Ледовский Артем Анатольевич : другие произведения.

Сорок бочек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Идея родилась у Ероховца и была поведана мне 8 ноября 2000 года, каковую дату и предлагаю считать днем рождения эпопеи "История о сорока бочках". Сам Ероховец совершил первые наброски исторической эпопеи в период между 29 октября и 7 ноября 2000 года. А.Л.

История сорока бочек (рабочее название)

  
   Иные бочки в нашей жизни выпиваются слишком быстро. Другие тянутся мучительно долго. А некоторые кто-то выпивает за нас...
  
   Пролог
  
   - Повторите пиво, пожалуйста. - сказал Алекс подошедшей официантке, милой девушке с маленьким бэджем, который предлагал называть девушку Оля, та кротко кивнула и удалилась в недра кухни.
   - Так скажи мне, нищий - это профессия или социальный статус? - усмехнулся П`yгач, он обожал споры.
   - На данном историческом этапе, а именно 17 октября 2000 года, - это безусловно профессия. - ответил Алекс, он спорить не любил. Тем более с Пугачем. Он понимал, что спор уже проигран из-за - как обидно! - небрежно брошенной фразы. В присутствии Пугача небрежно оброненные фразы приводили к затяжным спорам с неизбежным разрыванием оппонента в интеллектуальные клочья.
   - Хорошо. - улыбнулся Пугач, рука потянулась к подбородку, выискивая редкие волоски запущенной щетины. - Может, ты меня познакомишь с твоими представлениями о происхождении слова "нищий". Я полагаю, здесь мы найдем ключ к нашему небольшому спору.
   "Небольшой", подумал Алекс, "Он еще издевается! Последний с Пугачем "небольшой спор" таковым являлся исключительно с точки зрения Парменида и Сократа!" А вслух сказал:
   - Полагаю, что нашей с тобой квалификации недостаточно для определения этимологии слова "нищий". - Жалкая попытка "ничьей". Они оба были юристами.
   - Не уходи от ответа, - сказал Пугач - Самоочевидно, что слово "нищий" происходит от "ни с чем", то бишь "без ничего", характеризуя тем самым имущественное положение - читай - социальный статус. А? - закончил Пугач довольный собой.
   - Мой юный друг, частично образованный, - сказал Алекс, еще не веря в предстоящую маленькую победу. - С таким же успехом слово "нищий" может происходить (как вы выразились!) от "низший", которое можно растолковать двояко, как низший в социальной иерархии. - Пауза, полная грудь воздуха. Реверанс в сторону Пугача. - И как низшую профессию, требующую униженного положения, как буквально (на паперти), так и в переносном смысле, низкого попрошайки. Говоря общо, слово "нищий" может этимологически значить все, что угодно, в том числе и "niece tea", то бишь "племянницын чай".
   - Своими недалекими шутками ты просто уходишь от спора, жалкий вивисектор языков. - укоризненно зевнул Пугач. Спорить было лениво из-за выпитого пива, но доспорить - это дело чести, к тому же все принимало благоприятный для Пугача оборот. Как всегда.
   Алекс вздохнул и безнадежно оглянулся. Полутемная кафешка, в которой он с Пугачем занимался диалектической мастурбацией, почти опустела в послеобеденный час. Вечером она вновь наполнится неуверенными минскими клерками, самолюбивыми директорами, легкомысленными искательницами компании-после-заката-солнца и прочими почитателями дешевой органики, уютно затаившейся на дне глубоких тарелок с орнаментами соусов и высоких бокалов недорогого пива. Это будет вечером. Сейчас - пусто. В пародии на картинную галерею вдоль стен узкого зала развешены многочисленные репродукции с изображением котов (кошек), занятых своими кошачьими делами. Они скалили острые зубы то ли в радости, то ли в злобе. Они танцевали фокстрот в забавных кошачьих сюртуках с бабочками и роскошных вечерних платьях. Они пили чай из тончайшего китайского фарфора вприкуску с большими, в ладонь величиной, кусками желтого сахара. Они сидели на окошках с резными ставнями и кокетливыми занавесками в гжель. Они ели, пили, спали и занимались другими делами, приличествующими любой животной особи. Да. Скучно.
   - Признайся, сложно определить, когда именно возникло слово "нищий". - сказал Алекс машинально, услышав окончание длинной тирады Пугача. Как оказалось, он, Пугач, все это время что-то бормотал. - И потом, многие нищие из тех, что стоят на паперти, посостоятельней тебя будут. Но, - Алекс поднял указательный палец. - Мы все равно называем их "нищими".
   - Ха! - сказал Пугач. - Многих представителей других профессий мы считаем нищими только лишь из-за того, что у них не хватает денег на удовлетворение основных человеческих потребностей!
   - Нам не хватает мнения авторитетных источников, - Алекс предпринял меры к поиску новых компромиссных решений. Он уже хотел завершить этот бессмысленный спор. Он в надежде посмотрел на Пугача и понял, что ошибся. Спор только начинался.
   - Ви хочете авторитетов? - широко улыбнулся Пугач. - Их есть у меня. Организация Объединенных Наций - тебе авторитет?
   Алекс лишь развел руками, что означало, что, несмотря на бомбардировки в Югославии и Ираке, ООН по-прежнему пользовалась доверием в области дефиниций.
   - Так вот, мой милый спорщик, прими к сведению, что согласно классификации, признаваемой ООН, "нищим" почитается человек, имеющий совокупный доход в размере, не превышающем двух долларов США на день жизни. - подвел черту Пугач. - То есть нищим является тот человек, который не может обеспечить себе удовлетворение потребностей, соответствующих уровню собственного достоинства, и находящийся в связи с этим на низшей ступени социальной иерархии.
   - Постой! ООН имела в виду не того нищего, о котором мы здесь говорили! - возмутился Алекс. - Генеральная Ассамблея во главе с генсеком не подает НАШИМ нищим на улицах! Они определяли классификацию имущественного статуса людей, использовав ТЕРМИН "нищий"! Это ненадлежащая замена термина в споре! Мошенник!
   - Ты хочешь сказать, что ООН не подает нищим? - пропустил мимо ушей последнюю фразу Алекса Пугач, ухватившись за новую возможность схватить Алекса за его неосторожный язык.
   На мгновение столик двоих друзей погрузился в тень, стул рядом с Пугачем жалобно скрипнул, протестуя против 110 килограмм двухметровой массы, свалившейся откуда ни возьмись в виде молодого громилы почему-то в очках, обильно поросшего густой щетиной двух недель отроду.
   - Привет, хлопцы! - сахарно улыбнулся громила.
   - Привет, Тёмик! - обрадовался Алекс.
   - Хаюшки, Тёмушка! - изрек Пугач.
   Оба были рады. Спор можно было не продолжать. Тёма появился вовремя. Так или иначе, он бы ввязался в неоднозначную полемику друзей, а против рубленного жеребячьего юмора Тёмы любые аргументы гасли, обильно поливаемые потоками сугубо теминой нецензурной лексики. Он обязательно обвинил бы обоих в слюнявой диалектике с помесью оголтелой софистики с подробным описанием того, в чем состоит, их, Алексова и Пугачева, проблема, и что им, Алексу и Пугачу, стоит сделать, дабы не заниматься словесным онанизмом (!), а угостить его, Тёму, тем, что они пьют, и чем закусывают.
   Тёма же уютно устроился на стуле, оседлав его верхом, и без каких-либо предисловий начал излагать последние новости. Как выяснилось, он зашел сюда не просто поесть и выпить, проходя мимо, а целенаправленно искал Пугача и Алекса, справедливо предположив, что, почему бы им не быть здесь. Причем не просто здесь, а именно сейчас, в послеобеденное время, когда им, бездельникам, нечем заняться. А искал он их не просто потому, что соскучился, хотя и скучал по ним, обормотам, а для того, чтобы рассказать какая удивительнейшая история приключилась с ним давеча, буквально пару часов назад. Один таинственный клиент имярек обратился к нему, Теме, с совершенно пустяковой проблемой, которая была тут же решена путем протягивания теминой руки в сторону книжного шкафа, доставания из его недр Гражданского Кодекса и неспешного перелистывания страниц в поиске нужной статьи, которая подробно рассказала Тёме, а тот, приводя сходу придуманные примеры с ссылкой на клиентов А, В, С и даже (!) Л, в свободном изложении пересказал клиенту имярек о разрешении подобных ситуаций. Клиент имярек почему-то восхитился опытностью Темы и рассыпался в благодарностях. После долгих и утомительных для Темы прощаний в дверях клиент имярек почему-то подмигнул Теме и задал загадочный вопрос, а любит ли Тёма пиво? Тёма легкомысленно дал положительный ответ и тут же испугался, что придется пить пиво с клиентом имярек, милым парнем, но слегка навязчивым, по слухам, в пьяном состоянии совершенно непереносимым. Клиент имярек, однако, свою компанию не навязал и удалился, загадочно улыбаясь. На этом история с клиентом имярек не закончилась. Отлучившись из конторы на обед, который Тёма имел обыкновение съедать дома, он столкнулся в дверях собственной квартиры с гражданином шоферской наружности, который почему-то шумно обрадовался и прокричал Теме прямо в лицо: "Михал Ваныч тут вам пива передал!", растопыренной пятерней указывая на свой видавший виды и перекрывший движение к подъезду автомобиль, о который Тёма, неловко запнувшись, только что отбил большой палец правой ноги. Гражданин радостно заорал: "Подождите, я щас!", и начал резво таскать в компании с двумя, непонятно откуда взявшимися, здоровяками картонные ящики, коих набралось десять. Пребывая в состоянии легкой прострации, Тёма догадался не мешать ребятам, а закрыв за ними плотно дверь, вскрыл, не удержался, один из ящиков, и его подозрения подтвердились. Там, плотно прижавшись друг к другу полными, потными боками, стояли четыре круглых бочки пива, причем не просто пива, а Балтики N7.
   - Как вам история? - спросил Темик. Он был горд собой.
   Алекс блаженно улыбался. Пугач, насупившись, хмурил брови, потом отрывисто произнес:
   - Ты не мог нам все это рассказать по дороге к тебе?
   Три руки взметнулись в потолок, в унисон щелкнув пальцами, и три голоса хором вскричали:
   - Счет, пожалуйста!
  
   Первая бочка.
  
   Обильная пена медленно заполняла высокие пивные бокалы, которые мгновенно покрывались испариной, исходящей маленькими каплями по дутым бокам, падающими лениво на вафельное полотенце, предусмотрительно подстеленное Алексом под бочку. Минутами раньше на кухне он растолкал друзей и, со словами "Не мешайте, я знаю, как правильно", аккуратно вскрыл бочку прилагающимся краником, умело приладил синие пластмассовые ножки к донцу бочонка и, ласково прижимая его к груди, отнес в гостиную для торжественного водружения на журнальный столик. Пугач и Тёма негромко переругивались на кухне, выискивая в шеренге ящиков с пивом краники, которых пока почему-то оказалось только два, когда Алекс, наполнив бокалы, позвал друзей на дегустацию.
   Пугач и Тёма появились в дверях и увидели Алекса, забравшегося с ногами на большой кожаный диван, обложившегося подушками и готового сделать первый глоток. Он был счастлив. Быстро пододвинув к столу пару кресел, друзья утонули в их уюте, и подняли свои бокалы. Отхлебнули. Хорошо.
   - Я открыт для критики, но все же есть что-то хорошее в простом мещанском счастье. - произнес Пугач.
   - Сложилась уникальная ситуация тебя хорошенько покритиковать, - сказал Алекс. - Но даже как-то душа не лежит. Вот ведь дожили-то.
   - Эх, хлопцы. - сказал Тёма. - Насколько я не являюсь поклонником мещанства, настолько же и нет-нет, да встану на эту скользкую тропу в святом порыве к простым человеческим радостям.
   - Это очень заметно. - сказал Алекс. - Твое убежище совсем непохоже на скромную мансарду одинокого холостяка.
   - Однако, это, как ты выразился, убежище обладает всеми атрибутами холостяцкой квартиры. - парировал Тёма. - Отсутствие горячей пищи, полуфабрикаты в холодильнике, не стираная одежда и даже крыса. Мы с ней вдвоем пожизненно прописаны на этих квадратах.
   Пугач приподнялся в кресле, брезгливо поджав ноги:
   - У тебя есть крыса? Надеюсь, домашняя, прирученная?
   Тёма отхлебнул из бокала:
   - Я полагаю, что она домашняя, коль скоро она живет у меня дома. Но я боюсь, что вопрос о приручении у нас с ней еще не поднимался. Ко всему прочему не совсем ясно кто кого должен приручить. Из нас двоих новоселом буду все же я.
   Алекс пригубил пиво и, лукаво посмотрев на Пугача, произнес:
   - Никто в этом мире не знает столько о крысах, сколько знает моя бабушка. Крысы, к вашему сведению, являются существами по своей природе и социальной организации наиболее похожими на человека.
   Тёма понял, к чему ведет Алекс, и с интересом вопросил:
   - А как же обезьяны?
   - Глупости. - отмел Алекс. - Тебя, как и многих, ввело в заблуждение внешнее сходство. Социальная организация обезьян в корне отличается от человеческой. Крысы - другое дело! В доказательство этого позволь привести следующий факт; как рассказывала моя бабушка, в одном деревенском доме в погребе, вы знаете это погреба в деревенских домах, хранился бидон со сливками, их прятали там от крыс. Не стоит говорить, насколько крысы были заинтересованы добраться до этих сливок. И вот крысы изобрели следующий несложный, на первый взгляд, способ. Одна из крыс поддерживала другую, которая в свою очередь запускала свой длинный хвост в бидон со сливками, после чего другие крысы этот самый хвост облизывали, таким образом нехитро потребляя жирные питательные сливки. Потом крысы менялись местами. И так продолжалось до тех пор, пока уровень сливок в бидоне не опускался ниже длины среднестатистического крысиного хвоста. Классический пример сотрудничества и взаимовыручки в крысином социуме. - Алекс сделал большой глоток пива и смачно облизал губы.
   - Какая мерзость! - скривился Пугач. - Кто-нибудь пил после этого из бидона?
   - Конечно, - удивился Алекс. - Крысы же не все сливки слизали!
   - Кстати, - заметил Тёма. - Не всегда столь благополучно заканчиваются подобные крысиные походы за провиантом. Давеча, был на мясокомбинате по просьбе одного из клиентов. Ребята рассказывали, что утром в колбасном цеху при запуске линии такой визг стоит.
   - Я тебя правильно понял? - уточнил Пугач. - Там крысы в мясорубке?
   - Кто же еще? - улыбнулся Тёма. - Приходят ночью за сбором остатков производства. Утром не успевают удрать. Старожилы завода говорят, что утренняя колбаса - самая вкусная.
   Алекс принялся вновь наполнять опустевшие бокалы и посмотрел на Тёму:
   - Кстати о колбасе. У тебя есть что-нибудь из снеди в холодильнике?
   Тёма, задрав очи к потолку, принялся перечислять, что есть, и что могло бы быть у него в холодильнике, сложись его семейная жизнь иначе.
   Пугач рассеянно выслушивал гастрономические сентенции Темы, размышляя о крысах. Он давно заметил, что очень тяжело отделаться от неприятной мысли. Если даже очень хочешь, то все равно, так или иначе, пытаясь откинуть неприятную тему, все больше погружаешься в нее. Крыс Пугач не любил. Он их просто ненавидел. Крысы начали его преследовать, когда семь лет назад иногородним абитуриентом он приехал в Минск, и, успешно поступив в университет, поселился в общежитии. За неполный год пребывания в многоэтажном студенческом муравейнике Пугач вынес простую мысль, если и есть на земле враг рода человеческого, то он наверняка воплощен в облике крысы. Крыс он встречал везде: в сортирах, в коридорах, затопленных душевых, на засаленных кухнях и, конечно, тесных клетках комнат, где крысы не стеснялись пожирать даже мыло на умывальниках. (Пугач был вынужден справлять нужду, короткими перебежками продвигаясь по коридорам.) Он мылся только у друзей, не знающих чувства чужого дома, и в общественных банях, которые посещал по субботам. Его неизменным меню стали уличные хот-доги с бутылкой кока-колы, иногда заменявшиеся смажнями со стаканом томатного сока. Конспекты лекций он хранил в чемодане, который каждую ночь клал на верхнюю полку единственного шкафа. Не прожив и года в общежитии, Пугач снял себе небольшую комнату в хорошем районе, в доме недалеко от метро. Через шесть месяцев после переезда за чайной беседой с хозяйкой квартиры он с ужасом узнал, что добрейшая Анна Эриковна регулярно ставит ловушки на крыс в кладовке, и с такой же регулярностью с азартом следопыта достает оттуда очередную добычу. С этой мыслью Пугач смириться не смог и покинул временное жилище, сняв квартиру на Городском Валу. Крысы его больше не преследовали, однако, привычка менять место жительства раз в полгода осталась.
   - Пугач, ты шпроты будешь есть? - спросил Тёма.
   - А? - рассеянно переспросил Пугач. Сквозь мысли о прошлом до него дошел смысл вопроса. - Нет, Темушка, я не голоден.
   - А то, может, бутербродик с колбасой? - съехидничал Алекс. - Дайте-ка мне ваши бокалы, джентльмены. Сдается мне, они опустели. - Он разлил пиво и встряхнул бочонок. - Жалкие остатки, не поддающиеся разливу. Вот и бочку приговорили за разговорами.
   Пугач встал с кресла и потянулся за пустым бочонком.
   - Схожу-ка я, открою свежий.
   - Краник не выбрасывай. - предостерег Тёма. - Как выяснилось, у нас их только два.
   Пугач отправился на кухню и загремел посудой. Алекс потянулся на диване и заерзал, уютно подбирая под себя подушки.
   - Может, зря мы так с Пугачем. Он, болезный, крыс не переваривает под любым соусом.
   - Вернется - извинимся. - Тёма не любил сложных решений.
   - Лучше не надо. - улыбнулся Алекс. - Лишние напоминания гармонии в исстрадавшуюся душу не принесут. Поправь меня, Темик, если я ошибаюсь, но по-моему в прошлый раз, когда мы были у тебя в гостях, это была другая квартира.
   - Нет, не ошибаешься. Недавно переехал.
   - Финансовое состояние позволяет тебе такую недвижимость арендовать?
   - Нет. - рассмеялся Тёма. - На аренду денег у меня бы никогда не хватило. Я ее купил.
   - Хорошая шутка. - хмыкнул Алекс. - А на самом деле?
   - Самое интересное заключается в том, что я ее на самом деле купил. - сказал Тёма. - Долгая история. Как-нибудь потом расскажу.
   В комнате что-то изменилось. Друзья оглянулись - в дверях стоял Пугач и лик его был бледен. В руках он судорожно сжимал нераспечатанный бочонок пива. Он молчал.
   - Брось, Пугач. - сказал простой Темик. - На крысах свет клином не сошелся. Это все нелепые предрассудки. И про бидон Алекс все выдумал.
   - Ага. - Алекс согласно закивал головой. - И про мясокомбинат тоже.
   - Вы... вы на срок годности смотрели? - хрипло процедил Пугач.
   - Колбасы? - не понял Алекс.
   - Пива! - Пугач протянул им бочонок.
   Приятели сшиблись головами, рассматривая заводские метки на верхней крышке бочки.
   - Тридцатого десятого двухтысячного. - металлическим голосом отчеканил Пугач и бессильно опустился в кресло.
   - Э-э. А какое сегодня число? - вопросил Алекс, уже догадываясь, и сам себе ответил. - Семнадцатое октября.
   - Это что же, друзья мои, нам две недели осталось? - сказал Тёма. - Погоди, там все бочки одинаковые? С одним сроком?
   - Да. - обреченно сказал Пугач. - Я все ящики проверил.
   - Это лишь еще раз доказывает народную мудрость о том, что халявы не бывает. - констатировал Тёма. - Обидно. Но пиво, - он поднял указательный палец и кивнул на бочку. - все равно надо открыть.
  
   Вторая бочка.
  
   Пена в запотевших бокалах медленно оседала, двигая напиток на уровень беспрепятственного потребления. Приятели развалились в креслах и на диване, выдерживая нужную паузу. Кто-то должен был сказать это первым. Они поглядывали друг на друга и снова опускали глаза на свежий, не по-осеннему мажорный бочонок, который пузато возвышался над журнальным столиком, доступный для всеобщего обозрения.
   - Пиво надо выпить. - произнес наконец Тёма.
   - Не дадим продукту пропасть. - поддержал Алекс.
   - А печени расслабиться. - криво ухмыльнулся Пугач. Ему эта идея уже не нравилась. - Может, стоит его вернуть?
   - Дурачок. - ласково улыбнулся Тёма. - Это же подарок. Помнишь притчу про коня и зубы?
   - Если подарок, - с надеждой продолжил Пугач. - то и выбросить не жалко.
   Возмущение друзей можно было потрогать руками.
   - Пиво? Выбросить? Ты с ума сошел?
   - Slow down. - бросился защищаться Пугач. - Я только рассматриваю все возможные варианты в сложившейся ситуации. Но поскольку все согласны с тем, что пиво надо выпить, давайте познакомимся со сложностью поставленной задачи.
   - Все очень просто. - начал Тёма. - Мы имеем дело с тридцатью девятью бочками пива, каждая по пять литров, что нам оставляет сто девяносто пять для потребления в течение тринадцати дней. То есть пятнадцать литров в день. Считай, три бочки на всех или по бочке на брата в день. Ситуация сложна, но не невыполнима.
   - Повезло нам оказаться в компании с маТёматическим гением. - пробормотал Алекс.
   - Плюс в нашем распоряжении имеется холодильник, что избавит нас от необходимости пить теплое пиво. - продолжил Тёма. - В наличии - непочатая коробка сигар.
   - Кубинские? - оживился Алекс.
   - Cohiba. - гордо ответствовал Тёма.
   - Может, с них и начнем? - предложил Алекс.
   - Хорошая идея. Я принесу, а ты долей-ка пивка, ибо пена отстоялась.
   - А что с продуктовыми запасами? - бросил Теме вслед Пугач.
   - И это сейчас обсудим. - донеслось из глубины квартиры.
   - Извращенцы. - пробормотал Пугач. - Сигарофилы и кохибоманы.
   - Ничего ты, Пугач, не понимаешь в маленьких радостях истинного джентльмена. - сказал Алекс, разливая пиво по бокалам. - Жалкий ты любитель пельменей.
   Вернулся Тёма и приволок с собой здоровенную коробку сигар и пепельницу из резного дуба. Алекс тут же открыл коробку и, казалось, забрался в нее с ногами.
   - Продуктовые запасы, - сказал Тёма. - Как я уже говорил, состоят из: шпрот атлантических в масле, кильки в томатном соусе и банки лосося в собственном поту.
   - Хлеб? - полуспросил Пугач.
   - Баранки. - возразил Тёма.
   - Плохо. - сказал Пугач. - Мало.
   - На сегодня - достаточно. - сказал Тёма.
   Алекс уже выбрал сигару и нежно похрустывал, прокручивая ее пальцами.
   - А где гильотина?
   - Алексу еды не давать - будет закусывать сигарами. - брезгливо оттопырив губу, сказал Пугач.
   - Пугачу дышать не давать - пусть дышит килькой в томатном соусе. - парировал Алекс и взял протянутую Темой гильотину.
   - Меняю кильку на воздух без никотина. - сказал Пугач.
   - Не беситесь, дети. - сказал Тёма басом. - Продолжим.
   Алекс и Тёма раскурили сигары и, окутываясь дымом, друзья погрузились в молчание. Сизые сигарные клубы, медленно вращаясь и переплетаясь друг с другом, поднимались под потолок, и, разбиваясь о декоративные балки, скользили вниз по массивным бордовым бархатным шторам. Они отталкивались от пола, и с трудом, нехотя карабкались по креслам, дивану, журнальному столику в центре комнаты, и даже по нестройному ряду потускневших от времени картин на стенах для того, чтобы опять зависнуть у потолка серым кисельным туманом. От дыма у Пугача защипало глаза, он сердито поморгал глазами, пытаясь вызвать слезу, и, чтобы как-то сфокусировать зрение, принялся рассматривать картины на стене напротив дивана, где устроился Алекс. На самой большой из них, что висела в центре, в лучших традициях реализма был изображен дом, типичный для архитектурных решений прошлого века, каменный, серый от ненастной погоды, с нелепо выпирающей ржавой водосточной трубой. На крыльце дома копошился оборванный бородатый человек, протягивающий руку в сторону запертой двери. "Никто тебе не подаст, дружище", подумал Пугач, "Обидели юродивого..."
   - Ну что же, джентльмены, - сказал, наконец, Алекс. - Предлагаю наше положение считать пивной осадой."
   Он сочно пыхнул сигарой и, приподняв брови, с интересом оглядел друзей.
   - Принимаю. - сказал Тёма.
   - В игре. - кивнул Пугач.
   Друзья пригорюнились, тишину нарушало лишь сипение сигар и редкие глотки пива.
   - Хорошо тянутся, однако. - сказал Алекс и покрутил в руках сигару.
   Тёма задумчиво покачал головой и произнес, делая большие паузы между словами:
   - Да, хорошо. - он почему-то понюхал пиво и добавил. - Месяц сушились. Хорошие сигары.
   - Что за грусть витает в наших рядах?! - полуспросил-полувозмутился Алекс. - Все не так уж плохо! У нас есть пиво, есть хорошие сигары. У нас есть все для простого человеческого счастья! Мы можем совершенно превосходно провести ближайшие две недели!
   - Есть пара проблем. - заметил Тёма. - Даю намек: работа, семья...
   - Предположим, - сказал Пугач. - С семьей все очень просто. Мы все холосты, свободны, поддерживаем поверхностный контакт с родителями, поэтому можем уехать в командировку на две недели. С работой не сложнее: с завтрашнего дня мы все берем отгулы на две недели по семейным обстоятельствам.
   - Отлично. - сказал Тёма, подняв указательный палец.
   - Вот! - сказал Пугач и протянул свой пустой бокал Алексу. - А ты налей-ка мне пивка. Сил нет, больше дышать вашим обникотиненным воздухом.
   - Думаешь, поможет? - вопросил Алекс, принимая бокалы у Пугача и Темы.
   - Во всяком случае, отвлечет. - ответил Пугач.
   - Как все же мало надо человеку для счастья. - сказал Алекс. Он чувствовал, что язык его начинает заплетаться, и старался не начудить с бокалами, разливая пиво.
   - И насколько же мало надо человеку для счастья? - спросил Пугач.
   - Suum quiquae. - ответил Алекс. - Кому-то - выпивать и закусывать quantum satis, а кому-то дворцов и яхт не достаточно.
   - Ты меркантилен в своих суждениях, Алекс. - улыбнулся Пугач. - Забываешь, что не хлебом единым сыт человек.
   - Ну да, - вставил Тёма. - Еще и селедка нужна.
   Он посмотрел на друзей. "Напились хлопцы. Вот и Пугач сейчас спорить примется. Алекс уже за дикцией следит." Он и сам почувствовал, что щеки онемели, а глаза отказывались адекватно воспринимать реальность - всё куда-то бежало в правую сторону. Еще немного, и наступит пьяное оцепенение, за которым не менее пьяный сон - провал с отрывочными видениями. Надо что-то сделать. Как-то освежиться. Он поднялся и направился в ванную. Умыться холодной водой - первый способ.
   Пугач проводил Тему взглядом, собираясь с мыслями.
   - Выпивать и закусывать quantum satis, впрочем как и обладать дворцами и яхтами - это примитивно. - продолжил он. - Удовлетворение человеческих потребностей - явление ступенчатое. Первая ступень - обеспечение безопасности. Человеческое самосохранение - это притча во языцех. Второе - это удовлетворение голода. Потребность человека в пище и воде не обсуждается. Третья ступень - это размножение. Если посмотреть на социологический феномен человеческой цивилизации в разрезе обсуждаемых обществом тем, то мы увидим, что все мною заявленные темы являются основными в как в средствах массовой информации, так и в межличностном общении. - слово "межличностном" у Пугача вызвало проблемы с произношением. Он заметил, что Алекс улыбнулся. Хотя, какого черта! Никто не спорит, что все уже пьяны.
   - Лишь четвертая ступень человеческих потребностей. - продолжал Пугач. - Это удовлетворение интеллектуального голода. Желание размышлять. Потреблять знания. Это могут быть знания в совершенно разных областях: физика, маТёматика, химия, искусство, черт подери! Ты следишь за моей мыслью?
   - Ага, - сказал Алекс. Ему было интересно. - А как же яхты? Ты к чему яхты отнесешь?
   - Яхты, - наставительно поучал Пугач. - относятся, во-первых, ко второй ступени, как гарантия удовлетворения голода. Материальный запас, так сказать. А во-вторых, яхта - это средство привлечения самки. Яхта, как показатель социального статуса, дает человеку возможность выбрать из имеющихся самок лучшую.
   - А как же эстетическая сторона? - спросил Алекс. - Яхта может рассматриваться, как произведение искусства. Не правда ли?
   - Не сбивай меня и себя с толку, - сказал Пугач устало. - Яхта является произведением искусства только для ее создателя. Не для ее владельца.
   - С яхтами получился плохой пример. - возражал Алекс. - Возьмем, скажем, коллекционирование картин, как произведений искусства. Что ты скажешь на это?
   - Коллекционирование картин, как и предметов искусства в целом, будет отнесено, скорее, к четвертой ступени потребления человека, частично затрагивая вторую и третью ступени. - отвечал Пугач, размешивая сахар в своем бокале. - Во-первых, предмет искусства обладает определенной материальной ценностью, и, во-вторых, может быть важен для социального статуса человека, который, как я уже говорил, позволяет выбрать лучшую самку.
   - Хорошо, - сказал Алекс. - О материальной ценности предмета искусства я не спорю, но каким же образом он может удовлетворить потребности человека в размножении.
   - Необходимо отличать предметы искусства друг от друга. - отвечал Пугач. - Обладание картиной Леонардо да Винчи безусловно поднимает статус владельца картины в глазах слабого пола. С другой стороны, при обладании коллекцией спичечных этикеток такое преимущество крайне спорно.
   - О чем это вы? - шумно вторгся в беседу Тёма. Он с разбегу плюхнулся в кресло. Кресло скрипнуло, слабо протестуя.
   - О вечном, о вечном, Темушка. - сказал Пугач.
   - Ага, - поддержал Алекс. - О женщинах и политике.
   - Нельзя вас оставлять одних. - выдохнул Тёма. - Сразу норовите в спор ввязаться. Давайте-ка лучше пиво дольем.
   Алекс завозился на диване, готовясь принять пустые бокалы.
   - А счастья, хлопцы, нет. - сказал вдруг Тёма. - Наши представления о счастье следуют лишь из удовлетворения наших потребностей. Люди - народ интересный. Мы слишком прожорливы в насыщении. Настолько прожорливы, что даже и не замечаем, когда голод заменяется сытостью. Поэтому-то и процесс потребления бесконечен, как бесконечен голод человека. И нет разницы в том, что пожирает человек. Пищу, женщин, вещи, знания. Все равно он будет голоден. Следовательно, его стремление к насыщению, или, как вы говорите, стремление к счастью, будет удалятся от него с такой же скоростью, с какой удовлетворяются его потребности. Вот так, хлопцы.
   - Хм. - хмыкнул Алекс. - А чего, например, тебе, Темик, хотелось бы сейчас в твоей погоне за счастьем?
   - Осознавая бессмысленность в погоне за счастьем, - сказал Тёма. - Я научился искать его в простых радостях. Поэтому всё, чего мне сейчас бы хотелось - это мгновенно протрезветь для того, что бы открыть еще одну бочку пива. - он допил пиво и протянул бокал Алексу.
   - С точки зрения биологии, - заметил Пугач. - Твои радости простыми не назовешь.
   Алекс налил Теме пиво и поставил опустевшую бочку под стол.
   - Биохимия или нет, но вторую бочку мы допили, джентльмены. Предлагаю третью сегодня не открывать.
   - Поддерживаю. - сказал Пугач. - У нас с тобой был низкий старт еще в кафе.
   - Не возражаю, хлопцы, - сказал Тёма. - Увеличивать нагрузку надо постепенно. В спешке правды нет.
   - А где она есть? - вздохнул Алекс.
   - Без провокационных вопросов. - отрезал Тёма. - Пугачу только тему дай... Спорщики великие.
   Алекс улыбнулся. "Да уж, спорщики, - подумал он. - Сократы и Аристотели. Нет. Не Аристотели. Аристотель голубым был. А эта Оля из кафе милая девушка. Интересно, пьет ли она пиво. Надо будет спросить. Пива еще столько осталось! А сколько осталось? Было двести - стало триста. Десять негритят. А что там стало с седьмым? Не помню. Фу, как напился. Ничего не помню. Надо у Пугача спросить. Спит уже, бедняга." Алекс протянул руку к столику и потоптался в пепельнице сигарой, туша. Сигара Темы, докуренная лишь до половины, безнадежно потухла, пепел наполовину ссыпался. Сон одолевал. Алекс посмотрел на Тему. Тёма свернулся калачиком в кресле, глаза его были открыты. "Не спит еще, бродяга, вот ведь здоровый. Столько пива ему нипочем. А он же в кафе не пил! А был ли он в кафе? Был, точно помню. Напротив меня сидел, рядом с Пугачем. Странно." Глаза Алекса слипались. Он видел пугачей, танцующих сиртаки с Сократом и Аристотелем в цветущих садах Академии. Он видел Тему, сосредоточенно разглядывающего картины на стенах средневекового замка, по кладовым которого бегали крысы, по очереди макающие хвосты в огромный бидон со сливками. Алекс спал.
   Ловко протиснувшись в прикрытую дверь, в комнату вбежала крыса и оглядела трех спящих друзей. Она быстро подбежала к ближайшему креслу и забралась на подлокотник. Все спали, ничто не угрожало ее безопасности. Крыса деловито прыгнула на стол и осмотрела лежащие на нем предметы. Ничто ее не заинтересовало. Она не собиралась пить пиво, тем более засовывать в бокалы хвост и затем его облизывать. Она не собиралась грызть недокуренную Темой сигару. Разочарованная, она спрыгнула на пол. Она никому не желала зла. Она просто шла своей дорогой.

***

   Утро наступило в два часа пополудни. Трамваи уже отгремели свои ранние рейсы, развозя людей на работу. Люди уже провели свои обеденные часы, кто в дешевых кафе, кто в дорогих ресторанах, а кто и за рабочим местом, развернув из вчерашней газеты заготовленный дома бутерброд с котлетой. Теплый октябрь улыбался ясным, солнечным днем. Он вызывающе светил в окна, солнечными зайчиками отражаясь на тротуары.
   Алекс потер нос и чихнул. Это его разбудило. Он открыл глаза и почмокал губами. Во рту было вязко и гнусно. Хотелось выплюнуть всю полость рта вместе с безразмерным языком, зубами и гортанью. "Зубной пасты и воды, - подумал Алекс и вспомнил, что он не дома. - Значит просто воды. Много." Он вывалился из кресла и нетвердыми шагами двинулся в сторону кухни. Там был холодильник, значит там должна быть вода. Минеральная. Колючая. Приятно освежающая.
   К своим годам Алекс умудрился собрать энциклопедическое количество совершенно бесполезных знаний. Он читал, писал и говорил на английском, французском, немецком языках. Он знал латынь и древнегреческий. Мог по памяти перечислить всех Великих Князей Княжества Литовского, и даже рассказать про каждого из них пару неподтвержденных авторитетными источниками сплетен. Он хорошо знал историю, и поэтому не мог смотреть голливудские фильмы. Он знал, чем отличается методика охоты на антилоп племени нильских пигмеев от методики пигмеев озера Чад, и мог на диалекте Суахили спросить дорогу до Киншаса. Он знал до грамма, сколько золота потонуло на испанских галлеонах в Карибском бассейне, и какой обряд должен пройти посвящаемый в брахманы индус. Не знал он лишь одного, что делать со всем этим знанием. Когда-то это было интересно. Потом это стало выгодно в разговорах с приятелями, в приобретении некоего авторитета среди друзей. Под конец это стало просто скучно. Багаж бесполезных знаний тяготил. Через некоторое время Алекс с удивлением обнаружил, что он пользуется постоянным успехом у женщин. Они слетались стаями на его пространные рассуждения об инженерной конструкции бумерангов или особенностях сексуальности полинезийских племен. Их было много, их было очень много. Быстро Алекс стал теряться в обилии имен, судеб, женских тайн, сохранив, однако, свое неповторимое качество не только интересного лектора, но и благодарного слушателя. Время шло, но ничего не менялось. Количество фактов, событий и исторических слухов переполняло Алекса, но не давало выхода для самореализации. Он не понимал, почему летают самолеты, если они тяжелее воздуха. Он не знал, как справиться с перегоревшими пробками. Под тяжестью жизни и в многочисленных попытках найти себя он придумывал самые экзотические способы зарабатывания денег, чем постоянно веселил друзей. Он заказывал из экзотических стран и продавал в Минске воздух в герметичных трехлитровых банках, пока санитарные службы не прекратили его успешную деятельность из-за возможности занесения вирусов в родной город. Он устраивал интернет-распродажи подержанного имущества, пока его не обвинили в вывозе антиквариата. Друзья, да и сам он в минуты просветления, удивлялись тому, что все его фантастические идеи находили успешное воплощение. Очередные запреты и неудачи швыряли его в депрессии на многие месяцы на диван, пока новая фантазия не захватывала его в круговорот сумасшедшей деятельности.
   Алекс открыл холодильник. Минеральной воды, вкус которой он уже ощущал на языке, почему-то не оказалось. Он закрыл глаза, досчитал до десяти, и, открыв их, опять не обнаружил воды. Алекс сел на пол и подумал, "Странно. Минералки нет. А что же пить?" Блуждающий взгляд остановился на бочке пива, одиноко стоящей на нижней полке холодильника. "Хм", подумал Алекс. Простая мысль, попить воды из-под крана, Алексу в голову не приходила. Он смотрел на бочку и уже осознавал, что он будет делать дальше, несмотря на внутренний протест. Он встал, взял бочку под мышку и, стараясь думать о чем-то возвышенном, побрел в гостиную, где безмятежно спали друзья.
  
   Третья бочка.
  
   На столе в серебряных вазочках были аккуратно разложены закуски: шпроты в масле, килька в томатном соусе, лосось в собственном поту и аккуратными ломтиками нарезанный хлеб. Рядом, скучившись, стояли три запотевших бокала с пивом - их только что наполнил Алекс -, он возвышался над столом, пристально рассматривая сбегавшие капли и гулко сглатывая слюну.
   - Ну что, хлопцы, начнем. - сказал Тёма.
   Вместо ответа Пугач и Алекс схватили бокалы и, задержав дыхание, принялись жадно поглощать напиток. Через три минуты, когда настало время перевести дыхание, бокалы оказались пусты.
   - Попили? - по-отечески спросил Тёма. - А теперь по пивку!
   Алекс взялся наполнять бокалы вновь в то время, как Пугач и Тёма с энтузиазмом набросились на еду.
   - Не отставай! Мы сейчас все съедим. - с набитым ртом сказал Пугач.
   Продолжая одной рукой разливать пиво, другой Алекс взял протянутый Темой бутерброд.
   - Есть мнение, - задумчиво произнес Пугач и бросил щепотку соли в свой бокал. - Что лучшими закусками к пиву являются вареные раки и угорь горячего копчения. Стоит ли говорить, - Пугач скривился в усмешке и сделал глоток пива. - Что это суждение не выдерживает никакой моей критики.
   Алекс и Тёма замерли во внимании, ожидая очередной выдающейся сентенции Пугача.
   - На самом-то деле это - заблуждение! - продолжал Пугач. - Раки и угри являются порождениями водной стихии, к которой мы относим и пиво, ибо, я надеюсь, никто не будет спорить с тем, что пиво жидкое. - Он оглядел аудиторию. Все, затаив дыхание, слушали. Он улыбнулся. - Да. Пиво жидкое, и соответственно принадлежит водной стихии. Как нам известно, смешение элементов одной стихии приводит к катастрофическим последствиям. Даже! - Пугач поднял указательный палец. - К разрушению организма, все это потребляющего. Пельмени! Вот решение всех проблем! Именно они прочно закрепили за собой место лучшей (единственно правильной) закуски к этому уникальному изобретению человечества - пиву!
   - Вот тут-то ты и попал, Пугач. - захихикал Алекс. - Да, прокололся ты, бродяга. Пельмени-то варят в воде! Стало быть, и они имеют отношение к водной стихии!
   - Жалкий дилетант! (Ты жалок в проявлениях собственной некомпетентности и дремучести) - Пугач снисходительно улыбнулся. - Пельмени варить в воде не модно. Это старо! Во всем цивилизованном мире пельмени жарят во фритюре! Таким образом, пельмени относятся к стихиям земли и огня! А сочетание разных стихий в процессе потребления напитков и закусок погружает человека в состоянии духовной и телесной гармонии.
   - Пугач, - произнес Тёма. - Не забудь, пожалуйста, что мы с тобою занимаемся потреблением рыбных консервов, что не укладывается в твою теорию. Ты уверен, что мы останемся живы?
   - Будем живы - не помрем. - уверенно ответил Пугач с набитым ртом. - Разрушение человеческого организма вследствие потребления неграмотно подобранных закусок и напитков - процесс длительный и неоднозначный. Однако, - он приподнял надкушенный бутерброд со шпротами. - Рисковать не стоит. В самое ближайшее время нам необходимо пополнить запасы пельменей.
   - С нуля до достаточного количества. - пробормотал Тёма.
   - Вот и ступайте за ними. - потянулся Алекс. - Меня в пище интересует лишь наличие органики.
   - Да, пожалуй, - сказал Тёма, допивая пиво. - Пойдем, что ли, Пугач, в магазин. Купим немного органики для Алекса и пельменей для нас.
   - Пойдем, Темушка, - выбираясь из кресла, завозился Пугач. - Еды-то на самом деле немного, а закуска нам обязательно потребуется.
   Октябрьский вечер в Минске. Как интересны они, те теплые октябрьские вечера 2000 года. Толпы прохожих на сухих тротуарах. Обилие автомобилей. Кто-то спешит домой, кто-то уже никуда не торопится. Магазины, кафе, уличные зонтики с пластмассовыми стульями под ними. Одноразовые бокалы для пива и дым сигарет в разношерстных компаниях. По-осеннему сухой, но уже слегка прохладный воздух освежил друзей, неторопливо бредущих в круглосуточный магазин. Небрежно переругиваясь, они прошли уже половину пути, и вышли на проспект. Переругиваться стало трудно из-за шума и встречного потока пешеходов. Тёма и Пугач замолчали, сосредоточенно лавируя между людьми. "Это хорошо мы придумали," подумал Тёма. "Выпить сорок бочек пива. Тридцать семь осталось. Геройский подвиг совершил - великое деяние... Откуда это, интересно. Данте? Нет, не Данте. Что-нибудь из раннего Пугача, наверное. Черт! Что же это они под ноги не смотрят! Ничего-ничего. Симпатичным девушкам можно засматриваться на витрины." Он рассеяно улыбнулся.
   При всей своей грубости и душевной простоте Тёма был милым и где-то даже романтичным человеком. Он был похож на тех рыцарей раннего средневековья, что ели мясо кинжалом и обильно возливали вино в пьяных компаниях, но дрались с драконами и осаждали замки с именем прекрасной дамы сердца на устах. Несмотря на свою простоту, Тёма был до фанатичности предан своим друзьям. Каждый из них знал, что в любое время суток Тёма был готов сорваться и приехать, оказать посильную помощь. Поговорить или просто молча посидеть, за бокалом пива или рюмкой водки. Однако, мало было тех людей, кто мог бы назваться теминым другом. Никто, да и сам Тёма, пожалуй, не мог бы сказать, как Тёма выбирает друзей. Проходили годы общения, прежде чем Тёма называл знакомого другом, и такой друг оставался навсегда. Тёма был человеком своего времени. Получив высшее образование, он научился не верить ни во что и никакому мнению не доверять. Поклонник простых решений, он никогда не искал сложных объяснений сложным событиям в его жизни. Но темина судьба показалась бы странной любому стороннему наблюдателю. Все дело в том, что Теме постоянно везло. До неприличия. Когда-то в начале девяностых он приехал в Минск абитуриентом. Чужой в городе, без единого знакомого или друга он умудрился поступить в самый престижный университет на самый престижный факультет без единого блата или взятки. Это было невозможно, в последствии никто из его сокурсников не верил, что Тёма, без прописки и знакомых в деканате, легко сдал вступительные экзамены и стал студентом. Многочисленные сессии, сданные Темой на "отлично" заставили бы другого засомневаться в естественной природе такого феномена. Но не Тему, который, легкомысленно готовясь к экзаменам, учил лишь немногие из предоставленных билетов. Стоит ли говорить о том, что он вытягивал именно те билеты, ответы на которые знал особенно хорошо. Оканчивая университет, Тёма обнаружил, что его персоной интересуется очень известная и крупная юридическая фирма, которая, взяв его на стажировку на пятом курсе, немедленно после окончания университета заполнила Темой высокооплачиваемую вакансию. Деньги Тему любили, наверное, из-за того, что Тёма никогда не отвечал им взаимностью. Он никогда не задумывался о том, где их взять и сколько их осталось. Они всегда появлялись из неожиданных источников в необходимом количестве. Впрочем, не только деньги. Теме дарили подарки. Продавали ценные в хозяйстве вещи за бесценок. Теме везло настолько, что, казалось, он был единственным в своей компании, кто не замечал собственного везения. Студенческие годы наградили Тему не только багажом отменных юридических знаний, но и закадычной дружбой с Пугачем и Алексом, которые, будучи уже друзьями, не сразу разглядели в угрюмом и нелюдимом Теме те качества, за которые полюбили его и приняли в свою немногочисленную компанию.
   Пугач открыл дверь магазина, пропуская Тему вперед. Тёма задержался и сказал:
   - Только после Вас.
   - Нет-нет, Темушка, проходи. - улыбнулся Пугач.
   - Я все же не смогу пройти впереди тебя, мой друг. - парировал Тёма.
   - Так они простояли до утра... - сказал Пугач и протиснулся мимо Темы в недра магазина.
  
  
   Четвертая бочка.
  
   Алекс наполнил бокалы.

***

   Тёма толкал перед собой продуктовую коляску, а Пугач, громко комментируя свой выбор, собирался скидывать в нее нужные продукты.
   - Масло растительное. - громко сказал Пугач. - Очень важно не ошибиться и взять именно масло, именно растительное, причем не подсолнечное и не оливковое.
   Пугач провел рукой по полке с маслами, выбирая.
  -- Ты, случаем, не машинное масло ищешь? - съехидничал Тёма.
   - Погоди, не торопись. - Пугач выискал нужную бутылку и ткнул в нее пальцем. - Вот оно. То, что надо.
   - Пару бутылок надо взять. - сказал Тёма.
   - Знаю, знаю. - ответил Пугач и бросил две бутылки в коляску. - А теперь к пельменям.
   Они двинулись вдоль рядов в сторону холодильных витрин. Пугач, сложив руки на груди, принялся изучать возможный выбор.
   - Какие пельмени берем? - спросил Тёма.
   - Конечно, "Дарья". - ответил Пугач. - Эти пельмени наиболее отвечают требованиям нашей ситуации.
   - Отлично. - сказал Тёма и взял горсть.
   - Погоди, не торопись. - опять предостерег Тему Пугач. - Выбор пельменей - дело ответственное.
   Пугач вынимал из холодильника пачку за пачкой, вертел их в руках, ощупывая. Некоторые их них пристально рассматривал на свет. Набросав шесть пачек в корзину, Пугач, довольный своим выбором, произнес:
   - Ну что, ничего не забыли?
   - Вроде все. Что еще нужно трем неприхотливым молодым мужчинам?
   - Молодых женщин. - ответствовал Пугач и направился к кассе.
   Отворив дверь квартиры, Тёма и Пугач не без удивления услышали женский смех.
   - О! Женщины. - удивился Пугач.
   - Помощь в потреблении пива. - произнес практичный Тёма. - И легки на помине.
   Не снимая обуви, Пугач направился на кухню - отнести продукты. Тем временем из гостиной доносилось:
   - ... а еще древние греки использовали для этих целей чеснок. Считалось, что употребление чеснока перед свиданием не только возбуждает партнера, но и значительно повышает потенцию.
   В гостиной Тёма обнаружил Алекса в компании двух очаровательных девушек. Последовали приветствия, знакомство и разливание пива для вновь прибывших. Ко времени появления Пугача оказалось, что девушек зовут Ира и Ксюша, они так хотели увидеть Алекса, что, по-девичьи смущаясь, напросились в гости. Сам же Алекс не смог отказать, полагая, что Тёма не будет против пополнения компании. (Ты же не возражаешь, правда?) Тёма не возражал и поинтересовался, Ксюша - это Ксения или Оксана, чем вызвал смех девушек, не получив внятного ответа. Беседа мило развивалась в направлении кокетливого флирта, пока на каком-то этапе, как обычно это бывает, не зависла пауза. Ее поспешил прервать Алекс:
   - Ты, Темыч, обещал рассказать, как купил такую квартиру. Не пора ли?
  -- Отчего же, - согласился Тёма. - Расскажу. История длинная и не совсем обычная. Я полагаю всем будет интересно.
  
  

История, рассказанная Темой октябрьским вечером

в компании Пугача, Алекса, Ксюши и Иры,

про то, как Тёма купил квартиру и что из этого вышло.

  
   Не далее, как три месяца назад, один из моих сослуживцев, Виктор Петрович, позвал, уж не знаю почему, меня на свой юбилей. Празднество имело место в небольшом загородном доме недалеко от Минска. Для меня это приглашение было неожиданным, но я поспешил согласиться, и, наскоро купив какую-то кофеварку в подарок у знакомого лоточника за смешные деньги, я на попутном транспорте прибыл на торжество. Компания собралась разномастная. Были какие-то дипработники, клерки, банкиры, журналисты и даже пара популярных артистов. За спиртным и обильным фуршетом время проходило незаметно в легких и интересных беседах. Давно забытые анекдоты, нескромные шутки зрелых дам, политические прогнозы на ближайшие выборы. Вы понимаете, что в таких светских вечеринках самое ценное - это их непродолжительность. Основательно выпив хорошего вина, я осознал, что пора собираться домой и принялся охотиться за кем-нибудь, кому было бы со мной по пути. Я приметил одного седого дядю, который, как мне показалось, уже прощался с хозяином, и поспешил с ним познакомиться. Я и ранее в течение вечера обращал на него внимание. Он был, словно, не от мира сего. Обособленно сидел на стуле где-то в углу, рассеянно улыбался нескромным шуткам, не поднял ни одного тоста. Помнится, я очень удивился такому человеку в компании Виктора Петровича, который, как известно, зануд не любит. Я был удивлен тем, с какой теплотой представил мне юбиляр этого странного человека, который оказался Владленом Иосифовичем Прочашковисским. По дороге домой, в такси, я довольно пространно отвечал на его вежливые вопросы, а откуда мое знакомство с Виктором Петровичем, а не женат ли я, а кто мои родители будут и в чем моя профессия. Несмотря на его вопросы, старичок оказался довольно интересным собеседником, и, отвечая на его предложение, я согласился продолжить беседу у него дома за коньяком с лимоном. Владлен Иосифович был настоящей энциклопедией спорных фактов из древней и новейшей истории. Он довольно вольно жонглировал именами и событиями, плавно вписывая их в свои многочисленные истории, которые, как в тот, так и в последующие вечера за коньяком с лимоном мне довелось услышать.
   Про самого Владлена Иосифовича я узнал следующее. Он был евреем из евреев. Его родители в сталинские времена занимали неплохие должности в наркомате просвещения. Благополучно пропустив сталинские репрессии без потерь с молодым Владленом на руках, войну они пережили в эвакуации. Его отец, Иосиф Вениаминович, оказался героем тыла, и, используя Орден трудового красного знамени по назначению, получил теплое место в Министерстве Образования после сталинских реформ.
   Молодой Прочашковисский, по его же словам, был нерадивым сыном, и родительское положение использовал крайне легкомысленно. Пользуясь именем отца, он без затруднений окончил МГУ, но обзавестись неплохой должностью где-нибудь в министерстве у родителя не торопился. Он пропустил великие стройки, был комсомольцем без должного энтузиазма, прогуливая молодость в компании таких же сынков, как и он сам. На каком-то этапе его безалаберной жизни, в этой части своего повествования Владлен Иосифович был очень не внятен, назрел естественный конфликт сына и отца. В результате Владлен оказался в длительной командировке в городе-герое Минске, где и остался, женившись на дочери секретаря обкома очаровательной Елене Викторовне. Для молодой семьи шестидесятые и семидесятые годы были самыми безоблачными. Владлен Иосифович работал у тестя в обкоме, имея хлебную должность. Очень скоро у них пошли дети, маленькие Миша и Наташа.

***

   - Прости, что перебиваю, Темушка, - сказал Пугач. - Но ты же обещал рассказать про то, как ты купил квартиру.
   - Терпение, хлопцы, терпение. Слушайте дальше. - нетерпеливо произнес Тёма и передал опустевший бокал Алексу.
   Алекс принялся наполнять бокалы слушателей, опустошая бочку, в то время как Тёма продолжил повествование.

***

   Перестроечные перемены восьмидесятых не застали Владлена Иосифовича врасплох. Он уже не имел твердых позиций в обкоме и с легким сердцем оставил теплое место, осваивая новое занятие - торговлю недвижимостью. Времена экономического бума конца восьмидесятых - начала девяностых подняли его на вершину коммерческого успеха и принесли немалые деньги. Дом его был полон, дела шли успешно, дети были пристроены. Очень скоро повзрослевший Миша уехал в Москву, где дед помог ему найти хорошую работу. Наташа вышла замуж за хоккеиста, и вслед за ним уехала в Канаду, где у Владлена Иосифовича появились внуки, Питер и Маша. Сам же Прочашковисский принялся готовиться к пенсии. Состояние его позволяло дожить вместе с женой безбедную и благополучную старость. Совершая свои последние сделки, он продавал имеющиеся у него квартиры и дома не столько ради прибыли, сколько для того, чт обы развязаться с делами и уйти на покой, выполнив все свои обязательства. И случись же с ним странная штука в этот самый момент!

***

   Тёма сделал большой глоток пива и задумчиво почмокал губами.

***

   Эта старушка появилась в конторе у Владлена Иосифовича морозным январским утром девяносто девятого года. Признаться, он был очень удивлен такому визиту. Он даже подумал, что она будет представляться несправедливо обиженной жертвой одной из его многочисленных сделок. Ветхая, бедно одетая, она сильно отличалась от его обычных клиентов, как сильно отличалось от обычного и то предложение, которое она принесла. Она попросила его купить у нее квартиру в старом доме в самом центре Минска за небольшую сумму денег, достаточную для устройства ее похорон. Посмотрев на принесенные старушкой документы и выслушав ее бесхитростную историю, Владлен Иосифович с удивлением обнаружил, что неплохая для продажи квартира простояла необитаемой полвека. Подсчитав в уме возможные барыши, Прочашковисский быстро завершил все юридические формальности и, отсчитав старушке деньги, больше ее никогда не видел. Радуясь удачному делу, Владлен Иосифович поспешил оценить свое новое приобретение. То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Не без труда отворивши дверь квартиры, он обнаружил невероятное хранилище антиквариата и роскоши. Она была полностью меблирована в стиле прошлого столетия. Кресла и диваны были покрыты белыми простынями, ожидая нового владельца. На многочисленных полках шкафах и сервантах стояли запылившиеся книги и фолианты. В ящиках столов и комодов хранились разные древние безделушки. Роскошные хрустальные люстры, гладкий дубовый паркет с персидскими коврами на нем дополняли картину. Увидев все это, и по достоинству оценив, Владлен Иосифович немедленно возвел свою планируемую прибыль в степень. С помощью старых знакомцев-экспертов он сделал первичную оценку упавшего на него богатства. Но, к чести Прочашковисского, надо заметить он не стал распродавать все имеющееся в квартире по частям. Определив цену, он разместил квартиру на продажу, используя весь свой богатый рекламный арсенал. Однако, очень быстро наступило и разочарование. Несмотря на приемлемую цену, клиентов оказалось не много, да и те, кто приходил посмотреть квартиру, отказывались от предложения, даже не пытаясь торговаться. Весь немалый риэлтерский опыт Владлена Иосифовича подсказывал ему, что такого быть не может, потому что этого просто не может быть. Первоначальное недоумение его постепенно перерастало в острое беспокойство. Шли месяцы, но покупатель так и не объявлялся. Сроки, отведенные им для ухода на пенсию, проходили, но заключительная сделка, которая могла бы быть эпогеем его карьеры, не совершалась. Тревога Прочашковисского росла. На каком-то этапе ему даже стало казаться, что весь его капитал был вложен в эту квартиру. Мысль о том, что все его состояние заморожено, не давала ему покоя. Он похудел, стал раздражительным. Без причин ссорился с женой. Решение оставить прежнюю квартиру и переехать в новую пришло как-то незаметно. Выдержав небольшое сражение с женой, отчего-то не пожелавшей жить на новом месте, Владлен Иосифович убедил ее и себя в том, что это единственно правильный выход. Вскоре после переезда, Елена Викторовна, давно мечтавшая наведать дочь и внуков, уехала в Канаду, обещая через месяц вернуться. Но в письмах все дальше и дальше откладывала свое возвращение. Прочашковисский остался один. В гордом одиночестве он принялся изучать богатейшую библиотеку квартиры, сутками просиживая в кабинете, забыв о еде и сне. Через несколько месяцев, поняв, что сходит с ума, он вышел в свет, вспомнив о старых друзьях. Случись же так, что Виктор Петрович, его старый клиент и приятель, с легкой руки пригласил его к себе на юбилей, где и состоялось наше знакомство. В моем лице Владлен Иосифович нашел интересного собеседника и благодарного слушателя. На втором месяце нашего знакомства он довольно неожиданно предложил мне купить у него квартиру. За смешные деньги, мою месячную зарплату. Стоит ли говорить, что я не смог не принять столь щедрого предложения и с радостью согласился. И вот мы здесь.

***

   - Погоди-погоди, - перебил Пугач. - Это та самая квартира?
   - Да! -развел руками Тёма. - Но это еще не конец моей истории.

***

   С тех пор наше общение с Владленом Иосифовичем прервалось. И давеча, буквально две недели назад я обнаружил в почтовом ящике письмо от жены Прочашковисского, Елены Викторовны, следующего содержания... Да что там! Сейчас я вам его прочту.

***

   Тёма поднялся и решительно направился в кабинет. Поднялся с кресла и Алекс:
   - Пойду-ка и я заодно - принесу пива. - прихватив опустевшую бочку под мышку, он удалился на кухню и через минуту вернулся с новой.
  
  
   Пятая бочка.
  
   К возвращению Темы все бокалы были наполнены, и слушатели были готовы к продолжению рассказа. Тёма вернулся с конвертом в руках, и, достав два мелко исписанных листа бумаги, принялся читать.

***

   "Уважаемый Артемий,
   Моё имя Вам, возможно, известно - Елена Викторовна Прочашковисская, супруга Владлена Иосифовича. Повод для моего письма печален. Неделю назад скончался несчастный Владлен Иосифович. Со слов моего покойного мужа у меня сложилось впечатление о Вас, как о человеке необычайных душевных качеств, поддержавшем Владлена в тяжелое для него время. В завещании, оставленном им содержалась просьба отправить Вам письмо, которое я прилагаю.
  
   С искренней признательностью
  
   [подпись неразборчива]
  
   Письмо Владлена Иосифовича Прочашковисского:
  
   Эдмонтон, Канада
   25 сентября 2000 года
  
  
   Дорогой Тёма,
  
   Мне так и не хватило смелости рассказать тебе все до моего отъезда к дочери. Видит Бог, несколько раз я уже набирал твой номер телефона, но всякий раз, не дожидаясь гудков, я бросал трубку. Сейчас, когда ты читаешь это письмо, меня уже нет в живых. Прости, что так и не смог сделать этого раньше. Надеюсь, еще не поздно.
   Несмотря на мои надежды, время, проведенное в кругу семьи, не принесло мне душевного спокойствия. Каждый прошедший день все более усиливает чувство вины перед тобою. Избавься от этой квартиры! Это ад, проклятое место! Месяцы, проведенные мною в тех стенах, забрали мой рассудок, высосали мою душу!
   Ты думаешь, что я сошел с ума? Да, я сумасшедший старик, желающий тебе добра, хотя о каком добре я говорю после того, что сделал?
   Ты помнишь те истории, рассказанные мною за коньячной рюмкой и нарезанным лимоном? Сейчас, когда прошли дни и недели, я понимаю, как низок был мой поступок по отношению к тебе, единственному человеку, который не побрезговал общением с безумным стариком.
   Удалось ли мне убежать от своей судьбы, или надо мною до сих пор висит проклятье? Думаю, что не удалось. Каждую ночь я просыпаюсь в страхе, мне кажется, что я все еще там, среди голосов и видений. Единственное, о чем я тебя прошу, - это не повторить моей ошибки. Постарайся уйти сейчас, пока еще не поздно.
  
   Прости,
  
   Твой Владлен Иосифович.
  
   P.S. Я надеюсь, я не ошибся в тебе. Помни: De mortuis aut bene aut nihil. Прости старика. Когда встретишь его [далее неразборчиво три строчки].
  
   Вот и окончание моего рассказа.

***

   - Как это, неразборчиво? - воскликнул Пугач. - Дай-ка, я прочитаю.
   Он выхватил из рук Темы письмо и начал рассматривать его, близко приблизив к глазам.
   - А что это за фраза в конце, по-английски? - спросила Ксюша.
   - Это латынь. - пояснил Алекс. - "О мертвых либо хорошо, либо ничего."
   - Да-а-а, неразборчиво по-настоящему. - протянул Пугач.
   - Интересно, - сказал Алекс, взяв письмо у Пугача. - А что не так в этой квартире? Темище, тебе не страшно после такого письма оставаться одному?
   - Хлопцы, вы не правильно подходите к вопросу. - Тёма был доволен произведенным от его истории эффектом. - Добрейший старикан был на самом деле очень не в себе. Он целый год провел в четырех стенах в компании книг и коньяка. Не удивительно, что ему чудилось разное, уже потому, что он продал мне эту квартиру за смешную цену. Скорее мне надо было бы извиниться перед ним.
   - Похоже, он читал явно не комедии. - произнес Пугач.
   - Разве что только божественную. - пробормотал Тёма.
   - Давайте обойдемся без Данте аллегорий, - ляпнул Алекс и потянулся за бокалами.
   Разобрав свое пиво, компания замерла в тишине, которая казалась естественной после рассказанной Темой истории. Тихо допивалось, каждый думал о чем-то своем. Опьянение подошло незаметно. Пугач завозился в кресле, он смотрел в полупустой бокал невидящими глазами, размышляя о том, что было бы неплохо и ему самому, буквально завтра, как следует покопаться в Теминой библиотеке. Можно и сейчас, да на пьяную голову ничего хорошего из этой идеи не выйдет. Он посмотрел на картину. Дом так же мок под дождем. Так же отваливалась от стен отсыревшая штукатурка. Так же хлестала ледяная вода из ржавой водосточной трубы. Тот же оборванец безжизненно валялся под крыльцом. Пугач посмотрел на Тему, тот, сложив руки на груди, медленно, но неумолимо проигрывал битву со сном. "Надо же," подумал Пугач. "Спокоен, как дохлый лев. Даже спит. Я бы, наверное, неделю места себе не находил после такого письма. А может, разыгрывает. Да, нет. На Тему не похоже. Не стал бы он так готовиться. Слишком сложная интрига. Впрочем, кто его знает..."
   Тёма с жалостью подумал про бедного Владлена Иосифовича. Он с необычной остротой представил, как старик медленно сходил с ума в огромной квартире, даже не от жадности своей, хотя он жаден был необыкновенно. Спивался бедняга, без жены, без детей. По внукам скучал, наверное. "Надо будет съездить в Канаду, цветы на могилу положить", подумал Тёма, окончательно засыпая.
   Ксюша, свернувшись калачиком, спала, положив голову Алексу на колени. Алекс тоже спал, уверенный в том, что Тёма все неплохо придумал. Даже письмо не поленился написать разными почерками. Он был доволен впечатлением, оказанным теминым нехитрым рассказом на доверчивых девушек.
   Ира с трудом пыталась сфокусировать взгляд на чем-то одном. Хотя бы на этом парне с бокалом пива. Серега, кажется? Ира не помнила. Она еще не рассталась с надеждой уехать домой и лениво думала о том, как бы растолкать Ксюшу. Во сне она уже вызывала такси, с трудом выговаривая адрес онемевшими губами.

***

   Первым проснулся Тёма, солнце вызывающе светило в глаза. Он посмотрел на часы. "Пол четвертого! Ничего себе! Поспали! Пить! Срочно пить!" Он вывалился из кресла на пол и направился на кухню. Через минуту раздался хриплый вой с замысловатым матом. Пугач и Алекс пробудились, и, не сговариваясь, бросились на шум. На полу кухни перед холодильником сидел Тёма и держался за голову.
   - Вода. - догадался Алекс. - Вы не купили воды, идиоты.
   - Да. Идиоты. - согласился Пугач.
   - Вы не просто идиоты. Вы идиоты эпические! - возопил Алекс. - Легендарные! Мифологические! Ваш идиотизм достоин воспевания в балладах и сагах четырехстопным ямбом! Ибо только этот стиль одним своим названием адекватен вашему идиотизму.
   Алекс бессильно рухнул на пол рядом с Темой.
   - Во дает! - опешил Пугач и уселся, прислонившись к стене.
   - Давайте, хлопцы, пиво откроем. - прохрипел Тёма. - Пить хочется - сил нет.
  
  
   Шестая бочка.
  
   Пенясь, пиво наполняло бокалы. Алекс сидел на корточках перед бочкой, смирившись с ролью утреннего виночерпия. Тёма и Пугач, понурясь, смотрели, как отстаивается пена. Им очень хотелось пить. Через секунду они уже жадно глотали янтарный напиток, успокаивая первое чувство утренней неуверенности после обильных возлияний. Заблестевшими глазами они посмотрели друг на друга.
  -- Необходимо позаботиться о завтраке. - произнес Тёма.
  -- Он же обед, плавно перерастающий в ужин. - усмехнулся Алекс.
  -- Грехи мои тяжкие, - вздохнул Пугач, он уже понял, что завтрак придется готовить ему. - Пойду я жарить, варить и парить. Кормить вас, дармоедов.
  -- Да будет тебе уже, - полувозмутился Тёма. - Мы и сами могём.
  -- Вам доверить ничего нельзя. - проворчал Пугач, и, согбенный, двинулся на кухню.
   Гулко булькая, растительное масло выливалось на раскаленную сковороду. Пугач, наскоро подвязанный каким-то пленным полотенцем, разыгрывал из себя кашевара, супил брови, оттопыривал нижнюю губу и, даже (!), полушепотом матерился, искоса поглядывая на друзей, усевшихся на высоких табуретах в углу кухни.
  -- Пельмени, судари мои, это основа жизни. - приговаривал Пугач, закладывая пельмешку за пельмешкой в кипящее масло. - И отношения к себе требуют самого серьезного.
  -- Да, сенсей. Конечно, сенсей. - согласно закивали Тёма с Алексом.
  -- Главное, не спорь, - сделав страшные глаза, прошептал Тёма Алексу.
   Пугач разошелся. Ткнув пальцем Теме в грудь, он угрожающе вопросил:
  -- Ты, собака, пошто боярыню обидел? - Пугач задумался на секунду, переваривая собственную фразу, и тем же обличительным тоном продолжил. - Вот ты, Тёма, знаешь, сколько тебе требуется пельменей на обед?
   Тёма растерялся. Он вжал голову в плечи и обиженно произнес:
  -- А что я? Вот Алекс тоже сидит.
  -- Спасибо, Темушка, - сипло процедил Алекс, почесывая кадык. - Заложил кореша.
  -- Ну, - Пугач нетерпеливо постучал носком тапка. - Сколько?
  -- Двадцать пять - тридцать. - быстро проговорил Тёма, и заискивающе посмотрел на Пугача.
  -- Двадцать пять - тридцать! - с издевкой повторил Пугач. - А что ты будешь делать с недоеденными пельменями? Или если не хватит, как ты намереваешься выжить?
   Пугач вернулся обратно к сковороде, где скворчали пельмени.
  -- Я знаю совершенно точно, что сегодня за обедом мне потребуется восемнадцать пельменей, не больше и не меньше. - торжественно произнес он, помешивая поварешкой в сковороде. - Не верите?
  -- Верим, верим. - наперебой закричали Алекс с Темой. - Ты главное не нервничай!
  -- Вижу, что не верите, - проворчал Пугач. - Я вам докажу, двум Thomas-unbelievers. Ради вас я сделаю следующее, - он выдержал многозначительную паузу- я возьму себе отдельную тарелку, на которую сложу именно восемнадцать пельменей, и уверяю вас, судари мои, съем их всех без остатка и сим удовлетворюсь.
  -- Э-э-э, дружище, может, обойдемся без экстремум, - предпринял робкую попытку вразумить товарища Алекс.
  -- Да, - протянул Тёма. - Что-то ты, старик, погорячился.
  -- Теперь, - Пугач приподнял поварешку. - Это дело принципа. Пельмени готовы! - объявил он.
   Друзья собрались в гостиной перед большой тарелкой с румяными дымящимися пельменями. Пугач, беззвучно шепча, отсчитывал свои восемнадцать в отдельную тарелку. Алекс и Тёма наблюдали за ним; им было весело. Пиво с пельменями пошло быстрее и, скоро, следующий круг наполненных бокалов разошелся по рукам.
  -- Если разобраться, хорошенько подумав, - сказал Тёма. - Мужчина современности - это практически самодостаточный организм. Все, что необходимо, он получает от промышленно развитой инфраструктуры социума в виде полуфабрикатов и нехитрых достижений НТР, воплощенных в бытовой технике.
  -- Абсолютно согласен, Темушка, - поддержал Пугач. - Когда мне лень разогревать масло, я готовлю пельмени в микроволновой печи.
  -- И зачем люди женятся? Не понимаю. - сказал Тёма. - Совершенно определенно брак себя изжил.
  -- Ты прав, как никогда. - сказал Пугач. - Женщина в жизни современного мужчины нужна лишь, как сезонный сексуальный объект.
  -- Причем сезон этот, как правило, очень непродолжителен. - ухмыльнулся Тёма.
  -- В нашем обществе женщина изжила себя. Обленилась, успокоилась. - продолжал Пугач. - Не та женщина пошла нынче.
  -- Да-а-а, - протянул Тёма. - По сути только две функции и сохранились у женщины: детородная и сексуально-эротическая.
  -- Впрочем, и эти становятся не актуальными в связи достижениями цивилизации: клонированием и всевозможными резиновыми игрушками. - сказал Пугач. - Кстати, не будем, друзья мои, забывать и про онанизм! - Пугач значительно осмотрел развалившихся в креслах приятелей.
  -- Не являясь поклонником онанизма, я придерживаюсь простой методологии, - сказал Тёма. - Встретился, все произошло, утром милый завтрак вдвоем и разошлись.
  -- Без слез, без истерик, без писем, без жалоб. - пропел Пугач и широко улыбнулся.
  -- При всем своем уважении, джентльмены, - сказал Алекс, сделав большой глоток пива. - Я вынужден с вами категорически не согласиться.
   Алекс приподнялся в кресле и посмотрел на друзей.
  -- В нашем обществе каждый индивид в состоянии выжить самостоятельно. Давно прошли те времена, когда союз женщины и мужчины носил характер союза ради выживания. Достижения последнего времени указывают лишь на то, что отношения между мужчиной и женщиной поднялись на иную, качественно новую, ступень. Они очистились от архаики первобытного общества, основанного на экономической обусловленности семейных отношений. Как вам известно, в первобытном обществе семейный клан являлся основой социума. Люди выживали за счет совместной жизни, совместного ведения хозяйства. Наше время дает нам возможность насладиться чистотой межличностных отношений.
   Тёма и Пугач с интересом посмотрели на Алекса, тот, очевидно, разгорячился; Тёма разговора ему была не безразлична. Обычно расслаблено растекшийся по дивану, Алекс подобрался и внимательно рассматривал друзей.
  -- Вы, джентльмены, слишком поверхностно и безалаберно относитесь к своим душам. С вашим мировоззрением очень просто можно остаться без души, растратив ее попусту.
   Пугач и Тёма удивленно переглянулись.
  -- Будем очень обязаны, если ты просветишь нас, каким же это образом мы растратим наши души с нашим мировоззрением. - произнес, наконец, Пугач, почувствовав аромат возможного спора.
  -- Да-да, сделай одолжение. - улыбнулся Тёма и взялся наполнять бокалы друзей.
  
  

Теория о растраченной душе,

изложенная Алексом вечером пьяного четверга

в компании Темы и Пугача

  
  
   Душа, джентльмены, - это не есть нечто, данное человеку неизменным и неизменяемым. На протяжении всей человеческой жизни мы можем, как обогащать до бесконечности свою душу, так и разорять ее, растратив без остатка. Всякий раз, когда мы предаемся ночи с женщиной без любви, мы теряем кусочек души. Очнувшись утром в плотском похмелье, нередко, мы чувствуем пустоту размером в кулак где-то там, в сердце. Ощущение неловкости и потери - это тот траур, который мы празднуем по частичке души, исчезнувшей безвозвратно. Ночь за ночью, преследуя сомнительные иллюзии, навеянные стереотипами, мы тратим души, как подаренные деньги, без счета и сожаления. Когда-нибудь наступит то утро, когда покопавшись внутри мы не найдем ничего, и, так и не поняв, что мы потеряли, будем жить дальше с пустыми глазами, в которых не будет души, отражающей мир и людей в нем. Когда придет любовь, не останется души, которая могла бы принять то, что мы искали и ждали столько дней. Нам нечем будет встретить любовь.
  

* * *

   Алекс попытался отхлебнуть из бокала и обнаружил, что как-то незаметно выпил все пиво. Он растерянно поставил бокал на стол. Тёма и Пугач, опустив глаза, смущенно улыбались. Тёма взял коробку с сигарами, покопавшись, выбрал пару и протянул одну Алексу.
  -- Я полагаю, ты слегка односторонне подходишь к вопросу о целостности души. Не обижайся, конечно.
  -- Да-да. И я с тобой не совсем согласен. - сказал Пугач, опасливо косясь на сигары. - Я бы все же разделял физиологические потребности организма и тонкую материю души. Регулярное питание и регулярная половая жизнь - это нормальные потребности организма. Человек отличается от животного, знаешь чем?
  -- Милосердием? - предположил Тёма.
  -- Разумом, который, я надеюсь, в состоянии различить духовное богатство и физиологический голод. Совершая утренний туалет, согласись, мы не расстаемся с душой, отправляя естественные позывы природы. Идеалистический подход к потребностям человека может привести тебя, сударь мой, к тому, что ты перестанешь принимать пищу из-за того, что это может казаться неэстетичным.
  -- Ты не прав уже из-за того, что путаешь отношения между мужчиной и женщиной с естественными отправлениями организма. - сказал Алекс. - Секс без любви - это суррогат любви, которому мы предаемся сознательно, понимая, что мы ожидаем в конце. Суррогат любви - это ложь, прежде всего направленная на нас самих. Мы тратим душу, создавая в себе видимость влюбленности, зная о том, что мы никогда не приобретем ничего взамен и, утром мы осознаем потерю, с которой мы смирились вечером предыдущего дня.
  -- С другой стороны, хлопцы, духовные целостность и богатство формируются не только и не обязательно за счет любви. - сказал Тёма. - Совершенствование духа и его целостность - это то, что приобретается не за счет эмоций и чувств, пусть даже и искренних, а за счет познания самого себя. Концентрации разума. Стало быть, духовная целостность достигается путем самопознания через самодостаточность, и ни коим образом не зависит от отношений с другими людьми. И мысль моя заключается в том, что отношения с женщиной не могут и не должны определять наше духовное содержание.
  -- Однако, бочка опустела, судари мои. А не почать ли нам следующую? - произнес Пугач и под одобрительные комментарии друзей отправился на кухню.
  
   Седьмая бочка.
  
   Пугач, стоя на коленях перед журнальным столиком, возился с бочкой, прилаживая краник. Тёма и Алекс пускали ленивые клубы дыма под потолок, раскуривая сигары.
  -- Говоришь, можно быть духовно богатым и жить полноценной жизнью, не испытывая при этом искренних чувств, Темище? - спросил Алекс.
  -- Что-то вроде этого. - лениво согласился Тёма.
  -- А ведь ты не прав, Темушка. - вставил Пугач, выжимая в пиво засохшую дольку лимона. - Жизнь человека пуста и неполноценна без эмоций. Прожить жизнь и не испытать настоящей любви или настоящей ненависти - это есть постный хлеб без вкуса и соли. Где же, наконец, брать краски для картин, которые мы рисуем в своем воображении, создавая свое мировоззрение посредством образов. Так, мы и окружающий нас мир влияем друг на друга. Мы таким образом обогащаем свою душу и изменяем мир.
   Комната наполнилась тишиной и сигарным дымом. Друзья замолчали. Пиво медленно покидало бокалы. Алекс внимательно разглядывал кончик сигары. Интересно, думал он, неужели они на самом деле не понимают, как растрачивается душа, попадая в жернова непостоянства и лжи. Алекс вдруг с острой болью осознал, что когда-то не так давно, но уже невозможно вспомнить когда, он еще мог с искренним восхищением смотреть, как утреннее солнце появляется над морем и краски восхода летят, как птицы перед глазами, стремительным полетом своим выжимая слезы. Он помнил, что когда-то любовь, наполнявшая его сердце, подарила ему волшебную способность замечать маленькие радости простой жизни, но года, ушедшие вслед за потерянным чувством, забрали эту способность. Безвозвратно растратив душу, радоваться каждый день самой жизни со всей полнотой палитры ее картин, стало уже невозможно. Такие дела, брат, подумал Алекс и пыхнул сигарой.
   Любовь, подумал Тёма, любил ли я когда-нибудь? Не помню. Наверное, любил. Но что это такое, любовь? Почему Алекс так трепетно к этому относится? Скорее всего, эмоции, которые приносит любовь, дают ему возможность более тонко воспринимать мир. А как же я? Что мне дала любовь тогда, когда я знал, что любил? Какие новые выводы я сделал? Не могу вспомнить. Только парализованные мысли. Как это там было?

Я дам тебе любви земной

И мысли только об одной...

   Кажется, мне тогда это не понравилось. Но я прекрасно помню чувство жутковатого восхищения перед неизведанным. Когда я стоял на сопке и держал обеими руками тяжелые санки, зная, что через минуту я покачусь вниз с огромной горки с трамплинами и ямами. Или, помню, в Новосибирске в центре огромного аэропорта мама сказала мне, подожди, я сейчас вернусь. И долго не возвращалась, а мне было страшно, потому, что чемоданы были тяжелыми, и я не мог их поднять, чтобы найти маму. А потом после школы, когда я хотел поступить в университет больше всего на свете и боялся, что у меня не получится. Как остро я тогда ощутил, что кроме зрения и слуха у меня есть еще нечто, что дает мне возможность чувствовать мир изнутри. Очень давно я не испытывал ничего подобного. Неужели, Алекс прав? Может и на самом деле, я растрачиваю душу? Нет, не может быть. Это все не так просто.
   Душа, любовь, думал Пугач, слюняво это все как-то. Нет искренности. Приходится заставлять себя быть сентиментальным. Через напряжение неведомых бугристых мускулов души. Не могу избавиться от чувства неловкости, когда мы говорим об этом. А помню, стихи раньше писались, как текла вода. Без остановки и замешательства под впечатлением от любви, потерь, восторженной дружбы или осознания собственной вины. Сейчас стало проще. Отлажено находятся рифмы в нужном месте и в нужное время. Так же дежурно удачно и эстетично поется строка. Но почему не получается писать навзрыд? Почему творческий порыв уступил место привычке? Я утратил часть своей души? Ту самую часть, что когда-то была зеркалом, отражающим мир в стихи и музыку? Нет, не правда. Это было слишком грустно. Надо с Темой поговорить по этому поводу. Он поклонник простых объяснений необъяснимым вещам.
  -- Предлагаю пойти спать, джентльмены. - сказал Алекс. - Я уже начинаю мечтать о мягкой постели и забытьи без снов.
  -- Да, хлопцы, - потянулся Тёма. - предлагаю сегодня не повторять ошибок предыдущих дней и уснуть в кроватях.
  -- У тебя хватит места для всех? - вопросил Пугач, зевая.
  -- Обижаешь. - сказал Тёма.
  -- Пиво, значить, допивать не будем. - констатировал Алекс. Друзья притворились, что не расслышали.
   Было решено, что Алекс будет спать в кабинете, Пугач напросился ночевать в библиотеку. Тёма, сами понимаете, собирался направиться в спальню, где, как он говорил, есть место только для него и, может быть, кого-то еще противоположного пола. Оставив Алекса разбираться с диваном, Тёма с Пугачем двинулись на поиски библиотеки. Тёма с невесть откуда взявшейся в руке керосиновой лампой двигался по темному коридору, а Пугач недоуменно всматривался в темноту, стараясь держаться в маленьком круге света, вырванном из мрака мерцающим огоньком коптящей лампы. Тёма уверенно шагал вперед, мимо медленно проплывали двустворчатые двери, фрагменты массивных колонн, причудливые арки, спирали дубовых лестниц, ведущих вверх и вниз. Пугач машинально сопоставлял масштабы квартиры со своими представлениями о стандартах архитектуры минувшего века. Что-то было не так. "Ладно, подумаю об этом завтра", сонно решил Пугач.

* * *

   Алекс стоял в душе, подставив лицо под тугие струи воды и невесело размышлял о том, что минеральной воды в холодильнике нет, нет и зубной щетки, дабы вымести следы вчерашнего возлияния. Однако находил в себе силы радоваться тому, что не болит голова, и в холодильнике осталось некоторое количество пива, способное компенсировать дегидратацию организма. В ожидании своей очереди Пугач сидел под дверью ванной комнаты, растерянно перелистывая желтые страницы фолианта, на деревянной обложке которого было выдавлено "Lexicon Cosri, Continens Colloquium sed
   disputationem de religione: typographus loannes Daubmannus". Тёма, к этому времени уже завершивший свой утренний туалет, гремел на кухне посудой.
  
   Восьмая бочка.
  
   Жадно глотая, друзья опустошали бокалы, наполненные из свежеоткрытой бочки. Очень хотелось пить, бокалы опустели почти мгновенно. Второй круг пива начинался уже в глубоких креслах, умиротворенно, с расстановкой. Тёма тоскливо оглядел комнату и произнес:
  -- Бардак.
  -- Согласен. - поддержал Пугач.
  -- А по-моему, нормально. - попытался возразить Алекс, он уже сообразил, к чему идет разговор.
   Через минуту было уже ясно, что продолжать пивную осаду будет возможно только при сохранении человеческого облика, а именно при наведении порядка в окружавшем друзей пространстве. Тёма, как хозяин квартиры, обосновал неотъемлемое право мужчин ("мы же хлопцы!") заниматься чисткой ковров и мытьем грязной посуды. В ответ ему было обреченное мычание друзей. Пришлось принимать решение о генеральной уборке, причем Алекс с помощью нехитрых приемов софистики приплел к генеральной уборке и процедуру пополнения продуктовых запасов, и с подозрительным энтузиазмом вызвался добровольцем в поход за продуктами. Тёма и Пугач позволили ему ускользнуть, и остались с перспективой многочасовой уборки, разделившись: "Ты, Пугач занимайся посудой и мусором, а я буду подметать и вытирать." На том и порешили.
   Дальновидность Теминого подхода к разделению обязанностей стала с грустной полнотой очевидна Пугачу в тот момент, когда он вошел на кухню. О давности последнего наведения порядка свидетельствовали бесчисленные полиэтиленовые пакеты разнообразных форм и размеров, заполнявшие все углы. Жирные пятна, о происхождении которых можно было только догадываться, причудливым узором покрывали стены и потолок кухни. Апельсиновая кожура, шкурки бананов, обертки от конфет, давно забытый под табуретом иссохший кусок колбасы были разбросаны по полу, неопровержимо свидетельствуя о холостяцком статусе хозяина квартиры. От мойки исходил пронзительный и неаппетитный запах. В ней скопилась гора грязных кастрюль и тарелок, на дне которых под толстым слоем плесени угадывались остатки былых пиршеств. Так, подумал Пугач и с ожесточенной безысходностью принялся за работу.
   Дважды, опасливо поглядывая на угрюмо сопящего Пугача, заходил Тёма, приносил новые бокалы с пивом и заискивающе улыбался. Настроения улыбаться в ответ у Пугача не было. Закончив с посудой и странными пятнами на стенах, допив пиво, довольный собой Пугач оглядел наведенный им порядок. Он сгреб весь мусор в большой мешок, крякнув, взвалил его себе на плечи и гордо прошествовал к выходу мимо уныло подметающего пол Темы.
   Вернувшись, Пугач уже менее агрессивно посмотрел на завершившего подметательные движения Тему и предложил заново наполнить пивом давно опустевшие бокалы. Тёма направился на кухню за новой бочкой, Пугач занял свое место на диване. Из кухни раздался голос Темы: "Пугач, а где краник?"
  
   Девятая бочка.
  
  -- Предлагаю Пугачу уборку больше не доверять. - сказал Алекс, разливая пиво по бокалам.
  -- Согласен, - поддержал Тёма. - Столь легкомысленный подход к утилизации краников не совместим с почетным званием уборщика квартир.
  -- Я уже извинился. - сказал Пугач. - А виноват-то, на самом деле тот, не будем показывать пальцем, кто не вынул краник из бочки.
   Тёма и Алекс перемигнулись, они знали, кто не вынул краник из бочки. Сделав по глотку, друзья умиротворенно забрались с ногами в кресла.
  -- В чистой квартире дышится легче. - произнес Алекс.
  -- И пьется больше. - добавил Тёма.
  -- А всё почему? - задал Пугач риторический вопрос. - Потому что чистота гармонирует с природой человека. Чистота, судари мои, должна быть внутри, снаружи и в окружающем человека пространстве.
  -- А крысы, к примеру, чистоту не любят. - заявил Алекс. - Им, крысам, чем больше грязи, тем больше место похоже на крысиный рай.
  -- Да, хлопцы, - сказал Тёма. - В детстве я много слышал про крысиный рай. Говорят, что это место похоже на большую городскую свалку, где много забытого плесневелого сыра, проросшего зерна и гнилого картофеля. Порою, по весне, там идут керосиновые дожди, ибо, известно, что керосин для крысы - все равно, что валерьянка для мартовского кота.
  -- Да-да. - вставил Алекс. - Когда идут весенние керосиновые дожди, все крысы выбегают на улицы с маленькими алюминиевыми кружками в форме мышиных черепов и жадно ловят падающие вниз капли вожделенной влаги.
  -- Эй-эй, - перебил друзей Пугач. - Хватит уже про крыс! Опять вас понесло!
  -- Хватит, так хватит. - неожиданно легко согласился Тёма. - А, кстати, вспомнилась мне одна история, рассказанная небезызвестным Владленом Иосифовичем Прочашковисским, которая может вас, хлопцы, заинтересовать и немного развлечь.
  -- Давай! - с надеждой поддержал Пугач. - Надоели вы мне со своими крысами!
  -- Крысы - не наши. - строго произнес Алекс.
  -- Слушайте, хлопцы. - сказал Тёма. - История небольшая, но очень поучительная.
  

История, пересказанная Темой

в пятницу вечером в компании Алекса и Пугача

со слов покойного Владлена Иосифовича Прочашковисского

   В году 1910-ом, когда сирень цвела до конца душного июля, и трубки никогда не раскуривались с первого раза, в городе Менске у семейства Марковичей был куплен дом приезжим поляком. Купил он его за небольшие деньги по знакомству, открыл антикварный магазин на первом этаже, на втором поселился сам, а остальное сдавал в наем. Сам поляк, а звали его Казимиром Каминским, был человеком нелюдимым, холостым и большим педантом в мелочах. Невысокого роста, голубоглазый, он был из тех людей, которые не заводят знакомств по четвергам, чистят себе сапоги щеткой из беличьей шкурки и, когда едят суп, наклоняют тарелку на себя. Ходили слухи, что он был из краковских масонов, и дом в центре города купил не просто так. Хотя, как вы знаете, слухам верить нельзя, особенно тем, которые услышишь на вокзале.
   Казимир был из незнатного помещичьего рода, обитавшего в небольшом имении под Краковом. Шестнадцати лет отроду он был отправлен отцом получать образование в город, где и прожил студентом до двадцати семи лет на маленькие деньги присылаемые из родного имения матерью. После университета он устроился клерком в банк по знакомствам отца, и через шесть лет после того стал главою одного их филиалов в Лодзе. Ему, как человеку дотошному и педантичному пророчили хорошую карьеру сослуживцы, в спину называя его "Kazhimir-byaka". Было ясно, что через пять-шесть лет он будет занимать большое кресло в правлении, и ссориться с ним никто не хотел.
   Перевод в Варшаву Казимир воспринял, как должное. Он даже и не удивился хорошему жалованью и почетной должности. Он просто поменял один стол на другой, уже дубовый, в отдельном кабинете с личным секретарем, который каждое утро, краснея от неловкости, как-то боком вжимался через слегка приоткрытую дверь в кабинет Казимира с однообразным "korrespondencija, ponei", и ставил перед Каминским серебряный поднос с белыми и голубыми хрустящими продолговатыми конвертами. Казимир скоро привык к размеренной жизни банкира, он стал привыкать к лишним деньгам и покупал милые антикварные безделушки, которые любовно расставлял на полках и шифоньерах своих апартаментов.
   Вести о смерти отца застали его на заседании правления банка: его секретарь, синий от страха, вызвал Казимира в приемную и дрожащей рукой протянул ему телеграмму. Казимир уехал немедленно, ни перед кем не извинив свой внезапный отъезд, чтобы никогда не вернуться в Варшаву. Похоронив отца, он поспешил покинуть родные места и перебрался в Менск.
   В Менске было проще и спокойней. Магазин забирал много времени разными мелочными заботами, и некогда было думать об отце, о матери, которую он навсегда запомнил в черной вуали в старушечьем платье, маленькую, очень жалкую, от которой он бежал в страхе увидеть ее смерть, стыдливо объяснив свой отъезд в скупом письме, оставленном на обеденном столе в гостиной.
   Но и в менских апартаментах, отрешившись от всего, что могло бы ему напомнить о родном доме, Казимир еще долгие месяцы просыпался по ночам от одного и того же сна в удушающем ужасе, хватая воздух ртом. В этом сне он стоял в библиотеке перед книжными стеллажами не такой, каким он был сейчас, а на двадцать лет старше. Он всей душой ощущал вес пятидесяти лет, скопившихся на плечах неудобной кучей. Он смотрел на книги и журналы, которые читал взахлеб еще ребенком и с неловкой сентиментальностью прикасался к ним кончиками пальцев, не решаясь открыть. А рядом, прислонившись в дверному косяку, стоял, не замечая Казимира, двоюродный брат, Ян. Он был тоже старым с выцветшими слезящимися глазами в смешном пиджаке без лацканов. Пять лет назад он был сослан на каторгу, застрелив в Вильно судебного пристава. Чуть поодаль, в кресле сидела Анна, младшая сестра, утонувшая в сельской речке двадцать лет назад по недогляду нянек, такая, какой он ее часто себе воображал: светская красавица, украшение краковских балов. Он с удивлением, но без испуга разглядывал их и говорил себе, что они, равно как и книги его детства не могут быть здесь просто так, без смысла. Потом он понял, что он видит призраки прошлого, которые не хотят оставить его и надоедают своей навязчивостью. Он шел по коридору в комнату для гостей. Направо, мимо столовой, мимо салона, мимо большой ванной комнаты и еще раз направо. Там, у стены стояла мать. В том же черном вдовьем старушечьем платье, в той же черной старомодной вуали она смотрела на постель, где спутанным клубком копошились тени, гибко оплетая друг друга, кажущиеся объемными из-за постоянного своего движения. Он оглянулся вокруг и увидел Яна, тот, так же как и мать, не мигая, смотрел на постель. Кто-то вдруг шепнул: "Он еще борется", и Казимир увидел в одной из теней лицо отца, молодого и пышущего здоровьем, без этой старившей его бородки, которую он отрастил после рождения Анны, чтобы казаться старше. Он вдруг понял, и, наклонившись к самой постели, сказал: "Анна здесь". Боясь опоздать, он повернулся к выходу, чтобы привести ее в эту комнату и показать отцу. Но его остановил голос матери, негромкий, твердый и молодой: "Смотрите, он улыбается". Обернувшись к постели, он успел увидеть улыбку отца: тот всегда сначала улыбался глазами, когда морщинки веселости разбегались по его вискам. В этом месте Казимир всегда просыпался в ужасе от невозможности сна.
   Он спешил в кабинет, где наливал себе вина, и дрожащей рукой доставал из тайника свою тайную страсть, коллекцию золотых монет Речи Посполитой, которую он начал собирать еще студентом, откладывая из денег, присылаемых матерью. Он садился в кресло за письменный стол и, прихлебывая из бокала, перебирал монеты одну за другой, успокаиваясь в приятной тяжести золота на подушечках пальцев.
   В кабинете Казимира, где тот проводил большую часть времени, скопилось огромное количество часов. Были там и огромные настенные часы с гирями в форме маленьких часовен, еловых шишек, увесистых чугунных чашек Петри и странных индусских божков из Нового Света. Были там и настольные часы в форме пресс-папье, подставок для карандашей, календарей на двадцатый век. Были у него и часы для жилетного кармана, золотые, последний подарок отца на тридцатилетие с надписью на задней крыше "Kazimirzowi, kochanemu synowi. Dnia 12 maja roku 1909". И даже небольшие солнечные часы, которые, будучи помещёнными в квартиру, функцию свою потеряли и нелепым сооружением громоздились на журнальном столике заваленные газетами и нераспечатанными письмами.
   Через три года после переезда в Менск Казимир заметил, что время, которое так лениво тянулось в студенческие годы и, потом, когда он полгода после смерти отца жил с матерью в родовом имении под Краковом, внезапно изменило свой ход. Оно, как сумасшедшее, мелькало неделями и месяцами перед глазами, подгоняемое теми многочисленными часами, которые заполняли его любимый кабинет. Он с удивлением понял, что прошло уже три года его новой жизни в этом маленьком городе. Он вдруг осознал, что парикмахер из дома напротив, у которого так хорошо постричься в прохладные осенние полуденные часы после обеда, привычно уважительно здоровается с нем каждое утро ("Dzien dobry, Panie Kazimir"), когда открывает двери своего заведения. И в том ресторане "Gelezinis Vilkas", где Камински привык выпивать бокал пива в душные летние вечерние часы, слушая разговоры местных богатых лавочников, и, иногда, встречаясь со своим агентом из Бреста, который привозил ему новые партии товара, подходил к нему метрдотель с любезной улыбкой и говорил по-жамойтски "Laba diena, pone Kazimiai. Alui, kad visada?" Вот уже второй год он перестал вспоминать отцовскую усадьбу, как дом, как самое безопасное место на земле, где так уютно пахнет фаршированной уткой и запеченным зайцем с грибами, где старая нянька Ядя, нет-нет, да запоет, улыбнувшись беззубым ртом, "...zshe iz Krakiv poziolony" дрожащим старушечьим голосом.
   Понимание пришло внезапно. Часы ускоряли течение времени, собравшись тучною толпою в небольшом объеме дома Казимира! Тот, чтобы отвлечься от навязчивой мысли о часах и загнанном до безумия времени, затеял перестройку дома, спланировав новое крыло к магазину и еще один этаж.

***

  -- Представьте себе, хлопцы, душный июль 1913 года. - рассказывал Тёма. - Нагретая мостовая, Казимир сидит в кафе напротив своего дома в плетеном кресле с запотевшим бокалом пива и тарелкой холодника со льдом. С сигарой в руке он рассеянно созерцает строителей, копошащихся через улицу с кирками, ломами и лопатами в руках, одуревших от жары, ругающихся с приказчиком. Продавец Казимира, Зиновий, стоит в дверях магазина, перегороженного ширмой между строительной зоной и самим магазином и лениво зевает над зарождающейся ссорой.

***

   Назойливая муха, которая уже полчаса досаждала Казимиру, наконец-то уселась на стол рядом с тарелкой с холодником. Вот тут-то ты мне и попалась, подумал Казимир. Он с размаху шлепнул салфеткой по столу. Тарелка перевернулась, и холодник залил роскошным красно-бурым пятном ослепительно белую скатерть. Рядом вырос официант в белом переднике.
  -- Не беспокойтесь, пан Камински, я тотчас принесу ещё. Пересядьте, кали ласка, за соседний столик. Я перестелю скатерть.
  -- Ничего-ничего. - растерянно пробормотал Казимир. - Не торопись. Я пока посмотрю, как там дела в магазине.
   Не торопясь, лениво постукивая тростью по бедру, Казимир перешел улицу и подозвал приказчика.
  -- Третий день уже стену ломаете, любезный. - недовольно сказал Казимир.
  -- А вы знаете, пан, что здания сами выбирают себе пристройки, как жених выбирает себе невесту.
  -- Ты мне, любезный, зубы не заговаривай. За те деньги, что я тебе плачу, ты мог бы давно уговорить этот дом выбрать именно ту пристройку, что я тебе заказал.
   С грохотом обвалился кусок стены. Казимир и приказчик обернулись, строители разбежались в стороны, - пыль на углу здания медленно оседала.
  -- Ты кирку-то придерживай, когда по камню бьешь. - говорил бородатый рабочий с седыми кустистыми бровями молодому парню голому по пояс с перевязанной головой.
  -- Да, Збигнев, эта ты погорячился. - добавил другой строитель.
  -- Пан, пан идет. - зашелестело по толпе, строители расступились.
  -- Ты, любезный, так мне и дом весь разрушишь! - подходя, говорил Казимир приказчику.
  -- Разойдись! - крикнул приказчик строителям. - Выбачайце, панове. - это уже Казимиру. - Сию минуту всё устроим.
   Растолкав строителей, приказчик наклонился вдруг над кучей строительной пыли и двумя пальцами извлек что-то, в чём отразились и ярко заиграли солнечные лучи. Казимир протянул руку и в его ладонь тяжело опустился предмет, приковавший всеобщее внимание.
   Монета. Спокойный и прекрасный лик короля Сигизмунда на аверсе. На реверсе полный герб Речи Посполитой под монаршей короной. Идеальная симметрия. Два королевских орла и две великокняжеских погони. Два шведских и готских герба внутри большого герба. И в центре маленький снопик. Герб величайшей из династий. Vasa.
   Коронная. Сигизмунд третий. Sigismundus tertius dei gratia poloniae et sveсiae rex, magnus dux litvaniae russiae prussiae samogitiae livoniae zamosiae. 1621. Сто пять грамм чистого золота. Этот тридцатидукатовик Казимир узнал бы и в темноте.
   Сумерки застали Казимира в кабинете с лупой в руках над монетой. Он рассматривал царапины на ней, пытаясь представить себе, как много лет назад кто-то неведомый по старинному обычаю на счастье положил в угол дома монету. Достал из кожаного кошелька, где возможно были и другие монеты, крякнул эдак: "была, не была" или может даже "пусть стоит дом на века" и вмял монету в свежий раствор.
   Настенные часы пробили одиннадцать. Казимир невольно вздрогнул. В сумеречной тишине кабинета первый удар часов прозвучал как выстрел. Монета лежала на бархатной подушечке, Казимир с лупой в руке рассматривал царапины на ней, пытаясь представить себе, как кто-то неведомый по старинному обычаю на счастье положил в угол дома монету. Достал из кожаного кошелька, где возможно были и другие монеты, крякнул, эдак: "была, не была", или, может, даже: "пусть стоит дом на века", и вмял монету в свежий раствор.
   Казимир посмотрел за окно. Фонари еще не зажгли. Гибкие тени извивались в свете окон дома, и, как черные кошки, плясали по мостовой. Надо же, как повезло, подумал Казимир. Он улыбнулся, вспоминая озадаченные физиономии рабочих. Бывает же такое. Завтра же отнесу все монеты в банк. Незачем хранить дома такую драгоценность. К тому же пол улицы видело ее. Он сделал хороший глоток из коньячной рюмки. Не верю. Он взял монету и приложил ее к щеке. Холодная, тяжелая она удобно прилегла к коже. Нет, это не сон. Вот она, я ее чувствую. Казимир рассмеялся.
   В глубине квартиры послышался какой-то шорох. Померещилось? Сердце бешено застучало в висках. В животе образовалась пустота. Кто там, хотел крикнуть Казимир. Вместо этого у него получилось невнятное хрипение. Неужели воры? Дурак! Надо было сразу все в банк отнести! Столько народу смотрело! Казимир зашарил по столу, пытаясь найти что-нибудь тяжелое. Рука наткнулась на холодный мрамор пресс-папье. Судорожно сжав его, он боком, осторожно ступая, подошел к двери. Только бы не скрипнула! Медленно опустив ручку, Казимир выдвинулся в коридор. Темно. Ни черта не видно! По стене, нащупывая путь руками, он прокрался в гостиную и, взяв у камина тяжелую чугунную кочергу, почувствовал себя несколько уверенней.
   - Кто здесь?! - Казимир зажег керосиновую лампу. Медленно, с сумасшедшим сердцебиением, обследовал всю квартиру, комнату за комнатой. Никого. Он подбежал к входной двери и, затаивши дыхание, прислушался к звукам в парадной. Тишина. Негромко выругавшись, он вытер пот со лба. Вот ведь испугался! Казимир направился обратно в кабинет, зажавши кочергу под мышкой.
   Черта с два я теперь усну! С улицы донеслись шаги и голоса. Негромкий мужской голос и тихий женский смех. Это немного успокоило Казимира. В конце концов, есть и соседи этажом выше. Если что, заору, глядишь, прибегут. Хотя, кто их знает, этих соседей... Казимир залпом допил коньяк. Все будет хорошо. Наступит утро. Придет прислуга. Я отправлюсь в банк, на Захарьевской. Управляющего знаю, хороший хлопец, честный. Он вспомнил свой кабинет в Варшаве. С удивлением понял, что скучает по оживлению большого города. Улицы, помнится, не затихали как здесь. Жандармы ходили до утра. Казимир незаметно погрузился в тревожный полусон.
   Что-то с грохотом обрушилось в корридоре, и кто-то, словно на цыпочках, пробежал за дверью. Казимир проснулся и упал с кресла. Рядом со звоном рухнула прислоненная к столу кочерга. Казимир судорожно зашарил по полу, схватил ее, и, держа наперевес, подбежал к двери. Смелости открыть дверь уже не хватило. Он замер, подперев дверь плечом, щелкнул ключом, запираясь. Не отрывая глаз от двери, Казимир попятился назад с расчетом огреть входящего по голове, как только тот сломает дверь. Он замер. И время замерло вместе с ним.

***

   Тёма со вкусом отхлебнул из бокала. Друзья, зачарованные рассказом, не отрываясь, смотрели на него.
  -- И что? - наконец не выдержал Алекс.
  -- А ничего. - невозмутимо сказал Тёма. - Нашли мертвого утром. Прислуга и нашла. Сердечный приступ. Когда-то это называли разрывом сердца. Нашли мертвую крысу, на которую обрушилась вешалка. Бедняга пыталась добраться до норы, да не добралась, - подохла по дороге.
  -- А что с монетами? - спросил прагматичный Пугач.
  -- Коллекция была нетронутой. Только вот ту самую монету так и не нашли. Скорее всего, сам Казимир запрятал ее в какой-нибудь тайник перед смертью. Вот так-то, хлопцы.
  -- Да-а. - протянул Алекс. - Вот так живешь-живешь. Приходит крыса и все портит.
  -- Опять крыса. - пробормотал Пугач.
  -- Предлагаю объявить крысам войну. - заявил Тёма. - Коль скоро Пугач их не любит.
  -- Давай! - развеселился немедленно Алекс. - Как воевать будем?
  -- Через ведение активных боевых действий. Как же еще? Сначала подготовим обычные стратегические вооружения для действенной военной кампании. До момента же развертывания своих сил на фронте предлагаю вести партизанскую подрывную деятельность.
  -- Мне бы саблю, да коня... - заворчал Пугач, идея ему уже не нравилась.
  -- Для начала, - продолжал Тёма, - необходимо освоить основные методы ведения партизанской войны.
  -- Поезда под откос? - съехидничал Алекс.
  -- Почти. - не поддался Тёма. - Сооружение ловушек!
  -- Поздновато за крысоловками идти. - зевнул Пугач. - Магазины закрыты. Как ты полагаешь?
  -- Крысоловка - это суть механизм по отлову крыс. Вовсе не обязательно пользоваться серийными крысоловками. Есть и иной способ! Кустарное производство!
  -- Я крысоловки делать не умею. - гордо заявил Пугач.
  -- Все, что нужно, - это лишь неординарный подход. Выигрывает тот, кто воюет не по шаблону, говорит нам Сунь-Цзы, и мы с восторгом подхватываем этот девиз.
  -- Тёма, ты пьян. - сказал Пугач.
  -- Отстань, ради тебя же стараюсь.
  -- Из чего крысоловку будем готовить? - Алекс понял, что можно неплохо повеселиться.
  -- Погоди. - Тёма потер лоб. - Вот один из предлагаемых проектов. Из дерева (карандашей, бумаги) готовим маленький плотик. (- Что-что? - Плотик! Плот! Надводное транспортное средство! - А-а-а-а!) На плотик кладем пельмень!
  -- Нормально, хорошо-о-о! - всеобщее одобрение.
  -- А плотик запускаем в наполненную ванну!
  -- И какова же мотивация? - Пугач все еще сомневался.
  -- Все очень просто! Крыса хочет съесть пельмень и забирается в ванну. Бросается в воду и плывет. Добирается до плота и пытается схватить пельмень. После неоднократных попыток у нее это, скажем, получается. Она направляется в обратный путь, прошу заметить, утомленная нелегким трудом. Не доплывает и тонет на полпути. Операцию предлагаю назвать "Чапаев".
   Ответом были долгие аплодисменты. Тёма раскланялся. Через двадцать минут плот был уже готов и пельмень гордо позиционировался на палубе. Ванну наполнили водой и для верности насыпали стиральный порошок. Пугач лениво объяснил, что, возможно, крыса либо взобьет пену и утонет, либо отравится порошком и опять-таки утонет. Рациональное предложение поддержали. Спать отправились все в убеждении, что у крысы нет ни малейшего шанса на спасение.

Записки Пугача.

   20.10.2000 г.
   Я опять не позвонил домой. И я опять забыл позвонить на работу. С таким подходом я могу смело рассчитывать на досрочную безвременную пенсию без содержания. Напоминаю себе: "Обязательно позвони домой! Обязательно позвони на работу!" Какой же я растяпа!
   Но какова история Тёмина! Мне казалось, что вижу прекрасно и улицу эту и дом с вывеской "KAMYNSKI ANTIKVAE". Вижу, как проныра-приказчик с этой своей оттопыренной губой ругается с чернорабочими в грязных фартуках. И, наконец, эта монета! Так и стоит перед глазами. Чудеса! Это все пиво. Так пить нельзя! Я пьян и сейчас. Как, впрочем, и вчера, и позавчера.
   Что с картиной? Не могу понять. Может я и ошибаюсь, но, по-моему........................ [далее неразборчиво] ...и Серега этот тоже...
   Чудо-библиотека! Сказочная! Поселился бы здесь у Темы и читал. Всё! Спать! Надо сказать Теме про картину, не забыть бы...
   Ночь, как обычно, была темной и короткой. И трамваи, как обычно, загремели свои рейсы в пять утра.

***

   Старательно выдавливая зубную пасту на щетку, Тёма ясно представлял себе, как эта зубная щетка выметает последние следы похмелья изо рта. Он долго-долго вычищал каждый уголок, загаженный утренним синдромом. Кто-то вдруг раздраженно постучал в двери ванной. Кто-там, скороговоркой невнятно выговорил Тёма. Казалось, что это был Алекс. Он что-то доказывал, убедительно меняя тембр голоса и размер речи. Немешай-немешай, улыбнулся Тёма. Высовывая язык он чистил щеткой с пастой уже и его. Алекс вдруг страшно и неправдоподобно застонал. Стоны были все громче и явственней, иногда перемежевываясь с нераборчивым матом. Ой, кричал Алекс, ой-ёй-ёй! Ясно было, что ему срочно необходимо в ванную комнату. Сейчас-сейчас, пробормотал Тёма. Сейчас иду, прошептал он. Подожди, сказал он, не слыша своего голоса, и проснулся.
   Где-то на кухне истошно вопил Алекс. Тёма перевернулся на другой бок, "Опять минеральной не купили, идиоты," пробурчал он под нос и понял, что уже окончательно проснулся и больше не уснет. Он свалился с кровати и направился на кухню, навстречу из дверей выдвинулся Алекс. Под мышкой у него была свежая бочка пива; в глазах - тоска.
  
   Десятая бочка.
  
   Алекс протянул Теме запотевший бокал. Тёма жадно выпил до дна и с посоловевшими глазами принялся наблюдать, как Алекс терпеливо наливает пиво себе. В комнату прошлепал Пугач, он был прической растрепан и ногами бос. Забрав у Алекса бокал, он сделал несколько глотков и, приоткрыв один глаз, произнес:
   - Ловушку проверяли?
   Все дружно поднялись и проследовали в ванную комнату. Толпясь в дверях, смотрели, пытаясь фокусировать взгляд.
   Воды в ванной не было. Плотик позитионировался гордо и очень центрально. Пельмень куда-то и почему-то пропал.
   - Смыло. - убедительно сказал Пугач.
   - Предлагаю считать это вызовом - веско сказал Алекс.
   Тёма ладонями сжал виски, он допускал, что еще спит.
   - Пойдемте жарить пельмени, хлопцы. - произнес он. - Плотный завтрак никому из нас не помешает.
   Колдуя над импровизированной фритюрницей, Пугач в пол-голоса рассуждал о коварстве крыс, акцентируя внимание на скудости продуктовых запасов, и на необходимости пополнения оных. В этот момент вдруг выяснилось, что пополнять запасы в общем-то не за что, финансовый кризис наступил одновременно с продовольственным. Решив не загружать себя подобными проблемами на голодный желудок, друзья ссыпали свежепожаренные пельмени в один котел и направились в гостинную.
   Ели медленно, вдумчиво.
   - Итак, - произнес Тёма. - Нам нужны пельмени. Самый очевидный способ добычи пельменей это обмен их на денежные знаки в специально отведенных местах.
   - К сожалению при отсутствии этих самых знаков у нас ничего не получится. - съехидничал Пугач.
   - Ты зришь в корень, мой друг. - не смутился Тёма. - Нам нужны деньги, которые в свою очередь могут быть обменены на товары и услуги.
   - И кому же ты хочешь предоставлять эти товары и услуги в субботу, когда ничего кроме ЗАГСов не работает? - не унимался Пугач.
   Наступила неловкая пауза, во время которой каждый нашел себя в сосредоточенном разглядывании интерьера и предметов гардероба.
   - Вот именно. - вскричал вдруг Алекс. - Им-то мы услуги и предложим!
   - Я должен предупредить тебя, дружище. - произнес Тёма сурово. - Выкуп невесты - это просто традиция, реальных денег там никто не платит.
   - А могут еще и морду набить. - добавил Пугач.
   - Да нет же, не надо никого похищать! - загорячился Алекс. - Я где-то читал, что раньше в Европе была такая профессия - сочинитель стихов. Я думаю, каждый из нас в состоянии написать небольшенькую эпиграмку на заданную тему. Мы и напишем их для невест, а женихи нам за это денег заплатят!
   Несколько секунд друзья истратили в молчании, разглядывая Алекса.
   - Голова! - наконец широко улыбнулся Тёма.
   - Молодец! - не удержался от похвалы и скепичный Пугач. - Поехали стихи писать!

***

   Субботний день славен для многих минчан не только отсутствием необходимости посетить рабочее место, но и бесконечными кортежами свадебных автомобилей, перевязаннных лентами и бантами, декорированных переплетеными кольцами в самых неожиданных местах. Свадьбы, бракосочетания, шумные пиры и благочестивые чествования влюбленных. Минские свадьбы имееют свои неповторимые особенности. Многим, например, не понятны пристрастия молодых к проявлению радикального патриотизма в свадебный день. Почему-то в такое, казалось бы, праздничное знаковое время жених и невеста стремятся скорее попасть не в опочивальню для молодых и не за праздничный стол, и, уж конечно же, не устремиться в длительное свадебное путешествие за горы, да за моря. Молодожены размеренным парадным шагом посещают военно-патриотические мемориалы и места массовых захоронений. В пямятной скорби склоняются в подвенечных нарядах над памятниками и возлагают к их ступеням цветы и венки.
   Простите автору его иронию. Не со зла, а по неразумению только. Но вернемся к нашим героям, которые после короткой поездки на Минском метрополитене, заплатив за проезд тридцать рублей каждый, оказались перед массивными створками дверей в городской ЗАГС.
   - Орган записи актов гражданского состояния. - потирая ладони, произнес Алекс. - Ну что ж, друзья мои, давайте разделимся и начнем наш нелегкий труд уличных пиитов.
   - Я боюсь, - сказал Тёма.
   - Я тоже, - немедленно поддержал Пугач.
   - С кем я связался, - закатил очи горе Алекс. - Смотрите, джентльмены, как просто и непринужденно зарабатывается хлеб служителями Психеи и Мельпомены.
   Алекс решительно направился к небольшой толпе, стоявшей чуть поотдаль от входа в ЗАГС. Он непринужденно опустился на колено, завязывая шнурок. Какое-то время он потратил на завязывание второго шнурка, лихо перескочив на второе колено, затем, приблизился к затрапезного вида даме в фиолетовых трико и, вставив ей в ухо свой длинный нос, что-то страстно прошептал. Та зарделась, и театрально вскинув руку, указала куда-то в сторону. Алекс поймал её руку и прильнул в лобзании. Исчезнув на ... раз, два, три, четыре, пять секунд, он вернулся, пересчитывая мзду.
   - Что это было? - спросил Тёма. - Пять рублей за поцелуй неаппетитной руки?
   - Это был маркетинг, позиционирование рынка. - отмахнулся Алекс. - Послушайте, джентльмены, какой опус я сочинил невесте за деньги жениха. - он достал исписанный каракулями клочок бумаги.
  
   Света.
   Я не вижу бела света,
   Если не с тобою Света.
   И твержу я непрестанно:
   "Будь со мной всегда, Светлана!"
   Если ты гуляешь где-то,
   Я весь день ищу ответа.
   Не спасает и газета,
   Где же ты гуляешь Света?
  
   - Не верю! - Пугач был ошеломлен, он выхватил клочок бумаги из рук Алекса. - Ты на такой бред не способен!
   - Но экономический эффект налицо, не правда ли? - невозмутимо произнес Тёма. - Молодчина, Алекс! - Он хлопнул Алекса по плечу и подошел к другой толпе сочувствующих и шаферов предлагать свои услуги.
   Через полчаса друзья встретились у входа в метро и, перебивая друг друга, обменялись впечатлениями об успехе коммерческого предприятия.
   Алексу в довесок к невесте Светлане попалась невеста Маша.
  
   Маша.
   Всех прекрасней в мире Маша!
   Ты Венер Милосских краше!
   От любви к тебе сгорая,
   Я сегодня обещаю
   Быть тебе достойным мужем,
   Не валяться пьяным в луже.
   На руках носить повсюду
   Я тебя все время буду.
  
   Пугачу попались Серафима и Настя:
  
   Серафима.
   В платье неотобразима
   Подвенечном Серафима.
   А жених глядит ревниво:
   Красота неотразима.
   Плачут клоуны и мимы
   От счастливой той картины,
   Как же наша Серафима
   В день свой свадебный красива.
  
   Настя.
   От невзгод и от несчастий
   Ограждаю тебя, Настя,
   И любовию своею
   Я в мороз тебя согрею.
   А когда придет весна,
   Не забуду тебя я.
  
   Темин поэтический дар приглянулся жениху некоей Тани:
  
   Таня.
   Я тебя люблю Танюша,
   Как обжора любит кушать,
   Как японец любит суши,
   Я тебя хочу, Танюша.
   Ты красивая такая.
   Носорогом подбегая,
   У твоих колен ласкаясь,
   Громко, радостно залаю.
  
   - "Носорогом подбегая/громко, радостно залаю."? - протянул Пугач, он улыбался.
   - Говоришь, "а когда придет весна/не забуду тебя я"? - хохотал, парируя, Тёма. - Гнусные коньюнктурщики!
   Алекс весело ржал. Идея была хорошая, и успех был очевиден. Вырученные от реализации стихов деньги были вручены Пугачу, и друзья отправились домой продолжать пивную осаду, приняв решение заглянуть по дороге в магазин.
   Прелесть Минска не только в безумно красивых женщинах, которые теплые весенние или осенние дни выходят на улицы с единственнной и исключительной целью - радовать глаз мужчины. Прелесть города Минска также и в его милой уютной чистоте, в приветливости улиц и проспектов. Самое лучшее развлечение в вечернее время - это прогулка по главному проспекту, где расстояние легко скрадывается за интересным разговором с попутчиком. Любой минчанин расскажет вам об этом, вспомная вечера прогулок в разных компаниях, где было место и студенческой беготне от лекции до лекции и романтическому променаду от трепетного ожидания встречи до первого поцелуя у подъезда. И, естественно, кому же, как не нашим друзьям знать об этом!?
   Веселая компания в какие-нибудь полчаса поместила свой путь от ЗАГСа до магазина, где Пугач, как обычно, обиженно ворча на ограниченный выбор, пополнил запасы клуба сорока бочек пельменями, растительным маслом, сметаной и консервами. У самого дома друзья на мгновение потеряли Алекса, который внезапно, кого-то увидев, быстро пересек улицу, бросивши приятелям "я вас догоню". Остаток пути они преодолели без него.
  
   Одиннадцатая бочка.
  
   Пугач открыл новую бочку и разливал пиво по бокалам. После непродолжительной, но очень энергичной прогулки бокал пива был очень к месту. Тёма, погрузившись в кресло, откуда выпирали его огромные колени, охватил голову руками и внимательно наблюдал за пугачевыми движениями по наполнению бокалов. В прихожей мелодично зазвенел колокольчик звонка.
   - Это - Алекс. - Тёма вырвался из кресла и пошёл открывать дверь.
   За дверью обнаружился не только Алекс. Его сопровождала девушка очень миловидной внешности. Вот только глаза были слишком накрашены. И губы, пожалуй, тоже.
   - Целоваться неудобно, - про себя прокомментировал Тёма, а вслух сказал:
   - Здравствуйте, меня зовут Артемий. Можно без отчества. И не верте ничему, что рассказал про меня этот незадачливый субъект.
   Девушка отрекомендовалась, как Таня. Алекс немедленно принялся убеждать Тему в случайности и неповторимости их встречи, снимая обувь и прикидывая мысленно, верит тот, иль увлечён. Тёма был увлечён и красен от стараний быть погостеприимнее. Из гостиной вышел Пугач, коротко поздоровался с Таней, та охотно ответила, обозвав Пугача по фамилии. Стало быть, уже знакомы. Пугач отправился за дополнительным бокалом по случаю гостьи.
   Зазвонил алексов телефон, тот мгновенно ответил, повышая голос из-за шума. Вот так галдящей компанией все и вошли в гостиную, которую уже давно пора бы обозвать пивной, да всё недосуг.
   Телефон Алекса звонил, не замолкая. Алекс делал страшные глаза и шипел раздраженно, "Тише, вы! Тише!". Он с кем-то ласково ворковал, зажав не занятое телефоном ухо рукой, чтоб лучше слышать. Поглядывая на Тему, он таинственно улыбался. Друзья тем временем развлекали гостью развеселыми ненавязчивыми рассказами о том, как появились сорок бочек, и как рады они неожиданной, но своевременной помощи в потреблении пива. Тема, взгромоздясь на стол и закрыв глаза, декламировал свой недавний свадебный опус перепосвятив его девушке. "Носорогом подбегая...", повторяла, очень мило улыбаясь Таня, ласково переименованная Темой в Танюшу.
   - Темище! - зашипел откуда-то снизу Алекс. - Сейчас еще гости придут!
   - Будем только рады! - Тема решительно слез со стола.
   Пиво разливалось по бокалам. За общим шумом Тема чуть было не пропустил звонок в дверь.
   - Началось! - прихватив Алекса за рукав, Тема отправился встречать вновь прибывших.
   Пришли две девушки и были представлены Тёме, как Лена и Юля. Они были, словно, антиподами друг другу, одна - блондинка в белой легкой курточке и голубых джинсах с отчаянными веселыми глазами. Другая - жгучая брюнетка в узких черных кожанных брюках и такой же черной жилетке с обнаженными руками, реагирующая на Алексовы шутки до обиды серьезно ("Юленька, а чья это кожа? Нет-нет, не говорите, мне кажется, я уже догадался." - все это со страшными глазами). Пока Тема совершал почетный эскорт к пивным местам, в дверь снова позвонили, на этот раз открывать бросился Алекс. Он привел с собой еще двух девушек: одна, в очках и с короткой прической, висела у Алекса на руке и однообразно твердила, "Ты меня не помнишь. Какой ужас! Ты меня не помнишь!" Алекс представил ее, как Наташу. Вторая оказалась давешней Ирой, жутко смущенной отсутствием давешней Ксюши.
   Пугач принялся разливать пиво большой компании, и скоро от бочонка не осталось ничего. Тема, не дослушав Алексову затянувшуюся шутку, забрал бочонок у Пугача и пошёл на кухню за новым.
   Возвращаясь он услышал как Таня критиковала своего последнего ревнивого мужа. Алекс комментировал:
   - А ты, стало быть, с логикой "пусть тебе хуже будет", немедленно нашла себе альтернативную мужскую компанию?
   - Лёшка! Ты же знаешь, что все не так просто! - смутилась Таня.
   - Откуда ж ему знать, - вмешался сходу Тёма. - Он у нас совсем глупый. - Он потрепал Алекса по голове свободной рукой, второй протягивая Пугачу бочонок.
   - Я замужем второй раз, - объясняла Таня. - Про первого говорить не буду, чтобы не расстаиваться.
   - Не расстраивайся. Давай, сразу со второго.
   - Так вот. Ситуация совершенно комичная, приходит утром сосед этажом ниже и грит, что у меня течет вода в ванной. Я ему грю, что у меня ничего не течет. А он, ессно, грит, давайте посмотрим. Мы смотрим, он забирается по ванную и начинает там что-то вертеть. Через секунду вода течет отовсюду. Он сидит на полу весь мокрый. Я стало быть тоже. Я грю ему, простите, давайте я вам рубашку утюгом высушу. Он мне грит, вы мне лучше штаны высушите. Я грю, снимайте ваши штаны. Я переодеваюсь, сушу ему штаны, но тут звонит в дверь муж. Я говорю соседу, вы, на всякий случай, залезьте в шкаф, мало ли что, вдруг, муж неправильно все поймет. Сосед залезает в шкаф, а я открываю мужу дверь. Я у него спрашиваю, может, он забыл что-нибудь. А он грит, что ничего не забыл, просто сегодня у него выходной.
   - Я даже слушать дальше не хочу! - заявила Лена. - Всё понятно!
   - Чуть-чуть осталось, - законючила Таня.
   - А вы знаете, чем замечателен матриархат в некоторых странах? - риторически вопросил Алекс.
   - Пугач, давай пожарим пельменей, а? - жалобно попросил Тёма. - Гости же, а у нас стол не накрыт.
   - Ой, мальчики, я так есть хочу! - поддержала Ира.
   - Хорошо, сейчас пожарим пельмени, - согласился Пугач. - Я только бочку открою.
   - ...Должность вождя сохранялась за мужчинами, но духовными матерями племен были женщины. Их, кстати, так и звали - "духовные матери". Они контролировали распределение экономических благ между домами и призывали, так сказать, хорошую погоду в засуху...
  
   Двенадцатая бочка.
  
   Ледяная бочка коротко пшикнула, открываясь. Пугач, Тема, Ира и Наташа прихватив с собой наполненные бокалы переместились на кухню. Друзья - дабы нажарить пельменей, девушки - выкурить по сигарете и составить компанию. За легким флиртом Пугач и Тема поведали подругам о своем походе в места записи актов гражданского состояния и о своих приключениях в пробе пера.
   - Циники вы, - сказала Наташа. - Для многих людей этот день самый значительный в жизни. А вы же издеваетесь от множества ума. Не хорошо это. Гаденько.
   - Мы хоть и циники, но, заметь, удовлетворили потребности народа. - парировал Тема и толкнул локтем Пугача, чего, мол, не поддерживаешь?
   - Вы были бы молодцами, если бы не издевались, - обиженно поддержала Наташу Ира.
   - Благими намерениями устлана дорога в ад, Тема. Никогда не забывай об этом, - сказал Пугач.
   - Неужели вы и вправду так плохо относитесь к браку? - пылко спросила Ира.
   - Я боюсь, что это довольно распространенная болезнь мужской молодости, - дипломатично сказал Пугач.
   - Не льсти себе, Пугач, - возразил Тёма. - Ты не так молод, чтобы иметь себя в виду. Дело, наверное, не в браке. А, точнее, не только в браке. Дело в том, верит ли человек в любовь. Вот Пугач, например, не верит. Или притворяется, что не верит. Пугач верит в дружбу. Или, опять-таки, притворяется, что верит. Как, например, ты, Наташа, определишь любовь? Найдешь какую-нибудь толковую дефиницию?
   - Любовь - это сердце бьется или замирает, это мысли только об одном, это кровь к лицу, это.... не знаю. Хочется руками показать.
   - Но боишься, возможно, плечи вывихнуть, - улыбнулся Тема.
   - Я вашу тему не поддерживаю, - сказал Пугач. - Ничего толкового из этого не получится. Я пойду лучше к алексовы лекции о Соломоновых островах послушаю, - с этим Пугач удалился, унося с собой свежепожаренные пельмени.
   - Ты, Наташа, не дала дефиницию любви. Ты рассказала, как ты физически чувствуешь себя, когда любишь. Не так? - Тёма отхлебнул пиво и поставил бокал на стол.
   - Дай-ка я попробую, - сказала Ира. - Любовь - это психологический феномен, вызванный патологической психической привязанностью одного человека к другому, вызванный, скажем, особым обменом веществ. Как? Подойдет?
   - Пусть будет покамест, - сказал Тёма. - Мы совсем недавно с хлопцами затрагивали эту тему. Признаться, не пришли к компромиссу. А послушайте-ка, девчата, одну интересную историю. История небольшая, но про любовь. Только, вот, бокалы вновь наполним.

История про любовь, рассказанная в субботний вечер

Тёмой в компании Иры и Наташи,

а впоследствии присоединившихся к ним Алекса, Пугача, Лены, Юли и Тани

   В январе 1858 года со стороны Смоленска к Менску подъезжает карета. Мимо верст бежит четверка рысаков, подминая под себя свежий снег. Карета с дворянским гербом, по которому любой знаток узнал бы род Соколовских из-за дубовых листьев на фоне гор. В карете, на медвежьей шкуре, сидит, закутавшись в шинель Андрей Кириллович Середа-Соколовский, герой нашей истории. Высокий черноволосый офицер с красивым чуть-чуть слишком эмоциональным лицом и умными живыми глазами без этой деревянной мужественности.
   Не будем тратить время на догадки и досуды о том, что делает Андрей Кириллович, молодой и образованный дворянин, в такой глуши, как Менск. Вернемся на пару месяцев назад в Санкт-Петербург, где Андрей Кириллович был представлен очаровательной молодой вдове графа С. на балу у Бергенов. Экое совпадение - графиня С. и добрый молодец поручик Середа-Соколовский вместе, кто бы подумал. Если вы думаете, что те времена чем-то отличались от наших свободных нравов, то спешу вас разочаровать - это далеко не так. Они оказались близки друг другу задолго до окончания бала. Мало того, он даже не узнал её имя до окончания всей истории, звал её просто "графиня". Быть может, он и не знал о том, что почтенный граф был не так давно убит в Крыму в совершенно глупой стычке, и что траур графиня еще не относила - это ей вменял в вину весь свет. Не место ей было на этом балу. А, впрочем, что случилось, то случилось. Андрей Кириллович был человеком молодым, красивым в своих ранних тридцатых годах. Одевался в военную форму по случаю звания, хотя и нигде-то он не служил и честь свою особенно не держал. Поэтому мы и не задаем себе напрасных вопросов о том, как же так получилось? Она должна была влюбиться в Андрея Кирилловича и влюбилась, а он особенно этому не мешал.
   Я не останавливаюсь на внешности графини и ее подробных характеристиках, ибо это не важно. Да-да, она была молода и, возможно, красива, или она была молода и поэтому красива, но она была лишь причиной для скорейшего отъезда Андрея Кирилловича из Санкт-Петербурга. Почему? Попробую объяснить. Представьте себе большой вместительный дом со множеством комнат, где живут, скажем, триста человек. Всё дело в том, что каким бы большим не был этот дом, все эти триста человек живут, едят, спят, читают книги и новости в газетах вместе. Куда бы ты ни пошел, в любом месте ты встретишь одного из трехсот. И о чём же вы будете говорить? О странствиях? О поэзии? Нет! Вы это обсудили еще на заре вашего знакомства! Вы поговорите о сегодняшнем меню, и о том, что сказал хозяин дома своей фаворитке, и как на это отреагировал её муж, его любовница, её муж, его любовница, её муж... Постойте! А кто же её муж? Это вы! Как тесен мир! Теперь вы понимаете почему он уехал? Он не хотел этого романа. Это было что-то мимолетное, о чем он бы наверняка забыл наутро. Но она влюбилась в него, а он пропустил тот момент, когда он еще мог бы сказать "я" вместо "мы", когда он еще мог бы уйти с друзьями в небольшой запой и стать отвратительным для нее. Он расслабился на волнах фортуны и позволил судьбе затянуть себя чуть-чуть дальше, чем обычно. Вот результат - бедняжка стала делиться своим счастьем со всеми подругами и знакомыми. Бедная женщина! В этой забавной игре в любовь она начала проигрывать сразу после того, как первой сказала "я люблю тебя", потому что он не ответил ей тем же. О чем это я? Да! Все триста человек на фоне укоризненно качающей головой графини промывают нашему Андрею Кирилловичу все кости. Кто же такое выдежит? Наш герой не был большим смельчаком, он принял решение покинуть сцену. Оно было для него не самое выгодное, но самое простое.
   Андрей Кириллович едет в северо-западный край не просто так. Когда-то в 1795 году после третьего раздела Речи Посполитой его отцу, Кирилле Петровичу Соколовскому, досталось за военные заслуги имение в триста душ недалеко от Радашковичей. Там, в большом красивом доме, построенном Кириллой Петровичем для себя и своей молодой жены, Анны Васильевны Середы, в году тысяча восемьсот двадцать шестом родился наш Андрей Кириллович. Рос и взрослел, как сотни юных дворян в тех краях. В 1832 году ему повезло - мать вывезла его в Менск к дядьке, Поликарпу Петровичу Соколовскому, который приезжал к отцу взять денег в долг, а в это время крестьяне в имении подняли бунт, забили отца кольями и повесили его на огородах. Анна Васильевна не выдержала бы вида раззоренного и обгоревшего дома по слабости душевного равновесия, поэтому Поликарп Петрович опять оказался к месту, - он навел порядок в имении и устроил похороны брата. Обезумевшую от горя невестку и потерявшегося без родительского участия племянника он решил забрать с собой в Санкт-Петербург. Благо, что по тем временам они считались семейством состоятельным, и Поликарпу Петровичу новая родня была далеко не в тягость. Анна Васильевна вскорости скончалась. Как говорили, сердце горя не выдержало. Хотя, кто же правду скажет? Сейчас мы этого уже не узнаем. Может быть, Поликарп Петрович был слишком строг с ней? А может, и она сама, не дождавшись своего часа, решила прекратить те испытания, что послал на нее с маленьким сыном Бог?
   Андрей Кириллович едет в свое имение, которое уже приведено в порядок, поставлено на ноги его дядей, приносит неплохой доход. Уже отстроен новый дом вместо сожженого, в котором прошли Андреевы первые шесть лет жизни. Шесть лет - слишком мало, чтобы эта земля стала для него родной. Он, наверное, ничего и не помнит из того, что было. В его глазах он просто едет отсидеться, переждать, пока не пройдет весь этот нежелательный шум. Он вернется к своей прежней жизни, буквально, через месяц-другой. Опять в Петербург, к друзьям-поэтам, любовницам, библиотекам, театрам, к тому, без чего он не представлял себе нормальной жизни. Представьте себе жизнь без электричества, центрального парового отопления, без интернета, дискотек, университетов, кинотеатров, телевидения, привычной компании, песен-плясок, пина-колады. Представили? Ну и как? Вот такая жизнь поджидала нашего Андрея Кирилловича в его родовом имении. Но он пока еще не доехал и храбрится, ему кажется, что все не так страшно. Месяц-два - не так много.
   В Менске он останавливается в гостинице, пьет чашку горячего чая с сушеным сыром, встречается с управляющим, честным малым, довольным своим местом и жалованьем. Андрей Кириллович просит приготовить дом к его приезду, коротко перечисляет, что необходимо купить, что куда поставить. Управляющий, не зная каким местом лучше продемострировать пану свою преданность, выпрашивает пять дней на всё про всё. Андрей Кириллович не возражает; он хочет ознакомиться с городком и посетить двух-трех знакомых с визитами вежливости для вручения рекомендательных писем.
   Здесь наступает кульминация завязки нашей истории - в гостинице Андрея Кирилловича догоняет письмо его друга князя Н., который извещает нашего героя о том, что графиня, не выдержав разлуки с любимым, умерла, отравившись ядом. Князь настоятельно рекомендует Андрею Кирилловичу в ближайшие несколько лет не появляться на горизонте Санкт-Петербурга и Москвы, так как ближайшая родня и друзья покойной графини питают к нему весьма неприязненные чувства. Все это рекомендуется, естественно, для собственного блага Андрея Кирилловича в связи с тем, что несколько особенно горячих молодых дворян уже ищут его, для того, чтобы ударить труса перчаткой по лицу. Так и написал: "ударить труса перчаткой по лицу".
   Вообразите, в каком смятении пребывает наш герой - графиня мертва, дома его ждут кровавые дуэли и всеобщая ненависть, друзья, пусть и корректно, но зовут его трусом. Он в панике. Он запирается в своей комнате в гостинице, он не ест и не пьет, он ходит из гостинной в спальню, сжав ладонями виски, и твердит, не переставая, "Что же мне делать, что мне делать?!" Он потерян и разбит. Мысли его разрозненны, и он даже не пытается взять себя в руки. Он думает о графине, теплоте её руки, краске её губ и ланит и никак не может представить её, лежащей в гробу. Затем, он в мыслях о себе, о своей низости, трусости. Он гадок сам себе, он воображает себя вернувшимся в Санкт-Петербург, и в мельчайших подробностях наблюдает свою смерть на дуэли. Возможно, смерть наступит не сразу, а от тяжелого ранения после нескольких недель кошмарных мучений. Как страшно, страшно! Он в ужасе от живости таких видений.
   В письме князя Н. нет ни слова о предсмертной записке покойной графини. Однако, я очень сомневаюсь, что графиня, принимая яд, не позаботилась о том, чтобы её смерть возымела максимальный резонанс в обществе. Безусловно, она написала предсмертную записку, таким образом отомстив любимому за предательство. Князь Н., хорошо знавший графиню, выражает всё свое презрение к Середе-Соколовскому в лаконичном и жестком штиле. Он не упоминает записки графини, он лишь, косвенно обвиняя Андрея Кирилловича в трусости, намекает, что всем всё известно. Далее мы видим между строк, что князь предлагает Андрею Кирилловичу не играть героя, а так же оставаться на положении беглеца, скрываясь от расплаты и презрения равных. Князь дает трезвые советы, чем демонстрирует лояльность дружбе, верность доброму товариществу, но делает это, скорее, для себя, чем для Андрея Кирилловича, дабы не вступать в пересуды с собственной совестью.
   А графиня, если бы попала на небеса, получила бы особенное удовольствие, увидев, что всё, задуманное ею, сбывается, как по часам, четко, точно в нужный срок. Она бы видела отчаяние Андрея Кирилловича, его растерянность, прочла бы на его лице мысли о сюициде, она бы услышала неровное биение мечущегося в страхе сердца. О, да! Она бы получила полное удовлетворение о такой картины. Весь план её мести осуществился, впрочем, слишком дорогой ценой.
   В описанном плачевном состоянии Андрей Кириллович проводит три дня. Через три дня за ним приезжает приказчик, дабы отвезти его в имение. Но Андрей Кириллович в имение не едет, он говорит приказчику, что доберется сам, и что дела задерживают его в Менске еще на несколько дней. Эта небольшая сцена с приказчиком отрезвляет воспаленный мозг нашего героя, и он понимает, что ему требуется исповедь для того, чтобы просто не сойти с ума. Он сразу отбрасывает мысль о походе в церковь. Внешне спокойный, но бушующий в глубине, он едет на прием к семейству Войнилловичей, представителям старого рода польской шляхты, с которыми был дружен его дядька, снабдивший племянника рекомендательными письмами.
   Андрей Кириллович стучит в дверь - открывает слуга. Убедившись, что он попал по адресу, Середа-Соколовский отдает слуге рекоммендательные письма и просит о нем доложить. В гостиной, дожидаясь приема, он пребывает не более четверти часа, когда дверь открывается, и в комнату входит сам старший Войниллович, Александр Сигизмундович. Невысокого роста, он производит впечатление необыкновенно сильного человека, полностью седой, одет аккуратно по-европейски без излишеств дурного вкуса. Говорит по-русски плавно с еле заметным акцентом.
   Они повели в беседе более трех часов за чаем с сыром и вареньем. Андрей Кириллович старался произвести самое благое впечатление на нового знакомого, не упоминая ни слова о произошедшем в Санкт-Петербурге. Александр Сигизмундович самым приятнейшим образом удивил нашего героя своей мягкостью, тактом и умением развлечь гостя, особенно не упорствуя на извлечении из него столичных новостей. На том они и попрощались, договорившись встретиться непременно вновь.
   Наконец-то мы добрались до того места, где появляется наша героиня. Вам даже не нужно особенно гадать, кто она и откуда взялась. Всё, как у Пушкина в "Онегине" или "Капитанской дочке". Очаровательная молодая, семнадцати лет, дочь Александра Сигизмундовича и есть наша героиня. Она выросла без матери под железной рукой отца, и потому, быть может, была женственна телом, а не умом, по-мужски расчетливым и пытливым. Она звалась Ядвига и была прекрасна, впитав в себя всю красоту Польши, Литвы и Жамойтии. Эта обезоруживающая белозубая улыбка с ямочками на щеках, серые глаза, пронзительные и озорные, крошечный польский носик, безукоризненная кожа и талия, подчеркивающая высокую грудь. Идеальная мишень для Андрея Кирилловича в былые времена, когда можно было предаваться ухаживаниям, "накинув плащ с гитарой под полою". Это производило очень большое впечатление на дам. Но мы-то помним, что Андрей Кириллович уже не тот совсем. Он уже не ищет, однажды обжегшись, недолговечных романсов. Да-да. Вы меня правильно понимаете. Дело движется к предложению руки и сердца, но это будет после, покамест, мы наблюдаем их первую встречу.
   Они встретились в местном театре, где Александр Сигизмундович был, как полагается вдовцу, с дочерью. Постановка, помнится, была дрянная, на плохом французском с раскатистым польским "эр". Для менского бомонда театр был одним из немногих поводов для всяческих встреч и демонстраций, а потому на качество режиссуры и актерства обращали мало внимания. Артисты же, за исключением гастролирующих, уже привыкли к тому, что в зале на протяжении всего действа сохранялся басовитый говорок зрителей. В театре можно было: купцам сделку заключить, и женам поделиться сплетнями; устроить смотр невест и за разглядыванием розовеющих девиц обсудить дела политические.
   Андрей Кириллович, хорошо представляя себе, что на этом празднике жизни он чужой, выбрал тактически грамотную позицию для просмотра из тени всех присутствующих лиц. Войнилловича он увидел в первом же антракте, когда тот, не спеша, прогуливался по зимнему саду с прекрасной Ядвигой Александровной, опершейся на руку отца. В своем голубом вечернем платье с открытыми плечами и небольшим декольте она была обворожительна. Выдвинувшись из тени, Андрей Кириллович приблизился и шаблонным набором светских сентенций привлек к себе внимание, на весь вечер навязывая небольшому семейству компанию своей одинокой персоны.
   Андрей Кириллович был околдован красотой, молодостью и умом Ядвиги Александровны. Казалось бы, как можно опытному светскому льву, далекому от удовлетворения пылкости юношества, попасться в такие бесхитростные сети, когда многое пройдено, и большая часть навеяных литературой фантазий нашла своё место в чертогах, построенных неограниченными возможностями северной столицы. Но не будем забывать, друзья, что, порою, красота сокрыта не в количестве красок, а в чистоте глубины лишь одной из них.
   А здесь мы, пожалуй, сделаем небольшую паузу, дабы переместиться в гостиную и вновь наполнить наши бокалы.
  
   Тринадцатая бочка.
  
   - Вы будете смеяться, джентльмены, - Алекс наполнял бокалы из свежеоткрытой бочки. - По моим подсчетам эта бочка тринадцатая, пейте осторожно.
   - Однако, мы можем договориться и считать эту бочку четырнадцатой или тринадцатой с половиной, - улыбнулась Юля.
   - Тринадцатая с половиной не получится, - возразил Пугач. - Никакой лишней половины для тринадцатой бочки у нас нет.
   - Тише, тише, - подняла руку Наташа. - Тема рассказывал очень интересную историю, очень хочется дослушать окончание.
   - Темище! Ты рассказывал одну из твоих историй и нас не позвал!? - запричитал Алекс. - Или мы уже ее слышали?
   - Я рассказал лишь вступление к истории, - сказал Тёма, ему жутко не хотелось пересказывать всё сызнова. - Вы ничего не потеряете, если начнете читать повесть без пролога. К нему всегда можно вернуться, дочитав книгу до конца.
   Все устроились поудобнее с наполненными бокалами в руках и приготовились слушать продолжение тёминой истории.

***

   Визиты Андрея Кирилловича в дом Войнилловичей стали ежедневными. Не будем уподобляться любителям дешевых драм, воображая в красках тайные встречи нашего влюбленного с Ядвигой под пологом ночи, втайне от строгого родителя с акробатическими упражнениями на балконе в середине января. Александр Сигизмундович ни чем не заслужил такого к себе отношения. Будучи умным и проницательным человеком, далеко не простаком, он мгновенно понял истинную причину частых визитов Андрея Кирилловича в его дом. Конечно же, молодой Середа-Соколовский каждый день приходил к одиннадцати часам утра к дверям Войнилловича не за утренним cafИ au lait avec croissant и не за беседой о боевых действиях турков в Крыму, что в самой меньшей степени интересовало и самого Александра Сигизмундовича. Он лишь дожидался дочери к столу и спешно оставлял гостя наедине с Ядвигой под предлогом срочной необходимости выкурить утреннюю трубку. На веранде. Чтобы не обидеть гостя резким запахом табака.
   После месяца активных действий по осаждению девичьей крепости, как показалось самому влюбленному, лёд начал таять, и их знакомство переросло в нечто среднее между дружбой и флиртом средней консервативности. Окрыленный успехом, он поспешил настоять на откровенном разговоре с паном Войнилловичем, при котором и предложил свою кандидатуру в качестве жениха и будущего зятя. Александр Сигизмундович был краток и меркантилен, он признался в своей искренней симпатии к молодому человеку, а затем сухо, не поднимая глаз, поведал Андрею Кирилловичу, что за Ядвигой не лежит великое приданое, и, объяснив свой интерес озабоченностью счастием дочери, немедля полюбопытствовал о состоянии молодого Середы-Соколовского. Приготовив пространную речь о святости чистой любви, Андрей Кириллович, не ожидал от сватовства такого поворота и с легким сердцем поведал, что состоятелен и может обеспечить и себя, и жену, и многих (даст Бог!) детей, беззаботной и безбедной жизнью. Александр Сигизмундович извинился за столь неромантичный штиль беседы и попросил месяц на размышление, добавив, что оценил бы, если бы в течение этого времени милостливый государь не беспокоил визитами его и Ядвигу Александровну.
   Андрей Кириллович как-то даже и не разобрался в свете какого настроения произошло его неловкое сватовство. Он возвратился к себе и принялся размышлять о возможных исходах, перебирая в памяти детали встречи. Ничего-то у него не выходило, он то тешил себя надеждами, вспоминая слова искренней симпатии, высказанные Александром Сигизмундовичем, или же истязал себя пытками самоуничижения, полагая, что напрасно не сказал ни слова о пылкости своей любви к Ядвиге Александровне, дав повод полагать, что сватается только лишь из-за титула и положения. Но и это было глупо, ибо ни титулом, ни положением судьба не обделила Андрея Кирилловича. Все досужие его помыслы пропадали под натиском его же неагрессивной критики.
   Повалявшись на кровати двое суток, Середа-Соколовский внезапно преисполнился решимости, но не направился вопреки предупреждению Александра Синизмундовича к дверям дома Войнилловичей для встречи с Ядвигой, а, потоптавшись невдалеке от ворот, довольно рассеянно обратил внимание, что соседний с Войнилловическим дом выставлен на продажу. Уж не знаю и почему, но, вызвав приказчика, Андрей Кириллович распорядился немедля оформлять купчую. Вот таким нехитрым образом он стал владельцем дома в Менске, где в мечтах надеялся вместе с любимой женой растить детей, жить ради неё, заботиться о её счастье. Что послужило поводом для такого поступка? Желание угодить будущему тестю, обнадежив его географической близостью к дочери и неродившимся еще внукам? Произвести впечатление на любимую широким жестом? Мол, видишь, как я тут стараюсь, чтобы быть ближе к тебе, несмотря на запрет? Чего только не бывает из-за любви!
   Неделю спустя Андрей Кириллович покинул гостиницу и вселился в свою новую резиденцию, предварительно меблировав её по своему вкусу, который безусловно отвечал взыскательной моде столицы. Не более дюжины человек из его имения прибыло для обслуживания дома, каждый день полируя бесконечное число лакированных поверхностей, вытирая воском паркетные полы, выстраивая вокруг дома замысловатые построения из снега и льда, походившие отдалённо на снежные крепости, и разукрашивая их разными красками по прихоти своего хозяина.
   О личности своего нового соседа Александр Сигизмундович узнал сразу же. Иначе и быть не могло, какие же секреты могут быть в городке, где дома можно перечесть за полдня? Каким образом отразился эпизод с домом на результате решения Войнилловича, я не знаю. Могу лишь только сказать, видимо, не очень плохо, так как еще до истечения месяца Андрей Кириллович был приглашен зайти по-соседски в гости на чашку чая с сыром и вареньем, где в тесной компании в полуторжественной обстановке ему и Ядвиге Александровне было дано родительское благословение на женитьбу.
   Забыта, забыта покойная графиня! Забыт Петербург, забыты друзья, подруги! Забыты тревоги, отчаяние, слёзы горести и раскаяния! Всё, что происходит с Андреем Кирилловичем, напоминает мне чем-то метание потерявшегося ягненка, который бросается из стороны в сторону, всякий раз убеждая себя в том, что он наконец-то нашел договору домой, и она скоро-скоро приведет его к маме, где тихо и безопасно, где чужды и темный лес, и тени от придорожного кустарника, в каждой из которых видишь притаившегося страшного серого волка, и голод, и отчаяние от мысли, что уже никогда-никогда не наступит блаженного покоя и вся жизнь пройдет в поиках когда-то потерянного пути. Однако, пути ягненку уже не отыскать, потому, что слишком далеко он ушел, на обратный путь ему придется истратить оставшуюся половину его непродолжительной жизни. Да и не ягнёнок он уже.
   Минула весна, и наступило лето. Прошли полгода предсвадебной суеты, взаминых визитов через улицу, коротких отлучек в Варшаву и Вильно за мебелью и свадебными туалетами. Всего этого можно было и избежать. Можно было устроить свадьбу простую, скромную в имении Андрея Кирилловича в окружении только самых близких родственников. Но как-то не получилось. Всем своим поведением и видом Середа-Соколовский демонстрировал свою увлеченность будущей свадьбой и последующей семейной жизнью. Он угождал своей невесте во всем, а она, по сметливости своей сообразив, в чем заключаются правила игры, исполняла свою роль без запинки, не перепутав ни одной строки, ни разу не воспользовавшись помощью суфлера. Многие, глядя на них, говорили, какая чудесная пара, восхищались и делали смелые прогнозы на детей, от которых невеста по-девичьи смущалась, а жених не отводил влюбленных глаз от её лица. Они планировали провести медовый месяц в Праге, Вене, Париже, Марселе, Риме. Они проводили весь день вместе, по минутам планируя грядущие месяцы. Они расставались лишь на ночь, и вечерами выходили на балкон, чтобы пожелать друг другу добрых снов. Вот так всё было мелодраматично.
   Далее происходят некоторые события, которые я нашёл бы престранными в контекте всей истории. Андрей Кириллович пишет письмо известному нам князю Н., да не просто письмо, а ответ на князево январское послание, известившее нашего бедного героя о смерти графини в дни его бегства более полугода назад. В письме он просит прощения за запоздалый ответ ("запоздалый ответ" - каково!), и без предисловий и отступлений в каком-то щенячьем восторге описывает свалившееся на него счастье в виде прекрасной принцессы и сверкающего многообещающего будущего. Изложение Андрея Кирилловича очень откровенно - он пишет о своих сожалениях по поводу смерти графини, казнит себя публично, не смущаясь эпитетами, и тут же, сбиваясь на середине, пытается описать красоту и ум своей нынешней невесты. Он многословно и очень неестественно благодарит князя Н. за проявления его дружбы, уверяет князя в своей самой искренней и неподкупной привязчивости и лояльности. Он открывает дату своей намечающейся свадьбы и просит князя приехать погостить, дабы убедиться в том, что он, Андрей Кириллович готов на самые яркие демонстрации своей дружбы (непонятно, каким образом он собирался её демострировать).
   Всё это очень туманно и из какой-то другой повести. Не зная Середу-Соколовского и основываясь только лишь на тексте письма, я бы, наверное, предположил, что милейший Андрей Кириллович просто тронулся умом от чрезмерных переживаний. Его страстное признание в искренней привязанности к князю выглядит настолько неестественно, насколько неестественно выгядело бы любовное послание Пугача к Алексу с изложением немедленного пугачева намерения иметь от Алекса детей.
   Любезный князь получает письмо, будучи одной ногой в стремени, призваный участвовать в Крымско-балканской военной кампании. Он читает письмо и некоторое время пребывает с состоянии лёгкого обалдения, вызванное неуместностью слога и штиля Середы-Соколовского. Он нерешительно мнется, сжимая и разжимая пальцы ног, и тоскливо размышляет о том, ехать ли ему на свадьбу или нет. Обратив, однако, внимание на текущую дату, он с удовлетворением отмечает, что свадьба уже состоялась два дня назад, стало быть у него есть отличнейший повод сослаться вместо своей невежливости на никудышнюю работу почты и избежать неприятной встречи с Середой-Соколовским.
   Князь Н. отправляется в поход со всем антуражем, к которому мы относим трёх слуг, один из которых денщик, второй - повар, третий - кучер, к нему приписаны четверка лошадей и коляска с княжеским гербом. Князь пребывает в раздумьях, благо, что времении для этого у него предостаточно, и в где-то под Нижним Новгородом принимает решение заехать в Менск к Середе-Соколовскому, дабы утихомирить некую неясную тревогу. Он распоряжается изменить свой маршрут, обозначив по пути Витебск, Менск и Чернигов, как дополнительные места своего квартирования.
   В солнечный воскресный день князь въезжает в Менск и, борясь с чувством неловкости от предстоящей встречи, всё еще рассматривает различные варианты собственного поведения. Например, записка к милейшему Андрею Кирилловичу со словами "Ах, как жаль, что я не застал тебя дома, когда проезжал Менск", или такая, "Андрей, я остановился в гостинице "***", что на Захарьевской, посети меня, будь любезен. Сам я никогда не решусь нарушить твою семейную идиллию, зная о твоей недавней женитьбе". Тем не менее за непростыми размышлениями князь Н. с объяснимой быстротою находит дом Андрея Кирилловича по адресу на конверте, хотя, да что же такое я говорю! Дом теперь уже не нашего доброго героя, а четы Соколовских, Ядвиги Алексанровны и Андрея Кирилловича.
   Коляска подъезжает к дому, князь в нетерпении рассматривает дом и недоумевает - герб Середы-Соколвского на воротах дома покрыт до половины чёрным. Что за чертовщина! Не похороны должны быть в этом доме, а веселая свадьба, разгульное торжество! Князь в нетерпении выпрыгивает из коляски еще до того, как она полностью остановилась и спешит в дом. Постучавшись в дверь, он практически не ждет, открывает слуга. Князь называет себя и спрашивает об Андрее Кирилловиче в ответ на вопрос, что будет угодно пану. Коридорами и анфиладами комнат его отводят в гостиную, куда через несколько минут из-за тяжелой бархатной темно-синей портьеры входит в трауре и вуали молодая женщина.
   Князь понимает всё и без слов, отчего всё происходящее кажется ему нереальным. Он не может отделаться от фразы однообразно буравящей его мозг снова и снова, "Да как же так!" Он просит прощения за свое появление без предварительного доклада, нервы его напряжены в ожидании ужасного известия. После бесцветной фразы вдовы о безвременной смерти Андрея Кирилловича он машинально выражает свои соболезнования и спрашивает, чем может помочь госпоже Соколовской старый друг Андрея. С некоей безумной отрешенностью князь выслушивает слова благодарности и отказа от помощи. Князь кланяется и выходит из гостиной. Он не сразу находит дорогу вон из дома. Он останавливается в какой-то из комнат и, прислонившись от внезапно охватившего его бессилья к стене, обтянутой дорогой мануфактурой, пытается прийти в себя. Он закрывает глаза и полушёпотом произносит, "Боже, да как же такое может быть!" Он стоит так несколько минут и вдруг осознаёт, что уже некоторое время краем уха слышит некий беспокоящий его шум. Он прислушивается и понимает, что этот приглушённый шум ни что иное, как женский плач. Вернее, даже не плач, а истерика. Взахлёб. Князь немедленно корит себя за то, что был таким сухарём в отношении бедной вдовы, и направляется в сторону плача. Открыв очередную дверь, из-за которой он слышит плач, он останавливает за давешней тяжелой бархатной портьерой и с недоумением понимает, что это вовсе не плач, а смех, причем явственно смеются две женщины. Князь Н. осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, выглядывает из-за портьеры и видит двух женщин, одна из которых - молодая вдова Середы-Соколовского с поднятой вуалью - князь отмечает её красоту, когда наконец-то может видеть её лицо -, а вторая стоит спиной к князю, также одета в траур и в черной шляпке, скрывающей волосы. Обе женщины, в полголоса обсуждая что-то неслышное князю, весело смеются в голос после каждой произнесённой фразы.
   Незнакомка, заливаясь смехом, вдруг поворачивается в сторону портьеры и смотрит князю прямо в глаза. Князь чувствует, как морозом продрало кожу на спине и голове, - на него смотрит покойная графиня, которую князь сам провожал в последний путь на Васильевское кладбище. В глазах его темнеет и он теряет связь с реальностью.
   Князь приходит в себя и обнаруживает не без удивления, что он в своей коляске подъезжает к окрестностям Мира. Денщик его, сидя на козлах рядом с кучером, оживленно рассказывает подробности смерти бедняги Андрея Кирилловича, выясненные во время князева отсутствия у дворовой челяди. Добрейший Андрей Кириллович чем-то отравился после обильной трапезы со своей молодой женой. Вот этакая жалость! Приехавший к утру доктор уже ничем не смог помочь бьющемуся в мучительных судорогах болезному барину. В быту, да в семье в смерти барина повинили грибы и соус к ним, что подавали на ужин. Странная же спутница молодой вдовы появилась на следующий день после смерти Андрея Кирилловича, неотлучно сопровождая бедную Ядвигу Александровну. На похоронах молодого барина они так и стояли вдвоем над свежей могилой, держась за руки.

***

   Тёма, улыбаясь, оглядел слушателей.
   - Вот такую историю про любовь мне поведал одним вечером за коньяком с лимоном Владлен Иосифович Прочашковисский. Надеюсь, она вас развлекла.
   Молчание было лишь ему в ответ. Слушатели, кто улыбаясь, кто рассматривая узел на ботинках, переваривали содержание теминого рассказа.
   - Пиво воздействует на воображение таким образом, что всё, что мы услышали ярким образом предстало для нас в картинах потрясающих красок, - объяснил Пугач.
   - И все-то у тебя просто, Пугач, - укорил его Алекс.
   - Мальчики, а история-то - страшная, - сказала Юля. - Я теперь спать не буду от страха.
   - Не спи! - решительно сказал Тема. - Пива у нас много. Будем пить в две смены.
   Девчата, отошедши от впечатления, принялись болтать о своем. Алекс, дабы не оставлять их одних без хозяйского внимания, затеял рассказать им о случаях отчаянного пьянства в их приятельских рядах. По ходу повествования он выставлял Пугача в самых юмористических красках, от чего Пугач заметно злился. Компания весело зафиксировала уровень опьянения выше среднего и готовилась к уходу от реальности.
   Тема с бесшабашной отрешенностью наблюдал на компанией, он заметил, что Пугач, разозлившись основательно на Алекса под властью алкоголя, оставил вставлять шпильки в язык Алексу и собрался уйти из комнаты вон.
   - Пугач, брось ребячество! Останься! - попытался остановить его Тёма, но Пугач был неумолим.
   Алекс пожал плечами, улыбнулся и принялся повествовать о самых пикантных моментах вечеринок - гостьи заходились в смехе. Постепенно центр общения переместился с Алекса на Танюшу, которая все-таки решила поведать своим друзьям и подругам о тяготах своей семейной жизни.
   Тёма подошел к Алексу и, наклонившись к самому его уху, шепнул, - Пойдём Пугача искать. Здесь небезопасно в одиночестве шататься по квартире после захода солнца.
   Алекс широко улыбнулся. Что-то повернув по-своему, он понял, что намечается некое мистическое веселье с запугиванием Пугача и девушек, и с готовностью подпрыгнул с кресла. Он зашатался, осознав, что изрядно напился и еле держится на ногах.
   - Девушки, мы скоро вернёмся! - крикнул напоследок Алекс заплетающимся языком, друзья отправились за Пугачем.
   Закрыв плотно за собой дверь, Тема наощупь нашел дорогу до соседней комнаты и зажег там свет. Светильник был тусклым, он еле освещал комнату, о коридоре и говорить нечего.
   - Тема, а где у тебя зажигается свет в коридоре? - спросил Алекс.
   - У меня не зажигается свет в коридоре, - ответил Тёма.
   - В темноте Пугача будет сложно найти, - констатировал Алекс.
   - А мы сейчас лампу запалим, - предложил Тема. - Будем искать по старинке с лампою коптящей.
   Тема открыл дверцу шкафа и достал оттуда давешнюю керосиновую лампу. Он почиркал зажигалкой, поджигая. Лампа, мигнув, разгорелась и щедро осветила всё, что было в пяти шагах от друзей. Они двинулись по коридору прочь от гостиной, опираясь друг на друга, заглядывая в двери комнат и откликая Пугача по имени.
   - А почему у тебя всё так не по-современному? Без света и интернета? - полюбопытствовал Алекс.
   - Ты же слышал мою историю, - проговорил Тема. - Квартира эта - безбожно стара. Многие радости научно-технического прогресса ей неведомы. К тому же, как я понимаю есть некоторые детали, которые она хотела бы оставить нетронутыми.
   - Довольно романтично говорить о квартире, как о персоналии, - пошутил Алекс. - Ночью одному не скучно.
   - Понимаешь, некоторые усовершенствования здесь просто не проходят. Об этом меня предупреждал еще покойный Прочашковисский. Балконнная дверь в кухне не открывается и не ремонтируется, хоть убей. В кабинете не идут ни одни часы. Или, например, свет в коридоре проложить никак нельзя, то электрики не приходят, то сверла у них ломаются, был даже случай пропажи электрика вместе с инструментом, когда я приглашал хлопца из телефонной компании линию протянуть в кабинет.
   - Как это - "пропажи"? - удивился Алекс.
   - Я его запустил протягивать кабель, а сам пошел в магазин, чтоб не мешать. Через полчаса возвращаюсь - линия с розеткой установлены, а его нет.
   - Ого! Полагаешь, Пугача постигла та же участь? - развеселился Алекс.
   - Не знаю, - невозмутимо произнес Тёма. - Посмотрим.
   Алексу вдруг показалось, что среди женских голосов, доносящихся из гостиной, послышался мужской. Он замер и прислушался. Уф! Показалось.
   Они шли по корридору, держась левой стены. Лампа помогала не оступиться и распознать двери в черных прямоугольниках на стенах и отличить их от картин и зеркал. Иногда свет выхватывал из темноты кусок стены корридора с правой стороны - туда друзья решили не смотреть. Им казалось слишком сложной задачей держать под контролем обе стороны их пути. Корридор, похоже, становился всё шире и шире, а потолок скоро перестал быть виден - так высоко он поднялся. Внезапно Алекс, закрывая глаза от лампы, сделал два шага вперед, оставив Тёму позади. Тема присмотрелся, да, впереди виднелось, что из-за ближайшей двери выбивается свет. Друзья прибавили шагу и через несколько мгновений пересекли порог библиотеки.
   Библиотека тёминой квартиры заслуживает отдельного описания. Это был огромного размера зал, где по гигантскому периметру высились темно-коричневые деревянные стеллажи с книгами всех времен, сортов и языков. Стеллажи были настолько высоки, что сопровождались лесенками, которые поднимались простыми ступенями на трехметровую высоту, а далее вились вдоль полок, образуя второй этаж небольшим балкончиком с резными перилами. Половину помещения зала заполняли огромные тяжелые дубовые столы, двумя массивными рядами они создавали атмосферу тишины и спокойствия. Старинные высокие стулья были приставлены к столам, они были обиты коричневой кожей с литерой V, выдавленной на спинке. Вторую половину зала занимали шкапы, полные книг, и приставленные к ним резного орехового дерева бюро, заваленные свитками и манускриптами со здоровыми гусинными перьями, воткнутыми в книги, как закладки, и просто вяляющимися в беспорядке между чернильниц. Пол в библиотеке был паркетным, со знакомой монограммой V, выложенной красной дубовой доской в центре. Под литерой имелась надпись на латинском языке "из бесконечности пришед, в бесконечность уйду" "ex infinita veni, ad infinitum venirum". Библиотека освещалась многочисленными бра, вмонтированными прямо в книжные стеллажи, и настольными лампами, водруженными на бюро и столы. В самом дальнем углу библиотеки на балкончике сидел согбенный Пугач, уткнувшись носом своим бесконечным в какую-то кладезь человеческой мудрости и опыта. Друзья подошли поближе и убедились в том, что заподозрили сразу - Пугач спал. Сладко сопел, не одолев какой-то пыльный фолиант в кожанном переплете.
   - Оставим его так? - прошептал Тёма.
   - Пусть спит, - убедительно прошипел Алекс. - Не будем будить. Пошли обратно.
   Поплутав изрядно и зашедши по дороге на кухню за новой бочкой, друзья вернулись в гостиную, где не так давно оставили своих гостей. Из пятерых девушек в наличии были только три, Юля, Лена и Ира, которые безмятежно спали, повалившись как попало. Наташа и Таня изчезли в неведомых направлениях, скорее всего, отбыв домой по причине позднего часа. Алекс и Тёма погрузились в кресла для продолжения пивной драмы, но не нашли в себе мужества открыть принесенную с собою бочку. Они раскурили сигары и молчали, размышляя каждый о своем.
   Тема, перебросив обе ноги через подлокотник кресла, рассеянно созерцал картину на стене. Дом с ржавой водосточной трубой замерзал под холодными зимними ветрами. Сосульки свисали с желобов, а окна были подморожены инеем. Порог слегка замело снегом, как и бродягу, который, недвижим, валялся на обочине дороги. Картина всею тоскою вопрошала нетребовательного зрителя о своей весьма сомнительной художественной ценности. От серости и туманности картины Тёма принялся засыпать.
   Алекс хорошенько потянул сигару. Сизый клуб дыма, выпущенный им, поднялся и защипал глаза. Алекс осознал, что если он сейчас их закроет, то следующее открытие произойдет только наутро. Он посмотрел на спящих девушек и с сожалением положил сигару на пепельницу - надо спать. Утро вечера мудреней.

***

   Пугачу вдруг стало холодно. Он сквозь сон подумал о том, как бы укрыться чем-нибудь. Хотя бы этим пледом, что Тёма вчера на ночь давал, шерстяным, в клеточку. Натянуть бы его до самого подбородка, а лучше, конечно, накрыться с головой, и, подышав нижней губой, отогреть замерзший кончик носа. Вспомнив про кончик носа, Пугач чихнул от холода и с сожалением понял, что просыпается. Хотелось ещё поспать. Минуток эдак шестьсот. Он повернулся на другой бок и накрылся книгой. Накрываться книгой было очень неудобно, поёрзав под острыми углами переплёта, Пугач вспомнил, что находится в библиотеке и, обрадовавшись этому факту, окончательно проснулся.
  
   Четырнадцатая бочка.
  
   Алекс стоял на коленях перед кухонным столом и наливал пиво. За его спиной Юля и Лена жарили пельмени в сковородке, тихо переговариваясь. Ира пропала под утро в неизвестном направлении, оставив компанию впятером. Тема сидел, поджав ноги, на высоком барном стуле, дожидаясь пельменей и пива. Вид у всех был помятый, заспанный. Алекс протянул Теме наполненный бокал и устроился на стуле рядом с тёминым.
   Тёма отхлебнул из бокала и посмотрел в окно. Там было пасмурно и сыро, капал дождь, расставляя большие паузы между каплями. Настроение было такое же, без салютов и демонстраций, с низко бегущими облаками без просвета. Скрипнула дверь, и в кухню просочился Пугач, причесан и небрит, с большим темным фолиантом под мышкой. Алекс было ринулся предлагать Пугачу пива, но Пугач отверг все предложения решительным движением руки и промычал что-то вроде "я не пью".
   Утро было позднее и не клеилось. Очень позднее было утро, часа четыре пополудни, пора было уже и занятся чем-нибудь толковым, но какая-то неловкая тягучесть появилась в сердцах наших друзей. Они в полутрезвости с тоской вспомнили о том, что сегодня воскресенье, а завтра понедельник. Некоторым было бы неплохо сходить на работу, взять отпуск, поправить столь бессовестным образом отброшенную дисциплину.
   Девушки доготовили пельмени и поставили на стол большую румяную бадью, пригласив всех отведать со сметаной. Пугач, вооружившись вилкой, слабо потыкал в пельмени, вздохнул, хотел что-то сказать, да передумал, стал жевать пельмень. Тёма и Алекс пододвинули свои стулья ближе к столу и присоединились к молчаливо-жующей компании.
   - Пугач, Пугач, где твоя улыбка, - негромко пропел Тема. Он старательно пережевывал пельмени и запивал их пивом, как водой. Пугач нахмурился еще сильней.
   - Так пить нельзя, - наконец произнес он.
   - Тебе налить? - с готовностью произнес Алекс.
   - Да, сделай одолжение, - кивнул Пугач.
   Тёма улыбнулся, посмотрев на Пугача и произнес:
   - Вспомнилась мне одна история, - он отпил большой глоток и передал бокал Алексу. - Которая мне очень напоминает сегодняшнее хмурое утро. Если вы и дамы не против, я вам ее расскажу. Она небольшая, но очень дождливая.
   - Давай-давай, - поддержал Тёму Алекс.
   Девушки тоже в перебой выразили готовность стать благодарными слушательницами.
   - Так вот, - начал Тёма. - В тысяча восемьсот шестидесятом году отменили крепостное право, а за двадцать пять лет до этого...
  

История, рассказаная Темой в дождливое воскресенье

в компании Алекса, Пугача, Лены и Юли

   В 1835 году где-то под Смоленском один сумасшедший дворянин в запоздалую поддержку декабристов вздумал сделать своеобразный демарш в адрес местных властей. Имя этого почтенного господина мы по известным причинам держим в секрете. Он проснулся утром и, мечтая о чем-то очень вызывающем, вызвал к себе своего приказчика и приказал отпустить на волю всех своих крестьян числом около ста душ, не считая женщин и детей. Приказчик подчинился воле барина и, оформивши на всех крестьян вольные, поинтересовался у барина, что же ему делать дальше? Барин ничего-то ему не ответил, так как был занят: он скакал на воображаемой лошади по своей спальне и, запрыгивая на кровать, размахивал своей саблей, разрубая всех своих воображаемых противников на мелкие кусочки. Приказчик понял, что не время задавать вопросы, вернулся к себе и принялся управлять имением барина, как и раньше, спалив вольные в печке.
   Звали приказчика Игнат Протопопов, был он малый на дела предприимчивый и на дух легок, поэтому и с хозяевами жил душа в душу и с крестьянами ладил. Управлял он имением умело, с выгодою, о чем был взласкан и мнением публичным и деньгами, которых у него водилось в достатке. После описанного случая с вольными Игнат проуправлял имением еще больше тридцати лет, связав всю свою судьбу с теми местами, навещая, однако, ярмарочные торги в Менске, Вильно и Смоленске. В 1839 году он женился на местной молодой девке-красавице, которая вскоре после свадьбы принесла ему сына, нареченного Василием. Он похоронил своего сумасшедшего хозяина в 1865 году и стал терпеливо дожидаться его сына, которому по завещанию отошло имение.
   Наследник добирался до могилы отца почти год, а приехав, прочитал завещание, сходил к родителю на могилу, выслушал доклад Игната о состоянии дел в имении, и, взгянув на Игната как-то странно, уехал. Через два дня в имение приехали жандармы, заломали Игнату руки, кинули его в телегу и увезли, не объясняя ничего.
   Молодому Василию в те годы было уже двадцать шесть, он, удивившись изрядно тому, что произошло, поехал в Смоленск за отцом, достав из отцовского тайника пятьсот рублей, деньги по тем временам немалые. Мать проводила его в путь, благословив напоследок. В Смоленске Василий Игнатьевич уже бывал, он приезжал в этот город не раз с отцом торговать на ярмарках. Он быстро нашел жандармерию и спросил об отце. Писчий за конторкой охотно рассказал за полтину, что отца его судили за воровство по навету нового хозяина, и путь бедному Игнату на старости лет был заказан на каторгу вместе с семьей.
   Василий за пять рублей купил себе минутку разговора с отцом, и за двести откупил от каторги мать и себя. Отец был грязен, измотан, разбит, но спокоен. Он наказал Василию на прощанье быть человеком свободным и только на себя работать. Мести наказал не нести и просил простить его, если обидел где.
   Игната угнали на каторгу, где тот, скорее всего, умер от чахотки, холода и голода. Старые там не выживали. Василий же вернулся со страшной новостью домой, где хозяйничал уже новый приказчик от нового хозяина. Протопоповых он не трогал, не те времена были, - крестьяне могли зашибить, так как симпатизировали несчастным. Мать поседела от горя, а Василий Игнатьевич покинул деревню и подался в Менск. От отца он научился многому, как хозяйство вести, как в торгах участвовать, грамоте и счету разумел, конечно, знал от отца про некоторых купцов в Менске, к которым и обратился за советом.
   Посмеявшись вволю над парнем, который уж больно молод был для купечества, знакомый отца пан Маркович посоветовал ему посмотреть на то, что продается в округе, а деньги на дело посоветовал взять у ростовщика в Пинске под его, Марковича, честное слово. Через год после того Василий Игнатьевич купил под Менском небольшую спичечную фабрику, сделав всё так, как посоветовал пан Маркович. Работа не показалась ему мёдом, но лучшего Василий и не знал. Он вставал каждый день в шесть часов и ложился к полуночи, отрабатывая долг и проценты по нему. Так минули десять лет, в январе 1879 года Василий Игнатьевич, тридцатидевятилетним купцом рассчитался полностью с ростовщиком по долгам и по процентам.
   В тридцать девять лет он наконец-то смог вздохнуть полной грудью и осмотреться по сторонам. Годы работы и лишений не прошли даром. Он был невысоким, но не худым мужчиной, о котором можно было было сказать красивый, если бы не кустистые брови и выбритые до синевы щеки, которые старили его немного, как и сеть морщин прорезавших весь его лоб. Он одевался аккуратно по-купечески, стараясь в одежде и манерами походить на пана Марковича. Фабрика была большим и успешным предприятием, через год обещали освободиться немалые деньги, на которые Василий Игнатьевич решил уже построить лесопилку и жениться. Супружество он присмотрел себе очень правильное, Чеслава Маркович была девицей на выданье, красавица и дочь своего отца.
   Он привез из деревни старуху-мать, которая уже и мечтать не могла о том, что ей выпадет поняньчить внуков, и послал сватов в дом Марковичей. Осень 1880 года Василий Игнатьевич встретил в новом доме, купленом задёшево у вдовы какого-то дворянина в самом Менске. И зажил в достатке и счастии с женой и двумя близнецами-сыновьями, названными Игнатом и Парамоном. Казалось, жизнь устроилась, если бы не один странный эпизод.
   Это произошло поздним ноябрем 1883 года. Как только стемнело, Чеслава уложила мальчиков спать и поднялась к мужу в кабинет. Василий Игнатьевич поднял голову, услышав её шаги, и сладко потянулся. Он тоже хотел бы отправиться в теплую постель, а не сидеть здесь в холодном кабинете, который еле-еле топился небольшой печкой, одиноко потрескивающей дровами в углу.
   - Как малыши? - спросил он входящую жену.
   - Перебесятся и уснут, Вася. Тебе ужин подогреть?
   - Нет, не надо, - ответил он. - Горячего вина сделай - холодно.
   Он подсчитал выручку и траты за день, запер деньги и бумаги в сейф, который привезли ему в прошлом месяце из Немчины. Умывая руки воздухом, чтобы согрелись, Василий Игнатьевич спустился вниз в гостиную, где жена уже накрыла стол перед камином, поставив закутанный в полотенце кувшин с горячим вином, две глиняных кружки и тарелку с ломаным домашним хлебом.
   Он сел на теплый пол поближе к камину и взял протянутую Чеславой кружку с вином. Глоток за глотком он постепенно согревался, теплота обволакивала его с ног до головы, наполняя его неповторимым чувством мира и домашнего уюта. Рядом в кресле сидела, прижавшись щекой к горячей кружке, Чеслава, она завороженно смотрела в камин на разбегающиеся огоньки, перескакивающие с полена на полено и убегающие куда-то наверх в дымоход.
   Он стал пересказывать ей содержание своего дня, с кем он встречался, о чем говорили, какие новости рассказали. Он рассказал про успехи лесопилки на паях, в которой участвовал и её отец, про чудную английскую машину, которую они установили вместо старой пилы, и теперь машина за день дерева в три раза больше обрабатывает. Потом пошутил, как обычно, про то, что пора бы дочкой обзавестись. Чеслава, как обычно, рассмеялась смущенно.
   Через полчаса она уже спала в кресле, согревшись у камина не без помощи горячего вина, а Василий Игнатьевич всё сидел на полу, прижавшись щекой к чеславиной руке, и смотрел в камин.
   В доме Протопоповых гостиная с камином была на втором этаже справа от лестницы. Сама же лестница спускалась в небольшую парадную, где был тамбур до входной двери, дубовой, окованой железом с маленьким решетчатым окошечком, чтоб смотреть, кто пришел. Прислугой Протопоповы не пользовались, будучи людьми старой крестьянской закалки. Жена в доме была для того, чтобы следить за хозяйством, хоть и дом был, пожалуй, слишком большим для такой семьи.
   Василий Игнатьевич задремал, он видел во сне больших белых птиц, которые летали у него над головой, а он смотрел на них, заложив руки за спину, и улыбался, повторяя довольно, "К счастью, к счастью". А птицы кружились, подлетая к солнцу, и крыльями своими рвали белоснежные облака. Вдруг раздался гром. Василий Игнатьевич нахмурился и проснулся.
   Он обнаружил себя лежащим на полу у ног спящей Чеславы, некоторое время он рассержено моргал, приходя в себя, и услышал, наконец, то, что его разбудило. Внизу в парадной стучали в дверь. Негромко, но явственно.
   - Что за черт, прости Господи, - пробормотал Василий Игнатьевич, перекрестившись, и, шаркая ногами, направился к лестнице. У двери гостиной он обернулся и посмотрел на Чеславу, та спала и не думала просыпаться.
   Он спустился в парадную к входной двери и открыл маленькое решетчатое окошечко, посмотреть, кто пришел. У двери, прислонившись головой к кованному железу, сидел грязный лохматый старик с длинною седою бородою, он тяжело дышал и, сбиваясь с дыхания шептал, "Откройте же! Откройте Бога ради!"
   - Этого еще не хватало, - подумал Василий Игнатьевич. - Совсем бездомные стыд потеряли - в приличные дома стучаться. Кабы не разбудил он детей, да жену. Испужаются со сна-то.
   - Тебе чего надобно? - сурово спросил он старика.
   Старик, казалось, не слышал. Он всё также тяжело дышал и говорил полушепотом:
   - Да, что же это такое-то? Дороги никак не найду! Всё кусты, да кусты! Куда все подевались-то, Господи-и-и?! - он сбивался на всхлипывания и стучал ладонью в дверь.
   Василий Игнатьевич рассвирипел, он пошарил рукою по сторонам - попалась, кажется, метла, распахнув дверь настежь, отчего старик отлетел на добрых пять шагов на мостовую, он вылетел из дома и, отчаянно бранясь, указал старику на улицу. Тот даже не сопротивлялся, он смотрел, не мигая, на Василия Игнатьевича огромными глазами, раскрывши рот, отчего борода его седая оттопорщилась в разные стороны. Василий же Игнатьевич бормотал, отпихивая старика метлой все дальше и дальше от дома:
   - Это порядочный дом, ты что, не видишь, здесь люди спят по ночам, а ты молотишь в двери, окоянный! Ступай отсюда немедля, не то жандармов позову, - отправишься на каторгу за Урал лес рубить. Ступай же, ступай!
   Старик не поднимался, так и полз по грязи прочь, не отрывая глаз от Василия Игнатьевича, который проводил его метлой до самых ворот. За воротами старик попытался подняться, но оступился на скользком камне и упал, ударившись о бардюр.
   - Расшибся! - опустилось сердце у Василия Игнатьевича, но старик зашевелился и выбрался из лужи на тротуар.
   Протопопов потоптался у ворот для проформы и, поворчав еще некоторое время, вернулся в дом, заперев за собой дверь на засов. Он перенес жену из гостиной в спальню и лег сам. Василий ворочался с боку на бок, но никак не мог уснуть. Только под утро, когда посветлел край горизонта и пошел снег, он забылся беспокойным сном. Он видел хохочущего старика в рванье с грязной бородою, который грозил ему пальцем и приговаривал певуче, "Зря, Васька-а-а! Зря-а-а-а! Пожалеешь ты у меня-а-а!" Что-то в этом старике было неуловимо знакомое.
   Василий Игнатьевич проснулся поздно, позже жены, и спустился вниз к завтраку последним. Близнецы весело стучали ложками, уписывая гречневую кашу, Чеслава наливала чай в большие цветастые чашки, что муж привез из Москвы.
   - С добрым утром, семья! - сказал он.
   - Тебя уже полчаса Гришка в гостиной ожидает, - сказала Чеслава. Гришка был протопоповским денщиком, писарем и помощником, он каждое утро забирал Василия Игнатьевича из дому и вез на фабрику на его коляске.
   - А что же ты его на чай-то не зовёшь? - удивился Василий Игнатьевич. - Чай, не чужой человек! А ну-ка, приведи мне дядю Григория Устиновича! - скомандовал он Игнатке. Тот убежал и через минуту вернулся с Григорием Устиновичем.
   Гришка поздоровался и поздравил всех с первым снегом и стал рассказывать Протопопову фабричные новости. За чаем и разговором прошел завтрак, и, собравшись, Василий Игнатьевич с Гришкой забрались в коляску. За утренними заботами Василий позабыл о ночном инциденте, но, выезжая за ворота, он озабоченно завертел головой, оглядываясь по сторонам в поике давешнего старика.
   - Вы никак нищего высматриваете, Василь Игнатьич? - поинтересовался Гришка.
   - Что? - не ожидав такого вопроса, переспросил Протопопов.
   - Если вы нищего ищете, то напрасно. Дворники его мертвым поутру нашли. В морг уже отвезли, чтоб заразу не разводил. - пропросту сказал Гришка и цокнул лошади. - Н-но! Поехала!
   Этот случай минул семью Протопоповых незамеченным, ни жена ни дети об этом так и не узнали, так как Василий Игнатьевич об этом не распространялся. Несколько недель спустя он еще закрывал настороженно входную дверь по вечерам, предварительно обошедши двор с фонарем, а после рождения дочки и вовсе забыл о сумасшедшем бродяге. Без того было полно забот. Дела у Василия Игнатьевича шли в гору. Он открыл в Менске первый сециализированный магазин строительных материалов на Троицкой площади, завозил материалы из Италии, Испании, Пьемонта и Голландии и свои, произведенные на лесопилке, конечно же, не переставал продавать, подтягивая качество к европейскому.
   В 1885 году Василий Игнатьевич занял место справа от пана Марковича в местной гильдии купцов, куда входило двадцать шесть самых влиятельных людей северо-западного края. Он стал уважаем и знаменит в округе, отрастил окладистую купеческую бороду, много времени посвящал работе, уделял внимание благотворительности - выделил деньги на строительство библиотеки на Московской улице. В семье был полон дом, мальчики подросли и бегали что есть силы с этажа на этаж, Чеслава родила ему вторую дочку, Лизу, дом наполнился няньками, гувернерами, поварами и прочими дворовыми. Места стало хватать не для всех, и Василий Игнатьевич затеял пристройку к дому, он решил продолжить правое гостевое крыло и организовать дополнительные помещения для прислуги и домашних работ, а имеющиеся освободить под спальни и кабинеты.
   Для выполнения работ он выписал из Италии архитектора по фамилии Мортинелли, долговязого скучного старика в чёрном, который то и дело поправлял очки на носу и заправлял длинные седые патлы за уши. Провозившись со стройкой два года, он сдал работы хозяину и исчез, не забрав свой гонорар. Пожав плечами, Протопоповы освоили пристройку и, наконец-то, избавилилсь от гнетущей тесноты.
  
   Пятнадцатая бочка.
  
   - А можно мне еще пива? - спросил Тёма. - В горле пересохло.
   Алекс уже открывал свежую бочку и взял у Темы бокал, чтобы наполнить.
   - Ну скорей же! - в нетерпении заёрзала Лена. - Что же там дальше?
   - Сейчас, сейчас, - проговорил Тёма и отхлебнул из свеженаполненного бокала. Он спрыгнул со стула, подошел к окну. Открыв окно, он вдохнул полной грудью. - Весной 1888 года Василий Игнатьевич похоронил старушку-мать, которая умерла тихо без болезней от старости. А осенью того же года...

***

   Осенью 1888 года, уж и не помню в какой день, позвали Василия Игнатьевича его молодые товарищи на охотнюю прогулку. Предложили чарку выпить, кабана загнать, да и о делах поговорить. Не мог ответить отказом на такое предложение Протопопов и засобирался на охоту.
   Эх! Не найти слов и не поведать достоверно о красоте белорусских лесов. Они, как море зеленое, протягиваются на сотни верст от Смоленска до Варшавы, от Полоцка до Пинска. Они переливаются изумрудным и хвойным цветом из березовых в сосновые. У каждого из них есть свой характер и своя судьба. Они стоят, не шелохнувшись, запустив в свою густую сень стаи птиц, которые пением своим вызывают восторг от величия и приветливости этих мест. Вы не замечали, что леса живут своей, особенной жизнью с улыбкой и тихой радостью от мира и тишины, которую они в себе несут? Им безразличны наши мелкие тревоги и горести, восторги и радости. Они живут веками, не замечая нашей суеты под ногами, для них зима, что для нас ночь, а лето для них, что нам день.
   На место загона кабанов купцы приехали на бричках, к каждой из которых был привязан экипированный для охоты скакун. Василий Игнатьевич, будучи плохим охотником, взял лошадь с обмундированием взаймы у своего товарища из гильдии, пообещавши беречь и себя и бедную лошадь. Место было хорошим, солнечным, слуги накрыли столы недалеко от небольшого озерца, разложив на столах и графины с водкой, и кувшины с вином и пивом, и поросят с гречневою кашею на подносах, и в вазочках грибочки по-местному с тмином и дубовым листом, и икры российской белужьей и лососевой было полное ведро, так же, как и рыбы разной холодного и горячего копчения, разложенной на тарелочках.
   Компания выдалась молодая, шумная, Василий Игнатьевич осознал себя стариком среди молодёжи. Он понял, что еще немного времени пройдёт, и начнет он по-стариковски выговаривать, "А в мои времена..." и еще какую-нибудь чушь. Не было ни его времён, ни их времён, а была просто у каждого своя судьба, а на судьбу грешить - Бога гневить. Тем более, что ему грех на что-то жаловаться, Василий Игнатьевич вспомнил своих сыновей и дочерей и улыбнулся в бороду. Вот уж у кого будет другая жизнь! Наверняка, поживут еще и в следующем веке и чудес всяких насмотрятся. То-то же им будет интересно!
   За водкой и закуской проходило время, опеку над Протопоповым взял его молодой товарищ из купеческой гильдии, который рассказал ему план загона и показал рукою куда-то вдаль, пояснив, что туда гонят кабанов. Протопопов улыбался, ничего не понимая, он уже решил, что будет делать всё, как все. Если чего не получится, то он останется здесь дожидаться, когда вернутся более удачливые охотники с трофеями, и разделит их радость.
   После обеда, переждав немного для прищеварения, компания разобралась по лошадям и, следуя команде егерей, неровным строем двинулись в лес стрелять кабанов. Василий Игнатьевич был последним, так как не имел большой практики верховой езды, да и кобыла ему попалась уж больно норовистая. Она всё время пыталась повернуть куда-то в сторону от назначенной дороги, и Василий Игнатьевич, признаться, с великим трудом возвращал её на путь истинный. Так или иначе, довольно скоро команда егерей и охотников скрылась за деревьями, а Протопопов следовал за ними, ориентируясь исключительно по шуму - лаю собак и крикам людей. Постоянное перетягивание повода и ругань с лошадью изрядно утомили Василия Игнатьевича. Он понял, что не такая уж это была хорошая идея - в его годы скакать по лесам, словно молодому. Набранившись на себя вдоволь, он вздумал повернуть обратно и дождаться охотников в лагере. Повернув вспять, он сосредоточился на пути к озеру.
   Через час с небольшим он понял, что где-то сбился с пути и миновал привальное озеро. Сообразив, что надо повернуть направо и кружить, пока не упрешься в лагерь, он так и сделал, но результата это не принесло. Смеркалось, стал накрапывать ледяной осенний дождь. Он противно заползал за воротник и заставлял Василия Игнатьевича содрогаться всем телом. Он остановил кобылу и посмотрел на небо, словно там сверкающей нитью ему должны были указать его путь. По небу бежали низкие облака, серые и быстрые они не пропускали солнечный свет, заставляя ночь прийти раньше своего времени. Было очень неуютно и промозгло.
   - Эх-эх-эх! - проговорил Василий Игнатьевич и, наклонившись, похлопал лошадь по холке. - А мы ведь потерялись с тобой. Что ты мне скажешь, или мне одному зябко?
   Он отпустил повод, и лошадь, не торопясь, побрела куда-то.
   - Она, похоже, знает дорогу, - подумал пораженный Протопопов. - Так мы, пожалуй, и выберемся!
   Лошадь и вправду уверенно вела куда-то в сторону, где путь, казалось, был непроходимым, но, должно быть, вёл домой. Василий Игнатьевич расслабился уверенный, что рано или поздно они с лошадью выберутся, и принялся придумывать, как он обо всех своих приключениях расскажет жене и детям. Он улыбнулся и посетовал про себя, что не привезет детям гостинцы.
   Из оврага, поросшего густым кустарником, под ноги лошади бросился огромный кабан, он, видимо, обезумел от страха, ибо бросился прямо на лошадь. Та не ожидала такой неожиданной атаки и понесла галопом. Василий Игнатьевич попытался её удержать и натянул повод, лошадь взвилась на дыбы, но, не удержавшись, рухнула набок, подминая под себя всадника. Через секунду она была снова на ногах и уносилась прочь.
   Василий Игнатьевич остался лежать на мокром слое опавших листьев и сосновых иголок. Правая нога жутко саднила, скорее всего, её подвернуло стременем. В ушах звенело, он сильно ударился головой о землю при падении. С улилием он поднялся и едва не закричал от боли в ноге. Оглядевшись по сторонам, Василий Игнатьевич убедился, что кабана, как и лошади, след простыл, и подобрал какую-то корягу, чтобы оппереться при ходьбе. Он двинулся в ту сторону, куда понеслась лошадь, надеясь, что если даже не найдет её, то хотя бы отыщет какую-нибудь дорогу.
   Он шел в сгущающейся темноте через кустарник, вглядываясь в землю, где пытался усмотреть следы копыт, но темные пятна прыгали перед глазами, мешая смотреть, то ли из-за сумерек, то ли из-за жутко болевшей головы. Кусты с треском ломались под ногами, отдаваясь болью в ноющей ноге. Куда, куда идти?! Он с трудом сдерживал панику. На каком-то этапе он бросил стараться выискивать следы или знакомую местность по пути. Он механически делал шаг здоровой ногой, а затем с помощью коряги подтягивал больную. Р-раз, два, р-раз, два. Отдохнуть. И опять - р-раз, два, р-раз, два. Так он шёл, теряя счет времени, пока от бессилья не опустился на землю под берёзой и закрыл глаза. Сердце гулко стучало в ушах. Он еще раз попытался подумать трезво и взвешено, но тут краем уха он зацепил какой-то шум в глубине леса. Да! Сомнения быть не могло, это были людские голоса.
   - Эй! - закричал Василий Игнатьевич. - На помощь! Сюда, люди добрые!
   Он вскочил и бросился на голоса, а через несколько минут увидел впереди свет. Проскакав несколько шагов, Василий Игнатьевич обратил внимание, что его путь до света лежит через густой кустарник, но отчаянно он ринулся туда, не глядя, куда ступает. Кусты раздирали его одежду, царапали ему лицо и руки. Он подтягивал больную ногу, что есть силы, пытаясь снова увидеть тот небольшой отблеск света среди деревьев.
   Миновав кустарник Василий Игнатьевич удивленно обнаружил, что перед ним лежит низина, до краёв наполненная каким-то светящимся голубым туманом. Свет, уже явственный и чёткий, горел где-то за низиной среди деревьев, как маяк.
   - Как бы не потерять дорогу-то опять, - обепокоенно подумал Протопопов и спустился в туман, как в воду, маленькими шажками. Под ногами зачавкало, Василий Игнатьевич постарался не обращать на это внимания, а пристально вглядывался вперед, стараясь разглядеть горящий огонь. Он смотрел поверх тумана и шел, озабоченно отмечая, что туман становится гуще. Еще немного терпения, еще несколько шагов и цель будет достигнута. Он зарычал от боли в ноге, резко выдернул её из болотной тины, ледяной, колючей и цепкой. Сделал еще несколько шагов и ... оказался на улице.
   Занавешенный голубым туманом тихий ряд домов с погашеными окнами стоял, словно приглашая пройти дальше в глубину улицы, где в конце горел одинокий фонарь. На улице было безлюдно и безумно тихо, словно город вымер от чумы. Не доносилось ни единого звука из домов, и даже дым не был виден из печных труб. Проковыляв до конца улицы под фонарь, Василий Игнатьевич, узнал местность. Это была окраина Менска, где он был несколько лет назад по поводу строительства больницы. Ободренный тем, что место знакомое, он захромал дальше, вспоминая, как отсюда добраться до дома. Вокруг не было ни души, хоть бы извозчик какой попался!
   Продвигаясь вперед по пустынным улицам, Василий Игнатьевич успокаивался, лесные страхи его развеялись. Он шел, стараясь держаться ровно и думал о горячей воде, о повязке на ногу, о стакане горячего вина на ночь, о том, как будут жалеть его жена и дети, когда увидят в таком ужасном виде. Он тянул больную ногу, все еще удивляясь отсутствию людей и света в окнах домов. Когда он добрел до своей улицы, усталость взяла над ним верх. Он опустился на мостовую, обессиленный, закрыл глаза. Через мгновение он услышал шум шагов. Встрепенувшись, он поднял голову и заметил, что как-то все стало по другому. Пропал голубой туман, обволакивающий некоторые здания до половины. Больше света зажглось, что ли? Откуда-то из-за угла вышел парень в черной телогрейке и, гадливо посмотрев на Василия Игнатьевича, ускорил шаг, удаляясь.
   Василий Игнатьевич усмехнулся в бороду, да, выглядит он не лучшим образом. Он с трудом поднялся и, подбадривая себя, захромал к своему дому, который стоял уже в двух, нет, трёх кварталах отсюда. Приблизившись к дому, он не увидел ни дворовых фонарей, ни тех, что должны были гореть у ворот. Окна дома смотрели на него холодно темными глазницами из-под блестящей сетки дождя.
   - Вот это дела, - заворчал он, - Хозяина нет дома, а его даже никто не ждет... Все получат нагоняй по первое... Что такое?!
   Василий Игнатьевич замер. Он уже был у ворот, но то, что он увидел, не дало ему перешагнуть через порог и не укладывалось у него в мыслях. Пристройки, построенной итальянцем не было! Она полностью отсутствовала! На её месте был неухоженный сад, торчащий голыми стволами деревьев. Василий Игнатьевич перекрестился, ему стало страшно. Какая сила могла сотворить такое? Это было слишком для его измотанного рассудка. Он бросился к дому и замолотил кулаками по двери.
   - Да что же это такое-то, Господи-и-и, - зашептал он безумно. - Откройте! Чеслава-а-а!
   Василий Игнатьевич опустился под дверью на ступень и прижался головой к кованному железу растрепаной седой головой. В глазах опять появились темные пятна и в ушах звенело тонко и противно, он сидел под дверью, которую никто не открывал и повторял:
   - Откройте же, откройте, Бога ради!
   Он заплакал и, всхлипывая и сбиваясь с дыхания, запричитал по-бабьи:
   - Да, что же это такое-то? Дороги никак не найду! Всё кусты, да кусты! Куда все подевались-то, Господи-и-и?! - Он застучал раскрытой ладонью в дверь из последних сил.
   Дверь отворилась и отбросила его на несколько шагов на мощёную площадку перед домом. Василий Игнатьевич попытался подняться, но острая боль в ноге не позволила ему. Он поднял голову, чтобы увидеть, кто вышел его встретить таким образом. Он увидел среднего возраста мужчину с метлой в руке, который что-то резко говорил ему, отталкивая Василия Игнатьевича прочь со двора. Что-то неуловимо знакомое было в его внешности. Незнакомец сильно толкнул Василия Игнатьевича и тот, пятясь, скоро оказался на улице. Он попытался подняться, но больная нога опять подвела, он оступился и упал с тротуара на мостовую, ударившись о край головой. Обезумев от боли и обиды, Василий Игнатьевич в полуобмороке подполз к воротам и потерял сознание.
   В забытьи он увидел, как подошла к нему Чеслава и, показывая на детей, стоявших у ворот, по очереди назвала их имена. Затем появился Гришка и осторожно прикоснулся к его плечу. "Пан, па-а-ан, - позвал он тихо. - Пора." Пан Маркович посмотрел на него косо, пожал плечами и покачал головой. Покойная мать, держа за руку отца, Игната, радостно сказала, "Вот он, отец-то твой! Вот он!" А затем из тени вышел старик, которого он прогнал со двора той осенью, когда купил этот дом. Он улыбнулся Василию Игнатьевичу и сказал, "Что смотришь-то? Пошли теперь, пора уже!"
   Василий Игнатьевич всё понял тогда, он встал и даже не заметил, что нога уже не болит, и голова стала легкой-легкой. Он оправил пиджак, погладил бороду и сказал, "Пора, так пора."
   Той ночью пошёл первый снег и засыпал мёртвого Василия Игнатьевича. Утром его нашли дворники, они стояли и обсуждали, что делать с телом. К воротам подъехала коляска, из нее выпрыгнул Гришка и, неторопясь, подошёл к дворникам...

***

   - Так оканчивается история про Василия Игнатьевича Протопопова, в общем-то, хорошего человека, - протянул Тема.
   - Опять страшная история, Темка! - сказала капризным голосом Юля. - Откуда ты их только берешь?!
   - Из кармана достаю, - сказал Тема. - Знаешь, как у Маяковского, "Я достаю из широких штанин..."
   - Тема, слушай, а что было дальше с семьей с детьми? - спросила Лена.
   - С Протопоповыми? - переспросил Тема. - Пан Маркович забрал под свою опеку Чеславу и детей. Взял под своё крыло и все дела Василия Игнатовича, чтоб не пропали за зря. А вдова с детьми переехала в деревню, где все Марковичи селились. Вот и всё.
   - Неужели такое бывает, - прошептала Лена. - Даже жуть берет.
   - Бывает? - переспросил Пугач, он рассмеялся нервно.
   - Бывает... - Он произнес непонятной интонацией и сгрёб горстью волосы на голове. - В пьянстве вашем хроническом вы еще и не в такое поверите. Сибариты недоделаные.
   Пугач поднялся со стула, на котором сидел. Он был бледен и шрам его на щеке заалел.
   - Пугач, что с тобой? - озабоченно спросил Тема.
   - Сдается мне, джентльмены, нас сейчас будут оскорблять, - Алекс улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку.
   - Оскорблять? - переспосил Пугач. - Вы сидите здесь с вашим пивом в бокалах, возомнив себя цветом исчезающей интеллигенции. Что может быть оскорбительней, чем притворяться, что ты что-то, чем никогда не будешь. Вы пытаетесь приравнять запой к вдохновению. Пора бы уже и не обманывать себя, называя свою утреннюю дозу, ободряющим бокалом здоровья. Вы опустились, государи мои. Вы отвратительны уже тем, что Тема пичкает нас своими пьяными историями, которые высасывает из пальца, а Алекс пытается вторить ему, залезая девушкам запазуху, объясняя это высшими намерениями, а не пошлой похотью. Мне мерзко быть частью... Где вы, те друзья, с которыми было интересно поговорить и поспорить. Вы опустились, спрятались по этим пивным кружкам, залезли в эту бочку, - он схватил бочку со стола и потряс её.
   - Алло! - закричал Пугач бешенно. - Тема! Алекс! - Он бостучал костяшками пальцев по бочке и прислонил ухо. - Вы еще там?! Ничтожества! - он посмотрел на друзей бешенно и с презрительным "тьфу" выбросил бочку в раскрытое окно.
   - Ой, - произнес хулитель.
   - А, э-э-э, м-м, зачем... - выдавили из себя хулимые.
   Пугач стоял у окна, опустивши руки, и моргал с большими перерывами. Тема бросился к окну и высунул голову в форточку, пытаясь проследить путь злосчастной бочки. Алекс, удивленно вскинув брови, развел руки в стороны, словно бы вопрошая, мол, вы видели? Или, ну что же это такое, братцы?!
   - Пу-у-га-ач, - протянул Тема. - Ты что же это, хлопчик? Белены объелся?
   - А-а-а... - ныл Алекс. - О-ёй-ёй!
   - Да будет вам, мальчики, - сказала Лена, примирительно. - Там было-то литра полтора от силы; я сейчас новую принесу, - Она бодреньким шагом отправилась на кухню.
   Друзья молчали, стараясь не пересекаться взглядами. Через некоторое время появилась Лена, запыхавшаяся, сжимая двумя руками запотевший бочонок; она поставила его на стол и, снова направляясь на кухню, спросила:
   - Где у вас краники лежат?
   Беззаботно так спросила, между делом, как бы. В комнате вдруг воцарилась гробовая тишина.
   - Пугач, я тебя сейчас буду убивать, - медленно и очень страшно произнес Тема.
   - Последний краник, - выдавил из себя Алекс.
   Пугач бросился к окну и высунул голову в форточку.
   - Я сейчас принесу, мигом - сказал он и выскочил из комнаты в коридор.
   - Пойдем с ним, - сказал Алекс полуутвердительно-полувопросительно.
   - Угу, - сказал Тема. - Я ему тоже не доверяю.
   Друзья направились вслед за Пугачем, который в прихожей торопливо натягивал ботинки. Выбежав из подъезда, они увидели, что два человеческих существа в грязных подранных плащах, совершенно очевидно, что без определенного места жительства, трясли несчастную бочку, всё более и более убеждаясь, что в этот вечер им повезло.
   - Эй, отдай гуся! - закричал Пугач и бросился к новым владельцам бочки.
   Последние моментально сообразив, к чему может привести, встреча с настоящими хозяевами волшебного зелья, попытались спешно ретироваться.
   - Вернись, дурачок! - заорал Тема. - Вернись, я все прощу!
   - Эй! - подхватил Алекс.
   Друзья бросились вдогонку, пыхтя и матерясь. Похитители последнего краника, не на шутку испугавшись, прибавили ходу. Мысль о том, что в руках бомжей нечто большее, чем просто бочка, подгоняла друзей вперед. Они мчались вслед, как им казалось, со скоростью близкой к световой. Разметка дорог и лестницы пешеходных переходов стонали под их ногами. Растерянные лица прохожих сливались в полосы, призраками вырастали на пути и растворялись позади. Было что-то ненормальное во всей этой гонке.
   - Эге-гей! - кричал Алекс беззаботно и весело.
   Тема хихикал, он не понимал ничего, но бежал просто так за компанию. Пугач бежал сосредоточенно, пытаясь выбирать путь так, чтобы настичь беглецов побыстрее. Они бежали нелепо и громоздко. Тема остановился первым, чтобы отдышаться, и присел на корточки. Алекс пробежал еще несколько шагов и остановился, заметив, что компания оскудела. Пугач скрылся за поворотом. Алекс подошел к Теме и потряс его за плечо:
   - Старина, ты в порядке?
   - Жизнь - это бег, - произнес, задыхаясь, Тема. - Только если на финише тебе дарят цветы, то это венки, а не букеты...
   - Сам придумал? - поинтересовался Алекс.
   - Нет. Запомнилось у кого-то. Сейчас уже и не вспомню у кого... Где. Пугач. ?
   Пугач показался из-за поворота. Он шел с достоинством, высоко поднявши голову, медленно оглядывая окрестности и изрядно удивляясь. Он заметил друзей и нарочито неторопливо подошел к ним.
   - Ушли, - спокойно констатировал он, ничуть не запыхавшись. - Суки.
   Они вернулись домой. По пути Тёма и Алекс изводили Пугача насмешками и издевательствами. Пугач держался гордо, отшучивался коротко и однозначно. Они расселись в гостиной, Алекс в красках описывал девушкам прошедшую погоню. Пугач в его описании выглядел майором Прониным, размахивавшим пистолетом ТТ. А бомжи, грязные грабители соответственно, уносили нечто бесценное, отнюдь не полупустую пивную бочку. Что-то вроде символа, и судя по рассказу Алекса, постоянно отстреливались из крупнокалиберного пулемета. Девушки хихикали и игриво поглядывали на Пугача
   - Давайте, как-нибудь бочку откроем, - предложил Алекс, вертя в руках консервный нож.
   - Правда, мальчики, давайте ножом её проткнем, - поддержала предложение Лена.
   - Вот-вот, - поддержала Юля.
   Тема выхватил бочку из рук Алекса.
   - Ни в коем случае, - воскликнул он. - По молодости своей вы не представляете себе, что такое открывать бочки без краника. Я могу вам рассказать. Это ужасная идея.
   - А что такое? - обиделся Алекс. - Просто хотел предложить.
   - Это было очень давно, когда у меня еще не росла борода, а лёгкие мои были младенчески чисты, не знавшие сигар и смога больших городов. В те времена я страдал не от ума, а от всплесков гиперсексуальности, и пытался понравиться девушкам по делу и без дела. Как-то мы с приятелем, довольно жалко разыгрывающие из себя дон-жуанов, пригласили на приватную вечеринку каких-то свежезнакомых девушек. Накупив в супермаркете продуктов для пиршества, мы приобрели такую новинку, как пятилитровая бочка холодного импортного пива. Сейчас мы видим это на каждом углу, а в былые времена это было большим раритетом. Тогда мы подумали, что это будет очень здорово смотреться на столе: фрукты на фоне бочки с пивом.
   - Так получилось, что продавцы, видимо, были тоже не очень опытные, так как краника к бочке они нам не дали. А мы, соответственно, не спросили о кранике, так как по неопытности своей не понимали, зачем бочке пива какие-то дополнительные устройства? Пиво - это пиво, считали мы. А про пиво с солью, лимонадом, сахаром, кетчупом, хлебом, водкой, марципаном, лимоном, текилой мы ничего не знали, ты уж прости, Пугач.
   - Вообразите себе, полет нашей юношеской фантазии - блестящая, поблескивающая импортными наклейками бочка пива, корзина с нарезанными фруктами, среди которых гвоздем программы выступал ананас. Вокруг бочки покоились тарелки, полные крохотных канапе с икрой и шпротами, а в завершение натюрморта - охапка роз в графине. Помнится, устроили мы наш романтический вечер у соседки. Она, уехав в командировку, лекомысленно оставила мне ключи от квартиры - поливать цветы. Соседка была дамой одинокой, и жилище её было под стать её одиночеству. Весь интерьер был с суффиксом "еньк". Аккуратненькие цветы в красивеньких горшочках, любопытненькие картинки на стенах, маленький диван, уютненькая кровать. Всё такое девичье. Вы не поверите, но я даже помню, как её звали. Лариса Викентьевна.
   - Нормальные люди с более-менее развитыми амурными инстинктами приносят на романтическую встречу шампанское. Наливают его в высокие бокалы на тонких ножках. Смотрят на пузырьки, летящие цепочкой вверх. Мы же были мальчишками простыми, начинающими. Мы принесли с собой пиво. Оно, правда, было импортным. Дорогим.
   - Девушки пришли вовремя. Такие все красивые, нарядные. В белом, прозрачном. Накрашенные с разными прическами. Мы все сразу стали красными и смущенными. И мальчишки, и девчата. Обильно потели руки, шутилось плохо, с надрывом. Представляете себе, да? Как на экзамене. Приятель мой, распушив хвост, ходил павлином то на кухню, то в ванную - брызгаться духами моей соседки. Вёл себя, как полный идиот. Да и я не отличался от него особенно.
   - Наступил момент, когда всё было сказано, и наступила пора наполнять бокалы. Мы, переглянувшись, гоголем подошли к бочке и сказали что-то вроде, "А сегодня мы пьем анжуйское". Боже, как стыдно! Мы начали крутить бочку во все стороны, пытаясь найти отверстие, откуда наливать. Нашли резиновую пробку на донышке, попытались достать её пальцами - ничего не вышло. И это все с этакой неестественной молодцеватостью. Мол, каждый день тут бочки пива покупаем, и крутим их, как кубик рубика. В поиске дырочек.
   - Наконец, основательно осрамившись, мы остановились и поняли, что время шарма прошло. В этом месте нужно было сдать игру, чтобы набрать очки в другом тайме. Я сбегал на кухню и принес нож. Приятель мой внес рациональное предложение - дескать, если сделаем две дырочки в дне, то оно будет лучше вытекать. И сослался на свой опыт из открывания банок со сгущённым молоком. Я его поддержал с этаким бравурным энтузиазмом и побежал за еще одним ножом на кухню. Наши очаровательные гостьи сидели перед столом, окончательно смутившись под натиском нашего взрослого ухаживания.
   - Мы установили ножи в месте пробивания дырочек и занесли руки для финального удара. Мы в то время думали уже не о пиве, а о том, как очаровательно будут смотреться наши девушки с бокалами в руках, румяные под действием алкогольных паров. Дырки пробили мы одновременно. Две дырки. Поэтому, наверное, пиво выплеснулось на потолок особенно быстро. Я даже, помнится, не успел удивиться. Оно пенным фонтаном с густым урчанием ударило вверх. Часть пива впиталась в штукатурку и расползлась на весь потолок безобразным пятном. Остаток одарил нас обильным пивным дождем, пропитав прозрачные одежды наших гостий и наши прилизанные макушки.
   - Когда мы бросились за тряпками, дабы просушить то, что еще можно было спасти, на стол ломтями стала падать отслоившаяся от потолка штукатурка. Она сваливалась на порезанные фрукты, на канапе с икрой и шпротами. Розы в графине скоро оказались сильно запорошенными сероватым известковым налетом. Гостьи наши в то время уже обессилели от смеха. Мой приятель - идиот вторил им своим жеребячьим гоготом. Мне же было не до веселья. Я представлял себе довольно живо, с каким любопытством будет рассматривать свой новый потолок Лариса Викентьевна. Несколько часов спустя у нее появился новый паркетный пол, который пошел волнами под журнальным столиком. Вот, друзья мои, к чему приводят смелые эксперименты с пивными бочками. Даже не пытайтесь повторить мой горестный опыт.
   Тема печально посмотрел на друзей.
   - Значит надо как-то по-другому, - сказал Пугач, наконец. - Давайте сделаем краник.
   - Как же, ты, дружище, собираешься это сделать? - удивился Алекс.
   - Из подручных материалов, как крысоловку позавчера делали.
   Девушки с интересом смотрели на друзей. Им было интересно, чем это закончится. Они тешили себя мыслью, что одежды у них не белые - не запачкаются, если вдруг что.
   - У меня есть идея получше, - сказал Тема.
   - Давай, делись, Темище, - потребовал Алекс.
   - Мы сейчас сходим в магазин и купим бочку с краником.
   Это прозвучало, как у Винни-Пуха, "Мы поплывем на твоем зонтике!". Друзья были обескуражены.
   - Не-е-ет, так не годится, - замотал головой Пугач. - Пива у нас много и без того. Нелепая идея.
   - А я согласен, - поддержал Тёму Алекс. - Пойдем, Темик. Быстрее обернемся - быстрее откроем новую бочку.
   Тема и Алекс стремительно вышли из дома и направились к магазину. Они шли быстро, хмурили брови и старались на разговорах сэкономить время. Алекс представлял собою зрелище довольно странное - кроме того, что он был изрядно помят и растрепан, он держал под мышкой бочку с пивом, которую, судя по всему, забыл оставить дома, а из кармана его белой джинсовой рубашки, высовываясь наполовину, торчал консервный нож. Тема косился на него боязливо и думал о том, что в магазин их вдвоем, возможно, не пустят. Алекс, не замечая ничего вокруг, шел, иногда сбиваясь на бег. Он очень торопился и одобрительно думал, что Тема не отстает. Параллельно он размышлял о том, что возможно есть иные пути открыть бочку, и напрасно он поддался на внезапное чувство необходимости альянса с Темой в отместку Пугачу. Его фантазия бурлила, выдумывая механизмы по автоматическому открыванию бочек и разливанию пива. Он напряженно придумывал оригинальные системы по дозировке напитков и автоматическому раскуриванию сигар. Вдруг неожиданно откуда ни возьмись появилось решение, каким образом получить краник, не приобретая дополнительной бочки пива. Он остановился и сказал:
   - Тема, мы поменяем бочку на краник!
   - Что? - Тема не понял.
   - Если бы у тебя был полный склад бочек с краниками, ты бы поменял один из имеющихся у тебя краников на полную бочку пива?
   Тема медленно соображал, а затем он широко улыбнулся:
   - Да, Алекс, я бы поменял один из имеющихся у меня краников на целую бочку пива.
  
   Семнадцатая бочка.
  
   - Пугач! Пу-гач!
   - А? - Пугач встрепенулся. Он слабо соображал, что происходило вокруг.
   - Держи бокал! - Алекс протягивал Пугачу пиво. - Не спи, старина! Еще не время.
   - Расскажи-ка нам, старый бродяга, что ты сделал с дамами? - деловито спросил Тёма.
   - Ничего, - пробормотал Пугач. - Я здесь ни при чем. Они сами ушли. Сказали, что на дискотеку.
   - Вот так мы стареем, джентльмены, - покачал головой Алекс. - Какую-то дискотеку предпочитают нашей высокоинтеллектуальной компании.
   - Смотри, Алекс, - пригрозил Тёма. - От Пугача опять получишь. Он уже высказывался о том, насколько интеллектуальна наша компания.
   Алекс тревожно посмотрел на Пугача.
   - Пугача можно уже сегодня не опасаться. Он какой-то пассивный сегодня.
   - Пока Пугач пассивен и неагрессивен, предлагаю нам подписать пакт о сохранении краников, - предложил Тёма.
   - Пакт? - захихикал Алекс. - Ты имеешь ввиду договор о сохранении вымирающих несчастных краников, практически исстребленных бесстыдными охотниками-пугачами из-за их ценного меха и нежного белого мяса?
   - Угу, - улыбнулся Тёма, он посмотрел на Пугача, тот был весь пьян и не в себе. - Давай разработаем документ и приступим к его обсуждению.
  

Пакт о сохранении краников, подписаннный

Тёмой, Алексом и Пугачем в ночь с воскресенья на понедельник

  
   Мы, представители свободных и независимых государств, Пугачунии, Тёмкистана и вольного города Алексиополя,
   Находясь в пьяном рассудке от почти недельного пития пива;
   Осознавая необходимость дальнейшего потребления пива в таком же количестве, в каком оное потреблялось до сегодняшнего дня;
   Признавая неотъемлемое и неделимое право краников на участие в процессе круговорота пива в природе, далее - пивоворот;
   Принимая во внимание острую необходимость поддержания достаточного количества краников для нормального пивоворота на территории государств-участников;
   Поддерживая усилия международного сообщества, направленные на борьбу с геноцидом краников и против незаконного оборота краников;
   договорились о нижеследующем:
  
   Статья 1.
   Каждый краник имеет право на существование, независимо от вида, дизайна, страны происхождения, цвета и материала, частоты использования и иных индивидуальных признаков.
  
   Статья 2.
   Государства-участники обязуются принимать все необходимые меры по обеспечению нормального участия краников в пивовороте.
  
   Статья 3.
   Уничтожение, приведение в непригодное для использования по прямому назначению состояние и незаконный вывоз краников за пределы территорий государств-участников не допускается и расценивается, как нарушение международного права;
  
   Статья 4.
   Госудаства-участники допускают, что в исключительных случаях и при согласии всех сторон настоящего пакта, краники могут являться предметом нормального товарооборота.
  
   Статья 5.
   Нарушение обязательств, вытекающих из настоящего пакта, влечет ответственность в соответствии с общими принципами международного права об ответственности государств.
  
   Статья 6.
   Страны договариваются о создании Специальной Комисии по Краникам (СПЕЦКОМКРАНИК), которую формируют представители каждой из высоких сторон.
  
   Статья 7.
   СПЕЦКОМКРАНИК уполномочен примать и изучать периодические доклады государств-участников о ходе реализации положений настоящего пакта на территории государств-участников.
  
   Статья 8.
   Государства-участники учреждают Специальный Трибунал по Краникам (ТРИПОКРАНИК).
  
   Статья 9.
   Государства-участники признают решения ТРИПОКРАНИКа окончательными и обязательными для исполнения.
  
   Статья 10.
   Настоящий пакт является открытым для присоединения других государств. Депозитарием настоящего пакта является Република Тёмкистан.
  
   Статья 11.
   Любые оговорки со стороны Пугачунии при присоединении к настоящему пакту не допускаются.
  
   Статья 12.
   Настоящий пакт всупает в силу с момента внесения в депозитарий третьей ратификационной грамоты.
  
   Дата сегодняшняя, место тутошнее.
  
   Кроме всего прочего друзья договорились об учреждении Ордена Пурпурного Краника и Медали "За спасение краника". По окончании согласования текста Тёма удалился в кабинет сочинять ратификационную грамоту. Алекс вытянул из кармана клочок бумаги с надписью "СПАСИБО", посмотрел на него внимательно. Затем, порывшись в ящике трюмо, он нашел подозрительный огрызок карандаша, которым что-то накорябал на клочке. Пугач, пожав плечами, отправился на кухню, откуда начал греметь посудой и кастрюлями.
   Тёма вернулся через пять минут и принес исписанный размашистым почерком лист бумаги. Он остановился на пороге.
   - А где Пугач?
   Алекс посмотрел на Тёму поверх бочки.
   - На кухне, - он кивнул в сторону кухни. - По-моему он не поддерживает нашу идею.
   - Пусть его, - сказал Тёма. - Торжественно вношу первую ратификацию.
   Тёма принял вид торжественный и воодушевленный и начал читать:
   - Мы, степной народ свободного Тёмкистана, в гривах кобыл держащий ветер, живущий, покуда кумыс бурлит в наших венах, с восторгом бьемся косами о камни, которые символизируют души умерших краников, скорбим о их горестной судьбе и тяжелой доле, кусаем правый кончик уса в мыслях от благости присоединения к Пакту о сохранении краников, пританцовываем от нетерпения прислать славных батыров в СПЕЦКОМКРАНИК и ТРИПОКРАНИК для изведения злодеев, крадущих лошадей и краники от селений славного степного народа свободного Тёмкистана, в гривах кобыл держащего ветер, живущего, покуда кумыс бурлит в наших венах.
   Тёма воззрился на Алекса и спросил горделиво:
   - А где твоя ратификация?
   Алекс достал из-под бокала давешний клочок бумаги и зачитал:
   - "Угу. Вольные ремесленники Алексиополя."
   Тёма удивленно поднял брови. Он подошел к столу забрал бумажку у Алекса и уселся в кресло. В комнату вошел угрюмый Пугач, в руках он держал пустой пакет из-под пельменей "Дарья" и ножницы.
   - Пугач, ты должен ратификацию внести для вступления пакта по краникам в силу, - сказал Алекс.
   - Да, Пугач, ты не отставай, - поддержал Тёма. - Ждём от тебя грамоты.
   Пугач раздраженно посмотрел на друзей и, нервно улыбнувшись, быстро вырезал из названия пельменей первые две буквы. Он победно протянул Теме полиэтиленовый кружок, на котором Тёма растерянно прочитал: - "Да".
   - Да-а-а, - протянул Алекс и принялся разливать пиво по бокалам.
   - Предлагаю по сигаре, - хмыкнул Тёма и искоса глянул на Пугача.
   Пугач никак на это не отреагировал. Он прошел к дивану и забрался на него с ногами, обняв подушку.
   - Отличная идея, - с энтузиазмом поддержал Алекс.
   Тема принес давешние коробку с сигарами, пепельницу, гильотину и зажигалку. Друзья разобрали сигары и, раскуривши их, откинулись в кресла.
   - Да-а-а, - снова протянул Алекс. - Это мне напоминает историю про старого вояку, который нес службу у телефона, который должен был зазвонить тогда, когда наступит конец света. Старый вояка всегда дремал, потому что считал, что покуда телефон не звонит, можно поспать, а если зазвонит, то можно и не просыпаться...
   - Хорошая история. Жизненная. - поддержал Тема. - Пугач меня пугает сегодня. Какой-то он очень агрессивный. Надо его как-то поддержать. Угостить сигарой что ли?
   - Надо продолжить боевые действия против крысы. - предложил Алекс. --> [Author:A.L.]
   - И то верно, - поддержал Тема. - В суете мы забыли о главном. --> [Author:A.L.]
   - Нет лучшей терапии для больного депрессией Пугача, чем хорошая охота. - сказал Алекс и, помолчав, веско добавил. - Особенно охота на крыс.
   - Крыса, похоже, оказалась коварнее, чем мы предполагали, - сказал Тема. - Наша крыса особенная, дьявольская крыса. Обмануть ловушку "Чапаев" могла лишь хорошо подготовленная крыса. Крыса, получившая классическое образование.
   - Да, - сказал Алекс. - Спецназ.
   - Стоит придумать ловушку интеллектуальную. - важно сказал Тема. - Будем бить крысу её же оружием.
   - Осталось лишь придумать достойный способ, - сказал Алекс. - Не забывайте, джентльмены, на кону честь вида.
   Друзья задумались, покуривая сигары. Тема сосредоточенно пускал жирные струи дыма в потолок, прищуриваясь, чтобы дым не попал в глаза. Пугач, прижимая подушку к груди, сидел с отсутствующим видом. Казалось, что происходящее не имеет к нему никакого отношения. Алекс забрал пустые бокалы у друзей и принялся вновь их наполнять.
   - Может, попробуем крысиный яд или мышьяк? - предложил Тема.
   - Не лишено смысла, - сказал Алекс. - Вот только, где ж его взять? У тебя есть мышьяк?
   - Нет, - честно признался Тема, - У меня нет ни крысиного яда, ни мышьяка. Думаю, впрочем, мы его можем легко добыть в любой аптеке. Как известно, во всех шумных кампаниях по отравлениям мышьяк добывался именно там.
   - Из того, что мне известно о жизни, - сказал Алекс, - В последний раз мышьяк был в свободной продаже лет, эдак, пятьдесят назад. Последние полвека мышьяк отпускается лишь в специально сертифицированных аптеках специально сертифицированным врачам. Времена Жоффрея де Пейрака безнадёжно канули в лету.
   Алекс и Тема замолчали, посипывая сигарами. Дым заклубился над столом. Молчание, разбавленное глотками из бокалов, затянулось.
   - Я знаю, что надо делать, - вдруг тихо сказал Пугач. Он спустил ноги на пол. Друзья подобрались и внимательно посмотрели на Пугача. Он, нахохлившись, осмотрел аудиторию и продолжил. - Мы применим стратегию "парящая крыса, затаившаяся гильотина", которая состоит в следующем. Что делает крыса, унюхавшая маленький, хорошо прожаренный, смачный румяный пельмень в конце длинного темного тоннеля?
   - Которого там нет? - не сдержавшись, съязвил Алекс.
   - Который там есть, - строго отрезал Пугач. - Мы его построим. А крыса, судари мои, делает следующее: унюхав в конце тоннеля вожделенный пельмень, крыса, утомленная длительным переходом в узком и очень темном тоннеле, не сумев сдержать восхищения, делает вот так! - Пугач, вытянув свою шею, изобразив на лице высшее наслаждение, энергично покрутил головой, всем своим видом демонстрируя, что он нюхает что-то очень вкусное, при этом, что есть силы, вытягивая свой большой нос.
   - Крыса не знает, - продолжал Пугач, подняв указательный палец, - что её шея находится в летальной близости от двух скрещенных бритвенных лезвий, медленно и неотвратимо отрезающих ей голову.
   - Макиавелли! - потрясенно воскликнул Алекс.
   - Пугачуньо! - добавил восхищенный Тема.
   - Пугач, у тебя итальянцев в роду не было? - уважительно поинтересовался Алекс.
   Пугач многозначительно приподнял правую бровь, от чего шрам на его щеке вытянулся восклицательным знаком и покраснел.
   - Давайте же безотлагательно приступим к изготовлению этого снаряда! - вскричал Алекс. - Просто ловушкой назвать это сооружение язык не поворачивается!
   - Всё, что на потребуется, - ответствовал Пугач, - это: несколько древних фолиантов из Темкиной библиотеки (предпочтительно "Молот ведьм") --> [Author:A.L.] , два-три бритвенных лезвия марки "Нева" и наш главный игрок - вкусный жаренный пельмень!
   - Хм, - сказал Тема, - Уверены ли вы, хлопцы, что пельмень сработает? Не добавить ли нам ассортименту в крысиное меню?
   - Отнюдь! - возразил Алекс. - От добра добра не ищут, не стоит менять коней на переправе. Единожды сожравшая пельмень крыса никогда не откажется от него впоследствии! Как мы все помним, джентльмены, наша первая наживка была употреблена крысою полностью, без остатка. Даже косточки не выплюнула!
   - Нет никаких костей в пельменях, - обиженно заметил главный теоретик пельменного дела Пугач. - Фолианты мы поставим последовательно. Один за другим, раскрыв их домиком так, чтобы они сформировали естественный длинный коридор. В конце тоннеля мы поставим пустую бочку пива, в которой предварительно вырежем дырку размером со среднестатистическую крысиную голову. А кромку отверстия мы отдекорируем, - Пугач замолчал, сделал большой глоток из бокала, и, выделяя каждое слово, веско закончил, - Смертоносными бритвенными лезвиями!
   Не в силах сдержать восторг, друзья разразились бурными аплодисментами.
   Под пиво и пересуды ловушка была сооружена. Местом её дислокации была избрана кухня, как наиболее вероятный маршрут крысиных внутриквартирных миграций. Друзья, довольные собой, рассматривали сооружение и хихикали, потирая ладошки и предвкушая жестокую гибель ненавистной крысы.
   - Предлагаю тост! - сказал Алекс, стремительно наполняя пустые бокалы остатками пива в бочке, - За смерть супостата, джентльмены!
   Тема и Пугач забрали бокалы и присоединились к тосту друга.
   - Виват!
   Пиво было выпито залпом до дна. Приятели засобирались на покой. Было принято решение триумфального Пугача положить на диване в пивной, а Теме и Алексу - найти ночные убежища в других комнатах. Они вышли в коридор, а Тема, замешкавшись в дверях, зачиркал зажигалкой у давешней керосиновой лампы. Продвигаясь вдоль стены, друзья прошли мимо кухни и направились в темноту, освещая лампой лишь небольшой кусок пространства вокруг. Картины на стенах, двери и аляповатые подставки под факелы плыли мимо по ходу их движения. Коридор был неприветлив и мрачен, он, словно бы нехотя пропускал приятелей вперед, открывая свои тайны. Тема остановился вдруг, схватив Алекса за рукав.
   - Постой, - сказал он. - Здесь в прошлый раз, кажется, получилось.
   Алекс удивленно посмотрел на Тему, но решил не задавать вопросов. Он свернули резко вправо, и перед ними открылась массивная дубовая лестница, ведущая вверх. Ступени глухо поскрипывали, нехотя препровождая товарищей. Открылась лестничная площадка, стены были до половины обшиты резным черным дубом. В нос ударил резкий запах больницы. Алекс удивился, но, доверяя Теме, молча последовал за ним. Тот, словно бы, зная, куда надо идти решительно двинулся вдоль стены по коридору, уводящему прочь от лестницы. Через несколько шагов друзьям стало ясно, что они уже не в коридоре, так как стены расступились, но свет не позволял увидеть всего помещения. Резкий запах ударил в нос. Тема закашлялся и, остановившись, невнятно пробормотал:
   - Черт, опять все поменялось.
   - Где мы, Темище? - спросил Алекс.
   - Не уверен, - сказал Тема, вглядываясь в темноту. Он схватил Алекса за рукав и потянул его в сторону. Они остановились перед какой-то небольшой преградой, Тема приподнял лампу, чтобы было лучше видно, и она осветила большой наполненный бассейн, в котором какие-то темные объекты. Свет от лампы бил в глаза, Алекс, загородившись от лампы, пытался рассмотреть. Запах нещадно бил в ноздри.
   - Что это, Тема? Что за запах?
   - Это бассейн с формалином, дружище. - Тема, отвернулся от бассейна и неловко передернул плечами. - В нем плавают ненужные люди.
   - Нам здесь не место, - уверенно сказал Алекс.
   - Наверное, - тихо прошептал Тема.
   Резко повернувшись, друзья пошли обратно к лестнице. Из темноты слева появилась дверь с тяжелой медной ручкой. Тема толкнул дверь и стремительно зашел, потянув за собой Алекса. Комната, в которой они оказались, походила на спальню. Тема рассматривал стены и, увидев что-то, закопошился около стены. Через секунду комната осветилась тусклыми газовыми лампами. Стены, затянутые голубыми обоями пастельных тонов, были украшены маленькими картинками. В центре комнаты высилась большая кровать с балдахинами.
   - Ну вот, - сказал Тема, - Тут-то мы и переночуем.
   - Спокойной ночи, - сказал Алекс, - бессильно плюхнувшись на кровать, даже и не пытаясь снять с себя одежду.
   - Да, - сказал Тема, - Пусть эта ночь будет спокойной.
   Он зябко поежился, поглядывая по сторонам. Алекс безмятежно спал, подмяв под себя подушку с узорным орнаментом в виде стилизованных индусских божков. Тема тяжело вздохнул и повалился рядом с другом. Он поёрзал, устраиваясь поудобней, и усмехнувшись, пробормотал: "Наверное, нам здесь не место..."
  
   Солнечный зайчик щекотал Пугачу нос, норовя забраться на закрытые Пугачевы веки и испортить весь сон. Пугач сладко спал, даже и не подозревая, что на его покой кто-то покушается. Он причмокивал пересохшими губами, зрачки его глаз бегали под веками, пытаясь разглядеть что-то интересное. Дверь в комнату приотворилась с легким скрипом, в образовавшуюся щель неслышно проскользнул согбенный Алекс. Он осторожно присел на край дивана, подобрал под себя ноги и, уставившись в пол, тяжело вздохнул. Пугач завозился, забираясь под плед с головой. Алекс, посмотрел на свернувшееся тело под пледом и вздохнул еще раз, но в другой тональности. Из-под пледа донеслось приглушенно:
   - В теории, пиво тоже спасает от дегидратации.
  
   Восемнадцатая бочка.
  
   - Знаете, хлопцы, что отличает человека, склонного к алкоголизму, от человека, такой склонности не имеющего? - сказал Тема, наблюдая за тем, как Алекс наполняет бокалы из только что открытой бочки. Вопрос был риторическим, и посему остался без ответа. - Очень простой тест. Посмотрите на эту бочку. - предложил Тема. - Она полна пива, холодного и пенного напитка, один бокал которого равен пятидесяти граммам водки в алкогольном эквиваленте. Вот она открывается, коротенько пшикнув, напиток через краник устремляется в бокал, стенки которого мгновенно запотевают, принимая температуру внутренней среды. Появляется пена от углекислого газа, вырывающегося из напитка наружу. Бокал так и просится в руки, все внутри замирает от предвкушения первого глотка, когда гортань, обжегшись холодом и насыщенным газом, примет напиток и выдаст первую благодарную слезу. Вожделение между моментом наполнения бокала и моментом первого глотка становится нестерпимым. Ну, как? Прочувствовали? Захотелось пивка?
   - Нет! - хором сказали Пугач и Алекс и жадно присосались к бокалам.
   Первый утренний круг растворялся в желудках друзей.
   - Кстати, джентльмены, - произнес Алекс, - будучи не далее, как сегодня утром, в командировке в холодильнике, я обнаружил между двумя бочками пива пачку пельменей. Прошу вас обратить особое внимание на неспроста мною употребленное единственное число. Сегодня, возможно, мы еще сможем утолить свою потребность в пище, однако, завтра, боюсь, шеф-повар, - Алекс выразительно посмотрел на Пугача, - будет обескуражен задачей, чем кормить личный состав. Тема, может, у тебя в хозяйстве найдется хороший наваристый топор?
   Тема озадаченно потер лоб обеими руками.
   - Нет, Алекс, - произнес он. - Все топоры уже сварены и съедены.
   - Сегодня - понедельник. - сказал Пугач. - Свадеб не будет. Пойдем на паперть.
   - Чтобы на паперти деньги давали, - сказал Алекс. - Что-то показывать надо.
   - А мы Пугача показывать будем, - предложил Тема. - Наденем на него ошейник и научим шарманку крутить.
   - А у тебя есть шарманка? - оживился Алекс.
   - Если хорошенько поискать, - сказал Тема, - можно и шарманку найти.
   - Молодцы, - сказал Пугач мрачно, - хорошо пошутили, хвалю.
   - А мы не шутим! - воскликнул Алекс. - Сердобольные девушки, глядя на тебя, наверняка накидают на пачку пельменей.
   - Только надо сделать так, чтобы у него вид был замученный, - подхватил Тема. - Деньги платят за хорошее шоу. Надо помучать Пугача прилюдно. Поставим перед Пугачем наполненный бокал пива, а самого прикуем цепями к канализационной решетке, чтоб не мог дотянуться.
   - И надпись перед ним - посердобольней, в стиле "сами мы не местные". - предложил Алекс.
   - Ага! - согласился Тема. - "Граждане..." Нет! "Товарищи!" Нет, товарищи не подадут. "Мадам и мсье! Я не пил пиво шесть дней!" Как это будет по-французски, Алекс?
   - Жё навэ па бю де ля пиффка пандан си жур, - ничтоже сумняшеся, с кошмарным акцентом сказал Алекс.
   - Так. - сказал Пугач и, прищурившись, оглядел друзей. - придумывайте другой способ.
   - А чем тебе этот не нравится? - удивился Алекс. - Посадим тебя на цепочку, заберем через пару часов с выручкой. А сами пока бочку прикончим.
   - А почему бы кому-нибудь из вас на цепочке не посидеть? - спросил Пугач.
   - Не получится! - решительно сказал Тема и сделал брови домиком. - У нас вид не жалистный.
   - А другой способ нельзя придумать? - засопел глухо Пугач.
   - Отчего же нельзя, - неожиданно легко согласился Алекс. - Можно! Ты сходи пельменей пожарь, а мы пока другой способ придумаем.
   - Жарят пожарные, - возразил Пугач и с обиженным видом поплелся на кухню.
   - Странно, что мы так зависим от денег, - сказал Алекс, провожая взглядом Пугача.
   - Мы не зависим от денег, - возразил Тема, - мы зависим от еды.
   - Еда в нашей ситуации эквивалентна деньгам, - саргументировал Алекс.
   Друзья отхлебнули из бокалов и замолчали. Солнечный свет пробивался сквозь портьеры, освещая комнату. Окна задребезжали - мимо прокатил трамвай. Интересно получается, подумал Алекс, сегодня утром пропало время. Всегда было, а сегодня нет. Сидим, пьем пиво, и никто из нас не задается вопросом, который час. Думаю, что есть в этом что-то опасное. Сначала пропадает обыденное время - часы и минуты, а потом, глядишь, пропадут дни, недели, месяцы... Ой, а что будет, если года пропадут? Так, наверное, приходит бессмертие. Интересно. А что Тема по этому поводу думает?
   - Не всегда так! - произнес Тема и отхлебнул из бокала.
   - Думаешь? - спросил Алекс.
   - Определенно! - подтвердил Тема.
   - А как же оно приходит? - полюбопытствовал Алекс.
   Тема, прищурившись, внимательно осмотрел Алекса и, вздохнув, произнес:
   - Как угодно. - сказал Тема. - Они друг от друга не зависят.
   - Но ведь одно определяет другое!
   - Во многом - согласился Тема - но не абсолютно.
   - Погоди! - загорячился Алекс. - Если нет одного, то в чем измерять другое?
   - А зачем его в чем-то измерять? - спросил Тема. - Оно просто есть. Измерение, дружище, это уже человеческая выдумка.
   - Вопрос не в согласованных эталонах, - сказал Алекс, - Скорее, в субъективном восприятии. Если бы не было измерения, а были лишь ощущения, то сколько бы весила смерть?
   Тема озадаченно замер, в этот момент дверь отворилась и в комнату вплыла тарелка с горкой пельменей, за край которой уцепился рукою Пугач.
   - Ну что? Придумали?
   - А как же? - невозмутимо произнес Алекс и, забрав у друзей бокалы, взялся их наполнять. - Требуется пари с кем-нибудь, у кого есть деньги, за которые мы могли бы купить еды.
   Тема прищурился и мельком взглянул на Алекса. Он взял у Пугача тарелку и поставил её на стол. Пугач положил вилки на стол и приготовился слушать продолжение. Тема усмехнулся, что-то обдумывая, и, оживившись, произнес:
   - Да! Есть такая идея. Как тебе кандидатура Хвостова?
   Хвостов был давним знакомцем друзей и нуворишем. Его состоятельность могла соперничать лишь с его безграмотностью. Говоря о Греции, он смело называл сиртаки "сюртуками", мог часами рассказывать о преимуществах пармезана в сравнении с другими грибами, или доказывать, что трюфеля во Франции готовят лишь из Аргентинских какао-бобов. Среди друзей была особенно популярна история о том, как на празднике молодого вина в одном именитом ресторане Хвостов заставил метрдотеля вылить в ведро две бутылки beaujolais village по причине недостаточной выдержки. Хвостов был большим любителем азартных споров. Как правило, с ним соглашались, чтобы избавить себя от необходимости выслушивать категоричные аргументы сверхъестественной невежественности на довольно популярные темы.
   - Неплохо, - согласился Пугач. - Может сработать.
   - Тему для спора, Пугач, надо придумать тебе, - предложил Тема.
   - Да-да, Пугач, - подхватил Алекс. - Ты же у нас самый умный... В плане споров.
   Пугач довольно подбоченился и осмотрел друзей.
   - Действовать нужно тонко. - начал излагать Пугач. - Хвостов хвастлив, но не глуп, если сходу предложить ему спор, то он может не повестись, так что нам нужно придумать хитроумную ловушку, в которую он будет нами искусно увлечен, и, в конце концов, падет жертвой нашей дьявольской хитрости.
   - Пугач, - произнес Алекс, задумчиво почесывая подбородок - а тебе не кажется, что нам не хватает одной важной детали, с которой нам следовало бы разобраться, прежде чем начать планировать коварную ловушку имени тебя?
   - Конечно. - Пугач снисходительно посмотрел на Алекса. - Реализация такого плана предполагает значительную подготовительную работу, в том числе и касательно предмета спора, о чем, собственно, предлагаю подумать прямо сейчас.
   Друзья надолго задумались, время от времени прихлебывая из своих бокалов. Пугач несколько раз ходил в библиотеку, приносил какие то фолианты, что-то искал, потом, с одинаково недовольным видом, отбрасывал в сторону. Тема принес коробку с сигарами, и оба некоторое время с наслаждением раскуривали свои Cohiba Esplendidos, а потом принялись с умным видом задымливать крайне этим недовольного Пугача.
   - Джентльмены, - торжественно произнес вдруг Алекс - я знаю, что нам нужно!
  
   Хвостов был небрежен и вальяжен, костюм его был элегантен и импозантен, а в настроении он пребывал самом миролюбивом. Не отказавшись от предложенных ему сигары и пива, он развалился в кожаном кресле и блаженствовал, прихлебывая пиво и попыхивая сигарой. Друзья устроились вокруг него с самым невинным видом, и всячески старались показать, как счастливы они видеть своего старого друга Хвостова, как они ему рады.
   - А что брат Хвостов - говорил Пугач - как нынче поживают биржевые котировки, с бюджетным дефицитом? Здоровы ли ваши голубые фишки? Не поджимает ли земельный кадастр? Жива ль еще ваша старушка - балансовая прибыль?
   - Пугач, ты просто смешон в своем невежестве, - снисходительно улыбался на это Хвостов - как всегда перепутал одно с другим ни к месту. Ты уж лучше бы не пытался делать вид, что разбираешься в таких вещах, или, если тебе действительно интересно, могу дать замечательную книгу "Бизнес-план для чайников" и там ты можешь почерпнуть для себя основы деловой грамотности. Сейчас, подожди, скажу водителю, чтобы подвез.
   - Боюсь, моя безграмотность совершенно безнадежна. - посетовал Пугач - К тому же я еще не завершил чтение сочинения Эдгара Берроуза "Тарзан". Как только закончу, сразу обращусь к тебе. - Пугач подумал и добавил. - Месяца через три.
   Хвостов сделал брови домиком и, иронично усмехнувшись, снисходительно покивал.
   - Скажи, дружище Хвостов, - сказал Алекс, - как там старушка Европа поживает? Слыхал я, ты только из Франции вернулся.
   Хвостов важно покивал головой и затянулся сигарой.
   - Да, - сказал он, - Ездил хорошего вина попить с круасаном и пармезаном. В этом году исключительный урожай выдержанного Бордо. Очень мне понравилось.
   - С южного или с северного склона? - подхватил Пугач.
   - Склон бывает восточный и западный - авторитетно сказал Хвостов и, подмигнув Алексу, кивнул на Пугача - вы бы, ребята, подтянули его, что ли? В хорошей компании опозоритесь. Я-то свой, а так... Засмеют.
   Алекс и Тема осуждающе посмотрели на Пугача и горестно покивали.
   - Кстати, - сказал Хвостов - Вот, посмотрите, что нынче пьют в Европе. - он протянул Алексу маленький бутылек с невзрачной этикеткой, где мелким что-то было написано. - Очень хорошая штука для коктейлей. С водкой, коньяком и текилой - очень хорошо. Во всех пятизвездочных ресторанах предлагают. Особенно распространено приальпийских регионах. Отменная штука и очень крепкая. Девяносто градусов.
   - Спирт, что ли? - подозрительно сказал Тема.
   Алекс, изучивши надпись на бутыльке, протянул его Теме с выразительным взглядом.
   - Сам ты спирт, - сострил Хвостов - Шестьдесят франков за бутылек.
   Тема взял у Алекса бутылек и воззрился на этикетку. "Ментанол. При потере сознания осторожно втирать в лоб и виски" - гласила надпись по-французски.
   - Да-а-а, - протянул восхищенно Тема - у нас такое и не пьют.
   - Дикари-с. - подхалимски закивал Алекс.
   - Деревня. - подтвердил Хвостов.
   Пугач обиженно оттопырил губу и засопел. Тема протянул бутылек Пугачу, не знавшему французского. Тот насупившись, долго вычитывал слова и спросил:
   - А что такое temples?
   - ВискЫ, - сказал Алекс, скосив глаза в сторону.
   - Да-да, - подхватил Хвостов - И в вЫски тоже можно.
   - Эх, - сказал Тема, поспешно перебивая - Экий ты, все-таки, молодец, Хвостов. Ездишь по миру, имеешь небывалый для нашей провинции кругозор. Уж даже и не знаю, есть ли хоть что-нибудь, в чем ты не разбираешься.
   - Ну, - делано засмущался Хвостов - Есть, конечно. Квантовая физика, например. В специальные науки я не лезу. Недосуг.
   - Повезло нам с тобой, - поддержал Алекс - Такой человек в нашей компании. Неясно только, чего ты с нами связался. Если мы с Темой хоть что-то знаем, то Пугач же... - Алекс горестно махнул рукой. - Дурак дураком!
   - Как же дурак! - довольно искренне удивился Пугач - Я же вам, дармоедам, готовлю! И в юриспруденции разбираюсь... Неплохо...
   - Думаю, что и здесь Хвостов будет поумнее, - сказал Тема. - Правда, Хвостов?
   - Не хочу обижать Пугача, - сказал Хвостов важно - но правда твоя, Тема. Практика заставила меня изучить и юриспруденцию. Деньги можно зарабатывать только с хорошим знанием законов.
   - Да, как же так?! - вскричал со слезами Пугач - Я же... - сердито посопев, он сказал - На спор! Ставлю сто долларов, задам такой вопрос, что никто из вас не ответит!
   - Пугач, - заботливо сказал Алекс - зачем ты споришь? Ты понимаешь, что тебе придется триста долларов отдавать? По сто долларов каждому?
   - Нет-нет, - сказал Хвостов, примирительно подняв руки - будем гуманны к бедному Пугачу. Сто долларов он отдаст нам, если проиграет. А мы ему, стало быть, каждый по сто.
   - Идет, - поддержал Тема - впрочем, жалко Пугача, хотя тридцать три доллара на дорогах не валяются.
   - Да, - поддержал Алекс - задавай свой коварный вопрос, Пугач.
   Пугач уставился в потолок и зашевелил губами, о чем-то размышляя. Тема и Алекс заговорщицки перемигнулись с Хвостовым и затянулись сигарами. Встряхнув в руках бочку и убедившись, что она пуста, Алекс отправился на кухню за свежей.
  
   Девятнадцатая бочка.
  
   - Как вы знаете, в Древнем Риме основным источником права являлись кодифицированные законы. У истоков римского права стояли иные более древние памятники юриспруденции. Именно об этих памятниках я и хочу вас спросить. - сказал Пугач напыщенно, приподняв свеженаполненный бокал.
   Все подобрались и приготовились слушать. Алекс что-то быстро царапал огрызком карандаша на клочке бумаги.
   - Внимание, вопрос! - сказал Пугач тоном Ворошилова и сделал эффектную паузу. - На скольких таблицах написаны знаменитые римские Законы двенадцати таблиц?
   Алекс и Тема засуетились над столом.
   - На десяти или на одиннадцати? - зашипел страшным шепотом Алекс, пихая Тему в бок.
   - По-моему, на девяти, - сморщив лоб, пробормотал Тема.
   Хвостов сидел, откинувшись в кресле, и задумчиво обозревал суетящихся друзей. Тема и Алекс тихо спорили:
   - Так. Шестая была разрушена во время извержения вулкана Везувий, когда затонули Помпеи, - рассуждал Тема. - А что было с девятой?
   - А разве девятая не досталась Ганнибалу во время третей Пунической кампании? - усомнился Алекс.
   - Возможно, - согласился Тема - Но разве её не вернули в Рим во время триумфа по случаю победы Октовиана Августа над Антонием?
   - Антонием Пием? - спросил Алекс.
   - Нет, просто Антонием. - возразил Тема.
   Хвостов молча переводил взгляд с Темы на Алекса и обратно.
   - Ну же, дружище Хвостов! - тревожно возопил Алекс - Минута заканчивается!
   - Слушаю ваши ответы, - сказал подобравшийся Пугач.
   Воцарилась тишина. Тема тяжело вздохнул и, отхлебнув из бокала, произнес:
   - Что ж, отвечу первым, Пугач, раз ты так настаиваешь. - он поднялся во весь свой огромный рост и торжественно провозгласил. - Ответ на это вопрос - девять. Знаменитые римские Законы двенадцати таблиц были написаны на девяти таблицах.
   Пугач покивал и вопросительно посмотрел на Алекса.
   - Десять, - сказал тот с самым серьезным видом.
   Все время молчавший Хвостов покрутил в пальцах сигару и усмехнулся.
   - Ну что ж, дражайшие коллеги. Признаться, рассуждения Темы и Алекса должны были меня сбить с толку, но ты, Пугач, просчитался. - Хвостов сделал паузу и осуждающе посмотрел на Пугача. - Это простительно, откуда же тебе знать, что я-то знаю ответ на этот вопрос.
   Пугач настороженно замер, а Тема и Алекс удивленно переглянулись. Хвостов затянулся сигарой и выпустил большой клуб дыма в потолок.
   - Жаль, что в наших университетах так плохо готовят специалистов. Эта ситуация еще раз доказывает, что настоящий юрист готовится только из ежедневной практики. Так вот. Законы двенадцати таблиц, дорогой Пугач, были написаны на одиннадцати таблицах. - веско закончил Хвостов.
   Все перевели дух. Пугач, взяв себя в руки, вздохнул и тожественно произнес:
   - А теперь внимание! Правильный ответ. Знаменитые римские Законы двенадцати таблиц были написаны на двенадцати таблицах. - Пугач внезапно засмущался и немного сбивчиво добавил - Поэтому их так и назвали. - он, извиняясь, развел руками.
   - Пугач, - пробормотал ошеломленный Алекс. - А у тебя доказательства есть? Ты, конечно, не думай, - поспешно добавил он, - что мы тебе не доверяем. Просто сто долларов - это очень большие деньги.
   - Как же, - сказал Пугач - доказательство у меня есть. Энциклопедия в качестве доказательства вам подойдет?
   Все присутствующие проводили взглядом удаляющегося из комнаты Пугача. Через минуту тот вернулся, держа в руках огромный том.
   - Та-а-ак, - протянул Пугач, перелистывая страницы. Все напряженно молчали в ожидании. Наконец, отыскав нужную страницу, Пугач протянул том Алексу. Тот подробно изучил текст и, покачавши головой, протянул книгу Хвостову.
   - И вправду, дружище Хвостов, на двенадцати.
   Хвостов протянутую книгу отверг и произнес:
   - Мне не нужно доказательств. - он осмотрел друзей и добавил веско, - Должен вам признаться, Тема и Алекс, я знал правильный ответ на этот нехитрый вопрос. Все это время я думал лишь над тем, как ответить так, чтобы не обидеть Пугача, отдав ему сто долларов и намекнуть вам, мои друзья, на правильный ответ. Мне не хотелось, чтобы вы из-за своей неграмотности не потеряли столь существенных для вас денег. Мне-то, сами понимаете, сто долларов погоды не сделают. Простите, друзья. - Хвостов горестно покачал головой и достал из кармана толстый бумажник. - Вот тебе, Пугач, деньги. Но должен тебя предупредить, - Хвостов придержал на мгновение пальцами банкноту, уже схваченную цепкими пальцами Пугача. - впредь задавай более продуманные вопросы. Именно так. Не далее, как давеча, к твоему стыду должен добавить, я внимательно изучал Законы двенадцати таблиц в музее Лувра. Они рядом с Джокондой висят. В египетском зале. Все двенадцать.
   - Какой ты благородный, Хвостов, - сказал восхищенный Тема и продолжил.
  

Ода благородству Хвостова.

   Самые благородные мужи древности, проявляя хрестоматийные примеры благородства, не смогли бы соперничать с тобой, Хвостов, в своем благородстве. Благородство мужей, подобных Хвостову, проявляется в их благом родстве. Их благое родство - это не родственная связь, отнюдь! Это связь в незыблемых качествах души, которыми славны лишь те, кто из глубины веков провозглашают свой девиз, пронизывающий все существо рыцаря, которому не чужды мужество, ученость и святость устремлений. Этот девиз - иди, творя добро! И ты, Хвостов, следуя им хронологически, ступаешь во главе колонны героев, благими деяниями украшая свой марш. О, ты, спасающий на своем пути души и сердца тех, кто отчаялся увидеть справедливость, добро и благополучие! Сознаешь ли ты значимость своей миссии? Да! Сознаешь, отвечу я тебе! И мои слова - это эхо благодарности в пропасти, которая окружает нас опасными стенами зависти, злонамерений и корысти! Будь светочем во тьме! Будь знаком на гранях повседневности и намеком в речах пророков! Восславься, о, Хвостов! Но не на страницах фолиантов, а в наших сердцах! В памяти тех, кто благословлен сенью твоих поступков, бескорыстностью своей затмевающих Диогена! Твоя длань пусть укажет нам направление для наших попыток осознать наше предназначение. Мы - те, кто вдохновлен твоим примером. Мы с благодарностью поем тебе оду восхищения твоим разумом, силой и благими деяниями.
  
   Тема ощутил сухость в гортани и сделал большой глоток из бокала. Пиво возвратило его к реальности, он увидел непонимающие глаза Алекса и Пугача и замолк. Хвостов же был польщен словами Темы, глаза его увлажнились. Он прокашлялся и сказал сдавленным голосом:
   - Спасибо, друг. Ты понимаешь меня.
   Хвостов движением подался к Теме и неловко его обнял. Тема, оторопев, похлопал Хвостова по спине и робко произнес:
   - Ладно-ладно... Будет уже...
   Алекс и Пугач, чтобы погасить минуту неловкости, охватившую всех участников интимной сцены нарочито громко, сбивая друг друга, стали обсуждать возможные варианты расчета Алекса и Темы с Пугачем за неимением денег. Алекс собрал опустевшие бокалы и вновь наполнил их.
   - Как бы то ни было, предлагаю выпить за Пугача, который совершенно неожиданно разбогател на сто долларов. - сказал Алекс - М-м-м... В смысле, на триста долларов, я, э-э-э, хотел сказать. - поправился он, искоса посмотрев на Хвостова. - Мы же, э-э-э, тоже с Темой тебе по сто долларов должны, Пугач. Да. Точно. Триста получается. Вот ведь повезло тебе, Пугач!
   Алекс понял, что его понесло, и пытался выплыть из затянувшейся лишней тирады. Не будь Хвостов увлечен собственным величием, обязательно заподозрил бы что-то неладное. Тема застучал под столом по ноге Алекса, недвусмысленно намекая на срочную необходимость тому заткнуться и занять свое место на диване. Алекс, который где-то на задворках подсознания и сам понимал, что в текущей перспективе не готов к публичным выступлениям, плюхнулся на диван и сделал вид, что обиделся.
   Хвостов, расчувствовавшийся от слов Темы, сидел с влажными глазами и глупо улыбался. Пугач и Алекс галдели, обсуждая бартерные варианты расчета. Тема глядел на Хвостова во все глаза и, судя по специальному блеску, обильно им восхищался. Хвостов, просушив глаза салфеткою, спросил Тему о местонахождении туалетной комнаты. Тема, сменив восхищенное выражение лица на скорбное, сказал, что туалетную комнату после заката просто так не найдешь, но попробовать можно. Хвостов выразил недоумение, а Тема замахав на него руками, и начал пояснять варианты маршрутов, окончательно сбив Хвостова с толку.
   - Пойду, освобожу себе немного места для пива, - громко объявил Хвостов компании и удалился из комнаты.
   Когда за Хвостовым закрылась дверь, Тема потянулся и вальяжно произнес:
   - Ну что, хлопцы? Хвостов свое предназначение исполнил, и более, стало быть, не надобен.
   - Да, - поддержал Пугач - надо как-то от него избавляться.
   - А что тут думать, скажем, что ему домой пора, да и все тут! - Тема не любил сложных решений.
   - Нет, Тема, - возразил Алекс. - Это не наш метод. Да и потом, мало ли у нас еще когда деньги закончатся, надо держать этот вариант тепленьким.
   У Алекса зазвонил телефон. Он, прервавшись, ответил, и, очевидно обрадовавшись звонку, ушел разговаривать на кухню. Тема принялся опустошать бочку, наполняя опустевшие бокалы, и поприветствовал кивком головы вернувшегося Хвостова. Тот плюхнулся в кресло и, схватив цепкими пальцами бокал, начал возмещать потерю пива в организме. Вернулся Алекс и смущенно произнес:
   - Я прошу прощения джентльмены, но, похоже, нашу теплую мужскую компанию с минуты на минуту, а, точнее, через четверть часа разбавят две прекрасные барышни.
   - А чего ж тут извиняться? - обрадовался гостеприимный Тема. - Чем больше компания, тем веселее! Тем не менее, бочка закончилась, государи мои, не пора ли открыть новую?
  
   Двадцатая бочка.
  
   Алекс наполнил бокал и передал его красивой девушке Зарине, которая сидела рядом с Темой и внимала потоку его нашептываний. Её подруга, рыжеволосая Лена, болтала ногою, сидя на подлокотнике кресла рядом с Пугачем. Тот держал в руках два бокала, опираясь кистью на стройное бедро девушки, шрам его стремительно алел. Зарина что-то неслышно прошептала на ухо Теме, скосив прекрасные миндалевидные глаза в сторону Хвостова.
   - Кто такой Хвостов?! - вскричал Тема.
   Все вздрогнули и удивленно посмотрели на Тему.
   - Кто такой Хвостов?! - повторился Тема тоном выше. - Друзья, я нашел человека, который не знает, кто такой Хвостов!
   Хвостов немедленно надул щеки, а Алекс и Пугач с интересом воззрились на Тему.
   - Я не скажу о том, что Хвостов - прекрасный шахматист! Я промолчу о его огромном личном состоянии! Не упомяну я и о многочисленных академических степенях и званиях Хвостова! Ни слова о Хвостовском КМС по бегу и черном поясе по таэквондо кокушинкай! - Тема строго оглядел притихшую компанию, и взгляд его наполнился озарением. - Не стоит упоминать о том, что Хвостов признан женихом за номером один в Минске...
   - По версии журнала Forbes. - с подхалимским видом торопливо добавил Пугач, он начал понимать, к чему ведет Тема.
   - Зачем ты говоришь о вещах общеизвестных? - осуждающе произнес Алекс, он тоже подхватил Темину идею. - Поговорим лучше о том, что скрыто от читателей глянцевых журналов!
   Хвостов медленно кивал головой с самым серьезным и важным видом.
   - Сотни переведенных Хвостовым через дорогу старушек, тысячи снятых Хвостовым с деревьев беспомощных котиков, десятки тысяч нераздавленных Хвостовым муравьев и гусениц хранят в своих сердцах благодарность этому невероятному человеку! - продолжал Тема.
   - Повезет же кому-то с мужем... - в полголоса доверительно поделился с Зариной Пугач.
   - Как сейчас помню, - произнес с дрожью в голосе Алекс. - Три года назад был я потерян и разбит. Стоял на перекрестке. Жизнь моя была наполнена тьмой...
   - Ни слова больше, дорогой друг! - кинулся к Алексу Тема, всхлипывая. - Я не выдержу...
   Зарина смотрела, не отрываясь на Хвостова. Её взгляд наполнялся восхищением. Хвостов, приподняв бровь, снисходительно кивал.
   - Я не знал, где право, где лево, - продолжал Алекс. - Будущее мое грозило прошлым. Баланс инь и янь был нарушен, а седьмая чакра не желала открываться по утрам.
   - Какой муж, - повторял Пугач, качая головой. - Какой муж...
   - В этот момент в мою жизнь вошел Хвостов. - Алекс закрыл лицо ладонью лицо.
   - Он шел, легко ступая по водной глади, - торопливо добавил Тема.
   - Да-да! - воскликнул Алекс. - Подобно Христу! Подобно ангелу небесному шел он, неся свет и благодать на перекрестке Козлова и Золотой Горки. Помню еще, стоял я на мосту и думал, сколько времени мне осталось? Сколько, вопросил я Хвостова с надеждой. Полтретьего, ответил мне этот удивительный человек, и все в моей жизни перевернулось.
   Вид Зарины приобрел цепкость. Она подалась корпусом вперед по направлению к Хвостову, выгодно оттеняя декольте в полумраке комнаты. Алекс набрал полную грудь воздуха, собираясь продолжить, но его перебил Тема.
   - А я-то, я! Снедаем сомнениями, выбирал путь праведный или грешный. Бился кудрями о руины предков, размышляя о сути мироздания! Постигал я глубины знаний, пребывая в неведении. Догма подсказывала туда, а сердце искало другое направление! Раздираемый противоречиями, я взирал на сбившуюся стрелку компаса. Гложимый подозрениями саспектального характера, я вопросил его, куда, Хвостов? На двойке до Института Культуры, ответила мне эта выдающаяся личность, и истина открылась моему взору!
   - Не могу больше, - всхлипнул Пугач и уткнулся огромным своим носом в бедро рыжеволосой Лены.
   - К чему слова?! - вскричал Тема. - Давайте, выпьем! Выпьем за Хвостова!
   Все дружно воскликнули "виват" и осушили бокалы. Оторвавшись томно от бокала, Зарина спросила, где даме можно припудрить носик и пристально посмотрела на Хвостова. Алекс было привстал, чтобы провести девушку, но Тема всем весом своим присел Алексу на бедро, удержав того от опрометчивого шага. Алекс ойкнул и остался на месте. Хвостов же медленно поставил свой бокал на столик и веско произнес:
   - Туалетную комнату в этом доме после заката просто так не найдешь. - он посмотрел Зарине в декольте и добавил, приподнимаясь из кресла. - Но пробовать можно.
   - Вы такой благородный, - восхитилась Зарина и преданно заглянула ему в глаза.
   Полуобняв девушку за талию, Хвостов степенно вывел её из комнаты. Алекс и Тема посмотрели им вслед и пожали друг другу руки.
   Алекс наполнил опустевшие бокалы и отставил пустую бочку в сторону. Воздух комнаты густел наступающей ночью. Алекс вытянул из гумидора пару сигар и предложил Теме выбрать. Тема с благодарностью взял одну и защелкал гильотинкой, отрезая кончик. Друзья пустили первые клубы дыма и развалились на диване, потягивая пиво из бокалов. Несмотря на освободившиеся с уходом Хвостова и Зарины места, Лена не пересела от Пугача, и, кажется, совсем не возражала против его руки, покоящейся на Ленином бедре. Она провела пальчиком по шраму на щеке Пугача и спросила:
   - Откуда это?
   Пугач улыбнулся и вскинул брови.
   - О-о-о... Это давняя история. - Он потянулся, выгнувшись спиною. - Я давно и увлеченно интересуюсь миром живой природы. Моя страсть - это жуки-навозники. Нет-нет, не думай, я не убиваю их, жестоко втыкая иглы в их лакированные спины. Предпочитаю знакомиться с ними в среде их обитания. Наблюдать за их повадками. Рисовать разнообразие их характеров. Много лет назад мне довелось принять участие в экспедиции на Африканский континент. Мы сплавлялись по реке Замбези, одолеваемые палящим солнцем и москитами. Должен признаться, моё знакомство с мухой Цеце чуть не стоило мне жизни.
   Пугач пространно улыбнулся, словно вспоминая старые добрые времена. Тема и Алекс с любопытством внимали, не забывая, тем не менее, поддакивать в ответ на Ленины вопросительные взгляды.
   - Так это из-за мухи Цеце? - спросила она.
   - Нет, - сказал Пугач. - Муха тут ни при чем. На четвертый день путешествия мы остановились в крохотной деревушке, где проживало исчезающее племя пигмеев Нмбонга. Жители деревушки прославлены своим умением делать великолепный напиток из предстательных желез диких орангутангов. Мы воспользовались их гостеприимством лишь на ночь, а утром я собрался в небольшой поход, который и был целью нашей экспедиции. Не буду утомлять тебя рассказом о своих приключениях в дороге. Расскажу об этом в другой раз. Скажу лишь, что вечером того дня я прибыл в место у подножия вулкана, где согласно наблюдениям известного африколога профессора Гедеона Спиллета (Алекс и Тема переглянулись) нерестятся навозные жуки подвида insectus excrementus africanus. Я прибыл в место воплощения моих инсектологических мечтаний.
   Пугач покивал головой и увлеченно добавил, наблюдая недоверие в глазах Лены:
   - Да-да, я увидел буйство африканской дикой фауны и флоры, незапачканных взглядом урбанистической цивилизации. Найти жуков среди лиан и пышной растительности было не просто, но мне это удалось. Их нерестилище оказалось в небольшом каньоне на склоне вулкана. В нетерпении я бросился к каньону, чтобы, застыв в немом благоговении, в течение многих часов наблюдать за жизнью этих удивительных созданий. Увы! Я не заметил, что своим неуклюжим шагом я потревожил гнездо африканского саблезубого ёжика, где мать-ежиха высиживала яйца, дожидаясь появления на свет маленьких ежат.
   Лена недоверчиво посмотрела на Пугача.
   - Как? Ты никогда не слышала о hichkokus sabretithus? - искренне удивился Пугач. - Впрочем, не удивительно. Это очень редкий вид. Они встречаются лишь в Африке, и только в бассейне реки Замбези. Бедная ежиха! Она бросилась на меня, полагая, что я пришел с угрозой для её потомства. Я нисколько не осуждаю её за то, что в пылу обороны она оцарапала мне лицо своим острым клыком в форме сабли.
   - Ах! - воскликнула Лена, сплеснув руками. - Ты такой удивительный! Расскажи еще что-нибудь из своих путешествий!
   Тема и Алекс, осознав, что их присутствие становится навязчивым для увлеченной друг другом пары, под предлогом поиска запропастившихся Хвостова и Зарины отправились спать. Пугач и Лена и не заметили, как Тема и Алекс покинули комнату, лишь Серега посмотрел друзьям вслед, улыбнулся и покачал головой.
   Алекс и Тема покинули комнату и плотно закрыли за собой дверь. Коридор был освещен мягким электрическим светом, исходящим от настенных светильников в форме колокольчиков, с зелеными абажурами. Друзья двинулись по коридору прочь от комнаты. Ковровая дорожка изумрудного цвета устилала пол и приятно пружинила под ногами. Тема вкусно затянулся сигарой и произнес:
   - У этой пары ночь точно будет нескучной.
   - Какую именно пару ты имеешь ввиду, дорогой друг? - вопросил Алекс.
   - Очевидно, что Хвостова с Зариной. - ответствовал Тема. - Охотник и жертва нашли друг друга.
   - А кто же охотник, и кто - жертва?
   - Получается, что оба. - усмехнулся Тема. - Хвостов охотится за плотскими развлечениями, а Зарина - удовлетворяет свой матримониальный инстинкт. Каждый из них является и охотником, и жертвой одновременно.
   - Сдается мне, что охота Зарины будет менее удачной. - предположил Алекс.
   - Отчего же, позволь спросить.
   - По-моему, Хвостов их тех людей, которым вполне комфортно идти по жизни в одиночку.
   - Пожалуй. - согласился Тема. - Как мне кажется, Хвостов - человек, занимающий парадоксальное место в структуре общества. В нем совпали качества, позволяющие не обременять себя глубинными размышлениями о сути вещей, добиваясь успеха личной напористостью. Своим существованием Хвостов доказывает тезис о неоднозначности структуры нашего общества. Его успешливость не требует труда и знаний. Он просто достигает цели путем наименьшего сопротивления, беря то, что плохо лежит.
   - Такое положение вещей временно, дорогой друг, - ответствовал Алекс. - Мы стоим на пороге больших перемен. Уже сейчас растет класс людей, которые замечательно живут на пособие по безработице, по большому счету, ни в чем не нуждаясь. Пройдет немного времени, и на смену неквалифицированному труду придут машины. Огромное количество людей окажется без работы и без малейшего представления о том, куда себя применить. Они будут сидеть перед телевизором, есть гамбургеры с попкорном и, восхищаясь поп-дивами, распевающими нехитрые куплеты, мечтать о покупке новой приставки Нинтендо, которая поступит в продажу в следующем месяце. А капитал придержащие - государство, корпорации - с удовольствием оплатят их безделье щедрым пособием по безработице.
   Алекс озабоченно посмотрел на свою потухшую сигару и приостановился у ближайшего ряда газовых рожков, которые минуту назад сменили электрические светильники. Он откинул защитный колпак и осторожно погрел сигару над открытым огнем.
   - Я не совсем уловил то, что ты хочешь сказать. Каким образом армады безработных дармоедов отменяют хвостовых, предприимчиво забирающих то, что плохо лежит?
   - А таким. Грядет глобальное разделение людей на две категории - умных и образованных, управляющих транснациональными бизнесами, и необразованных, сидящих перед телевизором, которых, заметь, будет подавляющее большинство. Хвостовы - это тонкая прослойка, стремящаяся к исчезновению под давлением расширяющегося большого капитала.
   - Пресловутое разделение общества на две категории. - скептично усмехнулся Тема. - Который век люди обсуждают грядущие изменения в структуре общества на большинство и меньшинство, делая акцент на внезапно появившиеся внешние факторы. Однако ничего революционного не происходит. Разделение людей на большинство и управляющее большинством меньшинство - это текущее и извечное состояние общества. Рабы и их владельцы, крестьяне и феодалы, пролетариат и капиталисты. Общество постоянно трансформируется по одной и той же модели. Меняется лишь форма.
   - Твоя мысль только подтверждает мои высказывания. Общество делится на касты. Как когда-то войско Хлодвига постепенно разделилось на крепостных и феодалов, что сформировало структуру общества почти на тысячу лет, так и сейчас происходит формирование новых двух каст - работающих интеллектуалов и телевизионных зрителей. Только правящий класс с течением истории значительно поумнел. Сегодня зритель не почувствует на себе никакого угнетения. Наоборот, их будут бесперебойно снабжать деньгами и рекламой новых игровых приставок. Только вот, выбиться наверх будет все труднее и труднее. Представляешь, какими мыслями будет снедаем семилетний мальчик, весящий 110 килограмм и привыкший к мысли, что появление денег никак не связано с хождением на работу?
   Тем временем коридор кончился широкой лестницей с резными перилами, уводящими куда-то вниз. Газовых светильников стало меньше, заметно потемнело. Друзья, потягивая сигары, неспешно спускались по ступеням.
   - Ты прав, - покачал головой Тема. - Пресловутая догма о свободе, равенстве и братстве приводит к парадоксальной ситуации, когда владельцам капитала проще не эксплуатировать труд пролетариата, а, вооружившись автоматизированными средствами для производства и управления производством, откупаться от большинства социальными пособиями и налогами, предоставляя государству заботиться обо всем остальном.
   - Начинается эра эксплуатации потребления. - сказал Алекс.
   - Да-да, эксплуатировать труд нынче недешево. Лучше заплатить выходное пособие трудящемуся, чем оплачивать его рабочее место. Если каждый будет производить, откупаясь от большинства пособиями, то будущая конкуренция - это битва за то пособие, которое заплатил сосед-капиталист.
   Лестница стала более узкой, ступени изменили свою форму, потертый мрамор сменился неровным скользким камнем. Воздух стал сырым и холодным. Газовые светильники более не освещали спуск друзей, на стенах вместо них появились коптящие факелы, кидавшие неровные отблески на мокрые каменные стены. Лестница оборвалась совсем темным коридором, уходящим куда-то вдаль. Свет, падающий с лестницы, выхватил из темноты массивные двустворчатые двери из широкой доски, обитые кованым железом. Друзья остановились перед коридором, всматриваясь в темноту.
   - Нужен какой-то источник света, - сказал Алекс, фраза окутала его лицо облачком пара.
   Не долго думая, Тема снял со стены ближайший факел и шагнул в коридор, отведя руку с факелом в сторону, чтобы пламя огня не мешало смотреть. Алекс поспешил вслед за Темой. У ближайшей двери друзья остановились, и Тема толкнул дверь свободною рукой. Та не открывалась.
   - Закрыто? - пробормотал Тема.
   - Давай, навалимся. - предложил оптимистичный Алекс.
   Они уперлись плечами в дверь и с усилием толкнули. Та поддалась, открываясь и премерзко скрипя. Они шагнули в темноту, Тема приподнял факел, освещая помещение. Зал, в котором они оказались, был огромным. Впереди угадывались очертания какого-то невероятно большого предмета. Тема шагнул было вперед, но его удержал за рукав Алекс. Он указал жестом на деревянную лестницу, спускавшуюся ступенями с небольшой каменной площадки, на которой они стояли. Тема покивал головой и пропустил Алекса вперед. Спустившись, они попытались оглядеться. Света не хватало. Алекс, издав сдавленный возглас, поднял какой-то предмет с каменного пола. Это был факел, точная копия того, что был в руках у Темы. Света стало немного больше, и он выхватил из темноты очертания огромной - в два человеческих роста - деревянной бочки, лежащей на боку в сумраке зала. Алекс обошел бочку и всмотрелся в темноту. Размахнувшись, он швырнул факел что есть силы вперед. Друзья ахнули - покуда факел летел, он освещал ряд огромных бочек, невозмутимо покоившихся на дубовых лафетах. Приблизившись к бочке, они рассмотрели небольшую, размером в две ладони черную табличку, на которой убористым почерком было написано мелом: "Chateauneuf du PБpe 1998, best after 2004". Под табличкой зеленел небольшой медный краник. Тусклая цепочка с прямоугольными звеньями сковывала краник с жестяной полулитровой кружкой довоенных форм.
   - Ого! - произнес Алекс.
   - Попробуем? - предложил Тема.
   Алекс открыл краник и подставил кружку по тонкую ароматную струю. Тема одобрительно наблюдал. Набрав кружку на треть, Алекс перекрыл краник и, уткнувшись носом в кружку, осторожно понюхал. Он задумался на секунду и, скептично приподняв одну бровь, сделал небольшой глоток. Не глотая, он передал кружку Теме, перекатывая во рту вино со странными гортанными звуками. Тема усмехнулся и щедро отхлебнул из кружки.
   - Да-а-а... - протянул Алекс, глотнув. - Действительно стоит немножко подождать.
   Тема промолчал в ответ и, отвернувшись, приподнял факел, всматриваясь в темноту.
   - Пойдем дальше? - предложил он.
   Они двинулись к следующей бочке - копии предыдущей. На табличке значилось "Cheval blanc 1996".
   - Белое. - пробормотал Тема. - Наверное, не стоит выбиваться из красного, как ты полагаешь?
   - Хорошо. - согласился Алекс, улыбнувшись. - Пошли дальше.
   У следующей бочки стоял шкафчик из какого-то темного дерева, заставленный различного вида бокалами, чашами и кружками.
   - Посвети-ка, Тема. - попросил Алекс, приблизившись к шкафчику.
   В мигающем свете факела он копался в шкафу, что-то бормоча.
   - Вот же старье какое... Мехи! Даже целые... Ого! Вот этого я даже и не видел никогда... Интересно. Хрусталь... А это? Золото, что ли? Ну да... Золото... Надо же! Пиалы династии Тан. Сейчас уже и не встретишь нигде... - Копаясь, он вытянул черную засаленную деревянную чашу с отбитым краем. - Ну-с, а это что такое? Хе-хе... По-арамейски, кажется. А вот это? Наверное, викторианские... Сгодится.
   Алекс протянул Теме два стеклянных бокала классической формы.
   - Будем из этого пробовать.
   Тема улыбнулся.
   - Экий ты эстет, мон шер.
   - Дегустация требует высокой культуры, дорогой друг. - ответствовал Алекс и закинул за плечо два меха для вина, лежавших на самой верхней полке шкафа.
   Они шли от бочки к бочке, останавливаясь у каждой, изучая надписи на табличках и пробуя по глотку или по два. К их огромному изумлению Анжуйское времен Д'Артаньяна оказалось жуткой кислятиной, а кипрская Коммандария тринадцатого века - приторно сладкой.
   - И за что её так любил король Ричард? - удивлялся Алекс.
   Друзья шумно обменивались сентенциями, хохотали и пробовали вино. Двенадцатая бочка оказалась ароматным Портвейном 1965 года, четырнадцатая - была Аргосским вином тридцатой Олимпиады, терпким, черным и густым. Из восемнадцатой бочки с табличкой "Vi?a Maipa 2005" ничего не вылилось. Тема постучал рукой по кранику.
   - Это что такое?
   - Это ж через пять лет! - засмеялся Алекс. - Этого винограда еще нет!
   Над табличкой двадцатой бочки было что-то нацарапано корявым почерком. Надпись была сделана углем, поэтому друзья не сразу её заметили.
   - Festina lente. В.И.П. - прочитал Алекс. - Это что такое?
   - Поспешишь - людей насмешишь. - перевел Тема. - Или поспешай медленно.
   - Это я и сам знаю, - сказал Алекс. - Но почему vip по-русски?
   - Не знаю. - улыбнулся Тема. - Но предлагаю на этом остановиться.
   - А, может, еще двадцать? До сороковой? - предложил Алекс.
   - Рано. Давай, наполним мехи и в обратный путь.
   - Хорошо. - улыбнулся Алекс. - Что тут у нас? Chateaux de la Tour 1993-го[Author:A.L.] ?
   Он наполнил меха вином и перекинул их через плечо. Друзья пошли в обратную сторону, обмениваясь веселыми комментариями по поводу отведанных вин. У самого входа они обнаружили ранее незамеченную небольшую бочку, стоявшую в стороне. На черной табличке была надпись "Henessy Timeless".
   - Погоди-ка! - воскликнул Алекс. - Это же коньяк!
   Над табличкой было накарябано давешним знакомым почерком - "Nota bene. В.И.П."
   - Опять vip по-русски. - заметил Алекс.
   Тема задумчиво разглядывал надпись, потирая подбородок.
   - Владлен Иосифович? - пробормотал он чуть слышно. - Так вот откуда он брал коньяк!
   - Что ты там бормочешь? - спросил Алекс.
   - Ничего-ничего... - ответил Тема. - Пойдем отсюда.
   Они вышли из винного погреба, Тема взялся закрывать дверь. Он передал факел Алексу, закусил сигару и, осторожно держа бокал на весу, потянул за литую позолоченную ручку. Дверь подалась легко и лязгнула, закрываясь автоматическим замком. Тема вытер руку о рубашку - ручка двери была вся в пыли и грязи, словно бы к ней не притрагивались несколько лет. Помещение, в котором они оказались, было тускло освещено. Анфилада залов, переходящих друг в друга, создавала совсем другое впечатление, чем сырое затхлое подземелье, из которого они попали в винный погреб. Друзья озирались, определяя источник света. Им был один из удаленных залов, где, судя по раздававшемуся треску, горел яркий открытый огонь. Факел оказался более не нужен. Алекс поставил его в ближайшее пустое крепление на стене. Тема пыхнул сигарой несколько раз, и выбросил окурок в черноту. Огонек запрыгал по полу, рассыпаясь искрами. Тема кивнул Алексу на свет, и они двинулись в его сторону. Спустя несколько минут, они вступили в зал, стены которого были облицованы деревянными панелями. На стенах красовались картины, потемневшие от времени. Изображения были едва различимы. Большую часть одной из стен зала занимал массивный ярко пылавший камин из темного камня. Посреди широкой каминной полки белел каменный вензель с литерой V. От литеры по обе стороны тянулась надпись на латыни ex infinita veni - ad infinitum venirum. Перед камином широким полукругом располагались тяжелые кожаные кресла с высокими спинками, к каждому из кресел прилагались маленький деревянный столик и небольшая скамеечка под ноги. Кресел было много, они окружали камин, создавая внушительный полукруг. Друзья заметили, что большая часть кресел уже кем-то занята. В креслах разместились люди, тени метались, и фигуры в креслах казались размытыми, как большие аляповатые чернильные пятна. Лишь время от времени вспышка пламени выхватывала из темноты бледные лица, переплетенные пальцы, кисти рук на столиках, в разнобой уставленных бутылками, бутылями, графинами, пепельницами, бокалами, чашами, рюмками и граненными стаканами. Алекс и Тема подошли к камину, робко оглядываясь, как бы устроиться поближе к огню. Три кресла из длинного ряда пустовали, они находились ближе, чем остальные. Друзья собрались было погрузиться в них, но тепло от огня было настолько притягательным и призывным, что они, не сговариваясь, вязли по табуретке от свободных кресел и присели к ближе камину. Меха с вином Алекс аккуратно поставил рядом со своей скамейкой, предварительно наполнив бокалы себе и другу. Они докуривали сигары и молчали. Из дальнего края ряда доносилось приглушенное бормотание - кто-то вполголоса, изредка срываясь на окрик, что-то кому-то доказывал. Слов было не разобрать. Тема украдкой прикрыл глаза от огня, чтобы не отсвечивало, и попытался рассмотреть спорящих в креслах людей. Их кресла находились слишком глубоко в комнате, и свет до них не добирался. Однако в ближайшем кресле Тема разглядел странную пару - старомодно наряженные в черное молодые барышни, не мигая, смотрели в огонь. Их руки были переплетены, на приземистом столике рядом с ними стояла супница и две суповые тарелки. Из супницы подымался пар с острым грибным ароматом. Теме запах показался очень неуместным, и он поморщился.
   Шум из дальнего края становился тем временем громче, сейчас уже было явственно слышно, что вещал молодой голос с визгливыми истеричными нотками.
   - О себе я меньше всего думал! Мне ничего не надо было! Я дал им все, о чем может мечтать человек! Думаете, мне кто-то мешал забрать все себе? Я мог радоваться жизни и не думать ни о чем! До меня все так делали! Никто не использовал его силу для всеобщего счастья и благополучия! Вы думаете, я им навязывал свою концепцию счастья? А как по-другому? Люди всегда живут чужими представлениями о том, что для них благо! Даже и доказывать не буду. Это и так очевидно! Я все им отдал! Так вот, люди так привыкают жить за счет чужих идей, что готовы разорвать, когда кредит истек, а счет блокирован! Одного понять не могу, мои намерения были самыми благими! Почему? - почти кричал голос. - Почему, он ушел? Я же не себе! Всё - людям! Неужели он не видел?
   Голос оборвался на самой высокой ноте. Немного помолчав, он произнес растерянно:
   - Может, он сам зло? А я - дурак... А теперь... Что мне осталось?...
   Алекс тихо зашипел, затягиваясь сигарой, он обжег себе пальцы. С сожалением он бросил окурок в камин.
   - Сигары всегда заканчиваются не вовремя, - сказал он. - Жаль, что не прихватили с собой запас.
   Тема покачал головой, соглашаясь. Он все еще озадаченно изучал замершие в креслах фигуры. Он старался быть тактичным и бросал короткие взгляды, не останавливаясь ни на ком подолгу. Одна из фигур зашевелилась, и ясный, немного высокомерный голос громко произнес с едва заметным иностранным акцентом:
   - Молодые люди, позвольте угостить. У меня найдется пара Сан Кристобаль де ля Габана для вас.
   Алекс оживился и сказал, приподнимаясь со скамеечки:
   - Вот же удача! Вы возвращаете меня к жизни!
   Он приблизился к говорившему из кресла джентльмену. Тот достал из резной дубовой коробки две внушительного размера фигурадос и с гордостью произнес:
   - Коллекционные.
   Алекс одернул уже протянутую руку и засомневался:
   - Может, не стоит, если коллекционные. Не такие уж мы и гурманы...
   - Оставьте сожаления, друг мой, - сказал джентльмен с печалью. - Вы не представляете, как редко удается угостить кого-то сигарой в этой зале.
   Алекс взял сигары и протянул руку для благодарного рукопожатия. Незнакомец пожал тонкими холодными пальцами ладонь Алекса и произнес медленно:
   - Простите, сударь, ради Бога, что не встаю.
   - Человеку, который спас меня от сигарного голодания, я готов простить, что угодно. - расщедрился Алекс.
   Тема, напряженно выпрямившись, вглядывался в незнакомца. Он озадаченно хмурился, что-то осознавая. Алекс, тем временем, вернулся к Теме и протянул ему одну из сигар. Он выгреб из камина тлеющую щепку, раздул её до огня и раскурил сигару, поделившись затем огнем с другом.
   - Alia iacta est. - донеслось из недр стоявшего с краю кресла, каким-то дребезжащим надсаженным голосом.
   - Такой Рубикон я готов переходить снова и снова, - ответствовал Алекс, радостно пыхая сигарой.
   Тема вздрогнул, услышав дребезжащий голос. Он попытался рассмотреть говорившего из кресла человека, но из-за резного обтянутого кожей подлокотника видно было лишь поднятую руку с коньячной рюмкой наперевес. На край рюмки была насажена долька лимона.

***

   Треск открытого огня становился все тише по мере того, как друзья удалялись из каминной залы.
   - Чего ты меня так уволок поспешно? - спросил Алекс Тему. - Так хорошо сидели.
   - Нечего нам там делать, - проговорил Тема озабоченно и, чуть погодя, добавил ни к селу, ни к городу. - Хорошо, что в кресла не сели...
   Алекс удивленно поднял брови и поправил меха с вином на плече. Тема шел, ускоряя шаг, и рассматривал двери, черными проемами проплывающие мимо друзей. Тема вдруг схватил Алекса за локоть и круто свернул к одной из дверей, взялся за ручку и приготовился толкнуть её плечом. Дверь неожиданно легко открылась, и друзья провалились в открывшееся помещение. Они упали на что-то мягкое и рассыпчатое. Дверь за ними лязгнула, закрываясь. Тема повалился на Алекса, подминая его под себя. Алекс ойкнул, спасая меха, бокал и сигару. Мягкое и рассыпчатое под ними было определенно песком. Алекс завозился, выбираясь из-под Темы, и стал на четвереньки. Воздух изменился, вместо полусырого и холодного, он стал теплым, влажным и свежим. Неожиданно запахло морем, все вокруг наполнилось звуками, совершенно противоречащими представлению друзей о замкнутом пространстве - впереди раздавался размеренный шум набегающих волн, вдалеке за спиной шумел невидимый лес. Тема приподнялся на локтях и ошеломленно разглядывал открывающуюся перед ним панораму. Огромное звездное небо развернулось над ними, освещая контур бесконечного песчаного берега, уступающего волнам прилива. Не говоря ни слова, друзья, скидывая по пути обувь, направились к пенящейся воде. Волны омыли их ноги, влажный песок приятно пружинил под ступнями у самой кромки океана. Алекс засмеялся и кивнул Теме на горизонт, где, переливаясь, вставала огромная луна, протягивая дорожу к самому горизонту.
  
   На обширной кровати под огромным - в два обычных размера - одеялом угадывались очертания тел, размеренность ровного дыхания свидетельствовала о крепком сне со всевозможными сновидениями. Тема и Алекс крепко спали, несмотря на далеко послеполуденное время. Шум рабочего дня и солнце не разбудили их. Размеренность дыхания прервалась глухим причмокиванием и бульканьем. Сценарий утреннего сна Темы, вероятно, предусматривал прочищение горла и откашливание. Не открывая глаз, Алекс вежливо пробормотал в полусне:
   - Тема, ты не передашь мне минералку, как напьешься?
   - Конечно-конечно. - машинально произнес Тема, тоже не открывая глаз.
   Повисла пауза. Друзья медленно осознавали, где они находятся; что имеется в окружающем их пространстве; и главное - чего в этом пространстве нет. Тишину прервал глухой гогот - Алекс осознал нелепость вопроса. Через секунду к гоготу Алекса присоединился Тема. Друзья весело ржали, пробуждаясь ото сна и вчерашнего похмелья. Тема вытер ладонью слезы и произнес:
   - Пойдем, мон шер, вскроем невинность утренней бочки.
  
   Двадцать первая бочка.
   Пугача не оказалось ни в гостиной, ни в кухне, ни в ванной комнате. Другие комнаты Тема не рискнул проверить, в то время как Алекс орудовал с бочкой и бокалами, разливая пиво. Отпив половину из первого бокала, Алекс откинулся на спинку кресла и задумчиво вопросил:
   - Где же все-таки дружище Пугач?
   Тема пристально разглядывал свой бокал на свет, словно бы пытаясь обнаружить или дефекты в бокале, или прячущегося среди пузырьков Пугача. Он зажмурил один глаз и сделал несколько внушительных глотков. Открытый глаз оживился, и Тема произнес:
   - А Пугач тем временем...
  
   Пугач тем временем сидел на подоконнике у открытого окна, подобрав ноги, и смотрел на рвущуюся в комнату огромную луну. Луна занималась тем, что создавала своим ровным светом фигуры из цветных теней в темной комнате. Она насыщала черно-красным волосы Лены, сидящей на полу спиной к окну.
   - Такая долгая ночь, - говорила Лена. - Я хочу, чтобы эта ночь тянулась, как можно дольше. Хорошо, что ночь не прерывается, и можно сохранить картины, настроение и чувства, нетронутыми рассветом. Кажется, что все окружающее нас находится в апогее идеальности. Словно бы кто-то прикоснулся кистью к полотну и ведет один идеальный штрих. Он не отрывает кисти от полотна, потому что завершение штриха оборвет что-то очень совершенное. Повторить такое будет невозможно.
   - Я тоже тебя люблю. - говорил Пугач.
   - И мне кажется, что я тебя люблю. Что-то внутри меня трепещет, как будто переполняет счастьем. Еще секунда, и перельется через край. Я хочу знать, что ты рядом, и всегда можешь обнять меня, а я смогу прижаться к тебе, и жить всегда в гнездышке твоих объятий. Мне будет так хорошо и уютно. Я буду чувствовать тепло твоих рук, чувствовать твой запах и думать с каждым биением своего сердца, как я люблю тебя.
   - Я буду думать о тебе, и каждый раз, когда мне придется оторваться от тебя, я буду жить воспоминаниями о мгновениях наших встреч, возвращаясь в памяти к твоей улыбке, к твоему взгляду. Все хищные вещи повседневности будут стараться вырвать тебя у меня, вернуть меня в суету обычных решений. Всей силы их значения не хватит, чтобы оторвать меня от восхищения полнотой моего счастья. Я буду гордиться тобой, и стараться быть достойным тебя. Я буду красивым и красноречивым. Лишь внимательный наблюдатель заметит мое отсутствие в обычном мире событий. Я буду стремиться сократить расставание, чтобы приблизиться к тебе снова, сесть у твоих ног и прижаться щекой к твоему колену. Нам будут не нужны слова, а взгляды, прикосновения, улыбки будут наполнять пространство между нами нежностью.
   - Я буду чувствовать, что мы части одного целого. Моя нежность будет дополнена твоей нежностью. Я буду радоваться своим счастливым мгновениям, которые будут одновременно и лучшими твоими мгновениями. Наше одиночество вдвоем будет комфортным, я буду целостной лишь в присутствии тебя.
   - Я не сразу пойму, что я чувствую. Я не буду отдавать себе отчета в своем счастье. Просто жить и стремиться поддерживать состояние, в котором буду счастливым. Но однажды ты скажешь мне, что любишь меня. Я не сразу пойму и дождусь, когда ты скажешь это еще раз. Именно тогда я пойму, что тоже люблю тебя, и я скажу...
   - Я люблю тебя.
   - Я люблю тебя.
  
   Тема отобрал у Алекса пустой бокал и наполнил его, вслед за этим взялся наполнять и свой.
   - Думаешь, он на такое способен? - произнес Алекс, потирая ладонью небритый подбородок.
   - Ой, дружище, он еще не на такое способен. - сказал Тема. Он помолчал и добавил. - А видел бы, как он их рисует,
   Алекс отхлебнул из бокала и осторожно проговорил:
   - Нет, не видел.
   Тема поднялся, держа в руке бокал,
   - Предлагаю закупиться съестным. Мы ж теперь богаты, как крезы, а быть голодным и при этом богатым... Есть в этом некий оксюморон.
   Залпом осушив бокалы, друзья засобирались в путь.
   Сухой, подогретый скупым октябрьским солнцем воздух наполнил легкие и прочистил затуманенные пивом мозги. Тема и Алекс крутили головами, рассматривая дозревавший минский день. Суета пешеходов, шум машин диссонировали с ощущениями недавно проснувшихся друзей.
   - Похоже, часов пять. - Предположил Алекс и, подумав, добавил. - Судя по пешеходопотоку.
   - Нда. - Согласился Тема.
   - А ты не в курсе, какой нынче день недели?
   - Точно не знаю, признался Тема. - По-моему, среда или воскресенье.
   - Если воскресенье, почему они все с работы идут?
   - Значит, среда. - решил Тема.
   - С другой стороны, откуда мы знаем, что они идут с работы? - засомневался Алекс.
   - Тогда воскресенье. - сурово определил Тема и осуждающе посмотрел на Алекса.
   Алекс пожал плечами и принялся подстраиваться под широкие шаги друга. Они остановились перед магазином "Семела", на двери которого висело объявление, выведенное размашистым почерком "закрыто вторник переучет". Алекс подергал ручку закрытой двери.
   - Странно. Переучет во вторник, а закрыто в среду.
   - Пути господни неисповедимы, - констатировал Тема и двинулся дальше по проспекту, увлекая за собой Алекса.
   Двери продуктового магазина "Домовой" были приветливо распахнуты. Переглянувшись, друзья шагнули в магазин, предвкушая обильные закупки. Тема катил перед собой коляску, а Алекс закидывал в нее пачки с пельменями "Дарья", рыбные консервы, сливочное и растительное масло, сыр, пару банок с красной икрой, хлеб и пряники. Рассчитываясь на кассе, друзья улыбались знакомым продавщицам и сыпали оригинальными сентенциями, развлекая очередь. Через десять минут, вернувшись домой, Алекс передавал пакеты с продуктами Теме, который раскладывал их аккуратно по полочкам в холодильнике. Поймав брошенную Алексом банку с икрой, Тема посмотрел на ценник, приклеенный к крышке, и присвистнул.
   - Я понимаю оригинальность и утонченность вкуса, но тебе не кажется, что покупка икры с точки зрения ограниченности запасов не совсем рациональна?
   - Это мне говорит человек, купивший эту самую икру! - возмутился Алекс. - Я сам полагаю, что покупка икры - это расточительство в нашей ситуации. Однако, пошел тебе навстречу, отвечая твоим желаниям!
   Тема озадаченно посмотрел на Алекса.
   - Если ни ты, ни я её не покупали, то как она оказалась среди покупок?
   - Наверное, Пугач купил. - предположил Алекс. - Он вообще какой-то странный в последнее время.
   Тема энергично закивал, соглашаясь.
   - Транжира-Пугач! - осуждающе заключил он.
   Разогревая масло на сковородке, подвязанный по пояс кухонным полотенцем Тема рассуждал голосом Дроздова.
   - Пугачи, как правило, слетаются на запах пищи. Особенно привлекателен для этих маленьких зверьков запах свежепожаренных пельменей. Готов поспорить на десять пельменей, что уже вскоре они прилетят, оторвавшись от самки, к источнику пищи, выманивая из рук ученых-зоологов самые вкусные кусочки.
   Алекс наполнял бокалы пивом из принесенной на кухню бочки и, подхихикивая, продолжал в тон.
   - Однако, ты должен добавить, дорогой друг, что, несмотря на большую любовь к пельменям, ни один пугач не набросится на них сразу. Он будет долго принюхиваться и крутить мордочкой. Эти милые зверьки получают особое наслаждение, когда натуралисты упрашивают и уговаривают их взять лакомство в передние лапки.
   - Поедание пельменя стремительно и быстротечно. - добавил Тема. - Удовлетворив голод, пугачи убегают в свои норки, забавно приволакивая задние лапки, заплетающиеся из-за торчащего брюшка.
   Друзья весело заржали, живо представляя себе эту картинку, и чокнулись наполненными бокалами. Тарелки с пельменями и бутербродами были доставлены в гостиную. Развалившись с бокалами и вилками с насаженными на них пельменями в креслах, друзья трапезничали, поглядывая то на пустое пугачево кресло, то на дверь. Хруст пельменей перемежался с бульканьем пива. Тарелка пустела, и темнела комната, погружаясь в вечерние сумерки. На тарелке остался последний пельмень, Алекс посмотрел на него осуждающе и забрал у Темы пустой бокал, чтобы вновь наполнить его пивом из бочки.
   - Чёртово воспитание, - прокомментировал он. - Вечно последний кусочек остается. Куда бы его пристроить?
   - Можно в очередную крысиную ловушку. - предложил Тема. - Но я не в состоянии изобретать с полным желудком. Может, покопаешься в глубине твоей энциклопедической памяти на предмет новых охотничьих технологий?
   - Я бы с удовольствием, - отвечал Алекс. - Однако, обстоятельства непреодолимой силы мешают мне задействовать свои мыслительные способности по причине их дезориентации. Необходим толчок, причина для следствия, ключ к кладези знаний...
   - Сигару? - прервал его Тема.
   - А говоришь, изобретать не в состоянии! - широко улыбнулся Алекс.
   Друзья раскурили сигары и, окутавшись дымом, приступили к разработке очередной крысиной ловушки.
   - Самыми страшными хищниками крайнего Севера являются...
   - Люди? - перебил Тема.
   - Да, в каком-то смысле, - согласился Алекс. - Алеуты. Титульный этнос Алеутских островов, названных так в честь верховного божества - большой рыбы Кътназы.
   - Хм! - поразился Тема, шевеля губами, очевидно пытаясь найти общую этимологию, но Алекс прервал его попытки поднятой ладонью и решительно продолжил.
   - Алеуты живут в очень сложных климатических условиях. Вечная мерзлота, соленый снег и смертельный океан. Скованные во льдах, они живут охотой и рыболовством. Еды там очень мало, так как она предпочитает жить в более теплых широтах.
   Алекс пыхнул сигарой, задумавшись, очевидно, о тяжелой жизни несчастных алеутов. Тема с интересом ждал продолжения, а сигарный дым постепенно заполнял комнату.
   - Морж. - сказал Алекс внезапно, Тема вздрогнул. - Впрочем, какое там... Основным источником мяса для алеутов является рыба. Пингвинов они не едят по религиозным соображениям...
   Брови Темы удивленно поползли вверх, он раскрыл рот, пытаясь возразить.
   - Но есть у алеутов интересный охотничий ритуал. - поспешно произнес Алекс. - Добыча белого медведя. Будучи хищником, медведь не позволяет открыто охотиться на себя. Поэтому хитрые охотники пользуются следующей методикой - они сворачивают китовый ус в пружину наподобие часовой и закатывают его в шар жира. Этот шар замораживают в предельных арктических температурах до твердого состояния на балконах. Такие шары алеутские добытчики разбрасывают вдоль хоженых медвежьих троп. Далее происходит следующее.
   Тема подобрался в кресле, его взгляд стал острым и хищным. Алекс, увлекшись идеей, стал рассказывать быстрее, помогая себе жестами.
   - Голодный медведь. Он чувствует запах вкусного жира. Идёт по нюху. Видит. Вкусный. Ароматный. Жи-и-ир. Глупый медведь. Он глотает его в порыве свирепой жадности. Целиком. Не разжёвывая. Попав в горячий медвежий желудок, жир начинает стремительно таять. Китовый ус. Ничем более не сдерживаемый. Стремительно распрямляется, вспарывая нежное медвежье брюхо! Причиняя хищнику травмы, не совместимые с жизнью.
   Алекс вкусно отхлебнул из бокала и произнес.
   - Дальнейшее - дело техники.
   - Ты предлагаешь найти китовый ус, закрутить его в замороженный пельмень и дать его крысе? - Отрывисто проговорил Тема.
   - Хм. - Алекс с удивлением посмотрел на друга. - Ну, да. Именно это я и хотел сказать!
   - Молодец! Не будем терять время! - Взгляд Темы был полон решимости. - Выпьем по бокалу пива, докурим сигары - и за дело!
   Друзья подняли тост за успех нового предприятия и чокнулись свеженаполненными бокалами.
   - Опустошили бочку. - констатировал Алекс.
   - Алкаши. - осуждающе произнес Тема и отправился на кухню за следующей.
   Он вернулся через мгновение с бочкою в руке и сказал, поднимая бокал:
   - Пошли! А то все китовые усы разберут.
   Алекс опрокинул бокал, допивая пиво, и поднялся, пошатнувшись.
   - Ногу отсидел, - извиняясь, объяснил он.
   - Это хорошо. - сурово сказал Тема. - Я уже подумал, что ты, батенька, пьян.
   - Я?! - Алекс бравурно засмеялся. - С пяти бокалов? Шутить изволишь?
   Он жизнеутверждающе икнул и бодро зашагал в сторону темного коридора. Тема, не выпуская бочки из рук, последовал за ним.
   - Ты бочку зачем взял? - спросил Алекс, оглядываясь.
   - На дорожку. - коротко отрезал Тема, Алекс одобряюще покивал.
   - Куда идем? - осведомился Алекс у Темы.
   - Наверное, в библиотеку, - предположил Тема.
   - В библиотеке есть китовый ус?
   - Вряд ли. Но в библиотеке есть информация о том, где его искать.
   - Железная логика! - восхитился Алекс.
   Друзья шли по коридору в сторону библиотеки. Двери комнат неспешно проплывали мимо, Тема крутил головой, пытаясь сориентироваться.
   - Кажется здесь, - сказал он и взялся за дверную ручку.
   Открывшаяся дверь приглашала войти в темную комнату, из которой смердило чем-то очень затхлым, почти сгнившим.
   - Ох! - Алекс ухватился за нос. - Это, видимо, не библиотека.
   - Да, - согласился Тема. - Не она. А куда же... Наверное, не в ту сторону свернули.
   Они огляделись по сторонам. Тема, схватил Алекса за рукав и потянул куда-то влево.
   - Давай, попробуем в другую сторону.
   Алекс покорно кивнул и двинулся вслед за Темой. Коридор вдруг закончился тупиком с дверью, из-под которой выбивался мерцающий свет.
   - Это точно не здесь. - уверенно сказал Алекс.
   - Мы-то этого не знаем! - загадочно произнес Тема и потянул ручку на себя.
   За дверью оказался небольшой тамбур с какой-то неровной занавеской в конце. Друзья шагнули внутрь, дверь за ними захлопнулась. Из-за плотной, непрозрачной белой занавески доносился какой-то странный шум, как будто там кто-то плакал или стонал. Тамбур был освещен бликами, словно бы за занавеской горел яркий огонь. Внезапно стало холодно. Холод защипал кожу, а остывший воздух ворвался в легкие так неожиданно, что Алекс закашлялся.
   - Там кто-то есть. - прошептал Тема.
   - Кто бы там ни был, он уже знает о том, что мы здесь. - сказал Алекс. - Нет смысла шептаться.
   - Ну да, - согласился Тема и отодвинул занавеску, продвигаясь вперед.
   Занавеска оказалась тяжелой и волосатой шкурой какого-то большого животного. Алекс безмолвно удивился, а Тема шагнул в открывшееся помещение. Яркий огонь заставил зажмуриться на секунду, глаза постепенно привыкали к свету. В спину Теме тыкался Алекс, запутавшийся в шкуре. Тема сделал пару шагов вперед и остановился, обалдело оглядываясь. За спиной что-то невнятно промычал Алекс. Пол круглого просторного помещения, в котором они оказались, был сплошь устлан шкурами и какими-то шерстяными тряпками. Серо-белые стены из крупных подтекших блоков были местами затянуты сетью и разнообразными шкурами. Посередине помещения горел яркий бездымный огонь, за которым что-то шевелилось. Тема, загородившись ладонью от огня, сделал пару шагов в сторону, приглядываясь. Шевелился сидящий на низенькой скамейке древний старик, лицо которого, казалось, утонуло в морщинах. Глубоко посаженных узких глаз его почти не было видно. Он вдруг открыл рот, в котором не было ни одного зуба, и тоненько завыл.
   - Ни фига себе. - откуда-то из-за Теминой спины произнес тихо и внятно Алекс.
   Тема оглянулся на друга, показав рукой на старика. Алекс покивал, мол, тоже видит. Старик, не обращая внимания на друзей, тянул высокую ноту, впуская порой неблагозвучные дефтонги.
   - Э-э, - произнес Алекс.
   - Подожди, - перебил его Тема. - Я сам.
   - Хорошо. - легко согласился Алекс.
   - Мира вам! - громко и внятно проговорил Тема, прижав ладони к сердцу. - Мы пришли с миром!
   Старик все так же выл, мерно раскачиваясь вперед-назад.
   - Извинись за беспокойство. - ткнул Тему локтем в бок Алекс.
   - Сам знаю. - буркнул Тема и добавил, повышая голос. - Простите нас за беспокойство!
   Ожидая какой-то реакции, друзья выжидательно смотрели на старика, переминаясь с ноги на ногу. Задрав брови, Тема продолжил:
   - Мы здесь случайно оказались. Не хотели вас беспокоить... Но раз уж так получилось...
   Тема беспомощно посмотрел на Алекса, тот одобряюще покивал.
   - Вобщем... - Тема задумался на секунду. - У нас тут небольшая проблема. Мы тут хотели спросить...
   - Вы не могли бы сказать, как пройти в библиотеку? - решительно и без обиняков спросил Алекс.
   Тема, рефлекторно дернув рукой, с удивлением посмотрел на друга. Тот развел руками.
   - Не понимает он! - сказал кто-то весело.
   Тема и Алекс обернулись на голос. В полумраке помещения на связке шкур сидел парень в потертых джинсах и вязаном сером свитере по горло. Он широко улыбался.
   - Не понимает он! - повторил парень. - Он и на своем-то языке не очень. А по-русски тем более...
   - Ага. - пробормотал Алекс. - Не понимает...
   - Нет. - весело подтвердил парень. - Вы что, бибилиотеку ищете?
   - Э-э, да. - неуверенно подтвердил Тема.
   Парень улыбнулся еще шире и радостно сообщил:
   - Нет сегодня здесь никаких библиотек!
   Друзья переглянулись, а парень на каком-то лающем языке произнес длинную фразу, обращаясь к старику. Тот прервал свой вой и открыл глаза, повернув ухо в сторону парня. Глаза его были белесые, совсем выцветшие, невидящие. Он тонким голосом что пролаял в ответ и снова закрыл глаза.
   - Шаман говорит, двое ищут третьего, а третий ищет самого себя. Все трое не освободятся, пока трое не увидят четвертого. - парень засмеялся и укоризненно посмотрел на старика, покачав головой.
   Старик склонил голову и тихонько завыл. Тема и Алекс переглянулись.
   - А что это значит? - спросил Тема.
   Алекс снова ткнул его в бок и сказал громко:
   - Все понятно! Спасибо огромное! Мы пойдем, наверное? - он потянул Тему за рукав к выходу из помещения.
   Парень, с интересом наблюдая за друзьями, опять улыбнулся. Он сунул руку под груду шкур где-то позади себя и, достав оттуда небольшой сверток из газетной бумаги, бросил его навесом через все помещение. Алекс рефлекторно выхватил сверток из воздуха.
   - Удачи вам! - пожелал парень и, хмыкнув, добавил. - Хорошей охоты!
   Тема, пятясь за Алексом, кивнул на прощанье, и друзья вывалились из помещения в коридор. Снова стало тепло, запахло центральным отоплением и сигарным дымом. Они двинулись из тупика поспешным шагом. Замелькали тусклые газовые лампы и дверные проемы. Тема, прижав бочку к груди, сказал, замедляя шаг:
   - Что же мы бежим-то?
   - Да-да, - сказал запыхавшийся Алекс. - Давай, помедленее.
   Они зашагали размеренно по коридору, стараясь не смотреть друг на друга, словно бы чего-то смущаясь.
   - Странный старик. - произнес, наконец Алекс.
   - Да, - подтвердил Тема. - Странный. А что в свертке-то?
   Алекс с удивлением воззрился на сверток, который он все это время сжимал в руке.
   - Не знаю, надо посмотреть. - Он завозился, разворачивая газетную бумагу, и озадаченно произнес. - Надо же! Серега нам китовый ус подарил.
  
   Двадцать вторая бочка
   Тема прилаживал ножки к свежей бочке пива, Алекс крутил в руках краник, высушивая его салфеткой. Наконец, бочка была открыта, и друзья смогли удовлетворенно хлебнуть из высоких бокалов с пенящимся напитком.
  
   Пугач стоял у окна и разглядывал, как луна борется с облаками, стремительно обтекающими её ярко-желтые бока. Они хотели поглотить её свет, залить туманом, а она раздигала их невидимыми руками, чтобы вылить свой скупой свет на дощатый пол комнаты. Лена сидела в массивном кожаном кресле, положив руки на подлокотники, и рассматривала тень Пугача, протянувшуюся от окна до самой двери.
   - Твоя тень абсолютно не похожа на тебя, - сказала она. - Бесконечные ноги, никакой головы. И твои руки... Интересно. Тень твоя, а не имеет ничего общего с тобой.
   - Это в порядке вещей, - улыбнувшись, сказал Пугач. - Ведь ты тоже моя. Но ты совершенно не похожа на меня.
   - Я - это другое. К тому же ты - мой, а на меня не похож. Сущность любви в дополнении друг друга. Ты дополняешь меня также, как я дополняю тебя. Тень не дополняет тебя, она - это ты, но под светом луны.
   - То, что ты видишь во мне, - сказал Пугач, - это я под твоим светом.
   - Разве ты другой? Не тот, каким мне кажешься?
   - Я трёхлик. И тот, которым являюсь перед тобой, и тот, каким кажусь под светом луны, и третий - невидимый никем.
   - Ты дополняешь меня. - упрямо повторила Лена. - Это самое главное.
   - Самое главное - это наша любовь. - возразил Пугач. - Может случиться так, что я не дополняю тебя в чем-то, но любовь перевешивает любое несовпадение.
   - Чем же ты можешь меня не дополнять? - улыбнулась Лена.
   - Ты любишь порядок, а я разбрасываю вещи по дому. Мне нравится находить что-то привычное в необычных местах. Мир слишком логичен и упорядочен, хочется создать маленький кусочек хаоса. Хаос красив, и это так приятно - описывать красоту хаоса.
   - Что же красивого в разбросанных вещах? - удивилась Лена. - Неужели ты не сможешь отказаться от этого ради меня?
   - Зачем отказываться? - рассмеялся Пугач. - Я научу тебя видеть красоту хаоса.
   - Неужели хаос тебе дороже, чем я?
   - Почему мне нужно выбирать?
   - Упорядоченность, порядок - это часть меня. Если ты привнесешь хаос, то ты отвергнешь часть меня.
   - Но главное - это же любовь? - воскликнул Пугач.
   - Да, главное - это любовь. - согласилась Лена.
  
   Тема допил бокал и протянул его Алексу за добавкой.
   - Что будем делать с китовым усом? - вопросил тот, принимая бокал.
   - Как - что делать? - изумился Тема. - Делать ловушку на крысу!
   - Хорошо. Технология изготовления ловушки такова: скручиваем ус в маленькую пружинку, закрепляем её замерзшим тюленьим жиром и выкладываем на пути сезонной миграции крысы.
   - У нас есть замерзший тюлений жир? - усомнился Тема.
   - Давай, проверим запасы. - предложил Алекс.
   Друзья поспешили на кухню. Тема открыл морозильную камеру. Алекс придирчиво осмотрел полупустое пространство.
   - Почему ты не выбрасываешь старые продукты? - строго спросил он.
   - Если бы я выбрасывал старые продукты, шансы найти в холодильнике жир, тюлений или не тюлений, свелись бы к нулю. Абсолютному нулю, что еще меньше, чем просто ноль. - строго ответствовал Тема. - Признаться, я жир в последние лет десять не покупал. Но возможно, что добрейший Владлен Иосифович создал некий запас.
   - Ты совершенно прав! - вскричал Алекс, вытаскивая промасленный сверток из морозильной камеры. - Если меня не обманывают собственные глаза, то это кусочек первостатейного свиного жира.
   - Ого! - изумился Тема. - Но, позволь! Ты говорил, что технология предусматривает тюлений жир!
   - Нет у нас тюленего жира. - печально сказал Алекс. - За неимением оного будем довольствоваться тем, что есть. В конце-то концов, тюлени - это большие арктические свиньи.
   - Не могу с тобою не согласиться. - сказал Тема, рассматривая надпись на упаковке. - Вообрази, срок годности истекает 11 декабря 1992 года. Это восемь лет назад.
   - Отлично! Не сработает ус, так отравится. - обрадовался Алекс и торжественно опрокинул бокал с остатками пива.
   - Еще по пивку и за дело? - предложил Тема.
   - Охотно. - согласился Алекс.
   Попивая пиво, друзья разделили работы - Тема выкатывал на ладонях шарик жира, а Алекс старательно сворачивал китовый ус в пружину. Тема показал Алексу маленький круглый сероватый шарик, Алекс, прищурившись, оценил форму и размер.
   - Чуть меньше надо, - сказал он, погладывая на пружинку китового уса и на шарик. Тема послушно кивнул и продолжил раскатывать жир ладонями. Алекс, вытянув шею, внимательно наблюдал за Темиными ладонями.
   - Кажется, готово уже. Давай сюда.
   - Он немного мягкий. По-моему, не удержит ус. - озабоченно сказал Тема.
   - Такой задачи и нету. Мы сейчас ус туда вдавим, а потом положим шарик в морозильную камеру твоего холодильника, чтобы он там застыл основательно.
   - Ага! Гениально! - порадовался Тема.
   Алекс закончил манипуляции с шариком и усом, подготовился подняться из кресла, но застыл на секунду. Потом решительно осушил бокал.
   - Готово! Пойдем!
   Друзья поспешили на кухню.
   - Дай-ка мне формочку для льда. - попросил Алекс.
   - Секунду. - Тема захлопал дверцами кухонных шкафов в поисках формочки. - А зачем?
   - Чтобы ус не распрямился, мы его в формочку для льда положим. Когда жир застынет, усу уже некуда будет деваться.
   - Экий ты коварный, друг мой! - восхитился Тема. - Вот и формочка!
   Алекс вдавил шарик с усом в формочку и поместил её на полупустую полку морозильной камеры.
   - Подождем часок. - предложил Алекс.
   Они вернулись в гостиную. Тема достал коробку сигар, а Алекс взялся наполнять бокалы пивом. Друзья раскурили сигары, вооружились бокалам с пивом. Алекс взвесил бокал в руке и предложил тост:
   - За скорую и мучительную гибель крысы!
   - Виват! - поддержал Тема.
   После внушительного глотка пива, Алекс пыхнул сигарой, потянулся в кресле и его взгляд заблуждал по сторонам. За окном была глубокая ночь. Интересно, сколько времени, подумалось Алексу. Впрочем, да, здесь же не идут часы.
   - А почему ты часы не починишь? - спросил он Тему.
   Тема оживился и выдвинулся из глубины дивана.
   - А зачем?
   - Чтобы знать, сколько времени. - предположил Алекс.
   - А ты разве не знаешь, сколько времени? - удивился Тема.
   - Нет. - сказал Алекс. - У меня, видишь ли, часов нет.
   - Чтобы знать, который час, не обязательно иметь часы. - предложил Тема.
   - А ты, стало быть, знаешь?
   - Конечно. - сказал Тема. - Сейчас без секунды, как я сделаю хорошую затяжку из этой вкусной сигары.
   - Ну, это не оригинально. - сказал Алекс. - Без секунды, как я почешу нос и чихну.
   Он немедленно почесал нос и коротенько чихнул.
   - Сейчас, примерно, половина четвертого утра. - сказал Тема.
   - Как так? - удивился Алекс.
   - Да, так вот как-то... - неопределенно сказал Тема. - У каждого из нас есть внутри часы, надо просто научиться к ним прислушиваться.
   - Я пробовал пару раз к ним прислушиваться, но всякий раз они ошибались. - сказал Алекс.
   - Да, так оно и есть. - согласился Тема. - Сначала ошибаешься, а потом как-то подтягиваешься. Ошибешься на час, полчаса, а потом пятнадцать минут и так далее. Это, как длину на глаз определять.
   - Думаешь, у меня тоже получится? - усомнился Алекс.
   - Почему - нет? Обязательно получится. Просто тренироваться надо. К тому же, как по-другому время определять? Здесь часы не идут.
   - А ты пробовал их починить? Сделать как-то, чтобы пошли?
   - Пробовал. - Тема неопределенно помахал сигарой в воздухе. - Неинтересно получается.
  
   Пугач смотрел на руки Лены, сложенные на коленях. Указательным и большим пальцем правой руки она потирала ткань юбки, обтягивающую её ноги, словно бы пробуя её на прочность или гладкость. Он посмотрел на её лицо. Голова, склоненная набок, глаза, отведенные в сторону. Он прислушался к собственным ощущениям. Что-то, прежде наполнявшее его, ускользало. Он сидел на полу напротив её кресла в неудобной позе, от которой затекала нога и ныла спина. Он встал и подошел к окну. Луна не изменила свого положения. Она также услужливо светила в окно. Облака перестали покушаться не её свет. В борьбе с ними больше не было нужды. Присмотревшись, Пугач увидел мигающую звезду, пробивающуюся сквозь плотный лунный свет. Мгновенно напряженному взгляду открылись и другие звезды, заполнявшие черное небо. "...бездна, звезд полна..." - упала на память ломоносовская фраза. Бесчисленность звезд наполнила взгляд и привнесла знакомое с детства чувство восторга. "Хочу быть звездой", подумал Пугач. "Буду брать свою толику восторга с простого человеческого восприятия". Он улыбнулся собственной мысли.
   - Сядь передо мной. - вдруг сказала Лена.
   Пугач не обернулся. Он больше всего на свете не хотел сейчас отрываться от открывающегося ему вида звездного неба и плавного потока ощущений.
   - Сядь передо мной. - повторила Лена. - Я хочу поговорить с тобой.
   - Я не хочу уходить от окна. Здесь всё так красиво. Подойди ко мне, я покажу тебе небо и звезды, и расскажу про Ломоносова.
   - Я хочу поговорить с тобой, - упрямо сказала Лена. - Подойди ко мне.
   Пугач с сожалением оторвал взгляд от Луны. Он повернулся, уже собираясь подойти к Лене, но замер, прислушиваясь к собственным ощущениям.
   - Мне так хорошо и спокойно здесь. - сказал он. - Совсем не хочу нарушать хрупкий баланс сиюминутных ощущений. Подойди ко мне, и я постараюсь поделиться этим чувством с тобой.
   - Ты должен подойти ко мне. - произнесла Лена. - Оторвись на минуту от своих сиюминутных ощущений. То, о чем я хочу поговорить с тобой, намного важнее.
   - Важнее всего любовь, - возразил Пугач.
   - Не знаю, - неуверенно сказала Лена. - Если ты меня любишь, то немедленно подойдешь ко мне.
   - Если ты меня любишь, то не будешь заставлять делать то, чего я не хочу. - ответил Пугач.
   - Но ведь это важно!
   - Важнее, чем твоя любовь?
   - Не знаю, - повторила Лена. - Я тебя люблю, ты должен быть со мной.
   - Не обязательно привязывать к себе то, что любишь.
   - Как я могу любить то, что не привязано ко мне?
   - Любовь взаимна. Не надо привязывать к себе любовь. Она всегда с тобой, если она есть.
   - Я хочу, чтобы моя любовь всегда была со мной.
   - Нельзя любовь привязать к себе силой.
   - Нельзя любить то, что к тебе не привязано.
   - Почему - нельзя? Я люблю своих друзей, но не привязываю их к себе. Просто люблю.
   - Это - другое.
   - Любовь одинакова. Она просто есть.
   - Моя любовь другая! Ты должен быть со мной всегда.
   - Я не хочу, чтобы моя любовь была долженствованием.
   - Любовь - это ответственность. Если ты полюбил, то прими ответственность.
   - Любовь - это гармония. Долженствование разрушает любовь.
   - Что ж, тогда иди к своей безответственной любви! Мне такая любовь не нужна!
   Что-то изменилось в комнате. Пугач растерянно посмотрел по сторонам, пытаясь понять, что стало не так. Изменился свет. Полутемная комната стала совсем черной. Куда-то пропали заглушенные цветные полутона. Все стало черно-серым. Он обернулся к окну, чтобы найти ответ в лунном свете, и обнаружил, что Луна пропала. Облака затянули все небо, пропали звезды, а свет луны даже не пробивался сквозь их плоную пелену. Фигура Лены стала совсем неразличима в темноте, даже кресла не было видно.
   - Ты здесь? - спросил он.
   Ответа не последовало.
  
   Дверь гостиной распахнулась, и в комнату вошел Пугач. Он забрался с ногами в свободное кресло и угрюмо уставился на ящик сигар, покоившися на столе. Алекс с любопытством посмотрел на него и, взяв пустой бокал, принялся его наполнять пивом. Тема смотрел на Пугача с нежностью и тепло улыбался.
   - Ты знаешь, из чего мы сделали ловушку на крысу? - еще шире улыбнулся Алекс, протягивая Пугачу бокал.
   Пугач принял бокал и сделал большой глоток. Помолчав немного, он поднял взгляд на друзей и прищурился.
   - Нет. Из чего? - наконец произнес он.
   - Из китового уса! - провозгласил Алекс, торжествующе подняв бокал. - Мы закатали ус в кусочек жира, заморозили его и разместили напротив крысиной норки!
   Пугач сделал еще один глоток и покивал головой. Тема радостно смотрел на него, держа свой бокал на весу. Пугач завозился в кресле, устраиваясь поудобней.
   - Заморозили? - переспросил он.
   - Да, - подтвердил Тема. - Заморозили, будь она не ладна.
   Пугач осмотрел друзей и виновато улыбнулся.
   - Так он же растает через пять минут в комнатной-то температуре.
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"