Иванов Евгений : другие произведения.

Золушка, или история неудавшегося заговора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Евгений Иванов.
   Золушка,
   или
   история одного заговора.
   Это история. Или по крайней мере то, что могло быть на самом деле. История, которая действительно могла иметь место. История, как известно, происходит все время, но по истечении какого-то срока детали забываются, стираются из памяти. Теряются книги, историю описывающие. Умирают люди, ее творящие. Исчезают даты после перемены летоисчисления. Это бывает часто; можно сказать, почти всегда. И что же тогда происходит с историей? Она превращается в сказку или легенду.
   В таком случае, это сказка. Потому что, как в любой сказке, в этой есть добрые волшебники и злые. Есть принцы и принцессы. Есть короли, сидящие на троне с золотой короной на лысой голове. Добро в ней побеждает зло. В ней есть все, что есть в других сказках, и потому это - сказка.
   Но не надо забегать вперед и говорить, что же это такое на самом деле. Вначале просто прочтем.
   Минус 11.
   Сендай Второй, не больше и не меньше король Силлии, сидел в высоком кресле тронного зала в ожидании прибывшего вчера посла маленькой и не очень богатой северной страны. Представление о деле, приведшем к нему посла, он имел весьма смутное, и никто из министров не мог толком объяснить, чего этому послу, собственно говоря, надо. Посему король застыл в вечной позе мыслителя, с той лишь разницей, что левая рука подпирала подбородок, а не высокий, уходящий в лысину, лоб. Пальцы правой руки, лежащей на широком подлокотнике, беспокойно отстукивали барабанную дробь ухоженными ногтями.
   Прима-советник Его Величества тоже находился в зале, сидя за массивным столом, вороша какими-то бумагами и с тоской поглядывая на ожившую после зимнего сна природу за окнами. А за окнами цвели деревья, чирикали воробьи, разносился голос журавлиного клина, оповещая о своем возвращении. Он рассматривал прошения народа к своему королю - вторник, все-таки. Советник, в прошлом удачливый пират, сортировал бумаги для позднейшего рассмотрения, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не ухудшить и без того неважное настроение Его Величества.
   Вчера, услышав о приезде посла, прима-советник, выполняя свои обязанности, оббегал все министерства, включая тайную канцелярию, пытаясь выяснить, какого черта тому нужно, но ему удалось узнать только то, что посол прибыл по делам, касающихся праздника пятнадцатого дня рождения принца. Что-то связанное с бракосочетанием, что само по себе - кто знал, о чем речь - уже пугало. Если учитывать вид тамошней принцессы, то перспектива представлялась не веселая. Во-первых, ей полгода назад стукнуло уже семнадцать, то бишь она была на два года старше принца. Во-вторых, тот факт, что она до сих пор не замужем, еще больше убеждал советника в правоте своих взглядов на красоту. Король видел портретик принцессы еще год назад, и если посол заговорит о братстве двух народов и крепком семейном союзе их правителей, то может случиться форменный международный скандал. Однако предупредить короля советник побоялся - скандал может разгореться еще до разговора с послом.
   - Слышь, Серж, где этого стручка носит? Долго я еще буду ждать его?
   Советник поднял голову и посмотрел на государя. Посол, уже приезжавший в прошлом году замять дело с таможенными пошлинами на медную руду, действительно был высоким и худым типом, напоминающим гороховый стручок. К тому же, высохший.
   - Да нет, Ваше Величество. Должен войти с минуты на минуту.
   - Ну ладно. Давай-ка мы разберемся пока с тем, что ты выкопал. Не тратить же время впустую.
   - Ага. Вот. Некий Рестан Богр, преступник, просит амнистии, Ваше Величество.
   - А что он такое совершил?
   - Секундочку, Ваше Величество. Вот оно - насильник. Изнасиловал некую Парашеду Тронских...хм...дважды, когда та ходила к колодцу за водой. Он поджидал ее у колодца и...насиловал. В третий раз нарвался на совсем другую даму, которая огрела насильника коромыслом и отнесла...м-да, опечатка, наверное... отнесла тело в городское управление для суда. Суд вынес свой приговор и Рестан Богр воспользовался своим правом обжаловать его, о чем и пишет. А пишет он, что раскаивается и жалеет о содеянном, просит отменить приговор судей, который приговаривает его к лишению...кхе-кхе, орудия преступления. Что вы на это скажете, Ваше Величество?
   Король помолчал с минуту.
   - Никакого помилования. Приговор подтвердить.
   Советник написал на бумаге внизу слова короля, и для пущего эффекта поставил три восклицательных знака, хотя это было совершенно излишне. Провинциальные судьи могли лишить преступника его орудия преступления, как говорится, по самые уши. Не повезло Рестану Богру.
   - Что еще?
   Советник покопался некоторое время в бумах и, видимо, найдя то, что искал, произнес:
   - Вот. Ассоциация Свободного Чародейства просит отменить ваш указ, запрещающий создавать фаерболы величиной больше двух дюймов в общественных местах. Это не справедливое решение... как они говорят, подрывает доверие общества к магии, и не способствует развитию магических наук. Они напоминают, что именно Ассоциация помогла Вашему Величеству в подавлении Сактонского мятежа. Прошение подписано главой Ассоциации пять дней назад, и сегодня утром делегация пришла к дворцу. Они так до сих пор там и сидят - ждут ответа.
   Король крякнул и налил себе вина из кувшина. Посмотрел на игру света в хрустале бокала, потемневшем от вина. Сделал глоток. Роль Ассоциации в Сактонском мятеже, так и осталась не выясненной, но они упрямо утверждают, что без их помощи войска не обошлись бы.
   - Так они это... полдеревни сожгли, бродяги, своими фаерболами. Пусть скажут спасибо охране, которая успокоила жителей. Если бы не солдаты, болтаться тем чародеям на колах и вилах. И они еще возмущаются, черт бы их побрал... - Король сделал паузу. - В общем, пусть скажут делегации (ишь ты, слово какое выдумали, черти), что мое решение окончательное, и пересмотрю его тогда, когда увижу, что ихние игры с огнем стали безопасны. Скажи, а это правда, что в эту Ассоциацию вступают исключительно идиоты?
   Советник посмотрел на Его Величество с нескрываемым смехом в глазах.
   - Не то чтобы идиоты, Ваше Величество. Но по большей части - недоучки, которых выперли за мелкие преступления или, как вы сказали, за исключительный идиотизм. Эта, так сказать, организация и была основана по инициативе какого-то студента магии, после того как его выперли за кражу магических эликсиров. А ваши слова, Ваше Величество, передам с удовольствием.
   И советник и Его Величество волшебников не жаловали, хотя как и полагается приличному государству, при дворе жил и работал один чародей. Оба прекрасно видели, как прибежит Редбук к Его Величеству с личным прошением отменить решение о запрете. Как посмотрит своими холодными черными глазами в легком поклоне.
   - Только сделай это понежней - у этих волшебников уж очень слабое сердце.
   - Будет сделано, Ваше Величество, в лучшем виде.
   Звонок, стоящий на столе прима-советника, звякнул. Тот грустно и обречено посмотрел на звонок и поднялся. Соединявшая колокольчик с приемной комнатой ниточка, протянутая так, чтобы не мозолить глаза, дернулась еще раз.
   - Вот и посол пожаловал, Ваше Величество.
   - Впускай его.
   Король натянул корону на голову и взял скипетр. Торжественность аудиенций порядком надоела, но пред лицом чужой страны следовало вести себя соответственно. Это не свои министры, которых можно встретить и в спальном одеянии, ежели будет лень одеться. Это посол.
   Советник вышел в большие двери тронного зала, оставив Его Величество в одиночестве. За время уединения Сендай сделал еще один глоток вина.
   Двери отворились и вошедший советник, торжественным голосом, объявил:
   - Полномочный посол княжества Бестийского прибыл! С нетерпением ожидает аудиенции! Прикажите войти?!
   А чего ж, холера, остается?
   - Впускай.
   Советник отошел в сторону, и в зал вошел высокий худощавый тип. Пройдя по ковру, ведущему от дверей к трону, он остановился в десяти шагах от короля, где поклонился. Поклонялся он долго. Нескладное тело сначала надломилось, вызвав секундный приступ жалости, а потом, будто сильный ветер пригибал упругое дерево, с почти слышимым скрипом сложилось.
   Советник стал рядом с каменным лицом. Ему предстояло стоять до самого окончания аудиенции.
   Пока посол кланялся, Его Величество успел посмотреть в просторные окна, выходящие в двор. Солнце поднялось уже высоко и весело пригревало весеннюю землю. Повисшие на карнизах сосульки, сверкающие в ярком свете, быстро оттаивали, небрежными каплями хлюпая по лужицам. Свежий, но все еще прохладный, ветер посвистывал за стеклом.
   Сендай уже сложил губы в трубочку, чтобы ответить ветру, но вовремя опомнился. Ему отчаянно захотелось выйти наружу, взять коней с собаками и отправиться на охоту. Вместо этого он с глупым видом сидел на троне и ждал, когда он наконец узнает чего от него хотят. Сжимавшая скипетр ладонь вспотела, и возникло ощущение, что его дурачат.
   Придворный этикет утомлял и наводил скуку, но Его Величество прошел через все ничего не значащие фразы с должными вежливостью и терпением. Он интересовался экономическими проблемами Бестийского княжества, коих на его взгляд было, как блох на собаке. Спрашивал, не нужна ли помощь и поддержка южного соседа, получив вежливый отказ. Спросил, как обстоят дела на западной границе княжества, потому как шпионы короля доложили, что неприязнь между Бестийским и Заремском, княжеством еще более маленьким и бедным, переросла в пограничные трения и грозила войной.
   Военный союз с югом для бестийцев был бы хорошим решением - Заремск не пойдет против Силлии, иначе тамошний князек быстро свалится с трона и княжество в одну неделю перейдет к Силлии. Впрочем Сендай не хотел подобного развития событий - Заремск населял в основном разный грязный сброд, от которого он, Сендай, избавлялся уже на протяжении десяти лет, высылая всех изгнанников за пределы страны. Эти изгнанники слетались в Заремск. То есть, захватить княжество, значило впустить всю грязь обратно.
   Но королевское чутье не подвело Сендая. Закончив с благоглупостями, посол заговорил именно о союзе. О таком союзе, который виделся королю только в страшном сне. Он понял, что день безвозвратно утерян.
   Минус 10.
   Длинный шестифутовый шест мелькал в воздухе, будто живой, намереваясь вывести его из сознательного состояния, а проще говоря - сильно стукнуть по голове. Чародей защищался как мог, но мастер боя, приехавший с далекого востока, был чертовски быстрым и не давал чародею никакой возможности перейти в нападение. Волшебник кружился, прыгал, отчаянно блокировал удары. Бесполезно. Мастер теснил его к стене, легко двигаясь вокруг, нанося стремительные удары из позиций, от которых защищаться чародей не мог - приходилось уходить, шаг за шагом отступать к стене.
   Пот застилал глаза, а поврежденная в бое нога с трудом слушалась. Чародей сделал ложный выпад, заставляя мастера уйти в сторону, освобождая себе путь вперед. Ударил противоположным концом шеста справа. Мастер ловко уклонился, от шипящего в воздухе дерева, слегка пригнулся и поставил уже сделавшему шаг вперед чародею подножку. Он видел этот удар. Даже попытался остановить уже занесенную ногу, но, как всегда, бесполезно. Инерция движения понесла вперед, нога зацепилась за оружие мастера, и чародей мог только увидеть быстро приближающуюся землю, сгруппировавшись для падения.
   Перекувыркнувшись через спину, он вскочил, развернулся на ногах, чувствую боль в коленке. Мастер был уже рядом, готовый для новой атаки. Но чародей не стал дожидаться сыплющихся со скоростью барабанной дроби ударов, он оттолкнулся здоровой ногой и высоко подпрыгнул, раскручивая шест, набирая силу для удара. Мастер быстро стал уходить в сторону, за спину чародею, полностью подтверждая ожидание. В воздухе он развернулся и нанес сильный горизонтальный удар в шею. Только мастера там не было, он вообще пропал, и только на границе видимости едва заметное движение говорило, что маневр не удался. Мастер, двигаясь как молния, был уже за спиной, полностью открытой для удара.
   Чародей, чувствуя затылком воздух, летящий перед деревянным оружием, сел. Садился долго, будто во сне, когда со всем желанием быстро двигаться нельзя. Неожиданно понял, что не поможет. Мастер не бил горизонтально. Он просто ударил сверху. Единственное, что чародей успел, это наклонить голову вперед, спасая от удара. Промеж лопатками что-то произошло, и чародея бросило на землю. Потные ладони выпустили шест, пальцами зарываясь в пыльную землю. Лоб столкнулся с землей, но боль от этого не шла ни в какое сравнение с болью в спине. Лязгнули зубы, чародей обрадовался, что не прокусил язык. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Ощущение было, словно что-то острое разрывало его напополам.
   Чародей расставил руки в стороны, показывая окончание тренировки.
   Мастер рассмеялся и присел рядом. Стал растирать кожу между лопатками, куда пришелся удар.
   - Неплохо, Редбук. Неплохо, но ты все еще пытаешься осмыслить свои действия во время боя, вместо того, чтобы действовать рефлекторно. Позволь инстинктам управлять телом, иначе каждый воин достанет тебя, как это сделал я.
   - Я боюсь своих инстинктов, Чапек.
   - Ну и зря. Бояться инстинктов нужно до боя, пытаться разрешить проблему словами, но когда дело доходит до оружия, про страхи можешь забыть. Ты когда-нибудь убивал человека, чародей?
   Под ловкими руками мастера, массаж вернул спине кое-какую подвижность и немного унял огненную боль. Волшебник перевернулся и с трудом поднялся на ноги. Вытер грязными руками пот со лба.
   - Нет, Чапек. И пока что не собираюсь.
   - Я так и думал. Только что ты оборонялся, и весьма успешно, нужно признаться, но в настоящем бою, кроме обороны есть еще атака, и ты должен быть готов нанести тот удар, который выбьет из противника жизнь. Иначе это сделает он.
   - Я могу воспользоваться заклинанием, Чапек. Могу парализовать противника.
   - Я уже видел, что происходит, когда ты пользуешься заклинанием. Вон то сломанное дерево, будет еще долго напоминать мне о силе магии. Ты не можешь полагаться на магию - она слишком медленная для боя с профессионалом. Пока ты сделаешь нужное движение и произнесешь заклинание, меня уже не будет на прежнем месте. Нет, Редбук. Магия очень не надежный союзник, лучше пользоваться оружием. Куда вернее.
   - Лады. Поговорим об этом позже, потому что меня ждет письмо, Чапек.
   Чародей поднял свой шест и, прошептав формулу, отправил оружие в свою комнату. Курьер нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу, молча ожидал, когда его заметят, на краю площадки, где проходят тренировки. В руках он держал большой конверт. Чародей взял конверт и увидел сургучные печати с отпечатками лилии на коричневых кляксах.
   Письмо не могло обрадовать.
   Знак в виде трех лепестков был хорошо знаком чародею. Он знал Лилию давно, как и знал, что письма он получал от нее не чаще, чем наблюдал солнечное затмение, коих за его жизнь случилось три. Если уж она потрудилась вспомнить об их знакомстве, то она хочет сообщить что-то важное. Не иначе. А еще она нуждается в нем. Зачем же ей еще писать ему? Он ведь тоже не встречался с ней поболтать о том, о сем. Два раза он связывался с Лилией, и оба раза просил ее о помощи.
   А уж когда Лилия просит о чем-то, то после понимания просьбы хочется убежать и спрятаться. Она никогда не просила вывести новое заклинание или помочь в расшифровке старых фолиантов. Чаще это была поддержка в рискованных авантюрах, за участие в которых полагался кол. Потому Редбук не любил этих писем - он всегда знал, что помогая ей, участвовал в чем-то противозаконном.
   Чародей выругался самыми грязными словами, строя несуществующие структуры слов, обогащая стандартный набор ругательств. Автоматически прошептал заклинание портала, с помощью которого перенесся к себе в комнату.
   - Чего же ты хочешь от меня, Лилия? Почему не пришла лично, а прислала письмо? Подо что ты меня подводишь? Тебе мало того, что я для тебя сделал за все предыдущие годы?
   Голос чародея прозвучал глухо и тихо - он всегда охранял свои комнаты от прослушивания. Амулет, что находился на потолке, выполненный в виде прозрачной голубой капли, обрамленной в серебро, активированный заклинанием, останавливал все звуки, попадавшие на стены и дверь.
   Вопросы остались не отвеченными. К сожалению, письма не могли говорить, и заставить их делать это, не смог бы даже самый сильный волшебник.
   Редбук понял, что ничего не узнает, пока не сорвет сургуч. Читать его не хотелось очень, но, видимо, все равно придется. По крайней мере, узнает, как сильно стоит беспокоиться.
   С предчувствием беды он взял тонкий нож для открывания конвертов.
   Дорогой, Редбук.
   Я думаю, ты позволишь мне обращаться так после всего, что между нами было. Мы ведь старые друзья, а старые друзья могут позволить себе некоторую близость. Тем более, после той близости, что мы пережили. Ты вспоминаешь те светлые дни? Я вспоминаю и с нетерпением жду ежегодного сбора.
   Я не видела тебя на последнем сборе Силлийского Крыла, в прошлом году. И позапрошлом тоже, что меня очень огорчило. Мне так хотелось увидеть тебя и поговорить с тобой о пустяках, но ты так и не появился. Наверное, дела мешали. Ты все время чем-то занят, для старой подруги не можешь и минуты найти...
   Очень знакомые ни к чему не обязывающие телячьи нежности. Лилия всегда начинала свои письма в хороших ностальгических тонах. Будто смеялась над ним. Будто напоминала ему о словах, сказанных ею при первом знакомстве - не верь волшебницам. Он поверил. Ошибся. И каждый раз, читая присланные ею весточки, вспоминал эти слова.
   Редбук не любил всей этой бессмысленной дорогой и близость, и после первых строк переходил ко второй части, где четко и ясно излагались просьбы старой подруги. Это она умела делать - просить. Так умела просить, что выбора не оставалось.
   ...Мне неловко просить тебя, но очень нужно.
   Насколько мне известно, двадцать второго марта Его Величество, Сендай Второй, устраивает праздничный бал, по поводу пятнадцатилетия принца. Мне очень нужно побывать на бале. Очень нужно. Понимаешь, Редбук?
   А чтобы ты не помешал делам, даже случайно, прошу тебя в этот вечер на бале не присутствовать. И, вообще, во дворце. Лучше будет, если ты уедешь из столицы на пару-тройку дней. Для тебя лучше, уж ты мне поверь. А потом вернешься.
   К просьбе прошу отнестись со всей серьезностью дела. Ты меня знаешь - если я что-то прошу, значит мне действительно нужно. И не делай глупостей.
   Твоя Лилия.
   Первая мысль, пришедшая чародею на ум, была о том, что происходит что-то интересное без его участия, что в общем не удивляло - так происходило в большинстве случаев. Лилия, понятно, что-то надумала, но посвящать его в свои дела не захотела. Это было похоже на театр кукол, где происходящее наверху было явным, но оно отвлекало внимание от действия за занавеской. Снова обман и снова интриги. И если она не желала его присутствия на празднике, значит считала, что он может стать препятствием в ее планах. От этой мысли ему сделалось жутко.
   Это ж какое дело она собиралась провернуть во дворце, да еще в день рождения принца, что отослала его подальше? Помешать он ей не мог. Почти не мог, но это почти не считается. Их силы давно перестали быть равными - она ушла далеко вперед, в то время, пока он топтался на месте. Самое большое что он может ей устроить, это маленькую заминку, нужную ей для преодоления его защиты и для удара.
   Что она собирается делать, если не хочет тратить время на преодоление его защиты и удар? Если ей важен каждый момент.
   Жужжащий у головы настырный комар разозлил чародея, и тот, дождавшись когда комар отлетит от головы, создал искру и пустил ее вслед за насекомым. Искра несколько секунд гонялась за крылатым, но в конце концов догнала, остановила сердце и сожгла крохотное тело, превратив его в частицу пепла. От этого убийства легче не стало и наступившая тишина разозлила еще больше.
   Ему хотелось пить. Бой разбудил жажду, но еще больше чем просто пить, ему хотелось выпить. Крепленого.
   Однако вызывать подозрения прислуги, всегда по поведению господ знающих, что происходит, он не хотел. Можно было бы транспортироваться в королевский винный погреб и стащить бутылочку, но после того, как заведующий складом заметил пропажу нескольких бутылок, он посадил в погребе злющую и голодную овчарку. Халява кончилась. К сожалению.
   Чем больше чародей думал о просьбе Лилии, уехать из столицы, тем больше он уверялся в мысли, что дело, принесшее волшебницу во дворец, будет очень грязным и очень жарким. Для тех, кто с этим делом будет связан, естественно. Сама Лилия не пострадает, как всегда. Она умела изворачиваться из тяжелых ситуаций, и никогда не начинала действовать, не найдя пути для отступления.
   Пока что ничего не известно и никаких твердых выводов он для себя сделать не может. Придется все-таки встретиться с давней знакомой, не смотря на то, что делать этого совсем не хочется. Причем, чем раньше, тем лучше.
   Минус 9.
   Лилия села в мягкое кожаное кресло, распустив пышную каштановую гриву. Налила себе яблочного сока. От даже маленькой порции алкоголя она быстро теряла голову и потому не пила ничего кроме фруктовых соков. Она сидела с бокалом в руке, с интересом наблюдая за подругами коллегами, приводящими себя в порядок после перехода. Телепортация, к сожалению, отнимает много сил, и на регенерацию сил требуется время. Талисманы светились в тусклой просторной комнате, заполняя своих хозяек энергией. Лилии одной не требовалось носить с собой энергокамень - она была сильнее всех присутствующих.
   Пока пять чародеек восстанавливали силы, она обдумывала свой план, выискивая изъяны в простой по сути операции по свержению короля. Еще ни одна из пяти волшебниц не знала о родившемся в голове Лилии плане, но очень скоро они узнают, и тогда наступит момент доказывать свою преданность Юнибургскому Совету.
   Все чародейки пришли вовремя, следуя поговорке - точность - вежливость королей, каковыми они, в принципе, и являлись каждая в своем городе. Шесть городов с центром в Юнибурге управлялись бургомистрами, но только номинально. На деле волшебницы взяли управление на себя, подкрепившись поддержкой народа. Это было просто и легко - отвести от города бурю, побеспокоиться о проведении канализации во все уголки, установить контакты с мастеровыми цехами других городов. Шесть городов под общим управлением чародеек из глухой провинции выросли в центр всей южной части Силлии.
   Вот только король вел грязную и жестокую политику против волшебников. И ни одному волшебнику это понравиться не может.
   С присущим долгожителям терпением Лилия ждала, слушая разговор подруг.
   - Тебя, я вижу, помотало. Из-за грозы?
   - Ага. Я с трудом установила портал, а потом сама боялась в него входить, он будто не желал стабилизироваться. Зато ты сработала, как всегда, здорово - ни капельки усталости.
   - У нее камешков, больше чем у меня парфюмерии, Фионель. Она никогда не тратит свои собственные силы.
   - Каждому свое, Рене. Тебе парфюмерия, ей амулеты. Хотя после того, как я увидела твой шкаф, мне с трудом верится, что камней у нее больше. Даже сейчас ты притащила полную духов и косметики сумку.
   - Рене не может обойтись без косметики. Могла бы наложить легкую магическую маску, как я - все равно никто кроме нас ее не увидит. Нет. Обязательно примчится со складом, большем чем в магазине Тень.
   - Твоя маска, Сирень, светится ярче, чем солнце в ясную погоду. Тебя будто облили фосфором. Я знаю, ты считаешь лицо самым большим достоинством своего тела, но судя по тому, как ты одеваешься, ты безусловно права.
   - Что ты. Это просто привычка. У нас в Соловцах люди религиозные и простые. Я не могу разгуливать в миниюбке. Прошла бы я в таком одеянии, в какое одета ты, то в течении вечера была бы за городской стеной. Я просто дождаться не могу следующего года. Люди все-таки не могут отдыхать, как мы - чародеи.
   - Да тебе только отдыхать. А работать кто будет?
   - Кто бы говорил. Сама-то небось развлекалась по полной программе.
   - А то как же. Вызов снял меня с одного хорошенького молодого человека. Рыцаря. После того, как шар связи ожил, у бедного юноши пропала всякая способность и желание. Для не привычного человека, надо признаться, голова, возникающая из воздуха, довольно страшненькое представление. Боюсь, как бы рыцарь не стал перманентным импотентом. Жалко ведь.
   - Что же ты так? Надо было успокоить юношу. Ты всегда могла успокоить любого мужчину, что с удовольствием и делаешь.
   - Девочки. Девочки. Не будем ссориться. Мы еще не начали серьезный разговор, а уже готовы подраться. Кроме того, нас собрала здесь Лилия, которой мы слова не даем сказать.
   Все чародейки расселись по креслам за круглым столом. Рене и Фионель достали из воздуха по бутылке вина. Сирень, Риока и Триансата спокойно смотрели на Лилию, ожидая объяснений, иногда поглядывая на большой изумруд, лежащий на лбу волшебницы. Серебряная цепочка держала камень и скрывалась под вьющимися волосами, спадающими на плечи. Все знали, что волшебница никогда не расставалась с изумрудом, и некоторые полагали, что именно в нем содержится энергия, дающая ей силу. Единственное но, которое говорило против этого утверждения, это невозможность создать на алмазе столько граней, чтобы волшебница могла отказаться от других энергокамней. Лилия обладала чудовищной силой - изумруд должен был перемигиваться тысячами граней, но так ли искусно обработан изумруд, сказать не мог никто, потому что его скрывала тонкая полупрозрачная пленка. Лилия никогда не делилась своими секретами.
   Открывая собрание, Лилия провела рукой в воздухе, щелкнула пальцами, и десятки свечей с четырьмя факелами зажглись одновременно. Она не шевелила губами, произнося заклинание, а просто провела рукой в сложном жесте. Таким образом, она подтвердила свое главенство в Совете, показывая свое мастерство. Умением творить чудеса одним жестом обладали не многие - лишь старейшие маги да сравнительно молодая Лилия, могли похвастаться этим искусством.
   От ее взгляда не ушла кривая усмешка Триансаты. Остальные волшебницы смотрели на нее жадными глазами, запоминающими каждое движение пальцев и кисти. Только им было еще далеко до бессловесных заклинаний.
   В комнате, оббитой коврами и закрытыми ставнями окон, стало светло. Пустили десятки зайчиков брошенные на стол энергокамни, и густое красное вино перекочевало в бокалы. Теперь можно было начинать. Все были готовы.
   - Коллеги, подруги. Я понимаю ваше возмущение, неожиданным вызовом посреди ночи, но, уверяю вас, я сделала это ради большого дела, которое нам с вами предстоит решить. Вы люди занятые, и вам тоже нужен отдых. - Она искоса взглянула на Триансату. - Однако наша цель - процветание магии в стране, выше личных интересов, и требует большой самоотдачи и самопожертвования. Сегодня я собрала вас, для того, чтобы решить важную проблему. Проблему, которая мешает всем нам.
   Восемь дней назад наш государь, Сендай Второй, подписал новый указ, принижающий позиции магов. Вы вероятно слышали об этом, и возмущены не меньше меня этой выходкой. Именно выходкой. Его Величество перешел все границы в желании досадить волшебникам. Он решил, что магии в его стране не место. И этому нужно положить конец.
   Лилия замолчала, ожидая подтверждения слов. О том, что волшебницы могли и не знать о новом указе, ее не волновала. Теперь знают. Чародейки кивали головой в согласии, но говорить что-то по этому поводу не спешили. Одна Рене не удержалась.
   - Так-то оно так, но что ты предлагаешь, Лилия? Превратить короля в жабу? Или поплакаться ему на грудь, мол, пожалей нас бедных несчастных? Если это поможет, я готова пролить свои слезы на жесткое плечо Его Величества. Только, боюсь, это не поможет. Слово монарха - закон, и против него не попрешь. Этим делом должен заниматься верховный чародей, и я думаю, он делает, все возможное. Нам остается только смириться с этой нелюбовью короля к магии. Или ты предлагаешь что-нибудь другое?
   Лилия ответила тихо, почти шепотом. Те, кто знал ее достаточно долго, сказали бы, что она злится.
   - Верховный чародей, к твоему сведению, не имеет никакой силы при дворе. Его заигрывания с разведкой Локрада не забыты. Самого Локрада уже двадцать лет как нет, а переписка Редбука и по сей день лежит в сейфах тайной канцелярии. Он отирается во дворце для виду. И еще для охраны от магических атак, коих не было уже десять лет. В любом случае, повлиять на решения короля он не может никак. Нам нужно действовать самим, не надеясь ни на кого и никому не доверяя!
   Последние слова были произнесены с ударением.
   Глаза Рене сузились. Полупустой бокал стукнул о стол, пролив немного вина. В обманчивых бликах пляшущего пламени свечей было видно, как напряглось ее тело. Расправилось с едва слышным шуршанием платье, пальцы охватили деревянные подлокотники кресла. Если бы кто-то знал ее достаточно долго, он сказал бы, что стоит покинуть комнату как можно быстрее.
   Воздух сгустился. Напряжение, исходившее от Рене, повисло над столом. Лилия только улыбнулась на эту, почти явную, угрозу - Рене не могла тягаться с магом уровня Лилии. Но немая сцена продолжалась недолго.
   По комнате разлилось тихое шипение:
   - Что ты хочешь сказать, Лилия?
   Другие чародейки молча наблюдали со стороны, не выражая никаких эмоций. Они уже поняли, что Лилия собирается предложить что-то, что не совсем находится в рамках закона, но реагировать пока не могли. Они часто огибали закон для своих целей и привыкли к этому. Единственное, чего они не знали, как далеко она решится зайти за грань дозволенного.
   Заговорила Сирень:
   - Подожди, Рене. Мы еще не выслушали до конца. Может то, что хочет предложить Лилия, действительно может помочь нам и нашим собратьям. В конце концов, она права - король на самом деле не любит магов и делает все, чтобы медленно и незаметно убрать нас со сцены. Он, кстати, не первый, если ты помнишь?
   Рене терпеть не могла, когда ей напоминали об ее изгнании из Дорелии. Все это знали, и все тем не менее напоминали, еще раз доказывая свой неизлечимый сволочизм. Дело давно было - шестнадцать лет назад, но ей не давали забыть о том, что ее приняли в Совет по доброте своей, и всем нажитым за эти годы, она обязана чародейкам. Она была на правах гадкого утенка, хотя давно стала равной партнершей во всех делах. Когда имеешь дело с волшебником, никогда не проси его о помощи, ты еще пожалеешь об этом. Это правило Рене услышала от своего наставника и никогда его не забывала, потому что сама стала чародейкой.
   Она посмотрела на Сирень и мягко обворожительно улыбнулась. Улыбкой, которая заставляла монахов краснеть и жалеть о данных когда-то обетах.
   - Прекрасно помню, Сирень. Спасибо, что напомнила. - Она отвернулась. -Продолжай, Лилия.
   Лилия вздохнула. Она знала, что будет нелегко, но от Рене сопротивления не ждала. А это значит, что она в ней ошиблась, и поэтому естественно злилась. Лилия научилась разбираться в людях и не любила ошибаться.
   Подавив короткую вспышку гнева, она сказала:
   - Сирень права, Рене. То, что произошло с тобой в Дорелии, было не правильно, и все чего я хочу, это чтобы история не повторилась снова. А судя во всему, скоро так и будет. Король может любить магов или ненавидеть, но это его личная проблема. Он не должен переносить свои проблемы в масштабы государства. Хотя, я думаю, это не личная неприязнь. Скорее Сендай видит в нас силу. Силу, которая может противостоять ему, и вполне успешно. Да, мы не ушли в оппозицию и делать этого не собираемся, но сам факт существования подобной силы не дает ему спокойно спать. Уже сейчас некоторые люди смеются над нами. Уже сейчас некоторые называют нас шарлатанами и пройдохами. Спрос на магические изделия упал - люди перестали покупать талисманы и лекарства. Все движется к тому, что вскоре мы потеряем нашу...
   Рене бесцеремонно перебила главу Совета, вызвав яростный огонь в глазах.
   - Власть, Лилия? Ты боишься потерять власть, не так ли? Ты знаешь, я совсем не виню короля. Мы, шесть чародеек, практически управляем городами южной части страны. Совсем не удивительно, что король видит в нас потенциальную угрозу.
   Фионель деликатно кашлянула. Она всегда пыталась остановить готовые разгореться ссоры. Рене умолкла, но Лилия не собиралась останавливаться.
   - Да, Рене. Я боюсь потерять власть. Я много сделала для Юнибурга и с этим ты, надеюсь, не станешь спорить. Я не хочу чтобы эти пять лет пошли насмарку из-за глупостей короля. И я докажу, что с чародеями не стоит ссориться - дорого обойдется. Ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я говорю?
   Все уставились на Рене. Все ждали ответа, потому что от ответа зависело - останется ли она в Совете или покинет его. Та оставалась спокойной, хотя глаза пылали ярким огнем не менее ярким, чем у оппонентки.
   - Даже очень. И я в этом не участвую. Не рассчитывай на меня, Лилия, я не помощник тебе.
   - Жаль. Я действительно рассчитывала на тебя. Думаю... - Она сделала паузу, - будет лучше, если ты покинешь нас...
   Вот оно. Она сказала. Но это оказалось не все.
   - Я не имею в виду Совет, Рене. Я говорю об этой встрече и только о ней. Мне жаль, что ты не будешь с нами, но, видимо, тебя не переубедить. А мы уже давно работаем вместе, и мне не хотелось бы потерять тебя из-за подобных пустяков. Сейчас уйди, чтобы не услышать лишнего, но только сейчас.
   - Хорошо, Лилия. С радостью уйду. Просто мне это дело мне кажется слишком грязным. Жаль, что ты другого мнения. Спокойной ночи, девочки.
   Она встала, приподняв платье, и взяла свой энергокамень. Прошептав формулу и проделав пассы руками, создала светящийся овал телепорта над деревянным полом. Голубой свет вырывался из портала в комнату, пересилив пламя свечей, своим плавающим блеском, наигрывая на стенах движущимися тенями. Рене еще раз посмотрела на чародеек и, шурша платьем, шагнула в овал. После того, как платье исчезло в голубом свете, овал мигнул на прощание и погас, оставив полутьму.
   В комнате царила полная тишина.
   - Да, некрасиво вышло.
   - Я знаю, Триансата. Но время компромиссов прошло. Кстати, если кто-то желает последовать примеру Рене, то пусть сделает это сейчас, пока толком еще ничего не сказано.
   Ответом была тишина.
   - Ну что ж, продолжим. Итак, я обдумала план, в котором вам надлежит найти изъяны. План прост. Слушайте. Через неделю Его Величество устраивает бал, по всем нам известному поводу. Принцу стукнет пятнадцать, а это самый прекрасный возраст для женитьбы, по их, королевским, взглядам. Если я не ошибаюсь, Бестийский князь уже прислал своего посла с целью выдать свою дочь за принца. Кажется, Его Величество отверг это предложение, и никто этому не удивлен. Многие дворянские семьи тоже приведут своих дочерей на бал, в надежде, что принц воспылает к ним любовью. В общем, наступает веселое время, и я решила воспользоваться оказией. Мы берем простую девушку, чем беднее, тем лучше, и работаем над ней так, чтобы принц, раз увидев девушку, не смог отвести от нее своих глаз. На него в это время будут давить все, кто сможет привести во дворец свое прекрасное чадо, и скромная тихая девушка станет отрадой для бедного мальчика. Короче, он в нее влюбится. Да так, что и слышать ни о ком другом не пожелает - мы можем это устроить. В конце они, естественно, поженятся. Все бы хорошо, но после свадьбы откроется истинное лицо девушки, и скандал разразится на всю страну и окрестности. Мезальянса, после того, как король с таким трудом доказал свою причастность к королевской семье, никто не простит. Министры первые сбросят его с трона - некоторые готовы сделать это задаром, а некоторых мы подкупим. На трон взойдет двоюродный брат короля - тип глупый и легко управляемый. Вот и все. Что вы на это скажете?
   Женщины молчали. Они знали, что Лилия готова далеко пойти ради достижения своей цели, но чтобы свергнуть короля, нужно иметь много смелости и не меньше наглости. План и вправду казался простым. Волшебница наверняка продумала все детали и теперь просто ожидает подтверждения своих слов.
   Первой заговорила Триансата. Распутная Триансата, которая меняла любовников по дням недели, и работе посвящала меньше времени, чем другие отдыху, живости ума от того совершенно не теряя. Она вводила в тупик порой даже опытных магов и находила недостатки в любой операции.
   - Во-первых, придворный маг, поставивший защиту во дворце, не позволит пользоваться магией во время бала. Он может оказаться серьезной помехой при исполнении плана. У тебя есть решение проблемы Редбука?
   Лилия ответила сразу. Она была готова к этому вопросу и ждала его.
   - Конечно. Пять дней назад я послала ему письмо, в котором попросила его уехать из дворца на несколько дней. Он сделает это, если дорожит своим местом. А местом при правителе он дорожит. Он хороший маг, но проблемой не является. Во-вторых..?
   Тринсата однако с вопросом не спешила. Ее поразили слова о том, что письмо послано Редбуку уже пять дней назад. Это означает, что план приводился в действие, когда о нем никто и не знал. Что в свою очередь, говорит о том, что неважно что сказали бы чародейки на предложение Лилии, она все равно действовала бы в этом направлении.
   Кроме того, стоило запомнить, что Лилия назвала Редбука хорошим магом. Она не любила разбрасываться комплиментами, и если говорила о ком-то, как о хорошем маге, то этот маг был прежде всего сильным волшебником, а вдобавок к этому серьезным противником.
   Триансата с сомнением посмотрела на защитный кристалл на потолке. Его ставила Лилия, и сомнения в его работоспособности были излишни, но теперь она наконец осознала, что игра ведется нешуточная и рискованная. Участники игры рисковали потерять не только власть, но и жизнь, в случае неудачи.
   - Во-вторых, тайная канцелярия проверит все о девочке, что сможет откопать. Здесь потребуются документы, свидетели, грамоты. От Ирпина ничего не скроешь, и он не успокоится, пока не докажет, что девочка высокородная дворянка. Как минимум. А это будет посложнее сделать, чем уговорить Редбука покинуть дворец.
   И на этот вопрос был готов ответ.
   - Естественно. Оставьте эти детали мне. Я позабочусь о том, чтобы в тайной канцелярии поверили в высокое происхождение девочки. Есть еще что-нибудь?
   Ответом была тишина.
   Минус 6.
   Глаза начальника тайной канцелярии, Ирпина, слипались. Главный шпион страны не спал уже два дня, и, скорее всего, не ляжет и на третий. Дел было полно - кроме обычной рутины на его плечи легла ответственность за безопасность королевской семьи во время бала. До торжества оставалось еще шесть дней, но приглашенных было так много, что принесенные из архива подшивки заняли два кабинета пространства. Его собственный кабинет походил на библиотеку во время пожара. Бумаги валялись по всей комнате, чернильные пятна покрывали пол и стены, масляные лампы давали слишком тусклый свет. Бегали курьеры, добавляя к общему беспорядку свои неуклюжие движения. Они тоже были людьми и тоже устали.
   Секретарша Ирпина сидела за столом напротив, и пересматривала бумаги вчерашних рапортов. Ходили десятки анекдотов о них обоих в отдельности и столько же об их связи друг с другом. Ирпин не обращал внимания на эти байки. Эта старая женщина, которая была определенно старше своего начальника, а ее реального возраста не знал сам Ирпин, стоила всех шпионов страны.
   Она работала в канцелярии тринадцать лет назад, когда Ирпин поднялся на вершину шпионажа, а иногда он думал, что она останется в кабинете и после его ухода. За сухой сморщенной кожей и фарфоровыми вставными зубами прятался динамичный гибкий мозг, который помогал начальнику больше всех шпионов. Эта женщина была способна вставить в картину совершенно не связанные факты. Глава тайного департамента должен подозревать всех, но Стелла возвышалась над подозрениями, как парящий в небе орел над деревьями.
   Она была загадкой сама по себе. Единственное, что знал Ирпин, это имя - Стелла, и место жительства - Вишневая улица, при этом он мог похвастаться, что знает о ней больше других. Он подозревал, что больше выведать не сможет никто - во всем архиве не существовало ни строчки, посвященной Стелле. Он не задавался вопросом, куда исчезли документы; было ясно и так. Когда работаешь в тайной канцелярии столько лет, всегда существует опасность быть объявленным вне закона.
   Ирпин откинулся на спинку кресла, слушая как скрипят суставы, потирая тяжелые веки. Раскрытые окна охлаждали воздух, однако бодрости не добавляли. Стоило на секунду закрыть глаза, как и комната и предстоящий бал уплывали из сознания, оставляя черную дыру забытья. Беспокойные голоса уплывали за границы слуха. Все дела моментально забывались, а разноцветные пятна, пляшущие перед глазами, расслабляли.
   - Ирпин! - Он проснулся от хриплого голоса Стеллы. - Не спи здесь. Иди к себе и выспись, а тут ты только спину простудить можешь.
   Кресло скрипнуло, отодвинутое от стола. Ирпин встал и подтянулся. Он и рад бы лечь в теплую постель, но работа не сделается сама по себе. Уйти к себе он, к сожалению, не мог.
   - Не могу. Впереди много работы.
   Стараясь не наступать на разбросанные бумаги, подойдя к открытому окну, он оперся на подоконник и попробовал очистить легкие и мозг в гигантском вдохе.
   Дворец спал, наблюдая за ним черными прямоугольниками окон. Свет горел только из нескольких комнат, и по привычке он спросил себя, почему эти люди не отдыхают, как другие, продолжая заниматься своими делами в два часа ночи. Вопрос звучит глупо и бестактно, но когда спрашивает Ирпин, он приобретает совсем другую окраску. Одна фрейлина так и не ответила на него, не найдя слов. Потом королева лично просила шпиона убедить фрейлину в том, что он пошутил и не стоит беспокоиться. Он успокоил бедную девушку, хотя до конца сомневался, что она поверила ему. Такой вот силой обладает начальник тайной канцелярии.
   На первом этаже, справа, тускло светилась комната придворного мага. Ветки двух яблонь скребли стекла, но, похоже, самому чародею это не мешало. Шторы прочно закрывали все происходящее внутри, и Ирпину захотелось узнать, что там твориться. Еще ему хотелось, чтобы в тайной канцелярии был хоть один преданный маг. Но маги не спешили поступать на службу государству, и, вообще, старались оставаться как можно более независимыми.
   - Ирпин! - Стелла стояла рядом. Слева, у самого плеча. - Ты так и собираешься спать, стоя у окна?
   Он снова поднял веки и посмотрел на такие же красные, как у него, глаза секретарши. Она стояла рядом с ним. В простом платье, с заколотыми все еще черными волосами и маской усталости, она улыбалась, держа руки за спиной, словно заключенная. Он давно думал, откуда она принесла привычку скреплять руки за спиной, но к ответу не приблизился ни на дюйм.
   Отчего ты устала, Стелла? Работать со мной для тебя утомительно, или тайная канцелярия состарила тебя? Сколько тебе все-таки лет и почему ты все еще здесь? Может тебе просто некуда податься, как и мне?
   Вопросы лениво протекали в голове. Свой собственный голос показался далеким, как свет тусклых звезд.
   - Знаешь, здорово было бы, если бы наш департамент управлялся двумя начальниками. Я мог бы вздохнуть свободней.
   Он уставился на шептавшие листьями деревья внизу. Со второго этажа был виден весь двор, и он подумал, что это очень большой двор, в котором очень легко запутаться.
   - Два начальника здесь совершенно излишняя роскошь, Ирпин. Вполне хватает и одного. Просто ты делаешь работу, которую, в принципе, выполнять не обязан. У тебя большой штат подчиненных, которые могут справиться и без тебя, когда ты едва стоишь на ногах. Вместо этого ты от рассвета до рассвета проводишь на работе. Не удивительно, что ты не женат. Никакая женщина не выдержала бы такого отношения.
   Она всегда попрекала его в чрезмерном увлечении работы, защищая, как могла, от перенапряжения. В этом была она вся. Кроме того, она посвящала работе не меньше времени, чем начальник, а то и больше, оставаясь в кабинете еще долго после того, как он шел спать.
   - Не надо об этом. Я делаю только ту работу, за которую получаю деньги. Если что-то случится на бале, я могу и потерять это прибыльное место. Я отвечаю за порядок и должен позаботиться о нем лично. Ты ведь знаешь поговорку: если хочешь, чтобы что-то было сделано, сделай это сам? А не женат я совсем по другой причине, Стелла.
   Как вышло, что ты старше меня? - Вот какой вопрос имел самую большую важность, а все остальное... Все остальное было только работой.
   - Знаю. Как знаю и то, что твое прибыльное место загонит тебя в могилу до того, как тебе исполнится пятьдесят пять лет. Кому понадобится развалюха, которой ты скоре станешь. Иди, поспи. Хоть чуть-чуть, до утра. Я прикажу разбудить тебя, с рассветом, если тебя так хочется.
   Он отошел от окна и снова плюхнулся в кресло.
   - Ладно, уговорила. Только давай рассмотрим самые важные рапорты - мы так и не прикасались к ним. А потом пойдем спать.
   Она посмотрела ему в глаза. И улыбнулась. Улыбка была, то ли улыбкой матери, то ли старшей сестры. Такой она всегда представлялась ему - матерью или старшей сестрой. Похоже, она знала об этом, но работе это знание не мешало. К счастью.
   Стелла прошла к своему столу, где стопками лежали бумаги, распределенные ею по мере важности. Она села и, взяв верхний лист из крайней стопки, пробежала глазами по строкам.
   - Так...это мы знаем. Купец тканями - Стойбот, пришел к нам с рассказом, что с ним разговаривали два типа, по его словам, из Дорелийской разведки. Поскольку он выполнял иногда наши задания, эти типы хотели перевербовать его, сделав двойным агентом. На предложение он ответил отказом.
   Ирпин вспомнил купца, приходившего к нему когда-то с докладом. Правда, перевербовали его сразу, а не на днях, и уже два года он работал на оба государства, но только теперь его, похоже, замучила совесть.
   - Оставь его в покое. Выплатим премию, и он успокоится. Читай дальше.
   Они прошлись по десятку рапортов, из которых Ирпин по настоящему заинтересовался лишь двумя. Остальное он решил отдать подчиненным, а эти были слишком интересны чтобы доверять их кому-нибудь другому. Оба рапорта касались чародеев.
   В первом сообщалось, что Юнибургская колдунья Лилия приютила в своей усадьбе пятнадцатилетнюю, на вид, девочку. Полный доклад на девочку прилагался, и Ирпин не поленился с ним ознакомиться.
   Имя девочки было Аноэла, но чародейка почему-то звала ее Золушкой. Родившаяся в семье преуспевающего купца девочка жила с мачехой - настоящая мать умерла при родах, а отец отдал концы совсем недавно, при этом оставив половину дочери, а вторую половину жене. Та взяла на себя обязанности попечителя. Еще бы. Оставшаяся таким образом сиротой Золушка жила на правах домработницы, что совсем не удивляло. У мачехи были свои собственные дочери, и материнская любовь принадлежала им. Все хозяйство лежало на плечах пятнадцатилетней Золушки, что вероятно и послужило причиной прозвищу.
   Чем девочка заинтересовала колдунью, было не известно, но та принялась лелеять ее будто свою собственную дочь. Было общеизвестно, что добротой волшебники не отличались, и ничего не делали просто так. И все это случилось после того, как магичка исчезла из дома на полночи, воспользовавшись магическим порталом.
   Что-то там происходит, а когда дело касается колдунов, нужно выяснять, что именно. Маги всегда обладали тягой к авантюрам, и ежели чего делали, то напрашивался вопрос, куда направлены их действия. Ирпин следил за всеми колдунами в стране и предпочитал знать, чем они занимаются.
   Здесь вопрос стоял так: зачем чародейке понадобилась дочь умершего купца? И для чего она собрала Совет? В том, что эти два события связаны, Ирпин не сомневался. Но этого мало. Нужно еще узнать, каким образом связаны.
   Но это была вся информация, которой располагал Ирпин. Строить догадки, когда засыпаешь на месте, занятие не самое достойное, и он решил оставить проблему на завтрашнее утро. Стелла услужливо отложила рапорт в сторону.
   Второй доклад уведомлял, что Редбук получил письмо два дня назад. От кого, узнать не удалось. Еще один факт, наводящий на мысль о деятельности чародеев.
   Уж не из-за этого ли письма ты не спишь, колдун?
   Если бы Ирпин знал, что Редбук на самом деле не может заснуть из-за этого письма, он сам себе поставил бы памятник. Но знать он этого не мог, да и вопрос через секунду забылся.
   Стелла записала эти слова в свой блокнот, как делала все время. Еще Ирпин попросил ее записать слова семья Аноэлы и поставить рядом жирный знак вопроса. Стелла удивленно посмотрела на своего патрона, но не спросила ничего.
   Почувствовав, что выполнил свой долг, Ирпин отправился спать.
   Минус 5.
   Золушка стояла посреди огромного светлого зала, от волнения заломив ставшие белоснежно чистыми руки. За последние два дня в голове Золушки все перепуталось. Она не знала почему, но волшебница, тетушка Лили, приводила ее каждое утро к себе домой и рассказывала о придворных балах и о прекрасных дамах с кавалерами, танцующих под светом хрустальных люстр. Показывала, как едят высокородные дворяне, и, конечно же, творила волшебные чудеса.
   Раньше, наслушавшись рассказов соседей и сестер, она считала, что волшебницы уродливы и горбаты. На носу и подбородке обязана была быть бородавка, а зубы черными, как сажа. Но слухи оказались ложью - тетушка Лили была совсем не уродлива, и тем более не горбата. В своем черном с золотыми завитушками платье с высоким воротником, она выглядела ослепительно красивой, и у Золушки появилась мечта - выглядеть также красиво. Эта мечта не затмила собой другую - танцевать с принцем на королевском бале, под завистливыми взглядами многих гостей, но дополнила ее.
   В первый день их знакомства волшебница спросила Золушку о ее мечте, и та, покраснев, как морковь, и, запинаясь на каждом слове, призналась в своих желаниях. Каково же было удивление девочки, когда волшебница пообещала исполнить ее желание, да еще буквально через несколько дней. Золушка едва не задохнулась от счастья. Она каждый вечер, засыпая в своей постели, представляла себя танцующей с принцем. Иногда, когда ее никто не видел, она даже танцевала в темной комнате с закрытыми глазами, но услышать, что мечта совсем скоро станет явью, она не ожидала. Такого просто не могло быть.
   Золушка поверила волшебнице сразу и без подозрений - эта женщина, попросившая называть себя тетушкой, не могла врать. Да и другие волшебницы, такие же красивые, а не горбатые, сразу пришли в дом к тетушке Лили, когда узнали о Золушке и ее мечте, и стали помогать приводить ее в порядок, как они говорили.
   Такие приготовления, девочка знала, не делаются ради шутки. Когда мачеха устраивала званые ужины, подготовка к ним занимала два, а то и три, дня. И все было, как здесь. Сестры подолгу принимали ванны, часами выбирали платья, накладывали макияж, с нетерпением ждали, пока закончится укладка волос. То же самое делалось и в доме тетушки Лили. Волшебницы приносили разные платья, которые она подолгу рассматривала в зеркале. Пригласили парикмахера, чтобы выбрать прическу. А ванна, вообще, стала первым местом, куда направлялась Золушка по приходе. Это не может быть шуткой.
   К новому имени Золушка привыкла быстро. Ей очень нравилось свое собственное имя - Аноэла, тем более, что так назвала ее мать еще до того, как она родилась, но столь малую прихоть можно простить, когда исполняется мечта всей жизни. Когда человеку четырнадцать лет, мечты имеют свой собственный яркий свет и свою силу.
   Она стояла в зале с огромным, на половину стены, окном и с мягкой мебелью, оббитой настоящей кожей, а не заменителем, как дома, нарядившись в очередное платье. Других волшебниц кроме тети Лили пока еще не было. Они придут чуть позже. Волшебница сидела на кушетке с улыбкой на губах и кипой каких-то бумаг в руках, наблюдая за Золушкой. Девочка с утра задалась вопросом, на который не смогла ответить, и решила спросить тетушку. Нужно было спрашивать, пока они были одни, и она наконец спросила, как всегда краснея.
   - Тетушка Лили?
   - Да, Золушка. - Волшебница оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на девочку.
   - Почему я?
   - Что почему ты?
   Она собралась духом и выпалила:
   - Почему вы делаете для меня все это? Ну...помогаете мне... и бал ...и вообще?
   Волшебница улыбнулась мягкой снисходительной улыбкой.
   - Почему ты спрашиваешь? Неужели тебе мало того, что я просто делаю это?
   Золушка сжала побелевшие пальцы и замотала головой, растрепав еще влажные после ванной волосы.
   - Нет, что вы. Но я подумала, что мы ведь могли и не встретиться, тетушка Лили. И тогда всего это могло бы и не быть.
   В зале наступила тишина. Волшебница не отвечала долго, прищурившимися глазами смотря на девочку. Золушка испугалась, что разозлила волшебницу, но та вдруг рассмеялась заливистым смехом, как птицы, разлетевшимся между стенами.
   - Я думаю, девочка, что это судьба. Ты ведь знаешь, что если тебе предначертано встретиться с каким-то человеком, то неважно, что ты будешь делать, ты все равно с ним встретишься. Я думаю - это наша с тобой судьба. А еще я не хочу, чтобы мне говорили, какая я плохая и, что я совсем не помогаю людям.
   Тихий голос потерялся в длинных коридорах дома, и взгляд волшебницы не сдвигался с точки на стене. Пальцы бессмысленно теребили страницы, будто она ушла куда-то очень далеко, оставив тело сидеть на кушетке. Золушке показалось, что она стоит посреди комнаты совершенно одна. Чтобы избавиться от этого чувства, она спросила:
   - Вам говорили, что вы плохая?
   И почувствовала страх от собственной наглости.
   Волшебница вернулась, также внезапно, как и ушла. Однако она больше не выглядела веселой. Скорее грустной и очень усталой. Так может выглядеть человек, который всю свою жизнь видел одно и то же каждый день. Так выглядит человек, который пришел домой и понял, что картина, висящая на стене, висит точно также, как десять лет до этого.
   - Говорили, девочка, но это было давно. Очень давно. Однако с тех пор много изменилось. Я нашла подруг, которые считают меня союзником. Я нашла новых врагов и потеряла старых друзей. Все изменилось и, тем не менее, осталось, как раньше. Такова жизнь чародеев, Золушка.
   Одна. Совсем одна.
   Золушка познакомилась с волшебницей совсем недавно и не слышала от той ничего подобного прежде. Разговоры велись вокруг предшествующего праздника, который близился с быстротой снежной лавины, но не о самой волшебнице. Золушка знала, что обладающие магическим даром живут долго. Гораздо дольше людей, и рассказов должно собраться много. Ей хотелось эти рассказы услышать.
   - Жизнь одиночки?
   - Да. Одиночки. Чтобы стать одиноким, не много нужно. Всего лишь отличаться чем-то от других людей. Чем-то, что порождает зависть окру...
   Волшебница замолчала и прислушалась. Если она и хотела сказать что-то еще, то Золушка не узнала об этом. Он стояла в нерешительности, положив руку на стол, на котором лежали книги, и ждала продолжения, когда дверь одной из гостевых комнат открылась и из нее вышли все четыре чародейки: Сирень, Фионель, Риока и женщина с длинным именем, которое Золушка никак не могла запомнить.
   Они смеялись над чем-то, держа в руках разные вещи для чудесной трансформации - операции по преобразованию Аноэлы в светскую даму. Золушка не знала, что такое трансформация, тем более чудесная, но это слово ей не понравилось. Оно наводило на мысли о дымящихся колбах и висящим под потолком чучелом летучей мыши. Волшебство было слово куда более подходящим, чем какая-то трансформация.
   Волшебницы поздоровались с тетей Лили сначала, а потом и с Золушкой. Обе - и Золушка и Лилия - ответили кивком головы. Потому что Золушка, проводившая большинство времени с тетей Лили, не привыкла видеть всех волшебниц одновременно и стеснялась, предпочитая молчать. Она понимала, что эти женщины витают в обществе, в которое для нее нет возможности попасть. Они очень отличались от тех богатых женщин, которых она видела на праздничных вечерах дома. Все вечера, устраиваемые мачехой, были в основном сборищем купцов и мастеровых, приводящих своих жен и детей, среди которых тоже были очень красивые женщины. Но даже самые красивые и богатые не могли сравниваться с пятью волшебницами. Так красивый, но беспородный кот, сидящий на стуле в ожидании еды, отличается от пушистого персидского красавца, лениво наблюдающего за всем происходящим с подушки. Волшебницы отличались не только дорогим одеянием - в красивую одежду можно нарядить всякого, но поведением. Плавными и легкими, как паутинка, жестами. Разговором, похожим на тихое журчание ручья, в котором то и дело проскакивали слова вроде трансформация и телепатия. Поэтому Золушка чувствовала стыд за бедность своей речи и молчала. Лучше ничего не говорить, чем видеть жалостливую улыбку на лицах чародеек.
   Молчание Золушки и хозяйки дома их, похоже, не смутила - они продолжали весело щебетать о своем. Тетя Сирень, мило улыбнувшись, положила на стол очередные платья, которые Золушке предстояло примерять. На сей раз платья были не только белые, но имелись также одно красное и два черных. За эти три дня ей не доводилось надевать что-нибудь кроме белоснежно белого, и тетя Сирень, увидев искры нетерпения в глазах Золушки, выделила из общей кучи сначала красное платье, а под ним приготовила черные.
   Из сумочки тети Риоки высыпались разные бутылочки и коробочки, сразу разбежавшись по полированному столу. Еще один набор теней, помады, духов и много разной всячины, магической и обычной, разницу между которыми Золушка видела своими глазами. Влияние волшебных средств косметики она не могла объяснить - не знала нужных слов для этого, но она справедливо полагала, что нужные выражения принадлежат к набору слов чародеек, таких как трансформация. Однако нужно признаться, своей сверхъестественной силы они от этого не теряют. Если тени и румяна волшебные, сама Золушка с трудом отводила с себя взгляд, так они притягивали внимание.
   Время косметики придет позже, когда она закончит примеряться, а пока Золушка осторожно взяла в руки красное платье, узкое по всей длине, а не до пояса, и посмотрела на хозяйку дома, отложившую бумаги в сторону. Та, сбросившая с лица усталость и растерянность, которая проступала еще две минуты назад, кивнула в сторону двери - комнаты, где уже собрался маленький набор платьев, выбранный из огромного количества. Словно из воздуха, появилась служанка и прошла в комнату вслед за Золушкой, закрыв дверь. Из зала доносились голоса волшебниц, но слишком тихо и приглушенно, чтобы разобрать, о чем идет речь.
   Лилия встала с кушетки и села за стол. Остальные чародейки последовали ее примеру, рассевшись вокруг, совсем как в башне Брорка, где имело место быть недавнее собрание. Только стол там был круглый, а не прямоугольный. Да и стулья, пусть дорогие и удобные, не заменяли кресел.
   - У нас мало времени - до бала осталось всего пять дней. Пять чертовых дней, за которые мы должны подготовиться, и потому сразу перейдем к делу. Завтра Золушка снова придет ко мне и останется в моем доме до самого бала. За это время я разберусь со всеми бумагами, подтверждающими, что Золушка является высокородной дворянкой Локрада, чья семья сбежала в Силию после тамошней заварухи. Кое-какие документы мне придется подделать, другие оригинальны, и с ними проблем не будет. Я почти закончила и собираюсь управиться до вечера, так что это вопрос можно считать закрытым. Есть какие-нибудь вопросы по этому поводу?
   Волшебницы, а сейчас соучастницы заговора, молчали. Вопросов не имелось. Потому что Лилия сама продумала дело и наверняка перебрала все мелочи, как опытный охотник перебирает все места на теле оленя, куда ему стоит пустить стрелу, чтобы тот не успел убежать далеко прежде, чем умрет от раны. Она хорошо умела видеть возможные варианты развития событий.
   Когда три года назад, из-за открытия нового рудника, серебро стало быстро обесцениваться, Лилия быстро исправила положение. У нее самой и у ее подруг были неплохие вложения в этот металл, и падение цен означало потерю капиталов. Им нужно было действовать, если не хотелось потерять значительную часть денег, хотя непосредственную причастность волшебницы доказать все равно не удалось. Как бы то ни было, шахты рудника быстро стали опасным местом для работающих. Частые обвалы, затопления нижних уровней, нападения животных, поселившихся в темных прохладных пещерах - все это превратило рудник в невыносимый, и рабочие просто не желали рисковать. Они остановили работы, и правительству пришлось пригласить чародея для исправления положения. Верховный чародей почему-то передал дело Лилии, которая с готовностью согласилась и принялась за рудник. После ее работы рудник стал добывать половину от первоначального количества, но это было больше, чем ничего, и король поблагодарил волшебницу, отдав ей пять процентов от добычи. Таким образом, Лилия не только установила прежний дефицит серебра, но заодно получила возможность управлять этим дефицитом, выбрасывая на рынок или оставляя положенные пять процентов. Она никогда не оставалась в накладе.
   Если она бралась за работу, она учитывала и проблемы выполнения, и возможные последствия.
   Все молчали, и она продолжила.
   - Никаких вопросов. Отлично, пойдем дальше. За те три дня, что девочка будет у нас, нам нужно сделать из оборванной замарашки, которой она по сути является, великосветскую даму. Воспитать ее мы не успеем, и поэтому придется прибегнуть к более резким действиям. Из всех нас ты, Сирень, обладаешь самым сильным даром гипноза. Поэтому ты займешься этим делом...
   - Это не совсем гипноз, Лилия. Это больше магическая способность полностью поглощать внимание человека и вводить его в транс. То же самое делают некоторые люди, способные останавливать собственное сердце - они входят в транс и получают управление телом. Только они делают это без помощи магии.
   Сомнение проглядывало в глазах Сирени, но Лилия отмахнулась от сомнения, как от чего-то не значительного. Эта женщина своим упорством могла заставить гору сдвинуться с места, уступив ей дорогу.
   - Мне подробности не важны. Главное, ты сможешь ввести девочку в транс и заставить ее поверить, что она бедная графиня, потерявшая земли и богатство, но никак не свою гордость. Мне нужно, чтобы она забыла о мачехе и умерших родителях, и стала графиней, а как ты сделаешь это - с помощью магии или гипноза, мне все равно. Подробности мы обсудим позже.
   Она замолчала, но всего на мгновенье.
   - Риока, ты достала приглашения?
   Риока кивнула, прошептала формулу и щелкнула пальцами, доставая конверты из воздуха. Если бы Золушка видела этот трюк, она возжелала бы, ко всему прочему, стать волшебницей. От заклинания запахло озоном и остаточный статический заряд искрой проскользнул между пальцами, но запах быстро выветрился, выдуваемый в открытое окно.
   Конверты упали на стол. Их было пять вместо шести.
   - Мне не удалось достать шесть приглашений, но думаю пяти будет достаточно. В конце концов, наше общее присутствие и так вызовет подозрения; так что чем меньше нас будет, тем меньше будет проблем.
   - Ладно. Потом решим, кто не почтит дворец своим присутствием. Что еще?
   Фионель, до сих пор молчавшая, спросила:
   - А как быть с защитой, стоящей во дворце? Пробивать ее я не пробовала, но, насколько мне известно, Рудбек постарался на славу. Висящие на потолках и стенах талисманы очень сильны, и если мы попробуем их пробить, то на нас можно будет поставить крест. Это все равно, что написать у себя на лбу - Я хочу быть сожженной.
   Лилия улыбнулась и кивнула то ли в согласии, то ли одобряя шутку.
   - Я знаю, как обойти защиту Рудбека. Почти знаю. Дело в том, что нас обучал один наставник, и знания полученные Рудбеком те же самые, что получила и я. Я знаю основное направление его защиты, и если сейчас не могу рассказать мелочей, то на самом балу я быстро найду путь обойти ее. Самого Рудбека не будет на балу, так что он не сможет помешать мне.
   Волшебницы внимательно слушали и тайком ловили взгляды друг друга. Подробности прошлой жизни Лилии были прочно скрыты туманом, умело поддерживаемым самой Лилией, и ни одна из них не знала подобных вещей. Не то, чтобы это знание давало что-нибудь, но всегда полезно знать о партнере как можно больше. Так, например, стало ясно, что Лилия гораздо ближе к верховному магу, чем любая из нынешних союзниц. Эта близость проявлялась не только в магическом учении. Набирая учеников, волшебники старались найти двух наиболее похожих людей, чтобы обучение проходило на одном уровне постоянно, и не приходилось возиться с одним учеником, стоя на месте, когда другой уйдет далеко вперед. Эти двое были очень похожими когда-то, и могли измениться за время самостоятельной деятельности, но даже после стольких лет они сохранили схожесть. И это было полезным знанием.
   Сама Лилия, казалось, не придала своим словам большого значения. Она продолжала говорить, как будто только что не раскрыла одного из важных своих секретов. Может, она считала, что это знание ничем не навредит.
   Сирень встрепенулась и произнесла то, о чем никто не подумал прежде:
   - У нас проблема. - Все повернулись в ее сторону. - Поскольку внушение, с помощью которого я заставлю поверить девочку в свое не настоящее происхождение, имеет магические корни, то в полночь равноденствия, которое приходится на время бала, внушение потеряет свою силу. Вообще, все заклинания действующие в это время, потеряют силу, и мое тоже.
   После этих слов все уставились на Лилию. Вопрос сдвинется ли гора перед упорством женщины?, повис в воздухе.
   Минус 5.
   Звук собственных шагов разлетался длинными коридорами дворца, отражаясь от увешанных картинами и портретами стен, залетая в многочисленные комнаты и кабинеты, отзываясь эхом от каменных основ дворца. Ирпин шел по коридору, направляясь в сад, где ему назначил встречу Его Величество, не считаясь с фактом, что Ирпин завален работой с ног до головы. Но на то он и король, чтобы вызывать своих поданных, когда ему это удобно. Ирпин понимал, что самому королю, не очень любившему всякие балы и приемы, приходится нелегко в последнее время, но он не любил отрываться от незаконченной работы и потому немного нервничал.
   Он давно потерял тот волнующий трепет, который ощущал, разговаривая с Его Величеством. Эта часть жизни, как и все остальное, приобрела серый оттенок работы, чего, он думал, никогда не случится. Ребенок радуется, впервые добыв огонь своими руками, чувствует силу и способность творить пламя. Но уже через год, работая подмастерьем кузнеца, смотрит на жаркий костер, поддерживаемый гигантскими мехами, равнодушно и даже с некоторым отвращением. Живущий в городе человек, попавший на берег моря, заворожено смотрит на умирающий день, багровыми и фиолетовыми красками окрасивший западную часть неба. Он радуется открывшемуся виду, словно это откровение богов. А после года плавания на корабле отмечает приход ночи и поднимает глаза к небу в поисках северной звезды. Всего лишь.
   Как жаль, что мы способны испытывать сильные чувства только очень краткое время. Неужели нет чувств, способных жить долго? Неужели и любовь превращается в работу после полугода совместной жизни? Наверное, это так. Только страх может грызть душу годами, к сожалению. А поэты, рифмующие романтику в своих песнях, ошиблись, распевая о вечной любви. Хорошо, что никто не верит в силу поэзии.
   Ирпин поймал себя на этих рассуждениях и понял, что одиночество, от упоминания которого когда-то лишь смеялся, пусть и не мучает его ночами, но уже стало вполне заметным. Теперь одиночество встало перед ним и заявило о себе, как вызванный в его кабинет подчиненный, докладывающий о своем прибытии. Он собрался силами и стряхнул жалость к самому себе, притаившуюся в глубине сердца, как змея сбрасывает старую кожу. Он начальник тайной канцелярии и, по существу, второй после Его Величества человек в стране. Его боятся даже праведники, у которых совесть чище, чем взгляд новорожденного. Не говоря о том, что он был реалистом и понимал, что существование подобных праведников, это миф, как миф о золотых драконах, которых никто не видел, но все верят, что они существовали.
   Ирпин вышел в сад. Небо, серой мглой висящее над головой, подходило больше для середины осени, чем для начала весны. Но растения окончательно поверили в уход холода и самыми невероятными красками распускались, смешивая запахи в огромном королевском саду. Ирпин вдохнул запах жизни, очищая грудь от спертого, полного чернил и бумаги, воздуха своего кабинета, и ощутил мимолетное головокружение.
   Сразу за декоративными воротами он остановился. На клумбе, слева от дорожки, стояла табличка: По газонам не ходить!. Ирпин сбил ритм шагов и на несколько секунд остановился. Не из-за желтой фигурной дощечки, выглядывающей над цветами. Не потому что, она была полна серебра и золота. Сам факт ее существования был удивительным. В королевском саду!
   Интересно, кому предназначены эти слова. Не королю же, все-таки.
   Ирпин выбросил табличку из головы. У него и так было мало времени, а король уже ждал.
   Он не собирался долго искать государя. Будучи королем всех шпионов, он знал любимое место Его Величества - фонтан недалеко от статуи, посвященной жителям одной маленькой деревеньки. Почему Его Величество выбрал фонтан для своего отдыха, Ирпин не понимал. Видимо, потому что это было самое тихое место во всем дворце. Он и сам не отказывал себе в удовольствии посидеть на лавочке перед фонтаном, слушая успокаивающее журчание воды. Правда, он любил погулять и в небольшой рощице, под шелест листьев, думая о кратком отпуске, в который собирался уйти уже на протяжении полугода. Но работы не становилось меньше, а, казалось, наоборот, ее количество только возрастает. Еще один аргумент в пользу зачисления в штат конторы мага - пусть бы волшебством уменьшил нагрузку работы.
   Как он и ожидал, король находился у фонтана, сидя на лавочке, которая с успехом могла служить двуспальной кроватью, откинувшись на мягкие подушки. Вода журчала, не переставая, и маленькие золотые рыбки плавали внутри, не пуская зайчики из-за непогоды. Король не выглядел озабоченным чем-то, но, насколько Ирпин знал его, он никогда не выглядел озабоченным. Он держался на высоте даже в трудной ситуации. Во время Сактонского конфликта ему пришлось тяжко, но голос ни разу не дрогнул, когда прозвучал приказ об уничтожении колдунами двух сотен мятежников. Именно тогда шпион впервые поверил в своего короля на все сто процентов.
   Король увидел его и кивнул головой. Он поднялся с подушек, садясь на край скамейки, и Ирпин подошел. Остановился возле скамьи.
   - Добрый день, Ирпин. Прости, что отрываю тебя от работы, но нам нужно поговорить. Я бы не стал беспокоить тебя по пустякам.
   Что нравилось Ирпину, так это то, что Его Величество прекрасно видел занятость своих поданных. Король не считал унижением для себя, или чем-то неправильным, извиниться перед ним открыто. К этому отношению он привык быстро. К хорошему, вообще, быстро привыкают.
   - Не надо, Ваше Величество. Последнее время у нас всех много работы, и я только рад прийти сюда, немного подышать свежим воздухом.
   Король посмотрел на две струи воды, вылетающие из глаз мраморного ребенка, стоящего посреди фонтана.
   Интересно, почему ты плачешь, дитя?
   - Ты, как всегда, прав. Много приглашенных?
   - Около одиннадцати сотен человек, Ваше Величество.
   - И всех надо проверить... - Король усмехнулся, углубляя и без того глубокие морщины.
   - Да, Ваше Величество.
   Их взгляды встретились. Всего на секунду.
   - Не завидую я тебе, Ирпин.
   Взгляд удалось выдержать. Всего секунду.
   - А я вам, Ваше Величество.
   Король рассмеялся тихим хриплым смехом. Встревоженная птица вспорхнула с насиженного на ветке места. Это не был смех, каким он бывает после удачной шутки. Скорее ирония.
   Ирпин вдруг ясно вспомнил охоту, на которую Его Величество пригласил его два года назад. Те полторы недели, вырванные из лета, были единственным настоящим отдыхом за все годы работы, хотя в конце все равно пришлось вернуться в дворец на два дня раньше всех. Но, вспоминая ту охоту, он возвращался всегда к одному моменту, когда он вместе с Его Величество, государственным секретарем и каким-то министром выехали на крохотную опушку, где стоял олень. Это был настоящий красавец с ветвистыми рогами, казалось, ожидавший охотников на поляне. Он просто стоял боком к ним и смотрел, гордо повернув голову в их сторону. Его Величество дал Ирпину право первого выстрела, и тот медленно, стараясь не спугнуть животное, вытянул стрелу, положил на тетиву и прицелился. Так они и застыли вдвоем - рогатый король лесов, смотрящий на шпиона своими большими бездонными глазами, и Ирпин, поднявший лук. Сколько времени прошло тогда, когда все слилось в одну нить, связывающую человека и животное, Ирпин не знал - он просто не стрелял. Пальцы отказались спустить тетиву. Когда олень понял, что Ирпин так и не выстрелит, он медленно, не утратив достоинства, повернулся и ушел, потрескивая сухими ветками. Над ним не смеялись; никто, вообще, не произнес ни слова. Только Его Величество слегка улыбался, наблюдая как он убирает стрелу обратно в колчан.
   После, вечером, туша оленя кружилась на вертеле, но Ирпин был готов поклясться, что это был не тот олень, которого он встретил. Есть создания, защищающие себя одним внешним видом, таким прекрасным, что опускаются руки. Например, редкий красивый цветок, одиноко растущий среди сорняков. Рука всегда протягивается сорвать его, но замирает в дюйме от стебля.
   Король сказал:
   - Да уж, дел хватает. И ко всем прочим делам, добавилось еще одно, ставшее самым важным. Сыну пятнадцать лет, и пришла пора задуматься о свадьбе. Знаешь, мне все еще не верится, что у меня сын, который достаточно взрослый, чтобы иметь своих детей. Годы пронеслись ужасно быстро, Ирпин. То дело, которое я всегда откладывал, вдруг придвинулось ко мне вплотную, и всякий высокородный, имеющий дочь, начал мечтать о родстве с королевской семьей. Да еще соседние страны тоже не отстают - Бестийский посол уже говорил со мной на эту тему, а ведь последуют другие. У тебя нет сына принца, Ирпин. Ты не можешь понять меня, но, я думаю, именно тебе предстоит помочь мне в поисках будущей королевы. Ты понимаешь меня?
   Ирпин молчал. Идя сюда, он знал, что Его Величество скажет что-то важное и необходимое, но не ожидал такого поворота. Он не понял, что требует от него король, но мечта отдохнуть по-человечески отдалилась еще на пару лиг. Что значит помочь в поисках будущей королевы было не ясно, о чем он и сказал и получил разъяснения.
   - Видишь ли, это единственный мой сын. Единственный наследник трона. Я конечно еще не так стар, чтобы готовиться уйти на тот свет, но достаточно стар, чтобы этот вопрос взволновал министров. Сейчас наша страна процветает. Экономика на высоте, по крайней мере, мне так докладывают. У нас мирный договор со всеми соседями, или хотя бы нейтралитет. Мануфактуры набирают обороты, увеличив экспорт товаров. Жаловаться не на что. Также не стоит и спешить со свадьбой сына. Но сидящие в кабинетах министры ворчат о традициях и о непрочности всех описанных достижений. Насколько мне известно, народ считает точно так же, и уже идут разговоры о будущей королеве. В общем, все готовы, кроме меня. А я не могу пойти против всех и лихорадочно ищу невесту принцу. Но полной информации о возможных кандидатках у меня нет. В Силлии лишь один человек обладает полной информацией - ты. Так что тебе придется работать больше всех. Причем быстро. Теперь, я надеюсь, ты понял.
   Ирпин тайком вздохнул. То, что просил Его Величество, было сложнее, чем найти пресловутую иголку в стоге сена. Мечта отдохнуть после бала не только отдалилась, но и вовсе погасла вдалеке.
   - Почти, Ваше Величество. Мне нужны подробности.
   - Подробности ты получишь после. Я просто хотел информировать тебя на случай, если ты строишь какие-нибудь планы на ближайшее будущее.
   Король встал со скамьи и поманил Ирпина за собой.
   - Я никаких планов и не строил, Ваше Величество.
   А теперь и не собираюсь.
   - А ты шутник. - Рассмеялся правитель. - Пошли, погуляем.
   Шпион пристроился сбоку, краем глаза отмечая движение сбоку, со стороны линии кустов. Какой-то курьер старался не попадаться на глаза, ожидая окончания аудиенции. Королю никто не мешал отдыхать, даже если рядом с ним находился начальник тайной канцелярии. Тем более, если рядом находился начальник тайной канцелярии.
   Они шли по искусно вымощенной плитами аллее, словно старые друзья, вспоминающие прошлые приключения. В принципе, так оно и было. Ирпин получил свой пост тринадцать лет назад, и мог считаться ветераном двора. С тем лишь отличием, что вспоминать былое было рано - впереди ждет много дел. Они шли по аллее и молчали. Поговорить было о чем, но Ирпин не посмел нарушить того покоя, который поселился в саду, а Его Величество ни о чем не спрашивал.
   Вскоре они приблизились к монументу, изображающему три стоящих плечом к плечу человека. В руках они держали топор, лук и вилы. В ногах лежал человек - то ли раненый, то ли убитый - было не ясно - каменные ноги закрывали тело. Фигуры были выполнены настолько искусно, что, каждый раз, когда Ирпин смотрел на них, появлялось ощущение, что люди сойдут с пьедестала и раздавят тонкие плиты аллеи. Но самое удивительное, это глаза, в которых скульптор смог выразить усталость и ярость. Эти три пары глаз не выглядели будто нарисованные на картинах следящие глаза. Они смотрели вперед перед собой, окруженные морщинами.
   Именно морщины делают их реальными. Не искусность скульптора и не выразительность этих глаз оживляют, а только глубокие морщины, скопившиеся вокруг. И еще застывший в горле крик.
   Ирпин представил, как поздней ночью слышит несущийся к дворцу крик, и затылком почувствовал холодный ветерок.
   Его Величество специально привел Ирпина к памятнику, потому что спросил:
   - Ты знаешь, кому поставлен этот памятник?
   Ирпин знал. Он много раз слышал эту историю.
   - Ваш дед поставил его, Ваше Величество, в честь жителей одной северной деревни. Дократ тогда нарушил нейтралитет между нашими государствами, и три полка конницы вместе с четырьмя полками пехоты пересекли границу. Форсировали реку Змейку, текущую вдоль границы, и прошлись вверх по течению, забирая земли шириной в десять лиг. Но на этой деревне споткнулись. Оставили полк пехоты и пошли дальше. Деревня держалась до прихода нашей тяжелой конницы. За это ваш дед поставил памятник погибшим жителям деревни.
   Король подошел к пьедесталу, переступив через серебряную цепочку, повешенную как раз для того, чтобы не топтать цветы, растущие у подножья. Он позвал Ирпина.
   - Смотри на этот список, Ирпин. Как ты думаешь, что значит эти надписи?
   Список содержал имена. В список были включены восемь имен, идущие одни за другим.
   - Имена погибших, Ваше Величество?.. - Ответил он, зная, что ошибся.
   - Эх, шпион, - рассмеялся король, - ничего-то ты не знаешь. Неужели ты думаешь, что когда полк пехоты лезет на хлипкий частокол, то погибают всего восемь человек? Можешь мне поверить, погибших было больше. Гораздо больше, чем восемь.
   Он посмотрел на Ирпина, который понял, что ничего не понял. Официальная история всегда врет, Ирпин знал, и иногда он сам участвовал в ее творении. То, что он знал о памятнике, как раз было официальной историей, а значит, он понятия не имел о том, что происходило на самом деле. Это был удар ниже пояса - он обязан знать правду. Ту правду, которую никто может не знать, кроме него. Это его работа, не смотря на то, что он никогда не интересовался историей памятника.
   Я заинтригован. Невероятно, но факт. И еще я выгляжу по-дурацки.
   Ирпин стоял, наклонившись над серебряной цепью, разглядывая имена, выточенные на пьедестале, в своей рабочей одежде, которую всегда одевал, когда работал с кучей бумаг. Это было занятное зрелище. Чувствуя как от долгой работы без движения у него затекает спина, он выпрямился.
   Это урок. И я показал, что не знаю всего. Урок, который стоит запомнить.
   -Тогда скажи мне, почему памятник стоит в королевском саду, а не на городской площади?
   Его Величество умел задавать хорошие вопросы. Но вопрос был легким, пусть и не ясным.
   - Он поставлен для королей, Ваше Величество. Напоминание будущим правителям.
   - Ты не так уж плох, Ирпин. - Улыбнулся король. - Хотя на вопрос так и не ответил. Ну да ладно, ты не можешь знать всех подробностей. Слушай.
   Шпион внимательно слушал, как всегда разговаривая с королем.
   - Ты наверняка знаешь, что тогда мы воевали с Азтазией. Они тогда отхватили хороший кусок пирога от нашей земли. Мой дед был там - в самой гуще событий. Штаб прятался в Тамбском лесу недалеко от линии фронта. Конный эскадрон, не понятно как прошедший фронт, налетел на штаб и смял защиту в считанные минуты. Пешая королевская гвардия не много могла противопоставить тяжелой коннице. Была сеча, о которой рассказать никто не может, потому что никого не осталось в живых. Видя такое положение, верховный маг успел сотворить портал и отправить в него моего деда. Времени было мало и портал вместо того, чтобы доставить в дворец, перенес его в ту самую деревню, имя которой ты так и не знаешь. Это был прыжок из огня в полымя. Представь себе, Ирпин, ты уходишь из одного боя, чтобы оказаться посреди другого. Жители деревни обрадовались приходу деда - они нуждались в каждой паре рук, способной держать меч, а он тогда был еще весьма молод. Но кто-то узнал в нем короля Силлии. Окруженные со всех сторон врагом, они дрались не за свою землю, Ирпин, они защищали моего деда. Они умирали за короля, которого никогда не видели и о котором вспоминали, лишь когда приходила пора платить налоги. Три дня продолжалась осада, и дед, когда я был маленьким, часто рассказывал мне о событиях тех трех дней. Я не стану нагружать тебя этими рассказами. Мы найдем время получше для этого. Так вот, три дня. А потом примчалась наша конница. Эти восемь человек, Ирпин, это все что осталось от жителей деревни. Пять мужчин и три женщины, Ирпин. Три женщины, одна из которых была беременной. Ты можешь представить себе это? Не понять, а только представить.
   Шпион открыл рот, но Его Величество не дал ему ответить.
   - Не говори, что можешь. Я сам не могу, хотя довелось мечом помахать. Теперь ты понимаешь, почему памятник стоит здесь, а не на виду у всех. Никто не поймет, кроме самого короля. Ты прав, это напоминание... и назидание. Это символ, Ирпин. Весь дворец наполнен символами. Портреты предков, памятник. Даже фонтан, выполненный в виде плачущего ребенка. Что я должен чувствовать, смотря на фонтан?
   Ирпин молчал, слушая короля, пока не понял, что от него ожидают ответа. Он задумался о символизме власти, и тишина, внезапно повисшая над ним, вернула его обратно из страны мыслей. Он словно проснулся. И не только символически.
   - Не знаю, Ваше Величество. Я не король.
   Король прошелся пальцами по списку и поднялся. Переступил через цепь, опущенную шпионом.
   - Я тоже не знаю, Ирпин, хотя и король. - Он вздохнул. - Хорошо мы поговорили, но пора возвратиться к работе, к сожалению. Тебя уже с нетерпением ждут. Меня тоже. А впереди еще весь день...Иди, Ирпин. Не заставляй своих подчиненных подолгу дожидаться тебя.
   Ирпин поклонился. Повернулся к дворцу, каменными стенами выросшему над головой. В окнах шевелились шторы, словно махая в приветствии. Развевались флаги Силлии и союзных стран. Он мысленно помахал в ответ дворцу и четким, как метроном, шагом возвращался к работе. Рассказ закончился. Занавес опустился. Учитель объявил об окончании урока. Впереди ожидала подготовка домашнего занятия.
   Работа только началась.
   Минус 4.
   Редбук решил, что перед тем как покинет дворец, слушаясь просьбы Лилии, он сделает все, чтобы ничего плохого во время его отсутствия не случилось. Не важно, что задумала чародейка, он выполнит свою работу по защите дворца. Ничего хорошего от нее ожидать не приходилось, и нужно готовиться к плохому, не забыв при этом подстраховаться.
   Редбук стоял на стремянке у стены бального зала и снимал защитный камень. Один из тех, что должны поглощать заклинания, брошенные в помещении. Это был абсолютно круглый кусок гранита величиной с тарелку, оправленный в золотой обод с двенадцатью камнями янтаря. Со стороны это выглядело украшением, но пять камней - четыре на стенах и один на потолке, надежно закрывали путь к колдовству. Сам по себе такой кусок гранита не мог поглотить много энергии, но сеть из пяти камней поглощала больше энергии, чем должна суммарно. Ясно, что в какой-то момент, количество магии превысит допустимое, и камни, не выдержав потока магии, лопнут и оплавятся, но этого времени должно хватить, чтобы подготовиться к удару. Он сомневался, что Лилия рискнет играться магией во время бала, но чем черт не шутит.
   Придворный маг аккуратно вытащил камень из обрамления и положил на импровизированный столик на верхушке стремянки. Теперь он собирался изменить структуру защитного заклинания, чего не делал уже на протяжении восьми лет. Это была деликатная операция, поскольку гранит поглощал магию и сейчас. Ему самому предстояло обойти защиту и снять ее.
   Руки чесались, как всякий раз, когда он готовился творить заклинания. С тех пор, как он произнес свое первое заклинание, не много изменилось. Он стал старше, искусней, опытней. И не только в волшебстве. А сама техника осталась, и Лилия знала эту технику. Поэтому надо было сделать что-нибудь новое и сложное, дать время дворцовой страже, в случае чего.
   Однажды наставник, обучавший обоих - его и Лилию, сказал: После стольких лет совместного постижения искусства магии вы стали братом и сестрой. Он действительно считал так. Он верил, что маг-одиночка, даже очень сильный маг, не достигнет тех высот, которые сдадутся паре магов. Взаимная помощь и совместная работа должны привести к результатам, не подвластным одному. Это был маг-идеалист, кои встречаются очень редко, желающий развития магии до небывалых высот. Впрочем, тот факт, что он погиб от топора разбойника, показал всю силу идеалов. А Редбук и Лилия разошлись. Получив свои знания, они не стали братом и сестрой. Редбук долго слонялся по всему западному побережью материка, работая от случая к случаю, и получая случайные крохи знаний, которые удалось найти, а Лилия осела на юге страны, собрав вокруг себя хорошую библиотеку, вытаскивая заклинания из книг одно за другим. Потом для него наступило хорошее время - он долго жил в одном городе и кое-как восстановил равновесие, а после и вовсе перебрался в дворец, где стал придворным магом. Не бог весть, какая должность, но вполне приемлемая жизнь для человека двадцать лет бродившего по миру. В оседлости тоже были свои прелести.
   Правда, последние несколько дней здорово выбили его из привычной колеи. Письмо, полученное от старой знакомой не сулило ничего хорошего, и хотя Редбук собирался встретиться с ней, он так и не набрался храбрости произнести заклинание портала. Возможно, он стал трусом. Однако совести не потерял.
   - Добрый день, Редбук.
   Чародей замер. Только этого не хватало. Позади стоял начальник тайной канцелярии, которого он в силу деятельности того, не любил. Так уж получилось, что шпионов никто не любит.
   - Добрый день, Ирпин.
   Редбук стоял на стремянке, понимая, что коль его уже отвлекли, то изображать занятость бессмысленно. Он редко сталкивался с Ирпином и был этому обстоятельству очень рад. Но, встречаясь с ним, не мог избежать долгого разговора, от которого всегда появлялось ощущение, что его прилюдно раздели догола. Ирпин знал все. Или почти все, что разницы не делало.
   Черт! А ведь так хотелось незаметно смыться под шумок, известив только министров.
   - Ты, я вижу, занят?
   Догадливый какой. Нет. Я так, отдыхаю.
   Редбук вскипел, но быстро погасил взрыв гнева.
   - Представь себе.
   - Ну-ну. Не ершись, колдун. Я понимаю, сейчас все заняты. Сумасшедший дом просто какой-то.
   Ирпин подошел к стенке и стал лицом к чародею. Редбук отметил черные мешки под глазами у шпиона и немного пожалел о своей несдержанности. Тот ни в чем не виноват - он просто выполняет свою работу точно также, как и сам Редбук. Что поделаешь, если профессия попалась такая.
   - Ладно, прости. Просто у меня дикая неделька выдалась и еще не скоро окончится.
   Они помолчали. За это время чародей выдумал десять причин, по которым тайная канцелярия имеет с ним разговор, и отмел все десять. Последние два года он, вообще, старался не высовываться - сидел тихо, читая старинные манускрипты. Значит, если отметается прошлое, то Ирпин пришел просить что-то. Рекомендовать, как он говорит. Правда, никто не знал, что будет если не следовать этим рекомендациям. Рисковать никому не хотелось. И Редбуку тоже.
   Ирпин поднял голову, смотря чародею в глаза.
   - Уж не из-за большого конверта ли, полученного на досуге?
   Теперь Редбук понял, что пропал.
   - Нет. Не из-за него. К тому же, это не твое дело, Ирпин.
   Мимо дверей сновала прислуга, но никто не смел войти в комнату, где находятся начальник тайной канцелярии и придворный маг одновременно. Некоторые, особо любопытные останавливались у входа, однако после однозначного взгляда чародея быстро возвращались к своим делам. Этим двум приватность была обеспечена в любом даже самом людном месте.
   Редбук украдкой вздохнул, пытаясь выглядеть спокойно, что получалось с большим трудом. На протяжении последних пяти дней, чем больше он думал о просьбе Лилии оставить дворец на несколько дней, тем больше убеждался в мысли, что дело - дрянь. Первое время он пытался забыть о письме, выбросить его из головы, как выбрасывают проблему, которую предстоит решать еще не скоро, но, пытаясь специально не думать об этом, он все чаще и чаще возвращался к вопросу - что, черт подери, задумала Лилия? Вопрос изводил его. Думая о нем, он не мог уснуть даже при помощи крепленого вина. Вино текло бутылками, но спокойней от того не становилось. Редбук знал, что путь его лежит к нервному срыву, но поделать с собой ничего не мог.
   И теперь еще Ирпин стоял перед ним с видом победителя рыцарского турнира и пытается что-то вытащить из него. Эти шпионы всегда ведут разговор так, что получают всю информацию, прежде чем понимаешь, что, вообще, сказал что-нибудь.
   - Возможно. Только нервы у тебя ни к черту. Да и работаешь ты не в меру интенсивно, что наводит меня связь между письмом и предстоящем балом.
   - Нет никакой связи, Ирпин. И вообще, скажи прямо, чего ты от меня хочешь? Перестань ходить вокруг да около. Я тоже, как видишь, занят.
   Редбук понял, что звучит жалостно. И виновато. Будто оправдывается за что-то, чего не совершал, но в чем его обвиняют. И прежде всего перед собой. Последние три дня он чувствовал стыд за свою трусость и страх, накатывающие перед сном, когда в свете одинокой свечи лежал в постели. Он чувствовал, как краснеют уши, и снова слышал смех Лилии, звучавший, когда ему не давалось заклинание, которое она осваивала за час.
   Подобный стыд он испытывал много лет назад, когда жители одного городка попросили избавить город от крыс, поселившихся в старых канализационных туннелях. Тогда он только получил медальон мага и искал приличный город, в котором можно было бы обосноваться. Он согласился. К тому же, городское управление обещало заплатить большие деньги за истребление грызунов, а его кошелек мог похвастаться лишь парой сребреников. Для того, чтобы извести крыс из города, пришлось влезть в лабиринт туннелей, и искать самую большую колонию этих вредителей. Однако, пройдя полсотни шагов по вонючей реке сточный вод, он заторопился назад, не выдержав тесноты стен, облепивших его со всех сторон. Тогда, впервые, он узнал, что подвержен клаустрофобии, и не может бороться со страхом даже магией. Это было ужасным открытием. Редбук так испугался, что отказался от обещанных денег и убрался из города как мог быстро. Уже потом он понял, что запаниковал. Потом пришел стыд за свою трусость и неумение держать себя в руках.
   Он вырос. Научился побеждать страх перед тесными помещениями. Но после стольких лет все еще чувствовал давящий на сердце стыд.
   Deja vu.
   Ирпин набрал в легкие воздуха и сказал:
   - Ты хочешь узнать, что мне от тебя надо? Хорошо, я скажу тебе. Ты занят, я занят, все заняты, и времени на словесные виражи нет. Я согласен. Поэтому я буду откровенен и прям, как Лугарский тракт. Предстоящий бал со всем сумасбродом, приглашенным на него, отнимает все мое время. И вдруг я узнаю, что ты получаешь письмо от колдуньи, которая прежде не очень интересовалась твоей жизнью. Вместе с тем, колдун...- Ирпин взял поистине театральную паузу. - твоя подружка (по крайней мере бывшая) забирает в свой дом четырнадцатилетнюю девочку и принимает там же своих подруг из Юнибургского управления, или как они там называют свои посиделки. А сегодня я узнал, что пять из шести чародеек приглашены на бал. Причем приглашены задним числом. Никто их приглашать не собирался, но когда одна из них пришла получить фигурные конвертики, секретарь, занимавшийся гостями, не рискнул спорить с чародейкой. Он просто выдал пять приглашений. Теперь вопрос, колдун. Очень интересный вопрос, стоящий мне бессонных ночей. Если все три факта связанны, то как? Подумай над этим колдун. Я не знаю ответа, но надеюсь, что ты поможешь мне найти его.
   Шпион раскрыл карты. Теперь пришла очередь чародея сделать это, но он молчал. Он поверил Ирпину с полслова и начальным предположением сделал слова о том, что три факта связаны. В конце концов, у Лилии все связано между собой, а Ирпин слов на ветер не бросает. Но взять так просто и рассказать о содержании письма он все же не мог. Письма Лилии были строго конфиденциальными. В какой-то мере она доверялась своим адресатам, не допуская сомнения в их умении держать рот на замке. Правда, доверие, как и все остальное, строилось с позиции силы. Об этом тоже не стоит забывать.
   Шпион не дождался ответа. Хотя он его и не собирался получить прямо сейчас. Колдуны не спешат говорить вещи, которые говорить не хотят.
   - В общем, Редбук, я хочу, чтобы ты помог мне разобраться во всем этом. Я не знаю, что удумали колдуньи, и вряд ли узнаю до самого бала, однако, прошу тебя держать ухо востро. На балу, вообще, старайся не упускать их из виду.
   Теперь придется рассказать.
   - Я уезжаю, Ирпин, и не буду присутствовать на бале.
   - Ты уходишь? - Ирпин удивленно поднял брови.
   - Да.
   - Куда?
   Куда глаза глядят. - Почти вырвалось у Редбука.
   - Я решил, что пока здесь будут возиться с принцем, подарками и всей присущей праздникам суетой, я посмотрю, как обстоят дела с магией в стране. Я оставлю хорошую защиту и покину дворец завтра. Проблемы с Лилией и ее подружками решай сам.
   В зале повисло молчание. Притихли даже птицы, чье пение влетало в приоткрытые окна. Быстрые шаги десятков слуг тоже удалились за пределы маленького мира, где было место двоим. Когда молчат два стоящих рядом человека с именами - Ирпин и Редбук, природа присоединяется к тишине, дабы не вызвать на себя праведного гнева.
   Однако молчание продолжалось недолго. Ирпин, к сожалению Редбука и еще многих тысяч человек, соображал быстро.
   - Э-э, никуда ты не поедешь. Дела магии могут подождать, а ты мне тут нужен.
   Редбук оказался между молотом и наковальней и ясно это понимал. Отказать Ирпину он не мог - тот и так наверняка подозревает его в связи с чародейками Юнибургского совета, и если он скажет нет, Ирпин возьмется за него серьезно с присущей ему дотошностью. Отказать Лилии он тоже не мог - она сможет превратить его жизнь в ад, если он не исполнит ее просьбу. Редбук окончательно уверился, что пропал, и осталось только определить кого он боится больше - Ирпина или Лилию. Он выбрал Ирпина.
   - Ладно, слушай. Я получил письмо, в котором Лилия попросила меня уехать из дворца, и выбора она мне не оставила. Когда такая сильная чародейка просит, нужно исполнять ее желание. Почему она хочет, чтобы меня на балу не было, я не знаю, но полагаю то, что ты сказал, действительно связано. Теперь ты знаешь больше меня и думай, что бы это все значило.
   - Хорошо, колдун. Я верю тебе. Делай свою работу, а я пойду, подумаю, что бы это все значило.
   Он развернулся и вышел из зала, оставив Редбука в одиночестве раздумывать над сказанным. Зачем чародейкам брать какую-то девчонку, и что они с ней делают? Почему на бал приедут пять волшебниц вместо одной Лилии? Какая-то мысль неожиданно загорелась, и Редбук почувствовал, что знает ответы на эти вопросы. Но как бы он не напрягался, мысль оставалась в закоулках сознания, не желая появляться на свет. Вопросы так и остались не отвеченными, и чародей принялся за работу, посреди которой его прервали.
   После работы он решил подумать, как сделать так, чтобы и остаться во дворце и не показываться на глаза Лилии.
   Минус 1.
   Все было готово. Насколько это, вообще, возможно.
   Ноль.
   Под потолком сверкали люстры. На стенах коптили канделябры, а также висели ковры, пряча за собой каменные плиты. На столах можно было найти все, начиная от простой дичи и заканчивая чем-то неясным, напоминающим чью-то печень. Музыканты, взяв перерыв, сплетничали. Прислуга и официанты стояли в стороне, получив передышку перед основным наплывом гостей. Ночные мотыльки влетали в открытые окна и, стремясь к свету, сгорали в пламени. Так начинался бал.
   Принц, сидя между Его и Ее Величествами, встречал гостей и принимал подарки. Нельзя было сказать, что молодой белобрысый мальчишка был беспредельно рад наступившему празднеству. Он сосредоточено выслушивал многословные пожелания, кои без сомнения наводили скуку и благодарил за подарки, оставаясь торжественно серьезным. Он и рад был бы избежать этой волокиты, да не мог. В конце концов, это был его праздник.
   Ирпин стоял на противоположной стороне залы у приоткрытого окна, наблюдая за входящими и откровенно скучая. Сейчас, когда прием только начался, приходили самые незначительные гости. Безземельные дворяне, чей род не мог похвастаться ничем кроме титула, странствующие рыцари, у которых никогда за душой не водилось больших денег, жрецы не самых популярных храмов. Этот порядок установился давно и без чей-либо указки, прочно установившись в этикете. Вначале приходили самые бедные из благородных, а под конец прибывали самые влиятельные личности королевства, или те, кто таковыми себя считали.
   Он заметил мачеху Золушки с дочками, преподнесших ларец с чем-то внутри и продефилировавших прямо к середине зала. Одеты дочери были по последней моде королевства - узкое платье с вырезом сзади, обнажающим спину. Разрез от бедра вниз давал какую-то свободу передвижения во время танцев, и обнажал ноги, что всего пару лет назад считалось беспутством. Младшая дочь смотрелась в этом платье неестественно. Ей было только двенадцать лет и подобное одеяние не делало ее старше. Зато мать, полнотелая женщина, оделась, хоть и богато, но старомодно и скромно. Одна из дочерей, которая постарше, не спускала глаз с молодого принца.
   Да, девочка. Тебе остается только мечтать. Скоро зал заполнится такими, как ты, мечтающими обмолвиться хотя бы словом с принцем и станцевать хотя бы полтанца. У тебя нет никаких шансов.
   Дело было не только в красоте, если вообще. Тут говорили влияние и род, стоящие за спиной своих потомков. Первым делом шли прибывшие принцессы, которых тут была только одна - принцесса Болении. За ними отпрыски самых высокородных семей, а список этих, если развернуть его, тянулся отсюда до дверей зала. Вот тебе и конкуренция.
   Ирпин не знал, зачем пригласил семью Золушки на бал. Наверное, просто хотелось посмотреть на людей, чья дочь заинтересовала волшебниц. Ничего интересного он не увидел, да и что он мог увидеть? Он просто расслабился и стоял у окна, наблюдая за происходящим. Точнее, за не происходящим, потому как в это время ничего пока не происходило. Половина официантов состояла из его людей, так что он полностью контролировал ситуацию и был готов сделать все для сохранения порядка среди гостей.
   Подошел министр правопорядка, Форлок.
   - Добрый вечер, Ирпин.
   Форлок выглядел довольным и немного пьяным. Ирпин не сомневался, что министр не дождался начала бала и подкрепился, как бы это сказать, заранее, чем никого, собственно говоря, не удивил. Его любовь к спиртному была известна даже уборщицам. Тем более уборщицам.
   - Добрый, Форлок. Добрый.
   Министр подозвал пальцем официанта. Тот пришел с бокалом вина - он знал, чего от него хотят.
   - Ты, я вижу, скучаешь? Твое здоровье.
   - Мне скучать некогда, Форлок. Я занят делами по самые уши. - Ирпин ухмыльнулся. Он знал весь разговор наперед.
   - Ну конечно, тебе ведь предстоит выбрать невесту Его Высочеству. Целая толпа девиц, отсекаемых за те или иные недостатки. Наверное, ты завален возможными кандидатками. Интересно было бы увидеть сей список. Хотелось бы знать, кто станет следующей королевой.
   Шпион пожалел о том, что этикет запрещает такие слова, как дерьмо и собачье. А еще министр, похоже, нарвался на совершенно излишний для себя разговор. Впрочем, поговорит он с ним позже, когда тот протрезвеет.
   - Да, нет. Спешить некуда. Я завален другой работой, о которой тебе знать не положено.
   Министр нисколько не смутился и не сбросил оборотов.
   - Почему же некуда спешить? Принцу пятнадцать лет исполняется - самое время свадьбу играть. В этом деле не бывает много времени. Если есть подходящая девушка, нужно поскорее выдать ее за Его Высочество. Таковы традиции, ты знаешь.
   Ирпин знал. В этом вопросе, он сам не заметил, как выбрал позицию короля. Хотя, подумав, он не мог выбрать другую позицию. Традиции действительно говорили о том, что принц не может наследовать трон без супруги. Когда-то он не смог бы наследовать и без детей тоже, но эти времена ушли. Теперь достаточно только жены. А министрам достаточно только женить мальчишку, а сместить Его Величество станет делом техники.
   - Не беспокойся. Я знаю традиции. И о них ты можешь не беспокоиться. Для этого есть я. Ты лучше следи за своей спиной, а то ты сам не знаешь, что за ней происходит. А ведь и на твое место найдутся желающие. Как друг тебе говорю.
   Министр сконфузился и ушел надоедать кому-нибудь другому. Теперь он пропотеет в поисках таинственного недруга, пожелавшего теплое министерское место. В этом гадюшнике постоянно что-то происходило, так что Ирпин, сам того не зная, мог вполне оказаться прав насчет министра. Он остался доволен беседой, решив что вечер не так уж плох для начала.
   Входили новые гости, и квадратный зал потихоньку заполнялся. Одиннадцать сотен человек спокойно смогут втиснуться в огромное помещение, тем более, что сотни две из них не придут. Так было всегда, только в гораздо меньших масштабах. Столы было решено поставить вдоль стен и есть стоя, гуляя между гостями и столами. Довольно необычно, но делать нечего. Ирпин радовался, что плотно поел перед балом.
   Он ждал появления чародеек.
   Лилия делала последние косметические движения. Она была готова к празднику и выполнению первой части плана. Все гениальное - просто, твердила она себе, сдувая не существующую пылинку с черного платья. Любой наглый план обречен на успех, думала она, поправляя прическу. Будущее виделось в крайне приятных тонах, а страх перед неудачей остался далеко позади.
   Она еще раз поправила платье, представляя взгляды всей мужской половины бала, и прошептала формулу магического портала. Насколько ей было известно, для волшебников и волшебниц приготовили специальную комнату, в которою им следовало телепортироваться, во избежание всякого рода неловкостей. Появиться среди веселящейся толпы прямо из стены было бы гораздо эффектней, но, к сожалению, камешки Редбука не позволят ей этого сделать. До поры, до времени. Кроме того, это будет крайнее неуважение по отношению ко всем Величествам и Высочествам, на которых она, вообще-то, плевать хотела, но которое проявить не смела.
   Холодным синим сиянием портал принял ее и, спустя мгновенье безграничного холода, перебросил во дворец. Комната, в которой она оказалась, была маленькой, но богатой. На столе из красного дерева находился кувшин с вином и чистый бокал. На огромном блюде, блестя каплями воды, лежали фрукты и ягоды большей частью те, для коих сейчас был не сезон. Рядом с блюдом мерцал энергетический камень для подзарядки. Лилия презрительно фыркнула, хотя и отметила силу камня. Редбук заботился о гостях, даже не присутствуя лично.
   Эта маленькая забота окунула чародейку в воспоминания, в те времена, когда она и Редбук были вместе. Недолгая, но очень бурная связь. И он всегда заботился о своей подруге - страховал на заклинаниях, заряжал камни для реабилитации, раскрывал вместе с ней секреты эликсиров. Тогда они действительно работали вместе и, пожалуй, любили друг друга. Пусть недолго, но очень бурно. Так бурно, что иногда трехэтажный дом, в котором они проживали, сотрясался от выражения чувств, и прохожие касались своих защитных амулетов.
   Лилия неожиданно для себя улыбнулась этим воспоминаниям. Тогда все было проще. А сейчас куда сложнее, и, к тому же, они находились по разные стороны игральной доски. Лилия выбросила из головы ностальгические мысли.
   Выходя из комнаты, она ощутила присутствие остальных чародеек. Они были здесь и дожидались своей очереди войти. Естественно, они считали себя высокими особами, и потому находились почти в конце очереди.
   Лилия шла меж ждущих своей очереди гостей, ловля на себе взгляд некоторых мужчин и в особенности гербового рыцаря - высокого статного мужчины с черными, как смоль волосами, пышными усами и гербом в виде осьминога, раскинувшего щупальца по камзолу. Рыцарь откровенно пожирал ее глазами, в особенности смакуя стройной ногой, показывавшейся из разреза при каждом шаге. Она едва заметно подмигнула рыцарю и прошла к чародейкам.
   Они ждали ее у стола. Такое же блюдо с фруктами, как и в комнате прибытия, стояло нетронутое посреди стола. Было бы очень бестактно есть фрукты сейчас, и потому им предстояло пролежать еще очень долго, пока собравшиеся, увеселенные потоком спиртного, перестанут обращать внимание на такую мелочь, как такт. Увидев Лилию, три чародейки улыбнулись, а новоявленная графиня поднялась в приветствии. Она держалась великолепно, и Лилия сама залюбовалась делом рук своих. Девочка в красном платье, в белых перчатках и в туфельках на высоких шпильках, да еще обвешенная бриллиантами, выглядела впечатляюще. Гордая осанка и высоко поднятая голова с замысловатой прической выдавали настоящую графиню, хоть и лишенную восстанием законных земель. И вместе с тем, обаяние Золушки, тронувшее чародейку еще при первой встрече, осталось не измененным. Психологию людей, вообще, желательно не трогать, если не хочется, чтобы потом, после снятия заклинания, человек существовал пускающим слюни и ходящим под себя идиотом. Чародейка не была настолько жестока.
   Лилия повторила еще раз, словно заклинание, что план обречен на успех. Девушка была мила сама по себе, но после обработки эликсирами из богатого набора Сирени являла собой предел женской красоты. Лилия ощутила секундный укол зависти, но быстро успокоилась - инструмент не может быть лучше своего создателя. Всем известный факт. Все шло успешно, и под взглядами дворян и рыцарей, в особенности одного из них, она искренне улыбнулась.
   - Приветствую всех. И вас, графиня, особенно. Вы выглядите потрясающе, и я уверенна все горящие желанием взгляды будут ваши.
   Золушка поклонилась в новом варианте приветствия, заменившим реверанс сразу после изменения моды. В таком новомодном платье реверанс выглядел бы комично, и кроме того он попросту невозможен технически. В глазах Золушки сверкали искорки, и Лилия подумала, что Сирень немного не доработала с чувством достоинства. Впрочем, на фоне других графинь она будет смотреться ангелом, а это именно то, чего они добивались.
   - Приветствую и вас. Благодарю за слова, но вы не заслуженно льстите мне, и благородный рыцарь с гербом осьминога прекрасно это доказывает.
   Рыцарь вышел из ступора, подталкиваемый уже не молодой тощей женщиной, вероятно женой, ко входу на бал. Лилия пожалела несчастного.
   - Он обычный похотливый старик, дорогая графиня, таких как он здесь будет много. Другие же подарят сердце вам, как тот высокий юноша, сын князя Парподора, что с семьей готовится войти в зал. Кстати, как скоро придет наш черед?
   Риока усмехнулась. Она сидела, закинув ногу за ногу, обнажив колени, которым могла бы позавидовать даже пятнадцатилетняя девушка. Бесцеремонно, наплевав на такт и правила хорошего тона, взяв нечто похожее на грушу, под шепот возмутившейся публики, она зевнула.
   - Не скоро, Лилия. Такого столпотворения я не наблюдала давно, и нам всех надо пропустить.
   - Ничего, мы подождем. - Сказала Лилия и уселась на свободное место за столом.
   Редбук сидел в маленькой комнатушке, примыкающей к залу, играя в шахматы с секретаршей Ирпина. Худая, но ловкая и чрезвычайно умная старушка выиграла уже одну партию и стремилась к победе во второй. Редбук потерял коня, ладью и несколько пешек, отчаянно защищая короля от мата, который грозился, если он ничего не сможет предпринять, отметить еще одно поражение.
   Они играли на секреты. Стелла предложила эту ставку и, похоже, хорошо понимала, что делала. Редбук считал себя совсем не плохим шахматистом, но здесь инициатива принадлежала не ему. Комбинация, разыгрываемая пожило женщиной, готовилась шесть ходов, и теперь приходила к логическому концу, после которого Редбуку придется делиться очередным секретом. Впрочем, после проигрыша секрет переставал быть таковым и превращался в известный факт, что не могло не огорчить.
   С восьми часов, когда началось веселье, прошло полтора часа. А впереди была вся ночь. Ночь, которую Редбук не простит начальнику тайной канцелярии. Он всунул его в эту кладовую вместе со своей секретаршей и приказал следить за всплесками магии, при этом оставляя его совсем без информации о происходящем на празднике. Редбук принял данное как факт, с которым невозможно бороться. При удобном случае, коим оказался бал, его зажали в углу, явно не собираясь освобождать из этой унизительной позиции. Стоило рыпнуться и его съедят. Кто будет съедающим, разницы, в общем-то, не имело.
   Уже пять минут он чувствовал осторожные попытки одной из чародеек обойти поставленную им защиту. И уже пять минут, как изводил чародейку, нейтрализуя ее усилия. Динамическая защита была новшеством для волшебника, и он понимал, что она куда эффективней обычной статичной, пусть и требует присутствия самого защищающего. Единственное, что поначалу пугало его, а потом стерлось пришедшей апатией, это скорое раскрытие. Магический узор нового щита довольно сильно отличался от старого, и имел свои специфические признаки. Таким образом, Лилия очень скоро поймет, что он никуда не ушел, как она его просила. И очень разозлится.
   - Ты думаешь ходить, или мне можно вздремнуть пока?
   Редбук поднял голову и оскалился.
   - Не мешай мне.
   И снова ушел в мир тонких лучей и холодного света. Это был его мир, в который никто не смел вмешиваться. Иногда он касался одного из энергокамней, питаясь законсервированной силой и ставя все новые преграды перед взламывающей защиту чародейкой. Пока что, волшебница не применяла всей своей силы, и Редбук не особо напрягался. Для более серьезной атаки он держал рядом с собой три глубоких камня и несколько менее вместительных. Это был весь его арсенал, который он готов был пустить в ход. Ирпин сказал, что ситуация снаружи контролируется его людьми, и волшебник поверил шпиону, хотя еще год назад рассмеялся бы, получив слово человека, чьи дела никогда не видят света, навечно оставаясь тайной для мира. Он поверил шпиону, как бы смешно это не звучало. У него не было выбора. Если Ирпин сказал, что прикроет его в случае чего и наденет на чародеек наручники с палладиумовым напылением, то оставалось играть в шахматы и рассказывать секреты.
   Дрожь магического поля прекратилась, и Редбук расслабился. Вероятно, последует передышка перед настоящей атакой на сеть камней в зале, и потому он вытащил из сумки еще один камень и положил рядом с первым. На всякий случай.
   - Теперь мы можем продолжать.
   Завороженная свечением талисмана, Стелла не заметила пропажи ладьи с доски. Чуть гипноза и все нормально, жаль только нельзя делать это и с чародеями. Довольный маленькой победой, Редбук наблюдал за Стеллой.
   - Конечно, продолжим. Скажи, Редбук, ты всегда боишься других колдунов, или это что-то особенное? Я имею в виду Лилию. Ты же верховный маг, в конце концов, неужели ты не имеешь никакой власти над своей братией?
   Редбук усмехнулся наивности простых смертных. Каждый сколь способный чародей виделся могущественным и сильным, управляющим законами природы. Люди не могли понять, что все могущество сводится к силе духа, способной не управлять, а скорее убеждать природу действовать по желанию волшебника, и только духовное совершенство может считаться подходящим фактором власти среди одаренных силой. Но никак не положение во дворце.
   - Я не обладаю властью. Никакой. Я лишь защитник Его Величества от магических атак и посредник между ним и братством. Я должен указывать на ошибочные в отношении магии действия Его Величества и следить, чтобы никакой спятивший колдун не наслал на короля чуму. Вот и вся моя роль. Властью обладают более сильные маги, против которых я, как щенок против орла. Они образуют Верховный Квадр, в котором состоят, как ты можешь понять, четыре мага. Лилия недавно вошла в Квадр, и это значит, что она находится на ступень выше меня. Видишь эти камни? - Он кивнул на два овальных энергоносителя. - В то время, как у меня этих камней в сумке целая куча, Лилия пользуется лишь одним с тем же эффектом. Только реальная сила дает власть, как впрочем, и среди обычных людей.
   Стелла сделала свой ход, исходя из позиции, в которую ее поставил Редбук. Ей пришлось перестраивать фигуры для новой атаки, и чародей понял, что исчезновение фигуры ему вряд ли поможет. Стелла была без сомнения лучшим игроком, каких Редбук видел на своем долгом веку.
   - А разве ты не можешь заручиться поддержкой более сильных магов? Можно ведь образовать союз, способный оградить и Его Величество от чумы и от ошибочных действий. Лояльных по отношению к королевству магов достаточно, чтобы получить их поддержку и помощью в крайних ситуациях. Или я опять чего-то не понимаю?
   - Ты делаешь распространенную ошибку, Стелла.
   Она опустила глаза на доску пытаясь понять о какой ошибке идет речь, и Редбук рассмеялся. Смехом, вызвавшем отвращение у себя самого. Так смеются неудачники. Сдавшиеся на милость победителя, проигравшие все, что у них есть. Редбук резко оборвал смех и продолжил:
   - Придворный маг всегда был одиночкой. Он всегда был между двумя лагерями. Государство не принимает мага, потому что не понимает самой сути магии, а маги в своем большинстве стремятся занять сторону оппозиции и не воспринимают придворного мага ни как союзника, ни как противника. Больше того, Верховный Квадр видит в придворном маге перебежчика, работающего на Пятый отдел тайной канцелярии. Все остальные маги просто презирают меня, сравнивая с псом, пошедшим за костью, брошенной королем. И поэтому даже самые лояльные среди магов, а таких достаточно, не согласятся войти в союз в верховным чародеем.
   Он почувствовал укол магии и предупреждающе поднял руку.
   Начался второй раунд.
   Ирпин стоял у стола с креветками, выглядевшими довольно подозрительно, наблюдая за толстым бароном, с не скрываемым аппетитом поглощающим сии дары морских пучин. Барон, надо отдать должное, ел довольно аккуратно для такой скорости, но само зрелище исчезающих в недрах барона креветок подавляло всякое желание есть. Толстяк наверняка с замиранием сердца ждал праздника и теперь отрабатывал свое ожидание.
   Ирпин отпил глоток легкого вина и взял в свою очередь крабовые палочки, щедро рассыпанные по вычурному блюду. После полутора часа волшебницы не вошли, и Ирпин предвидел разговор с королем, в котором услышит, что в следующий раз не стоит приглашать столько народу. Зал заполнялся слишком медленно.
   Но уже сейчас Ирпин отметил представителей разведок соседних стран, степенно расхаживающих между людьми. Всевозможные послы разных государств всегда работали на разведку, как впрочем и его собственные послы в Дорелии, трех княжествах и Азтасии, вынюхивая зарубежные секреты. Ни один из послов даже не приближался к нему, зная, чем это может кончиться.
   Рядом возникла высокая фигура одного из семи приглашенных чародеев. Ксеренарк из Лугово справедливо считался законопослушным гражданином королевства, поддерживающим Его Величество почти во всех отношениях. А уж налоги, которые чародей платил со своих доходов от торговли драгоценных камней, перекрывали все возможные подозрения.
   - Вечер добрый, Ирпин.
   Маги, владеющие силой не менее тайной, чем сам Ирпин, не признавали классовых различий и социальных высот, обращаясь ко всем кроме короля, по воле судьбы поставленным над ними, по имени. Таким образом, они показывали свое положение над всеми людьми, не делая разницы между ним - Ирпином и каким-нибудь крестьянином. Благородных это бесило, но сделать с этим что-то было невозможно.
   - Здравствуй, Ксеренарк. Что-то давно я тебя не видел. Я даже не знал, что ты уже вернулся. Как прошло путешествие? Привез что-нибудь интересное?
   Это был намек на поездку Ксеренарка в Азтасию, в которую отправился три недели назад. Он получил четкие указания от Ирпина раскрыть глаза пошире и слушать каждое слово, сказанное тамошними придворными. Обычная для Ирпина работа, перекидываемая на всех удобных людей.
   - Естественно привез, и скоро ты получишь свои сувениры. Чуть позже. Ты видел посла Бестийцев?
   - Нет, слава богам. Он меня избегает. Даже не знаю почему.
   - В самом деле?
   Ксеренарк хохотнул и Ирпин его поддержал. Смех сразу обратил на себя внимание многих скучающих лиц, тоже желающих веселья, но увидев, что смеется не кто иной, как Ирпин, заинтересованность исчезла, как лед в жаркую погоду. Все прекрасно знали, что причины для смеха у шпиона могут быть самые разные. А понять его чувство юмора никто давно уже не пытался. Зачастую, сказанная или рассмешившая шутка могла оказаться последней.
   - Не удивлен. Он пять минут доставал меня, выпрашивая деньги на поднятие экономики княжества. Я не понимаю, Ирпин, ты видел его когда-нибудь, чтобы он не просил денег?
   - Нет. Но я могу его понять. Разве он виноват, что экономический кризис княжества, управляемым Пандеролем, перетек в перманентный? Он всего лишь посол, работающий на своего правителя.
   Оба посмотрели на не собирающегося прекращать желудочное пиршество барона. От креветок он перешел к морским ежам, а дальше его ждал какой-то салат из водорослей, который, судя по всему, барон пропустит. Салат не содержал ни одного кусочка мяса, что несомненно огорчит обладающего здоровым аппетитом гурмана. Барон был занят равномерными движениями своих челюстей и вряд ли обращал внимание на остальной мир.
   - Твое здоровье. - Тихо звякнули бокалы.
   - Твое здоровье. - Произнес искренне Ирпин сей редкий для него тост. - Как тебе праздник? Не скучаешь? Я слышал ваши чародейские попойки, которые вы устраиваете ежегодно, гораздо веселее наших. Это так?
   - Размечтался. Наши попойки, как ты выразился, куда более скучные даже этого бала, на мой взгляд совсем не скучного. Возьми бабку-сплетницу, добавь к ней еще сотню таких же, и ты получишь обычный ежегодный сбор магистров тайных наук. А здесь, по крайней мере, есть красивые девушки, не стесняющиеся о своей красоте говорить. Здесь я знаю, что то, что я вижу, совершенно натурально.
   Чародей замолк и повернулся лицом к залу, где не дождавшиеся официального открытия бала народ начал поднимать свои собственные тосты. Музыканты наяривали что-то веселое, не способное однако пробиться сквозь шум сотен голосов. Официанты едва поспевали вносить огромные количества алкоголя, а еда на глазах пропадала в голодных ртах. С такой толпой любой, сколь угодно культурный праздник, превращался в обычное сборище.
   И чем мы отличаемся от простолюдинов, упивающихся элем, закусывая прогоревшей свининой и засыпающих лицом в тарелке? Наверное, одеждой, подумал Ирпин.
   - Вообще-то, должен признаться неплохой бал, хотя и немного многолюдный. Я не привык к праздникам такого масштаба, однако встретил несколько интересных людей и переговорил с кое-кем о делах, чего, кстати не сделаешь на наших попойках. Между прочим, ты обратил внимание, что волшебницы из Юнибургского совета явились сюда вчетвером в сопровождении некой очаровательной молодой особы? Почему ты не позволил явиться всем шести, Ирпин?
   Ирпин поморщился, будто съел кусок мыла. Посмотрев, что он ест, понял, что не так далек от истины. Нечто зеленое и липкое, выглядело абсолютно не съедобно. Он тут же запил это дело вином.
   Барон ушел от морских ежей, зато на его место пришла молодая дама, одетая весьма провокативно даже для свободных взглядов дворца. Свободное платье, начисто лишенное рукавов, с уже утомившим вырезом на спине, открывало панорамный обзор на белоснежное тело. Поскольку она стояла боком к шпиону и чародею, Ирпин видел, как при каждом вдохе складки платья расходятся, открывая нежную грудь молодой особы. Ирпин проглотил подступившую слюну и заметил, что чародей смотрит туда же.
   Пытаясь вернуться к разговору, сказал:
   - Клерк выдал приглашения без моего ведома, и мне осталось только подтвердить их. Честно говоря, я вообще не думал их приглашать, но так уж вышло. А кто она такая, эта очаровательная молодая особа, ты случайно не знаешь? Я имею ввиду, пришедшую с волшебницами.
   Вопрос вернул чародея в реальность.
   - Некая графиня из Локрада. Ты знаешь, Силлия приняла много дворян из развалившегося Локрада. Вероятно одна из тех несчастных, лишенных земель.
   Связать дочь купца, падчерицу уже веселившейся мачехи, и графиню было упражнением для новичков, и Ирпин быстро сообразил, в чем тут дело. Правда возник вопрос - на кой ляд это делается?
   - Сделай мне одолжение, Ксеренарк. Присмотри за чародейками, чтобы не учудили какой-нибудь глупости во время бала. Я подозреваю, что они что-то надумали, но не знаю точно. А без доказательств, сам знаешь, ничего сделать не могу. К тому же это чародейки, а не грязный купец, за которого я могу взяться как следует.
   Чародей посмотрел на Ирпина с вопросом в глазах. Минуту он молчал, а потом спокойно произнес:
   - Ладно, присмотрю. Я не знаю, что они могут сделать - защита Редбука стала куда серьезней, чем была до этого, но я присмотрю. Кстати, где сам Редбук?
   Шпион пожал плечами. Он не собирался раскрывать всех своих секретов. Да еще и обещание защитить придворного мага держало его от признания, что Редбук находится за стеной, удерживаемый его секретаршей. Он в некоторой степени доверял Ксеренарку, но рассказать всего не мог. В общем, легко и непринужденно соврал.
   Молодая особа никуда не спешила, позволив двум мужчинам полностью оценить плохо скрытое платьем тело. Они делали это со всем присущим им старанием.
   - Крутится где-то. Я мало с ним общаюсь, и он редко признается мне куда пропадает.
   Чародей кивнул, чему-то улыбнувшись.
   - Ладно, Ирпин, поговорим позже, а сейчас, если ты простишь меня...
   И он ушел к молодой особе. Тихо заговорил с ней, после чего, взяв ее под руку, увел в центр зала. Ирпин рассмеялся про себя, говоря, что в этом деле возраст - не помеха. Но насладиться одиночеством ему не дал курьер, один из официантов, связывающий его с конторой. Он подошел к Ирпину, поменял опустевший бокал на полный, внимательно слушая каждое слово.
   - Немедленно узнать с кем явились чародейки. Проверить девушку и сообщить мне все, что о ней известно. Скажи им, что у них есть время до одиннадцати. Беги.
   Официант кивнул и ушел в направлении выхода. Теперь остается только ждать ответа. Легенда, насколько Ирпин понимал, будет достоверной - волшебницы не прокалываются на таких вещах.
   Из всех вопросов, связанных с безопасностью, Ирпин выделил один. Было предельно важно узнать, кем является графиня, привезенная чародейками. Ирпин сгорал от нетерпения, и даже самые красивые женщины королевства, пришедшие на торжество, не могли отвлечь его от мысли о Золушке.
   Редбук все чаще касался камней, лежащих перед ним. Атака на магический щит возобновилась и была гораздо упорней предыдущей. Лоб покрылся холодным потом, ладони стали липкими, как клей, открытое окно совсем не помогало. Наскоки Лилии, теперь он был уверен, что это она, заставляли его работать на износ, выставляя новые рубежи и не подпуская ее к сети камней, украшающих стены торжественного зала. Малый опыт в тактике динамической защиты работал против него, но он все еще держался, ловко сводя на нет все усилия противника.
   Теперь он определился в своей позиции. Лилия, пытающаяся снять щит с дворца, стала врагом, как становится любой маг, творящий заклинания на территории, где строго запрещено колдовать. И не важно, что она сильнее его в несколько раз. Не важно, что если он выдержит этот поединок, она найдет пути достать его позже. Важно не позволить ей колдовать.
   Переход от апатии к действию словно вывел Редбука из долгого сна, в котором он находился все последние дни. Невероятно, но он почувствовал облегчение от принятого решения - всеми силами защищать дворец.
   Стелла молча сидела рядом с ним, отбросив шахматы в сторону. Она наблюдала за напрягшимся телом чародея, помня его слова - положить рубин, который он ей дал, ему на лоб, если потеряет сознание из-за перегрузок. Он не сказал ей, что вероятность, что рубин поможет вывести его из пропасти составляет пятьдесят процентов. Ей лучше не знать об этом.
   Она смотрела на дрожащие пальцы Редбука и на волосы, шевелящиеся на плечах. Она повидала много за свою жизнь и видела достаточно, чтобы голова поседела, и потому держалась спокойно. Однако вид дрожащих пальцев, горящих багровым огнем глаз и двигающихся под потрескивание голубых искр волос наводил страх. Это было жуткое зрелище, которого Стелла надеялась в будущем избежать. Даже свечи, тускло горящие в темноте кладовой, вспыхивали белым пламенем, под аккомпанемент заклинаний, разбрызгивая расплавленный воск и дымя тяжелым вонючим дымом. Благо они сидели посреди комнаты, вдалеке от свеч, и горячие капли не попадали в них. Иногда крылья магии касались кожи, и волосы взлетали в порывах волшебного ветра.
   Частое дыхание чародея успокоилось и Стелла облегченно вздохнула, решив, что наступил, если не конец, то хотя бы перерыв. Резко, будто от кошмара, глаза колдуна открылись, заставив ее подпрыгнуть на месте, и он спросил: Который час?
   Стелла посмотрела на квадратные настенные часы, брошенные на стол, когда они вошли в кладовую, показывающие без пятнадцати минут десятого.
   - Скоро десять. Как ты?
   Редбук опустил веки и положил руки на подлокотники, расслабив набухшие от невероятного напряжения мышцы. Пальцы едва заметно, но явно дрожали. Стелла видела перед собой смертельно уставшего, выдохшегося человека. Правая рука поднялась и на ощупь нашла камень, мертвой хваткой вцепившись в него. Камень тут же разгорелся ядовитым зеленоватым светом, а бледность, охватившая волшебника стала медленно сходить с лица. Колдун прижал камень к сердцу, словно маленький ребенок ложится спать с любимой игрушкой. Морщины на лице разгладились.
   - Ничего, бывало и хуже. - Голос скрипел, как плохо смазанное колесо. - Закажи пиво и орехов.
   - Что?
   - Закажи орехов и пива. Мне нужны все силы, которые я смогу найти.
   Стелла дернула за веревочку, и дверь сразу открылась, отзываясь на зов. Стелла попросила служанку принести десяток унций орехов и кувшин пива. Волшебник медленно кивнул, то ли одобряя ее заказ, то ли соглашаясь с собственными мыслями, двигаясь словно водоросль в слабом течении. Через мгновенье сияние прекратилось, и открывшиеся глаза смотрели более осмысленно и живо. Волшебник полностью разрядил свой первый аккумулятор.
   Он улыбнулся, обнажая ровные белые зубы. Улыбка мертвеца, вдруг проснувшегося от вечного сна, заставила женщину поежиться и почувствовать пупырышки, вмиг покрывших все тело. Господи, - подумала Стелла, - если все волшебники проходят через это, то я не хотела бы учиться колдовать.
   - Нелегкая ночь, не так ли? Хотя я думаю, это еще не конец. Она еще заставит меня дергаться, как марионетку, эта женщина. Вчера я рассмеялся бы в лицо тому, что скажет, что я буду противостоять члену Верховного Квадра, а сегодня...сегодня мне уже все равно. Я слышал о безнадежных боях, когда дерутся, зная, что умрут, но никогда не думал, что нечто подобное ожидает меня. Знаешь, даже если я выдержу эту ночь, даже если обложусь защитными заклинаниями и амулетами, как толстыми стенами, она все равно достанет меня. Она член Квадра, которая привыкла сметать преграды, а я весьма не надежная преграда на ее пути.
   Он замолчал также резко, как и начал свою речь. Взял горсть принесенных орехов и забросил ее в рот. Налил пива.
   И тут случилось то, чего Стелла боялась все это время.
   Полный стакан был на полпути ко рту, когда волшебник замер. В следующее мгновенье стакан лопнул в руке, как мыльный пузырь, разлетевшись на крохотные кусочки, исчезнув будто его и не было. Ладонь, державшая стакан, окрасилась в красный цвет, кажущийся черным в неверном свете полумрака, а жила на лбу чародея вздулась до неимоверных размеров. Судорога схватила мышцы, вывернула руки, задрала голову вверх, девятым валом окатив тело и черные зрачки Редбука исчезли, представив перед Стеллой глаза слепца. Мертвый энергокамень, до сих пор лежащий на сердце, засветился и издал хлопок, словно щелчок кнута, покрывшись тонкой паутиной трещин.
   В момент, когда чародей опал на спинку кресла, Стелла поняла, что пришло время рубина. Она не видела ничего из происходящего за стеной, но подозревала, что случилось нечто страшное.
   Принц скучал. Он не представлял себе, что праздник будет таким скучным и утомительным. Он ожидал веселья, а получил длиннющую очередь из людей, которых не знал, да и, в общем-то, знать не хотел. Он монотонно кивал, приветствуя входящих, чувствуя, как ноет затылок и деревенеет шея. Мысли запутались в бесконечной веренице лиц, имен и подарков. Ему уже хотелось поскорее с этим закончить и плюхнуться в постель, зная, что этому желанию дано исполниться не скоро.
   Он уже совершенно разочаровался в торжестве вечера, когда увидел ЕЁ. Она вошла в зал, гордо подняв голову, осматривая огромные уходящие в небо стены и лишь на секунду остановив свой взгляд на виновнике события. Движение рук, водопад волос, мягко колышущихся при каждом повороте головы, платье, казалось обнявшее прекрасную фигуру. И самое главное глаза. Большие зеленые глаза, скользящие по людям.
   Принц понял, что ждал не даром. Кто бы она не была, он чувствовал, что влюбился в первого взгляда. Он еще не знал, что такое любовь, но посчитал, что испытываемое им сейчас чувство по-другому не опишешь. Он замер. Пальцы, обнимавшие подлокотник, побелели от напряжения. Воздух застыл в легких на середине выдоха. А сердце забилось часто-часто, угрожая сломать ребра.
   Принц понял, что праздник только начинается.
   Ирпин стоял, беседуя с купцом о виноделии. Вино, которое изготовлял сей почтенный муж, славилось на всю страну и было одним из самых дорогих вин в округе. Светлое Талейское подавалось на всех престижных приемах, а цена за бутылку могла запросто перекрыть годовой налоговый платеж среднего крестьянина. Сам купец пил Черную гроздь, не менее дорогое и отлично выдержанное.
   Под знаки его человека, в зал вошли волшебницы. Ирпин повернулся в сторону гигантской двери и увидел всех четверых вместе с молодой, по словам Ксеренарка, очаровательной особой. Лица он не видел, но такой идеальной фигурой могли похвастаться не многие женщины.
   Ирпин понял, какой план разработали чародейки.
   Золушка вошла вместе с волшебницами, после долгого нудного ожидания, и поняла всю прелесть королевских балов. Красота зала и столько нарядных людей не могли оставить ее равнодушной. Она решила, что влюблена в это многолюдное веселье. Она рассматривала ковры и драгоценности, украшающие стены, блистающие люстры, гигантскими каплями висящие под потолком, разноцветие нарядов, калейдоскопом кружившие в глазах.
   И принц, сидящий посередине между Его и ЕЕ Величествами. Он показался ей чуть более молодым, чем она представляла, но на самом деле роли это не играло. Он был принц, а она безземельная графиня, чей титул уйдет вместе с ее смертью. Не может быть, что он заинтересуется ею. Все это походило на сказку. А в обычной жизни чудеса не происходят.
   Она как могла распрямила спину и подняла голову. Тайком взглянула на него и поймала взгляд, от которого уже не могла оторваться. Он смотрел на нее. В глаза. Золушка почувствовала волнение, жаркой волной поднявшееся откуда-то снизу, и почувствовала, как краснеет. В этот момент стало ясно, что кроме них двоих не существует ничего, и нет ничего более важного взгляда двух пар глаз, соединившихся в единую прочную нить.
   Золушка почувствовала, что влюбляется.
   Мачеха Золушки, все еще привлекательная, несмотря на полноту, женщина находилась недалеко от входа, стараясь привлечь внимание принца к своей старшей дочери, которая вертела головой, как заводная. Она не строила иллюзий по поводу красоты своей дочери, но каждый взгляд в ее сторону мог считаться победой. Однако когда в зал вошла группа молодых женщин в сопровождении еще более молодой девушки, она поняла что все победы, добытые до сих пор, не стоят ореховой скорлупы.
   Вошедшая девушка привлекла внимание принца больше, чем все остальные вместе взятые. В довольно скромном платье, тем не менее подчеркивающим все линии фигуры, и блестящая прекрасным набором бриллиантов, она затмила своей красотой всех находящихся в зале женщин.
   Кара, так звали мачеху, не увидела никакого сходства между вошедшей красавицей и своей падчерицей. Ей даже в голову не могло прийти, что Аноэла могла явиться на бал, и уж тем более привлечь все внимание принца и его родителей.
   Она видела, как королевская чета обменивается фразами с группой женщин и девушкой, заметив интерес, как бы очнувшегося ото сна, принца. Она видела их улыбки и черной завистью завидовала девушке, понимая, что для нее бал, в принципе, закончен.
   Ксеренарк уговаривал свою новую знакомую, отзывающуюся на имя Киа, покинуть сие многолюдное и шумное сборище раскрасневшихся от выпитого грубиянов и уйти куда-нибудь на лоно природы, к примеру на берег Горячего моря, предварительно захватив с собой бутылку охлажденного шипучего и огромное полотенце, которым можно было бы не только вытираться, выйдя из моря, но и расстелить на песке, для того, чтобы предаться естественным и приятным занятием двух взрослых людей. Насчет взрослости девушки Ксеренарк сильно сомневался, но кого это волновало, в конце концов? Справедливо решив, что никого, он продолжал рассыпаться в словах и комплиментах.
   Киа фальшиво смущалась, при этом совершенно по настоящему краснея. Слова, которые произносились шепотом на самое ухо, могли вогнать в краску даже куда более опытных женщин, и Ксеренарк знал это, но ему, без сомнения, удалось заворожить молодую девушку, и это он тоже знал. Пальчики теребили бархатный платочек, а платье, движущееся при каждом вдохе, все чаще обнажало белую грудь девушки, заставляя чародея держать руки за спиной, дабы не поддаться соблазну. Он потихоньку терял терпение.
   В тот момент, когда ему показалось, что он уже уговорил Кию поменять королевский бал на одинокий пляж, голос сорвался и кончики пальцев начали зудеть, словно от огня. Кто-то творил заклинание, и волосы на затылке волшебника начали шевелиться, словно самостоятельные, имеющие мышечную систему, органы.
   Он завертел головой, пытаясь найти виновника этого неприятного ощущения, но из семи чародеев, присутствующих на бале он не видел ни одного. Однако, вспомнив наставления Ирпина присматривать за Лилией и ее сплетницами, он подумал, что нужно предупредить шпиона. Через мгновение волна магии ушла, оставив после себя чувство пустоты и жара в пальцах.
   Нужно срочно найти Ирпина.
   Стелла нервно расхаживала по тесной комнатушке, предполагая самое страшное. Редбук без движения лежал в кресле уже сорок минут, без каких либо признаков жизни, и единственным доказательством, что еще не все потеряно, было свечение очень даже не маленьких размеров и невероятно дорогого рубина, лежащего на бледном лбу чародея. Вернее, она предполагала, что еще не все потеряно. Она понятия не имела, что означает сияние кровавого камня, но предпочитала считать, что он работает на полную мощность, вытаскивая своего хозяина из комы. Мысль, что сорок минут она находится в одной комнате с мертвым человеком, была неприятной.
   Неожиданно она услышала краткий, как хлопок, вдох, от которого ее сердце подскочило до горла и руки, поднесенные ко рту, едва сдержали крик. Стелла подбежала к креслу, чтобы удостовериться, что ей не показалось. Вдох повторился, отзываясь движением груди Редбука и радостным восклицанием женщины. Нервно двигаясь, Стелла взяла один камень со стола, ощутив неприятное живое тепло, и вложила камень в руку нашедшему сознание волшебнику. Открыла сумку и вытащила еще один такой же. Теперь в обеих руках Редбук держал по талисману, но они не спешили озаряться уже знакомым светом, лежали мертвым грузом.
   Медленно, словно не зная, стоит ли это делать, грудь начала двигаться в такт судорожному дыханию утопленника. Веки задергались, будто волшебник искал в себе силы поднять их, но не находил. Пальцы на руке дернулись, выронив талисман, сразу вложенный женщиной обратно. Редбук приходил в себя, словно после долгой истощающей болезни. Но самое главное, что он оживал.
   Нечленораздельный звук сорвался с онемевших губ чародея, заставив Стеллу наклониться и приставить ухо к самому рту.
   - Сколько? - Больше догадалась, чем услышала.
   - Что, сколько?
   - Времени меня не было...
   Шепот звучал тише, чем шипение пузырьков Корронского шипучего и чертовски невнятно. Стелле приходилось прикладывать усилия, чтобы разобрать отдельные слова в едином монотонном звуке.
   - Сорок минут, колдун. Я уж думала конец тебе пришел.
   - Не надейся, я подожду еще немного. - Нечто смутно напоминающее улыбку растянуло белые губы.
   Стелла тоже улыбнулась, совсем неожиданно для себя. Похлопала Редбука по плечу.
   - Лежи. Не разговаривай, набирайся сил. Питайся своими талисманами.
   Чародей едва заметно кивнул, а может ей просто показалось. Ветер больше не казался холодным и зябким, свет свечей горел ярче, чем несколько минут назад, а лицо больше не напоминало мертвеца трехдневной давности изготовления.
   Автоматически, не осознавая, что делает, она налила себе полную кружку пива и залила все в рот единым глотком. Тот факт, что она терпеть не может пиво, ее не волновал сейчас. Она была близка к инфаркту, а в этом состоянии все былые взгляды на вкусное и противное теряют свое значение.
   Перед тем, как колдун снова отключился, она услышала одно слово.
   - Спасибо.
   Слово поднялось в воздух, превратилось в яркую разноцветную бабочку и испарилось, словно развеянный по ветру пепел. Но ответа колдун не услышал. Он погрузился в забытье, столь нужное ему для выздоровления. Лишь зрачки двигались под тонкими веками. Стелла пожелала приятного сна и, обессиленная, упала в мягкое кресло, где нашла покой.
   Тот покой, которого давно ждала.
   Ирпин угрюмо уставился в пенящееся Корронское, наблюдая за пузырьками поднимающимися со дна бокала. Напротив сидел король с такой же угрюмой миной, ковыряясь зуботычкой во рту, пытаясь упорно, но безуспешно понять, что происходит в его собственном дворце в такой большой для него день, и не думая поправлять съехавшую на бок корону. Стол кухонной прислуги, за которым уселись двое, был грязным и в щедрых пятнах, чей состав узнавался даже не опытным взглядом - не попавшее в рот пиво, следы пролитого борща, жир брошенного мяса. Сейчас, правда, на это никто внимания не обращал.
   Ирпин с удовольствием бы рассказал Его Величеству, что происходит, но не мог, потому как сам не знал. И это бесило начальника тайной канцелярии, привыкшего знать все и вся, что твориться вокруг.
   Без пяти минут одиннадцать, он попросил короля о срочной аудиенции, и с трудом найдя спокойное место, постоянно натыкаясь на пары это самое спокойное место уже нашедшие, стал ждать доклада об очень молодой маркизе Ниделийской, так сильно увлекшей не менее молодого принца. Каждая минута ожидания тянулась медленно и неторопливо, будто времени надоело стремительно бежать, и оно решило посидеть на пеньке, отдохнуть. Ирпин беспокойно поглядывал на огромные часы, стоящие у двери, отмечая каждые полминуты и замечая, как секундная стрелка двигается все медленней и медленней, из-за чего очень злился, а потом успокаивался глядя на пузырьки в бокале.
   К тому же, за все время бессмысленного наблюдения за пузырями и пятнами, за все время ковыряния в зубах из-за стены доносились однозначные поскрипывания старых пружин, отвлекающие обоих от дел государственной важности.
   Король, видимо, вытащил из зубов все, что там застряло, потому что заточенная палочка полетела в сторону, упав в мусорное ведро, стоявшее в углу. Терпение все еще трезвого за час до полуночи правителя, кончилось и он произнес:
   - Ты собираешься мне объяснять что-нибудь, или мы так и будем молча сидеть до утра? Я собирался здорово повеселиться, а вместо этого сижу с тобой в грязной и вонючей комнате, пытаясь уразуметь по твоей физиономии, насколько все плохо. Давай колись, мое терпение становится тоньше, чем трусики маркизы Кедвинн.
   - Она носит трусики?
   - Когда просыпается в своей постели, Ирпин. Но не уходи от темы, расскажи по-человечески, что происходит.
   Ирпин поморщился и махом осушил бокал. Покосился на запертую дверь, за которой стоял королевский гвардеец, получивший указание пропустить только курьера Ирпина. Одиннадцать должно отзвенеть через полминуты, и курьер войдет сюда ровно в одиннадцать, либо вылетит со службы к чертовой бабушке.
   Ирпину пришлось вкратце рассказать о том, что знал. Начал с письма Редбуку. Упомянул девочку, взятую волшебницами на попечение. Не обошел стороной свои и чужие подозрения, вызванные странным поведением чародеек. Волна магии, о которой рассказал Ксеренарк, случившаяся совсем не давно. Он не знал, какие выводы можно сделать из его рассказа, и потому говорил тихо и бесстрастно. Он не хотел вызывать лишних треволнений Его Величества, потому опустил историю с придворным чародеем, сидящим в кладовой вместе с его секретаршей. Он рассказал все. Почти все, учитывая то, что и король не должен знать всего.
   Посреди рассказа, когда секундная стрелка прошла верхнюю точку циферблата, вошел курьер и передал боссу свиток с докладом. Ирпин не стал читать результат запроса до того, как окончит историю, положив ее на стол.
   - Ваш запрос, господин Ирпин. - Поклонившись королю, произнес курьер.
   - Хорошо. Свободен, и, сделай доброе дело, скажи тем за стенкой, чтобы нашли себе другое место. Чертовски темпераментные молодые люди, но они мешают.
   - Будет сделано.
   Ирпин умолк, наблюдая за Его Величеством, видя на его лице растерянность. Король за минуту пробовал найти ответ на вопрос, над которым Ирпин думал почти всю последнюю неделю. Ирпин знал, что у короля ничего не получится. Потому раскрыл свиток и стал читать вслух:
   - Графиня Лада Ниделийская. Пятнадцати лет от роду. Рожденная в городе Балрест (Силлия), происходит от древнего рода Стомфоров, до распада Локрада владеющих землями на востоке от реки Фланка - Локрад. После получения княжествами суверенитета вся семья эмигрировала в Силлию - Балрест, где под протекторатом государства жила на государственную поддержку. Граф Корний Ниделийский, отец девочки, открыл ювелирный цех, воспользовавшись связями с Силлийским дворянством. Связи с преступным миром не имел.
   Мать умерла от оспы. Отец подвержен тяжелому случаю склероза.
   Девочка родилась восемнадцатого числа, месяца ноября. Росла и училась в храмовой школе Балреста, под руководством отца храма. Имела успех в таких науках, как география, биология, астрономия, языки.
   Вероисповедание - поклонение Богине Солнца.
   Лояльна.
   Ранняя связь с чародейками Юнибургского совета не найдена.
   Король молча, не перебивая, слушал. После того, как шпион закончил читать, поскреб чисто выбритый подбородок и вопросительно уставился на собеседника. Тот тоже мочал, переваривая информацию. А точнее, вероятность подставки.
   Вера в собственный кабинет была тем краеугольным камнем, который не подлежал сомнению. Прежде чем подать ему рапорт, они проверили все известные факты на их истинность. То, что он прочел, было так же подлинно известно, как то, что сейчас середина ночи.
   Документ говорил о подлинности существования молодой маркизы, но ни коим образом не утверждал, что приведенная девушка являлась таковой. К рапорту прилагалась гравюра с изображением лица, очень похожего на то, что он видел в бальном зале. Однако есть множество людей, похожих друг на друга.
   Король первый прервал наступившую тишину.
   - Послушай, Ирпин. А что если та девушка действительно является маркизой, как там бишь ее звать..? Ты понимаешь, к чему это ведет?
   Ирпин некоторое время недоуменно смотрел на Его Величество, но поняв куда тот клонит, часто закрутил головой.
   - Нет. Нет. Нельзя ничего предпринимать прежде чем я докажу ее подлинность. Я подозреваю, что чародейки именно это и хотят, чтобы мы поверили вот этому документу. - Он помахал свернувшимся свитком в воздухе. - Может они...
   - Хорошо, Ирпин. Хорошо. - Перебил король. - Давай подумаем так. Мое положение сейчас довольно шаткое, я тебе говорил об этом, если ты помнишь. И маркиза, как ее имя... может быть хорошей партией для моего сына. Она красива, очаровательна, образована - храмовая школа в Балресте весьма престижна. Она гораздо лучшая кандидатка, чем все остальные. Предположим, я серьезно взвешу возможность свадьбы и даже женю своего сына на ней. Что может произойти?
   Ирпин не долго думал, прежде чем ответить. Он видел нетерпение короля, слушающего доносившиеся через закрытую дверь звуки бала, желающего поскорее вернуться к гостям.
   - Первое, что может случиться - она окажется фальшивкой, образно говоря. И тогда нас ждет классический мезальянс, за которым последует смещение с трона нынешнего короля. В этот случае, настоящее происхождение девушки быстро раскроется, не важно по чьей вине. На место короля найдутся, по крайней мере, пяток претендентов - по большей части дебилов или слабовольных. Только один из них имеет достаточно ума и хитрости для управления государством. Все дела лежат у меня в сейфе. Есть и другой путь развития - девушка и вправду графиня. И чародейки, приведшие ее на бал, в случае свадьбы получают влияние на будущего правителя через его жену. В общем, ни один из этих путей нельзя назвать хорошим для вас, Ваше Величество.
   Король нервно постучал пальцами по столу. Подвигал бровями. Поморгал.
   - А что, если мы наплюем на ее происхождение, образно говоря? Так сказать, найдем документы, подтверждающие истинность графини...никак не могу запомнить ее имя, черт побери. И женим их, не мудрствуя лукаво. А чародеек уберем со сцены, чтобы не мешали молодоженам. Ну и пересмотрим, скажем, министерский состав, обеспечив себе таким макаром максимальную безопасность.
   Теперь моргал Ирпин, стуча бумажным свитком себя по голове. Идея короля выглядела просто и заманчиво, не смотря на огромную кучу недостатков подобного плана.
   - Вполне можно будет сделать. Правда есть много если, но поработать над этим можно.
   - Хорошо. Обдумай как это можно провернуть и не забывай о моей просьбе. Недели на это дело, думаю, хватит, а через неделю уведомишь о своих соображениях. Теперь же, я хочу вернуться в зал и посмотреть, что там творится. И тебе советую, все-таки сегодня праздник.
   Король резко поднялся и вышел, оставив Ирпина в одиночестве, обдумывать сказанные им слова.
   А подумать было над чем.
   Редбук открыл глаза, увидев спящую напротив Стеллу. На кладовую, где он лежал, опустилась темнота, и холодный ветер влетал в распахнутое окно. Ветер легко проникал под одежду, вызывая приступы дрожи. Только максимально увеличив зрачки, он понял, что Стелла уже давно не спит. В серой полутьме, в которую превратилась комната, он отчетливо видел бледную разгладившуюся кожу старой женщины и почти белые губы. Она была мертва. Уже давно.
   Редбук с сожалением вздохнул и встал. Точнее попробовал встать, потому что голова закружилась еще прежде, чем слабые, схваченные судорогой, мышцы отчаянно заныли, усадив его обратно в кресло. Затылок отозвался тупой пульсирующей болью, в глазах заиграли разноцветные пятна. Было невозможно справиться с дрожью в руках, вызванной слабостью мышц, а не холодом ветра, как он подумал сначала.
   Медленно, стараясь не делать резких движений, он полез в сумку. Достал последний из полных талисман и тут же, прошептав формулу, полностью его разрядил. После этого явно полегчало - пятна ушли из глаз, а дрожь затихла и головная боль притупилась. Даже думать стало легче. Это, впрочем, было совершенно без надобности, потому что события последних двух-трех секунд яркой картинкой отпечатались в голове.
   Вспомнились события, бросившие его в кому. Редбук вспомнил, как произведенное Лилией заклинание, частично пробившее защиту, задело его остаточной волной, выбивая последние силы, выворачивая суставы и затуманивая сознание. Основная волна прошла далеко от него, направленная на кого-то другого, но все же структура заклинания раскрылась, осветив прямой и точный приказ. Даже не приказ, а обычное магическое внушение на телепатическом уровне. Приказ полюбить. Лилия заставила кого-то полюбить, и волшебник, интенсивно соображая насколько позволяло побитое состояние, понял кого.
   Почувствовал, как в нем закипает злость. Будто небо очищается после долгой бури, и сначала он испугался гнева охватывающего его, но чувство было настолько сильным, что сопротивление быстро сошло на нет. Он отдался в объятия злости. Злости на себя, на собственную трусость, на умершую Стеллу, на Ирпина и больше всего на Лилию, которая делала все, что ей хотелось, не считаясь ни с кем. Чувство родилось где-то внизу, поднимаясь стучащей кровью к голове, приводя тело в необычайную силу, очищая сознание.
   Сейчас ему было все равно, что сделает чародейка и что скажет Ирпин. Сейчас стало ясно, что его работа по защите не закончилась. Ярость подбросила его вверх, поставив на ноги. Бал продолжается, господа. Государственные интересы требуют нашего вмешательства. Теперь он чувствовал, что готов сделать то, что собирался сделать, но до сих пор боялся - выйти наружу, и сказать кое-кому все, что он о ней думает.
   Через пять секунд, обратив внимание на минутную стрелку приближающуюся к полночи, он выскочил из кладовки, столкнувшись в дверях со случайно проходившим каким-то сухим высоким графом с идиотской прической и отчаянно пьяными глазами, в которых стоял густой туман. Процедил слова извинения сквозь зубы, направился прямиком в бальный зал.
   Проходя мимо висящего на стене зеркала, Редбук понял, что если войдет в зал в таком виде, то до смерти перепугает особо слабонервных. Красные демонические глаза, обведенные красными же кругами. Растрепавшиеся волосы, словно он только что слез с метлы после пары часов высокоскоростного полета. Смявшаяся одежда, с пятном высохшего пива, пролитого во время атаки. Все указывало на то, что он побывал в аду и с трудом вылез оттуда.
   Пробормотав пару заклинаний, он наложил кое-какую маску на лицо - терять времени на приведение себя в порядок не хотелось. Убрал пятно пива, разгладил складки. Теперь он выглядел, как десятки других интенсивно веселящихся гостей, куда менее аккуратные. Теперь можно показаться в приличном обществе, и не важно, что собрание местной знати он таковым не считал. Редбук возобновил свой путь к издававшему какофонию звуков залу. На входе стоял почетный караул, поклонившийся придворному магу, поднявший в приветствии оружие, с интересом смотрящий на холод и гнев в глазах. Размышлял, кому придется туго.
   Колдун остановился на входе всего на миг. Мгновенье ему понадобилось, чтобы увидеть ее на другом конце огромного зала и другое мгновенье, чтобы она заметила его. Быстро, но неторопливо он направился к ней, не обращая внимания на любопытные взгляды некоторых из не танцующих.
   Больше половины гостей собралось вокруг танцевальной площадки, где кроме пяти-шести пар кружились принц с какой-то девушкой, видимо той самой Аноэлой, о которой предупреждал Ирпин. Они танцевали смело и лихо, совершенно не считаясь с присутствием других пар, легко, словно парили, не касаясь пола, а о красоте чародей судить не мог - сам он танцевать не умел и тихо стыдился.
   За кругом любопытствующих стоял скучающий на вид Ирпин, от которого не укрылся драматический вход чародея. Увидев его, Ирпин кивнул, будто здороваясь. Рядом с ним стоял волшебник из Лугово, кажется Ксререкарк зовут, или как-то так - все равно много р в имени, вряд ли ошибся. Последовав за взглядом шпиона, он тоже заметил придворного мага и тоже кинул. Поднял бокал в тосте и отглотнул немного. Редбук не стал выбирать, с кем говорить прежде. Ирпин явно не знал еще о смерти секретарши, но колдуну не хотелось быть первым, кто об этом сообщит, а кроме того, он вышел из добровольного заточения кладовки не за этим.
   Редбук кивнул в ответ. Было похоже на то, что эти два человека знают, в чем дело и поддерживают его. От этих приветственных движений головы Редбук приободрился, расправил плечи и продолжал свой путь, лавируя между людьми, как корабль в рифах, отмечая, что потерял былую популярность, когда с ним желали побеседовать почти все, несправедливо предполагая его близость к Его Величеству. Он, тем не менее, не разрушал чужих иллюзий, взяв на себя часть работы действительно близких к государю людей. Но сейчас гости расступались перед ним, если видели, отворачивали лица, уходили с пути, бормоча пожелания доброго вечера.
   Лилия не стала дожидаться, пока к ней подойдут, махнула магу рукой и скрылась в проеме балкона, на свежем воздухе. Придворный маг уважил стремление чародейки подышать ночной прохладой. Атмосфера в зале и вправду была тяжелой, воняющей сотнями свечей. Давящей на легкие. Душной.
   Балкон был большим, значительно большим, чем его собственная комната. В несколько раз. Если бы половина гостей вышла на балкон, большой свободы движений, конечно, не было бы, но и теснота никого бы не мучила. По углам стояли пальмы, и на карнизе, за высокими перилами, цвел дикий виноград, который образовывал сплошную зеленую стену, уходящую до третьего этажа дворца, где, собственно говоря, и находился балкон. Канделябры, висящие над парой занавешенных окон, не горели, создавая неповторимую романтическую обстановку, разрушенную явлением двух чародеев.
   Те пары, что считали, будто им удалось смыться от непрестанного наблюдения своих высокородных предков, моментально почувствовали свою ненужность и быстро, но не торопясь, стараясь не показывать свое любопытство и тревогу, стали покидать сие пристанище молодых. Среди молодежи, впрочем, стучал тростью старый адмирал, который, проходя мимо стоящих друг напротив друга чародеев, покосился на обоих единственным глазом и пробормотал что-то вроде Смирится - слюбится. Его, впрочем, никто не услышал.
   Она изменилась. Нет, не постарела. Он не видел ее не так уж долго, по меркам чародеев, и за это время она не могла постареть. К тому же, волшебники не стареют, как обычные смертные. Нет. Волшебники умирают быстро. Словно затухающий фитиль, горящий до конца и тухнущий в миг. Тем не менее, она безусловно изменилась. И была прекрасна. Куда более прекрасна, чем Редбук помнил ее.
   Волосы поменяли свой цвет со сверкающего вороного на каштановый и теперь завивались, тяжелыми локонами опадая на плечи. Нос, наверняка измененный руками костоправа, стал еще более узким и прямым. Совсем чуть-чуть. Так немного нужно, чтобы стать совершенно другим человеком, но если останутся глаза, перемены будут не столь заметны для чужого человека, коим Редбук не был в свое время.
   Эта часть его жизни тоже ушла вместе с пылающими голубыми глазами, ставшими родными. Почти. И вот горящие голубым светом глаза вернулись, и легкое головокружение вернуло его на десятилетия назад, создавая вокруг забытые книжные полки и стены полуразрушенного замка, в котором они провели несколько лет своей жизни. Иллюзия заполнила реальность. Почти.
   Ностальгия ушла, не оставив после себя даже неопределенной грусти. Вернулась решимость.
   Он не успел сказать ничего, не успел даже поздороваться, как она перешла в наступление, как всегда делала до этого. Этому постоянству он был рад, не зная почему.
   - Ты что, с ума сошел? Я ведь предупреждала тебя, Редбук! Я ведь просила тебя покинуть дворец, а ты посмел не только остаться вопреки просьбе, но и явиться в зал! Тебе что, надоело место придворного мага, которого добился, кстати, с моей помощью? Или ты считаешь себя достаточно сильным, чтобы плевать на мои просьбы? Так вот, мой старый друг, я еще покажу тебе всю силу своего гнева, когда этот кавардак, называемый балом, закончится! Ты пожалеешь о том, что не схватил дорожные сундуки и не отправился подальше от столицы. Можешь пока наслаждаться приемом, но если ты что-то почувствуешь, добром советую, не лезь. Это не твое дело и тебя не касается.
   Голос чародейки сначала громкий, запросто перекрывающий недалеко находящийся оркестр, постепенно успокоился и под конец и вовсе перешел в шепот. Воздух в легких закончился и грудь, на которую Редбук старался не смотреть, часто поднималась в отдышке. Насколько он знал, никакими приспособлениями для поднятия груди Лилия не пользовалась.
   Он незаметно сглотнул, с удивлением отметив, что гнев, сменивший страх, тоже куда-то ушел, оставив после себя только спокойствие.
   - Здравствуй, Лилия. И тебе доброго вечера. Я тебя тоже давно не видел и очень рад твоему приходу. Тоже. Ты прекрасно смотришься в своем платье, портной, его сшивший, заслуживает всяких похвал.
   Лилия отпрянула от него, будто от ядовитой змеи. Посмотрела с подозрением, положила свою холодную ладонь ему на лоб.
   - С тобой все в порядке? Я что-то повредила тебе? Согласна, мое заклинание было немного жестким и жестоким, но ты сам вынудил меня бросить его - ты слишком хорошо защищался, а у меня не было времени. Кровь из носа не шла? Боли в сердце нет? Не тошнило?
   Со лба ее пальцы перешли к кисти, нащупывая пульс. Платье шуршало, отзываясь на каждое движение тихим шепотом, что напомнило Редбуку шелест простыни. Он отмахнулся от вопросов и покачал головой.
   - Все нормально, учитывая, что я больше часа провалялся без сознания, а другой человек из-за меня заработал инфаркт. Этим ты разозлила меня, Лилия, и мне стало все равно, что произойдет. Оставь. Давай лучше поговорим, как старые друзья, которые давно не видели друг друга.
   Он подождал, пока она уберет руку с пульса. Сам он не хотел сбрасывать эти знакомые холодные руки. Не хотелось стоять перед ней, словно провинившийся ребенок. Поэтому он подошел к краю балкона и положил локти на высокие перила.
   - Ты изменился, Редбук. Я помню тебя совсем другим. Я не о внешности говорю - сейчас ты похож на еретика, попавшего в руки жрецу. Ты никогда не противился мне, всегда поддерживал.
   Она стала рядом. Очень близко, позволяя почувствовать касание теребимых ветром волос на своей щеке. Позволяя вдыхать запах ландышей, и чего-то еще, что он так никогда и не определил, а она не сказала. Слишком близко, как для старых друзей, давно не видевших друг друга. Слишком, черт побери, близко.
   - Мы все меняемся, Лилия. Ты тоже изменилась, пусть не так явно. Некоторые меняются медленно - пытаясь отстать от проходящих годов, остаться в настоящем времени. Некоторые взрослеют быстрее. Всего за одну ночь. Переживая события, которые не могут оставить человека прежним, таким как он был еще днем. Все меняются, все взрослеют. Ты видела Норвега?
   - Он умер. - Удивленно ответила волшебница. - Давно. Лет тридцать назад. В городе Саквоя, за городским кладбищем, лежит камень с выточенным именем. Ты так и не встречался с ним после получения медальона?
   - Нет. Я не мог. Он все время считал тебя более способной и более достойной магических тайн. Он старался сделать из меня сильного мага, но сдался и занялся тобой. А я всегда был ассистентом. Не более. Он разуверился во мне, а я обиделся на него. Наверное, я ошибся... а может и нет. Может, мне следовало приехать к нему перед смертью, поговорить. Но никак не мог заставить себя. А теперь не знаю, жалеть, или нет. Как твои дела, Лилия?
   Она молчала недолго, но за это время оранжевый серп месяца оторвался от крыш городских домов и дотянулась до кирпичных дымящих труб. Он окончательно успокоился и позволил себе немного расслабиться.
   - Нормально, а если не будешь мешать, то нормально и будет.
   - Я буду мешать, Лилия. Учти.
   Она усмехнулась, сверкая белоснежными зубами.
   - Угрожаешь?
   Он пожал плечами.
   - Предупреждаю. Просто, предупреждаю. - Он с сожалением отметил, что улыбка исчезла. - До угроз я не дорос. Кроме того...Ирпин все знает. Мне ничего не сказал, но по глазам видно, что знает. Слушай, а может прекрати всю эту комедию? Не порть людям праздник, а?
   Позади кто-то весело голосил. Стук каблучков приближался к балкону в сопровождении обладателя звучного глубокого голоса, безошибочно теряющего согласные, от чего звучности не терял. Но насладиться спокойствием не успели. Лилия провела рукой, изящно, словно нечаянно отмахнулась, и двери захлопнулись, звякнув стеклом. Звуки бала отдалились далеко, на целые мили. За стекло.
   - Ого. Давно научилась? - Не выдержал Редбук, не сдержав улыбки.
   Лилия улыбнулась. На сей раз искренне.
   - Давно.
   - Везет некоторым... - Со вздохом произнес маг. - А меня вот, от первой атаки в кому бросает. Стыдно... Но ответь на вопрос, пожалуйста.
   - Ирпин, говоришь, все знает? Тогда почему же он ни слова мне не сказал? Он ведь любит похвастаться, что все знает.
   - Наверное, у него свои планы. - Он пожал плечами. - Кому он, вообще, что-то говорит. Но советую обдумать твои планы - он присматривает за девочкой и знает о ней больше, чем ты думаешь. Хочешь выпить?
   Она молчала. Снова не долго. Чародейка, вообще, принимала решения моментально, и это, Редбук надеялся, тоже осталось неизменным.
   - Если ты угощаешь...
   - Хорошо. Только там злая псина сидит. И сильно голодная. Покусала меня на днях.
   Она рассмеялась, запрокинув голову, рассыпав волосы. Развеяв в воздухе запах ландышей и еще чего-то, что не поддавалось определению.
   - Я злых собак не боюсь, Редбук... Показывай дорогу.
   Он кивнул. Сделал пасы руками, прошептал формулу портала. В паре шагов от него, перед закрытыми дверями, возникла яркая синяя точка, выросшая в овал. Голубое сияние ярко озарило балкон, как не сделали бы этого свечи.
   - Если портал ведет в спальню, тебя, Редбук, ничего не спасет.
   Сказав это, она шагнула в портал. Маг, открыв напоследок двери, дабы не лишать молодежи единственного интимного места, вошел следом.
   Громадные часы протяжно прозвенели полночь, и графиня Ниделийская замолчала, потому что слова, которые она собиралась сказать, исчезли. Она полминуты стояла с открытым ртом, словно рыба. А потом поняла, что делать ей тут больше нечего. Единственный поступок, что она могла совершить, это исчезнуть.
   Она посмотрела на удивленного принца, ставшего таким близким за пару часов их знакомства. Посмотрела вокруг, будто видя зал впервые. И быстро, не задерживаясь ни на секунду, выбежала из зала. Она слышала голос принца, зовущий ее по имени, но не остановилась.
   Было нестерпимо больно. Обман, с помощью которого она проникла на бал, раскрылся.
   Выбежав на улицу, она остановилась под распустившейся яблоней и успокоилась. Зная что бежать ей некуда, медленно стала идти в сторону открытых решетчатых ворот, ведущих, судя по всему, в сад. Здесь, в темноте, куда доносилась только музыка, ей стало одиноко. Казалось даже, луна смеется над ней, показывая свои грязные желтые зубы.
   Она не заметила, как маленькая слеза скатилась по щеке. Только когда дыхание весны коснулось лица холодными пальцами, она вытерла слезу тыльной стороной ладони. Но бесполезно. За первой последовала вторая. И третья. Она попробовала остановиться, но не смогла. Слезы потоком катились одна за другой, и девочка почти не видела, куда шла.
   Решетчатые ворота остались позади и желтая табличка, появившаяся перед глазами, остановила ее.
   По газонам не ходить!, прочла Золушка, почувствовав секундную гордость за свое умение читать. Ходить по газонам она не собиралась, не смотря на глупую табличку. Посыпанная мелким цветным камнем дорожка уводила в темноту и, не переставая оплакивать свою несчастную судьбу, она последовала в глубь королевского сада.
   Дорожка привела ее к скамейке, которой Золушка была очень рада, потому что прогулка в темноте утомила ее. Рядом звенел фонтан. Маленький мальчик плакал вместе с ней, еще больше огорчая. Тебе-то чего реветь? Стоишь тут в тишине, никто тебя не трогает.
   Сев на огромную скамью, она поджала ноги и закрыла лицо ладонями. Слезы почему-то не кончались, точно так, как после смерти отца. Тогда она пришла в свою комнату после коротких похорон, закрыла дверь и плакала до самой ночи, наверное, несколько часов кряду. Сейчас было то же самое.
   Золушка понятия не имела, сколько времени прошло в тишине. Услышав голос рядом с собой, она подпрыгнула и подняла голову. Рядом с ней сидел никто иной, как Его Величество, король Силлии, Сендай Второй.
   - Сколько я смотрел на плачущего малыша и никак не мог понять, почему он плачет. Теперь я смотрю на тебя и опять не понимаю, почему плачешь ты. Может, хоть ты расскажешь старику о своем горе? Этот, знаешь ли, молчит.
   Девушка тоже молчала. Молчание длилось долго. Король обладал терпением, спокойно ждал ответа, а девочка не знала, что сказать. Это было похоже на сон, где ты делаешь совсем не то, что хочешь сделать. Она часто всхлипывала, не находя нужных слов. Да и как сказать словами то, что чувствуешь?
   Сквозь сжимавшие горло слезы, она наконец пролепетала:
   - Я...Я не настоящая графиня. Я вообще не... графиня, и мне тут нечего делать. Я не смею... находиться... на бале. Все это обман.
   Король улыбнулся. Покачал головой, поцокал языком, будто осуждал. Снял корону, оставившую красную тонкую линию на лбу, хорошо заметную в свете фонаря, горевшего рядом, и положил ее на скамейку.
   - Я знаю об этом. Плакать-то чего? Ты пришла веселиться, так веселилась бы. Зачем же было убегать, и оставлять моего сына одного, думающего, что он сказал что-то, обидел тебя?
   Король не понял горя Золушки, но она и не ждала, что он поймет.
   - Так я же...простолю...простолюдинка. О чем мне с ним говорить? О чем ему со мной говорить?
   Король по простецки стянул сапоги, поджав ноги под себя, крест накрест. Снял с себя тяжелую мантию и положил ее на плечи девочки, укрывая от ветра.
   - Спасибо. - Прошептала пораженная Золушка.
   - Пожалуйста. А насчет общения с моим сыном, тебе, поверь, много чего есть рассказать ему. Пусть начинает понимать, как живут простые люди в нашем королевстве. Да и горя от того, что ты простолюдинка не много. Я вот тоже не высокого рода - мой папка был самым обыкновенным солдатом. Рубакой, коих не мало. Я же не плачу. Ты, правда, никому об этом не говори об этом, ладно? Это секрет.
   Золушка часто закивала головой.
   - И что мне теперь делать? Он ведь...он ведь... - Даже в тусклом свете фонаря было видно, как она покраснела. - Понравился мне.
   Последние слова она прошептала, уставившись себе в коленки. Король снова улыбнулся, почесывая лысину.
   Плакать Золушка перестала, забыв о плаче. Она никогда не думала, что ей доведется сидеть рядом с королем, да еще разговаривать с ним, как за чашкой чая. Она укуталась в теплую мантию и часто шмыгала носом, будто от насморка.
   - Ты не поверишь, но ты ему тоже очень понравилась. Правда. - Подтвердил он, видя округлившиеся глаза девочки. - Он сказал мне, что обязательно найдет тебя, даже если ему придется объездить всю страну. Учитывая, что мне не хочется, чтобы мой сын бродяжничал по стране в поисках тебя, будет лучше если он найдет тебя быстро и не покидая дворца. Он, знаешь ли, очень упрямый. Действительно может все бросить и броситься в поиски. А мы этого не хотим, правда?
   Золушка снова замотала головой, совершенно испортив то, то раньше было прической. А Его Величество продолжил:
   - Так что, давай-ка прекращай плакать и пошли к нему. Он ждет, когда ты вернешься.
   - А что я ему скажу?
   - Скажешь правду. А я помогу тебе, если понадобится. Пошли.
   Золушка неуверенно встала, волоча за собой полы длиннющей мантии. Подождала пока Его Величество, кряхтя и бормоча неизвестные девочке ругательства по поводу страшно узких голенищ, натянет сапоги. Вместе они оставили мраморного мальчика оплакивать свою беду и молча направились говорить правду.
   Было утро и был день. Они сидели за столом, отгоняя назойливых мух, наливая в бокалы яблочный сок. Сад разливался пением птиц и шумом листьев. Все грустили. Король грустил, потому что он всегда грустил после активной пьянки. Благодаря чародею, головная боль ушла, но грусти снять тому было явно не под силу. Ирпин грустил, понимая, что остался сам в огромном аппарате управления канцелярией. Смерть Стеллы нагнала тяжелую депрессию, с которой ему не хотелось бороться. Редбук грустил по никому не известной причине, что однако грустить не мешало. А Лилия грустила из-за неудачи, хотя не могла назвать неудачей прошедшее накануне. Грустили все. Дружно. Слаженно. Впервые разом.
   - Что будем делать дамы и господа?
   Король, как всегда, облегчать жизнь не стремился. Думать не хотелось никому, но когда спрашивает король, приходится. Ответил Ирпин. Из четверых находящихся при крайне секретном разговоре, он чаще всех задавался этим вопросом.
   - Можно было бы использовать базу госпожи чародейки, Ваше Величество. Документы готовы, мачехе девочки можно сказать, что ее забрали на обучение волшебству, или что-нибудь в этом роде, и заплатить ей компенсацию в размере, отметающем все вопросы. Настоящая графиня, насколько мне известно, давно покоится в земле вместе с матерью, а все еще живой отец страдает тяжелым случаем склероза. Никто не заметит подмены. Саму же Золушку отправить в летнюю резиденцию Вашего Величества, где ее научат всему нужному в светской жизни. Это примерный план, но может быть черновиком.
   Итак сказка закончилась. Или нет. Закончилась история. Но история никогда не кончается, чем и отличается от сказки. История уходит в будущее, заставляя гадать, какие сказки придумают потом. История вечна, как время. А сказка заканчивается, не оставляя сомнений, о том, кто победил.
   Такие уж они, эти сказки.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"