Аннотация: Непростые будни жилищно-коммунального хозяйства
Если вы подождете до завтрака, я, безусловно,
докажу вам возможность путешествия по Времени...
(Г. Уэллс, "Машина времени")
Лес догорал. Обгоревшие колья деревьев ещё дымились. Огонь пресытился и тлел, вспархивая искрами. Чёрные тела в беспорядке торчали из песка, издали похожие на искорёженные коряги.
К колодцу вернулись под утро. Двигались гуськом, несли, сменяясь, раненых. Выжили только двое. Последние полчаса пробирались на ощупь. Наступила дневная слепота и метров с трёх предметы расплывались в мешанину пятен.
Люк оказался открытым, хотя сам закрывал его перед уходом.
Первым спускался Диспетчер, за ним - Инженер. Где-то на полпути оба сорвались, но кричал кто-то один. Отправили Задрота. Потому что молодой и лазил, как многоножка.
Вскоре он отстучал по трубе, что на месте.
- Живы? - просигналил я в ответ. Морзянка - надежда утопающих.
- Нет.
- Что случилось?
- Скобы. В руки берёшь, рассыпается. Ржавчина сожрала.
- В рот мне ноги! - выгнул брови Сантехник.
- Отыщи кого из дежурной смены. Скажи: мы здесь.
Прошло пятнадцать минут. Потом столько же. Через час пришлось выстукивать "просьбу о помощи" и "опасность: собраться у выхода". Пока ждали, скончался Монтажник. Его обугленный череп выглядел как блестящая головка куклы, у которой мальчишки выкололи глаза и срезали нос. А Кочегар держался. Несмотря на оторванную руку и раздавленные ступни. Стонал, плевался. Фармацевт перевязал рану хитоном девчонки, но тело отказывалось жить, избавлялось от крови, чтобы прекратить мучения.
- Машины стоят, - заметил Водопроводчик, прислушиваясь.
- Так не бывает, - не поверил я.
- Проверь. Слышишь?
Я лёг на траву и не ощутил привычной вибрации:
- Не слышу.
Наконец над срезом колодца показалась голова.
- Никого, - Задрот свесил ноги и начал чесаться. Выглядел он не очень, словно вместо ёршика его протащили через слив канализации.
- Что, значит никого? - кажется, голос Слесаря. Лицо расплывалось.
- Пожрать бы, - пацан как-то странно посмотрел на меня.
- Говори.
- Я и говорю. Прошёлся по шести ярусам. Дошёл до ворот третьей секции, заглянул через трап, вернулся обратно, сходил к девятой и двадцать четвёртой. Ни души. Всё открыто, заброшено. Будто здесь лет сто не живут. Или тыщу. Котлы сброшены со станин. Поршни распилены. От манометров лепёшки. И кто-то последовательно выбивал коленчатые валы и пытался плавить колёса маховиков! На полу! Без мартена! Как?! В тоннелях со стен сорваны крепёжные листы. Бетон висит на прутьях арматуры. Как держит, хз. А западный и южный проходы таки завалило. Не пройти.
- Такое возможно? - я не узнал собственный голос.
- Там даже крыс нет.
- А канат? На складе хранилось три бухты по двести двадцать метров, - Каменщик протиснулся к парню, схватил за плечи. - Если поднять, свернуть петлю и закрепить вокруг колодца, то можно...
- Что? - прервал я. - Спуститься и убедиться, врёт или нет?
- Какой канат? - Задрот извернулся из его пальцев и закричал, брызгая слюной. - Оглохли? Ничего нет. Н-и-ч-е-г-о! Никакого склада. Ни одной подводящей трубы. Нет столовки. Ни наших обеденных столов, ни скамей, что сколотил Водопроводчик.
Кочегар не дождался плана. Прах к праху. Думаю, кто лежал на дне колодца, были не против.
- И как мы будем это есть? - Фармацевта перекосило.
Опять он брезговал. То он постится, то его тошнит. Усох, глаза выкатил, того и гляди дождевой каплей прихлопнет.
- Что не так? - участливо повернулся к нему Водопроводчик. - Ты и в лесу отказался. Что на этот раз: запор?
- У меня ножа нет.
- А зубы на что? - Сантехник и Каменщик переглянулись. - Мясо как мясо. Туловище мы приговорили. Остались ножки. Смотри, какое славное бёдрышко.
- Ну, уж нет, - Фармацевт отодвинулся и попытался встать, - я отказываюсь.
Мы родились и живём во тьме, поэтому видим всё. Что нужно видеть, что нет. Даже сейчас - в неурочное время. Кожа за ушами Фармацевта чуть порозовела, и Водопроводчик мягко положил ладони ему на плечи.
- Почему бы нам не перекусить персиками? - чуть громче, чем нужно, - сказал Фармацевт, ни к кому не обращаясь.
- Ты не заболел? - обеспокоился Слесарь, проявляясь из полумглы и подсаживаясь на корточки.
Слесарь был чутким человеком, отзывчивым. Кто угодно об этом скажет. Мухи не обидит. В свободное время предпочитал выпиливать лобзиком. А ещё, представьте, любил фиалки.
- Помнишь пословицу? - сказал Слесарь. - Две из трёх макак предпочтут украсть банан, а не сорвать его с дерева.
- Поэтому мы против банана, - продолжил Каменщик.
- Вы против макак.
Да, алебастровая кожа порозовела. Необычно было наблюдать, как она меняет цвет. Атавизм страха. Капилляры расширились, компенсируя учащённое сердцебиение. Но поздно, стук его сердца уже звучал как колокол. Запахло кровью. У Водопроводчика вытянулись ноздри и он, не скрываясь, облизнулся.
- И давно ты так думаешь? - он вопрошающе заглянул в лицо Фармацевта.
- А тридцать четыре года. Ем - думаю. Когда думаю - ем. Из ночи в ночь. Одни и те же руки, ноги, пальцы. Прожаренные, варёные, маринованные, вяленые. В студне, в похлёбке. Но какая, ангидрид перекись марганца, разница! Это всё равно чёртовы руки, ноги и пальцы. И ещё ногти, ага. Всегда было интересно: вы их, как, выковыриваете или глотаете?
Воздух застыл, дышать стало невмоготу. Мы стояли, не спуская с Фармацевта глаз.
- Я всего лишь прошу. Достаньте мне персик. Слабо? А десятилитровый таз персиков? Чтоб изо рта лилось, из ушей хлестало. Уж продристаться, так потопом. Чтоб смыло вас на хуй... Кончайте уже. Ну, чего ждёте? Задрот, ты самый прыткий.
Мы перегрызли ему горло. Ничего личного. Анорексия или авитоминоз? Эволюция требует жертв. Оттащили труп в чащу рододендронов, оставили мухам и муравьям - люди людей не едят. Потом, выбрав примерное направление, отправились к ближайшему Монументу. Всё бы ничего, но где скот: ни топота ног, ни перекликающихся голосов? От восхода до захода их время. И откуда гадкое ощущение, что на меня смотрят?
Повозившись с секретом, Каменщик открыл в постаменте вход, мы вошли, закрылись, и я вспомнил, как ещё вчера мы планировали заманить Дикаря в ловушку. В таком же месте, под статуей Сфинкса.
Когда расселись вдоль стен, выяснилось, что пропал Слесарь.
- Он шёл следом, - пожал плечами Задрот. - Честно.
- И ты ничего не услышал? - опять изогнул брови Сантехник. Была у него идиотская манера: выворачивать брови от удивления. Он пошарил глазами по углам, будто Слесарь мог спрятаться.
- Слесарь - большой человек, - сказал с укоризной Каменщик и вздохнул. - Такие люди без причины не исчезают.
- Приспичило? - предположил Задрот. - Упал? Может, яма, и он провалился?
- Может, - сказал я, хотя нисколько в это не верил.
- Давайте, позову, - рывком поднявшись, Водопроводчик шагнул к двери. - Наверняка где-то поблизости. Учуял цветочки или и впрямь, под кустик присел.
- Только сиреной не ори, - я тоже встал. - И настежь не открывай.
Мы сделали три попытки. Как с обрыва плюнули.
Между пожаром, отчаянным сражением за Машину и исчезновениями существовала связь. Но какая? Ясно, что главной действующей силой был Дикарь. Появился невесть откуда. И так же загадочно, на наших глазах, растворился в воздухе. Потом - девчонка, с которой он таскался повсюду. Теперь - Слесарь.
Помещение было маленьким: стандартный транспортный погрузчик. Его назначением было переправить пищу в сортировочную и на разделку. Пятеро мужчин, вытянувших ноги, едва умещались на пятачке три на два метра. Разговор не ладился. Сантехник только и знал, что зевал да подбрасывал однообразное: "ну, не знаю, может быть, вероятно". Каменщик же скис и, намотав на кулак шерсть со спины, предался пересчёту попавшихся волосков, наотрез отказавшись участвовать в обсуждении.
Через час, кроме запаха пота и храпа Сантехника ничего не изменилось.
- Ну, всё, - прервал я. - Давайте-ка спать. Ночью мыши белее.
Одно успокаивало: достаточная щель между створками - мы не задохнёмся от собственных газов.
Во сне явился Слесарь и стал попеременно засовывать мне в рот то фиалку, то выпиленного из фанеры петушка, приговаривая:
- Не упрямься, все едят, попробуй.
От них разило Фармацевтом. Я отмахнулся раз, другой, а на третий голос Водопроводчика прошептал над ухом:
- Вставай.
Надо мной нависло его напряжённое лицо.
- Тс-с, - он прижал палец к губам.
Я опёрся на локти. Расписной свод, шарообразные светильники. Мы оказались в Доме. Но как? И помещение-то знакомое. Те же монументальные дорические колонны, портик. Только много киновари, золота и глазури. Но откуда здесь гигантские хромированные баки, воздуховоды, газовые печи, заставленные кастрюлями? А это? Выставленные в коридоре длинные хромированные столы, стоящие в ряд, с высокими ножками на колёсиках, разделённые пластиковыми занавесями. И дюжина настоящих деревянных бочек, от которых нестерпимо воняло.
Глаза, перескакивая с предмета на предмет, застопорились. Стена оранжевого кафеля по всей длине была увешана: ножами, тесаками, молотками для отбивки, пилами, топорами, крюками.
- Какого чёрта? - тоже шёпотом спросил я и вдруг сообразил. - Где остальные?
Водопроводчик помотал головой и указал глазами. Развернувшись, я упёрся взглядом в ближайший стол и только сейчас сообразил: на нём, скрытое занавесью, что-то лежит. Я оглянулся на своего единственного товарища. Наш стойкий боец, легенда тринадцатой секции, что один стоил пятерых, в чьём присутствии Управдом не смел раззявить пасть, ронял слёзы как ребёнок. Не от бочек смердило.
Я убил его быстро.
Шторка с шелестом отодвинулась.
Дикаря вспороли от паха до горла. Грудина рассечена, отчего рёбра торчали в стороны. В кисти и щиколотки врезались ремешки, продёрнутые в стальные кольца. Лицо скрывала Маска Боли: обтягивающая голову кожа, очки-консервы и щель на месте рта. И он жил. Сердце билось, а лёгкие подымались и опадали, увлекая в танец движения двадцать четыре белоснежных опахала.
- Извините, не могу по-людски поздороваться. Сами видите, - прохрипел Дикарь. - Захотелось повидаться. Ещё разок. Исчезнувший вид, как-никак. Двести тридцать семь лет о вас ни слуху ни духу.
Я вернулся взглядом к маске. Молочно-белая кожа, которая не выносит света. Если добавить клок шерсти...
- Поэтому пришлось вас поторопить. Мало ли.
Над щелью вздулся кровавый пузырь, задрожал и лопнул.
- Научился говорить? - выдавил я из себя.
- Поверьте, за три года и не то изучишь.
- Ты сбежал от нас вчера.
- Парадоксы времени, увы. Причины, следствия, петли. Как вязание на спицах, - в горле у Дикаря забулькало, но он продолжил. - Забавно, мир изменился. Кроме вас. Зацепило вращением времени. Но - поздно объяснять. За вами пришли.
Послышался шорох. В проходе, расставив ноги, стояла скотинка. Та самая девчонка. Та, да не та. Атласная раскосая буржуйка в ядовито-жёлтом смокинге наголо и фиолетовой юбке-разлетайке. В руке стилет, под стать узкой кисти, которым она небрежно постукивала по ладони.
- Вот кстати, - добавил Дикарь. - Ещё парадокс. Узнаёте? Моя девушка. Я молодец, вернулся её спасти. Красивая, правда?
- Мы её съели, - возразил я.
- Какая ирония. Теперь и они любят мясо. О! У вас покраснели уши. Вы не забыли, что случается с теми, кто краснеет?