Радуга висела в сиреневом небе. Вдруг яркая воздушная арка двинулась навстречу Ленке и, доплыв до нее, оперлась своими основаниями на два высоких дерева. Через мгновение из крон деревьев ударили разноцветные струи воды, и вся радуга рассыпалась на множество сверкающих капель, которые падали Ленке на лицо и плечи, стекали по спине. А она улыбалась, кружилась под этим волшебным дождем и была так счастлива, как, наверно никогда раньше. Все еще улыбаясь, Ленка открыла глаза. "Удивительный сон! Надо маме рассказать", - подумала она. И чуть было не позвала ее, но вспомнила, что вот уже год как живет одна...
Ленкино шестнадцатилетие решено было отметить торжественным обедом. Тем более, что день рождения пришелся на субботу и у мамы был выходной. Подразумевалось, что к ним придут гости: Фима, Линапална и Петр Терентьевич. Это из взрослых. А еще мама сказала, что можно позвать кого Ленка захочет из друзей. Она подумала и пригласила Танюшку, Володю и Женю. С Танюшкой, после истории с запиской, они помирились. Володя как-то сам собой стал провожать девчат домой. А Женя был его другом и через некоторое время присоединился к их компании.
Первым из гостей пришел Петр Терентьевич. Он торжественно вручил Ленке букет из трех белых гвоздик и маленькую коробочку. В ней лежали часики. Ленка едва удержалась, чтобы не чмокнуть Петра Терентьевича в щеку и сразу же надела подарок на руку. Втроем они передвинули от стены в центр комнаты большой и тяжелый, оставшийся еще от прежних хозяев, круглый стол. Половинки столешницы раздвигались, в центр укладывалась широкая доска, и стол становился овальным. Как раз все гости поместятся. Стулья и недостающую посуду взяли у соседей. Роль скатерти с успехом сыграет широкая простыня.
Ленка накрывала на стол, а мама бегала из кухни в комнату и назад на кухню. Она была в панике: хватит ли еды? Селедка под шубой, оливье, жареная курица, картошка с мясом, винегрет... Петр Терентьевич принес палку копченой колбасы, помидоры в собственном соку и венгерские маринованные огурцы. Достал где-то по знакомству. Для взрослых в холодильнике стояла бутылка водки и шампанское. Детям купили лимонад. К назначенному времени стол был накрыт, мама и Ленка нарядно одеты. В комнате пахло селедкой, курицей, маринадом и совсем чуть-чуть духами. Ждали гостей.
Ровно в два пришли Фима и Линапална. Фима несла большое блюдо с капустным пирогом, Линапална - цветущие в горшочке фиалки и подарок. Серебряное кольцо с овальным темно-зеленым камнем. "Это яшма, будет тебе талисманом", - сказала Линапална. Мама стала было говорить, что такой дорогой подарок им неудобно принять. А Линапална в ответ, мол у них никого нет, дарить кольца некому, кроме как Ленке. Ну, в общем, все прослезились, а Ленка-то рада была не сказать как. Потому что испугалась, что мама не разрешит взять колечко. Последними пришли одноклассники. У каждого в руках по гвоздике, а у Тани еще плюшевый медвежонок. Руководство застольем взял на себя Петр Терентьевич. От него гости услышали, что именинница умница, будущая медалистка, да и маме помощница. А в заключение сказал, что желает ей счастья. Все захлопали. Стали пить шампанское и лимонад. Салаты, пирог и все остальное тоже дождались своего часа. Потом был чай. А уж после чая ребята пошли на улицу прогуляться. Фиме, конечно, вторую чашку чая налили. Линапална еще допивала первую. Тут Петр Терентьевич встал, откашлялся и сказал, обращаясь к соседкам: "Уважаемые Лина Павловна и Серафима Степановна, хочу сообщить вам...", - он посмотрел на Катю, - "...то есть мы с Катериной хотим вам сообщить... В общем, мы решили официально оформить наши отношения". И вытер платком вспотевший лоб.
Фима и Линапална вроде бы и не удивились. Обычное дело, если люди женятся. Фима поставила блюдечко, из которого пила чай, на стол.
- Женитьба - дело хорошее. Да и пора уже, годы-то идут, вы не молодеете. Когда свадьба-то?
- Да мы еще, Серафима Степановна, заявление не подавали, в среду пойдем. Свадьбу решили не делать. Дома стол накроем, посидим роднёй.
Катерина посмотрела на Петра Терентьевича, потом на Фиму и Линупалну. "Мы еще Лене не говорили. Не знаю, прямо, как и сказать. Как она отнесется..."
Линапална вздохнула, пригладила рукой "скатерть", а Фима сказала: "Она понимающая. Ежели видит, что матери хорошо, что же тут супротив быть? А где жить-то решили?"
Петр Терентьевич, волновавшийся перед началом разговора, успокоился и стал обстоятельно докладывать о планах дальнейшей их с Катериной семейной жизни: "Значит, у меня двухкомнатная квартира. Сынам с жильем помог. Своими семьями живут. Думаем сменять мою квартиру и Катину. Лену не обидим. Всем по комнате будет".
"Ну да, конечно, не обидите", - Фима поджала губы. А Линапална, до того молчавшая, высказала возникшую у нее мысль: "Катя еще молодая, тридцать шесть только. У вас еще общий ребенок может быть".
Катерина покраснела и опустила глаза. Петр Терентьевич кашлянул в кулак. А Фима решительно заявила, что это не кто-нибудь, а они с Линапалной Аленку в обиду не дадут. И подвела итог, прихлопывая маленькой пухлой ладошкой по столу, будто ставя под каждым словом печать: "Езжайте и живите себе вдвоем. Аленка останется тут. Будет у дитенка свой угол, а не тот, что отжалеют в чужом дому. Ей самой, может, семью свою скоро заводить. А мы рядышком, ежели что. Не пропадет, присмотрим. Вот так-то".
В июне мама переехала к Петру Терентьевичу. Ленка закончила девятый класс и устроилась на лето поработать на почте, телеграммы разносить. Пол дня отработала - и гуляй себе. И денежка своя есть. Прямо совсем как взрослая. Мама, конечно, приезжала, продукты привозила и деньги давала. А Ленка, хоть умела готовить и квартиру убирать, в роли хозяйки дома чувствовала себя не совсем уверенно. К стирке ее раньше не допускали. Машинки стиральной у них не было. Мелочевку мама стирала руками, а постельное кипятила в большой выварке. Ванны у них тоже не было. Был душ, выгороженный в углу кухни, где в большом тазу мама и полоскала белье. Собственно, вся кухня была когда-то ванной комнатой. На стенах и полу до сих пор сохранилась красивая кафельная плитка. После войны в доме делали ремонт и перепланировку. Их с мамой квартира - часть большой соседской, занимавшей прежде целый этаж в подъезде. Дедушка Линыпалны был известным юристом, профессором. Их квартиру даже после революции не тронули. А после войны из жильцов в ней остались только Фима и Линапална. Им и три комнаты на все про все хватит. Ванна и туалет переехали в бывшую большую кладовку. Из одной комнаты получилась кухня, кладовка и маленькая, в одно окно, комнатка Фимы. Из второй - столовая и спальня. А кабинет, в котором была библиотека, остался таким, каким был. Линапална с гордостью говорила, что ни одна книга в войну не пропала. Даже когда топить буржуйку было нечем. Как-то выкрутились...
Теперь Ленка хозяйствовала сама. Поплакала, конечно, не без того. Но привыкла. Что-то Линапална и Фима подскажут, до чего-то сама додумается. Так прошел год. Школу она закончила с золотой медалью. Прав оказался Петр Терентьевич. А куда дальше - Ленка давно решила: в университет, на филологический. Ох, и перетрусила она, когда экзамен сдавала. А получила "пять". Можно бы и успокоиться. Так нет. Сегодня вывесят списки зачисленных, побежит смотреть.
В университетском коридоре не протолкнуться. Гул - как на вокзале. Только что прибытия-отправления поездов не объявляют. К спискам надо было проталкиваться. А протолкался - читай внимательно. Фамилии похожие встречаются, однофамильцы тоже есть. Тут на инициалы надо смотреть. Вот Ленка смотрит - три Семеновых: Семенов В. К., Семенова А. И., Семенова Е. Е. А ее, Ленкиных, инициалов "Е. А." нет... Перечитала список еще раз. Он хоть и в алфавитном порядке напечатан, а вдруг где-то в конце дописано ее имя? Ни в начале, ни в конце списка себя она так и не нашла.
Ноги в коленках задрожали. Как-то добрела до окна, уткнулась лбом в стекло. А слезы текут...
- Девушка, вам плохо?
Ленка обернулась. Пожилой мужчина - лет пятидесяти - внимательно смотрел на нее через очки с толстыми линзами. "Ой, как стыдно", - подумала Ленка, - "реву как маленькая".
- Нет, ничего, спасибо. Путаница какая-то в списке. Себя не нашла. А непременно должна быть. Не подскажете, где еще можно узнать о зачислении?
"Такой красивой девушке плакать нельзя. Подскажу, и помогу разобраться с вашей проблемой. Пойдемте-ка к секретарю", - мужчина взял Ленку под руку и повел по коридору вглубь здания. По дороге расспросил ее об экзамене, о том, почему она именно на филфак поступала. Вопросы задавал ненавязчиво, ответы выслушивал внимательно. Ленка и не заметила, как рассказала и то, что Пушкин ее любимый поэт, и про библиотеку Линыпалны. Вот тут ее провожатый остановился, поправил очки и уточнил, не на Васильевском ли живет эта Линапална? Ленка ответила, что да, на Васильевском, по такому-то адресу. "Я тоже этот дом и библиотеку знаю. Последний раз был там, когда приезжал Виктор, то есть Виктор Павлович. Теперь я уже просто обязан помочь соседке сестры моего университетского приятеля", - улыбнулся он.
В секретариате они довольно быстро разобрались с Ленкиным вопросом. Сотрудница ошиблась и вместо "Е. А." набрала "Е. Е." "Так что с зачислением вас, девушка!" - поздравил Ленку провожатый. - "Мы еще встретимся с вами, любительница поэзии. Дорогу назад сами найдете?" Он спешил по делам, а Ленке нужно было еще кое-что уточнить. "Да, конечно, найду", - ответила она. - "Спасибо вам большое. А то стояла бы и плакала". Узнав у секретаря, когда будет вывешено расписание занятий, уже прощаясь, Ленка спросила: "Вы не скажете, кто тот мужчина, что меня к вам привел?" "А, это Хитров Сергей Михайлович, наша знаменитость. Считайте, что вам повезло, если он будет читать лекции вашей группе".
Она почти бежала домой, так хотелось быстрее рассказать о своем поступлении Фиме и Линепалне. Но, конечно, в первую очередь - позвонить маме. Несколько остановок на трамвае и вот уже она в подъезде, вот уже дверь ее квартиры. Странно... Соседняя дверь распахнута, свет в коридоре не горит. Ленка осторожно заглянула к соседям. "Линипална, бабушка Фима!", - позвала она. - "Есть кто дома?" Тихо ступая, зашла в квартиру и медленно двинулась по коридору в сторону кухни, помня о притаившемся в темноте сундуке. Вдруг за ее спиной послышались шаги, и кто-то схватил Ленку за руку. Она пискнула и попыталась вырваться. "Стойте тихо", - услышала Ленка мужской голос, - "а не то..." Вот тут уж она заорала во весь голос и "мамочка", и "ой, спасите-помогите". В темноте упало что-то металлическое. Ленка рванулась и... Сундук встретил ее ногу острым углом.
"Что за крик у нас? На улице слыхать", - узнала Ленка голос Фимы, поднимавшейся по лестнице. "Наверно, упал с табуретки. Вот говорила я, что надо лестницу в теплоузле взять", - это Линапална. "Если бы кричал я, то, конечно, не "мамочка-спасите-помогите". Гости у нас, похоже. Хотел спасти человека от травмы. Но, по-моему, не получилось", - ответил им мужской голос.
Ленка сидела на сундуке и не понимала что происходит. В дверной проем заглянула Фима и протянула что-то в темноту коридора: "Вот лампочка. Мы вам свет загораживать не будем, в подъезде постоим. Вы уж осторожненько". Тот, к которому относились Фимины слова, двинулся дальше по коридору. Через некоторое время Ленка услышала звук вкручиваемой лампочки. Щелкнул выключатель и темнота, испугавшись яркого света, спряталась в дальние углы. В квартиру вошли Фима и Линапална, в руках у которой была коробка с тортом. В коридоре Ленка увидела высокого мужчину. Темно-русые волосы до плеч, небольшая бородка, а глаза голубые-голубые... Николай Викторович? Коля?
Она не ошиблась. Правда, надо сказать, что удивлена встречей была не только Ленка, но и Николай. Приехал на день, без предупреждения. Думал, приятный сюрприз старушкам будет. А тут, похоже, и ему сюрприз приготовлен. Сидит на старом сундуке девушка. Красивая девушка. Смотрит на него зелеными глазищами. А вот кого она ему напоминает?..
- Хорошо гостью-то приветили. Иди, Аленка, на кухню. Там пергидроль у Линыпалны в шкапчике стоит. Коленку потри, кровить не будет. А вы, Николай Викторович, Аленку не признали что ли? Оно, конечно, года четыре назад виделись.
Хозяйки пошли на кухню, где Аленка вытирала кровь с коленки ваткой, смоченной перекисью водорода. Хороший день. Будет она теперь знать, что радуга снится к синяку и ссадине. Николай вошел в кухню с пластырем в руках.
- Давайте на всякий случай заклеим вашу царапину.
- Спасибо, не надо. Она небольшая, так заживет. - Ленка смутилась.
- Надо. Пусть до вечера так побудет. А потом снимете.
Он сел на корточки и ловко налепил кусочек пластыря на Ленкину коленку. А когда поднял глаза...
Ленка пропала. Вернее, пропало все: кухня, Фима, Линапална, уличные звуки, что долетали в открытую форточку. Остался один синий, чистый, теплый свет...
- Аленка, садись за стол-то. Пообедаешь с нами. Линапална торт купили. Из "Севера" везли.
- Ой, спасибо, мне маме позвонить нужно. Я же поступила в университет. Списки ходила смотреть.
- А я вот и не волновалась. Кому же еще поступить, как не тебе? - сказала Линапална, входя в кухню. Она уже переоделась в "домашнее" - фуфайку с рисунком леопарда на спине, синие спортивные штаны длиной до колена, хлопчатые гольфы и обрезанные выше щиколоток валенки. На голове - махровая повязка. - Звони маме и приходи обедать. Я шампанского купила.
Маме Ленка звонила долго. То есть, она сначала посидела на своей кровати, потом встала и подошла к окну, потом - на кухню, умыться холодной водой. Расплела и заплела косу. И все ей было не так. Кровать жесткая, на улице пыльно, вода пахла хлоркой, волосы запутались. Места ей не находилось. А все из-за него... Из-за Николая... Пропала Ленка, пропала. Зря когда-то над Танюшкой посмеивалась.
Маме, конечно, позвонила. Там тоже никто не сомневался, что Ленка поступит. Похоже, одна Ленка и сомневалась. К соседям идти не хотелось. Казалось, и Фима, и Линапална, а больше того Николай сразу поймут, что с ней творится. Нет, лучше побыть одной. Ленка плотно закрыла дверь в комнату, задернула шторы и легла на кровать. Какой день...
Это ерунда, что радуга снится к синяку и ссадине. Радуга снится к любви...