- Здравствуйте. Извините, пожалуйста, вы не подскажете, здесь есть какая-нибудь карта или указатель?
- Что вы хотели? - удивленно посмотрел на меня охранник Ваганьковского кладбища.
- Я Есенина ищу.
- А! Это прямо и на следующем повороте налево.
- Спасибо! А если я заблужусь, там будет, у кого спросить? - все не отставала от него я.
- Не знаю... Вроде бы да.
- Спасибо.
Первый день осени. Легкий, но надоедливый дождь не прекращался уже почти два дня, или мне казалось, что он не прекращался... Неважно... На улице где-то градусов минус 7-10, страшно холодно. Изо рта идет бледная густая струйка пара.
Ну что ж, прямо так прямо! Людей мало, все грустные, унылые убитые горем в черных повязках, хотя есть и несколько туристов, которые, как и я с интересом рассматривают каждую могильную плиту.
Странно... Имя, фамилия, отчество, год рождения и смерти, род занятий, пара ласковых, но пропитанных неизмеримой болью фраз об усопшем, здесь, на кладбище, говорят нам всю его жизнь куда лучше, чем любая биография... А зачем мне знать, как жила эта купчиха? Если была купчихой, значит, дела у нее шли неплохо. Была в замужестве 27 лет сколько-то месяцев (не помню сколько) и 9 дней. Значит, была верна мужу, жила счастливо, родила ему детей и отошла в мир иной в энном возрасте. Может, и не так все было, но именно этих нескольких слов мне хватило для того, чтобы создать такую историю...
Так, значит прямо. Актеры театра и кино, спортсмены, тренера футбольных и хоккейных команд, писатели, композиторы, московский бомонд... А вот здесь, будто шло соревнование, чей памятник больше, чей красивее! Фу! Гадости, конечно, пишу, но у меня на тот момент сложилось именно такое впечатление, ведь это давно уже не кладбище, я бы сказала, Музей истории жизни замечательных людей под открытым небом, где каждый свободный участок земли дорожает с той же скоростью, что и квартиры в Москве. Так что...
А! Вот и поворот! Не знаю тот или не тот, я уже давно перестала следить, куда иду. Увлеченная судьбами людей, я сбивалась с курса, чтобы поближе рассмотреть какой-нибудь памятник или плиту. Иногда для этого мне приходилось пробираться через лабиринты могил, перепрыгивать через небольшие оградки, цепляясь зонтом за кресты или ветки деревьев и кустов. Сейчас, даже как-то жутко от этого становиться, а тогда я, признаться, чувствовала только любопытство. Даже не по календарному сильный осенний холод перестал меня беспокоить.
Порою, я забиралась так далеко, что теряла из виду своего спутника. Василий Филиппович - председатель нашего профсоюзного комитета все это время молча и послушно шагал за мной. Его, видимо тоже увлекли судьбы лежащих здесь людей... Лишь иногда, когда я собиралась в очередной раз пробежаться по лабиринту кладбища завидев красивый памятник, он кивал головой и угукал, как бы разрешая мне сделать это.
Перед выездом в Москву моя семья прочитала мне нотации, по поводу того, как опасен этот город, и чтобы я и думать, не смела о том, чтобы хоть на пару метров отходить от Василия Филипповича. Естественно, это правило соблюдалось редко, и нужно отдать должное моему спутнику, в плане самостоятельных прогулок на расстояния, куда большие, чем мне было указанно, он относился ко мне лояльно, подтверждая все это угуканьем или кивком головы.
- Что-то мы ходим, ходим, а Есенина твоего и не видно - констатировал он.
Я, признаться, в этот момент сама уже начала паниковать по этому поводу. До выписки из гостиницы у нас оставалось еще около двух часов, а еще нужно было вернуться в нее, собраться, пообедать и т.д.
- Спросить бы у кого-нибудь, да не у кого... - продолжал рассуждать Василий Филиппович.
И действительно, уже где-то около двадцати минут мы не видели ни одного живого человека.
Вот! Женщины возле какого-то маленького белого креста со слезами на глазах что-то шепчут. Не удобно подходить. На табличке значиться Амфитеатров, а на стенде рядом - листовки о его духовной дочери Марфе. Вроде как святые. Здесь уже не приходиться догадываться об истории жизни и смерти. Руководство кладбища сделало это за нас, любезно разместив все факты и легенды на стенде.
Василий Филиппович, в отличие от меня заинтересовался листовками, достал из кармана пиджака очки и принялся читать.
- Я похожу? - спросила я у него, и принялась снова пробираться сквозь лабиринты оград.
Когда я вернулась, он с нескрываемым восторгом пересказал мне немного из того, что прочитал. Я мало его слушала, меня мало интересовал Амфитеатров и его духовная дочь Марфа, меня, как и прежде волновало то, что я так и не увижу могилу Есенина...
Вдруг, чья-то голова замелькала где-то вдалеке. Мужчина. Вот он проходит уже мимо не таких больших могильных плит, оград и памятников, и я вижу, что в руках у него два ведра, одет он не примечательно, как и все работники кладбища.
Он меня как будто не слышал. Еще пару шагов и я потеряю его из виду. Мысль о том, что я прохожу здесь еще час и не найду Есенина привела меня в полное отчаянье. Не раздумывая не секунды, я принялась бежать за ним. Видимо все-таки услышав мои крики и топот ног, мужчина остановился и удивленно посмотрел на меня. Оглянувшись назад, я обнаружила, что Василия Филипповича я совсем потеряла из виду и понятия не имела о том, где именно он сейчас находиться. Не ужели я так долго бежала? А может, мне показалось, что долго?
- Извините, пожалуйста, что отрываю вас от работы, - начала я - Вы не подскажите, где Есенина могила?
- Нет, не знаю.
Что-что, а на такой ответ я не рассчитывала.
- Как же... - только и смогла я прошептать расстроено.
- Сейчас, подождите, - сказал он, обводя меня бегающими глазами, - Я спрошу.
Послушно прошагав за ним, я подошла к зеленым воротам, из которых вышла женщина в розовой куртке с капюшоном. В руках у нее, по-моему, тоже было что-то из инструментов, но я, честно говоря, не заметила что именно. Мужчина спросил у нее про Есенина.
- А разве он здесь похоронен?
- Да! - ответила я.
- Нет, не знаю тогда.
Здесь я совсем расстроилась. Если работники кладбища не знают где его могила, то как, черт побери, ее найду я?
- Тут вот за этим забором рабочие трудятся. Они здесь уже давно. Вы у них спросите. Они-то точно знают, кто, где похоронен.
- Спасибо!
За забором я и вправду увидела что-то вроде небольшого "цеха". Двое мужчин напряженно работали, шлифуя мраморные плиты. Больше здесь ни кого не было.
Не раздумывая, я подошла к тому, что был ближе ко мне. На нем была куртка цвета хаки, потертые синие штаны со свисающими коленками, которые в народе принято называть "треники с пузырями", старая вязаная шапка и защитные очки, чтобы в глаза не попадала мраморная пыль, деревянные и металлические опилки.
-Извините, что прерываю, мне сказали, что вы знаете, где могила Есенина?
- Кто сказал? - удивился мужчина.
- Работники кладбища. Они сказали, что вы здесь уже долго работаете и все знаете.
- Ну, да... - замялся он, снимая очки и серые затертые перчатки.
- Покажите?
- За стакан покажу! - заулыбался он.
- За стакан и сама найду! - немного грубовато ответила я ему.
- Да бросьте! Я шучу! Конечно, покажу, пойдемте!
- А далеко?
- Нет, вы немного не дошли до него.
Обрадовавшись, что, наконец, нашла того, кто разбирается во всех этих поворотах и лабиринтах, я послушно засеменила за ним. Выйдя за территорию "цеха" я увидела ни чуть не обеспокоенного моей пропажей Василия Филипповича:
- Покажет? - спросил он.
- Да!
- Ему что-то нужно платить?
- Нет! - радостно ответила я, следуя за тяжелыми шагами работяги, высокие резиновые сапоги которого, шумно шерхали по асфальту.
Теперь, когда у нас был провожатый, я чувствовала себя намного уверенней в том, что и Есенина увижу и до гостиницы успею доехать...
- Вот он! - завопила я - Вон тот белый памятник его?
- Точно! - ответил работяга, - А если вам Высотский нужен или Листьев - они в самом начале кладбища на площади.
- Спасибо большое!
- Да не за что! - ответил он, и зашуршал своими тяжелыми сапогами обратно, в сторону "цеха".
Наконец-то! Наконец-то я у могилы любимого поэта! Василий Филиппович с интересом крутиться вокруг нее, пытаясь как можно лучше рассмотреть то, что вместе со мной сегодня так долго искал. Он задает мне вопросы о его жизни, о смерти, о Бениславской, чья незаметная могила находиться прямо за большой и белой Есенинской. Я отвечаю, изо рта идет пар, дождь не прекращается. Потихоньку, одна за другой ой по щеке спускаются слезинки.
Фото на память. Василий Филиппович не видит что я плачу, насытившись моими историями о Есенине, он принялся разглядывать другие могилы. А я стою со своим зеленым зонтом и тихо-тихо так, почти про себя читаю:
- Я обманывать себя не стану, Залегла забота в сердце мглистом,
Отчего прослыл я хулиганом? Отчего прослыл я скандалистом?...
