- Ох, уж это золото: кому только не застит глаза и не травит душу само только слово - золото, а оно смердит мертвечиной!
Человек, высказавшийся столь категорично, сидит на корточках прижавшись спиной к стене Магаданского аэропорта и курит, держа окурок сигареты без фильтра двумя пальцами; экономя его на последнюю затяжку. По его позе, и манере выкуривать сигарету до конца, в нём без труда узнаётся бывший клиент пенитенциарной системы, но мне нет необходимости вникать в его подноготную, так как знаю я его около десяти лет; с тех пор, когда он был рабочим СГРЭ ( Сеймчанской геолого-разведочной экспедиции), и был одно время моим пациентом. Идёт двухтысячный год, и я оказался в Магадане почти случайно, вернувшись в края - знакомые мне, через шесть лет после того, как покинул их, казалось, навсегда. Всего десять дней пробыл я со своим приятелем в Среднеканском районе Магаданской области, и теперь возвращаюсь домой: опустошенный и расстроенный развалом того, что некогда было посёлком Сеймчан, которому отдал пятнадцать лет своей жизни. Мой приятель, объездивший к этому времени множество самых экзотических стран, внезапно проявил интерес к своей стране, и захотел увидеть экзотику северных наших окраин, для чего и пригласил меня с собою. Полторы недели проведенные нами на Колыме - пролетели, - как один день, и, если бы не полусуточная задержка в Сеймчане, - можно было бы остаться вполне удовлетворённым этой поездкой. Эта полусуточная задержка оставила во мне чувство посещения разорённого вандалами кладбища, на котором покоятся близкие мне люди. Так, в общем-то, оно и было.
Сейчас, мы готовимся к вылету в Петербург, и время оставшееся до него, я провожу за непрерывными перекурами, во время одного из которых и произошла эта нечаянная мною встреча с бывшим своим пациентом, с которым меня ничто, кроме его болезни, не связывало. Мы узнали друг друга, а встреча в дороге даже едва знакомого человека, способствует, что далеко не редкость, внезапному проявлению интереса друг к другу, в иной обстановке - вовсе не обязательному. Мы разговорились, а как наш разговор скатился на тему золота - мне уже и не помнится. Человек, с которым я разговариваю (имени его не помню; кажется, он назвался Егором), судя по его речи, был достаточно образован, по крайней мере, словарный запас используемый им, не оставлял мне в этом никакого сомнения. Я уезжал из Сеймчана в конце 1994 года, тогда, когда СГРЭ (Сеймчанская геолого-разведочная экспедиция) переживала период окончательного развала, как и большинство предприятий района, к тому времени окончательно исчезнувших. Меня, в связи с этим, заинтересовало; что стало с большинством бывших сезонных рабочих геологических отрядов СГРЭ, потерявших не только работу, но и возможность выжить в тех экстремальных условиях, которые сложились к этому времени. С этого момента, пожалуй, и начался его рассказ, заинтересовавший меня. Тема золота, в начале девяностых годов - периода распада СССР, была более чем актуальна. Безлюдевший северо-восток, подтверждая расхожую истину о том, что "свято место - пусто не бывает", наводнился всякого рода проходимцами, с криминальным прошлым и настоящим, которыми использовались любые способы разграбления государственных ценностей, и не в последнюю очередь, - природных ресурсов. Золото, естественным образом, в первую очередь обратило на себя их повышенное внимание. Это и стало темой нашего разговора.
- Ты, доктор, хорошо помнишь начало последнего десятилетия? - задал мне вопрос Егор, и, едва дождавшись моего утвердительного кивка, тут же попросил, - угости нормальной сигаретой; сил нет курить окурки. На них последнее время держусь. Последние деньги потратил на билет до Москвы, а мне оттуда ещё до Курска добираться. - Приняв из моих рук начатую пачку Винстона, он раскурил вынутую из неё сигарету, с жадностью глубоко затянувшись. - Я, все последние годы восьмидесятых, в основном, жил сезонными работами в СГРЭ, да изредка, зимой - уже в Сеймчане, устраивался на подработку в различные поселковые предприятия, чтобы дожить до очередного летнего сезона. Все деньги, как водится, всё равно пропивались в компании таких же как я полубичей, живших в общаге СГРЭ, а там: сколько не заработай, - всё равно деньги прахом идут. Как стали рассыпаться все предприятия района в девяносто первом году - не мне тебе рассказывать, и наша экспедиция мало чем отличалась от них. Тем из нас, кому не повезло с работой, окончательно сломались: впору было выходить "на большую дорогу" с кистенём. Тут -то, и появилась в нашей общаге пара "благодетелей", предложивших сдельную, как они сказали, работу. Лица их мне сразу не понравились, но с водкой, которую они приволокли с собою, даже Квазимодо, будь он одним из них, - стал бы выглядеть красавцем. Утро следующего дня было с похмелья тяжелым, но снова поправленным водкой, а как я оказался лежащим в лодке, в компании такого же как я напарника - до сих пор представления не имею. За нашей лодкой в кильватер пристроилась другая такая же, но, идущая под двумя моторами. В той лодке, кроме пары таких же, как мы - похмельных; пара вчерашних "орлов", с бандитскими мордами, да, ещё один сидит - в нашей лодке. Все они при оружии. Лодки наши забиты разным бутором, и, от хорошего перегруза, идут тяжело. Лодочный мотор ноет, голова с похмелья трещит, и меня не покидает ощущение наступившего конца света. Увидев моё оживающее лицо, тот, что сидел за румпелем, протянул мне флягу, и жестом предложил поправить здоровье; что я и сделал, тут же провалившись вновь в забытье. Сколько времени, и куда мы ехали - меня уже не интересовало, и, как я понял, столь же интересовал этот вопрос моего напарника, дрыхнувшего тут же в лодке на каких -то мешках. Я почему-то никак не мог открыть глаз, или на чём-то сосредоточиться. В голове была полная путаница из обрывков каких-то видений, сменявшихся одно другим, но не связанных между собою. В следующей за нами лодке, когда она чуть приблизилась к нам, я, в краткие мгновения просветления сознания; до того момента когда выпил пару глотков водки из фляги, заметил ещё двух наших мужиков, лежащих, как и мой сосед, вповалку на каких-то вещах. По пути, мы, вероятно, где-нибудь останавливались, но и этого я не помню. Очнулся я от холода, и поднял голову над бортом лодки, вглядываясь в берега неширокой речки. Второй лодки я больше не видел, и только наш мотор всё также монотонно ныл, да наша лодка шла теперь не по прямой, а всё время меняя курс, будто, обходя какие-то препятствия. Зашевелился и мой напарник, и тоже сел, одурело разглядывая проплывающие мимо нас берега. "Где это мы?" - был его единственный вопрос, в ответ на который я только пожал плечами. Я обернулся к носу лодки лицом, и за своей спиной увидел ещё одного мужика, на коленях которого лежал карабин. Его лица я вчера не видел. Впрочем, - вчера ли? Судя по его лицу, он был явно откуда-то с Кавказа, а на меня он смотрел насторожено, словно ожидая с моей стороны каких-либо неприятностей. У меня же, в этот момент, мыслей было не слишком много, и, даже те, что были, мне никак не удавалось собрать в кучку, что меня стало раздражать, бессмысленностью своих усилий собрать их воедино. Ещё в течение получаса мы петляли по этой узкой речке, и, наконец, свернув в устье какого-то ручья, пристали к невысокому берегу с широкой песчаной косой.
- Выгружайтесь! - раздался за моей спиной голос сидевшего в носу лодки мужика с карабином в руках.
Мы вылезли из лодки не задав ни одного вопроса, и даже не удивившись тому, что нас куда-то привезли. В наших головах по-прежнему было до звона пусто. С огромным трудом мы выгружали лодку, освобождая её от привезённого с собою бутора.
- Тащите всё наверх! - сказал тот же мужик. - Там есть зимовье, и в нём вы будете жить, пока мы вас отсюда не вывезем.
- А что мы тут будем делать? - Задал я, наконец, первый за всю поездку вопрос.
- Как что? - С удивлением спросил меня, в свою очередь, вооруженный мужик. Вы же сами вчера подписывали договор о промывке золота в этом сезоне, а зимой будете охотиться. Тут, кстати, есть за зимовьем лабаз, на котором есть оружие, патроны, капканы и лыжи. Потом всё это найдёте. Деньги будете получать при расчёте, - как в старательской артели, с вычетом, естественно, затрат на ваш прокорм, и снаряжение. На берегу есть маленькая лодка плоскодонка, с которой вы можете ловить сетями рыбу. Будете работать, - с голоду не пропадёте. Раз в месяц, мы будем приезжать к вам. Лотки найдёте на берегу за домом, где найдёте всё нужное вам для работы, оставшееся от ваших предшественников. Ваши предшественники заработали: во! - и он провёл ребром ладони поперёк своего горла. - Сейчас, наверное, где-нибудь под пальмами прохлаждаются! Хохотнул он, развеселившись.
- А охотник - хозяин этого зимовья: ему-то, что мы скажем, если он здесь появится?
- Не появится! - уверенно ответил мужик; на этот раз криво ухмыльнувшись. Мы с ним договорились! Здесь не особенно прохлаждайтесь. Главное, - помните: от вашей работы будет зависеть ваше снабжение, и конечная выплата за работу. Он сел в лодку, и веслом оттолкнул её от берега. Кто-нибудь из наших будет здесь у вас через месяц. Бутылку на ваше похмелье, найдёте в коробке с продуктами! Не скучайте! - выкрикнул он, использовав явно издевательский тон.
Сидевший за румпелем молчаливый мужик с одного тычка запустил мотор, и лодка через десяток секунд исчезла за поворотом. Странное ощущение не покидало меня до конца этого дня: полная апатия, и безразличие ко всему произошедшему со мною, которое меня вовсе не волновало. Как мне помнится, и мой нечаянный напарник - Володя пребывал в таком же как я состоянии. Не хотелось даже есть; и только неимоверная жажда подстегнула нас к разведению костра, на котором мы сварили ведро чая, до утра выпив его полностью. Постепенно, мы стали приходить в себя, но любые наши попытки вспомнить хоть что-либо из произошедшего накануне, - не привели ни к чему. Скорее всего, нас напоили водкой, в которую намешали какой-то гадости, - решили мы. Однако, мы оба не помнили, чтобы был какой-либо намёк на договор, о котором говорил этот кавказец. Поняв, что мы попали в крупный переплёт, мы решили всё же, что обстоятельства требуют от нас выполнения тех условий, на которые мы якобы согласились. Время покажет, решили мы, - в какое дерьмо мы вляпались. Ничего хорошего, в этой ситуации, мы от своих работодателей не ожидали. Только сутки спустя к нам стало возвращаться осознание происходящего с нами, но оно уже не виделось нам чем-то трагичным, или неестественным. В посёлке нас вообще ничего хорошего не ждало. Здесь же, если мужик не соврал, мы сможем жить; и жить совсем не плохо, если займёмся делом. Правовой стороной предстоящего нам занятия, мы почему-то пока не интересовались. После долгих и мучительных попыток вспомнить имя хотя бы одного из тех, кто угощал нас в общежитии водкой, мы пришли к заключению, что, похоже, одного из них звали Артуром, естественно, без всякого упоминания фамилии. Работая в геологических отрядах, нам приходилось бить шурфы, и видеть примитивную по сути, промывку песка, да у моего напарника, два сезона работавшего когда-то бульдозеристом в старательской артели, был опыт полупромышленной его промывки, что мы и собирались использовать в своей работе. За зимовьем, мы действительно обнаружили пару лотков; таких, которые используют в своей работе геологи, а также сколоченный из досок длинный лоток, щели которого были промазаны засохшей уже лиственничной смолой. Нашлось и два полика, в неровностях которых были видны тусклые вкрапления золота. Всё остальное, было делом осваиваемой по ходу работы техники промывки золота, и нашей Русской находчивости, со временем улучшавшую её; подгоняя под свои ограниченные возможности. Дело, в конце концов, у нас пошло на лад, а времени задумываться о возможных последствиях нашей работы - у нас не было. Так прошел целый месяц, не отмечаемый никакими датами, тем более, что календаря у нас с собою не было. Тем неожиданней было нам услышать в один из дней звук мотора приближавшейся к нам лодки. Мы прекратили работу, и ушли в кусты, опасаясь нежелательных свидетелей нашей деятельности. В приставшей к нашему берегу лодке, сидело трое, один из которых нами вспоминался как Артур, и мы вышли из своей засады, спустившись навстречу ему. Двое, явных земляков Артура, были с карабинами, а у Артура, видимый под расстёгнутой курткой, под левым плечом висел в кобуре пистолет. Двое остались у лодки, а Артур отошел с нами к промывочному лотку, сразу поинтересовавшись намытым нами металлом. Взвесив на ладони поданную ему в руки банку с золотом, он, вроде бы, с сожалением, сказал: "Маловато, намыли ребята, но, как и договаривались, получите причитающиеся вам деньги!" Достав из внутреннего кармана пачку десяток, он, надорвав на ней бумажную ленту, словно колоду карт, перегнув её, прогнал наугад пачку, разделив её почти безошибочно пополам, и отдал нам обе половины пачки; каждому по отдельности. Из банки он выудил пару не очень крупных самородков, которые тут же опустил в свой нагрудный карман.
- В продуктах найдёте пару бутылок водки, ящик тушенки, и кое что из бакалеи. Я не помню: что вы курите, поэтому привёз пока ящик Беломора. Через месяц я снова буду у вас, и вы постарайтесь меня не подводить. Ваши соседи не совсем правильно поняли меня, когда месяц назад мы с ними расставались, и с ними нам пришлось договариваться по иному.
От предложенного ему, и его команде чая - он отказался, сославшись на вынужденную, оставленными им в Сеймчане делами - торопливость. Лодка ушла, а мы - два дурака, воодушевлённые столь высокой платой всего за один месяц работы, решили отметить этот - удачный для нас день, выпивкой, уже в ходе которой мне внезапно вспомнились сапоги одного из стоявших у лодки вооруженных мужиков. Они были покрыты множеством бурых пятен крови, даже не смытых им. Стал понятен способ повторного договора Артура с нашими, как он сказал, соседями. Наше воодушевление - как корова языком слизала, и теперь уже в нас поселился страх; надолго, до самого конца пребывания нас на этом участке, - не отпускавшего: ни меня, ни моего напарника. Незадолго до следующего визита к нам Артура и его команды, мы уже точно знали; чем должно закончиться наше здесь пребывание. Изредка, когда нам надоедала консервированная еда, мой напарник отправлялся с одноствольным ружьём, обнаруженном нами на лабазе, на охоту, принося, всякий раз: то зайца, то глухаря. Я в это время продолжал промывку песков, и, как обычно, редко далеко отходил от нашего зимовья. Володька в этот раз вернулся довольно скоро, и его вид меня сразу насторожил. Было похоже на то, что он очень напуган чем-то.
- Что случилось? - спросил я его, предположив, что причиной его паники мог стать медведь, встреченный им.
- Там! - махнул он рукой себе за спину.
- Что, - там? - переспрашиваю его.
- Недалеко отсюда! Пойдём, - я тебе всё покажу!
Обеспокоенный его внешним видом, я отправился следом за Володькой в тайгу, и не успели мы пройти сотни метров, как он свернул в сторону от едва заметной тропинки, метрах в пятнадцати от которой, внезапно остановился.
- Смотри! - сказал он.
Земля, небольшой участок которой был накрыт кучей сухих веток, каким-то небольшим животным была откинута в сторону, образовав нечто вроде воронки в ней, а на дне этой воронки была видна объеденная до костей кисть человеческой руки, из-под которой выглядывала нога, обутая в продольно разорванный резиновый сапог. Над этим захоронением лежали слегка обуглившиеся, но так и не сгоревшие ветки, по всей вероятности, погасшие самостоятельно, скорее всего, намокшие от пошедшего в это время дождя.
- Вот они пальмы, под которыми изволят "прохлаждаться" наши предшественники, а, возможно, здесь же находится и охотник, с которым Артур и его команда "договорились". - сказал я. - Ничего, Володя, здесь не трогай. Чёрт знает этого Артура; не захочет ли он поинтересоваться тем: видели ли мы, устроенный нашим предшественникам "курорт", и если он поймёт, что мы видели его, - того же "курорта" удостоимся и мы сами. Веди себя при Артуре естественно, и, как можно, спокойнее, но после их отъезда, на нашей плоскодонной "ветке" - сразу же дёргаем отсюда. Все ручьи и реки, здесь впадают в Колыму, а по ней мы сможем добраться даже до Зырянки. Свой паспорт я всегда прячу зашитым в подкладку куртки, так как спьяну, уже неоднократно его терял. А ты как?
- Я не лучше тебя, и таким же способом, - как и ты, всегда решаю свои проблемы с документами У меня только трудовая книжка до сих пор хранится в отделе кадров СГРЭ.
Теперь нам нужно было: не вызывая подозрения Артура, получить от него деньги, с которыми у нас будет возможность выбраться за пределы области. Деньги же, Артур, скорее всего, нам снова выдаст, тем более, что давая нам их, их же он и заберёт, при "окончательном расчёте". Лодку свою, чтобы не вызвать у Артура подозрения в нашей возможности уплыть на ней, мы километром ниже нашей стоянки вытащили на берег, и припрятали в береговом чапыжнике, туда же отнеся и свою одностволку, с частью патронов к ней. Через два дня, приехавшему к нам Артуру с прежним сопровождением, я сказал что нашу лодку и ружьё мы утопили, перевернувшись на ней, во время установки сети, и самих нас едва не затянуло течением под завал, а теперь, мол, просим его посодействовать нам в приобретении того и другого. Количеством намытого к этому разу металла, Артур остался доволен, и не скрывая этого, был более щедр в оплате нашей работы, выдав обоим по целой пачке десяток. Чтобы окончательно усыпить его бдительность, я даже попросил его привезти нам до ледостава, по две пары валенок, и несколько пар тёплых рукавиц.
- Зиму вы проведёте в тепле! - ответил Артур, и эта его фраза, похоже, имевшая другой смысл, для нас прозвучала весьма зловеще.
Как бы там ни было, но расстались мы с ним на почти дружественной ноте, обещая "ударным трудом" заработать себе на рай "под пальмами", - как неосторожно пошутил я. После убытия лодки с Артуром, мы выждали ещё два дня, опасаясь, что его самого что-либо может задержать на реке. Был конец июля, и ночи становились тёмными, что соответствовало нашему желанию уйти с этого притока Колымы незаметно. Всё у нас получилось по задуманному, и нам осталось только надеяться на то, что мы сможем незаметно пройти до Оройка, - границы нашего района, или, на худой конец, - до самой Зырянки, если нас вывезли за пределы района. Ведь мы же, так и не знали - где находились всё это время, а искать себе приключения лишними вопросами, могущими возбудить ненужные подозрения - нам вовсе не хотелось. Наша вёрткая посудина, вовсе не была приспособлена для плавания по большой воде, и, поэтому, чтобы не нарушать её остойчивости, одному из нас приходилось всё время лежать на её дне, на котором собиралась вода, просачивающаяся через плохо промазанные смолой стыки досок. Дневное время мы проводили на берегу, спуская лодку на воду только в сумерки. Плыть старались только вблизи берегов, чтобы, услышав издалека звук лодочного мотора, успеть вылезти из лодки на берег, и вытащить на него саму лодку. Нам, в конечном итоге, - повезло, и на четвёртые - пятые сутки своего побега, мы оказались в Оройке, где была база пожарной лесоохраны. Они-то нас и вытащили в Сеймчан, откуда знакомый дальнобойщик, занявшийся частным вывозом контейнеров жителей покидавших посёлок, довёз нас до Магадана, где я и осел на несколько лет, так как деньги, выплаченные нам Артуром, оказались, в конечном итоге, "фантиками", из - за бешенной инфляции бывшей в том году, а приобретение билета на самолёт за них - перестало быть реальностью. Пара мелких самородков, вывезенная мною с собой, и проданная за четверть их цены какому-то барыге, позволила мне с Володькой какое-то время продержаться на плаву, но вскоре он пропал, а я, восемь лет ишачил; сшибая мелкие халтуры, пока не понял, что пора: либо возвращаться домой, - на свою родину, либо - снова в Сеймчан, в надежде, что время Артура ушло, и сам он лежит загорая где-нибудь под "колымскими пальмами".
В уже полупустую пачку Винстона, я вложил сотню рублей, - почти всё, что у меня осталось от отпуска, - и, посоветовал Егору употребить их на еду. После этого - мы с ним расстались.