Левчук Наталья : другие произведения.

Роза времени. Книга первая: предисловие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

   ...Тихо-тихо ветерок шевелит локон спящего Путника. Полотняная одежда, да холщовая сумка - вот и все его снаряжение.
   Ресницы дрогнули, изогнулись уголки губ, последовал глубокий вздох, и юноша - еще почти ребенок, пробудился. Глаза с удивлением, стряхнув последние остатки снов, устремились ввысь. Окинув мимолетным взглядом синеву небес, остановились на вершинах столетних кедров. Сознание постепенно возвращалось: зашевелились мысли, всплыли воспоминания. Мальчик, щеки которого еще алели как от молодости и здоровья, так и от крепкого сна, внезапно погрустнел и стал серьезен, - серьезен и собран, и мгновенно показался намного старше. Заботы сделали из юноши мужа, чувствовались его сила и решимость.
   Яркие, широко распахнувшиеся глаза, только что излучавшие остатки грез и благодушия, потемнели и затаили огоньки сердечности глубоко под ресницами.
   Подросток лет четырнадцати был один на один с таинственным краем гор и озер, которые многократно отражали небеса. Он и птицы, да еще ветер в этой далекой затерянной стране вглуби великого материка, олицетворяли собой вечную единую троичность всего сущего: живой и неживой природы, и человека - человека дерзнувшего на контакт. Он был так мал и так велик одновременно.
  
   * * *
   ...Время текло медленно в далеком городке, что затерялся где-то на северо-западе Европы. Женщины неторопливо вязали свои полосатые чулки, а мужчины так же неторопливо раскуривали трубки за бокалом пахучего эля. Каждый имел свой дом, работу, семью и мирно проживал отведенную ему жизнь. Провинциальный уклад размеренно пересыпал в песочных часах судьбы тысяч горожан, и ничто не нарушало их дремотного состояния.
   Однажды летним утром на городской площади раздался стук копыт. Въехала повозка, запряженная парой белых лошадей, из той породы, что так редки в северных городах. На козлах восседал возница довольно почтенной наружности, его пронзительные глаза внимательно оглядывали дома, кирху, лобное место и таверну.
   Северное небо хоть и улыбалось лучами летнего дня, все же сильно отличалось от родного неба старика. Вернее слово "старик" оказывалось совсем не к месту, стоило присмотреться повнимательнее: величественная фигура странника дышала силой и достоинством и не могла принадлежать простолюдину, несмотря на скромную одежду. Высокий лоб, изборожденный морщинами, притягивал взгляд своей необычной красотой, дуги густых бровей не могли затенить глаза - глаза, в которых нельзя было найти дна и цвет их был неуловим: темны сейчас, они таили в себе синь небес. Прямой нос и жесткие губы придавали особую уверенность четко очерченному, хотя и не массивному подбородку. Волосы до плеч перехватывала повязка через лоб, а пестрый платок скрывал мощную шею.
   Возница ловко остановил лошадей, бросив благодарный взгляд на их блестевшие от пота спины, и посмотрел на ратушу - часы отстукивали полдень. Полог повозки отодвинулся и оттуда выглянуло еще сонное личико ребенка. Его всклокоченные вихры и нос в веснушках говорили о совсем юном возрасте,- лет четырех-пяти, да и то учитывая его смышленный не по росту взгляд.
   Старик бросил поводья и, походя похлопывая лошадей, направился в сторону кабака, где застал лишь пару попрошаек, местного пьяного цирюльника, да двух проезжих. Хозяйка - дебелая, грудастая, с простым широким лицом и острыми глазками - манерно поджала губы и внимательно оглядывала незнакомца, соображая на сколько монет можно рассчитывать, да и стоит ли вообще распинаться. Ночь была тяжелой - буйный муженек очередной раз решил "посчитаться с этой рыжей заразой, отравившей ему жизнь, раз и навсегда". Несчастная женщина и так уже не досчитывалась нескольких зубов, а плечо саднило и болело еще с прошлого раза. Но едва ее глазки встретились с глазами вошедшего, невольная искра пробежала по лицу, губы приоткрылись, несмотря на выбитый зуб, а глаза потеряли цепкость, будто споткнулись, испугались тайны, что cкрывалась под ресницами путника.
   - Что изволите? - голос прозвучал высоко и подобострастно, чего она за собой раньше не замечала.
   - Где живет Мартин-аптекарь и как его найти?
   Получив после небольшой паузы сбивчивые объяснения, незнакомец вышел, не сказав ни слова. Воцарилась тишина, спустя некоторое время нарушенная кошкой - проказнице удалось залезть на полку, где стояла заветная миска со сметаной. Оно прошло бы незаметно, но бедолага не удержалась и вместе с вожделенной снедью бухнулась, вначале о стойку - коротко мякнув, а затем и о каменный пол.
   Всё пришло в движение. Цирюльник, всхлипнув и протрезвев, резко встал и ушел, не покачиваясь. Нищие куда-то запропастились, будто бы их и не было, а проезжие, пожимая плечами, подергивая ногами под столом, удивленно морщились и потирали лбы. Хозяйка же даже не обратила внимания на разлитую по стойке и полу сметану и на виновницу разбитой чашки, - так велико и необычно было впечатление от незнакомца. Затянувшаяся пауза оставила людей в каком-то растрепанном состоянии, каждый чувствовал себя ненастоящим, находящимся не на своем месте и участвующим в странном спектакле.
   А старик, между тем, вернулся к повозке и, шагом правя парой своих лошадей, завернул в боковую улицу. Дома на ней, плотно стоя друг против друга, перемигивались миленькими окошками, результатом гордости и соревнования местных домохозяек. Повозка едва помещалась на узкой булыжной дорожке, и стук копыт отчетливо разносился по сонному безмолвию центральной части города.
   Наконец путник достиг цели - домика, ничем не отличавшегося от остальных, такого же опрятного и ухоженного, утопавшего в благоухании разнообразных цветов и пряных трав.
   Стая воробьев, весело чирикая, дразнила неторопливую ворону, которая нахохлилась и делала вид, что дремлет. На звук колокольчика выскочила аккуратно одетая девчушка в передничке с оборками и полосатых чулочках. Ее нисколько не смутил возникший перед порогом незнакомец и запыленная повозка, любопытство и доброжелательность сквозили во всем ее облике. Узнав, что спрашивают отца, она смешливо наморщила нос, приложила палец к губам и покосилась на правое окошко в доме:
   - Папа очень занят, он приготавливает снадобье для тетушки Англен и просил его не беспокоить.
   За её спиной возник силуэт хозяина дома и он, тихонечко отстранив ребенка, шагнул навстречу путнику. Их взгляды встретились, скрестились и едва заметный знак гостя сразу расставил все точки над "i" . Мартин широко вздохнул, улыбнулся и, приветливо кивнув, жестом пригласил путешественника в дом. Все это время мальчуган наблюдал сквозь щель в занавеске и терпеливо ждал указаний, ничем не обнаруживая свое присутствие.
   Мужчины прошли в комнату, служившую лабораторией и кабинетом главе дома. Плотно прикрыв дверь, с легкими улыбками они окинули друг друга взглядами. Мартин первым нарушил молчание.
   - Приветствую тебя, Брат! Каким ветром у нас и нужна ли тебе моя помощь?
   - Я Авессанарий, Мастер "Три К". Ты слышал обо мне, - и гость написал грифелем на доске знак, тут же стерев его. - У тебя я остановлюсь лишь на две ночи, чтобы привести в порядок свои дела и запастись в дорогу. Со мной мальчик - мой сын духовный. Его мать погибла в пламени костра, мне едва удалось спасти ребенка, применив всю свою силу, но для спасения женщины даже ее оказалось недостаточно. Она должна была погибнуть в пламени, чтобы обрести высший свет и покой. Ее долги и связи закончились, а вот у нас еще много нерешенных проблем и узлов. Мне нужна твоя лаборатория для работы и твоя помощь в ней, - гость был серьезен и сосредоточен.
   - Конечно-конечно, я рад, что удостоился твоего посещения, для меня это - свежий глоток воздуха.
   Авессанарий вернулся к лошадям, распряг и отвел их в боковую дверь ворот, ведущую на задний двор, где помощник аптекаря уже готовил воду и сухие холстины для их натруженных спин.
   Подводу развернули так, чтобы она никому не мешала. Старик вынес на руках мальчика и отнес на второй этаж в одну из спален. Жена аптекаря - крепкая, пышущая здоровьем женщина - принесла чашку свежего молока и булочку. Пока мальчишка благодарно вонзал зубы в румяную корочку и осушал содержимое чашки, хозяйка с жалостью погладила его обессиленные ноги, вздохнула и вышла. Она была добра, молчалива и не отличалась образованностью, но эта искренняя женщина умела ненавязчиво помогать.
  
   Утром следующего дня солнечный зайчик притаился в углу спальни. Вот он переместился на спинку кровати, затем прыгнул на подушку и коснулся щеки ребенка. Оскар открыл глаза, нахмурил брови и почесал нос. Чихнув, он окончательно проснулся.
   За окном уже раздавались звуки городской жизни, но мальчик остался в постели, так как ноги его ему не принадлежали. Он мог лишь надеяться на то, что о нём не забудут. И правда, дверь приоткрылась и в проеме он увидел силуэт девочки. Она чинно вошла, лицо горело от волнения, глаза с любопытством взглянули на маленького гостя. Но сразу же опустив ресницы, малютка скрыла сверкавшую в них искру здоровья и радости жизни.
   Подойдя к кровати, девчушка скороговоркой произнесла замысловатую фразу, но Оскар её не понял - он знал лишь свой родной язык. На всякий случай он кивнул и улыбнулся ей. Дети казались примерно одного возраста и, почувствовав приязнь, оба с симпатией посмотрели друг на друга. Девочка села на край кровати и принялась щебетать о чем-то, при этом выразительно жестикулируя и как бы приглашая мальчика поддержать беседу. Но быстро сообразив, что он ее не понимает, сконфужено улыбнулась и убежала за матерью.
   В комнату торопливо вошла жена хозяина дома с кувшином воды и полотенцем. Ласково приговаривая, она помогла Оскару совершить утренний туалет и вышла. В спальне появился Авессанарий, и, как всегда в его присутствии, ребенок почувствовал себя спокойно и протянул к нему руки...
  
   Да, мальчик был болен - его не слушались ноги. Это произошло в тот страшный момент, когда один из палачей поднес факел к дровам костра, где к столбу была привязана его мать. Сам Оскар был привязан к другому столбу, в центре еще незажженного кострища.
   Он навсегда запомнил отчаянно-решительный, горящий каким-то неземным огнем взгляд зеленых глаз. Волосы растрепались, высокий лоб покрылся испариной, прекрасные черты лица не исказила мука страха, - оно было наполнено необъяснимой силой отречения, граничащей с экстазом. И лишь взгляд на сына - маленького, хрупкого и беззащитного - отражал боль. Но даже в эти пронзительные минуты жизни сила - уже неземная - освещала ее стройную фигуру.
   Огонь зажегся: вначале чуть-чуть, по краю веток, укрепился на более толстых стеблях и запылал. Дымное облако сменилось открытым пламенем, чуть погодя оно ярким всполохом поднялось и охватило фигурку, брошенную в его объятия.
   Люди, стоящие вокруг, не услышали ни одного крика. Но вместо обычной сытой радости, которая всегда охватывала их грубые лица при виде возмездия - радости, питавшейся их людским, шумным, неконтролируемым безумием, жаждой чужой боли и страдания - они вдруг ощутили пустоту.
   Затем тяжесть навалилась на их тела, и сонное марево поглотило всю площадь. Костер, в последний раз ярко вспыхнув, догорал, распространяя запах сгоревшей плоти. А стража и палач с новым, еще не зажженным факелом, священники и сам главный судья-экзекутор, с удивлением тараща глаза, медленно оседали на свои места - туда, где только что стояли и от нетерпеливого возбуждения пританцовывали, перебирая ногами, торопясь закончить начатое. Их упоенные местью лица приобрели сонное, рыбье выражение, а глаза против воли плотно закрылись.
   Сон сковал площадь, лобное место и прилегающие улицы центральной части города. Даже звонарь, наблюдавший казнь с высоты колокольни и готовый возвестить всем окрестностям, что "возмездие свершилось руками правосудия и очередная ведьма со змеёнышем отправились прямиком в ад", медленно погрузился в глубокий сон с похрюкиванием, сопением и руладами под стать своей музыкальной работе.
   Все спало, кроме солнца, неба и мальчика - ребенка лет трех, привязанного к столбу. Ужас объял его маленькое тельце, ног он не чувствовал, а время вокруг него вдруг изменило свой бег и направленность. Он видел и слышал все как через стекло, даже вороны, собравшиеся на городской площади, вели себя как-то странно и перелетали с места на место в замедленном темпе: взмахи их крыльев начавшись, никак не могли закончиться. Все повисло и замерло.
   Лишь небо и солнце, и страшная бездна кострища напротив.
   Всхлипнув, мальчик потерял сознание...
  
   Часы на ратуше пробили двенадцать раз и толпа пробудилась, звонарь кинулся к решетке на своей колокольне, священники удивленно крестились, с недоумением и подозрением оглядывая друг друга. С момента их провала в небытие прошла едва ли минута. Вся и всё очнулось, но ...
   Толпу парализовал ужас, началась давка, - вначале в сторону лобного места, а после все кинулись врассыпную. На втором костре мальчика не было, причем веревки оказались плотно обмотанными и завязанными теми же специальными узлами палача, как если бы он привязывал, готовя к казни, сам столб.
   Но более необъяснимым и жутким зрелищем для людей предстало первое кострище: среди догорающих углей не было обгоревшего трупа "ведьмы", на его месте рос куст ярко-красных роз и на нем еще сохранились капельки росы! Палач с безумным видом кинулся к цветам, схватил их обеими руками, чтобы выдернуть, но тут же упал, как если бы пытался выдергивать воздух - цветы исчезли. Все, проваливаясь в еще большую прострацию, увидели, что руки его исцарапаны в кровь, как будто он действительно рвал голыми руками ветки с шипами.
  
   ...Оскар сквозь полузабытье чувствовал, как его отвязали и несут куда-то сильные руки, ощущал запах трав и еще какой-то незнакомый аромат. Постепенно укачиваясь от размеренного шага незнакомца мальчонка заснул и уже не ощущал ничего - сон был спасительный...
   ...Очнулся от чувства, что за ним наблюдают. Вздрогнув, он вжался в постель. Воспоминания нахлынули и придавили ужасом свершившегося. Слез нет, глаза сухи. Сердце защемило и подскочило к горлу, стиснутое колючим обручем боли. Какое-то цоканье и щелканье прервало вертящийся кошмар. Взгляд помимо воли искал причину беспокойства. Ею оказался ворон! Он спокойно сидел на жердочке-крылечке у дверцы открытой клетки и попеременно смотрел на ребенка то правым, то левым глазом, весело склоняя голову набок, затем взъерошился и лапкой почесал затылочек, при этом продолжая коситься на незнакомого человечка. Достойному представителю семейства пернатых думалось: "Вот только что спал довольно спокойный и милый птенец человека, а как проснется, да схватит камень, или еще хуже - выпустит кошку!".
   Но ничего не произошло. Мальчик болезненно сморщил лицо, чувствовалось, что его лихорадило, он чем-то напуган, и старался как бы уменьшиться в размерах.
   " А что," - подумала птица, -" может он и нечего, если большой человек сам притащил его сюда, да еще трое суток чем-то поил и обкладывал травой, обкуривал ароматным дымом и, зажигая свечи, что-то чирикал на огромных листах, при этом то припевая, то шепча, кланялся и махал руками - конечно не совсем, как уважающий себя ворон, а как... как ... м-, м-, м-,... - человек ! Что еще здесь можно сказать!" - вот так примерно рассуждал очень старый и очень мудрый ворон. Теперь мальчик родился заново, он спасен, почти здоров - почти, вот только ноги... Ноги почему-то не хотели повиноваться, как-будто вслед за матерью из них ушла сила. Но они не болели, просто их вроде бы вообще не было. Ребенка это беспокоило только в силу того, что он лишен общения и возможности познавания мира. Но Авессанарий был другого мнения: то, что мальчик не может сейчас передвигаться и этим выдать свое местонахождение сыщикам - "добросовестным псам" Его Святейшества - пока устраивало, но само заболевание его настораживало. Он связывал его возникновение не столько с нервно-психическим стрессом, сколько с особыми связями, возникшими от ребенка через его ноги в загробный мир. Мать, погибая, помимо своей воли привязала сына к себе. Конечно ей это простится - судьба сама выбирает испытания и тех, через кого, или посредством кого они идут.
   Авессанарий - адепт величайшей из наук - раскрыл "Книгу тайн" и прочитал о своем участии и долге перед этим, прежде чужим ему ребенком. "Ну, раз так, то буду бороться. Если я смог найти и вырвать его из лап смерти, смогу оторвать и от берега, что за порогом жизни. Я достиг многого и остался последний предел - вырастить и воспитать юнца, которого укажет судьба. Мальчик найден, теперь необходимо поставить его на ноги в прямом и переносном смысле!", - и он употребил все, что знал и умел. Результата не было, хотя сам ребенок заметно окреп и глаза его вновь обрели осознанное выражение. Три года это так мало, - и так много, если приложить к ним пережитое.
  
   И тогда, спросив у звезд время, путь и цель, Авессанарий начал готовится в дорогу. Он и раньше жил очень скромно, но все же отъезд оказался проблематичным из-за множества книг и древних рукописей, которые нельзя было оставить ни на кого, да и ребенок не мог самостоятельно передвигаться. Нужно достать средство передвижения. Тогда Авессанарий направился к своему брату - знатному и богатому сеньору. Его дворец окружал роскошный сад, уступами спускающийся к лагуне. На террасе в затейливой беседке, увитой виноградом, Авессанарий нашел брата.
   - Приветствую тебя, я по делу - хочу просить помощи.
   - Помощи? Великий и несгибаемый чудак, мудрец и отшельник, вдруг пришел к легкомысленному сеньору за помощью! И если учесть, что за пятьдесят лет до того он ушел, гордо оставив всё и отказавшись от всего, а отец отрекся от старшего сына, на которого возлагал надежды...
   - Прости, но у меня нет времени и желания выслушивать тебя. Исполни просьбу, и я опять исчезну, может снова на пятьдесят лет, может больше.
   - Ты самонадеен! - Все время разговора младший удобно сидел в плетеном кресле, постукивая хлыстом по блестевшему сапогу, руки его были прекрасны. А старший стоял прямо, с достоинством и в нем не было ни тени смущения, ни мига нерешительности - он был естественен и силен в своей целостности.
   - Дай мне двух хороших лошадей и крытую повозку.
   Лицо младшего брата оживилось. Он прищурил левый глаз и сладко зевнул, чтобы показать свое равнодушие.
   - Это такие мелочи, что не стоят моего внимания. Уходи отсюда.
   Авессанарий пронзительно взглянул на брата и снял с пальца кольцо. Маска равнодушия слетела с избалованного лица, глаза загорелись тревогой и алчностью одновременно: "Рубин! Рубин королевы Шарлоты!" Драгоценный камень, предмет величайшего вожделения в жизни изнеженного вельможи, пленяюще играл в серебряной оправе. Сеньор порозовел от волнения:
   - Да, но ты должен мне его подарить. Знаю я твои штучки. Такие камни не продаются, это живые "звери", которые могут служить, а могут и убивать - лев в клетке или послушная пантера.
   - Ну так что? - Авессанарий смотрел не улыбаясь, - согласен?
   - Хм, ах да, я дарю тебе лошадей с повозкой, а ты мне подаришь это кольцо. Ведь ты не хочешь преждевременной смерти брата? - Жадность и одержание прорвались наружу.
   "Одна кровь, да разный дух. Почему? - Об этом с некоторой долей грусти думал Авессанарий, запрягая в повозку двух породистых лошадей. - Ну, да Бог ему судья!"
   Погрузив бесценные книги и удобно устроив ребенка в мягком ложе из старых тряпок, он в последний раз окинул взглядом дома и сады родного города, погрязшего в пороке и безумии. Мысленно попрощавшись, он вздохнул и, призвав на помощь Святого Духа и Покровителя, тронул вожжи.
   Повозка легко покатилась по наезженной дороге, солнце зашло за горизонт, утопив свои лучи в океане и на мгновение обратив его в розовое зеркало. В последний раз мигнув, золотой шар дрогнул. Луч ласково коснулся путника, как-будто прощаясь.
   В путь! А что осталось за горизонтом - уже забыто.
  
   Желтая дорога
   Ветер
   Старый замок

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"