После того, как рассказ был написан и отдан на оценку моему коллеге, у нас с ним возник спор по поводу такого явления, как предательство, моральные принципы и душевные страдания. Он мне доказывал, что в нашей стране это нормальное обычное явление, в результате которого предающий не чувствует никаких моральных угрызений совести.
Более того, предатель считает, что поступает нормально и естественно, подчиняясь своим желаниям и потребностям чувствовать себя комфортно, удовлетворять свои желания часто за счет (и в ущерб) другим людям. Многие люди в своем эгоизме даже не осознают, что своими действиями причиняют другим людям страдания, не задумываются о последствиях своих поступков.
Часть ответственности за данное явление ложится не столько на внутрисемейное воспитание, сколько на воспитание общественное. О чем уж тут говорить, когда сам министр образования готовит из наших детей "Грамотных потребителей".
Потреблять, ничего не отдавая и не жертвуя взамен! Жить в свое удовольствие! - постоянно внушаются нам мысли через интернет и телевидение.
Несмотря на то, что мне нечем было аппелировать моему коллеги, я не согласна с ним. Возможно, я все-таки неисправимый идеалист, привыкший в людях видеть в основном хорошее, доброе, светлое. Невозможно быть счастливым, здоровым и гармоничным человеком, постоянно нарушая законы нашей вселенной.
Но что-то мы сильно отвлеклись в сторону...
Предательство.
Чем больше мы открыты людям - тем больше мы страдаем.
Человек, гадивший в чужие души, не может быть счастливым сам.
Предательство уничтожает такое явление, как доверие людей друг к другу.
Предавший один раз предаст и другой.
Она сидела не шевелясь, тупо уставившись на догорающий костер. Сколько уже прошло времени? Она не могла ответить. Казалось, что целая жизнь или всего лишь миг?
Она даже не вздрогнула, когда тихо подошедший сталкер, положил руку на ее плечо и заботливо спросил:
- Как рука?
- Рука? - переспросила она отстраненно. - Ах, да... И перевела взгляд на забинтованную кисть правой руки, покоившуюся на коленях. Теперь, наверное, останется уродливый шрам. Но боли в месте ранения она почему-то не чувствовала ни тогда, ни сейчас. Болело в другом месте. Сначала шок от увиденного, потом острая боль в сердце. Она просто задохнулась и замерла в нерешительности, что и стоило ей искалеченной кисти руки. Внутренний крик заглушил все другие звуки боя. Она все кричала и кричала, мучимаемая душераздирающей болью, но снаружи не раздавалось ни звука.
- Костер почти догорел, - заметил сталкер, не дождавшись от нее ответа.
- Пойду, поищу еще дров.
Она не ответила ему. К чему все это? Сначала ты подкидываешь заботливо в костер дрова своему соклану, делишь с ним еду, вместе идешь в рейд, прикрывая спину, чтобы затем перейти к врагам и стрелять по своей семье. Ведь клан - это таже семья в аномальной зоне...
Перед глазами снова встали картины боя. Она спешила как могла.
На налодонник пришло сообщение, что укрепку на Новой атакуют Шторма. На смертельно холодной локации эта укрепка не раз спасала жизни многим сталкерам, а потому нельзя было допустить, чтобы она перешла во владение клана Шторм, который, казалось, поставил своей целью уничтожение всех чужаков.
Исключением разве что были сталкеры из клана Свободы, которых было как грязи в зоне, поэтому Шторма предпочитали поддерживать с ними если не дружественные, то нейтральные отношения. Частенько их даже можно было видеть на захватах вместе, воюющих бок о бок против общих врагов. Многим сталкерам, решившим уйти из клана Шторм и желающим сохранить при этом хорошие отношения со своими бывшими сокланами, ставили условием переход только в клан Свобода.
Проводник аномальной телепортировал ее на Новую, где уже вовсю кипел бой. Посмотрев в биноколь, она оценила ситуацию. Над укрепкой уже развевался флаг с символикой Шторма.
Плохо... Теперь надо будет очень постараться, чтобы отбить укрепку.
Вколов наспех рябиновку, чтобы хоть как-то защититься от всепроникающего холода, она забежала под укрытие ангаров. Отсюда хорошо просматривалось место боя, и мельтешившие фигуры врагов были как на ладони. Укрепка вся была объята огнем, но это совершенно не мешало нападающим.
Союзники пытались атаковать укрепку с тыла. Однако, то ли их было недостаточно, то ли перевес был в пользу агрессоров, но все пространство перед укрепкой было в основном обагрено кровью союзников.
Вот какой-то сталкер бросил в сторону укрепки "коктейль Молотова", и пламя вспыхнуло с новой силой. Но штормовская пуля сразила того на повал, и он, повалившись лицом в снег, больше не подавал признаков жизни.
Она, прикусив нижнюю губу, отчаянно сражалась, стараясь унести как можно больше жизней противников.
Ее позиция была очень удачной, и многие враги слегли под градом ее пуль. Высвободившийся адреналин не давал замерзнуть, да еще и рябиновка помогала сопротивляться смертельному холоду.
Они окружили ее с трех сторон, зайдя с флангов и с тыла. Она увидела только двоих, с грацией хищников приближающихся к ней. Ее бывшие сокланы. С теми, с кем в огонь и в воду, с теми, с кем хлеб пополам и последний глоток воды. Она замерла в шоке, растерявшись.
Выстрел - и вот уже автомат выпал из рук. Третий, кого она не заметила сразу, вырубил ударом по голове. Она чудом выжила тогда. Ее, окровавленную и замерзшую, нашел кто-то из союзников и доставил на базу, где ее отогрели и обработали раны.
- Вот и дрова. - Раздался голос ушедшего за дровами. - Вовремя я успел, а то пришлось бы по новой разводить.
А она смотрела на догорающие угли. Там, в огне, догорало ее чувство доверия к людям. Основа всех человеческих взаимоотношений.
- Кто это был? - Тихо спросил соклан, сжимая кулаки.
- У предателей нет имени. Они лишились права называться иначе, чем предатели. - Ответила она каким-то чужим, безразличным тоном.
Внутри нее больше не было боли, там осталось лишь пустота и равнодушие.