Чем дольше длилась осада, тем больше Ракон сомневался в том, что он когда-нибудь спасется с этой злополучной планеты. Да что там мечтать о выходе на орбиту, несбыточным желанием было хотя бы добраться до звездолета, опрокинутого навзничь в пределах видимости! Всего лишь в полумиле, вон, над отросшими после крушения и пожара буро-зелёными кронами деревьев торчит серебристый овал дюз. По вечерам на них обожают устраивать симпозиумы стаи местных черных птиц. Темной шевелящейся каемкой гнездятся на обводах, с закатом взмывают в воздух каркающей тучей, летят сюда, к горам, где ночуют в пещерах, червоточинами изъевших крутые склоны.
Дальше всего удалось пройти в первый раз. Почти половину дистанции. Затем из-за стволов, размахивая дубинами, с воинственными воплями набросились раскрашенные в цвета радуги, дурно пахнущие дикари. К сожалению, наличие оружия, фрагментов одежды и боевой окраски свидетельствовало о присутствии у них интеллекта, и потому Ракон, как истинный дуддист последней стадии посвящения, не стал сопротивляться последовавшему насилию.
С тех пор ему не удавалось преодолеть даже стадию. Одна из сотен разбросанных вокруг спасательной капсулы петель захлестывала щиколотки, тут же несколько удерживаемых десятком рук веревок натягивались, подламывали колени, звездолетчик грохался на бок, и туземцы его начинали пеленать, словно стая голодных пауков. Именно этих насекомых местные жители больше всего напоминали своими длинными ловкими конечностями и быстротой движений.
Вначале еще были шансы освободиться, мощными ударами разбросать в стороны щуплых аборигенов. Но, помимо сутр дуддизма, еще и первый закон космического Кодекса запрещал наносить любой ущерб коренному населению планеты - при условии его хотя бы минимальной разумности. Потому пилот терпел, хотя понимал, что всё вновь развивается по роковому кругу, прервать который он не в состоянии.
- Ну, неужели вы не видите, - терпеливо вопрошал Ракон седого главаря, который командовал бурлачьей стаей, что волоком, рывками перемещала обездвиженное тело космонавта, пересчитывая им все попадающиеся пни и валуны, - я такое же разумное существо, как вы. Хотя, честно говоря, чем дальше, тем больше в вашем интеллекте сомневаюсь. Но я даже говорю на вашем языке. Вы меня хоть понимаете? Вижу, что да!
- Исчадье ада хочет смутить наш разум! - заревел седой. - Заткните уши серой, ибо ваши души могут прельстится дьявольскими речами!
Смуглые туземцы разом бросили упряжь, выплюнули из ртов серые комочки, стали запихивать их в чумазые раковины на голове.
Звездолетчик напряг мускулы. Нет, веревки на этот раз попались крепкие, выдюжили. Но если бы и поддались, много ли от этого толку? Несколько суматошных прыжков вперед, и все. Быстроногие аборигены догонят, набросятся со всех сторон. И опять, во исполнение того же самого первого закона, придется расслабиться, дать себя связать. Ведь одно неловкое движение - и можно кого-нибудь ушибить! Кроме того, существовал и второй закон, предписывающий не оказывать сопротивления местной власти. А в том, что седой как раз и являлся этой самой властью, никаких сомнений не было.
Ракон обвел тоскливым взглядом костлявые потные спины. Глянул на размахивающего руками, бестолково суетящегося в сторонке главаря. Снова обратился к нему:
- Вот я с тобой уже сколько толкую? С твоим дедом общался. Прадедом. И так далее... И что толку? Ну, нисколько вы не умнеете!
То цепко глянул. Выплюнул:
- Жгли, и будем жечь ваше племя! И тебя сожжем!
- Знаю, - смиренно согласился звездолетчик. - Только не племя. Я всегда один и тот же. И ты не представляешь, как уже все это мне надоело. Хотя бы подумай, что я вам плохого сделал? Мне только пройти к своему кораблю. И я улечу отсюда. Навсегда.
Седой пожал плечами:
- Ну, может и так. Может, ты и не брешешь. Но, сам посуди, что нам хорошего из того, что ты улетишь? Что тогда нам делать? Ты тут для нас объединяющий народ ритуал, рушить его никак нельзя...
За этим неспешным разговором пленника дотащили до загодя приготовленной поленницы. Втянули на самый верх. Обок забегали туземки, поливая звездолетчика из глиняных кувшинов.
Ракон втянул воздух в трепещущие ноздри:
- Масло. Пальмовое, с добавлением жира. Вы же все голодаете, вон какие худые? Стоит ли на меня эту высококалорийную жидкость тратить? Лучше бы съели!
- Вот тебя и съедим, как прожаришься! - заключил седой.
Прошел с факелом по периметру, поджигая умело расположенный между сухими бревнами хворост, и костер запылал.
Ракон отключил синапсы. Если не являешься мазохистом, ничего хорошего в боли нет. Кожа потрескивала, слазила вместе с мышцами. Космонавт принюхался. Конечно, он был убежденным вегетарианцем. Но запеченное в масле мясо пахло вкусно. Если забыть, что речь идет об его собственном теле.
- А ну его к черту. Все, на этот раз хватит! - решил звездолетчик. Усилием воли включил нейрокоммуникатор. Через мгновение личность пилота переписалась на мнемокристаллы реанимокамеры. А туша, которой он только что был, докапчивалась среди углей, вокруг которых плясали аборигены...
Осточертевший цикл начинался заново. Теперь в течение нескольких недель тело звездолетчика будет собрано заново. А потом он опять станет перед выбором - мариноваться до скончания времен в капсуле или пытаться прорваться через заслоны к кораблю, чтобы вызвать помощь.
Всему виной была невезучесть Ракона. Его звездолет столкнулся с миниатюрной черной дырой, летящей на огромной скорости из соседней галактики, и срикошетировал от неё в поверхность планеты. Сингулярность вырубила почти все аппаратуру, вдобавок от удара спасательную капсулу вырвало из корпуса корабля и отбросило за полмили, словно огромный гвоздь, вбило в скалу над долиной.
Для раконов, способных передвигаться даже в вакууме и при абсолютном нуле, это не расстояние. Но, к огромному горю, под атмосферой кипела агрессивная и вдобавок разумная жизнь, воспринявшая пришельца как врага. И даже как добычу. А первый закон кодекса, не говоря уже о втором...
Ну, вы уже всё поняли...
- Если бы они хотя бы развивались... - через месяц обиженно пробубнил звездолетчик, из-за односторонне прозрачной брони капсулы рассматривая восстанавливающих петли и ловушки аборигенов. - Тогда бы хоть какие-то шансы были. Договориться с местными учеными. Объяснить про законы космического содружества. Пусть со временем, но, наверное, оно бы до них дошло. А так...
Он пошевелил рудиментарными крыльями:
- Вот бы уметь летать, как предки. Или хотя бы планировать.
Это был бы шанс - в местной-то атмосфере, густой и насыщенной водными парами.
Кстати...
Если сделать нечто вроде дельтаплана, и прыгнуть сверху, с вбитого углом в скалу корпуса - есть шанс перелететь хотя бы полосу препятствий. А там и до возвышающейся над буро-зелёными кронами кормы звездолета рядом. Если удастся приземлиться подальше. И засад по дороге не попадется.
Идейка, кстати, вполне рабочая.
Только из чего сделать планер?
Минимализм при конструировании спасательной капсулы был запредельным. Реанимокамера, маленькая площадка, на которую выбирался восстановленный субъект, через неё же происходила эвакуация, и все. Даже блок управления вмонтирован в корпус. Ни оружия, ни ремкомплекта.
Зато, здесь можно было вырастить не только тело, но и любые запасные органы. Правда, ничего кроме этого, но зато неограниченное количество.
Ракон задумчиво присвистнул. Так, на плоскости надо будет стажей тридцать крепкой кожи. Несущие конструкции можно собрать из плечевых и бедренных костей. Сшить все сухожилиями. Почему бы и не попытаться, благо времени вагон и маленькая тележка. А пока...
На этот раз космонавт открыл выход не к земле, а наверх. Подвижная броня вспучилась, выпустила Ракона. Цепляясь когтями, удерживая равновесия взмахами маленьких треугольных крыльев, пришелец угнездился на торчащей из скалы сигарообразной капсуле.
Туземцы встретили новацию недовольным гулом. Собрались внизу, возмущенно орали, осуждая этот незапланированный отход от привычной церемонии, подпрыгивали, махали руками. Все это здорово напоминало политический митинг. Или выступление профессора перед враждебно настроенной аудиторией.
Кстати, тоже вполне себе неплохая мысль.
Ракон поудобнее устроился на возвышении. Поднял гребенчатую голову. Осмотрел поляну. Проповедь перед вынужденной тебя слушать невежественной и недружелюбной толпой? Почему бы и нет? Тем более, что на этот раз ему очередным сожжением рот не заткнуть. Может быть, хоть кого-то удастся пронять прочувствованной аргументированной речью.
- Понимаете, вы в корне не правы! Нельзя есть разумных!
- То есть, - сразу поправился, - нельзя есть никого. Но разумных особенно! Кроме того, если вы начинаете с того, что сжигаете на кострах гостей, то неминуемо придете к тому, что будете палить на них друг друга! Оно вам надо?
Туземцы изумленно стихли. Некоторые торопливо доставали серу, конопатили ею уши, но большинство старательно внимали инопланетному лектору.
- Я такой же, как вы. Пусть выгляжу по-другому. Но так же, как вы, мыслю, чувствую. Существую. Видите, даже разговариваю с вами на вашем же языке. На самом деле я прилетел из другого мира. Очень из далека. Сюда попал случайно. Была авария. Единственное, что мне сейчас нужно, так это добраться до своего корабля, вон он, там, за лесом. Чтобы вызвать помощь. И тогда я навсегда вас покину, освобожу от своего нежелательного присутствия, коли оно вам так не по душе...
Неожиданно это обещание не понравилось слушателям. Аудитория недовольно зашумела, забурлила движениями. Пущенный ловкой рукой камень попал в нос Ракону. Он оглушительно чихнул, отчего со стоящих в первых рядах шаманов снесло сшитые из перьев высокие головные уборы.
- Простите, - извинился звездолетчик, шумно отсморкавшись. - Я не хочу вам зла. Сами знаете, я ведь никого ни разу не ударил, не обидел. Хотя, при моей массе и вашей малости это...
Даже помыслить о насилии для ракона-дуддиста было неприемлемо, поэтому он не закончил фразу. Вернулся к основному посылу выступления:
- Поверьте, мое самое большое желание такое же, как и у вас. Навсегда расстаться и больше никогда не видеться.
Второй камень попал в ухо. Третий в гребень, потом все это превратилось в подобие метеоритного потока, и пилот предпочел ретироваться в капсулу.
- Дикари, - шипел он, сшивая пласты кожи в треугольные листы.
- Каннибалы! - ругался, крепя плоскости на костную основу.
- Вот улечу, и потребую, чтобы местную цивилизацию отнесли к классу нерукопожатых. Чтобы никто, никогда сюда не прилетал. Нельзя же так с гостями! Тем более, потерпевшими крушение...
Все же, в промежутках между рукоделием Ракон продолжал выступать с лекциями. Заканчивались они всегда одинаково - камнепадом с поляны. Причем, туземцы со временем перешли на использование пращей, а некоторые уже приносили подобия луков и пытались из них стрелять.
- Все-таки развиваетесь, паучары? - ворчал пришелец. - Это хорошо, может, когда-нибудь и разовьетесь до чего-нибудь приличного... В чем я сильно сомневаюсь. Впрочем, если перестанете набрасываться на все незнакомое и жрать мясо, поумерите агрессивность, небольшие шансы у вас есть...
Дельтаплан в капсулу не помещался, потому Ракон принайтовил его снаружи, сверху. Дырки от стрел пока залеплял заплатами, смоченными застывающей на воздухе слюной. Впрочем, дикари могли догадаться попробовать поджечь с трудом собранный агрегат, потому затягивать со стартом смысла не было.
Час "Х" космонавт определил на предрассветное время. С одной стороны, туземцы в это время почти вповалку спали. С другой, туман мог скрыть приготовления и хотя бы начальную фазу полета. С третьей, была надежда на холодные потоки воздуха, поутру спускавшиеся с вершин...
Ракон впрягся в дельтаплан. Хотя он стоял на капсуле, но окутавшее пилота со всех сторон облако создавало иллюзию полета. Поляны не было видно, только скала сзади темнела сквозь белую пелену.
Когти лязгнули о броню, звук улетел вниз, отозвался возгласами и смутно угадывающимся шевелением в тумане...
Крылья не держали, умелец по гипотенузе летел к чумам, возвышающимся огромными сталактитами среди молочной кисеи.
- Ваших родителей! - успел испугаться звездолетчик за туземцев, - неужели кого раздавлю?
Его возглас и падающая тень всполошили караульных, они заревели на разные голоса, поднимая племя. Стали бросать вверх дротики и камни. Все это, в соответствии с законами гравитации, падало вниз, на головы выскакивающих из жилищ аборигенов, что кратно увеличивало переходящую в панику суматоху.
Словно в ответ, эхом от горы ударил ветер, подхватил дельтаплан, приподнял над украшенными черепами верхушками чумов, стеной деревьев за ними, и понес Ракона именно туда, куда нужно. К кораблю. Впрочем, молодецкого порыва вихрю хватило ненадолго, он быстро стих, и планерист стал падать на разлапистые кроны.
Ветки хлестали по лапам, оттолкнуться от них не получалось, слишком уж мелкие, и через секунды первый полет закончился тем, чем обыкновенно они и завершаются - падением.
Шипя, беглец выбрался из-под обломков дельтаплана и поваленных стволов сосенок да берез. Отряхивая сломанные сучья, давя подрост и кусты, понесся к угадывающейся на опушке серебристой махине. Преследователи шумели сзади и где-то в стороне и, судя по всему, догнать не успевали.
Сориентировался с положением корабля, развернулся к резервному шлюзу.
Затормозил.
Перед ним, словно из-под земли, выросла фигурка. Маленькая. Хиленькая. Несмотря на разность в габаритах, не собирающаяся уступать пилоту дорогу.
Космонавт метнулся в сторону, пытаясь обогнуть препятствие.
Но седой старик, вождь племени, тоже сместился, держась между Раконом и корпусом корабля и явно намериваясь остановить звездолетчика.
- Ты, это куда? - хрипло спросил человек.
- А ты, это, чего? - ответил пришелец.
- Куда собрался, спрашиваю? - уточнил человек.
- Домой! - твердо ответил пришелец.
- Не пущу! - заявил человек.
- Но почему? - не понял пришелец.
- Ты нам нужен! Борьба с тобой сделала единым мое племя! Да что там, всех людей долины!
- Какая борьба? Я не могу вам сделать ничего плохого! Мне запрещено!
- Вот именно. Этим ты особенно и ценен! Никакой опасности, а мы уже друг с другом три поколения не воюем! Общий враг так объединяет! Потому, отсюда только через мой труп! - решительно заявил седой.
Пилот насупился. Примерился. Аккуратно взял человека за бока и отставил в сторону. Старик трепыхнулся в лапах звездолетчика, каждая из которых была с него ростом, но быстро понял тщетность попыток и заскучал.
Все же, после того, как его выпустили, ухватил космонавта за хвост, пискнул:
- Я запрещаю тебе улетать! Я верховный шаман и вождь племени! Я не могу допустить раздрая, гражданской войны, гибели своего мира, когда ты исчезнешь!
После этих слов Ракон затормозил. С одной стороны, нормы дуддизма требовали от него самопожертвования ради счастья местной протоцивилизации. С другой стороны, звездолетчику все происходящее уже так надоело, что он был готов порвать со своей религией.
Но, к сожалению, существовал третий закон космического кодекса, предписывающий на поверхности планеты не только не оказывать сопротивления местным властям, но подчиняться им, при условии разумности выставляемых требований.
Мгновенный анализ ситуации привел к однозначному выводу - старик прав. После отлета пришельца исчезнет цементирующее туземцев начало, что приведет к кровопролитию и исчезновению цивилизации, кристаллизирующейся вокруг обычая периодически сжигать чужеземца.
- Ладно, - с неудовольствием выдохнул Ракон, - я что-нибудь придумаю. Пока подожди, я обязательно вернусь.
Он действительно вернулся. Дал себя связать набежавшим аборигенам. Прошествовал к месту аутодафе, смутно догадываясь, что своим добровольным участием в этой церемонии укрепляет не очень хорошую традицию, которая может закрепиться на планете на долгие тысячелетия. Но нравственный императив и законопослушание взяли вверх, и космонавт очередной раз дал себя изжарить.
Впрочем, следующей ночью над спасательной капсулой завис патрульный модуль и забрал мнемокристаллы с записью личности пилота. До рассвета был отремонтирован звездолет, и пришельцы навсегда покинули Землю с твердым желанием больше сюда не возвращаться.
Через несколько суток перепрограммированная Раконом реанимокамера выплюнула на поляну точное подобие космонавта. За исключением того, что на сей раз это был безмозглый голем, не имеющий права сопротивляться чинимому над ним насилию.
Ходячий кусок мяса, в точном соответствии с традицией, был изловлен, изжарен и съеден туземцами.
Еще через неделю появился следующий бродячий бифштекс, и с тех пор воскресенья для аборигенов стали выходным днем. Зачем работать, если еда сама к тебе приходит?
Но счастье не бывает долгим. Вскоре эпидемия неизвестной болезни полностью выкосила племя. Штампуемых со скоростью полсотни штук в год големов стало некому встречать, и они разбрелись по материку, объединяя уже другие народы. До сильного землетрясения, погребшего под скалой капсулу, борьба с гигантскими, но безобидными тварями на некоторое время стала национальной традицией местных героев.
А когда всех драконов истребили, легенды и мифы переврали эту абсолютно правдивую историю.