Аннотация: интеллигент решил заняться сельскими делами. И первым делом нарвался на куриную атаку...
Дмитрий Ледовской
ТРАВМАТИЧЕСКИЕ ИДИЛЛИИ СЕЛЬСКОЙ ЖИЗНИ
-Пятнадцать гусей и уток? Двенадцать кур? И всё? Бог мой, я ведь буду трудиться только утром, дам вам поспать!
Журналист и писатель, путешественник, бывший спортсмен и вечный интеллигент, то бишь я, Дмитрий Ледовской, уверено ломал сопротивление дочери Марии, её мужа Олега, тем более что внучка, пятнадцатилетняя Вика, сразу была согласна на предложения дедушки.
-Папа! - мягко убеждала Маша, - тебе надо же тебе будет намешать тяжеленную бадью с кормом...
-Знаю, знаю, - радостно перебивал я , - три миски комбикорма, девять мисок сечки, вода, всё размешать и высыпать в кормушки. Мне Олег показывал.
Олег молча кивнул.
- Надо будет накормить и кур. А вода? - продолжала сомневаться дочь. - Четыре ведра воды сразу, и весь день надо будет воду подливать, жарко птицам же...
-Я же могла, могла! - принимала мою сторону внучка. - И дедуля сможет.
-Поймите, - убеждал дедуля, - у вас безвыходная ситуации. Олег сегодня едет на две недели в Москву, я остаюсь, хотя и в гостях, но всё-таки единственный хозяин.
-Ты приехал отдохнуть, в отпуск, - Маша явно сдавалась, - хотя всего две недели...
-Именно! - я понял, что убедил. - Хлебну сельской жизни, надеюсь она будет милостива ко мне, а я проверю себя - есть ли ещё порох в пороховницах... Больших ударов не предвижу, а всякие другие удары стерплю.
Первый же удар от сельской жизни я получил на следующее утро, когда, ещё полусонный , пробрался в полутемный сарай, намешал в бадью корм для птиц и рванул поскорее из сарая, идя в полный рост. Удар темечком о притолоку был так силен, что я плюхнулся на задницу, оказавшись на грязном, в окружении рассыпанного корма, земляном полу. Шорты на мне были белые....
Постоянно ощупывая гудящую гулю на своем темечке, я всё-таки собрал и размешал корм, наполнил им деревянные кормушки, натаскал воды, вынес на солнышко клетку с птенцами-малолетками и через час, ополоснувшись у наружного крана, воровато постирал в ванной (дом у Маши был благоустроенный полностью) шорты и прилег на свое ложе с мокрым полотенцем на голове.
-Боже! Боже мой! - трагически восклицала дочь, обмазывая мою шишку черте какими мазями - Больше никаких сельхозработ. Гуляй, загорай, отдыхай!
-Ерунда! - боролся я. - Шишек я в жизни хватал немало. А воду-то я нормально носил даже с шишкой.
-Он носил воду хорошо, - подхалимски подтверждала Вика, -мастерски носил.
Маша, примчавшаяся домой всего на полчаса, задумалась, потом решила:
-Воды наносит Вика, она же и и вечерний корм сделает, а ты, папа, ты... соберешь яйца в курятнике. Этого хватит тебе. Через часок. Там наклоняйся пониже - береги голову...
В курятнике было всё просто. На сенной трухе валялось четыре яйца, в углу врастопырку сидела мирная курица. Собрав четыре яйца, я решил проверить тихую несушку и просунул под её тельце руку. Да, там было только что снесенное теплое яйцо. Но только я потянул его к себе, как несушка яростно и больно клюнула меня в запястье. Да так, что потекла кровь.
-Ты что? - взвизгнул я, продолжая тянуть яйцо.
Курица, взъярившись, стала клевать руку раз за разом, не обращая внимание на мой мощный удар в её голову. Слева, на мою другую руку, напал бешенный и могучий петух, ворвавшийся из скотного двора. Всё это клеванье справа и слева сопровождалось клокотаньем и гоготаньем кур, гусей, уток и лаем пса Гоши. Выбравшись из курятника и снова саданувшись головой о притолоку, я через пару минут сидел перед сочувственно чмокающей Викой, которая мазала мне раны йодом и бинтовала руки. Из пяти яиц на кухонном столе лежали только три. Два я разбил в битве с куриной бандой.
-Папа, папа, - причитала вечером Маша, - да разве можно забирать яйцо из-под несушки? Она же своего дитя защищала, понятно?
-Теперь понятно, - я косился на свои побелевшие в бинтах запястья рук. - теперь мне всё понятно. Век живи - век учись...
Несмотря на категорический запрет дочери заниматься сельским хозяйством, я на следующее утро, когда все спали, успешно и без травм завершил подготовку кормов и их расклад по кормушкам, наносил воды, и только собрался открыть двери птичника и выпустить всех на волю, как в узкое окошко курятника вылетел маленький петушок и приземлился на "людскую" сторону двора, что было ему не положено. Забыв, что в руках у меня оставались пустые ведро и бадья, я рванул через калитку, разделявшую два двора, не успел полностью перешагнуть через порог, и дверца ударила меня металлическими зубьями в зазевавшуюся пятку левой ноги. Ударила с хрустом и кровью... Вечером следующего дня я сорвал ноготь с большого пальца правой ноги, а под мышкой слева у меня взметнулась опухоль от укуса неизвестного насекомого.
Раннее утреннее солнце четвертого сельскохозяйственного дня зафиксировало забинтованного как мумия, с головы до левой пятки, человека, с тихими оханьями и чертыханьями готовящего корма, еле шагающего по двору с ведрами и бадьей, с трудом и опаской открывающего калитку, двери в сарай и курятник. Я продолжал осиливать сельскую жизнь и в этот раз всё завершил без травм и крови. Донельзя довольный кормлением зверей, я пришел на кухню, вымыл ладони и ощутил действительно зверский голод. Открыл холодильник и на первом плане увидел глубокую тарелку с рисом.
-Молодец, Машка, - пробормотал я, устанавливая тарелку в микроволновку, - не забыла, что я люблю рис.
Щедро полив злак соевым соусом, я съел всё без остатка и завершил завтрак большущей чашкой кофе. Жизнь явно налаживалась... А жесточайшая диарея началась вечером, когда выяснилось, что я съел минеральные витамины для кур-птенцов.
На пятый день диареи я подслушал телефонный разговор причитающей Машки с мужем, когда его суровый голос произнес:
-Не корми его, всё равно всё зря.
За двое суток до отъезда Маша сняла с меня последний пяточный бинт, привела на напольные весы, где мы удостоверились, что я потерял пять килограммов. Олег, уже вернувшийся из столицы, поставил на обеденный стол графинчик с самогоном двойной очистки.
-Ну, что ж, - сказал хозяин, разливая прозрачную жидкость по рюмкам. - Главное - жив остался!
-И руки, ноги, сохранил, - добавила Маша.
-И голову, - подытожила Вика.
Сомневаясь насчет сохранности головы, я всё-таки предложил тост за сельскую жизнь и с глубоким уважением поклонился всем троим моим родственникам - они стали для меня героями. Без всяких идиллий.