КАА

Бонус трек ЧПХ (время звучания не определено)

1. Над пропастью во лжи

1.

В 2021-ом году мне довелось высказать Федеральной налоговой службе все, что я думаю об этой организации, и сделал я это довольно грубо и довольно жестко. Чиновникам этой структуры мое отношение к ним, мягко говоря, не понравилось, вследствие чего они обратились с соответствующей жалобой в МВД. Так мне заявил по телефону человек, представившийся сотрудником правоохранительных органов. Когда он мне позвонил, я находился на работе, поэтому мы встретились с ним после обеда. Он приехал, я так понимаю, на личном автомобиле, одетый по гражданке. Никакого служебного удостоверения личности этот человек мне не предоставил, что уж говорить об удостоверении личности. Хотя, папка с документами у него имелась. Вполне вероятно, что этот человек мог быть вообще чекистом, не знаю. Возможно, он думал, что я этакий Рэмбо, который будет наезжать не по делу и гавкаться не хуже дворовой псины.

В ответ на его вопросы я заявил следующее. ФНС России является юридическим лицом, зарегистрированным в ЕГРЮЛе, т.е. по факту является фирмой, частной организацией с ОГРН за номером 1 0 4 7 7 0 7 0 3 0 5 1 3, и эту информацию легко можно найти в свободном доступе. Там можно найти информацию НА ВСЕ организации, называющие себя государственными структурами, начиная от правительства, включая партии и движения, и заканчивая самым последним отделом или чиновничьим кабинетом. ВСЕ ДО ЕДИНОГО они являются частниками, фирмами, я нашел многих из тех, кого хотел в ЕГРЮЛе найти: ФНС, МВД, Роспотребнадзор, Росздравнадзор, Министерство обороны, Министерство культуры, даже РПЦ, да, Русская Православная Церковь юридическое лицо, такая же фирма, что и остальные вышеперечисленные. Там вся информация об этих организациях. Все потому, что в России нет НИ ОДНОЙ государственной организации. Н И О Д Н О Й. И тем не менее, они продолжают называть себя государственными структурами.

Так вот, продолжил я, в 1945-ом году, в немецком городе Нюрнберг прошел военный трибунал над нацистскими преступниками. Одно из положений, принятых по итогам того трибунала, никем не отмененное до сих пор и продолжающее действовать, гласит о недопустимости присвоения человеку каких-либо номеров. А поскольку ИНН и есть номер, ФНС проводит политику такого же нацизма, превращая человека в какого-то бесправного заключенного в лагере. Кроме того, заявил я, 17.03.1991-го года на территории тогда еще СССР прошел всенародный референдум, по итогам которого что-то в районе 70% граждан изъявили свою волю о сохранении советского государства. А поскольку по Конституции вся власть принадлежит народу, то воля народа и есть закон. Таким образом, любые действия чиновников переделать государство из СССР в СНГ, в РФ, а с 01.02.2017-го года в Россию являются юридически незаконными. Т.е. РФ возникла незаконным образом со всеми ее законами и проектом Конституции, никем не подписанным, не заверенным ни одной государственной печатью, и никем не принятым. И да, референдум 1993-го года по принятию российской Конституции так же юридически ничтожен поскольку люди, принимавшие в нем участие, имели советские паспорта на руках.

Я, сказал я этому сотруднику (пусть это будет Иван Иванович), никаких заявлений о добровольном выходе из советского гражданства и вступлении в российское гражданство, не подавал, навязывание гражданства в одностороннем порядке кому-либо недопустимо согласно международного права, законным путем я советского гражданства не лишен, и РФ не может предоставить никаких документов о передаче советского имущества в свою пользу. У России нет ни одного документа, подтверждающего законность ее появления на свет. Около двух месяцев я требовал от Орловского МВД копий заявления о добровольной смене моего гражданства. В итоге мне пришла бумага из какого-то там социального департамента, который занимается этими вопросами, о том, что таких документов у них нет. Соответственно, я потребовал от Орловских властей выдачу мне советского паспорта, однако они игнорируют мои требования до сих пор.

С т.н. российским паспортом я ходил в прокуратуру города Орла, и по пунктам прошелся по каждой в нем записи, объясняя следователю, что в российском паспорте не так, и обосновав свое заявление о том, что эта хрень грубая фальшивка. Следователь выслушал меня и прямым текстом заявил, что он обо всем этом знает, что я не первый, кто приходит к нему с подобными вопросами, однако он ничего не может с этим сделать.

Иван Иванович признался мне в том, что он сам, лично, принимал участие в референдуме от 17.03.1991-го года, и хотел, чтобы Советский Союз никуда не делся. Я написал объяснительную записку, он прочитал ее, сказал, что я малый грамотный, что он не ожидал, и мы с ним распрощались.

Но это был первый следователь, а через какое-то время был второй, который пришел ко мне за объяснениями по результатам жалобы от Росздравнадзора, которым я так же высказал свое отношение. Из этой встречи я выделю один момент, когда во время оформления бумаг представитель МВД спросил меня о гражданстве, на что я открытым текстом сказал, что законным путем не лишен гражданства СССР. В ответ он поставил в графе с гражданством прочерк, на что я заявил о том, что мне не о чем с ним разговаривать. Тем не менее, я оставил ему свои объяснения в письменной форме. Позднее я записал на телефон видеоролик об этих встречах, который можно найти в Одноклассниках на странице Сергея дЛиса.

2.

Итак, я не могу назвать Россию после 1991-го года государством, тем более законным, для меня это просто роися. Я думаю, я обосновал причину. Два года я общаюсь со всеми этими МВД, этим министерством, тем, третьим, с кремлевской администрацией. Я задаю им всем вопросы, на которые они либо не отвечают, либо играют на дурака, мол, мы не понимаем, о чем вы говорите. Либо обижаются, когда я прямым текстом называю их самозванцами потому, что оно так и есть. Я наблюдаю ложь, всеобщую ложь, доносящуюся с экранов ТВ, из динамиков радио, со страниц газет и журналов. Ложь, к которой все привыкли, которую привыкли называть правдой, стараясь изо всех сил не замечать реального положения дел. Все потому, что роися основана и держится на лжи, и плодит ложь в огромных масштабах, и удобнее верить в ложь, чтобы вопросов не задавать.

Иными словами, всех все устраивает. А если не всех, то большинство. Ведь куда проще тыкать в кнопки айфона, взятого в кредит, ездить на машине, взятой в кредит, носить одежду, взятую в кредит, жить в доме, оформленном в кредит. Тусоваться в кредит красиво, носить банковский ошейник и не париться. И даже не заморачиваться выяснить, а что такое ЦБ, и имеешь ли ты право на эти кредиты. И здесь полно лжи, и новые вопросы я задавал и ЦБ, и тем банкам, которые он лицензирует, и Кремлю, и ни на один из них я не получил ответа.

Например, почему у роиси, которая так отчаянно старается назваться государством, нет своей собственной денежной валюты? Рубль принадлежит ЦБ: на любой купюре, на любой монете четко указано Банк России, он же ЦБ. Но ЦБ не подчиняется законам роиси на конституционном уровне. ЦБ независимая организация, такая же частная, между прочим, учрежденная лицами, гражданство которых где-то в США или в Великобритании. Кремль не может предоставить ни одного документа, законно гарантирующего возникновение и деятельность ЦБ, ни одной государственной печати на этих документах. У Кремля вообще нет государственных печатей, без которых любое его решение не более чем писулька на заборе. А я нашел правительственную печать СССР. У Кремля нет даже ни одного договора о демаркации границ с советскими республиками. У каждой структуры своя собственная печать, но нет ни одной государственной, которая разрешала бы образование данных структур. Так же и с ЦБ, который печатает эти фантики с циферками, лишенные государственных гарантий. А раз ЦБ печатает деньги, у него в руках вся власть.

ЦБ и есть роися.

Но где же у ЦБ лицензия на право осуществлять свою деятельность, на право печатать деньги, на право лицензирования других банков? ЦБ такая же частная организация, и этот факт Кремль не отрицает, а значит у ЦБ ДОЛЖНА БЫТЬ лицензия. А нет никаких лицензий, ЦБ заявляет, что им не нужны лицензии, что статус ЦБ определен Конституцией, той самой Конституцией, которая остается никем не принятым проектом, той самой Конституцией, которая позволяет ЦБ не подчиняться никакому законодательству.

Но если у ЦБ нет никаких лицензий, как же тогда он лицензирует прочие банки? ЦБ обычные ростовщики, которым в Европе в средние века прилюдно рубили на площадях головы за получение процентов. Другими словами, ростовщики плодят ростовщиков для обманывания простых людей всеми этими айфонами, машинами, одеждой, еще и жильем, что Кремль разрешает делать. Ведь Кремль зависим от ЦБ, ведь у ЦБ печатный станок, а по факту, это одна система. Система грабежа и оболванивания людей преступниками, которым в Советском Союзе ломали рога и зубы. Именно поэтому разрушена лучшая в мире система образования, именно поэтому СМИ регулярно оплевывают советское государство, воспитывая с малых лет потребителей, которым рассказывают о моей стране, о Советском Союзе сплошные гадости и ужастики, именно поэтому СМИ очерняют советское государство и издеваются над советским народом.

Спросите у ЦБ и прочих ростовщиков, почему никому из тех кто идет на СВО со всеми ее ужасами и последствиями, не прощают долги по кредитам целиком и полностью? Чьи интересы эти люди защищают: вы вернетесь и все равно вернете деньги, и наплевать на здоровье? Все потому, что для ростовщиков люди не более чем товар, с которого можно получить прибыль. Это официальная политика Кремля, которого устраивает подобное положение дел.

А ведь люди по незнанию своему, и из-за нежелания знать, ходят на выборы, кого-то там избирают. Люди, российское гражданство которых находится под большим сомнением, мигранты согласно печати в российском паспорте о регистрации, принимают участие в масштабном незаконном деянии. Выбирают себе вывеску, за которой стоят ростовщики, в чьих руках печатный станок ничего не стоящих фантиков и монеток. Кстати, задал я в ЦИК вопрос: где находится юрисдикция этих выборов, и вы можете ознакомиться со статьей 67 пункт 2 проекта Конституции о юрисдикции, т.е. о праве, мне в ответ молчанка. Задал я вопрос в ЦИК о сборе персональных данных людей и просветил эту частную организацию, зарегистрированную все в том же ЕГРЮЛе, о статье 65 никем не отмененного УК РСФСР, а так же и о никем не отмененной советской Конституции от 1977-го года, она действует до сих пор. Как действует до сих пор, и у меня есть официальный ответ от чиновников, никем не отмененное военное положение от 22.06.1941-го года. Ведь после победы над фашистской Германией военного положения никто не отменял. И ЦИК снова молчит, ЦИКу нечего сказать в ответ на предоставление этих документов.

Вы можете все проверить сами, все самостоятельно изучить, вам дали такую возможность, осталось лишь открыть глаза, чтобы увидеть. Проблема всего лишь одна век ленивых жоп. Век тусовки в кредит, где человек человеку волк, где ложь и обман правят бал, где Соловьев, Киселев, Скабеева и прочие ростовщические лизоблюды зассывают глаза и уши.

По этой же причине я не верил Навальному. Ни в одном из своих роликов он ни разу не заикнулся о ростовщиках, отвлекая внимание на их вывески. Я утверждал и буду утверждать, что это кремлевский проект или же ростовщический.

Я пишу эти строки потому, что ясно и четко представлю основного врага моему здравому смыслу, а на языке вертится эта переделка:

Вставай страна огромная,

Вставай на смертный бой,

С банкирской силой темною,

С банкирскою ордой.

Все это преступники, уничижающие, грабящие, откровенно ненавидящие мой народ, и меня в том числе. Ведь я для них такой же товар. Я откровенно ненавижу их как обычных пришлых оккупантов со дна морского, а потому не боюсь назвать их преступниками. Я не хочу жить так, как они хотят, чтобы я жил. Повторяю, я оставался и остаюсь Гражданином Советского Союза, и доказать обратного роися не может.

2. Тварь дрожащая

Я очень хорошо помнил эту женщину, которая была нашим клиентом всего год (или чуть меньше) назад. Я помнил ее взгляд, который тогда мне не понравился колючий, жесткий. Быть может, злобный. Он никуда не делся даже когда Полина (так эта женщина представилась) села к нам в Газельку, и мы поехали на указанный ею адрес, по дороге ведя непринужденный разговор, во время которого женщина не смогла сдержать улыбки.

Мы ехали в обычную панельную девятиэтажку где-то на окраине города, загрузив в будку Газельки ортопедическую кровать на колесиках для отца Полины. Кровать предстояло поднять на восьмой этаж, и я надеялся, что она, все-таки, влезет в лифт, если ее поставить вертикально. Уж очень мне не хотелось корячить этот кусок металла свыше десяти лестничных пролетов наверх. Для меня это был первый такой заказ особая кровать для лежачего человека, которого нам с Вадиком предстояло еще и переложить на нее с дивана. Но не впервые я попадал в квартиру с инвалидами, пребывающими в лежачем положении, куда мы перевозили столы, шкафы и холодильники. Я никогда занимался подобной деятельностью раньше, работая совсем в другой организации, однако я всегда готов скалымить лишние пятьсот, даже тысячу, а то и две, рублей, и Вадик, который работает на себя, обращается ко мне в первую очередь, если такой шанс выпадает.

За прошедшие год-полтора, мы с Вадиком посетили больше десятка вышеуказанных мною квартир или домов. И в отличие от моего друга (и делового партнера), я совершенно спокойно переносил этот жуткий запах мочи, часто наполнявший атмосферу тех стен. Так было не всегда, и все в этом плане зависело от ухода за больными людьми, и я смею утверждать, что по большей части тем, кто следил за ними, было плевать. Все это были родственники, поскольку вряд ли сиделка или кто-либо, нанятый на такую работу со стороны, захочет часами пребывать в таком доме. Если, конечно, это адекватный здравомыслящий человек. И Вадик оправданно не хотел брать этот заказ, заранее  предупрежденный Полиной, что ему предстоит делать.

Если честно, я тоже не хотел туда ехать, но только потому, что от меня требовалось переложить парализованного отца Полины с дивана на новое лежбище. У старика еще было сломано бедро, так что я опасался, что, не имея никаких медицинских навыков, я обязательно наврежу больному еще больше. Но вот я поехал, осознанно взяв на себя эту ответственность, и испытывая нужду в деньгах, на тот момент нужных мне позарез. Ну как позарез: долг отдать.

Слава богу, в вертикальном положении кровать поместилась в привычный для советских девятиэтажек лифт, Вадику даже не пришлось свинчивать сильно выступавшие ее ножки, грозившие застрять в дверном проеме. И вот квартира. Двушка, с большим старым шкафом, что занимал немало места в прихожей. Я не особо стараюсь запоминать внутренний интерьер жилых помещений, где мы с Вадиком бываем, таская мебель, но не могу же я ходить с закрытыми глазами. В памяти, так или иначе, остаются и обалденный шик и откровенная нищета, владельцы которых стараются не распространяться о своих жилищных условиях. Я вполне понимаю их, ведь и у меня самого есть тайны, в том числе и о моем собственном жилье. Поэтому я не буду углубляться в детали этой квартиры, скажу лишь, что она была наполнена привычным мне и Вадику советским прошлым.

Пожилой мужчина лежал на старом диване, и я не чувствовал никакого запаха ссанины ни вокруг него, ни вообще в квартире. Все оттого, что за дедушкой следили, как его невысокая пожилая жена несмотря на свой возраст вполне крепкая и твердо стоявшая на ногах, и женщина лет сорока. Я так думаю, то была сестра Полины, но это так же не столь важно. Гораздо важнее оказался тот факт, что отец Полины, сильно исхудавший, с густой бородой, пребывал в полном сознании и в твердой памяти, пусть речь его и оставалась невнятной. Старик четко осознавал, что происходило у него в доме, он был готов к тому, чтобы переехать с дивана на новую кровать, к слову сказать, взятую Полиной в аренду. Он хотел переехать, наконец, с этого чертового дивана, которому давно пора было отправиться на помойку. И мы с Вадиком должны были забрать этот диван на мусорку, и поэтому разломали его прямо в той комнате для удобства выноса после того, как переложили старика на новое лежбище. К этой ортопедической кровати прилагались и матрас, и боковые ручки, плюсом жена и безымянная женщина, встретившие нас Вадиком и Полину, постелили и простыни с клеенками, и одеяло с подушкой.

На том все бы и закончилось: мы привезли кровать, переложили старика, вынесли старый диван. Вот только я видел и чувствовал деда изнутри, взяв его за ноги, коснувшись его легкого тела. Я испытал все, что испытывал он в своем лежачем состоянии. Я всегда чувствовал всех этих людей в их жалком виде, чувствовал на себе. Как отнимаются ноги, как пропадает связь с руками, как невесомость наполняет все нутро, и остается только возможность видеть и слышать, и то если напрячься, как слова не хотят срываться с губ, как в голове сразу столько всего, что невозможно собрать сознание в единое целое. Я никогда никому не говорил об этом, лишь взгляд мой всегда впивался в этих несчастных, о, это невозможно ни передать, ни описать словами. Это становится настолько личным, настолько индивидуальным, настолько открытым для меня и каждого из тех, кого я испытывал на себе. По этой причине я не хотел касаться этого старика, чтобы не стать им в эти секунды времени. Я боялся быть таким как он, я боюсь быть таким всегда: ничтожным и жалким, что даже сходить в туалет ужасно. Чувствовать трубку или бутылку у пиписьки и утку под задницей (и далеко не факт, что кто-то вынесет и уберет мои фекалии), чувствовать себя высохшим, тонким как спичка, невесомым как пух, что даже воздух будет давить мне на грудь, сдерживая каждый вдох. О, да, я прошел через это не раз и не два, всего однажды позволив своим глазам увидеть дряхлость и немощность в их подлинном виде, позволил увидеть неприятие всем естеством и отвращение к неизбежности, от которой никуда не деться.

Но хуже того, прямо в нашем с Вадиком присутствии, при живом и ясно соображавшем отце Полина заговорила о наследстве, об оформлении бумаг на имущество (на квартиру, на дом, на деньги), и настолько все это было омерзительным, но в то же время обыденным для меня. Я не мог не обратить внимания на старика в тот момент, и наши взгляды встретились на мгновенье. Он беззвучно зашевелил губами, однако я четко услышал его обращение ко мне, и то было обращение лишь ко мне одному, и никому другому в комнате не было дано ни услышать, ни увидеть, то что видел и слышал я.

-Прости меня за то, что тварь вырастил, - передал старик мне послание.

В тот же миг меня пронзил жуткий холод, сжав часть разбитого дивана, я постарался ретироваться из комнаты как можно быстрее. Однако мне еще предстояло вернуться за остальными его фрагментами, и я торопливо и ни на кого больше не глядя, вынес их и погрузил в Газель пока Вадик возился с креплениями для ручек кровати. Он был в шоке от того, что происходило в той комнате, когда я поштучно спускал части дивана на лифте до машины, ведь я слышал только начало этих споров по поводу наследства.

-Это пц, - прокомментировал Вадик, - Там уже война началась.

Мы уехали оттуда, будто бегством спасались.

Спустя две недели после изложенных событий Вадик сообщил мне, что этот дед умер, и ни на секунду я не сомневался в оказании должной для этого помощи. Для меня все было очевидно.

И вот я снова оказался в этой квартире спустя год. Здесь провели капитальный ремонт, оклеили белыми обоями стены, приволокли хорошую мебель, постелили ламинат. Да, Полина здорово обустроилась. Однако, женщине пришлось заплатить за этот квартирный марафет не только деньгами, но и собственным здоровьем. Она крайне неудачно упала, оказавшись прикованной к инвалидному креслу. Мы с Вадиком привезли ей новый, прямо со склада, холодильник взамен поломанного, который надо было забрать. Полина встречала нас вместе со своим мужем, которого не очень-то жаловала, и вынуждена была терпеть только из-за своей физической неполноценности.

Как и ее отца, я почувствовал ее всю, все ее боль и холод, который никуда не делся после смерти старика. Полина оставалась прежней, не изменилась за этот год ни грамма в лучшую сторону. За ней не было никаких злодеяний за исключением, конечно, ее скотского отношения к окружающим, после несчастного случая лишь усилившегося в разы. Она ожидаемо не извлекла никаких уроков из того, что было год назад. Она узнала и меня и Вадика, но в тот момент мы с Полиной почувствовали друг друга с особой остротой. Она сразу поняла, что мне знакомо ее состояние, что я чувствую все, что физически испытывала она, и даже больше.

-Кто ты? не желая сдерживать своего вынужденного любопытства, обратилась Полина ко мне, будто больше не было никого больше рядом.

-Ваш отец просил прощения за Вас, - уклонился я от ответа, но Полина ясно меня понимала, - А мне Вас совсем не жаль.

И в этот момент ее немощность была мне даже приятна, расслабляла и придавала мне физических сил. В этот момент во мне было столько личного. Наверное, даже год назад я не до конца сумел впитать это чувство, не желая принимать его целиком.

-Не хочу тебя больше видеть, - закивала головой она, ощущая то же самое

3. Игра

Итак, я хочу сыграть в игру. Приглашаю всех желающих принять в ней участие, но предупреждаю заранее о последствиях. И еще хочу сказать о том, что победивших в моей игре не будет. Как, впрочем, и проигравших. Цель ее только в участии, ибо я не предлагаю никаких призов. Но, возможно, каждому из вас удастся выбрать награду за участие самостоятельно.

В основе моей игры нет ничего личного, хотя, нет, неправда. И, думаю, вам так же не стоит стесняться эмоций, хотя я призываю вас сдерживать хладнокровие. Но все же я не хочу и не буду отвлекаться на трезвость вашего ума, в конце концов, кто я такой, чтобы пытаться убеждать всех и каждого? Пусть каждый делает свои собственные выводы.

Однако, открою вам секрет: ваши собственные неизбежные выводы и  привели меня к идее устроить игру.

Она будет проходить в движении, в пути из точки А в точку Б, и совершенно неважно, какую я выберу для своего маршрута местность. Я приглашаю вас за руль моего транспортного средства, приобретенного мною специально для этой цели. Итак, мы будем ехать по дороге, и расстояние нам предстоит проделать немалое. И это все, что от вас потребуется давить на газ и на тормоз, соблюдать правила дорожного движения, соблюдать скоростной режим. Но не следует слишком расслабляться - у нас счетчик времени, и в конкретную минуту мы должны добраться до конечной точки. 

Я бессчетное множество раз играл в подобную игру, играл достаточно часто на протяжении длительного периода времени. И я знаю, что и вы играете в нее так же достаточно часто, а многие из вас буквально каждый день. Я понял, что в этой игре не хватает всего одного, но крайне важного элемента, который я и встроил в собственную ее версию. Знаете, почему я так сделал? Поверьте, я предлагаю куда большее развлечение, чем вы можете ожидать. Ведь в своей неполноценной, естественной форме, игра мало меня касается, несмотря на то, что я частый участник ее. Я же предлагаю сыграть лишь в прототип, придуманных мной дополнений. Потому что их смысл в расширении уже существующих границ и правил.

Важный элемент в моей игре расположен в салоне моего транспортного средства. Как вы можете видеть, это подставка с вогнутой поверхностью, на дне которой покоится небольшой стеклянный шарик с мутным содержимым. Вам лучше не знать, что это за содержимое и какой силой оно обладает. Я позволю вам убедиться, что шарик не приклеен к поверхности, что никак не зафиксирован на одном месте. Я позволю вам даже подержать его в руках. Не спрашивайте, откуда у меня этот предмет, просто примите данность, как есть, как оно звучит. Я предлагаю условия выбор за вами.

Итак, шарик может выскочить из подставки от сильной тряски, и наверняка разобьется, что чревато, как я уже говорил, последствиями. Что ж, вам придеться быть аккуратными на всем пути следования до конечной точки. Ха-ха, вы не дрова везете Хм, простите. Думаю, не надо объяснять, что вашим противником в этой игре будет сама  дорога, которая потребует от вас максимум умений в управлении транспортным средством. Повторюсь, я такой же участник этой игры, и я целиком и полностью буду зависеть от мастерства того, кого приглашаю за руль.

Я рискую. Но не сомневайтесь в том, что я ХОЧУ этой игры, не сомневайтесь в том, насколько велико мое желание провести ее.

Полагаю, вы догадываетесь, с кем бы я хотел сыграть в мою игру в первую очередь. Я не автолюбитель, однако, я отлично понимаю всякого, кто за рулем, кто провел и проводит немало времени под днищем автомобиля, занимаясь ходовой частью, кто тратит свои время, нервы, деньги после не одного, но нескольких раундов такой игры. Я прекрасно понимаю таких как я, находящихся в пассажирских креслах. У меня много вопросов к тем, кто следит за состоянием дорог, кто предпочитает проводить ямочные ремонты и делать заплатки в разбитом асфальте. У меня много вопросов и к тем, кто занимается асфальтированием дорожного покрытия, касаемые как качества асфальта, как его толщины, так и погодных условий, во время которых такие работы проводятся. Потому что ни для кого не секрет: чем хуже будет проведена укладка асфальта, тем выше вероятность выделения новых денежных средств на ремонт, существенная часть которых осядет в чьих-то карманах.

Меня эта игра волнует еще и из-за платных дорог, напрямую влияющих на ценники в магазине. Да, грузовики виноваты, люди виноваты, которые ходят не там где надо, и асфальт разбивают, со слов одного чиновника, голуби виноваты, которые расклевывают в асфальте трещины, о чем докладывал другой специалист чиновничьей наружности. Виноваты все, но только не те, кто отвечает за качество дорог. И я не говорю о проселочных дорогах, ну как, дорогах, направлениях.

Но прежде я хочу сыграть с теми, кто далек от чиновничьих кресел. Кто привык платить, кто считает скотское отношение к себе нормой. Как я уже обозначил, в моей игре нет ни победивших, ни проигравших. Вы можете остановиться в любой момент, посчитав стеклянный шарик слишком сложным условием, даже если половина маршрута останется позади. И в том прелесть моего предложения, могущего стать для кого-то соблазном. Потому что вы непременно почувствуете всю прелесть проведенных за рулем моего транспортного средства  минут и часов. Особенно с учетом того, что именно ожидает как вас, так и меня в конце этого путешествия. Да, там может быть все, что угодно и иметь какую угодно ценность.

Думаю, многие из вас хотели бы провести подобную моей игру сами, используя либо вышеуказанный мной стеклянный шарик с особым содержимым, либо же создав условия намного изобретательнее и жестче моих. Еще раз скажу: цель в моей игре не связана с победой. И награду вы придумаете себе сами, прежде испытав сильные переживания, стараясь сохранять самообладание, и сделав для себя выводы.

Что ж, я спрашиваю вас: хотите ли вы попробовать свои силы? Готовы ли вы сесть за руль моего транспортного средства? Готовы ли вы удержать стеклянный шарик на подставке на своем месте? Готовы ли вы остановиться на половине пути, хотите ли вы это сделать?

Потому что в своем пассажирском кресле я сделал для себя выводы. И личного в моем предложении немного, и мое стремление в основе своей содержит прагматичное решение.

Так пусть же игра стартует 

4.Аверс/Реверс

Сразу поясню, почему не Аверс и реверс, а через символ слэш (который не пропечатывается на "Проза.ру" при редактировании). Будет только одна сторона медали (выбирайте любую из двух предложенных самостоятельно). Вот такое коротенькое вступление.

Итак, хочу кое-что рассказать о кино, к которому отношусь, пожимая плечами, мол, ну и что? Я уже рассказывал о том, как кино повлияло на меня в детстве, упоминая и Пси-фактор, и Багз: электронные жучки, и Секретные материалы, и Твин Пикс в Беге Черного лиса. Все это западное кино, в частности американское. Но это отнюдь не значит, что я смотрел только западные фильмы и сериалы, включая бразильские и мексиканские мыльные оперы. Нет, конечно, я пропустил и до сих пор целиком и полностью не ознакомился с приключениями Штирлица или теми же Знатоками - Знаменским, Томиным, Кибрит. Я вообще не киноман и совсем не слежу за новинками. Если что-то проскакивает через Ютуб, как, например, Пила X, главный персонаж и общая концепция которых были мне интересны с самой первой части всей франшизы (за исключением восьмерки и Спирали), тогда я обращу свое внимание.

Но речь сейчас не об этом. И зайду немножко издалека. Мне нравятся такие обозреватели киношных шедевров (и западных, и отечественных) как Красный Циник или Бэдкомедиан, и каждый новый ролик их я, конечно, жду с нетерпением. У меня есть свое собственное мнение по поводу тех или иных ими обозреваемых фильмов. Даже больше: не устраивает - сделайте лучше. Примерно как-то так. Но в основном, я понимаю, что у указанных мною ребят, которых, естественно, больше, претензии вполне обоснованны. Если пользоваться логикой и здравым смыслом, оценивая поступки персонажей, вопросы появляются сами собой.

Особенно эти вопросы необходимы при просмотре таких распиаренных фильмов как, например, Сталинград, или же Сволочи, или Т-34, Нюрнберг, Движение вверх, Легенда 17. Их много. Из вышеперечисленных лент я посмотрел только Сволочей, со всеми прочими я знаком благодаря тому же Бэдкомедиану, Цинику, и парню, известному на Ютубе под псевдонимом Мятежник Джек. Я отнюдь их не рекламирую, просто лично интересуюсь их творчеством, и мне абсолютно насрать на то, как кто-либо из читателей этой статьи воспримет мои откровения.

Почему я вообще решил записать этот материал? 13.03.2024-го года я получил ответ на свой вопрос из Министерства культуры, которое два месяца избегает ответить на мой вопрос напрямую, без увиливаний. И тему этого вопроса я излагаю в данной статье.

Как я уже сказал, широко разрекламированные Сталинград, Т-34, Чернобыль, Нюрнберг (и просто не могу не добавить к ним Викинг) я имел возможность лицезреть только лишь в версиях кино обзоров, а посему не могу в полной мере прочувствовать их атмосферу. Атмосферу военного времени, заложенную в них создателями. И если честно, не хочу этого делать. Нет, я не намерен что-то пересказывать, критиковать, спорить.

Я давно хотел задать свой вопрос в Минкульт. Насмотревшись на все эти современные версии культовых советских фильмов, вроде Служебного романа или Кавказской пленницы, я просто не мог не спросить у Министерства культуры о ценности таких картин. Я говорю сейчас не о том кино, которое не касается советского государства, и для себя я могу отметить вполне хорошие фильмы эпохи 2000: дилогия Брат, Остров, Месть, Весьегонская волчица, Мусорщик, 12. Мне эти темы вполне понравились, я их принимаю. Но я говорю о других фильмах, с советской атмосферой, с советским народом, с советским мышлением.

Потому что разрекламированный киношный ширпотреб, подобный гнилым китайским безделушкам вроде отвертки, переломившейся пополам при первом же вывинчивании шурупа, якобы, основанный на реальных событиях, о чем с пеной у рта заверяют его создатели, лично меня, не на шутку так оскорбляет. Мало того, что оскорбляет, мало того, что меня одного. Честно скажу, я никогда не называл себя патриотом, и  вообще тема патриотизма кажется мне слишком раздутой. Но я ЗНАЮ, как было в Советском Союзе, я много общался и общаюсь с людьми из того времени, которым ЕСТЬ, что вспомнить, ЕСТЬ с чем сравнить, ЕСТЬ, о чем сожалеть. И я не могу быть потребителем продукции, откровенно портившей их период времени, мой период времени.

Меня очень порадовало видео церемонии вручения премии за лучший фильм года создателям пресловутых Сволочей, во время которой Владимир Меньшов открытым текстом назвал данный высер оскорбившем его страну, и просто отказался вручать этот приз, после чего  демонстративно покинул церемонию. Этот ролик можно спокойно найти на Ютубе. И меня даже гордость взяла, когда я смотрел его.

Я спросил у Минкульта, почему данная организация (зарегистрированная в ЕГРЮЛе как фирма) допускает к прокату в кинотеатрах и на широком экране фильмы, выставляющие советское государство и советских граждан однобоко? Почему в черных тонах: идиотами с бутылкой водки в руке, трусами, идущими в атаку из страха перед командирами, и, разумеется, Сталиным, или же рабами в колхозах. Почему в этих современных шЫдеврах не рассказывают о советском образовании лучшем в мире, о комбайнерах и сталеварах, кормивших и строивших страну, о советских достижениях в науке и технике, которым завидуют до сих пор во всем мире, о том, что Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой? О первом в истории человечества полете в космос? Почему в этих шЫдеврах не рассказано о советском воспитании, почему не рассказано, как надо любить свою Родину (нет, не родину и не РОДИНУ, и это издевательство над языком стало нормой), не просто страну, почему изображают лишь чернуху, почему изображают какой-то тупой скот, который идет на бойню по чьей-то первой же прихоти? Или для Министерства культуры роиси это не является ценностью? Чьи интересы Минкульт представляет, пропихивая и закармливая дешевым ширпотребом вроде они сражались за Катю, чтобы ванну ей подарить на День Рожденья толпы людей, которые за ЭТО еще и деньги платят?

Вот где мистика, к которой я прибегал на протяжении трех томов Того, кто был мной. Автопортрет: люди идут за этим ширпотребом, платят за него деньги, садятся перед экраном с поп-корном и колой в руках. Идут и смотрят. Просто идут и смотрят. Будто в рекламе, призывающей смотреть откровенное мурло, какая-то мерзость зашифрована, гадящая прямо в мозги, в здравый смысл. Остались же еще те, кто пережил тот период времени, кто видел и прочувствовал то время на себе, собственным нутром.

Откровенное вранье, перевирание исторических фактов, событий, домысливание, искажение личности, чаще в худшую сторону. Мол, пьяница, разгильдяй, нытик, трус, выслуживающийся перед гнилым руководством, эгоист. Только и слышно эгоист, собственник. Ни за Родину, ни за мать, отца, брата, только за шкурный интерес. Люди, понятия не имеющие о советском складе ума, рассказывают о советских гражданах, нарядив их в потреблятские шкуры, чтобы стадо потребителей с поп-корном и колой в руках на них глазело, мол, а вдруг, так оно и было на самом деле? И ведь уже начинают в это впрямь верить, что советские люди, отцы и деды, бежавшие на фронт подростками, за медальками рвались на грудь. Что шли на войну из тюрем, куда попадали за убийства в десять-двенадцать лет, что матерыми уголовниками становились чуть ли не с пеленок. И  вот такой страной правил кровожадный тиран, желавший людской крови испить поутру, а чтобы и вовсе его день задался, велевший сотню-другую расстрелять.

Пипл хавает и просит добавки. Пипл готов учить историю, руководствуясь данным мусором, кое-кто так уже и делает, ведь искажение и перевирание исторических фактов происходит не только в художественных фильмах, но и в документальных.

А знаете, какой ответ мне пришел из Министерства культуры? Сначала они предоставили мне небольшой список годных, по их мнению, фильмов, не порочащих мою Родину. Тогда я спросил, почему предложенные Минкультом ленты не пускают на широкий экран, и даже в кинотеатрах их почти не встретить, и привел чиновникам примеры раскрученного до невозможности киношного ширпотреба. И вот тогда Минкульт показал свое подлинное лицо. Мне было сказано, что перечисленный мной мусор профинансирован из Фонда кино. Иными словами, Министерство культуры за деньги решает, какой фильм имеет историческую ценность, а какой имеет право оскорбить мою страну и мой народ. Т.е. они действительно воспринимают людей, за счет которых существуют, как самое настоящее тупорылое стадо. Стаду можно показать все, что угодно, расписав это что угодно самыми яркими красками, выдавая черное за белое, откровенный кал за шоколад, и пустив его на экраны телевизора. Ведь стадо вечером после работы не особо вникает в происходящее действо, стаду лишь бы расслабиться. Стадо легко заманить в кинотеатр, накачать поп-корном и колой и крутить всю вышеобозначенную мною чернуху, чтобы оно даже похлопало во время финальных титров за полученное удовольствие.

Все решают деньги. Деньги вот ответ, и никакой мистики, ничего необычного. Корысть, элементарное потреблятство. За деньги будут молчать даже наблюдая явное говнище, обернутое в фантик экшна со взрывами и пальбой. Любить свою Родину, жить ради нее, развивать нет, это неинтересно, не приносит должной прибыли. Эксплуатирование самой мерзости, которая есть в каждом человеке, с которой нужно бороться, которая обязательно сожрет тебя в конце самое то, что нужно стаду как можно чаще. Ради воспитания паразитирования на других людях, чтобы грызлись между собой, чтобы шли по головам ради достижения собственной выгоды. И вот это Минкульт культивирует в киношном ширпотребе о советских людях, лжет и изгаляется, когда ему задают вопросы.

Думаю, это такой же заказ официального Кремля.

И да, напоследок скажу, что творцы Викинга, клявшиеся и божившиеся в достоверности описанных в их кино событий в угоду РПЦ, после демонстрации его, кажется, высокопоставленным чиновникам, и тут я могу ошибаться, вдруг заявили о том, что это ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ фильм, вымысел, видение авторов. Но этот фильм я ненавижу больше всего того мусора о Советском Союзе, выставляющий славян (или словен) полными ничтожествами, сбродом поганым, каким его хочет видеть христианская церковь, убившая столько людей на Руси ради навязывания им своих законов, именуя свое насилие крещением.

5. Не игра

-Зачем ты это делаешь? не мог понять я, до которого не доходил смысл того, что происходило всего в нескольких метрах от нас.

А в нескольких метрах от жилого дома, на шестом этаже балкона которого я и Артур курили, взяв паузу в обсуждении деловых планов на предстоящий месяц, возле рюмочной несколько взрослых, разгоряченных алкоголем местных синеботов выясняли друг с другом отношения при помощи кулаков. И не знай я Артура, я бы ни секунды не сомневался в том, что этот конфликт так и остался бы словесной перепалкой. Ну покричали бы друг на друга, обматерили, и пошли бы пить дальше. По крайней мере, так было у моих соседей, к которым без конца шастали собутыльники самой разной масти.

Артур же отличался от всех прочих моих друзей и знакомых. Это он довел дело до проходившей на наших глазах драки. Не знаю как именно он делал это. Но он определенно каким-то образом воздействовал (дистанционно) на участников мордобоя. Каким-то образом Артур воздействовал на участников каждого конфликта, развернувшегося на его глазах и непременно доходившего до жесткого рукоприкладства в тех случаях, когда их можно было избежать. На мой миролюбивый взгляд, конечно. Артур получал удовольствие от подобных зрелищ. И, по его словам, воздействие на одурманенные алкоголем мозги удавалось ему куда проще, чем на ясный ум. Куда проще, но не невозможно.

-Скучно, - пожал Артур плечами.

И его ответ нисколько не походил на жалобу.

-Скучно? не смог не переспросить я.

-Угу, - кивнул он головой.

Это был очень хорошо обеспеченный молодой человек лет под сорок, и сейчас мы находились в одной из четырех его квартир, расположенных в разных концах города. Одну из них Артур занимал сам, другую подарил жене, еще две пока что сдавал внаем, приготовив их детям. Свое жилище он полностью обелил: белые обои, белый кафель на полу, белые натяжные потолки. Как было же в остальных трех квартирах я не знал, посещая только одну эту. Да, я был здесь не раз, и это Артур приглашал меня попить пивасик и погонять в последнюю версию Теккена на плейстейшн. Еще он водил сюда девок, когда жена Дашка переезжала в свою квартиру на два-три дня отдыха от супружеской жизни.

Сколько я знал Артура, имея свое солидно доходное дело он еще и работал, как говорится, на дядю, получал хорошую зарплату, за которую вкалывал. Того же он хотел и от меня, завязав помимо дружеских отношений рабочее партнерство. И уже не один месяц мы на пару обдумывали завязать одну тему, старт которой и планировался на следующий месяц. Артур был уверен в моих силах, а я знал о его возможностях, благодаря которым именно он вкладывал в предстоящую авантюру большую часть своих денежных средств, разумеется, рассчитывая на мою заинтересованность и упрямство в достижении предполагаемого результата. Ничего криминального мы не планировали, но это на самом деле была рискованная кампания, которая при вложении в нее усилий должна была принести прибыль.

-Т.е. тебе доставляет удовольствие, когда люди морды друг другу бьют? уточнил я.

-Да, - повторил он, повернувшись ко мне лицом, - Это мое развлечение.

И Артур не был раздражен моим недоумением, и на лице его играла искренняя юношеская улыбка.

-Это мое единственное развлечение, - добавил он, - Это то, что мне действительно нравится. Ни семейные отношения, ни видео игры, даже ни этот чертов достаток и возможность жить по-людски не доставляют мне того удовольствия, которое могут дать мне их разборки.

Он вновь переключил свое внимание на происходившую внизу потасовку.

-Я хочу, чтобы они дрались, чтобы разбили друг физиономии в хлам. Это все, что они умеют. Это предел их возможностей. Ты понимаешь меня?

-Нет, не понимаю. Это живые люди. Пусть больные и зависимые. Но живые.

Мне действительно было неприятно в этот момент. Как будто меня ледяной водой остудили. И кто? Человек, которого я, казалось, понимал.

-Мы все больные и зависимые, - легко и просто прокомментировал Артур, - В этом суть естественного отбора: кто больше усилий приложит. Мы с тобой прилагаем, они нет. Как большинство в целом. У одних стоимость жизни равна налитому стакану, у других айфону, за который банк требует свое, а взять негде. Все потому, что большинству хочется продавать свои жизни за стаканы и побрякушки под проценты, хочется, чтобы кто-то пожалел всех этих зависимых и больных. А мне не за что их жалеть.

Он редко рассказывал о своем прошлом. Однако, я был в курсе того, что Артур заработал свои первые деньги в двенадцать лет. И с тех пор хватался за любую возможность потрудиться, поставив перед собой четкую цель достичь чего-то своими руками и головой. Артур два миллионных кредита без особых трудностей, развивая свое дело, не боялся взять еще, и брал по мелочи, не только возвращая проценты, но и получая выгоду. Он всегда знал, что ему было нужно и для каких целей. Этот человек привык работать и не обращать внимания на сложность той или иной задачи, ведь любую задачу всегда можно решить, задействуя собственную соображалку и потратив какое-то время.

Мне не было смысла касаться темы везения. Артур рано потерял отца, воспитывался одной матерью, которая так же ушла в мир иной, когда он попал в армию. Но он будто был готов к тому, что должен был остаться один и не рассчитывать на родственников. Потому и не рассчитывал, быстро сориентировался в новых обстоятельствах, чтобы взять прямой курс на финансовую стабильность.

-Ненавидишь их? поинтересовался я, ведь мы прежде не общались по этому поводу.

-Почему я должен их ненавидеть? Это живые люди, такие как мы с тобой. Просто кто-то должен быть в качестве развлечения. Я много раз думал о том, чем физически отличаюсь от большинства. Наверняка это не случайность, наверняка я должен использовать свои возможности. Как ни крути, они кардинально выделяются на фоне стандартных радостей вроде семьи или личного пространства.

-Не боишься, если один просто грохнет другого? спросил я, предчувствуя ответ Артура, и от этой мысли мне было не по себе, и холодок пробежал по моей спине.

Так не должно было быть, так просто не бывает. Я с трудом верил в то, что он обладал некоей способностью воздействовать на сознание людей с целью подвигнуть их на агрессию. Тем более ради того, чтобы только лишь наблюдать за этим поведением, получая при этом удовольствие. Неужели такое возможно? Нет, я прекрасно знаю о людях, стравливающих между собой целые народы ради корыстных амбиций денег и власти. Это больные люди, и их болезнь неизлечима, но факт остается фактом: идеи и ложь их качественно завуалированы под патриотизм и самолюбие. И массы принимают такую ложь за истину, и спокойно идут на убой друг друга, продав свои жизни за копейку, но веря, что жертвуют собой во имя справедливости, придуманной для них теми, власть которых держится на толпах таких простофиль патриотов.

Но то власть - бесценный дар, стоящий тысячей и миллионов жизней, не примитивное развлечение, приводящее в порядок уставшие тело и дух. Сколько художественных фильмов про это снято: богатеи развлекаются тем, что простые люди проливают кровь и убивают друг друга им на потеху. Еще какая дикость.

-Одним дураком станет меньше, - все так же спокойно мотнул головой Артур, и сделав последнюю затяжку, щелчком пальцев отправил бычок в свободный полет, - Пойдем думы думать.

Как раз в этот момент возле разгоряченных драчунов остановился автомобиль ППС, что принесло мне немалое облегчение. И в то же время меня посетила мысль, что Артур мог знать об их скором появлении. Почему нет, если ни на грамм не переживал за участников потасовки?

Один из участников ее, между прочим, попытался наброситься на сотрудников, однако ребята в форме скрутили его в мгновение ока и не замедлили запихать в служебный автомобиль. Артур же силой утащил меня с балкона, чтобы не привлекать к нам возможного внимания со стороны сотрудников охраны правопорядка. Мы, все же, оставались свидетелями проходившего у дверей рюмочной конфликта, что для Артура было крайне нежелательно. Он получил, что хотел, большего ему не требовалось.

-Только ты знаешь о том, что я могу сделать, - предупредил Артур на всякий случай, хотя доказать его возможности я был не в силах, - Впрочем, вряд ли ты будешь трепать языком, я бы заметил. Мы с тобой рассчитываем на взаимовыручку. Мы нужны друг другу, если хотим чего-то добиться. А я по глазам твоим вижу, что ты этого хочешь. Так что давай не будем отвлекаться на всякую бурду: нас ждут великие дела

6. 615

На днях остановил меня сотрудник ДПС, карауливший возле пешеходного перехода на оживленном перекрестке, и это было не первым моим общением с представителями МВД по их инициативе за последний год.

-Почему нарушаете? строгим тоном предъявил он мне претензию за то, что я пересек перекресток по диагонали, а не буквой Г.

-Я кому-то помешал?

-Вы обязаны были сначала по одной зебре, потом по другой

-А, так ты по закону хочешь? не сдержался я, позволяя себе обращаться к представителю МВД фамильярно, - Окей, доверенность.

-Какая доверенность? не понял он.

-Стыдно сотруднику МВД не знать о приказах своего руководства, - давил я, - Приказ МВД 615 пункт 53 обязывает ВСЕХ ДО ЕДИНОГО сотрудников вашей организации, за исключением главы МВД, иметь при себе документ, подтверждающий ваши полномочия представлять вашу организацию.

-У меня есть служебное удостоверение.

Он потянулся во внутренний карман своей формы, выудив оттуда обозначенную им корочку.

-Нет, - отверг я, - Служебное удостоверение служит вам пропуском внутри вашей организации. Служебное удостоверение не является удостоверением личности по закону. Это первое. И второе: МВД является юридическим лицом, зарегистрированным в налоговом реестре юридических лиц, доступ открыт для всех желающих, и как представитель юридического лица ты обязан иметь при себе документ, позволяющий тебе осуществлять свои полномочия от его имени. Естественно, к доверенности ты должен еще и паспорт свой предъявить. Доверенность не только в судах, в чем меня пыталось убедить ваше руководство, но и по первому же требованию. Вы частники, ребята, и я имею все основания слать вас на три буквы, если вы мне такой документ предоставите. Но без этой бумажки я поступлю так еще вернее.

Минут пять он внимал моей тираде, и даже сейчас я представления не имею, о чем он думал в тот момент. Но факт остается фактом, я оставил его ни с чем, просто отправившись своей дорогой дальше.

Подобное требование я озвучил прежде на ж/д вокзале, куда привез газированную воду в расположенную на его территории торговую точку. При входе на территорию вокзала необходимо было пройти через металлодетекторы, по поводу законности установки которых я однажды сцепился как с руководством вокзала, так и с руководством ЦППК (напомню, занимающейся пригородными пассажирскими ж/д перевозками),  так и с руководством Росгвардии. Последним я так же популярно и подробно обрисовал их статус юридического лица, т.е. фирмы, с чем руководство Росгвардии не могло поспорить.

Так вот, на вокзале я так же возмущался тем, что от меня требовали вывернуть карманы на наличие запрещенных металлических предметов, дело так же дошло до сотрудников в форме, закрепленных за данной территорией. Тогда я так же потребовал от них доверенность, ссылаясь на приказ МВД за номером 615 пункт 53. И они так же делали вид, что не понимают, что мне было от них нужно. Возможно, что они на самом деле не понимали, но меня это не волновало, и не должно было волновать в принципе. Потому что я знал и знаю, что такую бумажку им никто никогда не выдаст на руки, и я уже обозначил причину выше.

Данное требование можно И НУЖНО предъявлять ВСЕМ представителям каких-либо структур, причисляющих себя к  государственным. И если приказ 615 пункт 53 касается МВД, то наличие у представителя того или иного юридического лица доверенности ОБЯЗАТЕЛЬНО согласно юридическим нормам. Не имеет значения, представитель ли это силовых структур, или пристав, или судья, без разницы доверенность ДОЛЖНА БЫТЬ на руках. То же самое касается и представителей министерства обороны.

А с ними еще интереснее. С 2010-го года все до единого военные комиссариаты, зарегистрированные в налоговом реестре юридических лиц, ликвидированы как организации. В ЕГРЮЛе юридически действительно только само министерство обороны, а военные комиссариаты выполняют совсем другие функции, такие как, например, госпиталей. Я, например, получил всю информацию по своему военному комиссариату, разумеется, юридически давно ликвидированному. Таким образом, деятельность лиц, работающих в этих учреждениях, представляется мне юридически сомнительной. Но даже допуская всю их легальность, все равно нельзя не потребовать от них доверенности как от представителей юридического лица Министерства обороны.

Доверенность должна быть в наличии и у сотрудников банков, куда люди несут деньги на оплату ЖКХ, штрафов, кредитных обязательств.

Вот какая важная эта бумажка, наличие которой автоматом придает ее обладателю особый статус посланного далеко и надолго. Само так называемое роисянское руководство определило всю государственность в рамки частной собственности, своими руками переделало чиновничью массу в обычную коммерческую прокладку, лишая ее государственной значимости. Это называется банальным разводом на деньги, при котором люди не понимают, кому они платят и за что. Но все равно несут. И все это происходит с молчаливого согласия Кремля. А как Кремлю не быть согласным, если рубль принадлежит ЦБ, а ЦБ, напоминаю, неподконтрольная Кремлю частная лавочка? Именно ЦБ содержит все эти недогосударственные прокладки между народом и его правителями. Недогосударственные прокладки, которые не имеет смысла содержать.

Всего одна бумажка, и всего один приказ, обязывающий иметь ее при себе. Мне наплевать, поверите ли вы в это, мне наплевать, захотите ли в этом разобраться самостоятельно, мне наплевать, какие выводы вы сделаете лично для себя. Мне надо было узнать об этом я узнал. Случайно, конечно, но тем не менее. И снова скажу: вся информация перед носом. Проверяйте, изучайте, анализируйте, не бойтесь задавать вопросы, как это делал и продолжаю делать я сам. Все в ваших руках, все в ваших головах.

Потому что ни у Кремля, ни у так называемых государственных органов нет ответов. И не может быть ответов.

Приказ 615 пункт 53 МВД хотя и адресован для внутреннего употребления, все же таит в себе куда больше адресов пользования и распространяется за пределы правоохранительной системы, которая бессильна против своих же собственных правил. Я убедился в этом не раз и не два, я убеждаюсь в этом постоянно, стоит только задать правильные вопросы ТЕМ людям.

7. Русофобия

Совсем недавно я получил отзыв на свой эпизод Над пропастью во лжи, и начать нижеследующий материал хочу с некоего покаяния. Да, за мной есть такой грех как опечатки и огрехи в записываемых мною текстах. Все оттого, что я стараюсь как можно быстрее выразить свои мысли в строках и донести идею материала до возможного читателя. Я не смотрю на орфографию, пунктуацию и прочие недочеты во время набора текста на клавиатуре, и замечаю их только после размещения своих записей на литературных порталах, где я зарегистрирован в качестве автора. И то, не всегда. Всему виной моя лень заниматься редактированием, лишь бы мои идеи были понятны читателю. Конечно, я соглашусь с тем, что без элементарного исправления орфографических ошибок и с пропущенными предлогами и иногда словами читать и понимать меня сложно. Повторяю: это моя слабость сделать как можно быстрее. И даже во время редактирования уже на литературных порталах я спешу, и косячу еще. Так что прошу прощения за свою спешку; я никуда не могу деться от этой своей проблемы.

Но то спешка, по вине которой я сотворил в своей жизни до хрена чего мне совсем не нужного. Потому что существует гораздо более тяжелый грех по отношению к тому, чему посвящена данная запись, к тому, что является лично для меня самым настоящим оскорблением, которое я наблюдаю повсеместно. Я говорю об издевательстве над родным языком. Над языком, на котором люди общаются между собой, которым пользуются для написания текстов. Я утверждал, утверждаю, и буду и дальше утверждать о недопустимости употребления родного языка теми, кто не умеет им пользоваться.

Я уже сказал о собственной невнимательности (в силу нетерпения), которую вряд ли смогу побороть, уж самостоятельно точно. Но моя невнимательность, думаю, в разы меркнет в сравнении с неграмотностью, а то и простым намеренным коверканием речи, захламлением родного языка заморскими обедненными по смыслу, или же мертвыми аналогами его, вошедшими в обиход повсеместно, даже напоказ, ради рекламы.

Самый простой и яркий пример идентификация, слово, применимое к неодушевленным объектам, подходящее для бездушной программы. Я привык больше определять, определяться, самоопределяться, и быть определяемым, опознавать и быть опознанным. Я не хочу быть идентифицированным, не хочу быть объектом, биообъектом, белковым телом, обезличенной субстанцией. У меня есть имя и фамилия, даже два имени и две фамилии, и я пояснял это в Беге Черного лиса. Вот именно имя и фамилия. Это машине присваивают номер для будущей утилизации, предмету в инвентаре прочих предметов. Или я не прав? Идентификация не пригодна в том языке, на котором я общаюсь с рождения в этом мире. Идентификацией пользуются объекты, смирившиеся со своей участью быть таковыми. А ведь это слово звучит повсеместно. Этим словом, в первую очередь, пользуются лица, называющие себя чиновниками, правителями. Этим словом они окрестили целые народы и приучили людей к тому, чтобы быть предметами, запустив это слово в обиход.

Другой пример отсутствие заглавных букв в начале каждого предложения, отсутствие точек и запятых. Полное коверкание чтобы и что бы, не и ни, вы и Вы. Вы можете обнаружить подобные огрехи даже в бегущей строке во время выпуска теленовостей в прямом эфире. Что уж говорить о бесчисленных названиях магазинов, торговых точек, и мест по оказанию услуг вроде парикмахерских или салонов красоты. Из ста вывесок с названиями всего три или четыре из них написаны правильно: заглавная буква, и дальше строчные. Яркими примерами могут стать уличные плакаты ВЫБОРЫ ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ, буквально пропагандирующие безграмотность, разрешаемую чиновничьей массой. А все очень просто: там, наверху, знать язык необязательно, там все цифры решают. Мертвые нолики и единички. Буквы и слова там не нужны, смысл там не нужен. Повторюсь: ТАМ, НАВЕРХУ, нужны цифры. Т.е. живые люди для них, наверху, не более чем безмозглые бездушные цифры, для которых смысл необязателен.

Поэтому английский язык с первого класса. Язык информативный, не имеющий смысловой нагрузки, где есть только идентификация. В свое время об этом рассказывал юморист Михаил Задорнов, именно это он пытался донести в своих монологах со сцены. Я смотрел его с юных лет, я прекрасно понимал его тогда, и не мог понять тех, кто смеялся над его шутками в зале.

А однажды я своими глазами видел вывеску в окне парикмахерской: Цирюльникъ. В тот момент я очень хотел задать вопрос тому, кому в голову моча звезданула блеснуть своими познаниями в русском языке, а какую роль в дореволюционном русском алфавите играл и в каких случаях в конце существительных ставился ер, он же твердый знак? Я был больше чем уверен в том, что ответа на этот вопрос от человека, изготовившего такую вывеску, я не получу. Но ведь надо же было ему выпендриться? Надо же было как-то выделиться?

Зато я не поленился дозвониться в администрацию одного из орловских кинотеатров во время премьеры на эго экране западного кинофильма, снятого по сюжету компьютерной игры Oblivion. И дизайнеры, сотворившие плакат с рекламой данного фильма, оказавшийся на стене кинотеатра, не нашли ничего лучше, чем написать английское слово Oblivion русскими буквами: Обливион! Я говорю даже не о переводе на русский язык, а о написании данного слова русскими буквами, которое стало однажды нормой. Разумеется, я не мог не спросить администрацию кинотеатра, а что означает сие слово? Мне сказали, что они не знают. Я спросил, а зачем нужен такой плакат в принципе, что это за маразм такой, на что в ответ они просто бросили трубку телефона.

Конечно, я не могу не пройти мимо такого человека как Шаман, распевающий песни о величии русского народа, собирающий толпы слушателей и фанатов. Все бы хорошо, молодец, пацан, который, кстати говоря, никогда текстовиком песен не являлся, и выступал в числе мало кому известной музыкальной группы. Естественно, что при таком раскладе это обычный проект определенного круга лиц, двигающих патриотическую линию в массы, но не в том дело. Просто на одном из своих концертов этот человек пел патриотические песни о своей гордости за русские корни, в то время как прямо за его спиной сияла яркая вывеска на английском языке: SHAMAN.

Я вот о чем хочу сказать-то на самом деле: о грандиозной переделке русского образования на американский манер. Культивирование англицизмов, захламляющих мой язык, проходит в таких масштабах и в таком темпе, что просто диву даешься. А уродование языка вообще напоминает самую настоящую русофобию. Как будто говорить и писать правильно на русском языке это уже не этично. Смотрю на современную молодежь, на тексты в телефонах, которыми молодые, да и большинство людей, в тех же комментариях на Ютубе или при переписке в социальных сетях, и просто волосы дыбом насколько испоганили язык. А ведь им ваши отцы и деды пользовались.

А все-то началось еще с церкви, препарировавшей буквицу, внесшей туда откровенную ересь, удалившую или трансформировавшую славянские символы.

Теперь вообще непонятно что с языком. Такое чувство, будто намеренно людей ведут к обезьяньему у, а, о. К языку жестов, наконец. Что явно видно отнимают у людей родной язык, заменяя русские, понятные и наполненные смыслом слова на информативные пустышки. Посмотрите на записи в своем паспорте: сплошь заглавные буквы. Знаете, почему так? Просто в римском праве, основанном на морском праве, сплошь заглавными буквами писали имена и фамилии рабов. Вы можете изучить эту тему.

Ничего не происходит просто так. Нет никаких недочетов и неточностей. И снова мы возвращаемся к ЦБ, к ростовщикам, к Кремлю. Им не нужны образованные люди, умеющие правильно читать и тем более писать, лишь бы галочку (даже не подпись) в нужном месте поставили. Образованные люди обязательно будут задавать вопросы, будут сомневаться, что-то читать, что-то изучать. А вот в цифрах ничего сложного.

Да, математика царица наук. Однако помимо науки есть еще и духовное воспитание, что-то человеческое, что-то требующее осмысления и познания своего собственного места в этом мире. Я глубоко убежден, что без знания языка никакая наука не даст ответов.

Я коснулся сейчас своего больного места, на что я не могу смотреть спокойно, так же бездушно как холодная машина с цифрами внутри, с ноликами и единичками, аналогичными односложным нет и да. Мне не нужна такая математика, где нет места саморазвитию, человечности, элементарному переживанию. Мне не нужна математика с обезличенными сухими цифрами. Это языки отличны друг от друга, описывая народы, пользующиеся ими, храня индивидуальные историю и традиции их, позволяющие им контактировать друг с другом, либо держаться друг от друга подальше. Цифры же всюду одинаковы. И мне не нравится как историю моего народа дербанят и уродуют в угоду цифрам, как захламляют живой смысл холодной заморской машинописью, выдавая этот процесс за эволюцию языка.

Это неизбежная деградация. Те, кто не понимает, кто умышленно уродует русские слова, и еще имеет наглость гордиться этим Не имеют такие люди права пользоваться родным языком.

Я не лингвист и не учитель. Я так же ошибаюсь в написании, я спешу написать, и оттого в моих текстах хватает недочетов. Я не делаю так намеренно, и я не горжусь этим. Лень - моя вина, не скрою. Но я не пропагандирую и не культивирую то, что происходит с моим языком на моей Родине.

8. Моя борьба

Нет, я не хочу ни с кем воевать, даже несмотря на то, что открытым текстом выражаю свою ненависть всем тем, кто смеет называть себя чиновничьей массой и кто имеет к ней то или иное отношение, и не боюсь прямым текстом назвать их бандитами и врагами народа.

Но давайте я упомяну о своем звонке на горячую линию ФНС, сотрудники которой консультируют людей по вопросам налогообложения от имени данного юридического лица, за что получают неплохую (я в этом уверен) зарплату. Итак, я позвонил (88002222222) и задал оператору в юбке вопрос, проще которого для представителя Федеральной налоговой службы не бывает: в чем смысл данной организации и какую функцию она выполняет?

-Я сейчас уточню, - услышал я в ответ от представителя Федеральной налоговой службы.

ОТ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ, ****Ь, ФЕДЕРАЛЬНОЙ НАЛОГОВОЙ СЛУЖБЫ! ОНА, *****, СЕЙЧАС УТОЧНИТ, ЧЕМ ЗАНИМАЕТСЯ ФЕДЕРАЛЬНАЯ НАЛОГОВАЯ СЛУЖБА! ПОСМОТРИТ, *****, В ИНТЕРНЕТЕ!

(И я не собираюсь просить прощения за ненормативную лексику).

После этого мадам пропала минут на пятнадцать, и все эти минуты я слушал в трубке телефона какую-то мелодию. Я сразу сделал вывод, что этот человек, как и ВСЕ остальные, в чью задачу входило сидеть на трубке телефона и отвечать на звонки, НИХУЯ ****Ь, не знает о своей работе! Они приходят, *****, в эти конторы, чтобы сидеть на своих жопах ровно, красить ногти, раскладывать Косынку, Паука, Солитер на компьютере, и получать, сука, деньги за свой бессмысленный, нахуй, треп! И так происходит в большинстве организаций, если не в каждой. Люди, являющиеся их сотрудниками, просто нихуя не знают, чем они занимаются. И советую посмотреть всем тем, кто прочтет эти строки, ознакомиться с художественным фильмом После прочтения сжечь. Очень в тему, рекомендую к просмотру.

О, по номеру 88002222222 я звонил очень часто, по нескольку раз в день. Я задавал им вопросы, о которых человек, занимающийся тем, что наводит порядок в мусорных баках и подбирает вокруг них бумажки, не должен иметь никакого  представления.

-Вас не удивляет, что Вас, которая должна заниматься вопросами налогообложения на профессиональном уровне, спрашивает обычный грузчик мусоровоза? недоумевал я, общаясь по телефону еще с одной мадам из той же команды консультантов, - Почему я задаю Вам вопросы, на которые я знаю ответы почти во всех подробностях, и Вам ответить нечего? Вы же обучались чему-то, посещали, ****ь, занятия, что-то, нахуй, конспектировали. Или Вы нихуя не посещали и не конспектировали? Или вас там, тормозов, набрали с улицы и посадили за компьютеры с подсказками?

Да, ****ь, да, в тех вопросах, что я задаю всем этим так называемым чиновникам, уже содержатся ответы

Позвонила недавно мне матушка (я общаюсь по телефону с ней каждый день) утром. В Сети прочитала новости о том, что в аэропорту в Москве сбили дрон, об этом сообщил мэр Москвы Собянин.

-Знаешь, а я вот письмо отправил в Генеральную прокуратуру, - поделился я в ответ, - Задал им вопрос: кто разрешал юридическому лицу Администрация города Орла (ОГРН 1 0 2 5 7 0 0 8 3 1 6 4 0) поднимать цены за проезд в общественном транспорте? На основании какого нормативно-правового акта они имеют право поднимать цены? Потому что кроме жалобы перевозчиков у них нет больше никаких оснований это делать. Какой закон разрешает поднимать цены? За что я должен, ****ь, платить? Остановки не оборудованы ни обогревом в мороз в минус двадцать, ни кондиционерами в плюс тридцать, маршрутку надо ждать по пятнадцать минут. Маршрутки убитые, маршрутки тесные: водила набивает салон так, что люди как скотина готовы срать друг на друга, а иначе план по перевозкам не выполнит и зарплату не получит, дороги разъебаны. За это я платить должен? Я губернатору Клычкову прямым текстом обозначил свое отношение к подобному подходу в отношении людей, он в ответ обижается, мол, я его оскорбляю. Потому что я так и сказал губернатору: Вы самозванец после 17.03.1991-го года. У Вас ни одной бумаги, подтверждающей законность ваших полномочий и деятельности, нет на руках. Зато у меня есть выписка из налогового реестра о том, что областная администрация является юридическим лицом, фирмой, частником, лишенным полномочий законы и постановления издавать.

-Вам втирают про эти беспилотники, неизвестно кем собранные, чтобы вы вопросов не задавали о том, какой бардак в каждом городе, на каждой улице творится, - продолжил я, - Вот они атакуют все эти НПЗ и топливные хранилища, а потом цены на бензин и солярку взлетают, и растут цены на ЖКХ и на продукты. Отличное оправдание для этих ебучих торгашей, чтобы побольше содрать за свое гавно, которое мы жрем каждый день на завтрак, обед, и ужин. Но об этом вам не рассказывыают. Вот что меня интересует: куда бабло девается, за что, и кому, и почему я должен платить? Вот о чем я Генеральную прокуратуру спрашиваю в своем письме. И ответить им будет нехуй. В моем вопросе ответ в подробностях. Так что не надо мне про дроны рассказывать, они в *** мне не впились.

У орловской администрации нет денег, чтобы ливневки в порядок привести, чтобы улицы после первого же сильного ливня не затопило. Орловская администрация, ****ь, даже, сука, не в состоянии речку от мусора почистить! Тендер, *****, проводит, чтобы частники мусор убирали! Это что, сука, за ****ство? Нахуй вы, ебучие посредники, нужны тогда?! Вы ЧАСТНИКИ, НЕТ У ВАС НИКАКИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПОЛНОМОЧИЙ, ВЫ ТОЛЬКО ДЕНЬГИ С ЛЮДЕЙ СОБИРАЕТЕ! Ваши сотрудники, у которых нет доверенности представлять вас и вести деятельность от вашего имени, нихуя толком не знают! Они не знают даже, в какой организации они работают, *****!

Люди идут на выборы. Зачем? Что вы там выбирать собираетесь? Управляющую компанию, владелец которой не поменяется и ему похуй кому платить? Вот вам пример губернатор Орловской области Клычков Андрей Евгеньевич. Это человек, представляющий КПРФ, который благодарность от Путина получил за свою деятельность на своем посту. Вы можете спросить, а за что благодарность-то? Ну, за освоение федеральных денег, потраченных на то, на что Москва велела их потратить. Отличная благодарность, не правда ли? Благодарность за то, что не растащили, а если и растащили, то совсем немножко. Повторяю, губернатор Орловской области, представляющий КПРФ.

Так, за что еще я должен платить? А, за ЖКХ, т.е. не за саму воду, электроэнергию, и газ, гарантированные на конституционном уровне, а за доставку их в мой дом. Давайте поинтересуемся, а кто именно занимается доставкой энергоресурсов в жилые дома и квартиры? Взять, хотя бы, Газпром. Кто является учредителем этой организации? Вы не найдете в ЕГРЮЛе такой информации. Я спросил у ФНС, кто является учредителем Газпрома, того, которым рулит Миллер. Мне сказали, что ФНС не владеет сведениями об учредителях Газпрома. Я задал логичный вопрос: а как можно зарегистрировать юридическое лицо без указаний сведений о его учредителях, т. е. о его создателях? Нет ответа. Но, тем не менее, Газпром продолжает свою работу. Вот то же самое касается всех остальных организаций, занимающихся добычей полезных ископаемых и доставкой их людям. Есть ли у этих организаций лицензии на подобную деятельность? А если, ЕСЛИ, есть, кто и когда их выдал, и есть ли на этих документах государственные печати? Ведь только государство может давать право на осуществление такой деятельности. При условии, конечно, что есть само государство.

Всем просто похуй. Люди идут работать (протирать портки) в такие серьезные организации, что-то там ковыряются, копошатся, что-то подписывают, отвечают на звонки, но не имеют ни малейшего представления о том, что они делают. Потому что просто похуй. И оттого ответы на мои вопросы приходят не в тему, бессмысленные, с извертками и переформулировками моих же вопросов. Никому, нахуй, ничего не надо. Все хотят просто отсидеть в своем кресле восемь рабочих часов (как же они, суки, устают, несчастные, на рабочем месте) и съебаться домой, а еще лучше, съебаться пораньше.

Собственно говоря, повод-то имеется, много поводов. Все это мрази, и другого отношения или смягчения терминов и определений в их сторону у меня нет. Все это оккупанты, банда, паразитирующая вот уже сорок лет на теле моей страны, великой страны, никуда не девшейся официально, и добровольного законного выхода меня из гражданства которой она не в силах доказать после всех моих требований. Я продолжаю бить их в одну точку, хотя понимаю, что разговаривать не их тактика, что они понимают всего один язык.

Мне совсем не жаль их, никого из этой массы, которая даже на элементарные вопросы ответить не в состоянии. Всего одна ошибка этот домик рассыплется быстрее карточного. И они это знают, поэтому я не боюсь говорить с ними так, как они того заслуживают с моей стороны. Я не изменю своего к ним отношения, что бы они не делали и какие бы благостные (?) для моего народа решения не принимали.

9. Еще одна жизненная потребность

Телевизор. О, да, наряду с потребностью в пище, в еде, во сне, в крыше над головой телевизор давно приобрел статус еще одной жизненной необходимости. Потребление информации встало в один ряд с естественными инстинктами людского выживания. И как мне понятны люди, отстранившиеся от этой фальшивки, переставшие обращаться к ней за очередной порцией мусора. Я тоже не смотрю телевизор, даже спортивные каналы, даже каналы вроде Дискавери. Вообще не касаюсь этого ящика.

Потому что телевизор давно стал зомбоящиком. Как так получилось? Да с самого первого дня своего существования этот агрегат таит в себе основную и единственную функцию втирать в массы пропаганду. Труда ли или образования, как было при советской власти (и я целиком поддерживаю такой вид пропаганды), здорового образа жизни, культуры и воспитания (с чем я так же согласен), любви к Родине, патриотизма. Даже осуждения аморального образа жизни и негативного поведения в обществе. И все это было в советском телевидении. Было. Да, было. Взять, хотя бы, советское кино, советскую эстраду, советские театр и балет. Наряду с новостями из ЦК, о сборе урожая, и достижений в аграрном секторе и науке, все вышеперечисленное транслировалось на советских телевизионных экранах регулярно.

В двадцать первом веке роисянское телевидение воспитало поколение, которому советское ТВ убедительно кажется убогим, если не сказать хуже. В двадцать первом веке роисянское телевидение уступило место убийствам, изнасилованиям, грабежам, киношным и из криминальных хроник, пошлятине и откровенной порнографии, жажде наживы и обсасывании раздора среди людей, катастрофам и бедствиям. Войны, стрельба, насилие во всех его проявлениях, коррупция. До хрена телевизионных каналов, а смотреть-то и не на что. Конечно, я не говорю о кабельном телевидении, где можно отыскать годноту: чему-то научиться или отдохнуть после работы и развлечься. Вот именно, что речь идет о федеральных каналах, государственных. Но вопрос: государственных ли? Кому принадлежат все до единого СМИ, даже те, которые, якобы, независимые? Конечно же все они частные, такие же фирмы, зарабатывающие деньги на мегатоннах рекламы, пропагандирующие грязь и ложь ради рейтингов и удержания власти в руках их владельцев. Ради отупения и деградации тех, кто их смотрит.

Какой бы федеральный канал не включить сплошь нерусские физиономии, лица нетрадиционной сексуальной ориентации, бывшие бандиты, наворовавшие миллионы, попьё и духовенство. Полным полно скоморохов певцов, актеров, спортсменов. Как будто им уже мало их рабочего места: сцены, съемочной площадки, спортзала, как будто они настолько стали неважными в современных реалиях, что ищут свободную минутку для саморекламы. А так оно и есть. Потому что все это однодневки. Или же боящиеся забвения бездари, творчество и достижения которых не стоят и гроша ломаного. Дают интервью, высказывая свое мнение на распиаренные в СМИ темы, ворошат собственное прошлое лишь бы хоть кто-то услышал, кто-то обратил внимание. Ведь 90% процентов всех этих звезд раскручены именно СМИ, именно всеми этими чертовыми частниками. А цель любого частника, напоминаю, прибыль. Вот и лезут в телевизор все, кому ни лень, готовые очко или манду свои подставить ради денег и сомнительной славы. Ну, кому-то больше повезет с родителями при больших деньгах или со связями.

Все это и без меня многим известно и понятно.

Но особое место в этой телевизионной выгребной яме, и еще в моем отношении к роисе, занимают ток-шоу. Последние лет десять-пятнадцать точно роисянское ТВ зиждется на ток-шоу. Не знаю, как это дело происходит на западе, я таким вопросом не задавался, но я уверен в том, что содранный оттуда роисянским ТВ телеформат ток-шоу не просто выгребная яма, а самая квинтэссенция фекалий с копошащимися в них опарышами.

Первым роисянским ток-шоу на экране телевизора для меня стала Тема, спроектированная Владиславом Листьевым, которую он еще и вел с микрофоном в руках. И тогда я не вникал в смысл обсуждаемых там вопросов. Мне просто нравилось слушать ведущего, нравилось, когда он задавал вопросы, и на них отвечали. Мне нравилось само общение, нравилось что тема сформулированного вопроса развивалась. Владислав Листьев умел это делать, в тот период времени это был народный любимец именно благодаря своему таланту говорить. И я уже упоминал об этом в одной из своих работ Суббота.

Современные ****оболы (и окрестить их цензурно у меня не поворачивается язык) немного отличаются от тех балаболов, которыми стали все засветившиеся в Теме Листьева люди за все время моего взросления и осознания происходящего на моей Родине звиздеца. Что тогда, что сейчас это люди, не имеющие к русскому и советскому народу никакого отношения. Это люди, чьей задачей было и остается вливать в уши народа помои, врать, забивать головы бесполезным мусором, а то еще хуже: в завуалированной форме или же прямым текстом заявлять о своей ненависти к этому народу, желать ему кануть в небытие, желать ему всего самого худшего, насмехаться над ним, унижать и оскорблять его прошлое, его обычаи и традиции. Что тогда, что сейчас это все люди, поливающие мой народ и мою страну, великую и большую страну, грязью. Это люди, сеющие ненависть между народностями, являющимися Гражданами моей страны, открыто призывающие к убийству ими друг друга. Это люди, которые не стесняются призывать ненавидеть всех остальных, населяющих территории за пределами моей Родины, мол, они наши смертельные враги.

Это люди, при не последней помощи которых роисянское телевидение до гигантских размеров раздувает проблемы в межэтнических отношениях, а то и вовсе придумывает истории на почве конфликтов между представителями разных рас. Причина одна, и она проста как обоссаный веник: разделяй и властвуй. Не хочу опускаться до уровня ксенофоба и антисемита, но в большинстве своем это люди еврейской национальности. Как, например, Владимир Соловьев, открытым текстом заявляющий о своих еврейских корнях, о том, что он гордится своей национальностью. А теперь послушайте или же вспомните, что он говорит в своем ток-шоу на ТВ в окружении приглашенных экспертов, и как ведет себя с теми, у кого свое собственное мнение. Но вся соль состоит в том, что это самое собственное мнение часть того же шоу, показной эмоциональный момент, психологическая манипуляция над зрителями по ту сторону экрана. Ведь зрители в студии - проплаченная массовка, такие же участники одного и того же действа. В этом заключается смысл любого ток-шоу: ВСЕ В ДОЛЕ.

ВСЕ В ДОЛЕ происходит на экране телевизора во время обсуждения политической деятельности: во время выборов, во время оплевывания политиками друг друга, во время высказывания негативных эмоций по поводу тех или иных важных событий в мире, будь то война, или теракт, или те же выборы президента где-нибудь в США или в Европе - не имеет значения. Все в доле, все имеют свой процент, все отщипывают от одного и того же пирога. То, что происходит на ток-шоу Соловьева, Скабеевой, Шейнина часть глобального представления. Не забывайте, что ВСЕ СМИ принадлежат частникам, каждый из которых контролирует свой территориальный кусок. Такой принцип работает для любой аудитории.  Потому что капитализм, основанный на эксплуатировании всего самого низменного и мерзкого одна глобальная система.

Люди, представляющие телевидение, делают все, что говорят им их боссы. И когда в новостных блоках муссируется тема, к примеру, гомосексуализма, мол, вот смотрите на Европу, на ее ценности, на то, что однополые браки это для Европы норма, как и норма родитель 1 и родитель 2, я понимаю, что журналисты искажают и перевирают большую часть представленного на эти темы материала. Или взять протесты во Франции по поводу непопулярных для народа реформ. Граждане дают журналистам интервью, разумеется, на своем родном языке, но перевод не совпадает от слова совсем, и информация преподносится зрителям совсем иная. Ибо расчет именно на такую аудиторию, которая не знает языка, либо язык намеренно приглушен и звучит только перевод.

Замутнение  картинки, особые ракурсы камеры во время съемки репортажа, прогон одних и тех же кадров с искусственным изменением времени, компьютерный монтаж поверьте, люди, ворочающие миллиардами, не стесняются преподносить то или иное событие в новостных репортажах самыми изощренными, но выгодными только им способами.

А потом, после блока теленовостей, в эфир сразу же пускают, например, 60 минут со Скабеевой, которая ничем не отличается от Соловьева, от Шейнина, от Михеева, от Киселева, и прочих лизоблюдов Кремля и банковской мафии за его спиной. Начинается перемалывание вранья новым враньем, с участием все тех же ряженых экспертов, которые получают немалую денюжку за свое участие в этих ток-шоу. Начинается спектакль с  плохишами и героями в главных ролях, звучат самые разные призывы, обсирания, даже показушное рукоприкладство для придания правдоподобности так называемых страстей.

Вы думаете, ток-шоу вроде Большой стирки Малахова или Пусть говорят, Мужское/Женское  чем-то отличаются? Все те же эксперты, ковыряние в чужом белье, в личной жизни, семейные разборки все то же самое. Участники получают процент, ведущие получают процент, массовка получает процент. И еще большая прибыль уходит телеканалу за всю ту же рекламу.

Быдлу нужны хлеб и зрелища. И зрелища должны быть яркими, чтобы быдло не могло оторваться от экрана телевизора, чтобы события на экране затмевали собой действительность со всеми ее трудностями: долги, кредиты, развалившееся жилье, тысячи их. Телевизор умело рисует образ внешнего врага, чтобы жажда справедливости была направлена подальше от пастухов, стригущих стада баранов незаконными поборами и занимающихся открытым разграблением народов. И бараны покорно делают свое дело, позволяя всяким поганых коммерсявкам зарабатывать на них еще больше.

Это делается во всем мире. Расовая ненависть с экрана телевизора воспитывается повсюду в угоду отдельным лицам. За эту ненависть я должен уважать роисянское ТВ, не терпящее случайных людей, чьи таланты обязательно направят только в одном направлении? За толпы идиотов, ведомых зомбоящиком, призываемых ненавидеть и делать все во имя интересов частников с карманами, набитыми миллиардами, и ведущих откровенные враждебные действия против моего же народа?

Я буду лучше смотреть советское ТВ или то, что мне хочется найти на Ютубе, и презирать всех тех, кому нужны такие зрелища, чем стану одним из них, наученный перерезать глотку за какого-то там дядю, который даже на карте мою страну не найдет.

10. Венцы творения

Сбербанк, Совкомбанк, Россельхозбанк, Тинькофф, Альфа-банк - этот список длинен. Плюс, МФО, которых еще больше. Все это не более чем ростовщики, продающие деньги за деньги. Ведь ни у одной из этих организаций своих собственных денег нет и быть не может, поскольку печатный станок принадлежит ЦБ. Это ЦБ выдает им деньги под те же проценты, таким образом являясь самым крупным роисянским ростовщиком.

Это такая мошенническая схема. Ни у одного ростовщика нет лицензии на кредитование физических лиц, нет там в их лицензиях таких слов. Ростовщики могут выдавать кредиты только юридическим лицам. Однако, у ростовщиков есть лицензии на операции с ценными бумагами, такие как  размещение и привлечение. Кредитный договор без живой подписи заемщика ничего ценного из себя не представляет, по сути, остается обычной писулькой, с которой можно в туалет сходить. Как только там появляется живая подпись, эта бумажка превращается в ценную бумагу, на которой ЦБ вполне может заработать немалые деньги, что, собственно, и происходит по факту. Потому что заключенный с ростовщиком кредитный договор, заверенный живой подписью заемщика, отправляется в ЦБ.

Почему в случаях полного погашения кредитного займа или же при обращении в суд из-за просроченной задолженности ростовщики не предоставляют ни заемщику ни судье оригинал или копию такого договора? Все очень просто: заключенный договор с ростовщиками должен гарантировать равенство в получении прибыли обеими его сторонами. Заемщик получил необходимую ему сумму, ростовщикам повышают рейтинг, ЦБ заработал свою долю за операцию с ценной бумагой. Проблема лишь в одном: проценты. Т.е. заемщик вернул ростовщику больше чем получил, а значит понес существенные убытки, что означает прямое нарушение того самого гарантированного с ростовщиком равенства. И это смысл кредитного договора. Это типичный и открытый развод на деньги. Обман, лохотрон. Я уже говорил, но скажу еще раз: за подобные деяния в средние века ростовщикам в Европе рубили на площадях головы при всем честном народе. Потому что получение процентов и есть мошенничество, одна из его форм.

Мало того, что ростовщики разводят людей на деньги, требуют вернуть долг, так дело еще доходит до контор, занимающихся выбиванием этих долгов. И там уже возможны угрозы физической расправы над должником (человеком) или его близкими, передачи личных данных должника (человека) в публичный доступ, физического ущерба имуществу должника (человека). Другими словами, ЦБ закрывает глаза, нет, дает отмашку ростовщикам на вымогательство и откровенный рэкет, помимо обычного мошенничества. Лица, занимающиеся тем, что прозванивают должников (людей) или приходят к ним домой, задают вопросы личного характера, мол, с кем Вы проживаете, с кем Вы спите, есть ли у Вас дети, что Вы употребляли в пищу на обед, на мой взгляд, да и со стороны здравого смысла, ведут себя, очень мягко говоря, по отношению к людям по-скотски. Будто должник это второсортное существо, о которое можно ноги вытирать. Не сомневайтесь, ЛЮБОЙ ростовщик считает так же, считает себя венцом творения, а всех к нему обратившихся вторсырьем. Потому что обман открытым текстом, но люди все равно идут быть обманутыми.

Знаете, как я думаю? Из средневековой Европы вся эта мерзость пришла на мою территорию, к моему народу, пустила здесь корни, процветает, никем не гонимая, чувствует себя на моей земле более чем комфортно. Ей дали волю, полную свободу действий. Ростовщики опустили людей ниже плинтуса своими подачками и грабежом. Я считаю, их мало просто пинать. Я открытым текстом заявляю, и ЦБ в курсе моих заявлений, поскольку я без стеснения общался и общаюсь с ним в письменной форме, о том, что приравниваю ростовщиков к террористам, ведущим открытую преступную деятельность против моего народа и моей страны. Причем, эта деятельность имеет оттенки расовой неприязни к моему народу, который банковская мафия ненавидит больше всех остальных народов, ибо он вполне в состоянии прокормить и обеспечить себя всем необходимым без сторонней помощи, владея землей и природными ресурсами. Я считаю, что ростовщиков нельзя судить за их деятельность, что суд для них слишком мягкая участь.

Это подлинные враги рода людского, биомусор, самая мерзость, которую могло породить человечество. Я открыто ненавижу эту вонючую гнилую массу, отребье, за копейку готовое на любую гнусность. Много великих людей выразили свое отношение к ростовщикам, подобное тому, что выражаю я потому, что ростовщики куда более реальная и серьезная угроза моему народу и моей стране по сравнению со всякими НАТО, там, международным терроризмом, фашизмом. Фашисты вот они, не скрываются, пускают рекламу своих услуг в СМИ, ведут активную деятельность, законность которой остается под большим сомнением.

Да, в свое время я тоже сыграл в их игру, оформив в кредит ноутбук, необходимый мне для литературной деятельности. Тогда ростовщики показались мне куда более простым вариантом приобретения, чем обычная покупка без всяких посредников. Тогда я просто не знал обо всем этом, и был счастлив, получив возможность щелкать клавишами клавиатуры и слушать любимую музыку: как же, мой собственный ноутбук. Прорыв. Ценой такому прорыву была единственная мысль о возврате денег с процентами, с которой я просыпался и ложился спать каждый день, не покидавшая меня ни на минуту. И как же я был доволен от осознания того, что сбросил, наконец, с себя этот ошейник, давящий на меня все эти тринадцать месяцев долга. Сколько прошло с того времени? В районе двадцати лет, кажется? С того момента я зарекся обращаться к ростовщикам. Всякое может случиться: сегодня ты работаешь, завтра нет. И ростовщикам по балде, какие у тебя проблемы. Они не знают обычного человеческого сострадания. Сколько денег я выкинул в пустоту, не зная о том, что Русский стандарт пошел мне на встречу, о чем я так же рассказывал в Беге Черного лиса.

Люди суетятся, оформляя банкротство, нервничают, тратят свое здоровье, чтобы освободиться от неподъемных долгов. Зачем? Не проще ли просто и так же открыто и нагло кидать эту ростовщическую мерзоту на крупные суммы: на сотни тысяч и миллионы? Я считаю, их НАДО бить их же методами, и это самый мягкий способ заставить ростовщиков прекратить свое бесчинство, заставить уважать мой народ и мою страну. Хотя про себя, я готов на самые жесткие методы воздействия (и как же я жалею, что Джон Пила Крамер вымышленный персонаж), вплоть до обращения к законам военного времени при первой же подвернувшей возможности. Я не скрываю, что хочу вышибить ростовщиков всех до единого вон с моей Родины, чтобы они раз и навсегда забыли дорогу обратно. Ни в коем случае их нельзя ставить на колени, нельзя вести с ними переговоры в силу их хитровывернутости, с ними нельзя даже думать о компромиссе. Только гонения, и точка.

Эти существа наживаются и на тех, кто хочет по-людски жить и развиваться, но не имеет на то достаточных финансовых возможностей, и на тех, кто хочет идти в ногу со временем. И даже на тех, кто просто зависим от технологий, развращающих сознание по задумке той же банковской мафии, тех же ростовщиков. Они наживаются на всем, до чего могут дотянуться их руки. Повторяю: ростовщики не считают людей за людей. Люди для них ТОЛЬКО товар. Безмозглый, отупленный товар. Ростовщики всегда найдут лазейку высосать из человека еще, высосать максимум, высосать до нитки.

Со слов ЦБ, 02.03.2024 в Госдуму внесены изменения, касающиеся тех, кто уходит на СВО с кредитами за плечами. Согласно данных изменений, этим людям, после их возвращения с фронта, списываются проценты, и ТОЛЬКО проценты. Но не тело кредита. Это значит, что даже после списания процентов человек, рискующий вернуться с фронта полным инвалидом, остается должником. Ростовщикам наплевать не гражданский долг перед страной, на патриотизм. Им важно получить лишь свое. Получить любой ценой. Это РОСТОВЩИКИ Родина, это их интересы должны защищаться в первую очередь, ради их интересов люди должны рвать друг другу глотки, чтобы, не дай бог, им долги не вернули. И ростовщики в самом деле так считают. Это основная идея банковской мафии: быть на самой вершине, быть выше всех норм и правил. Они же венцы творения. Они могут все. Им позволяют все, ибо они и есть нормы и правила.

17.03.1991-го года ростовщики захватили власть в моей стране, обманом отняли у моего народа государство, указали людям их место, обнажив свои мерзкие пришлые физиономии. Их законы не имеют никакой юридической силы, придуманные только для защиты их собственных интересов, распространяющиеся лишь на морское дно. Их законы лишены правовой легитимности, приравненные к требованиям обыкновенных захватчиков и террористов. У ростовщиков нет своей собственной территории, их территория там, где власть денег, которые можно содрать обманом с доверчивых физических лиц. Да, для ростовщиков граждан нет, есть физические лица. Физические лица бесправны, так хотят венцы творения.

Но они никакие не венцы творения. Это обычная мафия, преступники, вымогатели, обманщики. Не должно их быть на моей земле, на моей Родине.

Но, чисто, похуй (ЧПХ), не так ли?

1.Проект дроун-эмбиент Вне Красного лабиринта

В движении (40мин. 00сек.)

Интродукция

Неприятное место, кажется, даже от солнца отгороженное беспросветной серой завесой туч. Мелкий моросящий дождь кажется вечностью, начавшийся еще с прошлого утра. Ни ветра, ни звуков воронья. Проселочная дорога разделяет бескрайнее поле именно здесь, и нет никакой возможности обойти этот памятник, надолго сохранившийся с каких-то незапамятных и в то же время совсем недавних времен. Как будто еще не растаял в холодном сыром воздухе запах дыма, но тем четче я слышу треск костра с того мгновенья, как я оказался здесь.

Я всегда там, где самый верх и самое дно. И я ступил на эту дорогу только ради того, чтобы пройти через единственное место на всем ее протяжении, сохранившее людской ужас, что творился здесь когда-то и сохранившее борьбу против животного естества, что придумал Всевышний.

Я слышу крики боли и предсмертные стоны, когда кричать больше не хватает сил. Похожи ли они на крики чаек над безмолвными волнами, бесконечно раздающиеся со всех сторон, резкие и пронзительные? Мне бы хотелось, чтобы я слышал их насыщенность неподдельными страданиями, но вместе с тем они не пронзали мой слух и рассудок стальными и безжалостными остриями. Чтобы мягко вспыхивали и затухали плавно, не оставляя ни малейшего следа после себя. Я думаю, что мне удастся достичь желаемого эффекта, стоит мне еще раз попасть сюда. И думаю, что даже сейчас я могу исправить свои впечатления, если отстраниться от эмоций и просто слушать и наблюдать.

Множество деревянных столбов, пропитанных дождем - покосившихся от времени, черных и обугленных - окружает меня, разделенных друг от друга дорожной слякотью. Объятые жгучим пламенем, они вовсю полыхают, несмотря на прошедшие годы, и сырость и холод наступившего дня. Я вижу агонию людей - смелых сильных мужчин и прекрасных хрупких женщин, обвязанных цепями для свершения казни, чьи предсмертные крики и стоны тонут в ярких языках огня. После сожжения несчастных закапывают здесь же, глубоко в земле. Но даже земля не может заглушить их прежних страданий.

Их обвиняли в самых безумных преступлениях, наказанием за которые всегда была такая ужасная смерть. Большинство из этих людей были просто оболганы завистниками, обычными невежами, или же другими преступниками, чьи показания зачастую выбивались при помощи не менее страшных физических мук. Многоголосье судей, зачитывающих приговоры, наполняет это место давящим, невыносимо плотным фоном, возвращая из небытия хаос происходящего действа. Против воли хочется слышать сжигаемых живьем людей, чтобы просто не сойти с ума.

За изучение окружающего им мира, за изучение истории и вопросы, неугодные ни их правителям, ни обычному темному большинству, за свои убеждения, за отвергнутую любовь причины было нетрудно найти и озвучить. Впрочем, причина подобной жестокости заключалась в одном в нарушении заготовленных для невежественной толпы рамок и норм, гарантирующих безопасность и удержание власти теми, кому всеобщее невежество шло только на пользу. Теми, кто хотел держать толпу в невежестве как можно дольше. Ведь далекая от естественных законов мироздания толпа непременно выйдет из-под чужого влияния, что чревато потерей власти и абсолютным крахом для тех, кто привык паразитировать на людском естестве.

Я слышу, как шипит плавящаяся кожа всех этих несчастных мужчин и женщин, как выгорает их плоть, превращая их тела в черную массу. И все это на фоне молитвенных речей священников, которым на самом деле плевать, но которым на самом деле страшно от одной только мысли оказаться в огне, привязанным цепями к столбу.

То власть священников, перед которыми трепещут в страхе даже могущественные цари, короли, и императоры. То власть священников, в своем уровне познаний о законах природы ничем не выделяющихся от невежественной толпы. Все в руках Господа, пути Господни неисповедимы, так хочет Господь это предел их осведомленности. Хотя, конечно, им известно чуть больше чем недалекому обывателю, не задающему никаких  вопросов: зачем ему знать то, что не влияет на его интересы, на его привычный уклад жизни? Большинству нужно знать лишь про вечное блаженство и вечные муки после смерти. И про то, как поведение в ЭТОЙ жизни отразится на дальнейшей судьбе по ту сторону физического бытия. Все потому, что правила поведения неграмотной толпы в ЭТОЙ жизни прописаны теми же, кто получает материальную выгоду от такого поведения.

И все, что остается охваченным огнем несчастным, слушать приторные речи о безграничной любви Господа, о прощении грехов, о прощении стремления их быть чуть более образованными, более честными и благородными, более живыми.

Молитва

Огонь не единственное орудие. Я много слышал, например, о камнях, которыми забивают закопанных по плечи в землю людях. Или о распятии на кресте заживо. Это из-за любви или же из-за раболепия перед Творцом, пути которого неисповедимы, а потому жизнь людская ничего не стоит настолько, что с ней можно покончить самыми изуверскими способами во имя недостижимого в своих возможностях вследствие ограничений элементарным невежеством сознания. Священники разрешают поступать так во имя кормящей их религии, все подробности которой известны только им.

Там, откуда я родом, люди и слыхом не слыхивали ни о каких священниках, о том, какие величественные храмы возводят для них. Там, откуда я родом, люди почитают отца и мать, живут и соблюдают законы мироздания, не подчиняют мироздание своей воле, не губят окружающий мир ради собственных прихотей, познают и передают свои познания потомкам ради сохранения естественного равновесия. Там, откуда я родом, звуки и голоса раздаются из каждого уголка этого мира, и это бесконечное разноголосье не умолкает ни на миг.

Но я слышал о целых расах, вырезанных огнем и мечом в угоду священникам и их проповедям любви и раболепия перед Творцом, о котором даже они ничего не знают. Я прошел по тем землям, я видел потомков тех, кто сдался и пал перед священниками на колени, кто позволил надеть на себя этот Господень ошейник. Я слышал лишь тишину, сопровождаемую бледным неразборчивым шепотом.

Теперь я стою на руинах такого храма под монотонное тяжелое биение колокола, придающего неразборчивому шепоту в тишине медленный, будто погребальный ритм. Некогда это был какой-то фантастический в своем великолепии храм, самая цитадель лжи проповедников, куда невежественные толпы несли тяжким трудом заработанные деньги на пожертвования, ведомые гипнотическим колокольным звоном. Да, Господь всемогущ, но невероятно беден раз не может обеспечить своих прислужников достойными, нет, шикарными кровом и одеждой. А может быть, Господь, просто наплевал на то, как должны выглядеть его прислужники, в каких храмах они должны читать свои проповеди, насколько нарядно одеваться, пользоваться ли им для перемещения по бренной земле собственными ногами или при помощи технических приспособлений, прибегать ли им к услугам телохранителей и личных поваров? Или Господь позволил своим прислужникам больше, чем невежественной толпе? А вдруг священные писания, вбиваемые в темные головы, имеют двоякий смысл?

Но невежественная толпа идет в храм по приказу тяжелого колокола. И вот уже священники начинают свои молитвы. Да, голоса их прекрасны, голоса их завораживают. Голоса их изгоняют из головы все вопросы и подозрения, все мысли, все сомнения. Даже руины помнят всю сладость их, от которой не можно освободиться, и слезы сами собой наворачиваются на глазах.

Однако внезапен и ужасен в своем всепоглощающем раскате грохот взрыва и разрушения. Как безжалостно были замылены чудесные голоса птиц, ручьев, ветра, и звезд приторными песнопениями священников, так безжалостно раздавлены завораживающие сознание молитвы грохотом бомб, превративших построенный в некогда яркой и живой долине богатый на иконы храм в руины. Обрушились на разрушенный храм призывы работать на своей земле, развивать науку, совершенствоваться в искусстве, заниматься познанием законов природы, изучать и осваивать  небеса. И занялась мирскими заботами невежественная толпа, зашумела техника в освоении земли, моря, неба.

Но не делось никуда вбитое за долгое время в сознание толпы раболепие перед таинственным Творцом. Не делся никуда страх перед его гневом, не делось никуда стремление к его милости. Не делась никуда жажда власти. Убедительны были речи священников о загробной жизни, убедительны были их деяния в отношении к тем, кто хотел изучать законы мироздания. Надолго  задавили священники страхом невежественную толпу, стали еще сильнее, стали еще хитрее.

Неразборчивый шепот довлеет над шумом техники, простираясь на огромное расстояние за пределы руин в сопровождении тяжелого звона колокола.

Покаяние

Но с каждым новым его ударом я все отчетливее слышу странный эффект. Звук постепенно расслаивается, становится резче, как если бы першил в горле, распадался на мириады стальных частиц, режущих нутро. Для меня этот звук в новинку, я никогда не слышал такого звука прежде. Но вот я посреди выжженного дотла селения, и этот звук здесь повсюду. Среди обугленных развалин я вижу забрызганные кровью тела бездыханных людей мужчин и женщин, стариков и совсем подростков. ВСЕ ДО ЕДИНОГО они убиты, нет среди их раненых. Лишь воронье кружит над ними. И в центре возвышается неказистый деревянный храм с крестом над входом. Цепочка множества кровавых следов тянется внутрь. Как удобно: совершив злодеяние самой разной степени тяжести, вплоть до массового убийства, сразу же грехи замолить, покаяться, чтобы Господь простил. И все равно, что полученный прибыток останется при себе, и даже Господь не отнимет и не вернет все, как было. Главное, как можно убедительнее пустить слезу, найти слова как можно красивее, вздохнуть тяжко глядишь, на иконах изобразят с нимбом над головой, или причислят к рангу мучеников. И найдут веские оправдания злодействам.

Например, смешают предков с грязью, представят народ варварами, дикарями, грязными и обросшими, пьющими кровь собственных детей. Даже придумают им новую историю, выдавая ее за реальные факты.

Кайтесь, потомки, за своих неразумных отцов и дедов, без помощи Господа друг друга жрущих! Грешники это, в ад на вечные муки они попадут, если не хуже! Кайтесь за все, кайтесь вечно! Вы ведь такие же дикари по своей сути! Дурна ваша кровь, душа требует свободы от велений Господа, быть мудрее Творца, вас придумавшего, а потому совершенного! Кайтесь и деньги несите! Карма ваша такая, отличная от других народов и рас!

И внемлет невежественная толпа, и кается за свою волю вольную. И прощает невежественная толпа. Все простит: и обман и убийство что на костре, что ударом меча. Господня воля, против нее не попрешь со всей людской убогостью перед Всевышним. Велит Господь одним народам истреблять другие народы, если нет ему веры от них, если хотят по-своему жить, по законам мироздания, по справедливости. И благословляют священники воинов на беспощадное изничтожение неверных. Рассказывают священники о Дьяволе, о его хитрости, о его коварстве, принудившем людей к изучению законов природы и развитию науки и техники. Все от Лукавого. Человек должен прозябать в хибаре хлипкой, а не в доме каменном с удобствами, и только слуга Господень имеет право, данное свыше, на удобства. Ведь без Господа не имеет человек рассудка, такова воля Творца. Ну и еще прислужников его.

И я слышу, как отчаянно рубят сильные храбрые воины и противников и безоружных. Я слышу лязг мечей, крики мольбы и жалобный плач детей и женщин, охваченных новыми молитвами. Льется кровь ручьями нескончаемые жертвы Господу. Торжествует хаос, трубит какофонией раздирающих сознание звуков  и тональностей, перемешанных и звучащих в унисон.

-С нами Бог!, и это значит, что не страшно умереть самому в бою теми, кого никогда не видел прежде, кого никогда не знал, и даже не подозревал о его существовании. И даже язык его в диковинку. -С нами Бог!, и это значит, что оправдание гарантировано и моральная поддержка невежественной толпы не пустой звук. -С нами Бог, и в этом подлинное предназначение. Ни семья, ни продолжение жизни, ни ответственность, и даже не возможность оставить важный след в развитии своего рода, ни стремление добиться успехов в познании мира ради, нет, по воле Лукавого. Ничего важнее служению Господу, ничего важнее смирения с ЕГО волей. Надо бояться прогневать Творца, надо бояться всегда, в каждом своем действии. Надо просить прощения, а еще не забывать жертвовать грош всякий раз при походе к священнику, что отпустит грех.

Там, откуда я родом, не винят никаких бесов, не благодарят никакого Творца. Там, откуда я родом, осознают каждое свое решение, понимают значение каждого своего слова. Там, откуда я родом, у каждого свое место, каждый занят тем, что умеет, что ДОЛЖЕН делать благодаря своим знаниям.

Кайтесь же, убогие! 

Аутро

Однажды я умру. Так должно быть, это естественно, это неизбежность. И никакие достижения в медицине не остановят физическую смерть. Слава же моему роду за его успехи в исследовании физиологических процессов. Однако смерть обязательно придет. И я не боюсь ее. Я делаю свое дело для моего рода, я неотъемлемая часть его, и у меня обязательно будет замена, чтобы дело мое продолжалось. Мой род будет помнить меня, уважать мой вклад в общее дело, будет стремиться развить мои достижения. Ради этого стоит жить, ради этого стоит знать об опасностях вне моего рода, например, о священниках с их речами и о невежественной толпе, одурманенной россказнями о материально бедном Господе и об ученом Дьяволе. О праведниках и грешниках, и еще о крови, проливаемой как одними, так и другими во имя их повелителей.

Буду ли я жить после смерти? Зачем мне знать об этом? Имеет значение СЕЙЧАС, чтобы деяния твои помнили, чтобы играл торжественный марш с момента рождения до самого конца (и я слышу его сейчас). В этом смысл. Заниматься тем, чем должен, тем, что знаешь, быть в движении. Только так, и не иначе.

тишина

Черное вино (25мин. 05сек.)

Неторопливый, низкий колокольный перезвон, раздающийся повсюду, пронизывающий насквозь все вокруг. Он кажется вечностью, то поднимается вверх, то спускается вниз, будто внезапно пробудившись от долгого сна, и потерявшись во времени и пространстве. Но вот серые тучи начинают говорить, возвращая из небытия то, что теперь представляет собой черные  бесформенные руины. И жалобный плач их так же тяжел и цикличен, наполнен тоской воспоминаний и невозможностью изменений. Жалобный плач их раздается на бесконечные расстояния, отчего кажется каким-то фантастическим исполином, когда-либо придуманным законами мироздания или же чьей-то непостижимой для скупого сознания волей, отчего все вокруг приходит в трепет и подчиняется без промедления.

Руины же образуют прежний черный замок среди бескрайних камней и бушующих и грозных волн. Здесь, на камнях, у подножия его женщина в белоснежном платье сжимает в хрупких своих руках бокал с черным вином. Много лет пила она его, но совсем не пьянела. Много лет она стояла у подножия замка, смотрела вдаль, наблюдая холодные безжизненные камни, и совершала один глоток черного вина за другим. И много лет тускнели ее прекрасные глаза, один лишь взгляд в которые мог надолго заставить забыть покой и сон. Глоток за глотком мутнел и ее рассудок, отчего черное вино с каждым разом делалось все слаще.

Статная, фигуристая, изящная - за эти долгие годы женщина стала только прекраснее. Но некому оценить ее красоту. Прошло много лет с того дня, как осталась она одна, как впервые вкусила черного вина, от чего боль утраты исчезала бесследно, а на губах оставался сладкий дурманящий привкус. За все эти годы никому не удалось заменить ей любимого, никого она не пускала в свой дом, в свой мир, в свое сердце. Была сильна поддержка в полном черного вина бокале. А между глотками занималась женщина делом, большое хозяйство оставалось в замке, требовало внимания, требовало времени и сил. Так что было много работников, за которыми был глаз да глаз.

И боялись ее, и уважали. За ее стойкость, за ее ум, за ее крепкую хватку. Сильной женщиной называли. И никому не довелось за долгие годы увидеть ее с полным бокалом за пределами ее дома. Выходила она через тайную дверь, через тайный вход в ее личных покоях. Никому неведомо было о черном вине, что пила она, но не пьянела; что было ее верным союзником, обладавшем над ней могуществом; что убивало ее медленно, но верно и безболезненно.

За тем она пила его, за тем отведала его в самый первый раз в ожидании упокоения. И получив желаемое, не отвергла этот таинственный яд. Узнала она когда-то рецепт его, оттого было черного вина у нее в достатке.

И самый первый глоток ее сопровождался сильным холодным ветром, громом и молниями. Под их аккомпанемент она узнала о том, что ее любимого больше нет на свете. Черное же вино внушало ей не бояться природного буйства, наоборот, предлагало примириться с ним, даже хотеть его силы. И эта сила была в каждом новом глотке. Сверкали молнии, грохотали раскаты грома, ветер раздувал ее густые золотистые локоны волос, раздувал длинное платье. Природное буйство било ее по лицу, шатало, грозило поднять в небо и унести далеко, чтобы разбить на кусочки о жестокие камни. Лишь в одурманенном черным вином сознании ее бушевал этот хаос, в то время как солнце проливало на нее свой мягкий ласковый свет, оставаясь с ней, не отворачиваясь от нее ни дня.

Но вот вышла она с последним бокалом черного вина, предчувствуя близость своего конца. Закрыли настоящие черные тучи небосвод, похоронили под собой теплое солнце. Взвыл ветер высоко над ее головой, пронзил ее насквозь, не унимаясь ни на мгновенье. Потемнело небо, засверкали молнии режущими сознание вспышками, загрохотали тяжелые устрашающие дроби грома. Но не остановила ее буря, как будто то было самое удобное ее время, ее вершина, откуда предстояло ей сорваться прочь от бесконечных черных камней и ужасных морских волн. Как будто ожидала она настоящего хаоса, разыгравшегося вокруг.

И вновь неторопливый и низкий колокольный перезвон. Это в свете непрерывных молний показался знакомый силуэт. Вдалеке, но очередной глоток из бокала заставляет Его неумолимо приближаться. Однако, не забилось ее остывающее  сердце чаще, пусть и ЗНАЕТ она, что Милый ее жив, что добрался, наконец, Он до нее, добрался до дома, где она ждала Его пока не объявили о Его смерти. Взгляд ее только на силуэте, и сладость черного вина все сильнее. Прекрасные глаза не слезятся от счастья, теплое трепетное дыхание не замирает в ожидании неизбежного момента знакомых и нежных объятий Его рук, в которых она таяла льдинкой, и хотела растаять без остатка.

Последний глоток, последний и самый сильный удар ветра из всех, что были. И Милый еще не встал рядом с ней. Последний удар ветра лишает несчастную женщину сил. Опускается она на холодные камни. Как будто не было ничего, что поддерживало в ней силы, как будто и не было никакой сильной женщины, которой восхищались, которую уважали. Разбивается опустошенный бокал, выпущенный из тонких женственных пальцев, о твердые камни.

И нет больше хаоса вокруг. Нет ни туч, ни ветра, ни грома с молниями. Лишь сладость внутри: сладкий привкус во рту, на губах, в воздухе. Пронизывает сладость черного вина все ее умирающее нутро. Не умирает женщина сразу, но не испытывает она физических мук. Направлен не увядающий в агонии взгляд в мягкую лазурь неба. Но неумолимо бледнеет оно, становится все темнее, все дальше, оставляя вместо себя тугое и тяжелое цикличное звучание прежних туч, что расступились над ней ради последнего ее вздоха, провожая из реального мира.

Но прежде опускается Он рядом с ней на колени, дойдя, наконец до этого места. Он пришел только, чтобы увидеть ее обаяние, ее очарование, неподвластные смерти, напитанные черным вином, сохранившиеся под его сладостью. Гром и молнии сотрясают все вокруг, раскалывают черный замок на части, превращают в руины. Но это кажется совсем неважным, это просто исчезает, растворяется перед ликом смерти для женщины в белом платье, испившей черное вино до последней капли. Перед ликом смерти, недосягаемой ни для души ее, ни для тела. Кажется, даже смерть не может исказить природное естество ее, и тем величественнее то, что происходит у Него на коленях, взявшего ее в руки и ощутившего все ее физическое бессилие.

Он смотрит прямо в ее глаза, и взгляд ее проходит насквозь, устремляясь в бесконечность пустоты над ней. Наверное, Он тоже  может услышать тяжелый низкий плач, оставленный тучами, которые узрят ее смерть. И больше ничего, что могло бы отвлечь Его внимание от нее, ради которой Он пришел, гонимый стремлением оплакивать ее уход из этой жизни. При Нем так же черное вино.

И вот дыхание ее все незаметнее, нежное сердце ее бьется все тише, не утратившее за долгое время ни одной искры страсти, ясные глаза ее стекленеют. Рушится замок, превращается в руины, растекается жизнь по бесчисленным камням вокруг, устремляется далеко в небо.

Время Ему испить черного вина. И запах смерти ее еще витает над Ним. И кажется, что еще жива женщина в белом. И кажется, что видит Он ее вне прекрасного тела, без которого она еще прекраснее, заключив в себя непостижимость безгрешных небес. И кажется, что Ему дано коснуться ее физически, минуя границу между двумя мирами.

Но не торжествуют небеса над ее могилой среди мертвых камней, что помнили женщину со всей ее силой, со всеми печалью и слабостью. Не осталось после нее следа, не стала она ни женой ни матерью, не стала хранительницей домашнего очага, не исполнила своей миссии в этом мире. Лишь вознаграждена она была умереть красавицей, подарили ей небеса черное вино в благодарность за смерть Любимого, которому не нашлось для нее замены.

И долго покоилось ее бездыханное, но не увядающее тело у Него на коленях, и долго пил Он сладкое черное вино, чтобы созерцать ее красоту за пределами физического мироздания. И когда не осталось больше у Него ни капли, велели небеса оставить ее на погребение холодным черным камням. И оставил Он тело мертвой женщины в белом, и поглотили его черные камни, и пролился дождь на это место. И надолго затянулись черными тучами руины замка. И кажется бесконечным их плач.

Но уходит он в вечность, тает в приходящей из нее тишине, чтобы вновь вернуться однажды.

тишина

Пульс (30мин. 24сек.)

Раннее утро или поздний вечер. Сверчки и точки звезд.

Гладкая зеркальная поверхность озера приятно дрожит от напряжения в предвкушении чего-то невероятно важного и существенного. Это все равно, что внутри все приятно замирает и покрывается хрупкой коркой, отчего волнительно сделать хотя бы малейший жест, даже вдох. И хочется, чтобы эта дрожь ожидания продолжалась, нарушаемая лишь стрекотом сверчков. Хочется, чтобы водная гладь озера оставалась идеально безмятежной, в которой отражается канун наступающих дня или ночи со всеми их сияющими точками звезд, которые, кажется, испытывают то же самое волнительное предвкушение. Хочется, чтобы время остановилось.

И время действительно замедляется, и представляется возможность рассмотреть его близко так, как никогда не было и не будет. Из самой толщи воздуха над прохладным озером пробиваются колкие для глаз, но ласкающие своим царапанием искорки света. Мимолетные, на тысячные доли секунды каждая, то тут, то там, но не покидая незримых озерных границ, будто сама вода искрит, выбрасывая яркие зерна вверх над собой, что гаснут, проживая всего лишь неуловимое для глаза, но крайне ощутимое для уха мгновение, они будто пробираются в самую сердцевину сознания. Сперва тусклые, но с каждым новым мгновеньем становящиеся все ярче и ярче, прожигая пространство и представляя всю свою силу. Воздух над озером заполняется искрами за считанные секунды. И каждую искру можно услышать отдельно, услышать всю ее мимолетную жизнь от рождения до смерти.

И это нескончаемое множество искр захватывает все внимание, и практически невозможно вычислить тот момент, когда озеро начинает гипнотически пульсировать, приводя в плавное ритмичное движение ту хрупкую корку, что сковывает все нутро. Приятная дрожь то нарастает, то отдаляется, расширяя и сужая сознание, и этот эффект прекрасен в своем воздействии, ограничивая возможность выразить его словами. Кажется, что реальность позволяет в эти мгновения принять в сознание всю ее без остатка, чтобы потом выпустить, и снова вобрать в себя. Это возможность стать космосом, слиться с безразмерной Вселенной, впитать в себя каждую звезду, впитать в себя существующее Бытие. Это возможность стать самим Богом вне Времени, родившим целое мироздание, это возможность забрать его обратно, это возможность сжать его в собственной голове.

И дальше мягкий ударный ритм, порожденный гипнотической пульсацией. Будто бубен шамана, пребывающего в трансе, ритм уводит все природное естество куда-то далеко за пределы всех природных ограничений. Нет, не в состояние сна или дурмана. Скорее в состояние Истины. В самое начало Времени, в точку, откуда начинается познание всего сущего, которое только может быть за пределами воображения. В точку, из которой сформировалось само Время. И в эти мгновения Истина доступна для примитивного общения, для примитивного созерцания, и больше нет никаких всевышних преград, и Вселенная помещается на ладони.

Искры же света растягиваются на безумно огромные расстояния, превращаясь в линии и образуя целые узоры смешения множества фигур и объемных тел. Будто в недрах озера целые залежи их, будто Вселенная скрыла в толщах безмятежной  воды то, что доступно лишь индивидуально, и сейчас наступил тот самый момент Познания и Откровений. И больше нет ничего, что могло бы открыть гладкую зеркальную поверхность, в которой отражается небо и сияние звезд, и только магический ритм и гипнотическая пульсация как две части одного ключа к безграничным богатствам, по сравнению с которыми блеск золота гаснет навсегда. 

Наконец, струны, которых просто не может не быть в осмыслении образов, передаваемых линиями света. И озеро подобно какому-то буддистскому храму, наполненному ароматами благовоний. Дрожат и звенят струны дрожат и звенят линии света. Рисуют они на гладком зеркале воды озера причудливые иероглифы, узнаваемые так же индивидуально, так, чтобы каждый смог бы разобрать их смысл отдельно от остальных. И высшая сила заключена в письменах, и голос струн диктует тексты на слух, и сложные узоры из нитей света обретают должное значение.

И будто это самое время Великого Созидания. Будто нет в целом Бытие ни одной преграды, которая могла бы помешать творить, пользуясь теми знаниями, что скрывались прежде в глубине озерной воды, что скрывались вод под темным, но ясным небом с мириадами точек звезд. Все совпало, соединилось в единое целое в одном месте в одно мгновенье. Это похоже на некий сложившийся портал, на переход из одного состояния в другое, от вполне объяснимого к непостижимому и загадочному, от которого все ключи уже в руках.

Подумать только: все было так близко, и всего лишь требовалось услышать. И прежняя жизнь проносится перед глазами в одну долю секунды, стираясь из воспоминаний. Как будто информация, удаляемая с жесткого диска при форматировании, готовая к замене новыми данными. Ведь как прежде уже не будет. Невероятные знания в озере меняют все, открывают дорогу в Вечность, неподвластную ни одной Вселенной, удерживаемой на ладони. Тихое неподвижное озеро под темным небом с точками звезд надежный проводник в новое Бытие.

И больше никому не известно о нем и о его силе, о тех знаниях, что скрыты в нем для остальных, и никому более неведомы его координаты ни место ни время отправляющие в далекое от прежнего привычного мира путешествие. Туда, откуда не захочется возвращаться обратно, если даже такое возможно. И тем притягательнее эта огромная мистическая сила, тем ценнее знания, заключенные в бесчисленном множестве сияющих символах на неподвижной глади воды.

Но постепенно стихает пульс, возвращается обратно в тишину, оставляя вместо себя вновь приятную дрожь, пронзаемую звенящими струнами. Но и они тускнеют, сворачиваются в глухое биение до того, как не сливаются с полным ниоткуда. Тают иероглифы на воде, тают причудливые узоры из линий света, превращаясь в прежние царапающие густой прохладный воздух искры. Замирает мягкий ударный ритм, возвращая из небытия прежней знакомой реальности стрекот кузнечиков. Вновь прячет озеро свои тайны где-то в толще воды, отнимая полученные знания до новой с ним встречи. Лишь сияние звезд напоминает о чем-то, что было таким удивительным и фантастическим, с чем хотелось бы познакомиться еще раз. И это обязательно случится, и случится скоро, до того, как совсем исчезнет в памяти. Надо лишь дождаться определенного момента. И неважно, когда он наступит: ранним утром или поздним вечером.

Остаются сверчки, но и они постепенно стихают, и остается только ровное негромкое дыхание.

Я знаю

тишина

Красный лабиринт (35мин. 14сек.)

Он огромен. Невероятных, поистине фантастических размеров, простирается он в длину, ширину, высоту, кажется, до самой бесконечности. Даже рассудок не в силах представить себе его подлинные габариты. Неудивительно, что его невозможно найти в ограниченном физическими законами Бытие. Не тишину, но тяжелый низкий гул разливает он повсюду, от которого никуда не скрыться, какое бы расстояние не преодолеть. Кажется, Красный лабиринт и есть мироздание. Тот, кто построил ЭТО, должен был быть самым настоящим всемогущим безумцем, который, возможно, страшится своего творения.

Деревянные, с железными скобами, ворота скрипят, открываясь, тяжелые каблуки громыхают при каждом шаге о каменный пол, внутри которого таится таинственный красный свет. Он же пробивается изнутри массивных каменных плит, из которых сложены стены и потолок. И голос тусклого красного сияния приятно давит в ушах, приятно давит прямо на мозг, обволакивая его со всех сторон, будто поместив его внутрь себя. Но это даже не голос, скорее, дыхание, наполняющее нутро всего этого места. Чуть слышно гудит оно, заменяя собой тишину, воздух, тепло и холод. Где-то на отдалении то и дело слышатся странные звуки, эхом разносящиеся по бесчисленным и пустым коридорам и лестницам. То отголоски тех, кто некогда обитал здесь, кто сохранил свою сущность внутри красного сияния. Жалкие пятна остались от них, не нашедшие должного места в Красном лабиринте.

Совершенно разные сущности населяли его. Населяли и развивались. В красном сиянии отчетливо слышна классическая музыка, отрывки симфоний, сонат, целых оркестров то и дело сменяют друг друга. Но не только классику помнят стены Красного лабиринта, и тяжелые электрогитары приходят на смену ей, а за ними мелькают уж совсем неестественные по природе своей звуковые инструменты.

Но помнит Красный лабиринт и боевые марши. И через мешанину мелодий проносятся барабанные дроби. Помнит Красный лабиринт своих героев, гордится их боевой славой, есть ему что вспомнить, что рассказать о них. Сколько раз коридоры его наполнялись сражениями, сколько раз стены его были залиты кровью. Ради барабанной дроби маршей, ради побед, ради увековеченных полководцев и бесславно павших в боях воинов, ради слез отцов и матерей, ради запахов дыма и гари. Наконец, ради красного сияния изнутри несокрушимых стен. И когда не играла музыка мира, били барабаны войны. И друзья тотчас становились врагами, и проливали кровь друг друга. И только совершенствовали орудия истребления. И по окончании безумства битвы вместе шли праздновать победу и поминать убитых. И в том заключен смысл Красного лабиринта, и так было всегда с самого начала его существования.

Но не стоит думать, что Красный лабиринт ужасен, что подобен он жестокому монстру, жаждущему крови, и что жив он пока только потому, что напитался ею сполна, и будет жить еще долго. Это всего лишь творение, безмолвное и безвольное, но, надо признать, величественное. И в грандиозности и неповторимости его смысл. И бесчисленное множество раз его воспевали, пытались запечатлеть и отобразить навечно на холстах самыми яркими красками, описывали на страницах многотомных книг. Были те, кто ненавидел Красный лабиринт всей душой и каждой клеточкой своего естества. Были и те, кто любил его столь же страстно и преданно, кто клялся защищать Красный лабиринт во что бы то ни стало от всего сердца. И если прислушаться сейчас, то можно со всей ясностью расслышать торжество в голосе красного сияния, льющегося из холодных стен.

Однако, Красному лабиринту все равно. Не чувствует он ни торжества, ни горести. Лобзали бы его облака и звезды, ласкали бы лучи солнца, омывали бы дожди или накрывали снежные шапки, не чувствует он прикосновений. Будто безвозвратно уходили бы они в пустоту. И все такой же низкий мертвый гул окружает его громадину.

Окружен Красный лабиринт бездонной тьмой и туманом, страхом неизвестности и тайнами. За бесконечностью лет лишь единицам удалось войти в него извне, как будто это ОН позволил гостям оказаться внутри. Как будто знал, что однажды бездонная тьма и неизвестность наполнят его, чтобы не осталось никого из его привычных обитателей. И тьма вошла, и поглотила все живое, сделала частью самой себя. Но даже будучи заполненным тьмой и туманом, Красный лабиринт остается самим собой, и тело его все еще не подвластно им. Тьма и туман царят в бесконечности коридоров, не в силах заглушить красного сияния, не в силах заставить замолчать его навсегда. Оттого оно звучит так завораживающе, настолько гипнотически, настолько насыщенно.

И не найти источника этой силы, питающей стены, пробивающейся сквозь непробиваемую толщину их, и даже тьма и туман, победившие все живое, проникнувшие в каждый уголок Красного лабиринта, так и не смогли найти и погасить его. Скорее, это они стали его рабами, пронзенные красным сиянием насквозь, запертые воротами изнутри.

Только один вход и выход из этого места. Нет даже окон. И невероятная слышимость: любой звук в Красном лабиринте достигает самых дальних стен и загогулин, доносимый красным дыханием. Больше не выйти бездонной тьме и туману, навсегда поселились они в Красном лабиринте. Оттого торжество красного дыхания сменяется на безжалостный вой, на победный клич, на страх и безысходность. Кажется, можно услышать плач, о котором даже не подозреваешь во время барабанных дробей бесконечных отрезвляюще отупляющих маршей.

И будто разорвана бездонная тьма снаружи, стиснув несокрушимые стены, и Красный лабиринт как еще одно состояние Бытия, разливший хаос вокруг себя.

И в этом превосходстве гаснут его стены, пытаясь скрыть свое неповторимое и непостижимое могущество подобно угрозе, спрятанной во тьме. Красный лабиринт вечен, и только смертные обитатели его могут сменить друг друга, чтобы вновь заняться взаимным истреблением, когда не будут писать грандиозные чарующие симфонии и слагать величественные поэмы, славя тусклое красное сияние, придающее жизнь тяжелым стенам мириад коридоров.

тишина ли?

2. Проект нойз-эксперимент эмбиент Ад

1. Круг (60мин. 00сек.)

Из тишины постепенно доносится цикличная мелодия одного-единственного атмосферного пэда (одиночного тона), пробивающегося откуда-то с той стороны физической привычной реальности, и простирающегося, кажется, на всю бесконечность Бытия. От горя и печали до радости и восторга замкнут его смысл. Будто открыты ворота между пространствами в этот миг, будто все формы Бытия кажутся родными и знакомыми до самых своих мелочей. Будто определения жизни и смерти сливаются воедино, безвозвратно утрачивая свое значение. Пэд похож на старую забытую дорогу, отпечатавшийся во времени след - единственное, что неподвластно всесокрушающей силе времени. Будто только дорога значительна во всем сущем, и только в конкретный момент Бытия она доступна для перемещения во всем мироздании.

И дальше ночь, и тусклая комната, освещенная лишь тонким и слабым светом лучины (свечи). Голос матери, качающей колыбель. Усыпляющий и сладкий, кажущийся единственным звуком во Вселенной, единственным звуком, из которого образовано все возможное существование. Голос пронизывает все сущее, наполняет свежестью все живое, насыщает некоей жизнью само солнце и привыкшие быть бездыханными камни по ту сторону детской люльки (кровати). Голос матери стелется вдоль дороги, проходящей через время и пространство, постепенно заменяя ее, пытаясь скрыть в скрепляющей все возможные пространства тишине.

И становятся звонче голоса птиц, яснее слышится ветер далеко в облаках, сочнее шумят воды ручьев и рек. Оттого разнообразна в своих нотах дудочка, чья игра похожа на танец самой Жизни. Будто только-только возникла она, наполненная всеми тонами и звуками, которые должны быть в самом начале, накопленными до критической массы в самом сердце Хаоса и смятения чьих-то идей и эмоций. И хочется наслаждаться только что родившимся  мирозданием, хочется чувствовать каждую его частицу, хочется не думать ни о чем, хочется просто пойти в пляс, повторяя каждую ноту точным движением. Хочется только играть с дудочкой в унисон. И нет ничего, что могло бы омрачить Бытие хотя бы на миг, и голос матери неустанно и беззвучно звучит в каждом пассаже игривой мелодии.

В какой-то миг с правой стороны вливаются в живые ноты электронные звуки и вспышки, будто насыщая танец жизни каким-то особенным и новым чувством, будто скрепляя ноты в некую сеть и позволяя увидеть их воочию, чтобы сохранить на карте и найти каждую, когда придет время. И в тот момент пока естественная жизнь, нарушенная шумами пил, топоров, и двигателей техники уходит влево, справа щелкают клавиши клавиатуры, кликает мышь, работают сенсоры и идет передача дынных. Но не смолкает голос матери, ничто из разнообразия звуков не может заглушить его, кажется, зависимых от него, направляемых им параллельно друг другу. Это Бытие разделяется надвое в определенный день и час, скрепленное лишь материнской заботой.

Будь то труд на земле, разбавляемый радостями беззаботного приволья, что всегда тянется к солнцу, или же рутина виртуального общения в каменных джунглях, сияющих неоновым светом, прерываемая постижением знаний в  школьных учебниках материнский голос приводит в состояние приятного гипноза и расслабления. Сердце матери с самого первого вдоха как сердце самого мироздания, как сердце самого Творца, как его слово, придавшее мысли форму. Но настолько обычно оно, настолько привычен материнский голос, что неприметно, но неизбежно стирается он в нескончаемых метаморфозах смешения естественных и искусственно образованных звуков и их оттенков. Постепенно добавляются новые шумы и справа и слева, объединенные одним смыслом, сливающим их в пространстве в единое целое.

То женский смех (мужской голос), порождающий целый цикл, важный фрагмент общей концепции Круга. Элемент, привязывающий все прежние окружающие шумы в неразрывную цепь всего существующего Бытия. Именно в этот момент Круг спускается в моно формат, в черно-белых ретро тонах. Именно в этот момент вновь обретает силу пэд, изначально проложенный через бесконечность мирозданий. Вновь звучит голос матери, поющей колыбель. И в то же время естественные и искусственные электронные шумы молниеносно мелькают сквозь расслабленное, будучи ведомым дорогой пэда, сознание. Будто иллюзия и реальный мир существуют в одном месте в одно время, вплетенные друг в друга. И еще плач новорожденного, чьи глаза впервые увидели Бытие вне материнской утробы.

Восторг Круга прекрасен, скрашенный пэдом, что подчинил своему звучанию все прочие звуки. Восторг Круга продолжается, кажется, целую вечность и будто все должно закончиться в этот миг, и кажется, что Круг разгадан и прост и не так значителен каким мог бы быть изначально.

Но вот звук тяжелого погребального колокола пробивает восторг и безмятежность, ставшие частью Круга, от которых невозможно оторваться, затянувших сознание в самый их эпицентр. Само мироздание сгущается, твердеет, приходит в движение холодным биением. Крошится и трещит Бытие, скребет и царапает все вокруг, распадаются с треском все прежние звуки, неприятно першат в голове. Голос матери хрипит, будто записанный на старую виниловую пластинку, хрипит первичный пэд, покрывается сеткой трещин проложенная им дорога. Их подхватывает поминальная песнь, сопровождаемая тяжелыми колокольными ударами. Треск и шипение тянутся нестерпимыми для сознания мгновеньями, это самая отталкивающая часть Круга, самый неприятный и тяжелый для восприятия момент его, кажущийся находящимся в самом его эпицентре, на котором держится все остальное, и именно он не позволяет Кругу распасться на части. И все остальное, что составляет Круг, стремится именно сюда, чтобы заставить отторгнуть родной и наполнявший прежде все Бытие материнский голос как нечто чуждое, лишнее, как нечто, что кажется тяжким грузом.

Но, наконец, наступает благостная беззвучная пауза. И из тишины нарастает негромкий гул, а прямо по центру, где-то в середине сознания рождается ноющий и пульсирующий звук. Он похож на яркую звезду в темном небе, отвлекающую внимание от всех остальных его объектов, поймавшую сознание в силок, откуда невозможно, но если хорошо обдумать, нет желания выбраться. Первичный пэд, дорога сквозь Бытия, сжата в одной крошечной, но такой сильной точке, далекой от темной окружающей бездны. Будто под ногами непрочное место всего для одной ноги, и даже еще меньше. Будто целая Вселенная вокруг, и только одна точка имеет значение.

И вновь Бытие разделяется надвое, вновь два потока естественный и искусственно созданный ограниченным неполноценным разумом существуют параллельно и обычно. Все, как было прежде. Все, как должно было бы быть прежде: на приволье или же среди каменных джунглей, шум ветра и клацанье клавиш. Лишь ноющий пульсирующий звук по центру не унимается, только близится и становится все шире и могущественнее. Вселенная забирает свое, непреклонная, безжалостная, холодная, четкая и точная. Кажется, можно расслышать ее речь звуки звезд и галактик, черных дыр и темной материи. Непривычные и сложные для восприятия на слух, но богатые на воображение. И, кажется, они намного важнее дуновений и воя ветра или кликанья мыши, намного осмысленнее. Так хотел Творец ее.

Вселенная вечна. Но вечна ли?

Ноющий пульсирующий звук приобретает объем, обретает форму, сам становится и природным естеством и виртуальной реальностью. Но уже можно расслышать цикличную мелодию знакомого тона, неспешно разжимающегося из критической точки. Как будто портал открывается вновь, замыкая и заново начиная Круг. Дрожащая картинка по ту его сторону с уходящей за горизонт и разбитой от времени дорогой становится все яснее, все материальнее, теряет свою прежнюю прозрачность. Приходит неожиданное, и вместе с тем должное быть неожиданным понимание того, что прежние шумы Круга все вместе, хором, и образуют дорогу между всеми формами Бытия, сформированные именно для одной этой цели. Что Круг не что иное, как способ перемещения между мирозданиями, одна из форм тишины, откуда возникает и возвращается жизнь, и что после того, как Круг завершится, путешествие по дороге закончится и начнется вновь.

Следует новая передача данных, так мозг избавляется от прежней информации, для записи новых сведений. Дорога зовет под сопровождение вороньих карканий и шум дождя. Первичный пэд силен как никогда, более насыщен в эмоциях, нежели чем в начале Круга, и не спешит затухать, погружая сознание в тишину. Вместо этого звук ширится до максимума, проходя через сознание насквозь до разрыва на части. И кажется все еще звучащим уже после своего завершения.

тишина

2. Агорафобия

Часть 1 (30мин. 00сек.)

Тяжелое шарканье каблуков, с каждым шагом раздающихся на все большее расстояние. Но вот клацанье ключа в замке, с неприятным скрипом по центру открывается дверь. Добро пожаловать в место, где нет ничего: ни света, ни тьмы, ни тверди под ногами, ни неба над головой. Лишь сердце стучит сильнее в ожидании чего-то огромного и непостижимого со всей ясностью ума. И само ожидание обозначено негромким низким тоном то ли торжества, то ли скорби. Или же безразличия. Ведь что бы не пробудилось из Ничто и какой бы эмоцией не обладало, вряд ли этому удастся запасть в душу, вряд ли удастся заставить обратить на себя внимание.

Потому что за дверью конечная точка. Место и время, после которых не останется ничего, что можно было бы назвать мирозданием. Отсутствие обозримых обычным взором границ. Место, где рассудок волен увидеть все, что доступно ему от  рождения. Место, где воспоминания сливаются в единое целое, утрачивая прежние свои формы, разливаясь в низкий выжидающий до тон, ничуть не давящий на слух. И чем дольше он продолжается, тем все размереннее и ровнее дыхание, тем отчетливее мысли в голове, тем все меньше желание услышать прерывающую его тишину.

Но воспоминания пронзают сознание резкими всполохами. Воспоминания звучат резким звоном металла, визжащего, кажется, от боли до состояния истерии. Яркий режущий голос его, способен привести сознание в непередаваемый ужас, и все тело само собой покрывается гусиной кожей. Здесь и сейчас этот голос отрезвляет, очищает и приземляет одновременно. Голос самой смерти, голос Небытия, голос вечного Хаоса, представленного бесконечным ничто, лишенным элементарных границ. Воспоминания наполнены криками и предсмертным хрипом и агонией женщин, павших жертвами насилия. Отчетливо слышно чирканье острого лезвия, рассекающего и пронзающего плоть очередной несчастной. Отчетливо слышно бульканье брызнувшей крови. Смерть правит бал, и ничто не может прервать его.

Оттого отвращение и первичное неприятие происходящего Хаоса превращается в желанное чувство, в наркотик, по сравнению с которым обычный опий не более чем пустышка. Будто кровь и насилие происходит здесь и сейчас, и тело проходит через этот хаос физически, и кровь брызжет из множества колото резаных ран, чтобы быть вдыхаемой и вкушаемой на язык.

Тяжелое, грязное, ритмичное уханье сопровождает каждую сцену смерти, пробивает каждую клеточку тела, терзаемого беспощадным ножом в руках убийцы. В эти мгновения тело сжимается и затем распрямляется изнутри, сжимается и распрямляется сознание, питаемое этим невообразимым наркотиком. Будто мелкая стальная стружка втирается в голову и под кожу, постепенно и незаметно напитавшая все бесформенное пространство по ту сторону скрипучей двери. Она будто впитывается в кровь, течет по венам, образуя соленый привкус вокруг, чтобы воспоминания были ярче и насыщеннее в деталях.

Вновь и вновь впивается острое лезвие в жертву, и хочется, чтобы было как можно больше ран, хочется быть парализованным этими ощущениями, телу и сознанию хочется быть совсем слабым и беззащитным. Хочется чувствовать эту ужасную боль без каких-либо ограничений, находясь посреди огромного пространства, лишенного конца и начала. Только оно способно передать подлинное чувство Хаоса, приводящего, в конечном счете, в восторг, указав на полную ничтожность тела, что можно так легко изуродовать обыкновенным ножом. Оно будто придает сил, вливая свою бесконечную энергию в каждый новый удар, в каждое движение, приближающее смертельный исход. Не страх, но уверенность, не враг, но верный и надежный союзник.

Внезапно вспыхивает свет, тонкой волной молниеносно проносясь справа налево, подобно отрытой однажды скрипучей двери. Это эффект, не инструмент, в котором больше силы, чем во всех прочих шумах и эмоциях. И это ключевой момент всей Агорафобии, не служащий пробуждением после пребывания в недавнем Хаосе, и не возвращающий сознание к привычным и осознанным формам. Он не призван отделять до и после, поэтому его голос кажется всегда знакомым и ожидаемым. Он всегда нужен. Он всегда в тему.

И после него пропадают все прежние звуки, оставляя лишь ожидающий тон торжества, скорби, безразличия.

Где-то на отдалении играет барабанная дробь, зародившись из небытия и движущаяся все ближе и ближе. Вспышки переговоров по рации, вой сирен, крики представителей группы захвата, лай собак. Проносится эта круговерть то с одной, то с другой стороны. Громче и громче барабанная дробь.

Часть 2 (30мин. 00сек.)

-Готовьсь!

И по приказу своего командира стрелки вскидывают винтовки, целясь в свою жертву, привязанную у столба. Приговор будет приведен в исполнение на открытой площади на глазах большой толпы, жаждущей возмездия. Даже сквозь повязку на глазах можно увидеть женщин, в заляпанных кровью платьях, с множеством кровоточащих ран. Толпа не желает прощать их смерти, толпа враждебна, толпа давит своим молчанием, и ее молчаливый гнев сливается с ожиданием торжества, скорби, безразличия. Ожидание становится тяжелее, насыщеннее, разбавленное несмолкаемой барабанной дробью. Ожидание давит на уши, затмевает все сторонние звуки. Ожидание наполнено предсмертной агонией жертвы.

И из самой квинтэссенции ожидания постепенно пробивается низкий ритм, с каждым мгновением развиваясь до сочного, гипнотически монотонного и тягучего риффа электрогитары. Ее голос завораживает, расслабляет, уводит рассудок куда-то вдаль, куда-то за пределы здесь и сейчас, растворяет в неограниченности бесформенного пространства, без труда разрушает какие-либо пределы. И площадь, полная ненавидящей толпой, требующих справедливости и отмщения несчастных растерзанных женщин, чьи агония и мольбы о пощаде перемешаны в плотную режущую слух массу, уже не может довлеть над приговоренными у столба злодействами. Даже сама Смерть, ожидающая возмездия, жаждущая новой неизбежной крови, которая должна пролиться вот-вот на радость толпе не имеет своего природного значения, утратившая способность страшить и заставлять кровь стыть в жилах. Гитарный рифф гладко скользит, мягко звучит в голове, разливая невесомую силу, что приводит тело и дух в неописуемое упокоение, которого нельзя было достичь прежде в Хаосе, полном крови и животного буйства.

-Цельсь!

Гитарный рифф набирает полную свою силу, и уже не разобрать новой команды командира стрелков, после которого щелкают затворы наведенных на преступника винтовок, и смолкает барабанная дробь. Из глубины электрогитары звучит приятный голос какого-то шамана или жреца, мычащего некую мантру, приводящую сознание в восторг. Это не молитва перед близкой смертью и не песнь по усопшей жертве при жизни. И даже не обращение к богам перед свершением ритуала жертвоприношения. Мантра приводит сознание в некое место, непостижимо далекое от площади с гневной толпой, предвкушающей момент смерти, тот миг, когда множество тяжелых пуль достигнет тела у столба, вопьется в грудь, пронзит сердце и легкие и кровь брызнет из черных отверстий ран. Плоть останется плотью, и толпе не достичь подлинного преступника, загубившего столько жертв на своем пути.

В последние мгновенья перед казнью открывается место, будто искомое целую вечность, требующее этой жестокости, обрушившейся на всех этих несчастных женщин, ожидающих теперь справедливости на площади. Нет, их жертвы были не напрасны, и место, откуда доносится мантра, наконец-то открывает свою дверь. И оно намного больше, чем бесконечное бесформенное пространство со всей его силой, что была прежде союзником, разрешая все новые преступления, но оказавшаяся, теперь, четким местом смерти кровожадного упыря с острым ножом в руках. Святилище шамана или жреца, поющего свою мантру, кажется совсем крошечным на глаз. Оно подобно келье, рассчитанной только для одного обитателя, и лишено какого-либо интерьера, лишь для свечей нашлось место.

Но нет никого живого физически, а меж тем, мантра наполняет собой все пространство, источником которой кажутся сами стены, или же он недоступен визуально. Или же она просто оставлена здесь специально для того, кто добрался-таки сюда спустя множество заколотых женщин. Здесь и не должно никого быть физически, и это место только для того, кто сумел дойти до него, мантра приветствует своего гостя.

И больше нет ничего вокруг, и дрожащее пламя свечей наполнено нескончаемым светом, и он и есть эта мычащая песнь, или же наоборот, и это уже не имеет значения.

-Огонь!

И грохот коротких очередей, разливается эхом повсюду, таких далеких и незначительных, тонущих в этой невообразимой мощи, в голосе всепоглощающей Вечности. И новый, мажорный тон ясно слышен и уверенно доминирует, порожденный близящимся финалом Агорафобии, обозначая достижение радости и блага, обозначая освобождение и очищение. И взгляд ослепляюще ярок, и речь нестерпимо обжигает, и слуху доступно все мироздание. И кульминация мантры заставляет свет меркнуть, и подчиниться и подчинять. Хотя на самом деле уже ничего не важно. Будто это и есть Совершенство.

Тает мантра, уходит вдаль, забирая с собой все, что было прежде, забирая с собой бесконечность света, и оставляя после себя ветер над безымянной могилой расстрелянного тела.

тишина

3. Они наблюдают (60мин. 00сек.)

Волны накатывают и накатывают. Мягко и надменно шипят, шлифуя твердые холодные камни, будто гордятся этой своей работой, будто от них зависит весь резон вступления и всей последующей композиции. И, кажется, так оно и есть, и нет ничего величественней во всем мироздании, чем морская бездна, откуда родом все живое.

Вспыхивает ночь, полная тьмы, но испещренная яркими точками звезд. Два тона заключают в себе всю открывшуюся реальность: низкий и прочный, кажущийся мрачным и холодным, и другой родившийся из первого, чуть более тонкий и гибкий, висящий над первым, но вторящий ему твердым звонким металлом. Именно он удерживает темную форму, подчинившую мироздание своей воле. И кажется, не будь ни одной звезды в ясном ночном небе, тьма канула бы в Небытие, поглощенная гонимыми ветром волнами. О, да, звезды бесчисленны, звезды кажутся какими-то непобедимыми за счет своего количества. Звезды наполнены фантастической яркостью.

Звезды наполнены фантастическим холодом, фантастическим безразличием, фантастической отстраненностью. Они далеки как никогда в эти мгновения. Именно поэтому звезды задают общую атмосферу неудобства и напряжения, пронизывающих тьму ночи насквозь во всех направлениях.

Все потому, что звезды скрывают Их, которые прячутся за светом солнца, прячутся за светом ярких и далеких звезд, и открывают свои лица лишь в глубокой тьме. Они наблюдают. Как будто все мироздание принадлежит только им, придумано ими и подчинено их законам. Бесчисленные шипящие волны, воющий ветер, безмолвные камни и скалы этот дом Их, и Они лишь позволяют всему сущему в Их доме быть. До определенного момента, когда Им будет угодно изменить существующий порядок вещей. Они всемогущие, Они владеют всеми секретами, Они познали все, даже Абсолют света и тьмы. Они не такие, каким может представить ограниченное человеческое воображение. И Они ничуть не боятся света солнца или сияния звезд. Просто тьма звездной ночи обнаруживает страх Их присутствия на отдалении, обостряет природные инстинкты ради того, чтобы чувствовать Их несмотря на огромные расстояния.

И голос звезд, тот тонкий и гибкий тон, парящий над первым низким и прочным, описывающим вспыхнувшую ночь, это голос Их, пропущенный через звонкое, подобное звону металла, сияние из самой глубины Вселенной.

Следует мягкий, но глубокий толчок, разлившийся ударной волной по всему космосу, что достигает каждого уголка космической бездны. Это открыт прямой доступ к Ним, словно портал возникает в пространстве, через который можно попасть прямо в Их Логово, в Их тайное Убежище, в самое Сердце главного секрета Бытия, что подтверждает Их существование. Наступает Их время, и во мраке ночи над величественными волнами нарастает жужжание низкого гитарного риффа. Он не стремится доминировать или заменить твердый массивный тон, однако аккуратно вплетен внутрь него. Рифф принуждает трепетать и слегка колыхаться тонкий гибкий металл, прежде надежно удерживавший основу композиции на одном месте.

Новый мягкий и глубокий толчок, после чего раздаются приятные скребущие звуки, могущие напоминать ритм в силу всего одной ноты с эффектом глубокого эха, приглашая сознание внутрь открывшейся реальности, прямо к Ним, прямо из привычного окружения земли и неба куда-то прочь. Куда-то в самый Мрак, куда более плотный в сравнении с тем, что может находиться внутри любой черной дыры, где свет невозможен в принципе. Оттуда Их холодные отстраненные взгляды сквозь сияние звезд, подобных глазам. Но даже в этом Логове, прямо среди Них, невозможно увидеть Их природное естество, Их лица, Их плоть. Они реальны и ощутимы, и Их холод пронизывает тело  насквозь, и холод есть Их физическое существо.

Они были всегда, Они с самого первого дня мироздания, прерываемые лишь восходом солнца. Их голоса не смолкают ни на мгновенье, стоит лишь мраку ночи вновь обрести свою полную силу. Их голоса невозможно разобрать, Их голоса фонят треском и шипением подобно старой аудио записи. Их голоса повсюду, едва ночь забирает свое, Их голоса проникают во все сущее в целом Бытие. И не остается сомнений в том, что все состоит из Них.

И не остается больше прежних неудобства и напряжения, и трек открывает свой подлинный смысл, призванный лишь впечатлять и восхищаться тем, что таится внутри мироздания, недоступное солнцу, тем, что окружает временный солнечный свет. И эта сила не имеет ни конца, ни начала. Эта сила бесконечно велика, и ничто не может устоять перед ней, на самом деле обманчивое и кажущееся обычной иллюзией. Эта сила больше не угнетает, наоборот, с каждым мгновением нарастает желание прикоснуться к ней, впустить в себя, пропустить через каждую частицу своего естества, через каждую частицу тела и духа. Чтобы прочувствовать ее всю целиком, ну или хотя бы кусочек ее, но самый насыщенный. И чем дальше развивается эта необычная  композиция, тем тяжелее становится ее звучание: наливаются все элементы басовой глубиной, давящей на сознание. Но хочется быть полностью и целиком раздавленным, чтобы приятный холод Их накрыл с головой, хочется оказаться внутри каждого из Них, чтобы быть Их частью. Пусть не стать целиком и полностью, пусть не отдаться им всецело, но обрести немножечко того, что делает Их такими, какими Они есть на самом деле - вызывающими неудобство и напряжение во мраке ночи, где свет не более чем гость.

И тогда все мироздание подчинено крошечному убогому сознанию, но смирение с ним кажется сладостью, истомой ради чувства владения всем сущим, ради чувства превосходства над величием волн и недостижимостью ветра. Какими предсказуемыми кажутся они в эти бесконечные мгновенья, какой предсказуемой и жалкой кажется сама тьма ночи, покорная воле существовать, сформировавшись из Хаоса Бытия во что-то определенное. Все становится предсказуемым настолько, что кажется совсем неважным: пустым и бессмысленным, существующим самим по себе. Будто отдана часть себя и пришло время отстраниться, следовать лишь одному, тому, что сияет и звучит. И тогда легкий цикличный  ритм, окруживший глубокую, звенящую металлом тональность, что звучит в моно формате, выделившись из всего остального мотива, подобен гипнозу, погружающему сознание в приятное забытье.

Время стоять над накатывающими на камни волнами с бокалом вина в тонких ухоженных пальцах. Время смотреть в темную даль, полную ветра. Время вспомнить былое, полное непоколебимой уверенности, неоспоримого преимущества, чьих-то завистливых взглядов и благоговейного раболепного трепета. Ничего не изменилось с тех пор, лишь твердь под ногами утратила прежнюю силу, довлея только над пресмыкающимися ограниченными простофилями. И это для них бушующие волны и вольный ветер таят в себе тайны и имеют большое значение. И холод заставляет их дрожать и ежиться, разгоняя все прочие мысли. И устрашающий лед трещит и крошится вокруг, пока взор направлен в бесконечную ночь, с точками сияющих звезд.

И незаметно, как композиция цельна и слажена в несокрушимое целое, как полна смысла, как правильно и удачно подобраны и выстроены каждый на свое место все звучащие элементы. Незаметно, как уходит само Время, и сердце бьется сильнее от бушующего под давлением композиции адреналина. И нет ощущения растянутости трека цикличностью нот и тонов, переходов от минора к мажору и обратно. Все точно, все так, как и должно было быть изначально, с самого рождения трека, с самого первого вдоха, с самой стартовой точки. И никому больше не под силу ни повторить эту четкость и холод безразличия, ни возвысить их в Абсолют.

Будто сама Сила, повелевающая безжалостностью волн, обрела четкость форм и размеров. И те, кто неустанно наблюдает через сиянье звезд, знают ее досконально.

Они видят ВСЁ.

Они есть ВСЁ.

Они владеют ВСЕМ.

Они наблюдают.

Да, Они наблюдают.

Всегда.

тишина

3. Проект филд-рекординг эмбиент Гексагон

Угол первый: сладкий (часть первая) (10мин. 00сек.)

Гудит улей. С раннего утра и до поздней ночи не умолкает пчелиный род. Восходит ли солнце летом или же под светом уличных фонарей и автомобильных фар зимой улей не должен и не будет молчать. Из камня, из стекла и стали кажется могучим гигантом он, и только растет и крепнет. То тут, то там слышны удары молота, вбивающего мощные сваи в твердую и непокорную землю. Шумят строительные краны, режется и шлифуется металл, рычат двигатели бульдозеров и грузовиков. Требует улей к себе внимания, требует постоянной поддержки, требует постоянной подпитки. Зудит электрический ток в проводах голос улья звучит всегда, даже когда пчелиный род засыпает после тяжелого рабочего дня, взяв паузу перед новым продуктивным походом на благо улья.

Много в улье пчел. Не покидают они его границ, иначе погибнут за пределами стен из камня, стекла и стали. Все являются невосполнимыми частями одного целого, наделенные индивидуальностью улья, в котором пребывают с рождения до самой смерти, как будто созданы из того же вещества, что и общий дом их. И другое просто несовместимо с самой природой их существования.

И спешат пчелы трудиться. Пешим ли шагом, за рулем ли автомобиля, пассажирами ли в салоне или в вагоне метро, но устремляются все, как один (или одна, без разницы) к своему рабочему месту. И нет в улье ничего бесполезного, каждое место имеет свой смысл, служит на благо общему делу. Все равно, что стершийся винтик в огромном механизме, от неполадки которого застопорится целая система. Каждая пчела на своем месте, каждая вносит свою лепту в общее дело, продолжая существование всего улья. Не ищут пчелы смысла жизни, просто делают каждая свою работу. Ибо так и должно быть, ибо погибнет улей, а с ним и все его обитатели.

Самый разный труд в улье, самые разные усилия прилагают в нем. Есть ремесленники, есть чернорабочие, есть ученые, помощь в улучшении производительности труда которых неоценима, есть и творцы в искусстве. Помогают они остальным трудягам в отдыхе, помогают набраться новых сил. Есть и те, кто следит за выполнением поставленных задач, те, кто ответственен за обеспечение условий проведения работ, те, кто обязан контролировать состояние улья. Мерилом вознаграждения за труд в улье является сладость, и те, кто ответственен, сладостью вознаграждаются намного больше обычных рабочих. Неудивительно, что через гудение улья и прочие шумы и фрагменты его насквозь проходит неприятный: дребезжащий, режущий слух фон. Подобен он жирной точке, мерцающей с определенной частотой, пронзающим темное небо пятном света где-то впереди. Он явно лишний во всей структуре, вызывает отторжение. Но в том все и дело, что этот фон лишь кажется инородным элементом композиции, сохраняя все свое неприятное естество, на самом деле происходя из природы улья.

Каждая пчела знает свое дело настолько, что наличие надсмотрщика над собой может нанести ей только лишь вред. Однако, от пчелы требуется работать, совершать четко отлаженный алгоритм действий, и лишние вопросы и недоумения обязательно нарушат их, что приведет к самым непредсказуемым, в том числе, пагубным последствиям. Не ее это дело спрашивать что-то, все, что пчела должна работать на общее благо.

И даже больше: сам улей неестественен в своей сущности, возникший по чьей-то неведомой воле, собравший пчел в один рой, заставивший их зависеть от него, быть ради него вместе и подчиняться его устройству.

Есть в улье и главная пчела, и ее воля неоспорима ни для кого из всех остальных. Но в том работа ее: быть на виду, быть на слуху, вертеться на языках, оставаться в центре внимания, чтобы прислушивались к ее словам и понимали жесты. Голос же ее похож на раскаты грома, такой, каким должен быть после смертельной борьбы за место во главе улья. Голос главной пчелы заставляет все вокруг цепенеть в трепете или в восторге от его насыщенности тяжелым тоном; голос главной пчелы достигает каждого уголка улья, достигает каждой пчелы и работяг, и их  надсмотрщиков. Голос главной пчелы всегда грозен, даже если предвещает вместо грозы благо, ибо ни у кого более нет возможности велеть, как будет, и как будет лучше для всего улья.

И в благодарность за упорный труд вольны трудяги взять время на полноценный отдых куда большее, чем просто ночь или целые сутки, а, возможно и двое, вдали от рабочего места. Вдали вообще от привычных стен дома, пусть и не за пределами улья. Просторно внутри него. Ведь кроме искусственных стен вдоль оживленных улиц должно быть в улье место, где привольно, где и свежо, и чисто, и тихо. Где простор имеет не меньшее значение, чем ограниченное высотками пространство. Много в улье мест, полных приволья: с чистой водой, с зелеными лугами, с густыми лесами и ароматными травами. Для трудяг строят в этих местах комфортные апартаменты, чтобы сладко было им забыть о своем старательном труде.

Но и в городских стенах можно им рассчитывать на новый угол. Главное, трудиться на совесть, на благо улья, а где труд, там и прибыток. Почет и уважение пчелам, которые постоянно при деле, не отлынивают от работы, которые умеют и могут делать то, что от них ждут, чему учились они в юности, чего хотели достичь в будущем. Нельзя в улье не работать: элементарно не приветствуют в улье работяги лодырей. Не принято в улье болтаться без дела, не то, что не принято, под строжайшим запретом. Но уже с ранних лет можно наблюдать пчелу за работой, пусть не на благо улья, но на благо родителей, на благо самому себе, чтобы быть готовым хотеть и приносить пользу.

Оттого кипит в улье жизнь, не останавливается. И одни пчелы сменяются другими, и на смену старым и больным, приходят молодые и сильные, уверенные в завтрашнем дне, в сладости, которой будет вознагражден их труд. Слаженная работа сложнейшего механизма начинает грядущую сюиту.

Гудит улей, гудят пчелы по отдельности и общим роем

Угол второй: небесный (10мин. 00сек.)

Из мерцающего жирного пятна света вспыхивает сочный и насыщенный глубокий тон с тонкой свистящей полосой, указывающей далеко в небо, куда простым смертным трудягам никогда не добраться. Там, далеко в небе, есть нечто, что представляет для ученых немалый интерес, над разгадкой чего они бьются уже много лет. Будто от объяснения зависят их собственные жизни. Да, много необычного происходит за пределами земной тверди, много завораживающего и взгляд, и слух, и рассудок. Много такого, перед чем суетный человечий разум просто ничто, меньше песчинки, меньше атома. И все это там, далеко в небе, среди звезд.

Например, огромный гексагон в районе северного полюса Сатурна, заинтересовавший астрономов после снимков космического аппарата. По прошествии времени им стало (более-менее) понятно, что это огромный, в 25000-30000 км в своем поперечнике вихрь, вращающийся, при этом, со скоростью 320 км/ч, и имеющий необычную угловатую форму на поверхности. В центре же его имеется воронка (т.н. глаз гексагона), представляющая собой более быстрый вихрь диаметром около 2000 км и вращающийся со скоростью в 500 км/ч. Зрелище, наблюдаемое астрономами при помощи специальной аппаратуры, конечно, впечатляющее, учитывая его масштабы в сравнении с земными расстояниями и скоростями. Тем более, что каждая сторона данного гексагона, равная примерно 14500 км, больше диаметра Земли. Наблюдаемый вихрь, кажется, может повлиять на чью-нибудь неустойчивую психику в ее попытках визуально представить то, что происходит внутри него, какие звуки могут быть там, какая мощь может скрываться в самых глубинах происходящего действа. С ней сравним, пожалуй, сочный, глубокий, с оттяжкой, прерывистый ударный бой, пропущенный через ревербератор, заставляющий слух и сознание трепетать в страхе перед, кажется, бесконечной силой, от которой невозможно в принципе никакое спасение. Разумеется, слышен насыщенный частотами шум ветра, также с сильным эффектом реверберации, на самом отдалении которого можно расслышать некое подобие мелодии средних и высоких частот, подобным голосу кого-то или чего-то (такого же огромного в своих габаритах) в самом основании гексагона.

А может быть, ученые астрономы на самом деле знают истинную природу столь большого объекта, и эта история с атмосферным явлением не более чем утка, пущенная в непросвещенные массы с фальсификацией доказательств - фотографий и спектрограмм?

Как бы то ни было, наблюдаемое астрономами космическое пространство наполнено, как уже было сказано выше, непривычными для людского воображения фактами. Тратятся на их изучение немалые деньги. А меж тем, неизученными остаются процентов 70% родной Земли, полной явлений, что требуют четких и внятных ответов. Хотя бы уже для того, чтобы обитатели ее знали о возможных угрозах их жизням и здоровью, и, либо могли справиться с ними, либо пытаться избежать и держаться от опасностей подальше. А, возможно, для того, чтобы просто наслаждаться земными чудесами. Чем не чудо, к примеру, тропа великанов в Северной Ирландии, имеющая такую же шестиугольную форму, вулканическое происхождение которой уже разгадано, но ничуть не умаляет ее притягательности? Чем не чудо столбчато-базальтовый памятник Девилз Постпайл (ДЕПО) в Калифорни в США, колонны которого так же шестиугольны и так же объяснены с точки зрения науки? Чем не чудо урочище шестигранников на западном берегу острова Кунашира мыса Стобчатого на Курилах? Ради того, чтобы посетить эти места, люди, обычные трудяги, которым удается вырваться за пределы своего дома и привычного рабочего места, преодолевают сотни, может, тысячи километров, и, в конечном счете, получают положительные эмоции и впечатления на всю оставшуюся жизнь.

А ведь есть на Земле и места, хранящие свои тайны не одно поколение, а то и вовсе недостижимые для ноги человека (один мировой океан чего стоит). Сколько таких мест и явлений скрыто в лесах, в горах, там, где люди живут сотни лет, и сталкиваются со странностями природы регулярно? Только кому это нужно? Пусть сталкиваются, у них немалый опыт поведения в таких случаях. Переживут как-нибудь.

А вот гексагон на Сатурне, или же гигантский вихрь на Юпитере, это да, это архиважное наблюдение, имеющее колоссальное значение для всего человечества. Как будто человечество собралось сорваться с загаженных им самим мест во имя переселения в другие уголки Солнечной системы и обгаживания их как оно умеет это делать, ведомое своими вожаками. Но самое интересное в том, что идея освоения человечеством космических просторов не более чем фикция, один из способов отмывания нечестно заработанных денег, и суммы там крутятся фантастические. Оттого космические явления и необычности сохраняются астрономами в качестве развлекательных диковинок для чьих-то хобби и отдыха, или же в качестве страшилок, мол, а вдруг Земли какая-нибудь НЁХ коснется. Потому что простые работяги не вникают в процессы, происходящие на Сатурне или на Юпитере, многие из них даже не знают об этом, занятые делом на благо сохранения и процветания улья. Им даже не надо об этом знать вихрь на Сатурне до них не доберется и уж точно не повлияет на их труд.

Голос кого-то или чего-то в самом основании гигантского гексагона как будто однозначно указывает на то, что человечеству не должно быть до него никакого дела, что у человечества полно своих гексагонов, заслуживающих внимания. Дело лишь в деньгах, выделяемых на изучение шестиугольных образований, и чем больше расстояние до каждого из них, тем крупнее сумма. В случае с Сатурном, видимо, учитываются еще и масштабы главного для астрономов природного атмосферного его явления.

Да, изучение небесных механик необходимо: в космосе полно объектов самых разных размеров, траектория движений которых может представлять угрозу всему живому на Земле. Правда, и здесь не все так однозначно: если кто-то может сбить опасный для Земли объект, кто сказал, что этому кому-то не под силу направить такой объект на необходимую для удара траекторию для уничтожения вполне конкретной инфраструктуры и живой силы противника, самому оставаясь в недосягаемости от последствий применения таких возможностей? А если такие возможности попадут к тем, у кого с головой не в порядке?

Изучение неба имеет смысл для пользы развития и выживания человечества, когда тот или иной процесс в космическом пространстве, замеченный и изучаемый с Земли, касается каждого живого существа напрямую. Когда то или иное живое существо ощутит результат наблюдений на себе, сделает соответствующие выводы для того, чтобы пользоваться полученным от эффекта результатом в быту или же держаться от него подальше.

Пока же гексагон на Сатурне не умолкает, и продолжает приносить денежные вливания в наблюдение за событиями в Солнечной системе и за ее пределами. Но мощь его действительно впечатляет. Впечатляет настолько, что хочется, чтобы это могучее звучание, этот голос кого-то или чего-то, прячущегося в основании вихря, продолжался и завораживал подобно хищнику перед несчастной беспомощной жертвой

Угол третий: сладкий (часть вторая) (10мин. 00сек.)

Другой улей. Будто из гигантского гексагона в далеком космосе устремляется к Земле одинокая пчела; находит она родной улей из множества прочих ульев. И иначе здесь: не привязаны к родному дому пчелы, вольны покинуть его в любой момент, вольны найти новое пристанище. Все оттого, что всегда есть им дешевая замена. Не ценится в этом улье труд, нет почета работягам, оплеваны они, и, вроде, так и должно быть. Любой желающий может занять не свое место у рабочего станка. И что еще хуже, этим любым желающим может оказаться гость издалека, такой, как наша пчела, прибывшая из глубин космоса, которая даже языка улья не знает. Это потому, что за свой труд пчела далеко не всегда получает достойное вознаграждение, и бывает, что ей приходиться выбивать свое из тех, кто отвечает за оплату ее работы. Пчелу могут просто изгнать из рабочего коллектива в ответ на ее требование отдать заработанную сладость, и взять на ее место того, кто будет более терпеливым к обману и унижениям в свой адрес со стороны руководства.

Нет, не ценят в этом улье рабочий труд. Принуждают пчел работать в ущерб их собственному здоровью, отнимают время на отдых (мол, зачем пчеле отпуск, что она там будет делать?), не всегда есть, или же отсутствует вовсе достойная оплата за работу сверх положенной нормы. Убирают за ненадобностью пчелу по поводу и без, хотя бы ради того, чтобы ее место занял НУЖНЫЙ работник, СВОЙ: родственник, знакомый, трепло и стукач. Не нужно прилагать больших усилий, чтобы выбить неугодного трудягу, уйдет по собственному желанию. Ложь, интриги, сплетни оплеванный и оболганный трудяга в этом улье -  обычное дело. И если пчела не задает вопросов, а просто молча делает свое дело это самое настоящее раздолье для тех, кто отвечает за ее труд: проглотят трудягу и не подавятся. Чем лучше работа тем быстрее сядут на шею.

Загоняют трудяг в долги. Стремление пчелы к достойной жизни, стремление чувствовать себя полноценно, стремление содержать семью безбедно, чтобы хотя бы существовать, а не выживать, стремление быть на качественном уровне, получая при этом минимум сладости за проделанную каждый будний день работу, принуждают работягу надеть на себя долговой ошейник. И тогда уже особо не приходиться выбирать себе удобное рабочее место, соответствующее приобретенным умениям. Не особо приходиться выбирать себе место с достойной (параллельно идущей с ростом цен) и гарантированной вовремя оплатой труда, с адекватным отношением к работяге и его обязанностям, предлагаемым работодателем. Голод не тетка, может прижать так, что придеться зарабатывать на жизнь и насилием, что чревато проблемами с законом и изоляцией от общества и от семьи на долгое время. Приходиться пчелам экономить, приходиться хитрить на рабочем месте, халтурить, мол, как платят, так и работаем. Приходиться пчелам изгаляться, искать еще рабочее место, отдавать труду больше времени, в ущерб своему здоровью, тратиться и на семью, и на долги, и на лекарства.

Другое дело труд напоказ, искусство, пускаемое в массы: литература, живопись, театр, кино, музыка. Даже ораторство, с его умением запудрить мозги пафосными речами, славящими улей, невзирая на откровенно бедственное положение работяг. В почете все эти поэты и прозаики, живописцы, актеры, музыканты, ораторы, чьи успехи в творчестве напрямую зависят от желания петь дифирамбы улью. Не все из них талантливы, и  заработали свою славу по блату, или же через постель, а те, которые истинные мастера и мэтры, боятся погаснуть раз и навсегда, боятся элементарного забвения, блокируя путь в искусство молодым дарованиям. Все из-за банального загрязнения искусства коммерцией, при которой талант имеет второстепенное значение, безоговорочно проигрывая финансовым вложениям, порождающим откровенных бездарей однодневок.

Не меньшими трудностями для возможных гениев, на чьи таланты давит груз простой нехватки средств для реализации своих возможностей, принуждающей заниматься физическим трудом, зарывая свое стремление вспыхнуть яркой искрой и долго сиять на радость поклонникам и фанатам, остаются откровенные аферисты и шарлатаны, предлагающие свои услуги в продвижении попыток творчества. Развитие цифровых технологий позволяет мошенникам обычный плагиат, пользование трудами не сильно разбирающихся в виртуальной реальности и ее возможностях новичков. Форумы, порталы, сообщества, создаваемые мастерами брать не свое, совсем не гарантируют сохранение отправляемых на всеобщее обозрение и оценку публикой материалов. И вновь рискуют несчастные работяги остаться ни с чем.

Не на благо улья должны трудолюбивые пчелы работать, не улей должны пчелы содержать. Нет, не ради будущего, на настоящее: на тех, кто хитрее, кто наглее, кто безжалостнее. На мошенников, на аферистов, на откровенных воров и бандитов. Но труд отвлекает от мыслей. От труда зависит сладость, которой всегда не хватает.

Кружит наша пчела над помойкой пестрой и яркой, над которой витает сладкий аромат гниения в самых ее толщах. Сплошная фальшь звучит вокруг: неестественные искаженные звуки хаотично сменяют друг друга, расстроенные музыкальные инструменты пытаются играть оркестр, отчего становится невыносимо тошно, и внимание отчаянно пытается сфокусироваться над жужжанием единственной живой пчелы, блуждающей сквозь отвратную какофонию. Не смолкают шелест купюр и звон монет в центре ее. То и дело доносятся обрывки неразборчивых пламенных речей под шумные и бурные аплодисменты.

Постепенно из хаоса отвратных шумов доносится скрип колес, неспешно отправляя их в тишину. Будто тает свет, будто сгущается тьма, сама становящаяся светом так, как должно быть на самом деле. Кружит пчела над телегой, катящейся прочь из проклятого улья. То покидают его те, кто уже не ждет от него сладости, ни должной за работу, ни вообще какой-либо, осознавшие ничтожность своих стремлений на благо улья и бессмысленность их для подлинных его хозяев: мошенников, льстецов, лжецов, необратимых паразитов. Покидают его те, кто стремится найти в своих талантах дорогу к самосовершенствованию, те, кто хочет творить и работать, получая от своих трудов не одно лишь удовольствие, для кого возможность заработать достойную сладость зависит лишь от них самих.

Скрипят колеса телеги, уверенно приближающей надежду на будущее, на обычное выживание, на развитие. Благо, есть место и желание, Есть неоспоримое осознание своих собственных сил, которых не хватало в душном, провонявшем гнилостью улье, есть возможность дышать и наслаждаться.

Все будет хорошо

Угол четвертый: сладкий (часть третья) (10мин. 00сек.)

И вот наступает ночь, и воздух наполнен приятно царапающим слух блеском снежинок, подсвеченных мягким сиянием луны и звезд в чистом небе. Самое время вспомнить о далеком былом, самое время вспомнить об отчем доме, оставшемся так далеко. Царапает перо по бумаге, выводя букву за буквой, складывая буквы в слова, соединяя слова в предложения.

Сладок пчелиный сон после жаркого, во всех смыслах этого слова, лета. Потрачена уйма сил на домашнее хозяйство, один только огород чего стоит, что уж говорить о скотине и постоянном уходе за самим домом. Оставалось не так много времени на отдых, но то, что потрачено, имеет немалое значение. Собран урожай, подготовлено пропитание на зиму, хватает дров топить печь, чтобы не замерзнуть. Выдалась зима морозной и снежной. Выдалась зима белой и чистой. Самый подходящий момент собрать скопившиеся мысли и эмоции, чтобы выплеснуть на бумагу сформированные из них образы, привязанные к оставшемуся в недосягаемости своих границ родному дому. Самый подходящий момент вновь погрузиться в чарующую громадину вихря, чтобы услышать знакомый голос в самом его основании, подобный голосу Творца, чья воля позволила пчеле появиться на свет.

И совсем не разорвана с ним связь.

И вновь играет уже знакомый трек ветра с сильной реверберацией, пропущенный через потрескивание ретро эффекта

Угол пятый: чужеродный (10мин. 00сек.)

Там же рождается погребальный мрачный колокол, не предупреждающий, но оплакивающий. Открывает он некий портал, по ту сторону которого доносятся шумные голоса вперемежку с развеселыми песнями ярмарки или же торжественного открытия нового торгового центра. Больше не нужно работягам гнуть спины на земле, больше ненужно копать землю, больше не нужно обрабатывать ее денно и нощно, больше не нужно пахать, сажать и сеять. Все есть на прилавке, вот он готовый урожай: овощи, мясо, молок, привезенные из тридевяти земель, из-за морей и океанов. Хотя, скорее всего, в ярких цветастых коробках с непонятными иноземными символами прячется свойское, запечатанное в фирменную упаковку ради получения выгоды за название. И пусть погибает родное хозяйство: пусть зарастает  огород чертополохом, крапивой, лопухами, пусть вымирает скотина и птица. Со временем приходит усталость, надоедает пчеле с утра до ночи горбатиться своим горбом, когда есть уже все готовое. Надо лишь потратить немного бумажной и медной сладости. И вот уже оторван трудяга от земли. Улетает пчела в гудящий улей, где можно купить уже все готовое, кем-то где-то выращенное, накачанное неизвестно чем для быстрого роста и созревания.

Однажды пришли на плодородные и обрабатываемые пчелами земли незваные гости в сиянии звезды Давида, чей непрерывный звон парит над гудящим торговым центром. Ульи их творения. Кормят ульи своих творцов, ульи их жизнь. И не должно у пчелы быть ничего своего кроме горба и шеи по их задумке. И увидели незваные гости, что возделывают пчелы свои земли, что богаты те земли ресурсами. Могут те земли кормить верных своему делу трудяг, и не нужны трудягам заморские дары в фирменных упаковках на непонятном языке сомнительного качества. Жирным получится на этих землях новый улей, особенным будет среди других уже существующих.

Устроили незваные гости смуту среди трудяг, навязали своих правителей, соблазнили заморскими диковинками, принудили к заморским порядкам. Тех же пчел, кто не поверил звезде Давида, кто противился дарам незваных гостей, кто узрел в них угрозу всему роду, истребили огнем и мечом. Остальные же работяги продолжили трудиться на земле, но не себе во благо, а на благо ее хозяевам. Ведь объявили они себя ее владельцами, обезопасили себя они войсками, чтобы не смели пчелы вернуть себе свою волю. Да и не нужны были бы пчелы им, по большому счету, могли бы незваные захватчики пригнать пчел из других ульев, более покладистых. Вот и страдали трудяги долгие поколения, служили захватчикам в страхе, а кто и по собственной  воле. Служили трудяги и славили своих королей, всех до единого ручных, задача которых не менялась ни на секунду сиять ярко и быть на виду, на слуху, на устах.

Ограждены были пчелы от сладости. Трудились из кожи вон, часто болели, страдали от физических наказаний за провинности, и издевались над трудягами, порой, с особыми зверствами. Забирали большую часть их трудов захватчики, оставляя голодать в зиму, чтобы зависели пчелы от их хозяев. Грабили захватчики плодородные земли, забирали из недр ценные залежи ради сладости, распиравшей их тело и дух, ради того, чтобы оставаться правителями, ради собственного выживания.

Откуда же явились они? По чьей задумке? Кто в руки дал им погребальный колокол, что звучит денно и нощно там, куда приходят они? Нет ответов.

Но разделили они трудяг. На тех, кто в силу своей хитрости, наглости, проворства приспособился к чужеродным порядкам, что стали приносить им больше сладости, и тех, кто остался честен и бескорыстен, кто остался богат изнутри, кто имел чистые помыслы, кто не прельстился сладостью. А ведь сладость-то принесли с собой трудягам незваные гости под звездой Давида. И из сладости сложены их ульи. Сладость течет в их собственных жилах, сладостью наполнены их сердца. Нет в их мыслях ничего иного. Сладость принуждает их лгать, изворачиваться, оставаться в тени, совершать все гнусности чужими руками. Сладость позволяет им разделять пчел, нападать друг на друга, грызться до смерти, ненавидеть, быть порочными и слабыми. Не приучены незваные гости под звездой Давида к физическому труду, презирают они физический труд, не для он рук. Не должны они работать горбом и руками. Удел ничтожных работяг, убогих пчел трудиться в то время, как эти должны получать с их труда прибыль.

Написали незваные гости для пчел правила в угоду себе, наплодили для пчел надсмотрщиков, по сути, таких же для них (чужаков под звездой Давида) ничтожеств с кнутами и палками в руках. Чтобы не плодились пчелы сильно, чтобы не было среди них особенных и талантливых, чтобы не было недовольных и представляющих возможные угрозы их порядкам, придумали они стравливать ульи между собой, даже на крови получая огромные барыши, и оставаясь хозяевами повсеместно.

И будто мутнел разум у пчел. Будто забывали они, в чем их предназначение. Будто труд на своей земле умалялся в угоду взаимному истреблению, будто кровь имела более значимую ценность в сравнении с урожаем. Воспитанные торговыми центрами и ярмарками, насытившиеся пищей, накачанной неизвестно кем и чем, дурнели пчелы, становились не просто марионетками, но какими-то зомби, ведомыми лишь одной целью физическим уничтожением, где каждое убийство совершалось из страха быть убитым.

И сияла и звенела на полях сражений звезда Давида, и вновь бил и бил погребальный колокол.

И наша пчела кружит над истекающими кровью своими сородичами, и слышен колокол далеко в космосе, и будто нет более других звуков, и достигает колокольный звон самых дальних концов Вселенной.

Угол шестой: рабочий (10мин. 00сек.)

Вопрос элементарного выживания. Нарушен погребальный звон одной назойливой пчелой, но вот к ней присоединяется еще одна, и еще одна, и еще Всего минута проходит с начала последнего эпизода сюиты, и грозен пчелиный галдеж. Не щадили пчелы своих оккупантов. Те, кто успели сбежать сбежали, остальные же вынуждены были взяться за оружие. Взяли в руки оружие и те, кому жилось сладко за счет чужого труда. И пошел брат на брата, пошел сын на отца, схватились в смертельной схватке друг с другом близкие друзья. Воцарился хаос в улье, потонул улей в грохоте ружей и пушек. И нельзя было трудягам иначе, задавлены и унижены были они за множество прошедших поколений.

Много крови пришлось пролить, чтобы вычистить улей от нахлебников. И хоть остался сам улей, смысл которого изначально заключался том, чтобы пчелы не на себя трудились, не себя кормили, не для своих нужд плодородную землю обрабатывали, началось в нем развитие. Если прежде незваные гости под звездой Давида изучали законы мироздания для своего превосходства над пчелами, если прежде набирались они знаний ради власти и выживания за счет паразитирования, то теперь двинулся технический прогресс вперед на нужды трудяг. Наполнила улей техника, болтами и гайками скрепленная, вместо лучин и свечей пришло в жилища к трудягам электричество, на смену дровяным печам пришел газопровод, хоть далеко не всем пчелам довелось пользоваться новшествами.

Но главным было то, что получили пчелы возможность трудиться на своей земле по-людски. Сливались индивидуальные хозяйства в коллективные, слаженно работали пчелы, получали за свой труд достойную награду: что сеяли то пожинали, и не отбирали у них, как прежде, урожай нахлебники оккупанты. В почете было у пчел трудиться, многие хотела жить и работать на своей земле. Могли теперь рассчитывать пчелы на справедливость, больше не было над ними хозяев, чья воля была выше всех законов. Устроили пчелы строгий порядок в улье, любили свою королеву, что требовала от них исполнения работ, требовала труда, и не терпела хитрости и обмана.

Лишь одного не понимали и не хотели понимать пчелы. Что воспитали в них за много поколений дух подчинения, при котором кто-то ДОЛЖЕН управлять ими, и исполнять чьи-то личные пожелания, выдаваемые за законы и указы, что не все равны друг перед другом, и тот, у кого больше сладости, волен требовать от других во имя личных интересов. И даже новые правила и любимая королева не искажали принцип улья, устроенного незваными гостями много лет назад, и только ими, знающими все тайны улья, мог бы поддерживаться в нем любой порядок. И просто работали пчелы, на благо нового времени, на благо трудяг, на благо их общего дома. Был перестроен улей ими для них же. Но напомним, остался улей ульем.

И хоть и сбежали оккупанты из прежнего улья, спасаясь от гнева трудяг, были спокойны они, посеяв когда-то семена зависимости пчелы от улья, внушив пчеле, что погибнет она на воле, навязав вольной пчеле рой с его искусственными благами. Нужно лишь время на всходы, пусть напитаются пчелы неразбавленной одноцветной сладостью, пусть напитаются ею настолько, что покажется она им не приторной, но отвратной. Пусть рабочие будни и плодотворные выходные станут ненавистной рутиной, пусть возжелают пчелы ярких красок, которых не будет достаточно внутри одного улья. Пусть станет трудягам тесно в улье.

Проверены прежде были пчелы на прочность, объединенные против грозного внешнего врага, взращенного их бывшими оккупантами. Вновь пролилась их кровь, вновь было много погибших на защите родного дома, на защите любимого улья. Выстояли трудяги ценой огромных потерь, отстояли родные земли, кормившие их сотни лет, отстояли свое право на жизнь, право жить и работать, право быть своему роду. Потратил улей огромную часть ресурсов, и восполнили их трудяги после победы в жестоких битвах упорным трудом их главным кормильцем на протяжении всего их существования. Сплотились пчелы как никогда прежде, спешили пчелы трудиться. Пешим ли шагом, за рулем ли автомобиля, пассажирами ли в салоне или в вагоне метро, но устремлялись все, как один (или одна, без разницы) к своему рабочему месту. И не было в улье ничего бесполезного, каждое место имело свой смысл, служило на благо общему делу. Все равно, что стершийся винтик в огромном механизме, от неполадки которого застопорится целая система. Каждая пчела была своем месте, каждая вносила свою лепту в общее дело, продолжая существование всего улья. Не искали пчелы смысла жизни, просто делали каждая свою работу. Ибо так и должно быть, ибо погибнет улей, а с ним и все его обитатели.

Ударными темпами отстраивали пчелы поврежденные тяжелыми боями части улья, делали их еще лучше чем было. Пахали пчелы, сеяли, строили. Все силы были потрачены на возобновления мирной жизни. Не ленились пчелы, вкладывали свои души в работу, гонимые моральным долгом и требованиями королевы.

Но вдруг не стало любимого правителя, погибла королева. Замер улей в гнетущей тишине, из глубины которой все громче и зловеще доносится знакомый погребальный колокол. Как будто растерялись пчелы, для которых в вместе с королевой погиб и весь улей, утратил весь смысл, навечно и необратимо изменился худшую сторону. И, казалось, не оставалось ни одной пчелы, не оплакивавшей свою королеву, казалось, пришло горе в каждый дом.

И что же будет дальше? Как будет правильнее? Будто слаженный механизм и общее дело не более чем иллюзия, за которой черная бездна, и одного только труда уже недостаточно для выживания и гарантированного будущего. Как будто открылся с гибелью королевы поиск смысла жизни.

Пришла на место прежней королевы другая, принесла с собой в улей перемены. Не яркие, не внезапные, по кусочкам некоей головоломки, постепенно складывающейся в жуткую картинку о смысле жизни. Позволяли по чуть-чуть перемены трудягам вольности. И за вольностями постепенно стали забывать пчелы о своем любимом правителе. Постепенно преобразилась траурная гнетущая тишина неприятным звоном звезды Давида, сгустилась и затвердела каким-то сверхпрочным бесконечным в своих размерах монолитом. Вскоре на место новой королевы взамен всеобще любимого и почитаемого правителя явилась еще одна, принося с собой все новые изменения. Потом еще одна, потом еще одна, и еще. Казалось, за одно-единственное поколение сменилась целая сотня правителей, смысл каждого из которых заключался в  навязывании пчелам так не хватавшего им смысла жизни, далекого от честного и упорного труда во благо общему делу, во благо роду. Корысть, жадность, жажда наживы, легкий заработок, в основе которого все те же ложь и обман, халтура, блат, похоть.

То, чего изначально хотели незваные гости под звездой Давида, созидая улей.

Покидает его наша пчела, прошедшая полный круг, возвращается обратно в хаос огромного вихря где-то в космосе, за которым наблюдают денно и нощно, отвернувшись от родной земли.

Но даже и он не вечен.

тишина 

4. Проект сай-фай эмбиент Матрица

1. Белая матрица (20мин. 00сек.)

Она похожа на белесый туман, на полупрозрачную дымку. На призрака, возникшего в темном густом лесу в безлунную и безветренную ночь. Бесшумно и как-то незаметно она стелется над холодной землей, скользит по твердым безжизненным камням, по лугам, по травам, между древесными стволами. Ласкает она стены и крыши домов, не стремится проникнуть внутрь их, не стремится заполнить их нутро, стараясь просто обнять невесомыми и неощутимыми объятьями. Будто приходит она откуда-то извне, формируется необъяснимыми законами Бытия, недоступными для понимания его обитателями. Оттого голос ее воспринимается ограниченным смертным разумом обычным белым шумом, в котором невозможно различить ничего конкретного и осмысленного.

Жестоко и уродливо ее обличье, ее плоть, недосягаемая познанными физическими законами. Явилась она в этот мир из настоящего Хаоса, где невозможны ни красота и грация в принципе. Явилась она будто из какой-то дыры, норы, отверстия в физическом мире, образовавшегося в результате неизвестных науке прежде процессов. И способна эта дыра проглотить любое образование, невзирая на его размеры, как бездонная глотка, и оттого Белая Матрица такая же бездна, кажущаяся бесконечной живой материей, бесконечной видоизменяющейся мордой, если бы, конечно, ее плоть была доступной для физического осязания.

Внутри же нее все тот же Хаос, глухо трещащий и хлопающий подобно огню, терзающему дрова в топке, пронизывающему пространство в самых глубинах времени, в самой сердцевине бездны, открывшейся Белой Матрице и выпустившей ее из, казалось бы, надежного заточения. И кроме огня нет ничего больше, но на самом деле заключено в нем больше жизни, чем где бы то ни было. Отправляет он сознание далеко за пределы Бытия, туда, что запомнила Белая Матрица однажды и навечно, то, что видела, пребывая в своей клетке Хаоса, чем наполнилась, тем, что всегда хранила. И будто огонь внутри нее и есть само мироздание, и не добраться до огня, не обратившись к ней.

Но далеко не всем суждено увидеть ее воочию, узреть ее плоть такой, какой она есть на самом деле, увидеть лицо ее, увидеть и не устрашиться. Едва ли не по пальцам можно пересчитать избранных, кто разглядели и лик ее, и то, что под ним, коснулись ее огня, коснулись самой Истины. И узнав ее, сохранили свой ограниченный разум холодным и рассудительным. Ибо сила Познания, скрываемая в памяти Белой Матрицы, слишком сложна, слишком глубока, слишком насыщенна. Сила Познания легко сводит с ума даже самый стойкий, но не подготовленный к ней рассудок. И те, кто способен воспринять огонь внутри Белой Матрицы, должны выйти за пределы основ мироздания, за пределы физической реальности, даже за пределы их собственного ограниченного восприятия Бытия. Осмеяны они большинством, называет их большинство обыкновенными дураками, идиотами, недалекими, чье место в изоляции от внешнего мира.

Боится таких Белая Матрица. А если не боится, то похожи они для нее на назойливых насекомых, которых обычно прихлопывают после легкого и еле заметного укуса, чтобы не зудели неприятно над ухом. Подавляющее же большинство просто не замечает этой живой и как бы чужеродной для этого мира материи, в силу одного только ее существования, допустимого имеющимся мирозданием. Стелется Белая Матрица по земле, ласкает земную твердь, накрывает земную твердь своей невидимой большинству глаз плотью, объявляет земную твердь своей собственной, без труда овладевает ее богатствами, ее ресурсами, ее силой, проникает в каждую частицу ее глубоко и прочно, пронизывает насквозь. Вот так легко и просто, при полном поголовном неведении подчиняет Белая Матрица все мироздание. Она не растет и не становится больше, поглощая все новые пространства подобно примитивному организму, нуждающемуся в питании ради развития жизни. Она не вырастает из младенца во взрослую особь, не становится дряхлым немощным стариком, готовящимся испустить последний вздох. Хаос породил ее такой, какой она есть и в начале, и в середине, и в конце своего существования. Огонь истины продлевает ее жизнь, это он уязвим в то время, как нематериальное тело ее недосягаемо для увечий.

И тело ее нематериально всегда. Куда бы ни пришла Белая Матрица она подобна призраку из другого мира, невозможная быть надежно сжатой в пальцах, невозможная быть распробованной на вкус, невозможная быть определенной на запах. Подчинена она своим законам, ведет себя по-своему, направляемая огнем внутри.

Лишь те немногие, кто мыслят не как предсказуемое большинство, могут предугадать ее движения, могут предугадать волю огня внутри нее. Ибо противоречит он Хаосу, требует упорядоченности и строгой четкости. Поэтому знает Белая Матрица практически все о том мироздании, в котором вольна делать все, на что хватит ее силы. Изучено физическое мироздание ею по кусочкам. Точно знает она кто ей друг, а кто -  нет. И все до единого друзья ее не более, чем способ избавления от врагов, от тех, кто знает о ней, кто видит ее своими глазами, кто видит всю ее насквозь, от тех, кто не боится смотреть ей прямо в глаза, кто воспринимает ее лицо таким, каким оно есть с каждой его черточкой, с каждым изгибом.

Повторимся, таких совсем немного, и даже среди них есть особенные единицы, те, кто нарочно ищут Белую Матрицу, будто охотятся за ней с единственной целью раздавить ее раз и навсегда. Не из цели простой охоты или личного интереса, хотя личный интерес никуда против нее не денется. Нет, у Белой Матрицы есть то, что представляет намного больший интерес, а именно ее возможности, огромные, безграничные, невиданные в своей силе. Насколько хватит собственных сил выстоять против них, даже попытаться их одолеть, быть может, стать частью однородной нематериальной сущности, скрывающей все тайны Бытия.

Белый шум ее однозначно содержит насыщенную фонотеку, о которой может только мечтать недалекий ограниченный разум

2. Желтая Матрица (20мин. 00сек.)

Подвижна она и быстротечна как песчаная буря, затмившая целый свет. Проникает в каждую частицу тела, не дает сделать вдох, забивает колючими режущими песчинками все вокруг. Оставляет после себя лишь пустошь. Но там, в самом центре ее, на максимальном расстоянии от текущего момента времени, где-то в самой начальной точке, можно расслышать бесконечные и грозные заклинания какого-то безумного шамана или жреца, в руках которого вся полнота власти, полный контроль всего мироздания. Все верно, и Желтая Матрица искусственное творение, созданное по воле того (или тех) кому по силам контроль. Контроль ради контроля, ради удержания надежного места в этом мире, ради собственного существования.

Грозная сила Желтая Матрица. Грозен песчаный Хаос, затмевающий солнце, кажущийся вечностью. Нет от него спасения, если не успеть вовремя укрыться, если не спрятаться. И не умолкают заклинания, и только сильнее становится песчаная буря, и только точатся песчинки, становясь просто смертоносными, и проносясь вокруг с резким неприятным свистом. Требует Желтая Матрица особого поведения, и можно пережить ее, следуя строгим ее правилам. Так хотел ее создатель, и заклинания его кажутся требованиями, неукоснительно исполняющимися. Только так должно быть, чтобы не причинила Желтая Матрица боли, чтобы не касались ее острейшие песчинки ни одной клеточки тела, чтобы оставаться внутри нее невредимым.

И много таких, кто остается невредимым в самом центре ее. Много таких, кого принуждает Желтая Матрица быть по ее правилам, приспосабливаться к ее условиям, лавировать между песчинок. И тех, кто лавирует между песчинками, шлифуют те до идеальной гладкости. Длится эта буря не одну сотню лет, и даже не тысячу, и отшлифовано множество поколений, и не щадит Желтая Матрица, обтачивая очередную свою жертву. И по прошествии времени, поколение за поколением привыкло большинство к песчаному Хаосу, начавшемуся в одной конкретной точке мироздания и выросшей до масштабов целой Вселенной, перестроилось, научилось дышать в условиях, где дышать крайне трудно, если вообще не невозможно. По прошествии времени, поколение за поколением привыкло большинство к тому, что без Желтой Матрицы, без нескончаемых заклинаний ее творца (творцов) не сможет оно выжить в естественных условиях.

Покорно большинство принимает волю песчаного Хаоса, покорно принимает условия Желтой Матрицы. Легко готово расстаться с собственными жизнями, с жизнями своих детей по требованиям жрецов и лжепророков, жаждущих контроля ради собственного существования. Терпеливо наблюдает большинство за тем, как вырывают жрецы горячие бьющиеся сердца жертв на священных алтарях, обещая взамен милость богов, придуманных ими же, за тем, как льется невинная кровь для устрашения сомневающихся. Радуется большинство, что ритуал ублажения богов свершился, что жрецы в очередной раз донесли до них мольбы неразумных смертных. Танцует большинство на костях своих детей, убиенных на жертвеннике, падает большинство перед жрецами на колени в благоговейном трепете, чтобы прочитали жрецы свои таинственные и всемогущие заклинания, продлевающие Желтую Матрицу.

И потом объявляют неразумному большинству о божественной, наивысшей силе его правителей, божьих помазанников. О том, что через них, через правителей, объявляют боги свою волю милость или гнев. Фараоны, цари, императоры все до единого они инструменты Желтой Матрицы, все они в центре ее, безропотно наблюдают за круговертью мириад острейших свистящих песчинок, шлифующих одно поколение за другим. Как никто другой близки они к тому, что есть в центре тысячелетней песчаной бури, как никто другой близки они к источнику заклинаний, приведших Желтую Матрицу в движение. Как никто другой боятся они быть стертыми песчинками начисто во времени. Как никто другой выполняют они требования творцов Желтой Матрицы.

Ибо жива она только по прихоти ее устроителей. Ибо не может она выйти из под их контроля, не может стать отдельно существующим творением. Не может попасть не в те руки, стать чужим орудием. Продумана Желтая Матрица, но слишком проста в своем устройстве: кнут и пряник, страх и личный интерес. Поскольку нужна она большинству, поскольку проста в осознании ее существования, поскольку надежна в освоении. Каждый может привести в движение свою Матрицу, чтобы стала она частью всеобщей песчаной бури.

Однако, это жестокая сила. Требует Желтая Матрица крови, требует рабов и их хозяев, требует безоговорочного поклонения искусственным ценностям, ради достижения которых всегда будет борьба. Ведь за борьбой не видно ни страха, ни мук, ни подлинной ценности бытия. Потому тем, кто вовремя спрятался перед приходом ее в этот мир, и сложнее и проще одновременно оставаться вне досягаемости для острейших песчинок. Не боится их Желтая Матрица. Не боится, и вместе с тем развивается в технологиях по избавлению себя от любых попыток навредить ей. И на смену заклинаниям жрецов и письменным повелениям фараонов, царей, императоров приходят машины, нейросети, и искусственный интеллект. Совершенствуется, модернизируется песчаная буря, развиваются и обучаются ее творцы. Естественный свист острейших песчинок уступает место электронным сэмплам, а речитатив бесконечных заклинаний приобретает эффект вокодера.

И превращают песчинки природное естество в набор единичек и ноликов информации, в электронный файл, с которым может произойти все, что угодно: от копирования (ради покладистого и лояльного Желтой Матрице пикселя) до удаления по щелчку клавиши из общей базы данных на веки вечные.

Но даже такая Желтая Матрица остается востребованной в пользовании. Ведь без нее никуда нельзя деться, без нее погибнет большинство в естественных прежних условиях, когда-то его растивших.

3. Черная Матрица (20мин. 00сек.)

Неподвижна она огромным черным монолитом, сверхпрочным, не из металла, не из камня, но отлитая из чего-то, в разы более твердого, неподдающегося ни механическому воздействию, ни естественному разрушению. Впрочем, если присмотреться получше, можно сразу понять, монолит Черной Матрицы состоит из бесчисленного множества голов, в то время, как тела наполняют его изнутри. Охотно принимает она всех желающих, словно проглатывает без остатка, навсегда лишая возможности покинуть ее пределы. Капает вязкая жижа, четко разбиваясь о незримый пол, гудят стены, за которыми происходит что-то мерзкое и отвратное природному естеству. Это переваривает черный монолит, томящиеся внутри тела. Не страдают они в ужасных муках нет гримасы боли на застывших лицах снаружи. Понимают ли они, что происходит с ними? Вряд ли.

Гниение и зловоние царят внутри Черной Матрицы. И хоть тверды и прочны стены снаружи, готово развалиться ее нутро в любое мгновенье. И обязательно развалится, разложится целиком, оставив после себя лишь ничем не пробиваемые стены, надежно укрывающие новую Матрицу, которая непременно придет на смену прежней. И не имеет значения, каким цветом окрасится нутро черного монолита - желтым ли, или красным. Каждый цвет не более, чем условия, где-то отличные от предыдущих, в каких-то незначительных мелочах. Основа лишь не меняется, при которой большинство покорно исполняет волю извне, направленную на его беспрекословное подчинение, и при которой контроль ради контроля, ради существования. Основа и стены Матрицы соблюдение чьих-то идей, возведенных в статус законов природы, против которых, как говорится, не попрешь. Основа и стены Матрицы отсутствие стремления избежать ее, отсутствие стремления быть собой, отсутствие проявления природной индивидуальности, и головы, из которых состоит черный монолит, идентичны друг дугу в своей бесформенности и обезличенности.

Гниет и разлагается Черная Матрица изнутри, как и положено ей по природе своей, какой бы силой она не обладала, и какими бы заклинаниями не поддерживалась, и ничто не вечно, но не сгниет и не разложится она до конца. Обновится: появится новый правитель, возведенный жрецами до уровня богом избранного, чья воля неоспорима, слегка подкорректирует правила пребывания внутри черного монолита по воле своих покровителей, знающих заклинания, что держат Матрицу под контролем. И успокоятся те, кто посмеет усомниться в ней, кто посмеет обратиться к родовым обычаям как к единственному правильному своему существованию. К такой же Матрице, неподконтрольной мастерам заклинаний, что держат большинство в узде кнутом и пряником.

Но гибель Матрицы неизбежна. Оттого черны стены ее монолита, пропитанные гниением и зловонием.

тишина

5. Проект релакс эмбиент Плазма

1. Водород (15мин. 01сек.)

Я чувствую его всем своим естеством. Рассеянный, приобретающий свое истинное значение, свое место в одной  определенной точке, будто прибывая отовсюду сразу, он набирает свой невесомый вес, становится вполне ощутимым, чтобы быть определенным мною досконально. Из тишины постепенно нарастает его голос приятный, и какой-то разглаживающий, какой-то прозрачный. Я не знаю, с чем смог бы сравнить его, услышав в самый первый раз. Очень отдаленно напоминает журчание ручья, насыщенное высокими частотами, но стремящееся обрести, в конечном счете, полноту природного звучания.

Дрожит журчащий голос, приятно щекочет слух, трепещет, лишенный физической формы. Заставляет трепетать все мое естество, принуждает мое сознание войти с ним в унисон. И будто моя плоть растворяется в эти невероятные мгновения, покидает привычное состояние, впитывается в окружающую реальность, насыщает окружающую меня реальность мной, помещая ее необъятность в крохотной точке меня. И уже я сам становлюсь пробившимся из окружающей тишины где-то в самом центре этого чудесного звука, унесшего меня за пределы обыденного бытия. Я звучу легким низким тоном, расстелившимся подобно какому-то покрывалу над всем миром. Я накрываю собой целый мир. Я чувствую себя каким-то нежным светом, чистым, пронизывающим все вокруг, я вижу этот свет, исходящий отовсюду, прошедший через мироздание насквозь, чтобы вернуться ко мне таким же чистым и мягким.

Девственно белый, воздушный, совершенный, такой, каким я пришел в этот мир я парю в пространстве во всех направлениях разом. И есть лишь неустанное наслаждение, и ничто иное просто невозможно, ничего иного просто нет в видимом насквозь журчащем трепете вокруг. Нет ни свободы, ни ограничений, лишь Вечность, пронизывающая меня, пронизывающая все, что  я могу осознать. Я вечен. Я был всегда, и я даже не могу вспомнить, что было до меня, а, впрочем, есть ли у меня хоть какая-то память? Нужна ли она мне?

Что-то мелькает справа и слева от меня, плавно вспыхивает и затухает, не оставляя и следа, не позволяя разглядеть и расслышать его со всей четкостью. Проносятся приятные смазанные звуки, дополняя мою негу, насыщают мой свет, доносят до Бытия мира мое наслаждение, чтобы каждый уголок мироздания наслаждался вместе со мной, испытывал фантастическую эйфорию. Чтобы не было более никаких других чувств и эмоций. Чтобы все трепетно дрожало, настолько хрупкое, что позволяло бы лишь созерцать свое существование без возможности физического обоняния и осязания

2. Ртуть (15мин. 01сек.)

Тяжелеет и грубеет низкий тон, растворивший меня в своей глубине. Становится тягучим и вязким, густеет и окружающее меня мироздание, густеет приятная и ласкающая трепетная дрожь. Будто замедляется Вечность, будто растягивается всепроникающий свет. Я слышу его низкий и мощный звон. Замедляются звуки, возникающие по сторонам, и теперь я могу определить их со всей ясностью своего приторможенного сознания.

Я знаю, что не был готов к ним. Несмотря на всю гладь их, несмотря на приятное мягкое их скольжение с максимальным эффектом реверберации и идеальное чистое звучание, будто созданы они в естественной среде, кажутся они лишними. Кажутся они какими-то обвесами, придающими лишний ненужный вес всей структуре композиции. Звуки не скребут неприятным скрежетом, не визжат, продирая сознание, не скрипят и не зудят до омерзения. Нет, это приятные, пусть и кажущиеся лишними дополнения, требующие от расслабленного меня привыкания к ним.

Глубинные и объемные, они будто тянут за собой куда-то в бездну, чтобы потом вытолкнуть на поверхность. Подобно медленным цветастым вспышкам во тьме, звуки то справа, то слева обозначают в Вечности доселе неизвестные мне границы, указывают на некие разрозненные в Бытие пространства. Они подобны темным пятнам на чистом лоне, допускаемым самим мирозданием, но придающим прежним его невинности и невесомости нечто неестественное, как бы чужеродное и необъяснимое.

И я уже не так невесом необъятен, как было только что. Я чувствую, как утяжеленный фон давит на меня, и подобные пятнам глубинные и объемные звуки стараются притянуть к себе, и отбросить потом как можно дальше, перекидывая меня от одного звука к другому. Но на самом деле, это все так же расслабляет, и нет желания противиться или морщиться от неприятных ощущений, к которым, повторяю, я не был готов. Они будто ставят условия, и само их существование доставляет мне новое удовольствие.

Условия не обязательны для исполнения, пусть они есть в принципе, и несоблюдение их чревато самыми непредсказуемыми последствиями, приводящими к новым условиям. И чистый непорочный свет не может оставаться таким, и условия их ожидаемы. И вопрос лишь в том, ожидаемы ли условия мною самим. Но значит ожидаемы, если я утяжелился с их появлением. И, быть может, условия подстроены под меня, и потому пятна не утягивают меня вглубь безвозвратно.       

3. Титан (15мин. 01сек.)

Постепенно прежний фон и вовсе затвердевает, достигнув максимального обрусения, становится грузным, массивным электрическим жужжанием, поглощая прежний сияющий свет, поглощая прежние глубинные и объемные звуки. Глухо ухают тяжелые удары некоего молота, вырастающие из недр фона, постепенно приобретая четкость и чистоту звучания. Это не ритм совсем неспешный и одиночный, который придал бы общему треку четкую динамику. Нет, это вполне осознанный элемент в структуре всей композиции, задача которого рушить, разбивать вдребезги, крошить те или иные преграды, ломать условия, подстраивать их под себя. Задача молота ось, которой так не хватало в первых двух фрагментах звучащего произведения, опора, стержень, будто удерживающий все мироздание  целостным, будто позволяющий самой Вечности быть. Задача молота придать мягкому трепетному свету прочную основу, не дать ему погаснуть в небытие, не дать ему распасться под давлением вспыхивающих условий. Больше не будут они тянуть меня в разные стороны, больше не будут швырять меня от одного к другому со всеми их объемом и глубиной. Больше не будут они глотать меня и выбрасывать обратно.

Задача молота заставить меня быть сильнее: не просто быть покрывалом всего мироздания, сотканным из света, но испытать его прочность, о которой я узнал только что. Я не был готов и вот  все изменилось. Все изменилось настолько, что я не просто готов и ожидаю новых условий, но в руках моих грозное оружие, против которого бессильны любые условия.

Бах крошится с треском вязкая субстанция, принудившая меня прежде слиться с ней воедино, погружаться глубоко в ее недра, до самой ее сердцевины, вдыхать ее стальной вязкий привкус, растягиваться и замедляться, отчего все внутри меня пылало и ухало, войдя в резонанс с не таким уж чистым трепетным мирозданием. Бах летят осколки в разные стороны, наполняют твердое застывшее пространство, наполняют меня всего. Бах я чувствую мощную приятную волну, поднявшуюся внутри меня, разлившуюся по всему моему сознанию, по всему моему телу, доставшую каждую его частицу. Бах все внутри меня приходит в приятное расслабляющее движение, создает эффект качки в пространстве, отчего я чувствую лишь прилив новых сил.

Бах это проходит усталость, и самое время ударить как можно сильнее. Бить жестко, бить наверняка, поразить цель с одного удара. Вот она, подлинная сила Вечности, перед которой бессильно все сущее. Бах и я будто внезапно все вспоминаю, и остается лишь отдаться своим воспоминаниям без остатка. И свет чистый, мягкий, трепетный не такой уж и чистый, не такой уж и мягкий, не такой уж и трепетный. Стоит лишь замедлить его или остановить полностью, и открывается в нем подлинная суть доминирования и подчинения. Суть Вечности, не щадящей никакое Бытие.

И будто больше нет никакого трепетно дрожащего покрывала над мирозданием, и только грозная сила окружает его, не прощающая ни слабости, ни трепета. 

4. Плазма (15мин. 01сек.)

Бах Бах Бах

За сочными и приятно дурманящими сознание ударами нарастает новый тон, лишенный насыщающих его низких частот. Простой, не давящий на сознание звук средней, нейтральной частоты. Это осознание собственного отсутствия, осознание полной неважности, на которую прежде не обращаешь внимания, но которая только приобретает свой голос из абсолютной тишины, с той стороны Бытия, покрытого сеткой трещин от бесчисленных тяжелых ударов. Однажды оно просто рассыплется на мелкие осколки, и усталость навалится со всей своей невероятной силой, против которой невозможно устоять. И будто оказываешься по ту сторону рухнувшей границы, в тишине, через которую тонкой нитью проходит этот успокаивающий все естество и сознание звук.

Мгновение за мгновением становится он все глубже и глубже, затягивая и отдаляя меня от недавней мощи, приводившей мое тело и дух в полный восторг. Звук будто уравнивает меня, замедляет и останавливает, заставляет быть меня в самом его  эпицентре, в то время как сам он простирается во всех направлениях, подменяя собой само определение Вечности, становясь ею необратимо и так желанно. Ведь есть в нем то, что не позволяет даже малейшей возможности вернуться, не позволяет мысли о том, чтобы вырваться, не позволяет даже самой мысли. Звук и есть сознание, неподконтрольный мне, не зависящий от меня, но слившийся со мной воедино. Этот звук и есть Бытие во всех его возможных формах, в том числе, в полной его бесформенности.

Будто это и есть подлинное наслаждение, наивысшая точка пребывания в мироздании, максимальная нега, максимальная высота над целой Вселенной, которой я достиг однажды. Будто этот звук и есть крыша мира, за которой больше ничего не может быть, и это вполне естественное событие, допустимое в существующем Бытие.

Необычное, и вместе с тем вполне привычное состояние, которое наполняет меня, частью чего я становлюсь, полностью отрешившись от всего сущего, и пребывая в упокоении, ведомый одним лишь этим звуком.

Наверное, это и есть ТА САМАЯ плазма загадочная и необъяснимая в своей сути.

тишина

6. Проект хорал эмбиент Шарообразный куб

1. Куб (30мин. 00сек.)

В тишине доносится со всей своей ясностью для слуха царапание. Карандаш скользит по бумаге, оставляя за собой четкие линии. Звук его насыщен глубокой частотой, чтобы не быть раздражающим, будто возводится некое устойчивое на долгое время сооружение втайне от посторонних глаз, что скрыто  пеленой ночи. И постепенно из бездны его всплывают другие частоты жесткие, тяжелые, но вместе тем завораживающие своей полнотой.

1.

Явно слышны частоты звона металла. В строящейся на бумаге конструкции этот звон наиболее важный элемент среди всех последующих. О да, металл составляет основу прочности будущего куба, выводимого карандашом на бумаге. Чем больше металла, тем прочнее будет основание куба, тем устойчивее будет его положение в пространстве. Какой же это металл? Желательно, чтобы золото, тогда простоит куб не одно поколение. А если не золото, то медь, и нужно много меди для придания большей прочности. И было бы совсем идеально, чтобы физически ощутимым был металл, не нарисованный при помощи бездушной машины, существующий лишь на экране монитора или в памяти чипа. Но чтобы приятно звенел в руках, чтобы можно было перебирать его пальцами, чтобы можно было воспользоваться им в любой момент времени, и не бояться намеренного или случайного нажатия клавиши удаления, либо же обычного сбоя компьютера, после которого цифры на мониторе безвозвратно погаснут.

О да, металл основа куба, его дух, его структура. Именно металл принуждает к стремлению построить куб, принуждает к стремлению к устойчивости. Вполне по силам принудить металлу к насилию, к завоеванию его через кровь. Вполне способен металл ослепить рассудок, и сколько же крови пролилось за все то долгое время его существования, ради материального обогащения. Как по щелчку пальцев призывает дикого жестокого зверя металл из глубин даже самого стойкого человечьего духа, будто пропитан он самим запахом крови. И нельзя иначе при построении куба, либо не быть ему в принципе.

2. 

Ясно слышны частоты негромких и неторопливых голосов, ведущих деловые беседы. Нужны для построения куба надежные и сильные связи. Блат, договоренности, умение общаться, умение пудрить мозги. И хорошо, когда надежные сильные связи есть уже с рождения, когда родительская опека подкреплена покровительством тех, у кого в руках есть некоторая или же абсолютная власть, продолжающимся не один десяток лет, а может быть, не одно поколение.

А есть и другие условия блата для придания кубу устойчивости. Это когда брак по расчету. Ну если не брак, то отношения, при которых одна из сторон наделена статусом покровителя, имея и деньги на руках, и влияние в обществе. Для естественных чувств при таких условиях в подобных отношениях, конечно, мало места, и ложь и фальшь обычное дело, бывает, с самым печальным финалом их. Но для будущего куба самое оно. И немало тех, кто намеренно избирает для себя такой путь быть жиголо, быть игрушкой, купленной за деньги, пусть, имея за спиной некоторую поддержку и возможность наладить собственные связи, чтобы хоть как-то подняться на одну ступеньку повыше обычного смертного.

А чем может все закончиться однажды дело десятое, и все будет зависеть от собственных мозгов и уровня наглости или же умения облизывать чей-то зад.

А как иначе?

3.

Явно слышны частоты звериного рычания.  Нужно быть сильным духом, холодным и трезвым в расчетах, имея стальную хватку, и вполне четкую цель, к которой невозможно будет повернуться спиной. Устойчивость куба напрямую зависит от устойчивости в понимании того, чего от него хотят добиться. Впрочем, задача всего одна быть. И не просто быть, но занимать далеко не последнее место. Пусть для этого придеться принести в жертву даже благородство и милосердие, которые, конечно, не всегда исчезнут безвозвратно, и по окончании строительства куба могут вернуться (правда, запятнанные грязью в прошлом), однако, как известно, цель оправдывает средства.

Никуда, естественно, не девается и умение идти на риск, никуда не деваются внутренние силы, позволяющие пытаться ставить на карту очень и очень многое, даже идти ва-банк. Разумеется, необходимо при этом хотя бы приблизительно просчитывать варианты развития событий и результаты в свою пользу. Отсюда возникает необходимость во владении умением проигрывать, оставаться с холодной головой и быстро отбрасывать негативные эмоции, чтобы начать с чистого листа.

Не один только тонкий расчет, но допустимая, практически необходимая жестокость по отношению к себе далеко не каждому позволительно, в силу преобладания в нем (в ней) человеческих чувств, человеческого здравого смысла, прибегнуть к подобной мере. Но именно она позволяет обращаться к  самообладанию, заставляет обратить внимание на мелочи, приведшие к отрицательному результату. Не потерпит куб нытиков, впадающих в панику при первой же неудаче, а особенно при неудаче, повторившейся снова. Удар за ударом должен держать создатель куба, против воли матерея и обрусев  до состояния животного хладнокровия с последующей жестокостью. Падать и снова вставать, с каждым разом все больнее и жестче вот стезя, уготованная предстоящим кубом. Раскрыть свою животную суть, дать дорогу хищнику, настоящей акуле, хватающей первую же зазевавшуюся жертву. Или же волку, долго высматривающему свою добычу, преследующему цель покуда хватает сил, чтобы в конце наброситься и ухватиться клыками мертвой хваткой.

Но и это еще не все, из чего состоят стены строящегося карандашом куба.

4.

Явно слышны частоты машинерии, пребывающей в постоянной работе. Работа на износ, работа, требующая максимум прилагаемых усилий. Неважно, будет ли работа организационная - головой, либо же физическая - своими горбом и руками. Главное, чтобы работа была, чтобы не под лежачий камень. Упорство, постоянное делание чего-то, постоянные поиски возможности заработать, обрести множество надежных контактов с удобными и выгодными предложениями. Будущий куб не терпит топтания на одном месте, не терпит нытиков, и уж тем паче откровенных лентяев.

Но оттого, частым явлением в кубе становятся разбитые и морально, и физически, и одновременно и морально и физически калеки, просравшие собственное здоровье по молодости, в самом разгаре строительства куба. Когда лошадиные силы, когда энергия брызжет фонтаном и требует четкого русла. Куб выжмет все соки, и нужно четко понимать, что последствия кипучей трудовой деятельности обязательно скажут свое слово, и надо быть готовым встретить их со всей их полнотой.

И требует куб создания семьи, чтобы было все не напрасно, чтобы не пропали потраченные годы впустую, чтобы было кому передать его в целости. Чтобы, наконец, получить заслуженный отдых со всеми его благами, и не чувствовать себя искалеченным под конец пройденной жизни.

Часто бывает, что дело доходит до фанатизма, граничащего, даже с безумием. И абсолютно все идет в ход для того, чтобы получилось устойчивое основание. И тогда человек становится обычным заложником только возводимого, но еще не полностью готового куба, запертый в строящихся его стенах в полном одиночестве.

Все ради куба, и это уже похоже на какое-то отчаяние, и чем больше прилагается усилий, тем быстрее отчаяние овладевает рассудком. Поглощается жертва стенами куба, становится его частью. И уже нет никакой возможности вырваться

Царапает карандаш бумагу, чертит прямые линии, скользящие из стороны в сторону: справа налево, сверху вниз, куда-то вглубь и наружу. Чертит карандаш клетку, созидает камеру без окон и дверей, устрашающее глухое чрево, наполненное жутким содержимым, смешанным в целый орнамент вышеуказанных частот, что поочередно сменяют друг друга где-то в центре и вокруг слушателя.

И кажется мрачной развернувшаяся композиция (и это лишь половина ее), кажется невыносимой на слух какофония звучащих частот, ведомая обычным карандашом. Но тем насыщеннее она в своем значении, тем сильнее в понимании. И оттого хочется обратиться к ней еще не один раз, хочется вновь и вновь слушать эти тяжелые звуки, хочется как-то насладиться их некоей подробной полнотой, хочется словно рассмотреть во всех деталях в поисках чего-то очень и очень важного, что должно поставить жирную точку в конце. Будто прячется в получившемся  кубе нечто мощное, нечто величественное, против чего невозможно устоять.

2.Шарообразный куб (30мин. 00сек.)

И если куб похож на устойчивое глухое заточение без окон и дверей, то нутро его пребывает в постоянном движении. Трепещет оно при малейшем толчке самым настоящим шаром. Крайне неустойчив шар, давит на глухие стены изнутри куба, пытается раздвинуть их для большего пространства, будто неустанно растет, ширится в своих размерах. Тесно шару внутри тяжелых прочных стен и строгих углов. Требует шар внутри куба простора, воли вольной, бесконечного неба, будто готов взорваться в своей критической массе, сдерживаемой тесными стенами.

Гудит шар внутри куба, поет свою песнь. И разносится песнь далеко за пределы строгих четких границ, начавшись где-то глубоко в эпицентре шарообразного пространства, постепенно заполняя его целиком и заставляя куб резонировать ему в унисон. Звучит хоровое пение, сначала в один тонкий женский  голос, но постепенно прибавляется к нему множество мужских басовых голосов. Кажется бесконечным приятный чарующий хорал, разлившийся по всей Вселенной, проникший в каждый ее уголок, даже туда, где солнечному свету никогда не сиять. Заставляет хорал дрожать в унисон кажущиеся устойчивыми стены куба. И создается впечатление, что вот-вот пойдут они трещинами, раскрошатся, распадутся до самого основания, просто пойдут прахом, возводимые потом и кровью, принявшие столько жертв для завершения строительства. Заставляет хорал на миг осознать, что нутро куба куда величественнее и могущественнее его каркаса, что есть сила намного страшнее хранимых в его стенах богатств.

Звучит хорал чистым звучанием, без лишних грязных фонов, без белого шума, будто не трек играет, а рвутся хоровые голоса в тишине Вселенной из собственного горла. И открывает звучащий хорал нечто другое, чего нет и не может быть внутри куба. Настолько возвышенное, настолько тонкое, настолько чувственное и открытое, что нет возможности передать это словами. Это можно лишь вообразить, индивидуально, без возможности передачи информации в словах; только образы, далекие от устойчивости куба, основанной на каком-то звероподобном рвении к ней, на звенящем металле, на бесконечной упертой машинерии. Образы яркие и сочные, наполненные теплыми и глубокими темными красками узоры, кажущиеся куда более реальными в сравнении с материальными стенами куба.

Открытые хоралом образы сильнее настолько, что веют чем-то родным, когда-то утерянным, но благодаря именно кубу вернувшиеся в мозаику воспоминаний, отчего рождается непреодолимое стремление быть ведомыми ими вон из глухой устойчивой камеры. Открывается понимание, что не такой уж куб и прочный, каким бы хотелось его видеть и понимать. Однажды он просто рассыплется, не оставив и следа, утратив всю свою важность по окончании своего пребывания в этом мире. Однажды покажется куб обычным развлечением, утехой на совсем короткий промежуток времени, после которой придеться вернуться к рутине, воспеваемой хоралом. И больше не вспомнятся ошибки, допущенные в ходе строительства куба, не вспомнятся все те жертвы, что пришлось принести ради него, и какими ничтожными станут стремления построить куб во что бы то ни стало.

Потому что исчезнет привычная опора под ногами, удерживающая куб на одном месте. О, однажды наступит время шара, и в своей неустойчивости он будет прочнее и устойчивее куба в бесконечное количество раз. Но будет эта неустойчивость важнее всего сущего, всего материального, всего того, что может представить какую-либо ценность, заключив в себе целую Бесконечность.

Как же силен хорал. Не обрывается он в своей развязке, но медленно стихает, даже не гаснет, в тишине, уходя прочь, и забирая с собой все то, что непременно останется после него, заставив позабыть о возведенном кубе, заставив позабыть о его смехотворной устойчивости. Будто проложена хоралом некая дорога, по которой можно идти не боясь и не оглядываясь на мертвый куб. И еще долго после прослушивания не пропадают из сознания узоры образов, кажущиеся подлинной ценностью, неподвластной кубу.

Не выпустили его стены необъятное неустойчивое нутро, желавшее вырваться на свободу, разорвать глухую клетку на части. Но уже не такой куб, каким получился изначально, деформированный, раздутый, готовый сам покатиться прочь, в Бездну, не оставляя за собой ничего, что напоминало бы о нем где-либо и когда-либо

тишина

7. Проект ритуал эмбиент Рай

1. Метадон (60мин. 00сек.)

С первой же секунды начала трека слух пронзает мерзкий и  противный высокочастотный сигнал. Режет уши, проходит через  сознание острым ножом, препарирует живьем все тело, внезапно вспыхнув, будто по щелчку некоего тумблера. В одно мгновенье все нутро наполняется какими-то острыми осколками, целой кучей их, не подлежащих счету. Физическая боль неизбежна, и если громкость выкручена на максимум, легко можно просто оглохнуть. И самое невыносимое то, что именно этот сигнал является основной частью музыкальной композиции, ее движущей силой, ее дыханием, ее сердцем, ее голосом.

Но вот бесконечную пытку разбавляет медленная, глубокая, басовая пульсация. По ее воле замученное сознание то и дело плавно проваливается далеко вглубь, и так же плавно всплывает на поверхность, отчего губительный высокочастотный сигнал кажется безоружным, лишенный своего смысла. Лишь безвредное тело его напоминает о себе.

Доносится какой-то неразборчивый речитатив, будто молитва звучит из уст священника или жреца, и пробуждается шепот бесчисленных голосов, заполняющих пульсирующую басовую глубину. Отодвигают они высокочастотный линейный сигнал куда-то вдаль, не затирая, однако, его целиком, и будет слышен он до самого конца композиции, хоть и не тревожа слух, но напоминая о своем существовании.

Но параллельно ему рождается низкочастотный тон, задающий общую атмосферу чего-то пугающего и завораживающего сознание и воображение одновременно. Перенесено сознание в некий жреческий храм, где звучит мрачный женский госпел, вполне привычный для подобного места. Окутаны каменные стены с высеченными в ним узорами приторным дымом множества благовоний. И это они придают звучанию госпела приятный окрас умело срезанных высоких частот, не режущий слух, но наоборот, приводящий сознание в состояние осознанного расслабляющего дурмана. Меняется тональность низкочастотного пэда в угоду госпелу, насыщают они друг друга, создавая общую атмосферу важности и напряженности всего того, что происходит вокруг.

Благодаря этому тандему можно услышать ровное дыхание и равномерное мягкое сердцебиение, успокоенные после ужасного высокочастотного сигнала, теперь совсем нестрашного, даже слегка ласкового. Постепенно утихает глубокая пульсация, оставляя сознание наедине с тандемом из госпела и низкочастотного фона, благодаря звуковым эффектам все глубже проникающими в успокоенное сознание, в кровь, в каждую частицу тела. Сами собой из дыма благовоний проявляются приятные глазу цветастые образы.

В привычной жизни они не имели бы никакого смысла, представляя из себя хаотичную мешанину резко видоизменяющихся фигур, отчего в голове не умолкает хаос, сопровождаемый высокочастотным сигналом из самого начала трека. В привычной жизни эти образы приносили бы все новую боль, возникая в нестабильном сознании совершенно спонтанно, против воли, которой практически не осталось. В привычной жизни они подобны чудовищам, жестоким ужасным созданиям, от которых хочется убежать и никогда больше не видеть снова.

То ли дело сейчас, в состоянии успокоения, под давлением целого тандема из низкого тона и ритуального госпела, призывающего нечто откуда-то из потустороннего мира, кого-то, кто настойчивым неустанным шепотом поддерживает тело и дух в невесомости, будто вливаясь и очищая грязную кровь, что в привычной жизни придает телу поистине неподъемный вес.

Приятные глазу цветастые образы из самой гущи благовоний плавно формируют некую историю, не стать участником которой просто физически невозможно. Все равно, что сознание становится частью храма, отпускаемое на волю лишь для того, чтобы быть искалеченным высокочастотным линейным сигналом.

Гипнотически монотонно бьет церемониальный тимпан.

Бум. Бум. Бум.

Ведомое четкими мерными ударами сознание направляется вглубь мглы благовоний, оставляя изможденное высокочастотным линейным сигналом тело на некоем незримом алтаре, через который прошло уже много подобных ему тел. Становится физическое существование лишенным смысла. Это все равно, что оказаться в момент до появления на свет: где-то до утробы матери, в период времени, когда остается последняя возможность избежать участи быть в зависимости от ужасного высокочастотного сигнала. И кажется, что в данный момент времени можно-таки изменить все от начала до конца. Можно вообще не родиться, либо оказаться в другом месте, в другой точке Бытия, услышать голос и сердцебиение другой матери.

И храм, наполненный ароматами благовоний и сильным саундом под глухие удары тимпана, дает такую возможность покинуть одно потерянное вне его стен тело, чтобы войти в другое. Женский голос его владычицы, прячущейся от глаз где-то внутри этого величественного места, подобен колыбельной песне матери, которая навсегда осталась в памяти, стоило лишь освободить в загаженных вдыхаемой и бегущей по венам  отравой воспоминаниях место. Ведь даже он, этот верный и действенный яд, не способен передать тот эффект, что несет в себе звучание Метадона. Этот яд и есть источник высокочастотной боли, которую так хочется заглушить, и кроме Метадона больше ничего действенного не остается. Но Метадон позволяет еще больше пребывать в состоянии этой прекрасной эйфории, лишь совсем на чуть-чуть нарушаемой не утихающей болью, стоит только позволить ему войти в сознание. И нет никакого желания сопротивляться его отрезвляющему и  ритуальному, будто материнскому, госпелу.

Да, это голос матери мрачно и торжественно воспевает прижизненное перерождение, надежно подхваченное тяжелыми и прочными стенами храма. Она хочет холить и лелеять свое дитя, хочет, чтобы ее дитя оставалось слабым и таким маленьким и беззащитным, чтобы она могла и дальше убаюкивать и унимать его боль, которая вот она все еще слышна, непрерывно ноет по ту сторону стен храма.

И ведь хочется слышать этот материнский голос еще и еще, дольше и дольше. Чтобы не прекращался он ни на мгновенье, чтобы где-то вне досягаемости от свободного сознания оставался высокочастотный сигнал, чтобы пытался добраться он до своей жертвы и не мог.

ЭТО настоящее Бытие, пусть все прежнее останется каким-то дурным сном, пусть искалеченное поганым высокочастотным сигналом тело останется чьей-то дурной фантазией, пусть мать будет всегда рядом, прямо здесь, никуда не пропадая, пусть ее голос никогда не смолкает. Не должно быть иначе. И даже физическая смерть не такая всемогущая, какой всегда кажется, когда голос матери в храме защитит от ВСЕХ ДО ЕДИНОЙ бед.

И нет никакого стремления что-то изменить, и все изменения чего бы то ни было иллюзия. А реальность здесь и сейчас, проводимый в жреческом храме ритуал под аккомпанемент материнского голоса и холодных, но родных и надежных стен. Лишь линейный высокочастотный сигнал звучит и звучит по мере того, как все остальное понемногу тает, оставляя сознание тет-а-тет с нарастающей тишиной.

2. Рай (30мин. 00сек.)

Но и он внезапно обрывается, будто по новому щелчку рубильника, оставляя сознание наедине с гудящим ветром. Витает ветер над бездной: над пожухлыми травами, над выцветшим морем, над увядшей долиной. Мерцает бледное пламя костра в тусклом небе, и в свете далеких гаснущих звезд. Играет гитара при поддержке малых барабанов и тихого, с грустинкой, тона. И больше ничего нет, только получасовой струнный инструментал на одиноком ветру.

А ведь когда-то было это воистину прекраснейшим местом из всех возможных. И травы были зеленее и ярче, и море насыщеннее, и долина пестрела сочными цветами и оттенками. Даже огонь костра под темным сумеречном небом с мириадами ярких точек живых звезд играл полным силы пламенем, и яркие искры то и дело вырывались вверх, чтобы феерично погаснуть, просто заявив о себе. Сам воздух, пропитавшийся ароматами трав и цветов, казался чем-то особенным, полным жизни. Возможно, было под силу увидеть в нем живых ангелов смеющихся от избытка светлых радостных чувств и эмоций, танцующих в лучах яркого теплого солнца, обласканных могущественной доброй силой. Было это место скрыто от любых возможных глаз, таинственное, недоступное для гостей, не раз пытавшихся попасть сюда в поисках неподдельного и вожделенного счастья, в поисках упокоения, в поисках долгой неги. Было это место наполнено всем самым нежным, что может только представить и хотеть людское сознание, самым чувственным, самым упоительным.

Лишь однажды видел гулявший теперь здесь ветер нутро всего этого Рая, видел тот миг, когда необратимо увядал он. Был ветер свидетелем его агонии, короткой, но мучительной. В последний момент перед ветром умер Рай, оставив того ни с чем. Но будто уцепился ветер за самый край воспоминаний, оставленных Раем о себе в мироздании. Оттого чувствовал ветер всю прекрасную мощь, царившую прежде над цветущей долиной. И ясно слышны сожаления о безвозвратной утрате самой сути ее в переборах гитарных струн.

Но, возможно, ветер ошибся, уверенный в том, каким именно было это место. И тогда в гитарных струнах элегия приобретает иной смысл, рассказывая всего лишь о вероятности той идиллии, что некогда витала над сочной пестрой долиной. Быть может, и ангелы не больше, чем стремление увидеть их, почувствовать их всем своим естеством, коснуться самой их сущности, проникнуть в самое чрево чистой искренней их добродетели?

3. Черный свет, белая тьма (60мин. 00сек.)

Внезапные важные ритмы тимпана и треугольника прерывают струнные размышления и затыкают причитающий ветер, возвращая сознание в некий реальный мир, где берет начало ритуальная церемония. И мрачен тот мир, окутан серой и густой пеленой облаков, пронзенных снежными вершинами далеких гор. Постоянные холод и метели кружат над ними, неустанно показывая свою силу над всеми теми, кто причисляет себя к живой материи. И кажется, что никогда не было здесь солнца, кажется, что ни разу солнечный свет не пробивался сквозь плотную серую мглу неба, ни разу не коснулся своими мягкими ласковыми прикосновениями этой грозной и мрачной части Вселенной.

Но несмотря на свою неприступность для света солнца и звезд, есть в этом забытым Творцом крае Бытия жизнь. И под церемониал тимпана и треугольника бежит могучий воин сквозь морозный ветер и колючую метель, минуя вечные льды стылых с самого первого дня своего существования озер, обледенелые глыбы подножия гор, холодные ущелья, кишащие опасностями. Бежит могучий воин по узким, каменистым обледенелым тропам, по рыхлому снегу по пояс; бежит неустанно, сохраняя изначально взятый небыстрый темп. Будто не спешит он, но выполняет обыденную утреннюю пробежку по сложному маршруту с препятствиями. Подобно запрограммированной  машине бежит воин в одном только ему известном направлении, не чувствуя усталости, как если бы не мышцы были у него, а стальные поршни. И отчетливо слышен каждый тяжелый его шаг по грустящему снегу, по холодным камням, по мерзлой земле.

Скрыто лицо воина под плотной маской с черными узкими глазницами. Накрыта голова меховым капюшоном, одет он в теплые звериные шкуры, подпоясан кожаными ремнями. За спиной его целых два широких меча, которыми рубит воин противников не зная пощады. Хладнокровен он в рассудке и в каждом своем движении. Не страшат его ни холод, ни вьюга, ни расстояния. Провел в своем пути воин много времени. Бежал несколько дней, бежал несколько ночей, ни разу не остановился он на отдых с начала своего путешествия. Казалось бы, ему бы элементарно поесть, элементарно поспать. И откуда столько сил на безостановочный бег по сложному пути?

Там, откуда он начал свой маршрут, теперь мрачная Бездна. Преследует она воина, превращая в Хаос все сущее, неторопливо гонит она воина, грозная и беспощадная. Требует Бездна от своей жертвы той же угрозы, той же беспощадности к каждому, кто встанет у той на пути, пока не завершит воин свой бег. Слышит он ее дыхание мощный и плотный, давящий на сознание тон, слышит как грозно бьется тимпаном и треугольником ее мрачное холодное сердце, обозначившее величественную Церемонию Черного света и Белой тьмы.

Преследует воина мрачная Бездна подобно волку пока не устанет бегун. Оттого не может и не должен воин остановиться хотя бы на миг. Но не жаждет он спасения, не жаждет он укрыться в надежном месте в конце своего забега и перевести, наконец, дух. Не от мрачной Бездны убегает воин неторопливо, не из страха гонят его кажущиеся неутомимыми ноги, кажущееся неутомимым крепкое закаленное тело. Не трепещет холодное сердце воина перед страшной Бездной где-то за спиной (будто играет она со своей жертвой, позволяя себе не торопиться перед уверенным нападением в самом конце). Знает воин о том, что ждет его в конце этого долгого путешествия.

И постепенно добавляются в грозный важный трек все новые эффекты и инструменты, чтобы восторжествовать в развязке настоящим оркестром. Разбросаны каждый элемент трека по фоновой панораме, устойчиво вкраплены они по своим местам. Нет ничего лишнего, нет ничего неправильного.

Доносится из центра непонятный и негромкий речитатив: некто ведет свой рассказ на сложном языке, в котором почти нет гласных, а многие звуки просто проглатываются. Возможно, очень отдаленно напоминает язык смесь из скандинавских и восточных диалектов, и трудно сказать, существует ли подобный язык где-либо на Земле. Но повествует рассказчик мягким вкрадчивым голосом о великом Подвиге, который только еще предстоит совершить, и нет четкой уверенности в том, что речь идет о бегущем по трудной дороге воине и мрачной Бездне, бесшумно движущейся за ним по пятам и так же беззвучно глотающей мироздание. И ради Подвига существует холодная и твердая Вселенная, ради Подвига возможна сама Жизнь.

В ходе речитатива, окрашенного хлопками и глухими ударами, пропущенными через реверберацию, иногда движущимися по звуковой панораме плавно и не спеша, из могущества основного тона всплывает уже знакомый, тяжелый женский госпел. В глубине его торжественно произносится некая молитва, порождающая вопли ужаса множества голосов, будто бесчисленное множество мужчин и женщин испытывают страшные физические мучения, раздираемые на части, но вновь и вновь исцеляющиеся, однако пылающие пожарами боли. Кажется, сам ад открыл на всеобщее обозрение свое нутро

И чем ближе развязка композиции, тем хаотичнее звучат фоновые шумы, тем сильнее кружит карусель неприятных звуков, от которых дрожь по всему телу. Медленно и степенно образуется мешанина тяжелых звуков, гонимая важными тимпаном и треугольником, и еще ровным темпом шагов бегущего воина. Приближается он к окончанию своего пути. И уже можно расслышать новый звук, легко пронзающий мрачную осмысленную какофонию тонкой иглой насквозь, достигающий уставшего мозга и истрепанного сознания. До ужаса знаком этот звук в довершение к абсолютному хаосу в финале композиции. Жуткий высокочастотный сигнал нарастает все громче и громче, оставляя сознание наедине с воином, чьи шаги наконец-то замедляются, чтобы совсем остановится.

Далее следует скрип открываемых воротин, а вслед за ним нахлынувшая глубокая басовая пульсация заставляет сознание просто утонуть в приятном расслабляющем забытье, лишая высокочастотный сигнал его мерзкой противной силы.

тишина

8. Проект дарк-эмбиент Персональный многофункциональный менеджер

1. Привратник (60мин. 00сек.)

Трек начинается с маятника часов, будто готовящих сознание к утреннему пробуждению после крепкого глубокого сна. Однако никакой кукушки поутру не следует. Вместо нее из динамика старого черно-белого телевизора доносится советский гимн, дающий старт новому полному надежд дню. Залито пространство дома ласковым и теплым, приветливым солнечным светом. Доносится снаружи пение птиц, дополненное рычанием проезжающего трактора кто-то занялся делом раньше начала композиции. Так и есть: возня на кухне, свист вскипевшего чайника.

Чуть слышный, невероятно легкий нейтральный тон, наполненный каким-то торжественным предвкушением, выплывает из самой глубины доброжелательной домашней атмосферы. Он так и призывает сладостно потянуться в мягкой постели перед сытным завтраком, готовящимся на кухне. Тон, кажется, слышен в каждом звуке, наполняя его какой-то важностью, какой-то существенностью, каким-то величием. Тон придает каждому звуку жизни, вливает в каждый звук силу, вес, отчего хочется услышать как можно больше шумовых элементов в треке. Тон способен, кажется, на большее, и нос сам собой наполняется душистым запахом жарящейся яичницы с колбасой, лишенным искусственной химии. А еще на языке сам по себе образуется приятный вкус настоящего мороженого в стаканчике или же насыщенный, утоляющий жажду, сладковатый привкус кваса из желтой бочки на колесах, что по делу расположилась в городском парке с самого утра.

Звуки оживленной толпы, веселья, детской беззаботности во время летних каникул, аттракционы, музыка светлая, легкая, праздничная, накрывшая собой подобно непробиваемому и в то же время достаточно свободному куполу над всем этим как нигде более оживленным местом. Ласкает нейтрально торжественный тон средоточие всеобщего облегчения, придает куполу уверенности и надежды особый оттенок, стремление к продолжению этой атмосферы, сформированной еще с самого начала трека.

Все предсказуемо с первой секунды звучания, все плавно и мягко известно наперед до самой мелочи. И это приятная предсказуемость, основанная на открытости толпы, на открытости смеха детей и взрослых, на открытости песен, на открытости внешнего мира, в конце концов, делает свое дело, оберегая чувства и эмоции под накрывшим их куполом как нечто совсем бесценное. Создается невероятно сильное опасение утратить это нечто раз и навсегда. Но даже опасение тускнеет на фоне стремления владеть сокровищем так, чтобы никто и никогда не смог бы попытаться даже подумать повторить его, и индивидуализм ценности в одних руках ничуть не умалялся бы  при одной лишь мысли, что где-то возможно существование его подобия. Это в принципе невозможно, и в том и заключено торжество тона, ласкающего купол с атмосферой праздника и надежды на фоне летних каникул.

Вот он - Ключ, Единственный в своем роде, и открыть он может всего одну дверь, туда, где предсказуемость мягче и важнее материнской заботы. Этот Ключ невозможно утратить, и об этом и говорит проходящая через сознание композиция, и понимание ее лишь прибавляет ей силы. Нет в ней других элементов кроме нейтрально торжественного тона, окруженного смешением шумов, запахов, вкусов, цветов и оттенков. Это личное. Это личное настолько, что непреодолимо желание ухватиться рукой за эту твердую и прочную нить нейтрально торжественного тона и быть ведомым им назад, ибо туда стремится смысл трека, взяв свое начало именно из теплых и беззаботных детских воспоминаний.

И, кажется, что так и происходит, и часть сознания действительно устремляется обратно, подхваченная этими необыкновенными ощущениями, какими не обладает ни один из прежде где и когда либо записанных и услышанных треков.

Шум дождя, холод и сырость снаружи поливает как из ведра. Стучат тяжелые капли по стеклу, темное серое уныние кажется бесконечностью, разогнавшей весь люд, но ничего не могущей поделать с немногочисленными машинами, рассекающими залитый водой асфальт. Вспоминаются недавно прошедшие до этой непогоды дожди теплые, какие-то физически приятные, под которыми хотелось стоять до самой последней капли, не боясь как-то простыть, застудить все, что только можно, слечь с температурой в постель и глотать до одури пилюли с микстурами. Вот и сейчас, неизбежно ливень ослабнет, чтобы можно было еще до полного окончания непогоды выбежать из дома под потеплевшие капли. Надо всего лишь подождать.

И ждать совсем не утомительно. Ведь все внимание обращено к телевизору, где рассказываются новости с полей: столько-то зерна собрано, столько-то рабочих награждены за свой нелегкий труд. Раздается с экрана телевизора обращение к зрителям товарищи. Уже в одном этом слове чувствуется та самая надежда, наполнившая торжественно нейтральный тон, ласкающий сознание приятным волнением. Товарищ слышится повсюду, даже мама с папой остаются больше чем просто родителями по отношению друг к другу. Хоть и бывают между ними какие-то недопонимания, все же товарищеское преобладает в каждом. А если это такая иллюзия, чтобы ребенок не видел ничего, что могло бы навредить его психике, оставаясь с бабушкой, которая развивала его тягу к чтению, и не одного только любопытства ради он пытался читать статьи в газетах, и ради одной этой тяги было бы приятно ходить в школу, то иллюзия определенно умелая, под стать мастерскому призыву нейтрально торжественного тона просто идти вслед за ним.

Нет ни одной мрачной детали в этой продолжительной композиции, нет ни одного элемента, чьей задачей было бы неприятно задеть за живое, полоснуть по больной ране. Товарищи с экрана телевизора просто должны быть в этом удобном домашнем треке, и вот они есть, и как будто именно этот элемент его самый желанный из всех прочих. Может быть, для кого-то это слово покажется оскорбительным, мол, товарищ от слова товар. Ну и пусть, просто там, куда торжественно нейтральный тон уносит сознание все дальше и дальше, кажется, к самому началу, что ожидает в конце трека, нет и не может быть никаких аналогий словам. Никаких объяснений, или их попыток, никаких умозаключений после долгих ковыряний в поисках прародителей слов и выражений, никаких синонимов, никаких омонимов, антонимов, никаких переборов и перекручиваний слов. И никаких обид. Просто к товарищам с уважением, по-людски, по-простому, по-свойски. С доверием. И все, точка. С доверием.

И оттого все кажется таким легким и полным надежды. Оттого в каждом звуке и вес, и вкус, и запах, и цвет. Будто видно нутро звучащего трека. Все его внутренности, все, что представляет он собой во всех деталях. И даже не только лишь его звучащую плоть, его шумовую плавную форму, похожую на тонкую, но невероятно прочную спицу, с намотанной на нее спиралью приятных чувств, эмоций, стремлений, где сомнениям просто нет места.

Вновь тиканье часов: вечер. И на экране телевизора кот Леопольд. Да, все верно: -Ребята, давайте жить дружно. На экране крокодил Гена, на экране Карлсон, на экране Винни-Пух, на экране Ну, погоди, на экране Вовка в тридевятом царстве Много живых и душевных рисованных персонажей. Даже они, выполненные художниками картинки на бумаге и анимированные куклы, убедительно кажутся своими, простыми, открытыми, которым всегда хочется доверять.

И они так же внушают надежду. В них гораздо больше надежды в сравнении с тем же мороженым в стаканчиках в парке, полном товарищей

2. Наблюдатель (30мин. 00сек.)

Размеренно и с хладнокровной выверенностью каждого такта падают и разбиваются капли будто из-под, казалось бы, плотно закрученного, но протекающего краника. Но ничто не может заставить не обратить кого-либо на них внимания. Грохот ли танковых орудий, доносящийся из того же старого черно-белого телевизора где-то на заднем плане, или же звон бокалов, наполняемых алкоголем для взрослых или же шипучей углекислотой газированных напитков для детворы, под всеобщую атмосферу торжества и веселья, занявшую все основное пространство тяжелые капли бьют и бьют, выделяясь среди всего прочего.

Что-то нехорошее происходит на экране телевизора, совсем не связанное с кино про войну. Нет, танки грохочут выстрелами в действительности, и это действо напрямую транслируется на телеэкраны в дома и квартиры на всеобщее обозрение. Это кадры происходящего в Москве: самый настоящий хаос, свержение действующей законной власти путем незаконного применения оружия с кровопролитием и жертвами. И даже детский рассудок, далекий от вопросов политики или государственности, отвлекающийся от домашнего праздника на чертовщину в телевизоре, понимает, что происходит что-то неправильное, что-то плохое. Понимает это на интуитивном уровне.

Вновь слышно всеобщее веселье, легкость и беззаботность под приятные песни в парке, передающие атмосферу доброй предсказуемости. Трещит мягкий и казавшийся прежде таким надежным торжественный купол, покрывается сеткой бесчисленных трещин. Как одно мгновенье проносятся перед глазами добрые лица совершенно незнакомых прежде людей в набирающем свою грозную силу каком-то смешении темных и холодных цветов искаженные до неузнаваемости, а то и вовсе скрытые под холодными мертвыми масками. Звериное рычание так и рвется наружу из рушащегося купола, сформированное всеобщим удовольствием.

Звериное рычание звучит над праздничным столом, пытаясь заставить содрогаться юный неподготовленный рассудок в трепете от чего-то ужасного с грохотом палящих по Белому дому танков и хаоса на улицах, передаваемого по телевизору. По телевизору передают о том, что не хотят люди оставаться товарищами, не хотят быть под теплым солнцем вместе, не хотят слышать добрых песен, не хотят чувствовать приятный вкус мороженого, не хотят мягкой предсказуемости. По телевизору показывают как требуют люди нового, как стремятся уйти куда-то в сторону, свернуть с прежнего пути, от которого устали. Но интуитивно ощущается какая-то фальшь, что-то неестественное, что-то, что может уловить только естество, воспитанное сложившейся в условиях приятной предсказуемости системой товарищества и взаимопомощи. Такой, как, например, развитием природной тяги к чтению, к написанию букв и составлению из них слов, складывающихся в целые предложения.

И у этой фальши есть даже физическое лицо, впитавшее ее полностью, плоть мясо и кости, которая неподготовленным разумом целиком и полностью отвратна. Борис Николаевич Ельцин. Крайнее неприятие сквозит даже в его голосе. Сложно понять, не то, что бы элементарно признать, каким образом люди пожелали видеть ЭТО их лидером. ЭТО, которое на весь мир пресмыкалось перед США: -Боже, храни Америку; ЭТО, которое на весь мир в пьяном виде танцевало на сцене; ЭТО, которое принимало на всю страну откровенных преступников, чьи руки в крови по самые плечи, под объективами телекамер в Кремле что-то пытаясь им объяснить. Наконец, ЭТО, которое разрешало разграбление народа, захваты заводов и предприятий, образование преступных сообществ с их войнами на улицах, процветание откровенного рэкета и бандитизма.

И голос его кажется пыткой, и хочется только заткнуть уши, чтобы никогда не слышать его ни мгновенья. Поэтому есть капли воды, несмолкаемые ни на секунду, благодаря которым можно отвлечься от этого жуткого звукового безобразия, в котором трещит и хрустит крошево купола, рычит зверье во главе с отвратным голосом дряхлого пожилого паралитика, половины слов в речи которого вообще не разобрать, грохочут нескончаемые перестрелки, журчит алкоголь, разливаемый по рюмкам и стаканам.

И если бы не капли воды, можно было бы просто сойти с ума и расплакаться в страхе.

3. Игрок (30мин. 00сек.)

Внезапно звучит вступление легендарной Contra от Konami на 8-битной приставке Денди, полностью пиратском продукте. И вообще, весь трек будет полностью состоять из фрагментов видео игр поколения 90-ых годов. Да, хлынул в РФ целый поток всякой всячины с Запада с началом девятого десятилетия двадцатого века, и в его числе игровые приставки. И это было для людей, особенно для детворы в новинку. Было не просто в новинку, было круто. Невероятной силы наркотик, самый настоящий электронный ошейник, заставлявший каждого его владельца выпадать из реального мира в совершенно другой мир, в котором каждая секунда имеет значение, в котором только твои правила.

Этот мир подчиняет настолько, что нет времени даже на учебу в школе. Все разговоры только об играх на экране телевизора. Куда важнее школьных премудростей прохождение очередного уровня в каком-нибудь Черном плаще или исполнение фаталити в Mortal Kombat 3. Вместо домашних заданий джойстик в руки, и вперед, как говорится, на амбразуру мир спасать. Гоночные симуляторы и спортивные состязания, файтинги, бегалки стрелялки: ниндзя всех мастей, включая знаменитых на Западе мутантов черепах, бравые парни с пулеметами, разносящие все вокруг в куски, мертвецы зомби, привидения, рыцари все, на что способно воображение игровых творцов. И опустели прежде оживленные детворой дворы и улицы, все веселье перешло в дом, перед экраном телевизора. Прямо времена Семнадцати мгновений весны вернулись.

Тратят родители немалые деньги: на цветной телевизор, на джойстики, на картриджи, на саму приставку. Детский психоз торжествует. Не каждый ребенок воспринимает неудачу в игре спокойно, доходит дело до слез или истерики, результаты которых отразятся на здоровье позднее, доходит дело даже до рукоприкладства, когда друзья чистят друг другу лица, не удовлетворившись выяснением отношений в футбольном противостоянии или же переведя виртуальный бой в его реальное продолжение. Некоторые же уже просто физически не могут потратить свое время на что-то другое кроме как на приставку, мгновенно обретя какую-то нездоровую зависимость. И когда родители отлучают своего ребенка от видеоигры, тот просто беснуется, а то и вовсе готов накинуться на них с кулаками.

Но даже родители не всегда могут устоять перед искушением взять в руки джойстик, чтобы погрузиться в виртуальное действо и отключиться от реальности на час-другой. И в какой-то момент это кажется забавным и необычным, мол, батя залипает в танчики или в ту же контру, кроша врагов направо и налево. А для кого-то классическая 16-ти битная Duna оказывается расслабляющим времяпровождениям после загруженного трудового дня.

И это лишь начало виртуального Бытия, образованного с одной-единственной целью, смысл которой будет понятен далеко не сразу (и именно на это и расчет) и очень далеко не всеми. Пока что все эти Денди, Сега, Сони Плейстейшн, Панасоник 3DO, Тетрисы, Тамагочи - развлечение, способное перенести детское сознание в сказку (пусть там будет даже самый мрачный кошмар с обилием крови и расчлененкой), где все зависит лишь от одного Игрока. Да, повторимся, это крутой наркотик, рассчитанный, вновь повторимся и это будет уже утверждением, исключительно на детей и молодежь, уводящий сознание от суровой действительности с ее безжалостным отделением людей друг от друга, где вместо доброжелательных товарищей надменные господа, а вместо многозначительных  Граждан - безликие юридические лица. Нужно ли задумываться об этом ребенку? Уж лучше пусть он давит на кнопки джойстика, круша виртуальных противников в пыль пока мамка с папкой кормят, верно?   

4. Созидатель (60мин. 00сек.)

Трек начинается с клацанья клавиш на клавиатуре ПК под все то же тиканье с часов, приводящих сознание к  знакомому советскому гимну с наложенными на него другими словами, обозначающему начало  утра. Все верно, не нашлось для России другого гимна, присвоила она чужое. Да и похер. Кого интересует какая там музыка, откуда она взялась, кто автор? Играет и ладно.

И снова телевизор с обзором утренних новостей. В Америке - одно, в Европе - другое, в Африке третье. В России для россиян правительство придумало очередное обдиралово, такая-то знаменитость сделала то-то, а где-то белочка родила бельчат, прогноз погоды, курс валют. И никакого товарищи из уст ведущих, которые позволяют себе оговорки. И вот вроде что-то рассказали, и в то же время все та же информационная пустота. Будто время остановилось. Но все так же похер.

Не прерывается клацанье во время всего этого действа. Набирает автор текст едва ли ни с ночи, едва ли не с прошедшего вечера. И не должно быть ничего в целом мире, что могло бы помешать ему довести работу до конца.

А помех и отвлекающих соблазнов много. И будто специально устроены они для того, чтобы не дать автору закончить, стараются они быть важными и глубокомысленными. Но лишь на секунду прерывается автор, чтобы просто перевести дух, окинуть свое творение взглядом, проверить, что получилось. Готов он к соблазнам и помехам, знает их подлинную ничтожность, поэтому подобны они шипению волн, безвредно накатывающих на высокие скалы и немедленно отступающих обратно. И будто готовился он к этому моменту с рождения, будто всегда знал, что предстоит ему приготовить свой текст в условиях помех и соблазнов. Будто выработал он иммунитет к ним за время подготовки к своей работе.

Будто знал, ЧТО будет. Осмыслил прошедшие годы, результаты которых окружили его плотным кольцом, разобрал и понял свой страх, охвативший и не отпускавший его с грохота танков, стрелявших по Белому дому, транслируемых по телевизору в атмосфере домашнего торжества когда-то. Осмыслил значение виртуальной реальности, вдоволь наигравшись в видео игры (даже в компьютерные) и, как говорится, прикинув хй к носу.

И основным тормозящим и одновременно соблазняющим неподготовленное сознание элементом стала для автора международная сеть Интернет. Даже не работа, полноценный отдых от которой он получает от написания своего текста, но требующая немалого количества своего времени. Нет, все дело в виртуальной реальности, в единичках и ноликах, которыми люди становятся добровольно, тратя при этом заработанные своим горбом деньги. Ведь не копейки стоят все эти айфоны и айпады, гарантирующие выход в Интернет с его возможностями. Что уж говорить о персональных компьютерах и ноутбуках и об оптоволоконном соединении. В 21-ом веке виртуальное Бытие обрело свою полноценность, можно сказать, слилось с реальным миром, и неудивительными кажутся идеи о вечном сознании, вполне достижимом при помощи цифровой трансформации из живой клетки в мертвые единички и нолики. И видео игровой бум в конце 20-го века был всего лишь пробой пера, удавшейся попыткой заинтересовать человечество виртуальной реальностью. Теми, кому угодно превратить человечество в цифровые файлы. С которыми можно делать все, что угодно одним нажатием клавиши.

Сначала видео игры, перешедшие с игровых приставок в операционные системы компьютеров, затянувшие неподготовленную детскую психику и воображение, за ними кино, музыка, искусство. И под конец личность человека, включая персональные данные. Большинство сайтов требует регистрации данных (имя, фамилия, электронная почта). Например, при скачивании тех же компьютерных игр, с каждым новым годом становящихся все более реалистичными, буквально предлагающих жить в них. И сообщество участников их под чьим-то контролем.

Или же социальные сети, где каждый желающий кто во что горазд. И одно дело, когда можно высказать все, что думаешь по любому поводу (почти), и совсем другое, когда есть возможность продемонстрировать свое воспитание наглядно, при помощи всяких Тик-Ток подобных видео трансляций, сиюминутно разлетающихся как по хостингам, так и по тем же социальным сетям. Чего только нет на просторах Интернета, привлекающего внимание нашего автора. От элементарной похоти и похабщины до познавательной информации, ну, например, уроков математики, неподвластной ему со школьной скамьи. Много подписок у нашего автора на Ютубе, есть свои аккаунты и в социальных сетях.

Сколько же глупости и самого откровенного говнища в этих самых социальных сетях, сколько откровенной дурости, сколько самого настоящего мусора, на который только способны, казалось бы, вполне адекватные люди. И ладно бы подростки, у которых детство в жопе играет, и стремление выделиться вполне естественно в таком возрасте. Пьянь, рвань, наркоманы, самые настоящие неадекваты, истерички, любители помахать кулаками, откровенные шизофреники, откровенные проститутки, маразматики всех мастей. Псевдонаучные теории, форменный бред, перекрученные факты и просто ложь на серьезных, как говорится, щах, нищета, грязь, разврат и содомия самая настоящая помойка. Такое впечатление, будто кто-то специально устроил деградацию из человека неизвестно во что, чтобы иметь возможность лицезреть процесс обратной эволюции на видео, позволив обезьянам самостоятельно демонстрировать на весь мир свое скудоумие. И ведь идиотия преобладает над действительно годным контентом, над чем-то всерьез увлекательным, познавательным, и развивающим.

Доставляет некоторый интерес нашему автору, как говорится, сраться с кем-либо в социальных сетях в силу его убеждений, в силу его непонимания этой самой деградации, длящейся больше тридцати лет с того момента, как танки впервые выстрелили по Белому дому. Доставляет некоторый интерес нашему автору что-то доказывать, тыкать собеседников носом в их нечистоплотность, задавать неудобные для них вопросы и проводить неудобные сравнения, уличать в том, что не по силам ему самому из-за его собственной неподготовленности и непринятию той действительности, что окружает его после того памятного дня в 93-ем. Будто не смог или не захотел он выйти из своего детства с приятной предсказуемостью, наполненного вкусами мороженого и жареной яичницы с колбасой. Будто страх чего-то ужасного и неправильного, посеянный телевизором в 93-ем, навсегда заблокировал для него дорогу во взрослую жизнь. Да и похер.

И нет у нашего автора стремления самому отличиться на весь мир, стать звездой экрана, попасть на просторы Тик-Тока, на просторы Ютуба. Понимает он, что это все пустое, временное, понимает, что не нужно ему уделять на это свое внимание. Ему есть на что отвлечься от своего печатного труда и взять паузу, чтобы дать отдохнуть собственной голове.

Однако повторимся, соблазн и отвлекающие от работы моменты не обладают против него той силой, которая могла бы остановить автора, заставить прекратить его свою деятельность по написанию текста. Принес автор ради него в жертву даже свое будущее, отказался от элементарных благ Бытия, будучи убежденным в важности будущего результата, в важности смысла его готовящегося печатного материала. Отказался автор ради него от друзей, от личной жизни, от чувств. Любой ценой закончит он свою работу пока тикают часы, которые он помнит с детства.

тишина

9. Проект медитатив эмбиент Деформации

1. Жертва (30мин. 00сек.)

Мягкий удар, лишенный глубокого баса, напоминающий легкий толчок с эффектом сильной реверберации, будто заставивший сознание очнуться, или же приведший сознание в состояние сна. Вслед за ним грозный тяжелый тон формирует суровое Бытие, настраивая рассудок на нечто ужасное, от чего нет спасения, и чего  невозможно избежать. Но поначалу нельзя точно сформулировать угрозу, что лишь усиливает смятение и тревогу, заставляет сердце биться сильнее без возможности хоть как-то перевести дух и что-то осмыслить.

Постепенно из тишины доносится высокий тон, столь же мрачный и грозный. Все оттого, что кажется он каким-то крадущимся в силу своего неумолимого нарастания, не перекрывая, однако грозного и низкого тоа. Играет этот высокий тон однообразный мотив, то плавно спускаясь, то вновь поднимаясь, и вместе с тем завораживая сознание своей крадучестью, совсем близкой к скольжению. И уже можно отчетливо расслышать в нем легкое шипение и какое-то приятное частое цоканье языка. Вместе с ними наполняют трек прочие хлопки и щелчки все с тем же космическим эффектом реверберации, разливающиеся в сознании на бесконечность расстояний.

Мягко шуршит по твердой поверхности (пусть это будет толстая ветка дерева) сильное змеиное тело, плотно обернувшее ее твердыми кольцами. Медленно побеждает хищник свою жертву, медленно приближается неизбежный момент конца. Не знает хищник жалости, не должен знать, или сам погибнет он голодной смертью. И направлен твердый и холодный взгляд змеиных глаз на свою жертву, прямо в обреченные глаза смотрит хищник, веля своей жертве не сопротивляться. И больше не сопротивляется жертва своей участи, и парит ее сознание, приятно заволоченное звучанием атмосферного трека, атмосферой скользящих тонов, уносящихся в Бесконечность, атмосферой дополняющих их эффектов, будто еще больше топящих беспомощный рассудок в глубине предстоящего и скорого Небытия. И кажется, что наступило оно, устроенное душащей хваткой твердых змеиных колец. Как много их, как длинно чешуйчатое тело хищника.

В какой-то миг мягкий гипноз прерывается, разбитый пронзительным звоном множества колокольчиков, будто кричащих в неподдельном ужасе от происходящего действа. Будто рассыпается на тысячи осколков некая иллюзия, за которой и есть то самое Небытие черная ледяная бездна, пропитанная зловонием гниения тела. Пропущены колокольчики через эффект эха, оттого кажутся они постоянной вибрацией жестокого Бытия здесь и сейчас больно впиваясь в усыпленное гипнотическим взглядом хищника сознание тонкими иглами, нет, самыми настоящими кинжалами. Подобны колокольчики самой квинтэссенцией ужаса открывшейся правды бытия, в котором смерть ради жизни. Подобны они некоей претензией к целой Вселенной, к самому Творцу, допустившему столь мрачный принцип существования, каким-то обвинением Творца за это холодное допущение.

Принуждают пронзительные колокольчики почувствовать всю предстоящую глубину надвигающейся бездны, представляют всю глубину Небытия в твердом холодной взгляде хищника, вот-вот готового забрать свое. И нет более ничего в черных змеиных глазах, лишь пустота, чье мрачное сияние прячется за гипнотическим призывом к упокоению.

Звон колокольчиков будто пригвождает сознание к одному месту, хотя в то же время требует немедленного противодействия воле безжалостного хищника, закрутившего свою жертву твердыми сильными кольцами с головы до ног, отчего дышать практически невозможно.

Неспешно стихают колокольчики, отдаляются, уходят обратно в тишину. Это означает только одно Небытие затягивает в свою бездну. И уже не добраться до спасительного пронзительного звона, подобного яркому свету, тающему на глубине. Вновь слышно шипение змеи, слышен приятный хруст, то, наконец, ломаются кости жертвы в сопровождении тяжелого тона основы трека и жуткой жестокой игры высокого его подельника. Больше нет шуршания чешуи по твердой поверхности, изломанной, сдавленной твердыми, почти стальными кольцами сильного змеиного тела.

Но и тоны смолкают оставляя сознание наедине с чавкающими звуками пожирания жертвы, отчего сердце, вроде как бившееся сильно совсем недавно в преддверии холодной неизбежности Небытия и сладости тянущейся к Бесконечности звуками неги, просто стихает навсегда, отнимая всякое желание прекращения трека. Будто кажется, что тема только начала развиваться, и вот-вот произойдет фантастическая кульминация прежнего мотива.

Но тишина.   

2. Женщина (30мин. 00сек.)

Звучит пассаж синтезатора средней высоты с приятной слуху реверберацией, представляющий сознанию молодую Женщину, нежащуюся в траве под теплыми лучами солнца. Поют птицы, и только они будут поддерживать переборы в пять нот, вспыхивающие через равные интервалы времени до самого окончания композиции. Нет, еще будут фоновые шумы где-то на отдалении, как бы малозначимые, в сравнении с которыми женская нега имеет единственный смысл.

Можно расслышать, например, четкий цокот каблуков, на интуитивном уровне рисующий точный образ строгого и жесткого в общении лидера, управленца, начальника. Того, кто имеет неоспоримую власть в крупном коллективе, того, чей голос способен подавить даже самую стойкую волю. Такой голос идеален для ясных и точных по смыслу команд и приказов. Определенно Женщина наделена властными полномочиями, а самое главное, качествами, ставящими ее повыше в социальной иерархии. Даже в собственной семье, даже для собственных детей она больше начальник чем просто любящая заботливая мама, денно и нощно переживающая за их судьбу. Несомненно ей по силам поднять на собственных детей руку, что уж говорить о требованиях тяжелых телесных наказаний для ее подчиненных, возможно, вплоть до физического устранения. Управляющая ли крупной организации, знающая толк в ведении чужих дел, офицер ли, обученная владению огнестрельным оружием, глава ли какой-нибудь крутой преступной группировки, чиновница, ловко орудующая наворованными миллионами неважно, насколько эта Женщина хищница с твердой хваткой.

Гораздо важнее то, что сейчас нагое женское тело ласкает приятный, теплый, солнечный свет. Гораздо важнее то, что расправлены плавные женские руки в стороны, закрыты ясные большие глаза ее, рассыпаны густые локоны волос по траве, и нет, кажется, ничего доступнее, беззащитнее, прекраснее в целом мире в данную минуту. Прекрасно тело Женщины, статна Женщина, грациозна, в каждом изгибе ее тела женская суть. Манит белоснежная ее кожа, изящны ухоженные пальчики ее рук. Кажется, что в этот момент хочется ей, чтобы овладели ее прекрасным телом мужские руки, чтобы страстно ласкали ее стать, что для этого рождена она на свет. Кажется, что недостаточно для нее одной лишь семьи.

Открыта Женщина под теплыми лучами солнца как никогда прежде. И нагота ее и есть душа  - всегда трепетная, всегда чистая, недоступная ни для кого другого. Будто не исполнила Женщина своего предназначения в мире, и нынешний муж ее, и дети, и семья всего лишь часть чего-то более важного, только готового открыться Ей. Будто чувства любви и ласки, будто материнский инстинкт все еще взаперти, и по-настоящему быть Ей той, кому любить и быть любимой, быть по-настоящему матерью Женщине еще предстоит. И уже нет вопроса когда, и нежась нагишом в теплых лучах солнца под пение птиц она чувствует как набухает все то, что делает женщину Женщиной.

Чувствует она как легко ей сейчас, как привольно, как как-то бесконечно. И сердце ее поет звонко, говорит с ней, замирает сладко, отчего кожа ее нежнее, и тело приятнее на ощупь, только начинает цвести. Это очень и очень личное, то, что предназначено индивидуально, то, что требует какого-то другого языка для описания в словах. И оттого звучание нот синтезатора приобретает особую тональность, способную привести сознание в состояние забытья, усыпить воображение, чтобы открыть образы вне привычного Бытия и только там, куда привычное Бытие войти не может в силу своей привычности и изученности. И только один вход привычное Бытие способно использовать для того, чтобы разрушить это состояние.

И поэтому не открывает Женщина своих ясных глаз, и кажется спящей, чья красивая грудь плавно поднимается и опускается при каждом трепетном вдохе и выдохе. Но это не сон. Быть может медитация, или Женщина просто прикрыла свои глаза. Чтобы полностью отдаться власти теплого солнца, чтобы открыться ему, чтобы увидело оно весь Ее мир. Все то, что лишь копится в ней перед тем как представить свою подлинную силу, уготованную для кого-то, кому предназначена Она с момента появления на свет.

Вдыхает она свой подлинный запах, исходящий из каждой частицы ее аромат, приятно кружащий голову, образующий в сознании ИДЕАЛЬНЫЕ черты Ее. Это мелодичные пассажи электронных то ли клавиш, то ли струн (и это отдельное очарование трека) ближе к концу трека становятся чище и мягче, западая в память каждой нотой. Данный трек похож на какой-то  наркотик, на гипноз, на программу, заложенную на генетическом уровне, от которой никуда не деться.

Но вот тишина.

3. Покой (30мин. 00сек.)

Мотив трека представляет из себя неразборчивое и бессмысленное мужское бормотание, окруженное белым шумом большого помещения. Как будто некий душевнобольной впал в очередной припадок, и нет такого лекарства, чтобы исцелить его боль. Кажется его бормотание невыносимым мучением, выворачивающим сознание наизнанку, перекручивающим все нутро в нечто бесформенное, отчего неприятие и отвращение приобретают физические формы.

Но вот сквозь боль и отторжение доносится странный шум. Постоянный звук, похожий на звон, гул, пульсацию одновременно. Он подобен плотной стене или волне, настолько густой и вязкой, что кажется будто внутри нее застыло само время, застыло само пространство. Звук плавно нарастает далеко слева, пробуждаясь из крошечной точки и обретая свои размеры до необходимых для того, чтобы понять его подлинный смысл и ужаснуться в сравнении. Наполнен звук как низкими, так и средними, так и высокими частотами, насыщен до необходимых ему объема и веса, кажется вполне естественным, таким, каким должен быть по природе своей. Массивен он, оттого успокаивает охваченные неприятием физическое нутро и сознание, сперва сглаживая, а затем и вовсе убирая все негативные чувства и ощущения.

Медленно движется эта тяжелая плотная масса слева направо, убирая за собой белый шум и оставляя после себя абсолютную глубокую тишину, изредка нарушаемую легкими ударами, почти прикосновениями поющих чаш и колокольчиков. Постепенно стирает тяжелая плотная масса невнятное бессмысленное бормотание, и ясно слышен в ней едва звук растекается в пространстве, достигнув середины движения, неподдельный ужас, самый настоящий кошмар из криков боли и физических страданий, будто сам ад распахнул ворота, представив все свое естество, свидетелем которого стал тот, чье бормотание не прекращалось ни на миг с самого начала трека.

И кажется, что ад задерживается в этот момент трека, чтобы можно было прочувствовать его до самых мелочей. И слышны крики младенцев, умирающих вновь и вновь в адских мучениях, слышны стоны плотского наслаждения, пропитанные болью, слышны жадные чавканья ненасытных обжор, слышен отвратительно режущий слух звон монет, слышно яростное многоголосье бесчисленных воинов, режущих друг друга, живьем разрывающих друг друга на части, слышен треск костров и гудение бушующего пламени всесильного огня, слышна морозная вьюга, режущая лицо и плоть. Все круги ада слились воедино, выдернув сознание из привычного Бытия и поместив его сразу в самое пекло страданий.

А за ними Покой, созидаемый мелодичными, едва заметными на ощупь касаниями поющих чаш и колокольчиков, издающих даже не звуки, но почти неслышные выдохи. Будто не сразу открывается Истина, до которой можно добраться лишь через ужас и боль. И тот, кто сделал это, кажется, сошел с ума. Двинулся по фазе. И вся ирония в том, что он нормален куда более всех остальных, привыкших считать себя нормальными.

За хаосом ада подлинные звуки тишины, такие, какими представлена она Творцом, имеющим более отчетливое представление о Тишине и Покое, процесс образования которых возможен лишь при кажущемся бесконечным продолжении хаоса, что лишает сознание контроля, и не обойтись без уколов и таблеток. Поющие чаши и колокольчики заменяют успокоившееся глубокое дыхание, приводят в норму бешеный сердечный ритм, сопровождающийся вполне слышимым писком осциллографа. Но он лишь в воображении, созданный чуть ощутимыми касаниями их, подобными прикосновениям ветра. Все больше и больше захватывают они сознание по мере продвижения хаоса страданий до конечной точки справа. И поначалу кажутся эти прикосновения легкими уколами где-то в левой части головы в одну и ту же точку, но постепенно распространяются они все дальше и дальше, множась в освобождающемся после хаоса пространстве.

Поющие чаши и колокольчики завораживают. Не просто завораживают, отчего все естество тела и духа приходит в норму, но заставляют Бытие вокруг уйти вслед за плотной стеной или волной, сжавшейся, в конечном итоге, в привычную точку, из которой получила она свое начало. Так медленно закрывается наглухо дверь, из-за которой не слышно более ни звука. Небывалая легкость пробуждается в каждой частице тела, в каждом уголке его, даже в самом отдаленном. Вступает сознание в резонанс каждого удара этого волшебного перезвона, если эти звуки можно так назвать. Они в корне отличаются от привычных звуков ударов колоколов, которыми пользуются священники. Никакого погребения. Самое начало жизни. Полноценное дыхание.

тишина.

4. Сжатие и растяжение (60мин. 00сек.)

Странное непонятное щелканье с эффектом небольшого эха на фоне тяжелого гула где-то на очень большой глубине. Оно приятно царапает слух, слегка щекочет в мозгу, будто убаюкивает и приводит к дремоте, отчего пропадает ощущение времени. И не удается вспомнить тот миг, когда Бытие начинает устремляться куда-то вперед то ли со свистом, то ли с визгом, то ли со скрежетом, набирающим высоту. Кажется эта скорость какой-то совершенно безумной в своей быстроте, но вот вновь раздается уже знакомое из самого начала трека щелканье, затем звучит прерывистый барабанный бой, пропущенный через реверберацию.

Еще можно расслышать какие-то слова с эффектом высокочастотного вокодера, так же разбросанные по пространству при помощи ревербератора. Невозможно распознать их, невозможно понять язык. Кажутся они какими-то воздушными, слишком тонкими в своей частоте. Но подобны они каким-то объяснениям, комментариям, а возможно, это заклинание, требующее долгого времени на прочтение, направляющее Бытие в одном конкретном направлении, где в конце ожидает его ничтожно малая, максимально микроскопическая точка, Абсолют сжатия. Кажется, видна она столь ясно и отчетливо, что можно ощутить ее в собственных пальцах, пропустить через собственное естество, испытать обжигающий жар огня и холода одновременно.

Даже свет внутри точки представляется слишком плотным нутром тьмы, не имеющий определенных признаков. Однако вполне разборчиво напряжение ее, дрожь, пронизывающая сознание, заставляющая трепетать с особой силой и частотой в унисон. Максимум энергии сконцентрировано в одном конкретном месте времени и пространства, если, конечно время и пространство возможны в эти мгновения.

Что же там, внутри максимально мизерной точки, какую форму оно имеет, какими свойствами обладает? И эти вопросы и предположения и есть ожидание приближения, и вместе с ускоряющимся к сжатию до почти Ничто Бытием ускоряется и сжимается сознание. Кажется, что невозможно будет пережить ЭТО, и сжатие обернется необратимым смятием, и с каждой новой секундой, набирающим высоту мировосприятием под неспешный барабанный бой и пространственное щелканье, к которым понемногу добавляются новые звуки, будто пробивающиеся из конечной точки, кишащие в ее неизвестности, но уже слышимые по мере приближения к ней, нарастает страх.

Но в том все дело, что тот же самый страх приводит сознание в состояние оцепенения, перерастающего в приятный озноб. Низкие тоны трека, переливающиеся один в другой и обратно, по которым Бытие скользит в состояние микроскопической  критической массы, рисуют в голове хаотичное полотно оттенков, не позволяющих быть различимыми. Все равно что наглотаться каких-нибудь расслабляющих средств и втыкать под мешанину цветов вокруг в каком-нибудь клубе под ритмичную музыку. Именно это и происходит в данном треке под прерывистый барабанный бой, не случайно занявший свое место по воле Творца, который запустил этот неостановимый процесс в движение.

Но само Бытие, мчащееся к Началу, ожидающему своего часа, внушает уверенность в свою нерушимость, даже больше, и именно там, в максимально мизерной точке оно обретет куда больше сил в сравнении с теми, какими уже обладает здесь и сейчас.

Будто уже существующее Бытие, имеющее четкую форму стремится к неким изменениям существенным, кардинальным, строгим. Будто создано оно в чьем-то сознании и нуждается в преобразовании во что-то более свежее, даже логичное. И в эти минуты звучания оно просто намерено сбежать к спасительному источнику, дарующему новую жизнь. Оттого этот вой ускорения, оттого это напряжение, оттого страх ожидания неизвестности, сулящей благо.

Трудно или почти невозможно визуально представить себе подлинный Хаос, из которого рождается нечто упорядоченное, заданное в четком направлении (или же в четких направлениях), однако ведомое четкими выверенными тонами сознание рисует огненные вспышки в черноте бездны, целые узоры их, пребывающие в непрерывном движении. Так выглядит энергия, приближенная к своему максимальному сжатию, накопленная в максимально тесном замкнутом пространстве, подобном чьей-то голове. Достигает, наконец, Бытие своей цели, сжавшись до критической массы, охваченное огнем, требующим освобождения на благо самой жизни, на благо рождения этой новой силы, которой суждено быть по воле Творца.

Следует переход трека из стерео в моно звучание, и замирает дыхание в последний миг перед классным в своей обработке эффектом оглушения и погружения слушателя в глубокий и легкий басовый тон, мгновенно разлившийся по панораме. Этот момент захватывает дух, перехватывает дыхание от восторга, и кажется, что ради одного этого конкретного фрагмента и был задуман весь этот трек. Сознание будто внезапно оказывается в каком-то звуковом вакууме, где есть только низкий чистый гул  Бытия, мгновенно вырвавшегося из максимально мизерной точки после длительно и разрушительного напряжения в ней, что создало оно в своей попытке стать ей. Оказывается сознание где-то в эпицентре бесформенной волны, ширящейся во все стороны с фантастической скоростью так, что невозможно разглядеть то, что остается вне ее досягаемости, но обязательно будет погребено под границами формирующегося Бытия.

Несмотря ни на что это новое Бытие, будто в долю мгновенья переписанная история его прежнего существования. Будто его никогда и не было прежде. Будто начальная точка, разверзшаяся до бесконечности пространства была всегда, и то, что вне ее иллюзия, желание увидеть иное, чтобы просто угробить собственный рассудок в попытках представить его возможности, не имея на то достаточного количества своих собственных.

Но повторимся, это всего лишь иллюзия. Реальность же такова, что есть подлинное наслаждение, проникшее в сознание, надежно схватившее его в свои недра. Ведь там, в эффекте оглушения, в самой сердцевине легкого басового тона приятно звенят мириады вспыхивающих и гаснущих точек, может быть, звезд, а может быть, импульсов, слышимых в изолированной от внешних естественных звуков голове. Да, этот трек имеет должный эффект звучания лишь в наушниках, желательно, в плотных, чтобы было как можно меньше доступа внешних шумов в ушах. И желательно, чтобы то были мониторные наушники, сохраняющие все звучащие в треке частоты, чтобы сознание просто утратило чувство ориентации, оставшись наедине с целым Бытием, получившем свою жизнь.

Еще где-то на большом отдалении среднечастотный сигнал, совсем не назойливый, совсем не раздражающий, совсем не кажущийся чужеродным элементом. С эффектом флэнжера он плавно ложится поверх разлившейся по бесконечности поверхности рожденного из хаоса Бытия легким, почти невесомым слоем, этакой сеткой, внутри которой находятся целые скопления Вселенных. Наполнены они жизнью, наполнены светом трепетной живой материей. Есть такие аудиозаписи от NASA как звучание космических объектов: планет, звезд, черных дыр. И вот этот самый среднечастотный сигнал является таким же голосом рожденного Бытия, в котором заключено излучение всех его составных элементов.

И трудно вообразить в своем воображении столь огромный в своих размерах объект, обладающий своим голосом ровным, негромким, чарующим, плавным. Непрерывно растет Бытие после своего прорыва из ничтожно мизерной точки, теряет хоть какие-то представления о своих границах, и не изменяется его голос ни на мгновенье: не искажается, не становится громче и не стихает, не меняет своей высоты.

Это похоже на некий гимн, придающий осознанию происходящего в воображении действа величественности и неповторимости. Ведь нет никакого дела ширящемуся в своих размерах Бытию ни до чего. Будто дает оно жизнь (и еще смерть), и не больше того, и только лишь за дар его жизни (и смерти) заслуживает оно вечной благодарности. Но еще заслуживает оно благоговейного трепета за свое превосходство, за свое главенство, за свое единоличие. Будто сумело Бытие совершить и совершило невозможное, умалившись до одной-единственной точки в невозможности существования Чего-либо и потом захватив невозможность существование Чего-либо целиком.

И теперь, по окончании трека, оставаясь в тишине после эффекта оглушения и погружения в мягкий глубокий бас, не готово сознание принять так сразу привычный окружающий мир, казалось бы, вернувшийся к прежнему варианту Бытия, стремящегося к абсолютному сжатию, после которого, вполне возможно, нового Бытия не наступит. И не сразу привычные звуки пробиваются сквозь этот глухой купол в голове, и даже не хочется слышать их вновь. И воображение пытается удержать эффект последнего часа как можно дольше, и впечатления от полученных невозможных для представления и осознания образов еще долго не отпускают.

Хочется вернуться к самому началу, хочется пройти весь этот путь снова и снова, хочется испытать пережитые деформации еще раз, хочется еще раз увидеть яркие образы. Чтобы почувствовать то, чего не было при первом прослушивании

тишина. 

Дом

1. Замечательные кривые (часть первая)

Ось Абсцисс (01мин. 00сек.)

Небольшие волны накатывают на каменистый берег, лаская круглые камни. Слева направо, слева направо, заканчивая каждое свое движение приятно щекочущим слух плеском. Самое время сесть в мягкое кресло с откинутой назад спинкой. Самое время расслабиться.

1. Окружность: (xx0)²+(yy0)²=R² (10мин. 00сек.)

Садится багровое солнце, опускается за горизонт, расчерченный золотистыми полосками облаков. Это был просто замечательный день, залитый теплыми лучами солнечного света, слегка ласкаемый ветром, и достойно приблизившийся к своему окончанию. Прячется гордо солнце в толщах воды, будто намереваясь отметить свое местонахождение собственным алым сиянием из глубины. Но да, ему можно: отработало свой день солнце без нареканий, и с каким-то вожделенным удовольствием тает багровый диск светила, постепенно скрываясь в воде, подобной жирной четкой линии на листе бумаги. Часть за частью растворяется уставшее за день солнце внутри нее, чтобы, видимо, набраться сил на завтрашний день.

И ожидает новый день чистая и идеально прозрачная морская гладь, успокоившаяся только накануне ночи. Приняла она на себя всю беспредельную мощь отраженной от себя небесной лазури, всю безграничную массу неба, всю плотность густых белесых облаков, кажущихся невесомыми, но на деле будто фантастически неподъемных. Оттого могла бы дрожать совсем хрупкая в сравнении с ними морская гладь от давящего напряжения, но вместо этого волновалась волнами, неустанно приливающими на песчаный берег, с пеной откатывающими назад и привлекающими на себя все внимание.

Отразила морская гладь теплый и приятный солнечный свет, мчавшийся к ней, казалось бы, из самой середины безграничного неба. И не устремился отброшенный от воды свет теплого солнца обратно ввысь. Но разлился он по самой приятно прохладной поверхности моря микроскопически тонкой пленкой, волной устремившись во все стороны и оставшись на воде, нарушаемый лишь облаками. Но и они будто не помешали ему удержаться на месте, свободно пропуская свет сквозь свои густые плотные тела. И, кажется, было довольно море, получив с небес этот дар, на благо послуживший ему в удержании непомерно массивной небесной лазури. И вынуждено было солнце потратить уйму своей энергии на то, чтобы оставалось море довольным и напитанным необходимой силой для возложенной на него задачи.

Пронзил теплый солнечный свет и приятный ветер, что кружил над просторной водой и рвался за пределы ее, облизывая песчаный берег. Наполнил теплый солнечный свет свежий морской воздух своей силой, велел ветру развеять ее повсюду, донести до всех возможных берегов, велел донести за горизонт. Будто заранее подготовило солнце для себя место, намереваясь отправиться на отдых обессиленным багровым диском, обозначая наступление ночи и остывший воздух. Но понес ветер солнечный свет по волнам, разбросал до самых морских границ, выбросил ветер теплый солнечный свет даже на песчаный берег. А вместе с теплым солнечным светом принес с собой ветер этот приятный ни с чем несравнимый запах, принес этот ни с чем несравнимый привкус. То привкус моря, то запах чистой морской воды, от которых приятно и как-то сладостно кружится голова, и безграничье моря и неба против ничтожной песчинки сознания обретает особый смысл.

И тело само стремится принять лежачее положение, расправить руки и ноги на теплом сыром песке, чтобы с новой волной отправиться прочь от берега. Лишь сознание остается непреклонным: холодным и мудрым, требуя каких-то ответов. Но не будет их, и именно этого добивается теплый солнечный свет, и велит морю подхватить невесомое тело, и понести его вдаль, покачивая по легким волнам, покрытым яркой солнечной пленкой.

Слегка давит лазурная бездна, нарушенная облаками, приятно касается ветер кожи, а теплый солнечный свет пронизывает тело насквозь, заполняя собой все естество, отчего непреклонное мудрое сознание остается вдали на берегу, провожая тело неподвижным холодным взглядом от невозможности быть внутри прежней физической плоти. Именно этого исхода добивалось упорное солнце, владевшее этим миром каждый день, отпуская его всего на чуть-чуть, чтобы взять легкую передышку, растворяясь где-то вдали стихнувшей водной глади, чей простор, кажется, безмерно обширен.

И остается ничтожное тело один на один с просторами моря и неба, под взором яркого светила. Крошечная точка между огромных плоскостей, идеально параллельных друг другу, и таких разных в своей сути. И как никто и ничто другое в мироздании может почувствовать тело то же, что чувствует ветер между ними, будто ограниченный твердью с обеих сторон. Отпущено тело на свободу, как того и хотело солнце, обрело тело свой шанс, лишь солнцу доступно оно всецело, и так далеко солнце в небе, но так близко на морских волнах.

Но вот садится солнце над тихой водой, растворяется в морской бездне, будто раскрыв нутро отдает оно алые остатки прежней силы застывшему в безветрии морю. Неподвижна приятная прохладная вода, по грудь зашло в нее тело, изнеженное теплым солнцем и ласковым ветром. И если попробовать уйти под воду целиком и открыть глаза, то можно увидеть в прозрачной толще воды багровый оттенок. И сдержанно в этот момент ясное хладнокровное сознание, и так и должно быть, и иначе просто невозможно. Все предсказуемо: и солнце, и море, и ветер, и небо. Строг и неизменен устроенный ход существующего Бытия, а значит можно заниматься и быть самим собой, держать сознание ясным и точным, оставаться хладнокровным и четким. Значит можно позволить телу выйти из-под контроля и дать насладиться ему продуманной кем-то действительностью, испытать на себе благостное действо всех прямых и кривых линий, дать возможность заглянуть в самую сердцевину мироздания, дать возможность увидеть, казалось бы, удивительные узоры их, исходящие прямо из солнца, соткавшие осязаемую реальность

2. Синусоида: y = sinx (10мин. 00сек.)

Вот она, прочерчена прямо через центр Бытия, между условными границами, уносится далеко в небо, тонет в самой толще земли, впивается и проходит насквозь через целые горные массивы, через непроглядные кроны деревьев, проносится над цветочными лугами и безжизненными голыми пустошами. И гаснет в самых недрах целой Вселенной, надежно погрязнув в космическом царстве. Шум и есть жизнь в одном конкретном Бытие, его голос, его дыхание, его подлинное естество.

Шумом пронизан даже воздух. Шум зачаровывает, завораживает сознание, захватывает все воображение, овладевает каждой частицей тела. Видна синусоида невооруженным глазом, вобравшая в себя целое Бытие.

Все вокруг является ее источником. Все вокруг приведено в движение, все колеблется и трепещет, задавая синусоиде направление. Даже неподвижные камни, целые каменные исполины, визуально остающиеся на одном месте, издают шум, от которого никуда не деться. И кажется, что это самое живое Бытие из всех прочих возможных в чьем-нибудь воображении, и даже сам Творец не способен придумать что-то более наполненное жизнью.

Шумят горы. Гудят горы тяжелым низким гулом. Дрожат горы незримо, резонируя свое величие, свою массивность, свои твердость и нерушимость. Будто даже само время бессильно что-либо сделать с ними, чтобы сравнять горы с землей. И ничего не поделать небу с ними, может лишь оно бессильно возвышаться над ними, прятать свой взор на горы под множеством густых облаков, прятаться за серой дождливой пеленой и проливать с негодованием на горы целые грозные ливни. И самым сильным шумом из всех прочих шумов во всем мироздании обладают горы, и чем выше и массивнее они, тем устрашающе их голос, разливающийся над землей и небом, способный тело принудить склонить голову в знак почтения и раболепия. И даже сознание чувствует эту ни с чем несравнимую и неповторимую мощь Бытия, как будто она есть основа его, основа владычицы Бытия синусоиды, и без нее погибнет синусоида безвозвратно, покончив с мирозданием навеки.

Шумят луга. Приятно негромко звенят, разливая свою песнь волнами прямо над землей. И не поднимается их песнь выше, не устремляется к небу, заняв удобное место у самого подножия земной тверди. И в звоне этой песни слышны бесчисленные голоса, целый хор их, не имеющий точного количества его участников. Как будто зовет звонкая песня проникнуть в самую ее сердцевину, отправиться прямо вглубь ее, сквозь нескончаемые толпы хористов, туда, где берет она свое начало, подхваченное и уносимое всеми остальными ее участниками. Но стремление достичь эпицентра приятного звука только остается лишь стремлением, в то время как конечная точка отдаляется с каждым мгновеньем движения к ней. Все равно, что пытаться найти смысл жизни, не осознавая, что он заключается именно в его поисках. Ведь конечное достижение мгновенно утрачивает смысл ощущения познания и овладевания тем, что не давало покоя долгие годы. И вновь начинается долгий изнурительный путь, лишенный всех ценностей под конец жизни.

И тогда мертвым истуканом стоит тело среди пестрых цветущих лугов, и наслаждается сознание звучащей их песней, что струится прямо под ногами, касается тела, лишь усиливая свою мощь, заставляя сознание мчаться в самую глубь ее, сквозь несметные частицы, ее составляющие.

Шумят леса таинственным, завораживающим, восхищающим пугающим шумом. Будто где-то в самой чащобе таится нечто воистину божественно чистое, и в то же время дьявольски черное: мерзкое и ужасающее. Некая субстанция, которую приятно и противно, даже опасно для жизни всего лишь коснуться, но которая просто не может не оказаться в ладонях. Лишь флора и фауна, скрывающаяся под лиственными кронами деревьев, шустро мелькающая между древесных стволов, помнивших каждый миг своего существования в этих загадочных, полных самыми разными секретами местах, знает истину. Не просто знает, но пропитана ею насквозь, как пропитан насквозь чистый освежающий воздух, будто защищенный от губительного и разоблачающего все тайны света солнца где-то за зелеными древесными шапками.

Однажды попав в лесные владения, тело уже никогда не сможет выбраться обратно, безнадежно плутая кругами все дальше и дальше от внешнего мира под всевидящим взором солнца. Ну и пусть. Предвкушение познания чего-то сокровенного, крайне важного, и оттого чарующего, сопровождаемого пугающим и прекрасным одновременно голосом надежно отвлекает сознание от мысли о неизбежности жутких мук хлипкого тела в звериных лапах и клыках каждого хищника, образы которых не менее таинственны и ужасающи. Оттого понимает сознание всю бессмысленность стремления отступить, пока еще есть возможность, и навсегда утратить даже вероятность открытия той истины, что так близка и недостижима уже сейчас.

Шумит земля. И шум ее безголосый, похожий на мелкую дрожь, вибрацию, вступающую в приятный резонанс с телом. С сознанием. Все верно: пронзает синусоида землю, оставляя свой четкий незримый след. И не сойти с него даже при очень сильном желании, будто надежно привязано к нему тело, будто тело часть его и потому неотделимо.

Приятная мелкая дрожь охватывает с ног до головы, проникает в сознание целиком, не оставляя ни малейшей части его нетронутым. Все равно, что озноб при простуде с повышенной температурой тела на открытом холодном воздухе, расслабляющий и отправляющий укутаться теплым одеялом как можно плотнее. И не придает легкая дрожь земли так необходимых телу и сознанию сил, но и не отнимает. Она всего лишь есть как реакция касания синусоиды, проходящей через нее.

И каждый шаг приносит необыкновенные ощущения какой-то легкости, даже прыгучести. Будто каждый шаг отталкивает тело от земли, заставляя как бы парить совсем короткие мгновенья до того как нога вновь коснется, казалось бы, прежде прочной тверди. И будто воспоминания о былом овладевают сознанием и заставляют сердце биться сильнее.

Шумит небо. Накатывают мощные волны на землю с равными интервалами. Струятся из бесчисленного множества мелких точек, расширяясь до фантастических размеров у самой земли. Будто где-то за ширмой небесной бесконечности огромные меха, раздувающие давящую энергию. И невозможно поднять голову к небу, взглянуть на облака, на лазурную синеву, будто не хочет небо испытать прежние чувства, хранимые им, приобретенные однажды, оставшиеся в воспоминаниях земли. Будто прижимает небо к земной тверди, требуя от тела оставаться как можно дальше, в глубине синусоиды. Будто понимает небо, что вот-вот утратит оно прежнюю власть, что совсем близок тот миг, когда воспоминания сознания обретут ясные формы подобно словам в некоем могущественном заклинании, которым осталось подобрать необходимые буквы

3. Циклоида: x = r t r sin t / y = r r cos t (10мин. 00сек.)

Несмотря на то, что это река, остается водная гладь непорочной: идеально ровной и тихой. Успокоилось течение в одном конкретном месте, окруженном толстыми древесными стволами. И лишь одна тропа сквозь высоту и густоту вечнозеленой плотоядной травы ведет откуда-то из глубин лесного лабиринта прямо на каменистый речной берег.

Плюх Плюх Плюх

Это отскакивают камешки от воды, бросаемые с определенной скоростью под определенным углом. Именно для этой цели и существует это место тихое, потаенное, скрытое от посторонних глаз высокой густой травой, способной причинить серьезные физические увечья при соприкосновении с ней.

Плюх Плюх Плюх

Чуть ли не с десяток отскоков проделывает каждый бросаемый камешек, прежде чем пойти, наконец, на дно. И прыжки его высокие, идеально дугообразные, по циклоиде, будто обладают камешки какими-то особыми свойствами, какой-то особой, упругостью, не позволяющей им так быстро уходить под воду. Будто веселятся они, играючи сопротивляются совсем не твердой поверхности воды, будто знают некий особый секрет своему умению.

И секрет их только на благо. Секрет их успокаивает, приводит сознание в состояние равновесия, очищает от сомнений и неприятных предчувствий и опасений. Быть может, обладают камешки собственным сознанием, способным взаимодействовать с сознанием тела, благодаря чему знают о том, что должны они избавить от дурных мыслей и чувств. Будто знают камешки, что по тропе в жестокой плотоядной траве приходят к ним за помощью. Быть может, заключен между камешками и водой особый союз, заведена самая настоящая дружба, и по окончании своего развлечения, когда останутся они одни, вернутся камешки с речного дна, выпрыгнут из самой глубины обратно на берег.

И все это совсем неважно, слишком малозначительно, чтобы думать об этом, поскольку все происходящее на воде устроено именно так изначально. С одной единственной целью существует это место, за пределами которого будто больше ничего нет, непроглядная черная Бездна, самый настоящий Хаос, в котором нет ни света, ни тьмы, ни холода, ни тепла, и тропа, скрывающаяся в жестокой густой зелени, в конечном счете, обрывается на самом краю Бытия.

Плюх Плюх Плюх

Кажется, что в камешках, скачущих по воде, куда больше смысла, чем в осознании все сущего, на которое возможно воображение, в осознании самой сути его. В осознании своего собственного места в окружающей действительности. Здесь, на каменистом берегу одиночество обретает дополнительное значение, о котором сознание никогда не задумывалось прежде, но требовало чего-то отличительного, совсем индивидуального, казалось бы, совсем невозможного. По этой причине сама собой напрашивается мысль о наличии в сознании некоего дара, возможности которого никогда не изучались, даже не предполагались, но который предчувствовался на интуитивном уровне, где-то на уровне предположений и вероятности одной на бесконечное множество.

Плюх Плюх Плюх

Где и когда еще могла бы представиться возможность быть здесь, сжимая в руках особый круглый камешек, не желающий быть утопленным на глубине после резкого уверенного броска? И кажется, что стремление оказаться в этом месте на самом деле было всегда, заглушаемое бытом и иллюзией важности самых бесполезных деяний и помыслов. Даже кто-то близкий, о котором все мысли день и ночь на протяжении длительного периода времени меркнут с каждым новым броском камешка по воде.

Не только течение приторможено в эти минуты, но само время, само Бытие существенно замедлило свой ход по воле сознания, желающего взять паузу в круговерти мирских событий, в хаосе опасений и лихорадочном поиске всевозможных решений задач, кажущихся чрезвычайно важными и трудновыполнимыми, от исхода которых может зависеть существование целого мира.

Плюх Плюх Плюх

Тяжелые по весу камешки в своем множестве имеют серые и темные оттенки под стать тем проблемам, которые отягощают и будоражат сознание, приведшим тело на каменистый берег через полный опасностей лес. Кажется, это и есть тот секрет, что хранят камешки, не спешащие утонуть с первого раза. И вроде сознание должно быть раздраженным при виде циклоиды, описываемой ими на поверхности воды, должно ненавидеть циклоиду за одно лишь существование ее, за то, что так устроено Бытие этого места со всеми его законами физики. И тот, кто создал его, должен понести заслуженное наказание за свое творение (определенно это чей-то (воспаленный, между прочим) разум). И это должно стать вполне нормальной реакцией на каждую новую циклоиду, творящуюся на воде.

Но нет никакой ненависти, нет никакого раздражения. Достаточно присмотреться получше, вглядеться в твердые круглые камешки не только лишь глазами, но позволить сознанию взять всю полноту власти над телом. И тогда становится ясно, что камешек за камешком, скачущие по воде, постепенно убывают они, очищая речной берег до самой холодной сырой земли. И нет никакого желания остановиться пока ВСЕ ДО ЕДИНОГО камешки не останутся на дне реки до следующего посещения каменистого берега. Будто овладевают они вроде бы ясным и сильным сознанием, взявшим тело под свой жесткий контроль, и не хочет сознание остановиться от понемногу рутинного бросания их по воде. И в какой-то момент время просто исчезает из воспоминаний, и вернувшись из некоего забытья, сознание обнаруживает, что больше нет ни одного камешка, оставшегося на берегу.

И кажется, что они сами стремятся оказаться в твердой и уверенной хватке рук, крепко сжатые в пальцах, и нет понимания, как именно тело подбирает их из-под ног один за другим.

Плюх Плюх Плюх

Вот неприятные воспоминания о недавнем конфликте с руководством. А вот стресс из-за какой-то небольшой бытовой неудачи. А это вечерние трения с женой, из-за которых пришлось спать в разных комнатах. Какие-то подозрения, недомолвки, откровенная ложь, обиды. Все в самых подробностях заключают в себе спасительные камешки на берегу тихой реки.

Плюх Плюх Плюх

Плюх Плюх Плюх

Плюх Плюх плюх

4. Кардиоида: (х2 + у2 + 2аx)2 4a2(х2 + у2) = 0 (10мин. 00сек.)

Бытие кардиоиды романтика, невесомость, свет, цветы. В форме сердечка ее Бытие. Очень хрупкое мироздание открыто сознанию, с четкими границами, будто образующими защитный купол, нет, сферу, полностью скрывшую его от разрушительного Хаоса по ту ее сторону. Очень хрупкое мироздание, требующее держать сердце открытым, чтобы испытать всю силу, сокрытую внутри кардиоиды. И без кардиоиды невозможно все прочее, и потому она занимает свое место среди прочих мирозданий, хранимых сознанием в памяти. И, наверное, для кардиоиды необходимо чуть больше сил в сравнении со всеми прочими временем и пространством.

Нигде больше невозможно почувствовать себя настолько открытым, настолько слабым, можно сказать, ничтожным, настолько раздавленным и униженным, настолько нуждающимся в тех возможностях, что таятся внутри изолированного от всей сокрушительной мощи Хаоса Бытия, которое подобно песчинке света в безграничном океане Тьмы. Нигде больше невозможно почувствовать сильное биение сердца, обнаженного перед всеми фрагментами мироздания пугающими и восторженными. Возможно, кардиоида самая замечательная из всех замечательных кривых, доступных для представления и начертания, самая осмысленная, самая важная, ключевая. Самая живая.

Бьется сердце в унисон с невидимой глазу и неосязаемой телом пульсацией внутри кардиоиды. Захватывает невесомость нутро, заполняет мягкий приятный свет каждую клеточку тела, пронзает сладостными ароматами цветов обоняние. Сам собой возникает в расслабленном сознании образ той, которая, оказывается, никогда не стиралась из воспоминаний, погребенная под нагромождением мирского малозначительного, но всецело отвлекающего от подлинных целей мусора. Той Самой, Единственной, Подлинной, которая не предназначена высшими силами никому другому. Которая уготована в качестве дополнения имеющимся в сознании мыслям, вообще, мировосприятию, неповторимому и индивидуальному.

Возможно, что подобные предположения обычная чушь, радующий глаз цветастый фантик, внутри которого обычное животное удовлетворение, на положительных эмоциях выдаваемые за действительность. И на самом деле нет и не может быть никаких Тех Самых, Единственных и Подлинных, Уготованных небесами или высшими силами. Лишь химия запахов, геометрия черт лица и формы тела, приводящие сознание в состояние восторга от оставшихся спустя давность лет воспоминаний вот и самое простое и понятное на любом языке объяснение. Материнская опека и беззаботное детство, когда нет элементарной возможности задумываться о чем-то.

Наполнена кардиоида насыщенными красками, насыщена если не самой квинтэссенцией их, то максимально приближена к приятной их сути. И образ Той Самой, Единственной и Подлинной легок в восстановлении в сознании, как будто не было никакого отвлекающего от нее мусора. Это тот образ, который был долгое время рядом, со всеми его ласками, прикосновениями, улыбкой, светом в глазах. Даже больше, Ее сердце в руках, покоится на ладонях, сформированное прямо из пронизанного сладостными ароматами цветов, невесомостью света, лазурной чистоты неба. Она как никогда реальна, стиснутая в руках, желаемая быть в любящих объятьях, быть обласканная прикосновениями рук, словами восторга, искренностью из самого сердца. Она всегда была рядом, когда сердце болело, угнетенное невзгодами и обидами.

Стоило лишь обнять Ее, хотя бы взять за руки, хотя бы почувствовать тепло ее трепетного дыхания прямо перед собой, стоило ощутить ее руки, притянувшие тело к себе для страстного поцелуя, и не оставалось ничего дурного. Очищалось сознание до состояния какой-то особенной эйфории, и хотелось слиться с мягким чистым светом, хотелось раствориться в сладостных ароматах цветов. А голос Ее заставлял все внутри приятно трепетать, приятно дрожать и покрываться мурашками. И ведь никуда ничего не исчезло, осталось заключенным внутри кардиоиды. Надо лишь было начертить ее правильно, подобно магическому символу, четко выверенному руками опытного волшебника прямо перед собой.

Будто прошло тело через некий портал, образованный кардиоидой в самое ее же нутро. Будто умудрился спрятать чародей самого себя, со всеми своими страхами и удовольствиями, внутри всего одного символа в двумерном пространстве. И как надежна сфера, внутри которой хранится это удивительное Бытие, самое сокровенное из всех возможных; не пропустит сфера чужаков.

Но ничего не изменилось даже тогда, когда Она стала неотъемлемой частью Бытия, неотъемлемой частью тела, неотъемлемой частью сознания. Ничего не изменилось, когда Она стала привычной каждый день и час. Ничего не изменилось в худшую сторону. Она стала неким лекарством, отстранила реальность на второй план, будто устроив иллюзию, затмившую любую боль, любые опасения, любые сомнения. Она овладела открытым и беззащитным перед опасностями привычного жестокого мира сердцем, взяла его в свои руки, и этот миг растянулся на целую вечность. Будто с этой целью был начертан символ кардиоиды мастером своего дела, пожелавшим вдохнуть в нее душу.

Запах Ее тела, густота и легкость локонов волос, невероятно красивые глаза, в которых заключена вся суть кардиоиды, индивидуальная грация статного тела нет ни единой причины в сомнениях и в опасениях. Она та, какой должна быть по задумке своего хозяина. И сознание ни на каплю не ошиблось в своем стремлении сформировать Ее именно такой. Нет, не идеальной, не Абсолютной, и это только стремление, но не конечный результат, и в Ней есть что-то такое, что может стать непреодолимой преградой, но в то же время что-то такое незаметное ни глазу, ни сознанию. А если и заметное, то в своем отсутствии непременно вызывающее тоску.

Она настолько личная, настолько принадлежащая всего лишь одним рукам и одному сознанию, что сфера вокруг кардиоиды, кажется, в состоянии погубить своего творца. Все в кардиоиде подчинено индивидуальности биения сердца, все находится в зависимости друг от друга. Бытие кардиоиды столь же трепетно в ладонях, что и израненное слабое сердце в ее владении.

Она не способна на предательство, Она всегда знает, где болит и почему, Она знает, что нужно здесь и сейчас, чтобы прошла боль, чтобы чистый и мягкий свет Ее не иссякал, а сладкие ароматы не увядали, чтобы невесомость и радость чистому небу и теплому солнцу не кончались. Это самое лучшее Бытие, на которое только способно сознание, и оно не просто воспоминания из далекого прошлого, но кажется таким близким настоящим, и неизбежной частью сознания в будущем. И ради него стоит жить.

И оттого руки сами норовят вновь и вновь чертить кардиоиду на бумаге, в то время как сознание удерживает образ внутри нее со всем своим стремлением к единоличному владению им и животным инстинктом драться за него смертным боем.

5. Нефроида: (x« + y« 4a«) = 108ay« (10мин. 00сек.)

Смысл нефроиды заключен в единении, в неделимости, в невозможности распада на отдельные составляющие, которым просто не быть друг без друга. Бытие нефроиды идеально подходит для того, чтобы провести вечер рядом с любящим и верным своим чувствам сердцем, что бьется, наполненное страстью. Бытие нефроиды раскрывает все свое естество на закате солнца, позолотившего облака, готовящегося скрыться за горизонтом в идеальной глади воды между кривыми хребтами гор, пропитанное чистым морским воздухом, от которого очищается кровь и становится легче дышать. И тогда расслаблено сознание, расслаблено тело. И важны лишь чувства, сдобренные воспоминаниями уходящего дня, и рука, сжатая рукой в соседнем кресле на морском берегу кажется единственным смыслом существования.

И есть, что вспомнить, пережитое в паре с любящим и желаемым любить и быть упокоенным сердцем, есть, что стоит закрепить, взявшись за руки и сидя в соседних креслах под торжество заходящего за горизонт солнца. И хоть прошло за день немало событий, удостоенных внимания, лишь одно единственное из них действительно важно: день, проведенный рядом с близким и таким родным существом, которое так охота оберегать: холить и лелеять как какого-то котенка, ищущего родную мать. За день не умолк надолго (отчего не возникла неприятная горькая тоска) любимый голос, ставший за долгое время близких отношений будто своим собственным, без которого и свет не мил. За день не покинуло ни разу чувство полноценности от одного лишь присутствия рядом с собой кого-то слишком родного, чье дыхание давно заменило воздух.

Именно внутри нефроиды построен дом для двоих, и никому больше здесь не оставлено места. Этакая гостинца, с каждым новым днем пребывания в ней становящаяся домом, в котором самое время создать полноценную семью, либо же двоим посвятить самих себя самим себе, обнажив чувства и раскрыв сознание на максимум. Самое время внутри нефроиды делать то, что вне ее могло показаться со стороны странным, наивным, а то и по-детски глупым: полным вопросов в головах скованных выдуманными предрассудками соседей или вообще окружающих, которые стесняются своей собственной ребяческой безбашенности. Все самые тайны друг друга слышит острейшая на слух и видит своим зорким глазом нефроида, которая не выпустит ни капли секретов за пределы себя. О, сколько всего удалось пережить мирозданию нефроиды за все время ее существования. Сколько счастливых поющих сердец услышала она, сколько сияющих страстью и светом любви и преданности увидела с момента своего образования.

Сама собой льется внутри Бытия нефроиды музыка, наполненная добротой, расслабленностью, успокоением, сочится прямо из воздуха, что уж говорить о материальных источниках, таких как вода, горы вдалеке, солнце, небо и звезды. Не зовет музыка влюбленных танцевать, нет, не сейчас, перед приходом приятной нежной ночи, освещенной фонариками звезд. Сейчас призывает нефроида влюбленных наслаждаться самими собой в эти магические таинственные мгновения, нырять глубоко в воспоминания, в восприятие друг друга, заставляет нефроида оставить плотскую привязанность в обмен на нечто совсем иного уровня осознания. Будто существуют две половины одного целого не только лишь физически и физиологически, на примитивном уровне плотской взаимозависимости. Будто есть куда больший смысл любящих друг друга сердец. Необъятный, неподдающийся физическому ограниченному пояснению, проникающий за видимые пределы окружающего мира по ту сторону нефроиды.

Оттого ее музыка такая чарующая, оттого ее музыка настолько глубокомысленна в каждой своей ноте, лишенная поверхностных тонов. Не заставляет эта музыка думать, не приводит сознание в состояние тщательного и самого активного анализа чего бы то ни было.

Однако не заводит та же самая музыка элементарную плотскую страсть, не разжигает в верных друг другу сердцах дерзкий жгучий огонь, от которого глаза загораются, и от разумного сознания остается лишь природный инстинкт. Все, что нужно сейчас, просто наслаждаться предвкушением наступающей ночи с сиянием звезд и ярким светом луны, держа друг друга за руки. Все что нужно сейчас просто молчать, расслабляясь от каждой новой ноты, отправляющей сознание назад во времени, в день первой встречи, изменившей практически все, но придавшей жизни особый смысл, а чувствам особую остроту. Музыка нефроиды заставляет время остановиться, поймав тот самый миг, секунду, даже долю секунды, когда взгляды встретились, обозначив наступление нового цикла, где все прочее тускнеет на фоне открытости чувств.

Как это здорово было тогда, как классно, как незаметно и потому мимолетно. Всего одно мгновенье, подобное точке пересечения на оси координат в месте соприкосновения двух линий. Именно тогда нефроида получила свое право Бытия. Самая зависимая из всех прочих линий, имеющая бесчисленное множество рождений, бытия, смерти. И вот момент рождения самый запоминающийся, содержащий в себе самые яркие мгновенья, из которых и сформирована звучащая для двоих музыка, и нет никакого желания хоть как-то воспротивиться ее намерениям вернуть чудесные воспоминания такими, какими они были на самом деле. Больше того, настаивает и ждет сознание этого чудесного эффекта, желая пережить прекрасный миг снова во всех его подробностях, будто стремясь начертить еще одну нефроиду поверх уже существующей, наполнить ее свежестью сладостных эмоций и чувств.

Будто бы предоставили высшие силы сознанию возможность увидеть нефроиду, будто прочертили некий шаблон ее, и теперь хочет она быть начертанной самим сознанием в точности так, какой получилась в первый раз, ни на микрон не искаженной на тонком шаблоне линией. Чтобы не возникало даже самой возможности каких-либо сомнений в правильности решения высших сил соединить два сердца в одно целое. Ведь даже боги могут ошибаться.

Но ради этого и существует нефроида, и разделенная пополам на две равные части обнажает она ужасную червоточину, подобную той, в которой находится косточка абрикоса. После извлечения ее портящая глаз темная дырка, кажется, разъедает нежную сочную мякоть, и только растет до полного поглощения всего плода изнутри.

Именно поэтому провести идеально идентичную нефроиду по прочерченному кем-то шаблону по силам руке, подвластной четкому, хладнокровному в своем мышлении сознанию, уже прошедшему через самый эпицентр приятных эмоций и чувств, в какой-то момент овладевших им, но после самого настоящего шторма их вернувшего себе полный контроль. Неподвластна нефроида юношескому задору, ведущему тело по тропе беспорядочных плотских развлечений. Конечно, есть исключения, совсем ничтожное количество их в безграничном океане стандартной ребяческой похоти, при которых нефроида может быть даже спланирована не на небесах, но вполне на земном уровне. Но и тогда будет шаткой она, бесполезной. Пустым Бытием. Пустым чертежом в тетради студента.

6. Розы Гранди: r = a sin k (10мин. 00сек.)

Самые красивые розы Гранди из всех остальных замечательных кривых, доступные для начертания, доступные для воображения. Самые требовательные они, которые заберут намного больше, чем способны продемонстрировать, самые коварные, даже жестокие. Способны они заворожить любое сознание, а лишь только даст оно слабину, поглотят они его без остатка. Яркие и пестрые, неустанно меняют они свою форму, пребывая в постоянном движении, будто гипнотизируя размякший рассудок. Но ведь ради них он и пребывает в состоянии куда большей расслабленности, чем под воздействием блаженных сладостных воспоминаний, устроенных нефроидой.

Требуют розы Гранди ради демонстрации своих возможностей отдать сознание во власть расслабляющих тело их ароматов. Пропитано Бытие роз Гранди приторными и дурманящими цветочными благовониями насквозь, нет в этом мироздании чистого воздуха. Это царство самого настоящего безумия, самой настоящей психоделии, в которой не остается места для здравого смысла. Сияют розы Гранди повсюду, искажаясь до неузнаваемости, плавно и резко перетекая из одной формы в другую: множась, вращаясь, ширясь или же сжимаясь до критической точки в своих размерах, становясь просто какими-то выходящими за привычные пределы воображения, подкрепленного дозами наркотика. Мало кому удается покинуть Бытие роз Гранди, однажды познакомившись с ним и испытав все, на что оно способно.

Кажется, что создано оно самым настоящим безумцем, и что только безумие питает его, что лишь отключенное от реальности сознание придает розам Гранди сил, и что лишь тело преобладает внутри их. И так оно и сеть, и накачанная наркотиком плоть находится под самой полной властью Бытия роз Гранди, не желающая покидать его ни на мгновенье. Цветная их иллюминация, бесконечная игра их форм сопровождается режущим ножом или чем-то еще намного острее и грубее в своем прикосновении, что будто слой за слоем срезает сознание, принося невыносимую боль. И эта боль в то же время сладка и незабываемо ласкова, стоит лишь унестись вслед за всколыхнувшим время и пространство пестрым сиянием, перед которым просто невозможно устоять.

Устремляется тело в самую Бездну, наполненную кружевами и узорами цветов и их жестоких форм, пожирающих плоть и заменяющих боль все новыми дозами наркотика. От пестрого и непрерывного цветастого Хаоса стекленеют глаза, взгляд холодеет и застывает недвижимой субстанцией, наполняясь причудливыми и хищными метаморфозами дуг и окружностей, за которыми ничего нет, но которые таят в себе, кажется, все, даже самую главную Истину, недостижимую даже самому разумному и все познающему сознанию. Ничего не должно быть за пределами Бытия роз Гранди, и это только внушение их, не намеревающихся отпускать подверженное воздействием наркотика тело.

Открывают розы Гранди причудливые миры, какие-то старые, опустошенные, в некоем моно формате. Выцветшие в своем смысле и дрожащие, будто запечатленные на древнюю кинопленку, но кажущиеся при этом возбужденному наркотиком телу невероятно живыми и фантастически прекрасными, куда хочется улететь раз и навсегда. В том состоит сила жестоких лжецов роз Гранди, при которой каждое их представление не имеет под собой никакой мало-мальски прочной и надежной опоры. Иллюзия, вот что такое розы Гранди, вот, что составляет их Бытие, и даже само Бытие их требует проверки на материальность.

Имитируют розы Гранди Бытие кардиоиды, заставляют безвольное наивное тело, отравленное наркотиком поверить в верность чувств, заставляют сердце биться сильнее, но не от любви или от стремления призвать биться сильнее сердце кого-то еще от мысли о своем собственном существовании. Имитирует Бытие роз Гранди что-то похожее на музыку в Бытие нефроиды, но невозможно назвать его голос музыкой, невозможно назвать эти звуки нотами. Имитирует мироздание роз Гранди великое солнце, величие его рождения, величие его, уходящего на покой в конце дня после длительного труда, имитирует величие моря, принявшего багровый солнечный диск в самую глубину, его мягкий свет, проходящий сквозь бесконечно массивные толщи воды.

Для тела созданы розы Гранди, вся мощь фальши которых призвана попытаться передать телу то, что недоступно для него из постоянно пополняющихся недр сознания. То, что непременно погубит тело, заключившее сознание в материальную форму, благодаря чему могущее воспринять что-либо из окружающей его действительности.

Розы Гранди пытка, самый неприятный фрагмент из всего представленного альбома, самый жуткий элемент той картины, что предстает в познающем ее сознании. Будто отдаляется оно в этот миг. Будто УЖЕ накачано тело тяжелыми психотропными веществами, от которых мозг просто отключается, пойманный в ловушку противного Бытия. Скрипы и скрежет, визги, странные шумы пытается оно быть идеально похожим на то, что уже было озвучено и представлено сознанию в самых приятных для мысленного взора и слуха своих образах, на то, что сознанию еще предстоит познать. Именно лишь пытается. Потому что, повторимся, розы Гранди иллюзия, обман, постоянное перевоплощение форм и размеров, лишенное ясного смысла.

Хочется, чтобы эта секция закончилась как можно быстрее в то время как тело предается расслаблению и удовольствию, наблюдая за этими жуткими трансформациями; оттого постепенно возникает в сознании стремление слышать какофонию бытия роз Гранди как можно дольше. Ведь в наступившей после них паузе, голова будет просто гудеть и звенеть, отяжеленная этим хламом, даже не наркотиком. Тяжелый нойз, пауэр нойз, пытающийся быть мелодичным (что невозможно в принципе для подобного рода жанра), кажущийся абсолютно лишним элементом в общей структуре и в концепции всего данного материала - таков дух Бытия, будто стремящегося к мучительному разрушению сознания, и почти разрушившего зависимое от наркотика тело.

И не имеет значения, кто придумал это мрачное Бытие. Гораздо важнее, что сделано это со знанием дела, сделано осознанно, будто в попытке оторвать нечто ужасное от самого себя, в попытке отделить реальность от воображения, границы между которыми размыты максимально.

И ведь далеко, очень далеко не каждый признает всю опасность роз Гранди для собственного сознания. Очень далеко не каждый откажется хотя бы раз попробовать наркотик, поймавший тело в ловушку, расслабляющий и просто отпускающий размякшее от психотропных препаратов сознание ради чарующих узоров и цветов, проникающих в мозг так глубоко, что воспоминания о них будут хотеть новой встречи.

Но нет возможности увидеть в Бытие роз Гранди ни одного пленника, навечно застрявшего в их приятной тюрьме. Ибо даже пленники не более чем привычная для роз Гранди иллюзия, обман, фальшивка.

7. Спираль: p = k (10мин. 00сек.)

Впивается она тонкой полоской в самую середину сознания, проходит насквозь, будто пробуриваясь и утаскивая сознание за собой, оставляя тело просто нежизнеспособным. Тянет спираль за собой куда-то вперед, и в то же время тащит назад, будто закручиваясь в противоположных направлениях одновременно. Растягивает спираль сознание вдоль самой себя от самого начала и до конца. Будто сознание и есть ее естество, ее плоть, ее физическое Бытие. Будто в одном сознании совмещены прошлое и будущее, устремляющиеся в бесконечность времени и пространства.

Это и есть мироздание спирали бесконечность времени и пространства. И кажется, что Бытие спирали не имеет границ, и полный оборот из начальной точки приводит к ней же. С тем лишь отличием от окружности, что Бытие спирали предлагает отправиться вглубь, или же наружу, по оси аппликат в самые недра мироздания и за пределы его, которых никогда не достичь. Кажется, что способно оно на безграничное расширение, приводимое в движение вместе с попытками сознания познать больше того, что позволено последнему в силу его собственных ограничений. Все равно что попытаться представить то, что возможно за пределами наблюдаемой в реальном мире Вселенной (но однозначно не привычная холодная тьма Хаоса).

Бытие спирали устроено между двумя Небытиями, между невозможностями самого Существования, будто между нерешимостью и нежеланием Творца к созиданию материи времени и пространства. Бытие спирали ожидание. Бытие спирали предвкушение формы, четких размеров, четких мыслей и подробного смысла. Требует Бытие спирали точности в расчетах, конкретики в каждой свое составляющей. Пожалуй, самое зависимое оно из всех остальных мирозданий замечательных кривых, которому лишь предстоит появиться на свет, не имея ни малейшего понимания, когда наступит столь важный для Творца момент. Жаждет Бытие спирали быть, жаждет обрести четкие формы, четкое пространство, четкие границы, четкий ход времени.

И должен быть уверенным в своих стараниях к созиданию Творец, и не простит Бытие спирали ему легкомыслия или ребячества. Не простит ошибок, не простит бессмыслицы. Слишком велико мироздание спирали для пустых форм и дешевых замыслов, слишком сложно в своем предстоящем рождении, слишком важно даже для своего Творца, имя которого уже известно. Оттого неприветливо Бытие спирали к своим гостям, практически обнаженное, лишенное надежной физической обертки форм и границ, будто бесплотный прозрачный призрак, различимый лишь в воображении своего создателя.

Все может быть заключено в мироздании спирали. Может стать оно как светлым, так и темным, так светлым и темным одновременно. Оттого доминирует в Бытие спирали нейтральный фон, готовый к любому настроению, задуманному Творцом, от самой тягостной печали до фантастической и непостижимой всем рассудком радости.

Но что бы ни получилось в конечном итоге, какой бы смысл не вложил в Бытие спирали Творец, будет приведено это в постоянное движение, будет запущено и уже не остановится самостоятельно. Будет это лишь набирать свой ход, ускоряться и развиваться в своем движении, проникая в самого себя, тем самым оставляя в конечной точке прежние безвременье и пустоту, вновь пребывающие в ожидании начала движения. Ведь у всего есть свое начало и конец. Любое движение, любая форма и масса, любое содержимое чего-либо не более чем временная линия, стремящаяся из своего начала к собственному окончанию, после которого образуется пауза перед новым движением.

Все повторяется, имеющее в своей основе, в своей структуре не изменяющийся состав. Все движется одним и тем же путем через определенные (но не определяемые) интервалы событий или полного покоя, ожидающего, как и все прочее, момента своего прекращения. И это главный секрет Бытия спирали, чьи воспоминания гаснут по в конце ее, чтобы однажды вновь возникнуть в чьем-то сознании. Пусть это будет иное сознание, с иными воспоминаниями, с иным восприятием окружающей действительности. Бытие спирали будет оставаться все так же между двумя сторонами Небытия, ожидающее своего начала, этакой негромкой вспышкой (кажущейся звоном колокольчика) обозначившее момент своего существования.

И не спешит Творец со своими планами, не спешит сознание с четкими образами, оставляя Бытие спирали в неведении, не спешит творец с мыслями. Нельзя спешить с Бытием спирали, чтобы не разрушить его с самой начальной точки. И будто на ладони творца оно, и видно все насквозь, несмотря на отсутствие четких своих форм, границ, времени. Будто видит сознание весь смысл ожидания, застывшего в предвкушении неизбежного начала, будто слышит его негромкий голос, будто находится с ним на одной частоте.

И голос этот слышен лишь сознанию. Подобен он полной тишине, в которой пребывает Бытие спирали, погруженное туда, где занимает свое место, будучи должным занимать свое место. Такой же гладкий и ровный, такой же чистый и открытый, ни на миг не нарушаемый ничем посторонним. Желает голос оставаться именно таким гладким и ровным, практически идеальным, заключенным между непрерывным буйством, которое буквально выворачивает сознание наизнанку одним лишь своим существованием. Кажется вполне осознанным и рассудительным этот голос.

Слышна в нем целая история, целая летопись с самого начала, с точки, откуда спираль берет свой старт. Плавно и уверенно чертит ее Творец, в каждом слове которого слышен подробный анализ, осмысление, холодная отстраненность, логичное построение суждений, так необходимые для удачного, абсолютного вписания образов в общую тихую атмосферу ожидания, покоящегося на ладонях вне пределов Небытия. Ни грамма тела не должно быть в этом голосе, лишь сознание должно наполнять его всецело. Все равно что наркотик роз Гранди, дурманящий мозги и плоть, отдаляющий сознание от реального мира, и оставляющий тело один на один с причудливой, но пагубной психоделией цветов и запахов, даже вкусов. В Бытие же спирали другой наркотик.

И невозможно оторваться и пропустить хоть одно слово, служащее все новой частью строящегося Творцом единого целого в застывшем ожидании начала Бытия. Каждое новое слово в голосе Творца закручивает спираль все сильнее, задавая ей необходимую скорость и направление, прописывая нерушимые для нее правила. Каждое новое слово Творца повествует ей о прошлом, настоящем, и будущем, от которых нельзя будет отступить, через которые Бытию придеться пройти, которые Бытию предстоит запомнить.

Это настолько личное, что лишь Бытие спирали способно услышать наставления своего создателя, впитать их от самого первого до самого последнего слова, чтобы где-то на ином Уровне восприятия воспроизвести все услышанное в четкой физической форме, будто про себя визуализировать полученную информацию, на самом деле все еще оставаясь перед собственным плотским возникновением.

8. Астроида: x«/3 + y«/3 = R«/3 (10мин. 00сек.)

Ее владения небо, существующее ради одной единственной формы, ради одной единственной точки во всей его бесконечности. Ее можно увидеть невооруженным глазом даже среди мириад сияющих звезд, среди стен галактик, сквозь космическую пыль. Ее свет не мчится навстречу, и даже не отличается от всеобщей космической иллюминации. Будто в каком-то месте целой Вселенной есть прилипшая к пространству болячка, содрав которую можно просто обнаружить нечто, что по ту сторону существующего Бытия. Будто Вселенная не более чем плоскость, подобная бумажному листу, который легко прорвать в уязвимом для него месте, и сквозь прореху открыть для себя что-то новое и неизведанное.

Бытие астроиды пространство со множеством прочих мирозданий, смысл которых намного тусклее ее собственного значения. И кажется, что нет ничего важнее ее блеклого сияния на фоне прочих звезд и целых галактик, пытающихся прятать астроиду от пристального внимания. Но отчетливо выделяется она сквозь остальные, доступные сознанию мироздания, разбросанные по всему видимому глазам небосводу. Будто так и притягивает к себе взгляд, будто чувствует некую связь с сознанием, всецело посвященным лишь ей одной, не обращающим внимания на завораживающие миры, сияющие в ночи над неподвижным морем и хребтами гор.

Свет астроиды не раздражает глаз, даже наоборот, будто прячет неприятную резкость, которая могла бы быть, стоило лишь отвести свое внимание от астроиды хоть на миг. Сама собой овладевает сознанием мысль о том, что именно свет астроиды придумал все вокруг, что свет астроиды и есть и звездное небо в ночи, и море, и горы, и уютное гнездышко с креслами для двоих за спиной. И это лишь часть его приятной и невраждебной, но тянущейся к сознанию силы. О, да, способна астроида на большее.

Неимоверная для осознания мощь хранится в ней, о которой можно лишь догадываться. Хотя нет, которую трудно стереть из воспоминаний как бы не хотелось обратного, прежде восхищаясь и преклоняясь перед ней. А еще не желая быть от нее на расстоянии, и неважно насколько расстояние окажется значительным. Невероятно массивна астроида, и кажется, будто все окружающее сознание, видимое глазу в небе и на земле мироздание в разы легче, услужливо передавшее ей свой физический вес. Все держится за счет астроиды; погибнет она погибнет Бытие.

Недосягаема она для тела, слишком далека от него, невероятно далека, но оттого кажется она просто огромной, если отчетливо видна такой, какой есть в своей подлинной форме невооруженным глазом. И да, она действительно огромных размеров, чтобы можно было любому увидеть ее без помощи оптического оборудования. Видна сознанию Вселенная целиком, и размеры астроиды в ночном небе подобны очень жирной точке, оставленной сразу несколькими маркерами на бумаге. Самые большие объекты кажутся в сравнении с астроидой карликами, мелочевками, которых не останется в воспоминании с первой же секундой их исчезновения.

Все мелочь, и именно это впечатление несет в себе она, слишком важная во Вселенной, чтобы было иначе. Требует астроида к себе внимания, затмевает любые мысли, любые образы, любые воспоминания, казавшиеся прежде едва ли не смыслом всей жизни. Открывает астроида подлинную цель бытия неважно, в каком мироздании ее собственный свет, ее собственное существование, ее притягательная форма, лишь дополненная в трехмерном пространстве.

Еще бы, ведь по ту сторону ее Нечто. Что-то необыкновенное, в чем сознание никогда не сомневалось, и не может усомниться в принципе. Нечто, что тотчас проявит себя с исчезновением астроиды со своего места через отверстие, оставленное после нее. Нечто, что астроида сдерживает за пределами обозреваемой взглядом и сознанием Вселенной, оставаясь неподвижным объектом. Насколько значимо это Нечто? Так же ли массивно, так же ли наполнено смыслом, что и видимое и осязаемое сознанием Бытие, так же ли доступно для восприятия всем своим естеством? Да, так же массивно, так же наполнено смыслом, так же доступно. И пусть все сомнения и опасения остаются ничтожными, практически незаметными, по природе своей основанные лишь на страхе всего-то ошибиться в выводах.

Но для того и есть эта связь сознания и астроиды, чтобы не возникало никаких ошибок. И это для глаза глупого неразумного тела кажется астроида невероятным гигантом, перед которым вся Вселенная должна трепетать в благоговейном страхе. Как говорится, у страха глаза велики, ведь размеры астроиды действительно впечатляют и наверняка напугают неподготовленного наблюдателя. Однако чем ближе к ней хладнокровное стабильное сознание, тем меньше становится астроида в своем величии, сжимается она с фантастической скоростью до крошечной точки, которую можно сжать всего двумя пальцами.

Совсем крошечная норка скрывается под ней, откуда и льется этот мягкий приятный свет, наполняющий астроиду будто специально для того, чтобы увидело его сознание, прошедшее через стены звезд и галактик откуда-то из умопомрачительного далеко.

И в то время как оставлено тело с ровным безмятежным Бытием где-то в темной глубине бесконечности мирозданий, откуда просто физически невозможно выбраться (да и нет никакого желания этого делать), стремится сознание, со всем его величием против ничтожности астроиды в пальцах одной руки, проникнуть внутрь нее. Проникнуть в ее свет, заполняющий астроиду целиком. Ускользнуть через этот фигурный двухмерный портал. Или же отцепить объемное тело ее от тела Вселенной, чтобы осталось на его месте совсем незаметная дырочка, подобная ранке от укуса комара, откуда неизбежно будет сочиться все тот же свет Нечто, что находится за пределами физической Вселенной, физического Бытия астроиды. Попытаться расковырять, расширить это крошечное отверстие пальцами будто в попытках прорыва кажущимся привычным сознанию физическим Бытием, которое во все времена представлялось нерушимым и незыблемым. Даже несмотря на наличие астроиды, обращенной к сознанию с самого начала ее существования.

Чем ближе к ней сознание, чем меньше становится она, тем больше понимания, что ради этого момента Бытие ее было образовано когда-то и кем-то, разрешившем однажды сознанию встретиться с астроидой лицом к лицу, что ведет ее собственный свет.

Вот-вот откроется Истина, гораздо более важная в сравнении с безмятежностью моря и величием солнца, и любящим сердцем, что бьется сильно в жажде всегда быть рядом; гораздо более важная, чем неизбежность смерти и Небытия. Вот-вот, откроются все самые-самые тайны, в ответах к которым никогда ни разу не возникало сомнений, действительность, которая прежде со скоростью света мелькала в воспоминаниях, из-за своей молниеносности казавшаяся чем-то чужеродным, самой настоящей болезнью, терзающей рассудок, требующей самого глубокого лечения. Вот-вот все будет понятно.

9. Циссоида: y« = x / (2a x) (10мин. 00сек.)

Играет веселая живая музыка, торжество в самом разгаре. В свете разноцветных гирлянд развеваются флаги с ее эмблемой листом плюща. Венки из плюща на головах множества участников праздничных гуляний. И можно с легкостью увидеть в безоблачном вечернем небе целую сияющую паутину циссоид, накрывших место проведения торжества и веселья подобно какому-то куполу с множеством образованных на нем астроид, что скрываются где-то за горизонтом.

То возвращение домой после бесконечно долгого и полного трудностей и смертельных опасностей путешествия куда-то за тридевять земель, откуда обычно дороги назад не бывает, и лишь Избранным суждено пройти весь путь назад. Похоже всеобщее торжество на сказку, полную самыми светлыми чувствами и эмоциями. Такую, где любовь насыщает само Бытие, сотканное из циссоид, пронизанное ими во всех направлениях из бесконечности в бесконечность.

Веселый задорный смех кружит над весельем, откровенно восторженна многочисленная публика. Звучат шутки, льется сладкое вино, на столах всевозможные яства, нет никаких ограничений, как нет никаких разногласий. Похоже, что затянется торжество на всю долгую ночь, надежно оберегаемую циссоидами, которые давно обозначили границы своего Бытия. Совсем небольшое оно, подчиненное их укрытию, за которым что-то слишком сложное для восприятия в данном конкретном мироздании. Но, несмотря на свой небольшой объем, Бытие циссоид кажется безмерно огромным, населенное всеми теми, кто так ждал возвращения их представителя, самого дорогого и такого близкого им существа, которое оставило их однажды, и без которого им было трудно.

В Бытие циссоид всегда любят, помнят, ценят. В Бытие циссоид всегда ждут. Ждут, невзирая на обстоятельства. Ждут, не обращая внимания на время. И кажется, что в Бытие циссоид вообще нет никакого времени, которое всегда уходит на томительное ожидание возвращения, на постоянную зависимость от часов, взгляд на циферблат которых то и дело перемещается сам собой.

Это самое благожелательное и самое искреннее Бытие из всех возможных, самое теплое, самое яркое. Это даже не Бытие, это Дом. Подлинный Дом, который никогда не стирался из памяти, подобный вшитому в сознание на каком-то сверх генетическом уровне фрагменту собственного восприятия во времени и пространстве. За глубиной мирозданий, событий, их осмыслений и восприятия казался Дом практически недостижимым. Казалось, что для возвращения в него требуется даже не одна жизнь, и даже не имело смысла думать о времени и расстоянии. Казалось, что сама Вселенная однажды поймала сознание в ловушку, внушив ему свою неповторимость, заверяя о том, что за пределами ее больше ничего не может быть, и в том ее величие. А в памяти хранилось другое, то и дело мелькавшее неопознанными обрывками, будто противившееся привычному Бытию.

Мироздание циссоид предлагает больше не сопротивляться. Только покой, расслабление, такое долгожданное, такое значимое, будто оно и есть самый главный смысл всего сущего, будто оно и есть конечная цель, подлинный смысл жизни, подлинный смысл сознания. Яркое торжество, иллюминированное множеством разных цветов, наполненное родными и самыми близкими лицами. Все на месте по прошествии стольких лет, по прошествии стольких пространств, по прошествии стольких метаморфоз тела и духа. Никто не ушел навеки.

И все как в первый раз. Как будто не было никакого длительного путешествия, как будто не было никакого покидания родных стен, как будто сознание впервые осознало родных и близких. Как будто впервые с появления на свет глаза увидели отца и мать. Как будто впервые с появления на свет сознание обнаружило себя в физическом Бытие, озарившемся светом веселья с возникновением еще одной значимой для всего рода жизни. Как будто новые торжества ознаменовали помолвку и венчание двоих, соединивших свои сердца узами любви и верности на все то же благо продолжения рода.

Кажется возвращение в родное Бытие циссоид неким новым старым физическим рождением, и все еще только предстоит узнать, несмотря на сохранившиеся воспоминания, что сложились, наконец, в четкую подробную картину, доступную для восприятия мирной и родной действительности. И неужели Дом, подлинный Дом, оказался настолько далеко в своем существовании, что ради него пришлось преодолеть границы целой Вселенной?

В одно мгновенье все предыдущие воспоминания о длительном путешествии, все пережитые впечатления, все пережитые чувства, эмоции, опасения, стерлись из памяти, даже не показавшись каким-то фантасмагоричным сном с кучей образов. Даже прежняя любовь, переросшая в настоящую привязанность, прежние кардиоида с нефроидой были поглощены Небытием с той стороны астроиды, ожидавшей своего часа, сиявшей в ночном небе среди незначительных точек звезд, незаметной в момент сцепленных рук влюбленных сердец.

Вот она, действительная кардиода, действительная и важная в своем значении для всех нефроида, спрятавшиеся под куполом циссоид, внутри целой окружности, в самом начале спирали. Вокруг влюбленных разворачивается основное действо торжества, для них флаги с плющом на полотнищах. Поют возвышенные песни для них певцы, играют для них на музыкальных инструментах. Возвращение из длительного путешествия наконец-то случилось, и наконец-то можно не беспокоиться за будущее рода, наконец-то Дом в безопасности.

Словно длительное путешествие в неисчислимых временем и расстоянием глубинах Вселенной, по ту сторону защитного купола циссоид послужило родному Дому суровым и серьезным испытанием. И слезы радости родных и близких по возвращении должны открыть новую истину, гораздо более важную, чем кажущееся единственным будущее существование.

Не отверг Дом покинувшее его сознание, не отрекся от того, кто посчитал для себя крайне необходимым познать все то, что за пределами прочных циссоид. Познать, чтобы почувствовать всю важность своего отсутствия, всю важность возвращения, всю любовь и заботу тех, кто остался и верно ждал неизбежной встречи, интуитивно чувствуя, что она обязательно состоится, что так было задумано самим Бытием циссоид.

И оттого долгожданное воссоединение кажется перенасыщенным эмоциями для всех участников, и всеобщее успокоение чувствуется даже в самих циссоидах, сияющих мягким, но крайне насыщенным светом далеко в небе. Оттого долгожданное воссоединение освещено мириадами не звезд, но астроид, каждая из которых кажется новым порталом, задуманным призвать сознание в новый длительный поход, но в то же время представляется обычным источником света от благосклонного к сознанию Бытия в знак признательности и преданности.

10. Лемниската Бернулли: (х« + у«)« = 2а«(х« - у«) (10мин. 00сек.)

Доступно Бытие лемнискаты только самым стойким, открывает свои двери только перед теми, кто сумел дойти до конца, не сдался, у кого еще остались вопросы. У кого еще остались силы после поражений и побед, после глубокой скорби и умопомрачительной радости. Кто может, наконец, опуститься в глубокое кресло или растянуться на кровати, заложив руки за голову, не обращая внимания на окружающую действительность, даже если ощутит чьи-то верные руки, сцепленные на шее, и услышит трепетное дыхание возле уха. И не сразу Бытие лемнискаты затягивает сознание в свои безграничные владения.

Но как-то приятен этот переход, кажущийся целой вечностью, как будто он и есть это самое Бытие бесконечности, обозначенной незримой перед глазами, но доступной сознанию печатью лемнискаты. Однако не позволит она представить свое могущество визуально, не позволит увидеть саму бесконечность (ее форму, ее время и расстояние) такой, какой та возможна по природе своей, доступной для понимания ее Создателем. Не позволит лемниската ограниченному границами физического бытия рассудку перешагнуть за строгие рамки ради его собственного здравия. Но вместе с тем разрешит лемниската почувствовать Бытие бесконечности со всей ясностью сознания, со всеми плотским восприятием.

И тогда возвращается сознание в самый первый день своего бытия, в самую начальную точку своего существования во всех формах. Даже во всех своих воплощениях где бы то ни было. В тот самый миг зарождения целой Вселенной из состояния небытия, в котором только критическая масса, приведшая в движение ВСЁ.

Подобна эта точка вспышке Света, пронзившего Небытие насквозь, достигшего самых его глубин, самой его сути, недостижимой для восприятия никем и ничем. Медленно погружается сознание в этот Свет, постепенно становящийся все ярче и ярче, затмевая собой вообще все, даже чувства. Заглушаются наглухо и полностью затираются все звуки, не слышна даже кровь, шумящая в голове. Не слышно даже собственного дыхания, даже собственного сердцебиения. Даже визуальное восприятие мягкого чистого Света происходит откуда-то изнутри. Равномерно растекается он по всему сознанию, по всему мировосприятию, подобно сетке артерий и нервных окончаний. Подобен он целой паутине, целой сети материи, физической и нематериальной одновременно, соткавшей цельную плоть из мяса и костей. Подобен он целому сформированному упорядоченному Бытию, заполнившему прежний Хаос.

Наполнен Свет мягкой: приятной расслабляющей тишиной, в которой гордо и негромко звучит величественное Солнце над безмолвным покорным морем, над непоколебимой зеркальной гладью которого вольный ветер. Подчинено Солнцу все, как если бы во всей Вселенной существовала бы всего одна звезда, чей свет пронизывал бы каждый кусочек вселенских недр, поглотив весь Космос изнутри. Но не в центре установившейся Вселенной находится всемогущее Солнце, будто видящее Бытие во всех направлениях со всей своей ясностью, не подпускающее возможную Тьму позади себя.

Будто вырывается Бытие из этого невероятно мощного, невероятно огромного (или до безумия малого, даже еще меньше, чем микроскопического), невероятно прочного, практически вечного и неразрушимого источника в одном направлении. С первого мгновения своего образования ширится и увеличивается Бытие насколько это возможно, пронзенное фантастическим, все достижимым Светом, в котором ни доли агрессии, лишь ласка и мягкость прикосновения. И больше ничего не нужно для Великого Созидания. И кажется, что это и есть Идеал простоты, предел расслабленности, достигнутый всего щелчком пальцев.

И кажется, что великое Солнце вечно, ибо без него погаснет Вселенная, погрузится в такой же вечный мрак, лишенная света иных звезд. Кажется, что Небытие вот оно, внутри Вселенной, отделенное от материального мироздания только лишь Светом.

Но именно свою нерушимость вселяет он, проникнув в открытое и беззащитное против него сознание. Но такое ли уж оно беззащитное, слившееся с ним воедино? Поскольку снаружи его, там, где существование каких-либо границ, пределов кажется практически мифическим, всего лишь предположениями, ничем необоснованными, существующих в теории равновесия, может находиться все то же Небытие, против которого нет спасения. И только оставаясь с чистым Светом единым целым, можно и дальше догадываться о существовании неких границ, на преодоление которых хватит сил. И чем глубже проникает расслабленное после изнурительного прошлого сознание в Бытие лемнискаты, тем больше уверенности в том, что нет никакого Небытия. Потому что нет никаких форм, никакого пространства, никакого времени, которые неминуемо приведут к краю.

Мягко пульсирует Свет, разлившийся сеткой сосудов и нервных окончаний, мягко пульсирует вошедшее с ним в резонанс сознание.

То пульс воспоминаний, пронизанных бесконечностью Света, бесконечно живых, будто его собственных, впустивших его с самого начала их существования. Все верно, полна Вселенная, озаренная светом великого Солнца воспоминаниями, за счет них продолжает свое бытие. За счет воспоминаний продолжается Бытие лемнискаты.

Наваливаются воспоминания сами собой, будто пытается избавиться навсегда расслабленное сознание от них, спрятавшихся во время торжества возвращения из глубин прошлой Вселенной, что осталась по ту сторону циссоид, за стенами родного Дома, о котором невозможно забыть ни в одном другом Бытие. И, пожалуй, Бытие лемнискаты подтверждает этот факт лучше всего, просто кишащее далекими событиями, кажущимися такими свежими, каждое из которых прожито в самый последний момент перед возвращением Домой.

Соединившееся с мягким Светом сознание будто проживает все свои жизни снова и снова, задерживаясь на каждой их мелочи подобно безвозвратно удаляемым с жесткого диска файлам, подобно смерти, во время которой мозг очищается от ненужной ему больше информации, во время чего гаснут зрение и слух, тает обоняние и осязание. Отличие Бытия лемнискаты от небытия смерти в ощущении полноты жизни, в восстановлении сил в момент прикосновения к расслабленному телу любящих рук и трепетного теплого дыхания рядом с ухом. В Бытие лемнискаты ясно чувствуется нега, о которой прежде можно было только предполагать. И с наступлением которой пропадает всякое ощущение прежнего Бытия где-то по прошествии времени.

Взгляд закрытых глаз устремлен прямо к всемогущему и кажущемуся вечным и самой Вечностью Солнцу, и уже не может переместиться ни на безмятежную морскую гладь, ни по ветру, невесомо катящемуся по ней, и оттого лишенному своего важного голоса. Пульсирует Солнце, пульсирует его Вселенная, пульсирует Бытие безграничной лемнискаты.

Ось Ординат (01мин. 00сек.)

Шумит дождь. И больше ничего, нет даже грохота грома. Лишь капли сыпятся с темного ночного неба, затянутого густой пеленой туч. Падают, чтобы разбиться о твердые холодные камни на речном берегу. Падают, чтобы впиться в речную воду, чтобы слиться с ней воедино.

тишина

2. Игра

Уровень 1: Прибытие

На этом острове есть и реки, и озера, и луга, и леса, есть даже горы, что делает его отличной средой обитания для живых существ. И они прекрасны, хотя остаются дикими тварями. По сути, их не должно быть слишком много, достаточно для того, чтобы не было скучно осваивать хранящиеся в недрах острова богатейшие залежи так необходимых нам ресурсов и строить свой собственный мир, которым мы будем всецело владеть и перекраивать во благо нам. Естественно, чужими руками. Но что мы будем делать собственноручно, зачищать остров от диких тварей.

И здесь у нас не должно быть никаких ограничений. Разорим их гнезда, скопления, пройдем весь остров вдоль и поперек, чтобы ни одной твари не удалось ускользнуть от нашего взора. Их красота не послужит помехой нам, и если у кого-либо из нас не хватит духа прикончить тварь, ничто не помешает нам посадить ее в клетку, чтобы радовала своей красотой наши глаза и ублажала наш слух своими звуками.

Этот остров прямо создан для нас. И только для нас. Зальем его кровью, напитаем его нашим духом, подчиним и ублажим навеки. Пусть узнает он своих вечных хозяев.

Пойдем же, братья, начнем нашу охоту.

Уровень 2: ББПЕ (Домострой)

Для несведущих ББПЕ бей бабу по еу.

Я не буду сейчас что-то оспаривать, не буду пытаться лезть в историю, чтобы доказывать о недопустимости насилия по отношению к женщине в давние времена, втирать о том, что в давние времена в семьях царила идиллия до гробовой доски.

ББПЕ продукт потребления. ББПЕ придумано теми, у кого Я стоит на первом месте. Хотя, конечно, в эру потреблятства Я на первом месте практически у всех, в том числе и у меня. Да, я не ангел с крыльями. На момент написания этих строк я не женат (не в этой жизни), и зная себя и свой нрав, могу с уверенностью сказать, что ББПЕ касается и меня в момент несдержанности. Потому что все до единого люди собственники. И мужчины в этом плане, думаю, куда большие собственники (возможно, что я ошибаюсь). В условиях же потребления это чувство собственности обострено до предела.

Но если бы это был лишь один только эгоизм банальный, избитый бесконечным количеством всех этих философов, мудрецов, писателей, поэтов на протяжении веков. Потому что ББПЕ это еще и удовольствие, хоть и нездоровое, но удовлетворяющее ЧСВ. Удовольствие от доминирования над более слабой жертвой, удовольствие от всецелого владения женщиной со всей ее красотой, статью, грацией, лаской. Удовольствие настолько, что оно даже запечатлено на полотнах художников, признанных во всем мире как гениев. Потому что насилие над женщиной норма, обыденность. Она никуда не делась со времен средневековья, больше того, со времен античности с царившем в ней все тем же потребительством.

Если же коснуться ислама, то (это лично мое мнение, и можете делать с этим что хотите) думаю, что как религия он возник на почве обычной банальной обиды: мол, не дала, я тебе устрою. Я уже общался с одним таким приверженцем ислама по Сети однажды, и предложил ему посадить свою жену на цепь и кормить из миски в ответ на его нравоучения о том, как следует вести себя с женщиной. На что он изрядно так взбесился, предложив мне лизать пу своей жены шлюхи, это дословно.

А вообще, эта идея о второсортности женского пола очень удобна для оправдания собственной никчемности. Потому что в крови все изгадить вокруг себя, в крови все сломать, все изуродовать. Потому что в крови животный дух, будто ни на что другое людское естество не способно.

А впрочем, способно. И на созидание, и на созерцание. Нужны только лишь необходимые для них условия. Когда лад и согласие, когда нет нужды, когда после труда хочется дать отдохнуть горбу и позволить воображению разыграться. Тогда вполне есть желание покрепче обнять любимую женщину, стиснуть в нежных объятьях, целовать в губы, наслаждаться каждой частицей ее тела в руках. И в этот момент просто нет никаких намеков на какую-то второсортность, вообще нет ничего темного в расслабившемся сознании. И это только больному рассудку по силам в такие мгновения хотеть причинить женщине физические страдания. Больному, а может, животному, низменному, в котором людское где-то на дне.

О чем это я? Ах да, ББПЕ культивируется в потреблятские массы неустанно, денно и нощно, почти всегда обернутое в яркую цветастую этикетку зрелищности. Крутой ли киношный триллер/ужасы/хоррор/трэш с обилием крови и расчлененкой, или выпуск криминальных новостей с бытовухой или ограблением с последующим лишением жизни беззащитной жертвы, или же ток-шоу про тирана мужа, издевающегося над супругой при помощи кулаков или подручных приспособлений - множество способов пропихнуть в массы насилие над женщиной. Мол, их все равно больше мужчин. А сколько учителей я слышал, воспитывающих своих жен, подруг, любовниц через кулаки.

Но не собираюсь я никого защищать, не в том смысл моих речей на эту тему. Даже с учетом того факта, что некоторые жертвы подобного насилия напрашиваются на ББПЕ сами, своим поведением стараясь подняться на тот уровень, на котором им делать нечего от слова совсем.

Я просто хочу сказать о том, что ББПЕ как норма пришло на мою Родину извне. Пришло вместе с теми, кто почему-то решил, что мой народ самодостаточен, чтобы и дальше оставаться независимым от подобных привычных Западу норм. Даже при всей моей импульсивности, при всех моих недостатках, я прекрасно понимаю всю мерзость и уродство ББПЕ. И я честно не знаю, что буду чувствовать после применения подобной нормы, буду ли я иметь какие-либо основания называть себя любящим мужем, смогу ли извиниться, просить прощения.

Однако, таких как я очень мало, которые понимают то же самое, что и я по этому поводу. Которые видят все условия для возделывания и процветания ББПЕ, ставшего для кого-то даже гордостью или единственным способом поддерживать отношения. Пришлые и подлинные враги моего народа даже не скрывают своего отношения к нему, насаждая подобное поведение между людьми. Кто враги? Да все те же, которых я обозначил в одной из прежних своих работ банковская мафия и мировой олигархат. Торгаши и ростовщики, смысл существования которых втюхивать то, что по большей части не нужно, чаще всего, прежде это присвоив себе самыми нечестными способами. Те самые, для кого все самое низменное и дикое, что человек волен и может подавить в себе, взрастив прямо противоположное, самая ценность для собственного существования помимо природных ресурсов.

ББПЕ вне пределов моей страны и Домострой, навязанный моему народу когда-то их творение. Чтобы не было в семье Баланса, чтобы держалась семья на страхе физической расправы, чтобы было подчинение воли одного другому, чтобы был принцип рабовладельчества. Чтобы было все то, что поганит таинство брачных уз, обесценивая их до уровня какого-то феодализма. И по прошествии лет этой мерзкой доктрины, в условиях потреблятства, искоренить ББПЕ почти невозможно. А как иначе, когда слабая беззащитная жертва прямо здесь, под рукой, и искать не нужно?

От побоев кнутом, когда руки жертвы крепко связаны, когда жертва почти висит над землей, едва касаясь ногами пола, жалобно кричит от каждого сильного удара по оголенной спине, до сожжения заживо по приговору Инквизиции. И, разумеется, через мучительное и длительное размозжение головы камнями, при котором связанная жертва зарыта по пояс в землю и это еще не самые худшие извращения и измывательства над природной нежностью, заставляющей сердце биться сильнее в упоении. Даже скотина подвергается менее жестокому обращению. Можно вспомнить о потрошении заживо, о клеймении каленым железом, о вырывании языков, о сдирании живьем кожи.

Это ведь не просто казни и наказания, это практика у отдельных двуногих существ, чей садизм требует серьезного обследования у психиатра. Где-нибудь в Испании, в Италии, во Франции, оккупированных торгашьей ростовщической кодлой, которую гнали из Европы всеми возможными способами, подобное отношение к женщинам вполне приветствовалось. Но так вышло, что эта самая торгашья ростовщическая кодла, все эти дворяне, все эти графья и бароны приперлись к словенам, чтобы захомутать их, подчинив их своей воле, ради обслуги, и, как говорится, понеслась. Достаточно лишь вспомнить одну только Салтычиху с ее пристрастием к телесным наказаниям крестьян. Но сколько подобных ей мразей конченых топтало землю?

Я считаю, я глубоко убежден, что именно царизм заложил прочный фундамент ББПЕ на моей Родине, с его Домостроем, с его уничижением живых людей, с его нормами извращения самого понятия брачных уз и коверканием семейных отношений. Царизм был установлен торгашьей ростовщической кодлой, для которой остаться без возможности управления народами смерти подобно.

Я считаю, я глубоко убежден, что ББПЕ придумано торгашьей ростовщической кодлой для истребления самой непокорной (как эта гниль сама признает) перед ней нацией. Для ее вырождения, а если не для вырождения, то ради деградации, либо же ради растворения в общей серой массе других народов, покоренных торгашами и ростовщиками, исполняющих их указки на протяжении не одной сотни лет.

Именно поэтому торгашья ростовщическая кодла поддерживает все негативные условия для сохранения ББПЕ, такие как, например, нищета, при которой достаточно высок уровень неудовлетворенности и, как следствие, агрессии и пьянство, позволяющее агрессии обходить барьеры благоразумия или элементарного приличия. И немалая часть ББПЕ происходит именно в пьяном угаре.

Еще бы хотелось коснуться такой темы как снафф видео. Это такие специфические видео с издевательствами над женщинами, у которых есть своя аудитория, думаю, немаленькая. Думаю, это развлечение для тех, у кого денег немеряно. Развлечение для тех же торгашей и ростовщиков, развлечение для олигархата, для тех, кому больше нечего хотеть в силу наличия на их счетах миллионов, миллиардов, даже триллионов. Потому что вряд ли нормальным адекватным людям придет в голову снимать подобное действо на пленку и выдавать за кино. Это самое откровенное преступление, за которое его ценителями платятся большие суммы. Это норма во всем мире. Норма. Во всем мире. Не удивлюсь, если где-то есть ресторан, в котором из женщин готовят блюда для гурманов за баснословные деньги.

И ББПЕ лишь малая часть того отношения к человечеству, выражаемая торгашами и ростовщиками вполне открыто, без какого-либо стеснения.

Уровень 3: Шоу должно продолжаться (ЧПХ 2)

1.

Неоднократно мне приходилось слышать такие речи: мол, вот какой Жириновский провидец, какой пророк, предсказатель, все знал еще лет двадцать-тридцать назад, особенно про Украину. А уж сколько выступлений его, в том числе по телевизору, выложенные в Интернете, мне довелось послушать, и не сосчитать. В ответ мне хочется процитировать одного западного киношного персонажа: самые точные прогнозы дают их исполнители.

Это в качестве небольшого вступления.

2.

С самого начала всей этой возни под официальным названием СВО мне было понятно, что победителями в ней окажутся отнюдь не солдаты, проливающие кровь друг друга, но те, кому очень нужна эта кровь. Те, кто вложил во все это действо огромные ресурсы, в первую очередь, денежные. Естественно, что я вновь говорю о владельцах, подчеркиваю о владельцах банковской системы, об их марионетках и приближенных, надежно занимающих свои места в креслах чиновников. И тот же Жириновский, о котором я уже сказал выше, один из таких приближенных. Не тот ли это Жириновский, который публично ответил женщине на встрече с избирателями следующим образом: никогда власть не должна принадлежать народу? Может быть, какой-то другой Владимир Вольфович, которого я не знаю, идеально похожий на борца за права русского народа физически? А ведь в подавляющем большинстве его речей война, кругом враги, западные буржуи, мечтающие разделаться с Россией. Не тот ли это Жириновский, который открытым текстом рассказывал о Бильдербергском клубе, напрямую имеющем отношение к мировому правительству банкиров и олигархов?

А ведь Запад стал врагом России с экранов телевизоров всего за два года с момента начала СВО. Америка, Европа. Прямо такие враги, которые продолжают исправно получать энергоносители: газ, нефть, и платить за это деньги в карманы владельцев Газпрома и Роснефти. Напомню, все это частные организации, официально зарегистрированные в ЕГРЮЛ, в налоговой базе данных. Теперь еще и Китай, который последние годы активно осваивает сибирские леса: вырубает под корень и вывозит на свою территорию, нанося колоссальный ущерб экологии. И нет ничего аномального в повышении температуры летом до состояния пекла и потепления в зимний период (я говорю сейчас конкретно о своей стране). В городе Орле, например, так же немало деревьев вырублено, отчего жаркое сухое лето 2024-го года продолжается и в октябре, достаточно прогноз погоды на неделю вперед посмотреть.

Но вернемся к Западу: к Европе и Америке, где проживают отпрыски российских чиновников, туда, где окопались враги России со слов пропаганды СМИ. Вряд ли они там страдают, вряд ли их держат там в плену насильно, в кандалах, на хлебе и воде. Нет, эти люди вполне себе ведут вольготный образ жизни, наслаждаются жизнью, тратят немалые деньги на рестораны, на развлечения, на автомобили, проще говоря шикуют. Живут на широкую ногу, позволяя себе даже аморальное поведение. Чхать они хотели на свою Родину. Хотя, Родина их изначально Европа и Америка. Нет, военный конфликт России и Украины их не касается и не коснется, их родители давно об этом позаботились, являющиеся поделками преступной банковской системы и ее хозяев. Потому что вся эта заваруха, щедро политая людской кровью с обеих сторон, устроена именно для простых Иванов и Мыкол. Для замены их на их же земле выходцами из мусульманских стран, которыми ростовщикам управлять еще проще.

И речь даже идет вовсе не об исторической справедливости, не о фанатичном возрождении Хазарского каганата всей этой ростовщической кодлой, состоящей из банкиров и олигархата, объявивших себя владыками всего человечества. Нет, куда хуже: я говорю о намеренном и планомерном физическом истреблении словен их же собственными руками под диктовку пропаганды СМИ с обеих сторон этого противостояния. Самая непокорная нация, которую пытались уничтожить прямым нападением со стороны не одну сотню лет. Теперь же словене истребляют друг друга сами, под науськивание наймитов мировой банковской мафии и олигархата, на фоне откровенной лжи и перевирания фактов происходящих событий в мире, на фоне лжи т.н. мировых лидеров, политиков, и прочих влиятельных лиц, по факту, являющихся винтиками в одной-единственной преступной, банковской, олигархической системе.

Ложь на лжи и ложью погоняет вот что происходит вокруг словен, призывая их ненавидеть и убивать друг друга. На благо тем, кому словене всегда стояли поперек горла как народ, способный трудиться на земле, кормить себя самостоятельно, духовно развиваться, на благо торгашам, на благо тем, кто привык жить за чужой счет, на благо тем, кто за фантики и монетки с цифрами готов на самые низменные и отвратительные деяния.

На момент написания этих строк ни Путин, ни Зеленский так и не объявили друг другу войну официально, не ввели военное положение официально. Я убежден, что они не сделают этого и впредь. Ведь для объявления войны и военного положения необходимы государства, но я пока так и не увидел договора о демаркации границ между Россией и Украиной как между отдельными странами. Такого договора нет НИ У ОДНОЙ республики, входящей в состав СССР. Все потому, что СССР никогда не распадался официально после 17.03.1991-го года. После 17.03.1991-го года произошла обычная преступная дележка власти откровенными преступниками, начхавшими на волю советского народа единственного источника власти согласно Конституции. А это значит, что лица, занимающие посты глав республик СССР, всех до единой, после 17.03.1991-го года обычные самозванцы, у которых законных полномочий нет ни на грамм.

Военное положение, в свою очередь, перекрывает кислород банкирам, дань которым покорно несут каждый месяц и каждый день. Ни один банк, включая ЦБ, ни Кремль, ни генеральная прокуратура так и не предоставили мне письменных подтверждений, со всеми правительственными печатями и подписями официальных лиц, ликвидации Госбанка СССР. Нет документов Госбанк СССР никуда не делся, а это значит, что ЦБ самозванцы, преступники и аферисты. А это, в сою очередь, означает отсутствие у ЦБ лицензий на право существования, что автоматически ставит под сомнение законность выдаваемых им лицензий прочим банкам. Что уж говорить о кредитовании физических лиц, на что ни у одного банка нет лицензии, но есть лицензия на операции с ценными бумагами, из одного только названия которой становится ясно, что кредитный договор является ценной бумагой (конечно, при наличии в нем живой подписи заемщика), о чем банки людям не говорят.

Платите, убивайте друг друга, умирайте, Ваньки и Мыколы. Я, например, не знаю ни одного случая за всю СВО, когда в филиал какого-либо банка, с той или с этой стороны конфликта, попал хоть один снаряд, влетел хоть один БПЛА. Вдруг, это такая установка банкиров не целиться в банковские офисы, чтобы продолжался грабеж покорных рабов в кредитных кандалах, запуганных беспилотниками, летящими неизвестно откуда? И пока рабы запуганы, чиновники придумывают для них все новые грабежи, все больше загоняют рабов в электронный концлагерь.

А еще у меня на руках есть письменный документ, согласно которого никто не отменял военного положения, введенного Сталиным 22.06.1941-го года на территории Советского Союза. Оно продолжает действовать спустя 80 лет после разгрома фашистской Германии, после ее капитуляции. И этот документ означает полную юридическую нелегитимность всех чиновников после введения Иосифом Виссарионовичем военного положения. Да, именно так. Вы можете сами обратиться в военные архивы с подобными вопросами, и непременно получите подобный ответ.

Так же можете задать вопрос любой организации, причисляющей себя к государственной, абсолютно любой, даже в МВД, в министерство обороны, в генеральную прокуратуру (а я задал этот вопрос в ФНС): какими печатями заверены документы, позволяющие т.н. правительственной организации существовать в принципе как государственному органу? Ведь помимо подписей на документах и постановлениях правительства должны быть еще и регалии, превращающие любую бумажку в документ. Одних подписей недостаточно, поскольку любой дядя Петя или дядя Вася за бутылку могут подписать что угодно, но их подписи не означают юридической правоты какой-либо бумажки. Так вот, нет ни одной правительственной печати в природе, ни на одном постановлении, решении, акте правительственного уровня. И все эти конторы, называющие себя правительственными органами, образованы незаконным образом.

И они еще смеют призывать людей защищать Родину, полную бардака и беззакония. Разбитые дороги, залатанные фуфайками или одеялами, рушащиеся от отсутствия ремонта здания, нередко с находящимися в них людьми, убитый общественный транспорт, наглость ненасытных барыг, дерущих три шкуры в магазинах за подделку, брак, просрочку, тараканы в торговых центрах. Этот список бесконечен. Бардак и срач в каждой отрасли, разруха во всем, поголовная коррупция, бездействие и беспомощность управленцев на местах, могущих элементарно бросить своих граждан и сбежать из города при первой же опасности. ЭТО я должен защищать? ЭТО моя Родина? Нет, ребята, моя Родина СССР, и никто пока не смог доказать обратного. Но это я изучаю и задаю вопросы. Большинству же ЧПХ, большинство оценивают свою жизнь в машину, в долг перед банком, в телегу дров. На них весь расчет банковской мафии.

Разучились думать, соображать. И началось все с реформы образования, переделываемого на американский манер. Чтобы росло поколение бестолочей, не умеющих элементарно читать книжки, не то, что грамотно писать (и я не сомневаюсь в том, что кто-то прочтет это слово с ударением на первый слог) и считать. Не умеющих, в конечном счете, пользоваться головой, быть безмозглыми потребителями. Лишь бы росписи ставили в кредитном договоре, лишь бы галочки в избирательных бюллетенях ставили в нужном месте, лишь покорно несли деньги, лишь бы выполняли указки, законность которых под вопросом.

Сплошь частники, куда ни глянь, придуманные ростовщиками и олигархатом с целью того же доения. Но кто сказал, что я обязан выполнять указки частников? Что-то около года прошло с момента написания мною ЧПХ (может, меньше), ставшего элементом эмбиент сюиты Каа, и знаете, ничего не изменилось в плане наведения порядка в городе Орле, что уж говорить о масштабах целого государства.

Я вижу как пытаются заткнуть тех, кто еще способен здраво мыслить, кто способен сомневаться и задавать вопросы. На улицах, в Сети, в социальных сетях. Например, те же Спрашивалка или Фотострана выполняют роль цензоров на побегушках Кремля (или ЦБ, у которого право (самовольное) печатать деньги), фильтруя неугодные фальшивой власти голоса.

3.

Как человек, законно не лишенный советского гражданства я оставляю за собой право ставить под сомнения всех этих лжечиновников с их решениями, оспаривать их волю, задавать им вопросы. Как человеку, законно не лишенному советского гражданства, мне тоже ЧПХ на всю эту братию ставленников преступной банковской группировки и ее прихвостней. Однако, таких как я немного.

Так что шоу должно продолжаться.

Уровень 4: Тренировочный лагерь

А все-то начиналось и начинается с игры на экране телевизора или на мониторе компьютера. Со стрелялок в духе Contra, Mega Men, Doom, Painkiller, наводнивших страну с приходом 90-ых годов 20-го века. И в детстве это было крутым и доступным развлечением. Отстрел роботов, и живой силы противника всех мастей, с постоянно улучшавшейся со временем визуальной составляющей, под бронебойные риффы электрогитары опытных музыкантов, написавших улетные игровые саундтреки. Виртуальный замес будоражит детское сознание настолько, что и речи нет о какой-то там учебе в школе или где еще, а то и для работы времени не остается. Я уже не говорю о затянутости в игровой процесс настолько, что ради продолжения его требуются немалые и постоянные вливания реальных денег, заработанных собственными руками и горбушкой. И это хорошо еще, если зависимый от виртуальных баталий человек не имеет собственной семьи, требующей финансового содержания.

Я знаю, я помню, что я уже говорил однажды о привязке человека к электронному бытию в одной из своих работ. Скажу еще раз: вся эта игровая виртуальная реальность с самого начала была задумана для перемещения человеческого бытия в электронный формат. Поначалу как массовое развлечение на экране телевизора, о котором были все разговоре и в школе, и на улицах, а затем уже как жизненная необходимость, как способ убежать от бытовых проблем, вообще от реального мира, катящегося в пропасть под управлением банковской мафии и ее приспешников. Сколько семей разрушено в результате таких посиделок за играми по Сети, сколько денег выброшено на ветер, сколько детей поехало от этих игр.

Это же круто, замочить крутого врага, потратившего уйму денег на прокачку своего персонажа. Как будто смысл жизни заключен в том, чтобы убить как можно больше противников на экране монитора. А ведь хочется замочить, хочется быть победителем, хочется получить за свою победу крутую награду, которая даст возможность убивать врага еще эффективнее и быстрее. Ради улучшений боевых характеристик своих персонажей или военной техники молодые лоси, которым светит поход в армию, проводят за игрой целые дни и ночи напролет. Выклянчив у родителей комплектующие для производительности самого ПК стоимостью в 40-50 тысяч рублей, а то и вовсе купив системный блок за 200 тысяч ради возможности и дальше продолжать виртуальную деятельность, так называемое поколение Z уходит все дальше и дальше от суровых будней реальной жизни.

Я сам прошел через эту зависимость от игровой виртуальной реальности. Денди (а потом и Sega в гостях) значила для меня очень и очень многое, и я об этом так же упоминал в одной из прошлых своих работ. Однако, у меня была любовь к чтению, и книги не позволили мне совсем как-то уж деградировать до состояния игровой зависимости. И когда я оказался один на один с пониманием, что мне нужно самому зарабатывать, а компьютер (или ноутбук по первости) мне отлично заменит тетради и ручки для написания будущих работ, что я выставляю на всеобщее обозрение, суровая действительность оказалась не такой уж и суровой.

Но современное поколение даже читать не желает. Книги? Нахрен они нужны? Нет, торгаши и ростовщики, владельцы банковской системы стараются вытравить из сознания современной молодежи тягу к чтению, к изучению достойной литературы, действительно литературы, классиков всего мира, не одних только Толстого с Тургеневым, которых изучают в учебных заведениях. Это же такая нудятина: что-то писать, что-то читать, напрягать извилины. В Dota 2 куда все понятнее и проще: прокачивайся и мочи, больше не надо, а посчитать можно через телефон. Дошло до того, что современные подростки реально не знают, что такое четверть часа. Ни четверть часа, ни половина.

Это даже хуже чем простой лоботряс, который все получает задаром, как говорится, ПМК (пока мама кормит). Привыкание к легким деньгам, и даже армия вряд ли может это исправить. Жить взаймы, жить в кредит, самый что ни на есть отличный способ существования. А там, вдруг, и повод подвернется все долги разом закрыть, да еще и заработать удастся. Например, послужить на благо Родине, во имя страны. Конечно, немалый риск быть покалеченным, ну значит судьба такая, а убьют и черт с ним. Зато крута перспектива вернуться домой в шоколаде, в почете. Там и блат какой-нибудь, и возможность новых легких заработков.

А что, виртуальная реальность более-менее боевыми знаниями наделила убей или будешь убитым, и это единственное главное правило. Правда, всего одна жизнь без возможности восстановления, ни с контрольной точки, ни с самого начала игрового процесса. Впрочем, дополнительным навыкам непременно научат знающие свое дело люди.

А может так получиться, что вот такое лоботрясничество, в котором виртуальной реальности больше реального мира, может привести к общению с какими-нибудь откровенными торчками, и тогда высока вероятность оказаться на скамье подсудимых за хранение или распространение, а дальше есть альтернатива местам не столь отдаленным. Либо срок, либо фронт с небольшой возможностью отсидеться подальше от самого эпицентра боевых действий, как говорится, если получится.

В любом из вышеуказанных случаев виртуальная реальность играет ключевую роль.

Знаю лично супругов, которые в браке тридцать лет, едва ли не до развода деливших компьютер. Мужу он необходим для игры по Сети, жене для работы. Сколько подобных случаев дележки до драки, до развода еще произошло? Могли ли всего каких-то сорок лет назад здравомыслящие люди вести себя так? Что произошло за эти сорок лет? Я скажу, что произошло. Пришли чужаки, владельцы банковской мафии и мирового олигархата, подсадили мой народ на эту иглу, заковали в цифровые кандалы, приучив к виртуальной реальности всего за каких-то пять-шесть лет в детском возрасте.

И я никогда не поверю в то, что человечество, 80-100 лет назад едва освоившее технику вроде самолетов, поездов, тракторов и танков, всего за какие-то три-четыре десятка лет самостоятельно углубилось в разработки микропроцессоров, семимильными шагами протаптывая тропу цифровизации. Повторяю, я никогда не поверю в настолько развитый человеческий мозг. Да, у меня есть вопросы по этому поводу, вот такой вот я любопытный, вот такой я скептик, и если хотите так думать, да, вот такой я Фома неверующий. Что, если такие технологии появились пораньше, чем о них рассказывает официальная история? А кто пишет историю-то и кому эти люди подчиняются, выполняя свою работу по обработке со школьной скамьи? Не надо об этом думать, пользуйтесь тем, что уже есть и не задавайте лишних вопросов. Вам все равно на них все ответили.

Уровень 5: Внешняя угроза

На смену всем этим Талибанам, ИГИЛам, еще каким-нибудь нехорошим выходцам с Ближнего Востока необходимо и уже пришло что-то иное. Куда более грозное. Просто потому что старое уже приелось. Да и все больше и больше открывается нежелательных фактов, вызывающих сомнения в официальных ответах и пояснениях. Благо, не все люди оскотинились благодаря телевизору, и Интернет дает возможность появления все новых вопросов и альтернативных версий событий, заставляющих анализировать, делать выводы, и просто включать соображалку.

Терроризм не дремлет, однако постепенно человечество все больше настраивают на угрозу из космоса. Вспомним хотя бы эту истерию по поводу конца света в конце 2012-го года. Да-да, календарь майя, он самый. Помните, какую шумиху раздули все до единого СМИ, принадлежащие мировому олигархату и банкирам: ростовщикам и торгашам, вокруг этой чертовой Нибиру? Второе солнце, таинственная планета, движущаяся по особой вытянутой орбите, вокруг которой строится золотой щит. Место обитания прародителей человечества, смысл существования которого добыча золота для сохранения Нибиру в безопасности от внешних угроз. Как звиздели все эти ученые с экранов телевизора об этой загадочной планете на всех каналах, даже на тех, где речи в принципе не может быть ни о какой астрономии или индейских календарях. Как же они любят звиздеть обо всех этих метеоритах, кометах, пролетающих рядом с Землей, обо всех этих концах света после падения на Землю подобных Апофису или Церере объектов. Каждый год ждут этого падения. Да, Нибиру, конечно, переплюнула все прежние и последующие их пугалки.

Все это проплаченные наймиты, которым все равно на кого, так сказать, работать, чье вранье озвучивать, чьи страшилки доносить до наивных масс.

Чтобы массы боялись оказаться в аду за свои нечестивые деяния, такие как попытка вырваться с социального дна, созидать на благо людям, а не для отдельных лиц с карманами, набитыми наворованными деньгами, работать усердно, из кожи вон, чтобы они и дальше яхты покупали и дворцы на несколько гектаров строили, пытаться не быть рабом потреблятской действительности, что банковская мафия и мировой олигархат устроили для всех и каждого в этом мире. И эта ложь требует постоянных финансовых вливаний в нее же. Якобы для изучения космоса, якобы для возможности как-то избежать встречи с подлой каменюкой радиусом в километры (например, разбить ее ядерным зарядом как в одном очень известном американском блокбастере), а если избежать не удастся, то ради строительства надежных убежищ, защитивших от последствий ее падения. Вот только убежища давным давно уже построены, и они не для простых смертных, которых, как втирают в массы все те же подконтрольные мировой мафии СМИ, семь миллиардов человек, и есть угроза перенаселения планеты человечеством.

Однако, в эти расчеты не входят нескончаемые войны, эпидемии, такие как ковид-19, к примеру, от лечения которого умерло чересчур много людей по всему миру, жертвы природных катастроф. Как будто все эти беды лишь плодят все новых человеков.

Важно покорные оцифрованные массы пугать, пугать постоянно, чтобы массы не задавались вопросами о подлинных причинах их нищенского жалкого существования. Пугать надо так, чтобы массы не знали способов самостоятельно избежать опасностей, чтобы массы обращались к своим правителям, т.е. к банковской мафии, чьи представители и прихвостни сидят в креслах чиновников. Космическое пространство самый верный способ запугивания опасностями, в котором размеры имеют значение, например, размеры тел, которые могут столкнуться с Землей на огромной скорости. Массы знают о космическом пространстве только то, что им рассказывают вот такие проплаченные торгашами и ростовщиками ученые, которым есть резон откровенно врать. Лишь немногие, которые всерьез занимаются астрономией, знают реальное положение дел, но им просто не разрешается рассказывать о своих знаниях, а тех, кто осмеливается, ждет осмеяние или жестокое наказание. Как было с тем же Джордано Бруно, например, или с Галлилеем.

Но речь ведь не только о космических объектах, часть которых вообще находится под сомнением и рассчитана лишь математически.

Сколько же снято западного кина на тему живых обитателей других планет. Одни только Звездные войны и Звездный десант чего стоят. Да, эта тема интересна. Но если в первом случае речь идет больше об интригах, о личностном противостоянии, от которого зависят многие и многие судьбы угнетенных народов, то Звездный десант - очередная пугалка для человечества. Мол, смотрите, какие мерзкие твари обитают в космосе, которые того и ждут, чтобы напасть и истребить человеческий род. И только человеческий род, а не всю земную флору и фауну. И вот создана особая армия, которая призвана истребить врага на опережение. Из той же пугалки трилогия Скайлайн о злобных пришельцах, уничтожающих людей (и только людей), из той же оперы Тихое место о злобных пришельцах из космоса с охрененно развитым слухом, или же знаменитый Хищник, охотящийся на людей с оружием в руках, те же Чужие. И это всего лишь ничтожная часть о существах, спящих и видящих как бы убить как можно больше землян и натыкающихся, в конечном счете, на жесткое непробивное сопротивление и возмездие, настигающее врага вплоть до его космического логова.

Не менее любопытен в этом плане многомиллиардный по прибыли Аватар, куда более правдоподобно отражающий суть всей той лжи, что тоннами подается в массы потребителей из уст банковской мафии. Или же не менее известный Район 9, где пришельцами авторы фильма обозначили мигрантов, наводнивших страну. Все верно: когда целью являются ресурсы, то вторгаться на чужие земли, грабить, убивать, стравливать народы между собой, как бы оставаясь ни при делах это плюс. Когда же есть реальная угроза оказаться перед теми же мигрантами, со своим собственным мировоззрением, со своими идеями, со своей непредсказуемостью, угрожающей насиженному у кормушки месту это минус.

Не менее значителен (для меня лично) один из эпизодов такого американского сериала как За гранью возможного (он же на видеокассетах - Внешние пределы) в котором происходило вооруженное и отчаянное противостояние человечества и пришельцев из космоса. Солдаты армии землян получали особые ампулы, содержимое которых им необходимо было периодически себе колоть, чтобы противостоять каким-то особым чарам незваных на Землю гостей (точно уже не помню). В один из таких моментов главный герой всего эпизода не смог уколоться, и таким образом на месте пришельцев увидел таких как и он людей, которым их правители так же промыли мозги и снабдили точно такими же ампулами с непонятным содержимым, которые они так же должны были себе колоть, чтобы не попасть под вредоносные чары внеземных агрессоров. В финале эпизода главный герой умирает от пули своего врага, перед глазами которого после принятия очередной дозы неизвестного препарата беспомощный, но все же инопланетянин.

Вот и вся угроза из космоса, воплощаемая в жизнь ее же устроителями с фантастическими суммами на счетах и в карманах. Состояние одного только Рокфеллера оценивается в 500 триллионов долларов, и это только официально.

Почему я не удивлюсь, если однажды в небе своими собственными глазами увижу целый флот космических кораблей, которыми людей пичкают творцы вроде Джорджа Лукаса с его историей о джедаях, изучив ранее информацию об использовании и возможностях голограммы, т.е. компьютерной графики, передаваемой на расстояние в пространстве? Почему мне трудно удивиться той жестокости, с которой одни режут других, прибегая к помощи не одних лишь автоматов, но обращаясь так же, например, к кувалдам? Добро пожаловать, ребятки, в мир высоких технологий, где на зеленом фоне и при помощи компьютера можно создать что угодно, доступное людскому воображению. А идя рука об руку с отупляющим потреблятством, это безотказное оружие, побуждающее человека, в чьем сознании кипит адреналин от одной лишь мысли оказаться на месте жертвы, показанной по телевизору, мстить, не задавая вопросов. Это же основной принцип боевых действий: убей или будешь убитым.

Компьютерная графика делает свое дело, мастерски рисуя кровь и расчлененку, создавая какие угодно образы противника, даже из самых глубин ада, заимствованные у средневековых художников и иллюстраторов, естественно с добавлением гламурных элементов внешности.

Даже арабские террористы не приносят банковской мафии теперь таких прибылей после событий в 2000-ом году в Нью-Йорке, связанных с башнями всемирного торгового центра, как космические пришельцы вроде Нибиру, комет и метеоритов, злобных разумных существ, в том числе таких, которые могут превращаться в изделия американского автопрома и авиационной промышленности (это уже вообще предел идиотии, на которую повелись миллионы зрителей по всему миру).

Опять же все возвращается к отсутствию и уродливости образования, при котором законы физики, химии, биологии нервно курят в сторонке. Зачем зрителю с попкорном и кока-колой в руках знать о законах гравитации, о субатомных связях, о фотосинтезе, о строении атома, когда пришелец из космоса так эффектно получает пиздов от рук главного героя с планеты Земля? В этом плане, конечно, меня позабавил фильм День, когда Земля остановилась с Киану Ривзом в главной роли. Такой ахинеи, что несли представители землян в ответ на обоснованные претензии главного героя фильма, представляющего посланца из космоса, я давно не слышал. Пожалуй, это единственный фильм, в котором я хотел бы увидеть полное и безоговорочное поражение человечества, не лишенное смысла. Вместо этого создатели фильма пустились в какие-то сантименты, вспыхнувшие в голове персонажа Киану Ривза, который помчался к своим нанимателям рассказать о доброте и праведности человечества, вместо возделывания земли и выращивания хлеба полностью зависимого от природных ресурсов вроде нефти, газа, драгоценных металлов.

Вот и причина потреблятства лень. Та же самая причина полного доминирования банковской мафии лень. Лень что-то делать, лень даже думать, лень оторвать зад с дивана, чтобы добыть кусок хлеба. Лень основная и единственная сила в руках мировой мафии торгашей и ростовщиков. Они дают Все и Ничего, делают так, чтобы Все отучало что-либо предпринимать, думать, задавать вопросы, делать разумные выводы, чтобы Все порождало страх потери, мол, придут нежданные враги и отберут. Да, они приедут по разбитым в хлам дорогам, зайдут в гнилой деревянный туалет, с горкой забитый фекалиями, поднимутся по скрипучим деревянным ступеням лестницы на второй этаж барака, где ремонт не проводился никогда, и где штукатурка сыпется с потолка кусками, и отберут новый телевизор с цифровой приставкой, чтобы по Сети играть в танчики. Заодно они посмотрят на мусорную свалку (потому что убирать некому, поскольку ребята, которые вывозят мусор, зарплату через прокуратуру получают) с кучей кружащих над ней мух.

Может поэтому пришельцы из космоса не лезут к Иванам и Мыколам в Мухосрань, а стремятся в Нью-Йорк и Лос-Анджелес? Потому что в Мухосрани все спизжено и проебано, или нет?

Уровень 6: Гнездо

О нем знают совсем немногие. И принадлежит Гнездо лишь определенному кругу лиц среди хозяев острова. В Гнездо можно попасть только в определенный момент времени и при определенных обстоятельствах. Это место гарантирует посвящение элиты в элиту. И на самом деле это мрачное место, где происходят оргии, где бал правят крепкий алкоголь и наркотики. Место, где происходит пиршество по случаю посвящение в цари среди царей.

Гнездо предназначено для молодежи, но обычному смертному без роду и племени, из простолюдинов, сыну или дочери простого батрака путь в Гнездо заказан. Целый автопарк из невероятной стоимости автомобилей припаркован в пределах этого места. Блестят на солнце автомобили золотым блеском, сверкают инкрустированными бриллиантами. Все как один принадлежат они не самим повелителям захваченного острова, но их потомству. Все верно, Гнездо принадлежит молодежи. И это даже не золотая молодежь, переросшая в нечто более элитное. Прощают ей безобразия, творимые на улицах, полных простолюдинов. Самые настоящие автогонки, стрельба в воздух по случаю чьей-нибудь свадьбы прямо во время движения свадебного кортежа, пьяные драки и дебоши в общественных местах, простят даже убийство, просто заплатив семье жертвы круглую сумму, чтобы успокоилась. И если даже будет признан такой отпрыск виновным, то никогда не окажется он за решеткой, и получит минимальное наказание, не связанное с лишением свободы. Деньги решат любые проблемы.

И еще есть Гнездо. Это уже для совсем особенных. Для тех, кому уготовано место среди подрастающей смены хозяев острова. Для посвящения в будущие правители нужна кровь. И прольется она в Гнезде в назначенный день и час.

Как правило, это девичья кровь, кровь молодой красавицы, похищенной или же просто купленной за большие (или очень большие) деньги специально для этого случая. Невозможно вырваться и сбежать жертве отсюда, несколькими кольцами сотрудников силовых ведомств и военных, вооруженных до зубов, оцеплено Гнездо в день посвящения молодежи в преемники правителей. И кажется оно самым защищенным в этот момент местом на всем острове. И знают они, что должно произойти здесь совсем скоро, но делают деньги свое дело.

И плачет и всхлипывает юная красавица, облаченная в белоснежное платье и туфли, закованная в кандалы, умоляет сжалиться над ней, умоляет отпустить на волю. И чем больше слез, тем важнее становится этот жуткий обряд на право преемственности. Убить пленницу необходимо как можно жестче, чтобы мучилась от боли, чтобы кричала в муках. Для истязаний уже заточен нож, и все происходящее в Гнезде убийство все больше похоже на кровавое жертвоприношение острову.

Нет желания описывать всю эту жуткую расправу над несчастной прекрасной бедняжкой, к которой у ее палача не должно быть ни капли жалости. Но залит узорчатый пол ее кровью, не жалеет своих сил молодой убийца, вложенных в каждый удар ножом под одобрительные голоса собравшихся молодых безумцев, жаждущих крови, и съемку истязаний на камеры телефонов последней модели. Вскрикивает жалобно жертва с каждой новой вспышкой боли. Но все тише ее голосок. За что такая участь? За удержание власти ненасытных до денег хозяев всего вокруг на острове. За их благополучие, за их своеволие, за их кураж, за то, чтобы жизнь их никогда не тускнела. И что-то людское еще теплится в мозгу молодого ублюдка, растерзавшего острым ножом нежное девичье тело, и ударом ножа в едва бьющееся сердце добивает он юную несчастную простолюдинку.

А потом пирушка на крови. Самый настоящий вертеп, бал разврата и содомии: сладкое вино, крепкие горячительные напитки, курительные наркотики, разврат прямо на столе с яствами, забрызганными кровью недавней жертвы, танцевальная монотонная музыка, заставляющая совершать ритмичные дергания расслабленных алкоголем и наркотиками, возбужденных тел. Накуренные и в алкогольном опьянении садисты волчата, кое-кто из которых измазан залившей пол кровью ни в чем неповинной девушки, садятся в свои автомобили из золота и бриллиантов, чтобы с ветерком добраться до дома и бухнуться в теплую кроватку после бурного веселья. Естественно, что чхать они хотели на какие-то правила дорожного движения, на какие-то нормы, на какие-то законы, прописанные, конечно же, для простолюдинов, которые никак не касаются этих молодых выблядышей. Задавят или собьют кого на дороге да и хй с ними, устроят ДТП да и хй с ним, лишь бы машину можно было подправить, а если не подлежит восстановлению и хй с ней, еще одну для них изготовят.

Все легко и просто у них, все решается по щелчку пальцев, все решается деньгами, даже столь жестокое убийство, которое жертвоприношение острову. Одной простолюдинкой больше одной меньше, вообще похй. Это избранные рождаются редко, а вот чернь плодится как кролики.

Уровень 7: Над дном

И хуже вседозволенности молодых золотых выродков может, наверное, быть насилие над ребенком. Я не одобряю материнские подзатыльники и отцовский ремень по жопе или крепкие оплеухи. Хотя, конечно, я прекрасно понимаю, что воспитание ребенка страхом физического воздействия благотворно отразилась на характере и правильности поведения в будущем на очень и очень многих людях советского поколения. Например, я знаю и общаюсь с человеком, воспитанным жестким и правильным отцом, благодаря чему я могу чему-то научиться у него самого. По его словам, по молодости он просто чудил и дурил, и если бы не отец, быть бы ему раздолбаем. К примеру, после разгульной и самой живой ночи они с отцом шли косить траву, и отец заставлял желавшего просто выспаться сына идти с косой первым, чтобы оставалась вероятность получить удар косой по ногам сзади. Может быть и жестко, и даже жестоко, но именно отец научил своего сына водить машину с десяти лет, научил сына пользоваться строительными инструментами, научил труду и целеустремленности, научил терпению, научил, в конце концов, думать. И нет никаких обид, даже наоборот, сын благодарен своим родителям за свое детство.

Я прекрасно понимаю, что физическое воздействие на малолетних раздолбаев и откровенных охуярков просто необходимо. Достаточно посмотреть на их самое настоящее хамское поведение в школе, чтобы понять, что учительская практика порки учеников розгами в дореволюционной России имеет свой смысл. В советских школах учителя имели непререкаемый авторитет, благодаря чему умели донести знания школьникам без всяких трудностей. Просто потому, что дети ХОТЕЛИ учиться, ХОТЕЛИ получать знания, ХОТЕЛИ быть образованными, чего-то достичь в жизни не только благодаря одним лишь родителям. Да и родители были в беспрекословном авторитете, естественно, что адекватные родители, и таких было большинство. И физическое воспитание их было уместно: по делу и в меру.

И даже на улице, в общественных местах, советская детвора вела себя адекватно. Это в эпоху потреблятства считается нормой матерщина и блатной жаргон, которую дети познают с пеленок во время ругани или же обычного бытового общения взрослых между собой. Причем в девяноста случаях из ста они не понимают значения этих слов и поливают ими потому, что это модно, это круто, особенно перед сверстниками. Считается нормой детская и подростковая матерщина в ответ на абсолютно оправданное замечание со стороны взрослых, за которую надо просто бить в морду без всяких колебаний. И иногда родители так и поступают, если вдруг слышат из уст своего отпрыска что-то похабное или оскорбительное. Считается нормой свинское поведение в местах общественного пользования вроде сидения на лавочках с ногами в грязной обуви, употребление алкоголя, какие-то непонятные возгласы, как будто у ребенка начался припадок, сопровождающийся гоготом сверстников, типа, прикол такой. Разве могли додуматься советские подростки до того, чтобы ради прикола врезать с ноги по милицейскому бобику с сидящими внутри сотрудниками МВД?

Это поколение долбоебов (да, именно матом) и конченых дегенератов, которых, при этом, лица в чиновничьих креслах наделили какими-то правами, забыв, однако, рассказать об обязанностях. Мол, получило дите люлей за дело от отца с матерью и поперлось в суд доказывать свою правоту, доказывать свое хамство, свою наглость, чтобы родителей оштрафовали на круглую сумму, хорошо если не посадят. Это поколение имбецилов, которым пихают в руки айфоны и айпады еще в пеленках, чтобы те тыкать в кнопки научились еще раньше чем ходить. Мандюку шесть лет он уже с айфоном возле уха с кем-то что-то решает, по ходу дела, спасая мир от армагеддона. Контроль родителей заменили Интернет и т.н. чиновники, те, которые представляют интересы банковской мафии, чтобы выросло поколение ее безмолвных и безвольных оцифрованных бестолочей, не умеющих ни читать, ни писать, ни считать, но которым можно всю хю впаривать.

Да, именно так, и это т.н. поколение нахуй никому не нужно, оставленное один на один с уже обозначенной выше виртуальной реальностью.

Оно нахуй не нужно таким родителям, которые считают ребенка своей личной собственностью. И я говорю сейчас о чрезмерной жестокости, о самых натуральных избиениях, в том числе, подручными средствами. Сколько таких случаев известно без всяких СМИ по отношению к детям со стороны родителей? Я говорю о таком похуизме (да, да, буду намеренно материться), при котором с детьми, в том числе, которые еще ползают на четвереньках, не научившись стоять на ногах, общаются ни мама, ни папа, ни дедушка с бабушкой, а совсем посторонние люди, нанятые по объявлению в газете за деньги. Как-то я смотрел один из выпусков Мужское/Женское, где реальность рассматриваемых событий остается под большим вопросом. Так вот, речь в том выпуске шла о няне, нанятой родителями для совсем крохи. Невозможно было смотреть на то, что творила оставшись наедине с ребенком эта мерзкая сука. Как, например, захлебывался он, глотая молоко из бутылки. Как мне хотелось быть в студии в тот момент, чтобы расколошматить физиономию этой мразины за такое фашистское отношение к чужому ребенку. И еще маме с папой добавить, чтобы самостоятельно ребенком занимались.

Не могу не пройти мимо таких мам и пап, которые не просыхают от пьянки неделями, предоставив судьбу своих детей в распоряжение бабушек и дедушек, вообще родственников, или, что хуже, на произвол судьбы. Есть такие, да, и их немало, которым бутылка дороже собственного потомства. Отказники, которые произвели, и откровенно зассали нести ответственность. Жертвы насильников, родившие от преступника, но не готовые принять такого ребенка (и таких женщин я могу понять) как желанного.

Но еще есть ювенальная юстиция. Еще есть органы опекунства и попечительства, являющиеся по всем документам самозанятыми, и к государственным структурам отношения не имеющие. Да, именно так. Изучайте законодательство все эти органы опеки не более чем частники сомнительного с точки зрения юриспруденции происхождения, у которых нет ни одной доверенности на руках. Как умеючи пытаются пугать и пугают нерадивых родителей, забивших болт на своих детей, этими погаными частниками, лезущими не в свое дело, распоряжающимися несчастными детьми так же как своей собственностью, отнимающих ребенка от родной матери. По факту, это свора, которой периодически задают направление с командой фас. Именно так я отношусь к этим лицам, несмотря на оправданное негодование по поводу похуизма родителей к своим детям. Но какой бы не была мать, она остается матерью даже не по праву, а по факту рождения, по факту девяти месяцев ношения плода в своем чреве. Вот только в мире потреблятства даже мать является товаром, с которого можно получать прибыль.

А уж ювенальная юстиция это вообще детище сатанизма, откровенная ненависть к институту семьи, призванная разрушать семейные традиции, призванная на уничтожение святости и нерушимости семейных уз. В мире потреблятства семейные узы, конечно, и без того держатся на соплях, тем не менее, ювенальная юстиция, образованная ненавистниками рода людского, ненавистниками словен, их плодовитости, их умением преодолевать напасти своим усердие, безжалостно рушит даже семейные узы в ноль.

Но это так по-торгашески, так по-ростовщически, так по-избранному (и, надеюсь, до кого-то дойдет смысл последних слов): навязать людям невыносимые и губительные нормы их жизни, чтобы потом навязать еще более невыносимые и губительные способы их улучшения. Это так по-избранному: довести народности до состояния катастрофы, до состояния деградации и беспомощности ради предложения фальшивой надежды на спасение и возрождение. Повторю: это типичное поведение торгаша впарить абсолютную какашку, внушить покупателю ее необходимость, ее важность в жизни, создав для него все условия, направленные на ее приобретение.

О чем еще можно говорить (о какой духовности, о каких скрепах, о каких ценностях, о каких традициях) в условиях похуизма к своему родному потомству? Это до какой же степени надо деградировать, чтобы своих собственных детей считать за товар стоимостью в автомобиль или в телегу дров? До какой степени надо деградировать, чтобы свои собственные дети стали обузой, проблемой в жизни, отвлечением от личных амбиций? Чего еще можно ожидать от такого народа, представители которого так похуистически относятся к воспитанию своего потомства? Торгаши и ростовщики придумали условия для вырождения нации нация охотно последовала за ними, желая, вновь повторяю, тусоваться красиво: носить тряпки, взятые в долг, тыкать в кнопки айфонов, взятых в долг, ездить за рулем машин, взятых в долг, жить в квартирах, взятых в долг, даже на море ездить на деньги, взятые в долг. Ее собственная вина в деградации и вырождении ничуть не меньше вины тех, кто устраивает деградацию и вырождение. И не надо выть о том, что правители плохие. Думаю, пришел бы к власти второй Сталин сами простолюдины его бы убрали на второй же день правления, которым было бы невмоготу идти работать и кормить семью, и детей.

Уровень 8: Вон с острова

Вся ирония в том, что этот остров никуда не денется пока того не захотят его хозяева, залившие остров кровью ради своих личных интересов. Их можно ненавидеть, им можно желать смерти. Но это ИХ остров, ИХ земля, ИХ условия, ИХ правила. ИХ игра.

А впрочем, нет никакой игры. Не может быть никакой игры, как бы они не хотели обратного, двигая безмолвные фигурки по клеточкам, убирая их с доски без всякого сожаления, даже без какого-то удовольствия. Все ради денег и власти. И никуда простолюдины не денутся, которые привыкли к таким условиям за довольно длительный период времени, непоколебимо уверенные, что за пределами острова еще хуже, и без жаждущих крови хозяев им просто не быть.

Вон с острова.

3. Огонь

1. Дом (20мин. 00сек.)

Трещат брошенные в огонь поленья, гудит огонь, кажущийся спящим, гудит миролюбиво, надежно загнанный в топку. Но уже в эти мгновения ярок он, насыщен мощной энергией. Готов рассказать целую историю, изложить во всех подробностях какие-то удивительные факты, передать завораживающие образы. Подобно некоему мессии с фантастической силой, практически божественной, идеальной. Похож ли он на странника, объятого пламенем, с ног до головы, но идущего вперед, и с каждым шагом становящегося все больше и больше похожим на посланника из самой адской бездны? Похож ли он на уверенно шагающие всполохи из бесконечности дьявольской Тьмы, призванные забрать и утащить за собой в Небытие? Возможно. Но только не сейчас, взаперти в топке, где огонь может лишь гудеть, превращая сухие поленья в золу и пепел, ведущий переговоры.

И голос его чарует и завораживает. Голос его притягивает к нему же, расширяет пляшущее пламя до уровня целого бытия, в котором больше ничего нет и быть не может, даже обжигающего и сжигающего все сущее жара. Постепенно огонь наполняет сознание целиком. И вот уже что-то происходит внутри него, проявляясь нечеткими очертаниями, но постепенно приобретая все большую ясность и конкретику. И тогда вдруг открывается осознание того, что скрывается по ту сторону его, затянувшего все естество подобно некоему порталу в нечто иное, чего никогда не было прежде.

И там, где-то издалека, как будто из-под какой-то шторы, которую нетрудно всего лишь приподнять для четкости восприятия, звучит мелодия. Грубая, жужжащая низким жужжанием, приятно щекочущая слух высоким темпом, заводящая все естество, поджигающая жгучим и страстным огнем изнутри мелодия подобна боевому кличу перед предстоящим сражением. Четкие и резкие броски кисти, игра в гитару, правильный и уверенный хват медиатора в пальцах гитарист знает свое дело идеально. Знает он то, что нужно толпе жаждущих услышать его игру, почувствовать его огонь, воспламеняющий каждое сердце невероятной энергией жизни. Но не только взрывные гитарные риффы заводят многочисленную толпу; владеет гитарист стихосложением, владеет словом, красноречив будто от рождения, и в каждом тексте песен своих будто ударом кнута сечет.

Объят исполнитель огнем, окружает огонь его со всех сторон, окружает огонь сцену неприступными стенами пламени. Хоть и любит его толпа, необходим огонь для защиты музыкантов, аккомпанемирующих нашему герою. Да, он постоянный герой, постоянно на высоте, постоянно на виду и на сцене. Долго пробивался он в кумиры поклонников и фанатов. Не раз доказывал он свой талант, был рожден он не для одной лишь битвы с силами добра и вечной неги. Был ярым приверженцем Преисподней, хотел вести массы в бой, хотел славить ад и его повелителей, хотел вселять в сердца своих обожателей ту же преданность геенне огненной, какой обладал сам. Будто находилась Преисподняя перед угрозой развала, будто хаос был на пороге ее, будто все шло кувырком, и он чувствовал пропасть как никогда остро, оттого ненавидел необъятные долины, леса и реки Эдема. И чем больше платили за каждое выступление его на сцене, тем сильнее была жажда быть предводителем, а не обычным солдатом, лихо управлявшимся оружием на поле боя.

Подобен огонь дому. Когда все предсказуемо, когда есть время на размышления, когда все возможности оправдать ожидания. Когда, наконец, можно расслабиться после трудного шумного дня. Все равно что снять с себя телесную шкуру, чтобы соединиться, наконец, с тем, кто подлинный, кто есть на самом деле, и независим от физической плоти. И даже несмотря на солидный финансовый доход за каждое свое выступление, жажда драйва не увядает. Оттого с каждым разом дом все желаннее, все роднее, все ближе, чем мог казаться на самом деле.

Ждут от нашего виртуоза все новых песен, все новых, заводных гитарных риффов. Как ждут от него новых свершений, новых подвигов на поле боя. Чтобы вел за собой новых солдат.

Оттого на смену сцене приходит поле боя. И в каждом сражении есть вдохновение на новые песни. И не владеет оперным тенором наш исполнитель, даже наоборот, и вместо приятного голоса тяжелый низкий рык, и таким должен быть голос каждого воинственно настроенного демона, явившегося из глубин ада, от которого кровь леденеет в жилах в страхе. И кажется, что просто не разобрать ни слова в тех песнях, что так воодушевляют толпу, и надо только принадлежать к таким же демонам для их понимания. Но буйствует огонь в каждом ударе гитариста по струнам, подобен он все сжигающему пожару, охватившему крупное здание, бушует, шипит, и трещит, и нужные правильные слова сами рвутся из горла в унисон рычанию вокалиста. Это как незримая связь между близкими людьми, чувствующими друг друга на расстоянии. И кажется, будто слышат еще не написанную песню фанаты и поклонники пока бьется смертным боем исполнитель с райскими силами где-то вдалеке от них, на самых границах Преисподней, забыв о своем таланте.

Кровь и свет ангелов окропляют тяжелые латы его, и все больше задора на месте ненависти к врагу, на месте страха быть сраженным на поле боя. Воодушевляют бездыханные тела поверженных противников, не страшат и не печалят мертвые тела товарищей. Жестокая битва выдалась в этот раз, упорным оказался враг, не менее опытным во владении оружием.

Лишь в какой-то миг, в самый апогей битвы, оказался под ногами солдата и исполнителя песен ангел, закованный в твердые латы. Но в последний миг, когда наш бард виртуоз должен был пронзить врага мечом, сжатым обеими руками, встретился взгляд его с глазами беспомощного противника, спрятанными забралом шлема. Будто некая сила струилась из-под узких полосок глазниц, обращенная только лишь к нашему герою. И никогда ничего подобного не происходило прежде. И эта внезапность в мгновение ока погасила бушующий внутри и вокруг него жгучий пожар, оборвав любые возможные песни, которые могли родиться в ходе и после этой битвы. И будто не было никакой битвы, и остались лишь эти двое в каком-то особом месте поверженный враг и победитель. И воздух напоен особым странным звучанием, чем-то искрящимся, подобным снежинкам, сверкающим в морозном воздухе.

И ведомый ими, снимает демон светящийся чистым божественным светом шлем с головы лежащего на земле ангела. Да, ангелы бесполы, но вот перед ним женщина, и взгляд ее ясных глаз пронзает чешуйчатое его тело, способный пронзить, кажется, любую его броню, достигая холодного и вроде бы безжалостного к врагу его сердца. И не может он отнять своего острого взора от глаз, чей взгляд буквально обезоруживает, принуждая к полному оцепенению тела и духа. И что-то происходит внутри него, но не может он понять смысла происходящего. Лишь протягивает он руку, помогая женщине подняться на ноги, ведомый хаосом внутри, овладевшим его сердцем. И не может, и не хочет он разжать свои пальцы, чтобы отпустить врага, чтобы просто дать ему уйти вон, хотя никогда не отпускал он противников, да и вряд ли им было присуще бегство.

И ангел ведет его за собой, чувствуя его смятение. Ведет неспешно, не бегом, но осторожно, чтобы почувствовал он каждый свой шаг, чтобы каждый его шаг не причинял ему страданий.

И она говорит с ним, и он понимает ее речь, понимает каждое ее слово, в то время как языки Эдема и Преисподней отличны друг от друга. Не просто отличны, но даже несовместимы при всем желании. Она говорит с ним ласково, она говорит с ним бережно, аккуратно, будто старается не ранить его, уводя с поля боя все дальше и дальше. И он даже не чувствует как роняет свой меч из рук, всецело поглощенный какой-то колдовской силой, исходящей от нее. Он что-то говорит ей в ответ, пытается сказать, но хоть язык ангела понятен ему, его собственная речь остается при нем. Однако от прежнего рычания нет и следа, и голос его чист и подобен голосу ангела. Впрочем, стоит лишь ей на миг попытаться отпустить его, рык возвращается к нему в ту же секунду. И он чувствует и знает это, а потому просто идет, ведомый женщиной будто матерью.

И уже нет никаких боевых доспехов на них обоих, и привычная плотная чешуя его больше не его тело. И без нее он совсем раним и уязвим. И вот внезапно оказывается он в окружении других ангелов, будто не было никакой женщины, забравшей его с поля боя, и он не может вспомнить как оказался на враждебной ему территории, и почему так немощен физически. И в эти мгновенья подобен он безвредному пламени в каком-нибудь камине, на которое можно любоваться часами, разбираясь в собственных мыслях.

Ангелы, в окружении которых, он оказался, хотят от него песен, хотят воодушевления на воинские подвиги, чтобы солдаты Эдема не боялись идти в бой. Хотят от него сумасшедшей игры, заводящей всякого, кто услышит ее в самый первый раз захватившей сознание навсегда. И это будет намного взрывная сознание музыка более мелодичная, насыщенная множеством щипковых и духовых инструментов, насыщенная хоралом, чего и в помине не было и не могло бы быть в Преисподней в принципе.

От него не требуют, ему предлагают. Нет, не за деньги, которые он привык тратить на банальный разврат, на алкоголь, даже на наркотики, на то, чтобы пользоваться всеми доступными в аду благами. Эдем же предлагает ему достойную жизнь за то, что он умеет лучше всего, Эдем готов предоставить все условия бытия. Как будто в раю и без нашего героя хватает подобных ему пропагандистов песенников. Но, видимо, не хватает, раз он оказался за пределами своего дома, по факту, в шаге от предательства. И не простят ему этот шаг, каким бы важным он не был, какой бы славой не пользовался, каким бы талантом не обладал. И как патриот своей Родины он должен просто умереть, будучи лишенный возможности сопротивляться врагу, чтобы имя его не было очернено и не покрыто позором на веки вечные.

Но тогда он не увидит ее, взгляд ясных глаз которой надежно захватил его сердце, образ которой столь ясен и прекрасен настолько, что он ощутил его целиком, лишившись прежней своей, плотной чешуйчатой плоти, но обретя иное тело, столь же гладкое и приятное на ощупь, что и ее собственное. Что она сделала с ним, что заставила испытать? И она определенно продолжала удерживать под своим контролем. И он видит ее среди тех, кто говорит с ним в попытке завербовать в своих интересах. Она хочет, чтобы он принял это предложение. Ведь его уже не отпустят, и просто убьют как ценного для Преисподней солдата. Пленные слабость с обеих сторон, да и зачем они нужны, эти гребанные перебежчики? Она определенно нужна тем, кто хочет использовать его в своих интересах, в интересах Эдема. И он попросту не сможет лишить себя жизни ради нее. Она это знает, значит знают и ее хозяева, устроившие эту стычку на границе с Преисподней ради захвата такой важной цели как он. Он нужен им, и они не допустят наихудшего для него исхода.

Ему предлагают продолжать круто рубить на гитаре, ему предлагают петь песни. Он будет так же сочинять тексты, но те песни, которые нужны ИМ, будут написаны ими же. Ему же предстоит отыграть их со всем его умением передать их настрой и посыл в массы. За это ему предлагают комфорт в быту, предлагают ни в чем не нуждаться, тот же почет и славу. Конечно же никто не узнает о его прошлой жизни, о его приверженности Сатане. Разумеется, с учетом его покладистости. Что он теряет? Его обновленная плоть, лишенная прежних воздействий распутства, алкоголя, наркотиков, настроена на сладость райских удовольствий и утех, очистившаяся от всего, что могло бы напомнить о былой удали. О былом кошмаре, в котором, ко всему прочему, не доставало ее, со всей искренностью чувств ожидавшей его решения в ее пользу.

И он, таки, согласен. И теперь у него есть свой дом, полный неуловимой на слух, но четко определяемой сознанием, всем его естеством музыки, где он может заниматься своей профессиональной деятельностью, где может писать тексты и неустанно тренироваться на гитаре и искать все новые риффы. Правда, теперь тексты в его песнях больше посвящены возвышенным чувствам и размышлениям, и все больше его занимают гитарные партии и пассажи. Все больше он сосредоточен на технике пальцев, все и ловчее взаимодействующих со струнами. Он чувствует явный прогресс в развитии своих навыков владения инструментом, внезапно понимая, что в Преисподней такого не было, и тогда он просто высекал гвозди по какому-то одному шаблону. Он чувствует прежний огонь, уверенный и живой, не тлеющий, но еще он слышит нечто стороннее, но как бы дополняющее уверенное и жгучее пламя. Он чувствует некую мелодию, звучащую, казалось бы, из этой силы, являющейся его неотъемлемой частью, остающейся с ним даже после происшедшей с ним метаморфозы. Приятная на слух, мелодия может быть воспроизведена им, и он играет ее на гитаре, и его устраивает то, что у него получается сыграть без лишнего усердия.

Он думает о ней, о той, которая в один момент перевернула окружающую реальность с ног на голову, которая в один миг целиком перестроила его жизнь. Получив свой дом, он не видел ее ни разу, но она будто поселилась внутри него, будто именно она устроила этот прогресс в освоении привычного ему инструмента, овладела его руками и пальцами.

И вот она вдруг пришла собственной персоной, наяву, в плоти. Пришла не с пустыми руками, принесла с собой готовый текст песни, для которой требуется сочинить мотив, основу с последующим наложением прочих инструментов. Это воодушевляющая песня, наполненная пафосом, вселяющая в каждого слушателя чувство удовлетворенности пребывания в Эдеме, желание его процветания, желания его вечного существования в мире и согласии. Текст, воспевающий красоты и величие Эдема, неприступные для его врагов, недостижимые для стремлений Преисподней разрушить их, подчинить своей воле, изуродовать до уровня выжженной пустоши, населенной демонами. Текст, пробежавшись по которому от начала до конца, он чувствует прилив благостных сил, прилив огня, насыщенного чудесной мелодией, возникшей в его сердце самостоятельно, спонтанно, будто из ниоткуда. И эта мелодия уже звучит в его голове непрерывно, полностью готовая, но требующая извлечения ее на свет из-под его пальцев.

Ему требуется всего два дня, время, за которое он без особых усилий записывает гитарную основу от начала и до конца. А потом вновь приходит она и везет его в студию звукозаписи для аранжировки и записи готовой песни.

Несколько дней проходит в процессе создания качественного материала, такого, какой ожидаем от его заказчиков. На гитарную основу ложатся дополнительные инструменты, и удивительным образом готовая мелодия в точности повторяет то, что звучало в охватившем сердце нашего героя пламени. С удовлетворением, с облегчением, с восхищением он слышит ее вживую, не только лишь в голове. Оттого он воодушевлен пуще прежнего. Всецело он поглощен в работу, полностью игнорируя присутствие на студии представителей тех, кто хочет от него песен. Воодушевление настолько, что наш герой записывает свой голос от начала до конца текста с первого раза, будто поет вживую перед бесчисленной толпой слушателей. Идеальное исполнение, хотя голос он раньше никогда не тренировал и не поддерживал в постоянной форме.

Все довольны получившимся продуктом, вот-вот запущенным в массы.

Но вернувшись, наконец, в дом, привезенный на личном автомобиле с собственным водителем, под надзором со стороны заказчиков, естественно, он внезапно обнаруживает незваных гостей, целью которых является его жизнь. Наймиты из числа ангелов действуют четко, жестко, бесцеремонно. Они пришли с оружием, их даже не двое-трое, их больше, чуть ли не с десяток. Воодушевленный и окрыленный удачным воплощением песни в реальность, переполненный стремлением исполнить ее живьем, ожидающий момента выступить на сцене, которого просто не может не быть, наш герой - бывший солдат Преисподней (в крови которого осталась готовность нападать и обороняться, а память о прошлом еще не стерлась до основания) вынужден вступить в эту жестокую схватку. Сейчас ему все равно, кто и почему, хотя ответы так и лезут в голову, сейчас от него требуется обороняться и нападать самому. Но хоть силы и абсолютно не равны, хоть он со всей ясностью ума понимает свою значимость в новых условиях, бежать он не будет. Однозначно им нужна его жизнь.

И он вступает в тяжелый бой, применяя в качестве оружия все, что только можно, включая собственные кулаки. И огонь внутри него бушует с особым остервенением, с особой силой, будто вышедший из-под контроля. Не будет никому из его врагов пощады: либо он, либо его. Одного за другим убивает он своих врагов, из ран которых струится чистый свет, поглощающий без остатка их бездыханные тела, и в каждом движении его звериная жестокость, звериная беспощадность, звериная жажда крови. Он будто на миг вернулся в прежнюю свою чешуйчатую ипостась, в которой физическая боль иллюзия, фикция, фальшивка, придуманная для одурачивания бесполезных масс.

И вот противников почти не осталось, и задор от жажды смерти врага достиг предела. Но вдруг тяжелый удар и внезапная жестокая боль со спины.

И сознание его медленно и величественно наполняется мягким теплым светом, постепенно пролившимся над полем боя, над выжженной пустошью, над голой безжизненной долиной, в которой он осознает себя в полном одиночестве с обагренным кровью оружием в руках. Молча он наблюдает восходящее над долиной солнце, мертвое и устрашающее, несмотря на чистый и теплый свет его. Однако этот свет пуст, оттого он может смотреть на светило бесконечно долго, не щурясь.

Но вот он чувствует ее, склонившуюся над его телом, и ее прикосновения так легки, так нежны, так свежи. Он чувствует запах свежести вокруг, он чувствует как солнечный свет падает на него, на каждую частицу его израненного после недавней ужасной бойни с множеством опасных и хорошо вооруженных противников тела, нанесенных раны которых он не чувствовал в пылу этого противостояния. Она рядом с ним, она улыбается ему доброй улыбкой, и кажется, что больше ничего не надо ему в целом мире, да и сам мир, поделенный на боль и негу, представляется в этот миг таким отстраненным, таким мифическим и фантазийным.

Он чувствует свой огонь, вновь не тлеющий, но невероятно живой, как бы выделяющийся на фоне всего сущего, что знал он когда-то.

Он больше не в Эдеме. Он больше не в знакомой ему Преисподней, и вот на самом деле то, что нужно ему больше всего на свете. Вот то, что делает его живым сейчас после ужасных ранений. И она вновь сделала это для него. Уже самостоятельно, по-своему. Она сделала это. Чтобы дать ему быть тем, кем он должен был быть, остававшийся внутри солдата и исполнителя своих же собственных песен. Как будто даже они скрывали его настоящего, не принадлежавшего ни Преисподней, ни Эдему в их физическом обличье. Она сделала так, чтобы физическое бытие, ограниченное всего двумя сторонами возвышенной и низменной с их примитивностью и предсказуемостью стало для него совсем неважным, совсем неестественным. Рано или поздно оно однажды погасит этот огонь, что был в нем с рождения. Она сделала так, чтобы он вышел за ограниченную биполярным форматом реальность, чтобы принадлежал он лишь себе самому, такому, который был бы недосягаем ни Эдему, ни Преисподней. Она нашла для него третью сторону, которая просто недопустима в бытие, ограниченном рамками борьбы добра и зла. Она привела его в его Дом, недосягаемый ни для кого другого.

И что еще нужно для того, чтобы просто быть? Что еще нужно, чтобы просто гореть огнем, в котором есть все, чего не хватает вокруг?

Кем она была на самом деле? Но кем бы не была, кого бы не представляла, она позволила ему сейчас, за пределами привычного ему мира, в неизвестности расстояний до знакомых ему мест, услышать музыку, не умолкавшую в нем ни на миг. Заботливо укрытый покрывалом, утопая на мягкой перине в доме с видом на кажущийся бесконечным океан, он слышит мелодии легкие и прекрасные. Это ее мелодии, как будто она была внутри него с появления на свет, с самого первого мгновения его жизни, представляя ему образы, так удачно переводимые в слова, что сопровождались гитарными рифами в умелых пальцах.

Сейчас он впервые чувствует огонь таким открытым, таким спокойным, будто не рвущимся за пределы своих возможностей. Огонь, пламя которого будто не загнано от постоянного стремления бушевать и воспламенять другие сердца и души. Сейчас он впервые чувствует свое собственное ровное дыхание, расслабленное после изнурительного труда, смысл которого сомнителен в своей перспективе. И больше ничего не нужно сейчас, в его настоящем Доме, рядом с ней, открывшей ему смысл его существования, который совсем далек от жестоких схваток в приступах ненависти к врагу.

Кажется ли это упокоение смертью? Да и черт с ним, если так и есть.

Вот, что скрывает огонь, огражденный топкой. Его мягкое гудение не умолкает с последними нотами приятной мелодии, и не имеет значения инструмент, но пусть это будут мягкие на слух клавиши

2. Место твоей смерти (20мин. 00сек.)

Но не только лишь о смысле жизни способен рассказать огонь, запертый в топке. И вот уже тяжело гудит ветер над залитой кровью огромной, почти бескрайней пустошью. Бесчисленными изуродованными телами солдат завалена каменистая равнина от края до края. Старается спрятаться солнце за завесой серых облаков, чтобы его свет не достигал этого жуткого места, не касался холодной земли, пропитавшейся людской кровью. Объявили несчастные друг друга непримиримыми врагами, с каким-то удовольствием истребляли друг друга самыми разными орудиями истребления. Мужчины и женщины, перемешанные в единое целое жуткое месиво, экипированные специально для ведения друг против друга боевых действий по самому последнему слову обмундирования многие из них сжимают оружие в своих руках, как крепкими мужскими пальцами, так и изящными женскими, не предназначенными для убийства от природы.

Подобен огонь черному ворону, одиноко кружащему над полем боя, ставшего, в конечном итоге, братской могилой. Изредка кричит он, и карканье его ужасно, и заставляет все внутри холодеть и сжиматься от ужаса. Где-то на отдалении, будто за плотной глухой занавесью, отделившей реальность от мира мертвых, играет боевой марш. Стучат барабаны в унисон, выбивают безжалостную дробь. Однако, какой бы плотной и глухой не была эта занавесь, сочится сквозь нее запах гари и пороха. Ведь вперемежку с мертвыми людскими телами разбросана по равнине горелая и вдрызг разбитая военная техника, кое-где еще освещенная всполохами не спешащего угаснуть пламени.

Кричит ворон, и голос его подобен какому-то заклинанию, после которого моросит мелкий дождик, хотя нельзя назвать небо пасмурным. Будто понимает ворон весь ужас того, что видит, будто печаль так и рвется из его глотки наружу, и лишь при помощи неба может кричать он в печали.

Однажды все должно было закончиться именно так. И ворон не мог ничего сделать, чтобы предотвратить страшную массовую резню. Как будто все эти несчастные стремились не убивать друг друга с каким-то остервенением, а хотели порезвиться от души, желавшие как можно больше праздников, просто изнывавшие от рутинных бесцветных будней с их постоянными заботами и спешкой куда-то в неизвестность. Как кто-то сказал однажды, война самое лучшее развлечение, придуманное человечеством. Нет, не лекарство против морщин, а помутневший от скуки рассудок. Будто в истреблении себе подобных заключен подлинный смысл существования, при котором рутина не более чем отвлекающие моменты. Будто ненависть к себе подобным доминирует самых юных лет, будто взращивается и удобряется изо дня в день, год за годом. И все разговоры лишь о том, чтобы убить гада, о котором ничего не известно.

Войну придумай, придумай нам врага. Играет кровь, и мы готовы побеждать, мы готовы на большее, чем на банальность рождения детей и продления рода.

Вот среди мертвых тел женщина, чей сын погребен под телами всего в нескольких метрах от нее. Юный, горячий, воспитан он знающими свое дело учителями, ведом он жгучим огнем задора и ненависти к людям, которых никогда прежде не видел, и которых лично не знает. Наученный желать врагу смерти, наученный любить свою Родину, ведомый страхом нападения противника на свою территорию, не изученную дальше родной улицы или района, пошел молодой человек добровольцем, решившись взять в руки оружие. Лучше бы с такой уверенностью держал он девичьи руки, сладость ощущения в своей хватке которых несравнима ни с чем. Так что погиб он в первом же бою, в первой же атаке, не успев даже захватить кого-либо из противников с собой. Убей или же будешь убитым.

А что же было делать матери: оплакивать и смириться с утратой единственного сына? Ведь враг жесток, и он не отступит, и то и дело доносятся с поля боя новости о потерях, об успехах захвата очередных ста метров земли, занятой врагом. Наши давят и давят, противник вынужден сопротивляться и отступать, но все равно солдатам нужна помощь на передовой. Вот он, мотив взять в руки оружие, и не столько из-за любви к Родине, сколько из чувства справедливости за погибших родных и близких. Победа будет за нами.

Но наши как с одной стороны, так и с другой. И настал, наконец, тот момент, когда грандиозная битва разразилась на одном месте, благодаря захвату и отступлению, о которых россказни с обеих сторон вооруженного противостояния людей друг другу. И лишь страх ненависть кружат над равниной, где должно случиться жестокое побоище. И причины схватки неважны, важно, что люди враги друг другу, воспитанные теми нормами, которые вложены в них кем-то со стороны. Страх быть порабощенным или просто убитым в каждом из тех, кто на поле боя, убей или будешь убитым. Оттого играет марш, слышимый лишь в охваченном страхом и ненавистью сознании, ведущий людей на смертоубийство. Бушует и трещит пламя, вспыхнувшее на месте решающей битвы. И нет такой силы, которая могла бы потушить его, надежно остудить разгоряченные сердца и головы, вложить в них что-то человечное, что-то разумное.

Говорил всеведающий: по весне последующей народятся новые люди на Земле. Все верно: бабы еще нарожают (не захотят сами, значит заставят). Только нет больше баб, готовых и способных наплодить еще воинов ни с одной стороны, ни с другой. ВСЕ лежат на поле боя, гонимые воевать самыми разными способами и мотивами. Вырезали, истребили друг друга под ноль. Чтобы никого не осталось на родной земле. Оставили участники массового взаимоуничтожения свои дома, свои земли, свои родовые корни, собравшись в одном месте для некоего жертвоприношения ненависти, огню, требовавшему своего выхода наружу, зажженному кем-то еще.

Оставили участники массового взаимоуничтожения свои дома, свои земли, свои родовые корни на разграбление чужаками, оставили на погибель пришлым, не таким как они сами. Хоть те и такие же люди, но хотят по-своему. Свой собственный огонь горит внутри них, по-своему мыслят они, соблюдая собственные традиции. Разграбят они плодородные и богатые недрами земли, оставят после себя безжизненную пустошь для других чужаков, вздумавших освоиться на некогда развитой земле.

Но нет, не все так мрачно и безжалостно, как могло бы показаться вначале. Несмотря на столько искалеченных тел, погребенных одни под другими, кто-то жив еще. Не может такого быть, чтобы черная бездна, такого просто не бывает. Оттого кружит черный ворон над кажущейся безграничной долиной смерти, будто призвав с неба мелкий дождь. Высматривает он кого-то определенного среди бесчисленных мертвецов, то низко спускаясь, то вновь взмывая вверх, обозначив новое место своих поисков.

Постепенно стихает барабанный бой, отправляя боевой марш обратно в небытие. Чем ближе ворон к своей цели, тем глуше и тише звучат погоняющие на смерть барабаны. Тем отчетливее фигура в черном балахоне с острейшей косой в руках, застывшая на одном месте. Возвышается Смерть над окровавленным телом, будто ожидая своего часа забрать тающую жизнь, чтобы погасить теплящееся в нем дрожащее в бессилии пламя огня. Как никогда сейчас сильна Смерть, совсем недавно пировавшая на поле боя, ничуть не уставшая махать косой направо и налево, едва ли не захлебываясь кровью несчастных.

И вот остался всего один солдат, и должно быть заслуженное наказание для тех, кто напитал ненавистью души людей, которые даже не знали друг друга, но которые вместе возделывали родные земли, которые в унисон трудились денно и нощно, которые растили детей, которые хотели просто жить и думать о будущем. Это по воле Смерти кружит ворон над долиной, кричит в ожидании отзвука жизни. Это по воле Смерти капает мелкий дождь, оплакивая мертвых в надежде на чей-то неугасимый огонь над выработанным пепелищем. Просто кто-то должен остаться в живых после невероятного по своей жестокости и количеству убиенных сражения. Как символ надежды, как символ жизни, как символ устойчивости перед всесокрушающей жаждой владения множеством судеб. Будто нет ни бога, ни дьявола, и только лишь Смерть вольна принимать решения. И в эти мгновенья огонь предстает во всем своем величии, наделенный абсолютной властью, подчиненный Смерти всецело, укрощенный одним лишь ее намерением подчинения его своей воле и полный всего своего могущества. И нет сейчас в намерениях Смерти ни добра, ни зла, и сейчас она просто должна сделать то, ради чего недвижимо возвышается над едва дышащим телом.

Доносится ее холодное и заставляющее цепенеть жилы мычание до несчастного, разливается эхом по всей долине, поддерживаемое гудящим ветром. Наполняется страшное место еще самым настоящим ужасом, чем-то настолько потусторонним и пугающим, что волосы на голове поседеют всего за один миг, стоит лишь это услышать. То агония и крики боли, вопли страха и ужаса перед лицом близкой смерти, когда все мысли только лишь о собственном существовании, когда жизнь проносится перед глазами в момент попадания пули в жизненно важные органы, и остается всего ничего жить, истекая кровью, и боль тает с каждым мгновеньем, приближающим холодное небытие. И нет сил думать о рае или об аде, и только одна мысль остается в умирающем мозгу мысль о смерти. То доносится какофония голосов из бездны Небытия, как последнее напоминание о том, что когда-то они были живыми. Нет, невозможно передать словами этот ужас, невозможно вложить в сомкнутые в мычании уста Смерти то, что способно напугать до поседения, напугать до самого настоящего паралича, сведшего все мышцы, при котором ощущается непрерывная и кажущаяся бесконечной дрожь. Как будто это само Логово Смерти, подлинное место ее обитания, ее Дом.

Садится, наконец, огромный ворон на едва живое тело среди мертвых тел. Под пристальным и стеклянным взглядом Смерти вспыхивает он пламенем огня, кричит в последний раз, но не от боли. Охватывает огонь полуживое тело и сразу гаснет, впитавшись в израненное и кровоточащее нутро его. Не умолкает безмолвная песнь Смерти, будто звучащая из уст матери колыбельная. Придает она сил солдату, да и не солдат он вовсе, не обучен он вовсе военному делу. Погнали его, как и многих, на убой под страхом тюрьмы, погнали обманом, и ведь знал он, что обман, и ничего не мог сделать, понимая свое беспомощное перед запущенной машиной истребления положение. И прибыв на поле боя, получил он осколок снаряда в ту же секунду, не успев сделать хотя бы шаг.

Видит он Смерть своими глазами, слышит ее грозный голос, но не боится, даже наоборот, чувствует себя легко и свободно, и в мыслях его чистота и упорядоченность. Чувствует он мелкие капли дождя на лице. Чувствует он жар огня внутри, болью разлившийся по всему телу. Огонь расслабляет, и каждое движение легко, совершаемое под диктовку боли, к которой привыкается на удивление быстро. Возможно оттого, что безмолвная песнь Смерти не прерывается ни на мгновенье, бесконечно разливая в изможденном сознании живительную энергию.

Выбирается он из-под груды тел, израненный, грязный, но со всей ясностью ума осознающий свое существование. Он не пал на поле боя в первую секунду своего пребывания на нем, не погиб, но видел смерть совсем близко, прямо перед собой, и видит ее прямо сейчас. Стоит на дрожащих от слабости ногах, глядя прямо в глаза той, что обращает свою безмолвную песнь не к одному лишь ему, подводя итог совершенному совсем недавно действу, подводя итог собственной проделанной работе. Он должен бояться того, кого или что именно он видит перед собой, он должен бояться этого страшного мычания, разлившегося вокруг себя, и достигшего его ушей, проникшего прямо в мозг. Он должен бояться, и не боится. Сейчас не его время, сейчас не его место, и сама Смерть подтверждает это. Он чувствовал ворона на своем теле, он слышал его крик, охваченного огнем, он, таки, не умер, и Смерть просто стоит перед ним в ожидании.

И вот оглядывает он, наконец, поле боя. И нет в нем ни страха, ни ужаса от несметного количества тел и боевой техники, нет сострадания, нет слез печали от осознания того факта, ЧТО ЗДЕСЬ ВСЕ ДО ЕДИНОГО его народа, говорящие на одном языке, пусть даже разнятся диалекты. Нет в нем ужасающего понимания, что он ОДИН, что он последний представитель целой расы на своей земле. И не холодит его кровь понимание всей жестокости и ненависти тех, кто виновен в этой резне, кто много лет воспитывал и там, и там смертельную вражду между одним народом, искусственно разделенным на общины именно с этой целью.

Понимает он со всей ясностью ума, неустойчиво держась на ногах среди мертвых тел, что за пределами залитой кровью равнины все по-другому. Его дом, его земля, его Родина практически захвачена чужаками, опустошенная от его народа спустя тысячу лет его на ней пребывания. И хоть холоден его рассудок, хоть чист он от эмоций и чувств, полыхает невероятный пожар внутри каждой клетки его тела, разбитого и будто ослабшего в ожидании неминуемой смерти. Живее всех живых он в этот миг. Он хозяин на своей земле, и пусть знают все до единого пришлые, что не погиб он в долине, что сама Смерть не приняла его, но напротив, позволила ему пережить страшную участь, даже наделила его новыми свежими силами. Пусть знают пришлые, что они лишь временно, что они только гости, и сил его хватит на то, чтобы предъявить им свое право оставаться хозяином на его земле. Пусть убираются они вон, пусть убираются они вместе с теми, кто не просто позволил им занять его землю, но кто позвал их, намеренно, взамен истинных хозяев, оставшихся на поле боя, затопленным кровью. Пусть, да, будет он один на его земле, а надо будет, возродит он свой народ.

И правда в том, что есть кто-то, кто готов поддержать его в его стремлениях. Те, кто оплакивает убиенных в долине, тех, кто не утратил человечности, пусть и не имеет к ним никакого отношения. Там, далеко от Родины последнего из целого рода выжившего, за целыми морями и океанами остались еще такие. Однажды покинули они его дом навсегда, отрекшись от своих отцов и дедов (хоть и продолжая называть себя их потомками), уже пропитавшись духом и воздухом чужой земли, общаясь на чужом языке, и чьи дети знают только этот чужой язык. Но не утратили они людского в себе, и слезы скорби их по убиенным в долине не содержат ни капли фальши. Немало других народов, исторически не имевших ничего общего с тем, последний представитель которого намерен заявить о себе на весь свет, следивших за конфронтацией настроенных третьими силами друг против друга людей из уст средств массовой информации. И хватает среди них тех, кто требовал от мирового сообщества остановить это смертоубийство как будто обезумевших людей. Хватает среди них тех, кто все понимал, кто имел свою непоколебимую точку зрения, кто готов был отстаивать и отстаивал свое сочувствие силой, выражая свои требования о немедленном и надежном мире к собственным правителям.

Трагедия и траур по убиенным в долине. На весь мир кадры побоища, на весь мир кадры бесчисленных тел, на весь мир кадры груды горелого металлолома, стрелявшего прежде по живым людям. На весь мир кадры Смерти у единственного выжившего, будто застывшей каким-то идолом. И так оно и есть. Цельный монолит из черного камня установлен посреди долины, и не смолкает песнь, исходящая от него, теперь уже, благодаря средствам массовой информации распространившаяся по всему миру, достигшая самых дальних и глухих уголков его. На весь мир кадры этого единственного выжившего возле черного каменного изваяния, облепленного репортерами, не щурящегося перед объективами видеокамер и от вспышек фотоаппаратов. На весь мир его грязное лицо, на весь мир его взгляд, в котором ничего похожего на ненависть или агрессию, на страх, на ужас от окружающих его мертвых тел.

Совершенно спокойно говорит он о геноциде, устроенным против его народа, о массовом истреблении, ставшем результатом чьих-то махинаций, о ненависти к его народу со стороны определенных лиц, что обратили свой взгляд на его земли со всеми их богатствами и плодородием. И даже сквозь видеокамеры и фотоаппараты чувствуется со всей ясностью невероятный огонь, рвущийся наружу с единственной целью торжества справедливости.

Естественно, что правители, устроившие резню в долине, называют его нездоровым, нуждающимся в психологической и физической после ужасов сражения помощи, приводят какие-то факты, обращаются к истории, писанной ими же. Многие требуют той же справедливости, внимающие его речам, солидарные с его претензиями и обвинениями, многие зовут его перейти на их сторону, обещая всяческие привилегии и особые блага как единственному представителю своего рода, даже обещают содействие в возрождении его нации в то время, как смысл существования ее для них кажется сомнительным. Множество женщин самых разных этносов открыто готовы стать матерями его детей, в которых будет течь его родовая кровь. Много желающих сменить собственную национальность и принять родовые для него историю и традиции.

Нет, все куда хуже его моментальной всемирной известности, всемирной скорби народов по одному единственному, полегшему в долине. Ибо порицание и осуждение виновников ужасной трагедии, происшедшей на поле боя, не более чем фальшивка, и единственный выживший в той бойне знает об этом, кажется, лучше всех остальных. Вряд ли ему по силам доказать свои предположения, свои убеждения, свои чувства, основанные на тех событиях, что привели к событиям в долине, и он понимает это не менее ясно. Ведь не просто игнорируют правители требования неравнодушных людей осудить и наказать виновников резни в долине, но бросают их в тюрьмы, применяют против них военную технику, применяют против них силу. И наверное только против таких людей они и умеют вести боевые и силовые действия, как против не способных оказать достойный отпор. И на поле боя попросту подожмут хвосты и спрячутся глубоко в окопах, чтобы не зацепило, и как же дорожат они своими ценными жизнями. Прямо как в песне о собаках: лоб в песочек зарыть одной из на весь мир известных музыкальных рок-групп.

И вроде как и осуждение виновников со стороны таких правителей, несмотря на силовые меры против людей на своих территориях, вроде какие- то переговоры, какие-то громкие слова, пафосные речи. Но все это вроде. Однако нет никакого сговора глав государств, влиятельных представителей их, к которым прислушиваются. Потому что все это куклы, совершающие действия, вполне ожидаемые от них, четкие и неоднократно отрепетированные их хозяевами. Направлены такие действия лишь на одно на удержание власти, на недопустимость выхода народов из-под четкого контроля во благо обычным низменным прихотям. А вполне вероятно, что на благо не одним лишь прихотям, но на благо самому Дьяволу, и то, что случилось с целым народом, впрямь может быть жертвоприношением Сатане и всем дьявольским силам. И неслучайно местом уничтожения целого народа была выбрана именно эта долина. И черное каменное изваяние Смерти в самом центре ее было здесь с каких-то незапамятных времен, возведенное жречеством исключительно для этой цели.

Но не должно было быть никаких выживших (и можно теперь не бояться привлеченного к изваянию Смерти внимания). И хоть исполнило изваяние возложенную на него функцию, обагренное людской кровью с ног до головы, все же кого-то недостаточно, и должен умереть этот счастливчик раз и навсегда, который, к тому же, говорит о том, что крайне нежелательно для определенного круга лиц, чья власть зиждется на лжи и насилии. И он готов встретить тонны грязи и лжи, которые непременно польются на него по указке их. Например, объявление его посланником Антихриста, не зря выжившего там, где, казалось бы, выжить невозможно, и обнаруженного возле каменного, черного и устрашающего изваяния, чей голос разливается по всему миру. И не зря канул в Небытие этот дикий, буквально варварский народ, которым так пугали все остальные народы на протяжении многих лет.

Не впервой определенному кругу лиц очернять ушедший в историю народ перед другими народами, для существования и развития которых созданы необходимые условия и за долгие годы их бытия воспитанные потреблять и подчиняться. Был доведен этот народ до состояния ненависти к своим угнетателям настолько, что разделился он надвое по уровню жизни. И тогда поднял руку сын на отца, брат на брата. Тысячу лет заливала его кровь, как врагов, так и своих: гнид и предателей. Тысячу лет паразитировало на нем откровенное отребье, чьими намерениями неизменно оставались деньги и власть. И когда пошел сын на отца, брат пошел на брата, движимые обостренным чувством справедливости после длительного периода гнета и засилья ненасытных до денег и власти паразитов, ловко ускользнуло оно из-под возмездия, спрятавшись далеко за морями и океанами.

Непокорными окрестили откровенные их враги людей, оставшихся в долине навечно. Непокорными и дикими, чтобы боялись другие народы поднять свои головы, боялись поднять руку на своих марионеточных правителей, боялись скинуть паразитов со своих шей, боялись назвать имена их, боялись перестать их бояться. Пустили подлинные правители прочие народы в невероятно затягивающий мир развлечений, чтобы не было времени думать, чтобы было доступно то, что простым смертным казалось невиданной роскошью. Направили они мир по пути самых невероятных технологий, с радующей глаз визуализацией, с легкой в освоении техникой, упрощающей быт, с доступностью продовольствия, выращенного вне собственной земли, с роботизацией, заменяющей человеческий труд под возвышенные речи о долгожданном отдыхе людей от тяжелых нагрузок, о том, что настала пора человеку развивать свой внутренний мир. Что настала пора человеку творить и созидать.

Все это пыль в глаза, задуманная для обычного сна наяву. Чтобы рассказывать людям о страшных и ужасных существах за пределами привычного дома. Чтобы люди старались как можно дольше проводить времени где-нибудь в виртуальном пространстве. Чтобы собирались люди целыми группами, которые постоянно на виду. Чтобы люди пользовались техникой, упростившей им жизнь до состояния невозможности пройти хотя бы десяток метров до супермаркета своими ногами. Чтобы больше потреблялось искусственной еды перед экранами огромных плазменных телевизоров в наблюдении за бесстрашными солдатами, спасающими других людей от несправедливых тиранов, воспитанных вопреки воле подлинных хозяев рода людского.

А потому резня в долине, за которой следили миллиарды по всему миру, сидя перед телевизорами с фаст-фудом и газировкой в руках, казалась очередным художественным кошмаром, в котором правые и виноватые уравнивали чаши весов.

Не боится единственный выживший никакой грязи в свой адрес, никакой лжи. Вообще ничего. Огромная сила в его руках. И это другим не видны полоски слез, замаскированные под нескончаемыми каплями мелкого дождя, на глазах черного изваяния Смерти, глядящей на него неотрывно. Но пока видит он их, пока различает со всей ясностью своего зрения, со всей ясностью трезвого и холодного ума, живет в нем невероятной мощи огонь, рвущийся наружу, и выпущенный на свет в определенный день и час.

Пора возвращаться ему в свой дом, ибо время не ждет. Пора объявить ему себя хозяином своей земли, пора исполнить ему повеление Смерти, чей голос слышит он, чья песнь не должна прерываться в его мозгу до свершения возложенной на него миссии.

Ни жив, ни мертв он в этот миг. Не во сне, и не наяву мир вокруг него сейчас. Лишь жуткая песнь не прекращается в его голове и придает ему чувство полноты жизни. Пожелаем же ему удачи в его возвращении. Пусть же вновь играет боевой марш

3. Гимн (10мин. 00сек.)

Но огонь не более чем разогретый до невероятно высокой температуры воздух, вещества, при максимально высокой для них температуре изменяющие свои физические свойства, переходящие из одного состояния в другое: из твердого в жидкое, из жидкого в газообразное. Однако не стоит углубляться в физику или химию для объяснения отсутствия у огня каких-то особых свойств, странным образом оказывающих благотворное или угнетающее воздействие на человеческое сознание.

Тихонько трещат охваченные огнем ветки, дрова, поленья. С особым облегчением выдыхает путник, тянущий свои озябшие руки к теплому приятному пламени. И больше нет ничего, что хотелось бы ему сейчас испытывать, кроме долгожданного успокоения и отдыха в гудящих от длительной ходьбы ногах. И так недоступны холод и дождь вперемежку со снегом и леденящим воздух до морозного треска ветром, оставшиеся снаружи прочного убежища. Лишь от одной только мысли высунуть наружу нос неприятная дрожь охватывает все тело с головы до ног.

Здесь, у огня, все прежние невзгоды и трудности представляются совсем незначительными, практически ничтожными, чтобы помнить о них, уделять на них свое внимание. Но, тем не менее, они представляли собой помехи на пути к долгожданному привалу и отдыху тела и духа. И тем слаще казалось и было разведение уютного огня. Запах приготовленной на огне пищи, собственное рубище в качестве кровати, кулак под головой в качестве подушки, в то время как снаружи убежища природное ненастье, негативное для лишенного звериных физиологических преимуществ тела нет в этот миг более ничего прекрасного в целом мире. В данный момент огонь не просто союзник и друг, но целый источник существования, гарантирующий бытие. Больше того, сейчас это место представляется самым лучшим жилищем из всех прочих, что могли бы быть путнику по душе. Сами по себе, в тепле, в сытости, в безопасности, охватывают его воспоминания о недавнем путешествии, приведшим его на место привала. Заволакивает сытого согревшегося путника дремота, подобно тепло огня удобному одеялу, через которое не доберется до его тела ни одна напасть.

На ароматный и манящий сознание запах приготовленной пищи постепенно собираются на привале другие гости, такие же путники, уставшие от долгой дороги, озябшие от непогоды, изнывающие от голода и жажды. И вот долгожданный привал. И возле огня можно расслабиться: позволить и шутки, и песни, даже остается место для поцелуев и ласк. А кто-то позволяет себе пуститься в жуткие и леденящие кровь рассказы, чтобы пощекотать нервишки. Как будто недостаточно тревоги по дороге до долгожданного отдыха. И в одно мгновенье вокруг костра атмосфера расслабленности и душевного тепла, из которой практически невозможно выйти по своей воле обратно в непогоду. В одно мгновенье у костра своими родными и близкими могут стать совсем разные люди, с самым разным и непредсказуемым прошлым, с самым непредсказуемым характером, к которому быстро привыкается, с самым разнообразным мировоззрением. Огонь объединяет самые разные, самые противоположные сущности, и это чувствуется с первых минут разбившегося вокруг костра лагеря.

Сами собой просятся отдохнувшие ноги в пляс. Тянет огонь собравшихся вокруг него путников танцевать. Затягивает пляшущее его пламя войти с ним в унисон, стать его неотъемлемой частью, передает свою силу в каждого, кто находится с ним рядом. И в том его преимущество перед человеком: имеет огонь власть над толпой. Сами собой складываются из какого-то далека слова в рифмы, легко ложатся в ноты. Даже не нужен никакой инструмент, аккомпанирующий словам. Достаточно лишь одному затянуть песню, тут же подхватывают ее все остальные, соединенные огнем в одно общее естество. И только огонь кажется в этот невероятный миг защитником атмосферы единства, повелителем, чью волю практически нельзя не исполнить. Он и защитник, и повелитель, и наставник.

Вдали от опасностей принуждает огонь впасть в детство, заставляет испытать юношеский задор, юношеское безрассудство, заставляет кровь кипеть и играть, заставляет сердце биться сильнее, удерживая сознание вдали от страха перед величием природной строгости в каждом ее проявлении. И в то же время нагнетает огонь страх оказаться тет-а-тет с трезвостью ума, при которой последствия юношеского задора предстают во всех подробностях. Огонь пьянит, и легко оказаться под воздействием его гипнотического теплого дыхания.

И в долю секунды нерушима зависимость собравшихся у костра путников, когда голод, холод, усталость за спиной постоянно, когда надо из кожи вон вылезти, чтобы добыть то, что успокоит несовершенное тело. Готово оно на самую мерзость, на самые животные инстинкты, на самую грязь ради самосохранения, ради усыпляющего тепла, ради гипнотической пляски пламени, и огонь доминирует над ним. И вот уже кто-то готов отдать свою жизнь ради продления всей магии и силы костра на благо ставших родными и близкими всего за какие-то мгновенья людей. Больше того, кто-то уже готов провести соответствующий ритуал, сопровождаемый песнопениями и плясками вокруг несчастной жертвы, накрепко привязанной к столбу и сжигаемой заживо под душераздирающие крики мучительной смерти. И тогда все остальные благоговейно трепещут перед смельчаком, зачитывающим белиберду, восхваляющую и прославляющую языки пламени, что ласкают нежную невинную плоть. Пребывает он в состоянии оцепенения от жестокого действа по умерщвлению жертвы столь мучительным способом. А если уж совсем смельчак, то вырежет на сожжение сердце из груди избранной жертвы (желательно, женщины) под монотонный ритм барабана. И ведь нечто подобное совершается спустя тысячи лет в обществе, называющем себя цивилизованным, вдали от цивилизованных глаз. Мало того, это во всех подробностях изображается в кино, собирающем немалые кассовые сборы и одобрительные отзывы критиков (которые в теме и понимают посыл), если, конечно, добавить в такой фильм капельку философии.

Желает несовершенное и жалкое людское тело подчинения огня своему несовершенству и жалости. Доходит это стремление до какого-то извращения. С того момента как человеческий разум впервые познал огонь, впервые открыл его способности, это стало каким-то наркотиком, переросло из жизненной необходимости в некий культ.

Облегченное дыхание путника у долгожданного огня продолжается до конца этого удивительного гимна. Прошел он долгий путь до момента своего отдыха, наполненного живительным теплом. И огонь нужен ему лишь как средство, но видел он иное. И утолив голод и жажду, растянувшись у костра и закрыв глаза, погружается он в воспоминания, смешанные с образами из царства Морфея. Помнит он как пытались люди укротить огонь, перейдя от поклонения к освоению и совершенству его получения. От трения палочек друг о друга до чирканья спичкой или зажигалкой, или же до простого щелчка пальцев, между которыми проскакивала искра. Именно он, укрывшийся сейчас в убежище от ненастья снаружи, дал людям такую возможность. Некий последователь Прометея, подарившего людям огонь, упростивший его добычу до столь примитивного уровня. Стало ли им легче существовать рядом друг с другом? Стало ли легче им в быту? Больше не надо тратиться на спички, на зажигалки, на огниво. Больше не надо обращаться за помощью к потусторонним силам, обещая и даря им людские жизни в обмен на вожделенную искру. Можно, например, курить сколько угодно, обкурится до смерти. Просто суешь в рот сигарету - и всего одно легкое секундное движение пальцами, даже не нужно тянуться в карман за зажигалкой.

Нет, не стало легче. И он даже мог не сомневаться в том, что легче людям не будет, обретшим его дар. Ничего не изменилось с той минуты, как у костра собрались самые разные люди, которым требовался отдых, требовалось утолить голод и жажду, требовалось согреться, требовался физический сон. Ничего не изменилось с той минуты, как сытые и довольные, пустились люди в пляс и песнопения, после чего на радостях (или же со всей ясностью ума осознавая свою жалость) убили одного из своих (естественно, женщину для пущего почтения своему благодетелю, подарившему им тепло и пищу). Ничего не менялось на протяжении тысяч лет, ничего не изменилось спустя сотни веков. И все достижения людские, весь прогресс, направленный на развитие человечества, все сводилось только на разрушение, на усиление вражды друг против друга. С огнем в глазах, с юношеским задором, с игравшей и кипящей внутри кровью.

Впрочем, на протяжении тысячи лет менялись лишь средства истребления и разрушения. И был огонь укрощен, и стал повелевать он своими хозяевами пуще прежнего. Сытые, согревшиеся, и надежно укрытые от буйства природы, вместо беззаботных песен и плясок, вели люди грызню между собой, и был огонь им верным союзником. Будто не было никаких забот, будто не было снаружи ни дождя, ни снега, ни ветра, ни холода, гнавших их спрятаться после долгих поисков годного прибежища, в котором можно было бы восстановить силы. Сытые и довольные, показывали люди друг другу свою животную суть, бравировали друг перед другом, проще говоря, письками мерялись, будто достигли в своих жизнях всех вершин, всех пределов, о которых можно лишь мечтать. Сытыми и довольными придумали люди для себя странные порядки и обычаи, придумали себе развлечения с как можно более жестокими и хитроумными физическими истязаниями и наказаниями до смерти убогого тела.

Научил огонь думать. Научил огонь изощренной жестокости, научил развивать звериную хватку. Бой отдых и пища у костра - снова бой. Видит путник в дремоте своей поля сражений, видит простреленные из ружей и винтовок, разорванные пушечными ядрами и снарядами тела солдат. Видит растерзанные после бомбежки тела гражданских самых разных пола и возраста. После сытного обеда у разожженного на поле боя костра с удвоенной силой истребляют люди людей, утопают в собственной крови.

Видит путник в дремоте своей глушь, куда нет дороги, видит хлипкие дома, видит печные трубы. Как никому другому нужны в этих местах его знания и умения. Куда нужнее разжиревшим и обрюзгшим разумом созданиям, в головах которых от сытости только злоба и поиски легких путей наживы. Нуждаются люди в непроходимой глуши в умении разжечь огонь щелчком пальцев, поддерживаемые огнем в холодную зиму, нуждаются в постоянном тепле, чтобы просто жить и кормиться. Нет в них стремления к взаимному истреблению друг друга от расслабленных мыслей возле живительного огня, просто нужно тепло, просто нужна пища, просто нужен отдых. Сплошь в непроходимой глуши старики, будто брошенные на произвол судьбы, существующие сами по себе. Им бы просто дожить свой век в тепле и сухости, в родных стенах.

Был однажды в этих краях путник взаправду. Всего три деревянных дома, прочность которых подходила к концу, несмотря на старания хозяев продлить им жизнь хотя бы до собственной смерти. В каждый дом зашел путник, желая передать свои знания, в каждом доме видел покой и застывшее время. Будто сам прибыл из какого-то иного времени и пространства. Научил он стариков вызывать огонь без использования подручных средств, чтобы просто горело пламя в печи, распространяя в доме тепло, чтобы можно было приготовить пищу в любой момент, чтобы было просто сухо в доме. Научил путник держать огонь под контролем, научил быть огонь не просто союзником, но другом.

Но не верил путник даже им. И только во сне глубокая внутри надежда его стала явью, в то время как суровая реальность человеческого естества наяву наверняка обернется новым кошмаром, которого попросту не избежать. Однако он сделал свое дело, которое должен был сделать, передав людям свои возможности. Пусть теперь выспится.

тишина

4. Достигая серого горизонта (40мин. 05сек.)

Барабанят по стеклам тяжелые капли. Глубокая осень: беспросветная свинцовая пелена надежно закрыла солнце. Лужи и грязь. Ветер бросает дождь в лица прохожих, и зонты спасают лишь наполовину. Пропитан воздух холодом и сыростью, пропитан воздух печалью. Пасмурная серость установилась надолго, внезапно заняв место ставшей привычной жары. И будто отвыкли люди от других погодных условий, подстроившись под сухое, едва дождливое лето, оккупировав все доступные для купания водоемы, стремясь окунуться поглубже после вынужденных трудовых будней. И не спасает их подготовленная к похолоданию и длительным дождям одежда. И часто слышны кашель и шмыганье сопливыми носами подхвативших сезонное ОРВИ несчастных. Вынуждены они покупать и глотать всяческие пилюли и химические смеси, приносящие недюжинные прибыли аптекам именно в этот период смены сезонов. И поневоле складывается ощущение искусственного нагнетания неудобств с первыми осенними похолоданиями и сыростью после сухого и жарящего лета.

Нутром чувствуется раздражение, нутром чувствуется недовольство, в мгновение ока поселившееся в головах, прячущихся под зонтами и опущенными капюшонами. Нутром чувствуется всеобщее стремление к какой-то агрессии. И оттого страшно и неудобно кашлянуть или чихнуть в набитой спешащими от дождя маршрутке людьми лишний раз. Зашуганные, просто задавленные страшилками о всяких птичьих, свиных, каких-то коронных вирусах, доносящимися из телевизора, особо впечатлительные занимают места в салоне с тряпочными масками на лицах. Они действительно верят в то, что эти тонкий (и кажется, что презерватив в разы толще) лоскут с петельками на ушах имеет свойство надежной изоляции вирусной инфекции, отделяющий носителя ее от здорового организма. И пофиг на то, что дышать через эту тряпку труднее, и приходиться задыхаться. Важнее то, что о благотворных свойствах ее на лице рассказывается по радио или телевизору, пишется об этом в газетах, и даже чиновники требуют ношение тряпки на лице потому, что телевизор рассказывает массе о бушующей эпидемии.

Осенние сырость и похолодание, давящие на сознание и мировосприятие беспросветной серостью в небе, несут с собой самые негативные мысли. Несут с собой тревогу подхватить эту распиаренную СМИ на весь свет заразу. Кажется, вроде бы, твердая уверенность в фальшивости всех этих смертоубийственных вирусных штаммов совсем хлипкой, вполне реальной угрозой собственному здоровью. Вообще, во время серой осенней сырости многое кажется не таким уж фантастичным, из разряда новостных телевизионных страшилок. Во время осенней сырости собственное осознание скукоживается до размеров булавочной головки, вокруг которой просто безразмерное количество опасностей. Вот они, совсем рядом, не запертые в пространстве телевизора, радио, страниц газеты. Офигивание от происходящего поражает воображение, вопрос что делается?, выражения вроде протяжного с придыханием блядь не покидают языка. Осенняя серая сырость просто кишит чернухой, грозящей собственному существованию, собственному здоровью, собственному будущему, затмевая собой здравый смысл, оскверняя трезвый рассудок.

Представители неславянской национальности убили таксиста, подняв волну народного гнева так, что городские власти прибегли к помощи силовиков, которые, впрочем, больше обороняли преступников. А как иначе, если дело коснулось темных делишек с наркотрафиком, находящимся под крышей влиятельных в городе лиц?

Где-то бойцовская собака загрызла ребенка. И все оттого, что ее владельцу было в падлу намордник одеть. Настолько владелец сосал как мерин, настолько было в нем форсу, настолько был он готов отвечать за свою чертову животину. Впрочем, стая бездомных псин, кидавшихся на прохожих на улице угроза куда большая потому, что няшный щеночек, переросший в полуметровую голодную тварь в доме, толкающую людское естество избавиться от нее пинком под зад обыденность, такая же серая и холодная.

А вот какого-то очередного полковника или генерала посадили за взятки, или же за воровство (потому что не поделился, а может, для отвлечения масс). За последних сорок лет аппетиты от сотен до сотен миллионов, а то миллиардов возросли. И уже не в рублях, а в долларах и в евро пиздят (потому что воровать и пиздить в корне друг от друга отличаются), и своровать можно мешок картошки, а вот миллиард можно только спиздить. Как там говорилось: воровать вагоны гораздо безопаснее, чем велосипеды. Да, за сорок последних лет спиздили столько, что рука устанет нолики к единице прибавлять, кажется, даже дня не хватит. И вот дело коснулось боевых действий, и началась целая посевная: то один генерал срок получил за воровство, то другой, то третий. А уж скандалы с проворовавшимися представителями правоохранительных органов Дело дошло до, в буквальном смысле, золотых унитазов. И идея об отмене моратория на смертную казнь выглядит вполне адекватной, даже с учетом насквозь протухшей коррумпированной судебной системой, и шумиха с делом Чикатило и ошибками следствия во время его поисков кажется вполне допустимой. И похуй на то, что смертная казнь за коррупцию непременно обернется для кого-нибудь средством для устранения конкурентов, а для простых смертных это способ еще гайки закрутить и наверняка заткнуть рты всем недовольным.

А еще т.н. чиновники там, в Думе, придумали очередной побор или же очередной запрет. Для улучшения своих и без того шоколадных условий существования, для удовлетворения своих личных амбиций, для прибавления новых источников личного материального обогащения. И чтобы никто не смел высказать своего оправданного возмущения. Нет, правда: кто на что учился. И, похоже, есть такие особые курсы обучения на наглость и хитрожопость, на жадность, наконец. Одно дело, когда заработанное досталось собственными горбом и руками, когда день и ночь в постоянном движении, когда жопа в мыле, когда не брезгуешь ухватиться за любую возможность заработать, естественно, что в рамках разумного, когда по силам и по душе. И совсем другое дело, когда на все готовое, когда папа с мамой урвали, умудрились изъебнуться, понятное дело, не скупившись на хамство и хладнокровие, закопав поглубже человеческое достоинство когда-то, когда по их стопам: где-то что-то спиздить, где-то кого-то наебать, сыграть на дурака, где-то забрать чужое силой. И вот такие пишут законы и требуют их исполнения, чувствуя за собой поддержку силовых ведомств и армии. И понятное дело, что это однозначно антинародное число, если не сказать хуже. Но в серую осеннюю серость чувствуется их железная хватка за горло.

И сквозь залитое каплями осеннего дождя окно как на ладони вся беспомощность безвольной массы, запрограммированной на то, чтобы как можно быстрее добраться из дома до салона автомобиля или маршрутного такси, а оттуда до рабочего кресла в тепле и сухости за зарплату в тридцать тысяч в месяц, которой однозначно не хватает, чтобы прокормить семью. Спешат люди снаружи, суетятся, крутятся белкой в колесе. И даже собственный труд в эти мгновенья кажется бесплатным, и разница лишь в том, что сегодня есть возможность передохнуть между вчерашним и завтрашним трудовым днем, залитым холодным дождем перед предстоящей, кажущейся суровой и беспощадной зимой. Кажется, что элементарно не хватит денег на то, чтобы ее пережить, несмотря на постоянный заработок, на постоянную прибыль. Кажется, что всегда найдется что-то такое, не зависящее от собственных сил и желания, что лишит лишней заработанной копейки, а то еще хуже - здоровья.

Все плохо, и даже погода подтверждает атмосферу уныния, проникая в сухость и тепло спасительных от ненастья снаружи стен.

Да, это нытье. Это откровенное нытье, часть которого тебя не касается. И в том смысл серого дождя, прекращающегося всего на чуть-чуть, чтобы неизбежно начаться снова. Но почему не касается? А вдруг беспилотник в твой дом врежется? Вдруг злобный враг внезапно оккупирует твои улицы, войдет в твой двор, в твой дом? Вдруг этот враг действительно злобный и страшный, желающий отнять и твою землю, и твою жизнь, и твое недоверие телевизору лишено здравого смысла, и правы те, кто одобряет удар на опережение?

Но что изменится после победы над врагом? Что изменится для тебя лично? Однозначно ничего, однозначно ничего в лучшую для тебя сторону. Миллионов ты не получишь, каких-то послаблений тебе не светит, наоборот, будешь платить все больше и больше, будешь исполнять все новые поборы, придуманные собравшимися у кормушки лицами, законность существования и деятельность которых под большим вопросом. Это знаешь ты. И только ты. Другим, вот тем, кто спешит из дома на работу ради куска хлеба с маслом, тупо наплевать. Им просто некогда об этом думать, некогда об этом знать. Бесполезно что-то доказывать, никому это не нужно. Даже если за тобой правда.

Ужасы болезней, которым подвержено убогое тело, задуманное неизвестно кем, неизвестно почему. Собственные недуги, приводящие сознание в бешенство, прямо, таки, до психа. Почему так устроено? Зачем?

Поневоле вспоминаются мысли Сенеки: нас как будто гонят из этого мира, мол, мы здесь не свои. И подавляющее большинство практически не задумывается об этом, занятое своими проблемами. Забитое кредитами, налогами, штрафами; нагруженное семейными обязанностями, требующими постоянного исполнения и внимания подобно оно неподвижному монолиту, однажды занявшему свое место в этом ничтожном мире. Внутри этой глыбы четкие правила и расчеты, позволяющие ее неподвижность, до омерзения кажущиеся необходимыми и важными, без которых просто невозможно быть. Осенняя серая сырость за окном будто позволяет увидеть эту невероятную глыбу во всех подробностях. Позволяет увидеть и ужаснуться. Вот вроде ты чувствуешь себя вне ужасного монолита, осознание которого в нудные минуты ненастья за окном пугает все естество одним лишь своим существованием, и в то же самое время принадлежность к нему сильна до предела.

И не имеет значения, какими инфекциями полон он. Самыми противными человеческому естеству, и кажущимися вечными: пьянство, потребительство, содомия, педофилия, гомосексуализм, педерастия, наркомания, каннибализм, садизм. И неустанное стремление к доминированию над остальными при помощи как лжи, лести, лизоблюдства, так и при помощи физической силы. И именно так и устроено это бытие: или ты, или тебя. И понимание предела своих собственных сил, понимание того, на что способно собственное сознание в экстремальных условиях, понимание последствий их намного хуже восприятия себя как неотъемлемой части страшной глыбы со всеми ее недостатками. Ведь недостатков в ней куда больше достоинств.

И именно на недостатки указывает осенняя серая сырость, залившая окно холодными каплями дождя.

А за дождем неизбежно приходит снег. И снова серая пелена, кажущаяся бесконечной, сыплющая и сыплющая мелкими снежными точками. И конечно же ветер, секущий ими прямо по лицу, и бьют они намного больнее дождевых капель. И ни один здравомыслящий человек не захочет выйти на улицу, чтобы испытать холодную вьюгу на себе лишний раз. Только по принуждению, подтверждая свой статус ничтожного раба. И это совсем необязательно требование какого-нибудь начальника. Например, покурить, например, в туалет, находящийся на улице. И как-то незаметно привыкается.

Но в отличие от тягомотины серого дождя, серый снег настойчиво предлагает сон. Это сверкающее на снегу солнце и мороз, как у Пушкина, день чудесный, зовут насладиться утренней свежестью после ночной жары внутри отапливаемого помещения (если, конечно, зима не пришла, как всегда, неожиданно, и коммунальщики подготовились, что звучит крайне фантастично). И оказавшись на улице, поневоле щуришь глаза от яркого света, просто не в силах раскрыть их полностью. Зато какой насыщенный после звездной ночи чистотой воздух! С утра что-то около тридцати градусов ниже ноля, что за последние несколько лет общего потепления редкость. Хрустит снег под ногами при каждом шаге, скрипит, и этот звук приятно щекочет в ушах, мерзнет мох под носом, слипаются волосянки в носу. И это хоть и доставляет некоторое неудобство, зато бодрит каждую частицу тела. И вновь люди спешат вырваться из теплого домашнего гнездышка, чтобы набиться как можно плотнее в салон маршрутного такси и согреть воздух дыханием, а там и до теплого рабочего места рукой подать. И кажется будто на миг просыпаешься после длительного душного кошмара, и на пороге надежда и сбывающиеся мечты, заставляющие легче и свободнее дышать.

Другое дело, когда метет. Когда кажется снег нескончаемым. Когда ветер задувает через щели в старых деревянных рамах, а пластиковые окна невозможно хотя бы не приоткрыть ради глотка свежего воздуха из-за разгоряченных батарей. Пластиковые окна необходимо открывать для проветривания помещения из-за их токсичности, от которой дохнут мухи и комары. Даже не знаешь, что лучше деревянные щели, по привычке затыкаемые тряпками, замазываемые особым материалом, или просто залепливаемые монтажным скотчем, или глухой пластик, настолько плотный, что можно задохнуться.

Сыплется серый снег так, что всего за день парализовано любое движение автотранспорта. Невозможно даже выехать за пределы двора. Это тоже давно стало нормой полная неспособность коммунальных служб справиться с заметенными снегом дорогами и тротуарами. Кое-кто из чиновников и вовсе задается во всеуслышание вопросом: а стоит ли так напрягаться, когда просто надо подождать пока потеплеет? И нет ничего кроме корысти в этих словах, хотя элементарно не хватает ни рабочих рук, ни техники, особенно той, которая на ходу. И протаптывают спешащие на работу люди тропы на заснеженных тротуарах, ругаются про себя и между собой, собравшись на остановке в ожидании общественного транспорта. А вот и маршрутка, к которой еще надо суметь подойти через снежный завал, оставленный снегоуборочной машиной, просто отбросившей снег с дороги в сторону и обнажив ледяной покров. Сколько людей вот так оказалось на земле чуть ли не под колесами маршрутного такси или троллейбуса на входе или выходе из салона?

А с другой стороны, чем больше снега, тем надежнее спрячет он грязь и мусор, собачьи экскременты, ямы и выбоины. Это же так здорово зимой по дороге ровнее, чем летом. Это же так нормально, это же так и должно быть. Это же так культурно. Может быть, именно поэтому т.н. чиновники не торопятся финансировать уборку улиц от снега, чтобы гавно под ногами и колдоебины, о которые то и дело спотыкаешься или разбиваешь ходовую часть автомобиля, были как можно дольше с глаз долой? При этом, они прямо гордятся своими планами развития города и области на несколько лет вперед, разбрасывая бюджет по конторам, которые занимаются благоустройством целого региона. Впрочем, деньги-то федеральные, своих-то давно не хватает. Оттого и парализован город при первом же серьезном и насыщенном снегопаде.

Но это, кажется, мелочи по сравнению с прорванной канализацией, когда фонтан из фекалий достигает в высоту метров пятнадцать-двадцать. А параллельно с фонтаном прямо посреди улицы т.н. правители на камеры рассуждают о прорывах, могущих поднять экономику и развитие страны на новый уровень, поставив ее в один ряд со странами третьего мира, где УЖЕ уровень жизни выше, чем на твоей родной земле.

А если не фекалии, то кипяток, который нещадно заливает улицу, вырвавшись из давно изношенной трубы, на замену которой нет денег. И пусть люди без горячей воды останутся под вечер, пусть мерзнут, пусть пользуются дешевыми китайскими обогревателями, рискуя подпалить собственные жилища. Зима в очередной раз наступила внезапно, к чему привыкли и виновные, и пострадавшие, которые исправно несут оплату за коммуналку. И ладно бы, если речь шла о новостройках (немалая часть которых разваливается, между прочим, еще до момента сдачи в эксплуатацию). Нет, бедолаги живут в таких домах, которые нуждаются в капитальном ремонте от подвала до потолка. Бедолаги живут в домах, которые давно пора отправить под снос, живут с тараканами, с клопами, живут в ожидании неизвестно чего. Есть ли смысл удивляться прорванной трубе, подведенной к подобной халупе?

А вот кого-то буквально выкинули на мороз в результате махинаций с квартирой. И таких пострадавших с десяток человек, оставшихся с носом по вине одних и тех же мошенников. Все потому, что максимальное наказание для столь хитрожопых созданий тюремный срок. Конечно, в местах не столь отдаленных, есть немалая доля вероятности для них быть наказанными куда более жестко со стороны правильных заключенных, ведь у кого-то из них в числе пострадавших от рук злодеев могли оказаться родные мать с отцом. Однако, тюремный срок, в данном случае - слишком мягкое наказание. Потому что подобные деяния стали обыденностью и совершаются не без покровительства тех, кто обладает какой-никакой, но властью.

Не счесть оставшихся без собственной крыши над головой стариков, пьяниц, участников боевых действий, столкнувшихся с преступниками, отнявшими у них жилье. Да, бомжи и пьянь, заполонившие улицы, кучкующиеся у всяких более-менее приличных рюмочных и самых настоящих рыгаловок, где наливают в долг. Самое настоящее из множества прочих лиц (так и хочется сказать физиономия) лицо современного интеллектуального общества, самый цвет культуры и процветания государства. Собирающие милостыню в пешеходных переходах, в метро, посреди проезжей части на перекрестке, а иногда прямым текстом указывающих на то, что не хватает на бутылку. И с одной стороны вроде и жалко, но вместе с тем просто поражаешься такой открытой наглости легкого заработка на пропой, даже не на кусок хлеба, с учетом зимних холодов. Та же пьянь открыто шастает по многолюдным улицам, и неизвестно, что у такого существа на уме, особенно если оно в возбужденном до уровня агрессии состоянии, особенно, если это целая группа из трех и более существ. Наплевать на мороз, когда тело разгорячено алкоголем. В темное время суток столкнуться с такими созданиями лицом к лицу чревато самыми тяжкими для здоровья последствиями. Никакой зимний мороз пьянь не остановит.

Но вернемся к неустанно сыплющемуся с затянутых серой пеленой туч неба снегу. Вернемся к метели. И вроде не холодно, вроде нет такого мороза, от которого усы леденеют и слипаются волосы в носу, и если бы не было ветра, ничто не мешало бы идти в пальто нараспашку. Все равно последние несколько лет зимы намного теплее. И все дело в этом чертовом ветре, и даже сквозь плотно затворенное пластиковое окно такое состояние, будто выдувает он все мозги. Серое и белое уныние за окном не разбавлено даже каким-то движением редких прохожих и автомобилей. Темная беззвездная ночь попросту слегка посветлела. Так, чтобы погасло уличное освещение, в то время как автомобили едут с включенными фарами.

Метет и заметает на улице, метет и заметает сознание, вгоняя в сон. Даже уныние, транслируемое по телевизору в новостных блоках с самого утра, не овладевает сознанием так, как стремление вздремнуть час-другой, чтобы дать отдохнуть гудящей в унисон с ветром снаружи голове. Зевота не отпускает спустя какие-то несколько минут после утреннего пробуждения, а тепло в доме кажется недостаточным, чтобы принять тело, вылезшее из-под одеяла.

Шло бы оно все нахуй. В такую погоду только спать, и надо быть каким-нибудь дегенератом, чтобы попытаться высунуть нос за пределы теплой кровати в тот же магазин за едой. Больше того, в этот момент чувство защищенности овладевает тобой всецело, будто под одеялом вовсе и нет тебя, чтобы кто-либо попытался добраться до тебя с намерением силой разрушить эту особую негу, при которой голова пустеет вместе с завывающим ветром по ту сторону глухо запертого окна. Под теплым одеялом нет места никаким переживаниям, все кажется таким далеким таким несуществующим. Будто сон и явь слиты воедино, граница между которыми совсем призрачна.

И как-то легко и незаметно наступает дремота под бубнежку диктора новостей или под очередной выпуск блогеров в Сети, которым люди со всей страны присылают видео самого настоящего срача, творящегося в их городах и селах, о котором по телевизору однозначно не расскажут. Серый снег принуждает спать и спать, спать не просыпаясь, буквально уйти в спячку, где срач и бардак, который где-то далеко, который тебя явно не касается. А где-то глубоко в сознании теплится надежда на то, что во время сна улицы и тротуары будут расчищены, вообще, что сон подобно какому-то пространственно-временному порталу перенесет сознание и физическую плоть туда, где все когда-то работало, где срач и бардак был недопустимым отклонением от принятых в обществе норм и правил. Где за неочищенные от сугробов дороги и тротуары будут ебать во все отверстия, где будут ебать за фонтан фекалий, за кипяток, рванувший из трухлявой трубы, подведенной к трухлявому жилью, где будут ебать за мошенничество в особо крупных размерах, из-за которого люди оказываются на улицах, за пьянку, за мусор и фекалии выброшенных на произвол судьбы домашних животных. Где будут ебать так, что страх оказаться перед несением серьезной ответственности будет в каждой голове. И пусть драконовские меры воздействия за совершенное деяние могут быть преувеличены, пусть не бывает так, чтобы совсем без недочетов, пусть даже самая строгая государственная машина имеет слабые места и прорехи. Все это мелочи в общей системе.

А драконовские методы не такие уж и жестокие в сравнении с ужасом того пиздеца, что творится вокруг, во всей своей красе транслируемого на весь свет. Здесь нет и не может быть никакой ненависти, только прагматическое решение, направленное только во благо развития общества, на благо самого его существования. Необязательно должна быть пуля в затылок у стенки за действия, направленные во вред простым людям, за счет которых существуют те, кто исполняет их волю, т.н. слуги. Но тюремные сроки, например, за мошенничество в особо крупных размерах, за коррупцию, за взяточничество, не в пример Китаю (хотя, их расстрельная политика по отношению к коррупционерам вполне понятна, пусть и не достаточно эффективна) должны быть максимально жестокими: минимум от двадцати пяти лет (без права помилования) до пожизненного заключения. И как альтернатива высшая мера. Естественно, должна быть максимальная конфискация заработанных нечестным путем материальных богатств.

А с другой стороны, нахуй их содержать: кормить, поить, когда вреда от них людям нанесено столько, что даже людьми их назвать нельзя. Сколько спизжено ими, сколько можно было вложить этих денег в строительство жилых домов, детских садов, школ, больниц. Сколько можно было бы вложить в модернизацию их, потратить с умом, не на унитазы из золота, на особняки в два-три этажа, на покатушки по морям и океанам. Это самое настоящее действо против народа. И кто сказал, что эти люди утратят свои слоновьи аппетиты, оставаясь в изоляции от общества? Кто сказал, что они не попытаются украсть снова даже будучи дряхлыми стариками? Это будто в крови, это как неизлечимая болезнь, развивающаяся со временем, приводящая в движение стремление хапнуть как можно больше и не останавливаться на достигнутом. И, наверное, кресло чиновника или человека, наделенного хоть каплей власти, наделенного каким-то статусом выше статуса простолюдина, служит надежным катализатором, стимулирующим развитие такой болезни как хапужничество. Вряд ли она лечится тюремным сроком. Может быть, это и не так, но сами действия тех, кто должен быть гарантом норм и порядка в обществе и государстве, говорят об обратном. Сколько таких, которые добравшись до этого особенного кресла в кабинете начальника, меняли свои взгляды и приоритеты в пользу личного комфорта?

Оттого должен быть такой рычаг как суровость наказания за жажду наживы за счет людей, справедливо ожидающих улучшений условий своей жизни. Этот рычаг должен быть предельно суровым, суровым настолько, что само наличие его должно заставить человека задуматься о целесообразности сесть в это кресло, наделяющее его каким-то полномочиями, статусом выше статуса обычного простолюдина.

Намного хуже мошенничества, коррупции, воровства в особо крупных размерах теми, кто обязан исполнять свои обязанности идеально и с рвением работать на благо народа, только совершение действий, направленных против других народов. Цель таких действий всегда одна личный шкурнический интерес. Не ради чувства справедливости, не ради освобождения от тирании. Только личный шкурнический интерес, обслуживаемый за счет других людей. Как говорится, чужими руками жар загребать. Отправка людей на смерть, на какое-то покалечение, призывы бить врага, не жалея живота своего, обернутые в яркие фантики защиты Родины от посягательств агрессора, оставаясь при этом в стороне от кровопролития, вне поля боя просто недопустимы. Все оттого, что в руках власть, в руках безмолвные бесправные пешки, воля которых легко подавляется государственной машиной. Все оттого, что власть пьянит, власть окрыляет. Кажется, что власть способна перекроить саму природу своего бытия, будто ты больше не смертный из плоти и крови, будто отличный от остальных. Нет, ты не ангел с крыльями, но уже не на бренной земле стоящий, и земным законам уже неподвластный.

Подобное состояние не лечится никаким тюремным сроком. И даже принцип око за око вряд ли здесь применим. Только физическое уничтожение как наказание за массовое истребление людей друг другом, за массовый геноцид с обеих сторон развязанных боевых действий. И дело даже не в том, что смертный приговор способен компенсировать горе и траур в разрушенных семьях, дело даже не в том, победа над врагом на его территории в результате нападения не стоит и гроша ломаного для тех, кто выгоды от нее не получит ни при каких обстоятельствах, и будет и дальше зарабатывать себе на хлеб на рабочем месте. Просто должен быть некий ограничитель все растущих аппетитов. Должно быть осознание того факта, что придуманные самими людьми законы существования в этом мире работают для всех и каждого, работают безотказно, иначе какой в них толк? Всем есть место в этом мире, у всех одинаковое право жить достойно, пользоваться дарами природы, просто быть.

Быть лидером значит быть ведомым волей тех, кто дал тебе этот шанс взять под контроль чужие жизни, чужое право просто быть. Быть лидером осознанное стремление сидеть на очень шатком стуле, осознанное стремление свалиться с него в самую бездну. Но именно понимание этой мрачной перспективы незащищено с точки зрения справедливости. Даже не с точки зрения закона. Именно это понимание пьянит, призывая тебя совершать действия в ущерб чужим жизням. Что тебе законы, что тебе обычаи. Законы и обычаи твоя воля. Законы слишком гибкая структура, легко поддающаяся деформации тебе в угоду. Не радикально, но слегка, путем каких-то добавлений или исправлений в предложениях.

И, разумеется, нельзя не обращать внимания на исполнителей тех или иных решений, обращенных против людей, не совершивших в своей жизни ничего противоправного. Исполнитель заранее преступного приказа или решения несет не менее серьезную ответственность. А, возможно, ответственен куда больше, поскольку понимая весь ущерб, наносимый данным приказом или решением кому-либо, ничуть не противится и не предпринимает никаких действий, направленных на предотвращение исполнения преступной воли вышестоящих над ним лиц. Конечно, есть страх за свои здоровье и жизнь, за здоровье и жизнь своих родных и близких в случае такого противодействия преступникам. И потому речь идет не об обязательной высшей мере наказания за исполнение чьей-то преступной воли. Но тюремный срок должен быть как можно более длительным, не меньше двадцати пяти лет.

Не меньшей ответственностью обладают представители судебной системы. Особенно т.н. свидетели совершенных преступлений, у которых часто свои собственные интересы где-то солгать, где-то умолчать, а где-то и вовсе что-то выдумать. Либо из мести подсудимому или потерпевшему, либо в помощь следствию, желающему отправить человека в тюрьму по сфабрикованным уликам, а то и наоборот, откровенного подлеца и негодяя вытащить из заслуженной задницы. Неважны мотивы их лжи, на которой основываются обвинение и защита. Наказание за подобную ложь должно быть так же суровым, даже жестоким, вплоть до физических увечий, чтобы никогда больше лжец не смел и слова сказать. Разумеется, фальсификация доказательств так же должна быть наказуема самыми строгими, не менее жестокими способами, подразумевающими либо физические увечья, либо око за око, либо высшую меру, без права на помилование.

Однако, не стоит думать или рассчитывать на то, что столь жесткие наказания не должны касаться простых смертных. Воровство ли, изнасилование, физическое насилие, даже лишение жизни, грабеж, разбой все это должно наказываться таким образом, чтобы больше по справедливости. Начиная от отрубания ворам рук и ответными изнасилованиями в жопу насильников, либо же отрезанием им гениталий, (и не стоит забывать о лжесвидетельствах, якобы, пострадавших от изнасилования женщин, заслуживающих пожизненного молчания) и заканчивая лишением жизни за убийство. Это куда более эффективное воздействие в сравнении с тюремным сроком. Нужно ли учитывать степень раскаяния преступника за содеянное?

Но ведь люди сами захотели жить по законам, писанным ими же. Придумали для того, чтобы оградить себя от излишней свободы действий, от излишней вольности. Но кто сказал, что суровость и непоколебимость наказания за эту самую излишнюю вольность, существующую в крови, с рождения, физиологически, должна применяться только к тем, от чьей воли зависят все остальные? Все люди и власть имущие, и те, кто наделил их этими полномочиями. Закон суров, но это закон. И не стоит задвигать о несовершенстве людского ума. Если есть закон, он должен работать, не так ли? Он должен работать именно так, каким придумали его творцы. Закон должен предотвращать любые попытки той излишней свободы действий в ущерб кому-либо, и именно того и ждут от него. А значит суровость закона должна быть смыслом его; именно суровости хотят люди, хотели с того момента как обратились к этой идее об ограничении своих вольностей. Суровости и жестокости.

Видимо, в жестокости и есть справедливость. Видимо, в законе должно быть воплощение всего того, от чего он и должен оберегать людское существование. Закон ДОЛЖЕН БЫТЬ основан на жестокости, от которой людское сознание может просто сойти с ума. Закон не должен предусматривать смягчающие вину обстоятельства. Обращаясь к закону, человек должен понимать, что он несет ответственность за чужую судьбу. И только так и должно быть. Каждый человек должен нести ответственность за любое свое деяние, невзирая ни на какие статусы, ни на какие богатства, заработанные в этом мире.

Возможно, человек когда-то был прав, задумав правосудие. Но лишь одного элемента недостает в этом замысле: хладнокровной, железной, прямо таки, мертвой беспристрастности требования нести ответственность.

Но вот вопрос: готов ли человек к хладнокровной, железной, прямо таки, мертвой беспристрастности требования нести ответственность? Готов ли человек, к примеру, отправиться в тюрьму на десять лет своей жизни за поднятый с поля колосок пшеницы? Готов ли человек бояться, например, уголовной ответственности только лишь за попытку подумать о своих правителях в негативных красках? Готов ли человек, например, требуя суровости наказания за откровенную антинародную деятельность, понести ответственность за свои собственные злодеяния? Потому что закон должен отмечать любое отклонение, прописанное в нем, и не имеет значения степень неосведомленности его о правонарушении кем-либо. И только человек способен закрыть глаза на незначительное преступление. Только человек способен найти причину снисхождения. Несомненно, только живой человек способен учесть какие-то обстоятельства в пользу обвиняемого при оглашении приговора.

Почему не машина, которой все равно на обстоятельства, для которой закон четок и беспрекословен?

Там, в зимней спячке, образы возмущенной толпы, враждебной по отношению к правосудию, враждебной к справедливости. Самые разные статусы занимают участники ее. Людей с образованием, полученным в учебных заведениях, но желающих зарабатывать намного больше где-то еще, в местах, не связанных с полученными ими профессиями, ведут против закона в бой те, которым закон грозит расстрелом у стенки или пожизненным заключением за воровство в особо крупных размерах, за мошенничество, за коррупцию, за антинародную деятельность.

Сколько смог просуществовать закон, требующий суровости наказаний? Сколько смогла просуществовать машина, которой все равно на подкуп, все равно на обстоятельства, все равно на блат, все равно на ту же коррупцию? День, может быть, два? Может быть, три? Но однозначно не больше недели.

Возненавидели люди, жаждущие закона, холодную, железную до мертвечины, серую плоть. Сколько среди них тех, которые понимают весь ужас народного гнева против суровости наказаний? Сколько среди них тех, которым больше нечего делать в этой толпе, кто предвидит будущее ее, кто предвидит собственное будущее? Сколько среди них тех, кому порядок в государстве важнее всякого драконовского контроля, который нисколько не мешает им жить? Сколько среди них честных, у кого рыльце не в пушку?

Еще раз: готовы ли люди к суровости и неотвратимости наказания?

Пусть же погаснет в тишине режущая слух, неуправляемая какофония бесчисленного множества звуков и ритмов, скрывающихся за серым горизонтом.

тишина

5. Замечательные кривые (часть 2: Дом)

Ось Аппликат (02мин. 00сек.)

Как-то приятно на слух скрипят деревянные ступеньки под тяжестью неторопливых шагов. Кажется порог дома непрочным, кажется, что в любой момент переломятся толстые перекладины, отчего вообще развалится дом до самого своего основания. И кажется хлипким каждый угол, пропитанный запахами свежей обработанной древесины. И тяжесть блуждающих по объемному пространству шагов - отличная проверка дома на прочность.

1. Клотоида: a« = rc ls (10мин. 00сек.)

Прячется дом где-то в непроходимой глуши, представая перед путником в самом конце извилистой клотоиды, что проходит сквозь нагромождение гор, каменных глыб и завалов, через самую чащобу расчерченную руслами рек, куда не пробиться лучам солнца. И на самом деле труден к дому путь. Как будто нет не то, что ожиданий, но даже подозрений оказаться, наконец, перед домом лицом к лицу, тет-а-тет, без сторонних глаз и ушей, что смогли бы стать свидетелями этой судьбоносной во всех смыслах и степенях встречи.

Дом начинается в точке начала клотоиды. Достаточно только лишь ступить на нее. И тогда голос дома звучит в голове сам собой. И наплевать на расстояние, наплевать на время, которое придеться потратить на пути к нему, наплевать на скорость, с которой дом будет приближаться с каждым шагом. И пусть нельзя увидеть его до того момента пока он не предстанет перед глазами во всем своем великолепии, во всем своем домашнем могуществе, в своем подлинном смысле. Один лишь голос его означает верность направления к нему. И нельзя ошибиться в подлинности дома, в том, что именно он предназначен для конкретного его обитателя, желающего поселиться в его стенах.

Изобилует клотоида спусками и подъемами вплоть до самых стен, ожидающих своего хозяина, до самого их порога. Изобилует клотоида опасностями и идиллией на всем своем протяжении. И нет от начала до конечной ее точки ровного и гладкого асфальта, гладкое движение по которому способно усыпить. Полна клотоида поворотов, от еле заметных, до невероятно крутых, закрученных в целую спираль так, что нельзя предугадать то, что будет дальше. Оттого требует клотоида максимальной аккуратности и концентрации во время следования, четкого контроля каждого своего шага. Даже за каждым своим словом, за каждым своим намерением, за каждой своей мыслью.

Многие пали на пути к их дому, ступая по клотоиде шаг за шагом. И вроде темп держали, и вроде даже просчитывали все наперед, позволяя себе делать смелые прогнозы последствий, вроде мастерски владели языком и не лезли за словом в карман, вроде старались сохранять хладнокровие в мыслях. Хотя, возможно, так и должно было с ними случиться, и дом их ждал их поражения? Возможно, именно таким их дом и был изначально, приглашая своих если не хозяев, то гостей на погибель?

Шаг за шагом обертывает клотоида каждого путника подобно лепесткам какого-то цветка, или же обнимает подобно крыльям гигантской птицы. А может быть вообще проглатывает не разжевывая, загоняя тело и дух в нерушимые стены предстоящего в конечной точке ее дома. Мелькает дом где-то глубоко в сознании некими сомнениями и ожиданием неудач наряду с уверенностью в успехах. Не нужно оглядываться назад (и этого дом хочет от каждого, кто решился ступить на извилистую клотоиду), а если уж не оглянуться невозможно (и даже и не бесполезно), то стоит обратить внимание на собственные неровные следы, чья цепочка подобна еще одной клотоиде, блуждающая из стороны в сторону. Но каждый след на своем месте, каждый шаг имеет значение, и этого тоже хочет дом. Предполагает он границы, обозначенные стенами. И чем ровнее цепочка следов, оставленных позади, чем ровнее будет продолжаться до окончания клотоиды, тем надежнее будут стены дома. Впрочем, все может оказаться иначе, ведь дом внезапен в своем появлении в конце клотоиды.

Но может случиться и так, что он в точности совпадает с очертаниями, придуманными еще до начала следования по клотоиде. Может случиться и так, что можно построить его до клотоиды, чтобы пройдя по ней, оказаться, наконец, перед своим творением как перед собственным отражением в зеркале. И такой дом большая редкость, несмотря на то, что теряется весь эффект неожиданности оправдания ожиданий. Будто об опасностях клотоиды известно заранее, и оттого нет ни рисков, ни форс-мажоров, происходящих по воле случая, зависящих только лишь от внешних факторов, зависящих от третьих сил со своими планами. Будто не ограниченным смертным сознанием придуман дом, и встречает клотоида что-то иное, проложенная сквозь примитивные трудности, нутро которых легко поддается расшифровке или переводу.

Будет ли оттого дом скучен и предсказуем? Будет ли дом точен и постоянен в своих расчетах? Ибо ответы требуют действий. Знание ответов означает уменьшение количества вопросов, за неимением которых приводит сознание к закисанию и увяданию. Неизбежно станет дом тесным, станет пресным, станет тусклым и затхлым. Придеться тогда заняться новыми расчетами, чтобы расширить начальные границы, что приведет сознание к новому унынию, ибо будет дом уже не тем, что задумывалось и ожидалось прежде. Оттого не принесет такой дом покоя, не станет должной кульминацией движения на пути к нему.

Нет, дом, предлагаемый и звучащий в этих строках, не требует ни перепланировок, ни дополнительных расчетов, ни корректировок, производимых по ходу следования по клотоиде. Путь к нему действительно труден, требует постоянной концентрации на конечной точке, и на том, что может в ней оказаться. Постоянно меняется окружение, расчерченное клотоидой, и не только в подъемах и спусках заключен ее смысл. Но даже сейчас можно расслышать этот вкрадчивый голос, скрывающийся в твердых камнях городских улиц и общего индустриального и оживленного фона. Этот вкрадчивый голос скрывается в шуме ветра, колышущего высокую траву и в пении лесных птиц, стихающего лишь ночью, что усыпляет своей колыбельной. Этот вкрадчивый голос скрывается в массивном давлении гор и звоне снежных вершин, в шуме морских волн, мягко накатывающих на прибрежные скалы. Этот вкрадчивый голос скрывается даже в небе, резонирующем чарующую земную песнь. Этот вкрадчивый голос повсюду. Этот вкрадчивый голос мелькает в голове, и оттого кажется излучаемым самой окружающей реальностью, в самые дальние уголки которой сознание бы не пыталось уйти, чтобы не слышать его.

Это голос самой клотоиды, принадлежащей дому, служащей ему надежной опорой. Как бы ни менялась действительность, через которую клотоида проходит жирной извилистой полосой, вкрадчивый голос не отступает, заглушаемый лишь шагами путника: твердыми и тяжелыми, нечеткими и дрожащими, едва слышными, или же вовсе бесшумными. Насыщенной получилась его клотоида, яркой, богатой на впечатления, на события.

Нет, не был путник бандитом с тяжелым прошлым за плечами, не плакали по нему тюремные стены, никого не убил он, никого не ограбил, никого не обидел. Нет за ним ни отнятых жизней, ни поломанных судеб в отместку за утрату своих собственных детства и юности. Нет, не был путник гордецом, ради удовлетворения своих собственных амбиций готовым топить и друзей, и врагов, готовым на самую гнусность, пусть и не замаравшим кровью свои руки. Но не был путник и праведником, не рдел за добродетель, за любовь к ближнему своему, за самопожертвование, за служение божьим заветам. Не молился он в церквах, не подавал нищим и блаженным. Хоть и крещен был в детстве.

Однако всего в нашем путнике по чуть-чуть, и не бывает ангелов с крыльями. Много книг в прошлом прочел он, много наблюдений провел в реальном мире, много выводов сделал. И с книжных страниц началась его клотоида, с нот, что слышал он много и часто. Много образов сохранилось и лишь множилось со временем в его голове, желавших жить и только прибавляться с каждыми новым днем и ночью. Целая Вселенная, кажется, за плечами путника, через целую Вселенную петляет его клотоида, неустанно меняя формы и содержание.

От печали до радости, от самого жуткого страха до верха блаженства испытал путник, казалось бы, все чувства, все эмоции. И в них и есть смысл его жизни. И пусть воплотит он их не раз и не два в строках, желая сохранить самую их квинтэссенцию в той форме, в какой их познал.

Думал ли наш путник о доме? О том, что должен он остановиться, о том, что достаточно познал он: достаточно видел и испытал, наверное, все до единого ощущения? О том, что будто некто или нечто вел его все прошлый годы по клотоиде? О том, что клотоида в принципе существует физически, сформированная событиями и их восприятием и решениями? Видит ли наш путник конечную цель своего похода? Чего ждет он в конце своего путешествия?

Конечно, мысли его устремлены к покою, где смог бы он осмыслить этот долгий путь сквозь формы и пространства, сквозь прошлое, настоящее, даже будущее, где он был не более чем гость, которому представился случай стать свидетелем чего-то важного, чего-то прекрасного, а может быть, мерзкого, чего-то значительного в его собственной жизни. Там, в предполагаемом им покое можно будет написать целый роман захватывающий на события, способный выбить слезу как у читателя, так и у писателя, пережившего события вновь. Естественно, что в этом желаемом путником покое останется немало места для любящего его сердца, о котором он не забывает ни на миг, с которым готов делиться своей богатой кладовой впечатлений неустанно.

Насыщенна клотоида для нашего путника красотой тел, запавшей в памяти: и приятными чертами лиц, и тембрами голосов, и физическим сложением. Не стеснителен он на флирт, готов к общению, готов даже к большему, чем обычные романтические свидания. Но, как говорится, не его. Не удалось нашему путнику пока встретить свою судьбу (если, конечно, поиск своей судьбы не является самой судьбой). И в сознании его есть толика уверенности, что, в конечном счете, реальность за его плечами, со всеми ее метаморфозами, должна принадлежать лишь одному ему. Всецело, не желая быть пересказанной кому-либо другому даже частично. По крайней мере, при жизни нашего путника.

Цепочка следов его слишком отчетлива, и, кажется, намерена оставаться таковой еще долго. Будто предлагает ему проделать обратный путь. Или же служит неким ориентиром еще для кого-то. А возможно, что клотоида, как часть дома, уже сформированного, но пока что не ясного визуально, и уж тем более не готового предстать перед глазами путника физически, намерена запомнить и навечно зафиксировать каждый шаг, чтобы воспоминания путника так и просились отразиться в строках на бумаге. Чтобы то было достойной кульминацией, завершающей его жизненный путь, после которой осталась бы лишь звездная ночь.

Приятен вкрадчивый голос клотоиды: расслабляет. Подобен он замысловатому узору, в котором заключено познание некоей истины. Не архиважной, конечно, но заставляющей обратить на нее внимание.

2. Парабола: ax²+bxy+cy²+dx+ey+f=0 (20мин. 00сек.)

1.

Выложена парабола из серого камня. Обозначает она вход, кажущийся внезапным после долгого похода по клотоиде. Будто тропа неожиданно обрывается перед темной норой, проделанной в земле. Не возвышается парабола на трехметровую высоту, не кажется воротами, за которыми нечто важное и необычное, к чему сознание попросту не готово, несмотря на пережитое разнообразие пространств и событий. Пусть неизвестность по ту сторону входа в дом приводит в трепет кого-то другого. Пусть кажется ему черная бездна вместо деревянных массивных дверей, в которой безвозвратно пропадет этот кто-то другой, пусть вой ее леденит все его естество, а стоны терзаемых страшными муками душ навсегда отпечатаются в мозгу. Пусть самые жуткие создания будут преследовать его при попытке развернуться и броситься наутек без оглядки.

Непонятные символы высечены на параболе. Словно некий шифр, который требуется разгадать, чтобы пройти через нее, и только знающий его смысл способен на такое. Только тот, кто готов к метаморфозам в глубинах, скрывающихся внутри представшего дома, пока что представленного одной лишь параболой в незримых стенах. Будто сознание еще не готово лицезреть их во всей их физической форме. И даже понимание и непоколебимая уверенность в ожидании того, что скрывается за ними после длительной клотоиды, еще ничего не доказывают, оставаясь лишь пониманием и непоколебимой уверенностью.

Каждый символ (с десяток их) это путь, что начинается за параболой. Каждый символ это новая клотоида, и в конце ее уже не может быть никакого дома. Ибо каждый символ УЖЕ дом. И выход из него находится по ту сторону материального мира. Каменная парабола с высеченными на ней символами предлагает выбор как итог разнообразия, оставленного на всем пути следования к ней по клотоиде с множеством событий и форм, и выводов, сделанных при их осмыслении. Клотоида (точнее несколько клотоид, предлагаемых каменной параболой) уже не будет изменчивой, содержащая в себе лишь одну форму, одно пространство, один ход времени.

Это может быть чудесная долина, вечнозеленая, с цветущими холмами, запахи трав и цветов которых пропитывают воздух повсюду, устремляются к лазурному небу и возвращаются с каплями дождя. Днем и ночью можно услышать их приятную сладкую песнь, от которой становится легко и воздушно все внутри, и больше нет ничего значимого, что могло бы отвлекать от вечной неги, такой долгожданной после множества впечатлений, измотавших, казалось бы, бездонный рассудок. И еще кто-то такой родной и близкий настолько, что представляется неотъемлемой частью нескончаемого блаженства, ради которого можно, наверное, продать дьяволу душу, и ради которого не жаль собственного естества.

Это может быть мрачное серое небо над завывающей снежной вьюгой, в мгновение ока заметающей любые следы на рыхлом снегу по пояс, отчего невозможно ступить и шагу и остается лишь только стоять на одном месте в ожидании губительной снежной шапки на собственном теле. И нет больше ничего вокруг, кроме серо-белой заснеженной пелены, кажущейся целой бесконечностью, холодной и колючей от нескончаемых снежинок, гонимых злым ветром. Но только совсем неподготовленное сознание и тело не способны пережить этот хаос. Ведь за ним расслабляющий живительный огонь, костер, разожженный специально для упорного путника, разогнавший серо-белую бездну, горящий, но не сгорающий. И возле мягкого теплого костра нет ничего опасного и трудного. Возле костра невидимые, но прочные стены, отделившие уютное тепло от мрачной клотоиды. Возле костра самое место расслабиться и максимально забыться после трудного пути через холод, ветер в лицо, глубокий, тормозящий каждый шаг снег.

Это может быть пещера, согретая пляшущим и вместе с тем дрожащим огнем в окружении соплеменников в звериных шкурах, отдыхающих после удачной охоты на крупного зверя. Добычи хватило на всех, хватило даже с запасом, и все это благодаря вожаку племени, впрочем, не в первый раз. Оттого в почете вожак, оттого привилегии ему, оттого слушают его остальные, прислушиваются к каждому его слову. Оттого защищен он от возможных угроз, обладая особым даром, что заслужил он после за время своего похода по клотоиде. Это ее благодарность за то, что не оступился он, не остановился и не повернул назад, не за то, что дошел до конца. В благодарность за стойкость и выдержку целое племя у вожака в подчинении. Верные ему воины, верные ему охотники, надежные для него защитники. Славит вожака племя, позволено ему быть первым во всем, позволен ему покой и почет, позволены ему почти божественные подношения, и никто не смеет даже думать о вожаке скверно, никто не смеет сомневаться в его лидерстве. Даже после смерти его не сотрется имя вожака из памяти племени, будет увековечен самыми пафосными речами и деяниями. Достойное завершение клотоиды.

Это могут быть твердые каменные ступени извилистой лестницы, проложенной сквозь живую тьму, пребывающую в непрерывном движении. В конце же лестницы сияние портала с живописными пестрыми узорами множества пространств, перетекающих одно в другое, отчего сознание пребывает в состоянии некоего транса, завороженное невероятными в своем великолепии трансформациями. Ему не нужно пересекать портал, чтобы оказаться внутри бесчисленного множества реальностей, оно уже было в каждой из них однажды. Но сейчас, по ту сторону параболы, оно будто очнулось для того, чтобы увидеть как прекрасен был путь из одной формы клотоиды в другую, что было практически незаметно и неощутимо за каждым новым шагом, проделанным на клотоиде. И стоит лишь остановиться, как метаморфозы сами собой нахлынут неиссякаемым потоком, способным унести расслабленное сознание с собой. И ради этого они и существуют на вершине этой длинной фигурной лестницы. Ибо не нужно больше никуда идти, и остается всего лишь один шаг, за которым бесконечность во всем ее великолепии. И страх черной бездны по ту сторону параболы, не что иное как подготовка к принятию того яркого великолепия, что было уже испытано, но не ощутимо.

Наконец, это может быть Тишина. Вечная и нерушимая - такая, которой хотелось шаг за шагом все больше и больше, все острее и чаще. Такая, где реальность подчинена законам творца, изучившего клотоиду досконально. Именно поэтому парабола не имеет визуальных стен, через которые могла бы провести путника внутрь дома, и этот факт нисколько не смущает (и не должен смущать в принципе). И пройдя под ней, путник физически выпадет из привычного ему пространства, растворится, слившись с незримыми стенами. Будет ли это ловушкой? Вряд ли. Тишина не бывает ловушкой, даже наоборот, придает сознанию ощущение самой полной жизни со всеми ее подробностями.

И повторимся, лишь знающий толк в символике параболы волен избрать то, что за ней, какой бы страх парабола не внушала, вынуждающий устрашиться ее подлинному смыслу.

2.

Парабола же, вытесанная из дерева, не таит в себе никакого глубинного смысла. Она не содержит никаких символов, и не принуждает к осмыслению пройденной клотоиды. Парабола, вытесанная из дерева, источает древесный аромат, такой приятный, такой домашний, такой уютный. Как источают подобный аромат вполне видимые бревенчатые стены дома, открывшегося в самом конце клотоиды где-то в лесных зарослях. Клотоида в этом месте сужена до узенькой тропки, упирающейся в деревянный порог с прочными резными перилами, так же передающими мягкий древесный запах. Гладкие, идеально обработанные рубанком и прочими инструментами в руках профессионала, приятны перила на ощупь.

Гипербола из дерева по контуру все той же деревянной входной двери с массивным гладким лакированным набалдашником в качестве ручки. Не требуется особых усилий, чтобы схватившись за нее толкнуть дверь от себя и войти-таки внутрь представшего дома. И хоть выложен он из бревен, сознание четко воспринимает его внутри какого-то огромного дерева, прячущегося в самой лесной чаще, куда нет дороги никому другому. И само собой приходит понимание, что именно в таком доме хотелось оказаться всю жизнь, и в каждой из прежних метаморфоз пространства сознание пыталось найти именно это. Само собой приходит понимание, что ради такого дома и была проделана вся долгая клотоида. И в том и заключался смысл прежней жизни, и деревянная парабола начнет нечто новое, служащее окончанием чего-то пустого, лишенного какого-либо значения.

Стоя перед деревянной параболой, сознание уже знает, ЧТО ожидает его за деревянной дверью. Знает настолько, будто встречало это прежде, будто уже было там и запомнило окружающую обстановку во всех деталях. И это в мозгу возможны какие-то темные пятна, но есть еще что-то, что телу неподвластно, запомнившее каждый миг существования в этом мире. Это именно для него деревянная парабола вокруг входной двери. Это именно его парабола так и зовет коснуться ее рукой, провести пальцами по всей длине, будто призывает сознание к начертанию некоего портала, который откроется в тот же миг.

И то портал в прошлое. Или же в будущее, случившееся через огромное количество времени. То портал к пышным полям, к цветущим лугам, к густым лесам, к чистым озерам и рекам в их первозданном виде, как если бы только родились они на свет по воле создателя. Идеальное место для единения человека с окружающим миром. Без стремления к доминированию, без одних только подозрений о бездумном и губительном тело и дух целого мира потреблении.

То портал к небольшому поселению, всего к десятку деревянных домов, среди которых тот, куда ведет деревянная парабола вокруг двери с круглой лакированной ручкой. Все свои здесь, чужих нет, все знакомы. Своего рода община, куда нет дороги чужакам, со своими традициями, со своими нормами. Чтут здесь труд на земле, почитают родителей, радуются солнцу, зависят от дождя. Принято здесь ходить в гости, всем вместе радоваться рождению детей или проливать слезы скорби по умершим. Принято дарить подарки. Не запирают двери здесь, доверяют друг другу. Все как родные, все будто из одной семьи, когда разбитой на осколки где-то в ином мироздании, и будто пытающиеся вспомнить о природном родстве друг с другом, и вроде что-то получается. Готовы драться с нежданным врагом плечом к плечу, готовы умереть все вместе.

И еще умеют здесь созидать. И каждый дом как колыбель для новых Начал. Познание мира доступно каждому, кто рожден здесь, кто не ленится, кто соблюдает нормы и традиции, кто в постоянном равновесии с окружающим миром, чьи помыслы не фальшивы. Познание мира основной источник тех возможностей, к каким прибегают здесь, творя новые мироздания. Занимаются здесь изучением неба и звезд, изучением небесных механик, наблюдают за космическим пространством в угоду развитию своих умений. Как будто скрыты в небесах секреты, как будто получают они из глубин космоса все ответы в подспорье созиданию все новых мирозданий. И кажется, что их дом среди логов, лесов, полей, рек и озер одно из таких их собственных творений, устроенных специально для них дружных, родных и близких друг для друга. И кажется, что клотоида, приведшая к вытесанной из дерева и обработанной параболе, придумана так же ими, и все, что было по пути к ней, тоже их рук дело.

И стоит лишь коснуться параболы рукой, как приятный свет сияет из-под пальцев, будто узнавший своего хозяина. Воспоминания накатывают волнами сами собой. И пусть воспоминания лишены четкой формы визуальных образов, каких-то нот и тонов, которые могли бы сложиться в знакомую мелодию, каких-то шумов, что могли бы описать атмосферу на слух, запахов и вкусов. Воспоминания просто есть, сознание чувствует их на каком-то особом уровне восприятия. Они были всегда, с самого рождения в мире, ставшем привычным за много лет, с начала клотоиды, они никогда не стирались из головы, заняв свой надежный уголок в глубинах сознания. Без этих воспоминаний невозможно попасть в дом с деревянной параболой, это единственный ключ от него. И неслучайно в двери нет ничего похожего на замочную скважину, а есть лишь дверная ручка. Кажется, все образы, звуки, запахи, вкусы обретут ясность форм внутри дома, и ожидание ее приводит сознание в состояние непередаваемой в словах эйфории, отчего сердце стучит быстро и в упоении.

Свет из-под пальцев строится по всей параболе всего лишь от одного прикосновения, проносится от начала ее до конца. Как некая цепная реакция, запущенная из начальной точки определенным лицом. Будто сработала защита, проверившая личность того, кто коснулся параболы в одном конкретном ее месте. И случись на месте одного гостя быть кому-то другому (что невозможно в принципе, поскольку дом индивидуален), не было бы ничего похожего, и дверь просто не отворилась бы внутрь, приглашая его в знакомое чрево.

И вместе с этим необыкновенным и завораживающим визуальным эффектом в памяти, наконец-то, складывается долгожданная и одновременно неожиданная картина, целое полотнище с кучей самых мелких и мельчайших деталей, рассказывающих о прежнем бытие. И если в этот момент оглянуться назад, хотя бы просто повернуть голову насколько позволит шея, то прежнее бытие вот оно здесь, как ни в чем не бывало. Как будто никуда не пропадало, как будто не было никакой клотоиды, как будто клотоида возможна лишь в чьем-то больном воображении, подобная какой-то мании преследования, какой-то навязчивой идее, от которой невозможно избавиться самостоятельно.

И что-то замедляет решение схватиться за лакированный набалдашник дверной ручки, чтобы толкнуть массивную дверь и перешагнуть-таки порог ожидающего своего хозяина дома. Какое-то странное чувство, какое-то наваждение, во время которого привычная прежде реальность словно разделяется надвое, существуя в материальном и потустороннем бытие одновременно. Будто не деревянная дверь, но некий незримый щит и есть эта граница между возможностями мироздания. Ведь выйти обратно уже не удастся. Еще никому не удавалось пройти обратно по той же клотоиде, что приводит к дому.

3. Эллипс: x²/a²+y²/b²=1 (30мин. 00сек.)

Он не слишком большой, чтобы быть слишком просторным, ни слишком маленький, чтобы не оказаться слишком тесным. Он такой, каким требует видеть его та часть сознания, которая помнит дом в его подлинных размерах. Именно она внушает сознанию, что дом ДОЛЖЕН быть именно таким, что площадь эллипса внутри дома устраивает его, подходит сознанию как нельзя лучше после всего пережитого на всем пути следования к концу клотоиды. Будто это ЕЕ дом, и так оно и есть на самом деле, и именно эта часть сознания хочет остаться в нем если не навсегда, то на очень большой отрезок времени. И когда тело умрет, она будет пребывать в стенах дома, наслаждаясь эллипсом его убранства, получая удовольствие от подлинной реальности, что свободна от физиологических ограничений тела. Эллипс внутри деревянных стен станет ее новым телом, который она сможет свободно покидать в любой момент времени.

Деревянным полом устлано эллипсоидное нутро дома. Особым составом пропитаны твердые обтесанные доски против гниения. Не страшно им время, против которого у строителя дома есть свои секреты. Расстелен на полу мягкий ковер с особым узором из кривых линий и фигур, цвет каждой из которых имеет собственное значение. Окружность в центре его, например, белого цвета, как основа всего цветового спектра сотканных на ковре элементов, которые легко читаются в пестром узоре. Будто целая Вселенная соткана под ногами, целое Бытие, структура чего представлена визуально настолько подробно. Больше того, этот яркий пестрый узор голограммой отражен в воздухе, наполняя нутро дома приятным глазу разноцветным сиянием. Оно практически незаметно при дневном свете, проникающем внутрь дома через большие резные окна с полупрозрачными занавесками, служащими для лучей солнца неким фильтром. Ложится солнечный свет на открытые перед ним части ковра, и их достаточно для насыщения узора энергией света полностью, хватающей на целую звездную снаружи дома ночь.

И ничто внутри эллипса не может прервать это волшебное таинственное сияние, проникающее сквозь физические предметы. И совсем мало их, и нет в доме ничего лишнего. В центре эллипса деревянный стол с двумя узорчатыми лавками, накрытый белой кружевной скатертью, и на котором всегда есть место для небольшой плетеной корзины, полной фруктов. Вся посуда расставлена на полках на стене, идеально вымытая. Есть пара деревянных ведер с родниковой (и только родниковой) водой на особой подставке у входа, всегда холодной и свежей, всего одна кружка которой способна утолить жажду если не на целый день, то на пять-шесть часов работы на открытом воздухе точно.

Немало места в доме занимает печь с чугунком и длинным ухватом. Поленница, полная дров на выходе из дома под крепко сбитым навесом с покатой крышей. Ее однозначно не было с того момента, как дом появился перед глазами в самый первый раз, однако теперь, в новых условиях существования поленнице самое время быть.

Есть широкая кровать под окнами, застеленная периной, в которой не жарко летом и тепло в зиму. Легко и крепко засыпать в ней после трудовых часов, пролетающих почти незаметно. Удобно наблюдать, лежа в ней, за происходящей во тьме ночи, что закрадывается в дом с заходом солнца, пестрой иллюминацией отраженного от ковра узора, заполнившего эллипс дома целиком. Успокаивает она сознание, успокаивает тело, отвлекает сознание от суетных мыслей, от планов на завтрашний день. Даже освежает застывший в доме воздух, изгоняя его затхлость прочь, заменяя ее ночной свежестью. Не режет иллюминация уставшие за день глаза, не мучает насыщенностью цветов, а даже наоборот, приятно ласкает, и чуть заметно давит и утяжеляет веки, проникая глубоко в плоть, отчего расслабляются все мышцы.

Кажется пестрый узор засыпающему сознанию ширящимся во всей стороны пространством, постепенно захватывающим все больше места. Кажется тьма внутри эллипса дома бесконечно огромной, но такой ничтожной перед все растущим калейдоскопом линий и фигур, пришедших в движение, рисующих все новые узоры, распадающихся на отдельные осмысленные части все новых и новых пространств. Подобен узор оптической иллюзии, весь эффект которой заключен в длительном наблюдении за ней. Но может быть, нет никакой иллюзии? Быть может, движение линий и фигур происходит на самом деле? Быть может, нет никакого сна, и то, что сознание называет сном еще одно бытие, свидетелем чего оно является, расслабившись в мягкой кровати?

Бесшумно звучит узор, постепенно заполнивший эллипс, и сознание, кажется, слышит каждую частицу его. И нет ничего больше из всего сущего, даже из того, что может быть только в теории, что приносило бы большее наслаждение в эти мгновенья бытия. Сон есть реальность, осязаемая, наполненная звуками, даже каким-то вкусом. Узор захватывает в свои невероятно огромные владения. Узор подобен какому-то фантастическому в своем представлении и понимании существу, способному мыслить, способному пленить навсегда, способному внушить уверенность в реальности происходящих с ним гипнотических завораживающих метаморфоз.

Дом внутри дома, эллипс внутри эллипса вот что это такое на самом деле. И только избранные, кажется, могут понять и испытать эти невероятные мгновения. И разве не это ожидалось на всем протяжении клотоиды с самого ее начала и до конечной точки? Разве любящее сердце рядом, бьющееся в унисон со своим собственным, и обнявшие руки не есть дополнение к основному наслаждению в домашних стенах, в неге эллипса, наполненного целой Вселенной из фигур и линий? Но нет, не дополнение. Не дополнение, а завершение. Ибо пестрая Вселенная внутри эллипса, такая же эллипсоидная, занявшая все пространство дома после захода единоличного солнца, невозможна, лишенная духа. И даже одного начала недостаточно, обязательны в ней и мужское, и женское. Как плотское, так и утонченное и нематериальное.

Оттого устремляются оба начала в самый эпицентр цветастого эллипсоидного узора, ведомые его беззвучной музыкой, слышимой на каком-то особом уровне восприятия. Залитые белым светом окружности, как ядра узора, сохранившего свою первоначальную форму после расширения его до эллипсоидной формы, слившиеся в единое целое, передают мужское и женское начала свои страсть и зависимость друг от друга, проникаясь белым светом, позволяя ему проходить сквозь них. Звучит его безголосая музыка журчанием воды, треском огня, звоном воздуха, грохотом земли. Заключено в нем ВСЕ сущее, ничего не оставлено им без внимания. И кажутся слившиеся в единое целое мужское и женское начала ВСЕМ сущим, разливаясь по всей пестрой Вселенной, достигая каждой точки ее эллипсоидного узора.

Оттого идиллия в доме, оттого лад и согласие. Нерушим эллипс домашнего быта нерушим эллипс на полу. Некий оберег, придуманный и соткатый двоими на благо дома. Была между ними особая ночь, освещенная иллюминацией узора, освещенная целой Вселенной. Особой Вселенной. К этому моменту вела клотоида с самого своего начала. Требовала испытать как можно больше чувств, испытать как можно больше самых разных событий, чтобы усталость навалилась как можно быстрее, чтобы как можно сильнее было желание отдохнуть и долго еще оставаться на одном месте, ни о чем не переживая. Чтобы дошло, наконец, что ради дома и был пройден весь путь. И чтобы когда дошло, осознание дома стало бы самым сладостным из всего пережитого прежде.

И вроде бы знакома нега поутру, едва первые лучи солнца падают на узор на ковре, питая его новой силой. И вроде бы нега настолько, что нет желания вылезти из кровати, чтобы просто сходить в туалет. И вроде бы знакомы ощущения от сцепленных на шее любящих рук и поцелуев на заре, и без труда возвращаются они из воспоминаний. Много дней и ночей было проведено в любящих объятьях при пробуждении в одной постели. Много было произнесено нежных признаний в любви, к которым со временем просто привыкаешь, а чувства перерастают в привязанность, когда при обнаружении рядом пустого места и паника, и боль, и пустота.

И вот в доме поутру внезапное осознание целостности, какой-то особой удовлетворенности, слаженности, против которой все былое просто бессильно, и оттого нет ощущения привычности и привязанности к тому, кто всегда рядом, кто ни на миг не выпадал из глубин восприятия казавшейся реальностью действительности. Все прежние чувства на клотоиде были иллюзией, как, впрочем, все остальное. Как будто и не было вовсе никакой клотоиды, как будто клотоида всего лишь вероятность каких-то событий, рассчитанных сознанием или же эллипсоидным узором, захватившем пространство дома среди ночи. Каждый раз изменяется он, позволяя линиям и фигурам двигаться во все новых направлениях, складываясь во все новые объемные полотнища при отяжеленных и закрывшихся веках уставших за день глаз.

С первыми лучами солнца в доме праздничная атмосфера, сама Вселенная, разлившаяся по казавшейся бесконечностью тьме, рассказала о предстоящем торжестве. Пусть подождут один день домашние хлопоты, а, впрочем, нет в них никакой тягости. Даже наоборот, кажутся они самыми важными событиями в целой Вселенной, от которых зависит Равновесие мироздания. Но сегодня предстоящая пауза важное звено в мирских делах. Казалась она незапланированным, но в то же время вполне просчитанным действом с далеко идущими последствиями. И не имеет значения наличие повода для праздничного веселья.

С первыми лучами солнца пение птиц за окном. И пронзают звуки деревянные стены дома, кажущиеся просто несуществующими. Наполняют эллипс дома свежайшие запахи цветов, травы, деревьев. Как будто лишенный стен эллипс расположен прямо посреди леса, где-то над землей, где-то в густых лиственных кронах, в недосягаемости от возможных угроз и бедствий. Там, вверху, расположено целое поселение, как у каких-нибудь эльфов. И в эти причудливые приятные мгновения эльфийская красота пронизывает обоих возлюбленных, нежащихся на мягкой перине кровати, созданная ночными метаморфозами, призывавшими к страстному чувственному танцу. С первыми лучами солнца естественная природная красота доминирует, кажется, во всем. Будто внезапно приходит понимание своего пребывания в эллипсе за незримыми стенами, что преобразился благодаря ночной иллюминации, породившей целую Вселенную, полную жизни. И нет ничего важнее домашнего уюта в эти мгновения, и кажется эллипс единственным смыслом существования, единственной точкой Бытия, в которой теплится жизнь, и от которой зависит само существование мироздания. Это ли не самый лучший повод для торжества из всех возможных?

И нет смысла торопиться готовиться к приходу гостей, которые обязательно придут, ведомые негласным зовом двоих, подобным некоему ментальному посылу на расстояние всем остальным в этом чудесном и тихом поселении, о котором неизвестно подавляющему большинству. Суета обязательно придаст лишней нервозности и напряжения, что непременно отразится на хозяевах эллипса внешне, омрачив и исказив их сияющие добрым открытым светом лица. Это совершенно ненужный элемент праздничного настроения, придающий ему фальши, и фальшь коснется всех и каждого, переступившего порог дома. Так не должно быть. И такого не случится. Все должно быть подчинено естественному и заданному ходу времени.

Прекрасны оба с первыми лучами солнца, посвежевшие и похорошевшие после ночного представления. Будто обновились в своем танце, обласканные светом из самого центра родившейся за ночь Вселенной. Смотрят они в глаза друг другу как в самый первый раз, о котором никогда не забыть, который не смог повторится на клотоиде со всей своей искренностью, умаленной обычными плотскими потребностями. Как будто заключено в нем намного больше смысла в сравнении с обычным природным влечением, притяжением и не отторжением друг друга на примитивном физико-химическом биологическом уровне. Как будто предназначенные специально друг для друга детали единого механизма наконец-то соединились ради выполнения заложенной кем-то всемогущим одной-единственной функции.

С первыми лучами солнца эллипс как будто обрел нечто новое, нечто большее, чем просто пространство, наполненное Вселенной. Взгляд любящих глаз будто стер все границы между прошлым, настоящим, и будущим, представив Бытие каким-то цельным пространством, открытым и четким для восприятия и понимания.

Оттого праздник. Как некое завершение. А завтра начнется новая эра бытия. И пусть все узнают об этом, и пусть возрадуются, и благословят во имя рода.

И больше сладости в этих поцелуях с первыми лучами солнца. Все в преддверии предстоящего веселья; сладость в каждом звуке, в каждом запахе. Сладость в сцепленных в объятьях рук, сладость в силе, что содержит взгляд любящих глаз, сладость в искренности улыбки. Нежность царит в эллипсе с первыми лучами солнца. Принадлежит залитое солнечным светом утро обоим, будто восходит солнце только лишь над их эллипсом, над их миром, над их Вселенной. Будто в том и заключен смысл прибытия в конечную точку клотоиды, будто в том заключен смысл эллипса, будто в том заключен смысл узора на ковре, ожившего в ночи.

Будет сопровождать нежность обоих на протяжении всего предстоящего дня, будет видна она невооруженным глазом, отчего гостей обуяет восторг. Будет нежность в каждом движении, в голосе, в улыбках и смехе.

Нежность Ее и, прямо-таки, эльфийская красота не увядает весь этот торжественный день до прихода гостей. В этот момент как никогда прежде открывается понимание, насколько Она владеет эллипсом, насколько эллипс принадлежит Ей, в то время как Он исполняет роль наблюдателя Ее, ведущего за Ней неустанный присмотр. Он уже видел всю Ее стать, Он держал всю Ее целиком, сжимал в объятьях на загляденье целой Вселенной, Он наслаждался Ей. Он не готов расстаться с Ней, не готов оставить своих наблюдений, Он всецело во власти их, Ей нужна Его поддержка. И Она сделает все, чтобы и дальше оставаться под Его неусыпным взором, лишь похорошевшая в своих владениях эллипса. И Ее цветенье в этот торжественный день будет посвящено Ему.

Эллипс Вселенной, поглотившей их двоих ночью, вышел, кажется, за четкие пределы, покинул стены дома, захватил целый мир. И гости, посетившие нашу пару, пришли, чтобы убедиться в том, что изменения коснулись их дома.

Она прекрасна в этот миг. Она искренне счастлива, новая жизнь питает ее изнутри, разливает Ее силу по всему дому, доставляя Ему гордость за обладание Ею. Ночь не прошла для них двоих даром, и будущее уже наступило, и обозначило свое начало, требуя прихода гостей и их одобрения. И Она ожидала ее, кажется, гораздо больше чем Он, и Он испытал невероятное облегчение, позволив Ей исполнить, наконец, свое предназначение. Он испытал невероятное облегчение, позволив случиться тому, что должно было, и это стало самым главным событием в обеих жизнях. И это чудесно, и невероятно.

Она встречает гостей в белоснежном сарафане, изящная и грациозная, будто нематериальное и утонченное во плоти, в какой-то момент открывшись для жаждущего увидеть и владеть Ею. Она затмевает собой даже Его, и в том Его важность представить Ее такой, какая Она есть на самом деле, такой, какая Она должна быть по природе своей. В том Его важность, чтобы дать Ей Слово, которое имеет теперь значение, которое придаст эллипсу еще один смысл.

И вот Она говорит, и в голосе Ее торжество и волнение, и никакой кротости, лишь важность и сила. Она говорит то, что знает Он, то, что всем своим естеством чувствуют гости (все до единого в поселении посетившие дом наших возлюбленных). Она говорит то, что витает в воздухе с первыми лучами солнца, четко обозначенное эллипсом Вселенной, принявшей обоюдную страсть на мягкой перине, казавшуюся сладким и крепким сном. Она говорит, и чистый (подлинный) голос Ее журчит и поет. И сила, преобладающая в Ней в эти мгновенья передается, кажется в каждого, кто слышит и понимает каждое Ее слово. Нет никакого желания, чтобы голос Ее умолк, будто все зависит от Ее голоса в этот миг. Каждый из тех, кто слышит Ее (даже Он), будто зависим от того, как долго Она будет говорить, выражая свои чувства. Но Она немногословна:

-У нас будет двойня: мальчик и девочка.

И эта Ее фраза кажется бесконечным потоком слов и предложений, и будто целые часы проходят, будто замедлилось само время в эллипсе, а может быть, ускорилось, прогоняя за окнами целые дни и ночи. Для кого-то стороннего Ее фраза наверняка покажется смехом и игривому настроению новорожденного (или двух младенцев) где-то в финале композиции. Но по окончании ее в короткой, даже мимолетной тишине не прозвучат никакие аплодисменты, не прозвучат одобрительные возгласы разбирающихся в музыке слушателей, не будет никакого браво.

После того как смолкает Ее голос, оказывается Она в теплых любящих объятьях гостей, а затем и Его. Слезы восторга сами собой блестят на Ее глазах, и Он чувствует как сладостно и трепете стучит ее сердце, как в упоении замирает от захвативших и не отпускающих с первыми лучами солнца чувств и эмоций. И даже не гости, даже не Ее родные, нет, но Он и только лишь Он кажется Ей всем, повелителем эллипса, повелителем целой Вселенной, Ее ангелом-хранителем, Ее покровителем, Ее отцом и наставником. И чем дольше Его теплые приятные объятья, тем крепче и нерушимее эллипс, тем Вселенная, заполняющая его целостнее и отчетливее.

В эти мгновения становится ощутимее фальшь былого на клотоиде, тем острее чувствуется незначительность каждого шага на ней. Тем вкуснее от понимания, что в том заключалась подготовка к подлинным чувствам, к настоящему смыслу, таящемуся в стенах конечного дома, таящемуся в объятьях, посвященных последствиям всего одной и непередаваемой по ощущениям ночи, таящемуся в окружении гостей, испытавших невероятное облегчение от голоса Ее, сообщавшей волю Вселенной, выражающих негласный восторг и благодарность.

Вот он, подлинный дом. Нет, дом это не такое место, куда можно пойти, не как у Достоевского, дом это совсем не то. Дом это навсегда, от рождения и до самой смерти, не предусматривающий никакой клотоиды, никаких петляющих шагов, каждый из которых призван научить чему-то. И даже эллипс внутри его только на втором месте. Дом это когда в любящих объятьях, когда открыты все временные границы, а будущее имеет определенное значение. В доме можно и нужно говорить о своих подлинных чувствах глядя в глаза в присутствии посторонних (да какие это посторонние?). Дом это когда для двоих, когда в каждом углу его (какие углы у эллипса?) есть место для любящего и преданного сердца. Разве может что-либо, предложенное клотоидой сравниться с эллипсом, в котором с первыми лучами солнца дух праздника?

За пределы эллипса невозможно выйти, однажды войдя в него, однажды став частью целой его Вселенной. Эллипс не просто не позволит выйти, а если позволит, то сделает все, чтобы реальность за его границами оставалась иллюзией до самого последнего своего мгновенья, напоминая о себе, о том, что кто-то очень родной и близкий ждет возвращения, о том, что одиночества не бывает в принципе. Дом всегда кто-то, Вселенная не бывает пустой и безжизненной, образованная кем-то ради кого-то.

Заключенные в объятья Он и Она в присутствии всегда родных гостей как никогда чувствуют эллипс со всеми его бесконечными границами. И веселье вслед за искренними и чувственными объятьями как подарок за взаимную верность. По праву (и по делу) занимают Он и Она место во главе стола, по праву пьют нектар, по праву вкушают амброзию. По праву заслуживают они свой божественный статус, создав новое мироздание, передав в своем страстном чувственном танце жизнь новой Вселенной, что ожидает их, что ожидает каждого посетившего их гостя.

Воистину гостеприимен эллипс, не отвергает он никого чужого, наоборот, сплотил всех и каждого в доме, будто этого события ждали больше чем в жизнях кого-либо еще из числа прибывших отметить рождение новой Вселенной. Требует эллипс веселья, требует хмельного задора, требует плясок и благословения как Ему, так Ей. Требует эллипс носить их обоих на руках. Надолго затянется торжество, возможно, на несколько ней, выйдя за пределы эллипса, иллюминированное светом множества огней и салютов.

Пусть продолжится род. Пусть дом никогда не обратится невыносимой клеткой для его хозяев, пусть будут хранимы они эллипсом, пусть будут оберегаемы всеми и каждым, кто пришел благословить их, возрадовался грядущим поколением.

Пусть торжество продолжается.

4. Гипербола: x²/a²-y²/b²=1 и гипоциклоида: x = (R - r) cos + r cos [(R - r)/r], y = (R - r) sin - r sin [(R - r)/r] (40 мин. 00сек.)

Но остается в эллипсе дома одно место, куда хоть и проникает иллюминированная Вселенная ночью, все же принадлежит оно всего одному из двоих. Можно сказать, это место личной принадлежности дома сознанию. Место, отведенное только для конкретного одного, запертое без какого-либо замка, не требующее никакого ключа для проникновения в него никого постороннего. Место, куда можно проникнуть всего лишь сделав шаг сквозь прочную стену дома. Место вне эллипса, но в то же время, принадлежащее ему как никакое другое его составляющее. Тайная комната, требующая от сознания полной сосредоточенности, полной готовности войти в него, полной отрешенности от всего лишнего, каким бы важным это самое лишнее не казалось (пусть это будут даже самые родные и близкие, всегда ждущие возвращения, всегда готовые принять, несмотря на обстоятельства).

И хоть это всего лишь небольшой уголок эллипса, тихий и усыпляющий любые эмоции, представляется он гиперболой целой башни, до вершины которой требуется пройти не один десяток ступеней. Труден и изнурителен путь наверх - труден и изнурителен шаг сквозь стену, требующий не одного лишь уединения. Однако, оказавшись, наконец внутри своего прибежища, как некоего ядра дома, его сердцевины, того самого, ради чего существует клотоида, приведшая к внезапному и ожидаемому дому ради одного этого места, надежно защищенного хитрым замком параболы на входе. Ибо тот же свет между пальцами на которой сопровождает каждое движение в этом укромном и спокойном уголке за стеной в доме. Это самое прочное место эллипса, которое обязательно останется в случае его возможного разрушения.

Здесь всего одно кресло, очень удобное, очень мягкое, очень комфортное для тела. Напротив кресла лишь звездное небо, за которым можно неотрывно наблюдать, не меняя расслабленной сидячей позы. Наблюдать за всеми этими гипоциклоидами: астроидами и дельтоидами, оставаясь вдали от безграничности земли, оставаясь где-то на самой крыше мира, вдали от клотоиды с отпечатавшимися на ней следами. Кресло на вершине физически незримой гиперболы будто устремляется к кажущимся недостижимыми гипоциклоидам, устремляется в бесконечность их, пытаясь промчаться сквозь самую бездну.

В эти мгновенья столь же бескрайние, что и звездное небо, сами собой в памяти возникают знакомые до боли образы, так и рвущиеся показаться куда более родными в сравнении с освобождением от них в стенах дома. События, приведшие, в конечном счете, к эллипсу, полному упокоения, с целой иной Вселенной, в которой лишь долгожданный отдых и ничего больше, вдруг стараются стать своими, такими же родными и нужными, без которых пребывание в доме становится в тягость. Воспоминания наваливаются всем скопом, всей своей массой, всей своей мешаниной, пытаясь захламить сознание, чтобы гипербола показалась невыносимым местом, чтобы пребывая в этом кресле через мириады гипоциклоид сознание утопало в сомнениях. Это всего лишь единожды, но это раз и навсегда. Как некое жертвоприношение дому, как информация, удаленная с жесткого диска компьютера, которой больше не должно быть. Будто гипербола забирает ее навсегда, будто очищает сознание от бесполезного мусора, от какого-то вируса, и будто вирус изо всех сил пытается удержаться в благотворной для него среде.

Все, что требуется в эти мгновенья, наблюдать. Закрываются глаза сами собой, усыпленные сиянием бесчисленных гипоциклоид. Проникает оно сквозь опущенные веки, сквозь все тело, образуется в какую-то иную плоть, становится каким-то новым сознанием. Новым старым сознанием, призванным кануть в небытие бесконечности Вселенной.

Было так легко, было привольно, было игриво и как-то вечно. Была зима белой, была весна теплой, было лето свежим, а осень печальной. На всю жизнь запомнились отцовские и материнские руки, полные земли и неба, полные солнца и воды, от которых захватывало дух, а сердце колотилось так, что хотело выпрыгнуть из груди. Звуки, запахи, вкусы все имело особый оттенок, особый привкус, который невозможно было обозначить словами, но можно было испытать со всей его силой. Бескрайнее поле под шапками густых облаков представлялось целой реальностью. С пейзажами из очень и очень далекого урбанистического будущего, в основе своей имевшие образы из фантастических книжек. А еще это могли быть чудесные сказки, перенесенные из тех же книг в реальный мир воображения. Или же это могли быть самые обыкновенные абстракции, величественные и красочные, с множеством фигур самых разных размеров. Все это было так реально, казалось таким доступным под лазурным теплым небом, в сопровождении щебетания птиц и мчавшегося над полем ветра.

А если не открытое поле, то лес на пригорке, таящий в себе как мрачные тайны, так и прекрасный волшебный мир, в мгновение ока прячущийся от каждого чужака. Но не было страха пойти за грибами или за ягодами, не было страха срубить дерево для растопки печи. Не было страха собраться всем вместе на лесной поляне для проведения элементарного гуляния. Не было страха навсегда сгинуть, попросту не вернуться. Даже зимой, когда снег лежал по пояс. Была благосклонна природа в ответ на уважение по отношению к ней, в ответ на единство.

Ни в какое сравнение с клотоидой, с ее жестокостью, с ее непредсказуемостью, с тем, что может принести горечь от не оправдавшихся надежд и ожиданий.

Зудят воспоминания клотоиды в кресле гиперболы под светом гипоциклоид, пытаются пробиться сквозь чистоту астроид и дельтоид, слышны их отголоски. И чем сильнее этот неприятный шум, тем прочнее другой мягкий и давящий гул, в котором собраны все возможные частоты, различимые на слух и воспринимаемые мозгом. Это свет гипоциклоид, их скопление, их естество, их колыбель. Голос Вселенной, недоступной для навязчивых неприятных воспоминаний. Голос Вселенной, требующей своего рождения.

И это не та Вселенная, что образована двоими по обоюдоострому желанию, от которой зависят не только лишь двое, но и продолжение всего рода, и оттого всеобщее одобрение за праздничным столом. Это Вселенная, что принадлежит лишь одному сознанию, одной индивидуальности, хранимая в доме в конце клотоиды. Это то самое, ради чего существует дом, возникший после долгого пути, то самое, что скрывает защитная парабола, преодолеть которую может лишь одно конкретное сознание с воспоминаниями, подобными ключу к ней. Это то самое, что делает дом домом, что придает дому прочности, что придает прочности самому сознанию, придумавшему его. Эта Вселенная единственное, что должно явиться на свет по воле своего творца после долгой подготовки, в ходе которой она была тщательным образом продумана до самой последней мелочи. Это Дом внутри дома. Это Место в истории, точка, которую нельзя переместить куда-либо, даже имея на руках ВСЕ возможности.

Это Вселенная за пределами уже существующей Вселенной, будто поглотившая ее, снаружи которой возможна еще одна, и еще одна, и еще. Потому что не бывает так, чтобы был какой-то один предел. Не должно быть. И именно туда, как можно дальше, устремляется сознание в кресле гиперболы, пронизанное светом гипоциклоид, слившихся в единое целое. И слишком велико это чувство какого-то беспредельного сжатия, какого-то провала внутрь себя, умаления до состояния меньше мельчайшей частицы из всех возможных.

И постепенно нарастает нечто вполне четкое, вполне конкретное и осмысленное, имеющее свою форму, свои границы, свою массу. Нечто все яснеет, формируясь из бесконечности гудящего света, будто это он, наконец, обретает свой физический смысл. Доносятся откуда-то из глубины звуки, пробиваются какие-то запахи, во рту появляются некие привкусы. И невозможно открыть глаза, будто отяжеленные этой бесконечно массивной формой, рассчитанной на протяжении, кажется, всей жизни. Но нет и желания поднять веки, чтобы увидеть. Все равно, что бездыханное тело, возможно воспринимающее реальность лишь на слух, неповрежденный мозг которого вроде как еще жизнеспособен какое-то время.

Все ясно и понятно через опущенные веки. Будто зрение откуда-то изнутри. Будто сознание и не в доме вовсе, не в гиперболе в кресле, изолированное от всего сущего. Будто сознание там, где пыталось построить свое собственное Бытие, понятное лишь одному ему, и дом нечто еще одно фальшивое, еще один шаг по клотоиде. И не требуется сейчас визуального восприятия, когда достаточно лишь одного движения на пути к этой личной Вселенной, чтобы видеть каждый ее угол, каждую ее загогулину, обозримую в голове со всей ясностью трезвого ума и четкой памяти. Одно только лишь движение сквозь бесчисленные гипоциклоиды предоставляет весь обзор задуманного сознанием Бытия, в то время как конечный результат способен ввести в заблуждение, заставить блуждать в непроглядной мгле сомнений и неуверенности. И это гипербола допускает ошибки и поспешность выводов. Гипоциклоиды же результат поиска верных решений. Оттого их свет холоден и точен в расчетах, оттого их свет тверд, позволяя Вселенной рождаться из самой его глубины.

Шарообразное, искрящееся и лучащееся чистым светом облако растет из недр бесконечности гипоциклоид, скрывающих его в самых толщах осязаемого телом и определяемого сознанием Бытия. Некое ядро неиссякаемой Энергии, целый бездонный источник ее, питающий свет каждой наблюдаемой и различимой в общей массе гипоциклоиды. Кажется облако невесомым, но в то же время сверхмассивным, неподъемным никакой силой, даже если бы так хотел Творец его. Становится оно все больше и больше с каждым мгновеньем, все больше и больше скользящих и каких-то проносящихся во всех направлениях звуков различимы внутри него. Все отчетливее мягкий на слух и приятный чуть звенящий фон вибрации, исходящей от этого чарующего и величественного образования, полностью подчиняющего абсолютно любой рассудок. Тончайшая паутина света пульсирует внутри, и она вполне различима еще при приближении к облаку; она различима с самого первого мгновенья его наблюдения, с того момента, когда облако еще только едва различимая точка. Пусть не визуально, но со всей ясностью сознания.

Пульсация слишком напоминает мелодию, целую песнь без слов, но вызывая четкие визуальные образы, сменяющие друг друга. И каждый из них равен отрезку непрожитой, но вполне реальной жизни. И пусть нет четкого понимания времени, да и вряд ли оно имеет значение сейчас, когда нет ни дня, ни ночи, когда есть лишь этот прекрасный свет, разлившийся вокруг облака, и бесконечность пространства кажется совсем ограниченной. И чем дальше от облака, тем ближе к непреодолимым стенам Тьмы, которая лишена (пока еще) Бытия.

И пропущен тот момент, когда сознание понимает, что проглочено искрящимся и лучащимся облаком, преодолев-таки невозможное расстояние сквозь бездну из гипоциклоид. Очаровано и заворожено сознание гипнотическим звучанием паутины света внутри облака. И наслаждение не приходит внезапно, но кажется не имеющим начала и существующим всегда. Ибо Всегда было не менее реальным, чем пройденная когда-то клотоида, неумолимо стираемая из памяти и представляющаяся непонятным наваждением. Ибо пройденная до дома клотоида оставалась совсем ничтожным кусочком Всегда, его фрагментом, от исчезновения которого ничего существенным образом не изменится, даже не почувствуется, и уж точно не повлияет на приятное наслаждение внутри облака. Представляется пульсация внутри него сердцебиением или дыханием собственного тела, подлинного тела, того, что никогда не могло бы измениться вне пределов облака. Никому не дано увидеть его: ни чтобы ужаснуться, ни чтобы придти в неописуемый восторг, определив значение его физических форм.

Невесомо тело внутри пульсирующей сети света. Невесомо сознание внутри облака. Так легко и хорошо в эти бесконечно растянутые мгновения! Раскрывается внутри облака целое полотнище формы и пространства, целое полотнище Бытия, наполненного приятным светом, приятными красками, сотканное замечательными кривыми, что формируются в самые разные трехмерные объекты.

И вот уже радуют глаз проносящиеся где-то внизу целые горные системы, расчерченные извилистыми руслами рек, хранящие голубые глаза целых озер с отражающимися в них играющими лучами приятного теплого солнца. Радуют глаз пестрые цветочные луга и пышно зеленые дебри лесов. Радуют глаз ухоженные засеянные пашни деревень и геометрия городских улиц, залитые добрым солнечным светом. Люди, населяющие их, так же излучают добрый свет, будто созданные не из мяса и костей, а из чего-то иного, недоступного для примитивного животного восприятия. Это колоссальная энергия, вошедшая в резонанс с природным естеством первозданной чистоты, не имеющей ни конца, ни начала. Эта энергия пронизывает окружающую реальность насквозь, устремляется далеко за пределы земли, и это она и есть источник мелодичной пульсации сети света, являющейся нутром искрящегося и лучащегося ее светом облака. Невероятная энергия единства живой материи, и даже камни и металлы в ней, кажется, могут чувствовать и понимать.

Нет внутри облака ни чувства ненависти, ни чувства обиды, ни злобы. Лишь доброта, забота и опека над ближним, добрые искренние улыбки на лицах, все осознание полноты ответственности за окружающий мир, стремление к созиданию, ни единого намека на корысть. Единый живой организм, каждая мыслящая частица которого пребывает в соответствии с возложенной на него функцией. Где-нибудь в прошлой жизни, на пройденной клотоиде, что-то подобное назвали бы утопией, невозможностью существования в принципе.

И куда большей утопией была бы возможность только наблюдать за цветением этой великолепной и красочной реальности, не принимая в ней участия лично, но переживая всех и каждого будто изнутри. Дом и его гипербола, направившая сознание сквозь пространство гипоциклоид, позволяет утопии стать реальностью, вот она, внутри облака, куда дороги никому другому нет и быть не может. Наслаждение скрытой внутри облака энергией вполне заслуженно и справедливо после изучения клотоиды со всем ее несовершенством, которое кажется важным испытанием в определенный период существования вечного сознания. Наслаждение может показаться монотонным, однотипным, но только не сейчас, только не в гиперболе, не среди гипоциклоид. Сейчас наслаждение не является чувством, но остается способом перехода из одного состояния ощущения жизни в другое.

И кажется, что утопия и всеобщая идиллия Единства всего сущего, наделенного сознанием способностью мыслить и испытывать чувства и эмоции, давящая и усыпляющая рутина, и попытка пробуждения подобна жуткой, черной, бездонной трещине, достаточной для того, чтобы реальность внутри облака безвозвратно рассыпалась до самого основания. Кажется, что утопия принудительна. Да, пусть кажется, пусть даже так будет на самом деле. Это облако принадлежит только одному Творцу, только одному сознанию, только одной индивидуальности. Разве не это конечная цель клотоиды? А если нет, почему можно иначе? Не является ли утопия и идиллия подлинным предназначением пребывания конкретного сознания в конкретном Бытие? И оттого шарообразное облако в самой глубине гипоциклоид представляется самым необходимым из всех возможных подобных ему облаков.

Единство всего сущего, способного мыслить и чувствовать, придает жизни сознанию, вдохнувшему в него жизнь и потратившему на его осуществление длительное время бытия. Не ради участия, но, повторимся, ради наблюдения, ради созерцания, ради радости и удовлетворения, которое где-то слишком внутри, чтобы быть представленным на всеобщее обозрение с выраженным одобрением и восхищением.

Единство всего сущего куда важнее предстоящего долгожданного продолжения рода, куда существеннее объявленной Вселенной двойни мальчика и девочки, символизирующей еще одно единение двух начал. Единство всего сущего в одной конкретной точке времени и пространства как итог дома, где всегда ждут, где всегда примут так, как есть, всегда поймут. Как отпечатавшийся во времени след, который не исчезнет навсегда с течением времени.

Целый торжественный гимн накрывает земную твердь, раздающийся отовсюду, переросший из хрупкой песни тончайшей сети света, слышен он в сознании не умолкая. Звучал он с самого начала клотоиды, казался совсем незаметным с каждым шагом и трансформацией ее, с каждым событием. Но в то же время только набирал басовую силу основы, чтобы теперь пронзать целую Вселенную, пробивать бесконечную массу гипоциклоид, слившихся в целое их сияние, достигнуть шарообразного облака, сформированной точки в мозгу, которой требовался свет их ради роста и жизнеспособности. Чтобы, наконец, напитать паутину света необходимыми для ее прочности силами, чтобы улыбки на лицах и чистые помыслы в сердцах скрепляли получившееся Бытие навеки, чтобы наслаждение не покидал сознание, живущее ради созерцания, существующего в конце клотоиды дома.

И вновь шаги расчерчивают эллипс каким-то линиями прямыми и изогнутыми, вновь наполняют они все пространство, то уходя вдаль, то приближаясь обратно. Кажется дом намного прочнее чем могло считаться прежде. Все в руках для его сохранности и содержания.

конец

11 (Одиннадцать)

1. Будем здравы

Доктор, доктор, почему и что со мной не в порядке? Почему гудит сирена кареты скорой помощи? Что Вы хотите со мной сделать? Вы всерьез считаете, что ваши уколы успокоительного и тормозящих координацию движений препаратов помогут мне избежать тех ужасов, что происходят вокруг меня вот уже много лет? Лучше объясните мне, как далеко эти ужасы могут зайти, насколько глубоко могут проникнуть в человеческое нутро. Лучше объясните мне, почему я не подготовлен к ним, почему больно мне смотреть на них, почему я должен воспринимать их как должное, почему я должен нырять в то дерьмо, в которое окунают окружающих меня людей каждый день. Какими лекарствами можно если не исцелить, то хотя бы заглушить тот хаос, что царит во мне? Почему я должен пристраститься к спиртному и заливаться до усрачки, чтобы не видеть и не слышать? Почему Вы считаете, что мое возмущение и по-человечески адекватное восприятие того бедлама, что привычен лично для Вас, доктор, последние тридцать лет представляется кому-то угрозой? Почему вы считаете, что имеете все основания затыкать таким как я рот с разрешения тех, кто как и Вы смирились с беззаконием и откровенной враждебностью к простым людям?

Объясните мне, доктор, раз носите красный крест, что происходит? Объясните же или позвольте мне закончить мое обращение

2. Телефонный звонок, совершенный 17.10.2024

-Спасибо за ожидание. Я главный специалист контакт центра - Ольхова Ольга Васильевна. Слушаю Ваш вопрос.

-Здравствуйте, Ольга Васильевна, как Вас, там, зовут. Вот я сейчас разговаривал с сотрудником вашего контакт центра. Он меня слушал, слушал, потом, все-таки, решил переключить меня на Вас. Вы только трубочку не бросайте потому, что то, что я буду сейчас Вам говорить, касается, в том числе, Вас лично, Ольга Васильевна. Хорошо?

-Да, я слушаю Вас.

-Смотрите, какая ситуация, смотрите какая ситуация. Эээ Ваша организация, организация, которую Вы в данный момент представляете Федеральная Налоговая Служба все время ссылается на некие документы, подтверждающие законность ее появления на свет. Это некое постановление правительства от какого-то, там, года, подписанное кем-то там. Но все дело в том, и как представитель ФНС Вы не можете этого не знать, что любая бумажка приобретает статус юридически значимого документа только при наличии на ней каких-то регалий. Если мы говорим о правительственных документах, то речь идет о правительственных печатях, без которых только лишь чьих-то подписей недостаточно. И вот в постановлении об образовании ФНС никаких правительственных печатей нет. Там вообще нет никаких печатей. И Вы должны прекрасно понимать все последствия этого нюанса. Соответственно, организация, которую Вы представляете, образована, мягко говоря, не совсем законным способом.

Ну так вот. Без подтверждающих законность ее образования документов ФНС занимается откровенным вымогательством и грабежом людей, т. е. поборами, совершенно не обоснованными. Т. е. люди платят вам дань. Платят за все: там надо налог заплатить, там надо заплатить, за то надо заплатить, за это. Это и есть грабеж.

И вот смотрите, какая ситуация вырисовывается. Может быть Вы смотрите телевизор, может быть, в Интернете зависаете, не знаю. Но в последние несколько дней в СМИ ведутся активные разговоры по поводу возможного налога на бездетность. Пока речь идет просто о такой возможности, даже не на государственном уровне, но людей, кажется, готовят к этому налогу. Сумма там в 30000-40000 рублей. И это очередной побор. Это очередной побор со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И у меня к Вам, как к эксперту, вопрос. В связи со всем вышеизложенным скажите мне, а стоит ли оно того, чтобы защищать Вашу организацию ФНС от врагов моей Родины, о которых так активно рассказывают по телевизору последние два года? Пугают нас НАТО, Украиной, мол, идите защищайте нас, правителей ваших. А стоит ли оно того, чтобы защищать вас? Ну хорошо, пойду я вас защищать, победим врагов. Но вы-то останетесь, такие конторы как ФНС останутся, ваши поборы останутся.

Вот знаете, в чем весь парадокс, да? Вот их, о которых по телевизору втирают как о смертельных врагах моей Родины, моего народа, я никого не знаю. Как он там живут, как и сколько зарабатывают, чем дышат я там не был ни разу, и я не имею ни малейшего представления по этому поводу. Может, они живут там лучше чем мы, я не берусь утверждать наверняка. Но вас, таких как организация, которую Вы сейчас представляете, я знаю как облупленных, я вижу ваши деяния каждый день. Я знаю как вы относитесь к моему народу, как вы ведете себя с людьми, с моим народом, по факту, со мной. Я знаю, на что вы способны. А способны вы даже на то, чтобы вместо извинений с вашей стороны присылать ко мне сотрудников правоохранительных органов, которые мне вопросы задавали, и я по полочкам им разложил причины моего возмущения и своего враждебного отношения к таким как вы, а конкретно к ФНС. После чего мы пожали друг другу руки, сотрудник мне сказал, что я, мол, пацан грамотный и просил меня без перегибов. И я сказал, мол, окей, без перегибов, и мы разошлись как в море корабли. Он прекрасно понял все мое отношение к такой лавочке как ФНС.

Я прекрасно знаю как вы относитесь к людям. Вы сидите в своих креслах, вы получаете зарплату, у вас большие зарплаты, у сотрудников, под сто-двести тысяч деревянных, и не говорите мне, что это не так. А я вот получаю двадцатку, ну иногда тридцатку в месяц, сколько заработаю. И в отличие от вас, сотрудников, я работаю неофициально; я не хочу и не буду вас всех кормить, обслуживать ваши прихоти, вы мне все до одного места. Я работаю на себя, а вы мне не нужны от слова совсем. Но вы продолжаете обирать мой народ, мою страну. Вы никуда не деваетесь

-кхм кхм

-Должен ли я вас защищать, Родину, а? Вот для меня Родина Советский Союз, который по бумагам никуда не делся. А от ЭТОЙ Родины, именно от ЭТОЙ, которая роися называется, я не вижу в свой адрес ничего хорошего, ничего, что, если уж на то пошло, прибыли бы мне приносила. Ничего, что могло бы заставить меня выйти поутру на улицу и сказать, мол, как же мне пиздато живется в моей стране! И вы сейчас

-Я услышала Вас

-И вы сейчас, вот вам дадут такую возможность, а вам дадут эту возможность, если налог на бездетность, все-таки, введут, вы будете продолжать обирать людей. Вот я и задаю свой вопрос, задаю его, прекрасно зная вас: ваши действия, ваше отношение к людям стоит ли вас защищать от врагов? Не являются ли такие как ФНС куда большим врагом для меня, моего народа, моей страны в сравнении с тем, которого мне каждый день рисуют по телевизору все эти Соловьевы со Скабеевыми? В сравнении с теми, кого я не знаю, и кого я никогда не видел?...

-Я поняла Вас. Я услышала вашу точку зрения

-Я Вам сейчас задал вопрос

-Но Вы сейчас позвонили

-Меня не интересует точка зрения или не точка зрения. Я задал Вам конкретный вопрос. Стоит ли вас защищать? Должен ли я это делать? Что мне толку вас защищать? Ради чего? Вы как грабили мой народ, так и грабите, как получали миллионы, так и будете и дальше их получать за счет таких как я, за счет простых людей

-Я услышала Вас

-Мне уж проще, вот знаете Вот смотрите: если будет вторая волна мобилизации, не дай бог, если я попаду в это число, конечно, тогда у меня будет выбор. Либо уйти туда, на фронт, и перейти на сторону тех, кого по телевизору назвали врагом, чтобы там жить и работать спокойно, либо Ну, второй вариант напрашивается сам собой, и я не буду его озвучивать. Но, думаю, Вам он уже понятен

-Я услышала Ваш вопрос

-Да

-Согласно Конституции Российской Федерации, которая имеет высшую юридическую силу в нашей стране

-Скажите мне

- У нас

-Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп, стоп, стоп Вы сейчас заикнулись о Конституции. Назовите мне дату ее принятия Вы снова ссылаетесь на документы, юридическое значение которых никак не подтверждено. После семнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто первого года у Российской Федерации не может быть ни Конституции, ни законодательства потому, что Российская Федерация образована вопреки воле народа. Если Вы плохо знаете историю, то советую Вам ее подучить. 17.03.1991-го года перечеркивает всю Вашу Российскую Федерацию со всеми ее законами жирным крестом. Не надо ссылаться в разговоре со мной ни на какие подобные документы, хорошо? Вы ничего не знаете об этом, так что не ссылайтесь, пожалуйста, на эти документы, в которых я разбираюсь чуть больше чем Вы. У РФ нет никакой Конституции, есть только ее проект, никем не принятый. А тот референдум в 1993-ем году так же незаконен. По двум причинам: из-за итогов референдума от 17.03.1991-го года, и из-за советских паспортов на руках граждан, принимавших участие в референдуме 93-го года. Так что не надо мне рассказывать ни о какой российской Конституции. Вы ничего об этом не знаете. Я говорю Вам про здесь и сейчас. Вы лучше

-Чем я Вам помочь?

-Вы лучше ссылайтесь на ЭТО законодательство по отношению к себе, а по отношению ко мне не нужно этого делать. Я Вам еще раз говорю: вы для меня куда больший враг, ваша организация, в сравнении с тем врагом, которого рисует мне телевизор. Пытается нарисовать. Хотя там я не был, и с ними я не общался, повторюсь, я не знаю, как они там живут

-Чем я могу Вам помочь? Вы позвонили в контакт центр

-Я задал вам вопрос, а Вы не можете на него ответить

-Я не могу за Вас решить

-Стоит ли вас защищать, вашу организацию с оружием в руках? Стоит ли вас защищать с учетом всего того, что я Вам только что сказал?

-Решение защищать Родину принимаете Вы

-Да моя Родина Советский Союз, только Вы этого понять не можете. Моя Родина советское государство, законным образом я не лишен советского гражданства. Ни один чиновник не может доказать тот факт, что я законным образом, добровольно вышел из советского гражданства. Мое государство Советский Союз, а Россия, роися, незаконно образованное нечто, само себя провозгласившее государством, при этом, никем не признанное. И все организации, причислившие себя к государственным, так же являются самозванцами. В самом начале этого звонка я объяснил Вам, почему, на примере той организации, которую Вы представляете Вот все, что я Вам сейчас сказал, Вы лучше обдумайте своими мозгами. Хотите, можете отправить это обращение Вашему руководству, что хотите можете с этим обращением делать, мне без разницы. Только я хочу сказать вам, ребята, одно: первые в черном списке ВСЯ банковская система, а такие, как ваша организация, называющие себя правительственными структурами, но по факту занесенные в налоговую базу данных как юридические лица (частники) вторые. И третьих нет. Вечного ничего нет и не может быть. Еще никому на всем протяжении истории человечества не удалось забрать с собой на тот свет все, нахапанное на этом свете: ни деньги, ни яхты, ни шмотки. Голыми пришли голыми уйдем.

Куда вы набиваете карманы, ради чего, куда вам все не хватает, куда вы все хапаете, хапаете, хапаете, я не понимаю. Все мы мазаны одним миром, все из мяса и костей. Все ляжем в землю. Неизбежно, никуда не денемся. Это закон природы, физиология наша такая.

Только вы этого не понимаете. Вы хапаете, хапаете, хапаете И еще вы хотите, чтобы вас защищали. Чтобы защищали ваши деньги, ваши машины, ваши особняки, ваши яхты, ваши шмотки, ваши айфоны с айпадами Я не вижу смысла этого делать. Потому что лично мне вы ничего не дали, вы пытаетесь только отбирать. Как у меня, так и у моих родных и близких. Как у всех остальных. Вы обираете людей. Всем этим гавном. Осталось только налог на воздух ввести и на солнечный свет. Как в Чипполино. Смотрели такой мультфильм? Его же не зря по телевизору запретили показывать. А я еще и книжку такую читал.

Я надеюсь, что до Вас дойдет смысл каждого моего слова. Еще раз Вам говорю: вы занимаетесь поборами, вы обираете людей. И отношение у меня к вам, к вашей организации, появление которой на свет, очень мягко говоря, сомнительно с точки зрения юриспруденции, и я уже объяснил причину своих сомнений, вот такая организация как ваша просто не имеет никакого права на существование. Вы еще не доказали мне ни моего российского гражданства, ни своей законности образования как правительственного органа.

-Я Вас услышала

-Было бы еще лучше, если бы Вы меня поняли. Так что, ребятки, не обессудьте. Все бывает в этой жизни. Я ни в чем не могу быть уверен, еще никому не удалось контролировать завтрашний день. Но вы учтите: все в этой жизни возможно. Не дай бог мне с вами оказаться по разные стороны баррикад, а я думаю, что так и будет. Это я сейчас выражаю мое к вам отношение. Повторяю вы для меня куда больший враг в сравнении со всякими украинами, натами, евросоюзами, америками. Вы занимаетесь поборами. Кормить вас, поить вас, обслуживать вас, оплачивать вам ваши билеты на Кипр, в Грецию по два раза за одно лето я не хочу и не буду. Для меня вы балласт, содержание которого слишком дорого обходится для моего кармана. У вас у всех есть собственные горбы, есть руки с ногами. Но вы предпочли рубить бабло именно таким способом, а именно: обдирать простых трудяг. Вы предпочли максимально легкий путь своего существования. Вы воспринимаете мой народ, и меня, в том числе, за быдло, за денежные мешки, из которых хапаете уже даже не щепотками. Вы считаете, что людей можно обложить налогами со всех сторон, что люди вам должны.

Я лично никому ничего не должен. Я родился в свободной стране, я родился свободным человеком. Я родился в Советском Союзе, советского гражданства я не лишен, и советского законодательства никто пока не отменил, изучайте документы на эту тему.

Вы мне просто не нужны. Вы поняли меня? Ваша организация балласт на моей земле. Учите проект российской Конституции, статья 67 пункт 2, о юрисдикции. О континентальном шельфе можете спросить у моряков. И вот там, на дне морском, и есть роися, а континентальная суша, на которой проживаю я и мой народ, оставалась и остается под юрисдикцией советского государства. Все необходимые по этому вопросу документы есть у меня на руках: что такое СССР, что такое роися.

-Я услышала Вас

-До свидания!

-Да тишина

3. Испорченный рог изобилия

Не знает он устали: множит и множит достаток. Будто вышла из строя целая машина, которая не подлежит починке. Хотя, если говорить честно, это выгодный сбой. Выгодный, конечно, для определенных лиц, но никак не для большинства потребителей. Потому что качество этого так называемого достатка, очень мягко говоря, вызывает сомнение. Это не просто откровенные недоделки, но потребление их элементарно опасно для здоровья и жизни.

Эх, наступило золотое время, о котором так мечталось со времен советского дефицита. Это когда за одной палкой колбасы выстраивались длиннющие очереди в магазинах. Так возрадуйтесь же: теперь этих сортов колбасы больше сотни, прилавки в торговых точках, прямо-таки, забиты до отказа сырокопчеными, вареными, копчеными колбасами, сосисками, паштетами, и прочими представителями мясной продукции. Просто идешь, и покупаешь. Конечно, сначала надо неплохо так повъебывать своими горбом и руками за эти долбанные копейки, и обязательно учитывайте этот факт, когда остановитесь перед полками с колбасой в супермаркете. А дальше все очень просто: берем любую колбасную палку, читаем состав. Как же много всего в обычном продукте из мяса. Казалось бы, что еще может быть в мясном продукте кроме мяса? У-у, оказывается очень много всего, и одного мяса, оказывается, в мясном изделии недостаточно. И усилители вкуса, и глутамат натрия, и ароматизаторы, и еще черт знает что, так что от самого мяса в мясном продукте остается почти что нихуя.

А вы думаете, в другой жрачке иначе? Вы думаете, что в молочной продукции без добавления всякой химии обходится? Не молоко, а молокосодержащий продукт, и об этом говорится на этикетке. А про пальмовое масло, которое опасно для здоровья, говорить не приходится. Куда его только не добавляют. Вот и получается, своего рода, чай без чая: колбасные изделия без мяса, молочка без молока, хлеб без дрожжей, томатный сок, разбавленный водой так, что водяная пленка видна невооруженным глазом. А как вам рис из упаковочной пленки? Как вам яйца, получаемые не от курицы, а из неизвестно чего, которые производятся в Китае? Как вам личинки мух, которые, по заверениям чиновников, полезны для здоровья? А как вам масло из ОАЭ, производимое, согласно этикетке, на украинских заводах?

Но это все так, не особый повод паниковать. Ведь 90-95 процентов всей жрачки на прилавках магазинов просрочка, подделка, брак. Люди и представления никакого не имеют о том, что происходит с едой на продовольственных складах до того, как она доберется до торговой точки. А на складах может происходить что угодно: и перебивка сроков годности, и удаление плесени руками сотрудников склада, и вакумация разгерметизированных вакуумных упаковок заново при помощи специальной аппаратуры. Что уж говорить, продажа просроченных продуктов питания в супермаркетах не то, что не редкость, это правило, чтобы сотрудники их за свой счет такие продукты не покупали.

Однако основной дефект рога изобилия находится не в России. Да, это так. В противном случае в Россию не везли бы яблоки из Польши, морковь из Израиля, помидоры из Турции, и это только малая часть сельскохозяйственной продукции, такой как картофель из Египта, или огурцы из Испании. И никто не дает никаких гарантий на то, что все эти так называемые овощи не напичканы чем-то, что ускоряло бы их созревание. Конечно российские производители и владельцы теплиц, полей, фермерских угодий так же не предоставляют подобных гарантий. Как там Петросян шутил в свое время: ты видел, чтобы я свои яблочки всякой гадостью поливал, а я поливал. Как смеялись люди в зале над этой шуткой. Но шуткой ли? После семидесяти лет советской власти яблоки/помидоры/огурцы экспортируются из Европы, из Азии, из обеих Америк южной и северной. Почему? Да потому что купить проще чем вырастить собственный урожай, а тот, что вырос - не для своих, а, к примеру, в Африку (например, пшеница). За купленное в Европе и Азии потребитель больше заплатит из своего кармана. Главное, убедить его в том, что импорт качественнее отечественной продукции. Взять ту же морковь: отечественную с комками грязи, которую отмывать надо, и Израильскую уже вымытую и вылизанную до блеска. Быть может, и та и другая - из России и люди просто платят за израильскую этикетку, но это уже другой вопрос, который, между прочим, в ту же тему.

Речь идет о другом. Например, о гладких и отполированных воском яблоках откуда-то из Италии. Торгашам лишь бы продать. Торгашам похуй на содержимое внутри продуктов питания, они же все равно к России отношения не имеют. Кому принадлежит право на пальмовое масло в России? Володину? Да ему похуй на то, что это отрава, у него власть в руках, он чиновник. Пальмовое масло приносит ему прибыль, а как перестанет приносить объявит его вне закона. А вы травитесь на здоровье, жрите, что дают, ибо другого нет и не будет. Для вас, естественно, не будет. И никакая СВО не приносит иностранным поставщикам убытков. Как гнали свою бурду, так и будут гнать. Просто по бумагам название контор поменяется на отечественные. Какое там импортозамещение? Это же убыток для торгашей, севших простому народу на шею. Дадут чиновничьей банде процент, те разрешат цены в магазине повысить и все дела. Это простым Ваньке с Манькой по телевизору рассказывают о загнивающей Европе.

Сколько яблоневых садов в России загублено? Сколько полей травой заросло? Сколько хозяйств пошло по пизде за тридцать с лишним лет? Это такие как Мираторг, принадлежащий Медведеву Дмитрию Анатольевичу, на плаву. И то, за счет того, что людям, которые там работают, запрещено свою скотину содержать. Чтобы все покупалось. А то еще чего подлее: придут ночью, подпалят сарай с коровами и свиньями, и похуй, и концов не найдешь. Не просто же так объявлялись свиной грипп, птичий. Сколько домашнего скота и птицы было забито в деревнях? Вопросов ни у кого не возникло? А кто наварился с этих, так называемых, эпидемий? Естественно, что не простые люди, не крестьяне.

В том заключен смысл дефектного рога изобилия чтобы своего никто не выращивал, чтобы все покупалось, чтобы все были зависимы от денег, чтобы без копейки жить ни дня не могли. Чтобы как рабы на коленях перед торгашами ползали, в ногах их валялись.

Однако помимо продовольствия рог изобилия изрыгает из себя и технику. Взять хотя бы автомобили. Опустим тот факт, что современный мировой автопром делает упор на автомобили из пластика, чтобы машины не подлежали восстановлению или ремонту, чтобы покупались новые. Чтобы как можно больше людей погибали при авариях от травм. Тот же самый пластик и в отечественном автопроме, подстроенном на западный манер, достаточно на внешний вид современной Лады посмотреть. Все один в один, ничем не отличается, ну разве что только рукожопостью сборщиков деталей и элементов автомобиля. Но вот началась СВО, и львиное количество мировых Западных брендов ушли с автомобильного российского рынка, и их место не долго думая занял Китай.

О да, последние тридцать лет Китай имеет для российского потребителя особое значение. Ни для кого не секрет, что китайские товары ассоциируются в народе с откровенной хуитой, которой в самом Китае никто не пользуется. Там для народа производят качественную продукцию. Но в России доминирует откровенный ширпотреб, откровенные подделки, которые попросту долго не живут. От айфонов с логотипами всемирно известных западных корпораций до автомобилей, скопированных с таких же всемирно известных контор с незначительными изменениями в комплектации. Повсюду маркировка Made in China, Китай буквально повсюду. И этот конвейер практически неостановим. Однако все это ненадолго, срок эксплуатации крайне ничтожен. Но, однако, строятся целые магазины одноразового китайского говна дешевого и фальшивого.

И в роге испорченного рога изобилия доминирует именно красный китайский цвет. На русских Ваньках и Маньках, тратящих кровно заработанные копейки на всякую дешевую недоделанную поебень, Китай за тридцать последних лет заработал больше чем арабы на своей нефти. Достаточно вспомнить дешевые китайские игровые видео приставки, типа Денди с Лифой и картриджи к ним, собранные китайскими видео игровыми пиратами. И с той поры никуда китайская лажа не делась, только разрослась до невиданных масштабов, захватив российский рынок. Айфон за сто тысяч? Фирма? Бренд от Apple? Серьезно? Даже, сука ножницы с отвертками из Китая везут, которые ломаются при первом же использовании. А сколько китайских тряпок на рынках. Обувь, которая разваливается через два-три дня, неделя максимум, вся на клею.

Дешевая китайская херня любую поделку можно с уверенностью окрестить подобными эпитетами. И будешь правым. Потому что даже то, что, согласно заверениям с этикетки, изготовлено в России, является таким же ширпотребом, к которому приложены руки, растущие из жопы. Ибо как платят, так и работают. На фабриках, на заводах, в конструкторских бюро. Повсюду халтура и дешевый шлак ради выгоды и легких денег.

Все оттого, что нет должного и строгого контроля. Чтобы за каждый дефект, за каждый недочет ебали. И ведь ебали. При советской власти. И именно поэтому советская власть плохая, именно поэтому столько крови людской испила, стольких людей в лагерях сгноила. Понятное дело, что и при красных знаменах был брак и ширпотреб, было гнилье. Только почему, например, в белорусских мясных изделиях (в которых тоже есть всякая лишняя химия) доминирует мясо? Почему не наоборот: почему всякой дряни меньше, не как в продуктах из мяса в России? Может быть потому, что Лукашенко требует от чиновников работать? Чем Россия, в которой сельское хозяйство играет ключевое значение, отличается от той же аграрной Белоруссии? Наверное, количеством откровенных врагов народа и государства, усевшихся в чиновничьи кресла. Наверное, количеством торгашей, у которых свой, шкурнический интерес. Наверное, скотским отношением к людям. Которые являются для чиновничьей кодлы лишними едоками, и любой открытый в недовольстве рот должен закрыться надежно и навсегда.

Тот рог изобилия, что разрешен в России дефективный и опасный для здоровья и жизни людей придуман только лишь ради прибыли. Ни в коем случае ради людей, люди должны пользоваться гавном, должны употреблять гавно в пищу. Люди должны быть гавном, лишенные возможности пользоваться качественными товарами и услугами, лишенные возможности производить свое, что только во вред торгашам, у которых вся полнота власти. Ведь в противном случае рабы выйдут из-под контроля, и тогда их уже не удастся наебать.

4. Двоеточие

Двоеточие выступает на лбу нестираемой меткой. Два темных пятна друг над другом единственный, но самый верный симптом этой страшной болезни. И она неизлечима, однако опасность ее в самом заражении, передающемся практически незаметно от одного носителя к другому. Ну как, незаметно достаточно всего лишь одного визуального контакта с источником двоеточия. Но воздействует источник и на слух жертвы, вгоняет в некий транс мягким бумажным шелестом и приятным звоном металла, подавляя волю и разум ее, и побуждая жертву к нелогичным для нее прежде поступкам.

Чрезвычайно опасна и распространима эта зараза. Давным-давно поразила все континенты, давным-давно поразила подавляющее большинство рода людского, добралась почти до всех уголков мест людского обитания. Конечно немало на Земле мест, чистых и неприкасаемых, более-менее недоступных для болезни, где не встретить людей с двоеточием на лбу. И таких прокаженные называют дикарями, варварами, для которых время остановилось где-то еще в начале своего хода. Нет у них тех возможностей, которые приобретают зараженные двоеточием, а возможности эти воистину необыкновенные. Ведь двоеточие на лбу прокаженного это не просто симптом, отличающий его от здорового человека; это пропуск для его двойника. Для того, кто захватывает сознание, падкого до выгоды, ведомого бумажным шелестом и звоном металла. Делит двоеточие человека пополам, подавляя людскую волю, освобождает эту вторую половину, которая пленит рассудок. И не имеют значения намерения. Гораздо важнее то, что скрытая половина обретает власть, как бы загоняя в темноту и пряча прежний здравый смысл благодаря этой отметке на лбу прокаженного. Оттого прокаженные сами не свои, оттого фальшивки самих себя, и невозможно с уверенностью сказать: то ли человек перед тобой, то ли его иллюзия холодная, животная, природное естество хищника.

Это было когда-то: человек человеку друг. Это было когда-то, до того, как двоеточие заявило о себе. До того, как некто однажды пришел к выводу о том, что неплохо было бы обнажить человечье нутро друг перед другом, чтобы не друзьями друг другу были люди, чтобы каждый преследовал свой интерес, за свое боролся и держал свое мертвой хваткой в зубах. Чтобы разобщены были они, чтобы к каждому был подход. Потому что из плоти и крови, как и каждая другая тварь, у которой есть только один выбор: сожрать и не стать добычей. Так устроено на Земле: в небе, в воде, на суше постоянная борьба за существование. И тот, кто придумал двоеточие, тоже из плоти и крови, тоже бьется за жизнь, за завтрашний день. Ему не нужны никакие двоеточия на лбу, никакие отметины, его двойник занял свое место во плоти с самого его появления на свет алчный и жестокий, кажется, не знающий сытости. Не знающий человечности. Будто и не от мира сего, но знающий секреты этого мира лучше всех остальных.

Бытует такое мнение, что человек создан искусственным путем специально для того, чтобы добывать из недр Земли драгоценности золото, алмазы. Ну и нефть с газом. На благо так называемых на этой планете смотрящих за родом людским, чья власть зиждется на обороте и хранении ценных ресурсов. Не зря же золото находится под их строгим контролем в государственных хранилищах, а нефть и газ приносят просто огромные прибыли в их карманы. Запрограммирован, что называется, человек на этакую зависимость от золота и алмазов, на их блеск, слепящий как сердца, так и мозги. Настроен изначально на зависимость от яркого сверкающего металла, настроен изначально человек на зависимость от цифр, на цену и ценность, якобы, заключенных в этом слепящем блеске. И настройка эта прячется под слоем человечности и людской порядочности. Ну просто потому, что человек существо-то стадное, ему общение нужно. И тогда негоже ему с себе подобным грызться, выяснять отношения на чей хуй муха первее сядет. Это значит, что день за днем человеколюбия, великодушия, милосердия заложенная создателем (или создателями) человеческого естества забываемая программа может просто отказать. И тогда прости прощай добыча ценных залежей из недр Земли.

Чистый от зависимости цифр, что сами собой рождаются в блеске золота и алмазов рабский человечий рассудок неизбежная угроза смотрящим за родом людским. Для того и придумано двоеточие, чтобы не отдалялось подлинное человеческое естество от возложенной на него функции добытчика. Но не должно быть никакой ненависти к творцу двоеточия, не должно быть ненависти к тем, кто всерьез считает, что задача человечества действительно заключена в добыче драгоценных для его создателей земных материалов, кто поддерживает это мнение, кто свято в это верит, кто убежден в том, что так оно и обстоит на самом деле.

Вместо того, чтобы выражать ненависть, злиться, негодовать, зададимся лучше вопросом: что с нами стало? Что стало с некогда чистым и вольным народом? Как так получилось, что пустили люди в свой дом, на свои земли, на свою Родину эту заразу, отметившую их лбы двоеточием? Как так получилось, что стали рабами ее, стали зависимы, не просто зависимы, но готовы были утратить и утратили собственное людское достоинство? Как так получилось, что опустились ниже дна?

Не одну сотню лет терпели чужаков, назвавшихся хозяевами. Хозяевами, блядь! Терпели и унижались, позволяли себя морально и физически себя истязать, ползали перед ними на коленях, кормили и поили себе во вред, отдавали на расправу своих детей. И все ради бумажного шелеста и звона металла, хотя бы чуть-чуть, хотя бы ради самого мизера их. Но это еще не самый ужас, не самое дно, и семьдесят лет под красными знаменами дали возможность увидеть себя со стороны, и загнать немалую часть двойников со звериным оскалом обратно в бездну. Воспитали красные знамена поколение человеколюбивое, просвещенное, более-менее воспитанное, трудолюбивое. Хоть и остались на лбах двоеточия, сильно было человеческое, выходящее за рамки задуманной программы жажды наживы.

И вот явились спустя семьдесят лет самые откровенные посланники так называемых творцов и хозяев человечьего рода. Объявили они конец красным знаменам, объявили вопреки желанию людей оставить прежний порядок вещей. Но предложили они людям то, что вдруг пробудилось в людском существе с нахлынувшим потоком западных товаров, немалая часть которых оказалась дешевым китайским ширпотребом. Можно сказать, в одно мгновенье вырвались наружу из людей двойники, будто ждали этого момента очень долгое время, будто сработала, наконец, та программа там, где должна была исполниться нужнее всего. Там, где залежей ценных ископаемых больше чем где бы то не было. Предложили посланники людям то, чего не позволяли красные знамена волю. Предложили посланники людям быть самими собой. Быть самими собой. Людям. С отметками на лбах в виде двоеточия. Людям, прежде чтившим своих отцов и дедов. Людям, прежде чтившим традиции. Людям, прошедшим унижения со стороны пришлых самозванцев, объявивших себя хозяевами. Теми самыми хозяевами, что оставили метки на лбах у представителей многих других народов.

Спустя семьдесят лет после восстания разгневанного пролетариата вернулись они с новым предложением, смысл которого остался прежним.

Так что же стало с нами? Откуда вдруг с таким остервенением набросилась толпа с кулаками на старых богов? Откуда вдруг прежнее просвещение, прежнее образование, прежнее воспитание - все пошло по пизде, стало примитивным, утратило смысл? Думается, просто пропал страх обнажить свое природное, подстроенное под законы выживания в естественной среде. Сожри сам или будешь сожратым. Стало вольно в новых условиях, но слишком вольно. Это понятно, что волю-то разрешили под свои нужды раздербанить и украсть в масштабах государства: заводы, предприятия, комбинаты, целые инфраструктуры, целые отрасли. Но это так, крохи для пешек, прихоти отдельных лиц. Но под ними целая толпа, как с цепи сорвавшаяся после длительного голодания. Каждый сам по себе, разделенная поголовно общность с примитивным стремлением урвать кусок побольше. Естественно, от людей лишь мясо и кости. Блеск в глазах, бумажный шелест и звон металла неустанно звучит в мозгу, стремление перегрызть горло за лишний грош, все исключительно за деньги, деньги всему мерило.

Какая, нахуй, идея? Какие, нахуй, идеалы? Какой, нахуй, патриотизм? Какая, нахуй, Родина? Хата, тачка, мобила, работа чтобы полегче зарплата, чтобы побольше. Хочешь что-то полезное для людей сделать бабло давай. Хочешь кому-то помочь помоги баблом. Хочешь развиваться бабки плати. Хочешь стакан воды любой каприз за Ваши деньги. Деньги, деньги, деньги. Пылает двоеточие на лбу, жжет, печет. Что жизнь копейка. За кроссовки убьют, за кепку, за футболку. Даже на работу устроиться, и то надо заплатить. Нахуй кому твое образование нужно? Нет денег ебашь грузалем на фуры, и похуй на две твоих вышки с дипломами. Просто ты нищеброд. И просто удивительно, как ты умудрился бесплатно свои институты с университетами закончить, экзамены сдать. Ты должен платить даже врачу, если хочешь, чтобы тебе хорошую помощь оказали. А то и пошлют нахер, если нет страховки.

А как насчет сунуть свои причендалы куда надо за предоплату?

Так что же с нами стало? Даже на убийство друг друга готовы, когда сумму большую, на наш взгляд, предлагают. В рублях, в долларах, в евро. И берут, и убивают, и всерьез считают, что так и надо. И потом в церковь идут грехи замаливать, несут деньги на пожертвования. Смотрят в глаза своим родителям, детям, мол, так нужно было, так зверь внутри хотел, когда деньги в руки брал.

И вроде кто-то понимает, что что-то не так. Но метку на лбу даже не пытается вывести. Ведь бумажный шелест и звон металла куда более простой способ пропитания в сравнении с возней в земле. Но разве для возделывания земли придуман людской род? Нахуя же она нужна, когда все и без нее есть, только плати. Это насколько надо было опуститься, чтобы признать, что деньги способны накормить больше возделываемой земли, больше урожая на огороде в деревне? Что физический труд, ведение собственного хозяйства не накормит лучше покупного в супермаркете? Откуда в наших головах столько покорности перед брюликами, цацками, перед золотым блеском? Откуда, вдруг, появилась такая тяга заработать столько, чтобы в золоте и шелках? Откуда, вдруг, проснулись столь волчьи аппетиты? Почему, вдруг, мы пришли к мысли, что роскошь необходимые потребности? Почему собственные ноги, к примеру, стали неугодны, захотелось прыгнуть за руль? Почему, вдруг, цветастые пестрые тряпки стали перспективнее невзрачной, но удобной одежды? Почему, вдруг, скотское отношение и хамство друг к другу мы воспринимаем как обыденность? Почему, вдруг, нам стало на все так похуй? Почему пока есть на руках бабки мы друг другу так нужны?

Может быть, в речах о нас подразумеваются двойники, свободно занимающие наши места, когда бабки приводят к принятию решений, когда бумажный шелест и звон металла заглушают все прочие звуки и стук собственного сердца?

Повторимся, это всего лишь мнение создание человека как добытчика драгоценностей из земных недр. Это мнение тех, кто назвал себя хозяевами рода людского, навязываемое ими человечеству путем тех деяний, которые проводят они по отношению к людям. И вопросы выше результат этого мнения. Потому что при красных знаменах, при высоком уровне просвещения и образования таких вопросов не возникало, просто не могло возникнуть с учетом того воспитания, что давалось нам. За семьдесят красных лет человек человеку стремился быть другом. Не то, что происходит спустя тридцать с лишним лет после объявления конца красной эпохи. В корне не то. При условиях всеобщей дозволенности, когда можно пиздить языком все, что угодно и придумывать этому что угодно какие угодно доказательства.

Что стало с нами не так за последние тридцать с лишним лет?

тишина

5. STEPENUPOROTOSTI

Добро пожаловать на наш концерт, посвященный нам же: нашему быту, существованию, взаимному отношению, наконец. Добро пожаловать в атмосферу веселья, в атмосферу торжества, в атмосферу расслабленности, когда слова из песни сами собой рвутся из горла в унисон проигрываемой фонограмме, даже не исполнителю. Все равно он петь не умеет, и там, на студии, звукач грамотно распределил так называемый голос по нотам трека. Да, именно трека, а не песни. И вот в том и состоит основное различие: песня несет смысл, а потому желаема быть вновь и вновь исполняемой в народе, в отличие от трека, который ради элементарной коммерции. Как нечто безымянное, обезличенное, которое как бы с технической точки зрения.

Для написания песни, хорошей песни, песни, которая запомнится в народе надолго, которую расхватают на цитаты, которую будут петь за столом, на улицах при отличном настроении требуется не только талант, но так же литературное образование, владение языком. И вот здесь возникает огромнейшая проблема. Ведь еще со школьной скамьи чтение и литература не комильфо. Выражаясь простым языком нудятина, дурной тон, какая-то лажа, поебень. Там, в айфоне интереснее. Вот и получаются очень и очень посредственные текстовики и авторы шедевров, возведенных в степень упоротости до какого-то заоблачного уровня вроде выстрелом в сердце ты разбудишь меня. Нет, быть может лирика и не требует какого-то надмозгового штурма, сводясь к примитивному я тебя люблю, я тебя хочу, и в принципе не должна быть заумной. Однако именно такой чувствительный и тонкий по своему содержанию и настроению песенный материал обязан быть изнеженным, легким и воздушным в словах, содержать окрыляющие сознание образы, от которых сердце бьется сильнее в упоении от самых нежных чувств. Без владения языком, без литературного багажа знаний невозможно передать их от сердца. Просто невозможно.

Но у молодых звездушек и звездунчиков все просто: сравнил возлюбленного или возлюбленную с кошечкой или зайкой - можно смело идти на сцену. Достаточно всего одной рифмы тебя-себя в целом наборе ушираздирающего бреда слов хит в чатах на неделю обеспечен до появления новой подобной лирики. И ладно бы дело касалось одних только молодых исполнителей. Старики, выступающие на сцене уже не один десяток лет, лезут туда же, в нагромождение идиотии, стараясь не отставать от современности, стараясь привлечь молодую аудиторию, стараясь не кануть в безвестность. Ну потому что, наверное, больше ничего делать не умеют, и сцена их единственный источник заработка и популярности. Вот и обращаются к услугам молодых и необразованных авторов, у которых свои представления о романтике, о возвышенных чувствах. Именно благодаря таким авторам и появляются на свет обычные пустые пиздострадания, обернутые в извращенную на слух упаковку текста типа джага-джага, где уже вместо слов буквально мычание: мм-мм, мне это надо, надо.

А потом, после записи на студии, где звукооператоры наладят никудышный голос путем компьютерных манипуляций с эффектами, наступает очередь выхода на сцену, где отсутствие голоса неизбежно обнаружится публично. А славы же охота, охота денег, охота тусоваться красиво, охота связей, охота быть на виду. Все просто, и для нового обмана достаточно двух элементов фонограммы и яркого и отвлекающего сознание внешнего вида. Отсюда и почти что голые сиськи, и трусы в обтяжку, чтобы гениталии выделялись. И вот собирается полный концертный зал, в котором люди самого разного социального статуса, самого разного воспитания, склада ума, объединенные тягой отдохнуть от трудовых будней. Выходит к ним создание в облегающих тело чулках, с голым торсом, размалеванное как будто по велению художника в наркотическом угаре, с гнездом на голове, с накачанными силиконом губищами, накрахмаленное и нализанное как будто в предвкушении скорой оргии (причем не забывшее накрахмалить свой собственный зад). Прыгает это распетушиное пестрое нечто по сцене, раскрывает рот под фонограмму, трясет перед собравшейся публикой всеми своими прелестями, готовое отдаться в чьи-то руки в любой момент, возбужденное собственным внешним видом, мол, ебите меня во все дырки кто хотите, захваченное в объективы множества телекамер. И потом, по окончании так называемого исполнения, зрительский зал ему, сука, аплодирует! Люди, которые пришли отдохнуть и расслабиться, заплатившие деньги этой пестрой распетушиной хуйне, у которой нет ни голоса, ни слуха, ни мозгов, чтобы текст записать грамотный, ей, сука, одобрительно хлопают!

Взять, хотя бы, такого известного на весь мир исполнителя как Федька Меркулов (по-народному), он же Фредди Меркьюри вокалиста британской рок-группы Queen. За свою музыкальную деятельность этот человек провел огромное количество концертов, во время большей части которых не стеснялся обнажить свой торс, и вообще придерживался достаточно своеобразных сценических образов, выступая, в том числе, в обтягивающей одежде. Кроме того, ни для кого не является секретом сексуальная ориентация Фредди, которая просто меркнет в ноль на фоне его таланта как исполнителя, на фоне его способностей текстовика песен в составе группы, на фоне его стремления выложиться на сцене на все сто процентов. Потому что этот человек как певец действительно стал легендой при жизни, подчинявший себе целые стадионы во время концертов в полтора-два часа длительностью. Голос, слух, тексты, артистизм вот кто такой Фредди Меркьюри, выступавший на сцене перед многотысячными толпами чуть ли не голышом. Вряд ли из современных российских так называемых звездушек и звездунчиков по силам исполнить что-либо в духе Mother Love, которую Фредди спел (не полностью), находясь уже при смерти, так, что спустя три десятилетия его голос в этой песне звучит живее и невероятно краше всех этих современных недоблеяний всех этих недоартистов и способен выбить слезу восхищения и скорби у самого скептически настроенного критика.

Современная певческая пидарасня так же не скрывает своей принадлежности к нездоровому ЛГБТ сообществу. Рядящиеся в самые откровенные гомосексуальные и лесбийские наряды так называемые современные артисты, не стесняющиеся ходить по сцене в колготках и туфлях на высоком каблуке, при этом с бородой и мужскими гениталиями, а-ля Кончита Вурст, не столько пытаются хотя бы изобразить пение, бесшумно открывая рот под фонограмму, сколько открыто пропагандируют свои сексуальные наклонности. Потому что на порнухе и чернухе весь российский шоу-бизнес и держится. Потому что современная российская поп-культура полностью, до последнего винтика, скопирована с Запада. Но в той же Америке умеют ее делать: умеют создавать яркие образы, умеют петь, умеют писать хорошие тексты. В той же Америке принято выкладываться на всю катушку за вложенные деньги и ресурсы. Певец отдаст все до последней капли пока не отобъет затраченное на него время и не принесет ожидаемую от него прибыль. Да, это жестоко, даже бесчеловечно, и человек знает куда идет, чего от него ждут, и чем он расплатится за свою популярность. Это и есть ответственность, иногда забирающая физическую жизнь. Кто-то не выдерживает и пускает себе пулю в голову, кто-то спивается или умирает от передозировки наркотиков, кто-то выпрыгивает из окна. И что самое поразительное, несмотря на всю жестокость и гадость произошедшей трагедии, это крутое завершение жизни исполнителя умереть в расцвете сил. Например, смерть Майкла Джексона, из которой создали самый настоящий роман с перипетиями в сюжете.

Ну а кого-то просто убивают как преступника (как было с Фрэнком Синатрой, имевшем отношение к мафии).

Нет в современной России эстрады. Пародия есть. Мерзкая, ублюдочная, жалкая, дешевая при всех тех суммах, которые крутятся в ее жерновах. Нет уважения к слушателям. Считается нормой выйти к ним в пьяном виде, нахамить/оскорбить, выразить свое презрение, назвать быдлом, на котором исполнитель просто делает деньги, закатить банкет на несколько миллионов рублей по случаю дня рождения, устроить свадьбу на такую же сумму. Современные распиаренные звездушки и звездунчики не скрывают своих родственных связей с олигархатом, с нефтяными и газовыми магнатами. Алсу, Жасмин кто их папы, продвинувшие своих дочерей на сцену? Кем был, к примеру, Виктор Цой? Кочегаром? Кем был его отец? Олигархом? Или, все-таки, инженером?

Сколько однодневных звездушек и звездунчиков владеют вокальными данными? А сколько из них прыгают по сцене перед толпой преданных им фанатов и поклонников едва ли не в чем мать родила? И это хорошо, если речь не идет о крупных концертах, в которых принимают участие самые разные исполнители, перед самой разношерстной публикой. Как много на таких концертах тех, кто поет живьем, своим собственным голосом, не искаженным в студии звукооператорами? По пальцам, наверное пересчитать. Одной руки, естественно. О ком из них можно сказать как о личности, внесшей неоценимый вклад в культуру народа, целого государства, оставившей неизгладимый след в истории, выполнившей свою миссию на Земле и ушедшей на покой заслуженно, чтобы будущие поколения продолжали помнить без подсказок, звучащих по телевизору или радио?

Взять, хотя бы, такого известного исполнителя как Юрий Клинских (Хой), вокалиста группы Сектор Газа. На творчестве данной группы выросло целое поколение, а Хоя помнят до сих пор. Что за песни? Да простые как два пальца об асфальт, простые донельзя. На простом языке, включающие в себя матерщину, к которой сам Хой относился негативно, и говорил о том, что грязные словечки в искусстве возможны только тогда, когда другие слова не смогут передать глубину чувств и впечатлений, хотя желательно обходиться без них даже тогда. Спетые им песни поются и пользуются в народе спросом спустя двадцать лет после его смерти. И вряд ли скоро забудутся. То же самое можно сказать об уже упомянутом Викторе Цое вместе с группой Кино, на песнях которых так же выросло целое поколение. И спустя тридцать лет после гибели Цоя эти песни так же не спешат кануть в небытие, и больше того, знакомы школьникам. А советская эстрада? Сколько шедевральных и любимых в народе хитов, которые не стыдно исполнить за праздничным столом, подарила она. Без надмозгового шторма, без заумных словечек, без пользования англицизмами, простым и понятным простому обывателю языком. Без опошления чувств выражениями, смысл которых далек для понимания самими авторами текстов.

Куда до них современным звездушкам и звездунчикам с их муси-пуси и попкой краником?

Но кроме них есть еще блатняк, базар по фене, вряд ли где еще встречающийся в мировой музыке. Это такая особенная традиционная музыка, выросшая из шансона, подменившая его благодаря вложенным в нее деньгам и раскрутке артистов из представителей уголовной среды. Смысл блатных песен сводится к нелегкой участи попавших в тюрьму людей, с использованием в текстах слов и выражений, характерных для тюремного лексикона. В какой-то степени такие тексты даже удобоваримы для восприятия, все эти жаргонные словечки кажутся, проще говоря, прикольными. Неудивительно, что подобные песни звучат почти что из каждого маршрутного такси и так приветствуются в народе. Имеют ли такие песни право на существование? Вполне возможно, но только там, за колючей проволокой, несмотря на такую притягательную в них энергетику, как будто чувствуешь себя в тюрьме каждый миг своей жизни, и подобная музыка прямо в тему. По крайней мере, на подобные ощущения блатняк и рассчитан. Это НЕ нормально. Это НЕ нормально за пределами реальных тюремных стен, в обществе, далеком от уголовщины.

Не хотелось бы углубляться в тему музыкальных жанров, поскольку, как известно, о вкусах не спорят. Но от этой темы никак не уйти потому, что на смену традиционным живым инструментам пришла электроника, компьютеры, которые могут создать практически любой звук, воспроизвести любой музыкальный инструмент. И не надо владеть техникой игры на той же гитаре или скрипке, если ты владеешь познаниями в электронных синтезаторах, если есть элементарный слух, если есть талант, если есть стремление записывать музыку, если тяга к нотам сильна и хочется творить, а не только лишь потреблять уже кем-то записанное. Устанавливаешь на компьютере соответствующие программы (секвенсоры), добавляешь к ним нужные плагины (виртуальные музыкальные инструменты с дополнительными звуковыми эффектами для обработки звука), и вперед, твори.

Только и здесь беда. Потому что те, кто действительно умеет обращаться с такими программами, те, кто понимает в музыке, кто разбирается в нотах, у кого есть слух и желание сочинять на компьютере и рок-н-рол, и классику, и хэви-метал, и джаз, и транс, и эмбиент, да все, к чему лежит душа, нередко сталкиваются с множеством трудностей. После дней, недель, месяцев возни с обработкой готового материала, который можно отправить в массы, требуется одобрение лейбла, с которым должен быть заключен договор (а иначе и призрачного шанса на востребованность не будет). И здесь снова нужны деньги, чтобы дать на лапу для продвижения своих работ, а окупятся ли они или нет, это второй вопрос. Ты полностью зависим от фирмы звукозаписи. По факту, ты никто, доморощенное ничтожество, от которого ждут денег уже только за прослушивание твоих трудов при заключении контракта с теми, кто может дать ход им на одобрение публики. И еще не факт, что твои труды, в конечном счете, останутся твоими. Авторские права очень дорогое удовольствие для действительно талантов со стороны, чтобы быть неприкосновенными со стороны своих - со связями, при деньгах, заслуживших народное признание. Конечно, этот пирог уже давно поделен, и безвестные новички из какого-нибудь Говносранска к нему не допускаются, какими бы самородками они не являлись. Нет денег идешь нахуй. И остается лишь творить для себя, или на каком-нибудь ресурсе размещать свои труды за бесплатно, без возможности продвижения. Это же Россия. Это капитализм. Ты платишь за то, что живешь.

Отсюда постель с просюдером, и подставленное очко, и работа ртом, только ради того, чтобы о незнакомом новичке из самой жопы мира узнали, чтобы его приняли, дали ход его талантам и умениям. Чтобы ему, наконец-то, разрешили заработать своими мозгами на кусок хлеба с маслом.

Не любят в капиталистической России башковитых, кто старается не горбом вкалывать, не руками, а у кого в голове что-то есть. А если умеешь думать, значит можешь оказаться в чьем-нибудь кармане. Будешь въебывать, голову напрягать, а прибыль за твои труды получит кто-то еще, у кого денег побольше, чем у тебя. Это называется рабством. Литературные рабы, музыкальные сколько их, таких неизвестных, чья деятельность выдается за деятельность кого-то другого, без должного мастерства, но у кого деньги и связи налажены.

Нет в современной России эстрады. Есть помойка, в которой копошатся все те, и кому пора о вечном подумать, и по ком немалый тюремный срок плачет, и которых пинками надо гнать за пропаганду ЛГБТ, да и просто за бездарность. И, наверное, в современной капиталистической России и не должно быть эстрады, не должно быть талантов, желающих сочинять музыку и тексты незабываемых песен. Потому что вся эта гадость отражение массы самих слушателей, которые хотят видеть всякую размалеванную и раздухаренную пидарасню без голоса и слуха, скачущую по сцене в каком-то бесноватом припадке. Знают же, что фальшивка, знают, что будет фонограмма, знают, что текст на нулевом уровне. Но просто хотят расслабиться под ум-ца, ум-ца (прямой танцевальный бит). Хотят увидеть стариков, маразм которых с возрастом лишь крепчает. Просто все равно в их сердцах кто-нибудь уровня тех же Фредди Меркьюри, Виктора Цоя, Юрия Клинских, Modern Talking. А эти все - звездушки со звездунчиками с их чу-чу-чу, Пикачу - так, на раз, чтобы расслабиться и забыть. Все это ради денег, все это пустое.

тишина

6. Черный свет

1. Интро: Пятый всадник Апокалипсиса (1)

Он обретает физическую плоть прямо из тьмы ночи, будто впитав ее целиком, нарушаемую лишь светом уличных фонарей. Он идет прямо по дороге, по самой ее середине. Шагает бодро, шагает легко, полный своих сил, брызжущий фантастической энергией. Гордо вскинув свою голову, раскинув руки в стороны и растопырив тонкие длинные пальцы, он задорен, он свеж. Длинный, до самой земли, плащ его распахнут, сотканный из самой ночи, сотканный из бездны самой тьмы. Будто дышит посланник полной грудью, довольная улыбка на лице его, развеваются его длинные волосы чернее ночи на ветру. Громко и в восторге рычит он, рассекая растопыренными пальцами ночной воздух, оставляя замерзшие полоски следов.

Идет он бодрой уверенной походкой, жадно вдыхая ночь, но выдыхая жуткий холод, с треском окружающий всего его, с треском устремляющийся за ним вслед. Идет он подобно мчащемуся по ночному шоссе автомобилю, в каждом шаге его драйв. С каждым шагом его крошится и сыплется лед. А стоит ему лишь сжать кулаки, лед в пальцах его буквально взрывается, брызжет бесчисленными осколками прямо с неба, способный пронзить все существующее: и металл, и камень, проходящий прямо сквозь землю, что уж говорить о чувствительной живой плоти. Лед подвластен посланнику ночи всецело, льдом, как щитом, покрыто все его тело, льдом навсегда застывает все, что способно коснуться его, и даже огонь затухает в благоговейном трепете перед его дыханием. Но стоит лишь захотеть ему огонь вспыхнет ужасающим сознание пламенем прямо из застывшего вокруг него воздуха, огнем обернется даже земля, покрытая непробивными толщами льда под его ногами.

Страшна и невероятна его сила, скрываемая во мраке ночи, но обнажающаяся с появлением посланника каждый раз. Нет перед ним преград. Даже сама Смерть стремится обойти его стороной. Будто сам бог явился из ночной темноты, всю до конца высосав ее для сформирования собственной физической плоти. И оттого доволен он, оттого бодр, оттого свеж, не утрачивая ни капли своих сил с каждым шагом.

На веки вечные безвозвратно застывает хрупким льдом все вокруг него, будто попавшее в некое незримое поле, исходящее от него на большие расстояния. И только его собственный огонь может растопить замерзшее по воле посланника время. Но бескрайнюю ледяную пустошь призван он принести с собой куда бы то ни было. Будто финальной точкой наступившего Небытия служит он, являясь в самый конец мироздания. Там, где появляется посланник, солнца уже нет, и вечная ночь царит над безжизненным бытием, разрушенным войной, голодом, смертью, чумой. Выжженная пустошь, хаос, разрушенные до основания города встречают его всякий раз, когда приходит он, чтобы закончить необратимое безжизненное бытие, превратить мироздание в кусок льда. И, кажется, что получает он подлинное удовольствие от того, что должен сделать и играючи делает, полный сил и задора. Кажется, что уничтожение целого мира доставляет ему удовлетворение настолько, что не скрывает он своих подлинных чувств и эмоций.

И это действительно так, и другие чувства и эмоции ему неведомы.

2. Черный свет

Он нарастает и усиливается постепенно, взяв свое начало из самой глубины бытия, оттуда-то из самых недр его, сочится подобно крови из раны, постепенно представляя нутро, достигнутое пулей, перемещая сознание все глубже в тот таинственный неизведанный мир. Глухое звучание черного света берет свое начало из кружащего над горящей землей полупрозрачного черного дыма, слегка затмевающего сияние солнца, которому все равно, что творится в его лучах, которое отживает свой век, приближаясь к неминуемой участи погаснуть. Но насыщается дым чернотой, насыщается гарью, насыщается запахами пороха, напалма. Набирается дым ужаса происходящего под лучами уставшего светила, без эмоциональный гимн с каждым мгновеньем обретает глубину своего звучания, обретает краски, обретает холод торжества смерти и слезы скорби неизбежно тающей жизни.

Рвутся снаряды, рвутся сыплющиеся на головы убегающих в панике людей бомбы, ожесточенно перестреливаются между собой агрессоры и защитники, посылая друг в друга тяжелые крупнокалиберные пули из автоматов и пулеметов. Расчерчено ясное от облаков, но затянутое черным дымом небо следами ракет. Однако не слышны в воздухе эти страшные звуки взаимоуничтожения и разрушения. Под черным дымом гудит гимн черного света. Намертво заглушает он творящийся хаос смертоубийства. Цикличен мотив гимна, навязчив в своей простоте, но тем страшнее и пугающе звучит он, понемногу представляя некую истину взаимного истребления людей друг другом, о которой прежде не было никому известно. Будто сквозь реальность войны и разрушений постепенно открывается что-то еще, проявляясь из целого небытия, обретая пространство и формы.

Там, в черном свете дыма, пропахшего смертью, проходит еще одно сражение. В полумраке среди каменных стен без входа и выхода, без окон и дверей сошлись будто насмерть два врага: хрупкая молодая девушка, почти девочка, в белых одеяниях похожая на ангела, и невероятных размеров звероподобный громила, способный расплющить одним ударом могучей лапы. Тонкий клинок в нежных девичьих кулачках подобен еще более тонкой иголке, ломающейся небольшим усилием пальцев. И наоборот, широкий меч, охваченный огнем в толстых когтях зверя кажется всесокрушающим оружием, и только какая-то лень движет зверем, отвлекая его от стен, разрушение которых гарантирует свободу, на совсем кроху, которую достаточно пришибить одним ударом. Но нет, и сражение зверя с хрупким существом в белоснежных одеяниях длится и длится. Длится, кажется, бесконечно долго, и можно предположить, что еще не было ни одной паузы в этом противостоянии ни у одного из его участников.

Однако, это не так. Однако, паузы имеют место быть, и тогда полумрак глухих каменных стен сменяется на живописные красочные пейзажи, которых никогда не посетить, которых никогда не увидеть воочию. И кажется, будто нет тогда на поле боя ни ангелоподобной девушки, ни звероподобного громилы. Кажется, будто там, среди живописных пейзажей они, образованных или рисованных неизвестной силой; кажется, что вместо боя на мечах проходит обсуждение увиденных природных и рукотворных красот, во время которого неустанное восхищение волей Творца. Во время обсуждения слышны речи только лишь о нем, о его творениях, будоражащих сознание одним лишь своим существованием. Во время обсуждения нет и намека на прежнее вооруженное противостояние не на жизнь, а на смерть.

Во время обсуждения великолепия фантастических красот не рвутся снаряды и бомбы, не трещат автоматы не испещрено небо следами ракет. Спит утомленное жестокой борьбой сознание, зализывает тело жуткие раны, отдыхает после напряженного дня, убаюканное гимном черного света, что неустанно продолжается и продолжается, раскрывая всю свою суть в неведомых и недостижимых для тела красот. Хочется слышать и слышать его, и в ответ он все не смолкает. И это единственное, что полностью занимает сознание, уводя его далеко прочь от умирающего солнца, и от Бездны Небытия, которую готовит оно для всех и каждого. Однажды это должно случиться, и даже солнце не вечно. И каждый новый день становится все жарче и жарче, и в какой-то момент заполыхает истребляющим все мироздание огнем сам воздух. Не секрет, что перед своим концом привычное человечеству солнце непременно должно увеличиться в своих размерах, ибо выгоранию подлежат более тяжелые его элементы. И увеличившееся светило должно поглотить орбиты ближайших к нему планет, в том числе, орбиту Земли. Этот процесс необратим, от него невозможно спастись.

Но даже перед лицом столь жестокой необратимости не может смолкнуть яростное противостояние где-то в полумраке стен, окруженное яростными боевыми действиями со множеством жертв и упорством как нападающих, так и им сопротивляющихся. Не чувствуется неизбежности смерти солнца в бою, не чувствуется неизбежности собственного небытия с оружием в руках. Ведь существуют места, казалось бы, вечные и прекрасные, которых нет в реальном и привычном мире. Но это совсем не значит, что открывшись сознанию во сне, они так уж недостижимы. Неспроста позволено увидеть их после жуткого сражения, перед грядущей смертью солнца, перед грядущей смертью привычного мироздания. И все чаще и чаще возникают паузы в противостоянии между двумя противниками, запертыми в полумраке каменных стен. Все чаще и отчетливее возникают невероятной красоты пейзажи, переносящие рассудок куда-то далеко прочь от хаоса каждодневного и утомительного противостояния в ожидании неизбежного конца привычного бытия.

Дрожит черный свет тонкой прозрачной тканью, и в то же время непреодолимо толст и глух. Дарует черный свет надежду, предоставляет шанс, дает право. Плавно течет он по заданному направлению, поддерживаемый прочным основанием, и нет в нем ничего иного, кроме разрешающего перерождения. Будто необходимая передышка, будто нечто новое, которое в узком воображении невозможно, будто иная форма бытия. Одним своим звучанием представляет черный свет пришельца из самых далеких глубин мироздания, из самой сердцевины его, своего рода, код, обнажившийся всего на мгновенье. И владение им обозначает знания, о которых известно всего единицам из миллиардов. И противостояние в полумраке стен только часть его, несущественная, но необходимая для восприятия всего ужаса схватки между двумя сущностями с клинками в руках под жестокость мясорубилова с кучей убитых и отсутствием раненых в принципе

3. Пока бьется сердце

А корень всего ужаса кроется лишь в одном: в познании человеческой природы. Как говорится, знания сила. Знания подобны ветру, рвущемуся вперед, мощному потоку, под который все естество готово пуститься в пляс, неспособное, да и не желающее противиться этой чудесной силе. Знания всего сущего, и в первую очередь, собственной физиологии, кажутся жизненной потребностью, глотком живительного и отрезвляющего напитка, без которого невозможно существовать в принципе. Однако, нет и не должно быть никаких сомнений в том, что оставаясь в руках убогого, урезанного, ограниченного в своем развитии человеческого разума, эти знания будут обращены только лишь во благо, на то же физическое исцеление, например. То же касается познаний об окружающей реальности.

Само начало неизбежно движется к окончанию. Само движение в какой-то момент подразумевает точку. Развитие подразумевает раскрытие секретов, размытие границ дозволенности, перешагивание через какие-то нормы бытия. Но как иначе в условиях постоянной борьбы за право существования, при которых каждое живое существо рискует собственным здоровьем или жизнью в угоду более сильному?

С того же момента как один человек ударил камнем другого за право отстоять свое: кров, любимую женщину, воду и пищу, личную территорию, средства и способы умерщвления и истязания людской плоти только оттачивались и совершенствовались, стремясь достигнуть идеала. Изучение физической плоти, ее свойств, ее выносливости, ее возможностей, в первую очередь оставалось востребованным для ее разрушения. В бытие, в основе которого нескончаемая борьба за существование, кажется, иначе просто не бывает, и все развитие сводится лишь к одному превосходству в уничтожении.

Труд сделал из обезьяны человека? Серьезно? Какого именно разумного? Тогда в чем заключается этот самый людской разум? В познании анатомии? В умении нанести такую физическую травму, которая как можно больнее и как можно тяжелее? Или как можно более визуально эффектную, от лицезрения которой кровь стынет в жилах или способную вызвать какие-нибудь отклонения в психике, благодаря которым практически невозможно противостоять желанию причинять подобные муки снова и снова? Да, действительно труд. Обезьяны как были, так и остались, лишь взяли в руки инструменты для более действенного членовредительства друг друга, научившись управляться с камнем и дубиной, и открыв для себя непрочность собственных костей и ценность каждого органа в теле

4. Белая тьма

И то, что скрывается в недрах черного света, предлагает другое понимание бытия. То, что за пределами неустанной борьбы, не требует глубокого осмысления, не требует извлечения корня на свет. То, что внутри черного света самая настоящая белая тьма просто есть. Она необъяснима ни с научной точки зрения, ни с точки зрения волшебства, чьей-то воли, сотворившей ее такой, какой представляет ее уставший черный свет. И кажется, что все первозданное и чистое сияние ее сформировалось из уродливости бесформенного хаоса. Насыщенность цветов и красок естественности природы, звенящая чистота воздуха, практически идеальные формы искусственно созданных объектов. Каждый звук, каждое жест в белой тьме заставляет общий холст, занятый красочными узорами целого мира, чьи фрагменты то и дело возникают при черном свете, приводит все ее общее великолепие и нерушимость в тончайший трепет, ласкающий слух и все естество приятной мелодичной дрожью. И вновь нет никакого ритма, каждый удар которого обозначает движение, что могло бы нарушить целостность всей структуры белой тьмы. Но сами ноты и есть ритм, направляющий сознание в необходимый такт представленным белой тьмой временем.

Не надо пытаться изучить ее, не надо пытаться повторить, и, наверное, само то, что образовало белую тьму, не в силах повторить ее индивидуальность, не в силах наделить ее теми же свойствами, что хранятся в ней с самого начала ее существования. Белая тьма неощутимо давит на сознание, и нельзя сказать, что ее давление негативно. Это похоже на пустоту, где само понимание ее в голове уже недопустимо. Наблюдение и созерцание бытия, открывшегося в перерывах между утомительной борьбой за право существования в несовершенном и до маниакального уровня жестоким мирозданием, кажется неподготовленному сознанию чем-то похожим на самую настоящую окаменелость, лишенную признаков жизни.

Предполагает белая тьма именно созерцание и наблюдение. Предполагает белая тьма просто быть. Быть не задаваясь вопросами, быть не ища ответов, быть не вникая ни в жизнь, ни в смерть. Быть не разрушая, быть не созидая. Быть вне знаний, только лишь наслаждаясь мирозданием. И стороннему глазу может показаться, что такое существование хуже адского, лишенное возможности элементарно мыслить. Но не в том ли смысл освобождения от извечной утомляющей борьбы, от извечных мук, от ужаса понимания конца всего сущего как венца всей жестокости привычного бытия? Не в том ли смысл освобождения от ожидания наступления первичного хаоса: холодной Тьмы, чрево которой не знает сытости? И звучание белой тьмы досконально, во всех мельчайших деталях передает этот смысл, предлагая долгожданное освобождение.

И оттого важна и степенна белая тьма. Неподвижна она, но в то время, как облик ее застыл на одном месте, все внутри ее пребывает в плавном неспешном движении подобно царственной неторопливой походке, не ускоряющейся и не замедляющейся при каждом шаге. И слой за слоем до самой сердцевины ее приведено нутро белой тьмы в движение. Движутся слой за слоем каждый по своему, но мягко плывут в одном направлении, не выбиваясь из общей картины, не выделяясь и дополняя друг друга, отчего звучание каждого ее элемента на своем месте. Ничего не утаивает белая тьма, представляет на обозрение себя целиком, позволяя насладиться каждым своим кусочком, каждой частицей своего естества. Занимает белая тьма все сознание, заполняя его целиком, не оставляет ни одной свободной его клеточки, приятно давит, лишая возможности думать, о чем-то переживать, оглядываться на полумрак стен и на затянутое гарью и дымом небо над полыхающей огнем смерти и залитой кровью землей.

И не достичь умирающему, и в агонии все сжигающему солнцу красот белой тьмы, не разрушить в ноль, до абсолюта, не устрашить обреченное на бесконечную борьбу за право существования даже перед лицом неизбежной смерти сознание, не заставить вложить в него знания о новом и вечном Бытие. А значит нет стремления к разрушению плоти, нет желания ударить по голове камнем или дубиной, пронзить жизненно важные части тела острым клинком или пулей, сжечь живую плоть заживо, истязать плоть в ужасных муках.

И даже стихая, наконец, спустя бесконечность времени, белая тьма никуда не исчезает, остается на своем месте, плавно плывущая в каждом своем фрагменте, будто становится долгожданной явью. И нет никакого один на один с реальностью, есть лишь единое целое, построенное кем-то, о ком нет в голове никаких версий и предположений, никаких мифов.

5. Аутро: пятый всадник Апокалипсиса (2)

Ему все равно на смысл мироздания, на страх и неизбежность борьбы, в конце которой неизбежность Небытия, на невозможность познания окружающей действительности, на невозможность раскрытия всех ее тайн, на изучение во благо собственных интересов, собственного развития. Ему все равно на уродливость Бытия, на его неповторимые красоту и совершенство. Кажется, нет такого мироздания, что могло бы пережить этого жуткого гостя, самого настоящего палача, должного исполнить приговор. И чем прочнее существующее мироздание, тем сильнее он, и нет предела его возможностям. Каждый шаг посланника отнимает жизнь у того, что остается от отжившего свое мира. С каждым шагом посланника лед все глубже и глубже проникает в землю, пока не пронзает мироздание насквозь, разливаясь в недрах земной тверди целыми морями и океанами. Поднимает посланник руки с растопыренными пальцами кверху, призывая окружающий воздух к обледенению. Вырываются из рук его целые ледяные вихри, устремляющиеся вверх и в стороны. Чтобы лед и холод вечно кружили над опустошенным и лишенным живительного солнца мирозданием.

Но как и голод, как и война, как и чума, как и смерть, посланник льда и глубокой тьмы полностью рукотворен людской волей. Придуман он ограниченным и убогим людским сознанием, подчиненным вечной борьбе за право бытия в жестоком мироздании, сознанием, стремящимся убить, чтобы не быть убитым. Придуман посланец сознанием, которое с самого рождения пребывает в постоянном ожидании собственного конца которое верит в свои собственные придуманные кошмары настолько, что уверено в том, что уже видело их однажды, переживая самую их квинтэссенцию. Придуман посланец сознанием, убежденным, что конец всего сущего неизбежен, и просто страшно представить его форму, и остается лишь искать ее путем каких-то вычислений, наблюдений, выводы, сделанные на основании которых кажутся убедительными на тысячу процентов.

Посланец придуман сознанием потому, что в жестоком мироздании, где каждый миг один становится добычей по воле другого иначе просто не может быть. Посланец был бы придуман все равно; рано или поздно, но он должен был получить право на существование. И когда это случилось, удовольствие от разрушения мироздания не преминуло наполнить его сознание, вытеснив все остальное, что могло быть в нем с самой первой секунды его жизни.

Он живее всех живых с самого начала своего путешествия, с самого начала исполнения той функции, которой наделил его творец. И пусть внутри он такой же кусок льда, способный, впрочем, обернуться огнем, бесконечный в своей толще, пусть лед и холод его естество, при которых жизнь невозможна в принципе, чувство удовлетворения, наслаждения от свершения им его миссии фантастически горячо.

тишина

7. Телефонный звонок, совершенный 29.10.2024

-Вас приветствует Т-банк. В целях контроля качества Ваш разговор будет записан.

-Меня зовут Лилия. Какой у Вас вопрос?

-Здравствуйте, девушка. Я сейчас буду Вам говорить, а потом задам свой вопрос.

-Угу

-Я очень надеюсь, что Вы не будете бросать трубочку телефона как сделала Ваша коллега, которая не смогла ответить на мой вопрос

-Прошу прощения за коллегу. А может, связь прервалась. Я Вас внимательно слушаю.

-Смотрите, какая ситуация. В лицензии, выданной центробанком вашей организации, всего восемь пунктов. Ни в одном из них нет таких слов кредитование физических лиц. Однако, во втором пункте в вашей лицензии слово кредитование упоминается, хотя там не указано: кредитование ли физических лиц, либо кредитование юридических лиц. Но все дело в том, что второй пункт так и называется операции с ценными бумагами, из которого становится понятно, что кредитный договор и есть ценная бумага: когда в нем появляется подпись заемщика, он приобретает все признаки векселя. По своей сути, по своему содержанию, кредитный договор не что иное как обычная долговая расписка: сколько заемщик денег у банка взял, столько он отдал. Соответственно, долговая расписка не предусматривает никакого получения процентов, хотя кредитный договор составлен именно таким образом, что человек, заключивший его, должен вам нести, нести, нести сверх той суммы, которую он занял. Кроме того, как и банк, заемщик имеет право получить прибыль с этой ценной бумаги, например, продать ее, к примеру, вам же. Вы же не предоставляете копию кредитного договора с живой подписью заемщика на руки. Потому что эта бумага уходит в ЦБ, и ЦБ единолично делает на ней деньги на международных торгах. Разумеется, заемщик имеет право на 50% от той суммы, которую получит ЦБ. Точно так же ЦБ имеет право на половину той суммы, которую получит заемщик в случае продажи договора со своей живой подписью.

Только все дело в том, что сотрудники вашей организации на местах ничего обо всем этом людям не рассказывают. Либо намеренно, либо потому, что ничего об этом не знают.

Теперь у меня к Вам вопрос. Я человек со стороны, с банковской системой я никак не связан, с банками я никаких дел не имею, я не пользуюсь картами, я пользуюсь только наличными деньгами. Я обращался и обращаюсь в самые разные организации, подобные вашей, и требую от таких как Вы сотрудников следующие документы. Первое: лицензию на кредитование физических лиц, второе: доверенности как документы, разрешающие сотрудникам организаций, подобных вашей представлять их и совершать от их имени какие-либо действия как от имени юридических лиц, третье: письменное подтверждение, с правительственными печатями и подписями официальных лиц, ликвидации Госбанка СССР, без которого ЦБ не может доказать законность собственного появления на свет и выдавать лицензии другим банкам, в том числе, вашему. Ничего из вышеперечисленного ни у одного банка нет, включая Т-банк.

И у меня, как у стороннего человека, формируется такая картина: вся банковская система, повторяю, ВСЯ банковская система существует лишь для того, чтобы оболванивать и облапошивать мой народ и мою страну. Другими словами, люди вам несут, несут, несут, несут. Вот эти все переплаты, все эти проценты. Хотя, повторюсь, НИ У ОДНОГО банка нет лицензии на кредитование физических лиц. И я только что обрисовал Вам схему, каким образом организации, подобные вашей, уклоняются от уголовного преследования за вот такие махинации.

И у меня возникает к Вам вот такой вопрос. С учетом всего вышеизложенного, с учетом того, что правоохранительная система спокойно закрывает на вашу деятельность глаза, поскольку процентов 90 представителей правоохранительных органов сами являются клиентами вас и так же платят вам каждый месяц, с учетом того, что никто не задается никакими вопросами, никто не изучает вашу систему изнутри, как она работает, как она существует в принципе (например, законным образом или нет), скажите мне, вот как здравомыслящий человек, прагматичный человек, рациональный человек, как гражданин, понимающий весь ужас творящегося вот такого банковского беспредела, такого банковского бандитизма, имею ли я право поднять руку физически (как Раскольников, которого в школах изучают) на представителей всей вашей банковской системы не для того, чтобы по голове их погладить, мол, какие вы молодцы, а прямо с противоположной целью?

-Ну-у, причинение физического вреда это статья гражданского или уголовного кодекса.

-Смотрите, вот только что я обрисовал Вам свой мотив. Я думаю (и я думаю, что я прав), что мой мотив перевешивает все предусмотренные в уголовном кодексе, скажем так, обстоятельства. Я прекрасно понимаю, что причинение физического вреда это уголовно наказуемое деяние, и как законопослушный гражданин, и как человек, понимающий, что значит сидеть в тюрьме, я обязан соблюдать нормы и правила. Но факт остается фактом: такие как вы почувствовали себя на моей земле, на моей Родине очень, очень, очень, очень вольготно. Я повторяю вы преступники потому, что у вас ни у кого нет никаких разрешительных документов, но вы ведете свою противоправную мошенническую деятельность, прямо-таки, в открытой форме, даже рекламируете свое мошенничество в СМИ. Мол, идите, кредитуйтесь, люди. И потом вы ведете себя с людьми, которым дали денег в долг под проценты, откровенно по-свински. Вам ведь все равно, какую работу выполняет тот или иной человек, какой статус он занимает в обществе. Сотрудник ли он или не сотрудник вам откровенно без разницы. Для вас все одинаковы, для вас все второсортные, поскольку вы даете им денег в долг под проценты.

Вот я только что, перед тем как говорить с Вами, говорил с Вашей же коллегой, из Т-банка. И она меня спросила, а как же жить без кредитов? Да очень легко, ребятки жить по средствам. Я вот, например, не должен ни одному банку. Я работаю, получаю зарплату. То, что мне нужно купить, я куплю. Заработаю и куплю. Надо будет, у начальства денег попрошу, из зарплаты вычтут, и ничего страшного в том не будет. Я не претендую ни на дорогие тряпки за сто тысяч, ни на чермет за миллион, ни на айфоны за полтинник и выше. Если мне что-то нужно, я просто пойду и заработаю. В крайнем случае, попрошу у друзей, которые процентами не занимаются, и все равно расплачусь с ними. Вот и весь секрет. Просто я думаю, что та система, которая считается нормой уже как тридцать лет, банковская система, она преступна, она не имеет права на существование, как система, открыто направленная против моего народа, направленная на его разграбление, на его обнищание, на его порабощение. И в советские времена такого пиздеца просто не было. Да, люди пользовались рассрочкой, обращались в банки. Но такого грабежа, который учиняете вы сейчас, не было. И не могло быть, поскольку банковская система принадлежала государству, была национализирована.

А сейчас, спустя тридцать, почти сорок лет, вы все частники. Вам наплевать на законодательство потому, что у вас деньги, печатный станок. По-моему, бал правит тот, у кого финансовый рычаг, у кого денежное превосходство. ЦБ, которому принадлежит рубль, не подкрепленный никакими государственными гарантиями. И это ЦБ плодит такие конторы как ваша, это ЦБ разрешает вам грабить людей процентами, загоняет людей в долговые пропасти, из-за которых люди попросту деградируют не в силах думать ни о чем другом, только о своих долгах перед вами.

Заметьте, ни один банк, НИ ОДИН БАНК не имеет в числе своих учредителей ни одного русского. ВСЕ граждане США, Великобритании, Европы (Голландии, Франции, Испании, к примеру). Даже сам ЦБ филиал ФРС США, которая принадлежит Рокфеллерам, Ротшильдам, Морганам, и прочим представителям англосаксов и иудеев. ЦБ на конституционном уровне не подчиняется российскому законодательству, это такой же пришлый из-за бугра на мою Родину частник. Все до единого банки принадлежат кому-то там, за тридевять земель, на Западе. Я объясняю Вам свою позицию вы преступная банда. Вы одна гидра, целая сеть, один живой организм как угроза моему народу, как угроза мне лично, как угроза роду людскому. Вы все единое целое, издалека вторгшееся на мою Родину откровенно с враждебной целью. Как Чурило Пленкович персонаж русских былин, против которого выступил Илья Муромец, советую ознакомиться, если не понимаете. Вы не имеете права находиться на моей земле в силу своей деятельности, направленной на обдирание моего народа, на обираловку моего народа.

И всех все устраивает, и этот кошмар считается нормой. Вы обложили себя законами, вы трясетесь за свои жизни, при этом считая, что имеете право вести себя с людьми как с гавном только потому, что дали им денег в долг под проценты. Но когда с вас пытаются спросить, вы поджимаете хвосты и поднимаете лапки кверху, указывая на законодательство, а когда в законодательство тычут носом вас самих, вы делаете вид, что не понимаете, о чем речь. Вы просто играете на дурака. Как называется такое поведение в обществе? Я думаю хитрожопость, и никак иначе. Вы подобны налиму, такая рыба, которую голыми руками не взять, ибо слишком скользкая. Ну если для вас такое поведение считается нормальным, в порядке вещей, почему бы мне не преступить все нормы и законы? Что должно останавливать меня от того, чтобы поступить с вами как с отъявленными уголовниками, которые просто не в силу измениться в лучшую сторону, сам смысл существования которых в грабеже и обираловке, во лжи, в откровенном пускании пыли в глаза? Я считаю, что просто обязан поступить с вами подобным образом как велит мне гражданский долг, поскольку даже правоохранительная система зависима от вас и попросту бессильна пресечь ваше своеволие. Вы сами объявили себя вне закона, вы сами обозначили свое верховенство над законодательством, свое верховенство над государством.

Я от вас не завишу, наоборот, это вы зависите от таких как я, простых людей, которым навязываете свои услуги, которым предлагаете якобы, достаток, более-менее приличное существование, а потом забираете у них последнее. Я считаю, что я прав в своих суждениях, и вы пока что никто не доказали мне, в том числе ЦБ, своей законности появления на свет, своего существования, своей деятельности. А с ЦБ я общаюсь на эту тему в письменной форме больше двух лет, и я не боюсь откровенно называть ЦБ террористами и экстремистами, ведущими свою деятельность против моего народа и моей страны. И ответить они мне ничего не могут. И не смогут. И я считаю, что я имею право поднять руку на вас как человек, который видит до какого состояния вы довели мой народ, какими деяниями вы так откровенно занимаетесь.

Ну попробуйте мне возразить. Скажите мне, что вы такие благородные, что несете добро и свет в массы, что у вас есть лекарства от всех невзгод людских. Да нет, ребятки. Вы просто продаете людям деньги за деньги. Даже не совсем так: вы продаете людям фантики за фантики.

-Единственное, что я могу в данном случае ответить спрос рождает предложение.

-Серьезно? Хм, ну тогда как вы смотрите на то, чтобы мой мотив распространять публично? Сколько желающих найдется меня поддержать?

-Я не хочу с Вами ругаться

-Вам не кажется, девушка, что вот ваш ответ придуман теми, у кого за спиной ничего нет, теми, которым больше предложить людям нечего, у кого воздух в руках? Вы же наверняка не думаете так же. Вы такой же наемник, которого наняла вот такая гнилая организация, Вы такой же простой человек. Я больше чем уверен, что у Вас у самой кредит, на Вашей собственной шее висит этот кредитный ошейник. И Вы просто пытаетесь оправдать свою зависимость, пытаетесь оправдать тех, кто так же пустил Вам пыль в глаза, а Вы повелись, и теперь Вам неприятно слышать о Вашей собственной глупости. Да, я не собираюсь с Вами ругаться. Я просто задал Вам вопрос, и я понимаю, что ответить на него Вы не можете, и вряд ли сможете. Достоевский тоже, между прочим, в свое время пытался на него ответить. Но я думаю, что про себя Вы согласны со многими моими доводами, только сделать ничего не можете.

-Я могу ответить только на вопросы по банковским продуктам

-Да все мне понятно. Я просто обрисовал Вам всю вашу т. н. банковскую деятельность, то, что я Вам описал, и есть банковская деятельность, то, чем занимаетесь Вы и такие как Вы облапошивание, одурачивание, обирание людей. Я думаю, про себя Вы должны сделать какие-то выводы, и если у Вас в голове еще что-то есть, Вы их сделаете. Бегите из этой трясины, из этого омута пока есть такая возможность. Потому что точка невозврата для всей этой погани все ближе и ближе. Бегите как можно дальше. Не прощаюсь.

тишина

8. Состязание

Раунд 1

С самого начала данной секции сюиты негромко звучат струны электрогитары, неспешно перебираемые исполнителем будто в поисках четкого мотива. Кажется чистое бренчание в умелых пальцах бессмысленным, однако именно оно невероятно плавное и мягкое, и не будет смолкать до своей конечной точки. Ведь гитарист опытен и виртуозен в управлении инструментом. Условно назовем его Виктором именем, уместным за пределами России. Много лет провел он на сцене с гитарой в руках, выступал он как сам по себе, так и в составах нескольких музыкальных коллективов. Признан Виктор мировым сообществом как гитаристов, так и критиков профессионалом, мастером своего дело. Будто родился с гитарой в руках. Умеет он исполнить как нежную лирику, так и жесткий трэш, самое настоящее мясо, заставляющее слушателя жаться в страхе и обливаться холодным потом.

Тяжким трудом заработал Виктор себе как имя, так и тот достаток, в котором пребывает теперь, не уставая, однако, вновь и вновь обращаться к гитаре. Постоянные репетиции, постоянные гастроли, постоянная работа пальцев, постоянное нервное напряжение, постоянная критика своих собственных аккордов и техники, постоянная отработка одного и того же материала, нередкие конфликты в той или иной группе. И совсем немного времени на личную жизнь. Разумеется, о тяжком труде Виктора мало кому довелось услышать. Не хотят и не должны люди знать об ошибках в исполнении во время постоянных репетиций, о том, что качественная, фирменная игра на гитаре даже при имеющемся таланте приходит не сразу, что нужно отдать ей много сил и времени, что даже элементарная настройка гитары дается далеко не каждому желающему овладеть этим инструментом.

Наоборот, известен Виктор своими хоромами со студией звукозаписи вдали от шумного города, в которых имеет возможность сосредоточиться и играть, известен дорогим автомобилем, положенным ему по статусу признанного не одной лишь публикой, на даже руководством государства артиста. За долгие годы заработал он на свой хлеб с маслом, на право комфорта, которой, между прочим, не считает таковым, лишь облегчающим удовлетворение примитивных людских потребностей. И двухэтажный особняк предназначен, скорее, для жены и детей, и свой угол в доме Виктор занял именно в студии, куда есть доступ и детям, решившим пойти по стопам отца. Оттого горд он, что дело его жизни может продолжиться и после его смерти. Один сын звукорежиссер, второй начинающий гитарист. И оба они вполне рассчитывают на поддержку отца, и Виктор хочет помогать им.

А вот другой участник первого раунда в этом состязании Олег. Он очень далек от музыки, вообще не имеет никакого отношения ни к гитаре, ни к музыкальным инструментам вообще. Он даже не пытался заниматься музыкой, хотя будучи моложе Виктора раза в два-три имеет все возможности освоить ту же шестиструнку. Народного признания Олег не имеет, да и как-то не страдает по этому поводу. Хотя, артист, он еще тот, надо сказать.

Все дело в том, что Олег занимает жирную должность в кресле городской администрации. Он ручкается с начальниками местных силовиков, с областными руководителями, не раз парился в бане с губернатором, имеет кое-какие связи в Москве, даже в Питере. Олег надежно обосновался в своем кресле, позволяющем множество привилегий. Живет Олег, и не тужит, посещает и рестораны, и массажистов, курит кальян, часто выбирается с друзьями за город на собственную шикарную дачу с бассейном и бильярдом, где устраивает сейшн с шашлыками, алкоголем, караоке, и девочками по вызову. Не упустит Олежка своего. Как чувствует он, где и когда можно урвать кусок пожирнее, не стесняется откусить свою часть, и подписи и решения его стоят немалых денег. Вот и несут Олегу бакшиш, и на деньги падок он, и не боится говорить о них. Немало афер провернул Олежка на своем посту, да и до того, как сесть в свое кресло был он не ангелом.

И еще Олежка является фанатом Виктора, известного своей игрой на гитаре во всем мире. Больше того, Олежка впечатлен убранством дома Виктора, его вкусом. И как было сказано выше, есть у Олежки дача, шикарная, с бильярдом и бассейном на территории. Двухэтажный коттедж ничем не хуже особняка гитариста Виктора, убранство и интерьер которого почти полностью повторяет внутреннюю обстановку дома всемирно известного музыканта. Нет, золотой унитаз и ванна для Олега маразм и откровенное дурошлепство поехавших на халявных миллиардах хапуг. Сколько их было, по телевизору на всю страну представленных во всей их ненасытной красе, которые деньги мешками в подвалах хранили. Олежке многого не надо. Дача, похожая на дом гитариста Виктора, с бассейном и бильярдом во дворе будет в самый раз. Не стремится Олег переплюнуть своего кумира, достаточно ему того, что уже есть. Исполнил он мечту своей жизни, и не стесняется хвастаться своим достижением.

Ничего не скажешь, действительно достижение повторить кого-то, кто вызывает личное восхищение своим талантом, достичь его уровня хоть в чем-то, пусть и не на игре на гитаре. Это все равно как если бы найти показатель степени в логарифмировании. В данном случае первой.

Вот только есть небольшой нюанс. Построил Олеженька себе дачу на деньги, заработанные не совсем честным способом, пользуясь своим положением чиновника, на откатах, на взятках, на откровенном воровстве, на кинутых и обманутых людях. Сидеть бы Олежке в тюрьме, чтобы не вышел больше на свободу никогда потому, что власть таких как он оградила от высшей меры наказания как неприкрытых врагов народа. Как воров и мошенников. Вот и строят они себе двухэтажные дачи за высокими глухими заборами, ни копейки честным трудом не заработавшие, смотрящие на людей как на гавно, участь которого быть ограбленным и облапошенным. Для говна это нормальное состояние.

И даже больше: в условиях СВО, устроенной Президентом, есть у Олега шанс, если, вдруг, прихватят за задницу. Подпишет контракт, отсидится где-нибудь глубоко в тылу, куда никому не добраться, вернется с так называемой чистой совестью, и еще с гарантией усесться либо в прежнее кресло, либо в кресло повыше. Еще и наградят как героя фронтовика. Самое важное подогреть нужных людей денежкой. Вот и отложено у Олега на черный день, на случай непредвиденных обстоятельств, так сказать. Все на мази у таких слуг народа. А потому что другое время, когда деньги рулят, а не законы и правила, писаные для быдла, для простолюдинов. Это при красных знаменах таким как Олег высшая мера была уготована, и хорошо, что канули они в историю, открыв дорогу всяким олегам из городских администраций. Какой-то труд, какие-то старания. Проще надо быть.

Раунд 2

И второй раунд куда интереснее первого. Потому что он и впрямь состязание. Будут принимать в нем участие соседи: условный Федя и условный Петя. Федя у нас очередной важный чиновник в областной администрации, а Петя начальник в местной правоохранительной системе. Так получилось, что оба они купили участки земли рядом друг с другом. Давайте опустим вопрос об источниках их доходов, все мы прекрасно понимаем, откуда такие деньги: из карманов законопослушных граждан, которые покорно несут заработанное, которые покорно платят дань свои пастухам (таким, как наши Федя и Петя) за право своего нищенского существования. Что один, что другой должны участники второго тура нашего состязания быть привлечены к уголовной ответственности за воровство, за взятки, за мошенничество, за коррупцию, благодаря которым смогли заработать свой достаток. Да, ухитрились стащить, наворовать, молодцы, но законы для всех одни и те же.

Итак, Федя построил на своем участке хороший одноэтажный дом, большой, из дорого кирпича. Рядом с домом гараж, летняя беседка для гостей, пара хозяйственных построек, в которых летом можно жить и горя не знать. Пригласил Федя Петю на новоселье, благо теплые отношения между ними, не конфликтные, делить нечего, авось, у обоих рыло в пуху. Ели и пили на новоселье, плясали под водочку и пивко, нажарили шашлыков, всю ночь до утра гуляли. Даже какие-то темы между собой обсудили.

Но дух соперничества в каждом из нас. В какой-то степени Петя пропустил Федю вперед, не спешил Петя строить собственный дом, подождав после покупки земли рядом с домом Феди пару лет. Устраивала Петю собственная четырехкомнатная квартира. И вот, наконец, занялся Петя строительством. Был Петя впечатлен достижением Феди, но свербило внутри Пети что-то неприятное, будто обиженное, будто приниженное, опущенное, что требовало скорейшего восстановления справедливости. Не зря же Федя был простым чиновником, в то время, как Петя носил весомые погоны. Это чиновники законы пишут, а вот контроль за исполнением их на плечах таких как Петя. Положено ему по статусу быть важнее Феди. В конце концов, за Петей остается право предъявить ему за нелегальный доход.

Так что загвоздил себе Петя коттедж с просторным чердаком в целый этаж. Вложил Петя в строительство огромную сумму, чтобы по полной программе развернуться. Превзошел он Федю, устроив на своем участке и баню, и теннисный корт. А уж о внутреннем интерьере дома можно скромно промолчать. Один только подвал на целое полноценное жилье потянет; самый настоящий бункер из него получился с мягкой мебелью, бытовой техникой, и кухней, даже для мраморной столешницы место нашлось. Будто к ядерной войне Петя подготовился. Просто захотелось Пете царской роскоши. Не чувствовал Петя себя простолюдином. Это ему должны были по жизни, не зря же погоны получил.

Переплюнул в амбициях Петя Федю. Последний, правда, про себя посмеивался над петиными аппетитами. Но хотя и посмеивался, а через год-то купил себе еще земли под застройку. И не подобный первому дому вознамерился возвести Федя. Больно запало ему в душу то, что позволил себе Петя на наворованное добро. Решил Федя отгрохать себе особняк в два этажа, да еще с чердаком в целый этаж. Это уже целых три этажа. Даже влез Федя в долги, но построил. Не царские, хоромы, нет, нечто превосходящее.

Быть может, и хотел Петя вновь обойти Федю. Но вот незадача: сначала Федю прижали к ногтю за получение взятки в особо крупном размере, и о нем узнала по телевизору и в Сети вся страна. А вскоре и Петя попался, и в бункере его обнаружились целые коробки с деньгами, и о нем так же узнало огромное множество людей. Приговорил суд обоих к тюремному заключению. Совсем на чуть-чуть, на капельку, и лет пятьдесят назад, при советской власти, таких как наши Федя и Петя, быть может, поставили бы к стенке, как поступают в Китае с коррупционерами.

Но с этими-то двумя все ясно: от легких денег у обоих крышу повело, и дальше только хуже потому, что это уже похоже на болезнь, на зависимость, отключающую здравый смысл, возможность адекватно соображать. И дальнейшая жизнь обоих то самое состязание, меряние пиписьками, и в том и заключено помешательство обоих созданий, ни гроша честным путем не заработавших и попросту не знающих, что значит беречь каждую копейку, которой даром никто не даст. Но это вполне нормальное явление в России, самовольно объявившей себя независимым государством.

Подлинный же смысл состязания кроется в духе писькомеряния между обычными людьми, между нами, которые миллионы и десятки миллионов никогда не заработают честным трудом. Максимум, что можно заработать честным и тяжким трудом в России болячки: грыжи, проблемы с суставами, невроз, даже психоз, алкоголизм. Скажете, мало? Ребятки, этого достаточно, поверьте, и в старости от этих болячек будете охуевать не по-детски. Если, конечно, работа не убьет вас раньше, и до пенсии просто не доживете. Стоит ли оно того, чтобы выделываться друг перед другом: мол, смотрите, например, какое ведро на колесах я сумел купить/взять в кредит/получить по наследству (которое еще надо суметь содержать на достойном уровне), попробуйте заработать на ведро получше? Стоит ли оно того, чтобы устраивать грызню между собой из-за лишнего этажа или из-за пристройки к дому, которой соседи обзавидовались и делают все, чтобы поднасрать, лишь бы не осталось от нее ни следа?

Это состязание по превосходству зависти. Это состязание не имеет смысла. Ни смысла, ни разумного желания принимать в нем участие. И, наверное, гитарные переборы, звучащие на всем протяжении данного фрагмента сюиты, лучше всего обозначают тот самый здравый смысл, который никуда не девается, который будет постоянен всегда, даже в условиях полной идиотии и пиздеца.

9. Производная

Есть такое общественное движение в России СтопХам. Это самое настоящее шило в жопах всяких дерзких, колесящих по тротуарам, желающих оказаться умнее всех остальных, которые тухнут в дорожных пробках. То либо представители народов средней Азии, прыгнувшие за руль такси, либо ТП (тупые пёзды), откровенно губами заработавшие на чермет на колесах, либо четкие пацаны, видимо, все еще пребывающие в лихих 90-ых двадцатого века спустя двадцать лет, либо наглые зажравшиеся дяди в галстуках, либо персональные водятлы чиновничьей массы, мажоров, представителей всяческих правительственных структур. Не желающие торчать в пробке, быть на одном уровне с быдлом, собравшимся в час пик на оживленных перекрестках и загруженных участках городских шоссе, считают они своим долгом проскочить по тротуару, где люди ходят, пенсионеры, детишки, которые должны потесниться перед торопыгами на колесах. По правде сказать, все это откровенная пидарасня и мутотень, для которой ПДД имеет значение только когда сотрудники ДПС, вдруг, тормознут за не пристегнутый ремень безопасности. Тогда начинается нытье простить и отпустить, мол, больше не будем, товарищ инспектор.

Но вот въезжают они на тротуар, где ребята из СтопХам проводят свой очередной рейд, дежуря с особыми наклейками в руках в ожидании очередного наглеца, вообразившего себя важной пиздой бумажной, которой пешеходы дорогу на тротуаре уступать должны. Спешит такой черт как на пожар, и некогда ему в пробке торчать. Бляди в бане ждут, наверное, или в ресторан позвали на обед. В любом случае, собственное Я на первом месте, и не должно быть ничего и никого, кто смог бы это первое место пошатнуть. Похуй на людей, похуй на правила дорожного движения, вообще на все похуй. Морда как можно наглее, взгляд как можно стекляннее, лишь бы на педальку газа не сильно нажималось, чтобы скорость не прибавилась. А то, вдруг, какой-нибудь долбоеб под колеса бросится. Мало ли что в кочанах этого быдла на двух ногах происходит. Я еду, я король дороги, я король от бога.

А тут хуяк, какие-то непонятные ребята кучкуются с наклейками в руках, снимают такого короля на камеру. Становятся прямо перед самодвижущейся каретой его. Как так-то, нахуй? Меня, и остановили? Какие-то насекомые, какие-то нищеброды, у которых нет заработка на элементарное ведро на колесах. Что-то стоят, что-то вякают о правилах дорожного движения, о тротуарах, о том, что люди ходят. Пусть идут работают. Я-то никогда не работал, все больше воровал, все больше за счет мамки с папкой кормился, все больше обманывал друзей, на бабки лохов разводил. Физический труд это не про меня. Пускай вот эти вот, которые о правилах рассуждают, работать идут. Или учиться. Или в армию.

И начинает вот такой оборзевший охуярок бычиться. Чуть ли не пальцы веером, мол, да я, блядь, таких как вы одним махом всех побивахом, мол, давил пальцем десятерых, одним мизинцем очко на немецкий крест порву. Да вы знаете, кто я? Вы знаете, кто мой муж/папка/брат/сват/седьмая вода на киселе? Да хули вы меня снимаете, да вам пизда. Да хули вы тут стоите, не даете мне проехать? Да я сейчас позвоню, да сейчас приедут, сейчас вас всех прямо тут положат, и фамилию не спросят. Да где ваши документы?

И ведь могут приехать, и сколько было у ребят из СтопХама таких эпизодов с драками. Особенно с быдлотой кавказской национальности. О, ЭТИ, которые чувствуют себя в Москве хозяевами, свою наглость будут отстаивать до победного. ЭТИ, которые у себя в горах привыкли командовать баранами и овцами, элементарно не обучены правилам поведения в обществе. Для них правило только одно тот прав, у кого сила. Поэтому они могут позволить себе покатушки со стрельбой в воздух из автомата Калашникова, да могут позволить себе вообще все, что угодно, лишь бы приехала подмога вовремя. И тогда им до пизды даже сотрудники МВД, и махач толпа на толпу обеспечен. Горячая кровь, законы гор, кровная месть. Так что стычки со СтопХамом за право нарушать закон, за право насрать на людей, которые ходят по тротуарам, за право быть хамлом и быдлом ебаным, за право отстаивать свое скотское антисоциальное поведение обычное дело, и ребята из СопХама действительно рискуют получить серьезные физические увечья, включая ножевые и пулевые ранения.

И что самое поразительное, у вот такого мерзотного отребья, чья воля ездить там, где не положено на законодательном уровне, немало сторонников среди самих пешеходов. Видимо, пособники (вот именно, что это пешие пособники) быдла ебаного ни разу не сталкивалось с задавленными на тротуаре собственными детьми. Когда гондон на крузаке, въехавший на пешеходную дорожку, тупо переезжает через ребенка трех-четырех лет со спины, который не обязан оборачиваться на сигнал клаксона, который не обязан отбежать в сторону потому, что идет там, где ему положено передвигаться пешим шагом. И тогда вот такой недопапаша, прежде заступавшийся за быдло на колесах по тротуару, почему-то сразу меняет свою точку зрения и на справедливость, и на закон, и на силы природы. Вместо того, чтобы быдлану за рулем руку пожать в знак благодарности за своего задавленного ребенка, недопапаша почему-то лезет морду бить, готов даже на самосуд. Кто-нибудь скажет, отчего так, вдруг, происходит? Почему, вдруг, убийца за рулем не разнесет своему обидчику башку из дробовика в качестве самозащиты? Почему не приделает, к примеру, на крышу своего ведра какой-нибудь пулемет, чтобы вообще тротуар расчищать? Он же не виноват, что ребенок не сообразил в сторону уйти, что недопапаша такой тормоз, что не научил ребенка, что по тротуару могут и машины ездить.

НЕТ, СУКА, НЕ МОГУТ! НЕ МОГУТ, И ТОЧКА!

Но ебаное быдло за рулем обижается, когда получает наклейки на лобовое стекло, клеймящие утырков на колесах как прокаженных, которым закон не писан до первого сотрудника с полосатым жезлом в руках. Вы нам, мол, имущество портите, это подсудное дело, блядь. До ебаного быдла не доходит, что отношение к нему должно быть именно таким. До ебаного быдла не доходит, что соблюдение закона есть, сука, ОБЯЗАННОСТЬ каждого гражданина. И не имеет, сука, никакого значения, кто именно фиксирует нарушение принятых норм и правил. ЛЮБОЙ гражданин, наделенный правами, являющийся частью правового государства, имеет право производить действия, направленные как на порицание попрания прав и свобод людей, защищенных законодательством, так и на пресечение попытки противоправных деяний, если рядом нет иных лиц, в обязанность которых входит пресекать и принимать меры. Это обязанность любого гражданина отстаивать права и свободы, гарантированные ему государством. И когда ебаное быдло на колесах лезет туда, где его быть не должно по правилам, принятым специально для таких как оно, отношение к нему должно быть соответствующим. А если оно еще при этом начинает дурковать и наглеть, то и ответные действия должны быть адекватные такому скотскому поведению. Быдло должно знать свое место.

Когда быдло начинает ныть о том, что не может заехать во двор к себе домой, или ему негде припарковаться, и поэтому лезет в пешеходную зону, четкую обозначенную ПДД, оно должно понимать, что задумываться о том, как справляться со своим ведром на колесах и где его парковать, надо, сука, ДО того, как садиться за руль, а не после. Не можешь управляться с машиной ходи, сука, пешком. Негде машину парковать садись на маршрутку, за руль велосипеда, и вперед. Ты, гондон, получил водительское удостоверение, значит будь готов к обязанностям водителя, будь готов к соблюдению особых правил, принятых для таких как ты, которые хотят ездить за рулем автомобиля. И когда тебе говорят, что ты лезешь на тротуар, где люди ходят, значит берешь, и молчком уебываешь обратно на дорогу. Без всякой бычки, без растопыренных веером пальцев. Получил наклейку на лобовое стекло значит было за что, значит ты оказался не прав.

Бывает, что СтоХам сталкивается с грузовиками, занимающими тротуар во время выгрузки на торговой точке. Обязанность каждого магазина предоставление места для выгрузки товара. Именно так, и не иначе.

А парковка на тротуаре это отдельная история. Это основная проблема, с которой стопхамовцам приходиться иметь дело. Быдлу ебаному мало только ездить по пешеходным территориям, оно считает их дополнительной проезжей частью, а значит имеет все основания припарковать свое ведро в любом ее месте. Нищеброды обойдут, ничего страшного. Они же все равно пешком ходят, протиснутся, просочатся, хуй бы с ними. Непонятно, правда, с каких таких мудей они должны это делать. Видимо, по причине своего нищебродства, не позволяющего им ни собственных ящиков с болтами, ни той же наглости и похуизма, что переполняет мразь, оставившую свой чермет посреди тротуара. Вот и на наклейке в рукам стопхамовцев четко прописано: мне плевать на всех, паркуюсь, где хочу. И быдлятина за рулем просто психует, получая такие наклейки на лобовое стекло своего ведра. Именно наклейки, не одна, может даже и не две, и все зависит от уровня наглости утырка за рулем, который просто не понимает с первого раза. Психует, оскорбляет, угрожает, но остается утырком, и осознание своей утырочности поджигает пердак жгучим пламенем.

И вот весь этот мерзкий поганый сброд, наконец, собрал свои нытье и сопли в кулак. Сначала о движении СтопХам заговорили на всю страну в одном из выпусков ток-шоу у Малахова, где мразота конченая собралась доказывать свое право на хамство, на наплевательское отношение к тем же ПДД, к людям, гуляющим на тротуарах, обвиняя ребят в порче имущества, в наклеивании на лобовые стекла ставящих ебаное быдло на место стикеров, в своеволии, в том, что они посмели выразить свою законную гражданскую позицию, выступить на стороне как закона, так и на стороне справедливости. И каждый из тех,кто трепал своим языком, желая попинать СтопХам в недовольстве, однозначно заслуживал с ноги по морде. Обвинительное слово взял даже актер Баринов. Который оказался таким же хамлом и показал свое отношение как к людям, так и к закону, запрещающему автомобилям заезжать на тротуары.

Собрался мерзкий поганый сброд со всеми мерзкими своими погаными силами. И полетели на всех парах жалобы по судам за порчу имущества, которое дельнее было бы под пресс; полетели заявления в прокуратры, открылись против ни в чем не повинных ребят уголовные дела, открылись чести и достоинства, открылись против здравого смысла. Устроило ебаное обиженное быдло не одно судилище с реальными тюремными сроками. Мол, возрадуйтесь же, быдло, можете смело плевать и на людей, и на законы, можете смело ездить там, где запрещено, можете давить нищебродов, которые элементарно на ведро заработать не в состоянии! Можете официально наглеть и хамить, можете теперь официально свою обезьянью натуру показывать! Свобода же, блядь, для вас, ебаное быдло!

Но надо отдать ребятам из СтопХама должное: не смогло ни одно судилище заткнуть им рот, остановить их полезную и правильную деятельность. Как проводили они рейды, демонстрируя ебаное быдло на весь Интернет на своих официальных каналах, так и проводят. Тем более, что отменяют им приговоры, отменяют сроки. Видимо, у ебаного быдла еще что-то в кочанах осталось, что-то еще плещется здравомыслящее. Но, все-таки, как хамило быдло, так и продолжает хамить, как лезло на тротуары, так и продолжает лезть. Наверное, отучить и заставить соблюдать правила можно только автоматной очередью или бульдозерами, и чтобы без излишних разговоров с быдлом на месте. Быдлу же свободу дали. Быдло же избавили от строгости правил красных знамен. Быдлу разрешили быть быдлом, быдлу разрешили свинство и скотство. Разве не так? Разве не поэтому быдло так ненавидит советское государство, которое принуждает граждан к порядочности, которое требует ответственности за каждый их шаг?

Мы получили то, что хотели, изнывая от блужданий по Красному лабиринту. Счастливы? Довольны? В чем теперь проблема? Или для быдла ебаного нет никаких проблем?

тишина

10. Определенная неопределенность

Представим себе Хаос, запертый внутри замкнутой формы, принявший упорядоченность под воздействием четких границ. Как будет выглядеть он тогда? Как будет звучать? Каким будет его объем? Какова будет тогда его площадь? И как далеко устремится сжатая под воздействием строгих границ его энергия, когда достигнет критического сжатия внутри них?

Пусть это будем дом. Пусть будет подобен он великому Красному лабиринту, кажущемуся бесконечно огромным, практически бесконечным в своих размерах, умопомрачительным для визуального ничтожного восприятия. Подобен дом величественной вспышке, ярко выделившейся среди мрачного для глаза однообразия, пронзившей каждый доступный уголок окружившего ее пространства. Если, конечно, пространство было до этого эффектного начала. Но повторимся, дом всего лишь ПОДОБЕН этой вспышке. Дом будто существовал всегда, прячась темнейшим пятном в черной бесконечности тьмы, лишенной каких-либо границ и размеров. Просто сейчас он обращает на себя внимание, будто поглощая окружающую его пустоту.

Пусть это будет дом в два этажа. С крутой острой крышей, возведенный из дерева, с черными прямоугольниками (будто глазницами) окон, внутри которых нет и намека на свет. И в данный миг он не более чем просто коробка из деревянных досок, лишенная какого-либо убранства. Гудит ее нутро, глубокий басовый фон, кажущийся грозным предупреждением, смертельной опасностью, тайной, недоступной никому во всем свете, но вот-вот готовой открыться всем и каждому. Заставляет глубокий басовый фон деревянную коробку дрожать в напряжении, которое только растет изнутри, все больше напитываясь бездной тьмы снаружи.

И из глубины грозного фона постепенно нарастают высокие и средние фоны (струнные, рожковые, клавишные, электронные), звучащие невпопад ни в тональности, ни в нотах друг друга. Самая настоящая какофония, разброд среди инструментов, разлад, тем не менее стремящийся следовать какому-то смыслу. И тем страшнее и ужаснее кажется он на слух. Тем ужаснее образы, способные вызвать максимум неприятных эмоций, добраться до самых глубинных негативных чувств и ощущений. Кажется каждый элемент какофонии созвучным с угрозой внутри дома, кажется в тему, но на самом деле это не так с самого рождения их на свет. Будто наполнен дом отсутствием, состоящим из множества самых разных сущностей, каждая из которых рвется наружу. Будто внутри дома ужасные страдания и в то же время искреннее от души веселье, что непременно должно закончиться конфликтом с самыми кошмарными для самого дома последствиями. Продирает какофония звуков до кишков, заставляет тело покрыться холодным потом, заставляет сердце биться сильнее.

Это не то, что в Красном лабиринте, где красный свет струится прямо из стен. Дом наполнен глухой бездонной тьмой, и оттого лица всех присутствующих в нем участников какофонии, поглощенные ею при появлении своем кажутся отвратными донельзя, стоит только появиться им во всех деталях, максимально уродливым и невозможным в их кошмаре. Как много их, скрытых во тьме дома. Но уже на интуитивном уровне возникает непоколебимая уверенность в том, что свет и бытие, рожденное в доме при достижении критической точки какофонии, начисто сотрет все это шумовое отсутствие, и этот момент практически ожидаем. Но как из ничего может получиться что-то без стороннего воздействия? А грозный фон изнутри дома только усиливается, прибавляет в массе, деревянный короб дрожит, но оттого лишь крепнет, будто понимая, что невероятной силы какофонирующая бесконтрольная энергия вот-вот вырвется за его пределы, разорвет его на части. И чем ближе точка невозврата, тем прочнее стены и крыша.

Постепенно из самой сердцевины продирающей сознание какофонии звуков доносится твердый женский госпел, разворачивающийся из глухого в более звонкий, какой-то металлический, звенящий, и прочертивший четкую линию, которая пронзает шумовое устрашающее отсутствие насквозь. И в этот момент сознанию открываются масштабы пространства, обозначенного ею, так вспышка света в темной комнате открывает границы последней, в мгновение ока установив жесткие ограничения обнаженного пространства.

Упорядочивает госпел каждый элемент ужасающей сознание какофонии, успокаивает сумбур образов, в своем бессчетном количестве образующих все ту же мрачную холодную тьму. Ведомые линией, выстраиваются кишащие голоса в осмысленное звучание, каждый из которых имеет при себе свою собственную историю, которую, наконец-то, можно услышать. И каждый такой рассказ лишь дополняет общую суть происходящего в дрожащих в напряжении стенах дома. Твердый женский госпел внутри деревянного короба и есть критическая масса, точка невозврата, приводящая хаос к предстоящему Бытию, в котором дом кажется настолько микроскопическим, что даже самый мощный окуляр не способен разглядеть его несмотря на яркое выделение на общем фоне.

Открывается сознанию бескрайняя равнина, усеянная камнями и глыбами, с горными хребтами где-то на кажущемся недосягаемым расстоянии и кратерами озер с грязной водой. Вырываются на свободу высоко вверх фонтаны кипятков гейзеров, вырываются в черно серые плотные тучи клубы пепла вулканов, заливает подножия их магма. Грохочут они, отравляя и без того непригодный для жизни воздух. Падает с неба грязный дождь. Нет солнца ни на мгновенье, кажется равнина мертвой, разрушенной с самой первой секунды своего существования. Как будто была разрухой всегда. Или хуже того, как будто было разрушено когда-то прекрасное и величественное рукотворное место, и даже каменные руины разложились до бесформенных камней с вулканами и гейзерами, прорвавшимися, наконец-то, наружу после томительных сотен лет и тысячелетий ожидания.

Гнилым оказывается дом изнутри, едва непроглядная тьма небытия прервалась, пронзенная госпелом насквозь и упорядоченная в каждом своем элементе. Гнилым и не просто убогим оказывается дом, будто уничтоженным в хлам, до основания, и лишь стены и крыша остаются невероятно прочными, будто желают быть непроходимыми для всяких любопытствующих, что желают увидеть непригодную для жизни разруху своими глазами. И настолько ужасна разруха, что кажется невозможной для исчисления ее масштабов. И чем грознее фон, резонируемый стенами короба, тем страшнее от пустоши и хаоса камней внутри них. И можно, наконец, увидеть бесчисленные лица, всего мгновенье назад поддерживающие общую тему отсутствия, лица, прячущиеся в разбросанных по земле камнях, в кажущихся недосягаемыми горах, в грязной воде, в гейзерах и вулканах, в небе, даже в дожде, надежно отпечатавшихся в самом отравленном воздухе. И если Красный лабиринт пуст, но полон памяти, то внутри деревянных стен все иначе.

Перекошенные злобой и отчаянием, потухшие в ожидании жестокой неизбежности, искаженные искусственной эйфорией, изможденные и постаревшие еще смолоду, застывшие навсегда среди камней и вулканов, тем не менее, полны жизни они. И это их немые голоса в массе своей образуют столь грозный фон, по отдельности звучащие вразброд, но столь же угрожающе и недовольно, будто заранее зная свое будущее, которому только суждено начаться. Есть, что сказать им, лишь только представится шанс. И не будут сдерживать они свои эмоции, чувства, переживания.

Будто по воле госпела, подобного мычанию некоей жрицы звенят струны. Прерывистое звучание их лишь вдыхает жизнь в застывшее и готовое вот-вот вновь пробудиться бытие. Звучат струны сильно и насыщенно, разливая свой голос над землей подобно волнам, нахлынувшим откуда-то издалека. Будто кто-то чужой, пришлый проник вдруг на мертвую загаженную землю, чтобы оценить и ужаснуться. Проносятся струны над камнями, стремятся достичь границ и не могут, и тогда вступает в дело флейта, а чуть погодя берет свое начало негромкий и легкий, почти неслышный ритм.

Бледнеет тяжелый грозный фон до обычного басовой основы, стихает твердый женский госпел, позволяя сознанию отправиться, наконец, в путь, к недосягаемым, при первом впечатлении, горам. К краю, к границе, за которой тьма, за которой только предстоит появление на свет. И боязно увидеть все до мелочей, боязно осознать масштабы того хаоса, который скрывают внушающие надежность стены, боязно увидеть самую настоящую катастрофу, последствиям которой только предстоит быть. Но последствиям быть лишь во благо, лишь в угоду рождения упорядоченного бытия. И кажется, что застыли лица, наполнившие это место подобно посланиям откуда-то из недоступного для понимания мироздания, кажущегося просто невозможным в принципе, откуда-то из потустороннего мира, о котором можно только догадываться, и то в каком-то нездоровом забытье, под воздействием наркотиков или дурмана. Кажется, что предупреждают застывшие лица о собственной беспомощности, приведшей некогда прекрасное место к первородному хаосу и невозможности существования. Предупреждают, но вряд ли раскаиваются.

Их собственными руками угроблено было однажды их же существовавшее бытие. Было все в нем, было всего в нем в достатке. Не знали они горя, пользуясь природными богатствами, построили удивительные по своей сложности и искусственной красоте города, в которых было комфортно просто быть, от одного существования которых просто захватывало дух, которые развивались и только росли, становились все величественнее, все краше, все могущественнее. Хотелось людям жить, развиваться, получать наслаждение, оставаясь в городах, хотелось получать все блага их, хотелось комфорта, хотелось разогнуть спины на возделываемых землях, хотелось жить легко, хотелось быть горожанами.

Чего же еще не хватало? Получали люди все блага развивающейся цивилизации, познали мир электронных цифровых технологий, познали мир высоких скоростей (близки были к законам телепортации), познали небесные, даже космические просторы, намереваясь освоить другие планеты, что уж говорить об элементарных потребностях. Все было в руках, оставалось лишь просто получать удовольствие, оставалось только гордиться всеми этими достижениями. Видимо, от изобилия всего и повсюду и покатилась некогда развитая цивилизация под откос. Скучно стало, захотелось чего-то нового, например алкоголя, например наркотического угара. И понеслась манда по кочкам. Понеслась и содомия, и разврат, и плотские наслаждения, достигшие какого-то иного уровня развития. Не так уж много времени потребовалось для разложения и расслоения так называемого цивилизованного общества. Разделились люди на быдло и элиту. И в то время как требовалось элите как можно больше ресурсов, быдлу достаточно было напиться, накуриться, натрахаться вдоволь. И там, в пьяном угаре, в самый разгар разврата, под дымом наркотических средств вдруг осознало быдло, что было заложником своего развития, что были в достижениях существенные изъяны, что не все хорошо было в доме, не все ровно и чисто, что требовало развитие слишком многого.

Устремилось быдло на самое дно, забыв все знания об окружающем мире, забыв о прежних людских достижениях. В один миг все пошло по пизде, дошло до того, что элементарно некому стало буквально прибирать за собой, заросли прекрасные и величественные города горами мусора, заросли травой брошенные заводы, пришли в негодность дороги, пришли в негодность изношенные дома, построенные во времена человеческого процветания. Элита пристроилась к комфорту за счет оскотинившегося быдла, элита сделала все, чтобы быдло и дальше оставалось на дне, не желавшее осознать своего упадка, своей деградации. Элита набрала силу, надежно оградилась от быдла правилами и законами, писанными под себя же, периодически кидая подачки своим защитникам, нередко силой втаптывающим быдло обратно в помои. Оставшись в большинстве, элита набросилась на природные богатства, на ресурсы, которые веками хранились в земных недрах. И не смело быдло сказать слово против, а тех, кто все понимал, могли запросто лишить жизни.

Пропили люди свои города, свои достижения, прокурили, протрахали, продали, в дело произвели, позволи пропить, продать, проебать, своими руками отдали в руки откровенных грабителей, откровенных бандитов, ненасытных подлецов, отъявленных негодяев. Остались лишь пустые слова, осталось пустое бахвальство о бескрайних просторах, сотрясание воздуха о прежнем могуществе, угрозы угрозам извне, чтобы боялись деревянного короба, внутри которого просто ничего не осталось. Ничего из того, что могло бы сравниться, к примеру, с величием опустошенного Красного лабиринта. Слышатся его мотив где-то под флейтой и звенящими струнами каменистой равнины. Кажется этот мотив каким-то чуждым, но необходимым, и оттого находящимся на своем месте.

Именно сейчас Красный лабиринт кажется таким востребованным, таким правильным. Таким гладким. Таким ведущим. И кажется, что именно он и ведет звучащий ритм трека, кажется, что разливает он живительный воздух, столь нужный здесь, в этом безвоздушном ядовитом царстве, заставляющем сознание трепетать в страхе. Напрашивается и пытается взять главенство Красный лабиринт в звучащем фрагменте целой сюиты. Пытается Красный лабиринт напомнить о себе, пытается представить на обозрение всю площадь безжизненного пространства, приведенного некогда в полную негодность, уничтоженного практически в хлам, прячущегося за деревянными стенами дома. И будто против воли и флейта, и струны, против воли будто и твердый женский госпел, продравшийся сквозь неуправляемую какофонию и захвативший, казалось бы, власть, но остающийся чуждым для восприятия на слух. Мотив их чуждый, не принадлежащий дому, но все вместе раскрывают они жуткую и горькую истину о пустоте внутри звучащего грозным тоном короба, будто пугающего тьму вокруг.

Не место дому в неизмеримой бесконечности, превратившей его в недосягаемую глазу от своей крошечности точку. Но внутри дома определенная неопределенность (или же, что еще хуже, наоборот), кажется, затмевающая собой любое пространство, и оттого так же невозможная для понимания и восприятия обычным людским рассудком.

Нет, невозможно сравнить слаженность и созвучие Красного лабиринта с тем, что сейчас происходит в стенах дома, пугающее одной лишь возможностью бесконечного продолжения вроде бы понятной мелодии.

Но как-то незаметно тишина

11. Не индифферентно (от автора)

Свершилось. И я даже не ожидал, что такое возможно.

05.11.2024-го года я обратился в МФЦ в городе Орле с заявлением о выдаче мне загранпаспорта. Объясню причину: на момент написания этих строк у меня есть неслабое желание покинуть роисю. Я не могу быть грузчиком до конца своих дней, и мои проблемы с руками и спиной уже заявили о своем существовании. Все, что у меня есть мои работы, которыми я занимаюсь 18 лет. Иными словами, у меня есть такое желание заработать на жизнь своей головой, тем, что я могу изложить в строках. За 18 лет своей печатной деятельности я записал, по сути два полновесных полноценных материала: прелюдию Тело к дилогии Тот, кто был мной/Войны богов, являющуюся, в какой-то степени, ее неотъемлемой частью, и трилогию Вне Красного лабиринта, разбитую на три элемента: Каа/Дом/11. У меня в голове хватает идей, готовых быть сформулированными на бумаге, которые могут принести мне прибыль. К сожалению пробиться на литературном поприще (и конечно заработать) никому не известным доморощенным авторам (без денег и связей) еще сложнее чем тем, кто занимается музыкой. И у меня есть желание попробовать сделать это за пределами роиси, где за то, что работаешь надо платить.

Так что для начала исполнения своих попыток выехать за рубеж, первым делом я воспользовался услугами МФЦ, как уже я сказал, для получения загранпаспорта. 02.12.2024-го года данный документ я получил на руки. И первым, что бросилось мне в глаза при изучении записей в загранке, и что мгновенно навело меня на определенные соображения, была графа с указанием места моего рождения. Ведь помимо моей родной области там прямым текстом указано USSR он же Soviet Union, т. е. Советский Союз. Никакая ни роися. Разве в российских аусвайсах типа, паспортах есть подобные отметки? Нет. А почему в моем внутреннем ауйсвайсе отметка о Советском государстве отсутствует, а в паспорте, который действителен за пределами роиси, такое упоминание есть? Естественно, что официальный пиздеж меня не интересует, рассчитанный на тех, у кого уши рассчитаны на килограммы или тонны лапши.

Уж не потому ли, что в уставе ООН среди постоянных представителей Российская Федерация/Россия не числится, но числится Союз Советских Социалистических Республик? Не потому ли, что для всего остального мира СССР никуда не делся, и чиновничья банда, свободно покидающая роисю, принадлежит Советскому государству в то время, как люди с роисянскими аусвайсами физические лица, бесправные и сами себе не принадлежащие, недееспособные, и опекунами их (изучайте соответствующие документы) значатся правоохранительные структуры вроде МВД?

Я делаю вывод, что мое советское гражданство, которого законным образом я до сих пор не лишен, признается всем остальным миром, но не жидочиновничьей роисянской кодлой, которая понимает все последствия для нее в случае признания меня Гражданином СССР. Чиновничья банда официально пользуется советскими документами за пределами роиси, это факт. Тем не менее роисянские жидочиновники целенаправленно выдавливают из сознания роисян советское прошлое, убирая его даже из так называемых паспортов граждан и пытаясь, таким образом, внушить им роисянское бесправное недочеловеческое существование на дне морском (статья 67 пункт 2 никем не принятого проекта роисянской Конституции). В какой-то степени, роисянский загранпаспорт подтверждает мое советское гражданство на официальном уровне. Хотя напомню, после 17.03.1991-го года роися не является законно образованным государством, а значит любые ее законы можно смело слать на три буквы. И законы и всякую официальность.

Однако, хочу так же напомнить (иле просветить несведущих) о том, что по роисянскому законодательству загранпаспорт является таким же удостоверением личности, что и обычный пас ой, аусвайс. Может быть, именно поэтому и есть такой закон, который наделяет чиновничью свору, пользующуюся загранками, правами граждан Советского Союза?

Но дело даже не в нем. Дело в той толще лжи, в той толще пиздежа, которая накрывает нас с головой, превращая в стадо. И больше того, нам нравится эта ложь. Не всем, конечно, но большинству. Потому что она удобна, она избавляет от многих проблем. Лично же мне эта ложь отвратна. И я понимаю, что лично меня не устраивает. По этой причине мною записаны и Каа, и Дом, и 11, все вместе образующие единый, фантастически огромный, огромный до умопомрачения Красный лабиринт, за пределами которого еще один, гораздо более жуткий, если нет четкого направления движения в котором, но есть возможность просто расслабиться и увидеть его со стороны, оставаясь снаружи. Именно это я и попытался сделать, и я думаю, что у меня получилось. И я хочу знать, сколько я могу, грубо говоря, поиметь, если перевести мой труд в денежный эквивалент. Это не мои правила любой труд должен оплачиваться. Я просто хочу знать себе цену, как человеку, который пытается барахтаться в тех условиях, о которых я же и рассказываю.

Добро пожаловать во вне Красного лабиринта. Что теперь Вы скажете мне, доктор?

Тишина.