Семь путников, в походных плащах, сходили на песчаный берег. Сошедший с лодки первым, осматривая берег, дождался остальных, затем столкнул её в прибрежные воды, окутанные туманом. Утренний туман позволял увидеть очертания корабля, привёзшего их сюда. Лодка удалялась от берега в его сторону, провожаемая взглядом оттолкнувшего её путника.
Он наблюдал за ней, пока его не окликнул один из спутников. Оглянувшись на окликнувшего его, он кивнул и бросил взгляд обратно на лодку. Слегка задержав взгляд на ней, он взглянул на свои кисти рук в латных перчатках на кожаной основе, что возлежали на его двуручном топоре, напротив его груди. Вернув взгляд на лодку, он вздохнул.
Отвернувшись, наконец, от воды, он увидел, что окликнувший его спутник всё ещё смотрит на него, как будто ждал от него чего-то. Взяв свой топор, он двинулся прочь от места, где стоял. Другой его спутник уже поднимался по тропе склона, заросшего травой, что начинался в метрах десяти от места, где причалила лодка. Процессия не спеша, покидала песчаный пологий пятачок берега, шириной около пятидесяти метров, среди крутых скал отшлифованных морской водой, высотой метра три. Мох на вершинах прибрежных скал и нечастые сосны придавали характерную этой земле красоту. Начинающийся редкий лес, чуть поодаль от берега, делал вид, в ясный день, просто неописуемым. Но сейчас стоял туман, да и любоваться местными красотами у семи путников не было времени - перед ними стояла непростая задача, поставленная Советом.
Тропа, по которой поднималась семёрка, была довольно широка и вполне позволяла разойтись двум путникам. Склон был не очень крут, здесь как раз начинался лес. Кое-где попадался папоротник, похоже, что для него здесь было слишком светло, чтобы он занял больше места. Пройдя немного вглубь, можно заметить не большие лодки - наверно рыбацкие.
Тропа, изогнувшись слегка вправо, вывела путников к дороге, по которой явно ездили повозки. Хотя она и была узка, по ней могла проехать только одна повозка, но порой попадались места, то справа, то слева, где она расширялась, позволяя разъехаться двум, или обождать пока одна из встречных проедет. Выйдя на дорогу, путники пошли в правую сторону к ближайшему поселению.
По мере их продвижения лес стал чуть гуще. Семеро путников шли молча - всё необходимое было уже обсуждено. Шестеро из них не отличались говорливостью, только один, у которого висел на золотой цепи ромбический символ из жёлтого материала - то ли метал, то ли камень, что покоился на его груди, пытался разговорить на отвлечённые темы своих спутников. Но перестал, как только понял всю тщетность своих попыток.
Впереди шёл тот, что покинул берег первым. Все знали маршрут, поэтому не важно кто идёт первым. Идущий впереди шёл уверенно и размеренно. Он опирался на чёрный посох, похожий на хребет животного, навершием которого был черный человеческий череп со вставленными в глазницы ограненными самоцветами фиолетового цвета. На груди его, на чёрной цепи висел символ - косой крест с загнутыми концами посолонь (по часовой стрелке). Один конец, сверху по левое плечо, имел кольцо, такого же диаметра как и сам крест, с разрывом снизу, и шипом во внутрь. Под походным плащом бросалась в глаза, помимо символа, мантия путника - богато украшена, из чёрной и фиолетовой тканей.
За ним следовал компаньон, одетый в сине-голубую мантию, тоже богато украшенную. А на груди висел символ синего цвета, на синей цепи, напоминающий две волны, что сходились со стороны правого плеча и, изогнувшись, уже не соединялись. Его посох, похожий на причудливую ветку карала, слегка сужающейся на конце, и держащий сферическое навершие в диковинной оправе каралавых ветвей. Даже в это туманное утро посох переливался от белого к синему и изредка поблёскивал мелкими кристалликами.
Третьим шёл невысокий коренастый человек, явно старше всех остальных. Его можно было спутать с гномом, но он был гораздо выше и не дотягивал шириной плеч. А его седая борода была слишком коротка для уважающего себя гнома, всего сантиметров в пятнадцать. Под походным плащом видно было его богатую серо-белую мантию. На его груди висел символ из двух параллельных волнистых линий, с завитками со стороны левого плеча. Цепь же, на которой висел символ, была из чередующихся серых и белых звений. Опираясь на свой посох, похожий на рог нарвала, он двигался уверенно, ни в чём, не уступая своим спутникам. Из далека посох казался серым, но вблизи он был из плотно закрученных по спирали, по всей длине, серой и белой полос. Навершием ему служил небольшой, сантиметров пять в диаметре, кажущийся в тумане серым, камень. Его держали три, не то шипа, не то рога, своими остриями ровно по экватору. Даже удивительно, что камень не выпадая оставался в подобной оправе.
Престарелый Северянин вёл свою телегу, даже не вёл, а просто держался за вожжи - кобыла сама прекрасно знала дорогу, когда приметил в тумане несколько фигур, идущие к нему на встречу. Не обращая на них внимания, он продолжал свой не спешный путь. Туман, похоже, и не думал развеиваться, а порой становился то гуще, то реже.
В метрах десяти от странников он бросил очередной небрежный взгляд на них, его пробила дрожь, тело оцепенело, и взгляд приковало к первой фигуре. Он не дёрнул вожжи, не пытался ни остановиться, ни повернуть, он просто застыл. Это был не животный страх - заставляющий кричать и бежать в панике куда глаза глядят, а оцепеняющий - сковывающий всё тело и лишающий воли что-либо делать. Кобыла как ни в чём ни бывало продолжала тянуть свой груз. Северянин всё смотрел как пугающая фигура приближается к нему, не смея шевельнуться, следил одними глазами. Кобыла явно не чувствовала страх перед человеком - но шёл спокойно ни как не проявляя агрессии, конечно если бы этот путник захотел, то всё живое в панике бежало бы от него.
Лошадь, не ждя пока её возничий подаст знак, сама чуть подала влево, по привычке пропуская пеших с правой стороны, так как они шли справа от неё. Она прошла мимо первой фигуры, как-будто не заметила её, фигура ответила ей взаимностью. Северянин не поворачивая головы следил за зловещим пешеходом, и посмел вздохнуть лишь когда фигура скрылась из виду.
К нему вернулась способность мыслить и он заметил мельком второго путника. Третьего разглядел лучше. Четвёртый его удивил, ведь это был противоположность первому, не по одежде, а по сути. Он увидел его богатую зелёную мантию, что виднелась из под серо-коричневого не броского плаща. На груди его висел символ из двух переплетённых змеек смотрящих друг на друга. Цепь вроде тоже была зелёного цвета. Посохом ему служил металлический стержень, конически заострён внизу и не большой сферой вверху. Верхнюю половину посоха обвили две зелёные, как сосновая хвоя, змеи. А их головы, были чуть выше сферы напротив друг друга, смотрели на эту сферу.
Самый ярко одетый путник шёл пятым. На нём так же был не броский походный плащ, из под которого виднелась богатая яркая красно-жёлтая с оранжевым мантия. На его груди, на красной цепи, висел ярко алый символ похожий на окантовку капли с разрывом со стороны левого плеча в верхней половине символа. От полукружия в месте разрыва вовнутрь отходит маленький шип. Его, кажущийся в тумане краповым, посох был гладкий и прямой с небольшим пьедесталом, на котором располагался точно такой же символ, как и на груди путника, что делало похожим его посох на экзотическое копьё.
Следом шёл воин с топором, на его поношенном плаще с левой сторон около груди была странная, треугольной формы, заплатка. Из распахнутого, справой стороны, плаща видны были латы на подобии имперской лорики сегменты. Северянин видел похожие доспехи, он был в Закатной Империи, и как наёмник, и как налётчик. Хотя...Северянин присмотрелся. Панцирь больше похож на брони франгских рыцарей, да и наплечники и поручи больше похожи на франгские. Когда воин приблизился, Северянин понял, что это была не заплатка, а пришит геральдический щит с гербом знатного рода, и вроде герб знаком ему. Топор воин придерживая правой рукой, нёс на накрытом плащом наплечнике, как заправский лесоруб, или воин привыкший орудовать топором.
Не много полюбовавшись топором со смутно знакомым знаком, старик посмотрел на седьмого путника, который с любопытством смотрел на него. Он был самым молодым среди этой разношерстной компании. Даже в это туманное утро была заметна смуглость его кожи. Его явно новенький плащ был просто наброшен на плечи с накинутым на голову капюшоном, поэтому жёлто-зелёную мантию молодого южанина можно было разглядеть лучше остальных. Это не просто балахон, наподобие плаща с рукавами, а приталенное и сшитое по нему одеяние. От плеч до пояса торс был зелёным с геометрическим орнаментом из ромбов, треугольников и линий жёлтого цвета. На жёлтых рукавах от плеча шла зелёная полоса, заканчивающая ромбом у окантованных манжет. Подол того же цвета имел так же зелёный орнамент на подобии того, что был на груди юного приключенца.
Путники продолжали свой путь, со своими заботами, Северянин в удивлённом размышлении свой, и только кобыле было всё ровно, кто эта семёрка и что за причина привила их сюда. Утро потихоньку подходило ко дну, а туман меж тем стал ещё гуще, видно было шагов на сто. Через, примерно, полчаса дорога привела семерых к развилке. Путник с чёрным посохом не раздумывая повернул влево, память вряд ли подведёт его когда-либо. Все остальные, не сбивая шага, последовали за ним.
Лес оставался безмятежен, изредка на соснах появлялись белки. Увидев странную компанию - иные прятались, иные наблюдали за людьми. Поняв, что это не охотники, самые рисковые, продолжили заниматься своими делами.
Вся семёрка почувствовала, что за ними с опаской наблюдает живая душа. Пройдя от того места, где она пряталась метров пять, южанин обернулся и увидел пробегающую дорогу лису. Юного южанина умилила эта картина, он почувствовал радость и улыбнулся лисе. Мгновение назад, спрятавшаяся в зарослях лиса, отбросив всю осторожность, выглянула из папоротника, посмотреть на того, кто с такой осязаемой нежностью смотрит на неё. Лиса радостно крутанулась пару раз, остановилась смотря на фигуру в жёлто-зелёном, закрыла в блаженстве глаза, словно греясь в лучах весеннего солнца. И счастливая побежала со своими заботами.
Южанин немного понаблюдал за лисом, затем пошёл дальше за своими компаньонами. Он от них не так то и отстал. Нагонять их не стал, а просто шёл и наслаждался лесными запахами, а то кто знает когда представиться такая возможность... Да и представиться ли вообще? Казалось, что среди них, он единственный радуется каждым мигом жизни. По сравнению с ним все остальные шли серьёзные и сконцентрированные, кое-кто казался даже угрюмым. Так они и прошли ещё некоторое время до небольшого холма высотой в несколько метров.
Дорога, по пологому подъёму, вела на вершину холма, на которой стояла человеческая фигура. Явно вооружена - было заметно, что она опирается на копьё, а за спиной был щит, броню пока не разглядишь. Видно было только одного этого бойца, но вся семёрка чувствовала присутствие десяти людей, четверо из них прятались за деревьями.
Человек в чёрной мантии мог бы вскинуть свой посох в приветствии, но это не было проявлением дружелюбия по обычаям местного народа. Вместо этого он остановился метрах в пятнадцати от стоящего на вершине холма воина, поставил перед собой посох и положив обе свои длани на навершие, прижал его к груди. Остальные, выйдя вперёд, встали в один ряд с фигурой в чёрно-фиолетовом, последовали его примеру. Только воин вышел вперёд, встав, поставил свой топор у ног и накренил его от себя вправо, что дало понять воину на холме, кто будет с ними разговаривать.
Воин на холме, наблюдая за семью странниками, за ранние приготовив щит к блоку, а копьё взял по удобнее - бдительность не бывает лишней. Они подошли достаточно близко для броска копья и меткого выстрела из лука, спрятавшихся его сородичей. Одного только взгляда на них достаточно, что бы понять - это не обычные путешественники. Возможно, они пришли помочь им и всё ровно, что их так мало. Всего через несколько мгновений к воину на холме подошли ещё четверо, у всех большие деревянные круглые щиты. Трое вооружены копьями, а у того, кто привёл их, был меч. На головах троих копьеносцев были шлемы с распашной кольчужной бармицей, у мечника же, закрытая, а сам шлем имел полумаску. Подойдя к стоявшему на холме, поравнялись с ним, а мечник вышел чуть вперёд.
Ранее, все люди знали не только язык своего народа, но и общий, всех людей, и трудностей не возникало при общении. Любой северянин мог общаться, хоть с южанином, хоть с закатником, без каких-либо проблем. Но после краха "Великой Империи Людей", ситуация резко изменилась. Конечно, Общая Речь ещё использовалась, но её знали немногие, а широкие массы, по своему обыкновению, попросту забыли. По этой причине Ульганду Аэронсону Рыцарю Ордена Храмъ Егерь-мастеру храма Контрагъ, пришлось представить себя и своих товарищей на местном наречии. Благо дело оно было родным и для него самого, а вот спутники с трудом понимали смысл сказанного, они лишь не давно начали учить язык северян.
- Эхт зхат Ульганд Аэронсон, эбст Кайтэр Ордэн Храм Яггер-обельтэр тампэн Контраг, - начал Ульганд, северяне слушали внимательно, но...
- Кайтэр? - с усмешкой переспросил главный дозора северян, затем, указав на Рыцаря остриём меча, добавил: - Кэр эбсэ Кайтэр вир нэх кайт?
Шестеро товарищей Аэронсона уловили смысл этого разговора. Когда Егерь-мастер представился, северянин усомнился в том, что перед ним Рыцарь, - ' Какой всадник без коня?'. Ульганд объяснил нахальному северянину и эту причину и то, что они направляются к местному ярлу, а так же вкратце представил остальных, прибывших с ним. Удивление на лицах северян было явным. Вряд ли они понимали, насколько на самом деле велики эти семеро, но то, что они обладают как весом в обществе, так и могуществом, было неоспоримым. Лишь выражение лица главы дозора, из-за бармици и полумаски, осталось загадкой.
Уже не перебивая, тот выслушал Рыцаря. После, подозвав двоих подчинённых, дал им распоряжения. Затем, повернулся к храмовнику, сказал тому что-то и приказал остальным дозорным расходиться по своим местам. Те, неспешно, выполняли приказ, изредка бросая взгляд на семь странников. Глава ещё что-то сказал Ульганду, после чего закинул щит за спину и двинулся прочь от него.
- Они сопроводят нас до города, - сказал Егерь-мастер своим соратникам, указывая на двоих, оставшихся, северян.
Дальнейший их путь, последующие полчаса, пролегал также по лесной дороге. Один конвойный шёл спереди, второй же замыкал шествие.
Туман стал понемногу редеть, когда лес резко закончился. По обе стороны от тракта раскинулись поля с ещё зелёными злаками. Меньше часа ушло на преодоления пути, вдоль полей до ворот города. К этому времени воздух почти прояснился, что позволило семёрке разглядеть получше нынешний пункт назначения. Высокие, десятиметровые деревянные стены были венчаны, подобно зубцам короны, деревянными башнями. Конечно, северяне использовали камень в строительстве, но не для сооружений, что рано или поздно будут разрушены - подобную фортификацию легче и дешевле чинить.
К воротам, находящимся на трёх метровой высоте, подводил деревянный мост, более пятидесяти метров длиной, достаточной ширины для пары телег и небольшим наклон облегчал запряжённым лошадям ввоз и вывоз грузов. Путники с провожатыми, начав подъём, не услышали характерный звук деревянных конструкций, а даже наоборот, каждый их шаг сопровождался глухим еле слышным топотом. Лишь несколько последних метров перед воротами, появился отчётливый звук пустот под ногами. Похоже, мост сделан всерьёз и надолго, а около ворот крепко, но чтобы можно было разобрать.
Около ворот стояло два война с копьями. Закинутые за спины щиты не мешали разглядеть надетые на них кольчуги. У одного была не с его плеча, чуть длинновата, скорее всего, досталась от какого-то предка. На незащищённых кольчугой предплечьях, у него были кожаные наручи с приклёпанными, с наружи, продольными металлическими пластинами. По тому же принципу, у него были сделаны поножи. На поясе был закреплён боевой топор. У второго кольчуга была длиннорукавной и он был без наруч, а кисти рук, как и у первого, защищали кожаные рукавицы с металлическими нашивками. На ногах одеты кольчужные чулки. А на поясе приторочен бородатый топор. Не смотря на их грозный вид, одного только взгляда Ульганду хватило, чтобы понять, что облачены они были в 'Брун' - старый, хоть и хорошо сохранившийся, тип кольчуг. Конечно, от рубящего удара такая броня может защитить, а вот от колющего вряд ли.
На стенах над воротами и при воротных башнях было чересчур много лучников. В портале ворот находилось с десяток, не больше, воинов с защитным вооружением подобным двум стоящим у ворот. Из оружия в основном копья с топорами. Двое из бойцов в портале отличались от остальных разительно. Полуголые мужи вооружённые топорами: один - двубородым с шипом на обухе; другой - двуглавым боевым. Круглые, побитые щиты со множеством следов былых сражений, что держались в левых руках. Из брони: добротные поножи, наручи и шлем с бурым мехом, ниспадающий на плечи и спину, в виде медвежьей головы.
Два берсеркера в охране ворот! Ульганд заподозрил неладное. Неужели здешние ждут нападения? И возможно это связано с их миссией.
Сопровождающий разношёрстную семёрку воин, что был спереди, подошёл к воинам в проёме ворот. К тому вышел воин в пластинчатом панцире с подолом из металлических пластин. Наплечниками ему служили выпирающие из плеч панциря небольшие металлические чешуйки. Руки были защищены кольчужными рукавами, стальными наручами и кольчужными перчатками с цельной пластиной на кисти. Гравированный традиционными узорами северян, шлем с полумаской имел закрытую кольчужную бармицу. Это был 'хирдманн' - один из опытнейших и сильнейших гвардейцев ярла. И не удивительно, что на нём была кольчуга 'Панц' - более крепкая при том же весе, что и Брун.
Отрапортовав о цели своего прибытия хирдманну, северянин взял какой-то скарб из приворотного помещения. Отдал один из двух мешков своему товарищу, отправился вместе с ним к своему лесному посту.
Старший в воротах тем временем обратился к Ульганду, они коротко обговорили, и тот так же выделил двух сопровождающих, препроводить их до ярла. Остальные шестеро путников, с момента прихода к воротам, в большинстве своём были заняты своими думами. А вот южанин нашёл занятным разглядывать узоры на воротах и по периметру на стенах. И к тому моменту как все продолжили путь в глубь города, он уже определил обереговое значение узоров, как их можно усилить, или нейтрализовать.
Мощёная площадка, начавшаяся сразу за воротами, закончилась метров через пятнадцать следующим подъёмом. Наподобие моста ведущего к воротам, подъём был той же длины и ширены. Он был мощён и имел каменные стенки, три метра высотой у начала подъёма и равнялись с ним у его конца. Где как оказалось, стояло ещё несколько воинов, а вдоль стенок мощёного подъёма, через каждые десять метров стояли по лучнику или копьеметателю.
Картина, представшая перед гостями города, была для них не обычна, но не для Ульганда. Он смотрел на окружающую обстановку с ностальгией, шестеро облачённых в мантии: кто смотрел с лёгким любопытством, кто с живым интересом.