Она стояла возле свежей могилы, склонив потерянную от горя голову на грудь. Слёзы безмолвно катились по впалым щекам. Похороны давно закончились. Стояла глубокая осень, было зябко, но женщина, словно заворожённая невидимыми силами, не могла сойти с места. В голове прокручивались разные эпизоды из жизни, такой тернисто-долгой для неё и в то же время несправедливо короткой, для сестры. Она вспомнила папаньку, доброго и заботливого мужика с большими крестьянскими руками, который взял на себя огромную ответственность в воспитании двух новорождённых девочек, оставшихся сиротами после смерти их матери. Отец так и не женился потом, сохранив до конца своих дней, верность жене. Малышки были двойняшками, но непохожие друг на друга внешне. Клавдия, у могилы которой стояла Юлия, на несколько минут младше сестры. Она была очень бойкая девочка, с сильным характером и такими же, как у отца, крупными и грубоватыми чертами лица. Юлия кроткая и скромная выросла очень набожной, миловидностью напоминала свою мать. Не смотря на полную противоположность характеров тоже, сёстры любили друг друга и пронесли это чувство на протяжении всей жизни. Трудности и невзгоды только закаливали их отношения. Детство прошло в бедности и нужде. Дочки рано познали непосильный труд, взвалив на себя хозяйство: кормили скотину, летом занимались огородом, прибирались в доме и готовили обед, чтобы облегчить участь отцу, который засветло уходил на работу, а возвращался только поздно вечером. Труд девочки между собой делили, если Юлия предпочитала стряпать и убираться в доме, создавала уют - начищала до блеска самовар и кухонную утварь, то строптивая и более подвижная Клавдия любила работать на природе, предпочитая мужской труд - вспахать на лошади огород, косить траву, сгрести сено в стог, накормить животных. Она всегда была добытчицей в семье. По вечерам сёстры занимались вязанием пуховых платков, носков, варежек; ткали пряжу, полотно, а потом изделия вывозили в город на продажу, что приносило дополнительный доход семье. Клавдия была настоящей мастерицей, плела из ниток ажурные салфетки и очень искусно вышивала. Отец не нарадовался на своих дочек. Уже к шестнадцати годам у Юлии появился поклонник, но по своей скромности и набожности девушка сторонилась его. Всё же к девятнадцати годам парню удалось подобрать отмычку к замкнутому сердцу возлюбленной, и она отдала ему ключик от своего сердечка, ответив взаимностью. Молодые скромно обвенчались и супруги зажили вместе в семье Петра. Большая семья мужа состояла из семерых младших братьев, двух маленьких сестрёнок и отца вдовца. А Клавдии не везло в сердечных делах. Парни не обращали на неё внимание. Даже братья Петра не заглядывали в сторону новоиспечённой родственницы. Хотя она больше нуждалась в замужестве, чем сестра. Не смотря на разлуку, двойняшки продолжали тесно общаться. Двор новых родственников находился по соседству. Клавдия управлялась с хозяйством отца и спешила помочь Юлии нянчиться с детьми, носить в поле обед её мужу и его братьям. Юлия через два года ходила на сносях. И уже к двадцати восьми годам родила четверых детей. Она была единственной хозяйкой в доме, всё весело на её хрупких плечах. Совсем не оставалось времени на воспитание детей. Приходилось много работать по дому, обстирывать и готовить на девятерых взрослых мужчин, кормить скотину и доить коров, пропалывать огород. Женатым был только Пётр. По местным меркам свёкор считался кулаком, имел несколько гектаров земли, на которой целыми днями трудились его сыновья. Подворье насчитывало пять коров, десять лошадей, целый загон поросят, несколько десятков овец и птицы. Всех надо накормить, напоить, вычистить, вывести на пастбище. Правда, убирать навоз и подковывать лошадей входило в обязанности мужчин. Свёкор от природы скупой и жёсткий человек, строго держал хозяйство в кулаке, всех контролировал, никому не доверял. За ослушание детей применял физическое наказание розгами или кнутом, многим из которых было уже далеко за двадцать лет. Они побаивались и почитали отцовскую волю. Кузьма Лукич отличался крутым нравом на деревне. Поговаривали, что он забил жену до смерти за то, что она подала милостыню погорельцам, собиравшим подаяние по деревне. Женщина после жестоких побоев чахла несколько недель и умерла в сильных муках. Он даже и не подумал вызвать ей местного лекаря. В эту семью, попала кроткая и смиренная Юлия. Муж унаследовал у отца крутой нрав и подражал ему. Из пылкого влюблённого он быстро превратился во властного господина. Желания её никого не интересовали. С мнением никто не считался. Она не роптала на усталость, когда нездоровилось. Единственное утешение и радость для женщины было посещение храма, где она молила бога о милости, просила здоровье близким, делилась своими желаниями. Бывало, Пётр повздорит с Кузьмой Лукичом, а срывает свой гнев на супруге. В таких случаях Клавдия всегда заступалась за сестру, могла даже ударить его коромыслом. Это тормозило разгорячённого мужчину, поднимать руку на родственницу он не смел. Была в Клавдии, какая-то неведомая сила, что даже мужчины побаивались её.
Посторонние звуки прервали мысли женщины, вернули к реальности. Юлия очнулась от тяжёлых дум, услышав мужской голос. К ней подошёл мужичок в сбитой на бок шапчонке и телогрейке и бесцеремонно спросил:
- Сестра?
- Да, - поникшим голосом ответила она.
- О-хо-хо-хо-хо. Не горюй, милая, все мы там будем рано или поздно. Лучше сходи завтра в церковь, помяни её. А сейчас ступай домой, холодно нынче, простынешь.
- Да, да... сейчас пойду. Я ещё минутку побуду здесь.
- Ну, как знаешь. Я здешний сторож, если что зови. Вон моя избушка, - указал он пальцем к выходу.
- Хорошо.
Мужичок развернулся и пошёл к выходу из кладбища, там у самого забора стояла ветхая избушка. Очевидно, она являлась жильём для мужичка. Юлия мельком посмотрела ему в след и опять повернулась к могилке. Теперь уже в мыслях понеслось другое время. Она невольно поёжилась, но не от холода. Вспомнились смутные времена. Революция. Гражданская война. Банда Антонова хозяйничала в их краях. Разоряла сёла, отбирала у крестьян лошадей, коров, продукты питания. В деревне начался беспорядок. Белые приходили - грабили, красные приходили - грабили. Кто свой, кто чужой? Кто их поймёт? Крестьяне уже запутались. Да им было и всё равно, кто разоряет их хозяйство, заставляя голодать. Затем красные всё же укрепили свои позиции и объявили Советскую власть на деревне. Хозяйство свёкра безжалостно раскулачили. Началась коллективизация в деревне. Кузьму Лукича и его сыновей загоняли силой в колхоз. Братья вынуждены были пойти, чтобы избежать наказания, а вот Кузьма Лукич отрубил себе правую руку по локоть, но в колхоз принципиально не пошёл работать. Женщины теперь тоже должны были гнуть спину с утра до ночи на колхозном поле за трудодни. Маленькие дети оставались дома одни без присмотра взрослых, но никого это не волновало. Бывало, женщины рожали в поле под телегой, потом отбудут дома три дня и опять в поле на работу. Младенцев оставляли с детьми постарше, которым от роду самим лет по пять или семь было. В то время дети быстро взрослели и помогали родителям по хозяйству.
Пётр устроился сапожником в совхозе. С той поры их семейные дела совсем разладились. Понеслись о нём нехорошие слухи. То с одной гуляет, то с другой. Некоторым приходилось скрывать следы своего греха, совершая более тяжкий грех - не раз односельчане находили в колодцах мёртвыми новорожденных младенцев. И вся деревня знала, кто был их отцом. Пётр осеменил полдеревни незамужних девиц. Не забывал и о своей жене, к тому времени у Юлии было шестеро детей. Юлия знала о его похождениях, но ничего поделать не могла. Часто говорила ему: " Меня хоть не трогай, не оскверняй мою чистоту прелюбодеяниями". Свёкру она стеснялась пожаловаться. Хотя тот наверняка знал о подвигах сына. Ведь творилось всё с его молчаливого согласия. Но последней каплей было, когда она узнала о связи Петра с сестрой. Этот двойной удар в спину добил её. Юлия не ожидала предательства от Клавдии. Женщина давно замечала что-то неладное творится между ними. Клавдия кротко опускала глаза, когда встречалась взглядом с сестрой, что было не свойственно ей. Пётр как-то по-новому стал смотреть в сторону Клавдии. Подозрения укрепились, когда под предлогом жары в доме, муж стал ночевать на сеновале. Как-то ночью Юлия вышла во двор и услышала за домом тихий смех сестры и приглушённый голос мужа. Она пошла на звук, который привёл её к дальнему стогу сена в огороде. Безоблачное небо было обсыпано крупными, словно алмазами, звёздами. Луна ярко освещала вокруг, поэтому женщина без труда увидела ужасную картину - два близких ей человека лежали обнажённые в объятиях друг друга. Сердце пронзила такая боль, что Юлия не сдержалась и вскрикнула. Её услышали. Сестра тут же освободилась из объятий Петра, быстро накинув на себя рубашку, скатилась по соломе вниз и тихо произнесла:
- Вот, ты теперь всё знаешь...
- Как ты могла? - в недоумении спросила Юлия.
- Прости. Я давно люблю его... - также тихо ответила Клавдия, потупив в сторону виноватые глаза.
- А он любит всю деревню! - возмутилась Юлия.
- Не важно, кого он любит. Пока я с ним, он будет со мной! Отдай его мне.
- Разлучница! У него же дети! Ты отбираешь у них отца! Бог накажет тебя!
- Мы не обидим детей. А тебе ведь он не нужен, а я... я и так наказана.
- Не тебе решать! - в сердцах промолвила Юлия и подняла взор на мужа, обращаясь к нему, - тебе ведь всё равно с кем справлять похоть, ведь так? Полдеревни блудниц наберётся, не уж то мало? Зачем ты нас с сестрой ссоришь? Ведь тебе она тоже не нужна! Скажи ей об этом прямо! Скажи, чтобы она не теплила надежду!
Уже одевшись, Пётр спустился к ним.
- Иди в дом! - прошипел он сквозь зубы и толкнул жену.
Юлия вдруг очнулась от своих мыслей при жутком воспоминании, словно не хотела вновь переживать неприятные минуты, её передёрнуло. Затруднилось дыхание, она как рыба пыталась поймать ртом свежий глоток воздуха. Затем расстегнула верхнюю пуговицу пальто, давившую ей грудь, подняла голову кверху, будто ожидала оттуда получить успокоение. Скученные облака тяжёлым грузом нависли над её головой, из-за которых скромно пробивался маленький лучик солнышка, пытающийся вселить в хрупкую женщину небольшой прилив жизненной силы. Она встряхнула головой, хотела отогнать от себя нехорошие мысли, но не в силах совладать с собой, через секунду вновь погрузилась в тяжёлые воспоминания. Словно кто-то умышленно заставлял её вновь и вновь прокручивать роковые события минувших лет.
После того, как она узнала о предательстве близких ей людей, жизнь для неё стала невыносимой. Только вера в бога и дети, отогнали мысль свести счёты с жизнью. Клавдия продолжала встречаться с её мужем. Они теперь не стеснялись и цинично занимались любовью по ночам, когда Юлия лежала на соседней кровати с малолетними детьми. Трудно даже представить, какие чувства испытала эта беззащитная женщина. Как-то не выдержав, она пригрозила сестре, что расскажет обо всём отцу или свёкру. На что та ей нагло заявила:
- Только попробуй! Мы тогда сразу уедем с Петькой в Москву, а ты останешься одна со своей кашей!
Юлия так ничего и не рассказала никому, но всё же эта история не осталась незамеченной Кузьмой Лукичом, он приструнил Петра, а младшего сына Михаила женил на Клавдии. Михаил не противился воле отца, и они поженились. Но спокойствие Юлии было не долгим. Клавдия не боялась своему мужу наставлять рога. Тогда Кузьма Лукич разгневавшись, повелел Михаилу с Клавдией уехать из деревни куда подальше. Они послушно исполнили отцовскую волю, отправились в Москву. Жили супруги там несколько лет. Клавдия устроилась на ткацкую фабрику, а Михаил на завод. Не смотря на то, что Пётр украдкой изредка навещал брата с невесткой в Москве, жизнь Юлии стала терпимее. Муж теперь меньше вёл разгульный образ жизни. Больше уделял внимание подрастающим детям. Бывало, возвращается Пётр с работы из кузницы, а ребятишки бегут его встречать. Никогда он с пустыми руками не приходил домой, всегда с гостинцами. Вот тут как бы и вернулось затерянное счастье к Юлии, но на жизненном пути её поджидали другие более суровые испытания. Началась эпидемия дифтерии в деревне, которая косила малолетних детей. Беда коснулась и её двора. За месяц она похоронила троих ребятишек. За жизнь последнего ребёнка медичка отчаянно боролась. В надежде на спасение, она отправила девочку в городскую больницу. Вскоре оттуда известили, что девочка умерла. Юлия смутно помнила, как они вместе со свёкром поехали за телом девочки. Стоял июнь, было жарко. Хоронить решили на городском кладбище, чтобы не распространять инфекцию. Последнее, что она помнила, как её обмякшее тело, содрогаясь в рыданиях, склонилось, чтобы проститься над гробиком шестилетней Нюши. И сзади услышала резкую фразу Кузьмы Лукича, которую она не забудет никогда:
- Не ори, дурка, чо зря глотку дерёшь?! Народишь ещё!
Больше безутешная мать ничего не помнила, никак закапывали гробик, никак они возвращались в деревню по пыльной дороге на дохленькой кобылке, которую выделили из колхоза. Чудом удалось спасти старших детей, медичка успела вовремя привить их. Как говорится одна беда приходит за другой. Не успела Юлия оправиться от горя, война свалилась на плечи семьи, словно гром на голову. Мобилизовали всех молодых и способных держать оружие мужчин деревни, забрали и Петра с его братьями. Юлия сдержанно проводила мужа на фронт, освятив его крестным знамением. Её сердце, окаменевшее от горя, казалось, уже ничего не чувствовало. Трудно сказать, что испытывала женщина в тот момент. Оставалась она со свёкром и двумя детьми, самому старшему из них было четырнадцать лет. Алексей перешёл в седьмой класс, а летом, наравне с взрослыми, работал на колхозном поле. Он оставался за мужчину, ведь в деревне кроме стариков, детей и женщины больше никого не было. Женщины в колхозе работали за двоих, взвалив на себя непосильный мужской труд. По шестнадцать часов в сутки они пахали на тракторах, в коровниках, в кузне. Всё для фронта, всё для победы делалось, порой забывая про себя. Ко всему прочему, колхозниц обложили непомерным налогом. С каждого двора полагалось сдать определённое количество мяса, молока, яиц, зерна. Часто хозяйство не приносило положенной прибыли - животным не хватало корма. За это ругали, но всё равно отбирали всё, что было в доме. Строго следили за порядком сдачи продуктов председатель колхоза и его помощники. После их ухода нечем было кормить детей. Но никого это не интересовало. Только малышам до трёх лет полагался молочный поёк, остальных это не касалось. Выживай, как хочешь. Наступили голодные времена. Жители деревни собирали лебеду, молотили и пекли из неё пышки, чем и спасались от голодной смерти. От этого у детей пухли животы. Они болели малярией.
Свёкор был запасливый, что-то всегда имел в закромах, но делиться с внуками особо не спешил. Однажды он подозвал к себе Юлию и сказал:
- Переселяйтесь в свой дом, я не прокормлю вас!
Они с Петром недавно построили свой дом, но война помешала им переселиться. Теперь свёкор нашёл повод переселить невестку и внуков, которые были ему обузой. Женщина безропотно покорилась воле Кузьмы Лукича, молча собрала незатейливые вещички и в тот же вечер переехала с детьми в новый дом. Он был пуст, первое время спать пришлось всем вместе на полу на перине и подушках, сохранившихся ещё от её приданого. Чуть позже кто-то из соседей отдал старый сундук, на нём стал спать сын Алексей, а она с младшей дочкой Машенькой обосновались на печке.
К осени вернулась домой в деревню Клавдия. Отчий дом их пустовал, отец умер прошлой зимой, а вещи были растащены. Клавдия переночевала там, а на другой день зашла к Юлии. Сёстры радушно встретились, словно у них не было никаких недомолвок. Юлия, увидев, что сестра в положении, предложила остаться ей жить у них, мол, вместе будет легче выживать. Клавдия радостно поблагодарила сестру и согласилась на предложение. Сказала, что у неё скопились кое-какие сбережения, и они могут купить в дом что-нибудь из мебели и домашней утвари. Так и сделали. Женщины съездили в город и приобрели железную кровать, старый дубовый стол, да пару лавок. Правда, сбережения не пригодились, на базаре предпочитали менять мебель на вещи и на продукты. Клавдии пришлось расстаться со своими московскими нарядами. Да и к чему теперь они ей в деревне? Женщина потом рассказала, что Москву немцы бомбили каждую ночь, ей и подругам приходилось дежурить на крышах домов, чтобы сбрасывать оттуда зажигательные смеси и бомбы.
- А теперь, куда уж мне, пятый месяц беременности пошёл, вот и эвакуировали.
Юлия узнала, что у Клавдии была дочь Нелли, которая в два годика умерла от кори. Михаила тоже сразу же забрали на фронт, но о нём ничего пока не было известно, как впрочем, и о Петре. Но вскоре Пётр дал о себе знать. Он прислал письмо Юлии, что его часть перед отправкой на фронт остановится на пару суток в городе. Написал номер части, попросил приехать повидаться. Узнав о письме, Клавдия вызвалась сопровождать сестру. Не раздумывая, та согласилась. Попросив лошадь в колхозе, женщины отправились в назначенное время в город. Там они узнали, что нужная часть, дислоцируется за городом, в лесу. Добравшись до места, сёстры увидели непримечательную картину: на опушке леса был расположен военный лагерь, состоявший из большой брезентовой палатки, напоминающей барак. Где и предстояло провести несколько ночей двойняшкам. В палатке размещались около сотни человек, при чём женщины и мужчины спали вместе на полу. Кто устраивал постель из шинели, у кого-то были походные мешки. Женщины были такие же жёны красноармейцев, приехавшие проститься со своими мужьями перед отправкой на фронт. Но не всем бойцам представилась возможность проститься с родственниками.
Пётр радостно встретил супругу и золовку, которые привезли ему неприхотливые гостинцы - пышки из лебеды, а он угостил их солдатской кашей с тушёнкой. Весь день они провели на природе, жена рассказывала о трудностях в деревни из-за отсутствия мужских рук, о переселении их в новый дом, о детях. На ночлег Пётр разместил своих женщин в общей палатке, а сам разделил ложе между ними. Юлии было очень страшно, потому что с другой стороны с ней спал совершенно незнакомый боец. Он то посапывал, то похрапывал, то тревожно вскрикивал, что нарушало и без того, чуткий сон женщины. В один из таких моментов она проснулась и не обнаружила возле себя мужа. От испуга чуть не вскрикнула, но преодолела свой страх и стала вглядываться в темноте. Чуть поодаль услышала едва заметные женские стоны и учащённое мужское дыхание. В палатке была кромешная темнота, что невозможно было рассмотреть ничего, но издаваемые звуки ей показались такими знакомыми, что она без сомнения узнала, кому они принадлежали. Женщина стиснула зубы и, чтобы не закричать, до боли вонзила ногти в кулаки. Она лежала и молила бога, чтобы он дал ей сил и терпения, вынести очередное испытание.
Домой двойняшки возвращались молча, уставшие и озябшие. Юлия не таила зла ни на Клавдию, ни на мужа, а только для себя решила: "Бог им судья". Видно было, что Клавдия чувствовала себя виноватой, лишний раз избегала взгляда сестры. Вернувшись в деревню, обе занялись работой в колхозе, домашними делами, которые отвлекли от горьких мыслей. Юлия так и не сказала сестре, что слышала ночью их сношение с Петром. А Клавдия не спешила раскаиваться.
К зиме пришло извещение на Петра, что он пропал без вести под Смоленщиной. Хотя многие после таких извещений давали о себе знать, возвращались домой, но Юлия чувствовала, что это не тот случай. Позже она узнает от односельчанина, как погиб её муж. По ранению, земляки попали в плен. Немцы запёрли красноармейцев в амбаре, который очень хорошо охранялся. Никто не знал, что их ждёт. Односельчанин Петра и ещё несколько солдат из его части задумали побег. Предложили Петру бежать вместе. Тот отказался, мол, бесполезная затея. Но пятеро отчаянных бойцов всё-таки рискнули. Побег удался, но потом бежавшие пленники узнали, что амбар с красноармейцами немцы спалили дотла.
В январе Клавдия родила девочку, назвала Людмилой. А весной пришла похоронка на Михаила. Горе объединило двойняшек. Женщины стали вдвоём растить детей. Одна хлопотала по дому, а другая несла на своих хрупких плечах мужское бремя. С каждым днём жизнь в деревне была тяжелее - изнурительный труд и невыносимо высокие налогообложения. А после войны так вообще голодали люди, при наличии своего-то хозяйства. Надо было кормить разрушенные города. Многие подались в город на заработки. Клавдия оказалась в их числе, оставив свою дочь на попечение Юлии. К тому времени Юлия жила с дочкой, а сын Алексей уехал в город учиться на фельдшера. На выходные Клавдия приезжала домой, привозила продукты, что помогло семье выжить. Через несколько лет ей удалось скопить немного денег и купить в городе времянку, куда она перевезла семью. Хотя хижина из соломы и глины особо не хранила тепло, но жить в ней было можно, а главное все теперь были сыты. Юлия устроилась на ночные дежурства, чтобы днём вести хозяйство. Теперь денег семье больше требовалось, Алексей поехал учиться на врача в Хабаровск. Дочь Мария пошла по его стопам, поступила в то же медицинское училище, что окончил брат. Но закончить ей его не удалось, после первого курса девушка заболела туберкулёзом, год провела в больнице между жизнью и смертью. Потом долго реабилитировалась. Людмила уже подрастала. Когда Алексей приезжал на каникулы, семья с трудом размещались. Времянка становилась тесной для них, тогда Клавдия нашла выход улучшить жилищные условия. Она по рекомендации устроилась ухаживать за фронтовиком, отставным полковником, уважаемым человеком в городе. Он был неизлечимо болен раком. Жену потерял ещё перед войной, а сын выросший сам по себе, связался с плохой компанией, попал в неприятную историю, теперь сидел в тюрьме. Михаил Евдокимович, человек партийных взглядов, отрёкся от него, потому что не смог перенести такой позор. К Клавдии он отнёсся дружелюбно, и она ухаживала за ним от всей души. Помогала, как могла мужчине, сочувствовала ему. Прожила женщина у него в доме несколько лет, а перед смертью он предложил ей выйти за него замуж. Клавдия долго не колебалась и согласилась. Пригласили сразу же работников загса и нотариуса, который оформил завещание дома и всех сбережений на имя новоиспечённой жены. А вскоре полковник умер. Клавдия искренно оплакивала его. После похорон и поминок мужа она перевезла дочь и Юлию в свой добротный каменный дом, а Мария к тому времени вышла замуж. Меблированный дом с несколькими комнатами был очень уютный и тёплый. Теперь женщинам не приходилось мёрзнуть зимой, а Алексею было, где расположиться в отпуске. Он теперь служил военным врачом на Северном флоте, по распределению после института. Парень каждый раз привозил дорогие подарки своим любимым женщинам, часто присылал посылки. Помогал, как мог. Ухитрялся ещё откладывать деньги на кооперативную квартиру, которую планировал приобрести после возвращения на свою малую родину. Клавдия решила помочь ему в этом вопросе и предложила все сбережения, которые остались от Михаила Евдокимовича. Тот принял их с условием, что возьмёт в долг. А вскоре Алексей вернулся домой совсем, сделал взнос за квартиру, а пока строился дом, поселился у Клавдии. В доме всегда было уютно и чисто, пахло вкусной едой. По выходным Мария приводила своих ребятишек, и заботливые бабушки баловали пирогами и блинами детей. Хотя у Клавдии ещё не было своих внуков, но внуков Юлии она любила, как своих. Дети отвечали ей взаимностью. Казалось, вот оно счастье. Всё, наконец, расставлено по своим местам, живи и радуйся. Но проведению было угодно внести свои коррективы. Внезапно Клавдия тяжело заболела. Алексей приложил всё усилия, чтобы вылечить тётку, доставал нужные лекарства, подключил своих знакомых врачей, но вердикт консилиума был однозначный - болезнь неизлечима. Чуть больше года в мучительных болях и страданиях провела Клавдия. Рак безжалостно изъедал очередную жертву. Алексей делал всё, чтобы облегчить участь бедной женщины, сам занимался её процедурами, ставил капельницы и уколы. А Юлия была заботливой сиделкой. День и ночь она молила Бога о спасении сестры, но Бог не услышал её молитвы. Перед смертью, когда ещё Клавдия была в сознании, она совершила покаяние перед сестрой и рассказала о своём последнем грехе, о котором так долго молчала.
- Прости меня, сестричка, я столько боли принесла тебе в жизни, - и она заплакала, - за это мы с Петром и наказаны.
На что Юлия ответила:
- Бог тебя простит. А я не держу на тебя зла, Клаша.
Словно специально дождавшись ответа, женщина потеряла сознание. Юлия упала на постель сестры и залилась горькими слезами. Она понимала, что теряет очень близкого человека, который по-своему, но любит её.
И вот теперь стоит Юлия на могиле Клавдии с выплаканными глазами, словно прикованная к этому месту. Хотела остаться одна на кладбище не на долго, а провела почти весь день у могилки. Вся жизнь пронеслась у неё перед глазами. Начинало темнеть, осенью дни короткие. Женщина продрогла до костей, но не сходила с места. Вдруг её ледяной руки коснулось, что-то тёплое и нежное, что сразу вернуло женщину из мира грёз назад. Она повернула голову и увидела маленькую девочку в красненьком пальто и белой шапочке. Девочка с мольбой смотрела ей в глаза и тянула за руку. А поодаль стояла Мария, которая тоже звала мать домой.