Друзья часто задают мне один и тот же вопрос: "А как твою собаку зовут?" И тогда мне приходится обьяснять им, хоть я сам с этим лично не согласен: "У собак нет имен, у них клички."

"Ну хорошо," -- тогда говорят они: -- "И какая у него кличка?" И иногда мне так и хочется крикнуть: "Ну сколько раз можно повторять! Керт, его зовут Керт!" Если честно, то я так и делаю. А друзья не обижаются, они знают что я нервный. А кто нынче не нервный? Уж точно не родители детей, хотя у многих как и у меня лишь мать.

Так вот, кричу я и думаю: "А правильно ли я сказал? Я ведь сказал -- зовут. А про кличку разве можно так говорить? Надо вроде говорить -- кличут."

А если честно - мне все равно. Я давно для себя все решил. Подумать только, мне всего шестнадцать лет, а я уже столько всего для себя решил! Я не самостоятельный, хотя если что -- буду, но по жизни как-то не приходится.

Я не маменькин сыночек, отнюдь нет, и цель у меня есть в жизни. В чем проблема тогда? Да нет, я еще и вполне обеспечен... Вполне, и я рад. Я рад, потому что еще помню что раньше было хуже. Странное существо - человек, потому что я помню, но с каждым днем я все больше забываю те времена, когда было хуже.

И я знаю что с каждым днем я наглею все больше. Я наглею, и иногда размышляю -- возрастное это, или это черта моего характера, еще формируещегося, пускай я и считаю себя вполне сформировавшейся личностью. Впрочем, какая нынче разница, сформировалась личность или нет. Главное что личность. А еще я считаю что наглость моя -- это наследственное.

Впервые я встретился в дедом да бабкой по матери, когда мне было четырнадцать лет. Мы с мамой тогда поехали в Россию (я живу в Латвии). По пути в Челябинск мы заехали в Казань, я впервые за семь лет увидел отца. Он остался таким же. Все те же черные волосы, только появилась в них редкая седина, все то же лицо, появились первые морщины, но то было то же самое лицо. То самое лицо, которое я часто вспоминал после его отьезда.

Нельзя сказать чтобы я не любил своего отца, но нельзя сказать и того, что я люблю его. Он есть, и это факт. Он чем то дорог мне, хоть я точно не знаю чем. Наверное это воспоминания. Я ценю воспоминания, ведь их у меня никто отнять не может. У меня теперь вообще редко кто что-нибудь отнять может, теперь, когда накачал мышцу.

Я всегда был задирой, порой молчуном, а значит молчаливым задирой. Я не рвался в драку, я любил дразнить. Но дразнить просто так, или со злобы, это не по мне. Мне нравится ставить людей на место, возможно потому, что меня самого частенько на него ставили. Ставили, да только я не стоял, только вид делал. Так почему же это нравится мне? Потому что я стал черствым.

Я легковосприимчив. Есть легковозгораемые вещества, а я легковосприимчивый человек. Мне становится плохо когда говорят о крови... В девятом классе я недолюбливал уроки анатомии, когда учительница начинала рассказывать о крови, кровяных тельцах... У меня слабели ноги, пальцы немели.

Мы с мамой прожили с отцом три дня. Мать отца все время пыталась задобрить меня, считала меня за маленького. Я не люблю подлиз, и мать отца я принял за подлизу. Не передо мной она пыталась выглядеть добрее, а перед своей совестью. Она мучила ее, я надеюсь что она мучила ее. Я ведь знаю почему мать с отцом тогда расстались... Мать отца постаралась на славу. Ей километры не преграда. Злоба, злоба сквозь все пройдет. Я уверен что сама мать отца гназывала это "материнской любовью". Ничего себе любовь!

Я стараюсь не зависеть от матери. Нет, я пока ни дня не работал, но собираюсь. Этим летом точно. Я стал взрослым, у меня появились новые обязанности, и что странно, эти обязанности я навязал себе сам, а это мне не свойственно.

Так вот. В Челябинске я познакомился с дедом да бабкой. Бабуля всегда все делала для своего любимого муженька. Всегда. Каждый день пребывания с предками я все больше понимал как я похожу на деда, и на бабушку конечно. Но дед, дед это особый случай. Я с ужасом, но, не скрою, и с неким чувством гордости понимал, что моя сварливость не так уж огромна, я не такой уж большой эгоист, и я не так уж умен, по сравнению с дедом конечно.

Мы уехали. Спустя месяц скончался дед. Он отравился арбузом. Один черт знает что они пихают в эти арбузы! Я слышал, что селитру, но на какой стадии, понятия не имею никакого.

Когда мы приехали, то первым делом забрали пса из гостиницы для животных. Керт постарел. Когда мы с матерью шли вдоль вальеров на улице, то Керт лаял вместе со всеми. Глаза его потускнели. Шерсть на солнце перекрасилась из черной в коричневую.

Я помню, еще перед отьездом, когда мы сдавали его в гостиницу, или приют, дрессировщица не поверила что этому прыткому, голосистому курцхаару, этой немецкой охотничьей собаке, она не поверила что ему одиннадцать лет.

Он освоился, снова привык ко мне спустя три дня. Я осваивался с квартирой и округой намного дольше. Я прожил в этой квартире всю мою жизнь. Бывало я не бывал дома месяц, но тот месяц лета хоть и проходил почти что на границе Латвии с Россией, все же проходил на родине, в Латвии. По приезду я взглянул на все чуть иначе. Чуть другим казался мир, но я знал что он тот же, чуть другим казался себе я, и я знал что я изменился.

***

Фэнтэзи я увлекся еще до поездки. Как странно звучит это: до поездки. Будто я делю свою жизнь надвое, на до и после. А это не так.

Читал книжки, они мне нравились. Я всегда много читал, не в пример моим сверстникам. Но особо моя любовь к фэнтэзи разгорелась после того как друг дал мне поиграть ролевую компьютерную игру в этом стиле. Я загорелся. Я проходил ту игру год. Затем... Хотя, нет, Толкина я читал и раньше, но только лишь "Хоббита" и первую часть трилогии. Все собрание было мной прочитано чуть позже.

Я действительно проникся этим миром. Там было, казалось, все. Герои, лжецы, подлецы, сомневающиеся, ищущие и находящие, алчущие, бойцы, трусы, короли и королевы, разные расы, любовь, соперничество. Там было интересно, всегда.

Шаг за шагом, и занесло меня в "полевики". Разыгрывание полевых ролевых игр, это нечто! Кольчуги, настоящие люди увлекающиеся тем же чем и я, оружие, блестящие латы, щиты. Мне это нравилось. Я втянул в это парочку друзей. По сути, мне нельзя было участвовать в самих боях, пусть это и были игры, но все же с мечами и всей атрибутикой. Но, меня часто ставили на место, но я не стоял, только делал вид. Раз за разом я и организаторы игр находили общий язык, и я выходил на поле поя.

В первый раз по сценарию мне выпало играть юного людского принца, но меня тянуло в орки, в простые орки. Во второй и третий раз, в очередной раз найдя с организаторами игр общий язык, я стоял в рядах орков. Вместе с ними, моими грозными, безжалостными товарищами, стоящими рядом со мной, я чувствовал себя живее живых. Я чувствовал себя счастливее счастливых. В тот день обьединенное войско эльфов и людей понесло сокрушительное поражение.

В четвертый раз, за боевые заслуги в предыдущих играх мне выделили роль главнокомандующего орков. Но не простых бойцов. Отряда полуорков из благородных семей. По сценарию полуорки поссорились с гномами из-за залежей мифрила, и началось... Скажу честно - мне больше нравилась сеча.

По результатам той игры я был признан благороднейшим из орков. С одной стороны я считал это для себя позором, с другой же...

Домой я воротился поздно. Автобус шел не по расписанию. Мать тут же списала на меня вечернюю прогулку с Кертом. С порога, не закинув в рот ни маковой росинки, не заморив червячка, я одел на пса ошйник и намордник, прицепил поводок. На ногах была грязь, раздеваться было лень, тем более что я не планировал долго гулять с Кертом. В общем, на улицу я вышел в кольчуге одетой под дубленку. Было холодно, стоял ноябрь месяц, но снег еще не шел.

Уже пройдя пару сотен метров по небольшому неосвещенному леску, который со времени моего недавнего детства превратился в свалку, я понял что забыл отцепить от пояса муляж топора. "То-то вид!" - подумал я и тихо хихикнул. Выйдя из леска и подумав над тем, как же идти обратно, решил сделать небольшой круг пройдя тихими улочками. Решение такое я принял не просто так. Как опытный собачник (бывало, даже подбирал с улицы брошенных собак, одна из которых, тоже курцхаар как и Кертюша, прожила у нас девять месяцев) я на глаз определил что пес свои дела еще не закончил. Медленно идя по холодному асфальту, мысли мои витали в облаках.

Я люблю вечерние прогулки, мне даже нравится вечерний город, когда никого нет на улицах. Частенько меня мучает ностальгия по тем временам когда в округе было полно ларьков, и открыты они были с утра до ночи. Раньше на улице всегда кипела жизнь, и по моему, раньше, со всеми ларьками да пьяными мордами шныряющими вокруг было спокойней чем сейчас. В те времена ночью в городе кипела жизнь, вместе со всем алкоголем, сигаретами, еще черт знает с чем. Сейчас же на ночных улицах угрюмо, но и в этом есть своя романтика.

-Ути--пути! -- решил я взбодрить поникшего пса и почесал ему за ухом.

Он вопрошающе посмотрел на меня.

Как я обожаю его! Его морда, она так не похожа на морды других курцхааров! У всех остальных они тупые, у Керта же -- островатая. Его морда выражает его характер, ведь он непоседа. Он тоже задира, только отнюдь не тихий. Завидев вдали собаку побольше его размером, он поднимает... поднимад такой лай что все взгляды вмиг оборачивались на нас с ним. И тогда, пусть я и был с ним одного мнения, мне приходилось одергивать его. При людях я его никогда не бил. Да и вообще я его не бил случайно. Я ведь его уважаю, Керта, Кертика.

Его шерсть черного цвета, с белыми в черную крапинку пятнами. Он настоящий джентельмен, мой пес, и окрас его похож на смокинг на теле немца. Да, он уже немолод. На теле его много шрамов. На правом ухе у него не хватает кончика. Его у него оттяпала бабка. В буквальном смысле оттяпала. В детстве он сбежал с поводка, и оказавшись на одном из мусорников он принялся гонять котов местной бабки-кошатницы. Та разозлилась. Очевмдцы рассказывали как полоумная бабка гонялась за Кертюшкой с тяпкой в руках, пока наконец не оттяпала кончик уха.

Он часто болел. В раннем детстве, будучи еще совсем щенком, кажется спустя полгода как он оказался у нас, он тяжело заболел. Ему ставили капельницу, ветеринар пророчил скорую смерть. Он выжил. Затем была авария. Он снова выжил.

Интересная история о том как мама купила его, Кертика, на базаре. Она шла после работы на автобус, как вдруг увидела рядом с кузовом грузовой машины корзину. Из большой корзины на нее смотрел один единственный щеночек. Остальных разобрали, остался только он. Мама спросила у продавца что это за порода, и тот гордо ответил: "Курцхаар, немецкая охотничья!" Мама купила его, Кертика, выложила огромные по тем временам деньги, да и по нынешним. Он у нас породистый. Со всей родословной, с купированным хвостом. Мама купила его, но я уверен -- это он заворожмл ее. Она тогда, когда привела домой это чудо, сказала что это судьба свела их вместе. И я верю.

В переулке кто-то крикнул. Керт тут же насторожился, принюхался. Слабый женский крик повторился. Зубы зверя оскалились. В последний раз я видел его таким, по настоящему злым очень давно. Не помню что тогда происходило, но кому то грозила опасность. Она грозила и тогда, когда в переулке кричала девушка.

Справа послышался еле слышный шорох. Поводок натянулся и пес поволок меня к туда где кричала девушка. Следуя за псом и понимая что разумнее всего сейчас остановиться, дойти до дому и позвонить в полицию, я отчетливо понимал что Керт меня не послушается. И тут во мне загорелась ярость. Я вновь почувствовал себя орком на поле боя, почувствовал прилив адреналина кровь. Куда то исчезла усталость, улетучились сомнения. Девушке нужна была помощь, и я был бы трусом если бы не поспешил! На ходу я снял с пояса муляж топора. Даже он мог пригодиться в неравной битве с отморозками.

Мы приближались. Я уже увидел трех пацанов моего возраста или чуть старше. прижавших к стене сопротивляющуюся девушку. Я видел ее раньше, она ходила в одну со мной школу, была на год старше меня. Отморозков я раньше не видел, значит они не местные, а значит ничего доброго от них ждать никак не приходилось. Надежды на мирный исход дела можно было откинуть. С трудом, держа в в одной руке поводок, в другой муляж топора, я все таки снял с пса намордник. Я не заметил как он вырвался, я до сих пор не могу понять как он смог. Ближайший к девушке юный гопник не ожидал такого.

Пес прыгнул на него все массой и свалил на землю. Из смердящих уст отморозка понеслась отменная брань. Не могу сказать чтобя я такого не говорил, но на тот момент он казался мне самым противным в мире человеком. Я же был орком! Керт схватил пацана за рукав куртки и начал тягать того из стороны в сторону. Девушка продолжала стоять у стены как каменная. Она не смела щевельнуться, лишь стояла на полусогнутых коленях и с ужасом взирала на происходящее. В руках одного из дружков поваленного Кертом возник нож. По его взгляду я понял что он готов его испольховать во что бы то ни стало.

Расстояние до Керта и девушки было одинаковым. Я же, в тяжеленной кольчуген е являл собой образец скорости. Надо было решать -- Керт или девушка. Решать надо было незамедлительно. И я решил. Прыгнув в вперед я заслонил кольчужчатой грудью несчастную, но я прогадал -- быстрый колющий удар мерзавец нанес по Керту. Тот на миг разцепил зубы. Лежавший на боку негодяй воспрял духом и попытался встать. Но Керт, даже раненый, тут же вцепился в него изо всех своих сил. Чуя приближение смерти он продолжал защищать меня.

Мой крик наверняка был слышен на многие кварталы. Муляж топора поразил голову отморозка с ножом ничуть не хуже настоящего. Попятившись на пару шагов назад он упал. третий юный гопние опешил. Двое его сотоварищей уже лежали на земле. Ножа, по видимому, у него с собой не было, и он не решился вступать со мной в бой. Воспользовавшись преимуществом в скорости он скрылся за углом прежде чем я смог его догнать. Лужица крови на мокром асфальте взьярила меня, такого буйства у себя я не помню...

Очнулся я лишь когда моя нога стала ныть от ударов по ребрам нападавших. Девушка сидела прислонившись к стене и рыдала. Керт, мой Кертюшенька лежал рядом с тем пацаном руку которого он чуть не обглодал. В мутных глазах его сиял свет убывающей луны. Я упал на колени я рядом с ним. Вдали послышались полицейские сирены. Они не станут спасать Кертюшу, им легче пристрелить героя... Но и спасать то уже некого.

-Кертик! Кертик!!! -- на глазах проступили слезы. -- Не умирай. прошу тебя!

Пес пару раз хлопнул глазами, в них отчетливо виднелся конец пути. Из правого глаза прислоненного к холодному всфальиу покатилась слеза.

-Керти--и--и--кк!!! - взвыл я над телом своего самого верного друга и осторожно, стараясь не сделать ему больно положил его голову себе на колени.

Последний вдох. Выдоха не последовало. Безвольно я свалился рядом с ним и начал колотить холодный, проклятый холодный асфальт!!!

-Ну что ты ждешь!! - не знаю почему, взорал я на девушку рыдающую рядом и трясущуюся.

***

Спустя неделю меня выпустили из больницы. На похороны героя меня не пустили.

Позже в повешенной на стену кольчуге я насчитал три места куда попал нож.