Аннотация: Стихи в прозе. Изысканное кушание для литературных гурманов.
Осеннее настроение.
Стихи в прозе.
Осеннее настроение.
Серое небо. Серое. Серое. Никакое небо. В нём отражается моя пустота. Оно чем-то напоминает мою комнату после уборки: такое же серое, ничего не значащее пространство.
Накрапывает мелкий дождик. Никакой дождик. Мерзкий, промозглый дождик. Капля за каплей во мне накапливается Тоска...
Хочется взять и открыть окно. Глотнуть свежего воздуха. В комнате я уже задыхаюсь. Тоска проглотила моё сердце и со страшным чавканьем принимается за мозг. Боюсь, что этот кошмар никогда не закончится...
Распахиваю окно с уже вполне определённым намерением: Тоска взяла своё!
И вот я на карнизе. Пятками чувствую леденящий холод железа, дождь медленно скатывается по лицу и смешивается со слезами... Отталкиваюсь от карниза, почти лечу, но... Замечаю её.
Она идёт по воздуху, не касаясь прозрачными белоснежными ступнями промокшей от грязи и продрогшей от холода земли. Странное, может быть слегка аляповатое, платье едва-едва прикрывает стройное, слегка вытянутое тело... Она приближается ко мне.
Кто она? Ангел, демон, а может быть, так выглядит Смерть?.. Тем не менее, я остаюсь на карнизе и не спешу падать вниз... Странная продолжает идти ко мне по воздуху, и вот я, наконец-таки могу разглядеть её лицо, однако не вижу ничего кроме серого неба, просвечивающего через невесомый белёсый контур.
Я стою. Не прыгаю вниз. Начинаю замерзать. Силуэт вдруг обретает плоть.
--
Кто ты?
--
Осень.
Её руки обвивают мою шею, тёплое тело прижимает к кирпичной стене, губы ищут губы. Дальше тьма.
***
Я один на карнизе. Девушки нет. С ужасом смотрю вниз. Тела не видно. Ошалело оглядываюсь по сторонам. Слава Богу, никто не видел. Даже тётя Дуся из 45-ой. Слава Богу. Залезаю в собственную квартиру через окно, закрываю его за собой и сигаю под одеяло. Под тёплое одеяло (благо, что я не убрал с утра постель).
Что это было?.. До сих пор не могу понять, хотя прошло уже много-много серий из вечного сериала под названием "Жизнь".
Почему-то я полюбил дождь, серое небо, промозглый ветер, вечные сумерки осеннего дня, печаль одиноко стоящих и озябших деревьев... Что-то перевернулось во мне.
Постоянно ловлю себя на том, что ищу в толпе ту девушку, которая назвалась Осенью...
Осень стала частью меня, а я стал частью Осени... И я ненавижу всё, что отбирает мою Осень, а значит и жизнь...
САМОУБИЙЦА.
Кто я? Я - капля, сползающая по стеклу. Всё ниже и ниже... На самое дно этого мрачного котла, называющегося обществом.
Иногда я спрашиваю себя: зачем я живу? Зачем каждый день просыпаюсь, одеваюсь, бреюсь и иду на работу, как марионетка? Зачем?!!! Не лучше ли вырваться отсюда навсегда? Не лучше ли сдаться?
Умереть и не думать ни о чём.
Потом вспоминаю своего отца и его последние слова перед тем, как он выпустил свинцовую пулю в лоб.
Тогда он сказал: "Борись, сынок. Борись за свою жизнь, любовь. Не следуй примеру своего отца.
Он - тряпка. Запомни, что смерть не выход. Будь бойцом! Прощай".
После этого рука с петлёй опускается вниз, пальцы соскальзывают с курка, стакан с ядом разбивается об пол. Однако я прекрасно понимаю, что дальше так жить нельзя.
Когда-то я был хирургом, профессионалом, высокооплачиваемым частным специалистом. Всё было прекрасно, пока не появился мой роковой пациент.
Я и раньше любил выпить, потому что иначе невозможно было бы выжить, а в тот жаркий июльский вечер тем более. В этот день попала в страшную аварию моя девушка. Самое ужасное заключалось в том, что я, косвенно, был в этом виноват.
Она звала меня на дискотеку, но я не мог: у меня было ночное дежурство. Карен поехала одна и, чтобы мне отомстить, познакомилась с парнем...
В общем, когда они сели в машину он был почти в отключке. Сознание он потерял на 109 улице...
Машина влетела в подземку, передавила около десяти человек и на полной скорости, как снаряд, прошила поезд метро, а он по инерции продолжал двигаться... Капот оторвавшись захватил и их ноги.
Карен отстегнулась и, выбравшись из покорёженных остатков поползла по вагону к кабине машиниста.
Хрипящим от крови голосом она молила о помощи, но люди, эти грязные свиньи, которым я помогал, лишь вздымали к небу руки, а одна скотина её пнула со словами "Пошла отсюда, тварь!"
Она ползла и ползла. Безногая, окровавленная, молящая о помощи. Слёзы на её прекрасном лице смешивались с кровью... А холодные каменные лица с рыбьими глазами с любопытством ребенка
наблюдали. Наблюдали, не помогая, наблюдая за смертью, жадно впитывая, как губки, её боль, страдания и, наконец, ожидаемый всеми финал... Карен закончила жизнь в этом мире и унесла с собой
моего ребёнка...
2 часа спустя.
Когда я узнал об этом, я страшно напился и пошёл на операцию.
На столе лежал толстый, уродливый, пропитый мужчина с одутловатым лицом.
- Что с ним? - спросил я.
- Сердечный приступ от шока.
- Какого шока?
- Мистер Мак Фаррен, он один из пассажиров того поезда...
Злобная радость отразилась в моих глазах. Заметив это, Терри спросила: "Доктор, вы уверены, что вы сможете сделать операцию?"
- Что за вопросы, Терри?! Конечно, смогу, ведь я врач.
А в моей голове уже родился план. Я убил...
4 года спустя.
Показания моей ассистентки на той злосчастной операции решили мою участь: я был взят под стражу и заключён на 10 лет. Через 3 года меня освободили под залог.
Теперь я спившийся, мрачный, слабый человек. Я далеко не боец.
Прости, папа!!!
Безумный плач наконец прорезал мой пьяный угар. Я не хочу жить, но я слишком слаб чтобы умереть...
Почему?!! За что?!! Боже, за что ты отобрал у меня Карен и моего неродившегося сына?!!!
За что ты убил отца?!! Что я такого сделал?!!!
Эти вопросы я кричал. Я слёзно требовал ответа. Я пытался угрожать. Но... Ответом мне была только жуткая тишина пустых комнат моей старенькой квартиры.
В квартире стало душно, я открыл окно... Прости, папа!!!
3 недели спустя.
Боже, как же я хочу жить! Пожалуйста, дай мне ещё один шанс.
Вдруг я открыл глаза. Первым ощущением была радость. Потом мой взгляд уловил зловещую фигуру в белом халате нависшую надо мной.
- Вы будете жить! - жизнерадостно произнесла фигура.
В один миг перед моим взором пронеслись видения всей моей жизни. Я понял: я не хочу!
Единым порывом молниеносно я оборвал все проводки и выпрыгнул в окно.
Пробивая телом стекло, я выкрикнул два слова: "Прости, папа!!!"
Разбивая голову об асфальт, я прошептал: "Прощай, папа".
Эпилог.
Жизнь очень сложна. Иногда она подкидывает нам такие сюрпризы, что шея сама просится в петлю, а иногда такие, от которых хочется жить. Питеру Мак Фаррену не повезло. Он не выдержал...
Жизнь- игра. Причём игра без правил. Порой нам кажется, что она не имеет смысла, но это лишь иллюзия. Мой герой ей поддался.
Смысл жизни состоит в том, чтобы найти в ней себя.
Но, скажете вы, Мак Фаррен себя нашёл: он был профессиональным врачом. Да, отвечу я, но он был влюблён...
А любовь- это ещё более страшная игра, чем жизнь. Она создана для двоих, и потеря одного означает потерю другого. Одни будут спиваться, другие - выкуривать по блоку сигарет в день, чтобы
заглушить боль и страшное чувство вины. Питер не выдержал, но не мне его судить.
Я лишь изложил его историю. Правильно он поступил или нет - решать вам, мои читатели. Вам и Богу.
СУДНЫЙ ДЕНЬ.
Утро. Серое небо плачет, будто кто-то открутил и забыл закрыть кран с холодной водой. Человек лежит в кровати; абсолютно пустой взгляд направлен в потолок. Он не спит, но и не бодрствует: он просто лежит, как труп, бездумно изучая качество побелки потолка.
В воздухе ещё витает слабый запах её духов, до сих пор видятся призраки несказанных слов, а он всё лежит и смотрит в потолок...
Холодный свет солнца угрюмо освещает маленькую комнату, иногда играет на стёклах, упиваясь сотнями своих отражений...
А он всё лежит и глядит в потолок...
Ветер, мягким, детским мячиком, стучится в окно комнаты; озорным ребёнком переворачивает страницы тетради; зрелым мужчиной танцует танго со шторой; рукою матери, нежно и ласково, перебирает его волосы... А он всё лежит и смотрит в потолок...
Вдруг человек вскакивает, что-то кричит, переворачивает и ломает мебель, кружится в бессильном танце ярости и безумия. Он задёргивает шторы, выключает свет и, сжавшись в комок, стискивает зубы и закрывает глаза...
А на следующее утро он снова лежит и безжизненно смотрит в потолок... А за окнами всё тот же дождь льёт нескончаемым потоком, и тот же холодный солнечный свет угрюмо освещает комнату, и тот же ветер, нежно и ласково, перебирает его волосы...
И так дни складываются в года, года в века, века в тысячелетия, тысячелетия в вечность, и вся эта вечность ждёт вердикта высшего судейства, ждёт Судного дня...
Однако вердикт уже вынесен судейством высших сфер, ибо конца этой пытке не будет, ибо вечность и есть Судный день...
Гитарист.
Он скромно стоял за колонной. Его глаза... О, я всё бы отдала только за то, чтобы в них отразиться...
Он молчал, я тоже не произнесла ни звука, между нами повисла очень странная тишина... Странная в своей нетихости, в своём звучании. Я не могла понять, что со мной происходит... Вдруг в тишине родилась мелодия, мелодия страсти, но не земной - божественной. По другому не скажешь.
Было очень много инструментов, однако я слышала только голос гитары... Гитара. Она молила и кричала, истекая музыкой, дать ей глоток любви и нежности, спасти от неминуемой тишины... Я бросилась на звук, сильные руки сомкнулись на моей талии, но глаза его так и остались непроницаемы для лучей света и отражений.
***
Музыка смолкла. Что-то сломалось. Мне показалось, что я слышу звон бьющейся на осколки души... Мне стало страшно. Его глаза уже не выражали ничего, его глаза были мертвы, мертвы, как и я...
Жизнь.
Жизнь... Так больно... В горле пересохло... Дышать трудно... Хочется умереть, а надо жить и... улыбаться... Всё рухнуло в один момент. Ведь я уже была уверена, что счастье рядом...
Как это больно, когда пересохло в горле... И если бы я знала, что это конец, было бы легче... Тогда можно было бы поставить точку и... очередной раз умереть: я это умею... Это трудно, но возможно...
Я сильная... Это уже было...
Но сейчас всё не так. Больно... Хочется умереть, но где-то в глубине души вера... Нет, не вера...
(Я помню, как верила, что он когда-нибудь придёт, а когда он пришёл, поняла, как мне это ненужно!)
Нет, это не вера... Это знание... Я знала, что это просто время... Время нелюбви... Он вернётся, но... Но как мне это пережить? Как?
Время нелюбви... Он смотрит мне в глаза... Он даже, кажется, всё понимает!.. Но снова делает мне больно!
И я не могу окончательно умереть... для него умереть... не могу...
Любовь... Зачем? Когда, казалось, перестала верить, когда дала себе слово, не любить... Не привязываться к людям. Ведь, Господи, ведь так трудно, так страшно, Господи, разочаровываться в людях!
И было утро. Ничто не предвещало разлуки, беды, ненастья... То утро не предвещало ничего. Это было просто утро. Просто скучное, серое утро, просто дождь по карнизу, просто печаль... Я так хотела распасться, умереть в его глазах, в его сердце, но... Но. Что-то внутри противилось этому, что-то удерживало меня, что-то не давало выйти через окно...
Стук. Может это он? Нет, это моё сердце: оно просится наружу, я слышу, как оно бьётся о костяные стены рёбер... Нож в руке. Зачем? Чтобы освободить его. Лезвие занесено и вот-вот пронзит нежную плоть груди, так и не познавшей губ ребёнка...
И было утро...
И был день. И слёзы, никому не нужным комком, валялись у стенки, а огненная птица, освободившись, кружила над разорванной грудью... Мне снова было хорошо: печаль ушла.
И был день...
Жизнь... Чьи-то шаги... Возможно его... Теперь мне всё равно... Я улыбаюсь.
Звонок в ночи.
Трель звонка разбудила её. Она машинально посмотрела на электронные часы: " Полночь. Кто может звонить так поздно?!"
Девушка подошла к телефону и сняла трубку.
--
Здравствуй. Извини, я, похоже, опять ошибся.
--
Да ничего. Мне всё равно не с кем поговорить. Так что не расстраивайся, просто уже очень поздно и я, честно говоря, была уже в постели.
--
Как жаль! Я тебя разбудил?
" Что за идиотский вопрос?" - подумала она и уселась поудобнее в кресло перед столиком: что-то подсказывало ей, что разговор будет долгим.
--
Так я тебя разбудил?
--
Конечно, разбудил.
--
Тогда извини, но я просто опять ошибся. Давай поговорим.
--
Давай. О чём?
--
Я не знаю, расскажи мне сказку. Какую-нибудь. Только не страшную: мама всегда рассказывала мне сказку перед сном, а теперь мамы нет. Если не трудно расскажи мне сказку.
" Что за бред? Звонок ночью, я просыпаюсь и теперь должна рассказывать кому-то сказку на ночь?!"
--
Извини, но сказок я не знаю.
--
Ты должна знать сказки: у тебя добрый голос. Ты напоминаешь мне маму. МААММАМА!!! Расскажи мне сказку, пожалуйста-аааа! - в трубке раздались звуки рыданий.
--
Ну не плачь, не плачь. Я расскажу тебе сказку про доброго короля и злого-злого колдуна.
--
Убери злого колдуна: мне страшно. Пусть в твоей сказке будут все добрые.
--
Но если в сказке будут все добрые, то сказки не будет.
--
Почему не будет?
--
Потому, что сказка - это путь к счастью, а счастье недостижимо без преодоления препятствий. На этом строятся все сказки.
--
А я не хочу такую сказку!
--
Но других нет.
--
Значит придумай!
--
Как ты со мной разговариваешь?! Я ведь тебя даже не знаю! Ты будишь меня и просишь о каком-то бреде. Таких сказок не бывает.
--
Почему не бывает?! Мама всегда рассказывала мне добрые сказки. Мама всегда придумывала сказки без "злых". Почему даже в сказках нет спасения от зла?! Почему?!
--
Потому, что в мире добро не может существовать без зла. Нет зла и нет добра, и наоборот. Понимаешь?
--
Понимаю, но не хочу понимать. Расскажи мне что-нибудь. Расскажи сказку, но без злых колдунов.
--
Хорошо. Однажды в небе над городом появился ужасный дракон. Он спалил весь город дотла и унёс с собой прекрасную девушку Гормину.
--
Дальше не рассказывай. Мне страшно. А я так любил её, а она так билась у меня в руках.
--
Эй, ты о ком.
--
Что? А ты знаешь, что меня бросила моя девушка?
--
Нет. Ты, наверное, ей звонишь?
--
Да, но почему-то всё время попадаю на тебя. Может это судьба, может ты съела Кэрол?
--
Послушай, это уже не смешно. Я никого не ела.
--
А она так билась в моих руках. Я думал даже: не отпустить ли мне её, но я всегда довожу дело до конца. Так значит, ты не ела Кэрол?
--
Нет.
--
Значит, её съел я. Я её вчера... Пойми, она меня очень обидела. Не обижай меня. Я близко. Помни об этом! Не обижай меня! Я обижусь и приду! А как она билась в моих руках...
Холодок молнией пробежал по её телу, захватив её всю.
--
Почему ты молчишь? Поговори со мною. Не обижай меня. Не обижай.
--
Пожалуйста, не пугай меня. Не пугай. Мне страшно.
--
Как она билась в моих руках... Я уже очень близко. Ты обидела меня.
--
Как?!
--
Отбой, - в трубке послышались длинные гудки.
" Нет!!!" - кричала она в безмолвную трубку.
" Нет!!!" - кричала она, когда щёлкнул, открываясь, дверной замок.
" Нет!!!" - кричала она, захлёбываясь своей кровью, когда нож прошил тонкую ткань рубашки в области живота.
Потом были ещё удары, она кричала, пыталась отбиваться, звала на помощь пока милосердная тьма не закрыла её глаза. А нож всё продолжал равномерно опускаться на уже мёртвое тело.
Она закричала и проснулась. Часы блестели зеленью своего электронного циферблата и показывали девять утра. Солнце заглянуло в её комнату, улыбнулось ей, покупалось в озёрах её глаз. Она улыбнулась в ответ. Гармонию и радость утра разрушил телефонный звонок. Она встала, подошла к телефону и подняла трубку.
--
Алло.
--
Здравствуйте, а можно Кэрол?
Девушка схватила телефон и швырнула его в стену, затем принесла молоток и не успокоилась пока не раскрошила его на мелкие кусочки.
Кричащее сердце.
Здесь где-то был я. Здесь где-то был дом. Здесь где-то звучали наши голоса. Теперь здесь пусто, теперь здесь только мрак... Сложно представить, что когда-то мы любили друг друга здесь. А мы ли это были?..
Нет, это всё же были мы. Наши тени до сих пор пляшут тарантеллу на изрешёченных вечностью стенах, до сих пор Луна с издевательским хохотом наблюдает за одиноко бредущим странником...
Я исчезаю до утра, восход тушит лунное пламя, в изрешёченных вечностью стенах вновь воцаряется мрак и мертвенный покой.
Однако ночью мы вернёмся. Я знаю это, поскольку я и есть Ночь... Но если я - Ночь, то, кто же тогда ты?
Ты - Ветер, ты - Небо, ты - одинокий странник, бредущий по небесной дороге на оборотной стороне Луны и мы с тобой навеки едины в своем одиночестве...
Но на стенах изрешёченных вечностью танцуют тарантеллу наши влюблённые тени, и кричат обезумевшие сердца. Кричат Солнцу, чтобы оно не всходило...
Машинально.
Он вышел во мрак очередного промозглого и грязного утра в городе N. Всё было как всегда: грязные, сто лет немытые окна, чёрно-бурый снег под ногами, слякоть, грязь и ни одного светящегося окна. А он шёл на давно опротивевшую ему работу.
Его сердце (внутренний голос) кричало ему: "Стой! Ну, куда ты идёшь?! Посмотри вокруг: все спят, ни одной души на улице, Солнце ещё не вышло из-за горизонта. А как приятно под одеялом, на мягкой пуховой перине... Прямо рай... Ну, куда ты идёшь?!"
А человек всё шёл и шёл. Точнее он не шёл, а машинально передвигал ноги, ни о чём не думая. Просто шёл и шёл. Он дошёл до дороги, постоял, машинально посмотрел сначала в одну, потом в другую сторону и также машинально, как робот, перешёл на другую сторону. Так он шёл и шёл...
Наконец дверь. Он машинально подходит, машинально протягивает руку к холодной ручке, машинально открывает её и, машинально переступив порог, попадает в другой мир.
Человек улыбается всем сотрудникам, здоровается с каждым. Он исключительно вежлив, но эта вежливость тоже машинальна. Он здоровается и в ответ получает такие же машинальные кивки, рукопожатия, слова...
Он садится за свой рабочий стол и, машинально включив компьютер, погружается в работу; к нашему герою подходит другой человек с абсолютно пустыми глазами и машинально говорит ему, чтобы Человек подошёл к редактору за заданием. Наш герой машинально благодарит Человека с пустыми глазами и, машинально встав, идёт в кабинет редактора.
***
Наш герой, получив задание, машинально прощается с коллегами, они абсолютно также прощаются с ним, и Человек уходит.
Он машинально находит нужный адрес, машинально задаёт приготовленные вопросы отвечающему, который, в свою очередь, машинально даёт на эти вопросы давно заготовленные ответы.
Герой машинально записывает всё и привозит в редакцию готовое интервью, машинально оформляет его в виде статьи, сдаёт редактору и, получив машинальный одобрительный кивок, уходит домой.
Путь домой занимает немного времени, сердце молчит. Он машинально открывает дверь, заходит, раздевается, достаёт пиво из холодильника и, удобно усевшись в кресло, включает телевизор.
Даже не пытаясь понять, что происходит на телеэкране, он просто сидит и машинально смотрит телевизор. Иногда переключает каналы, но не потому, что надоедает, а потому, что иногда нужно их (каналы) переключать.
Где-то около полуночи он машинально выключает телевизор и идёт спать. Спит он без сновидений, просто отрубается и всё.
И снова начинается день...
Потерянный Бог.
За окном лил дождь. Всегда, во время дождя, мне очень грустно. Кажется, что Небо плачет, а вместе с ним хочется заплакать и мне... Такой же дождь лил, когда маму призвал на небо Бог, такой же дождь лил, когда пропал отец, такой же дождь идёт сейчас...
Я боюсь.
Чего? Хороший вопрос: я дома у бабушки с дедушкой; оба здоровы, счастливы, я всегда накормлен, одет, обут... Что может случиться? Несмотря ни на что, мне страшно... Что-то дед задерживается...
Шаги. Оборачиваюсь. За спиной стоит бабушка. Она плачет.
--
Нет, нет. Всё в порядке, - глаза выдают её (ба не умеет лгать).
--
Почему же ты плачешь?
--
Чистила лук. Иди. Мой руки и садись за стол. Ужин готов.
Выразительно смотрю на бабушку и покорно иду в ванную. Дверь не закрывается плотно, и я слышу приглушённый подушкой бабушкин плач. Значит, я не зря боялся.
Возвращаюсь в комнату. Ба лежит на диване, лицом уткнувшись в подушку, и плачет. Подхожу к ней, глажу по спине, шепчу положенный в таких случаях бред. Она переворачивается на спину, обнимает меня и прижимает к груди. От неё пахнет смертью...
--
Мальчик мой, дедушки больше нет с нами.
--
Он на Небе?
--
Конечно, - улыбается. Сквозь слёзы. Я плачу. Не потому, что грустно, а потому, что надо...
А дождь всё также идёт...
***
Вечная осень. Мне кажется, она никогда не закончится. Может это конец? Может это видел Иоанн? Мы на кладбище. Снова на кладбище. Это уже второй раз за месяц. Мама, дедушка... Кто дальше? Может быть я?..
А дождь всё идёт... Он размывает землю под ногами могильщиков, могила медленно наполняется грязью. И в эту жижу опускают гроб с телом того, с кем ещё недавно мы играли в шахматы перед сном... Я закрываю глаза.
Чьи-то руки уводят меня с кладбища. Ничего не вижу, ничего не понимаю, слышу только противное хлюпанье грязи и глухой удар гроба о землю...
Теперь нас осталось двое...
***
Время стало вновь набирать обороты. Прошёл месяц после смерти деда. Вроде бы всё на своих местах, вроде бы всё в порядке, но...
Бабушка улыбается мне, интересуется моей школьной жизнью, играет со мной, но глаза её мертвы, а, значит, мертва душа... Моя бабушка уже не живёт. Я остался один.
Осень прошла, пронеслась раскрасневшаяся живая зима с бубенцами в лошадиной гриве, наступила весна...
Жизнь вернулась в леса, реки проснулись от зимней спячки, сбросив ледяные одеяла. Мир ожил и радовался этому, а за окном бабушкиной квартиры снова лил дождь...