Темнело. Во многих домах уже загорелся свет в квартирах. На небе висел молодой месяц, скупо освещая Егору путь по усеянному упавшей листвой парку. Егор неторопливо шел. Его рюкзак за спиной был достаточно тяжел - он не знал, когда вернется домой, и не знал, вернется ли. Осенний ветер холодно щекотал пальцы. Егор поспешно втянул руки поглубже в рукава теплой куртки - негоже замерзать. Он ещё успеет намерзнуться за ночь. Егор знал, куда он идет. И знал, почему. Ему ужасно надоела былая жизнь, пустяковые скандалы с родителями, вечно портившие настроение. Ссора с Настей стала последней каплей. Парень даже поначалу подумывал о суициде. Но все же отказался от этой затеи - уж слишком была сильна жажда жизни в этом человеке. Но, чтобы хоть немного улучшить свою жизнь в реальности (или то были лишь иллюзии), Егору пришла мысль уйти из дому. Он оставил на столе в кухне записку, призывающую его не ждать, не беспокоиться и сообщавшую о том, что он, Егор, послезавтра позвонит. Четырнадцати летний пацан не знал, что его ждет впереди, он лишь верил, что в его жизни произойдет некий позитивный сдвиг. И вот сейчас Егор неспешно шел через весь город, через парк на вокзал - туда, откуда трехглазое чудовище-паровоз должно было увести его за три сотни верст, в глухую башкирскую деревню к деду. "Все-таки родная кровь" - подумал Егор - "дед меня поймет. А уж я ему помогать буду, чем смогу..." Трижды Егор обзывал сам себя дураком и, поеживаясь от ночного холода, хотел развернуться на сто восемьдесят градусов и вернуться домой, в тепло, к родителям.... Но все же он этого не делал - слишком много в нем было гордости, слишком он хотел что-то поменять в жизни. Он вышел из парка. Тощий месяц как-то зловеще светил ему в спину. Егор пригляделся - казалось, ночное светило ему подмигивало, да еще с искренней жалостью. "Привидится же всякое" - вспыхнул Егор - "сам себя жалею. Вот маменькин сынок". Смачно обругав себя, Егор сделался спокойным и удовлетворенным. Самокритика в такой вот форме всегда шла ему на пользу. Егору вспомнилась Настя. "И какого черта я о ней думаю? Ведь все кончено. Кончено, как у трупа. Никогда уже не суждено нам быть вместе". Он хотел забыть о Насте, но память, как нарочито, услужливо воскрешала картины ссоры. Ей, памяти, суке такой, и невдомек, когда все же лучше оставить человека в покое. Чтобы хоть как-то разогнать печаль, Егор принялся насвистывать какую-то навязчивую мелодию. Так он молча прошагал несколько минут через городской квартал и вдруг шлепнул себя по лбу. "Ну и дурак" - подумал он, искренне рассмеявшись. Мелодия была из телерекламы туалетной бумаги. Настроение поднялось на градус выше, чего не скажешь о температуре окружающего воздуха. Ноябрь давал о себе знать, да и зима уже не за горами. Через час ходьбы парень очутился на городском железнодорожном вокзале. Здесь шла какая-то своя жизнь - круглые сутки кто-то ждал поезда или электрички, кто-то встречал или провожал родных, а кто-то следил за порядком на вокзале... Егор покосился на двух милиционеров, прошедших мимо него... "Поезд номер двадцать до Учалов прибывает на пятый путь" - услышал Егор из в динамика вокзала. Он поднялся с лавочки и пошел на свою платформу. Как всегда в это время суток, билеты в поездах ближнего следования проверяли на улице, а входили все пассажиры через одну дверь в начале состава. Егор протянул контролеру, седому крепкому мужчине лет пятидесяти свой билет, тот надорвал его и вернул Егору. "Доброго пути" - бодро сказал контролер. "Спасибо" - вежливо ответил Егор. Через несколько минут поезд тронулся, унося Егора от былых хлопот и прошлой, казавшейся оставленной далеко-далеко жизни. Теперь Егор знал - он туда не вернется. Он преспокойно доедет до своей станции, потом дойдет до деревушки, где живет его дед. Он отлично знал из какой-то передачи по телевизору, что поиски человека милицией начинаются на третий день после его пропажи, как ни крути. Так что он мог спокойно закрыть глаза и погрузится в сон. Егор завел таймер на пять часов, чтобы не проехать свою станцию. Закрывая глаза, он увидел огоньки родного города, печально и одновременно торжественно прощающихся с ним...