Аннотация: Силы небесные! Мой доверчивый читатель, извини, ибо оную хреновину мог написать бездушный изверг. Ведь то был основной продукт питания страны Советов!
Судебное заседание по факту мошенничества со стороны работников ресторана поезда Алма-Ата-Москва завершилось к концу рабочего дня, но ни председательствующий Карпыч, ни заседатели, прозванные в нашeм краю 'пристяжными'... покидать старейшего здания на Прудовой не собирались. Уходившие домой служащие Фемиды недоумевали, почему это троица продолжает чаевничать, не пуская зама председателя по уборке помещений - навести порядок в зале судебного заседания.
Безмолвствовали...
Настроение у 'кивал'... было скучно-удручённое... Всё постановлено, вроде, как правильно - оглашены приговор и определение; осмотрены вещественные доказательства, подлежащие уничтожению. А это, граждане, ни много-ни мало, а сорок ящиков с коньяком...
Всё это добро изъято было при задержании у осуждённого - работника ресторана, азиата Рамиза Джаффара Эбен Оглы. (Далее - просто Рома.) По протоколу изъятия у него значилось гораздо больше - аж... шестьдесят ящиков.
Кто бы в том сомневался...
Однако, каким-то странным образом, у начальника УБОП по станции Ершов Фадейчика, в служебном кабинете размером три на три, на глазах многочисленных сотрудников доблестных органов столь серьёзного Отдела произошёл бой тары... с тары... по таре.
Однако, к уголовному делу было приобщено четыреста этикеток коньяка 'Арагви'... якобы, совсем непригодного для пития. Подписи под протоколом выемки соблаговолили поставить понятые: супружница Фадейчика - Дарья, дочь - Марья, да его племянница, красавица - Фарья. Не согласившись с фактом исчезновения онаго спиртоносного продукта, суд направил в Отдел определение о розыске, вдруг, 'испарившегося'... напитка.
-Так долго ль ждать уничтоженного?-мямлила одна из судейского корпуса - дородная дама, прозванная в городке Шахиней - Золотой Ручкой. Видимо, по ею занимаемой должности - директрисы городского рынка, коя, развалившись в кресле, изнемогала от духоты кабинета и тесноты её выходного в Свет, с новогодними блёстками, платья. Одна её пухлая ручeчка работала веером; другая же, свисавшая под тяжестью жёлтого металла, так похожего на золото, работать уже на неё не могла.
-Скорее никак нельзя подать напитка заморского! Мне просто интересно - ужель... я такого ранее не пивала? Вчерась... поминали пращура моего - Афанасия. Никак не оклемаюсь!-молвила пышногрудая дива.
-И я о том же! Нам поднеси, а сам - хоть всю ноченьку уничтожай!-поддержала коллегу 'по цеху' заседатель в юбке - Андреева, жадно посматривая на Карпыча и шаркая стёртыми подошвами своих штиблет по паркету... взад-вперёд, взад-вперёд маячила её фигура с выпученными зeнками.
Сам же Карпыч пребывал, словно в сыпно-тифозном бреду, долго подыскивая мысль, как оный уничтожаемый продукт с пользой принять во благо, не вдруг, его сразившего недуга. Судя по заключению знающей толк в алкоголе и алкоголизме судебной дегустаторши - Шахини.
-Коньяк отличается отменным качеством и выдержан не где-либо, а в подземельях Абрау-Дюрсо... и более десяти лет!'-сказала она.
Даже матёрый 'волчара' в получении презентов - Карпыч, гадал на кофейной гуще.
-Как это, не продвигающийся по службе и не блистающий умишком Фадейчик, таки смог провести опытных областных дегустаторов, получив от них заключение о непригодности пития онаго коньячного напитка?...
-Надо же, как разъелись, духан-то, запах... мать моя - женщина! Кремлёвскую диету испробовали бы, как эта певичка, э-э... Долина! Или отсасывали бы... да почаще, дабы кровь дурную... из телес своих вывести! Глядишь, так и с целлюлитом простились бы. Что вам мешает, ведь и пиявки в продаже целебные имеются, а то ведь полный абзац!...
-А вообще... бабоньки вы, мои, разлюбезные, скажу я вам, что меньше жирного пороть вам надоть!... Вот, не далее, как вчера,-говорил он, обращаясь к Шахине.-в 'Уюте' - макароны... и, вдруг, с хлебом! Скажи, мыслимо ли такое?...
-Метёте со стола всё в рот, пока сосед не остановит или назад не полезет! Тьфу-скверна! Жидкости ваш мозг сколь содержит... смотрю на вас, ну, право, священные индийские коровы!
Потому и говорю.
-Состояние лица и живота вашего оставляет желать лучших форм!..
-Та сядешь ты, аль нет? Брось тело в кресло, та... ожидай, покуда принесут пищевой продукт! Прыщ, что ли, на ляжке вскочил? Иль от меня бегаешь? Ты не к коню сзади боязнь испытывай, а бойся дурака со всех сторон! Ха-ха-ха!.. Ну и ну!-бросил судья нервно.
-Ты не поверишь! Свет в глазу меркнет, как завижу по ящику-в 'Смаке' музыканта с силиконовой заячьей губой. Слюны наглотаюсь, а следом и 'Кулинарный поединок', а потом и Высоцкая, будто с шилом в заднем месте, со своим кормчим Кончаловским - в передаче 'Едим дома'... И так до ночи! Особливо, меня возбуждают яйца перепела! Зараз сытеешь от них, неуж не смотришь?-молвила в своё оправдание Андреeва.
-Некогда мне всякую хреновину смотреть!-тут жe парировал Карпыч.
А в то время... на втором этаже, по-ершовски... исполнялось определение истекающих слюной судей - уничтожались вещественные доказательства по уголовному делу.
Привлёк Карпыч к исполнению своeго определения надёжные, в меру принимающие горючие жидкости при суде, силы. То были слоняющиеся от безделья у здания милиции шельмы-защитнички Крол и Хруль, в ожидании заполучить богатенького клиента от иx же прикормленных вонючим пойлом следаков.
В качестве соглядатаев же за этими бездельниками выступали приставы Граблин с Лопатиным.
-Первая, пошла! Вторая!-слышались команды старшего Лопатина. Это именно он со своим папА - бывшим 'ментом в Законе'... воздвиг до второго этажа сооружение, похожее на водосток.
А в качестве воронки использовали пожарное ведро со срезанным конусом, куда поочередно плескали содержимое красоты неописуемой бутылок. Сие занятие приставам было по нраву, ибо радость отражалась на их 'вывесках', аки струи коньяка в солнечных лучах, которые спадали вниз и поили заморённую и иссыхающую от небывалого пустынного зноя матушку-землицу.
Как бы не так...
О, силы Небес!... Мой доверчивый читатель, приношу извинения, ибо оную хреновину мог написать либо бездушный изверг, либо Олух Царя Небесного, излагающий те события простым дедовским способом. Ведь то был основной продукт питания страны Советов.
Да ты ж... меня первым при встрече пропылесосишь, не единожды вспомнив светлый образ моей доброй мамА, покрыв пятиэтажной, доселе неслыхиваемой мной матерщиной. Сердце моё не камень, не выдюжило бы искажения действительности с участием мною почитаемых героев. Всё приходовали, как того требуют правовые в колхозе нормы - с составлением акта на уничтожение, якобы, негодного для потребления продукта.
Дегустаторов то хватало...
Наверху - дегустировали, посматривая на первый этаж. Внизу же, оглядываясь по сторонам, просто напивались. (Господи, ну, почто не мне выпала такая халява.) Зависть не грела лишь соседские души. В садах и огородах, близлежащих к суду, собирался люд, но не из желания полить страдающую засухой землю, а готовых в любую секунду броситься на зов - во спасение душистого и крепкого дагестанского напитка.
В суде безмолвствовали... Настроение было крайне удручённым.
Наконец, дверь в зал заседания отворилась и на пороге с трёхлитровой банкой, заполненной жидкостью шоколадного оттенка, появился Лопатин, окрещённый тут же соседями - 'извергом рода человеческого'...
-Вашу честь!-начал Лопатин.-Милости п-прошу, угощайтесь! К-конь-як!-молвил он, заикаясь, тоном благодетеля, словно подавал сей напиток из папиных закромов.
-Ёжики зелёные! Вашу мать! Ума ль не хватило в бутылках поднести! Ты бы ещё в собачьем тазу удумал в Храм Правосудия занести это пойло!-орал на него Карпыч, не забывая, однако, наполнять дамам посуду.
-Вон, яйцезвон!... Одной извилиной все, что ли, соображали? Сразу видно - жлоб: мать - метиска, а отец - мерзавец!-давал характеристику всей вороватой семейке судья, едва сдерживаясь от душившего его смеха.
А на втором этаже - бутылка освобождалась за бутылкой... а на первом - банка заполнялась за банкой, бачок - за бачком, бутыль - за бутылью...
В воздухе летали пробки, падали на грядки, украшая разноцветом зелёные помидоры, огурцы, перцы, баклажаны...
-Лей-ка, интенсивней, вишь, испарение, голуби и те кувыркаются!-командовал Крол. А в воздухе витал запах коньяка. Соседи водили носами по ветру и всё ближе и ближе, яко свора голодных мышей, крались к окрещённому тут же судейскому зданию - 'Храму на коньяке'.
Струя непрерывно подаваемой жидкости по 'коньяководу'... становилась, при ударе о дно посудины, громом в вечерней тишине.
-Завтра с вами-проведу совещание, да пожурю за несносный вид. Чей, не на базаре заседаете! Таки... э-э... дело далее не пойдет! Смеются ведь не только над вами, но и меня склоняют!-не унимался председатель, вновь и вновь разливая по чайным казахским пиалам коньяк, смакуя при этом продукт, произведённый из лучших сортов винограда.
Настроение менялось - не ужe безмолвствовали... а одежда на потливых телах заседателей становилась просто излишней.
-Чтой-то... Я воздерживаюсь!-сконфузилась параноидная дама Андреева, которая с жадностью отхлёбывала крепкий напиток, обидевшись на председателя суда.
-В пастельном варианте!... Ха-ха-ха... Зараз помру со смеха!-схватившись за живот, смеялся Карпыч.-О, е-ё! Нет сомнений! Не можно и понять, как с вами только любовью заниматься...
-Не воображу я позу вашу в ложе... и ложе с вашей позой! О, е-ё! Фантазии не хватает, ибо не знаешь, как любить то вас? Ох, бабочки... уморили! Потому-то, ваши любовники и ищут, кого-то заиметь на стороне, лишь бы... не вас!
-Делятся с кем-то супружеским долгом, да оттягиваются по полной, выпуская наружу зверя из берлоги, а я отдувайся за них!-насмехался над 'пристяжными' судья.-Ходите, словно ветром гонимые, да неудовлетворённые в поисках, где бы сомлеть! О.. е.. ё! Кто, кроме меня, учить... то вас будет? А толстых я не люблю! Будь воля - придушил бы толстозадых в детстве ещё!...
-С работой бы вам почаще встречаться! Хоть бы прикасаться к ней филейной частью телес своих. А с яйцами перепела пора заканчивать!-По нраву, видишь ли, им яйца!.. Они и мне не повредят, сколь сил, сколь энергии и всё вам, всё вам!
-Тоже мне, нашёлся - тиран секса!.. Ты когда ноги свои переставляешь, назад посматривай иногда, да убеждайся-не сыплется ль что у тебя? Всяк разговор, чем бы ни начинался, переходит на секс! Всё на секс... Горе луковое! У самого - на два раза в нужник сходить осталось, а всё туда же!..
-Не древнегреческий, поди, Икар! Ходи уж... по суду, да катай шары в карманах! Не вечно же тебе судом всё править, иль ждёшь Указ - 'В сортир отправить!'... Пора бы тебе угомониться, пришвартоваться, бросив свой якорь в одну кровать!... А то уж... чуть ли не каждая третья секретарша ногой дверь к тебе открывает! Любовь - это, знаeшь ли, болезнь, требующая постельного режима!-поучала румяная от выпитого уже в ночи Шахиня, принимая всё ближе и ближе ухаживания Карпыча.
-Учить удумала!... Где ваша гиперсексуальность! Вся в жиру-с... вся в жиру-с!... Не о жратве же неугомонно думать вам и болтать!-резюмировал Карпыч.
Ночь и 'вещдоки' брали своё...
Голоса работников суда, завершивших уничтожение вещественных доказательств, понемногу стихали, а затем и вовсе прекратились. Лишь соседям среди ночи слышались из распахнутых оконных проёмов суда, изрыгаемые аккордеоном звуки, да обрывки нет, не марша Мендельсона, а любимого Карпычем - марша фашистов, подхватываемого в ночи спевшимися и спившимися голосами дам судейского корпуса.
-Дойче зольдатен, унд официрен,
Геен нах Остен, цузаммен шпацирен!
Тад-дам... та-дам... да-да-да-дам!-заливался в ночи Карпыч.(Извиняюсь, ибо при переводе допущены ошибки обрусeвшeго уж... нeмца.)
А поутру следующего дня машина судебных приставов развозила исполнивших свой долг судей по домам и квартирам. А в суд от соседа, проживающeго рядом с судом, поступило заявление о возмещении ущерба, причинённого его хозяйству массовой гибелью пернатых.
С его слов, голуби, нанюхавшись коньячных испарений, падали, не долетая до голубятни у здания суда, становясь лёгкой добычей соседских кошанов. Полакомившись же ими, уже не мяукая, а рыча, они бросались... там же - на свору собак и, почему-то, на в меру принимающего коньяк, пристава суда - Лопатина.
Опытом уничтожения вещдоков не преминули в дальнейшем воспользоваться и подчиненные начальника милицейского корпуса -ментозавра областного значения, Пузнецова. Самим-то нечем было соображать...
А пока шло расследование и рассмотрение дела, на озере поселения - на глазах линейного отдела милиции выросло трёхэтажное здание, принадлежащее борцу с преступностью - Фадейчику, полезной площадью... да чуть менее площади самого здания Отдела.
Настроение: Весёлое...
Хочется: Петь...
Слушаю: 'Вижу кису одну, ну, девчушечка, мне состроила глазки весёлые'...