В правдивости этого рассказа читатель, конечно, может усомниться. Это несомненно его, читателя, право, но автор может с уверенностью поручится, что это происходило на самом деле, или произойдёт, может быть, когда-нибудь, не дай Бог, конечно.
В одном столичном городе (автор, как коренной житель Москвы несомненно отдаст предпочтение ей) работал в небольшом конструкторском бюро инженер-изобретатель Окрошкин Вениамин Сергеевич. Этот милейший человек, лысоватый, близорукий, разумеется полный и среднего роста, справедливости ради надо сказать, ничего примечательного за свою жизнь не изобрёл. Но автор настаивает : человек он был способный и старательный и, может не его это вина, а злой рок, карма или что-нибудь ещё виноваты в том, что изобретения Окрошкина не имели успеха, равного скажем комбайну "Смарт Чоппер" за двадцать долларов, который читатель, наверняка видит каждый день по своему сошедшему с ума телевизору.
Время сейчас дикое и прагматичное, поэтому злоключения нашего героя начались с факта для всех уже нормального и бытового: факт этот заключался в том, что сотрудникам КБ перестали выплачивать зарплату. "Ну и что?"- скажет читатель, и я ему отвечу : "Да ничего". Просто самым популярным способом получения зарплаты в России стала голодовка. Разве не так? Так вот, друг Вениамина Сергеевича Окрошкина Паша Кожанков, изобретатель какой-то прокладки для водопроводного крана, решил угробить себя голодной смертью.
Из тридцати работников КБ двадцать восемь зарабатывали деньги... хотя постойте, вы сейчас сами всё узнаете, потому что по коридору конструкторского бюро бежит, разворачивая от газетной бумаги предмет, похожий на деревянную лопату для уборки снега, Вениамин Сергеевич Окрошкин.
Кроме этого странного предмета в руках его, перевязанное верёвкой толстое ватное одеяло, похожее на рулет с повидлом. Бежит Окрошкин в конец коридора, где складывает раскладушку отважный Паша Кожанков.
Безработный!!!
-Паша, Пашенька, ты куда? - смутная тревога проникла в сердце Окрошкина, пока он снимал с деревянного предмета последнюю газету.- Ты уходишь что ли?
Суровый, потому что голодный, Паша молча складывал раскладушку. Странный деревянный предмет, который действительно оказался снегоуборочной лопатой, теперь открыл нам своё новое назначение: изобретатель Окрошкин превратил его в транспарант, красной краской, а нет, постойте, это не краска - это помада его жены, ну, да не важно, слегка криво написав устрашающие слова: "БЕЗ ЗАРПЛАТЫ -- ВСЕМ ГОЛОДНАЯ СМЕРТЬ!" Автор склонен думать, что это скорее не угроза всему человечеству, а мольба о помощи, хотя настаивать не будет.
-Можешь обратно завернуть, - мрачно ответил Кожанков и принялся складывать плед, жёлтый в клеточку.
-Как завернуть? - недоумевал Окрошкин.- А наша голодовка, мы же должны...
-Веня,- Кожанков тяжело вздохнул, видно, для пущей убедительности.- Из всего КБ только мы с тобой остались верны профессии. Ну, посуди сам, где наши работают?
-Человек пять в палатках у вокзала, ещё человек десять по телефону противоугонные средства продают, ещё, как твоя Люська...
-Правильно, Веня, как моя Люська - челночат. У тебя пожрать ничего нет? - неожиданно переменил тему Кожанков и стал всматриваться в Венины честные и перепуганные глаза.
-Откуда у меня, я же на голодовку... - Окрошкин опять не договорил.
-Ладно, дома поем. Сутки уже ничего не жрал, желудок сводит. Как у тебя с Нинкой то, разводитесь?
-Размениваемся, - отрешённо ответил Окрошкин, с горечью думая, что не покажут уже в новостях, на всю страну, двух самоотверженных изобретателей-патриотов: Окрошкина и Кожанкова.
-А у меня сегодня Люська из Турции приехала. Пойду с ней завтра на рынок, - и слабовольный, как про себя подумал Окрошкин, товарищ двинулся по длинному и гулкому коридору конструкторского бюро.
-Плакат свой можешь выкинуть, Веня, - произнесла кожанковская спина.- Наше КБ закрыли, так что ты теперь безработный, как и я.
Окрошкин испытал то, что должно быть испытывает человек из любопытства сунувший два пальца в розетку: шок, электрический.
-Как закрыли, КБ закрыли? Как же? - Веня надеялся на всё сразу: на то, что ему послышалось, на то, что дурак Кожанков пошутил и на то, что он спит, а всё происходящее страшный сон. Но говорящая кожанковская спина была безжалостна и неумолима:
-Я завтра на рынок с Люськой торговать пойду, если хочешь присоединяйся-а-а-а... - кожанковская спина исчезла за угол, а эхо ещё долго билось о стены пустующего КБ.
"Безработный!!!" - мысль выстрелила в голову бедного Вениамин Сергеевича и, чтобы череп не лопнул, он обхватил эту бедную голову руками.
Оставьте раскладушку.
Пока Окрошкин держится за свою голову мы посетим хозяйку губной помады, той самой помады, которой были выведены на деревянной лопате для уборки снега страшные слова, сравнимые, разве что, со словами сорок шестого катрена второй центурии пророчеств великого Нострадамуса о засухе, голоде и прочих ужасах. Нина Михайловна, супруга Вени уже десять лет и за это время доведённая до женского отчаяния жизнью с Окрошкиным, сидела на маленькой кухоньке подперев щеку рукой и с отсутствующим видом разглядывала многичесленные бумаги по обмену.
За столом сидел ещё и молодой человек, такой худой, что казалось его голова пришита к сложенному костюму. Был этот неприятного вида юнец представителем фирмы по операциям с недвижимостью, куда на свой страх и риск обратилась Нина Михайловна по вопросу размена квартиры.
За окнами были видны купола вновь отстроенного Храма Христа Спасителя, а стоящее на столе радио истошно вопило женским голосом: "Мама! На кой сдались нам эти Штаты! Мама! Здесь тоже можно жить богато!". Слова этой философской песни, смысл который не открылся бы даже Сократу, смешивались с разговором трёх грузчиков выносящих из Окрошкинской квартиры мебель: "Давай углом туда. Нет, лучше так. Аккуратней, твою мать, палец прищемил."
Нина Михайловна вертела в руках тюбик из-под использованной Окрошкиным губной помады, слегка нервничала и подозревала. что её, как последнюю дуру, сейчас облапошат.
-Вот, Нина Михайловна, - молодой человек убрал громкость приёмника.- Значит, как и договорились, одна квартира в новом районе, двухкомнатная, другая - в Златогорске, тоже двухкомнатная, так?
-Сколько до этого Златогорска-то, -хоть и разводилась Нина Михайловна со своим мужем, всё же не всё равно ей была Окрошкинская дальнейшая судьба.
-Около трёх часов на поезде. Хороший городок, поверьте. Вот, а вашу трёхкомнатную в центре, соответственно, мы забираем.
"Почему же, - наверное удивится читатель.- Согласилась умная женщина Нина Михайловна на такой странный и невыгодный обмен?" Да просто очень надеялась она на то, что в маленьком городке, где все у всех на виду и все по своему нужны, найдётся достойное место для изобретателя Окрошкина, воспрянет он духом и, может быть, станет таким, как прежде: полным немыслимых проектов и затей. Таким, каким он был, когда они только поженились.
-Где тут подписываться-то надо? - отделаться от чувства, что её надурили Нина Михайловна всё ещё не могла.
-Вы не волнуйтесь, - молодой человек ловко вынул из под руки Нины Михайловны подписанный документ и тут же начал укладывать его в кейс.- Мы своих клиентов н-н-не обман-н-н-нываем.
Неожиданный приступ заикания поразивший "правдивого" агента окончательно утвердил Нину Михайловну в том, что её надули.
В кухню, кашлянув, вошёл грузчик:
-Это...хозяйка, раскладушку забирать?
-Нет, не надо, оставьте раскладушку, - сказала Нина Михайловна, а про себя подумала: "Бедный, бедный Окрошкин".
Неоновый Кашалот.
Убитый мыслью о безработице Окрошкин возвращался домой пешком, привычно бредя по знакомым улицам, на которые уже начали опускаться заманчивые, как всегда это бывает в бабье лето, сумерки. Зажглись неоновые вывески магазинов, и автомобили включили подфарники, несмотря на то, что магистрали освещают уличные фонари.
Снегоуборочная лопата, выкрашенная помадой и ватный рулет в руках превращали весь вид Окрошкина в некую аллегорию безработицы или, скорее в карикатуру на загнивающий запад из старых журналов "Крокодил". Окрошкин прошёл мимо небольшой группы безумных старичков и старушек, держащих в руках транспаранты с Лениным и Сталиным, мимо стайки проституток и нескольких бездомных и спустился в переход. Из перехода Окрошкин вышел уже в самом центре мегаполиса и внезапно его поразила удивительная мысль: "Я - Иов, - подумал Веня.- Я попал внутрь огромного неонового Левиафана и плыву в его чреве неизвестно куда и, только когда я раскаюсь, он выплюнет меня на сушу и я смогу снова зажить нормальной жизнью, а всё что со мной происходит - это испытание, посланное мне свыше". Занятого именно этими размышлениями и увидела своего мужа дожидающееся у подъезда Нина Михайловна.
Окрошкин не заметил её и хотел было уже пройти мимо, но был ласково остановлен.
-Веня, Веня, очнись, - Нина Михайловна с жалостью смотрела на своего экс-супруга.
-А, Ниночка, ты знаешь, я понял - я Иов, - решил поделиться своими гениальными догадками Вениамин Сергеевич.
-Ты и кто? - переспросила Нина Михайловна.- Окрошкин, ты ещё в своём уме?
-Я -да, а ты куда идёшь? - как-то невпопад ответил Веня.
-Я иду к Люсеньке с Пашей, у них и переночую. Бумаги на твою новую квартиру на столе. Мебель я пока перевезла в гараж, в "хлебницу" к Кожанковым, - Нина Михайловна хотела поскорее закончить это мучительное расставание.
-Мебель в хлебнице? - отрешённо спросил Веня.
-Прощай, Окрошкин, мы с тобой теперь, наверное, не увидимся, я решила стать как Люська - челноком, - и вложив в руки растерянного и потерянного Окрошкина свои ключи от квартиры, Нина Михайловна стала удаляться.
-Веня! - крикнула она обернувшись.- Завтра днём нашу квартиру уже займут.
И, более не оборачиваясь, Нина Михайловна ушла.
-Решила стать чесноком, - прошептал Окрошкин и с полубезумным лицом двинулся к подъезду.
Голоса.
Когда Веня открыл дверь и хотел уже было ступить через порог собственной квартиры, страшный мужской голос прорычал с кухни:
-Куда прёшь, я тебя спрашиваю!?
Окрошкин очень растерялся, да и кто бы не растерялся, услышав подобный вопль из недр собственной квартиры.
-Я, простите, здесь живу, - робко сказал Веня, но голос это не убедило.
-Ты, что же, гад, с первого раза не понимаешь, может тебе пулю в башку всадить, чего молчишь!?
-Извините, - намного громче сказал Окрошкин, полагая, что в первый раз его просто не услышали.- Я здесь живу! Я Окрошкин.
Но вместо ответа Веня услышал другой голос, гнусавый:
-А всади ему, Джон, пулю в лоб, посмотрим, есть ли у этого бродяги мозги!
-Да, нет что вы, - не на шутку перепугался Окрошкин.- Я думал, что до завтра можно переночевать, я...
Раздался звук выстрела и Окрошкин бросился было бежать, но запутавшись в одеяле и лопате свалился с лестницы вниз, чудом не ударившись головой о дверь соседской квартиры.
Только Веня успел осознать, что сейчас погибнет от рук каких-то жутких бандюг, занявших его квартиру, как женский и, почему-то показавшийся Окрошкину фиолетовым, голос произнёс очень жизнерадостно:
-Продолжение радио-спектакля по пьесе нового российского драматурга Павла Топина "Смерть на Диком Западе" слушайте после выпуска новостей.
Вениамин Сергеевич облегчённо вздохнул и решил не вскакивать на ноги, пока не перестанет бешено колотится сердце. За дверью, около которой приземлился Окрошкин, послышался шорох и недовольный старческий голос укоризненно произнёс:
-Ага, а ещё прикидывается изобретателем, алкоголик проклятый!
Этот голос Веня слышал частенько. За дверью квартиры, около которой он лежал, жила вечная старушка Инна Пална. Не то, чтобы она в квартире за этой дверью жила, а именно за самой дверью проводила она свой пенсионерский досуг.
-Вы бы, Инна Пална, - сказал Веня, поднимаясь на ноги в весёлом ото всего случившегося расположении духа.- Хоть бы раз, для разнообразия, к окошку подошли или же кавалеров стали бы к себе водить. Пачками.
И "бесстыжий", как его напоследок окрестила Инна Пална, Окрошкин посмеиваясь пошёл в свою квартиру, чудесном образом освобождённую от налётчиков.
Смерть изобретателя Окрошкина.
В квартире не осталось ничего, кроме валяющейся на полу рванной газеты. Любовь и уют вывезли и упрятали в гараж с идиотским названием "хлебница". Окрошкин прошёл на пустующую кухню, взял бумаги с синими засосами печатей и прочёл свой новый адрес: город Златогорск, Драгоценная улица, дом 4, квартира 9. "Жестокая ирония судьбы, - подумал Вениамин Сергеевич.- В кармане у меня всего сорок рублей и они последние". Разглядывая остальные документы и жуя бутерброд с колбасой, заботливо оставленной женой, видимо предвидевшей крах голодовки, Веня слонялся по пустынной квартире. В гостиной, под висящей на голом проводе лампочкой, посередине комнаты, одиноко и, как показалось воспалённому воображению изобретателя, похотливо стояла цветастая раскладушка, уже готовая к тому, чтобы принять Окрошкинское тело. Венина весёлость мгновенно сменилась на что-то нехорошее. Он пошёл в свою комнату и к счастью обнаружил её почти не изменившейся, если не считать светлых квадратов на обоях, в тех местах откуда были сняты Ниной все фотографии. Но Нина Михайловна не осмелилась забрать с собой плоды Вениного труда, оставив Окрошкину его немногочисленные изобретения, в полной уверенности, что они будут сопровождать своего изобретателя по дороге в Златогорск, а потом, аккуратно расставленные в новой квартире, напоминать Вене его когда-то любящую жену. Ах, как опрометчиво она поступила.
-Прибор для точного измерения положительных и отрицательных ионов, - громко обращался Веня к несуществующей в гостевой комнате публике, высоко подняв над головой замысловатый предмет с какими-то циферблатами.- Изобретение Вениамина Окрошкина! Не внедрено!
И замысловатый прибор с грохотом разлетелся на полу. И, совершенно неожиданно, вторя грохоту разлетающегося прибора, послышался раскат грома и началась жуткая гроза. Стихия придала Окрошкину уверенности и голос его вдруг зазвучал необыкновенно грозно:
-Космометр для вычисления увеличения расширения галактики! - и в Венинах руках поднялся агрегат, похожий на телескоп, прикреплённый к автомобильной доске приборов.- Изобретение Вениамина Окрошкина! Идея украдена!
И, подняв его так высоко, что агрегат разбил лампочку, освещающую гостиную, под вспышки молний начавшейся грозы обезумевший Веня размозжил это изобретение об пол. Кто-то ударил с нижнего этажа шваброй в свой потолок и Венин пол и истерически проорал: "Я сейчас милицию вызову!"
-Молчать! - заорал в ответ Окрошкин таким страшным голосом, что внизу, вероятно, все в ужасе повалились на пол.
-Модель оболочки космического межпланетного корабля ОВ-1, - продолжал выплёскивать свой гнев изобретатель, чувствуя себя Богом, устроившим Всемирный Потоп.- Никто и никогда не увидит этого изобретения!
Межпланетный корабль ОВ-1 приземлился на полу Вениной квартиры и, будь в нём экипаж, никто бы не выжил. С грохотом разбившегося космолёта утихла и гроза. Лишённый всего изобретатель стоял в темноте, среди груды обломков. На ночной улице шёл ливень.
-Ну,что, - послышался приглушённый голос из нижний квартиры: Мне вызывать милицию или нет?
-Бесполезно, - ответил своему паркету обессиленный Веня и лёг на раскладушку в позу покойника.- Изобретатель Вениамин Окрошкин - умер.
-А теперь классическая страничка на наших волнах, - фиолетовый радиоголос вновь вторгся в Венину жизнь.- Моцарт "Реквием."
И тут наконец пригодилась Окрошкину напомаженная снегоуборочная лопата. Удачное изобретение, называемое радио, давно внедрённое, никем не украденное и всем знакомое, траурно прорыдав расплющилось с треском.
Златогорск.
На грязной платформе вокзала города Златогорска одиноко дремал странного вида явно нетрезвый мужик с баяном на коленях, охраняемый молоденьким, но с виду таким же несвежим псом. Пахло портвейном. Окрошкину подумалось, что этот мужик, пёс и запах портвейна -- извечная картина русского вокзала, что, может лет сто назад прадед этого мужика и прадед этого пса так же спали на станции города Златогорска, не обращая внимания на то, как вокруг гомонят люди, меняют лошадей путники и скрипя проезжают телеги.
Станция пустовала и узнать хоть примерное направление к Драгоценной улице было не у кого, кроме спящего мужика.
-Эй, мужик, - Веня тронул спящего за плечо и тот моментально открыл глаза.
-А, вернулись в родное гнездо, - хитро улыбнувшись приветствовал Окрошкина гармонист, и добавил к вокзальному запаху ещё одно портвейное облако.
-Нет, совсем не...- попытался ответить Окрошкин.
-Свадьба, точно? Угадал? - ещё больше развеселился мужик.- О цене договоримся, будь спок! Вальс для молодых бесплатно!
-Вы не поняли, я приехал...- но и это не успел договорить Веня, потому как мужик вдруг принял ужасно скорбное выражение лица и с превеликим сочувствием начал спрашивать:
-Похороны, да? Вот кошмар, никто из нас, грешных не вечен. Кого хороните?
-Да, выслушайте меня, я только сегодня сюда переехал...
- Ага! Я так и знал, - гармонист моментально впал в бурное веселье после великой скорби.- Я сразу догадался! У меня глаз-алмаз! Значит новоселье? Поздравляю от души, беру не дорого. Вот юбилей был бы тогда да, это хлопотно, тут я и за вальс беру, а новоселье, ха! Закуска ваша - песня наша! Танцевала-а в подворотне осень ва-а-а-льс бостон, облетал чего-то там и хрипло пел саксофон!
-Драгоценная улица! - перекрикивая мужика, уже принявшегося играть на гармонике что-то до зуда в ногах залихватистое,выкрикнул Окрошкин.
-А у нас все улицы, браток, драгоценные! Эх, яблочко, куда ты котишься! К чёрту в лапы попадёшь не воротишься!
Окрошкин понял, что для того, чтобы узнать где его улица ему придётся или выслушать весь репертуар местного менестреля, или взять "языка", или...
Из-за домика, под вывеской "железнодорожные ассы", буква -к- была оторвана местными остряками видимо сразу, как появилась надпись,
доносились проклятья в чей-то адрес и то возобновляющийся, то опять глохнувший треск мотоциклетного мотора. Окрошкину, обременённому чемоданом и голодом, не оставалось ничего кроме как отправится на шум проклятий. Гармонист уже вовсю орал в спину Окрошкина: "Где эта улица, где этот дом!? Где эта ба-а-арышня, что я влюблён!!" Вениамин Сергеевич вовсю старался, чтобы идти нормально, но всё равно его мучили сомнения, что движется он приплясывая под зычную гармонь.
За углом средних лет милиционер тщетно пытался завести своего железного коня. Коня с коляской звали "Днепр" и был он выпущен с завода в пятьдесят третьем году. Старый был конь, оттого и не заводился.
-Да чтоб тебя черти побрали! Кочерга ты проклятая! Да заводись, ядрена вошь! - милиционер прыгал на ручке стартёра обеими ногами, отчего вид у него был просто сумасшедшего. Веня, наблюдая эту картину долго не решался предложить свою помощь. Наконец милиционер отчаялся и устало плюхнулся на сиденье.
-Доброе утро, - вежливо начал Окрошкин.
-Кому как, - угрюмо пробурчал милиционер в ответ.
-Может вас подтолкнуть? - предложил Веня.
-Меня - не надо, - внимательно оглядывая Окрошкина сказал грозный страж порядка.- А вот колымагу эту завести - было бы дело. Ты чемодан-то положи, - и не дожидаясь, пока Окрошкин сообразит куда можно положить чемодан, милиционер сам ловко закинул весь нехитрый скарб инженера-конструктора в коляску.
Из за угла уже показался гармонист и для поднятия духа начал лобать что-то невероятное.
Окрошкина искренне порадовало то меткое прозвище, которым наградили златогорцы своего любимого музыканта. Гремела музыка и Вениамин Сергеевич, сначала медленно, но потом всё быстрее и быстрее, под неугомонную гармонь дяди Вальса, погнал мотоцикл с милиционером по колотому асфальту Златогорска.
-А ты к кому приехал? - обернувшись спросил милиционер.
-Да я, видите ли, квартиру... - Вениамин Сергеевич не успел договорить, потому что милиционер резко бросил сцепление, отчего мотоцикл, вместо того, чтобы завестись, встал на месте, как вкопанный, а Окрошкин, не успев погасить свою инерцию, чуть не влетел на дно коляски. Процедуру пришлось повторить.
-Так к кому, говоришь, приехал? - повторил свой вопрос милиционер.
-Квартиру я сменял, теперь у вас здесь жить буду, переехал я, - Окрошкину почему-то захотелось заговорить с милиционером простым, эдаким деревенским манером, отчего слова у него заплетались друг за друга, будто у иностранного шпиона, а лицо, в следствии того, что он сам это осознавал, приобрело наиглупейший вид. Страж правопорядка правда этого не замечал, так как был сосредоточен на том, когда бы удачнее бросить сцепление.
-Ну, и куда же это ты переехал?
-Драгоценная улица, дом четыре, квартира девять, - отчеканил Окрошкин, но для милиционера этот зазубренный Веней адрес послужил чем-то вроде своеобразного отсчёта и после слова "девять" сцепление было отпущено, мотоцикл, взревев, завёлся и рванул вперёд, а Окрошкин, пробежав несколько шагов с вытянутыми вперёд руками, плюхнулся на асфальт.
-Ур-р-а-а-а!! Ядрена Матрена!! - ликовал, перекрикивая шум мотора, обрадованный милиционер.- Завёлся, мать его так, урод!
Окрошкин поднялся с пыльной дороги, отряхивая брюки. Он, конечно, разделял радость милиционера, но чувствовал себя ужасно глупо.
-Садись, подвезу, - крикнул милиционер.- Драгоценная улица в моём участке!
Веня забрался в коляску, поставив ноги на несколько, обёрнутых толстой бумагой, пачек книг.
-Я учителя встречал, - предугадал вопрос Окрошкина милиционер.-Это для школы нашей новые учебники по истории.
Мотоцикл тарахча катился по улочкам Златогорска, мимо небольших двух или трёх этажных домов, мимо верёвок с флажками выстиранного белья и мимо золотых деревьев, так как в Златогорске, как и везде стояло ласковое Бабье Лето.
-Вообще-то в городе всё есть, - рассказывал, если не сказать хвалился милиционер.- Два Универмага, сберкасса, ресторан есть, лес грибной, озеро. Ты рыбачишь или охотишься?
-Да нет, не то ни другое, как-то не приходилось, - Вениамин Сергеевич смутился.
-Да? А кто по профессии-то? - милиционер давно знал на личном опыте, что если нормальный мужик не рыбачит и не охотится, то, значит, занимается чем-то нехорошим. Противоестественно это мужской натуре - не рыбачить и не охотится.
-Я инженер-изобретатель, - начал Окрошкин отчитываться, слегка смущённый видом милицейских погон. Ему показалось, что если он не ответит, его мгновенно посадят в тюрьму, причём на всю жизнь.- Просто наше КБ закрыли , так что я временно безработный. Извините, забыл представиться: Окрошкин Вениамин Сергеевич.
-Валентин Егорович Ползунов, старший лейтенант, - и милиционер крепко пожал Венину руку.
Мотоцикл лихо вписался в поворот, выехав по всей вероятности на главную улицу Златогорска. Вскоре милиционер затормозил у трёхэтажного здания, на котором висела табличка "Златогорская школа."
Ползунов посигналил и из дверей школы вышел молодой человек в очках с очень толстыми стёклами и приветливо заулыбался милиционеру:
-А, Валентин Егорович, завелись всё таки.
-Вот, товарищ инженер помог, - и милиционер для ясности указал на Окрошкина пальцем.- Наш новый житель.
Окрошкин и молодой человек вежливо раскланялись, как и подобает двум интеллигентным и просвещенным людям. Милиционер нагрузил молодого человека учебниками и так быстро рванул с места, что Окрошкин даже не успел попрощаться с новым знакомым.
-Учитель наш по русскому и литературе, - снова предугадал возможные вопросы старший лейтенант.- Антон Абрамович Иванов. Чёрт его знает почему, не люблю я его. Дочка моя у него учится, Галочка.
Мотоцикл проехал дальше и подкатился под окна небольшого домика из которого доносились звуки рояля и строгий, чуть с хрипотцой, женский голос: "Ниже плие, держи спину ровно".
-Балетная школа, - уважительно произнёс милиционер.- Моя Галочка здесь занимается.
И встав на сидение мотоцикла он ровно по пояс появился в открытом окне. Стоило ему появится, как к окну тут же подбежала девочка лет тринадцати, светленькая, в веснушках и курносая, именно такая, какую и представлял себе Окрошкин.
-Папка, тебе чего, - нахмурившись и пытаясь показать что она страшно, по-взрослому занята, спросила девочка.
Чтобы не выдать, что цель его приезда просто к ней, курносой, любовь, милиционер спросил первое, что пришло ему в голову:
Но отцу и дочке всласть поболтать не дал всё тот же суровый, но очень женский голос: "Ползунова, Галочка, вернулась бы ты к станку, моншер".
-Здрасти, Лариса Дмитриевна, я тут проезжал... - сконфуженно улыбаясь начал было оправдываться милиционер.- Вот показывал новому жильцу, изобретателю, наши достопримечательности.
-Милейший Валентин Егорович, я всё понимаю, но вы же отвлекаете мою любимую ученицу. А изобретатель - это очень романтично. Итак гран плие сельву пле, девочки.
Ползунов пробормотал какие-то извинения и, как нашкодивший мальчишка, быстро смылся с того места, где был застукан. Окрошкин отъезжал от балетной школы слегка затуманенный, всё пытаясь, но тщетно, нарисовать в своём воображении хозяйку этого гипнотизирующего голоса, и очень жалея о том, что не удостоила она ни Окрошкина, ни милиционера своим появлением в окне. Если бы Вениамин Сергеевич, вместо того, чтобы мечтать, просто обернулся, он бы увидел, как выглядывает из окна балетной школы Лариса Дмитриевна, в безуспешной попытке посмотреть на новоявленного златогорца.
Старший лейтенант свернул с главной улицы, мотоцикл стало потряхивать и всё быстрее приближалась идущая впереди женщина. Она обернулась, услышав тарахтение мотора и теперь стояла в ожидании встречи, всё больше и больше поражая Окрошкина своей настоящей, русской красотой. То была повзрослевшая кустодиевская "Русская Венера", возраст которой придал ей ещё больше очарования. Золото волос было аккуратно убрано назад, белую блузку, расстёгнутую так, как надо, трепал ветер, а её улыбка... Да, что говорить, куда тощим француженкам, замёрзшим на туманном Альбионе англичанкам или вульгарным немкам тягаться с русской красотой женщины. Где этим несчастным найти в себе такое чисто славянское качество женщины, как надёжность. Разве захочется, обняв этих горемычных иностранок, заплакать от счастья? Конечно, нет! Разве может кто-то так покойно и верно любить, как славянка. "Как она замечательно прекрасна" - неожиданно осознал Окрошкин, правда милиционер осознал это намного раньше.
-Здорово, Людка, - милиционер засиял счастьем, которому Окрошкин искренне позавидовал.
-Здорово, здорово, - игриво ответила красавица Людка и, между делом бросила Окрошкину коротенькое "Здрасти".
-Вот, инженера-изобретателя везу жить в наш район, - всё с той же лучезарной улыбкой сказал Ползунов.- А ты-то куда откуда?
-Домой, куда ж ещё. Мы с учителем вместе из Москвы приехали. Я к сестре ездила.
-Садись назад, подвезу. Как сестра-то там?
-Ой, убьёт меня твоя Зинка, - кокетничала Людмила и ловко уселась сзади Ползунова на железного коня.- Нормальненько, а чего ей, но в Москве суетища, пыль, грязь. Какие-то плакаты повсюду дурацкие, а по телевизору ночами такое показывают, не приведи господь.
Милиционер светился тихим счастьем, а Окрошкин постоянно ловил себя на мысли, что он совершенно беспочвенно, но столь же безнадёжно ревнует эту незнакомую ему женщину к такому же, вообщем-то, незнакомому мужчине, без всяких на то моральных прав и оснований.
Мысли Окрошкина прервал вылетевший из-за угла "запорожец", такого немыслимо зелёного цвета, которого и в природе не бывает. Ползунов резко свернул на обочину, избежав, чудом, надо сказать, аварии. "Запорожец" замер, как вкопанный, видно пристыдившись своего поведения, абсолютно неприличного. Старший лейтенант в ярости соскочил с мотоцикла, ругаясь, как сапожник, а не как блюститель порядка, пошёл исполнять свой служебный долг, и, конечно же, слегка повыпендриваться перед очаровательной Людкой:
-Ты что же это делаешь, сукин кот! Ты мне, что, всех людей посшибать собрался, что ли! У тебя глаза где, на заду?
Окошко "запорожца" открылось и огромная бритая голова, высунувшись на воздух, жалобно залепетала:
-Да, ладно, дядь Валь, чего такого, подумаешь тоже...
-А ну, вылазь из машины, ядрена вошь! Я тебе сейчас покажу, "чего такого", а ну, давай, быстро! - милиционер был очень строг и убедителен до такой степени, что Окрошкину самому захотелось вылезти из коляски, так, на всякий случай. Пока эта бритая детина, в три погибели скорчившись, вылезала из своей машины, с другой стороны автомобиля успело выпорхнуть юное создание в лёгоньком сарафанчике, которая стала атаковать слух милиционера следующим речитативом:
-Дядя Валечка, дядя Валечка, он, правда, случайно, он не хотел, это я его попросила побыстрей, не отнимайте у него права, мы больше не будем!
Вылезший детина возвышался над милиционером на две головы и внимательно наблюдал за воздействием речитативный атаки на отходчивое сердце дяди Вали. И дядя Валя сжалился:
-Смотри, Женька! - сказал он бугаю, грозя пальцем, как стволом пистолета ТТ.- Один срок отмотал по малолетке, собьёшь кого - залетишь на всю катушку!
И, совершенно неожиданно для всех, влепил Женьке звонкую затрещину.
-И запомни, малец, - напоследок сказал Ползунов, у которого уже отлегло от сердца.- Будешь воображать себя крутым пацаном на шестисотом мерсе - плохо кончишь!
Конфликт был исчерпан и мотоцикл покатил дальше. Обернувшись назад Окрошкин видел, как бедного Женьку лупцует его худенькая подружка, но мотоцикл повернул и молодые исчезли из вида. На следующей улице мотор мотоцикла кашлянул и заглох. Милиционер хотел было выругаться, но все силы ушли на молодого лихача и поэтому мотоцикл просто покатился под горку, навстречу трём женщинам, еле слышно поющим какую-то песню. По мере того, как они подходили к мотоциклу стали слышны слова песни "что стоишь, качаясь, тонкая рябина". Поющие обступили остановившийся мотоцикл и Люда, не слезая с заднего сидения, стала им подпевать своим чудным голосом. Окрошкин восхищённо внимал этому пению и казалось ему, будто вместе с мелодией поднимается он ввысь, до верхушек огненных берёз, куда-то ещё дальше и выше к седым облакам на лазурном небе и видит сверху и Златогорск и себя самого в коляске мотоцикла.
Мимо поющих проехала телега с сидящими на ней седым мужиком и молоденьким парнишкой. Песня закончилась и все вежливо стали здороваться: "Здравствуйте, дедушка Никодим. Доброе утро, дедушка Никодим." А седобородый дед Никодим, лукаво улыбаясь, лишь покивал всем головой в знак приветствия. Телега, нагруженная досками, не спеша удалилась.
-Загадочный мужик дед Никодим, - сказал милиционер, ни к кому не обращаясь.- Всю войну сыном полка провоевал, до Берлина дошёл, теперь вот церковь восстанавливает, говорит, скоро священника пришлют.
-А мальчик этот кто? - поинтересовался Окрошкин.
-Да это внук его, Стёпка, - ответила самая молодая из трёх Людмилиных подруг.
-Куда идёте-то, девоньки? - заулыбался Ползунов и стол заводить свой мотоцикл.
-Куда идём, туда вас не берём, - ответила самая высокая, а самая старшая грозно посмотрев на Ползунова предупредила.-
-Много будешь знать, скоро состаришься.
-Людка, а, Людка, пошли с нами, - зазывала самая молодая.
-Да, ну, бабы, бросьте, я с поезда только... - но отговорка заранее предвещала полный провал.
-Да ладно, не всё тебе с лейтенантом кататься, - съязвила самая высокая, а самая старшая просто взяла Людмилу под руку со словами:
-Давай-ка, слазь. Лейтенант женатый, нам потом Зинка всем устроит, что недоглядели подруги.
-Да куда же это вы собрались? - выведывала красавица Людка, слезая с мотоцикла.
-Сейчас до лесочка дойдём, всё узнаешь, - ответили ей и в одной из сумок предательски звякнула бутылочка.
-Так,так,так, - милиционер подпрыгнул на стартёре.- Вот я мужьям вашим всё сейчас скажу, про лесочек, про...
Но договорить милиционеру не дали.
-Ты особо-то, Валечка, не старайся, они с спозаранку на рыбалку ушли.
И четыре подруги, весело смеясь, стали уходить, запев на последок "На нём защитна гимнастёрка...", а двое мужчин, один расстроенный, другой - восхищённый, заведя мотоцикл, двинулись в путь на Драгоценную улицу, в поисках дома номер девять.
Зигмунд Карлович.
Из подъезда ЖЕКа, находящегося в том же доме номер девять, домуправ Никита Иванович Вещий, старший лейтенант и Окрошкин вышли вместе. Вещий рассказывал о прежнем жильце:
-Раньше в этой квартире, Вениамин Сергеевич, жил один престранный старик. Говорят он занимался гаданием, знахарством и прочей чертовщиной. На вид ему было лет сто, но не пугайтесь, он уже год как помер.
-Нечего было людям голову морочить своими гаданиями, кажется, сюда, - и скептически настроенный милиционер отважно шагнул в темноту подъезда.
Обкусанная лестница вела на четвёртый этаж, а по обшарпанности стен становилось ясно, что жильцы этого дома слово "капремонт" считают матерным.
-Зря вы так, Валентин Егорович, - с хитрым видом возразил Окрошкин.- Я, некоторое время назад, интересовался книгами по магии и гаданию, очень меня это увлекало.
Милиционер презрительно хмыкнул, а управдом, почти шёпотом произнёс:
-А я в это верю, особенно в карты Таро, они мне какой-то ужас внушают.
-Я немножко гадаю на Таро, Никита Иванович, - похвастался Окрошкин.- Жаль их у меня нет, а то я, может быть, переубедил Валентин Егоровича.
-Да бросьте вы, мужики, - не выдержал Ползунов.- Ну, как кто-нибудь может хоть что-нибудь предсказать? Фигня это. Открывай лучше дверь, Вещий.
Домууправ засунул ключи в дверь и только хотел открыть замок, как дверь со скрипом стала отворятся сама, показывая своё чёрное нутро. Разговоры о магии и колдовстве хорошо подготовили всех троих, чтобы волосы зашевелились на головах от ужаса и внезапности.
-Проходите, граждане, - севшим от страха голосом сказал милиционер и подтолкнул в квартиру Окрошкина.
-О-очень, с-странно, - пролепетал Вещий.- Я только вчера проверял замки, они были заперты, а сейчас и печать с пломбой пропала.
Необычно выглядело пристанище старого мага: все стены, потолок и мебель были выкрашены в чёрный цвет, иногда переходящий в серый, в местах где мирно дремала годовая пыль. В большой комнате, расположенной напротив входной двери, висела на стене большая старинная фотография, с которой смотрел пристально на Окрошкина красивый молодой человек, с лицом толи поляка, толи немца. Человек этот был очень элегантен в высоком цилиндре и фраке, а тонкая тросточка и лихо закрученные, напомаженные усики выдавали в нём изрядного франта. Одно не совсем вязалось с модой конца прошлого века - длинные, вьющиеся волосы, ниспадавшие на плечи.
-Это и есть покойный Зигмунд Карлович, - сказал после некоторой паузы Вещий.- Ну, здесь он, конечно, ещё живой и молодой.
Пыльный пол квартиры медленно покрывался отпечатки подошв вошедших. Просторный квадрат комнаты, где висела фотография, занимал широкий кожаный диван девятнадцатого века, да конторка, того же времени и стиля. На стене комнаты, напротив фотографии, висела явно древняя гравюра, с очертаниями земных материков, океанов и морей. Даже не сведущего в географии Окрошкина она поразила своей неправильностью. Пока милиционер вышагивал по квартире, а Вещий щёлкал омертвевшими выключателями, Вениамин Сергеевич тщетно пытался понять каким это образом Австралия на карте находилась совсем близко к Евразии, Африка с Евразией были практически одним континентом, Северный полюс находился внизу карты, а самое главное, посередине Атлантического океана красовался остров, на котором латинскими буквами значилось - Атлантида.
Собственно ничего особенного в этой карте не было, дело всё в том, что в 1655 году немецкий иезуит Атанасиус Кирхер выпустил многостраничный труд, включающий в себя репродукцию древней египетской карты Атлантиды, точную копию которой и рассматривал поражённый Окрошкин. И, согласитесь, нельзя винить милого Вениамин Сергеевича в том, что ни о каком Атанасиусе Кирхере он слыхом не слыхивал.
-Видно что-то с проводкой, надо будет завтра к вам электрика прислать, - Вещий пытался проследить путь электрического шнура, но тот терялся где-то в арочной раме окна. В соседний комнате чем-то громыхнул милиционер:
-А, твою дивизию, не руля не видно! Идите сюда, я свечку нашёл.
Соседняя комната была совсем маленькой и лишенной окон, хотя, по логике, они в этой комнате должны были присутствовать. Желтоватое пламя свечи, которую нашел Ползунов, слабо освещало стоящий посередине большой круглый стол чёрного дерева и три резных стула с высоченными спинками.
-Забавные картиночки, какие-то, - сказал милиционер, указывая на разбросанные по столу карты.
-А это и есть карты Таро, дорогой Валентин Егорович. Чудеса какие-то, только о них говорили и - нате, пожалуйста, - Окрошкин хотел было беспечно улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой и испуганной.
-Атмосфера здесь, надо признаться, пугающая, - дрогнувшим голосом сказал Вещий.
-Ну, чего, - хохотнул милиционер и уселся к столу.- Храбрецы, давайте, кто-то тут хотел меня переубедить?
Окрошкин и Вещий сели на резные стулья, толстая чёрная свеча была водружена в середину круглого стола и в неверном, желтоватом свете заговорили с новыми гостями магические карты Таро. Исчезли стены маленькой комнаты квартиры номер девять и Великий океан космоса окружил старый круглый стол чёрного дерева.
Заявление прессе профессора Гранитова.
Пока Веня Окрошкин вспоминал способы гадания, чтобы удивить своих новых знакомых, в институте Астрологии происходили не менее важные события. В срочном порядке был вызван с дачи профессор Гранитов. Дело в том, что Обсерваторию уже час осаждали толпы журналистов и это было настоящей угрозой для сверхчувствительного и точного оборудования. Сторожу Пахомычу уже пришлось насильно снимать с одного из радаров ополоумевшего папарацци.
-В чём здесь дело? Что происходит? Кто эти люди? - влетел профессор Гранитов в лабораторию.- Кто позволил?
-Простите, профессор, - чуть не плача отвечала младшая сотрудница Маша Хлябина.- Это я виновата.
-Что здесь происходит? - вопрошал профессор, неимоверным усилием воли пытаясь подавить кипящую в нём ярость.
-Мы с Машей, - сказал старший сотрудник лаборатории Саша Хлябин.- Час назад обнаружили метеорит...
-Прекрасно, и что? - сосредоточился профессор.
-Мы заметили его, когда он перекрыл звезду Альгол в созвездии... - но Саша не договорил.
-Молодой человек, я лучше вашего знаю созвездия, будьте кратки, чёрт меня побери! - профессор начинал терять контроль над собой.
-Нам показалось, что мы заметили метеорит, - всхлипывала Маша.- И я позвонила своей однокласснице, она журналистка и, - но поток слёз не дал Маше говорить дальше.
-В конце концов, показалось! - закричал профессор.- И что?!
-На электростанции забастовка, - стал говорить Саша Хлябин быстрым речитативом.- Им зарплату не платят уже два месяца, они отключили электричество и обесточили наши компьютеры, так что мы не знаем показалось нам или нет, вот.
В этот момент распахнулись двери лаборатории и внутрь комнаты влетела толпа журналистов с микрофонами наперевес. Профессора ослепили фотовспышками и первые секунды он ничего не видел и лишь слышал какофонию, созданную голосами журналистов, одновременно выкрикивающих вопросы.
-Молчать! Ничего не трогать! Это точнейшая аппаратура! - проорал профессор Гранитов голосом таким страшным, будто посягнули на его новорожденного первенца.- Вопросы задавать по очереди!
-Газета "Новости дня", когда упадёт на Москву метеорит?
-Какой метеорит? Внимание! - зрение потихоньку возвращалось к профессору.- Смотрите сюда! - и он достав из кармана сотовый телефон быстро набрал номер.- Военная База? Дайте полковника Батько, срочно!
Журналистская братия замерла в напряжении.
-Полковник Батько? - продолжил свой разговор учёный.- Никанор Гаврилыч, это Гранитов, ты у себя метеорит не ловил около двух часов назад? Нет? Можешь сказать это громко? - и профессор выставил перед собой телефонную трубку.
-Нет, - глухо проверещала трубка.- Никаких метеоритов за последние сутки в атмосфере Земли обнаружено не было!
-Вот видите, - сказал профессор тяжело дыша.- Моим сотрудникам просто показалось что...
-Когда военные успели засекретить метеорит? - перебил Гранитова кто-то из задних рядов.
-Я же уже вам сказал, - опешил профессор.- Что никакого...
-Что вам грозит за разглашение сверхсекретной военной информации? - опять перебил его неизвестный голос.
-Что-о-о?! - ошалел от ярости Гранитов.- По русски не понимаете?
-Скажите, - молоденькая журналистка протянула в лицо Гранитова микрофон.- Они угрожали вашей семье?
И тут до Гранитова дошло. Отпираться было бессмысленно. Правды никто слышать не хотел.
-Дорогие друзья, - профессор начал врать очень уверенно.- Увиденный нами метеорит, по последним подсчётам господ Хлябиных, должен упасть на Землю около полуночи завтрашнего дня.
Журналисты внимательно слушали Гранитова, а перепуганные то ли брат с сестрой, то ли муж с женой, Хлябины, изумлённо хлопали глазами от фотовспышек и хранили молчание.
-Какой ущерб может причинить падение этого метеорита на Землю, вопрос к профессору Гранитову от газеты НЛО.
-Поверьте, практически никакого, - профессор стал чувствовать себя почти уверенно, да и к тому же сам начал верить в то, что говорит.- Наша Обсерватория опередила вычисления западных коллег и мы можем с уверенностью сказать, что при попадании в атмосферу Земли большая часть метеорита сгорит, но то, что останется принесёт стране невиданный доход.
-Что вы имеете в виду, профессор?
-Дело в том, что последние компьютерные технологии, которыми мы располагаем, дали нам результаты о том, что мало того, что метеорит состоит из неизвестного нашей планете вещества, он ещё и несёт в себе неизвестную органическую жизнь!
Находящиеся в лаборатории вздохнули разом, а потом разразились возгласами восторга и началось бурное обсуждение столь уникального факта, который автор назвал бы это "фактом космического вранья".
-Разгадка этого метеорита принесёт нашей стране небывалое процветание! И расцвет наук и искусств! - не унимался учёный муж.- И экономики!
Вспышки фотоаппаратов разразились залпом, запечатлевая триумф профессора Гранитова.
-Что вы такое говорите, профессор, - прошептал в ужасе Саша Хлябин.- Это же не возможно...
-Молчи милый, молчи хороший, - ласково потрепал Хлябина по щеке опьянённый удачным враньём профессор.- Это ещё не всё.
Журналисты наконец слегка угомонились и вопросы полетели дальше. Враньё профессора приобрело форму, которую, если говорить на языке шахматистов, можно назвать "Блицтурнир".
-Газета Оракул. Какой будет окончательный размер?
-Четыре метра, двадцать семь сантиметров и три миллиметра.
-Куда он должен упасть?
-На Коммунистическую улицу, около дома 16, города Златогорска, у меня оттуда жена родом.