадами?
   Яникэ все еще была надутой.
   - Так ты поэтому запретила мне приходить к графине? - он дружески легонько встряхнул ее за плечи. - Это же глупо! А ты своим смущением даешь им повод думать, что это так и есть. Не обращай на них внимания, вот и все.
   - Тебе легко сказать. А мне приходится выслушивать их.
   - Ну, если хочешь, давай выслушаем их вместе.
   - Ты точно сумасшедший, - бросила она на него гневный взгляд.
   Альмаир не обиделся. Он привык к колкостям своей подружки и знал, что за ними обычно скрываются робость и смущение. И еще он знал, что в этом городке, он единственный, кого не особенно стесняется Яникэ. Если, конечно, не считать Алтея и Великого Владыку. Ведь он был, хоть и названный, но все-таки брат. Он еще не придумал, как избавить ее от насмешек служанок графини, но решил, что обязательно придумает.
   - Может, прокатимся? - переменил он тему. - Скоро задождит. Вдруг сегодня последний погожий день этой осенью?
   - Чудесный день! - сердито выдохнула девочка. - Что-то мне он совсем таким не кажется.
   - Поехали, - он протянул ей руку. - Ты сама не заметишь, как это пройдет.
   Алтей отвез их к опушке небольшой рощицы, золотящейся в лучах неяркого осеннего солнца. Листья еще не облетели, а в траве кое-где даже попадались редкие осенние цветы. Было тепло, но не жарко, как это бывает летом. И на невесомых паутинках путешествовали паучки.
   Вскоре Яникэ действительно повеселела, а Альмаир вел себя так, словно служанки вовсе не ошиблись, назвав его ухажером. Но для него это было естественным. В Анна-им-Кантании принято было относится друг ко другу со всей теплотой сердец, на которые они были способны, даря друг другу мгновения радости.
   Потом ребята разожгли костер и поджарили хлебцы, предусмотрительно прихваченные Альмаиром.
   - Здорово, правда? - Альмаир как всегда был очарован красотой природы. Как раз в этот момент косой желтый луч пробился сквозь листву и заиграл на волосах Яникэ, то и дело перепрыгивая ей на лоб и лицо. Это выглядело не менее очаровательно, чем все остальное, доступное взгляду. - Жаль, что я не художник, - улыбнулся Альмаир, рассматривая девочку. - Я бы нарисовал тебя на фоне осеннего неба. И прославился бы...
   - Ты мечтаешь о славе? - хмыкнула Яникэ, пропуская намек на комплимент мимо ушей.
   - Нет... - он задумчиво смотрел на подружку, и потом, решив, что к портрету не хватает несколько штрихов, воткнул ей в волосы несколько меленьких цветочков из букета, собранного ими перед этим. - Вот так будет совсем хорошо. Теперь, если бы я тебя нарисовал, картина получилась бы просто прелесть.
   - Ты странный... - хмыкнула Яникэ.
   - Тоже мне, сделала открытие! - не остался у нее в долгу Альмаир. - Совсем недавно ты говорила, что сумасшедший, - он вдруг рассмеялся.
   - Ты чего это?
   - Так, представил! Сумасшедший ухажер! Тебе со мной здорово повезло!
   Яникэ снова вспыхнула.
   - Ты смеешься! А мне, между прочим, тоже когда-нибудь замуж выходить придется. А тут - такая слава.
   - Так это когда еще будет? - удивился Альмаир. - До этого еще жить да жить! И будет ли?
   - В смысле, "будет ли"? Ты что, думаешь, на мне никто не женится?
   - Можно подумать, что тебе сильно хочется! - не задумываясь, ответил Альмаир. Он-то точно знал, что они с Нирэем не женятся никогда. И забивать себе головы всякими глупостями не станут. И Яникэ тоже должна быть такого же мнения.
   Однако его названная сестра ответила нечто прямо противоположное.
   - Каждая девушка мечтает выйти замуж. И чем быстрее, тем лучше. Главное, чтобы муж хороший попался. Умный, добрый, благородный. Ну и, желательно, чтобы он не был бедным. Такой, как Нирэй, например.
   - Ха! Я точно под эти параметры не подхожу, - снова рассмеялся Альмаир. - А я-то думал, что наличие "ухажера" тебя оскорбило, - он снова фыркнул от смеха.
   - Вовсе нет. Но ты же на самом деле не ухажер. Ты просто друг. Брат. К тому же репутация у тебя, - она посмотрела извиняющимся взглядом. - Сам понимаешь. А так... Никто и не смотрит в мою сторону, - вздохнула она, не переставая удивлять Альмаира.
   - Вот это да! - выдохнул он. - Ты что, серьезно мечтаешь о женихе?
   - И вовсе я ни о ком не мечтаю, - ответила девочка таким тоном, что стало очевидным обратное. Она снова расстроилась. И не нужно было быть тонким психологом, чтобы понять это - крупная слеза потекла по ее щеке.
   - Ну же, сестренка, - Альмаир не мог видеть, как она плачет. А это порой случалось с ней, когда они оставались одни. - Ты что это? Да будет у тебя жених или кто там еще тебе нужен... Ты вон какая красивая. И ловкая. И вообще, хорошая, - он, как мог, пытался подбодрить ее.
   - Врешь ты все. Ты просто меня утешить хочешь. А все говорят, что я вообще на мальчишку похожа. И что с такими данными ни один нормальный парень не посмотрит в мою сторону. Да так оно и есть. Всем девчонкам, работающим у графини, письма любовные пишут. А я о любви только в романах читаю, - она уже плакала навзрыд.
   - Я понял, чего тебе не хватает, - он стал предельно серьезным. - Хорошей взбучки, это однозначно, - теперь он уже вел себя совсем как старший брат. - Тебе сколько лет-то? Любовных писем ей захотелось! Твоим "девчонкам" уже и взаправду замуж-то пора. А ты - самая младшая там.
   - Ничего ты не понял! - сердито ответила Яникэ, но слезы вытерла.
   - Послушай, сестренка, - уже мягче продолжил Альмаир. - Ты правда красивая. Ты конечно, немного похожа на мальчишку, но это вроде бы проходит. Вспомни тот бал. Если бы ты могла видеть тогда себя со стороны... Все у тебя будет. Встретишь ты еще свою любовь. Но не забивай этим голову сейчас!
   Яникэ как-то странно посмотрела. Она-то уже давно считала, что встретила ее. Причем уже не однажды. Но ни Нирэй, ни Альмаир об этом не догадывались. И это было к лучшему. Тем более что она сама еще не решила, кто же из них ей все-таки больше нравится.
  
  
   Солнце уже низко висело над горизонтом, когда они вернулись в городок. Альмаир был задумчив, впервые поняв, что мужчины и женщины устроены по-разному. Он был просто ошеломлен, узнав о противоречивых чувствах Яникэ, и о том, что она неверно воспринимает себя. У Яникэ же, наоборот, настроение поднялось. "Глупости" улетучились из ее головы. Да и приятно ведь было иметь просто друзей-мальчишек, играть с ними в мальчишеские игры, а не "охать", манерно подкатив глаза, как это любили делать девчонки. Особенно, знатные. Правда, Альмаир наотрез отказался учить ее драться на мечах. Как она его ни упрашивала, он был непреклонен:
   - Мечи не для девчонок! И не для женщин. Это неправильно, когда девчонки дерутся. Это даже в правилах спортивных боев было записано...
   Что такое "спортивные бои", он объяснять не стал, но зато вместо мечей предложил ей тогда научить ее танцевать.
   - У тебя получится. Это для девочки и полезно, и приятно.
   - Что же полезного в танцах? - поинтересовалась Яникэ, на что странный чужеземец просто ответил:
   - Как что? Грацию развивает...
   С тех пор он дал ей не один урок танцев, под собственные "ля-ля-ля". Учителем он оказался строгим, но хорошим. Да она и сама училась этому непростому занятию с удовольствием. Так что теперь, когда графиня давала балы, она с подружками-служанками в свободное время танцевала в соседних пустых комнатах под громкую музыку, удивляя их тем, что легко повторяет все подсмотренные ими движения гостей.
   Тихонько журчала река, по берегу которой они шли, держась за руки. А на противоположном берегу бродячий музыкант выводил грустную мелодию на скрипке, которая неслась над говорливой речкой, вплетаясь в ее тихую речь.
   - Мисс, - Альмаир вдруг склонился в шутливом поклоне, - не осчастливите ли вы меня своим танцем?
   Он так смешно это говорил, что Яникэ покатилась со смеху вопреки лиричности музыки и настроения. Музыкант тоже заметил ребят и, поняв, что они собираются танцевать, заиграл вдруг веселую народную плясовую, так что они могли теперь вволю напрыгаться и нахохотаться.
   Что-то просвистело у них над головами совсем неожиданно, и скрипка, жалобно взвизгнув, выпала из рук скрипача под гогот компании Леута. Леутовские приятели свесились с высоко нависшего над песчаной отмелью склона, и теперь противно смеялись и над ними, и над скрипачом. Яникэ испуганно прикрыла ладошкой рот, а Альмаир ощутил приступ уже давно забытой ярости.
   - Тили-тили тесто.., - тем временем шумно горланила шайка Леута, вторя своему рыжему чужаку.
   - Смотрите, сейчас поцелуйчики пойдут! - оскалился рыжий главарь. - Король и королева! - они снова неприятно загоготали.
   - Ой! Что теперь будет! - тихонько заплакала Яникэ, подлив масла в огонь разгорающейся внутри Альмаира ярости.
   Скрипач с противоположного берега зло бранился на "богатых недоумков", бережно держа в руках пробитую камнем скрипку, но это вызывало в рядах компании Леута только еще большее веселье.
   - Ой, не могу! - заливался Леут. - Ой! Держите меня! Романтическое свидание! Музыка, цветочки! Последний штрих к свиданию...
   С этими словами он запустил в стоящих внизу увесистый скользкий комок грязи, припасенной им заранее. Его примеру последовали остальные, устроив своим жертвам грязевой дождь.
   Последствий они не боялись. Во-первых, место было достаточно уединенным, а потому на помощь им никто прийти не мог. Во-вторых, Алтей уже давно был дома, оставив ребят поболтать наедине.
   В-третьих, они уже знали странную особенность чужеземца. Он не мог на самом деле ударить человека. Однажды они подслушали, как он сказал Нирэю, что это - преступление, бить человека. И что это возможно только в качестве наказания, или в спортивном бою. И для этого нужно что-то еще, кроме кулаков. Например, меч. Но ничего, кроме песка, вокруг не было.
   И, в-четвертых, их было много. А у чужеземца и этой противной девчонки, не дающей обычно им спуску, был единственный путь к отступлению - через холодную речку.
   Вся орава начала скатываться по песчаному склону, окружая их и при этом улюлюкая и приговаривая: "Тили-тили тесто, жених и невеста!"
   Ярость была на пределе.
   Резким выпадом, неожиданным даже для себя самого, не говоря уже о Леуте, Альмаир сбил с ног толстого предводителя, лицо которого тут же покраснело, а мелкие прыщики, напротив, стали синими.
   - Что стоите? - заорал он сипло своей оторопевшей компании, но тяжелый кулак тут же припечатался к его носу, и Леут взвыл от боли. На какое-то время у него потемнело в глазах, и он даже не слышал, как чужеземец отдает распоряжение своей подружке:
   - Садись ему на спину и держи. Не бойся, он - трус. Шевельнется - зови.
   Яникэ послушно взгромоздилась на спину Леута, которого Альмаир предварительно перевернул лицом вниз, и теперь с чувством лупасила его маленькими кулачками по чём придется, не давая опомниться. Альмаир же тем временем разбирался со всей остальной компанией, которая сбившись в кучу, медленно отступала, но не решалась бежать, опасаясь гнева Леута.
   Чужеземец гипнотизировал их взглядом и... приказывал. Не иначе. Причем, таким тоном, что ослушаться его было еще страшнее, чем Леута.
   - Если хоть кто-то из вас посмеет сбежать, я даю слово, что найду его. И тогда он пожалеет, что вообще родился на свет...
   Яникэ заинтересованно поглядывала на эту картину, в перерывах между тем, как выдавала тумаки ненавистному толстому забияке.
   В какой-то момент, однако, мальчишки вняли призыву Леута, опомнившегося, наконец, от боли и пытающегося выскользнуть из-под легкой девочки.
   - Чего смотрите! Вас много, а он один! Бей его!
   Они кинулись на него все разом, молотя чем попало и куда попало. Но не зря же он столько времени провел, тренируясь у Лэдайса, а еще раньше - у Нифара, своего первого учителя фехтования, обучавшего его также премудростям стратегии и тактики наступления и обороны. А кроме того были еще забавы с мальчишками, цирковые трюки, выученные когда-то... Так что, пусть не сразу, и не без ущерба для себя, но Альмаир все-таки поверг своих обидчиков, которые без поддержки Леута опять растеряли всю свою решимость.
   Леут снова вопил от боли, потому как Яникэ тоже была неробкого десятка. Видя, что тот хочет прийти на помощь своей "шайке", она как кошка вцепилась в него, больно дергая за волосы, кусаясь и царапаясь. И самое смешное, как потом довольно вспоминали ребята, заключалось в том, что он никак не мог ее с себя сбросить. Он крутился на месте, но девчонка упорно висела на его спине, доставляя ему немало неприятностей.
   - Я сказал, стоять! - зарычал Альмаир на них при первых же попытках бегства, и те послушно остановились.
   Альмаир подхватил Леута за шкирку и выдал ему хорошего подзатыльника.
   - Все, Яникэ. Хватит с него. Теперь поговорим.
   Леут жалобно скулил, размазывая по щекам слезы, перемешанные с грязью, соплями и кровью, сочившейся из разбитого носа.
   - Вот тебе мой папенька задаст! - тонким голосом обещал он, но Альмаир с силой тряхнул его.
   - А ну-ка уймись! - чужеземец брезгливо смотрел на ноющего отпрыска ростовщика. - Пришла пора расставить все точки над "и". Помнится, при первой нашей встрече ты хотел облобызать мне руку? У тебя будет теперь шанс. Сейчас облобызаешь! - он потащил его к воде и сам стал отмывать его чумазое лицо. - Вот только умоем тебя слегка, чтобы не испачкал чего доброго. Вскоре он снова подтащил его ко всей собравшейся изрядно помятой компании, и Леут уже практически не сопротивлялся. Он трясся от страха.
   - Сумасшедший! Да мой папенька! Он тебя упечет куда подальше! В места для таких спятивших, как ты!
   - Твой папенька? - зло рассмеялся Альмаир, и Яникэ внутренне содрогнулась, почувствовав, сколько яда было в его словах. Ей много раз говорили о том, что ее дружок ненормальный, и что в ярости он становится неуправляемым. Но она не верила. И вот теперь могла увидеть его таким своими глазами. - Да он сам не станет ради такого недоросля руки-то пачкать! Он стыдится тебя, а ты хочешь, чтоб он за тебя вступался!
   Леут обмяк и уже неприкрыто рыдал. Смотреть на него было противно. Но Альмаир решил довести начатое до конца. "Что должно случиться, то произойдет", - повторил он про себя древний девиз, решившись вершить суд.
   - Сегодня ты назвал Яникэ королевой! - он говорил убийственно холодным тоном и был похож на удава, собирающегося проглотить жертву. - Что ж, логично. Сестра короля должна быть королевой. Так на колени перед королевой! - приказал он и отпустил Леута. Тот безвольно упал, не в состоянии держаться на ногах от ужаса перед ненормальным. - И все остальные - тоже!
   - Не надо, Альмаир! - робко запротестовала Яникэ.
   - Нет, Яникэ! Каждый платит по своим счетам. И они должны это знать! Лучше пусть они узнают об этом рано, пока не стало для них еще совсем поздно... - он вложил в эти слова столько чувства, что Яникэ послушно замолчала. - Сейчас вы будете все просить прощения у Яникэ за то, что позволили себе смеяться над ней.
   - Прости нас, Яникэ, - нестройно промычали приспешники Леута.
   - Нет, так не пойдет. Я не слышу раскаянья в ваших голосах!
   - Прости, чужеземец! - не выдержал один из мальчишек. - Ну, его, этого Леута! Я честно-честно больше с ним связываться не буду!
   - И я!
   - И я! - последовал хор голосов.
   - Хочешь, мы будем тебе подчиняться? Правда! Мы для тебя, что хочешь, сделаем!
   Альмаир с чувством сплюнул.
   - Тьфу, предатели! Вы даже не способны отстаивать свои поступки! Сначала вы резвились, перекрикивая друг друга, а теперь хотите во всем обвинить только Леута? Вы не меньше виноваты.
   Яникэ согласно закивала головой. Эти мальчишки действительно были ужасными, и больше всего она боялась, что Альмаир согласится на их предложение. Но он ее не разочаровал:
   - Мне не нужны рабы. Но и тебе, - он снова обратился к Леуту, - с рабами придется попрощаться. Если ты хоть кого-нибудь из них тронешь, хоть каким-то образом попытаешься им насолить, то... - дальше можно было не продолжать. Леут, все еще стоя на коленях, боязливо втянул голову в плечи. Все его тело сотрясала крупная дрожь.
   - Альмаир, - снова подала голос Яникэ. - Хватит уже. По-моему, с них достаточно.
   - А, по-моему, нет. Я обещал Леуту королевские почести. Он мечтал приложиться к царственной руке. Так, иди, целуй руку королевы Яникэ, если она тебе разрешит. И моли ее о прощении. Я отпущу тебя, если действительно увижу, что Яникэ тебя простила!
   Леут послушно пополз на коленях к Яникэ. Похоже, он готов был бы уже и землю грызть, настолько был напуган. Яникэ стало противно от всего происходящего, и она уже более требовательно повторила.
   - Достаточно! Пойдем!
   Ее друг бросил последний гневный взгляд на притихших мальчишек, и направился к ней.
   - Пошли. Надеюсь, они надолго запомнят этот урок.
  
  
   Когда они заявились в трактир, грязные, оборванные - начался настоящий переполох. Матушка Тэнирь всплеснула руками и запричитала, особенно видя наряд Яникэ.
   - Бедная девочка, что случилось?
   Но можно было и не спрашивать. Обо всем живописно говорили синяки и ссадины Альмаира, которых у него имелось предостаточно.
   Энтин деловито осматривал его, а Нирэй гневно сверкал глазами.
   - Кто это вас? Леут? На речке?
   Альмаир кивнул. После пережитого внутреннего напряжения он чувствовал страшную усталость. Он даже сам не понимал до конца, что такое с ним произошло сегодня. Он поднял руку на человека, и никакие нормы Кантании не остановили его. Поэтому рассказывать что-либо не было пока никакого желания. Но обычно робеющая при виде Нирэя Яникэ, напротив, болтала без умолку, поясняя происшествие.
   - Вы простите, что я к вам пришла. Меня графиня убьет, если увидит в таком виде. А на речке купаться уже холодно. Мне бы хоть немного себя в порядок привести...
   - Тебе может доктора, Алир? - поинтересовался Энтин, внутри тоже закипая. Слава о подлых проделках компании Леута уже давно ползла по городу.
   - Нет, - качнул головой Альмаир. - Со мной все в порядке.
   - Это Леуту доктор не помешал бы сейчас, - возбужденно блестя глазами, сказала Яникэ. - Видели бы вы, как Алир их отделал!
   - Их?
   - Ну да! Они, по-моему, были там все. Но ни на тех напали, - и она живописно рассказала о битве, пока матушка подыскала ей другую одежду.
   - Вот это да! - восхитился Нирэй. - Ты побила Леута?
   - Нет, я же говорю, Алир дал ему по носу и тот свалился. Еще так запричитал, как барышня! А потом эти все как кинулись драться. Ну, я и держала Леута подальше от всей компании. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь прокачусь на нем верхом.
   - Ты лучше скажи, что вы там делали? Посуды вроде бы у вас не было. Что это вас в уединение потянуло? - поинтересовался Энтин, смутив своим вопросом Яникэ.
   - Там скрипач был, - пояснил Альмаир, выручая свою подружку из трудного положения. - Он играл так красиво... - он вздохнул. - А эти... - он подбирал слова, - они ему скрипку повредили. А он-то себе игрой на жизнь зарабатывал.
   О тяге Альмаира ко всему красивому, будь то музыка, живопись, какая-нибудь безделушка или просто живописный пейзаж, все уже хорошо знали. Поэтому дополнительных объяснений не потребовалось. Было и так ясно, что в пустынное место его повлекла музыка. А с собой он еще и девочку прихватил.
   На следующий день Энтин разыскал и скрипача. Тот, удрученный, сидел на главной площади города, не в состоянии извлечь из своей кормилицы тревожащих душу звуков. Энтин пригласил пожилого музыканта отобедать у него в трактире, и рассказать, как дело было.
   - Ну так, я-то что. Играю себе и играю. Смотрю, ребятишки собираются. Мне-то с другого берега их хорошо было видать. Я ж давай еще лучше играть, что б ребятишек-то поразвлечь, да к искусству души развернуть, значит. А они возьми, да и брось камень прямо в скрипку. Как еще мне в голову не угодили? - старик покачал сокрушенно головой. - Теперь вот, без инструмента остался. И это перед зимой-то...
   - А драку вы видели? - Нирэю не терпелось услышать подробности. Альмаир молчал о драке, как в рот воды набрал. А из эмоциональных рассказов Яникэ было понятно только, что шайке Леута и ему самому здорово досталось.
   - А как же, молодой человек, - вокруг рассказчика начала собираться толпа слушателей. Леута не любили все. И все мечтали о том, что однажды он свое получит. Не удивительно, что собравшимся не терпелось услышать, как это произошло. Старик, польщенный таким вниманием, начал рассказ.
   Свой рассказ скрипачу пришлось повторить еще не раз. В трактир повалили толпы любопытных. Они заставляли старика-музыканта повторять рассказ вновь и вновь, а заодно лакомились фирменными блюдами от матушки Тэнирь, что не плохо сказалось на доходе заведения.
   Альмаир стал героем. Старик так разукрасил его подвиги, что теперь все встречали чужеземца одобрительными улыбками. А Леут, напротив, посмешищем. Впрочем, как и вся его компания.
   Энтин, гордый тем, что виновник переполоха живет у него и тем, что не без его участия чужеземец имеет такую отличную физическую форму, на радостях подарил старику новую скрипку за счет заведения, а тот в благодарность, бесплатно развлекал гостей трактира несколько дней подряд.
   Однако герой не очень-то стремился пожинать лавры. То ли стеснялся множества синяков, то ли еще чего. Он предпочитал кухню шумному обществу обеденного зала, и почему-то даже впал в задумчивость.
  
  
   Черный герцог ликовал. На радостях даже устроил шумный прием с шикарным обедом.
   - Я же говорил, что старая натура всё равно даст себя знать!
   - Не рано ли радуетесь, герцог? - меланхолично поинтересовалась Высена.
   - А вы-то, голубушка, никак завидуете? Впрочем, это не такой уж тяжкий порок. Кстати, теперь ваш ход. Дайте ему почувствовать всю прелесть славы. Пусть он упивается своей победой. Зажгите, в конце концов, в нем честолюбивые мечты!
   - Честолюбивые? - она бросила презрительный взгляд на герцога. - Уж не хотите ли вы, что бы он снова захотел стать королем...
   - Что вы! Что вы! - испуганно замахал руками герцог. - Типун вам на язык!
   Высена болезненно поморщилась.
   - Ну что вы заладили со своими типунами? Вон, опять прыщ на языке выскочил...
   - Мало, - хихикнул Герцог, радуясь своей мелкой пакости, но тут же принял достойный вид. - Надеюсь, вы не думаете, что это произошло специально?
   - Конечно, нет, - ответила Высена и тихо шепнула своей соседке по столу. - Специально - это когда ум есть. А если его нет, то все получается случайно. И хорошее, и плохое.
   Сплетена, соседка Высены, довольно засмеялась. Шутка была удачной. И Высена была уверена, что о ней узнает вскоре весь Мрачный замок и Скрюченный лес.
   - Ну, так что вы намереваетесь предпринять? - герцог попивал вино, и делал вид, что получает от этого удовольствие. Как будто кто-то здесь не знал, что они лишены всех чувств и удовольствий. Это была плата за независимость от Сияющего Короля.
   - Думаю, что все не так-то просто, как вы, герцог, себе представляете. У мальчишки теперь есть совесть. И она его мучает, можете мне поверить...
   - Уж не завели ли вы приятельских отношений со светлой стороной? И что же говорит ему Совесть?
   - Откуда мне знать, - соизволила едва пожать плечами Высена. - Но она-то есть. А значит, молчать она не будет. Это надоедливое создание вообще болтает без умолку. Ее только сжечь надо, что б она притихла. И то, нет никаких гарантий, что она не воскреснет.
   - Что точно, то точно, - посетовали вместе с ней многие волшебники. - Сама невеличка, а хлопот с ней...
   - Плевать мне на Совесть и на ее россказни. Я же смог ее победить! И вы все тоже смогли. Так помогите и нашему юному герою распрощаться с надоедливой ворчуньей!
  
  
   У Альмаира на душе скребли кошки. Он сам не понимал, почему. Все вроде бы было правильно сделано. Леут получил свое наказание, он вполне его заслужил, и оно, на взгляд Альмаира, не было чрезмерным. Но что-то все-таки не давало ему покоя. Альмаир вспоминал чувства, наполнившие его во время этой вспышки гнева, и ему становилось совсем нехорошо. Он точно знал, что не мог себя контролировать тогда. Зато мог контролировать всех остальных. Каждый удар его был точным, словно он долго примерялся, как бы лучше ударить, мышцы были напряжены, как железные, а движения всех как будто немного замедленны. Он знал, что это действие дара воина, который получил он при рождении от какой-то из фей. С детства он не понимал, зачем ему этот дар, если в Кантании с незапамятных времен войн не было. Разве что ему суждено было побить все возможные спортивные рекорды? Но вот теперь подарок обретал смысл. Может, его предназначение в том и заключается, чтобы наказывать несправедливость. И может для этого он сам, на своей шкуре, должен был узнать, что такое справедливое возмездие? Ведь не зря же он перед дракой вспомнил девиз из тронного зала: "Что должно случиться, то произойдет!"
   Мысль казалась приятной, но все-таки была какой-то чужой. Он их словно на вкус ощущал, эти чужие мысли, тянущие его в бездну того, о чем страстно хотелось забыть. И потому он старался думать о чем-нибудь другом. После обеда он почувствовал, что просто не в состоянии работать, раздираемый противоречивыми чувствами - от гордости, до стыда. Ему надо было срочно поговорить с Владыкой. Но не здесь. Слишком уж много внимания ему в последние дни здесь оказывали.
   - Энтин, можно мне сегодня взять выходной? - обратился он к строгому хозяину, когда тот пришел к нему, чтобы отвести к собравшейся толпе слушателей.
   - Можно, конечно. Ты сегодня герой. В городке только и говорят, что о тебе и о Леуте. Даже его папаша на улицу не показывается. Позора боится. Ну и правильно! Распустил сына - теперь пусть пожинает плоды своего воспитания. Пойдем, там тебя люди хотят видеть.
   - О нет, только не туда...
   - Ты что ж? Боишься что ли? Пошли. Желание большинства - закон.
   Альмаир упрямо мотнул головой.
   - Не пойду. Я лучше тогда здесь останусь. Тем более, если толпа... Работы прибавится, да?
   - Брось! - Энтин никогда не понимал странного мальчишку. Что могло им двигать? Ему оказывалась честь - он бежал, его ругали - он не раскаивался. Вот и сейчас идти к народу не хочет! - Может, ты синяков стесняешься?
   Альмаир ухватился за эту мысль, как за спасительную. Он ведь действительно чувствовал себя неловко в таком разукрашенном виде. Поэтому энергично закивал головой.
   - Правда, я лучше останусь. Пожалуйста, я не хочу туда.
   - Но ведь люди обидятся... Нехорошо как-то. Получается, ты не уважаешь их.
   - А вы скажите, что мне нездоровится. Или что меня нет. Ну или еще что-нибудь.
   - Ну ладно, как знаешь.
   Энтин ушел, и вскоре Альмаир уже пожалел о том, что заикнулся о своем нездоровье. Теперь он лежал в их с Нирэем комнате в присутствии толпы людей, грозящихся оторвать уши Леуту, и дотошного доктора, ощупывающего все его косточки, пристально рассматривающего синяки, и озабоченно прослушивая его живот в какую-то странную штуковину, словно хотел убедиться, что содержимое его кишок не плавает свободно внутри него.
   - Здесь болит?
   - Нет.
   - А здесь? - Альмаир едва поморщился, но доктору этого было достаточно.
   - Да, отделали они тебя хорошо. Но у тебя удивительная способность выздоравливать. Это уж точно. Просто, потрясающая! Знать бы мне источник такого иммунитета... - доктор понял, что отвлекся, и снова обратился к Альмаиру. - Так что, жить будешь, - он опустил ему рубаху. - Полежать, конечно, надо. Но это ненадолго, - предупредил он его возражения. - И, пожалуй, даже лучше полежать в темноте. Сотрясение мозга - это не шутки. А судя по шишкам на голове - оно у тебя есть.
   - А у Леута? - не удержался кто-то из толпы зевак.
   - У него скорее нервное расстройство. Он до сих пор дрожит от страха...
   Раздался взрыв хохота.
   - Молодец, чужеземец. Ты ему показал!
   - Да, так поступают настоящие мужчины,
   - Так держать, - сыпались одобрительные отзывы.
   - Скажу своему сыну, чтобы он получше у тебя поучился драться.
   К вечеру пожаловал в гости сам Лэдайс. Он тоже опытным взглядом осмотрел Альмаира и констатировал.
   - Ничего страшного. Синяки да царапины. На тренировках Нирэй тебя и не так отделывал.
   - Вот, я же говорю, а они мне не верят. Говорят, лежи... - Альмаир был рад видеть строго Лэдайса.
   - Ну что, нравится ощущать себя в роли героя? - поинтересовался Лэдайс.
   - Не знаю, - честно ответил Альмаир.
   - Почувствуй вкус славы. И больше тебе никогда не захочется проигрывать.
   Они немного помолчали. Чтобы прервать неловкую паузу, Лэдайс продолжил расспросы.
   - Так, говорят, ты Леуту нос расквасил?
   - Ну да, было дело.
   - И в обморок не грохнулся, значит, при виде крови-то?
   - Не грохнулся, - подтвердил Альмаир.
   - Ну вот, я же говорил, что это пройдет. Ты еще станешь великим воином, попомни мои слова.
   Альмаир прикрыл глаза. Вот, и Лэдайс, всегда отстраненный и высокомерный, говорит с ним, как с равным. Предел мечтаний! И он, оказывается, тоже заметил его дарование. Только перспектива стать великим воином трактира не вдохновляла. С кем он должен воевать? С тарелками и поварешками? Или с жареными котлетами? Или быть оруженосцем у какого-нибудь богатенького сеньора? Быть оруженосцем даже у Нирэя не хотелось. Хотя, ради своего друга он мог пойти и на это. Но без желания...
   Когда Лэдайс ушел, явился посыльный от графини, желающей тоже услышать из первых уст историю с Леутом. Она прислала официальное приглашение и Альмаиру, и Нирэю.
   - Ты сегодня нарасхват! По популярности ты уступаешь только самому Леуту. Его караулят у ворот, желая посмотреть на то, как ты его отделал. Но он не показывается. И папаша его - тоже.
   Отказать графине представлялось невозможным. Богатая, влиятельная соседка пользовалась уважением даже среди высочайших слоев общества. Поговаривали, что к ней иногда на чашечку чая заглядывал сам король. Но только вездесущая Яникэ слухов этих не подтверждала. Разве что это было давно, когда она еще у графини не работала.
   - Вы должны пойти, просто обязаны! - Энтин был серьезен. - И постарайтесь произвести на графиню хорошее впечатление.
   Альмаир скромно промолчал о том, что он уже произвел на нее все впечатление, на которое был способен. Графиня не раз, и не два выставляла его за пределы особняка, когда он без разрешения появлялся там, желая помочь своей подружке побыстрее расправиться со своими обязанностями, или когда они просто бродили по огромным залам, рассматривая картины, пока графиня была чем-то серьезно занята.
   - Невообразимо! - возмущалась она своим старческим голосом. - Да как ты смеешь приходить сюда без разрешения?
   Он неизменно извинялся, но потом оказывался снова пойманным где-то на территории ее владений. Но теперь она сама приглашала его в гости. Да еще и вместе с Нирэем, который постарался нарядиться как на парад.
   - Ой, умора! Ты что, решил покорить ее своим видом?
   - Встречают по одежке... - заметил Нирэй, тщательно завязывая огромный бант на шее, из ряда тех, что в этом году уже вышли из моды.
   - Ты думаешь, что графиня не видела твоих одежек? - он подошел к другу. Властность, проснувшаяся в нем во время драки с Леутом, снова дала себя знать. - Сними это, - он ткнул пальцем в бант, и Нирэй подчинился. - И вообще, ты оделся неправильно.
   Ловкими движениями он исправил наряд Нирэя, заставив при этом снять все слишком вычурное.
   - Но так я выгляжу как...- Нирэй подбирал правильное слово.
   - Как сын трактирщика, ты хотел сказать? Ты же не на бал собираешься, в самом-то деле. Произведи впечатление на графиню своим умом. Это будет гораздо лучше. Тем более что выглядишь ты вполне элегантно.
   Графиня встретила их достаточно приветливо. Насколько приветливой она вообще могла быть. К их приходу даже был накрыт небольшой стол с пирожными и ароматным чаем.
   - Юное поколение! Весьма наслышана, - сухо улыбнулась она.
   Альмаир слегка покраснел, что, впрочем, на его живописной физиономии было не так-то заметно. Нос у него распух, на губе красовалась болячка, а левый глаз сузился до небольшой щелочки. Нирэй от волнения, напротив, побледнел.
   - Я так полагаю, вы - Нирэй, - обратилась она к его другу. - С Альмаиром-то я уже немного знакома. А вот с вами... Говорят, что вы подаете огромные надежды как будущий ученый.
   Нирэй смутился от похвалы.
   - Я стараюсь... В конце весны будут экзамены в Королевскую Школу, и я готовлюсь сейчас к ним.
   - Похвально! Весьма похвально. Желаю вам удачи.
   - Спасибо, - Нирэй почувствовал себя более расковано.
   - Сегодня вы мои гости, - обратилась она к подросткам. - Надеюсь, вы не откажетесь от чашечки чая? Присаживайтесь, - она сделала приглашающий жест, и они с удовольствием оказались на диване.
   Они долго беседовали, в основном с Нирэем, обо всем понемногу. Графиня была весьма начитана. Ведь в Энирае бытовал культ Науки, но Нирэй мог поддержать разговор на любую тему. Альмаир в основном отмалчивался. Он рассматривал высокие стены, расписанные живописными картинами, лепные потолки, статуэтки и изящные напольные вазы, стоящие то тут, то там. Во всем чувствовался безупречный вкус.
   - Нравится? - графиня оказывается незаметно наблюдала за Альмаиром все это время.
   - Нравится. Хорошая работа, - он кивнул на стены.
   - Мой покойный муж был очень богатым человеком, и влюбленным в искусство... - она украдкой вздохнула. - Он не жалел денег на самых лучших мастеров. И не только Энирая. К нему съезжались со всего света. Музыканты, поэты... Жаль, что он рано ушел от нас. А ты, как я посмотрю, тоже ценитель искусств? Ты хорошо рисуешь? Или ты музыкант? Или...
   Альмаир отрицательно мотнул головой.
   - Я - зритель. И слушатель. Не более. Но на моей родине искусства были очень развиты. И у каждого был свой талант.
   - А какой талант был у тебя?
   Альмаир пожал плечами.
   - Я мало походил на всех остальных.
   - И ты был королем?
   Альмаир вспыхнул, а Нирэй поперхнулся чаем. Это была запретная тема. Доктор дал строгий наказ, не напоминать Альмаиру о его детских мечтах.
   - Ну же, ты не ответил.
   Он выдержал ее пристальный взгляд.
   - Нет. Не был.
   Он не лгал. Он действительно никогда по-настоящему не был королем Анна-им-Кантании.
   - Но хотел бы им стать, верно? Ох уж эти честолюбивые устремления...
   Графиня позвонила в колокольчик.
   - Проводите моего гостей на экскурсию по особняку. Думаю, им должно быть интересно. Куда бы вам хотелось отправиться, Нирэй? Может, вам показать библиотеку?
   - О! Если это возможно! - глаза Нирэя заблестели в предвкушении удовольствия, самого желанного для него.
   - Вы можете выбрать себе книгу, какая понравится, и взять ее домой. Надеюсь, вы аккуратно обращаетесь с книгами?
   - Еще бы! - ответил вместо него Альмаир. - Книги - самая большая привязанность Нирэя.
   - Ну, вот и отлично. А ты тоже хочешь в библиотеку? - графиня изучающее щупала его глазами. - Ладно, не отвечай. Лучше прогуляться по парадным залам моего дома.
   Нирэй ушел в сопровождении слуги, Альмаира сопровождала сама графиня. Она привела его в залу, о которой Яникэ говорила, что в нее без ведома графини вход строго-настрого запрещен.
   - Проходи, смелее. Здесь собраны самые изысканные вещи, привезенные моим мужем из дальних путешествий. Думаю, тебе должно понравиться.
   - Вы меня ведь не за этим позвали, верно?
   Графиня удивленно оглянулась.
   - Да. Конечно. Почему мне всегда кажется, что ты не всегда был слугой?
   Альмаир молчал, ожидая, что скажет графиня дальше. Она сухо поджала губы и добавила.
   - Я скорее бы поверила в то, что ты был некогда королем, чем в то, что ты всегда работал на хозяина. Но это, конечно, к делу не относится. Тем более что ты сам избрал для себя дорогу...
   Однажды он уже это слышал. Про дорогу, про избрание...
   Странно как-то было беседовать с этой сухопарой, вытянутой, но в то же время все еще остающейся каким-то неведомым образом женственной, старухой. Она совсем не была похожа на всех других энирайцев, которых он знал. Ни ее образ жизни, ни ее суждения не были типичными для Энирая. А теперь она еще пристала со своими расспросами о его прошлом. Самое смешное заключалось в том, что к Нирэю она обращалась на "вы", а к нему, даже подозревая о его происхождении, - на "ты".
   - Чему ты улыбаешься?
   - Да так... Подумалось... А вы ведь тоже не из Энирая родом, верно?
   - Вовсе нет. Это муж мой был чужеземцем. Но это тоже не относится к делу.
   Она медленно пошла вдоль длинных стеллажей с диковинками из разных стран.
   - Ты совершил благородный поступок. Проявил благородство, защищая честь юной девушки. Правда, этого не пришлось бы делать, если бы вы не гуляли с ней вдвоем.
   - Я защищал и себя тоже. Так что ничего особо благородного в этом не было.
   - В любом случае, я хочу сделать тебе подарок. Здесь можно найти много интересного. А ты ценишь искусство. Выбери себе, что захочешь. Я подарю тебе любую вещь, которую ты выберешь.
   - Но мне не нужны подарки...
   - Странно, а мне казалось, что ты тяготеешь к искусству. Разве я сказала, что здесь лежат драгоценности? Это сокровища культуры. Или ты на них даже не взглянешь?
   Альмаир почему-то начал робеть перед графиней. Слишком уж она была необычная. Он решил, что сейчас самое лучшее для него - посмотреть эту коллекцию, претендующую на уникальность.
   Посмотреть действительно было на что. Так что даже его заплывший глаз иногда приоткрывался шире обычного от удивления и восхищения.
   - Вам можно музей устраивать. И пускать сюда посетителей.
   - Слишком много шума. Я уже стара для таких затей. Да и не так-то много ценителей красоты здесь, - она провела сморщенной рукой по очередной диковинке. - Вот эта вещица из Дальнего Занира. Удивительно отсталая страна. А когда-то была могучей державой. Посмотри, какие вещи там могли делать из обычного камня.
   На ее ладони сидела маленькая женская фигурка, точь-в-точь, как настоящая, только маленькая и каменная. Даже волосы выглядели натуральными, живыми. Казалось, стоит на них подуть, и они зашевелятся.
   - Теперь они даже посуду глиняную нормальную делать не умеют. Вылепят неровную плошку и бросают ее в огонь. Ни тебе гончарного круга, ни художественной выдумки. А на месте их самых развитых городов теперь раскинулись леса.
   - Странно это, - Альмаир был ошеломлен услышанным.
   - Да, и это не единственная печальная история о мощных и развитых цивилизациях. Поверь мне, когда-нибудь и Энирай превратится в подобие дикой деревни. И кто-то с сожалением будет размышлять о его былом величии и достижениях, отыскивая среди лесов следы древних городов. Все не вечно в этом мире. И люди, и государства, и науки, и цивилизации. Все разрушится и превратиться в прах. И, может быть, даже память о былом не сохранится. Нет ничего вечного под небесами. По крайней мере, под этими...
   - Под этими? А под какими тогда есть?
   - Под теми, под которыми не живет зло... - лицо графини стало на мгновение как будто молодым. - Но Энирай обречен. Если только не произойдет какое-нибудь чудо в этой стране, так гордящейся своей рациональностью и нелепой наукой.
   - Нелепой? Я думал, вы тоже увлечены науками. По крайней мере, вы весьма эрудированны.
   - Это дань моде, - небрежно ответила она. - Вот только я не верю в науку. Все равно она не сможет до конца описать мироздания. Его можно почувствовать только сердцем.
   С каждым мгновением Альмаир изумлялся все больше. Ему казалось, что она знает гораздо больше о мирах, чем он сам, представитель совсем другого мира, вдруг оказавшийся в Энирае. Но спросить он не решался.
   - Думаешь, я говорю об этом всем?
   - А разве нет?
   - У тебя репутация сумасшедшего. И ты - не энираец. Ты должен мыслить по-другому.
   Рассмотреть все, собранное в этой комнате, за один раз было невозможно. Графиня рассказывала о древних мирах, об их культуре и обычаях. Вдруг на одной из стен Альмаир увидел меч, висящий в скромных ножнах. Он испросил взглядом разрешения, аккуратно снял его со стены, и извлек из блеклого одеяния сияющую сталь.
   - Хороший клинок, - он не был особым знатоком, но чувствовал, что это так. По форме меч напоминал Кантанийский. Подобный клинок висел в его дворце под портретом его пра-пра-пра-...дедушки, первого короля Кантании. Хотя придание гласило, что настоящий меч, принесший победу Кантании, был утерян. А тот, что висел под портретом, просто был копией грозного оружия, да и то - неточной.
   Альмаир взвесил клинок на ладони. Он был тяжелым, и по-прежнему острым. И вопреки всем традициям, острыми были обе стороны.
   - Обоюдоострый меч...- восхищенно произнес Альмаир. - А он откуда?
   - Тоже из леса. Муж нашел его на самой границе Энирая. Он чуть не заблудился там в каком-то ужасном лесу, но зато нашел этот клинок. Он, может быть, даже энирайский. Хотя, это неизвестно.
   Он вложил грозное оружие обратно в ножны, собираясь повесить его на место.
   - Разве ты не хочешь забрать его? - поинтересовалась графиня. - Я-то думала, что ты сделал свой выбор.
   - Но я - слуга. Слугам не полагается иметь мечи.
   - Что ж. Тогда повесишь его на стенку. Как напоминание о своей первой битве. Пойдем, уже пора. Твой друг, вероятно, уже заждался.
   Нирэй не заждался. Он с головой ушел в мир книг, и не желал возвращаться в действительность. Правда, подарок графини Альмаиру значительно помог ему пережить расставание с библиотекой.
   - Вот это да, - восхищенно воскликнул он, разглядывая острое лезвие. - Настоящий?!
   Альмаир кивнул.
   - И древний.
   - Тут что-то написано на лезвии. Только язык незнакомый. На-ка, посмотри. Ты ж у нас полиглот. Может, знаешь.
   Нирэй бережно передал клинок Альмаиру, словно тот мог разбиться. В гостиной, в которой они до этого пили чай, было значительно светлее, чем в импровизированном музее. Теперь Альмаир тоже ясно видел надпись, которую не рассмотрел в полутемном музее. Он всмотрелся в мелкие буквы и чуть не выронил меч из рук.
   - Ты что? - Нирэй удивленно смотрел на него. Впрочем, и графиня тоже.
   - Это - кантанийский. Древний девиз. "Что должно случиться, то произойдет"... Я тебе писал его как-то, помнишь?
   Совпадение было странным. Один и тот же девиз настырно напоминал о себе, а заодно, и о прошлом. И все пророчило ему славу великого воина. И вот теперь еще этот меч! Кто знает, может, он и был тем самым, потерянным?
   От странного пьянящего чувства готова была кружиться голова. Но он еще не решил, хорошо это или плохо. Ему срочно нужно было поговорить с Владыкой.
  
  
   Время шло. Синяки уже почти сошли, но с Владыкой он так еще и не поговорил, пожиная плоды знаменитости. Его не оставляли в покое ни на минуту в течение всех этих дней, вероятно считая, что он должен сомлеть от бурного проявления симпатий к его персоне и поступку. Все в городке как-то сразу забыли о его репутации сумасшедшего, приветливо ему улыбались, встречая на улицах, а дети бежали по пятам, провозглашая уже, наверное, в тысячный раз:
   - Ура! Король побил Леута!
   Леут был сейчас не менее популярен. Его имя тоже не сходило с языков. Но если слава Альмаира была доброй, то тому можно было только посочувствовать. Уж как его только не склоняли! Каких только эпитетов не придумывали, карауля у его дома, чтобы вовремя свои находки огласить адресату. Но Леут, судя по всему, не показывался. Хотя, Альмаир этого точно не знал.
   Благо, время делало свое дело, притупляя остроту старых впечатлений в народе, и неся с собой совершенно новые. Сейчас на устах была испортившаяся резко погода, принесшая с собой еще никем не ожидаемый холод. Ветер рвал листья с деревьев и метал их пригоршнями в лица прохожих, небо тяжелым свинцом легло чуть ли не на самые плечи, и пыльные столбы норовили испачкать все, что попадалось им на пути. Альмаир с удивлением узнал, что ветры - явление нетипичное для этой местности. И, как ни странно, появились они здесь практически одновременно с ним.
   Но мало ли на свете совпадений?
   Сегодня у Альмаира был законный выходной, и он не собирался его ни с кем делить, твердо решив насладиться компанией не утомивших его за эти дни людей, а Великого Владыки.
   Отправиться он решил в свое любимое укромное место, о котором знал только Нирэй - в пещерку на небольшом утесе над речкой, откуда открывался потрясающий вид. И это при том, что его самого увидеть было невозможно.
   - Владыка, почему у меня на душе скребут кошки? - задал он тревожащий его вопрос, как только добрался до места. - По идее, все должно быть наоборот. Такого признания я, кажется, не получал, даже будучи королем...
   - И оно тебе льстит? Ты этого хочешь для своей жизни?
   - Конечно, признание льстит. И это очень приятно, но...
   - Продолжай. Что, "но"?
   - Я боюсь.
   - Почему?
   - Может, слишком много нового?
   - А, может, старого?
   Альмаир вздохнул. Вопрос был в самую точку. Впервые после изгнания Альмаир переживал всю полноту признания, восхищения, славы. Не хватало только парадного выезда и букетов цветов, бросаемых под копыта его стройного жеребца. Но надо было только отдаться этим чувствам, поддаться их напору, и парадный выезд уже и не потребовался бы, чтоб ощутить сладостную волну восхищения.
   - Известность и слава - это плохо? - Альмаир поник. На самом деле ему очень хотелось расслабиться и позволить этим сладким чувствам унести его.
   - Нет. Плохо - когда они порабощают, когда они становятся твоей целью. Даже подвиг ради самого подвига, ради славы - не есть подвиг. Как и любое благое дело.
   - А ради чего тогда совершают подвиги?
   - Ради любви. Ради любви, мой мальчик, которая никогда не перестает.
   - Владыка... - Альмаир слушал с удивлением. - Но ведь когда я дрался с Леутом, я не думал о славе. Вообще, ни о чем подобном...
   - А о любви ты думал?
   - К Яникэ?
   - К Леуту.
   Альмаир опять совершенно не понимал Великого Короля.
   - Как его можно любить? Он же!!! Он...
   - Почему ты замолчал? Ты же хотел сказать, что он негодяй и мерзавец, каких свет не видывал. Не так ли?
   - Так, - без особого энтузиазма согласился Альмаир.
   - Так почему же ты этого не сказал?
   Альмаир покраснел. Он приобрел эту досадную для себя способность, оказавшись в трактире Энтина.
   - Ну же, смелее. Скажи мне, о чем ты думаешь.
   - Да и похуже мерзавцы бывают...
   - Неужто знаешь таких?
   Альмаир уже пожалел, что завел этот разговор. Ему даже хотелось огрызнуться, как это бывало когда-то. Он-то хорошо помнил, как однажды пришел к выводу, что сам такой же, как Леут. Только в душе, что может еще и хуже. Но теперь-то он другой.
   - Ты хотел узнать, почему у тебя кошки на душе скребут? Посмотри вниз, и ты все поймешь.
   Альмаир бросил взгляд на берег речки, текущей внизу, но ничего не увидел.
   - Ты перегнись через карниз, чтобы видеть основание утеса. Не бойся, ты не упадешь.
   Он послушался. Осторожно перегнувшись через выступающий край утеса, Альмаир заглянул вниз. Там сидел Леут, беззвучно рыдая и растирая слезы по щекам рукавом. Выглядел он жалко и, казалось, оплакивал какое-то большое горе.
   - Ну да, ему, конечно, есть от чего поплакать. Та-а-кая слава!
   - Ты был жесток! Ты унизил другого человека.
   - А он? Был мягким и уважающим окружающих? - Альмаир вспыхнул.
   - В его сердце тьма. Он не знает любви. Как же ему дарить ее другим? Никто никогда не пришел ему на помощь, никто никогда не протянул ему руку дружбы... - в голосе Владыки он как всегда слышал любовь. Этого не могло быть, но Владыка говорил о Леуте без возмущения или презрения. - А сейчас ему очень - ты слышишь? - очень плохо. И последнюю порцию в чашу его боли добавил ты.
   Альмаир молчал. Он знал, что все, что говорит Владыка - правда. Он и раньше понимал, от чего ему так нехорошо на душе, но прятал это не доставляющее удовольствия понимание подальше от самого себя. Ведь он понял это еще там, на берегу, когда Яникэ требовательно позвала его домой. Это она остановила его. А иначе... Кто знает, до какой степени безумства он дошел бы в своей ярости. И не убил бы он тогда снова свое сердце? Ведь унижая их, сломленных и дрожащих, он был ничем не лучше Леута. И это при всем при том, что он-то уже знает цену таким поступкам. И знает, какими могут быть последствия. "Великий воин! - усмехнулся про себя Альмаир. - Вот тебе и герой!"
   - Ты прав, - Владыке не обязательно было говорить, о чем думаешь. Он и так знал. - Ты чуть опять не потерял сердце. Все это время ты балансировал на грани. Если бы ты поддался чарам славы, то все пришлось бы начинать сначала. Но это не значит, что Дар Воина - бесполезный. Просто им надо научиться пользоваться. А теперь, хотел бы ты исправить все то, что натворил?
   - Конечно! - с жаром согласился Альмаир. - Если только это возможно.
   - Возможно. Помоги Леуту.
   - Что? - он ожидал чего угодно, только не этого. - Я?
   - А ты видишь здесь еще кого-нибудь? Ведь ты виноват перед ним.
   В душе Альмаира шевельнулся протест. Он мог сделать все, что угодно, но Леута презирали все. Если он только появится с ним где-нибудь или замолвит о нем доброе слово... О, он хорошо представляет, что тогда будет.
   - О, нет! - выдохнул он. - Только не это...
   - Тогда Леут умрет. Это не шутки и не игра такая. А ты будешь до конца дней жить с чувством вины за это. В конце концов, оно тебя сломает!
   - Но с чего ему умирать? Вон он, какой здоровый и упитанный!
   - Посмотри-ка еще разок вниз.
   Леут уже не плакал. Он бродил по берегу и собирал камни, рассовывая их по всем карманам.
   - Он что, хочет на кого-то напасть?
   - Нет, ему просто невмоготу стало жить. Так что тебе лучше поторопиться, пока он еще не полез в воду.
   - Но... - Альмаир все еще пребывал в нерешительности.
   - Альмаир, раздумывать некогда. Ему срочно нужна помощь. А тебе еще с горы надо спуститься.
  
  
   Он уже все решил. Да и решать, в принципе, особо было нечего. Он и раньше не особо был радостным, а теперь и вовсе все опротивело. Знать, что тебя ненавидят абсолютно все, можно. Но только, если при этом еще знаешь, что за эту ненависть ты отплатишь всему миру сполна. И он платил с упоением, не пренебрегая ничем. Его унижали, и он отыгрывался за это унижение. Его презирали, и он презирал весь свет. Так ему, по крайней мере, казалось раньше. Но теперь колючая гранитная правда больно резала своими острыми краями душу. На самом деле он мечтал о том, чтобы быть душой компании, чтобы вместе с Нирэем и его мальчишками сидеть у костра, иметь право вместе с ними шутить и играть на улице. Он мечтал об обычных мальчишеских буднях, но вместо этого мог только издалека подсматривать за теплотой чужих отношений, за дружбой, за чужим счастьем. Он отчаянно завидовал им всем, имеющим то, что он не мог купить ни за какие папенькины денежки.
   Его любимым развлечением было подсматривать. Он и мальчишек к этому приучил. Но они все равно не получали от этого занятия такого удовольствия, как он. Ведь они и сами были нормальными, хоть и пошли у него на поводу по самым разным причинам. Кто из-за страха, кто из любви к сладкому и мелким деньгам, которыми Леут покупал дружбу... Подсматривал он за всеми без исключения, хотя были личности, особо его интересовавшие. Он знал много такого про всех, о чем никто другой и не догадывался. Например, что чужеземец учит эту мелкую Яникэ танцевать.
   "И что он в ней нашел? - зло думал он, подглядывая в очередной раз. - Маленькая и вредная, и некрасивая совсем. Впрочем, он и сам урод-уродом. Ишь как улыбаются-то! Прямо светятся!" Смотреть на них дальше он не мог. Слишком идиллической была эта картина. Куда приятнее было подглядывать за пьяными, за ссорящимися и дерущимися. На душе теплело при мысли, что не ему одному плохо живется на белом свете.
   Но все-таки его неумолимо тянуло к обитателям трактира. Именно они, Нирэй и сумасшедший чужеземец, не давали ему дышать спокойно. У них было все, о чем он только мог мечтать. Особенно это было несправедливо по отношению к чужеземцу, который и сам не блистал благородством, но всегда справедливый Нирэй почему-то именно его выбрал себе в закадычные друзья.
   Леут наблюдал за чужеземцем чаще, чем за всеми остальными, убедившись окончательно, что тот - точно сумасшедший. Он частенько разговаривал сам с собой, вел необычный образ жизни, уносясь в степи на своем заговоренном Алтее, и самое главное, странно вел себя, опрокидывая все законы и нормы Энирая. Но все же больше всего на свете Леуту хотелось подружиться даже не с Нирэем, а с этим ненормальным Королем. Но вместо этого он получал лишь презрение...
   Леут положил очередной камень в карман. В голове и в душе было пусто. Ни плакать не хотелось, ни смеяться. Кто-то чужой, совсем не похожий на Леута, нашептывал ему:
   Мне надоело все...
   Внутри - усталость,
   Тоска по ласке и любви.
   И чувств ни капли не осталось.
   И сердце больше не болит.
   И, кажется, закончилась эпоха -
   Бесславная и горькая пора.
   И никогда мне не было так плохо,
   Как в эти ледяные вечера...
   Теперь ни сладости, ни даже крупные монеты не могли никого заставить водиться с ним. Это-то он знал точно, нутром чувствовал. Да и сам он больше не хотел ни с кем водиться. Все было кончено. Но он скажет свое последнее громкое слово укоризны всему миру, безжалостно его осмеявшему.
   Камней было достаточно. Теперь, главное, застегнуть понадежнее куртку, чтобы не спала ненароком, если мужество вдруг покинет его, и он решит спастись. Хотя, шансов на это было немного. Место это - самое глубокое на речушке. К тому же поговаривали, что здесь есть омуты. А плавать он все равно не умел. Но даже если бы умел - камни должны были сделать свое дело.
   - Леут! - пронзительный крик разорвал тишину его уединения. - Леут, стой!
   Он поднял глаза, все еще не веря им. На утесе стоял Король, отчаянно жестикулируя руками. Но Леут знал, что тот уже ничего не сможет ему сделать. Он - вне досягаемости. Только, разве что, камень долетит. Но какая теперь ему разница?! Может это и хорошо, что последний его и единственный геройский в его глазах поступок свершится на глазах чужеземца. Он решительно направился к воде.
   - Нет, Леут! - чужеземец буквально скакал по уступам, рискуя сломать себе шею. - Нет, не делай этого! Отойди от воды!
   Леут удивленно оглянулся. Кажется, чужеземец хотел ему помешать.
   Вода даже отсюда казалась холодной. Темная водная гладь скорее отталкивала, чем манила. Он медлил, наслаждаясь последними мгновениями жизни, которая была столь неласкова с ним все это время. Что-то словно манило его назад, к солнцу, к людям. Даже тучи вот разошлись, а ведь вчера еще висели свинцовым щитом над городом, отпугивая надежду. А сейчас маленький солнечный зайчик, отразившись от поверхности воды, норовил заглянуть ему в глаза.
   - Стой!
   Наваждение как рукой сняло, и он сделал первый шаг. Чужеземец не сможет ему помешать. Шаг за шагом он все дальше заходил в воду. Вдруг дно под ногами резко исчезло. Холод ужаса и непоправимости наполнил его сердце. А еще - ощущение того, как глупо он сдался. Последнее, что он видел, так это как чужеземец, вероятно поскользнувшись, кубарем полетел вниз по крутому склону.
  
  
   - Ну же, открывай глаза! Слышишь? Ты не можешь просто так умереть, - Альмаир отчаянно молотил Леута по щекам, делал ему искусственное дыхание, пытаясь привести его в чувство. - Открой глаза!
   И Леут открыл. Перед глазами сначала плыло, но потом картинка прояснилась. Он закашлялся, отхаркивая воду. В животе при этом неприятно булькало.
   - Живой! - чужеземец улыбался, но казалось, что по его лицу текут слезы. Он был мокрый насквозь, вода струйками стекала с его волос и с его одежды. Крупные капли текли и по рукам, и по лицу, и может, никаких слез и не было.
   - Что, думаешь, геройский поступок снова совершил? Думаешь, тебе снова спасибо скажут? - Леут резко сел, отстранившись от Альмаира. - Зачем вытащил? Я ж как лучше хотел сделать. Всем лучше. Раз, и большой толстой рыжей проблемы сразу не стало бы. Тебя ж теперь насмех поднимут.
   Чужеземец встал, молча рассматривая его так, что хотелось зарыться с головой в прибрежный песок.
   - Что уставился?
   - Думаю, - в его тоне не было ни обычной насмешки, ни презрения. - Не могу понять, ты совсем с головой не дружишь или только наполовину. Это с чего ты взял, что всем станет лучше, если ты утопишься?
   - Кто ж, интересно, посожалеет о моей кончине?
   - Хотя бы твой отец. О нем хоть бы подумал! - чужеземец говорил не зло. Скорее, укоризненно.
   - Ха! Отец! Вот кто первым бы вздохнул с облегчением!
   Глаза Альмаира широко распахнулись.
   - Как ты можешь так говорить? Он ведь отец тебе. Все родители любят своих детей!
   - Может и все, - без энтузиазма ответил Леут, но его легкое согласие еще больше удивило чужеземца. Это видно было по его лицу, хотя тот и ничего не сказал.
   Альмаир посинел от холода, а губы у него стали фиолетовыми. Кроме того, в синеву кожи вплетались красные пятна ссадин.
   - Пошли, - он протянул ему руку.
   - Куда? - Леут выглядел не менее живописно, хотя и без ссадин. Он тоже замерз, а куртка его, вероятно, осталась где-то на дне речки, хотя все равно пользы от мокрой одежды было мало.
   - Наверх. Там есть сухая одежда, - и, видя удивленный взгляд спасенного, пояснил. - Я скинул все с себя, кроме этого, - он показал на штаны и мокрую рубашку, прилипшую к телу, - прежде чем начать спускаться. Так что, пошли. Смерть от воспаления легких гораздо более мучительна, чем при утоплении, - он уже, кажется, шутил.
   - Мне все равно. Зря старался. Все равно я утоплюсь.
   - Ладно. Только не сейчас. Пошли, согреемся чуток, а потом можешь топиться, если еще будет желание, - логика была железной. - Я не хочу сейчас болеть. В трактире самое напряженное время наступает, так что каждые руки на счету. Ну, так ты идешь или мне еще и наверх тебя тащить придется? Может, ты думаешь, что ты слишком легкий?
   - Тебя никто не просил... - огрызнулся Леут.
   - Зато тебя сейчас просят.
   Он неохотно поднялся и стал карабкаться вслед за чужеземцем. Вообще-то, если честно, умирать расхотелось в тот момент, когда он резко ушел под воду. Но и желание жить все еще не проснулось. В любом случае, жизнь для него кончилась.
   - Давай, быстрее двигайся. Согреешься хоть немного, - Альмаир ловко карабкался вверх, но его не бросал, и даже в самых трудных местах протягивал ему руку. - Спортом заниматься не пробовал? Вон, какая у тебя одышка. А еще и полпути не прошли.
   - Пробовал. Только от меня все учителя сбегали. Сказали, я безнадежен. А отец вообще говорит, что спорт - это для бедняков.
   - В Энирае все шиворот на выворот. В моей стране спорт престижен. Им занимаются все, но вплотную - в основном знать. Не знаю почему, но так повелось с древних времен.
   Наконец этот ужасный подъем закончился, и Леут с удивлением понял, что стоит возле небольшой пещерки.
   - А я-то думал, что каждый камень тут знаю. А вот пещеру не приметил.
   - Я ее тоже случайно нашел. Раздевайся. Надо сухое надеть. Вот только штанов сухих нет. Я с собой запасные не ношу, - рассмеялся чужеземец, и начал сооружать у входа в пещерку подобие очага. - Сейчас костер разведу, и станет теплее. А дров здесь на целый день хватит. Я давно их припас на всякий случай.
   Несколько минут спустя жаркое пламя дарило благодатное тепло их посиневшим телам. Чужеземец тоже скинул рубашку, повернувшись к костру исполосованной спиной, а к нему лицом. - Ну что ж, тесновата, конечно, одежонка, но надеюсь, что теперь ты не умрешь.
   - Почему ты меня спас?
   Альмаир стал серьезным.
   - Долгая история. И неправдоподобная, - он отвернулся к костру, прилаживая над ним свою мокрую рубашку. Ссадины на его коже стали еще виднее.
   - Почему бы тебе не пойти домой и там не обсохнуть по-человечески?
   - Я не уверен, что ты не пойдешь опять топиться, - чужеземец был сосредоточен на своем занятии. - Кроме того, как я объясню Энтину, почему мне вздумалось купаться осенью, да еще и в такую погоду?
   - Что, боишься признаться, что спас меня? Вот умора! - Леут деланно расхохотался, но в душе было невесело.
   - Я еще не решил, стоит ли об этом кому-нибудь говорить. Но не потому, что я боюсь. Ты, конечно, порядочный мерзавец...
   Леут не дал ему договорить.
   - Ну так и чего ты тогда лез в мою жизнь?
   - Остынь, - чужеземец пристально смотрел на него, как бы решая, стоит ли вообще что-то говорить. Но все-таки продолжил. - Когда-то я был не лучше тебя. Может быть даже и хуже. Ты такой, потому что тебя мало любили. А меня любили все. Но мне было плевать... - он отвернулся, делая вид, что что-то поправляет в костре. - Нирэй протянул мне руку помощи такому, каким я был. Но главным был даже не Нирэй, - но кто был главным в этой истории, чужеземец пояснять не стал.
   - Ты точно сумасшедший!
   - Если бы ты знал все подробности моей истории, ты бы уже ни минуты не сомневался в этом, - чужеземец снова улыбался. У него вообще, по мнению Леута, была потрясающая способность всегда оставаться в приподнятом настроении.
   - Что ты все лыбишься? - неприязненно спросил Леут.
   - Смех без причины.., - многозначительно протянул Альмаир, но Леут не знал продолжения этой фразы. Он совсем не был начитанным. Да и буквы-то едва знал.
   - Что умом блеснуть хочешь? Мол, побил физически, побью и умом. Можешь не стараться. Я уже и так побит во всех отношениях.
   - Что ты колючий такой? Ты хоть сейчас нормально говорить можешь?
   - Надо-то больно! Что ты хочешь от меня? - он не понимал чужеземца и искал во всех его словах и поступках подвох. Вот, сейчас покажется орава мальчишек из их городка, и чужеземец начнет хвалиться своим мужеством. Или нет! Может, ему надо войти к нему в доверие? Может, его Энтин прислал? Но зачем? Папенькина милость нужна? Леут расхохотался, шокировав своего спасителя. - Зря стараешься, Король. Думаешь, к папеньке в доверие втереться? Так тогда надо было не спасать меня, а помочь утопиться. Он же терпеть меня не может! Ты же сам сказал, стыдится, - его безудержный хохот стал переходить в громкие рыдания. Пережитое напряжение давало себя знать, и у него началась истерика.
   Мощный подзатыльник вывел его из истеричного состояния.
   - Перестань, - чужеземец жестко смотрел на него, но потом вдруг смягчился, присел рядом с ним и даже обнял за плечи. От этой скупой ласки Леут совсем раскис. Теперь он просто плакал и жаловался на жизнь.
   - Он, правда, не любит меня. И никто не любит, и не любил никогда. Только мама. Пока не сбежала с одним бравым странствующим рыцарем, - воспоминания нахлынули рекой, заставляя глаза источать соленую влагу. - Она когда прощалась со мной, говорила, что любит меня, но с отцом жить больше не может. И еще говорила, что я пойму ее, когда вырасту. А я не понимаю, - он всхлипнул. - Почему она не взяла меня с собой, когда убегала? Посчитала лишней обузой? Как же она меня оставила с тем, с кем сама жить не смогла? - он поднял свое заплаканное лицо к чужеземцу. - Как думаешь, Король? Это из любви она меня бросила?
   Альмаир молчал. Конечно, ответить-то все равно нечего. Леут вздохнул. Он сам решал эту проблему многие годы, но так и не решил.
   - А когда мама убежала, отец сам не свой сделался. Он и до этого был не подарочек, а так и вовсе озверел. Повыкидывал все ее вещи, всякое напоминание о ней уничтожил. Даже у меня медальончик забрал. Маленький такой! Я его как только не прятал. Бывало, открою ее портрет, смотрю и плачу. И разговариваю с ней. Поговорю так - и вроде лучше станет, - дыхание перехватывало от плача, но в душе как будто что-то стронулось с места. Казалось, что какие-то давно не открывавшиеся двери с заржавевшими петлями теперь со скрипом приоткрылись. - А однажды он застукал меня за этим занятием. Видел бы ты эту сцену! Он растоптал его. Самое дорогое, что у меня было... Просто взял сапожищем и раздавил. А потом и меня еще гонял по всему дому, проклиная и обзывая такими словами, от которых мне аж нехорошо делалось. Это я потом к ним привык, а тогда страшно было от того, что родной отец на меня такое говорит, - он снова утер глаза. Но слезы тут же набежали снова. - Он так и не стал нормальным. Никогда. Сколько я себя помню - столько он твердит, что я - его позор, наказание, обуза. Что я не даю ему спокойно жить, что он не знает, как это я, недоумок, унаследую его дело. А ведь он мне даже ни одного учителя не нанял. Я-то и буквы понаслышке выучил. Только читаю все равно плохо. Да и что читать? Вывески? Так я их наизусть знал и до того, как буквы выучил. Вот так-то, Король. Не стоило меня вытаскивать из воды. Ведь у меня одна дорога. Я стану таким же, как папаша, изведу какую-нибудь невинную душу, и может даже не одну.
  
  
   Альмаир не знал, что делать. К такой исповеди он не был готов. Он-то всегда думал, что ему трудно. Но вот сидит пацан, которого ненавидит весь город и даже собственный отец.
   - Что мне теперь делать, чужеземец? - Леут поднял к нему свои желтоватые глаза.
   - Жить, - он не мог больше ничего добавить. Да и стоило ли?
   - Ты думаешь, что это жизнь?
   - Я думаю, что все у тебя еще наладится. Если, конечно, ты сам захочешь. У меня же наладилось.
   - У тебя? Ты же сам говоришь, что тебя все всегда любили...
   Альмаир вздохнул.
   - Слышь, Король...
   - Меня Альмаир зовут, - перебил он Леута.
   - А меня - Эллитин.
   - Шутишь?
   - Правда. Это отец мне кличку дал. Как собачке. Но я и к ней привык.
   - Вот и познакомились, - хмыкнул Альмаир, все еще находясь под впечатлением от услышанного.
   - Ты чего такой мрачный-то? То все лыбился, а теперь вот волком смотришь. Думаешь, сочинил?
   - Нет, Леут. Ой, Эллитин, - он смутился. - Я хочу извиниться перед тобой. Слишком уж круто я с вами там разделался. Ведь если бы не та драка, ты бы не пошел топиться?
   - Не пошел бы... - Леут вздохнул, и снова вытер глаза, но безрезультатно. - Но на самом деле ты не виноват. И знаешь... Я, наверное, не пойду домой.
   - А куда пойдешь?
   - Куда-нибудь.
   - Один? Ты хоть представляешь себе, что это такое?
   - Вот и представлю. Ты же путешествовал один. Да еще и младше меня был.
   - Я не один был, а с Алтеем. Это, во-первых. А во-вторых, у меня не осталось приятных впечатлений о том времени. К тому же я не по собственной воле отправился в путь. Я был вынужден идти. Дорогу искал домой. Только ее нет... - теперь вздыхал и Альмаир. Леут даже плакать меньше стал, заметив его перемену настроения. - Не смотри на меня так. Может тебе и стоит из дому уйти, но не сейчас, не в зиму. Холода пройдут, и тогда ищи свое счастье. Только, это кажется, что путешествовать так хорошо. Это хорошо, когда ты знаешь, что тебе есть куда вернуться. А когда ты бродишь, как перекати-поле, то ничего хорошего в этом нет.
   - А где твой дом? - немного успокоившись, поинтересовался Леут.
   - Здесь, в трактире...
   Говорить на эту тему не хотелось. Он боялся расспросов, но видно их было не избежать. Что ж, ничего нового он все равно не скажет...
   - Я не о трактире. Откуда ты приехал?
   - Разве ты не в курсе? Я уже рассказывал все в подробностях. По крайней мере, о которых знал. И мне поставили диагноз, - он насмешливо посмотрел на рыжего... Вот уж не думал он никогда, что будет говорить с ним по душам.
   - Ты сумасшедший.
   - Кто б сомневался...
   Альмаир подкинул дров в костер, и пламя разгорелось с новой силой. От его рубашки и штанов шел пар, обещая скорое высыхание. Он пристроил рядышком и мокрую одежду Леута.
   - Но ты не можешь быть настоящим королем.
   - А я и не настоящий. Настоящие короли живут во дворцах, а я, как видишь, в трактире.
   - Так ты все сочинил?
   - Нет.
   - Ты опять меня путаешь...
   Альмаир понял, что Леут снова злится. И это было совсем некстати. Он каким-то образом понимал, что стоит Леуту снова озлобиться, и приоткрывшаяся дверка его сердца снова захлопнется. И может быть, уже навсегда.
   - Это сложно объяснять. Я же говорю, что история долгая и неправдоподобная. Ты же все равно не веришь мне. Но, - он помедлил, все еще не зная, стоит ли говорить, - то, что я рассказывал - правда. Только я не умел править. Это делали за меня взрослые: совет, министры, мои учителя... Я не был настоящим королем, хотя и жил во дворце...- он не решался прямо посмотреть сейчас на Леута. Боялся, что тот снова закатиться от злого смеха, презрев его откровенность. - Все, что у меня осталось от королевской жизни и от родины - это воспоминания, сны и Алтей. Я потерял корону, прежде потеряв свое сердце, - он задумчиво ломал какую-то ветку и бросал обломки в огонь. - А в Энирае я как будто проснулся. Я снова живу, радуюсь жизни, у меня есть друзья. А в Кантании у меня их не было, - он бросил быстрый взгляд на Леута и снова уставился на огонь. - Понимаешь, я стыдился общаться с теми, кто ниже меня по положению. Но ведь ниже были все. Я смотрел на уличные игры и завидовал царящему там веселью. Только сам не выходил к играющим. А взрослые... Они, конечно, хорошо ко мне относились, прощали все мои, - он сделал неопределенный жест рукой, - сумасбродства, - Альмаир вздохнул. - Но лучше бы уж поругали иногда, что ли? Может тогда я и сейчас жил бы дома, а не здесь.., - какое-то время он молчал, и Леут терпеливо ждал продолжения. - А теперь, даже если бы я и смог вернуться, не вернулся бы, наверное. Стыдно потому что. Я всех обидел, кого только смог. Поэтому, вряд ли кто-нибудь обрадуется моему возвращению, - он с чувством бросил весь оставшийся кусок ветки в огонь и повернулся к своему собеседнику. - Но я и не могу вернуться. Вот так вот, Эллитин. Но я живу, и ты можешь жить. И все еще может и в твоей жизни стать совсем по-другому. Не надо топиться, а?
   Леут уже не плакал. И не смеялся. Слушал внимательно, хотя у него на лице и было написано недоверие.
   - Чем докажешь, что не врешь?
   - Докажешь? - Альмаир рассмеялся. - Так я не собираюсь ничего доказывать. Можешь не верить мне, если не хочешь. Я же не для того рассказываю, чтобы меня королем стали величать. Хотя, ты и так не устаешь напоминать мне о моем происхождении, - он стал серьезным. - Я помогу тебе, если захочешь, как Нирэй помог мне. Только это не значит, что ты будешь творить подлости, а я при этом буду тебя одобрять и поддакивать.
   Леут молчал. Он сидел, нахохлившись, то ли от холода, то ли от внутренних переживаний.
   - Ничего не получится, - наконец произнес он. - Никто не станет водиться со мной. И твоего авторитета здесь будет маловато. Даже авторитета Нирэя, наверное, не хватило бы. Так что не старайся зря... Я не хочу, чтобы нас видели вместе.
   Альмаир с удивлением посмотрел на своего рыжего гостя. В его интонациях он впервые услышал нечто, похожее на мужество.
   - Тебя, кажется, можно поздравить...
   - С чем это? - Леут смотрел исподлобья, все еще ожидая подвоха.
   - Ты впервые думаешь не о себе. Ты же о моей чести сейчас заботился? Верно?
   Леут немного растерянно хлопал желтыми ресницами.
   - Ладно, мир? - Альмаир протянул ему руку, и Леут, все еще не веря, что это правда, протянул ему свою пухлую ладонь. - Только не обижайся сильно, если я поколочу тебя за какую-нибудь пакость. Договорились?
   Леут, наконец, улыбнулся.
   Остаток дня они провели вместе в своем небольшом убежище, поджаривая хлеб, и даже вскипятив чай в импровизированном котелке. И больше всего Альмаира удивило то, что никто из них не заболел после столь освежающего купания.
  
  
   - Алир, представляешь какая у меня новость! - у Нирэя только закончился урок энирайской словесности, и теперь он влетел на кухню, где кипела жаркая работа.
   - Какая? - Альмаир старался оставаться невозмутимым, вспоминая уроки театрального мастерства, которое для королей считалось необходимым. О новости он уже догадывался, но если Нирэй это поймет, то ему не избежать объяснений.
   - У моего учителя новый ученик!
   - И что ж в этом такого? - Альмаир рассмеялся. Он на самом деле был рад известию.
   - Но если бы ты знал, кто он! Ты бы так не говорил. - Нирэй уже закатал рукава и обвязался плотным передником, намереваясь не просто стоять и болтать на кухне.
   - Ну, ладно, выкладывай уже все по порядку, - подзадорил его Альмаир.
   - Он будет обучать Леута. Я когда узнал об этом, чуть со стула не свалился. Я его спрашиваю: что, мол, хорошую плату предложили? Я же знаю, что он его всегда недолюбливал, а после вашей драки - общаться с Леутом вообще позорно. А учитель мне и отвечает: "Нет, плата обычная. Только у Леута, вероятно, просветление ума наступило, раз уж он захотел учиться. Я, было, отказывался, - говорит. - Да только один человек за него словечко замолвил, а я его сильно уважаю". Ну, человека он этого уважает, понимаешь? И не смог ему отказать. Как думаешь, это правда, а? Или его все-таки купили, как это всегда было? Имени-то он не называет человека этого. Может, его и нет вовсе!
   Альмаир все это время слушал молча и невозмутимо, боясь выдать себя.
   - Ты же всегда уважал своего учителя за принципиальность, - хмыкнул он. - Думаешь, он сейчас нарушил свои принципы?
   - Ты думаешь, нет? Наверное, ты прав... Но кто мог просить за Леута?
   - Кто-нибудь, кто пожалел его и захотел ему помочь.
   - Скажешь тоже! Кто же хочет таким помогать?
   - Ты, например.
   - Я? - Нирэй застыл и чуть не разбил стопу посуды, которую собирался как раз унести на полку. - Ты что, спятил?
   Выглядел он забавно, так что рассмеялся не только Альмаир, но и все, кто прислушивался к их разговору. А народу на кухне было сейчас много.
   - Тише ты! Посуду перебьешь, - матушка Тэнирь добродушно пожурила его. - Мне тоже, например, жалко Леута. Он ведь один растет, без матери. Но это не я говорила с учителем, - предупредила она вопрос сына. - Я ж не знала, что тому учиться захочется.
   - Нет, я бы все равно никогда не стал ему помогать... Ни ему, ни кому-либо подобному, - он говорил уже тише, но Альмаир только улыбнулся. Он знал, что Нирэй гораздо благороднее, чем думает о себе сам.
  

Глава 11

   Леут делал успехи и не плохие. Как оказалось, он вовсе не такой тупоголовый, как его представлял всем отец. Кроме того, за зиму он значительно похудел и вытянулся. Вероятно, сказался возраст, и всякие упражнения, предложенные Альмаиром. Только учить Леута драться на мечах он упорно отказывался. Мало ли что тому может еще стукнуть в голову? Сейчас он был в шатком положении, балансируя между добром и злом, все еще не приняв для себя окончательного решения. Но Альмаир знал, что для этого выбора нужно время. Он и сам проходил этот путь, и теперь, как мог, помогал пройти его сыну ростовщика.
   Иногда они гуляли вместе, но Леут по-прежнему не хотел демонстрировать их отношений. Чаще всего они встречались или в той пещерке, в которой и зародилась их дружба, или еще в каких-нибудь уединенных местах, которых Леут, как оказалось, знал предостаточно. В городке уже давно улеглись "страсти по Леуту", так что он теперь мог даже без ущерба для себя гулять по улицам, хотя в душе он все равно так и остался изгоем. Впрочем, дружеских объятий никто, кроме Альмаира, перед ним и не раскрывал.
   - О чем думаешь? - Нирэй, оказывается, уже некоторое время наблюдал за ним, вместо того, чтобы зубрить очередное стихотворение из поздних поэтов-гелионистов, основной темой творчества которых было Солнце. Почему-то они стали популярны сейчас, при Гэоргэне, который усматривал в их творчестве намек на царственную персону. Но, как бы то ни было, в высших кругах, в которых собирался вращаться Нирэй, эта бездарная на взгляд Альмаира поэзия была весьма популярной.
   - О чем? Да так... Зачем ты учишь эту чушь? Они же тебе не нравятся?
   - Ну и пусть. Мне много чего не нравится из того, что я учу. Математика, например. Она меня не вдохновляет ни на мгновение, но я же учу ее.
   - Ты ее просто не понимаешь.
   - Может, я и гелионистов не понимаю тоже. Они модны сейчас, ты же знаешь.
   - Хочешь блеснуть умом на балу у графини.
   Старая графиня давала бал в честь дня рождения своей любимой троюродной внучатой племянницы, которая, вероятно, должна была стать ее наследницей. Она уже в свои юные годы имела славу первой красавицы и самой завидной невесты. Но Яникэ ее терпеть не могла, называя напыщенной гордячкой. Та и в самом деле смотрела на всех свысока, не утруждая себя опускаться до понимания чувств обычных слуг, да и не только их. Но Альмаиру она немного даже нравилась. Не в пример всем остальным она не боялась открыто демонстрировать свои чувства и отношения, и не была лицемеркой, как когда-то выразился он в разговоре с Яникэ. Он вспомнил, как его маленькая подружка тогда обиженно надулась, но потом все-таки согласилась, что с Эллинитой проще. Никто никогда не ожидал от нее подвоха, как от прочих девиц.
   - А почему бы и нет? По крайней мере, так у меня будет полное право сказать, что они мне не нравятся не потому, что я их не знаю. А как раз наоборот, потому что я их знаю слишком хорошо.
   - А я бы на твоем месте вообще бы не пошел на бал.
   - Ты и не пошел. А я - пойду.
   - Зачем?
   - Высший свет завоевывать! - хохотнул Нирэй. - Пора освежить высшее общество. Внести новые веяния. Пусть не думают, что благородство действительно зависит от рождения.
   - Это с целью обновления взглядов высшего общества ты учишь гелионистов? - ехидно поинтересовался Альмаир, но Нирэй не почувствовал подвоха.
   - Не совсем... Но какая разница?
   - Ты боишься быть среди них белой вороной. О каком обновлении ты говоришь, Нирэй? Этот Высший Свет проглотит тебя, как мошку, и не заметит даже, что сделал это. Ты не боишься стать такими же, как они?
   - Нет, не боюсь. Я хочу этого, - Нирэй с силой захлопнул книжку и отбросил ее подальше на кровать.
   - Ты серьезно?
   - А что, ты имеешь что-то против?
   Альмаир задумчиво рассматривал своего друга. Он, конечно, и раньше подозревал о честолюбивых мечтах Нирэя, но не думал, что для него это так серьезно.
   - Нирэй, - он не знал, как объяснить ему, как рассказать, что такое высший свет в Энирае.
   - Ну же? Я готов выслушать очередную умную речь, - Нирэй стал в позу оратора, словно собирался говорить, а не слушать.
   - Готов ли? - Альмаир начинал злиться.
   - Ну ладно, - Нирэй снова плюхнулся на кровать, при этом слегка поморщившись. - Все время забываю, что тут доски. Спасибо Лэдайсу!!!
   Получилось довольно комично, так что друзья рассмеялись. Мир был восстановлен, и Альмаир почувствовал, что теперь Нирэй действительно может его услышать.
   - Ну, ладно, поведай мне о своей нелюбви к высшему обществу. Чем тебе там насолили?
   - А ты сам догадайся...
   - Ну, наверное, у тебя был знатный хозяин... И он к тебе плохо относился.
   - Не было у меня хозяина, - отрезал Альмаир, так что Нирэй даже слегка опешил. - Но когда пойдешь на бал, обрати внимание на отношения в этом обществе. Есть ли там искренность, тепло, и так ли они благородны, эти благородные сеньоры.
   - Что это на тебя нашло?
   - Ничего. Просто я имел возможность познакомиться с Высшим Светом, будучи просто бродягой. И знаешь, гораздо чаще мне помогали не те, у кого было много денег, а как раз наоборот. Счастье не в знатности и именитости. Можно прожить блестящую жизнь, не будучи именитым и богатым. Хотя, конечно, одно другому не мешает...
   - Вот видишь! Ты сам говоришь, что знатность не помешает.
   - Главное, чтобы ты сердцем продолжал оставаться благородным. А это не очень легко.
   - Не понимаю я тебя, Алир. Ты сам не мечтаешь о другой жизни? Нет?
   Альмаир опустил глаза. Он так и не смог объяснить, чего опасался. Но может Нирэю это и не надо объяснять? Ведь его сердце всегда оставалось чистым и честным.
  
  
   Было темно и зябко. Ветер холодными порывами врывался в пустые оконные проемы и уносился прочь через отсутствующую крышу. Альмаир поднял глаза. Яркие звезды незнакомого неба сверкали над ним, успокаивая напряженные чувства. Он не знал, как очутился здесь, среди этих незнакомых высоченных стен. Они казались серыми, но на самом деле могли быть любого цвета. Они казались незыблемыми, но и это впечатление могло быть обманчивым. Здесь не было других шорохов и звуков, кроме тех, которые издавал ветер. И те, то ли отраженные от стен, то ли еще по какой причине, казались неестественно громко-шелестящими, как бывает во сне.
   Альмаир огляделся. Глаза уже стали привыкать к темноте, и впереди он увидел возвышение, на котором стояло нечто, могущее быть только троном. Он медленно двинулся вперед, пытаясь рассмотреть детали странного помещения, в которое он попал. Звук его шагов был тоже неестественно гулким, но сердце стучало еще громче.
   Когда до трона осталось всего несколько шагов, он понял, что тот не пуст. Раздался шорох одежд, и хрупкая на вид, но величественная женщина поднялась ему навстречу. Именно в этот момент, как по заказу, лунный свет осветил ее фигуру, и у Альмаира больно сжалось сердце.
   - Мама?
   Он остановился, но она протянула к нему руки в призывном жесте.
   - Иди ко мне, сынок.
   Он сделал еще несколько шагов и опустился благоговейно перед ней на одно колено. Он помнил, что перед ним стоит королева.
   Они молчали. Слишком уж много хотелось им обоим сказать, чтобы возможно это было вместить в простые слова. Королева легко наклонилась к коленопреклоненному сыну и, взяв его за руки, подняла.
   - Худой какой! Это у тебя в отца... Вырос совсем...- она нежно повернула его лицо к себе, и теперь заглядывала ему в глаза. - Как ты живешь, родной?
   Он опустил глаза. Что он мог ей ответить? Живу, мол, в трактире, мою посуду и прислуживаю знатным господам... Мать словно прочитала его мысли...
   - Ты - король, сынок. Не забывай этого. Помни всегда, что ты высокого рода.
   - Но мама... - он хотел возразить, но она нежно положила свою ладонь на его губы.
   - Посмотри на себя.
   Только теперь он понял, что одет не так, как обычно одевался в трактире. На нем была королевская одежда его страны, и даже мантия и легкая золотая корона, наличие которой он ощутил только сейчас.
   Теперь он уже точно знал, что это - сон, болезненный, будоражащий душу... Он никогда не будет королем. Так сказал ему однажды Владыка. Но мать продолжала.
   - У тебя есть судьба, мой мальчик. Великая судьба. И у каждого есть такая судьба, определенная Великим Владыкой. И каждый из нас может от нее отказаться. Ты - король. Это значит, что у тебя есть власть менять другие судьбы. Не отказывайся от своего предназначения.
   - Нет, мама... - теперь ему стало легче. Он знал, что все это ненастоящее. А значит, можно так не бояться расстроить ее своим ответом. - Я уже от всего отказался. Я - не король, я - изгнанник. Я сам разрушил свою Великую судьбу. Ее больше нет, понимаешь? Может, она когда-то и была, но теперь моя судьба ничем не выдается из общего ряда.
   - Общего ряда нет, сынок. У каждого человека - Великая судьба. И ее нельзя разрушить. От нее можно только отказаться, поверив в собственное ничтожество. Людям свойственно ошибаться, одним - больше, другим меньше. Но это не значит, что, сделав ошибку, человек лишается своей судьбы. Это Волшебники хотят, чтобы было так. Это они назойливо нашептывают каждому о его никчемности.
   - Каждому?
   - Да. Особенно в том мире, в котором ты сейчас живешь. Но есть люди, которые не прислушиваются к их голосам. Они избирают для себя Великие судьбы, но только что они считают Великим? Кто-то - богатство, кто-то - власть, кто-то - славу, а кто-то (но гораздо реже) - служение другим людям и Владыке. Но только у последних по-настоящему Великие судьбы, хотя их очень часто и не встретишь в списках знаменитостей своего времени. Не отказывайся от своей судьбы.
   - Мама, моя жизнь - это руины.
   - Но это руины великолепного творения.
   - Великолепные руины, - горько усмехнулся Альмаир. - Какая разница! Ведь это все равно - руины.
   - Владыка в силах восстановить их, мой мальчик. Во всем великолепии. И даже лучше. Думаешь, он не печалится о разрушении, постигшем прекрасное творение?
   - Зачем Ему печалиться о руинах?
   - Он видел их красоту до разрушения. Он сам создал эту красоту. И он вдохнет в нее совершенно новую жизнь.
   Королева замолчала. Ее взгляд стал задумчивым. Она окинула взглядом огромные стены, и печально улыбнулась.
   - Посмотри на это место. Некогда здесь бурлила жизнь. Смех раздавался под этими сводами. А теперь здесь пусто и темно. Ветер и время разрушает некогда величественный дворец. Но этот трон... Это трон всех королей некогда цветущего королевства. И он незыблем. Ни время, ни ветер не повредили его. И настанет день, когда и замок возродится. И даже сейчас, когда замок в запустении, все короли могут прийти сюда для встречи и беседы. Он не потерял своего статуса, сынок. Он по-прежнему служит тому, для чего был предназначен.
   - Если бы все это было не сном, мама...
   Он глубоко вздохнул и... проснулся.
   Солнце ярко светило в окно, и он никак не мог понять, это утро или он заснул днем, а в ушах еще стоял мамин голос: "Не отрекайся от своей судьбы, сынок..."
  
  
   Нирэй на балу произвел фурор. Высокородные красавицы буквально атаковали его, посылая ему улыбки и записки с приглашениями приехать к ним в гости. И это притом, что он совсем не скрывал своего происхождения. А ведь мог бы. Стараниями Альмаира и матушки он ничем не выделялся из толпы франтоватых молодых людей, которых на этом балу было предостаточно. Они втроем проехались по магазинчикам городка, выбирая ткань для его костюма, а потом Альмаир на примере заезжих гостей показал матушке, как примерно должен выглядеть этот костюм. В молодости, когда трактир был совсем небольшим, и доход - тоже, матушка сама обшивала своих сыновей и мужа, а потому неплохо владела мастерством портного. Хотя, конечно, без специалиста все равно не обошлось. Альмаир забраковал сшитый Нирэю костюм, сказав, что он не слишком-то сидит на нем. Так что, пришлось пригласить знакомого портного, который довел его до ума. Как оказалось, чужеземец был наблюдательным, и замечал мельчайшие детали, делающие одежду элегантной или наоборот. До этого Нирэй все время удивлялся, как это его друг умудряется в рабочей одежде выглядеть как франт. Оказалось, дело кроется в мелочах, на которые он сам обычно внимания не обращал.
   Несколько дней до бала Альмаир изводил его своими придирками, заставляя наблюдать за тем, как он держится, не горбит ли спину, и самое худшее, что Алир смог сделать, так это - сообщить Лэдайсу о предстоящем бале. Вот уж тот потешился над ним, превратив уроки фехтования в уроки хороших манер. Он и так-то обычно спуску им не давал в этой области, но теперь и вовсе заявил, что вместо тренировки они будут обедать в трактире (за счет заведения, естественно), и Нирэй продемонстрирует ему, как он будет вести себя на балу. Казалось, ничего сложного, но Лэдайс то и дело заставлял его говорить одну и ту же фразу разными интонациями, или делать одно и то же движение, вкладывая в него различный смысл. У Альмаира все это неизменно вызывало усмешки. Он тихонько подтрунивал над ним:
   - Ну что, не надоели еще манеры высшего общества?
   А Лэдайс, наоборот, гордился, что его ученик выходит в высший свет, и серчал на Альмаира.
   - Тебе бы тоже не мешало поучиться тому, как вести себя в обществе.
   - Зачем? - дерзко фыркнул Альмаир. - Я не собираюсь покорять его вершин.
   - Ты же хочешь быть культурным человеком?
   - Ну да, а культурные люди должны уметь носить маски?
   - Все люди должны уметь это делать.
   - Только не я.
   - Откуда ты знаешь, что еще будет в твоей жизни? Может и маски пригодятся.
   - Меньше всего мне хочется стать лицемером. И для Нирэя такой судьбы не пожелал бы.
   - Ты думаешь, если все смогут читать на твоем лице твои истинные чувства - это всегда хорошо? Поразмышляй над этим на досуге. Тем более что если уж говорить о масках, то уж тебе-то они не чужды. Разве я не прав?
   Нирэй с удивлением отметил, что Альмаир вспыхнул. Если ему и нужна была какая-то маска, то это маска непроницаемости, чтобы не краснеть при каждом удобном случае.
   Отвертеться совсем от бала Альмаиру все-таки не удалось. Графиня сама пожаловала к ним в трактир с личным приглашением для друзей. Это была неслыханная честь, а потому и неслыханная дерзость со стороны Альмаира, заявившего, что ему там делать нечего.
   - Отчего же? - графиня спокойно обмахивалась веером, в то время как Энтин, стоящий у нее за спиной, нервно крутил ему огромные кулаки. Нирэй чуть не умер тогда, всеми силами сдерживая хохот.
   - Я - слуга, мадам. И у меня нет никаких выдающихся способностей и блестящего будущего.
   Намек был очень прозрачный, чтобы его не понять. Теперь уже Нирэй готов был в тайне от графини показывать Альмаиру кулаки, но он решил ограничиться легкой взбучкой после ее ухода.
   - Что ж. Прекрасно. Надеюсь, ты не откажешься тогда прийти на бал в качестве слуги, если конечно господин Энтин позволит. Я набираю дополнительно юных слуг для этого бала, чтобы не стеснять гостей. Дети обычно стесняются взрослых. Я хочу, чтобы моя племянница Эллинита запомнила этот бал, как самый яркий праздник из всех, какие у нее до сих пор были. Тем более, что ты страдаешь альтруизмом, бесплатно помогаешь Яникэ... А здесь ты будешь работать за приличное вознаграждение, так же как и все остальные слуги. Ну, что скажете, господин Энтин?
   У графини был талант ставить людей в затруднительные положения. Теперь в таком положении оказался его отец. Нирэй понимал, что любой ответ может обидеть либо графиню, либо Альмаира. Но, вероятно, Альмаир это тоже понял.
   - Я согласен, - он опередил его отца с ответом. - Если, конечно господин Энтин позволит, - не удержался он от едва заметного ехидства.
   Теперь они оба были в ярко освещенной зале, но только в разных ролях. Он - в роли равноправного участника бала, а его друг, благодаря своему невероятному упрямству и непонятному желанию графини заполучить сразу обоих друзей, - в качестве слуги.
   - А вот как вы думаете, современная математическая концепция Энирая продуктивна для будущего развития науки в Энирае? - они уже давно вели светскую беседу с группой молодых людей, и Нирэй блистал своими познаниями. Даже задавший ему сейчас вопрос ученик Королевской школы, в которую Нирэй только собирался сдавать экзамены, был весьма восхищен ими.
   - Думаю, что нет. Но насчет математики вы лучше не со мной разговаривайте. Мой друг в два счета меня заткнет за пояс в этой области, хотя он и не учится систематически и целенаправленно. Он чужеземец, и говорит, что у них в стране просто другая система математических знаний. Они используют для математики специальный язык, универсальный для всех соседних государств. Он показывал мне, как это делается, и это действительно проще...
   - Интересно, может, расскажете поподробнее?
   - Да, да... - оживились остальные, так как тоже испытывали трудности в этой области. А тут вдруг мог раскрыться некий секрет, делающий любого неуча знатоком математики.
   - Вы лучше у него самого спросите. Вон он, с подносом возле стайки барышень. Эллинита, похоже, с него весь вечер глаз не сводит. Вот только этикет не позволяет ей танцевать с ним...
   Все дружно рассмеялись, и посмотрели в сторону виновницы торжества. Вокруг нее тоже собралась приличная компания, состоящая из тех, кто предпочитал развлечения умным разговорам обо всем понемногу. Стоило заиграть музыке, компания разбивалась на парочки, кружащиеся и щеголяющие друг перед другом. Наблюдать за этим Нирэю было и смешно, и интересно. Сам он не танцевал, так как не очень силен был на этом поприще.
   - Вы дружите со слугой? - хмыкнул кто-то из собравшихся.
   - Он мне как брат, - нахмурился было Нирэй, но понял, что зря. Он, конечно, не догадывался, что обладает неким обаянием - смесью искренности, принципиальности и доброты - неизменно располагающих к нему людей, если только они не были совсем уж испорченными, но чувствовал результаты этого обаяния. Альмаир зря беспокоился за его внешний вид, хотя, может, это избавило его от лишних косых взглядов. Но будь он даже одет в самую простую одежду, и ел бы руками из тарелок - все равно нашел бы сторонников в любом обществе благодаря чистоте сердца.
   - Если он ваш друг, то думаю - он достойный человек.
   Нирэй только хмыкнул.
   - Я пойду, позову его, пока играет музыка, и барышни оставили вашего друга в покое. Тем более что они, вероятно, уже утомили его, - один из его новых знакомых направился к Алиру.
   Нирэй внутренне поморщился, предполагая, какой ответ может услышать этот юноша, весь в шелках и бархате, от его друга, недолюбливавшего светское общество. Но к его удивлению, вернулись они вдвоем.
   - Ну, как отдыхается? - чуть насмешливо поинтересовался он, а потом с безупречной вежливостью, но с достоинством, которое не было в диковинку только Нирэю, спросил. - Чего изволите, господа?
   Господа замялись, почувствовав себя неловко. Но Нирэй предоставил им самим выходить из сложившейся ситуации.
   - Разрешите ваш поднос, - один из молодых людей решительно подошел к Альмаиру. - Господа, вы желали коктейли. Так разбирайте же их.
   Несколько секунд спустя поднос опустел, и за ненадобностью был отправлен на ближайший столик.
   - Не хотите ли присоединиться к нам в беседе? Теперь вы свободны, да и девушки не станут докучать вам.
   - Вы решили избавить меня от них? - что-то в лице Альмаира смягчилось. Он, казалось, даже с удивлением взирал на это общество вполне нормальных, хотя и светских, молодых и совсем юных. - Благодарю. Но более всего мне хотелось бы оказаться за пределами этой залы.
   Они понимающе закивали.
   - Жаль, а мы хотели расспросить вас о математике.
   - Приходите к нам в трактир. Он неподалеку. Там я расскажу вам что угодно. А здесь - не очень располагающая к серьезным разговорам обстановка.
   Он откланялся и исчез за резными дверями залы как раз вовремя. Музыка закончилась, и Эллинита теперь выглядела раздосадованной. Новая игрушка потерялась.
  
  
   Альмаир был рад, что избавился от назойливого общества высокородных девиц, видевших в нем, вероятно, шута. Он с самого начала был не в восторге от идеи похода на бал, но оказаться здесь в роли слуги в его планы вообще не входило. Теперь же он платил за собственное упрямство. Обиднее всего было то, что Владыка предупреждал его, что ему все равно придется принять предложение. Но у Альмаира возник какой-то спортивный интерес: какими должны быть аргументы, чтобы заставить его пойти туда против его воли. Аргументы оказались простыми.
   Собираясь сюда, он провел долгое время, беседуя с Великим Владыкой. Ему требовалось мужество, чтобы среди великолепия бала оставаться невозмутимым, учтивым, спокойным и не терять достоинства. Он снова и снова вспоминал Лэдайса с его масками, и теперь уже точно для себя решил, что иногда приходится прятать истинные чувства ради спокойствия окружающих людей. Но помогло ему все-таки нечто другое.
   Он опять не знал, спит он или нет.
   Он шел по незнакомому, но великолепному городу, заполненному спешащими куда-то людьми. Было шумно и жарко. Было похоже, что он попал на базар знойным летним днем. Люди были странно одеты. Ни в Энирае, ни в Кантании он не видел ничего подобного. А еще они выглядели сонными. Они говорили, шумели, спешили, но что-то в их взглядах было такое, что казалось, они при этом спят с открытыми глазами. Ему хотелось даже протереть их глаза, но вместо этого он протер свои. Но наваждение не исчезло.
   В общей сутолоке он чуть не наступил на мальчишку, сидящего у обочины со странным прибором. Альмаир не сразу понял, для чего предназначаются все эти штуки, пока какой-то прохожий не поставил на деревянную подставку ногу. Тогда мальчишка быстро заработал щетками, сметая пыль с обуви прохожего и наводя на ней сияющий блеск. Занятие выглядело глупым, потому что дорога была сухой и пыльной.
   Когда прохожий ушел, Альмаир, как бы между прочим, проронил:
   - Зря стараешься. Все равно испачкается.
   - Я знаю, - мальчишка поднял глаза. - Но им хочется чистоты. Только они не знают, как ее обрести.
   Альмаир точно знал, что видел этого паренька впервые, но во взгляде и в голосе чистильщика обуви чувствовалось что-то неуловимо знакомое. И эти глаза... Они совсем не походили на глаза всех остальных людей. И даже на глаза людей в Энирае или Кантании. Они лучились. Казалось, нежный свет льется из них, и было странно, что этот свет не приводит всех остальных в изумление. Альмаир оторопело молчал, изучающе рассматривая сидящего перед ним паренька. На вид он выглядел немногим младше его самого.
   - Что стоять просто так, давай почищу. Ставь ногу.
   Альмаир послушно поставил, хотя и считал это лишним. Но просто так торчать возле мальчишки, казалось, неприличным, а уходить не хотелось.
   - А сколько ты берешь за это?
   - Беру?
   - Да, денег...
   - В этой стране еще нет денег. Я делаю это по велению сердца.
   - Ты занимаешься бессмысленной работой и не берешь за это деньги? - Альмаир почему-то медленно соображал сегодня - то ли от жары, то ли от массы впечатлений, свалившихся на него. Ведь все здесь было необычным.
   - Так я могу многих видеть, и даже с некоторыми разговаривать. Они нуждаются в моей помощи...
   - Скажи, мы с тобой нигде не встречались? - навязчивое ощущение того, что он уже где-то видел мальчишку, не проходило.
   - Возможно, - хмыкнул пацан совсем обыкновенно, и наваждение рассыпалось. Обычный пацан, незнакомый. Вот только глаза!
   - А ты кто?
   - Я-то? Я - король.
   Вид у Альмаира, наверное, был уж слишком изумленный. Мальчишка весело расхохотался и быстро собрал свои щетки.
   - Пошли. И не смотри на меня так. Уж для тебя-то это не должно быть такой новостью.
   - Почему?
   - Ты-то тоже король, - мальчишка легко вскинул небольшой рюкзачок на плечо, весело поглядывая на него. - Ну, ты идешь?
   Альмаир встряхнулся и последовал за своим юным проводником. Они шли широкими светлыми улицами, и Альмаир удивлялся прекрасной легкой архитектуре строений. Но при всей кажущейся легкости они выглядели незыблемыми.
   - Здесь строили на века, - восхитился он.
   - Да, только это все, - мальчишка махнул рукой в сторону строений, - может рассыпаться в прах. И следа не останется. Вот только он, - он показал на виднеющийся впереди величественный замок, - останется. И то не весь, - он как будто бы опечалился, но Альмаир не знал этого точно.
   - Дворец всех королей! - выдохнул изумленный Альмаир. Он не видел его снаружи, да и внутри почти не рассмотрел, но сердце ему подсказывало, что это именно он.
   - Знаешь, да? - удовлетворенно хмыкнул его спутник.
   - Мы туда идем? - Альмаир размечтался, что увидит замок во всей его красе.
   - Нет, он сейчас занят. На самом деле, это не дворец всех королей. Всем королям принадлежит только трон.
   - Я, честно говоря, не совсем понимаю. И кем занят этот трон?
   Мальчишка остановился. Люди суетливо сновали вокруг них туда-сюда, мешая говорить, отвлекая его внимание, но при этом не выказывали никакой заинтересованности ими. Они скорее походили на муравьев, деловито ползущих куда-то во всех направлениях. Только непонятно было, понимают ли они цель своего движения.
   - Его заняли обманщики. Но когда-нибудь будет Великая битва. И я лишу их силы.
   Что-то стало проясняться. Он уже слышал о Великой битве. Она была когда-то давно. Но он не мог сейчас никак вспомнить подробности или хотя бы к чьей истории она относилась - Кантании или Энирая.
   Он поднял глаза на своего нового знакомого. И тут до него дошло. Нет, он так и не вспомнил про Великую битву, и чем она окончилась. Каким-то чудом это знание стерлось из его памяти. Но вот мальчик, который стоял перед ним...
   - Сияющий? Великий Король? - он медленно опустился перед ним на колени прямо в дорожную пыль. А люди продолжали сновать, будто на улице и не происходило ничего необычного. Вот только на ноги они наступали, гораздо чаще, чем это могло бы произойти случайно. Но Альмаир был поглощен другим. - Прости, я не узнал тебя сразу.
   Мальчишка дружески подал ему руку и поднял.
   - Эти люди, - он сделал широкий жест, - вообще не узнают меня. Даже когда я говорю с ними. А ведь они знали меня и вроде бы даже когда-то любили.
   - Но что с ними стало?
   - Они поверили лжи. И теперь они не узнают меня. Они не замечают меня тогда, когда я говорю с ними, и даже, когда стою перед ними. То и дело они причитают: "Сияющий Король оставил нас!" Иногда они говорят мне это в лицо... - юный король замолчал. В его чертах отразилось страдание.
   - Я не понимаю, - наконец выдохнул Альмаир. - Ведь ты - не человек.
   - Теперь - человек, - он легко пожал плечами. - Чтобы быть к ним ближе, я даже стал человеком. Но лишь некоторые из них способны не просто слушать, а слышать меня, - и, вероятно, видя его все еще изумленное лицо, пояснил. - У меня выбора не было. Обманщики украли у них не только трон, но и жизнь. Если бы дело было только во власти над Землей... Я бы переселил их в другое место. Но теперь, чтобы их переселить, им надо жизнь вернуть...
   - А это возможно?
   Сияющий Король печально посмотрел на него.
   - Я еще не вырос в человеческом мире. Но я вырасту и тогда... Ладно, пошли пить чай...
   Они пришли совсем не в царские палаты, но скромный домик встретил их теплотой и радушием. Его мама, обычная, тоже вовсе не царского вида женщина, быстро накрыла на стол. Ее глаза тоже сияли, хотя и не всегда. В какие-то моменты они заволакивались мутной дымкой, но тогда сын окликал ее.
   - Не слушай их, мама. Все будет хорошо, вот увидишь
   Они болтали до самого вечера. Альмаир рассказал Сияющему о предстоящем бале, но Король только плечами пожал.
   - Я бы пошел. И не злился бы. Конечно, неприятно, когда в тебе не признают короля, но ты знаешь, людская слава тленна. Сегодня есть, завтра нет. Стоит ли жить ради нее?
   - А ты ради чего живешь?
   - Ради любви, конечно. Вот и ты, когда будешь на балу, постарайся смотреть на них через любовь. Тем более что не они виноваты в том, что не признают в тебе короля. Они совсем не знают тебя. Только помни, любовь - это не исполнение капризов.
   - А что?
   - Любовь... Я могу тебе сказать, что делает и чего не делает любовь. Но о ней надо не знать. Ей надо жить и действовать.
   Теперь Альмаир знал, что он справится на балу со всеми трудностями. У него перед глазами был хороший пример.
  
  
   Альмаир искал Яникэ. Он знал, что она не пойдет в зал к гостям. Графиня сама отобрала для этой цели прислугу, а остальные должны были работать на кухне, дабы гости вовремя пополняли запас израсходованных в танцах сил с помощью напитков и всяких вкусностей. Нашел он ее не сразу. Яникэ разбила фужер из тонкого стекла и порезалась об него. Теперь она пыталась забинтовать пораненную руку.
   - Ну вот, очередной шрам обеспечен, - констатировал он, видя ее усилия. - Давай помогу.
   - Как там гости? - Яникэ выглядела уставшей и расстроенной.
   - Развлекаются, кто как может. Нирэй нашел себе компанию интеллектуалов, и теперь чувствует себя как рыба в воде, - он уже перебинтовал ее руку. - Теперь тебе нельзя возиться в воде. Надо, чтобы кровь успокоилась. Я сам их помою, - он кивнул в сторону скопища грязных фужеров. - А ты протирай. Так быстро получится. Только аккуратнее, не поранься снова.
   Закончили они довольно быстро. Альмаир уже давно наловчился выполнять подобную работу. Кроме того, он без умолку болтал, заставляя смеяться не только Яникэ, но и всех, кто его слышал. Так что рабочие на кухне повеселели, и дело стало лучше спориться.
   Они так же быстро наполнили все фужеры и отправили их в зал с обслугой. На ближайшее время друзья были свободны.
   - Хоть одним глазочком бы посмотреть на это все великолепие. Графиня в этот раз превзошла саму себя с приготовлениями, а я все время торчу на кухне, - вздохнула она. - Тебе повезло, Ты все время был в зале.
   Альмаир только усмехнулся. Он не сильно-то был согласен со своим везением.
   - Пошли, я покажу тебе одну комнату. Там обычно никогда никого нет, зато все видно и слышно, - потянула его Яникэ.
   Отказать ей он не мог. Слишком уж уставшей и разочарованной выглядела девочка.
   - Вот, смотри, это здесь, - они вошли в продолговатую комнату, смежную с танцевальным залом. Она была слишком мала, чтобы в ней могло находиться большое количество гостей, но достаточно просторна для двоих.
   Грянула музыка. Яникэ прильнула к щели между дверными створками, с восторгом рассматривая сверкающие наряды благородных красавиц.
   - Вот, счастливые! Ты видел, какие у них платья? Так и сверкают. Вот бы мне такое хоть разок поносить. И кружиться вместе с ними в танце.
   Альмаир рассмеялся.
   - Платье я тебе не обещаю. А в танце, если хочешь, можем покружиться.
   - Глупый! Я же там хочу кружиться, вместе со всеми этими красавицами!
   - Как хочешь, - Альмаир пожал плечами. Он знал, что Яникэ без ума от музыки и от стремительных танцевальных па.
   - Ладно, ты меня приглашаешь?
   - Конечно. Для меня счастье танцевать с вами, сударыня, - рассмеялся он, тем временем приглашая ее по всем правилам. - Надеюсь, после этого нам не придется защищаться ни от чьих нападений?
   После истории с Леутом они больше ни разу и не танцевали. Даже в зимние праздники, которые Яникэ по приглашению матушки Тэнирь провела в трактире в кругу семьи Энтина.
   Музыка звучала, а они легко кружились по маленькой зале. Один танец сменялся другим, но усталость Яникэ как рукой сняло. Музыканты же тоже, вероятно, были в ударе, играя свои самые лучшие мелодии. Они даже не сразу поняли, когда открылась дверь и на пороге их маленького убежища появилась Эллинита. Правда, в этот момент они не столько танцевали, сколько просто дурачились, весело хохоча.
   - А маленькая Яникэ великолепно танцует, - хмыкнула она таким тоном, словно говорила прямо противоположное.
   Яникэ наступила ему на ногу, невероятно смутилась и покраснела до корней волос. Отношения между этими двумя юными особами уже давно не складывались.
   - Извините, мне, кажется, пора на кухню.
   - Кажется, тебе из нее не надо было даже выходить. Иди же быстрее. А ты постой, - остановила она Альмаира, собиравшегося уйти вместе с ней. - Насколько я помню, бабушка приставила тебя к гостям, чтобы ты развлекал их, а не служанок.
   - Насколько помню я, развлечение гостей не входило в мои обязанности, - Альмаир начинал злиться, и всячески себя уговаривал посмотреть на Эллиниту через призму любви. Но делом это было нелегким. Уж слишком много внимания она к себе требовала. Весь вечер она пыталась сделать из него шута или клоуна, отдавая капризные приказы. Так что ему потребовалось привлечь всю свою смекалку, чтобы с достоинством выходить из щекотливых ситуаций.
   - Любой другой на твоем месте уже растаял бы от свалившегося на него счастья. Тебе оказана высокая честь...
   - Спасибо. Но мне достаточно той чести, которая уже есть у меня.
   - Какая же честь у слуги?
   Альмаир не ответил. Он знал, что горделивой Эллините бесполезно объяснять что-либо по этому поводу.
   - Молчишь? - она протянула ему руку в требовательном жесте. - Проводи меня до дивана. У меня от танцев распухли ноги, так что я еле стою.
   Он послушно проводил ее, но юная хозяйка не унималась.
   Она выставила из-под платья свои стройные ножки в изящных туфельках.
   - Ну же, чего сидишь? Расстегни их и сними. Ты не видишь, я ужасно мучаюсь!
   - Почему бы вам ни пригласить для этой цели девушку-служанку? Мне кажется, она лучше бы справилась с этими застежками.
   - Девушки все заняты, а ты свободен. Так что поторопись, пока я не упала без чувств от боли.
   - Я не замечаю никаких отеков на ваших ногах и думаю, что вы не умрете до того момента, пока придет служанка. Я спрошу у графини, кого именно лучше к вам прислать...
   В его голосе сквозила едва заметная насмешка. Посмотреть на Эллиниту через призму любви он так и не смог. Да он больше и не пытался. Надоело. Но, может быть, как-нибудь в другой раз получится.
   Юная графиня вспыхнула. Посвящать бабушку в свои болезни ей не хотелось.
   - Можешь не трудиться. Если уж ты такой гордый, я сама скину эти проклятые туфли, - и она легким движением скинула их на паркетный пол.
   - Еще чего-нибудь желаете?
   - Поди прочь. Желаю, чтобы ты исчез из этой комнаты.
   - Хоть одно ваше поручение за этот вечер я исполню с большим удовольствием, - Альмаир коротко поклонился и, довольный, выскользнул за дверь.
  
  
  

Глава 12

   Нирэй легко вошел в светское общество. Все знали о том, что он готовится к экзаменам в Королевскую школу, хотя и мало верили, что ему удастся их сдать. На всякий случай его новые светские друзья подбадривали его:
   - Не переживай. Станешь каким-нибудь известным поэтом или прозаиком. Или изобретешь что-нибудь модное, и слава с деньгами тебе обеспечены. Это раньше, когда наши отцы были молодыми, для вхождения в высший свет обязательно происхождение требовалось. А сейчас появились более прогрессивные взгляды. Не у всех, конечно. Но все-таки есть те, кто ценит ум, а не титул.
   Но Нирэй все-таки мечтал поступить в школу. Для него теперь это было делом чести, и он полагал все свои усилия для этого. Последнюю неделю он вообще почти не спал и не ел, повторяя все, что только возможно повторить. И матушка, и отец, и Алир ругали его за это, настаивая на отдыхе, но он боялся упустить лишнюю свободную минутку. Да и спать от переживаний и внутреннего напряжения он все равно не мог.
   И вот теперь решится его судьба.
   Он стоял на пороге маленькой залы странной неправильной формы, не зная, как себя надо здесь вести: куда ему сесть, или надо стоять. Возле стен стояло множество кресел, И почти все они были заняты. В них сидели господа почтенного вида и возраста. Большинство из них были уже седыми, а многие и дряхлыми стариками. Это были светочи Энирайской науки, умнейшие люди государства, профессоры и учителя Королевской школы. Перед ними стоял длинный стол, но не настолько длинный, чтобы за ним поместились все. Некоторые экзаменаторы просто сидели в креслах, стоящих вдоль стен. Во главе стола, вероятнее всего, сидел король. Но сейчас об этом лучше было бы и не думать вовсе, чтобы не робеть. А робеть было от чего. Перед ним из этой комнатки вышло уже множество человек с вердиктом: "не прошел", и всего несколько принятых счастливцев. А ведь это были все именитые молодые люди. Пока они ждали своей очереди, некоторые из них рассказывали о том, что уже не раз дерзают сдавать этот экзамен. Но только каждый раз оказывается какой-либо небольшой пробел в знаниях. То ли не доучил, то ли спутал что-то на экзамене - и уже принято решение: "Приходите еще через два года".
   - Я занимался с самыми лучшими учителями последние два года. Отец отвалил кучу денег. Даже некоторые из профессоров Королевской школы занимались со мной, - говоривший юноша был гораздо старше Нирэя. Он поступал уже не раз, но безуспешно. Теперь же, наконец, его мечта должна была осуществиться.
   ...Он зашел перед Нирэем, и вышел со слезами, ничуть не стесняясь плакать.
   - Ну что? - кинулись к нему остальные.
   - Сказали, знания хорошие. Но мыслите - узко.
   - Это как?
   Юноша махнул рукой и помчался прочь к своему экипажу.
   Нирэй засмотрелся ему вслед. Почему-то было жаль разбившиеся мечты несостоявшегося студента. Он так сочувствовал бедолаге, что даже не услышал, как его вызывают. Пришлось повторять несколько раз, пока он сообразил, что настал его черед. И вот теперь он мялся в дверях.
   - Проходите, не задерживайте экзамен. Или же вы не совсем уверены в своих знаниях? - строго воззрился на него один из стариков.
   Нирэй сделал робкий шаг, но тут же остановился. Он и совсем бы смутился, если бы на выручку ему пришел один из тех присутствовавших здесь ученых, к званиям которых титул "старец" не относился. Он был еще полон сил, а его черные кудри резко контрастировали с белесыми прическами остальных. Пожалуй, он был здесь самый молодой - на вид всего лет сорок пять - пятьдесят.
   - Вы присаживайтесь. И ничего не бойтесь. У вас прекрасные характеристики от учителей. Многие из них - уважаемые люди.
   Нирэй огляделся, решая, где должны сидеть экзаменуемые, но никаких внешних признаков специального места для этого не обнаружил. Один свободный стул стоял у самой двери, вероятно, оказавшись там случайно, еще один - у торца стола, обращенного к Нирэю. Пожалуй, это было самым подходящим местом для сдачи экзамена. За столом было не так страшно, как стоя. И удобно - можно писать, чертить, рисовать... Он решительно подошел и с грохотом, которого никак не ожидал, сел. Стул ужасно заскрипел, словно желая вызвать дополнительную досаду у притомившихся уже стариков.
   Кто-то кашлянул у него за спиной.
   - Скажите, а вы специально сели к комиссии спиной? - поинтересовался один из тех, кому места за столом не досталось.
   Нирэй неловко вскочил, опрокинув при этом стул, побледнел, покраснел, и решил, что его выставят сейчас за двери без всякого экзамена. Но на лицах собравшихся мелькнули добродушные усмешки.
   - Вон ваш стул, у двери.
   Нирэй сел. Все взгляды теперь были прикованы к нему, ничем от этих взглядов незащищенному. "Наверное, так чувствуют себя подсудимые на заседании суда", - подумалось ему, и он внутренне поежился.
   Ученый, предложивший ему сесть, быстро зачитал его рекомендации от учителей.
   - В списке есть даже фехтование.
   - Ну, это к наукам никак не относится, - ответил тот, кого Нирэй сначала принял за короля. Но теперь он уже рассмотрел всех внимательно и понял - короля здесь нет. Он удивился, что сразу этого не понял. Ведь иначе ему никто не предложил бы сесть.
   - Что ж, пора приступать к опросу. Как вы оцениваете ваши знания?
   Нирэй немного пришел в себя от волнения и от смущения. Он уже не боялся экзамена. Знал, что все равно его не примут после всех ошибок, допущенных им. Так что терять все равно было нечего, а значит можно и не стараться излагать тщательно заученные знания. Теперь ему хотелось просто поговорить с теми, кто достиг вершин научных познаний.
   - Не очень высоко, - он откашлялся. В горле противно першило от пережитого стресса. - Можно воды? - он кивнул на стоящий хрустальный графин и такой же красивый стакан рядом.
   - Вы, видно освоились уже? - один из стариков смотрел на него поверх очков, а тот ученый, что был моложе всех, налил ему воды.
   - Не облейтесь ненароком. Что ж, теперь ваше стеснение не будет мешать нашему экзамену, я полагаю?
   Нирэй кивнул. Теперь ему действительно уже ничего не могло помешать.
   - Так значит, вы считаете, что ваши знания не слишком хороши для Королевской школы?
   - Нет, я так не считаю. Это вы можете так посчитать. Но каждый, кто дерзает сюда поступать, усиленно готовится к экзаменам.
   - Но вы же сами только что сказали...
   - А разве вы оцениваете ваши знания очень высоко? Чем больше я учусь, тем больше понимаю, что черпаю воду из океана ладонями.
   Напряжение совсем прошло.
   - Интересно... - ученые обменялись многозначительными взглядами, но Нирэя они больше не тревожили. - К каким наукам вы тяготеете?
   - Не знаю. Мне многое нравится. Все, где нет математики.
   - А в математике вы, значит, несведущи? - оживился тонкий, чем-то напоминающий швабру, и тоже не старый экзаменатор.
   - Один мой друг говорит, что я ее не понимаю. Не вижу "ее красоты и стройности", - он цитировал Алира. - Но решать я умею.
   - Что ж, скажите, если мы предположим, что кто-то поднимается на веслах вверх против течения реки на две мили, а потом спускается по реке на две мили. Скорость гребца в стоячей воде - пять миль в час, скорость течения - три мили в час. За какое время гребец преодолеет весь путь?
   - Ну это задача не уровня королевской школы. Я - профессор географии, далек от математики, но и то сразу могу дать на нее ответ.
   Нирэй был немного уязвлен. Ему требовалось все-таки какое-то время, чтобы просчитать эту действительно простенькую задачку. Но профессор географии не унимался.
   - Понятно, что при движении вверх течение мешает ровно настолько, как и при движении вниз помогает. Значит, его можно отбросить. А раз скорость гребца - пять миль в час, а проплыть ему надо всего четыре мили, то проплывет он их за четыре пятых часа. Это вам и любой корабельщик повторит.
   Нирэй смотрел во все глаза на говорившего профессора, в то время как многие одобрительно закивали. Он не верил ни своим глазам, ни ушам.
   - Ну, что же вы молчите? - профессор-швабра вперил в него взгляд.
   - Я думаю, что профессор географии ошибается.
   - Вот как? Почему же? - на него смотрели весьма заинтересованно, но Нирэй готов был сквозь пол провалиться. Но ведь в конце-то концов, он профессора за язык не тянул.
   - Когда он плывет вверх, его скорость - две единицы, а когда вниз - восемь единиц. Значит, две мили вверх по течению он проплывет за час, а две мили вниз по течению - еще за его четверть. Вот и получается час с четвертью.
   Рассуждения были очевидными и вопросов больше ни у кого не вызывали. Профессора только смущенно покрякивали, жалея, что попались на удочку их собрата-логика.
   - Может, поговорим о поэзии?
   Это был конек Нирэя. Все, что касалось литературы, тревожило его душу, будь то литература научная или художественная. Ведь он был книгочей по природе.
   - Вы, вероятно, приготовили нам стихи гелионистов, не так ли?
   - Нет.
   - Почему же?
   - Мне не нравятся гелионисты, - ему было уже все равно, что о нем скажут и подумают. Он вспоминал бал, суровую отповедь Альмаира за гелионистов. Если уже все равно не учиться в школе, так хоть высказать свое мнение.
   - Почему же? - снова повторился вопрос.
   - В их стихах мало смысла. Так, одни только восторги по поводу, солнца и его отражений. Если бы это было одно или два стихотворения - то их было бы приятно почитать. Но для целого направления - слишком мелка тематика. Это дань моде, а не таланту.
   Ученые мужи еще долгое время выспрашивали его о гелионистах и прочих направлениях в поэзии и литературе. Они уже не экзаменовали его, как думал Нирэй. Просто интересовались его мнением о разных книгах, которые, как оказалось потом, они писали, а он читал. И не только о них. Вероятно, они просто устали экзаменовать всех подряд, а теперь решили устроить небольшой перерыв в виде беседы с "мальчиком из народа", чтобы иметь представление о том, что в народе нынче думают. Нирэй не обижался. Беседа со столь значимыми людьми ему льстила.
   Путешествие по прочитанным книгам плавно перемещало их из одной отрасли знания в другую, потом в третью, потом в четвертую. Иногда они спорили с ним, показывая, в чем он ошибается, а он иногда с ними соглашался. Хотя чаще упрямо доказывал свою правоту. Больше всего с ним спорил этот молодой профессор, который оказался профессором истории и политологии одновременно. Он нервно теребил себя за манжеты, объясняя, что нельзя воспринимать историю только так, как ее трактуют ныне, что с течением времени достоверные письменные источники могли быть уничтожены, а без них трудно восстановить истинную историческую картину прошлого. Да и даже самый достоверный источник все равно отражает субъективную точку зрения автора. И слово ограничено само по себе. Оно не может передать весь глубинный смысл того, что оно описывает.
   - Вы понимаете, что слово "красный" и цвет "красный" - это не одно и то же. Насколько явление шире описывающего его слова! Что есть слова? Лишь попытка отражения действительности. Как художник не может нарисовать звук и запах, так и слово не передаст всего, что стремится описать. Любая наука не совершенна.
   - Но она, по крайней мере, ведет к совершенству. Мы не все знаем, но когда-нибудь придет момент, и ученые разложат на азбучные истины самые сложные явления, опишут все закономерности и подчинят их своей воле. Мы закладываем свои камни в строение Великой Науки, которая познает все тайны мироздания! Какое могущество тогда мы будем иметь! Сама смерть подчиниться человеческой воле.
   - Вы наивны, молодой человек. Вы действительно думаете, что мир познаваем? Что знание может привести к вершинам? История говорит о другом. Она показывает, как знание, казавшееся безупречным некогда, было полностью отвергнуто потомками. Неужели вы не читали об этом? А если читали, то почему не сделали правильных выводов?
   - Можно подумать, что вы не верите в науку вообще!
   - Верю? Разве это слово можно отнести к науке? И если в науку надо верить, то не доказывает ли это ее незавершенность?
   - А я и не говорю о завершенности науки сейчас. Я говорю о ее потенциале. Для того и нужны ученые, чтобы ее завершить.
   - А что будет, когда ее завершат? Когда все тайны мира будут познаны? Что тогда будут делать ученые? И какова конечная цель Великой Науки, как вы высказались? Что будет, если тайны мироздания обретут характер азбучных истин?
   Нирэй замялся. Этот профессор был поистине странным человеком. Казалось, он вообще против науки. Но тогда как он мог стать профессором? И он задавал такие вопросы, от которых можно было прийти в изумление... Ведь и вправду, что будет, когда все будет познано и подчинено? Тогда можно будет создать новый мир, более совершенный, чем этот. Учесть погоду, всякие там принципы произрастания растений и многое другое - и создать другой мир. Или этот по возможности переделать. Нирэй представил, как студенты школ, подобных Королевской, ради развлечения или в качестве домашнего задания создают новые миры. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Все знают, что мир создать невозможно. Что это только миллионы или миллиарды лет взаимодействия всяких там случайностей в природе могут привести к чуду под названием жизнь. А все остальное напоминает сказки о Сияющем Короле, в которые может и верят дети и сумасшедшие, но не ученые. Он почувствовал легкий укол совести, думая о сумасшедших. Невольно вспоминался Альмаир, который тоже искренне верил в детские сказки и даже не стеснялся об этом говорить ему. Но ведь он когда-то сильно стукнулся головой!..
   - Что же вы не отвечаете? - вывел его из задумчивости профессор. - Было бы интересно узнать, какие мысли посетили вашу голову.
   Нирэй молчал, потому как мысли были весьма противоречивые. Не мог же он говорить о Сияющем Короле и мирах... Или же он должен был признать несостоятельность своих представлений о науке.
   Профессор приводил еще множество противоречивых аргументов. Из его суждений никак нельзя было понять, какой именно точки зрения придерживается он сам. Ему скорее надо было быть профессором философии, а не истории.
   Нирэй, конечно, соглашался с некоторыми вескими аргументами, но не с профессором. Он все равно упрямо твердил, что белое есть белое, а черное есть черное, и никакая история здесь вмешаться не в силах. Если кто-то был тираном, он тираном и останется, если что-то благо для страны, то и со временем его по-другому не назовешь.
   - Не все так прямоугольно в жизни, молодой человек. А история - это жизнь. Когда-нибудь вы это обязательно поймете.
   Профессор сел, все еще пылая взглядом, но на этом дискуссию и окончил.
   Все остальные тоже поняли, что беседа затянулась.
   - Пожалуй, это все, что мы хотели у вас спросить.
   - Так я могу идти?
   - Да, конечно, можете.
   Нирэй медленно закрыл за собой дверь. И теперь на него смотрели, как на мученика. Дольше него за этой дверью не задерживался еще никто.
   - Ну что? Что они тебя спрашивали?
   - Да так, обо всем понемногу.
   - И как?
   - Никак, - только теперь он понял, что они ему ничего не сказали. Да и стоило ли?
   - Как это, никак?
   - Они мне ничего не сказали. Наверное, решили, что и так все очевидно.
   Теперь он представлял свою встречу с отцом.
   В столицу Нирэй приехал один. Сказал, что так ему будет спокойнее. Не будут отвлекать мысли о том, что его кто-то ждет. А так его ждала только его вороная лошадка.
   - Ладно, я поехал. Удачи вам пробиться к вершинам славы.
   - А ты?
   - Поброжу по королевскому парку, посмотрю на дворец. Когда еще представится такая возможность!
   Ожидание под дверью объединяло, так что прощались с ним шумно и дружно: Наверное, слишком шумно. Дверь распахнулась, и выскочил молодой профессор. Он именно выскочил, словно собирался бежать стометровку.
   - А? Вы еще здесь? - его подвижное лицо быстро меняло выражение, становясь из озабоченного спокойным. - Вы - в высшей степени неординарны, сэр Нирэй. Сначала вы решили переломать нашу мебель, теперь вот шум здесь подняли. А результатом своего экзамена вы не хотите поинтересоваться? - Нирэй выжидающе смотрел на него. - Ладно, я смотрю, вы торопитесь. Не стану вас задерживать, но я обязан сообщить, что вы - приняты.
   Шум прощания сменился гвалтом поздравлений.
   - Ну вот, опять нарушение порядка, - покачал головой профессор. - Следующий!
   И Нирэй, все еще не верящий в свое счастье, опустился на стул среди ожидающих экзамена.
  
  
   - Альмаир! - Нирэй завидел своего друга еще издали. Он понял, что тот поехал его встречать, и теперь кричал во всю мощь своих легких. - Я поступил, Альмаир! Я поступил!
   Расстояние между ними быстро сокращалось, и теперь уже не надо было кричать. Они поравнялись, и Нирэй бросился обнимать Альмаира.
   - Ты представляешь, я поступил!
   - Поздравляю! - Альмаир улыбался, но без обычного задора и смешинок в глазах. - Я знал, что ты поступишь.
   - Эй, ты что? - омрачить радость Нирэя не могло ничто. - Ты представляешь, какая теперь жизнь начнется? Столица! Светская жизнь! А какая там библиотека! Я одним глазком заглянул, пока экзамена дожидался. Я столько книг никогда в жизни не видел!
   Они пустили коней рысью, рассчитывая поговорить по дороге. Нирэй был на вершине счастья, опьяненный успехом. Альмаир же бурных чувств не проявлял.
   - Почему ты не радуешься со мной, друг? Ты жалеешь, что сам не попробовал в нее поступить?
   - Нет, - Альмаир улыбнулся, но опять невесело. - Я бы все равно никогда не поступил в нее. Не к моим способностям вершина. Да и не люблю я это занятие. Мечи, кони - вот это моя стихия.
   - Да, ладно, тебе. Ты же не хуже меня соображаешь... А иногда и лучше даже.
   Альмаир вспомнил давнишний разговор с его отцом одной из зимних ночей. Тот тогда тоже говорил ему о способностях.
   - Нет, Нирэй. Как ты не понимаешь, я учился. Без желания, но все-таки. Всеми правдами и неправдами сбегал с уроков, - он фыркнул, вероятно, вспоминая что-то смешное.
   - Тогда в чем же дело?
   Альмаир остановил Алтея, и вороная Анита остановилась вслед за ним. Их кони также подружились, и Алтей тоже выглядел грустным.
   - Ты уедешь, Нирэй, а я останусь.
   - И это все? - Нирэй рассмеялся. - Так ты поедешь со мной. Я уже давно все продумал.
   - Нет, Нирэй, не поеду. Мне свою дорогу искать в жизни надо. Ты, вот, добился того, чего хотел, и мне надо.
   - А чего ты хочешь?
   Альмаир пожал плечами.
   - Не знаю еще точно. Подучусь немного у Энтина и матушки. Может, со временем свое дело открою. Как твой отец. А ты, именитый и знаменитый, будешь заезжать ко мне в гости иногда. Будешь?
   Друзья рассмеялись. Они заглядывали в свое будущее, строили воздушные замки. И каждому хотелось знать, на правильном ли он пути.
   - Мне всегда казалось, что ты свяжешь свою жизнь с войной?
   - Войной?
   - Станешь воином или рыцарем, покроешь свое имя доблестной славой, а я буду гордиться тем, что знал тебя когда-то.
   - Когда-то? Так мы прощаемся?
   Последние лучи угасающего дня щедро осветили стелящуюся перед ними дорогу. Но легкие пока облака сулили перемену погоды. Они еще не знали, что изменчивей погоды, жизнь. Друзья молчали. Тень расставания все-таки нависла над ними.
   Нарушил молчание Альмаир, отвечая на предположение Нирэя.
   - Нет, Нирэй. Мне, конечно, нравится владеть мечом, чувствовать, что он мне послушен до последнего движения. Но... Все это спорт. Бесполезное занятие. Только для себя одного. А я хочу делать что-то полезное в своей жизни для других. Хочу, чтобы меня уважали не только за силу.
   - Спорт? Это что ты называешь спортом?
   - Но ты же не думаешь, в самом деле, что надо убивать людей, хоть и ради славы? О войне хорошо слушать сказки, когда знаешь, что она давным-давно закончилась победой. Так что, лучше уж я займусь чем-нибудь более существенным. Так ты будешь ко мне приезжать, сэр Нирэй?
   - Только если ты обещаешь кормить меня дополнительными булочками.
   И они понеслись по дороге к городку во весь опор, хохоча и подзадоривая друг друга.
  

Глава 13

  
   Дон Карьеро был легким человеком. Он легко шел по жизни, легко получал деньги и так же легко расставался с ними, был легким собеседником, попутчиком. И вообще был легким. А теперь, также легко, как делал он все остальное, дон Карьеро отправился в путешествие. Он не стал обременять себя какими-то особенными целями или маршрутами, верно полагая, что путешествие по цивилизованному Энираю - дело не трудное. Теперь перед ним уже лежала великолепная столица великолепной страны, которую он собирался с легкостью покорить силой своего обаяния и простоты. Всего какой-то день пути отделял его от великих свершений. Но прежде он собирался основательно отдохнуть во вполне подходящем для этой цели заведении, скромно именуемом трактиром. Дон Карьеро назвал бы его на свой иностранный манер не иначе, как гостиничный комплекс, предусматривающий все виды добропорядочных услуг, вплоть до домашнего миниатюрного цирка.
   - Аккуратнее с сундуками, аккуратнее. Не помните чеканку, она стоила мне огромные деньга!
   В противовес хозяину его сундуки были, напротив, весьма тяжелыми и громоздкими. И снять их с дорожной кареты было не простой задачей.
   - Вот так, еще немного... Теперь ставьте. Но не в пыль же! Теперь придется их почистить. За счет заведения, естественно.
   Дело осложнялось тем, что он не слишком хорошо говорил по-энирайски. Его могли недопонять, или сделать вид, что недопоняли. Но на его счастье здесь оказалось сразу два переводчика, легко понимающих его речь, хотя и не так легко изъясняющихся. Но в других трактирах и того не было. В общем, все склоняло его к мысли, что в этом трактире можно подзадержаться. Тем более что с кухни доносились отличные ароматы, а хозяин казался радушным простаком, обожающим иностранцев.
   - Пожалуйте, вот ваша комната. Одна из самых лучших. Из окна прекрасный вид, И никакого лишнего шума. Второй этаж, все-таки, - объяснял ему тот, кто представился Энтиным.
   - Я еда буду в номере есть, столовый не надо. И пришлите мне одного из тех двоих слуг, которые у вас переводчики. Мне надо одежда чистить. Дорога, пыль.
   Хозяин был чем-то недоволен, но говорить не стал. И правильно сделал. Понимает, что его дело гостей принимать, а дело гостей - диктовать условия.
  
  
   - Алир! - Энтин был чем-то раздосадован. - Там этот новый иностранец, в седьмой комнате, требует переводчика. Сходи к нему, узнай, хорошо?
   - Конечно.
   - И еще, он, вероятно, слишком уж много о себе мнит. Как-нибудь помягче объясни ему его права и наши обязанности. И не забудь подать ему прейскурант, а то он, похоже, решил, что для иностранцев проживание бесплатно.
   - Хорошо, сделаем в лучшем виде.
   Альмаир прекрасно понял невысказанную просьбу Энтина поставить нахала на место. С некоторых пор в трактире ввели правила, предложенные Альмаиром. И согласно им каждый был достоин уважения, будь то слуга, или знатный постоялец. Так было принято на его родине, и теперь еще и на его рабочем месте. Он взлетел вверх по лестнице, но в двери иностранца постучал спокойно.
   - Я пришел по поручению Энтина. Вы просили переводчика. Хотите сообщить что-то важное?
   - О, да. У меня много важных событий произошло. Я, конечно, не против поделиться ими с кем-нибудь. Когда я буду беседовать с другими гостями, подойдешь ко мне, будешь переводить.
   - Простите, но я не работаю здесь переводчиком. Для этой цели обычно специально нанимают отдельного человека, который и должен вас сопровождать, - язык был сложный. Нирэй знал его гораздо лучше, но Энтин не хотел, чтобы этот толстый иностранец помыкал добродушным Нирэем.
   - Прекрасно! Меня это устраивает. Наймите его быстрее.
   - Вы, вероятно, неправильно поняли меня. В Энирае не принято обеспечивать иностранцев переводчиками, если только они не были заранее приглашены или если они сами заранее не заказали для себя такую услугу.
   - Ну, так я и заказываю теперь.
   - Теперь переводчика уже не найти. Ваш язык немногие знают в этой стране. И это в основном, благородные господа. Они не станут наниматься к кому бы то ни было.
   - Достаточно демагогии, мальчик. Не надо никого искать. Ты меня вполне устраиваешь. Передай своему хозяину, чтобы не беспокоился. К чему усложнять жизнь, ведь верно?
   Дон Карьеро упал в кресло, сложив при этом ноги в обуви на соседнее.
   - Вы меня опять неправильно поняли. Я - не переводчик.
   - Но ты же переводишь мне сейчас.
   - Вероятно, не достаточно правильно, раз вы меня не понимаете.
   - Главное, что ты меня понимаешь. А твои слова не так-то уж и важны для меня. Теперь ступай, принеси мне завтрак, а потом займешься распаковкой моих чемоданов.
   Это был просто уникальный случай. С такой бесцеремонностью Альмаир практически еще не сталкивался.
   - Сэр?
   - Ты еще здесь?
   Но не зря же Альмаир считался первым упрямцем в трактире.
   - Простите, но я никуда не уйду, пока не смогу точно разъяснить то, что хотел.
   - Оставь. Ты же сам сказал, что ты не переводчик. Иди и возвращайся скорее.
   Альмаир не двинулся с места.
   - Молодой человек, я конечно легкий по характеру человек, но рука у меня тяжелая, - он поднялся, наконец, и теперь подошел к нему вплотную. - Я, кажется, приказал тебе что-то сделать?
   - Если вы тронете меня хоть пальцем, то это будет последнее, что вы сделаете в своей жизни, - Альмаир старался сохранять спокойствие и все-таки направить разговор в мирное русло. - Так что давайте вернемся к тому, с чего начали. Я - не переводчик. Я слуга в этом трактире, но у каждого здесь есть свои обязанности. Если вы чего-то желаете, то можете получить это, обратившись к соответствующему человеку, не забыв при этом заплатить ему. Каждый из нас может оказывать бесплатные услуги, но только по велению сердца. В конце вашего пребывания здесь вам выставят счет, в который будут включены все виды услуг. Но за номер вы должны заплатить предварительно, показав свою платежеспособность. И еще. За порчу имущества, например, если вы испачкаете кресло грязной обувью, будет предъявлен отдельный счет, равный стоимости причиненного ущерба. Надеюсь, что теперь вы меня правильно поняли. В противном случае вам придется удивиться, получив счет. Вот прейскурант цен, - он подал ему листочек, на котором аккуратным почерком Нирэя были расписаны всевозможные услуги и их стоимость. Вообще-то, прейскурантом пользовались редко. Он был составлен специально для таких гостей, как дон Карьеро.
   - Сколько дней вы собираетесь пробыть у нас?
   - Разве все так предсказуемо? Ты все усложняешь. Был такой чудесный день, такое солнце, а тут ты со своими грубостями.
   - Простите, если мой тон показался вам слишком резким. Но так положено. Итак, на сколько дней вам выписать счет? - он уже приготовил бланк для этой цели. - Кстати, если вы вдруг по какой-то причине захотите уехать раньше, то вам вернут деньги.
   - Хорошо, я оплачу за два дня. Только пусть поднимется хозяин.
   - Хозяин не может подняться. У него слишком много работы. Для этого есть слуги, такие как я. Но если вы по какой-то причине не хотите оплатить счет мне, то можете спуститься к нему сами.
   Дон Карьеро уже вовсе не выглядел столь беззаботным, как раньше. Он заметно злился.
   - Проводите меня. И дайте я обопрусь об вашу руку.
   Альмаир внутренне торжествовал. Дон Карьеро не только принял его условия, но и перешел к уважительной форме обращения.
   Они спустились вниз, где гость и расплатился даже за три дня вперед, так как у него были слишком крупные деньги. Энтину пришлось отдать ему на сдачу почти всю выручку, собранную к этому моменту, которую тот небрежно сунул в карман камзола.
   - Но мне нужен слуга. Личный слуга. Вы понимаете, дорога, усталость, беспорядок. Мне нужен отдых и слуга. Желательно, чтобы он хорошо понимал, что я ему говорить.
   Энтин у него ничего даже не спрашивал. Он просто ждал ответа. И Альмаир согласно кивнул, хотя меньше всего на свете ему хотелось проводить время с иностранцем, тем более что впереди у него был выходной. Но тогда Энтину пришлось бы приставить к Карьеро кого-нибудь другого, более покладистого и уязвимого.
   Не радовало его даже вознаграждение, обещанное иностранцем. Деньги его мало интересовали. Он уже давно понял, что не в них счастье. И даже свою зарплату не забирал у Энтина. Да и к чему ему деньги? Все, что нужно для жизни - у него было. Еда, одежда, кров над головой - все это он и так получил в гостеприимной семье. Детям вообще редко давали на руки деньги, пересылая их жалование родителям. Но куда можно было переслать его жалование? Его зарплата складывалась Энтиным в отдельную шкатулку.
   - Когда-нибудь они тебе все равно пригодятся, Альмаир, - не раз поговаривал Энтин. - А в семье у нас и так доход достаточный, к чему нам твоя зарплата. Во всем порядок должен быть. Работаешь - получай деньги. Но ты правильно делаешь, что не тратишь их...
   ...Все доводы против работы на иностранца были сейчас излишними, потому как никто лучше него не подходил для этой роли.
   Дон Карьеро успокоился, впав в свою обычную беззаботность. Он надавал Альмаиру поручений, и тот теперь только и успевал их выполнять: обед в номер, свежие новости, перевод последней газеты, отбор вещей для стирки из кованных сундуков. Еще надо было проверить состояние лошадей, отвести их к кузнецу, чтобы поменял им подковы, проверить, нет ли почты для иностранца, купить сувенир на память о городке, и множество другого.
   Ближе к вечеру дон Карьеро умудрился к тому же опрокинуть на свой камзол чай, так что теперь еще и его надо было приводить в порядок. Благо, темнело теперь поздно, а погода стояла солнечная и ясная, как и бывает обычно в начале лета. Камзол просох за какой-то час, и снова плотно облегал фигуру своего хозяина, который решил развлечь себя беседой с другими постояльцами. Как ни странно, к вечеру иностранец подобрел. То ли остался доволен работой Альмаира, то ли был просто добр по натуре. Альмаир очень устал. У него ноги уже подкашивались, так загонял его заезжий дон. И Карьеро его отпустил.
   Было еще довольно раннее время. Нирэй убежал на улицу к друзьям, и Альмаир мог бы теперь к ним присоединиться. Но он предпочел постель всяким развлечениям.
   Проснулся он от требовательного призыва:
   - Алир!
   Это был голос Энтина. Просыпаться не хотелось, но все-таки пришлось. Нирэй все еще не вернулся, хотя, похоже было, что уже довольно поздно. Он усмехнулся: "Ловит последние мгновенья. Все-таки уезжать ему не особо хочется".
   Теперь он чувствовал себя бодрее. А значит, можно будет отправиться к ребятам на улицу. Только надо выяснить, зачем он понадобился Энтину...
  
  
   Энтин еще не спал, потому что не все постояльцы улеглись. Это было его правило: спать можно тогда, когда последний гость ушел к себе. Время было позднее, а день - тяжелый. Матушка уже спала. Она вставала раньше всех в этом доме. Она и его неугомонные дети - Нирэй и чужеземец.
   Энтин с удивлением поймал себя на мысли, что думает о чужеземце, как о своем сыне. "Да, - грустил он, - скоро Нирэй уедет, и уже не вернется - его ждет блестящая жизнь. Но трактир без него опустеет, - Энтин невольно вздохнул. - Хорошо, хоть чужеземец остается, не соблазнившись уговорами Нирэя уехать в столицу. Конечно, Нирэй будет приезжать домой ненадолго. Сначала часто, но потом все реже и реже..."
   Его размышления прервал неясный шум, доносящийся из гостиного зала.
   - Что там еще такое? - негромко проворчал Энтин. - Иностранец что ли все никак не угомонится?
   Шумел действительно иностранец.
   - Нет, ну как же так? Как же так? - причитал он, хлопая себя по карманам.
   - Дон Карьеро? Что случилось.
   Дон смотрел на него потерянным взглядом и выглядел таким несчастным, что Энтин тут же проникся сочувствием. Кто знает, может известие недоброе из дому получил.
   - Успокойтесь, дон Карьеро, успокойтесь. Я, конечно, не знаю, в чем дело, но если это поправимо, то я помогу вам.
   - Мальчик, вы понимаете, мальчик... Такой взгляд, - дон сел и уронил голову на руки. - Такой взгляд. Честный, открытый! Он притягивает, как магнит.
   Энтин все еще не понимал, о чем говорит Карьеро. Единственное, что он понял, что тот восхищается Альмаиром. А может, он узнал его? Может, он за ним и приехал и потому и путешествует по чужим странам, что ищет потерявшегося мальчика?
   - Что вы хотите рассказать мне про мальчика?
   Карьеро поднял голову и посмотрел на него. По его щеке катилась крупная мужская слеза.
   - Нет. Нет. Мне лучше пойти наверх, в моя комната.
   Он действительно встал и решительными шагами направился к двери.
   - Нет, не уходите же так. Вы должны сказать мне, что произошло. Я воспитываю его уже более двух лет...
   - Так он не просто слуга? - Карьеро резко остановился, но потом снова вознамерился идти. - Какая разница, в конце концов!
   Они уже дошли до лестницы, и Энтин больше не надеялся услышать, что именно так расстроило его гостя. Тут царил полумрак. Свечи почти догорели, и когда дон поднимется к себе, Энтин затушит и эти остатки. "Хотя, надо оставить одну. Нирэй-то еще не вернулся. И чужеземец что-то весь вечер не появляется. Не похоже это на него", - отметил Энтин.
   Дон резко остановился.
   - Вы говорите, что мальчик - ваш воспитанник, - он, казалось, решает сложную задачку. - Тогда вы должны все-таки знать, - Карьеро понизил голос.
   - Что знать? - Энтин тоже невольно стал говорить тише.
   - Разочарование - вот что случилось сегодня.
   Энтин не понимал. Карьеро не слишком уж хорошо изъяснялся.
   - Простите, что? Разочарование?
   - Да! Не понимаю, как такое могло произойти. Но может это и не он?
   - Не он? Вы знаете про Альмаира что-то, чего не знаю я?
   - Может быть, - дон с печалью смотрел на Энтина. - Но к чему еще разочаровывать? Ведь я могу и ошибаться... Спокойной ночи.
   - Нет, теперь уж погодите. Я хочу знать все. Слишком долго я терялся в догадках. Расскажите!
   - Деньги - это зло, Энтин. Спокойной ночи!
   - Нет-нет, так не пойдет. Хотите, я провожу вас до комнаты?
   - Пожалуй...
   Они поднялись наверх, где дон обессилено упал в кресло.
   - Теперь вы - мой гость. Мой долг вас достойно встретить, - он налил старинное вино из подвала Энтина же и предложил его хозяину трактира. - Я купил сегодня этот чудесный напиток. Он просто бесподобен! Угощайтесь.
   Энтин был удивлен таким оборотом дел. Карьеро все-таки был странным, но ведь он же - иностранец! Вино было действительно бесподобным и очень-очень дорогим. Не каждый мог позволить себе такую роскошь. И даже сам Энтин - владелец винного погреба - открывал его лишь однажды - на свадьбу старшего сына. Так что это был невероятно щедрый жест со стороны того, кто еще утром доставлял столько хлопот.
   - Так что вы хотели мне рассказать?
   - Я? Нет, я не желаю ничего рассказывать. Но, видимо, это мой долг.
   - Да-да, конечно.
   - Утром я оплатил проживание за три дня.
   - Да, конечно, я помню. Сдачу пришлось искать долго! - улыбнулся Энтин.
   - А куда я ее положил, вы не помните?
   - Помню, конечно, в карман вот этого самого камзола.
   Дон Карьеро хлопнул себя по лбу.
   - Нет, все-таки все сходится, как ни крути.
   - Что сходится?
   - Я облил случайно камзол чаем. Но он уже высох. И никаких следов! Я, знаете ли, рассеян иногда бываю.
   Это Энтин тоже помнил. Он видел озабоченного Альмаира, когда тот вывешивал его сушиться на солнышке. Но он не понимал, какое отношение чай и оплата имеют к Альмаиру.
   - Так вот, недавно я хотел расплатиться за ужин. Ваш воспитанник сказал, что оплату лучше производить сразу.
   - Ну, это не обязательно.
   - Вот как? Он мне солгал?
   - Ну, не совсем...
   - Тем хуже, тем хуже, - пробормотал гость.
   - Я не понимаю, к чему вы клоните...
   - И я не понимаю. Вы знаете, у него такое честное открытое лицо. Никак не могу поверить...
   - Поверить во что?
   - Деньги... Их не оказалось в кармане. Может, он их случайно вытряхнул?
   Энтин посмотрел на аккуратные застежки из самоцветов на карманах. Случайно выпасть из такого кармана могла разве что небольшая монетка. Но Энтин прекрасно помнил, что давал на сдачу ему не только монеты, но и бумажные деньги. И сумма была приличной.
   Он побагровел, наливаясь гневом, как стакан - вином.
   - О, нет. Не переживайте. Сумма была небольшая. Я уже тратил деньги сегодня. Но неприятно, знаете ли...
   - Извините! - Энтин уже не мог слушать. - Даю вам слово, виновник будет серьезно наказан.
   Он был раздавлен. Он только что думал о мальчишке, как о сыне. Сравнивал его с честным, безукоризненным Нирэем. "Но может ошибка?" - робко всплыл обнадеживающий вопрос. Но ошибки быть не могло. Все сходилось один к одному. Теперь он сам был готов реветь раненым медведем, терзаясь противоречивыми чувствами. Он ходил взад-вперед по гостиному залу, опустевшему за время их беседы с доном, но придумать ничего не мог. Высечь? Но Альмаир не просто провинился. Он предал самые лучшие чувства. Он опозорил их всех. Это не шалость...
   Наконец, он принял решение. Тихонько, чтобы не разбудить Тэнирь, достал шкатулку с жалованием Альмаира за два года, а потом также бесшумно вышел. Он вернулся к лестнице и теперь требовательно позвал:
   - Алир!
   Чужеземец показался не сразу. Было заметно, что тот спал. Но вел он себя, как ни в чем не бывало. "Может, не виноват?" - опять шевельнулось робкое сомнение. "А может не в первый раз?" - ответил рассудок.
   - Ты мне ничего не хочешь сказать? - строго спросил Энтин.
   - О чем?
   - Я разговаривал с доном Карьеро... - Энтин буравил взглядом чужеземца, мечтая только о том, чтобы тот признался. Тогда будет основание для милости. Тогда порки вполне будет достаточно. А может быть и просто серьезного разговора по душам. Ведь никто не знает о происшествии. Значит, можно никому и не говорить.
   - Он не доволен?
   - Более того, он расстроен и разочарован.
   - У него слишком высокие притязания, - небрежно ответил Альмаир.
   - Он недоволен другим.
   - Чем?
   - Это я хотел бы услышать от тебя.
   - От меня? - на лице чужеземца весьма правдоподобно нарисовалось удивление.
   - Так все-таки ты ничего мне не расскажешь?
   - Скажите мне, хоть о чем? Может, тогда и расскажу.
   - Ты всегда был наглым, - у Энтина, наконец, глаза открылись. - Это надо же, пригрел змею на груди...
   - Что?
   - У дона пропали деньги из камзола, который ты сегодня чистил. Это позор!
   Он видел, как лицо чужеземца перекосила гримаса страха. Даже не страха, а ужаса. Сомнений в его виновности теперь уже не осталось.
   - Тебе нужны были деньги? Этих тебе было мало? - он швырнул ему в лицо увесистую пачку купюр. - Думаю, здесь будет достаточно, чтобы безбедно существовать где-нибудь, пока не найдешь следующих жертв для своего лицемерия. А теперь, - он с ненавистью смотрел в это обезображенное лицо, - вон! Убирайся! Чтоб духу твоего здесь не было завтра же! Забирай все свои пожитки. Я не желаю, чтобы после тебя остались даже воспоминания.
   Он развернулся и пошел прочь.
   - Нет! Энтин, нет! - чужеземец быстро-быстро заговорил. - Вы не можете со мною так поступить! - в голосе мальчишки слышалась мольба, но теперь уже ничто не могло его разжалобить. - Энтин!
   Он ушел и лег спать. Но заснуть не мог до самого утра. Он слышал, как скрипнула дверь комнаты, носящей гордое имя "комната детей", потом - какой-то грохот, потом снова все стихло, и дверь скрипнула вновь. Послышались легкие и быстрые шаги чужеземца, а вскоре раздался топот копыт.
   "Вот и все, - подумал Энтин. - Не делай добра, не получишь и зла! В ближайшее время надо рассчитать всех остальных детей. Вот только свяжусь с их родней".
   Энтин перевернулся на другой бок, намереваясь заснуть, но так и не смог. Он слышал, как под утро вернулся домой Нирэй, что-то мурлыкая под нос, потом проснулась его Тэнирь... Дом оживал.
  
  
   Эти несколько дней показались бесконечными. Еще никогда у них в трактире не было так уныло. Энтин на всех смотрел волком. А все отвечали ему тем же.
   Сначала никто не кинулся чужеземца. Все знали, что тот в свои выходные может исчезнуть на своем лихом скакуне, и вернуться только к началу рабочего дня. Так бывало у него не раз. Поэтому, когда Альмаир не пришел к завтраку, потом к обеду и к ужину, никто даже не поинтересовался, где он. Но наступил следующий день, а чужеземец, понятное дело, не появился.
   Все начали тревожно перешептываться и поглядывать на Энтина. Когда же наступило время ужина, опоздал Нирэй.
   Он ворвался в середине трапезы, нарушив унылую тишину.
   - Отец, что происходит? Где Алир?
   - Сейчас время ужина. Садись и ешь.
   - Ты не ответил на мой вопрос!
   - И не отвечу, - он угрюмо посмотрел на сына. - Садись.
   Нирэй с грохотом отодвинул стул. Он всегда становился неловким, когда сильно нервничал. И Энтин знал, что это - не к добру. Матушка налила ему ароматный соус, и поставила перед ним тарелку. Нирэй взялся за ложку, но потом швырнул ее на стол. Это было совсем не похоже на него.
   - Нет, я не могу есть! Все его вещи на месте. Вернее нет, не все. Нет коробки с теми вещами, в которых его нашли. Вернее, коробка-то есть. Только она пуста. А еще я нашел вот это! - он выхватил из кармана листок с надписью на незнакомом языке, написанной странными, как будто парящими буквами.
   - И что это? - Энтин сохранял спокойствие. Как ни странно, но нервная вспышка сына привела его самого в состояние равновесия. Он взял листок, пытаясь понять, что Нирэй хочет сказать.
   - Это! - казалось, что он заплачет, но вместо этого он стал кричать, так что пришлось осадить сына грозным взглядом.
   - Остынь. Это ты у него научился? Что-то я не замечал у тебя раньше приступов бешенства. Ясное дело, с кем поведешься, того и наберешься, - Энтин сам ужаснулся этой мысли. А если он научился не только кричать?
   - Это фраза, - чуть поуспокоившись, пояснил Нирэй. - На языке Альмаира, - он говорил прерывисто. - "Что должно случиться, то произойдет". Он уехал? Я же вижу, что ты знаешь, отец! Ответь же мне! Это что, в качестве прощания?
   - Он уехал, - спокойно ответил Энтин.
   Теперь к нему были прикованы все взгляды. И все они выражали одно - сожаление.
   - Как уехал? Но почему ты до сих пор молчал? - Тэнирь смотрела на него так, словно у нее что-то заболело.
   - Уехал! - как эхо пронеслось за столом.
   - Но почему?
   - Не захотел больше с нами жить!
   - Нет, отец, ты не договариваешь! Он не мог уехать и не попрощаться со мной!
   - Ты же сам говоришь, что он оставил тебе записку.
   - Нет, здесь что-то не так. Он не собирался уезжать. Он бы сказал.
   - Ты плохо знаешь своего друга, раз тебя удивляет все это. И больше я не желаю разговаривать на эту тему. И имени его я слышать здесь тоже не желаю. Все! - он грозно оглядел всех. Под его взглядом хотелось пригнуться.
   - Ты... Ты его выгнал, да?
   - Да! - взорвался Энтин. Только этого еще не хватало. Чужеземец украл не только деньги, но и мир в их семье и в сердце Нирэя. И теперь его мальчик должен страдать... Этого он вынести уже не мог. Он хотел сохранить в тайне все произошедшее, но все-таки лучше об этом рассказать. Он не хочет нести на себе груз косых взглядов и затаенных обид. Он снова успокоился, насколько это было возможно в такой ситуации.
   - У меня была веская причина, - Энтин говорил глухо и не смотрел ни на кого. - Альмаир.., - ему так не хотелось этого говорить, но нужно было себя пересилить, - он - вор.
   Все ахнули.
   - Нет, не может быть! - Нирэй смотрел на отца расширенными глазами, и чем-то сейчас напоминал Альмаира в момент обвинения. Воспоминание было неприятным, и Энтин опять опустил глаза. - Он не такой, отец. Он никогда не брал чужого.
   - Сынок, в это страшно верить. Это разрушает представление о честности. Но это так.
   Энтин рассказал теперь все по порядку - и про сдачу, и про застежки на карманах и про все остальные доводы...
   - Он и не отпирался. Он только просил пощады. Но если бы он сам признался... А так.., - Энтин вздохнул.
   Все сидели притихшие, не веря своим ушам. Альмаир, всегда веселый, немного дерзкий и какой-то правильный, всеобщий любимец - вдруг оказался вором!
   Больше они об этом не говорили, но над трактиром зависло уныние. Даже клиенты это почувствовали. А ближе к вечеру следующего дня, когда они только собрались ужинать, к нему подошел дон Карьеро, задержавшийся в трактире.
   - А где этот шустрый паренек? Я решил все-таки уехать, но без него мне трудно уложить вещи в дорогу. У него все так ловко получаться. Огонь! Сущий огонь! Добрый слуга!
   Энтин не верил своим ушам.
   - Вы о ком это?
   - Воспитанник. Ваш. Э-э, мальчик, - для верности он сопровождал свою речь жестами.
   Было странно, что дон, пострадавший от злодеяний Альмаира, теперь снова хочет его видеть.
   - Я наказал его, - Энтин насупился. - Сурово наказал.
   - Из-за чего? Эти пустяки? Бедный мальчик!
   - Пустяки?
   - Вы его побили? Врач за мой счет! Я платить! Пусть он мне только переведет газету.
   - Я его выгнал. Он опозорил нас всех. И меня, и наше заведение. И не хочу больше слышать о нем.
   - Выгнал? - дон хлопнул себя по лбу. - Проклятая рассеянность. Надо было сразу сказать.
   - Что сказать?
   - Деньги!
   - Вы уже говорили.
   - Нет! Я нашел их. Там, на дворе, где сушился камзол. Они до сих пор у меня в кармане болтаются, - он полез в карман и достал несколько маленьких золотых монеток. Таких мелких, что они легко могли выскользнуть и из застегнутого на пуговицу кармана. - На следующий утро нашел. Я же говорил, что сумма маленькая...
   - Но у вас было много денег. Причем были бумажные...
   - Конечно. Но я же кушал, вино пил. Дорогое вино! Сувенир покупал, лошадь подковал. Всего не помнить. Вот только это осталось!
   Энтин похолодел. Он видел перед собой лицо чужеземца, в которое он швырнул шуршащие купюры, и ужас в глазах. Не страх, ужас.
   На ватных ногах он добрел до столовой, и обессилено опустился на стул.
   Все уже были в сборе. Энтин не любил, когда опаздывали к ужину, а теперь опоздал сам. Они молча смотрели на него, боясь спрашивать, но Энтин заговорил сам.
   - Я разговаривал с доном Карьеро... - все по-прежнему молчали. Шок после вчерашнего разговора еще не прошел. - Он нашел свои деньги...
   - Ну надо же! - воскликнула матушка, а Энтин виновато опустил глаза.
   - Меня успокаивает только то, что он не будет нуждаться. Сейчас лето, тепло. И я отдал ему его заработок. За два года приличная сумма получилась. Можно даже домик небольшой купить...
   Перед его глазами снова и снова пролетало одно и то же видение: веер купюр разбивается о лицо Альмаира, и деньги медленно устилают ковер возле лестницы. Но он убеждал себя, что чужеземец собрал их обратно в аккуратную стопку.
   Нирэй пристально смотрел на отца.
   - Он не взял ни одной своей вещи из тех, что приобрел в трактире.
   - Деньги - это не вещи.
   - А ты... - Нирэй замолчал, но потом все-таки спросил. - Он не мог их разбросать у лестницы?
   - Что?
   - Я когда под утро вернулся - под ногами что-то шуршало, как будто я по бумаге шел. Я еще подивился, что с вечера не убрали.
   - Но утром-то убирали?
   - Да, - маленькая Эри выглядела испуганно. - Я убирала, когда еще темно было.
   - И что?
   - Там было много мусора, то есть бумажек.
   - И что ты с ними сделала?
   - Подмела и выкинула в мешок с мусором. Печка еще не топилась, а мне много подметать надо было. Он еще и сейчас не полный. Дядя Энтин, это плохо? - испуганно спросила она.
   Нирэй вскочил, а следом за ним все остальные. Он прибежал в сарай, в котором обычно стоял мешок для мусора, и вытряхнул его содержимое. Купюры вперемешку с мусором послушно вывалились из него.
   Это был финал ужасной пьесы, разыгранной по чьему-то неведомому сценарию, участниками которой были все они, а главным действующим лицом - случай.
   - Отец! Мы же найдем его?
   - Мы даже не знаем, в какую сторону он отправился. И никто не знает, ведь была ночь.
   - Но почему? Как такое могло произойти? - Нирэй кричал и плакал одновременно. - Почему, отец?
   Он брел прочь, а сердце отца сжималось при взгляде на него. Хотя все-таки стало и легче. Думать о том, что Альмаир - вор и лицемер, было гораздо больнее, чем о том, что он - жертва обстоятельств и горячих эмоций. А Нирэй все еще продолжал взывать непонятно к кому.
   - Ну, где же был его Владыка, о котором мне Алир уши прожужжал? Почему он не остановил все это? - он дошел до середины двора и там опустился прямо на землю. Он плакал, но все еще не верил, что сделать ничего невозможно.
   Нужно было чудо, хоть их и не бывает. Альмаир-то верил в чудеса из сказок. Со всем желанием, какое у него было в сердце, Нирей попросил:
   - Сияющий Король! Если ты и чудеса есть, то пусть Альмаир найдется! Пусть исправится эта несправедливость, если только в сказках о тебе есть хоть немного правды!!!
   Он сидел так, пока ночь не накрыла своим пологом землю. Но потом успокоился. Вернулся в притихший дом и сказал его нахохлившимся обитателям:
   - Он найдется, я знаю. Не знаю как, но это только вопрос времени. Вот увидите, это будет так.
  
  
   Круг замкнулся. Он снова вернулся к тому, с чего начал свой путь в этой стране. Один, без денег, без дома, родных и друзей, и теперь даже без верного Алтея. Разница была лишь в том, что сейчас это произошло не по его вине, а просто по злому стечению обстоятельств.
   Это было самое дно, ниже некуда. Он не просто всё потерял, он еще и опозорен. Это даже хуже, чем с Леутом. От того никто и не ждал благородных поступков, а от него ждали. Последнее время он чувствовал себя таким же уважаемым, как некогда в Кантании, будучи королем. Он вознесся опять к вершинам человеческой славы, и как было приятно - снова ощущать тепло любви окружающих. Пусть ему не повезло иметь семью, но люди... Они приветливо улыбались ему, он был душой компании в трактире, а друзья Нирэя стали его друзьями. Все складывалось как нельзя лучше. Он положил столько сил, чтобы приспособиться, чтобы заработать добрую репутацию, заслужить доверие. Он твердо решил своими собственными руками выстроить свою жизнь, не надеясь ни на королевское происхождение, ни на богатство. Он начал с нуля, ничего не зная, не умея и не имея. Он строил планы, думая, что пойдет со временем по стопам Энтина. И до сих пор ему везло. И вот, мир, тщательно им выстроенный и благоустроенный, - рухнул. И все его достижения в этом мире - тоже.
   Наверное, так чувствуют себя люди на пепелище дома, в созидание которого вложены силы, время, деньги, надежды...
   Он не знал, ни куда идти, ни что дальше делать в этой стране, ни как дальше жить.
   Воровство считалось самым ужасным преступлением в Анна-им-Кантании. Альмаир не помнил ни одного реально-происшедшего случая этого злодеяния, но рассказывали, что однажды некто посягнул на имущество другого. Он даже и украсть ничего не успел, как уже был скинут с лица их Земли. Альмаир вполне верил в эту ужасную историю. Но ныне это позорное клеймо было приклеено к его имени. Ему хотелось кричать от бессилия. Только все равно ведь не поможет.
   В завершение всех бед он сильно подвернул ногу, когда взбирался на эту скалистую возвышенность над Голубым озером, и теперь невольно стал ее пленником, не в состоянии дальше продолжать путь. Он провел здесь уже несколько дней, ожидая, что нога вот-вот перестанет болеть. Но она упорно не хотела выздоравливать. Ему еще повезло, что тут, прямо на вершине, была чудесная зеленая лужайка, а не голые камни, как в местах пониже этого. Среди густой травы росли мелкие сочные ягоды земляники, а неподалеку бил родник. Так что смерть от голода и обезвоживания ему пока не грозила.
   Впрочем, может и к лучшему, что он оказался здесь пленником? Есть, по крайней мере, время все обдумать, привести чувства в порядок, прежде чем принимать какие-то решения, о которых он будет жалеть. Одно такое решение он уже принял, отправив Алтея обратно в Кантанию. Но, в конце концов, конь не должен мучиться и страдать из-за него. Он и так чуть не загнал его до смерти в бешеной скачке, стремительно уезжая, или даже убегая из трактира, прочь от позора и непонимания.
   - Что случилось, может, объяснишь? - поинтересовался Алтей, когда он выскочил из трактира и, ничего не говоря, взлетел в седло.
   - Поехали!
   - Куда?
   - Туда, - он махнул неопределенно рукой, еще сам не зная, куда направляется. - Главное, быстрее.
   - Ты торопишься?
   Вместо ответа он сильно стукнул коня пятками по бокам, и Алтей стрелой помчался вперед.
   Они скакали, не останавливаясь и не сбавляя темпа, почти двое суток. Все это время Альмаир молча глотал слезы, ничего не объясняя. Но Алтей, хоть и был необыкновенным конем, тоже уставал.
   - Ты хочешь меня загнать до смерти или все-таки отдохнем? Я чувствую впереди воду. Может, там устроим привал?
   Альмаир ужаснулся.
   - Да, конечно. Прости, Алтей. Я совсем не думал о тебе...
   Вскоре они уже стояли на берегу чарующего красотой озера, на противоположном берегу которого виднелась не слишком высокая гора скалистого вида.
   - Может, отправимся туда, - Альмаир махнул рукой в ее сторону.
   - Нет, ты же видишь, для меня она неприступна. Я же не козел.
   Алтей тяжело дышал, и с вожделением смотрел на воду. Но он был умным конем. Знал, что надо обождать. Он блаженно упал на зеленый ковер, простирающийся почти до самой воды.
   Конь у него ничего больше не спрашивал, и Альмаир был рад этому. Он смотрел на своего скакуна, испытывая угрызения совести за то, что так утомил своего друга. А ведь Алтей не был виноват в его неприятностях! Да и вообще, он мог бы до сих пор преспокойно жить себе в Кантании...
   Ночь они проспали на берегу озера, прислонившись друг к другу, как делали некогда, скитаясь в поисках родины. А утром Альмаир принял решение.
   - Алтей, дальше я сам.
   - Что - сам?
   - Возвращайся в Кантанию, Алтей. Твоя миссия окончена.
   - Что? - Алтей воззрился на него изумленным взглядом, и в другой момент Альмаир расхохотался бы, видя удивленную конскую морду. Но сейчас было не смешно.
   - Ты мне больше не нужен, Алтей. Ты уже не так резв, как мне хотелось бы. Возвращайся, я куплю себе другого коня.
   Обижать Алтея было больно, но тот иначе никогда бы не ушел.
   - Ты же знаешь дорогу в Кантанию. Уходи, тебе же лучше будет.
   Алтей молчал.
   - Ладно, Алтей, пока! - он не удержался и порывисто обнял жеребца в последний раз. - Ты был хорошим другом, но теперь, прощай. Я поплыву через озеро к той горе. Интересно посмотреть, как там все, - он старался выглядеть беззаботным.
   - Ты не доплывешь. Слишком далеко.
   - Доплыву, - Альмаир уже разделся и связал одежду в узелок. - Уходи.
   Конь послушно отошел на несколько шагов, и Альмаир вошел в воду. Раньше он на самом деле не собирался переплывать озеро, но так он лишал Алтея возможности следовать за ним. Тот сам сказал, что та гора для него неприступна. И теперь Альмаир метил в самый центр скалистого берега, круто возвышающегося над водой. Там можно было рассмотреть несколько уступов, по которым он собирался взобраться наверх.
   - Альмаир, все еще образуется. Все еще будет хорошо!
   Он плыл, не оборачиваясь...
   Ему было не страшно не доплыть, и он доплыл, хоть и плавал, по мнению Нирэя, не слишком хорошо. А потом взобрался на эту гору, чуть не сломав шею и подвернув ногу.
   Альмаир колючим взглядом смотрел на окружающий его чудесный пейзаж, не радующий его и не вдохновляющий. Он был зол. Зол на себя, безуспешно ища и не находя причин всего происшедшего в своих поступках. Но вскоре и злость иссякла. В душе было как-то глухо. Сказывался пережитый шок.
   - Так мне и надо, - в который раз повторил Альмаир, но душа протестовала, не желая соглашаться с тем, что именно это надо ей в данный момент. Поэтому, выходило как-то неубедительно.
   Альмаир снова и снова мысленно прокручивал свою жизнь в Энирае, и от этого становилось еще горше. Он так старался! Он из кожи вон лез! И откуда он только взялся на его голову, этот дон Карьеро? Так что теперь были все поводы для отчаяния.
   - Владыка! Ну почему все так со мной происходит? - посетовал Альмаир.
   Он не ожидал ответа. Да и какие ответы могут быть, когда жизнь сломана до основания! Опять эти проделки неугомонного Черного Герцога! Но вот только как Владыка не защитил его?
   - Волшебники тут ни при чем, - вдруг он услышал голос Владыки. - Или, почти ни при чем.
   - Что? А кто при чем? - Альмаир дерзил.
   - Я допустил, чтобы это произошло.
   - Ты организовал все это? - удивлению его не было границ. Он готов был взорваться.
   - Нет, я дал возможность всему идти так, как шло.
   - Но зачем? - недоумевал Альмаир.
   - Иногда надо сломать что-то старое, чтобы на его месте построить новое, - Владыка не выражал ему никакого сочувствия и не жалел его, но и никакого укора или упрека тоже не было в его голосе.
   - И ты решил сломать меня? Почему бы тебе просто было не взять мою жизнь? Разве я не отдал тебе права на нее? Но зачем ты ломал меня? - Альмаир вскочил на ноги, забыв о поврежденной ноге, и тут же повалился на траву от боли.
   - Я не тебя ломал, Альмаир, - Владыка говорил с ним нежно и мягко. Это совсем не вязалось с образом излишне-строгого учителя, возникшего сейчас в голове Альмаира. - Ты слишком боишься перемен, чтобы добровольно идти на них. Ты уже распланировал всю свою жизнь. Единственное, чего ты хочешь - это спокойствия в твоем мирке и Моей помощи в его благоустройстве. Ты потерял способность видеть широту мира, его безграничность. Но я не могу позволить тебе играть в куклы до конца жизни.
   - Ну почему, если я этого хочу?
   - Потому что ты просил Меня провести тебя по жизни, - слова Владыки, участие, слышавшееся в них, успокаивали сердце. Но Альмаир не собирался поддаваться этому успокоению! - Я не хочу отвечать за твое разочарование и неудовлетворенность на старости лет, когда ты оглянешься и поймешь, что променял драгоценности на пустые фантики.
   - Фантики? Я хотел быть полезным!
   - Ты прирос сердцем к трактиру.
   - Я хотел быть полезным! Хотел стать человеком, как матушка, как Энтин.
   - Каждый человек может принести очень много пользы, находясь на своем месте в жизни.
   - А какое мое место? Ты тоже думаешь, что я стану великим полководцем? Я не хочу!
   - У тебя много талантов, Альмаир. И ты можешь воспользоваться любым из них, чтобы построить что-то значительное. Но самый главный из них - твое сердце. Но тебе выбирать, каким из талантов ты воспользуешься, чтобы приобрести истинное богатство души.
   - Я хотел быть трактирщиком.
   - Нет, это не твой талант. Твоя жизнь не связана в дальнейшем с трактиром. Твое пребывание там - на исходе.
   - На исходе? - он горько засмеялся. - Нет больше никакого пребывания. Можешь перекроить мою жизнь, как тебе понравится, - бросил он с вызовом. - Я теперь свободен, и могу ехать куда угодно...
   - Тебе еще предстоит вернуться.
   - Никогда! - Альмаир вложил в этот отказ всю свою душу. - Ты хоть понимаешь, что ты от меня требуешь?
   - Я ничего никогда не требую. И на самом деле это не так страшно, как ты себе представляешь. Эта история потрясла не только твои основания.
   - Да? И чьи же еще?
   - Со мной разговаривал Нирэй, и он поверил мне. В будущем это изменит его жизнь, и спасет твою. И знаешь, о чем меня просил твой друг? Чтобы ты вернулся. И еще один человек просил меня. Маленькая Яникэ скучает без тебя. А Эллитин потерял единственную поддержку и ободрение.
   - Нет... Тем более, что ты сам сказал, что мое будущее не связано с трактиром.
   - С трактиром, но не с друзьями. Кроме того, однажды ты сказал, что я - твой король. Но я никогда им до конца не был. А в последнее время ты вообще увлечен только своими планами, хотя и говоришь, что твоя жизнь принадлежит мне.
   Альмаир успокоился, и теперь - окончательно. Ему стало стыдно. Конечно, Владыка был прав.
   - Ну, хорошо. Может, ты действительно хочешь для меня чего-то другого, чем я предполагаю? - хотя и без особого энтузиазма, но все же согласился Альмаир. Последний довод, как ни странно, оказался для него самым веским. - И может, оно к лучшему... Прости, Великий Король. - Альмаир склонил голову, как это полагалось делать перед королями. - Как ты только терпишь меня?
   - Я тебя не терплю. Я люблю тебя.
   Альмаир вздохнул. Почему-то верилось в это с трудом. Особенно после истории с иностранцем.
   - Что ожидает меня, Владыка?
   - То, что ты для себя изберешь.
   Он еще долго обдумывал потом слова Сияющего короля. Торопиться ему было некуда и обстановка располагала к размышлениям. Ничем другим здесь было заниматься просто невозможно. Противоречивые мнения сменялись одно другим, пока он не пришел к определенному.
   Некогда, признав Владыку своим королем, он был полон решимости верно служить ему и говорил громкие слова о том, что станет его рабом. Но все-таки он сам собирался строить свою жизнь, не особо желая советоваться с кем бы то ни было. Теперь он понимал, что никогда еще не был до конца готов к владычеству над собой, хоть и считал себя самым наивернейшим подданным.
   - Владыка. Я решил... Я приму от тебя любую судьбу. Полководцем - так полководцем. Или кем там еще я могу быть...
   И это были уже не просто слова. Он действительно покорил свое сердце Сияющему Королю. Он действительно стал Его подданным. Или, по крайней мере, так ему казалось. Ведь в трактир он упрямо возвращаться не собирался.
  
  
   Вечер был тихим и относительно спокойным. Как ни странно, но приезжих было мало. Можно было подумать, что путники заранее чувствовали, что в трактире Энтина что-то не в порядке, а потому старались остановиться уже в столице.
   Энтин до сих пор ходил подавленный. Эта история сильно потрясла его. Он с горечью посматривал на ребятишек, работающих у него, и думал, что чуть не оставил их без пропитания, собираясь отправить по домам. А те, лишившиеся своего предводителя на кухне, теперь вели себя тихо и были похожи на нахохлившихся птенцов. Нирэй развлекал их, как мог, но его больше тянуло на улицу, к мальчишкам. Он столько занимался, отказывая себе в развлечениях, что теперь старался наверстать упущенное. Тем более что возможно они с мальчишками больше уже никогда так беззаботно не порезвятся вместе.
   Энтин с удивлением наблюдал за своим младшеньким. Было похоже, что тот совсем не волнуется, хотя каждый раз, заслышав топот копыт на дворе, сын пулей вылетал на улицу, а потом возвращался, разочарованный.
   - Он вернется, - упорно твердил Нирэй. А потом успокаивал отца. - Не переживай, пап. Ты же не виноват, что все так получилось.
   Но Энтин чувствовал, что все-таки виноват. Всю жизнь ему не хватало теплоты в отношениях с детьми - своими и чужими. Он недополучил этой теплоты сам, и недодал ее своим детям. Он проповедовал строгость, но иногда был не строг, а жесток. Прежде всего, он подозревал в каждом вину, Поэтому и расценил тот страх в глазах Альмаира как признак вины, а не невиновности, как следовало бы.
   Он ставил себя настолько выше детей, что ни на секунду не задумывался о своей правоте, когда швырял деньги в лицо чужеземца. Ему хотелось тогда, чтобы мальчишка всем существом прочувствовал мерзость совершённого, и тот наверняка прочувствовал - презрение, которое он вложил в этот жест. Если бы он затруднил себя тогда не охать возмущенно и растерянно, а подумать, он уже тогда бы понял, как минимум, что чужеземец никогда не поднимет этих денег. И вот теперь получалось, что он выгнал слугу без денег, продуктов, одежды...
   Энтин знал, что Альмаир никогда не вернется. Он и сам бы не вернулся, будь он на месте чужеземца. Но разочаровывать сына не хотелось...
   Во дворе снова раздался топот, и Нирэй в который уже раз за этот день помчался на улицу. Он не вернулся, как это было обычно, через минуту, и через пять.... Это вызывало интерес. Энтин, наконец, не выдержал, и отправился вслед за Нирэем. И обомлел. Во дворе стоял Алтей. Но чужеземца нигде видно не было. Нирэй гладил коня по выгнутой шее, и плакал.
   - Папа, он вернулся один. Алтей никогда бы не бросил Алира. Значит, с ним что-то случилось.
   - Полно тебе причитать. Если нашелся Алтей, значит, найдется и его хозяин. Он приведет нас к нему, верно Алтей?
   Алтей согласно закивал.
   - Ну и дела! Ты это видел? - Энтин глазам не верил.
   Нирэй вытер слезы ладонями, кажется что-то решив.
   - Ты прав. Я поскачу за ним на Алтее. Нельзя терять ни минуты.
   - Не пори горячку, сынок. Конь устал, ты разве не видишь? Посмотри, как ходят его бока. Да и не поедет Алир с тобой. Ты его не уговоришь вернуться.
   - Что? Ты не хочешь, чтобы он вернулся?
   - Нет, сынок. Просто ехать надо мне. Я его обидел. Мне и говорить с ним надо.
   - Но ты же не умеешь ездить верхом!
   - Это почему ты так решил? То, что я не ношусь с вами по лугам, как ошпаренный, еще не означает, что я не умею ездить верхом. Когда-то никто не мог состязаться со мной в этом деле, - он удовлетворенно крякнул, видя изумление сына. - Да, дело было молодое... Я поеду на твоей Аните, а Алтея возьму с собой. Только не сейчас. Пусть он отдохнет, - Энтин любовно похлопал Алтея.
   - Возьми меня с собой. Я тут изведусь от ожидания, - взмолился Нирэй.
   - Но у нас нет третьей лошади. Впрочем, у нас есть постояльцы, - довольно легко согласился он.
   Энтин пошел к тому гостю, у которого конь был крепче всех. Он не сразу нашел отклик в его сердце, но, в конце концов, убедил его продать своего скакуна. Теперь в их конюшне стояло не две, а три лошади.
  
  
   Алтей, наконец-то, отдыхал со всем комфортом, увалившись на ворох свежескошенной травы, и его любимая вороная Анита тоже была рядом. Он прикрыл глаза, а перед ними все еще уносилась зеленая степь, приближая его к дому.
   Алтей не сам догадался вернуться в трактир. Ему подсказал Владыка.
   Конь тревожился за судьбу своего маленького короля. Тот странно вел себя, и странно говорил. Алтей не обиделся на его колючие слова, потому что просто не слышал их. Ведь лошади совсем не так воспринимают речь, как люди. Для них не существует языков. И понимают они самый смысл сказанного.
   - Уходи, - сказал ему Альмаир. - Не хочу больше тебя мучить. Возвращайся в Кантанию. Ты достоин лучшей доли. Я поплыву через озеро, только чтобы ты не смог следовать за мной. Тебе придется уйти.
   - Ты не доплывешь. Слишком далеко.
   - Мне все равно.
   Он доплыл. Алтей видел, как его юный друг вышел из воды у подножия горы. Но что теперь делать ему, Алтею? Не бросать же, в самом деле, его одного?
   Конь не знал, что произошло в трактире, но полагал, что Альмаир снова набедокурил. А может, поссорился с кем-то... Скорее всего с Энтиным, потому что Нирэя дома не было, с матушкой Тэнирь поссориться невозможно, а все остальные вряд ли могли заставить Альмаира так переживать.
   - Владыка, что мне делать? Я не понимаю, что происходит с королем.
   - Возвращайся обратно в трактир и привези сюда Энтина. Только он сможет помочь Альмаиру.
   - Но пока я проскачу туда и обратно, пройдет много дней. Альмаир может уйти куда угодно. Он может заблудиться, а в степи нет воды.
   - Не переживай. Я сделаю так, чтобы он был в безопасности. Он никуда не уйдет дальше вершины горы, на которую сейчас карабкается. А там есть родник и ягоды. И можешь не мчаться изо всех сил. Ему потребуется время, чтобы все осмыслить.
   Алтей сделал, как сказал Владыка. К концу третьего дня он уже несся по тихому столичному пригороду, распугивая кур, и редких в этот час прохожих.
  
  
   Очередной день их путешествия подходил к концу, а долго ли еще ехать - они не знали.
   - Жаль, что кони не умеют говорить, - сетовал Нирэй. - Сейчас бы расспросили Алтея, что да как, долго ли еще ехать. И точно ли он знает дорогу.
   - Не удивлюсь, если этот конь когда-нибудь заговорит человеческим голосом. Уж очень умен.
   Энтин не мог видеть, как улыбается Алтей в этот момент. Человечьим голосом заговорить он, конечно, не мог, а вот лошадиным - пожалуйста.
   Впереди виднелось озеро, на берегу которого возвышалась небольшая гора. Озеро манило прохладой и чистотой, столь желанной после долгого путешествия. Но Алтей забирал чуть в сторону, собираясь, вероятно, обогнуть гору и лишить их радости купания. Они не возражали. Найти чужеземца было важнее. Энтин уже рисовал себе страшные картины. Солнце эти дни палило нещадно, и оказаться здесь без воды было опасно.
   Вблизи гора оказалась гораздо выше и уже, чем Энтин себе представлял. Алтей привел их прямо к ее подножию, и остановился, как вкопанный. Поведение коня было странным. Любое животное, повинуясь инстинктам, пошло бы к воде, а Алтей - наоборот.
   - Пап, по-моему, он хочет, чтобы мы поднялись на гору. Может, Алир там? - предположил Нирэй, и белогривый красавец чужеземца загарцевал на месте. - Точно, смотри, как оживился! Алтеюшка! - Нирэй спешился, и теперь ласково теребил Алтея за гриву, вызывая ревнивое ржание Аниты. - Хорош! И ты хороша, Анита!
   - Там он или нет - это я сейчас выясню. А ты оставайся здесь, внизу. Стереги лошадей. Мало ли...
   - Отец! Но я тоже хочу. И я быстрей тебя могу взобраться...
   - Нирэй, если Алир там, то мне придется с ним объясниться. Мне бы хотелось поговорить с ним наедине.
   - Ладно. Только в случае чего - зови. Свистнешь мне, и я сразу тоже вверх полезу.
   Энтин усмехнулся. Сын вырос настолько, что собирался защищать его от неведомых напастей.
   Он начал карабкаться вверх, что в его годы и при его профессии было делом нелегким. Он пополнел, приобрел себе солидный животик и, как выяснилось, одышку. Но не мог же он повернуть обратно! Внизу его ждал сын, для которого отец был образцом. И поэтому Энтин упорно карабкался вверх. Склоны горы то резко забирали вверх, то были пологими, облегчающими путь. Наконец, он добрался до вершины и...
   Это оказалась не вершина. Ему предстояло теперь немного спуститься вниз, а потом снова подниматься. Но зато с этой точки хорошо было видно, что нигде внизу чужеземца нет. Впрочем, его могло вообще на горе не быть. Может, просто ему надо было осмотреть местность с высоты? Тогда стоило поторопиться - скоро должно было стемнеть.
   Когда трактирщик, наконец, добрался до настоящей вершины, он пыхтел как самовар, а его одежду вполне можно было выжимать.
   Перед ним открылась неожиданно-широкая зеленая площадка, как будто какой-то великан срезал своим великанским ножом макушку горы, а потом засеял ее травой, устроив для себя огромную зеленую постель. Энтин без сил упал в эту зелень душистых трав, переводя дыхание, а когда поднял голову, понял, что на него смотрит чужеземец.
   Он молча сидел почти у края этой зеленой лужайки, рискуя свалиться вниз.
   - Алир...
   Чужеземец отвернулся, и теперь смотрел вниз.
   - Алир, прошу тебя, отойди от края!
   Тот бросил на него быстрый взгляд и снова отвернулся, но откинулся в траву, так что больше не рисковал сорваться в пропасть. Теперь Энтин понял, почему не увидел его сразу - мальчишка так и лежал до его появления.
   Трактирщик, все еще тяжело дыша, подошел к Альмаиру, но тот снова резко сел и, казалось, съёжился, как бы ожидая удара. У Энтина болью сжалось сердце.
   - Альмаир, прошу тебя...
   - Я не собираюсь прыгать вниз, - глухо ответил мальчишка, исподлобья наблюдая за ним.
   Энтин не знал, что теперь делать, что говорить, как оправдываться и просить прощения. Он сказал то, ради чего и приехал:
   - Поехали домой...
   Альмаир отвел взгляд своих колючих глаз, и теперь смотрел на багровое солнце, низко висящее над горизонтом.
   Вид отсюда открывался прекрасный: голубое озеро отражало в себе лучи красного светила, но при этом все равно оставалось голубым, а вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась зеленая равнина.
   - Не молчи!
   Альмаир снова метнул на него колючий взгляд.
   - А то что? - дерзко спросил он и снова отвернулся, - У меня нет дома в этой стране, я вам уже однажды об этом говорил.
   Он сидел, нахохлившись, но Энтин чувствовал, что за внешней дерзостью он пытается скрыть, как ему больно.
   - Зачем вы здесь? Не все успели сказать? Или все-таки решили меня напоследок выслушать? Не стоило себя так утруждать, господин Энтин! К чему такие жертвы?
   - Альмаир, я виноват перед тобой...
   - Для меня эта история закончилась, - отрезал мальчишка.
   - Альмаир...
   И тут чужеземца видимо прорвало.
   - Мне казалось до последнего времени, что я что-то значу для вас! - нервничая, он с трудом перевел дыхание. - А вы даже не верите мне... Стоило этому дону Карьеро сказать, что... что... - он так и не смог выдавить из себя этого определения. - Вы поверили ему, а не мне, хотя утром еще испытывали к дону неприязнь.
   - Алир, это случайность...
   - Случайность? Я не верю в случайности. Просто я никому не нужен по-настоящему. Никому. Даже Нирэю. Он уедет в свою Королевскую школу... А я... Ну кто я такой, чтобы из-за меня перекраивать чью-то жизнь? - он с силой швырнул вниз камушек, который крутил до этого в пальцах. - Если бы я только мог вернуться домой! Впрочем, там тоже мало кто мне обрадуется.
   Он был похож на нахохлившегося птенца, вывалившегося из гнезда, и теперь - испуганного, хотя и пытающегося дерзить. Альмаир закрыл глаза ладонью, пряча от Энтина тоскливый взгляд, а может быть, и слезы.
   - Я понимаю, теперь ты мне вряд ли поверишь. Но Алир.., - он не мог подобрать слова, а они были так нужны сейчас. - Ох... Ты, наверное, сейчас больше всего на свете хочешь, чтобы я ушел?
   - Нет, - чужеземец тихонько шмыгнул носом, - больше всего я хочу вернуться на три года назад... - он снова устремил взгляд на солнечный диск над горизонтом, но, казалось, видел что-то совсем другое. - Тогда не было бы ничего этого. Ни трактира, ни Карьеро, ни шрамов на моей спине. И моим родителям не было бы стыдно, что я их сын... У меня была бы семья! Просто мама и папа. И они, наверное, любили бы меня...
   Мальчишка уже не прятал слез, которые быстрыми ручейками стекали по его щекам. Энтин с удивлением смотрел на чужеземца. Хотя, чего уж было тут удивляться? Какой реакции можно ожидать от ребенка, которому некуда идти и которого выгнали просто так из его единственного пристанища в чужой стране. А сейчас, хоть тот и вырос за два с лишним года, которые провел в трактире, Энтин перед собой видел именно ребенка, тоскующего по дому и родителям.
   - Альмаир, пожалуйста, прости. Я слишком часто был к тебе суров и, может, даже несправедлив. Мне следовало бы быть немного мягче, но я хотел как лучше, честное слово, - Энтин говорил горячо, всем существом почувствовав, наконец, что больше всего чужеземец нуждается в любви, а не в наставлениях и строгости. Теперь-то он понимал, что так привязало его слугу к добросердечному Нирэю. - Я думал, что тебя надо подготовить к жизни, избавить от иллюзий... Я думал, что это будет самое полезное для тебя, веришь? Жизнь такая штука, трудная... - он вздохнул. - А ты ведь совсем был к ней не приспособлен, вот я и требовал с тебя... - чужеземец по-прежнему молчал. - Прости, слышишь? Я на самом деле очень ценю тебя...
   Чужеземец расхохотался сквозь слезы.
   - Ну да... Я очень ценный работник! Так вы поэтому приехали за мной?
   Все-таки характер у мальчишки был несносным. Энтин поморщился, но все-таки решил довести начатое до конца. Хотя бы и для успокоения собственной совести.
   - Алир, иногда мы не ценим то, что имеем, пока этого не потеряем. Ты уехал, и в трактире стало слишком тихо. Я не понимал этого, но мы очень привязались к тебе. Не только Нирэй, честно. И знаешь, как раз перед тем, как вся эта история произошла, я думал, что ты останешься нам с Тэнирь за сына. Нирэй уедет в столицу. Он будет слишком занят, чтобы часто навещать нас, а мы так привыкли, что у нас есть младший ребенок, о котором еще надо заботиться! Я, конечно, не такой, как твой родной отец. Я не знатен и не благороден, и характер у меня тяжелый, но я мог бы позаботиться о тебе, если ты, конечно, сможешь простить меня, и согласишься принять мое предложение...
   Альмаир смотрел на него с изумлением, но Энтин не мог понять, что его вызвало - упоминание о благородном происхождении или предложение усыновить его. Трактирщик не знал, достучался ли он до сердца своего юного слуги или нет.
   - Ну что скажешь?
   Альмаир ничего не говорил. Казалось, он обдумывал предложение. Наконец, он вытер слезы, и спросил то, что вероятно интересовало его больше всего.
   - Дон Карьеро нашел свои деньги или вы просто решили, что я не мог их взять? Или... Может, это Нирэй уговорил вас и вы решили сжалиться надо мной? Несмотря ни на что. Что произошло? Почему вы здесь? - мальчишка пристально смотрел ему в глаза, и Энтин решил, что от его ответа будет зависеть решение.
   - Нет, - он решил быть откровенным до конца. - Я бы не сжалился. Я не смог бы простить тебя, если бы ты оказался вором. Может, другого - да, но не тебя, - он не знал, поймет ли Альмаир правильно, почему ему было отказано в прощении, но лгать не хотел. - Он нашел свои деньги. Несколько мелких монеток. Золотых, правда. Они просто вывалились из кармана, когда ты чистил его камзол.
   Солнце уже зацепилось своим краем за горизонт. Если они еще немного помедлят, то им придется ночевать на горе. Энтин понимал это и беспокоился о Нирэе, оставшемся внизу. Но все-таки о чужеземце он сейчас впервые беспокоился больше, а потому не торопил его. Тот задумчиво смотрел вдаль и машинально бросал вниз мелкие камешки, которых предостаточно было под руками.
   - Я не смогу сейчас вернуться...
   Ответ огорчил Энтина, но все-таки его вполне можно было ожидать. Но чужеземец продолжил:
   - Не потому, что не хочу. Я с горы спуститься не могу, иначе я здесь бы не сидел все эти дни, - он неловко отодвинулся от края, и Энтину стало все понятно. Одна нога мальчишки по толщине резко отличалась от другой. - Подвернул, когда уже почти взобрался сюда, - пояснил Альмаир, - и до сих пор не прошло.
   - Да-а, - озадаченно протянул Энтин, потирая подбородок. - Я, конечно, не слишком большой специалист, но можно посмотреть? - он осторожно ощупал ногу, убедившись в том, что сразу начал подозревать. - Вывих. Поэтому и не прошло. Вправлять надо.
   - А вы умеете? - Альмаир смотрел на него с сомнением.
   - Я когда-то коровам вывихи вправлял, когда еще мальцом был. Вроде ничего сложного. Только вот людям еще не пробовал.
   Мальчишка невесело улыбнулся.
   - Хорошая перспектива.
   - Так что, попробуем?
   - Страшновато, честно говоря, - усмехнулся паренек. Способность подтрунивать над обстоятельствами была в нем сильнее страха и печали. - Ну да ладно, пробуйте. Хуже все равно не будет.
   Энтин помог Альмаиру перебраться подальше от края и крепко взялся за лодыжку, заставив того сморщиться от боли.
   - Ну что ж, теперь терпи.
  
  
   Дни их пути обратно Альмаир запомнил на всю жизнь, как одни из самых счастливых. Рядом был лучший друг Нирэй и Энтин, пообещавший заменить ему отца. Трактирщик, обычно скупой на ласку и весьма суровый, вдруг открылся мальчишкам с новой стороны, приводя обоих в восторг. Они весело болтали всю дорогу, скакали наперегонки, а на привалах Энтин рассказывал им о забавах своего детства, которое, как оказалось, у него тоже было. Причем, он тоже не был в детстве паинькой, судя по его рассказам.
   Альмаир таял от ощущения отеческой теплоты и заботы, с лихвой восполнивших ему былые переживания, а Энтин впервые не делал никаких разделений между ним и Нирэем.
   В трактире их тоже встретили радостно, хотя и избегали разговоров о том, что произошло. Но Альмаир был благодарен всем за это. И даже иностранный дон пожаловал из столицы, желая узнать, не вернулся ли его переводчик. Он даже почти извинился за причиненные неприятности, выдав Альмаиру вознаграждение в виде одной из тех монет, из-за которых разгорелся весь сыр-бор, и пригласив в столицу в качестве переводчика. Но только от предложения дона Карьеро Альмаир отказался.
   Теперь Альмаир знал, что руины его жизни действительно могут восстановиться. Пусть и не в былом великолепии, как говорила его мама, но он был вполне счастлив, думая о том, что он больше не изгой и что Энтин готов видеть в нем сына. И хотя он по-прежнему работал в трактире, но делал это уже не как слуга, а как член семьи Энтина.
  

Глава 14

   Нирэй ворвался на кухню, снося все по пути. Он не способен был сейчас замечать что-либо. Слишком уж важной была новость.
   - Алир! Ты здесь? Алир!?
   Его друг показался из-за огромной печи, раскрасневшийся и спокойный. Сразу было видно, что он ничего не знает.
   - Ты что раскричался? - он с интересом и удивлением смотрел на Нирэя, не понимая, что могло привести его в такое возбуждение.
   - Ты что? Ничего не знаешь? Ну, как всегда! Король умер!!! - срывающимся голосом почти прокричал он, и удивленно отметил, что его друг никак не отреагировал на столь важную новость.
   - И что? - по-прежнему спокойно спросил Альмаир.
   - Как что? Тебе что, все равно?
   - Боюсь, что я даже не знал, как его зовут. Ты же знаешь, меня не интересует политика...
   - Политика? Ты живешь в этой стране, а Гэоргэн был твоим королем.
   - Моим королем? - Альмаир покачал головой, и по-прежнему остался невозмутимым. - Нет, моего короля зовут совсем по-другому. К тому же, Гэоргэн не был хорошим правителем.
   Нирэй удивленно смотрел на Альмаира. Иногда он не понимал, шутит тот или говорит серьезно. Не понимал этого он и сейчас, но если тот не шутил, то он - просто бесчувственный чурбан.
   - И это говорит человек! Ты, вообще, понимаешь то, о чем рассуждаешь? Плохой король? А каким должен быть хороший?
   Нирэй был крайне возмущен, тем более что, как он и ожидал, Альмаир лишь пожал плечами и вернулся к работе. Но потом тот все-таки соизволил ответить, после чего Нирэй, наверное, с минуту переваривал ответ:
   - Он не преследовал интересы своих подданных. Налоговые ставки завышены, а многие люди при этом живут впроголодь. Дети должны работать, потому что родители не в состоянии их прокормить. А он закатывает балы, показательные приемы, охоты для знати, подарки иностранцам. Все это пустая трата денег, которые можно было бы не отбирать в качестве налогов. Он не заботится о внешней политике, и все, что имеет ныне Энирай - это не его заслуга, а его предшественников. Он, просто не успел всего разрушить. Империи, которую все энирайцы так любят восхвалять и которой они так гордятся, уже нет, - Альмаир говорил бесстрастно и спокойно, будто рассуждал, скажем, о способах выпечки блинчиков, которые пек в данный момент. - Я проехал полстраны, прежде чем оказался здесь. В каждом герцогстве, княжестве и поместье Энирая действуют свои законы, а не законы королевства, которые работают только здесь, вблизи столицы. Да и то не все. Те, кто имеют достаточно денег, легко могут и не соблюдать их. Разве не так?
   Нирэй присвистнул.
   - Я-то думал, ты не интересуешься политикой... - он покровительственно похлопал его по спине. - Ну, ты даешь! Ты, наверное, моих книжек по экономике перечитал? - он быстро пригнулся, пропуская адресованный ему подзатыльник. - Ты не понимаешь самого главного!
   Альмаир с интересом взглянул на Нирэя.
   - Да? И чего же? - в общем-то, он не собирался отстаивать свою правоту. В конце концов, ему действительно все это безразлично.
   Нирэй обреченно вздохнул.
   - Школа! Королевская Школа не может существовать без короля!
   - Правда!? - Альмаир, кажется, обрадовался вместо того, чтобы посочувствовать ему. Нирэй ощутил в себе горячее желание хорошенько стукнуть своего товарища. - Так ты остаешься?
   - А ты рад? Хорош друг! О себе только и думаешь.
   - Прости, - Альмаир замялся, но не удержал улыбки. - Конечно, для тебя это важно. Но... - он деланно вздохнул, наливая на сковороду очередную порцию жидкого теста. - Еще бы! Конечно, я рад! - он снова улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
   - Эгоист! - Нирэй понял, что здесь ему сочувствия не дождаться. Правда, по-настоящему он все равно не мог сердиться на Альмаира. Тем более что и сам не был в восторге от предстоящей разлуки с домом и вредным чужеземцем. Но ведь рушились все его честолюбивые мечты! Все воздушные замки разлетались в пыль.
   - Да ладно, не переживай ты, - видя смятение друга добавил Альмаир. - У тебя есть все, что действительно необходимо человеку. У тебя есть семья. И множество друзей, - он как раз закончил, и стал собирать грязную посуду. - Поможешь?
   Нирэй молча взял неровную стопу и утопил ее в чане с горячей водой. Вид у него был хмурый. Все его мечты могли оказаться просто несбывшейся сказкой. Не будет балов, юных красавиц и знатной жены, которая подарит ему титул, позволяющий наделить его отца и братьев всякими благами светской жизни. Но Альмаир почему-то никогда не разделял его стремления к высшему обществу, и теперь, конечно, тоже не посочувствует ему. Он повернулся, чтобы уйти.
   - Нирэй, не расстраивайся. Школа, наверняка, будет работать и при другом короле. Там же не сам король преподавал, так что, какая разница. Учителя-то живы.
   - Учителя живы, - буркнул Нирэй. - Вот только у Гэоргэна наследников нет, ни одного. Он и женат-то не был. И братьев у него нет. Даже двоюродных или троюродных. Был один, да что-то случилось с ним. Давно еще. Вымер королевский род, понимаешь?
   Похоже, что это заявление произвело на Альмаира впечатление. Он присвистнул и озадаченно покачал головой.
   - И что теперь будет? Новая династия? Все равно ведь какие-то родственники остались...
   - В том-то и дело, что нет. Хотя, может, какие-нибудь дальние...
   - Какая разница. Все равно будет король. Найдется, вот увидишь! Так что и школа никуда не денется.
   Нирэй только махнул рукой, дивясь легкомыслию своего друга.
   - Я слышал, как старики на площади говорили, что может начаться война, междоусобица, если знать не сможет поделить королевский престол. А тогда, прощай не только школа...
  
  
   Дела в Энирае складывались действительно не очень хорошо. Нирэй прожужжал ему все уши о том, что короля нет, а во дворце происходят какие-то странные вещи, не вписывающиеся в привычные представления и научные объяснения. Правда, его всезнающий товарищ легко находил объяснения всем мистификациям.
   - Я тебе точно говорю, это они пытаются время протянуть, чтобы волнения не возникли в стране. Все ж переживают. А кое-кто, наверняка, собирается с силами, чтобы предъявить свои права на престол. А тут на тебе - ход конем. Примеряйте венец. Подойдет он для вашей головы - будете королями. Нет - увы! А там, верно, секрет, какой-нибудь есть, который знает тот, кто изготовил эту штуковину. Найдут нужного им человека и объявят, что пророчество исполнилось.
   Альмаир только посмеивался от всех этих разговоров. Слово "пророчество" было чуждым для Энирая, возвеличивающего науку. Было странно, как только энирайцы вообще с охотой восприняли идею найти короля с помощью венца, который якобы засветился в королевской сокровищнице неземным светом. Но сразу гас, стоило к нему прикоснуться. Говорили, что только король Энирая сможет надеть этот венец так, чтобы это сияние не исчезло. В столицу потянулись толпы желающих попытать счастья и испытать судьбу, что было весьма выгодно для их трактира. Но Нирэя занимало другое.
   - Может, нам тоже съездить в столицу? - заявил он как-то вечером.
   - Зачем это? - Альмаир удивленно воззрился на своего друга. - Думаешь, тебя там ждут? Ты же сам говорил, что это мистификации.
   - В народе разное говорят. А вдруг - правда? Удивляюсь, как ты можешь оставаться равнодушным ко всему этому?
   - Мне-то какое дело? Я - не энираец. Мне венец не примерять.
   - А я - энираец. А вдруг я - король? - он стал, подбоченясь, и Альмаир прыснул со смеху.
   - Ваше королевское величество, не соизволите ли вы улечься спать. Завтра вставать рано, - он запустил в Нирэя подушкой, рискуя навлечь на себя "королевский" гнев и разжечь подушечную войну. Но все обошлось легкой потасовкой.
  
  
   На самом деле Альмаир не был совсем уж равнодушен ко всему происходящему, но он старался не вникать во все эти проблемы. Тем более что были занятия и более интересные. Одним из них он был увлечен сейчас.
   Вообще-то он пришел на речку, чтобы в очередной раз отчистить закопченные бока огромной кастрюли, но оказалось, что Яникэ тоже была там. Так что чистка посуды превратилась из необходимой обязанности в развлечение. Они, конечно, не то чтобы теперь совсем не занимались делом, только вместе с этим успевали резвиться, обливая друг друга водой, а иногда и обстреливая мокрым песком. Когда появился Нирэй, они безудержно хохотали, рассматривая свои кривые отражения в уже засиявшей медной бочине.
   - Алир! - прокричал Нирэй еще издалека, лишь только завидев своего друга. - Ну что ты тут сидишь с этой кастрюлей. Бросай все, и побежали. К нам королевская свита в трактир приехала.
   - Какая еще свита?! Короля-то нет. Или уже есть? - он стал опасаться, что пропустил важную новость и теперь даст повод его друзьям подтрунивать над ним.
   - Да ладно тебе разговаривать, бежим. Сам все своими глазами увидишь. Некогда объяснять.
   - Класс! Королевская свита! А можно мне тоже хоть одним глазочком на них посмотреть? - Яникэ, обычно тихая в присутствии Нирэя, радостно захлопала в ладоши и умоляюще взглянула на ребят.
   - Думаю, что можно, - пожал плечами Нирэй. - Что с ними станется, если на них посмотрят? Давайте только скорей! - Нирэй поторапливал.
   - Да что за спешка? - недоумевал Альмаир. - Давай воды хотя бы принесем в дом. Все равно же идти. А вдвоем мы как раз эту кастрюлю дотащим без проблем.
   Нирэй нетерпеливо вздохнул, но решил благоразумно промолчать о цели визита королевской свиты, и о том, что нелепо являться перед всеми с кастрюлей воды и в таком виде. В результате, когда дверь в трактир снова открылась, все увидели живописную картину. В дверном проеме показалась пятящаяся фигура крепкого светловолосого подростка, в закатанных до колен штанах, босого и всего обрызганного водой. Капельки воды стекали по его светлым волнистым волосам на некогда белую, но теперь в отметинах сажи и песка, рубаху. Следом показались Нирэй и девчушка, простенькое платье которой тоже было все мокрое.
   Вновь прибывшие ребята оторопели. Они никак не ожидали столкнуться прямо так с порога лицом к лицу с королевской свитой, расфуфыренной и блистательной, рассчитывая лишь издалека посмотреть на них.
   - Вот, я привел его, - Нирэй подтолкнул его вперед и только тогда пояснил Альмаиру. - Они решили не ждать, когда все жители Энирая до столицы доберутся, а сами отправились на поиски короля. Они на свет венца ориентировались - если горит, значит, правильно едут. А как до трактира нашего добрались, так он совсем засиял. И меркнет, как только они из трактира выходят. Вот по всему и получается, что король в нашем трактире как-то оказаться должен. Мы уже все примеряли. Ты остался. А потом они будут ждать здесь, пока будущее величество у нас на отдых не остановится.
   - Ерунда какая-то, - Альмаир из длинной тирады Нирэя ничего не понял.
   Среди придворных пошло какое-то движение. Вельможи расступились, и Альмаиру сразу стало всё ясно. Вперед шагнул пожилой лорд, в руках которого на бархатной подушечке завораживающе сиял необыкновенный венец, словно целиком сделанный из прозрачного белого камня. Он знал этот камень. Кольцо - символ королевской власти, которое осталось где-то на окраине Энирая в захудалом трактирчике, хоть и не сияло, но было сделано из него же.
   Альмаир попятился.
   - Нет. Я - чужеземец. Я не могу примерять этот венец. Кроме того, я обычный слуга, - он повернулся, собираясь уйти.
   - Молодой человек, - окликнул его вельможа, по виду напоминающий скорее ученого, чем придворного, - подождите секундочку, прежде чем уходить. Это простая формальность, и не имеет значения, какого вы происхождения. Вам надо только примерить его, и можете идти дальше по своим делам.
   Альмаир стоял, сомневаясь, стоит ли вообще это делать.
   - Ну же, Алир, мы все уже это сделали, - Нирэй говорил об этом как о невероятном приключении.-- Когда еще представится возможность в короне пощеголять? На секунду почувствуешь себя королем!
   Альмаир застыл в нерешительности. Нет, чувствовать себя снова королем очень болезненно. И совсем не хочется переживать эту боль. А свет венца притягивает взгляд, так что даже дыхание перехватывает. И потому хотелось наоборот убежать - поскорее и без оглядки. Но все смотрели на него в упор. Если сбежать, опять начнут качать головами - мол, спятивший мальчишка.
   Наконец Альмаир решился. Болезненные воспоминая, в конце концов, он легко переживет.
   - Ну, хорошо. Только быстрее, если можно, - всего на какое-то мгновение он помрачнел, потом справился с собой. Бросив на Яникэ хитрый многозначительный взгляд, склонил голову. Представил, как комично он должен смотреться в своем наряде и в королевском венце, и сразу отлегло, даже весело стало.
   Один из придворных взял в руки венец. Тот сразу померк, став похожим на обычную стекляшку. И все же придворный очень осторожно возложил венец на его голову.
   Альмаир прикрыл глаза, не в состоянии погасить воспоминаний. Его щеки полыхнули, а перед глазами снова стояла Кантания в лучшие часы его пребывания там.
   Послышался шорох одежд.
   Он открыл глаза, и, недоумевая, оглядел всех придворных, склонившихся перед ним в низком поклоне. Альмаир взглянул на Нирэя, который неотрывно смотрел на него так, словно впервые видел, на Энтина и всех остальных, находящихся в доме. Один за другим они склонялись перед ним, а Нирэй выдохнул восхищенно:
   - Ведь я же всегда подозревал, что это правда!
   - Что, правда? - не понял Альмаир, но тут его друг тоже почтительно склонил перед ним голову. - Что вы делаете? Что произошло?
   Он, конечно, не мог видеть того, как венец снова засветился необычайным светом, на который невозможно было смотреть без трепета. Что-то было в нем неземное, словно это свет звезд опустился на голову Альмаира, заставляя всех склониться с почтением.
   - По древнейшему пророчеству нашей страны вы стали избранником, и теперь королевский престол по праву ваш, - напоминающий ученого придворный, казалось, шутит или издевается над ним. - В истории нашей страны такого не было с незапамятных времен, если вообще когда-либо было. Но теперь пророчество исполняется.
   - Но этого не может быть... Это какая-то ошибка. - Альмаир разволновался и стал говорить сбивчиво. - Я не король. Я не могу быть королем.
   Придворные упорно стояли согнувшись.
   - Прекратите, сейчас же. Вы слышите? - они не пошевелились. - В конце концов, я вам приказываю, прекратите.
   В голосе Альмаира прозвучали властные нотки. Он поймал на себе не один удивленный взгляд. Впрочем, и сам удивился той легкости, с какой раздает приказы. А ведь он искренно думал, что забыл о том, как это делается.
   Никто не осмелился ослушаться приказа избранника, и все, наконец, выпрямились.
   - Я могу подумать? - он умоляюще смотрел на всех. - Я не могу так принимать решения. Мне надо побыть одному.
   Взглядом он испросил разрешения у Энтина. Тот как-то нерешительно кивнул. Альмаир снял с головы сияющий венец, уложил обратно на подушечку. Неземное мерцание исчезло, стоило ему оторвать от венца руки. И наваждение тоже. Нирэй бросился своему другу на шею с криками: "Ты настоящий король!", Яникэ скромно вышла из трактира, Энтин озадаченно потирал подбородок, придворные обступили друзей, а сам виновник переполоха чувствовал, что у него начинает голова идти кругом.
   - Можно я уйду?
   Лорд передал драгоценный венец ученому, строго посмотрел на него и сказал нечто вообще невразумительное.
   - Я начальник охраны короля, а потому мне бы не хотелось, чтобы вы, молодой человек, покидали без сопровождения этот дом.
   - О, нет, не может быть! - Альмаир уныло вспомнил, как в былые времена довел до совершенства искусство скрываться от своей охраны. Но почтенный лорд продолжал:
   - Я понимаю, вам трудно сейчас. Вы можете пойти в любую комнату этого дома и все хорошенько обдумать. В столицу мы отправимся только завтра.
   Альмаир встретился глазами с Нирэем, тот согласно кивнул. Их комната была отдана в его распоряжение до тех пор, пока он будет в этом нуждаться.
  
  
   Оставшись один, Альмаир страстно позвал:
   - Владыка! Владыка! Где ты? Мне нужна твоя помощь.
   - Я здесь, Альмаир, - родной голос заставил трепетать сердце. - Ты хочешь меня о чем-то спросить?
   - О, мой Король! Я ничего не понимаю. Это что, очередная дразнилка? Или это сон? Ведь это не может быть правдой... - он выглядел потерянным.
   - Почему же не может?
   - Потому что ты сам мне сказал, что я больше никогда не буду королем.
   - Ты никогда не будешь королем Анна-им-Кантании и даже, вероятно, не сможешь вернуться на свою родину. Я говорил это тебе раньше и сейчас говорю, мой мальчик. Но король Энирая - это совсем другое, - голос его звучал нежно и успокаивающе, так что волнение Альмаира слегка улеглось.
   - Но я уже был королем. И из этого ничего не вышло. Зачем Энираю плохой король?.. А если я опять зазнаюсь?.. Я боюсь, Сияющий! Всё это очень тяжело...
   - Альмаир, ты, конечно, можешь отказаться. Никто не вправе заставить тебя. Но... - он замолчал, глядя на мальчика.
   - Продолжай, мой Король. Я сделаю все так, как ты мне скажешь.
   - Нет, мой друг. Выбор останется за тобой. Никто его не сделает за тебя. И никто не скажет тебе, как надо сделать, - Сияющий заглянул ему в глаза и продолжил. - Но прежде чем дать ответ подумай над моими словами: кто лучше тебя в этой стране понимает, какая ответственность лежит на королевских плечах? Кто лучше тебя знает, как горьки могут быть последствия от бессердечного правления? Эта страна не знает добра уже долгие годы. Люди здесь живут, чтобы работать, они мало радуются, мало отдыхают. Их сердца мертвы. Ты видел другой мир, добрее и радостнее этого. А потому тебе гораздо легче сломать застаревший уклад этого государства, и создать новый, не похожий на него.
   Альмаир молча слушал, потом прервал Сияющего.
   - Нет, подожди, не говори ничего. Я все равно ничего не соображаю. Мне надо сначала разобраться в своих чувствах, - его опять накрыло волнение. - Я даже не знаю, плакать мне или смеяться. Как жалко, что отсюда не выбраться на улицу, к Алтею. На скаку мне лучше думается.
   До вечера он метался по маленькой комнате, обдумывая случившееся. Он - король. Снова, как прежде! И не надо больше бежать от своего прошлого. Ему дается второй шанс - то, о чем он молчаливо мечтал все это время...
   А если он откажется?
   Будет жалеть всегда!
   Но ведь это слишком хорошо, чтобы быть правдой!!! Не может быть такого в его разбитой жизни. Он - слуга, хоть Энтин и назвал его сыном. Он укротил свой характер, подчинив его воле: воле Великого Короля, воле Энтина, своей воле. И лучше ему так и оставаться.
   Сердце разделилось на две части - одна желала остаться слугой, другая жаждала быть королем.
   Он то смотрел в окно, то лихорадочно мерил шагами небольшою комнату, то прижимался спиной к стене, не зная, на что же решиться. А на дворе, казалось, также как и он сам, сходила с ума погода, не зная, то ли поливать землю дождем, то ли рвать все кругом порывами ветра, то ли ласкать теплом и солнцем.
   Успокоился он только к вечеру. И тогда снова позвал:
   - Великий Король!!! - он замер в трепетном ожидании. - Мой дорогой Король...
   Теперь он мог спокойно, без эмоций, посмотреть на все, что с ним произошло за это время. А ведь Сияющий был с ним рядом всегда. И когда он продирался по лесу, упрямо не желая просить о помощи. И когда путешествовал по Энираю. И потом, в трактире.
   Сколько всего прожито, сколько прочувствовано!
   Сияющий прав - ему есть чем поделиться с энирайцами. И его жизнь обретает наконец-то желанный смысл. Тот, о котором он втайне мечтал. Тот, о котором вздыхал по ночам. Только бы не сорваться опять в пропасть тщеславия. Только бы не забыть преподнесенного урока! Но ведь если тогда Великий Король был с ним рядом, то и теперь не бросит и не даст заплутать среди миллионов дорог, услужливо предлагаемых жизнью. Надо только набраться решимости, вытолкнуть из себя сомнения, как перед прыжком в воду с высоты, и сделать последний шаг, после которого уже возврата нет.
   Он вдруг почувствовал, что Сияющий уже здесь - молчаливо ждет, что он скажет.
   - Я принял решение, - голос его неуловимо изменился, обретя твердость. - Я не откажусь от избрания.
   Альмаир понял, что Сияющий улыбается. И от этого стало проще и не так страшно. Он тоже улыбнулся - немного смущенно:
   - Только я с трудом представляю, что надо делать, чтобы управлять государством, а плохим королем быть не хочу. Ты поможешь мне?
   - Конечно, - он слышал в голосе Сияющего радость. - Я всегда готов прийти на помощь, Альмаир.
   Альмаир склонил почтительно голову. А в окно вдруг ударил сноп света. Обезумевшая в этот день природа наконец-то определилась. Ползущее к горизонту солнце щедро изливало свой свет, словно извиняясь за убежавшие уже с неба тучи.
  
  
   Альмаир был готов сообщить всем о своем решении. Он выскочил за дверь их с Нирэем комнаты, с удивлением обнаружив, что от нее спешно отпрянул тот самый лорд, который назвался начальником охраны.
   - Вы что, подсматривали за мной?
   Лорд на мгновение растерялся, но тут же высокомерно ответил:
   - Я обязан охранять вашу жизнь и честь, и занимаюсь этим, - говорил тот холодно и надменно.
   - Ну-ну, - вот они, издержки королевского статуса. Он смерил высокого, почти на голову выше него, лорда строгим взглядом. Но потом вдруг улыбнулся. Сердиться сегодня он не мог. - В следующий раз охраняйте все это хотя бы в метре от моей двери, - посоветовал он потерявшему дар речи лорду и убежал, совсем не заботясь о том, чтобы выглядеть по-королевски.
   В просторном зале для гостей было полно народу. Сейчас здесь собрались и приехавшие придворные, и все обитатели трактира Энтина - дети, слуги, с которыми он работал бок о бок все это время, сам Энтин, матушка Тэнирь.
   Завидев его, все разом замолчали.
   - Я принял решение, - повторил он то, что недавно говорил Сияющему. Тишина стала осязаемой. Он окинул взглядом зал. Сколько раз он здесь мыл и скоблил столы, прислуживал гостям и выполнял другую работу! И вот теперь всё в прошлом. - Я буду вашим королем, - и тут же предупредил желание собравшихся падать ниц, а еще - охранять его. - Но сегодня я еще не король, - и спросил у Энтина. - Можно у вас забрать Нирэя?
   Заговорили лишь на улице. Нирэй выглядел растерянным - похоже, не знал, как ему теперь надо держаться.
   - Нирэй, не хочешь прокатиться? - он намеренно не замечал растерянности друга. - Мы теперь не скоро, наверное, сможем прогуляться вместе.
   Сын трактирщика коротко кивнул, и они отправились к своим лошадям. Оказавшись верхом, Нирэй наконец оттаял. Заулыбался все-таки. Наверное, решил пока не озадачиваться вопросом, как теперь держаться с будущим королем.
   Спустя некоторое время с постоялого двора пулей вылетели два всадника и понеслись в сторону лугов за городком. Они мчались наперегонки быстрее ветра, смеясь и подзадоривая друг друга, а потом лежали на берегу их любимой речки, несущей на своих волнах отражение серебряных звезд.
   - Ну, вот, Алир, ты переживал, что останешься здесь без меня. А теперь уезжаешь в столицу сам, - Нирэй вздохнул. - Интересно, что ждет нас в будущем? Никогда не хотел заглянуть вперед?
   - Много счастья, конечно, радости и любви.
   - А может быть и боли, и разочарования, - добавил философски Нирэй.
   - Эй, друг, ты чего это о страданиях-то заговорил? Выше нос. Всякое может быть, конечно. Но "что должно случиться, то произойдет". Помнишь?
   - Произойти может всякое. Сам знаешь...
   - Знаю, - он задумчиво смотрел на отраженные звезды. - И все же все будет хорошо. Потому что.... Потому что чтобы ни произошло, это не конец истории. Возможно, это только ее начало.
   Нирэй улыбнулся.
   - Ну да, начало... Завтра ты станешь "его величеством", Альмаиром I, владыкой Энирая.
   - Алиром I, - он улыбнулся, - чтоб не забыть трактир. А ты станешь самым близким другом короля Энирая, - и уже очень серьезно продолжил. - Мне повезло, что у меня есть такой друг, как ты. Просто очень повезло. И, что бы там в будущем нас ни ждало, ты навсегда останешься моим другом. Клянусь!
   - А ты - моим. И я тоже клянусь в этом!
   Они крепко обнялись.
   - Жизнь моя - твоя. Дом мой - твой дом. Твои друзья - мои друзья. Твои враги - мои враги, - торжественно произнесли они клятву завета.
   Вернулись они лишь утром. Придворные уже всполошились, потеряв своего будущего короля, но тот прибыл как раз вовремя. Все быстро собрались и были готовы отправиться в путь. Обитатели трактира высыпали на улицу, провожать Альмаира, и он обошел всех, прощаясь с ними, а заодно и с привычным уже миром. Напоследок он подошел к Энтину с матушкой Тэнирь.
   - Спасибо вам, большое. Вы воспитывали меня как сына и научили многому доброму. Я никогда не забуду этого.
   Он нежно обнял матушку за ее круглые плечи, и впервые поцеловал ее в испещренную мелкими морщинками щеку. Потом протянул руку Энтину, который со вчерашнего дня всё еще был как во сне, обнял крепко Нирэя, и вскочил на своего прекрасного коня.
   Впереди его ждала совсем другая жизнь.
  
  

(продолжение следует)

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   45
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"