Работа работой, но если у человека имеется хоть какой-то эмбриональный зачаток таланта, настолько незначительный, что им нельзя зарабатывать на жизнь, возникает необходимость такого явления как хобби. Поэтому почти все свободное время Миша смотрел на мир сквозь объектив своей старенькой "Minolta". Он хотел передать мир на снимках таким, каким видел его, и иногда у него это здорово получалось. Он снимал вечеринки на работе, свадьбы и дни рождения, ездил на природу, сооружал дома немыслимые натюрморты, обзавелся светоотражателями, стену превратил в огромный фон для съемки портретов. Все друзья, знакомые и даже соседи были добровольно или насильно сфотографированы и теперь их портреты пылились в многочисленных пакетиках и коробочках, коими в жутких количествах была заполонена Мишина небольшая квартирка. Но основным предметом гордости его была фотолаборатория. Он сам проявлял и печатал снимки, обложившись всевозможными руководствами и пособиями, поэтому ванную комнату таковой можно было назвать лишь условно. Вместо привычных носков и трусов на веревочках сохли фотографии.
Одному богу известно, сколько Миша перепортил пленки за свою жизнь. За время своего увлечения у него собралась неплохая коллекция фильтров и несколько объективов, которые обходились ему чуть ли не во всю зарплату. Они всегда были тщательно очищены, сложены в коробочки и убраны в особый ящичек, который в свою очередь запирался на ключик.
И среди всего этого фотографического мирка бегала, виляя хвостом, главная фотомодель - золотистый ретривер по кличке Ральф. Часто, в самый неподходящий момент, пес врывался в лабораторию, открыв лапой дверь, чтобы принести хозяину пойманный и задушенный резиновый мячик. Миша не ценил такой преданности и заботы со стороны лохматого друга и гонялся за ним с веником, крича что-то про запоротую пленку. Но Ральф был незлопамятен, и вскоре приносил добычу снова.
Ральф также был обучен выносить мусор - это экономило Мишино время, если не считать случаев, когда пес приносил изорванный пакет обратно домой, клал его на пороге и сидел в ожидании награды. Кроме того, ему иногда приходилось позировать, что было особенно сложно - усидеть на месте, когда у тебя столько неотложных дел. Его огромный портрет в Мишином галстуке и пилотке из газеты красовался на кухне.
Часто они ходили гулять в парк, Миша - в поисках сюжета, а Ральф - всласть побегать и облаять штатив. Хозяин подолгу мог сидеть в кустах, подкарауливая какую-нибудь очередную птичку.
Два раза в год Миша брал отпуск, они садились в его видавшую виды "четверку", и ехали куда-нибудь очень далеко. Они бывали и в горах, и на море, и в старинных городах, где жизнь текла неторопливо, как застывший кисель. Миша разгуливал, обвешанный объективами, с камерой наготове и неизменным штативом за спиной. Иногда он чувствовал себя маньяком, но успокаивался мыслью, что талант и трезвый рассудок несовместимы - ведь он все-таки втайне считал себя талантливым.
Он не был карьеристом, ведь работа служила лишь для того, чтобы обеспечить финансами его увлечение. Он не понимал людей, которые выслуживаются перед начальством, заглядывают в рот, задерживаются в конторе допоздна, чтобы продвинуться по службе. Конечно, если работа действительно любимая, то можно понять подобный подход к делу, но Миша точно знал, что его работа любимой быть ну никак не может. Как и все художники, в глубине души он мечтал и признании. Надеялся, что его пригласят работать в модный журнал типа "National Geographic" или кто-то добрый устроит его выставку в "Манеже", но ничего не предпринимал, хотя знал, что под лежачий камень вода не потечет. Он был фаталистом и ждал шанса, будь что будет.
Полтора года назад он даже обзавелся девушкой. Но было в ней кое-что, что его не устраивало. А именно: у нее на лбу крупными светящимися буквами было написано: "я хочу выйти за тебя замуж, родить двоих детей и сидеть у тебя на шее, пока смерть не разлучит нас. А твое фотоискусство пусть катится ко всем чертям, раз не оно приносит денег". Если бы эта глупая лягушка знала, сколько денег потребляет Мишино фотоискусство, ее наверняка хватил бы удар.
Иногда, в те редкие минуты, когда его мысли не были заняты чем-то более важным, он думал о ней, точнее о том, почему его не посещает настоящая любовь. Неужели бесцветная как моль, живущая в шифоньере, толстушка в очках - это все, чего он достоин.
Но вообще Миша не заострял внимание на личной жизни: есть она - хорошо, нет - еще лучше. А девушка, как паук в засаде, терпеливо ждала своего часа.
Назревал очередной отпуск, а лето стояло жаркое. Миша уже знал, куда отправится. Мысль подсказал его одноклассник Шурик. У Шурика был дом, который достался ему в наследство от бабки. Находился он в деревне с забавным названием - Новые Мармыли. Правда, далековато - аж в свердловской области. Шурик говорил, что деревня совсем, как говорится, глухая. Сам он там был лишь раз, да и то на похоронах. Но зато природа весьма живописна, говорил он. И никаких признаков цивилизации. Шурик набросал на листке бумаги как туда проехать, выдал Мишке ржавый ключ и был таков - умотал на юга. Миша весь был в предвкушении поездки. Сидя на работе в свободные минуты он все листал атлас, любуясь названиями городов, которые предстояло проехать. Он заранее начал собирать чемоданы, с особенным трепетом упаковал фотопринадлежности. В пятницу, придя с работы, он покидал сумки в машину, усадил Ральфа и отправился в путь. С этого, собственно все и началось.
II
Хорошо, что Шурик настоятельно посоветовал запастись бензином, и пара канистр радостно плескалась в багажнике. Ральф всю дорогу скакал по салону и никак не мог найти себе места. То высунет морду в окно, то прыгнет на заднее сидение, то упадет с него на повороте. Миша на протяжении всего пути в самых изысканных выражениях крыл по матери негодяев, строивших эту дорогу. Это надо же быть такими врагами человечества? Не удивительно, что Наполеон сбежал из России - правильно сделал. Здесь могут жить только те дураки, которые строят эти дороги.
Когда уральские горы остались позади, он заночевал прямо на трассе. Он по опыту знал, что найти Новые Мармыли будет непросто, поэтому стоит отдохнуть. На рассвете он снова двинулся в путь. Села, естественно, не было на карте, и, миновав Чернавскую, он следовал Шуриковой схеме. Вот здесь должен быть поворот на грунтовую дорогу, а потом развилка. У поворота, естественно, никакого указателя, никакого знака. Свернув, Миша принялся изрыгать проклятия с удвоенной силой. Бугры и впадины сочетались редкостным ансамблем, их комбинация делала дорогу настоящим испытанием для нервов. Создавалось впечатление, что над этим дорожным полотном потрудился какой-то сумасшедший архитектор. Хорошо, что не было дождя, иначе дело приняло бы совсем другой оборот.
Миша давно потерял счет времени. Кругом тянулись заброшенные поля, которые давно никто не обрабатывал. После развилки поля кончились, и начался дремучий лес. Мише стало жутко, а Ральфу уже было все равно. Он сидел впереди, высунув язык и расставив лапы для равновесия. Дорога выглядела давно заброшенной, а солнце клонилось к горизонту, и Миша уже начал сомневаться в верности схемы, когда над лесом показался дымок. У него отлегло от сердца.
Наконец, он увидел деревню. Он не был уверен, что это именно она, так как указателя не было и в помине. Съехав на обочину, он покинул автомобиль и оглянулся вокруг.
Странное впечатление производила улица. Ни души. Только над несколькими домами вьется дымок - единственный признак жизни. Очень старые дома, покосившиеся заборы, морковь на грядках как будто выросла сама собой, нечаянно. Во дворах не залаяла ни одна собака, лишь тощая корова чесалась о забор да общипанная курица клевала землю. И не у кого спросить, туда ли он попал. И куда все подевались? Сериалы, что ли, смотрят?
Миша почесал в затылке и вернулся в машину. Дом должен быть за поворотом, второй от угла справа. Вот и он, кажется. Неужели такое возможно в двадцать первом веке? Мишиному взору предстала черная то времени избушка, одну стену которой подпирало бревно. Трудно поверить, что всего полгода назад здесь жил живой человек. Калитка отворилась с противным, жалобным скрипом. Взойдя на крыльцо, Миша едва не провалился сквозь прогнившие доски. На двери висел ржавый амбарный замок. Отпирая его, он вспоминал злодея Шурика, коварно над ним подшутившего. Надо же было загнать человека в такую глушь!
Неожиданно сзади послышались шаги. Шурик перепугался и выронил ключ, и тот провалился в щель.
Он резко обернулся и увидел старуху, похожую на сморчок. Из груди его вырвался шумный вздох.
- Уф, ну вы меня и напугали!
Старуха явно не собиралась обмениваться любезностями.
- Ты кто такой? Чего лезешь в чужой дом?
- Я друг Шурика, внука тети Маши, она здесь жила...
- Без тебя знаю, кто здесь жил, кто не жил. Иди прочь отсюда! Ишь чего удумал, по чужим домам шастать!
Миша опешил от такого напора. Он видел недоброжелательных людей, тех, кто не любит горожан вообще и москвичей в частности, но это уже было чересчур.
- Послушайте, этот дом вместе с землей принадлежит Александру Коновалову, моему другу, я видел документы. Так что не надо тут права качать! Я тоже хамить умею!
- Вор! Убирайся, пока я тебя клюкой не отходила! - Она и вправду замахнулась на него своим посохом, но тут на выручку ему с громким лаем поспешил Ральф. Старуха заохала и попыталась ударить пса, но тот схватил клюку зубами и принялся трепать из стороны в сторону.
- Фу, Ральф! Нельзя! - истошно завопил Миша. Но ни Ральф, ни старуха не сдавались. Тогда он схватил собаку за ошейник и оттащил в сторону. Женщина поковыляла прочь, осыпая Мишу и Ральфа проклятиями, от которых вяли уши.
Миша раздраженно выругался, подобрал железную трубу и сорвал замок. В нос ему шибанул запах пыли. Сказать, что дом был запущенным, это не сказать ничего. Он раздвинул занавески и огляделся вокруг в поисках выключателя, но никаких признаков такового не обнаружил. Ни розеток, ни ламп. Оказывается, есть еще места, куда не дошла электрификация. Водопровода тоже нет. Печально. Зато есть русская печь, и где-то во дворе он видел нечто похожее на дрова. Также он нашел дырявый чайник и целое ведро, взял его и пошел за водой. Прямо во дворе из трубы текла вода, что тоже было приятно. Натаскал дров, развел огонь, откопал какой-то котелок, вымыл его, приладил над пламенем в печи и принялся разбирать вещи. Хорошо, что догадался прихватить спальный мешок.
Ральф носился по дому и обнюхивал углы. Подойдя к столу, задрал ногу, за что получил пинка и был выставлен на улицу. Наверное, этого делать не стоило, подумал пес, сидя на крыльце.
Тем временем Миша заварил чай, приготовил еду (хорошо, что придумали супы в пакетиках, а то бы он с голоду помер), насыпал Ральфу сухой корм в миску и расположился за столом, глядя в окно. Пейзаж открывался более чем плачевный. Покосившийся сарай, в который даже страшно заглянуть - там наверняка живут кикиморы. То, что видимо когда-то было огородом, заросло таким высоким бурьяном, что в нем запросто можно играть в прятки. На яблоне висело всего два яблока - наверное, добрые соседи подсуетились. Мародеры...
Заморив червячка, Миша отправился на разведку. Деньги и документы на всякий случай прихватил с собой, а то мало ли что, а с аппаратурой он и вовсе никогда не расставался.
Идя по улице, он с удивлением обнаружил нескольких жителей деревни, которые при виде его поспешно перебирались на другую сторону и косились на него недобрыми глазами. Наверное, это дело рук доброй соседки. Старая кляча уже успела растрезвонить про взломщика. Удивительно было то, что за все время он не увидел ни одного молодого лица - сплошь одни старики. Впрочем, чего же тут удивительного, в такой-то глуши.
Шурик был прав, природа действительно обладала в этих местах редкостной красотой. Он вышел за околицу села и наткнулся на старую заброшенную церковь с погостом. Поскольку солнце уже почти село, то можно было предположить, что вставать оно будет как раз за церковью. Вид на рассвете должен быть умопомрачительный. У Миши даже руки зачесались - так хотелось приступить к съемке. Придя в избу, он завел будильник на четыре часа, чтобы успеть подкараулить рассвет.
В доме была кровать, но лежать на чужом отсыревшем матрасе и провисших пружинах ему не улыбалось. Поэтому он смел мусор с печи, постелил спальник и устроился там - и теплее и гигиеничнее. Хитрый Ральф свернулся в ногах калачиком и притих, притворившись ветошью.
III
Зрелище встающего над церковью солнца захватывало дух. Небо окрасилось в багровый цвет, и на его фоне купол церкви и кресты кладбища выглядели торжественно-зловещими. Жутковатый пейзаж привел Мишу в неописуемый восторг, чего нельзя было сказать о Ральфе. Ему затея с предрассветной прогулкой на кладбище совсем не пришлась по вкусу. Он жался к ногам хозяина и тоскливо поскуливал.
На Мишу нахлынуло вдохновение, и он с головой ушел в процесс фотосъемки. Менял ракурсы то так то эдак, прилаживал к камере объективы, навинчивал разные фильтры, перетаскивал штатив с места на место. Заглядывая в видоискатель, он то и дело потирал руки и довольно кряхтел от удовольствия.
Неожиданно откуда-то из темноты, полоща крыльями, вылетела стая летучих мышей.
- Тьфу ты черт! - выругался Миша в сердцах. - Нашли время для прогулок! Правда, Ральф? Ральф, где ты? Ко мне! - Миша уже успел перепугаться, когда увидел пса, жмущегося к земле под ореховым кустом. В его позе не было ни обычной лихости, ни удали. Пес явно струхнул.
Миша рассмеялся, Ральф представлял собой довольно потешную картину.
Тем временем небо светлело, и следовало торопиться. Черные силуэты кладбищенских крестов вновь и вновь возникали в видоискателе "Минолты", создавая причудливые сюжеты. Миша с упоением щелкал затвором до тех пор, пока не извел всю пленку.
Обратно он возвращался бодрым шагом, предвкушая удовольствие от проявки и печати снимков. Ральф тоже заметно повеселел, и даже облаял по дороге давешнюю корову, но больше сам испугался. По дороге они не встретили ни души. Странно, подумал Миша, обычно в деревнях с рассветом закипает бурная деятельность, а тут даже петухи не кукарекают. Да и корова, похоже, существовала в автономном режиме, сама приходит домой, сама уходит пастись. Не удивительно, если она сама себя доит.
Изба успела остыть за какие-то пару часов, пришлось топить печь. Вроде бы лето на дворе, а холод собачий.
Покончив с печкой, Миша приступил, наконец, к проявке. Без электричества, конечно, нелегко, но справиться можно. Главное, не испортить негативы.
Он быстро перетащил самое необходимое из машины в чулан, приготовил реактивы, красный фонарик - его собственное изобретение, работает от батареек - и приступил к работе. На всякий случай заперся на щеколду, а то мало ли что Ральфу взбредет в его лохматую голову.
Снимки получились один краше другого. Хоть сейчас выставку открывай. Жутковатые картинки завораживали четкими линиями крестов и плавными очертаниями церкви. Сочные краски неба создавали особое мистическое настроение. Мише удалось добиться множества разных интересных эффектов, и он остался доволен собой. Только вот на одном из снимков проявился какой-то лишний силуэт. Сидя за столом с чашкой горячего кофе он все вглядывался в снимок и никак не мог понять, откуда взялось это изображение - вроде бы молодая женщина, стоящая лицом к камере, сбоку от церкви. Такое впечатление, что одна картинка наложилась на другую. Вроде бы на один и тот же кадр уже сняли портрет, а потом - пейзаж. Миша битый час ломал голову, но так и не понял природу парадокса. Может, пленка бракованная?
День уже был в самом разгаре, когда он покинул дом в поиске новых сюжетов. Он намеревался побродить по двору - среди старых развалин всегда можно найти что-то интересное. Игра света и тени, оттенки красок, разбитые временем деревянные постройки...
По дороге мимо дома шла молодая девушка - явление более чем необычное для Мармылей. Миша был уверен, что кроме старичья тут никто не живет, а тут на тебе! Она приветливо, и даже немного загадочно улыбнулась ему, и он поймал себя на мысли, что неприлично вот так стоять и смотреть на человека во все глаза, тем более что красавицей ее назвать было никак нельзя - широковатое лицо, немного выпученные глаза. И что-то очень знакомое в этих чертах...
Она прошла дальше по дороге, и он проводил ее взглядом. Что было в ней необычного? Прежде всего - коромысло с ведрами. Странно, что здесь до сих пор пользуются коромыслами. И нечто необычное в одежде. Кстати, судя по всему, она идет за водой, значит, где-то в той стороне есть река. Миша мысленно сделал отметку в ежедневнике: сходить на реку.
Только он пристроил штатив в дальнем конце огорода, как разразилась настоящая буря, еле успел спрятаться в доме. Как не вовремя! Пришлось устроиться у окна с чашечкой горячего кофе и погрузиться в раздумья. Он сидел и смотрел в окно на струи дождя, но привычного ощущения домашнего уюта не было. Правильно говорят, что дома и стены греют, или как там еще... Дома можно бесконечно смотреть в одну точку, например на карниз для штор, и думать о чем-то своем. А тут пялишься в чужое окно на непривычный пейзаж, и мысли забиты чем-то вроде "а что росло на этом огороде пять лет тому назад" или "кому пришло в голову построить сарай с дверью высотой по пояс". Весь дом и вся земля на которой он стоял, хранили шаги давно ушедших людей, которых он в глаза никогда не видел, и они жили здесь своей жизнью, своими трудностями и радостями, может быть провели немало интересных минут на этой самой печи, где он спал, может быть их там кусали клопы, или прямо на ней кто-то умер. А он там спит. При этой мысли его передернуло.
В этот день он так и не дождался солнца. Улицу окончательно размыло, и дождь полночи барабанил по крыше. Но больше всего угнетал тот факт, что жители вели себя отчужденно. Он рассчитывал купить у них что-нибудь из продуктов, но, видимо, придется ехать в город.
С этими мыслями он уснул.
IV
А проснулся посреди ночи от скрипа половиц, и принялся шарить по стене в поисках выключателя, пока не вспомнил, где находится. Глухо выругавшись, он нащупал зажигалку. Ральф лежавший у него под боком, зарывшись носом в мешок, неожиданно поднял лай, причем в его голосе звучали истерические нотки. К сожалению, пес легко поддавался панике.
Миша окончательно разозлился, так как в этой кутерьме он запутался в спальном мешке и свалился с печи.
- Да заткнись ты! - рявкнул он на пса, и тот заткнулся, но продолжал скулить. Он обшарил все углы, и пришел к выводу, что ему почудилось или приснилось. А может быть, дерево скрипит от перепада температур.
Плохо то, что огонь погас, и печь успела остыть. Так и околеть недолго. Пришлось разводить огонь заново.
Он забрался обратно на печку, и ему приснились чудесные сны. Сначала он сидел в "Макдоналдсе" с Наташей Королевой (странно, она ему никогда не нравилась). Причем обслуживали их китайцы - сначала принесли меню в обложке из крокодиловой кожи (это в "Макдоналдсе"-то!), потом они с Наташей сделали заказ, и китайцы все никак не могли донести поднос - скользили по полу и перебирали ногами на месте. При этом блюдо остывало, они извинялись по-китайски, и бежали его разогревать.
Второй сон был про то, как он купил банку консервированной вареной картошки "Бондюэль" (интересно, такое вообще бывает?). Поставил ее в микроволновку, и она взорвалась, все заискрило, и включилась пожарная сирена.
Миша проснулся и услышал Ральфа, жалобно скулящего под боком. Дом был наполнен таким чудесным ароматом, что сводило желудок, и слюна капала изо рта прямо на одежду. Он продрал глаза, потянулся и подумал о том, что не мешало бы плотно подкрепиться. А потом надо попробовать достать продукты в деревне, а если не получится, придется завтра ехать в город. И обязательно купить картошки... Кстати, а что это за запах такой? Соседи что-то готовят с утора пораньше?
Он приподнялся на локте и тупо уставился на обеденный стол. Потер глаза и посмотрел еще раз. Что за шутки такие? В большом белом блюде в цветочек горкой лежал аппетитно дымящийся вареный картофель.
Громко матерясь, Миша кинулся к двери, распахнул ее и воззрился на все еще спящую деревню. Это же надо, пробраться ночью в дом, хотя бы и с гостинцами. Что за привычки у этих дикарей? Если они принесли угощение в знак примирения, то почему бы ни сделать это днем? Что за...
И тут он медленно прокрутил в голове свои последние шаги, и у него похолодела спина. Что он сделал, прежде чем выйти на улицу? Открыл засов.
Аппетит куда-то сразу испарился. Сначала он чуть было не выкинул картофель в окно, но потом подумал, что Ральф случайно может съесть его, а этого он совсем не хотел. Поэтому бросил вместе с блюдом в огонь. В печке громко затрещало, и по избе пополз запах печеной картошки.
Мише было очень не по себе. Он решил, что теперь будет ночевать в машине. А еще лучше - уедет отсюда к чертовой матери сегодня же. Доснимает все что хотел, доедет до ближайшего города, а там найдет гостиницу или переночует прямо на трассе. Успокоившись этой мыслью, он схватил аппаратуру и поспешил на реку.
Вдохновение покинуло его, так же как и аппетит, когда он обнаружил вместо реки пересохшее русло. И это - не смотря на дождь! А куда же ходила эта ненормальная с коромыслом? И тут он поймал себя на мысли, что та барышня, что шла вчера "за водой" и та, что на фотографии - одно лицо.
Его не покидало ощущение того, что происходит то, чего по идее быть никак не должно. Все это нелогично и неправильно.
V
Он рассеянно брел вдоль бывшего берега давно умершей реки, когда увидел струйку дыма над лесом. Какие еще сюрпризы ждут его в этом странном месте? Любопытство все еще брало верх, и он пошел вперед, решив, что до вечера довольно времени, чтобы покидать в машину шмотки и свалить отсюда.
Оказалось, что источник дыма - маленький домик на самом краю леса. Выглядел он не в пример здешним другим домам. В небольшом загоне паслись белоснежные козы, в курятнике кудахтали куры, сад был ухожен, и на огороде вместо привычного бурьяна росли овощи. Только хозяина не видно.
Ральф принялся за коз, и через минуту они дружно галопировали по загону, вместо того чтобы нагуливать молоко, или чем там они занимались. Миша, громко сквернословя, полез за ним в загон, чем еще больше перепугал животных.
Наконец, на шум явился хозяин. Это был седовласый, бородатый мужчина лет пятидесяти, высокий и крепкий. При виде незваных гостей на лице его застыло веселое изумление, словно он узрел эфиопа в национальном костюме.
- Молодой человек! Вы слышите меня? Притормозите! - прокричал он, сложив руки рупором.
Миша издал последний, громогласный вопль, и Ральф допустил тактическую ошибку: присел от страха и был пойман за шиворот. Он поджал хвост и зажмурился. Сейчас начнется, подумал он.
То же самое подумал и Миша, поняв, что хозяин домика застал их как раз в разгар глумления над козами. В обычной-то деревне за это обматерят, а в Мармылях скорее всего зарубят топором. Но ничего подобного не произошло. Мужчина стоял, уперев могучие руки в бока, и улыбался во весь рот.
- Простите нас пожалуйста, - начал Миша. - Мы ничего плохого не имели ввиду. Я фотограф... В смысле, любитель... Мы тут ненадолго. Просто шли мимо.
- Ну, раз пришли, давайте знакомиться! - И бородач протянул широкую заскорузлую ладонь. Мишу все еще одолевали сомнения, но он пожал руку, и, к его великому удивлению, ничего не случилось - ни броска через плечо, ни смачной зуботычины.
- Егор Иванович, к вашим услугам, - пробасил хозяин.
- Михаил Алекс... Просто Михаил, - ответил Миша.
- Вы к кому-то или сами по себе фотографы?
- Сами по себе. Живем в доме покойной бабки моего приятеля. Решили отпуск провести вдали от цивилизации.
- Понимаю... - мужчина задумчиво посмотрел куда-то вниз, будто пытался что-то вспомнить.
- Народец тут, доложу я вам, не самый приветливый. Я много путешествую по стране, но такое вижу впервые. Не любят приезжих...
- Совершенно справедливое замечание. Я гостей очень люблю, да и сам когда-то ходил по гостям с превеликим удовольствием, но здесь особо не разгуляешься.
Миша почему-то подумал, что Егор Иванович похож на человека, который живет совсем не там, где ему хотелось бы. Сперва он хотел было поделиться своим впечатлением, но счел это бестактным.
- Может, зайдете чайку попить, давненько я с людьми не болтал. Сделайте одолжение.
Миша поскреб в затылке, и решил, что почему бы и нет. Выглядел человек вполне адекватным, хотя встреча с ним в таком месте оказалась полной неожиданностью.
- А почему бы и нет!
Они вошли в довольно уютный дом. Спартанская обстановка и обилие разбросанных тут и там инструментов напомнили Мише о его доме, и у него отчего-то защемило сердце. Егор Иванович сгреб со стола какие-то ножи и деревяшки и пригласил гостя присесть.
- Картошку будете? - спросил мужчина.
- Можно на "ты". Не откажусь, - ответил проголодавшийся Миша.
- Ему молоко можно? - Егор Иванович кивнул в сторону Ральфа, который бегал по дому и тщательно обнюхивал все углы.
- Ему все можно! Мы диет не соблюдаем. - Миша окончательно расслабился, и поймал себя на мысли, что рад встрече с хозяином коз. Впервые за последние три дня он нормально разговаривал с живым человеком. Раньше он не задумывался, насколько важно общаться иногда с себе подобными. В конце концов, все познается в сравнении.
Очень скоро на столе появилась сковородка дымящейся ароматной картошки (неприятная мысль мелькнула в Мишином мозгу, но тут же пропала). Все-таки, пищевой инстинкт один из самых сильных.
- Ты не представляешь, как я рад, что встретил вас, - сказал Егор Иванович, присаживаясь за стол. - Еще немного, и я точно сошел бы с ума в окружении этих полоумных стариков. Так хочется иногда поговорить с кем-нибудь. Козам уже все уши прожужжал, - засмеялся он. - А вы с Ральфом давно здесь?
- Третий день уже, - проговорил Миша с набитым ртом. - Только я не совсем понимаю, почему вы говорите, что здесь одни старики. Я видел как минимум одну молодую девушку. Может быть, она недавно на каникулы приехала? Ну, к бабушке там, или к дедушке...
- Видел, говоришь? - нахмурился Егор Иванович. - Черноволосую, лет семнадцати?
- Ну да, вроде того. А что? Что-то не так?
- Значит, ты уже с Анфиской познакомился... - Задумчиво промолвил он.
- Нет, я с ней лично не знаком... А в чем дело? - Миша уже начал беспокоиться. Вдруг она маньячка или сектантка...
- А ничего странного больше не заметил?
Ну, Миша и выложил все как на духу: и про фотографию, и про картошку, и про высохшую реку.
- ...и хочу отсюда свинтить прямо завтра, потому что кроме вас нормальных людей я здесь не видел. И девушка эта странная, ходит на высохшую реку с коромыслом, - закончил Миша свой рассказ.
- Да, она была не от мира сего... - задумчиво произнес Егор Иванович.
- В смысле?
- Умерла она...
- Чего? Сегодня?
- Да нет, лет эдак пятьдесят назад.
- А? - Миша окончательно убедился, что здешнее сумасшествие заразно. Ему захотелось поскорее уйти.
- Ты сейчас подумал, что я тоже того? - с грустной улыбкой спросил хозяин.
- Нет, что вы! Как вы могли подумать! Просто необычно как-то... Не каждый день покойников на улице встречаешь... - Миша понимал, что дерзить нельзя, вдруг он буйный, но вышло как-то само собой. Он приготовился бежать, и даже покосился на дверь. Один прыжок - и он на улице.
- Миша...
- Да? - получилось как-то слишком подобострастно.
- Просто выслушай мою историю, и делай выводы сам. Псих я или не псих - честно говоря, и сам уже не уверен.
VI
- Вообще-то я ученый-биолог, и как ты, наверное, понимаешь, меня тут быть не должно. Я приехал сюда двадцать три года три месяца и пять дней тому назад, да так и не смог вернуться. Я писал докторскую. Обнаружил новый вид можжевельника, хотел описать... и вот описал, на свою голову.
История, что я хочу тебе рассказать, случилась, как я уже говорил, лет пятьдесят назад. Собирал я ее по крупицам, выспрашивал у местных. Непростая задача, доложу я вам. Ко мне до сих пор относятся агрессивно, хотя я много помогал им, старики все-таки. Но их странному поведению есть причина.
Когда-то очень давно в Новых Мармылях жизнь кипела и била ключом. Молодежь гуляла по вечерам, звучали песни и смех. Поля были засеяны пшеницей, скотина паслась стадами. Да и домов тогда было побольше. Конечно, страсти кипели, не выходя за пределы деревни, ведь как ты знаешь, расположена она довольно далеко от других городов и сел.
Жил в деревне один парень, Василий. Говорят, настоящий красавец, и девки за ним бегали гурьбой. Гулял он со многими, а в жены выбрал Ксюшу. Ксюша была хороша собой, из богатой семьи. Свадьбу отгрохали, гуляли неделю. Все девчонки по ночам рыдали в подушку, да потом успокоились, замуж повыходили.
А в доме, где ты остановился, жили две сестры - Маша и Анфиса. Анфиса красавицей не была, да и умом не блистала. Влюбилась, бедняга в Васю без ума. Страдала молча, и пока он не женился, наверное, в тайне надеялась на что-то. А он на нее внимания никогда не обращал и повода не давал. А когда он женился, Анфиса стала мрачнее тучи. Из дома не выходила, не ела ничего, худая стала как тень.
Шло время.
И вот однажды случилось несчастье у Ксюши - выкидыш. Так ждала она ребенка, да не дождалась. Долго болела, бедная. Потом через полгода - опять. Еще через год - снова. Все качали головами, вот, мол, какая судьба жестокая, и сама не уродина, и муж красавец, и дом - полная чаша, а счастья нет. И Вася гулять стал от нее.
А про Анфиску все забыли - не видно ее и не слышно. Только сестра ее, Маша, покоя себе не находила. Любила она свою глупую сестру.
Кульминация произошла года через три после Васиной с Ксюшей свадьбы. Мужики напились, и поспорили, кому не слабо ночью на кладбище пойти. Оказалось, что не слабо Афанасию, ковалю. Мужик здоровый, дури в голове хватает, вот он и поперся с пьяных глаз. Когда бежал обратно, так орал, что перебудил всю деревню. Кинулись смотреть, в чем дело, поскольку от Афанасия ни слова не добились - его словно бес попутал. Городил какую-то околесицу. По пути к погосту нашли Анфиску, всю в земле перепачканную. А на кладбище - могила раскопана. А похоронена в той могиле некая Ксения Заболотная, то есть тезка Ксюшина.
Анфиску допрашивали, и даже побили. Тут стали вспоминать, что земля на той могиле последние пару лет травой никак не зарастала, а родственников у Заболотной давно уж не осталось, и за могилой никто не ухаживал. В общем, обвинили Анфису в колдовстве и на костре сожгли, как при инквизиции. Живьем. Когда солому запалили, она прокляла всех, всю деревню.
С этих самых пор в Новых Мармылях не родилось ни одного ребенка, если не считать Анфисиной сестры, Маши. У нее у одной дети были. Видно, ее проклятие не коснулось. А Ксения вскоре умерла в страшных муках. Вася спился и утонул по пьяни. Из деревни разбежалась вся скотина, даже волки в окрестных лесах извелись. Чует зверье нечистую силу.
А меня сюда занесло, как я уже говорил, совершенно случайно. Диссертацию писал. Поселился с дуру у бабки Маши. Явилась мне Анфиса поле, когда я растения изучал. И с тех пор не отпускает. И еду мне готовила, как тебе, и печь топила.
Ты думаешь, я уйти не пытался? Еще как пытался. Да только сюда одна дорога, а отсюда - тысячи. Все развилки, развилки сплошные. И, куда бы ты не свернул, все время обратно приходишь.
Поэтому поселился я здесь, на самом краю деревни. Коз, как ты уже успел заметить, держу в загоне, чтобы не разбежались, огород, сад... Ничего, жить можно.
Миша нервно заерзал на стуле.
- Что же по вашему получается, за мной призрак ухлестывает?
- Ну, выходит что так, - со вздохом ответил Егор Иванович.
- Знаете что, спасибо за хлеб-соль, но я, пожалуй, пойду.
- Ну, ступай. - Егор Иванович напоминал слесаря, только что сообщившего автовладельцу, что его автомобиль требует дорогостоящей переборки двигателя. Мол, ничего не поделаешь, иначе не заведется. Никогда. Ты все равно придешь ко мне, когда поймешь, что был неправ.
VII
Придя домой, Миша покидал вещи в машину, сел за руль и повернул ключ. Стартер лениво просипел что-то и замолчал. Аккумулятор? Ну что за невезение! Следовало давно его заменить.
Миша открыл капот и воззрился на его содержимое. Подергал какой-то провод. В фильмах он видел, как автомобиль заводят изогнутой железкой, попытался найти дырку, куда ее вставляют, но не нашел. Ничего страшного, можно всегда завести "с толкача", решил Миша. Позвать Егора?
Тут он обратил внимание, что улица идет немного под уклоном, и решил сначала попробовать сам. Выкатил машину за ограду, сел за руль, выжал сцепление, как вдруг что-то хлопнуло, и педаль провалилась в пол. Тросик! Чертов тросик! Вот невезение!
Миша так разозлился, что забыл про суеверный страх. Затолкал машину обратно во двор и решил, что завтра дойдет до ближайшего города пешком, а там наймет эвакуатор.
Ложась спать, он все еще боялся. Лежал на печи в своем мешке и не решался пошевелиться. Но усталость взяла свое, и вскоре он уснул.
Ничего не произошло. Чего и следовало ожидать. Утром он проснулся в бодром расположении духа, и заметно повеселел. Попил чаю перед дорогой, взвалил на спину рюкзак и двинулся в путь.
Он шел через лес по дороге, которой приехал сюда (как же он проклинал теперь тот день). Никаких развилок - обычная дорога. Через час пути он уже был уверен, что в Новых Мармылях витает какой-то вирус сумасшествия, не имеющий ничего общего с потусторонним миром. Ему даже стало смешно и немного жалко этих умалишенных.
Неожиданно Ральф, бежавший все время рядом с хозяином, сорвался с места и с лаем унесся в чащу. Миша с криком бросился вдогонку. Ветки нещадно хлестали его по лицу, он спотыкался и даже два раза упал, а пес убегал все дальше и дальше. Иногда Мише казалось, что он вот-вот его схватит, но Ральф снова убегал. В конце концов, Миша оставил попытки поймать собаку и пошел обратно, искать дорогу. У него была хорошая зрительная память, но когда он нашел колею, уже смеркалось. Расстроенный и грязный с головы до ног он побрел в город.
Неожиданно где-то сбоку затрещали кусты. Миша подпрыгнул от неожиданности. Нервы были на пределе. К его изумлению из чащи выбежал радостный Ральф. Миша схватил наглеца за шиворот и как следует отходил веткой по грязным бокам. От пса несло какой-то тухлятиной. Он прицепил его на поводок, и намотал ремешок на руку. Потом вытащил из рюкзака фонарь, чтобы лучше видеть дорогу, хотя ночь выдалась лунная.
Миша был очень зол на Ральфа, из-за которого потерял массу времени. С другой стороны он был ужасно рад, что пес вернулся, потому что в мертвенной тишине леса он вздрагивал от каждого шороха. Теперь посторонние звуки, то и дело раздающиеся то тут то там, можно списать на собаку.
Дорогу было видно плохо, и часто приходилось останавливаться, шаря лучом по грязи. Ночь уже давно спустилась на землю. Миша очень устал, и уже подумывал, не заночевать ли прямо в лесу, когда между деревьями показались дома. По дороге сюда он не видел ничего похожего. Свет в домах не горел, значит, люди уже легли спать.
Но как бы то ни было, камень свалился с плеч. До самого последнего момента ему все казалось, что он не найдет выхода или вернется обратно в Мармыли. Теперь следовало постучаться в любой дом, где горит свет и попроситься на ночлег. В любом случае, радости его не было предела.
Он шел по пустынной улице и вглядывался в окна домов. Вот и "Жигули" у кого-то во дворе стоят! Слава богу!
И тут луч света выхватил из темноты до боли знакомый регистрационный номер.