Голос очень звонкий, слово колокольчик в голове... Или целый колокол?
- Лучше не трогай его, Эль, вдруг он из этих - второй голос чуть глуше, но и в нем хватает звона на мою больную голову.
- Ты просто трусишь, Аль! Я его толкну сейчас!
- Нет! А вдруг он дохленький?
- А если нет? Эй, дядя, ты не дохленький?
Я пытаюсь разлепить глаза. С третий попытки это удается. И тут же приходится закрыть их снова - солнце! Ой, какое яркое!
- Он пошевелился, Аль, я сама видела, как он пошевелился!
- Не подходи к нему, Эль! Вдруг он набросится!?
- О-о-о, - потянулся я всеми затекшими мышцами.
- А-а-а!!! - два звонких голоса влились в один крик. - Шевелится!
Теперь можно раскрыть глаза окончательно. Вокзал. Скамейки. Часы. Полдень. Мальчик и девочка. Ну ладно, могло быть и хуже. Смотрю на них, а они - на меня. Светловолосые, синеглазые, похожие друг на друга до невозможности. Только девочка в сарафане с рюшечками, а мальчик - в матроске и коротких штанишках. Оба в соломенных шляпках. Как с картинки сошли.
- Э... Дядя? - девочка глянула на меня с интересом, а мальчик - настороженно.
- Привет, - я изобразил дружелюбную улыбку. Ну, то что я обычно понимаю под дружелюбной улыбкой... Нет, наверное лучше было не улыбаться...
- Дядя, ты в порядке? - девочка смотрит на меня широко открытыми глазами. - Тебе голову солнышком напекло, да? Это потому что ты без шапочки гуляешь... Хочешь, я одолжу тебя свою шляпку?
- Спасибо, я уж как-нибудь без шляпки...
Я поднялся со скамейки. Ох, все тело задеревенело. Ведь хотел просто закрыть глаза на пару минут, отдохнуть в тенечке, расслабиться. И уснул. Бывает. Я протянул руку, чтобы взять свой чемодан - и поймал пустоту. Так. Чемодана нет. Ни справа, куда я его точно помню, что ставил, ни слева, ни за скамейкой, ни под скамейкой. Нигде нет. Все, приехал.
- Дядя, ты чего-то потерял, да? - это уже мальчик.
- Да. Чемодан. Серый. Большой. - Я показал руками, каких размеров был мой чемодан. В глазах детей появилось что-то похожее на уважение.
- Кру-уто, - протянул мальчик. - Не, таких Больших Чемоданов мы не видели, да, Эль?
- Ага, - кивнула девочка. - Если хочешь, мы тебе можем одолжить наш чемоданчик - он не такой большой и красненький. Но в нем столько всего хорошенького! Правда, Аль?
- Спасибо, я уж как-нибудь без вашего чемодана.
Девочка выглядела разочарованной, а мальчик, наоборот, обрадовался.
- Если хочешь, мы можем тебе помочь тебе твой чемодан искать. Ты не против, дядя?
- Меня зовут Дэвид, а не дядя, - проворчал я.
- Приятно познакомится, - девочка присела в книксене, а мальчик мотнул головой так неопределенно, что это можно было принять, в том числе, и за приветствие. - А я - Эльвира. Он - Альберт. Ты нас можешь называть Эль и Аль, нас все так зовут. Ах, как приятненько с кем-то познакомится! Так что, дя... Дэвид, мы поможем тебе чемодан искать?
- Я лучше к начальнику станции пойду.
Дети переглянулись.
- У станции нет начальника, она же совсем старая... - мальчик посмотрел на меня с подозрением.
- И зачем здесь начальник, поезда-то все равно не ходят...- согласилась девочка. - Уже лет двадцать, да, Аль?
- Да, последний поезд здесь прошел 22 года назад, - важно кивнул мальчик, словно ему довелось самолично провожать в путь этот последний поезд.
Так. Это уже что-то новенькое. Я посмотрел на кустик ракиты, пробившийся между шпал.
- Как так не ходят? А я на чем, по-вашему, сюда приехал!?
Дети переглянулись снова и беспечно пожали плечами.
- Хорошо... А полиция у вас есть?
- Нет, - ответили они одновременно, а потом девочка пояснила: - Наш город такой малюсенький, и в нем никогда ничего не случается. Раз в неделю сюда приезжает шериф, чтоб посмотреть, все ли у нас хорошо. Он такой миленький, так о нас заботится!
- Ага, приезжает, чтоб выпить стаканчик в "Славе", - проворчал мальчик. Его интерпретации событий явно не хватало романтики.
- Ну и дела - ничего у вас нету... Может быть, есть хоть кто-то главный, кто всем здесь заправляет?
- Есть, - ответили дети хором. - Господин Феликс.
Господин Феликс, да? Это уже интересно. Совпадение? Очередная пустышка? Сколько их уже было за пять лет? Или на этот раз нет? Я посмотрел на заросшие травой рельсы и поднялся с приютившей меня скамейки.
- И он занимается пропавшими чемоданами?
- Он всем занимается! Он - такая прелесть! - голос девочки просто звенел от восторга. - Хозяин "Счастливой славы". Это салун такой, и гостиница.
"Счастливая слава"? Ну не может и это быть совпадением! Я вспомнил разорванную фотографию - фигуры мужчины и женщины, подпись внизу: "Феликс и Глория - Счастье во славе". Лиц нет - верхняя часть фотографии пропала. Но это и не важно. Лицо Глории всегда передо мной, стоит лишь закрыть глаза. А в лицо Феликса я взгляну перед тем, как он заплатит за все.
- И где мне найти эту "Счастливую славу?"
- Вон там, - мальчик махнул рукой вдаль. - Видишь шпиль с петушком? Это ратуша. А салун - напротив.
- Мы тебя проводим, да, Аль? Проводим Дэвида? - девочка подбежала ко мне и взяла за руку.
- Спасибо, я уж как-нибудь сам дойду.
Но дети уже крепко держались за меня с двух сторон.
- Ты такой миленький, Дэвид! - девочка улыбнулась. - Как хорошо, что ты к нам приехал! Здесь было так скучненько...
- А ты к нам на маскарад приехал, да? - спросил мальчик
- На какой маскарад?
- Ну, сегодня же самый длинный день в году! У нас всегда в это время проводят Фестиваль Масок. Уже 300 лет. Он очень знаменитый, даже в путеводителе про него написано! - мальчика просто распирало от гордости.
- Да, - подхватила девочка - это такой чудненький праздник! Только совсем коротенький... С последними лучами солнышка все собираются в ратуше, и начинается Маскарад. А когда солнышко снова проснется, все меняют маски. Вот и все. Ты пойдешь на наш праздник, Дэвид?
- У меня маски нет.
- Маски есть у всех, - глубокомысленно заметил мальчик. Его тон был совсем не детским.
- Приходи, Дэвид! - девочка заглянула мне в глаза. - С тобой будет намного веселее!
- Посмотрим, - ответил я и ускорил шаг.
***
Лицо старого бармена напоминало сушеный абрикос. Морщинистые губы плотно обхватили горлышко бутылки.
- Итак, я могу видеть здешнего владельца? - снова спросил я.
В горле старика булькнуло последний раз, после чего он блаженно улыбнулся.
- Ай да погодка, да? - его голос трамвайно дребезжал. - Жара, пить хочется... Молодому господину налить?
- А комнату я могу здесь снять? - я уныло облокотился на стойку бара.
- У нас есть замечательное пиво местной пивоварни. Или господин предпочитает бренди? - дедуля выудил очередную бутылку и присосался к ней еще на пять минут. Я разглядывал ползущую по стойке муху. Кроме нас троих в салуне никого не было.
- Может виски? - поинтересовался он, крякнув три раза. - Кукурузное, пшеничное, рисовое...
- Хорошо, - сдался наконец я. - Газированная вода с сиропом у вас есть?
- У нас есть все! - гордо ответил старик. Надо же, а я почти поверил, что он глухой или слабоумный.
Газировка была теплой и пахла мокрой псиной.
- Эй, красавчик, угостишь выпивкой?
Рядом со мной плюхнулся молодой парень - наглое, немного женственное лицо, длинные белые волосы собраны в сложную прическу a-la медуза Горгона. Смотрит на меня, как на экспонат в музее - со снисходительным скучающим любопытством. И откуда только здесь взялся?
- Нет, я сегодня не подаю, - я снова глотнул газировку, поморщился, и подвинул стакан ему. - Впрочем, можешь допить, если хочешь.
- Фи, как, грубо, Дэвид, - ухмыльнулся он.
Я непроизвольно дернулся.
- Откуда ты знаешь, кто я?
- Ну, город-то у нас малюсенький, - ответил он, копируя интонацию девочки Эль. - Тут новости быстро разлетаются.
Он взял мой стакан и быстрым движением осушил его. Потом облизнулся, ухмыльнулся:
- Считай, что поцеловались.
Первая мысль - врезать. Вторая мысль - не врезать. После небольшой борьбы вторая мысль победила.
- Эй, дедушка, запиши мою выпивку на счет этого господина, - сказал я, поднимаясь. Рука машинально попыталась ухватить воздух... Черт, ну где же мой чемодан?
- Уже, уходишь, дорогуша? А я думал, мы с тобой немного развлечемся... - лениво протянул беловолосый незнакомец.
Я молча пошел к двери, взялся за ручку.
- Чемодан, - внятно прозвучало у меня за спиной.
Пришлось остановиться.
- Что?
- Ничего. Я тут чемодан случайно нашел. Вот, думаю, чей бы он мог быть? Ты не в курсе, а, лапочка?
Он снова облизнулся. Ухмылка расползлась по тонкому лицу от уха до уха.
- Если ты знаешь, где мои вещи - говори. Если нет - то мне некогда.
- Ай-я-яй, какие мы деловые... А надпись "Глория" на ручке - это что то значит или так, для красоты?
Итак, чемодан действительно у него. Во всяком случае, он его видел. Что ж, придется набраться терпения.
- Ну и где же мой чемодан?
- Фи и еще раз фи, Дэвид. Задавать вопросы, не ответив на вопрос собеседника - это так грубо, так пошло... Плохой мальчик! Вот что я предложу тебе, сладкий. Ты сейчас возьмешь здесь два стаканчика бренди, потом мы сядем вот за тот столик и поиграем... Ты согласен?
- Поиграем?
- Да. Не бойся, малыш, я тебя не покусаю... Это будет совсем невинная игра - в вопросы и ответы. Ты мне - я тебе. Так глядишь, во всем и разберемся...
Нет, все-таки не зря говорят, что первая мысль - самая верная. Врезать и еще раз врезать - вот и все решение проблемы.
- Знаешь, у меня есть другое предложение: давай я схвачу тебя за шею и буду бить головой об стойку, пока ты мне не отдашь мой чемодан? Как тебе такие условия?
Он засмеялся, весело и беззаботно, а потом вдруг стал серьезен. На какое-то время маска шута-раздолбая спала, на меня глядели холодные безжалостные глаза.
- Я думаю, это не очень хорошая идея, - сказал он мягко.
Так-так. Это уже очень интересно. Похоже, я был не прав - идея действительно была так себе. Эх, был бы при мне чемодан... А впрочем, все к лучшему, не правда ли? Поиграем.
Бренди тоже было теплым, но псиной не пахло. И то счастье.
- Итак, правила просты, - незнакомец развалился на стуле, отпил из стакана и блаженно закатил глаза. - Я задаю тебе вопрос - ты на него честно и подробно отвечаешь. Если ответ меня устраивает, я даю тебе подсказку, где тебе искать твой драгоценный багаж. Как только ты угадаешь место, игра прекращается. Тебя это устраивает, лапочка?
- Нет, но разве это что-то меняет? - я глотнул бренди еще раз, поперхнулся, и отставил стакан подальше.
- Правильно мыслишь, красавчик. Вопрос первый: что значит "Глория"?
- Это имя.
- Подробный и честный ответ, Дэвид, не забывай.
Подробный и честный значит? Ну-ну. Посмотрим, что из этого получится. Я посмотрел прямо ему в глаза.
- Это имя женщины, которую я любил. Такой ответ устраивает?
- Твой чемодан не на улице и не в жилом доме.
Тупая подсказка, впрочем, сейчас это не важно. Чемодан подождет. Вопросы важнее.
- Это вокзал? - спросил я наугад, надеясь, что ответ не правильный.
- Не-а. Второй вопрос: твоя пассия отвечала на твои пылкие воздыхания?
- Она любила другого, если ты об этом. Я им обоим был не ровня, я сам это понимал. Для нее я был просто другом, а может - и просто ее игрушкой. Но это было не важно.
- Какая трогательная история, - он демонстративно зевнул. - Пусть она будет с другим, лишь бы было ей счастье, да, красавчик? О, непрошенная слеза... Какой я все-таки чувствительный. Ищи свои вещи там, где бывает много народу - но лишь иногда. Это была подсказка, а теперь отвечай: почему ты никогда не боролся за нее, придурок?
Я разозлился так, что даже не стал угадывать.
- Что я мог сделать? Мне было не дотянуться до нее. Она была... богиней. Ангелом и демоном... А я... Что я мог ей дать - простой семнадцатилетний мальчишка? Я только хотел, чтоб она была счастлива...
- Нет, ты в самом деле дурак, - мой собеседник снова пригубил бренди. - Что ты мог ей дать? Давай-ка подумаем... Может быть свою любовь, а? Или этого мало? - он наклонил голову и смотрел на меня внимательным изучающим взглядом. - Иди туда, где поют самые чистые голоса.
- Опера? - спросил я равнодушно. Глория, неужели я действительно ничего не понимал? А теперь... Ты уже мне не ответишь...
- Нет. Ну, и чем же кончилась эта трогательная лав стори?
- Она умерла пять лет назад. Тот, кого она любила, предал ее. Он был слишком увлечен своими планами и пожертвовал Глорией ради своих амбиций. - Я смотрел в его глаза, не отрываясь. - Она умирала долго - около восьми часов. Восемь часов бесконечной боли. Она боролась, как могла, но бесполезно. Он мог бы спасти ее, если бы пришел. Но он не пришел. Вот и вся история.
Муха, жужжа, опустилась на мой стакан. Больше не было никаких звуков.
- Как трогательно, аж за душу берет, - сказал, наконец, незнакомец. Тон был насмешливым, но лицо - серьезным. - И что ж теперь? Ты хочешь отомстить за загубленную жизнь свой возлюбленной, не так ли, детка?
- А если и так? Я поклялся найти его. И ищу уже пять лет.
- И что ты будешь делать, когда найдешь?
- Не знаю... Я правда не знаю, что мне теперь делать с тобой, Феликс.
Мы смотрели друг на друга, высовываясь каждый из-за своей маски. Безмолвный диалог, которого я ждал пять лет.
Феликс поднялся.
- Когда решишь, что хочешь сделать - приходи, я буду ждать. В ратуше. До восхода солнца. И оружие свое не забудь. Оно там, где страждущие ищут утешения.
Он направился к выходу.
- Стой, Феликс!
Он, не обернувшись, махнул мне рукой и вышел. Я пытался подняться, но вместо этого вплеснул в себя бренди.
- Молодой господин позволит дать ему совет? - старик-бармен прошаркал мимо меня. - Не лучше ли оставить здесь весь свой багаж - чемодан и воспоминания - и уехать? Путь мертвые будут с мертвыми, а живые - с живыми.
- Ты так боишься за своего босса, дедуля?
- Дурак ты, Дэвид, - ответил старик без обычного дребезжания. - Я просто не хочу, что бы два человека, которых Глория любила, покончили с собой из-за нее. Ей бы это не понравилось.
- Ты знал Глорию? - я резко вскочил на ноги.
- Молодой господин желает выпить? - старикан опять надел свою маску. - Водка? Виски?
- Я спрашиваю: ты знал ее? Отвечай!
- Могу смешать коктейль, если молодому господину будет уго...
Злость, ненависть, ярость. Удар получился сам собой. Или не получился - старик перехватил мою руку, сжал, словно тисками, легким толчком в грудь усадил обратно на стул.
- Ай, молодой господин, кто ж это вас научил на немощных-то замахиваться?
- Дай боже мне такой же немощи, - я потер запястье. - Снял бы ты маску, дедушка? Не надоело еще?
- Скоро уже, молодой господин. Праздник сегодня будет - тогда и сниму, как положено. А пока, на-ка, выпей. Это из моих личных запасов.
Он протянул мне искрящийся на солнце бокал. Я осушил его залпом - спиртное приятно обожгло внутренности.
- И что теперь? - сказал я больше сам себе, чем кому бы то ни было. - Я пять лет жил только ради этой встречи. А теперь встретились - и что же мне делать?
- Закусывать, - ответил старик и поставил передо мной тарелку с бифштексом.
***
Когда я вышел из салуна, голова была ясной. Весьма странно, учитывая количество выпитого. Старый бармен - его звали Просперо, это немногое, что я твердо помнил из нашего с ним разговора - сумел познакомить меня со всеми достопримечательностями своего бара, начиная от "шедевров местных пивоварен" и заканчивая экзотическим коктейлем "Три лягушки", от которого я основательно позеленел и едва не заквакал. И это было хорошо. Хорошо мне было. Забыть про все на свете, упасть носом в салат, и баиньки: мало человеку надо для счастья. Ну, хотя бы для иллюзии счастья. Но даже этот вариант оказался мне не доступен.
Я и протрезвел. Стоял я, совершенно трезвый, на городской площади: сзади салун, прямо ратуша, справа парк, слева церковь - и слушал перезвон церковных колоколов.
Бом- бом.
Это не жилой дом и не улица
Бом-бом.
Место, где собирается много людей
Бом-бом.
Где поют самые чистые голоса
Бом-бом
Где страждущие ищут успокоения.
Ну да, конечно. Где же ему еще быть, моему чемодану? Я усмехнулся и пошел к церкви.
Внутри было пусто - мне сперва показалось, что вообще никого нет. Но потом я увидел девушку, склонившуюся перед образом Божьей Матери. Не хорошо мешать чужой молитве. Я хотел выйти из церкви, но девушка уже поднялась с колен, улыбнулась мне.
- Вечер добрый. Отец Петр скоро будет. Ты исповедаться пришел? - она была худенькая, хрупкая, как подросток, но ее голос у нее - резкий, хрипловатый, словно прокуренный.
- Нет, я за чемоданом... - глупо, конечно, но что поделаешь, если это правда.
Она не удивилась.
- А, так ты - Дэвид? Я - Лукреция, - она протянула мне руку для крепкого мужского пожатия. На запястье у нее была татуировка - половинка солнца, якорь и буквы кириллицы: Л У Ш А. - Ох уж этот Феликс! Превратить дом Божий в камеру хранения! Совсем стыд потерял, спаси, Господи, его душу.
Она перекрестилась. Набожная девушка, однако. Или не набожная? Или не девушка? Или просто у меня паранойя?
- Так ты знаешь, где мой чемодан?
- Конечно, - Лукреция кивнула. - Он в исповедальне. Можешь забрать.
- Спасибо.
- Не за что. Я буду молиться за тебя.
Вот даже как... Я пошел было в сторону исповедальни, но остановился.
- Лукреция, ты знаешь, зачем я здесь?
- Да, - ответила она просто, не отводя взгляда.
- И все же будешь за меня молиться?
- Ты в этом нуждаешься, разве не так?
- Помолись-ка лучше за своего Феликса! - сказал я в сердцах.
Она улыбнулась.
- Вы с ним так похожи... Словно одинаковые маски надели. Надеюсь, Господь вразумит вас. Обоих.
Похожи, значит? У меня все слова застряли в горле от возмущения. А когда способность говорить вернулась, то сказать уже было нечего. И некому - Лукреция ушла.
Снаружи чемодан был цел и невредим. А внутри? По идее, мой чемодан никто, кроме меня, не может открыть. Впрочем, по той же самой идее, мой чемодан никто, кроме меня, и поднять не мог - не говоря о том, чтоб утащить. Однако ж, вот, подняли, утащили...
Я взялся за ручку, почувствовал покалывание в пальцах. Идентификация прошла успешно. "Откройся", - послал я импульс. И чемодан открылся.
На первый взгляд, все было на месте. Ряды разноцветных ампул, пистолет для инъекций, и оно - Оружие. Такое же, как то, из которого убили Глорию. И которое может уничтожить Феликса.
Вообще, убить их не просто. Выстрел уничтожил почти половину тела Глории - но она жила еще восемь часов. И даже имела шанс спастись, если бы кто-то из них - лучше всего дуал - сумел бы войти в резонанс с ее полем. У Феликса не должно быть шансов - нужна полная ликвидация, это около десятка попаданий в цель.
Но ведь нужно еще и попасть. А это тоже задача не из простых.
После модификации и трех лет бесконечных тренировок я чувствовал себя суперменом среди людей. Но они не люди. Старенькому Просперо понадобилось несколько скупых движений, чтоб поставить (или посадить?) на место разбушевавшегося меня. Феликс мог бы меня одним взглядом по барной стойке размазать, если бы пожелал. Не пожелал. Пожалел? Играл в благородство? Ничего, это ему тоже зачтется - я подогревал в себе злость. Подогревалась она плохо.
В любом случае, у меня есть шанс драться с ним на равных - несколько инъекций, и вполне могу сойти за одного из них. Ненадолго, правда, и не без последствий. Но разве меня волнуют последствия?
Во второй половинке исповедальни стукнула дверца, и я резко захлопнул чемодан.
- Ты желаешь исповедаться, сын мой?
- Ну... я... ну, вообще-то да... - сказать про чемодан у меня язык не повернулся. А может и в самом деле - пришло время очистить душу.
- Я слушаю тебя, сын мой.
- Падре, скажи: жажда мести - это грех?
- Это целое полчище грехов, - голос священника был негромким и спокойным, шуршал, как вода. - Здесь и ненависть к ближнему своему, и гордыня, и неверие... По какому праву один человек может брать на себя роль судии другого? Уверен ли ты, что ты - много лучше того, кому собираешься мстить? Если столь сильны его прегрешения - то не лучше ли уповать на Господа, который сам воздаст каждому кару по делам его?
- Но если Господь не спешит карать?
- А откуда ты знаешь об этом, сын мой? Или ты утверждаешь, что тебе известен замысел Божий? Может, кара Господня уже свершилась, и она гораздо страшнее той, которую ты способен придумать?
Свершилась, значит? Я вспомнил лицо Феликса. Не ту шутовскую маску, а то настоящее, что я успел заметить за минуту до его ухода.
- Падре, ты говоришь о мести вообще, или ты что-то знаешь про мою месть?
- Лушенька рассказала мне о тебе... - сказал отец Петр после небольшой паузы. - И о Феликсе. И я скажу тебе, сын мой - не губи свою душу местью. Тебе не заставить его страдать больше, чем он страдает сейчас...
- К черту его страдания! Не хочу об этом знать! - разозлился я, забыв о том, где нахожусь. - И вообще, они не люди! Разве может служитель Бога поддерживать таких монстров, как они?
Я осекся. Они - монстры. Глория - монстр? Бред, просто бред! Но... Я лучше других знал, что они могут сделать. И что они делали... А впрочем - разве они совершали что-то такое, чего не совершали бы обычные люди? Кого же считать чудовищем?
- Я знаю, кто они, - голос священника был усталым. - И сам не раз спрашивал себя: правильно ли я поступаю, давая их душам приют? Тем более большинство из них не нуждается в этом приюте - в этом они так похожи на людей. Все же думаю, я прав: путь к Господу открыт для каждого, кто хочет идти. Пусть и они идут с миром. И ты иди с миром. Научись прощать, Дэвид. Не позволяй маске ненависти прирасти к своей душе. Не ради Феликса - ради самого себя. Иначе как обрести тебе покой?
Прощать.... Я заставил себя вспомнить умирающую Глорию.
- Я не могу простить его...
- Нет, ты не хочешь... - из-за перегородки раздался тяжелый вздох. - Не хочешь, а это еще хуже.
***
На парковой скамейке напортив церкви сидела Эль, держа на коленях меленький красный чемоданчик. Увидела меня, замахала рукой.
- Эй, Дэвид, ты нашел свой вещички?
- Как видишь, - я присел рядом с ней.
- Как славненько! А чего ты такой грустный? Тебя кто-то обидел?
Она смотрела на меня, как на потерявшегося щенка, и мне стало не по себе.
- Да нет. Все в порядке.
- Вот и хорошо! Тогда давай возьмем по мороженке? Вон там стоит автомат. Я люблю клубничное, а ты?
- Мне все равно.
Монета звякнула, проваливаясь в цель автомата, и в руки мне выскользнули два вафельных рожка.
- Ой, спасибочки! Какой ты миленький, Дэвид! - Эль захлопала в ладоши, а потом быстро чмокнула меня в щеку. Упс! - это еще что за дела такие?! Но все же... Да, это было приятно... Словно возвращение в далекое детство. Девочка-соседка с длинными косами, такой же быстрый поцелуй в висок над учебником математики, робкое пожатие руки под партой... Это было? Со мной? Неужели у меня была жизнь - до Глории? Были другие радости и другие огорчения? Я совсем забыл об этом. Впрочем, Эль - не девочка из моего детства. Прямо говоря - она вообще не девочка.
- Эль, что такое маска? - спросил я.
Она не удивилась, откусила мороженное, причмокнула.
- Вкусненько! Посмотри сюда, Дэвид. Это, - она лизнула сливочно-клубничную массу - Сущность. А это, - отгрызла кусок вафельного стаканчика, - Маска. А все вместе такое вкусненькое!
Что ж, доходчиво. Но это не ответ.
- А зачем они нужны, эти маски?
- Какой ты глупенький! Если стаканчика не будет, то мороженка потеряет форму и растечется. - Она помолчала немного, а потом добавила со взрослой серьезностью. - Для любой Сущности маска - это ограничитель сложности. И для вас, и для нас. Но наши с вами цели при использовании масок - противоположны. В одном человеке так много всего, разного... Люди порой даже сами не понимаю, что в них есть. А когда все так сложно, то можно запутаться. Вот и приходится надевать маски и играть роль. Чтоб было проще. Маска начальника и маска подчиненного, маска матери и маска дочери, маска Золушки, и маска прекрасного принца... Когда все роли расписаны, гораздо легче строить отношения в мире, правда? А если надо изменить тип отношений - просто меняешь маску. Вы все так живете.
- А вы?
- Мы... Для нас маски - это попытка обособить свою личность. Мы слишком близки между собой, оставшись без масок наши Сущности начинают уподобляться друг другу, сливаться в одну структуру. Поэтому нам и приходится создавать себе маски - чтоб быть собой. Но, оставаясь постоянно в одной и той же маске, Сущность не развивается, костенеет, перестает быть гибкой. Поэтому нам приходится менять их один раз в год. - Она доела мороженное, облизнулась и добавила: - Знаешь, мы похожи на обитателей типовых комнат. Стремимся украсить свое жилище как можно ярче, чтобы выделиться. А вы - как владельцы огромных дворцов, которые обжили три-четыре комнаты, а на изучение остальных богатств не хотите время тратить...
Она поболтала ногами. Очаровательный ребенок, да?
- А какая ты на самом деле, Эль?
- Миленькая! Какой мне еще быть? - она рассмеялась.
Я подумал о Глории. Мы были вместе пол года. Я знал только одну ее маску. Эта маска и была для меня Глорией. Я любил маску?
- Кого же я любил на самом деле? - произнес я вслух.
- Ну, это уж тебе самому виднее. Если ты не способен отличить маску от сущности, то разве ты любил? - Эль по-детски улыбнулась, и снова поболтала ногами. - Иногда мне кажется, что любовь - это единственные отношения, в которых можно освободиться от масок. Я имею ввиду настоящую любовь, а не то, что вы, люди, обычно этим словом зовете: манипуляции, самоутверждение, защищенность...
"Вы, люди"... Ну да. На что тут обижаться? Мы - люди. А они - нет. Что ни говори - это правда. Им действительно доступны такие отношения между собой, какие нам и не снились... Я понял это еще пять лет назад, когда отказался от борьбы за сердце Глории.
- Да, вам манипуляции ни к чему, - вздох вырвался сам собой. - Вы можете "читать" друг друга. Так это у вас называется?
- А разве вы не можете? - Эль искренне удивилось. - Когда любите? Разве ты не мог угадать по одному ее случайному взгляду, по улыбке, что творится с ее Сущностью? Разве влюбленные не способны улавливать оттенки настроений друг друга, понимать друг друга без слов? Когда вы любите без масок, вы приближаетесь к нам, к нашей лучшей стороне. Когда мы забываем про любовь, мы надеваем самые страшные человеческие маски, становимся воплощением ваших кошмаров.
Она зябко обхватила себя за плечи, а потом вдруг привалилась ко мне, положила голову на плечо, словно маленькая сестренка.
- Эль?
- Знаешь, - ее голос был едва слышным, без привычных детских ноток, - с тех пор, как мы пережили агонию Глории, я почти перестала чувствовать Феликса. И остальные тоже не могу больше его читать. Он надевает идиотские маски - одна глупее другой! Иногда он становится опасен, слишком нестабилен... Тогда плохо нам всем... Потерять дуала, да еще и по собственной вине - это страшнее смерти... - Эль содрогнулась. - Может так будет действительно лучше - если ты убьешь его. Да, Дэвид?
Она наклонила голову и лукаво посмотрела на меня, снова став очаровательной малышкой.
- Ты жестокая...
- А вот и неправда! - она выпятила нижнюю губу, как и положено обиженному ребенку. - Я - хорошая. Просто кто-то должен избавить его от этого кошмара!
Вот даже как... Именно такие вещи называют "ирония судьбы", не так ли?
- Эль, я отомстить ему пришел, понимаешь? А теперь ты говоришь, что моя месть будет для него спасением? Я хотел заставить его страдать так, как страдала она... Какое право он имеет страдать без моего вмешательства?! И ради чего я жил тогда эти пять лет: узнавал, учился, тренировался, модифицировал себя, прошел через все круги ада? Чтоб принести ему избавление?! Ха!
- Ду-ра-чок! - Эль легко шлепнула меня пальцем по носу. Словно ледяной душ. Глупо, как все глупо! Но... Разве я могу по-другому? И я уже не в силах остановиться:
- Я жил после ее смерти только потому, что у меня была цель... А теперь - зачем мне жить?
Эль нахмурилась, спрыгнула со скамейки и встала напротив меня
- Ой, Дэвид, какой ты скучненький, все одно и тоже... Зачем? Почему? Ерунда какая-то! Взрослые такие глупые! Не хочу взрослеть! - она топнула маленькой ножкой.
- Говоришь так, будто бы на самом деле маленькая девочка, - буркнул я.
- Ну знаешь! Для нас маска - это отражение Сущности. Я - Маленькая Девочка, и точка! А вот кто ты? Надел маску мистера "Разбитое Сердце" и ходишь в ней пять лет! А под маску даже и заглянуть боишься. Потому что там есть другой Дэвид, который умеет улыбаться. И умеет любить! Не только Глорию, но весь мир, и себя тоже! Сними свою маску! Тебе не надо ждать для этого заката!
Она стояла прямо, подол сарафанчика плясал на ветру, а в глазах отражалось покрасневшее солнце. Что мне ей сказать? Разве что улыбнуться.