Он приглядел ее для себя уже давно - хрупкая девочка на целую голову ниже его, с вечно забранными в хвост картинно-кудрявыми волосами и наивными серо-зелеными глазами. По внешности - подросток подростком, наивная, энергичная, все еще безумно верящая в то, что мир можно сделать лучше.
Когда он ее заметил в первый раз? Он и сам не знал. Может, на автобусной остановке, когда она поправляла сползшую с плеча лямку туго набитого конспектами рюкзачка? Или, может, когда в этом же самом автобусе ее стиснули в "объятиях" толпы, не позволяя даже пробраться к выходу? Тоненькая фигура в черной куртке и в серой, низко натянутой шляпе. Маленькая девочка, вообразившая себя взрослой.
Когда ты живешь столетия, постоянно меняешь место жительства, свою личность, внешность, когда боишься, что кто-то заметит, что ты не меняешься с годами - тебя все сильнее начинает влечь к не знающим бессмертия созданиям. Прикасаясь губами к их коже, впиваясь клыками в вену, ты словно бы на секунду впитываешь их жизнь, становишься таким же - но когда бездыханная жертва падает на землю, понимаешь, что изменить свою сущность не в силах, и с губ срывается тоскливый вой.
Ничего изменить нельзя...
Она шла по темному скверу, который находился прямо напротив ее дома. Было почти десять вечера, но микрорайон уже почти вымер, и лишь кое-где раздавались пьяные вопли.
Сон чудесный снится миру,
Бледных улиц не узнать,
Лишь влюбленному вампиру
Снова будет не до сна...
Она вздрогнула, поправляя левый наушник. Музыка играла тихо. Ей показалось, что в кустах что-то шевельнулось, но больше движение не повторялось, и она, передернув плечами, продолжила свой путь, неосознанно убыстряя шаг.
Он идет походкой лунной,
В дальний сад, где ночь без дна,
Где за оградою чугунной
Бродит девушка одна, бродит девушка одна.
- Привет, у тебя сигареты не будет? - Перед ней возник высокий молодой человек, с белой, почти светящейся кожей.
Какой банальный способ знакомиться, подумала она, машинально запуская руку в карман, прекрасно при этом, однако, зная, что пачки там нет - ведь она не курит.
...Иди ко мне...
Вот он близок миг блаженный,
Тень любимого лица.
И на миг лишь станет тихо
В их тоскующих сердцах, в их тоскующих сердцах.
Как сквозь дымку она видела мерцающие, как у кошки в темноте, голубые глаза, выбившуюся из-под капюшона темной куртки светлую прядь волос, а потом в мозгу почему-то осталось только одно желание - чтобы он целовал ее... Так, как только он один умеет.
Он видел, как девушка, которую он выслеживал и тихо желал уже около трех недель, вплотную приближается к нему, расстегивает воротник куртки и обнажает шею: бери-не хочу. Он видел, как под кожей нервно бьется голубая жилка, по которой течет ее кровь, ее жизнь, ее наивность, ее знания и чувства.
Она могла бы сейчас принадлежать ему - целиком, полностью, вся. Но почему он больше не хочет этого..?
Он приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал в губы. Почувствовал, как она прильнула к нему, обвила руками за шею.
...Спи...
Девушка обмякла в его объятиях, и он подхватил ее на руки. Будет ли она помнить потом странного молодого человека, с которым целовалась в пустом сквере? Он не знал этого, так же, как не знал и того, хочет ли он, чтобы она его забыла.
Мысль о том, что через пару минут она должна очнуться, заставила его пошевелиться, хотя он бы, наверное, хотел всю жизнь так простоять с ней на руках. Осторожно положив ее на пустую скамейку, он скрылся за ближайшим деревом. Прислонившись спиной к стволу, позволил себе, наконец, вздохнуть.
...Черт возьми...
...Она открыла глаза и с удивлением обнаружила себя лежащей на скамейке. Подскочив на месте, она испуганно ощупала себя на предмет повреждений. Ничего. Сумка на месте. Деньги в кошельке. Все хо-ро-шо. Но почему последние несколько минут для нее застелены туманом?
...Он наблюдал, как она быстрым шагом идет к выходу из сквера. Зубы чесались,желудок сводило от голода, а губы жгло.
...Я не трону тебя... Я стану твоим хранителем... А ты однажды станешь моей...