Меня зовут Алекс Коррэн и я - последний живой участник экспедиции на Венеру. Я сказал живой, а не выживший, лишь по одной простой причине: то, что ходит за стенами этой небольшой комнаты, где я успел спрятаться, уже больше не является людьми в полной мере этого слова. Наш звездолёт "Condenado" так и не достиг атмосферы этой планеты, как планировалось. Но не буду забегать вперёд и расскажу всё по порядку.
Наш полёт, начавшийся 27 июня, должен был продлиться 141 день и закончиться 14 ноября по земному календарю. Допускалось лишь 5-ти дневное отставание от графика. Звездолёт двигался по заданным ещё на земле координатам, и вмешательство в его траекторию во время полёта не требовалось. Поэтому все 26 человек экипажа, после успешного старта и выхода за пределы орбиты Земли, были погружены в анабиоз. Связь с Землёй на нашем корабле отсутствовала: за состоянием "Condenado" следили со станции "O.R. I", находившейся в Тарге, втором по величине городе Земли. В случае поломки, либо неисправности нашего корабля, при необходимости, включится резервный генератор, от анабиоза пробудят и проинформируют всю команду. Затем, звездолёт автоматически перестроится на обратный курс к Земле. В свою очередь, уже со станции "O.R. II" нам на встречу будет выслан спасательный модуль, содержащий необходимое оборудование для устранения неполадок, запас кислорода на обратную дорогу, если та превысит более половины пути, и провиант. Но это лишь в случае аварии, зафиксированной на Земле, наш же корабль до сегодняшнего дня находится в, если не идеальном, то близком к этому состоянии.
От анабиоза я очнулся на 126 день полёта, как показывал кран на стекле камеры. Немного удивлённый преждевременным пробуждением, я оглядел помещение. Благодаря выпуклости стекла мне не пришлось его открывать, чтобы осмотреть соседние камеры, принадлежавшие Дженкинсу и Робертсону, напротив же размещались камеры Соколовского, Уоткинса и Горта. Бегло оглядев команду, я убедился, что все они по-прежнему спят. Мы шестеро, возглавляемые Уоткинсом, были инженерами, наша основная задача заключалась в расположении и настройки приборов, по прибытии на станцию Венеры. Экспедиция, участником которой я являлся, была четвёртой на эту планету. Следует сказать, она же являлась и самой длительной. Мы должны были провести на этой планете шесть земных месяца, изучая её строение и возможности колонизации. Так же, не исключая вероятность обнаружения ранее не выявленных форм жизни, на корабле находилось минимальное для подобного случая оборудование и два биолога. В течение первой экспедиции, названной "Гермес", на поверхности Венеры были обнаружены участки застывшей магмы, пригодные для построения командного центра, а в двух последующих, на Планете были выстроены конусообразные строения из сверх прочного и не пропускающего тепло металла, добытого на Луне. В центре каждого строения располагались автономные станции, генерирующие кислород. Нам же оставалось лишь состыковать свой корабль с главное станцией и заселиться в жилой комплекс.
Я провёл рукой по дисплею, отключая музыку, игравшую в моём капсуле, и проверяя данные, удостоверяясь в целостности корабля. Обеспокоенный обстоятельствами своего внепланового пробуждения. Так и не обнаружив явной неисправности, я потянулся к кнопке, чтобы вновь включить анабиоз и в следующий раз проснуться перед самым приземлением на Венеру. Вдруг корабль тряхнуло, несильно, но не будь я пристёгнут, непременно ударился бы. Видимо предыдущий толчок и послужил причиной моего пробуждения. Я решил выйти и обследовать соседние отсеки. Возможно, эти внезапные толчки разбудили ещё кого-нибудь, и тогда мы вместе смогли бы найти их причину и по возможности исправить её. В случае неудачи же - разбудить остальных и тогда, всем экипажем обсудить дальнейшие действия.
Я нажал кнопку разгерметизации, чтобы выйти, но нечто странное в Уоткинсе, чья камера находилась напротив моей, насторожило меня. Ранее, он надёжно был закреплён в капсуле, но сейчас, его голова, более не находившаяся в подголовнике, была неестественно наклонена вбок. Решив, что он о чём-то задумался, я махнул ему рукой, но Уоткинс никак не ответил. Вероятно, он был разбужен таким же образом, что и я, и теперь так же размышлял о причинах толчков. Включив наружное освещения, чтобы подать Уоткинсу сигнал о своём бодрствовании, я замер от ужаса, вглядевшись в лицо командира. Оно было пепельно-серым, не выражавшим каких-либо эмоций, его глаза, вернее чёрные углубления вместо глаз, смотрели на меня.
С трудом оторвав взгляд от безжизненного тела командира, я внимательно оглядел соседние камеры. Соколовский и Горт так же были мертвы, Дженкинс и Робертсон отсутствовали в камерах. Кто-то или что-то выбрало в качестве жертв только троих с противоположной стены, не тронув нас. Хотя я и не был до конца уверен, что Дженкинс и Робертсон не пострадали.
Стараясь пересилить страх, я ещё недолго постоял, вслушиваясь в звуки снаружи, хотя и нашёл это занятие бессмысленным, из-за полностью звуконепроницаемого стекла, и вышел из камеры. Я предусмотрительно не выключил панель и оставил дверь открытой достаточно широко, чтобы я смог быстро и без проблем забраться внутрь и закрыться, на тот случай, если нечто, убившее троих моих напарников, бродит где-то рядом.
Страх не позволил мне подойти и как следует оглядеть командира, выясняя причины его столь, бесспорно ужасной смерти, хотя теперь я рад, что не сделал этого. Как можно тише я подошёл к двери и, прислонив ухо к холодному металлу, в течение длительного времени вслушивался в тишину за ней. Так и не услышав что-либо подозрительное, я нажал на синюю кнопку слева от двери и когда та открылась, вышел в коридор, где почти сразу обнаружил Дженкинса. Он сидел у противоположного конца коридора, обхватив руками колени, прижатые к груди. Я тихо позвал его по имени и, когда тот не откликнулся с третьего раза, я решил приблизится к нему. Крик ужаса застрял в моём горле, когда, подойдя ближе, я увидел лицо Дженкинса. Обычно весёлое и улыбающееся, сейчас оно выражало гримасу дикого ужаса: широко распахнутые, налитые кровью глаза и рот, искаженный в неслышном крике. Что такого мог увидеть этот бесстрашный парень, что заставило его забиться в угол как ребёнка? Нечто настолько ужасное, что способно убить одним лишь своим видом?
Не знаю, сколько бы я так простоял, неспособный отвести взгляд и двинутся дальше, если бы до меня не донёсся приглушённый звук. Определив его как звон чего-то металлического, упавшего на пол, я обернулся. Коридор, в который я теперь вглядывался, разветвлялся надвое: путь в лазарет и лестницу. Снова взглянув на Дженкинса, я не смог сдержать вопль и отпрыгнул назад. Мгновенно опомнившись, я опрометью побежал прочь. Дженкинс, без былого ужаса на лице, смотрел на меня холодным безразличным взглядом. Кровь сочилась из его носа и ушей.
Глава 2
Я добрался до грузового отсека, заблокировал за собой дверь и обессилено сел на ящики. В испуге я бежал по знакомым местам и оказался ещё дальше от капитанского мостика, чем был ранее. Чувствуя себя в относительной безопасности, я как следует, отдышался и огляделся. К моему несчастью, я заметил ещё две распахнутые двери и арку, ведущую в соседний отсек. В ящиках под собой я обнаружил провиант, в двух соседних находилось оборудование для измерения сейсмической активности. Среди которого был штатив, весьма массивный, но не высокий. Достав из того же ящика отвертку, я принялся раскручивать штатив. Через пару минут, с импровизированным оружием в руке, я запер оставшиеся двери и подошёл к арке. На стене слева висела карта, которую я и так знал наизусть. Теперь, чтобы добраться до мостика, мне нужно было вернуться, пройти мимо своего отсека и подняться по лестнице. И там уже разыскать капитана. Собравшись с духом, я подошёл к двери, которую недавно так рад был закрыть. Недолго постояв, сжимая в руке палку, я нажал кнопку и дверь открылась. Вслушиваясь в полнейшую тишину, я быстро, но как можно тише, направился к лестнице на верхнюю палубу. Дойдя до своего отсека и заглянув за угол, я вздрогнул - коридор был пуст. Ни следа Дженкинса, лишь несколько капель крови на полу свидетельствовали о его недавнем пребывании здесь. Напряженно сглотнув, я поднялся по ступенькам. К мостику вёл прямой коридор, длиной метров 30,
Я зашёл на капитанский мостик. Некоторые из панелей были активны, в том числе и отвечающая за навигацию. Координаты по-прежнему указывали на путь к Венере. До конца полёта оставалось 17 дней. С третей попытки, включив панель бортового журнала, я быстро принялся перелистывать страницы, ища сведенья о четырёхдневном отклонении. Полёт происходил, как было запланировано, но на 122 день из анабиоза был выведен капитан и два его помощника. Через час корабль отклонился от заданной траектории, далее фиксируется несколько следующих друг за другом странных действий: Полная разблокировка всех отсеков, Прекращение анабиоза, Включение голосовой трансляции во всём корабле, за исключением самого мостика, и его последующая блокировка.
Боковым зрением я уловил шевеление в углу, машинально повернул голову, тень из угла двинулась на меня.
Эпилог
Записи, найденные на звездолёте "Condenado" спрятанные на полке, в медицинском отсеке.
Спрятался в медпункте. Запер дверь, это поможет на некоторое время. Еле смог отбиться от этой твари. Это был наш капитан...был...а что это теперь я не могу даже представить.
Убегая, прихватил со стола этот электронный дневник. Ранее он принадлежал помощнику капитана, уверен теперь он не против, что я им воспользуюсь - по дороге видел его...вернее то, что осталось от его трупа.
В старых записях прочёл что произошло. На пути "Condenado" оказалось несколько метеоритов, капитан принял решение немного отклониться от курса, чтобы благополучно их обойти. Но далее, по подозрениям помощника капитана и самого капитана корабль пролетел сквозь электромагнитное облако. После этого и начали происходить странные события.
Они, так же как и я, обнаружили мёртвыми нескольких членов экипажа. После этого и произошли события, о которых я прочёл ранее на капитанском мостике.
Надеюсь, наш корабль, оставшийся без управления и точных координат никогда не приземлится на Венере, а потеряется где-то в космосе.
Капитан был умнее нас, он как-то понял, что именно отпугивает этих существ. Поэтому он так поступил, пожертвовал собой, чтобы хоть кто-нибудь смог выжить. И теперь понять придётся мне.
Кажется, понял.
На столе лежала рация, включил её, только шумы на всех каналах, но как только поднёс её к двери, за ней раздался истошный крик, а потом тишина. Они больше не пытаются подойти к медпункту.
Решил выйти. Они ждали меня в коридоре. Держа рацию на вытянутой руке и стараясь не сжимать её крепко, я прошёл несколько метров. Сначала существа, капитан и один из учёных, судя по халату, ничего не предпринимали, но как только рация в моей руке начала автоматический поиск, переключаясь с канала на канал, они бросились на меня. Буквально ввалившись обратно в медпункт, я ударил ногой по кнопке блокировки и так и остался лежать на полу.
Оставил включённую рацию у двери.
Уже привык этому спасительному шуму. Обдумываю, как вновь пробраться на капитанский мостик. Но до сих пор не получается перепрограммировать рацию на постоянную частоту.
Обнаружил на руке небольшую царапину, не могу вспомнить, когда она появилась.
Сижу на полу, сжимая в руке обломки рации. Вчера звуки из неё стали невыносимы, и я швырнул её в дверь. Словно был в неком трансе. Но теперь я понимаю, что натворил, как своими руками обрёк себя на смерть. Я разбил единственное, что удерживало этих монстров он меня. И мне начинает казаться, что я слышу, как они дышат по ту сторону двери и ждут, когда выйду в поисках провианта.
Кажется, я действительно что-то слышу за дверью. Они что-то там делают. В отличие от меня, у них есть план. Я уверен.
Живот уже болит от голода. Много часов назад я съел последнее, что удалось отыскать в кабинете. Рация, даже разбитая, вызывала у меня отвращение, закинул её обломки в дальний угол кабинета.
Начинаю слышать их голоса у себя в голове. Сначала это был просто шум и я подумал, что кто-то пытается выйти на связь, но потом осознал, что он у меня в голове. Теперь я уже могу различить нечто похожее на слова.
Сегодня словил себя на мысли выйти наружу. Я уже стоял у двери, протягивая руку к кнопке, как вдруг резкий удар о дверь привёл меня в чувства. Я отшатнулся и снова уселся на стул у иллюминатора.
Этот голос в голове, всё отчётливее и отчётливее. По-прежнему не могу разобрать слов, хотя и не стараюсь, почему-то уверен, что это...
Я вижу её. Вижу в иллюминатор. Венера. Она действительно прекрасна словно Богиня. Видимо с Земли всё ещё следят за нашим полётом и когда корабль прошёл мимо метеоритов, они вновь задали курс на Венеру. Как же я надеюсь, что наш корабль не достигнет её атмосферы.
Я слышу этот голос, он зовёт меня. Просит выйти...Выйти к нему. Но я ещё могу сопротивляться.
Нужно саботировать приземление. Я должен выйти что-то предпринять. Больше не могу здесь сидеть. Как же я надеюсь, что мысли о саботаже МОИ, а не предлог выманить меня наружу.
Это моя последняя запись. Кусок штатива я потерял ещё давно, так что из оружия у меня лишь скальпель, найденный среди барахла в медпункте. Сегодня, почти не спав, как и много ночей до этого, я решил отправиться на капитанский мостик и изменить координаты, чтобы "Condenado" никогда не достиг поверхности Венеры. А если это у меня не выйдет...внизу в грузовом отсеке должна быть взрывчатка для подрыва твёрдых пород.
Оставляю это послание тому, кто найдёт этот дневник, хотя я искренне верю, что задуманное мной удастся, и я вместе с кораблём и этими записями, навеки останусь бороздить космическое пространство или разобьюсь о поверхность планеты, на которую так хотел попасть.