Любимов Виктор Афиногенович : другие произведения.

Братки на Вов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Моим хотением, щучьим велением братки-бандосы из 1991 попали в 1941.

  
   Москва. Ресторан "Рыцарь". 8 часов вечера. На стоянке, у ресторана стоит серебристая девятка, в машине четыре довольно крупных представителя рода человеческого. И лениво переговаривая, пережевывая баблгам, они, по всей видимости, кого-то ждут. Несмотря на то, что прошло уже более получаса, молодые люди терпеливо ждут, дело в том, что такие люди не привыкли ждать, они привыкли, что ждут их.
   Из потока машин, сверкая тщательно вымытым металлическим телом, вынырнул черный мерседес, и хищно подрезая мирно двигавшийся в правой крайней полосе жигуленок еще итальянской сборки, свернул на стоянку ресторана. Хищность мерседеса подчеркивал не только черный цвет кузова, но и тонированные полностью окна машины.
  
   Двери мерседеса (w124) открылись, и на белый свет шагнули четыре здоровяка, причем тот, что сидел рядом с водителем, сделал знак парням в девятке. И все пассажиры мерседеса, прошли в ресторан, за ними же потянулись и ребятки из девятки.
  
   В малом банкетном зале был накрыт стол на восемь-десять персон, и когда пассажиры девятки прошли в малый зал, то увидели, что стол ломится от деликатесов и спиртного. Из-за стола встал рослый туго сбитый мужчина лет тридцати, в дорогом костюме, квадратная челюсть подчеркивала звериную силу воли данного человека, которого все величали Самосвалом.
   - Ну чо, Хруст, братва встали у дверей, как неродные, давай проходим, побазарим. - пригласил пассажиров девятки Самосвал. А Самосвал не последний из авторитетов Москвы, за ним три бригады пехоты, два банка, два рынка, с десяток ресторанов и кафе, несколько автосервисов и других доходных точек. А так же два автосалона, и его люди, гоняют из Германии неплохие автомобили, пусть местами и угнанные.
  
   Хруст (главный экипажа девятки) и его люди, сели за стол, и началось застолье с элементами беседой.
   И Самосвал (Самохвалов Игорь), начинает речь:
   - Хруст, братан! Тебе надо собрать свою бригаду и съездить в Белоруссию. Короче, расклад такой, бульбаши отмороженные, на наши тачки хайло разинули. Наехали на наших перегонщиков, отняли мерина сто девяностого, и пообещали впредь лупить с наших по тачке с десятки. Получается нас обули, как реальных лохов, короче ваша миссия такова, на границе встречаете наших пацанов, и охраняете тачки? Нападет Зубило со своими отморозками, валите наглушняк, а да, их главного, Зубилом кличут, это у него такая погремуха. Так что нафиг всякие зубила, монтировки и другой металлолом. Пробовали на него выйти через авторитетных пацанов, но ни фига, не признает сучара никого, отморожен на всю башку со своими быками. Так, что нападет, валите, и никаких делов.
  
   Хруст, такой же высокий, как и Самосвал, но явно тяжелее на десяток килограмм, блондин с голубыми глазами, и практически с таким же тяжелым подбородком, как у Самосвала:
   - Да Самосвал тему всосали, думаем завтра с утра рвать в эту Белоруссию, вот только с стволами запара, а вдруг мусора мозги чпокать будут, это же залет. А без пушек как бы бульбаши сами, нас раком не поставили? Сам же говоришь Зубило отморожено нахер.
  
   - Да это решается, сегодня к часам 4-5, Василь должен подогнать ментовские ксивы на всю компанию, короче вы спецментотряд МУР-а, едете на задержание кого-то, понял братан?
  
   - Не ну, так реально лучше братан, хорошо Самосвал, мы тогда поедем, готовится, думаю мухи взять да и калаши тоже, там бульбаши говорят с шмайсерами и ППШ рассекают, ну накопал из земли, смазал маслом и вперед...
  
   - Это твои проблемы братан, сюрприз получишь по приезду, думаю вам ауди-бочку подогнать, не лохи, хватит на девятках рассекать. Кстати в той же колонне ваша бочка и катит, так что еще один резон, охранять тачки.
   - Ладно бывай братан, мы тоже тронулись. Сам понимаешь, некогда сидеть, ну там собраться надо, то да се, на дорогу бабла отвалишь?
   - Без проблем, Грохот, дай пацанам десять штук деревянными, типа командировочные.
   И один из подручных Самосвала, высокий и широкий парень с узким лицом, передал Хрусту пачку сторублевок павловского выпуска. Хруст как крутой мафиози из американских фильмов, небрежно положил пачку в карман кожаной куртки.
  
   И экипаж девятки, спортивным упругим шагом, зашагал на стоянку. За Хрустом, вышагивал Макс, тоже парень ростом под два метра, с пудовыми кулаками, и весом больше центнера. За Максом широко расставляя ноги, шагал мужчина с явно кавказской внешностью, чуть пониже, и тоньше Макса, но и у этого - у Хача, лицо не выражало ни особого интеллекта, ни особых переживаний. В арьергарде колонны, двигался Гонта, брюнет со смазливым лицом и глазами ангела, но вот тело у него было, не ангельской комплекции и комплектации. Хотя наличие семитской крови было явным, нос с горбинкой, и черные вьющиеся волосы, выдавали в нем потомка колен Израиля. Как только колонна, вышла на стоянку, девятка наполнились пассажирами, и тронулась. Выехали со стоянки в своем "пацанском" стиле, распугивая добропорядочных граждан, хамским стилем вождения, а что им скажешь, хозяева жизни едут...
  
   Вечером, состоялась снова стрелка и Хруст получил фальшивые удостоверения от Василя, и уже утром, две девятки серебристая и красная, выехали из стольного города, по направлению к Белоруссии.
  
   Прошло положенное время, и у небольшой гостиницы в белорусском городке, те самые девятки припарковались, восемь здоровенных тел-рыл рванулась в гостиницу. Администраторша, разместила их в двух люксах, и бычки практически сразу легли спать. Они ведь на задании и карусель водка-телки, пока не для них. Рано утром нетатаро-монгольская орда, загрузившись в гостеприимные девятки, выехала со двора гостиницы, по направлению к польской границе. Опять же распугивая стайки "жигулей" и "москвичей", остальные водители, видя машины набитые Големами, послушно сторонились, пропуская бандитов.
  
   Беларусь находится в западной части Восточноевропейской платформы. А платформа - это место достаточно стабильное и неподвижное. Так что Беларусь находится в зоне слабой сейсмической активности. И само собой земля трясется и в этой стране, очень и очень редко, но... трясется, например 12 мая 1230 года, в Беларуси произошло сильное землетрясение, и оно уничтожило храм Кириллы Туровского. А это был древнейший христианский храм, на территории страны.
  
   Так вот, когда две девятки ехали по шоссе, произошло землетрясение, пусть они и редки в этих местах, но необычайно метки. Обычно в двигающемся автомобиле землетрясения даже сильные, незаметны, но тут водители обеих машин (Макс и Шпон) на секунду потеряли контроль, и ориентировку в пространстве. Когда они опомнились, машины оказывается заглохли, да и экипажи сидели с разинутыми ртами. Первым завел свою машину Макс, затем завелась девятка Шпона, и обе машины двинулись вперед.
  
   Только почему-то дорога изменилась, почему и как, никто не понял, да особо и не размышлял никто, не те ребята восседали в "девятках", аналитика не их конёк. И обе девятки двигались целеустремленно вперед, парни снова зажевали баблгам, и неторопливый разговор о телках продолжился. Так же временами лопался систематически раздуваемый Хрустом шар из жвачки.
  
   Скоро показался дорожный указатель, он указывал, что в 12 километрах влево от дороги расположена деревня Козюлино. Но почему то надпись была не кириллицей, а латиницей, да еще и стилизованна под готику...
  
   - Слышь Макс, может мы границу проскочили, и это уже у пшеков рассекаем а? Чего это они названия своих кишлаков по английски намалевали?, - вознегодовал от непривычности дорожного знака Хруст.
  
   - Да нет, Хруст, вроде до границы еще километров сто пиликать, а может просто белорусы выделываются, все же лезут из СССР, Может и эти, независимость объявили, и Шушкевич правит теперь. Станислав I, император Всея Беларуси
  
   И парни громко захохотали, и хохотали ровно три минуты, пока не углядели на обочине дороги сгоревший танк. Тут Макс не выдержал и остановил автомобиль рядом с танком, следом остановил свою девятку Шпон, парни гурьбой вышли на волю из тесного нутра девятки.
  
   - Слышь братва, это че за лайба? Она же недавно сгорела, не больше двух-трех месяцев назад, - спросил рассматривая обгоревший танк Гонта.
   - Не знаю, у нас в армии таких не было, это мелкий какой-то танк, вроде и не БМП и не БТР, черт его знает, - пустился в рассуждения Хруст.
   - Это же БТ, ну такие танки были у СССР до войны еще, я у парня модель его видел, но пацаны, они еще 50 лет назад все исчезли, немцы их все еще в 41 расколошматили, - озарило догадкой Хача.
  
   Шпон, по жизни излишне любопытен, и потому нырнул в люк танка, порывшись там вылез из танка с обгорелой книжкой.
   - Пацаны, а это че за херня?
   В руках Шпон, держал темно коричневую обгорелую книжку, на обложке можно было увидеть, нижнюю часть звезды, и под нею надпись:
   "Боевой устав броневых сил РККА".
   Ниже этой надписи читалась надпись "Часть первая", все больше ничего на обложке прочесть было невозможно.
  
   0x01 graphic
  
   - А что такое РККА?, - бесстрастно пережевывая жвачку, спрашивает Шпон.
   - Ну, ты быдло, РККА это Рабоче - Крестьянская Красная Армия, так называлась наша Советская Армия до 1943 года, ты чо в школе не учился?, - поучает недоумка Царан
   - Я в коридоре учился.
   - Ох, не нравится мне это, сами подумайте, надпись нерусскими буквами, танк старинный и книжка РККА, чую какое-то стрёмное палево, а чуйка меня не подводит. Не стоит же этот танк тут с сорок первого, пятьдесят же лет прошло. Братва, да и машин нету, ни встречных, ни попуток, может, давайте съездим в это Козулино, заценим что у них тут происходит? А щас, погнали по тачкам братва, и вперед, не люблю непонятки, сперва пробьем ситуацию, а там видно будет, и потом поедем на границу, ждать водил., - этими словами, Хруст, как главный, погнал свое заблудшее стадо в машины.
  
   Снова дверцы машин открылись, парни расселись по местам, и развернув машины, колонна поехала обратно, к повороту на Kozulino. Скоро обе девятки повернули и поехали по негостеприимному проселку к деревне. Негостеприимность проселка доказывал ненормированный и ненормативный скрип, ходовой части изделий тольяттинского завода.
  
   Девятка машина, все-таки более приспособленная к каверзным проселкам, чем скажем тот же аристократичный мерседес шоссейных серий, и через положенное время, машины остановились у околицы села, улицы пустовали. Из головной девятки вышел Хруст, и отдал приказ своим архаровцам:
  
   - Гонта, Сержант сгоняйте по хатам, узнайте, чего тут происходит, и бегом одно копыто там, другое здесь.
  
   Гонтарь с Хачикяном ничтоже сумняшеся начали стучать в первую же хату, и дверь ужасающе скрипя, открылась, на пороге появился старик, похожий на калик из былин.
  
   И сказал старик:
   - Добры дзень, чаго вам людзi добрыя?
   Слышь, пенсионер хренов, че за дела у вас тут происходит? И по русски говори, а то я твою тарабарщину не понимаю, - ответил старику Хруст.
   - Ну я па па-руску дрэнна гоман, - попытался оправдываться старик.
   - Короче, или ты сука старая будешь говорить по-русски, или я из твоих почек, отбивные сделаю, ты меня понял старый хрыч, - и Хруст наносит старику, несколько ударов в корпус. Старик падает, потом переводя дыхание, встает, и говорит.
   - Да вы господа значит из полиции, - (говорит с трудом и с весомым белорусским акцентом)
   - Да считай из полиции, так что такое, почему дорожные надписи нерусскими буквами?
   - Так герман заменил все на свои германские буквы.
   - Герман, это местной братвы рулила что ли? Беспредельщики небось, или уголовники? - Пытается выудить больше информации из старика Гонта.
   - Не понимаю я ваших слов, спадар добры, но як герман пришел, так сразу порядок навел, колхозы эти разогнали, хозяева бывшие понаехали.
  
   - Старичок, что с тобой, какие хозяева, их Берия со своей кровавой гебней, еще до войны всех передавил за границами, - блеснул знанием псевдоистории Сержант.
   - Старый хрыч, что за герман, не лепи мне горбатого, как бы я тебя щас не зарыл живьем, или пузо утюгом погреть хочешь?
   И кулак Хруста, снова окунается в нутро старика, тот опять падает и уже не встает, тут из хаты выбегает девушка, и бросается, с криком, к старику.
   - Дзядуля, што з табой, чаму яны цябе б'юць? Не бiце майго дзядулю, калi ласка.
   - Опа, а тут телка, эй чувиха, а как тя звать? - к девушке, с угрожающим видом подходит Шпон, - слышь пацаны, а телочка, ниче так, гладкая, давайте по кругу пустим, и ей хорошо и нам?
   - Ты че долбанулся? Насильняк западло, знаешь, что на зоне делают, с специалистами по мохнатым сейфам? Или у тебя очко резиновое, - полез на Шпона, Гонта, отсидевший положенный срок в тюрьме, и там корешивший с правильными ворами, с отрицалами.
  
   - А какое твое дело, зоновский утырок, ты че на меня бочку катишь, в гробу я видел твою зону, и твоих корешков уголовников, ты меня понял Гонта? - бычится Шпон.
  
   - Ша, братва, не хватало, что бы вы тут из-за колхозной чувихи сцепились, а ну нахрен успокоились, не то сам ща, из обоих жмуров понаделаю, - говорит угрожающе Хруст, - Мне телка конечно по барабану, но и беспределить не дам, тебе Шпоняра проституток в Москве мало? Иди подрачи, тогда, нефига тут ментов против нас строить. Тебе ясно?
  
   - Да, Хруст я понял, но и пусть этот утырок, меня жизни не учит, клал я на зону и на его корешков.
   - Я сказал, заткнулись, черти, забыли, мы тут не на курорте, а на деле, надо дела делать, что бы на наши тачки пасти не разевали, а там приедем в домой, и долбитесь, как знаете, все ясно? Вы оба меня услышали?
  
   И Шпон с Гонтой, хором подтвердили, свое согласие.
  
   - А ты старый хрыч, давай мне расклады, чо тут и как, и если чо про Зубило слыхал, тоже говори, обратился Хруст к старику. К тому времени, девушка, хлюпая, подняла старика с земли, и старик начал рассказ.
   (дальше, для удобства читателя и писателя, белорусские выражения будут сразу даны в переводе на русский)
  
   Милиция, чуть ранее в Москве.
  
   - Ну майор, пан или пропан-бутановая смесь короче выродки эти вообще распоясались. По сводкам, ночью опять три убийства, какую-то иномарку на Кутузовском проспекте, в 10 часов вечера взорвали. В одиннадцать часов, при выходе из ресторана расстрелян вместе с охранниками Борец, ну из люберецких. А уже под утро снайпер убил еще одного криминального авторитета из чеченцев, некоего Ваху Турпалова, покойный к съемной квартире подъехал, только вышел из машины, его прямо в лоб.
   Зато есть и подвижки, у нас появился свидетель, Шпон из банды Самосвала, убил, по словам свидетеля предпринимателя Лаюшкина. И обещает на суде дать показания, мужик крутой, из бывших кегебешников. Так что надо Шпона брать, правда, он должен в Белоруссию выехать, потому со своей группой на поезде едете до Минска. Парни из минского ОУР в курсах, сам отзвонился полковнику Лелющенко. Он обещал тебя поддержать всем, чем сможет. Кстати, если получится, то можешь взять и остальных и как минимум пришить им незаконное хранение оружия. Командировочное предписание, суточные все готово, все собирай своих, по домам и через три часа что бы выехали.
   - Слушаюсь, товарищ полковник, разрешите выполнять?
   - Давай, Лёш и как говорится, с богом.
  
   Стремительным шагом майор Губенко вышел из кабинета полковника Ермакова, задание есть задание, семьи у майора пока нет, и предупреждать об отъезде особо некого. Потому майор сразу пошел в отдел, озадачил своих оперов, и пошел по инстанциям, ну командировочные суточные, да вооружение посерьезней макарок получить. Бандиты-то вровень с прогрессом идут, нельзя от него отставать и естественным врагам бандитов.
  
   Прошел положенное время и желтый РАФ минского ОУР (выделенный белорусами) урча мотором, вез восемь сотрудников МУР-а и троих белорусских коллег, в сторону советско-польской границы, результатом операции, для МУР-а, стало бы задержание группировки Макса (в лучшем случаем, но как минимум Шпона). К вечеру добрался РАФ до приграничного городка, последней остановки, до границы, не ехать же ночью. Милиционеры остановились в той же гостинице, что и бандиты, но не знали, что их цель тут же. Потому, как, братки машины свои не поставили у гостиницы, а оставили во дворе автобазы, все-таки времена неспокойные, а девятки, в то время были и лидерами продаж, и лидерами краж. Куда ж потом братки без машин, Самосвал за такое не похвалит, вот девятки и ночевали в автобазе N 32.
   Милиционеры, в отличии от братков, вечером посидели в мужской компании и уговорили бутылочки три "Столичной" взятые с собой из столицы, белорусы разнообразили стол домашним провиантом. В магазине водку не купить, даже с талонами, хотя у таксистов, можно приобрести. Так милиционеры все таки не профессора, и по 500 рублей не получают, а водка из таксистских рук кусается.
   Пока милиционеры завтракали, братки уже успели выехать, и потому, завтрак пришлось скомкать, да и в желудок.
  
   И вот желтый РАФ, с минскими номерами, выехал за девятками ровно через 15 минут, и в дороге с милиционерами приключилось то же, редко-меткое землетрясение так же тряхнуло их, и кинуло так же в прошлое. И почти так же как бандиты, их естественные враги поняли, что случилось не, сразу. Только каким-то макаром, милиционеров закинуло на полста километров южнее, и им повезло куда меньше чем рэкетирам.
  
   На дороге их встретила так же группа фельджандармерии, но эти попались битые волки, и сразу накрыли очередью микроавтобус. Раньше обер-фейнрих Хайнс Йорг Бергман, РАФиков не видел, и потому приказал стрелять уже на пятидесятиметровой дистанции. МГ-34 конечно раритет, но его пули калибра 7,92, не стеснялись своей антикварности и прошили тело татарина водителя и лейтенантов Жилкина и Галатенко. Микроавтобус вильнул, выехал на обочину и уперся по инерции в дерево. Погибшие на месте ребята, стали живой преградой и приняли на себя, стрельбу. В опера, в те времена тормозов не брали, и три пистолета макарова, и три автомата Калашникова, и Стечкин майора Гринкевича, открыли убийственный огонь по жандармам. Несмотря на то, что стрельба велась через лобовое стекло РАФика, через пять секунд, немцы погибли, и на три жизни советских милиционеров, ответили своими тремя никчемными, арийскими жизнями.
  
   Сказать, что Губенко его ребята, и белорусы ничего не поняли, это, конечно почти ничего не сказать, но рефлексы есть рефлексы, Губенко с капитаном Ильиным бросились добивать противника,. А Гринкевич вместе с старшим лейтенант Зубрицким, и лейтенантом Романовым, начали осмотр окресностей, вдруг еще кто притаился. Старший лейтенант Керимов с лейтенантом Бадмаевым, попытались оказать помощь товарищам. Но, увы, Хайрулин и Жилкин погибли на месте, Галатенко тоже был при смерти, четыре немецкие пули разворошили брюшную полость лейтенанта, недавно принятого в МУР. Павел Галатенко был в сознании, и просил только пить, Керимов (повоевавший в Афганистане) понял, что Павлу не может помочь даже Чазов, и потому махнул рукой. Бадмаев нырнул в РАФ, и вынес оттуда зеленого стекла бутылку нарзана, но Галатенко ее не допил...
  
   - Товарищ майор, да что это происходит, почему эти ублюдки в нас стреляли, почему они в немецкой форме? - негодовал Ильин. Фильмы про войну в СССР любили и смотрели все, и потому одетого в форму Вермахта, сразу могли узнать.
   - Не знаю Вася, не понимаю, но смотри у них и оружие немецкое, - и майор указал на трофеи, пулемет МГ, автомат МП-40 (знакомый нам из фильмов про войну), карабин Маузера и пистолет парабеллум.
  
   - Товарищ майор, у меня такое ощущение, что мы случайно попали в прошлое, смотрите у них даже документы на немецком, и еще эти железные ошейники. - попытался осмыслить ситуацию Ильин, вдали рвало Бадмаева, Цыремпил перемежал рвоту бурятским матом. Керимов сидел рядом с Галатенко, и держал того за руку, по щекам Аскера текли слезы. Неделю назад коллективно обмывали принятие на работу Павлика, и вот он умер, а Аскер с Павлом успели подружится, и даже провести парное свидание. И как теперь Аскер расскажет Марине, подружке своей Даши, что Павла больше нет, что лейтенант Галатенко погиб на задании. И по щекам Керимова текли мужские слезы, перед глазами стояло то, как Павел лихо отплясывал с Мариной в ресторане. Все Павла больше нет, и те, кто его убили, сурово заплатят Аскеру, за то, что убили Павла Галатенко, простого парня с Донецка.
  
   - Товарищи милиционеры, вынужден вас огорчить, я не понимаю что произошло, какие-то люди, одетые в форму фашистов, без предупреждения расстреляли нашу машину, и убили наших товарищей. Предлагаю, отнести трупы нападавших и наших товарищей на обочину, и выяснить обстановку, понять и осмыслить происходящее и произошедшее.
   Машину поведет Бадмаев, кстати, где Шмидт?
  
   - Да где Шмидт, - в ответ поинтересовался капитан Ильин.
   И действительно в группу входил еще и лейтенант Шмидт, сынок генерала МВД, оказалось, что он все еще находился в РАФике, и пока был в прострации, двумя пощечинами Губенко вытащил Александра (Шмидта) из этого положения.
   В это время подбежали белорусы, и увидев, что трое советских милиционеров погибли, попытались снять головные уборы, но лето.
  
   - Гринкевич, что это такое, происходит в вашей Белоруссии?
   - Понятия не имею, что-то не понятное, и скажем очень плохое, происходит, мы окрестности осмотрели все чисто.
   - Майор, а может это какие-то белорусские националисты, ну по типу тех, что в Фергане турок-месхетинцев били?
   - Эх Губенко, и что ферганские ублюдки, тоже были в немецкой форме, да на немецком мотоцикле, и с их же оружием? Или это по твоему "Урал"? Ну или хотя бы "Днепр"?
   - Да Алексей прости, просто мы в Москве такого не встречали.
   - Коль, ты думаешь у нас в Белоруссии, на каждом шагу встречаются собаки в немецкой форме да с оружием пятидесятилетней давности?
   - Все, вопрос снят.
  
   После этого, Губенко, посовещавшись с Гринкевичем, решил закатить РАФик, в укрытие, и поначалу разобраться в обстановке, ведь головой понять очень трудно, каким образом в советской Беларуси появились немцы времен ВОВ. Как говорится, видит око, но ум не берет. И потому майоры с товарищами, решили просто подождать у дороги, и если появится кто, из менее воинственных аборигенов, порасспрашивать, ну что бы выяснить происходящее.
  
   И скоро представился случай, на дороге показалась допотопное средство передвижения, с двигателем мощностью в одну лошадиную силу. Проще говоря, показалась повозка, на которой, погоняя древнего одра, сидело двое мужчин, вооруженных винтовками и с белыми повязками на руках.
  
   Согласно приказу майора, Бадмаев и Ильин притаились на левой стороне дороги (для приближающейся повозки), а сам Губенко вместе с коллегой азербайджанцем на правой стороне. Белорусы страховали всех поодаль.
   Пассажиры повозки, ехали, ничего не подозревая, и негромко переговариваясь о прелестях некоей Параски, под скрип ветхого кабриолета. Когда же на них уставились два ствола АКСУ и два ПМ, они, молча, подняли руки, даже не матерясь.
   - Кто такие? - спросил расстреливая взглядом, у неизвестных майор.
   - Мы спадар добры, это, полиция мы, из вяски Тра?кiна, едем в волость, вот коммуниста поймали.
   - Быстро откинули оружие, и оба с телеги на землю, руки держать поднятыми, Цыремпил обыщи христопродавцев.
   - Спадар, немцы это так не оставят, вы не смеете обезоруживать полицейских.
   - Ильин, Бадмаев, заткните ублюдков, и волоките их в лес к Гринкевичу, Керимов, ты тащи этого, который в повозке. - И майор взял лошадь под уздцы (в детстве имел опыт, к бабке под Рязань ездили на лето), и лошадка с конфуцианской покорностью пошла, куда ведут...
  
   Братки.
  
   - Спадар, я не ведаю, чего вам рассказать, а Зубило, он в волости, начальник полиции, можа вы вопросы мне зададите, а я отвечу?
   - Ну можно и так, значит говоришь Зубило, начальник полиции, так значит у вас это называется, прикольно. А что ты там про Германа, говорил, че за пацан, какие отношения у него с Зубилом?
   - Герман, это герман, как русские ушли, так германы и пришли, ох дуже богато красноармейцев положили, с еропланов бомбили, танками давили, пушками да куляметами убивали. Потом германы начали евреев убивать, никого не оставили, и деток малых и женок еврейских, все поубивали.
  
   - Дедок, ты точно рамсы попутал, ты чо нам про сорок первый, втираешь? Или ты застрял там в том году нафиг? Ты мне про сейчас говори, понял? Что сейчас у вас происходит.
   - Ну да сынок, сорок первый, а что же мне в сорок первом, про пятьдесят седьмой, что ли рассказывать?
   - Что? Слышь дед отвали, у тя реально крыша съехала, или маразм начался, эй телка иди до меня, у тя с мозгами все в поряде? Как звать?
  
   - Меня Олесей, что вам рассказать, спадар?
   - Что с дедом твоим, он что белены объелся, или дурмана обдурился?
   - Да нет, спадар, дед хоть еще русско-турецкую воевал, но умом крепок.
   - Ха-ха, он что, с самим Суворовым воевал, может еще и Наполеона он мочил, да у вас прямо "Деревня дураков" Каламбур - шоу. А что он тогда, про какой-то сорок первый год говорит?
  
   - Ну так спадар добры, сейчас сорок первый год, и немцы разбили советов. В вяске троих коммунистов убили, председателя сельсовета, и двух бригадиров, и евреев в окрестности всех убили, а жену председателя снасильничали, и она умом тронулась, итак у народа горе, а вы еще дзядулю бьете.
  
   - Да по моему, это вы все тут умом тронулись, какой нахер сорок первый, вы чего мне горбатого лепите лошары, сейчас девяносто первый год, и нечего мне пургу гнать, поняла.
   - Нет спадар, вы ошибаетесь, сейчас 10 сентября тысяча девятьсот сорок первого года, и нам незачем вам врать, упорствует Олеся.
  
   Парни в ступоре, или дед с внучкой сошли с ума, или все-таки это правда, и землетрясение закинуло их в прошлое, а Хруст в юношестве читал, про такое. Кто написал, ту книгу Хруст не помнил, но название, сейчас загорелось в голове Хруста, аршинными буквами "В лесу прифронтовом".
  
   - Пацаны, пройдитесь по хатам, разберитесь, пургу гонят эти недоумки, или все-таки..., че стоим как бревна, бегом я сказал.
  
   И боевики группы подконтрольной Хрусту, разбежались по деревне, А Хруст стоял в ступоре, и пытался осознать, происходящее. Хруст не был кисейной барышней, и пай-мальчиком тоже не был, за плечами сотни драк, наездов на "коммерцов", стрелок с конкурентами. И даже три трупа, два братка из конкурирующих группировок, и несговорчивый "коммерц", которого пришлось Хрусту пристрелить лично, а то бы сбежал. Но такая информация навалилась на Хруста, горой, что все стрелки, показались мелкими игрушками, одно дело с братками рамсы разводить, другое оказаться в глубоком прошлом.
  
   Скоро, начали сбегаться обратно бандосы, и с докладом каждого, Хруст убеждался все больше, ошибок быть не может, они попали в прошлое.
  
   - Хруст братан, что делать будем? - спросил Макс, которому все мозги, отбили в его боксе, не понимал, в чем дело, ситуацию он не просекал, - Может если такие расклады, то поехали обратно? Ну в Москву, ну его этих недоумков, и Зубилу долбанного.
  
   А вообще-то, это идея, - подумал Хруст, - если поехать, по той же дороге, по которой мы приехали, наверно мы снова окажемся в будущем, - и уже во весь голос приказал:
   - По машинам, братва, едем обратно.
  
   Бандиты быстро загрузились в свои автомобили, и взревев двигателями, девятки понесли братков вперед, к возвращению в будущее, или к разочарованию.
  
   Но доехать, до точки, не удалось, на шоссе, парней ждала засада, натуральная засада из фельджандармов вермахта. Когда оставалось километров пять, до воображаемой точки переноса, толстый фельдфебель, глава тройки жандармов, приказывал остановиться. И теперь решение было за Хрустом, остановится, или все-таки попробовать пробиться на родину, в будущее то есть?
  
   Не любовь Хруста, к представителям закона, сыграла, против немцев:
   - Пацаны, мочим нафиг ментов, достали автоматы, и по моей команде шмаляем, всем всё ясно?
   Экипаж первой девятки подтвердил, принятие приказа бригадира, и когда до жандармов оставалось метров пятьдесят, Макс остановил машину, развернув боком, стекла уже были опущены, и сам Хруст вместе Сержантом, открыли ураганный огонь из АКСУ. Может немцы служаки и смогли бы дать достойный отпор браткам, но чисто человеческое удивление, не дало им шансов выжить. Любой человек на их месте, при виде девяток, охренел бы, только представьте, что перед вами, появится сейчас орда Чингисхана, или какой-нибудь мотомобильный эскадрон из двадцать третьего века, вооруженный плазменными пищалями, ручными синхрофазотронами и термоядерными гранатами с жестким электромагнитным излучением да на внедорожных гравитоколясках.
  
   Пассажиры второй девятки ничего не поняли, и остановились в миллиметрах от первой машины, да с ртами разинутыми, наперекор законам анатомии. Добивать жандармов, рванулись все братки, из первой машины, вторая машина вместе с экипажем, была пока "вне зоны доступа". Добивать уже было некого, немцы были качественно нафаршированы свинцом, тишину нарушал, булькая бензин, вытекающий из пробитого бака гитлеровского мотоцикла.
  
   - Ну чо братва, с победой что ли вас? И давайте в темпе, собираем трофеи и валим, не думаю что эти мусора раскатывали в одиночку. - и пример мародёрства дал сам Хруст, содрав с шеи фельдфебеля, какой-то странный автомат (в кино у немцев таких не было). Остальные тоже дали волю рукам, и скоро все три трупа остались лишь в белье, и с мотоцикла было снято все, вплоть до пулемета, запасных цинков к нему, и заныканных четырех куриц с бутылью самогона из багажника.
  
   - Че делать с жмурами, Хруст? - спросил, у главного Сержант.
   - Грузите их на мотоцикл, затем надо его оттащить в лес, и поджечь, эй вы, вы че в тачке расселись, быстро вылезли и давайте работаем, - обратился к Шпоновскому экипажу Хруст, выводя тех их глубокого анабиоза.
   За четверть часа ударной работы, место происшествия засияло первозданной, ну не чистотой конечно, но отсутствием следов произошедшего. Даже гильзы до последней были собраны, а лужица бензина, из-за физических особенностей летучей жидкости, быстро просыхала. Мотоцикл с останками жандармов, запылал сдобренный остатками бензина из бака, того же мотоцикла, и Хруст повел девятки, на место провала во времени.
  
   После десятого раза, прохождения воображаемой точки провала, Хруст понял, обратной дороги нет... И машины, поехали по раздолбанному проселку, подальше от шоссе, Хрусту и остальным необходимо было, осознать происходящее, набросать план действий, и даже может быть дальнейшей жизни. Перед бандитами, ребром стал вопрос Чернышевского, - "Что делать?".
  
  
   Милиция.
   В более укромном месте, Губенко начал допрос свидетелей, ну не обвиняемые же они.
   В результате допроса выяснилось, что один из полицаев местный, белорус, и был из так называемых, кулаков. Зато второй, поручник армии панской Польши, русский из эмигрантов, оказался одним из последышей банды Булак-Балаховича. И прямая бы дорога этому беляку к немцам, но он себя скомпрометировал участием в защите Брест-Литовска от вермахта. Когда Гудериан передал контроль над городом, Кривошеину, то есть вермахт передал город РККА, поручник Ольховский перебрался в соседнюю область теперь уже советской Белоруссии. Третий человек, ну которого полицаи везли в управу, оказался красноармейцем, сержантом пограничником Аристархом Найденовым. В начале войны он сражался против гитлеровских захватчиков, был ранен, и его на излечение взяла старушка белоруска. Парень излечился и направил свои стопы на восток, в ряды РККА, бороться против оккупантов. Да не дошел, староста увидел за селом, и сдал полицаям, из оружия у парня был лишь нож, и полицаи его легко взяли. Но как говорится, не на тот забор лаяли полицайские шавки, потому через полчаса после пленения, сержант Найденов был освобожден нашими героями. После экспресс-допроса, стало ясно, ошибок быть не может, группа оперов МУР провалилась в сорок первый год, и это факт.
  
   - Товарищи, а вы из какого ведомства, НКО или НКВД, или может быть НКГБ? Вас забросили на парашютах, и оружие у вас новое, я про ППШ слышал, даже как-то на занятиях изучали, а это оружие для меня ново, - говорит сержант Найденов, указывая на АКСУ.
   - Это американские пистолет-пулеметы, новое изобретение Томпсона, так и называются пистолет-пулемет Томпсона или ППТ, - вдохновенно врет Ильин.
   - Товарищи, разрешите мне самому ликвидировать этих предателей, - хочет отомстить за свое унижение Найденов.
   - Да, товарищ сержант, вот возьмите немецкий автомат, им проще, - и майор протянул сержанту МП-40, - там в нем с десяток патронов, должно хватить.
   И Найденов увел полицаев в лес, пока он занимался казнью ренегатов, опера МУР решили поговорить, о ситуации, и что же теперь делать.
   - Парни, я теперь уверенно могу вам сказать, мы оказались в сорок первом, и я не знаю, есть ли у нас возможность вернуться обратно. Потому, давайте действовать в силу сложившейся ситуации, к немцам идти? Нет путь туда нам заказан, к нашим идти, рискуем просто не дойти. Остается вариант превратиться в партизан, и попробовать бить немцев, все по-моему, не то, что третьего, нам второго не дано.
   - Товарищ майор, а что будем делать, когда кончаться патроны, у нас патронов не густо, два запасных рожка к каждому автомату, и по две обоймы к пистолетам? - резонно интересуется Ильин.
   - Да Серега, ты прав, боеприпасов к нашему оружию тут нет, патрон к ПМ разработают только в 1951 году, то есть через десять лет. А про патроны к АКСУ можно и не и говорить, они где-то в семидесятых придуманы, так что надо разжится местным оружием, лучше конечно ППШ или ППД, а то немецкая трещотка очень капризна, и дальность стрельбы вместе с кучностью никуда не годится.
   - И пока есть патроны к тому, что имеем, мы должны найти, и научится использовать оружие этого времени, значит, - думает вслух капитан Ильин, и все с ним согласны.
  
   Из лесу слышен шорох шагов, кто-то идет, к милиционерам не очень таясь...
  
   Братки разлад.
  
   Наконец, уже в глухом месте, куда машины еле добрались, Макс и Шпон, выключили двигатели итальянско-советских россиян, девятой модели, и с шумом все бойцы вышли наружу. Покинув автомобили, парни как по команде, легли на траву, благо погода теплая, июль на дворе. И все молча осознают, что происходит, и по силе мыслительных способностей, они понимают, кто раньше, а кто позже, что теперь хана. Привычной жизни нет, и уже не будет, о какой привычной жизни может идти речь, если мир вокруг непривычный.
  
   Если бы это были не спортсмены рэкетиры, то сейчас на весь лес пополз бы дым от сигарет (Космос, БТ, Стюардесса, Родопи), но нет, ребята спортивные и просто лежат. Тут устав от напряжения мозгов, Гонта поднимается, и начинает делать отжимания, в здоровом теле здоровый дух, ну может, что бы отвлечься, от тяжкого раздумья. И на него кричит Хруст:
  
   - Слышь, Гонта, не мельтеши перед глазами, и так на душе хреново, еще ты тут со своими отжимансами, на душу говна добавляешь.
  
   И послушный дисциплинированный Гонта, ложится, рядом с Муродом, размышлизм продолжается, градус непринятия жизненной ситуации нарастает. И наконец, как главный, как человек ответственный за процесс принятия решений, Хруст начинает:
  
   - Ну пацаны, ситуация хреновая, мы в натуре попали в сорок первый год, и вокруг идет война, немцы воюют с красными. Мы конечно знаем, кто и когда победит, лично по мне лучше бы победили немцы, как в том анекдоте, пили бы мы с вами баварское пиво, и ездили бы на мерседесах да БМВ. А так победили красные, и мы вынуждены были горбатиться за мизерное бабло, пить мерзкую водяру или портвейн, да ездить на железобетонных москвичах.
  
   Предлагаю идти к немцам, они конечно тоже суки, но при них мы можем по понту устроиться, ну скажем в полицию, кайфуем года до сорок четвертого, а потом ноги даем. Наберем к тому времени рыжья, брюликов можно бабла, и свалим в Америку, там самый смак, жить потом с баблом. А чо забацаем бригаду свою, притянем пацанов из этих, как его эмигрантов и дербанить будем америкосовских коммерцев?
  
   Ну братва, что скажете, что молчите, ништячный же базар, все по понятиям?
  
   Все парни лежат, и думают над словами бригадира, Самосвала теперь нет, не родился еще авторитет, и мазу за главного держит теперь Хруст.
   И конечно каждый из парней размышляет над словами Хруста:
  
   Макс:
   Бриллианты? Золото? Я понимаю коммерца прижать, но эти бриллианты и золото, придется с таких же бедолаг, как его отец и мать с кровью отдирать. Тут же не 1985, тут кооперативов нет еще, и все что у людей есть, в основном нажито непосильным трудом, а не коммерцией. Тем более, если пойти к немцам, то придется убивать людей, причем не каких-то коммерцев, а реально невинных. Тех же бедняг евреев, чья вина только в том, что гитлеровцы антисемиты. Или красноармейцев, командиров и комиссаров РККА. Потом придется пытать партизанов и сочувствующих им. Нужны ли Максу деньги добытые такой кровью и предательством? Нет, я против, не могу я. Это не 1991 год, это 1941, - принял решение Макс.
  
   Никол:
   Да меня называли бандитом, и я был им, а куда мне было податься после Афганистана? Я не умел ничего, сразу после школы попал в армию, и после учебки попал на войну. А вернулся, и хлебнул позора полным ковшом. Юльку мою девушку, окучивал Васька, коммерц с соседней улицы. У него мерседес, деньги, связи, у меня "запорожец" отца, отсутствие денег, связей, уважения. Юлька так и сказала, заработай на "Мерседес", потом поговорим.
   Тут и Хруст, знакомый из соседнего двора, подкатил с предложением. На волне злости, от несправедливости мира, я согласился. Вначале был кайф, эйфория, все меня зауважали, по кабакам мог телок водить, скоро девятку взял бы. И было все хорошо, вплоть до того дня, когда решили ставить под себя кабак, ломали армянина хозяина этого кабака. Тут в кабинет армянина прорвалась его жена, и увидев избитого, дрожащего мужа, попыталась выцарапать глаза Хрусту. Тот ее ударил, как не всякого мужика бьют, сапожком, да в пах.
   И женщина лежала на полу, глядя ненавидящим взглядом, не в силах, что-либо сказать, и этот взгляд перемешал все внутренности Николу.
   С тех пор, в голове Никола, пошли волны ненависти, к себе, к Хрусту, к судьбе. А как хорошо было до того в Афганистане. Там было ясно кто враг, а кто друг.
   Я буду воевать за советских, за русских, против немцев. - Решил за себя Никол.
  
   Шпон:
   А что, Хруст реальную тему предлагает. Раз уж мы оказались в 1941, так и должны под шумок нарубить лаве. Да и по фильмам полицаи жили по кайфу, и телки все их, и водяры вагонами, чего ж не жить? А как правильно сказал Хруст, ближе к году Победы, можно рвануть нафиг из этого рейха, набрать баблосов, и рвать копыта. А с баблосами можно жить как белый человек, хоть в Антарктиде, хотя нет тема насчет Америки реальней. Там же край непуганых идиотов, их можно на бабки только так вставлять.
   А там и Мексика близко, в ней вообще говорят только бандосы и рулят. Опять же до сорок четвертого, тут можно вволю трахать всяких евреек, полек, белорусок. Чуть хайло разинет, бац ее и кончил, потом мол партизанка она, и хрена че докажет она с того света. Не жизнь я полный кайф.
  
   Басмач:
   Чего-то душная тема, насчет полицаев. У деда с бабушкой в кишлаке, где басмач гостил во время каникул, был один старикан. Бабушка Муаззам, рассказывала, что старичок тот, во время войны попал в плен, и был полицаем, где то на Украине. Так после войны поймали его и посадили на десятку годков. Но и после отсидки его мучения не кончились, женился он на одной гулящей бабенке, и та не скрываясь трахалась с реальными ветеранами войны. И на улице никто с ним не здоровался, Басмач не знал темы, и как-то поздоровался со старичком тем. Так парни с бабушкиной улицы его потом били часа полтора, пока участковый Никишин не разнял парней. После драки, дня через два, пацаны объяснили, что этот человек, не человек, а предатель, и с ним здороваться ЗАПАДЛО. Нет, не буду предавать, тем более если бы не СССР, в какой жопе щас была бы моя Родина... Пришел к решению Басмач.
  
   Сержант:
   Всю жизнь я хотел быть воином как Геворг Марзпетуни, который борется за добро, и в армию хотел, но это чертово плоскостопие... Пошел в бандиты, думал они за справедливость, тем более они меня через медосмотр не пропускали, и обещали дербанить богатых. А в результате получается продал я душу дьяволу. И теперь у меня шанс, воевать за добро, а этот Хруст предлагает идти опять за зло впрягаться, да ну его в жопу. Хватит, пора взрослеть, мужчина должен быть мужчиной, воином, защищающим свой дом. А разве СССР не мой дом?
   Принял решение Сержант.
  
   Царандой:
   Я воевал за Родину, исполняя свой интернациональный долг ради афганского дехканина, а теперь я должен мучить белорусского крестьянина? Навидался я по фильмам на полицаев, суки они позорные, а Хруст предлагает мне идти к ним? В бандиты я пошел, не от лафовой жизни, на заводе получал крохи, и телку свои в кабак сводить не мог. Вот и пошел в бандосы, но неужели это значит, что я и в полицаи пойду? Мою бабку изнасиловали полицаи, и она повесилась, отца и его братьев поднимала прабабка, потом с войны пришел дед, но так и не женился. И я теперь пойду воевать, за тех, кто лишили моего отца мать? Нет, за участие в банде я ответил бы по советским законам, и перед своей совестью. Но смогу ли ответить перед своей совестью участие в полиции? А вдруг придется кентовать с теми, кто насиловал бабушку? Вдруг придется стрелять в деда? В сержанта РККА, который сейчас отступает вместе с армией. Нет Хруст, нам не по пути.
  
   Гонта:
   Реальная тема, Хруст конечно прав, но... Нашему народу никогда, не забыть, что творили фашисты с евреями. Смогу ли я пытать, насиловать и убивать своих соплеменников? Да и фашисты наверно меня раньше расстреляют, с моей-то еврейской внешностью. Не могу, прости брат Хруст, не был бы я евреем, пошел бы с тобой. Эту советскую власть, мне любить не за что, но я еврей. И этим все сказано.
  
   Тут встает с места Никол, и начинает говорить:
   - Хруст, братан, ты что нас типа проверяешь? Какие нахрен немцы? Они же враги, они же наших предков тупо гнобили, нет, я против, я считаю, что мы должны мочить фашистов. Мы же все в детстве играли в советских и немцев, и что теперь должны играть в ту же игру, но на другой стороне? Тем более ты ж братан сечешь фишку о немцах, они ж заставят нас убивать наших, ну русских, белорусов, хохлов, евреев.
  
   - Пасть завали Никол, че за центрового хочешь быть? Я тут главный, и я в центре, и мне решать понял, твой номер последний, отвали и отдохни, - пытается заткнуть Никола, Хруст.
  
   - Не братан, одно дело чморить и опускать коммерцев, а вместе с немцами чморить и опускать наших людей мне западло, понял, - говорит, вставая с места, и досылая патрон в ствол автомата Царандой. Затем он, с автоматом наизготовку подходит к Николу, и опускаясь рядом с ним на траву, продолжает:
   - Братан, я с тобой, пацаны, кому еще западло лизать булки немцам, двигайте к нам.
  
   - Вы че, бычье, волю почуяли, - рычит Хруст, и лезет за лежавшим рядом автоматом, тут на АКСУ Хруста наступает сорок последним размером ноги Царан.
   - Братан, ты не прав, нам с немцами за падлу вместе быть, мы немцев мочить будем, понял, и мне лично по барабану, рыжье, брюлики и другое, я знаю, что эти суки уже начали творить в моей деревне. А их ублюдочные полицаи снасильничали мою бабку, и она повесилась в 1942 году.
  
   Хруст понимает, что коса нашла на камень, и тупо быкования сейчас недостаточно, и потому меняет тактику:
  
   - Пацаны, вы меня не поняли, я не против наших, и не сторонник немчуры, я просто за нас самих, поймите, бундесы рано или поздно, нас порешат, их вон какая сила, да и красных они гонят по черному. Тем более Сталин со своей братвой, до сорок третьего будут бегать от немцев,
   - Да ты прав братан, без базаров, и я с тобой, - рядом с Хрустом появляется Шпон, и садится обок, грозно поглядывая на идеологических противников.
  
   В противоположную группу переходит Мурод:
   - Братва немцы суки, три раза ранили моего деда, и замочили его двух братьев, потому я тоже против фашистов, мне западло даже на одном гектаре с фашистом сидеть, Никол, Царандой я с вами.
  
   - Ну братва, я пограничник и то, что я с вами в бригаде, не значит что я предам Родину, ради бабла, и потому извини Хруст, но я с пацанами, зря что ли КГБ меня учил защищать Родину, буду валить немцев, - и Макс тоже пошел к компании антифашистов.
  
   Сразу же после этого, одновременно с мест встали Гонта и Сержант, и не сговариваясь оба шагают к группе с Николом во главе, и первым свой выбор озвучивает Сержант:
  
   - Хруст, ты авторитетный конечно пацан, но ты не прав, и пусть я не вояка как эти, но мне тоже западло тусоваться с фашистами, я вами пацаны.
  
   Гонта, так же озвучивает свою позицию:
   - Пацаны, Хруст пацан реальный, конкретный и вообще ништячный, и может в натуре он прав, ну насчет золота и бриллиантов, но я еврей, и мне на роду написано быть антифашистом. Ибо с немцами мне не по пути, пойду к ним, рано или поздно, но меня зачистят как еврея, потому, Никол я с тобой.
  
   Все, разделение бригады закончилось, Хруст в ауте, впервые большая часть банды, против него, и обратной дороги нет, надо выходить из ситуации, и он тянется к автомату, но в два прыжка рядом оказывается Макс и наставляет на Хруста свой ствол:
  
   - Хруст, ты был нашим пацаном, нашим центровым, но ты сделал свой выбор, и теперь мы враги, потому, клади волыну, и вали, в честь старой дружбы пацаны будут не против, не жмурить тебя с Шпоном. Бросайте стволы, ксивы, бабло и может идти.
  
   В это время Шпон попытался вытащить гранату из кармана, но получил АКСУ по голове от Царана, антифашисты все встали и окружили фашистов, все, к былому единству возврата нет... Прошло полчаса, и по дороге идут Шпон с Хрустом, оружия у экс-рэкетиров нет, и вообще они идут налегке, таким манером они дошли, до попавшейся навстречу подводы с стариком колхозником, и на подводе доехали до первого же села, вяски Криницыно.
  
   Братки-Фашисты.
  
   В ближайшей деревне, отряд волостного полицмейстера Зубило проводил зачистку территории от окруженцев, в тот год, множество бойцов из окруженных и разбитых войск РККА, оказавшись в окружении пошли в примаки к одиноким женщинам. И как раз поиском подобных людей, а так же скрывшихся комиссаров и коммунистов, и занимался отряд руководителя волостной полиции Зубило.
  
   Из материалов НКГБ Белорусской ССР
   Зубило, - Ярощук Станислав, белорус, католик, уроженец Гродно, из семьи рантье, 1914 года рождения. Бывший капитан армии панской Польши, участник майского переворота 1926 года, после 1939 года, занимался бандитизмом на территории правобережной Белоруссии, с приходом оккупантов, возглавил полицию волости. Ярый противник Советского строя, жесток, беспощаден, подозрителен, на хорошем счету у оккупационной администрации.
  
   Во время облавы, были задержаны Шпон с Хрустом, и скоро оба экс-рэкетира, предстали перед очами Ярощука.
   - Пан начальник полиции, вот тут двоих голодранцев задержали, у них папиров нема, да и гутарят по москальски, мабуть воны комунняки? - докладывает помощник начальника полиции Приходько (этнический украинец).
  
   - Ну поговорим с спадарами москалями, чего им нужно на нашей белорусской земле? Чего стоим, давайте рассказывайте, господа, комиссары вы или может просто командиры-комунняки, а?
   - Да нет господин начальник, мы не комунняки, мы как бы это сказать, мы борцы против комунняк.
   - Да ты что? Может, еще скажете, что в белой гвардии воевали? Да по моему слишком молоды парни, а как вы против коммуняк боролись а?
   - Ну если честно, мы брали кассы, ездили по Союзу, да и зарабатывали на хлебец с маслом в натуре.
   - Да? А чего ж тогда у вас татуировок нет, у меня вон Приходько из блатных, и разрисован весь как жестовский поднос, а у вас ручки чистенькие? Или на теле есть где, ну покажите, не скрывайте.
   - Нет, мы ж не сидели господин начальник, пока не попадались красноперым, хотя в Новочеркасске в прошлом году чуть не попались. Помнишь Шпон? Уходим короче проходным двором, банк взяли, бабла немерено, а навстречу бац и мусор, с пушкой. У меня в руках обрез был, я и шмальнул мусора в лобешник. Вот и ушли, пока остальные мусора опомнились, мы уже в Тбилиси были.
   - Ну пока складно говоришь, так говорить и в ОГПУ могли научить, или как оно у вас теперь называется, ВЧК, НКВД, НКГБ?
  
   - Господин начальник полиции, можете проверить нас, мы реально против комунняк.
   - И как же я тебя проверю, документов нет, свидетелей нет, а? Может, просто врете складно, да сами диверсанты от Сталина? Чем вы мне докажете, свои слова пся крев?
   - Ну например, можем расстрелять жидов, или коммуняк, а если мусора есть, то еще и должниками станем.
  
   - Ну, вот это по другому, ну-ка Приходько выведи за амбар задержанных, ну бывшего участкового и жида-комиссара. Пусть ребятки докажут, что они против коммунистов, а я посмотрю.
  
   Приходько, побежал организовывать экзекуцию, а Зубило, да Хруст со Шпоном, под охраной двух полицаев, подошли к амбару. Туда же четверо полицаев вместе во главе с Приходько привели двух избитых и окровавленных людей.
  
   - Ну что комунняки, кончилось ваше время, отбегались, и вас Белорусский народ за ваши преступления, приговаривает к смерти, а приговор исполнят вот эти. Кстати как вас звать?
   - Я Хруст, а это Шпон.
   -Это что за собачьи клички, имена говорите.
   - Александр Хрусталев и Сергей Назаров.
   - Ну Приходько дай хлопцам по ружью, и пускай докажут на деле, за нас они или комунняки все таки.
  
   Приходько взял у двоих полицаев винтовки, и передал экс-рэкетирам, они оба взяли ружья в руки, и, не дожидаясь команды, прицелились в стоящих у стены амбара патриотов.
  
   - Именем свободной Беларуси, и ее большого друга, Гитлера освободителя, приговариваю этих выродков к смертной казни, пли!
  
   - Хай живее ридная Радянская власть, - закричал участковый - украинец, и одновременно хлопнули выстрелы, Хруст убил с первого выстрела бывшего участкового, а комиссар в которого стрелял Шпон, упал, выпуская изо рта кровавые пузыри, и бормоча проклинал и мучителей и их хозяев.
  
   - Приходько, дай этому раздолбаю еще один патрон, пусть добьет жида, - приказал Зубило, и выполняя приказ, Приходько протянул патрон.
   Шпон неспеша, зарядил ружье, подошел вплотную в умирающему еврею, и выстрелил прямо в лоб, еврей затих. Шпону убивать, не впервой, да и совести у него никогда не быдло.
  
   - Вот теперь верю, Хруст и Шмон, или как вас там звали, Приходько оформить обоих в отряд, выдать обмундирование и оружие, из найденного у окруженцев, все пошли. Ах да, Шмон да Хруст, вы тут намусорили, вам и убирать, заройте эту падаль, лопаты сами найдете, чай не малые дети.
  
   Каины пролили кровь Авелей, и по приказу Зубила, начали скрывать следы своего греха, прошел час, зарыв трупы Хруст и Шпон, уже оказались в избе старосты. В избе дым стоял коромыслом, начальник полиции гулеванил с своими приспешниками. Новеньких пригласили за стол, и скоро человеческие отбросы из 91 года сроднились с такими же мерзавцами из 41 года. Водка (в данном случае самогонка) сближает, а совесть их не мучила.
  
   Милиция.
   Губенко вытаскивает ПМ, передергивая затвор, досылает патрон в патронник, остальные тоже готовы ко всему, но из леса выходит Найденов.
   - Сержант, вы, что отпустили полицаев? - спрашивает встревожено Губенко.
   - Нет, а с чего вы такое подумали, что бы Аристарх Найденов отпустил супостата? Да век тому не бывать.
   - Так вы же не стреляли, не находите ли это вы странным?
   - Ах да, я не стал тратить патроны, оглушил обоих, и ножом их, у белоруса засапожный нож был, зачем тратить патроны на дерьмо, подумал я, и ножом сук, там и лежат в лесу, навечно.
   - Понятно, ну что же теперь предпринимать будем?
   - Как что, товарищ майор, ваше задание будем выполнять, конечно, вас же сюда не меня спасать забросили?
   - Нет, сержант, конечно же, не вас спасать, так мы уже задание-то выполнили, центр за нами самолет должен был прислать, да вот незадача, немцы вчера вечером его сбили, он до места не долетел километра три. И рации у нас нет, так что нет связи с центром. - не моргнув глазом врет Губенко, а что ему еще делать, не правду же рассказывать.
  
   - И что же теперь будете делать товарищи командиры, да еще в польской одежде? - интересуется доверчивый Найденов, приняв одежду из конца двадцатого века, за польский цивильный костюм.
   - Как что, бить агрессора, или у нас есть выбор? Залечь в спячку как медведь, и дожидаться, как РККА сама к нам придет? Нет, товарищ Найденов, одежку гражданскую, мы, конечно, поменяем, и скорей всего будем придерживаться тактики мелких диверсий, вшестером мы и с ротой не справимся. Да и видите патроны к английскому оружию на исходе, придется заменять оружие, да искать источники снабжения боеприпасами.
  
   - Ну, это вы по адресу, тут невдалеке мы принимали бой, после отхода от границы, и крестьяне по приказу немцев собрали оружие и похоронили погибших с обеих сторон. Но ребятки, попрятали некоторое количество оружия, а у нас не полк, и на нас должно хватить.
   - Хорошо товарищ сержант, нам не следует терять время. Бадмаев, Ильин выдвигаетесь с Найденовым вперед, я, Керимов и Шмидт, приберемся и догоним вас. Ты сержант просто укажи нам, куда идти.
   И сержант стал объяснять дорогу к сторожке лесника, построенную еще во времена панской Польши, там затаились четыре окруженца, там же есть оружие, и туда шел Найденов, когда его взяли полицаи. Затем Цыремпил, капитан и сержант ушли, Бадмаев нес пулемет, снятый с мотоцикла жандармов, Ильин сжимал АКСУ, и на шее у Найденова висел немецкий автомат.
  
   - Ребятки, как мне не жаль, но РАФик, придется сжечь, он не должен достаться немцам, в багажнике есть канистра, осмотри ее Саша, если в ней есть бензин, хорошо, а нет, то придется слить из бака. Ты Аскер, осмотри салон РАФа и собери все бумаги, их надо тоже все сжечь дотла, документы, путевки, талоны на топливо, короче все-все. Не должно остаться ни одной бумаги, даже чистой.
   И ребята забегали, Аскер открыл салон микроавтобуса и начал методичный обыск, Александру не повезло, канистра была пустая.
  
   Сейчас редко люди выкачивают из баков бензин, да в современных машинах это порой и невозможно, в баках установлены обратные клапаны. А в прошлые времена, и даже в 90-е, очень часто автомобилисты делились с горючим, при помощи экспромт-насоса. На землю рядом с баком ставилась емкость (канистра, ведро и т.д.), в бак опускался шланг-кишка длиной около полутора метров, второй же конец шланга автомобилист брал в руки, и поднеся ко рту сосал. Как только горючее приближалось ко рту, шланг следовало быстро опустить в емкость, и под давлением атмосферы, бензин плавно перетекал в нижнюю емкость. Закон сообщающихся сосудов, так называлось это научным языком, школьного курса физики.
  
   Вот и пришлось Шмидту, экспериментально опробовать экспромт-насос, теорией оказывается, Саша владел, а практически овладел методикой, после третьего глотка бензина. И в результате, довольный и пропахший легкой фракцией нефти, Саша доложил Губенко, что задание выполнено, и в канистре плещется около восемнадцати литров бензина марки АИ-76.
  
   Ломать, не стоить, а поджигать, не тушить, о том и статья есть в УК РСФСР. Губенко достал из кармана зажигалку, которая с ним давно, еще со времен армейской службы в Латвийской ССР. Бензиновая зажигалка-сувенир с видом города Риги, и размерами с пачку сигарет. Ха это время Александр добросовестно облил бензином со всех сторон, труженика советских дорог, микроавтобус РАФ.
   Затем одним изделием Латвии (зажигалкой) майор собственноручно, поджег машину, второе изделие производства той же республики, бензин сразу полыхнул. Пламя мгновенно охватило весь автомобиль, в салоне занялись огнем, все собранные Бадмаевым и обильно облитые бензином бумаги, даже удостоверения выданные МУРом, все документы группы взял себе заранее Губенко.
   Огонь дотянулся до канистры, которую Александр, специально поставил в салоне многострадального, безвинноубиенного РАФика.
  
   С грохотом и треском канистра взорвалась, а микроавтобус полыхал прямо таки адским огнем, а рядом как новоявленные огнепоклонники, стояли опера МУРа. Горели покрышки, горела пластмасса торпеды и салона, горели искусственной кожи чехлы сидений, и даже чудо тюнинга тех времен, розочка в плексигласе, купленная на свои деньги Хайрулиным и установленная на рычаге переключения передач тоже горела. Когда уже автомобиль разгорелся так, что никакая экспертиза не могла бы уже идентифицировать, Губенко позвал ребят в путь.
  
   И не привыкшие к променадам в лесу городские сотрудники правопорядка, начали осваивать передвижение в условиях пересеченной местности. Всего за час, проделав запланированный путь, губенковцы (ну не власовцы же), оказались на запланированном месте встречи. Но там было пусто, и группа продолжила движение, но не успели пройти и сотни шагов, как услышали окрик:
   - Хенде хох!
  
   Братки-Антифашисты.
  
   Теплый летний вечер, жара июль. На лесной поляне, сидят шесть человек, и неторопливо ведут беседу, причем беседа не мешает молодым людям любовно ухаживать за оружием. И немецкое оружейное масло, обнаруженное в багажнике мотоцикла трижды покойных фельджандармов, щедро тратиться на автоматы АКСУ, которые никакого отношения не имеют ни к вермахту, ни к эпохе вообще. На дворе вообще-то грозный, кровавый и очень неординарно оцениваемый специалистами (и не только ими) тысяча девятьсот сорок первый год, от рождества Христова. Тут же пытается освоить разборку-сборку диковинного автомата, снятого Хрустом, с шеи немца, Басмач. Автомат не похож на виденные басмачом образцы оружия, и Басмач не знает что это МП-18.
  
   - Вот пацаны, теперь и Шпон и Хруст, нам не братья, а самые реальные враги, но не это главная проблема, главная проблема, как нам теперь жить.
   - Слышь, Никол, а че тут думать тут, как раз все придумано, тупо мочим фрицев к гребанной матери и все. Реально не понимаю о чем тут думать, и что еще решать, решение-то принято.
   - Эх, все не так просто Гонта, для войны, необходимы базы, планы, запасы, командиры и разведка. Даже в нашем деле, сам знаешь, нам нужно было просечь коммерца, разведать пути подхода к нему, выяснить, сколько он может дать бабла, оставить с носом ментов, и многое другое. Я просто хочу сказать, что такие дела не делаются с бухты-барахты, понимаешь?
  
   - Ах вот о чем ты братан, ну да ты прав, бех этого никак, ты уж меня прости, это ты тут воевал, да Макс ну и Басмач с Цараном, а я то, не служил.
   - Тем более Гонта, наши автоматы конечно хороши, лучше любых из существующих в это время железок. Но есть одно большое но, которое делает наши автоматы, ненужными, это то, что патронов к данному оружию нет, и как только наши запасы кончаться, эти автоматы, лучше всего взорвать. Все-таки это для сорок первого года, чересчур продвинутое оружие, и нельзя что бы оно досталось фашистам. Да и хороши наши автоматы для ближнего боя, а если немец за 300 метров, тут бы как раз винтовка и пригодилась бы, ну или АК-74.
  
   - Царан ты, это реально, наверно можно же купить, я не знаю поискать?
   - Нет, Гонта, никак, таких патронов в природе нет, и не будет еще лет двадцать-тридцать, потому стреляем до окончания патронов, и переходим на подножный корм, пора учится шмалять из шмайсеров, ППШ и даже из винтовок и карабинов. Хорошо пистолеты у нас ТТ, на них тут патроны найти можно, но вот АКСУ это трындец, окончательный.
   - Царан, кроме того, нам и тачки необходимо, где-нибудь в болоте утопить. Хоть для нашего времени в сравнении с БМВ и Чероки это хлам, но для фашистов это будет прорыв. Тут наверно фуева туча, технических решений, которые тянут на десяток нобелевских премий.
  
   - Согласен с тобой, Макс, надо от тачек избавляться, тем более не уверен, что мы можем найти для них бензин марки АИ-93, мне кажется тут бензин даже не Аи-76.
   - Пока бензин не кончится, можно покататься на них, ну, а потом точно надо притопить в болоте, да и автоматы тоже.
  
   - Жаль братва, топить девятки, сами знаете, каких они бабок стоят, да и шпалеры жалко, но ничего, говорят винтовка Мосина, до трех километров насмерть убивает, это же страшно. Только после каждого выстрела придется затвор передергивать, а потом еще и обоймы менять.
   - Ничего, Царан, научимся, АКСУ и АК-74, тоже ведь не мухобойки, научились же, так же и винтарь осилим, правда, сперва надо его найти.
  
   - Слышь, Макс, мне кажется надо выбрать главного, ну центрового, коммунизм конечно хорошо, но должен же кто-то рулить?
   - Да, Царан, ты прав, мы теперь войско, а в войске должно быть единоначалие и субординация, но кто же из нас сможет рулить нами?
  
   - Я бы Макс предложил Никола, больше некому, он в Афгане сержантом был и командовал отделением десантуры, а это опыт. Я-то рядовым воякой-сапером был, опыт войны есть, но нет опыта командования. Тем более душманов учили америкосы, и надо признать они очень опытные вояки были. И значит Никол, успешно воевавший против духов, и немчуру гасить сможет, эти-то, вояки послабей, если бы у душманов, было столько войска как у немцев, да их возможности, то недолго бы мы с ними повоевали, как бы они на нашу территорию не сунулись бы.
   - Тогда, ставим на голосование, кто за то, что бы центровым был Никол? - и Макс обвел глазами парней, все поддержали кандидатуру сержанта ВДВ Ивана Николаева, по прозвищу Никол.
   - Никол, давай рули, пацаны все за тебя, у тебя это опыт и все такое, и вообще ты конкретный пацан, не то, что суки Шпон с Хрустом. - поприветствовал новоизбранного главу экс-рэкетирской банды, теперь ставшей антифашистским отрядом.
  
   - Братва, я реально рад, вашему решению, это же такое доверие, но вот в натуре у меня очко жим-жим, вдруг не справлюсь? Все же там, за речкой, легче было, надо мной взводный был лейтенант Комкевич, над ним комбат Сергеев, и выше до фига кого, вплоть до Язова. А тут получается, выше меня только облака и звезды, реально боюсь. Сами поймите, какая это ответственность?
   - Да не ссы братан, не боги горшки обжигают, тем более ты же можешь совета у нас спросить, пусть Сержант, Гонта и Басмач не служили, зато есть я и Царан, мы же подскажем. Да и парни тоже реальные пацаны, я знаю и из них получаться еще те вояки, просто Никол братан, главное начать, а там будет легче. Ты уж давай, построй нас что ли, НВП в школе все проходили, строевые упражнения все знаем, и войско есть войско.
  
   - Ну, тогда, мне кажется первым делом, я должен назначить зампотыла, сами подумайте, нам нужны запасы, хата и многое другое, вот человек и будет этим заниматься, или я не прав братва?
   - Прав, кстати может, укоротим, твое погоняло, а то блин в бою кричать Никол долго, и кого ты предлагаешь в зампотылы?
   - Да тебя и предлагаю Гонта, тем более парень ты все таки сельский, ближе нас к реалиям земли, или ты против?
   - Я конечно не против, а вдруг не потяну?
   - Так а мы на что, братан, это же наше общее дело, так что давай Гонта, впрягайся, а мы все с тобой, - и Сержант, изобразил лицом нечто, которое должно было олицетворять процесс общего впряжения в зампотыльские дела.
   - Кстати, Никол, что если тебя мы переименуем в Ника? Вроде почти тоже, но короче? Не сильно против?
   - Нет Басмач, мне пофиг, так надо нам пацаны хату устроить в лесу, и по моему лучше всего две, в разных местах. Начнем немцев щипать, они полезут в лес на поиски, ну и скоро зима, уже не получится, на траве валятся, Не твой Таджикистан, это у вас там с марта по октябрь можно на траве спать.
   - Слышь брат Ник, мне кажется вместо хаты, лучше землянку сбацать. Тем более среди нас строителей нет.
  
   - Да Гонта, ты прав, сразу видно, пацан, ты правильный и сельский, ты зампотыл и тебе командовать.
  
   - Все, братва, кранты вам, раз я зампотыл и все обязаны, подчинятся, мне, тогда Басмач и Царан взяли лопатки и вперед, мне нужна яма глубиной в два метра, и размерами три на четыре метра.
  
   В девятке Макса, в багажнике была лопатка, когда она в ней появилась, никто не помнил, вторую лопатку (малая саперная лопатка) нашли в мотоцикле фельджандармов, и вот при помощи этого шанцевого инструмента Басмач с Цараном, начали рыть заготовку для землянки. Гонта помогал советами и матом, проявив недюжинные способности прораба, временами лопатконосцы менялись и вместо Басмача с Цараном, вставали Макс и Сержант.
   Из Макса и Сержанта, в следующей жизни наверно выйдут очень классные экскаваторы, потому как мягкая белорусская земля полетела, как вода из фонтана.
  
   Ник в это время, взяв на изготовку АКСУ, решил пройтись по окрестностям. От места расставания с Шпоном и Хрустом, парни отъехали сразу километров на десять-двадцать (по проселку и затем снова в лес). Так что навряд ли отщепенцы ренеГАДы могли найти вместе с новыми друзьями немцелюбивыми, место дислокации Ника и друзей.
  
   Ник (как теперь его окрестили) по армейской привычке решил разведать окрестности стоянки, и обходил по спирали местность. Скоро его смутил трупный запах, а это запах Ник не мог спутать ни с чем, приходилось его вкушать в Афгане. И парень инстинктивно пошел на запах, вскоре он присел на землю, ему стало плохо от увиденного. Взвод красноармейцев видимо оборонялся тут от противника, и по всей видимости бойцы достойно вели оборону, немцы подтянули орудия и закидали ребят снарядами. Затем прошлись пулеметами, да с близкой дистанции, наверно какой ганомаг подтянули или танковым пулеметом лупили. Просто красноармейцы не дали бы пехотному пулеметчику подойди на расстояние кинжального огня, во весь взвод и остался здесь навеки.
  
   Немцы по всему, спешили, потому просто поубивав красноармейцев, агрессоры ушли дальше, и наши бойцы лежали, так же как и в июньские дни, когда их убили пули и снаряды коварного врага. Ник почувствовал такое же чувство, как в 1986 под Баграмом, их батальон отправили на подмогу армейцам, а армейцам помощь уже не была нужна, и вокруг поста лежали только трупы. Да это тоже были боевые товарищи, и пусть когда они погибали, Ник был еще московским рэкетиром, но от этого они не становились менее роднее.
  
   И Ник стал стаскивать трупы погибших героев в большую воронку. Оружие красноармейцев, их документы и пожитки, Ник откладывал, а их самих складывал в братскую могилу. Вначале от запаха мертвечины, Ника тянуло рвать, внутренности настойчиво просились наружу, но скоро он привык к запаху, или просто забыл про него. Ник чутьем понял, что значит слово братская могила, тут лежат братья, сыновья одной Родины, которые положили свои жизни, на алтарь защиты Родины от вероломного и жестокого врага. Скоро все тридцать два бойца нашли вечный покой в братской могиле-воронке, у всех красноармейцев были саперные лопатки, и одной из них пришлось закапывать могилу... Что бы запах смерти чуть выветрился из обмундирования погибших красноармейцев, Ник развесил форму на кусты, ветерок усиливал дегазацию.
  
   На верхнюю часть могилы, Ник уложил двадцать шесть касок, шесть касок понадобятся бойцам его отряда, и мстить они начнут в первую очередь за этих ребят. Затем Ник снес оружие, шесть касок, документы в лес, и замаскировал ветвями. Все последнюю дань ребята получили, и упокой бог их души. И Ник постоял на могиле две три минуты, наугад читая молитвы, хотя были ли они молитвами?
  
   Постояв, и почтив память бойцов, Ник пошел к своим. Надо же перенести оружие и другое наследство в лагерь. Прошло минут двадцать, и Ник вернулся сопровождаемый Басмачом, Максом и Гонтой, и все находки Ника, перекочевали в лагерь. В результате у ребят оказались два автомата ППД, один пулемет ПД, два нагана и двадцать винтовок. Правда патронов было мало, но лиха беда начало. Ник взял себе один ППД, а второй отдал Гонте, остальные парни взяли по одной винтовке. И под руководством Ник, парни стали учится разборке сборке оружия, ведь у АКСУ скоро кончаться патроны, а немецкого пулемета и автомата на всех не хватит. Басмача послали развесить все шесть комплектов формы, что бы ветер и воздух, забрали с собой запах смерти, и оставили на форме убитых немцами красноармейцев лишь запах мести.
  
   Тут Гонта проявил прыть, и вспомнил, что землянка не вырыта еще, потому пришлось бывшим рэкетирам, продолжить рытье землянки, а Гонта с Ником, пошли нарубить деревьев, для настила на крыши землянки. Нарубив два десятка стройных лесных красавиц (конечно помоложе) , наши лесорубы принялись с горем пополам рубить сучья, и делать из деревьев подобия бревен. Пусть работали они не профессионально, зато с душой, для себя.
  
   Милиция.
   - Хенде хох!
   Губенко, Бадмаев и Шмидт, судорожно схватились за оружие, причем догадываясь, что не успеют, в ответ из-за деревьев донесся хохот.
   - Товарищ майор, а где ваша бдительность, идете, по сторонам не смотрите, а вокруг война, - обоснованно делает замечание арьергарду Ильин.
   - Капитан Ильин, отставить неуместные шуточки.
   - Что-то плохо работает с личным составом МУР, - съязвил майор белорус.
   С трех сторон тропинка была грамотно взята под контроль Аскером, Найденовым и самым Ильиным.
   - Да вот сержант своим пограничным и боевым опытом делится, у нас-то только первое задание и всего лишь первые сутки на вражеской территории. - извиняется за детский поступок капитан МУРа.
   - Ладно, но больше так не делай Андрей, а если бы я стал стрелять на звук? Ну или Цыремпил, он-то бывший таежник, мог и в глаз засветить всяким шутникам - ворчит Губенко, - Ну сержант, долго нам идти до пещеры Али - бабы?
   - Нет полчасика осталось, но прошу начинать идти как я, издавая поменьше шума и звуков вообще. Это вам не по Красной площади чеканить шаг, товарищи командиры ногу ставим на носок, потом переносим вес на пятку. Стараемся не задевать веток и кустов, каждая сломанная веточка это след, а вокруг фашисты и их прихлебатели полицаи.
  
   И Найденов пустился вперед, наглядно показывая бесшумность ходьбы, за ним двинулся Ильин и все остальные, Губенко с Гринкевичем решили идти замыкающими. В лесу было тихо, даже птицы почему-то молчали. Ничего не нарушало девственность чащи, нигде никаких следов цивилизации, ни окурка, ни консервной банки, ничего лишнего. И группа перемещалась бесшумно, в направлении известном только одному Найденову.
   Вдруг Найденов остановился и поднятой рукой остановил остальных, спереди раздавался какой-то шум, кто-то бежал навстречу по тропинке, как лось в сезон гона.
  
   Пограничник сделал знак, ложитесь, мол все, и все рассредоточились, сам же встал за дерево, и через минуту на тропинке показался чернявый красноармеец. Брюнет бежал тяжело дыша, и как только поравнялся с Найденовым, тот резко выскочил из-за ствола, и поймав чернявого, взял его на удушающий прием самбо. Держа крепко незнакомца за шею, сержант повалил его, рядом возник Цыремпил и приставил к виску брюнета пистолет, чернявый до того трепыхавшийся, мгновенно успокоился.
  
   - Кто такой, и почему бегаешь в лесу? - шепотом спросил найденыша Найденов.
   - Я Рустам Бабаев, надо бежать, Марущак ушел к немцам, - оглядев форму Найденова, и успокоившись, начал чернявый.
   - Какой Марущак, почему к немцам, и почему надо бежать? - продолжил экспресс допрос Найденов.
   - Нас было четверо, мы окруженцы, лесник нас прятал в сторожке. Марущак хохол, и все говорил, что немцы хорошие, их боятся нечего и можно идти домой. И вот он исчез, ну и я побежал.
   - А ты уверен, что Марущак побежал все-таки к немцам?
   - Не знаю, а куда же ему бежать?
   - Так понятно, товарищ майор, что нам не солоно хлебавши возвращаться?
   - Слышь, Бабаев, этот твой Марущак, давно ушел? Может, успеем перехватить?
  
   - Не знаю, товарищ майор (всматриваясь в одетого в гражданку майора), наверно не больше получаса.
   - Ну тогда не успел еще, - говорит Найденов, - разрешите поиски товарищ майор?
   - Да, как ты думаешь, Бабаев, в какую сторону мог уйти этот беглец?
   - Не знаю, когда я насторожился, его уже не было.
  
   - Тогда, Бабаев идешь вместе с Найденовым и Шмидтом на запад, я с Ильиным иду на восток, Керимов с Бадмаевым на юг. На поиски полчаса, затем собираемся тут же, все разбежались. - берет командование в свои руки Губенко. Белорусы остаются тут, не гневайся Гринкевич, вдруг этот Марущак сюда придет, все-таки тропа.
  
   На север никто не пошел, ибо болото, а Марущак не приведение, и по болоту не пройдет, тем более Найденов, говорил, что оно непроходимое.
  
   Марущака обнаружила азербайджано-бурятская группа, тот лежал на солнышке и мирно спал. После пинка Бадмаева, Марущак вскочил, да так агрессивно, что пришлось Керимову, угостить украинца приемом, известным как "магазин АКСУ в зубы". Они же первыми и явились на место сбора, руки Марущака были связаны его же ремнем, и галифе немного затормаживало его передвижения, свалившись ниже колен. Белорусы, вышли из-за деревьев, где они ждали, остальных, прилично замаскировавшись.
  
   Минут десять, Бадмаев, Керимов и белорусы Гринкевича сидели в тишине, нарушить безмолвие Марущаку, не давала его же пилотка, которую милиционеры затолкали тому в рот. Затем появилась группа Найденова, и Бабаев попытался угостить пинком Марущака, видимо это одно из проявлений восточного гостеприимства. Когда Бабаев уже успокоился, и закончил покрывать украинца перлами тюркского мата, на поляне появились Губенко с Ильиным.
  
   В ходе допроса Марущака, выяснилось, что тот направлялся домой, на Украину, но ребят предавать не собирался. Правда доказать отсутствие плохих намерений ему было трудно, но навряд ли, человек решивший предать, спал бы мирно на поле. И собравшаяся группа (или отряд) направились к избушке лесника, и что удивительно, в избушке мирно спали два бойца.
  
   "Ну и оптимист, этот Марущак", - думал Губенко, - "Парень решил вот так, без ничего, топать через всю Белоруссию на Украину, он немцев пацифистами возомнил, что ли. Его же первый встречный немец, как минимум в лагерь отправит, а может и просто пристрелить, да..."
   Найденов командирским окриком поднял засонь, оказывается один из спавших сержант пехотинец Касатонов, а второй красноармеец Васильев, из аэродромной обслуги. Найденов отчихвостил обоих, за потерю бдительности и за толстовство. Порыв матерного таланта пограничника, был остановлен майором.
  
   - Сержант Найденов, прекратить истерику! Всем выйти и построится по росту, все хватит отдыхать.
   И все, вплоть до Ильина и Марущака, построились перед избушкой.
  
   - Товарищи красноармейцы и командиры, страшный враг напал на нашу Родину, и наша священная обязанность, это бить врага. А вы товарищи красноармейцы, вместо выполнения присяги, устроили тут дом отдыха, все, с сего дня, любой отдых без моего разрешения запрещен. Мы на войне, а на войне воин, мужчина, обязан воевать, убивать врага и защищать гражданских.
  
   И еще минут пятнадцать Губенко держал речь, в лучших традициях революционных комиссаров, затем назначил Найденова своим заместителем командира отряда. Равный ему по званию майор Гринкевич, видимо не страдал бонапартизмом, и встретил узурпацию власти мирно.
  
   - Найденов, назначь дежурства, по охране, изучи и систематизируй оружие, и пусть назначенные идут в дозор, кроме того, на пост назначаешь всех, и меня тоже, как понял?
   - Так точно, товарищ командир!
   Затем Губенко, зашел в избушку и прилег отдохнуть, проснулся от голоса Найденова:
   - Товарищ майор, разрешите доложить?
   Просыпаясь, и осмысливая ситуацию, Губенко сказал:
   - Ну докладывай сержант.
   - В наличии четыре винтовки, три карабина, две автоматические винтовки СВТ, один ППД, два ТТ и три нагана. Есть так же пулемет ручной, но он не рабочий, но Васильев обещал его починить, он на аэродроме оружейником был. В дежурство назначены Шмидт и Бабаев, оба дежурят в своих секретах. Вы товарищ майор назначены на охрану в паре с Касатоновым, у меня все.
   - Как обстоит с патронами сержант?
   - Ну, на первое время хватит, правда думаю, может на немецкое оружие перейти, у них-то патронов много.
   - Согласен, ты прав сержант, но для того, что бы набрать немецкого оружия, нам сперва надо поработать нашим. Не думаю, что немцы так просто отдадут свои автоматы МП-40 или карабины Mauser 98k, да еще и с патронами.
  
   - А откуда вы знаете? товарищ майор, как называется их чертовое оружие?
   - Сержант, ты забыл, что я из НКВД? - выкрутился из ситуации Губенко, - я много чего, об этих сволочах знаю, по службе.
   - Понял, ну и что будем делать товарищ майор, думаю одним дежурством, да мечтами об оружии не обойдется?
  
   - Конечно Найденов, но сегодня уже поздно, сегодня просто выспимся, а с утра на поиск пойдем, искать и уничтожать врага.
   Действительно уже темнело, вечер и есть вечер, и все предались приятному ничегонеделанию, предварительно вычистив оружие, Найденов не дал валяться, пока каждый не продемонстрировал чистоту и смазанность оружия. Немецкое оружейное масло, обнаруженное в мотоцикле жандармов, опять пригодилось.
  
   Часов в одиннадцать, Касатонов разбудил майора, и вдвоем они пошли охранять товарищей, и сменили на постах Керимова с Марущаком. Бегучий украинец, на ни странно не делал, попыток бежать, а мирно сторожил, любовно лелея мосинку. Мосинка из царских запасов (что подтверждало императорское клеймо), видимо отвечала взаимностью Марущаку. И как только Губенко занял пост, украинец ушел спать.
  
   Хоть на дворе и лето, но было холодно, Губенко мерз в своем пиджаке фабрики "Большевичка", но это и не давало ему заснуть на посту, примерно через час, майора насторожили шорохи, и он дослав патрон в ствол, приготовился. Вскоре в лучах Луны (вообще-то это лучи Солнца, отраженные Луной) появился силуэт. Губенко бесшумно (стараясь, во всяком случае ступать бесшумно) выдвинулся навстречу силуэту, держа двигающегося (человека, привидение?) на прицеле верного ПээМа.
  
   Человек (все-таки это был человек, не привидение, по тени понял майор) шел, как-то, странно, у Губенко возникло ощущение, что приближающийся или болен, или ранен. Движения были неверными, и этот гражданин хромал на левую ногу.
  
   - Стой, кто идет, стрелять буду, - крикнул в лицо идущему Губенко.
   Тот остановился, и полез рукой за пазуху, видимо за оружием, в два прыжка майор подскочил к человеку, и направил дуло ПМ, тому в лоб, а тот просто упал.
  
   Губенко сперва обыскал человека, нашел на бедре в кобуре ТТ, и потащил человека в избу, при свете лучины он понял, встретившийся в ночи человек, это летчик РККА. Действительно тот был, в летной форме, но как упал, так и не пришел в сознание, в нагрудном кармане нашлись документы.
   - Лейтенант 35-го скоростного бомбардировочного авиационного полка Алан Цогоев, - прочел вслух Губенко, затем майор похлопал лейтенанта по щекам, и тот очнулся. И на рефлексах Цогоев попытался вытащить ТТ из кобуры, но она пустовала.
  
   - Кто вы такой? - спросил у Губенко летчик.
   - Майор НКВД Губенко.
   - Где я, товарищ майор?
   - В тылу врага, на лесной базе, мы партизаны. Лейтенант как оказался здесь?
   - Мы летали бомбить станцию, на обратном пути напали мессершмиты, В самом начале боя убили стрелка-радиста Татаринова, потом разрывом снаряда автоматической авиационной пушки убило штурмана Васюченко, и мой Пе-2 загорелся, пришлось мне выброситься с парашютом. При падении повредил ногу, и я шел на восток, обходя населенные пункты, потому что видел в одной деревне немцев. Не попру же я со своим ТТ на врага, их побольше было, да и стреляют их карабины подальше чем мой пистолет. Иду третий день, второй день ничего не ел, вот и все товарищ майор.
  
   В это время Губенко, буквально затылком ощутил присутствие Найденова.
   - Сержант, у нас есть что поесть?
   - Да товарищ майор, суп картофельный, много, летуну хватит.
   - Дай ему тогда котелок, но пожиже, и хлеба не давай, а то ему сейчас как бы хуже не стало. Лейтенант, похлебай суповой жижи, и ложись спать, утром тебе должно стать лучше.
  
   Губенко, опять пошел на свой пост, до конца смены еще час, а летчик уже подав признаки бурной жизни, глотал холодный суп. В положенное время пришел Гринкевич, и майор передав пост белорусу, удалился досыпать, следующая очередь дежурить уже днем.
  
   Когда майор проснулся, солнце уже было в зените, и Найденов гонял ребят, обучая их правильному передвижению по-пластунски. Увидев, что майор вышел из избы, Найденов объявил учения законченными, и объявил завтрак. На кухне дежурил Марущак, и он угостил ребят подогретым супом и сухарями, да чаем заваренном на смородиновом листе.
  
   За завтраком у Ильина прорезался голос, видимо, наконец он адаптировался к ситуации:
   - Товарищ майор, а когда пойдем бить немцев?
   - Товарищ капитан, вы считаете, что немцы спят и видят, когда придет капитанище Ильин, и начнет из немцев делать отбивные? По моему, сперва надо устроить разведку, где и какими силами в наличии гитлеровцы, потом уж планировать нападение.
   - Виноват товарищ майор, ну хотя бы в разведку пойти, и то хлеб, а то бездействовать невмоготу.
   - Быстро закачиваем прием пищи, и я хочу посмотреть, кто на что способен, просто должен же я знать, от кого из бойцов, что именно я могу ожидать. - резюмировал разговор Губенко. Подтверждая, то, что все поняли его, бойцы застучали ложками быстрее, и ускорилось вертикальное движение челюстей.
  
   После завтрака все построились, Найденов проверил у каждого оружие, форму и дал разрешение на поход. И отряд вышел в путь, направляясь к дороге, а где же еще вылавливать противника.
  
   Прошел еще час, и отряд (даже очухавшийся Цогоев, с карабином немецким) расположился за придорожными деревьями, как самого опытного, в паре с Касатоновым, Найденова Губенко отправил влево, так сказать на атас. Вправо Ильин увел Бадмаева, остальные притаились с правой стороны дороги, как только поедет небольшая группа врага, тут и начнется атака.
  
   Все приготовились, и перешли в режим ожидания, и неторопливо перешептываясь, начали ждать. Негромко матерились Бабаев с Марущаком, разбирая вчерашний поход украинца на родину. О чем-то негромко переговаривались Керимов со Шмидтом, и только Губенко молчал, ожидая момента истины.
  
   Братки - фашисты.
  
   - Ну и что я тебе говорил, говорил же то у нас все будет ништячно, а эти лошары рамсы попутали, типа патриоты, - говорил Хруст рассовывая по карманам, золотые червонцы царской чеканки, которые еще десять минут назад, принадлежавшие семье евреев.
   - Да братан, ты прав, и жидовка гладкая попалась, даже жалко было ее стрелять, ее бы еще трахать, да трахать, - гнусно осклабляясь, прошептал Шпон.
  
   Во время обхода села, группа полицаев наткнулась на семью евреев, пока старший полицай Приходько опрашивал главу семьи старика Мойшу, Шпон с Хрустом прошерстили хату. Оба же для закрепления своего имиджа в отряде полицаев, расстреляли всю семью: старика, старушку, молодую женщину, подростка и двух малышей. Так же была расстреляна чета белорусов, скрывших евреев в подполе. Причем совесть братков не мучала, не первые трупы на совести, и пока во всяком случае не последние.
  
   После карательной операции, Приходько аттестовал обоих братков, как "хороших" полицейских, и Зубило, назначил обоих "оберегать" новый порядок в деревне Глечики. И под вечер, на попутной телеге, полицаи-братки въезжали в Глечики, правда повозка была не совсем попутной, и попутной стала после нескольких ударов по организму водителя кобылы. Выгрузив бандюганов, возчик укатил по своим делам, и наверняка все мысли его были полны всевозможных сексуальных извращений, относительно обоих братков.
  
   Шпон, постучал в ближайшую избу, дверь открыл старик, и спросил:
   - Чего вам?
   - А поздороваться, с начальством старый хрыч? - спрашивает Шпон, выставляя вперед плечо с белой полицайской повязкой. - Где тут дом старосты Гнатюка?
   - Да вот ваше благородие, третий слева, ну с белыми ставнями, идите прямо Тарас Петрович дома сейчас.
  
   Не поблагодарив, "хозяева жизни" пошли по улице, и дойдя до дома с белыми ставнями, Хруст закричал:
   - Гнатюк, выходи, полиция пришла.
   Из хаты вышел ширококостный полноватый мужчина, лет пятидесяти, с абсолютно лысой головой и бородой-лопатой.
   Ни слова не говоря, Хруст предъявил приказ Зубила, о назначении старшим полицейским деревни Глечики Хрусталева, затем продемонстрировал аусвайс.
  
   - Ну что Тарас Петрович, принимай гостей, давай мед-пиво мечи на стол.
   - Заходите гости дорогие, - засеменил в дом Гнатюк, - жинка, давай стол накрывай, самогонку тащи с подпола, к нам полиция пришла.
  
   После обильного стола с пьянкой, Шпон с Хрустом, так и легли спать в доме старосты.
  
   Утром, Хруст растолкал Шпона, и оба выскочили на улицу, для разминки, спортсмены же. Поначалу они поразминались, затем, разминка перешла в спарринг, как раз в этот момент пришел из хлева Гнатюк. Ну и сказать, что Гнатюк был удивлен, это конечно практически ничего не сказать, он стоял рядом и разинув поддувало, смотрел как братки валандают друг друга в пыли.
  
   - Ну баста, господа полицейские, пошли завтракать, там жинка стол накрыла, ждет гостей дорогих к завтраку.
   И прямо с разминки, потные и грязные братки пошли завтракать, ну и конечно какой завтрак братков да без скабрезностей. Шпон с Хрустом обсуждали достоинства вчерашней еврейки, причем то, что потом они ее убили, вместе с малолетними детьми, их не напрягало.
  
   Закончив завтрак, Хруст предложил (практически приказал) вместе пройтись по деревне, на предмет обнаружения коммунистов и жидов. И Гнатюк отправился на край деревни с братками, начинать же лучше с края.
  
   - Это хата Васьки Пилипенко, Васька сам, в армии, его большевики мобилизовали, а семья здесь. Петро Пилипенко, Васькин отец, в колхозе конюхом был, мать Васьки Матрена, тоже не комуняка. А жинка Васькина из соседней деревни, вроде тоже из крестян, ну и детки.
   - Ты это, староста, батон-то не кроши, вы власть, мы и разберемся, стучись давай.
  
   Староста, послушно постучался, в калитку, перемежая стук криками:
   - Петро, выходи, тут до тебя полиция пришла, проверку будут учинять.
   В унисон Гнатюку, заливался лаем Полкан Пилипенок, а может и не Полкан, а Шарик или Кабыздох (бейджиков с именами, собаки никогда не носили). Наконец дверь хаты открылась, и к калитке подошел старик лет шестидесяти, с клюкой в руках.
   - Здравствуй господин староста, проходите, - и наступил на цепь своего кобелька (ограничивая свободу собаки), Гнатюк и братки прошли в хату.
  
   Хата оказалась не из богатых, и особым шиком-модерном не отличалась, в хате "начальство" встретили старуха лет шестидесяти сухонькая и седая, двое детей, белобрысый мальчик лет шести и такая же белоголовая девочка лет четырех. Тут же из соседней комнаты вышла женщина среднего роста лет двадцати пяти, видимо жена Васьки.
   - Доставайте документы, говорят ваш муж коммунист? - попытался взять на понт по бандитской привычке Хруст.
   - Нет, не дело ты говоришь, господин полицейский, Васька крещеный и истинно православный, не мог он в коммунисты пойти, вот тебе истинный крест, - и старик Пилипенко перекрестился.
   - Ну ничего, мы это проверим, скоро вашего Ваську в плен возьмем и проверим, - опять постарался колотить понты Хруст.
   Хата, не сильно богатая, да и одеты жители очень непритязательно, даже жена Васьки. Не вызвала особого восторга беспринципных братков, и еще немного постращав крестьян, Гнатюк и Хруст со Шпоном, пошли дальше.
  
   Во дворе у Прокопчуков Шпон углядел за сараем под мешковиной мотоцикл, и в лучших традициях братков, наехал на Михайло Прокопчука, откуда мол дровишки. Прокопчук бывший кулак, накануне войны вернулся с отсидки, отсидев ровно десять лет, в тех местах, где человек даже лежа сидит. Само собой, подозревать данного гражданина в симпатиях к коммунистам, братки не стали, но вот откуда советский мотоцикл?
   По словам самого Михайлы, мотоцикл принадлежал бывшему председателю колхоза, которого еще в момент наступления убили немцы.
  
   Но вот как мотоцикл бывшего председателя оказался у Прокопчука, тот внятно объяснить не мог. А браткам, это на руку, будет теперь у них свой транспорт, и не гужевой, а то к конному передвижению их не тянуло. Ну и именем мировой национал-социалистической революции, мотоцикл у Прокопчука реквизировали, и тот не сильно рад был. Правда после нескольких пинков, да ударов прикладами винтовок, Прокопчук проникся идеями национал-социализма.
   Только вот жена Прокопчука, известная на всю деревню своим языком, Прокопчиха не особо прониклась идеями, и начала проклинать экспроприаторов, досталось даже настолько дальним поколениям предков и потомков Хруста с Шпоном, что они не в состоянии были осмыслить, кем им приходятся эти давно умершие, или еще не родившиеся люди. Но брань, на вороту не виснет, а мотоцикл не роскошь.
  
   Обеденное время "проверяльщики" встретили в хате более зажиточного мужчины средних лет, по фамилии Полищук, проверка плавно перешла в пьянку, а пьянка перешла в вечер, тут же и заночевали.
  
   Братки- антифашисты.
  
   Землянка (не каждый крот в ней бы поселился) была готова, но все равно парни легли спать на природе, потому что мало стен, необходимо еще и хотя бы полати устроить, в землянке-то. И с утра, позавтракав остатками, куриц, доставшихся по наследству от немцев, ребята вышли в путь.
  
   По дороге, Ник объяснял не воевавшим браткам, принципы маскировки, и другие ухищрения военной мысли. Правда опыт у Ника, да и у Царана специфический, имели навыки степной войны, а лес и степь, это огромная разница. Но принципы все те же, что и в степи, убей врага, и выживи сам.
   То, что стрелять все умеют, Ник знал и по Москве 1991, ведь не раз по распоряжению Самосвала Хруст вывозил бригаду на стрельбище. И у всех были неплохие результаты, до Номоконова, конечно очень далеко, но в мишень попадали. Стреляли и из пистолетов (ТТ и ПМ), и из автоматов (АК-74, АКСУ), но ведь война, это не только стрельба.
  
   В лесу, не доходя, до шоссе километра три, Ник с Цараном преподали остальным уроки маскировки на местности. Ну, афганские душманы, в этом деле были очень натасканы, и потому были лучшими учителями Царану и Нику. Погоняв новоявленных патриотов, объясняя ошибки при маскировке, Ник объявил отдых, и бригада повалялась ровно двадцать минут на траве.
  
   Затем, совсем по армейски Ник построил бойцов, и гуськом, не спеша и осматривая стороны, бригада пошла вперед, к дороге, к новой жизни, к войне.
  
   Милиция и окруженцы.
  
   Со стороны Найденова (то есть слева) послышался рокот нескольких моторов, и негромким свистом Губенко привлек внимание всех к себе, потом жестами показал, что первым стреляет он, все за ним. Гул моторов приближался, и скоро в облаке пыли показалась группа мотоциклистов, сопровождающие автомобиль. Майор поднял руку, как только рука опустится это знак стрелять, майор шепчет:
   - Стреляем по водителям и пулеметчикам в колясках мотоциклов, затем по остальным, все готовность номер один.
  
   Вражеская колонна, все ближе, уже можно разглядеть черты лица передовых мотоциклистов, и они едут с небольшой скоростью навстречу смерти. Когда до засад осталось метров двадцать, майор резко кинул руку вниз, именно кинул, а не опустил. Лес взорвался выстрелами, громче всех грохотал немецкий пулемет - наследство жандармов. Передних мотоциклистов как косой срезало, оба мотоцикла завихляли и практически синхронно выкатились на дальнюю обочину. Группа перенесла огонь на легковушку, замыкающие мотоциклы выкатились на обочину, и пулеметчик из предпоследнего мотоцикла вдарил длиннющей очередью по месту основной засады. Но только в фильмах можно, из еще не остановившегося мотоцикла прицельно убивать красноармейцев, в жизни большинство пуль полетит в окружающий мир.
  
   Ответная очередь из ДП выпущенная Васильевым (все-таки починил), быстро командировала немецкого пулеметчика в штаб Духонина. По приказу майора, постреливая бойцы двинулись перебежками вперед, тем более ответный огонь немцев почти сошел на нет.
  
   И когда уже отряд достиг гитлеровской колонны, из машины ударил одинокий пистолетный выстрел, сразу очереди из АКСУ, заткнул навеки стрелявшего, но пуля попала в майора. Командование перехватил на себя Гринкевич, и сразу отослал Бабаева (тот в армию попал из медучилища) помочь майору, а остальные бойцы занялись добиванием остатков колонны.
  
   Увы, но Бабаев не смог ничем помочь майору, и даже господь бог не смог бы помочь, парабеллумовская пуля попала Губенко в левый глаз, и майор падал уже мертвым. Вот так, случайно в первом же серьезном бою погиб майор Губенко, но погиб героем.
   В момент когда, с убитых немцев снимали оружие, и вообще занимались сбором трофеев, со стороны секрета, в котором засели Ильин с бурятом, раздалась стрельба. Видимо на звук выстрелов, уничтоживших колонну, подъехали немцы, и их появление упредили Бадмаев с капитаном.
  
   Гринкевич отправил Шмидта (с АКСУ), Васильева (с ДП) и еще троих, на помощь Ильину, остальные быстро заканчивали раскурочивание колонны. Никто кроме Бабаева еще не понял, что Губенко с ними теперь нет, а сам Бабаев, в состоянии аффекта, все пытался искусственным дыханием оживить майора. Тяжело терять командира.
  
   Стрельба со стороны Ильина усилилась, подбежали, Найденов с Касатоновым, и первыми, кроме Бабаева, узнали, что майор погиб. К тому времени в колонне не осталось ничего привлекательного, и Гринкевич поручил отнести коллегу майора, в лес, а сам во главе бойцов побежал на звуки стрельбы.
  
   Братки- антифашисты.
  
   Когда до дороги по прикидкам Ника, оставалось около километра - двух пути, началась стрельба, и Ник крикнул всем:
   - Братва, давай быстрее, там немчура с кем-то воюет, а все кто против немцев, те за нас.
  
   В грохоте стрельбы, Ник удивленно распознал очереди из АКСУ и выстрелы из ПМ, откуда в 1941 году ПМ и АКСУ?
  
   Вдруг стрельба прекратилась, а еще через минуту началась чуть в стороне, и бригада повернула туда, еще минуты три и запыхавшиеся экс-братки оказались у дороги.
  
   Перестрелка шла между немцами и неведомыми противниками гитлеровцев, немцы окопались на дороге (два грузовика), враги их стреляли с противоположной (для Ника и бригады) стороны дороги. Ну и как не помочь своим, а в том, что это свои Ник не сомневался, не англичане же здесь в Белоруссии с немцами воюют.
  
   И потому скоро бригада Ника, вмешалась в бой, немцам пришлось очень плохо, с одной стороны по ним стреляли неизвестные, с другой открыли сходу огонь никовцы, бывшие братки. Как только очередью из немецкого пулемета Царан убил немецкого офицера, в непривычного цвета форме, оборона немцев захлебнулась. Никовцы рванулись вперед, прикрываясь кустами и стреляя в противника, неизвестные стрелявшие в врага, поняв замысел неожиданных союзников, прекратили огонь, что бы не попасть в никовцев.
  
   Бандиты бойцы жесткие, и опытные, особенно в рукопашной схватке, каждый по десятку стрелок имел за спиной, потому сблизившись с остатком гитлеровцев, довольно быстро одержали победу. Тем более офицера Царан снял пулеметом, и у немцев не нашлось человека, который повел бы их за собой. Трое немцев подняли руки, сдаются, значит, жить хотят.
  
   Группой неизвестных союзников с той стороны дороги, командовал молодой человек в летной форме, и он отдав по форме честь сказал:
   - Лейтенант Цогоев, командую группой окруженцев.
  
   Пришлось и Нику отвечать, он себе присвоил документы погибшего, на той полянке, лейтенанта Пахомова.
   - Лейтенант Пахомов, так же командую группой окруженцев.
  
   Тут посмотрев на стоящего рядом с Цогоевым бойца, Ник (теперь лейтенант Пахомов) теряет дар речи. Тот одет в белый ГеДээРовский пиджак (У Ника, когда-то такой был), на ногах туфли фирмы "саламандер", а в руках АКСУ.
  
   Конечно, все увиденное очень интересно Нику, тем более он замечает еще одного человека в джинсах "мальвинах" и с ПМ в руках, от этих ребят на него повеяло родным 1991 годом. Но некогда рассиживаться, да и размышлять-вспоминать некогда, бойцы (обоих отрядов) быстро обыскивали противника. Затем повинуясь командам Цогоева, Ника и Ильина, объединенный отряд ушел в лес, конвоируя пленных, разгромленные автомобили и мотоциклы разгорелись. Да специально подожжены, не оставлять же гитлеровцам технику, которую они смогут восстановить, хай им бис, как говорят братья украинцы.
  
   Не один Ник заметил в толпе новых союзников, людей отличающихся от аборигенов, реально заметно в толпе одетых по моде сороковых, и экс-братки переглянулись удивленно. Уйдя километра три, от места боя, все расположились на отдых, и командиры; Гринкевич, Ильин, Цогоев, псевдоПахомов, подвели итоги нападения на колонну. Потери как это, не прискорбно, но были: майор Губенко, красноармеец Есипян (Хачикян "Сержант") и младший сержант Касатонов. Правда при этом противник понес потери до взвода, но равноценен ли размен? Согласен ли был красноармеец Васильев обменять жизнь своего друга младшего сержанта Касатонова, на несколько жизней гитлеровцев?
   - А что за немцы были, не понял у них форма необычная, правда по повязкам СО свастикой, понятно, что это фашисты. Может это румыны какие-то? Но ведь команды давали на немецком языке? - Поинтересовался Найденов.
   - Слышь сержант, какая разница, во что одет враг? , потушил нездоровый интерес Найденова Гринкевич.
  
   - Товарищ, капитан, можно вас на минутку, - обратился к Ильину Ник, и тот посмотрел в упор, на Ника.
   - Аааа, Никол, ты что ли?
   - Подождите товарищи, вы что знакомы?- спросил удивленно летчик Цогоев.
   - Да встречались, до войны еще, - отмазался Ник, - Ну что, товарищ капитан, поговорим?
   И Ник вместе с Ильиным отошли, в сторонку, конечно оба друг друга знали. Ведь любой милиционер знает своих подопечных, а те как раз знают своих "кураторов".
  
   - Да, вот ситуация, я рад видеть, человека, на которого мечтал надеть наручники, вот сюрпризы судьбы, да Никол?
   - Да товарищ капитан, кстати, а почему вы без майора Губенко?
   - Убили майора, минут двадцать назад, когда мы на колонну напали.
   - Черт, хороший мужик был, правильный, хотелось бы под его командованием повоевать.
   - А что вашего бугра, Хруста не видно, погиб что ли?
   - Нет, товарищ капитан, сукой оказался, он вместе с Шпоном до немцев пошли.
  
   - Только двое? Я бы предположил, что к немцам пошло бы больше вашего брата, а оно вон как, и Басмач тут, и Царандой, кстати, почему Сержанта не видно, тоже с Хрустом ушел?
   - Погиб Сержант, в том же бою, когда мы вам на подмогу пришли.
   - Прости, мир его праху, правильный значит, был парень.
  
   - Товарищ капитан, так что все-таки происходит, каким макаром мы тут оказались, пацаны реально не в курсах, все на изменках. Но немца бить будем.
  
   - Не знаю Никол, или лейтенант Пахомов, откуда, кстати, форма, документы?
   - Да с погибших наши бойцов сняли, им без надобности, а нам не желательно сверкать в адидасах да монтане. Я бы и вам посоветовал выкинуть ваш прикид из будущего, да и документы какие-нибудь раздобыть, долго с легендой ходить трудно.
   - Ну, ты прав, мы как бы об этом и не задумались, придется менять и одежду и оружие. Кстати как у вас с патронами обстоит дело, ну к АКСУ да к ПМ?
   - С маслятами так же голяк, как у вас, мы ж не на войну ехали, знали бы, мы бы много чего захватили, зато у нас десяток мух есть.
   - Понятно, ну что Никол, объединяться, с нами думаешь, или есть желание сольной карьеры?
   - Конечно вместе, вместе и не так страшно, опять же у вас есть кадровые бойцы из предков, а их опыта, да знаний нам очень не хватает.
  
   - Ладно как тебя и твою команду представить-то? Ума не приложу, откуда московский НКВД-шник, может знать пехотного лейтенанта?
   - Ну может какую-нибудь операцию вместе проводили до войны, или может вы проверяли нашу часть, то есть не нашу, а покойного лейтенанта Пахомова.
   - Думаю, да, так лучше, ну что делать дальше думаешь, бандит Никол?
   - Нет, теперь я не бандит Никол, а лейтенант Ерофей Александрович Пахомов, кадровый офицер РККА.
   - Эх бандит, ты бандит, запомни, офицеров в РККА нет, они тут называются командирами, понял. И сам, и твои братки, пусть учтут особенности времени, понял?
   - Поймали, товарищ капитан, поймали, согласен, зато мы выглядим как бойцы РККА, а вы какие-то, непонятные деятели, с неизвестным оружием. А что вообще будем делать, как тут воевать? Есть, какие либо мысли, планы?
   - Как воевать? Да исходя из опыта конечно, вот у тебя например, есть опыт афганской войны, и у Царандоя есть, у нас Бадмаев, он тоже до милиции Афганистан прошел, вот и постараемся применить то, что там изучили. Плюс есть Найденов и другие предки, попробуем синтез сделать, из афганского опыта с опытом предков.
  
   - Товарищ капитан, хватит отдыхать, может пора идти, немцы хватятся, облаву начнут, тут нас и заломают, мыж теперь получается партизаны, а их ноги кормят.
   - Да Никол, ты прав, вы, кстати, где разместились?
   - Да тут в километрах в пяти, землянку вырыли, там и собирались базу устроить, тем более тачки наши там же и стоят.
   - Нет, ты что Никол, это же по вашему палево, зачем так близко устраивать базу? Нет, не пойдет, мы-то вдали разместились от дороги, и то временно, считаем. А вы, с вашим-то криминальным опытом, тут же вам не Москва, запросто найдут.
   - Да товарищ капитан, вы правы, и что вы предлагаете?
  
   - Ликвидировать вашу базу, тачки сжечь, забрать, все что можно и уходить к нам, мы же теперь вместе?
   - Конечно товарищ командир, все парни встаем, и на базу.
   - Товарищи бойцы, привал окончен, встали и бегом вперед.
  
   И объединенный отряд практически бегом, рванул на базу экс-братков, скоро база прекратила существование, правда недостроенная землянка, так и осталась на месте. Но чадя черным дымом, горели оба изделия советского автопрома, щедро облитые высокооктановым бензином. Три одинокие могилы, русского Касатонова, армянина Хачикяна и украинца Губенко, остались как память о бое. А отряд, лесом, да еще и петляя (пусть следопыты помучаются) уходил к лесной избушке. Правда идти было тяжело, запас, конечно, карман не дерет, но от этого легче не становится, и осознание, того, что ты несешь оружие убитого врага, силы тебе не добавит ни на одну килограмм-силу (ну или Ньютона).
  
  
   Братки-полицаи.
  
   - Ну что, заводи свою шарманку, поехали в район, или волость, да хрен его знает.
   - Да не вопрос, Хруст братуха, прокачу с ветерком, я же сперва на всяких "Ригах" да "ЗИФ-ах", ездить учился, потом "Верховина" была. Ну и само собой "Ковровец", "Минск" и "Иж" с "Уралом". Так что не очкуй, не таким колесо-мотором рулил.
   Шпон, быстро завел, как говорится, с полпинка, трехколесный агрегат с двигателем внутреннего сгорания, названный советским довоенным мотопромом - ТИЗ -АМ-600.
  
   И мотоцикл, тарахтя, повез братков к Зубилу, к прямому начальнику Хруста. Но то ли Шпон давно на технике имеющей менее четырех колес, не ездил, то ли дорога была совсем плохой, то ли ТИЗ был плохой, так как через пяток километров, Хруст уже чувствовал себя бельем в стиральной машине, с максимальным количеством оборотов.
   По ощущениям Хруста выходило, что печёнка его, переместилась на место правой почки, почки вместе поднялись на место легких и т.д.
  
   Вскоре на дороге братки заметили дым, и Шпон добавил газу, любопытство. Когда подъехали к месту, откуда валил дым, Хруст увидел два догорающих грузовика, один с хорошо известной ему эмблемой фирмы "Мерседес", а шильдик второй машины вообще показался ему незнакомым. Вокруг машин валялись трупы, причем они были в необычной форме, Хруст привык по фильмам, и по виденному уже здесь, что гитлеровцы носят форму сероватого цвета "фельдграу", а эти были в какой-то форме оливкового цвета.
   Правда у каждого были нарукавные повязки со свастикой, красного цвета, поверх повязки была белая полоска, и на ней надпись черными буквами:
   Org.Todt
   Еще бы больше он дивился, если бы узнал, что мертвый офицер лежавший на дороге, имел звание - бауляйтер, да и валявшиеся вокруг Арбайтеры, форарбайтеры, да обермайстеры, тоже для Хруста не были бы привычными. По фильмам про войну он конечно знал несколько специфических немецких званий: штандартенфюрер, штурмбанфюрер, оберст, обер-лейтенант и т.д. Но таких экзотических званий как труппфюрер да гауптбауфюрер, конечно не встречал.
  
   Кстати оружия у убитых не было, то есть нападавшие все собрали, потребное количество забрали, а остальное привели в негодность. Под деревом у обочины валялись автоматы и карабины, которые испортили нападавшие. Кто-то, недолго думая, совал оружие в развилку дерева, и гнул ствол, потом еще дополнительно разбили-разломали камнями или железом.
   "Вот помучаются фрицевские оружейники" - подумал злорадно Хруст.
   - Хальт, хенде хох, - крикнули откуда-то сзади, и Хруст сразу сбросил винтовку с плеч, прямо на землю.
   - Я полицай, я полицай герр штурмбанфюрер, - закричал в ответ Хруст, демонстрируя руку с повязкой.
   Туповатый Шпон молчал, и не додумался опустить винтовку на землю, за что и поплатился, один из бесшумно подошедших гитлеровцев ткнул его прикладом маузера поддых, Шпон хрюкая упал на землю.
   Наученный опытом Шпона, Хруст поднял руки, и снова включил систему опознавания "свой-чужой":
   - Хайль Гитлер, я полицай, вот у меня есть аусвайс.
  
   Офицер (причем ни разу не штурмбанфюрер, а простой обер-лейтенант) что-то скомандовал дюжему унтеру, и тот протянул руку Хрусту, давай, мол, свою ксиву. И Хруст вытащив из внутреннего кармана документ, передал его унтеру.
   Унтер развернул бумагу, прочел, знаком показал офицеру, что все в порядке, и вернул документ Хрусту.
  
   Потом унтер получил так же документ от Шпона, сидящего на земле, и так же дал знак офицеру.
   - Ging verdammte ArschlЖcher, - сказал гитлеровец бандитам-полицаям, и те по мимике офицера догадались, что их посылают к едрене фене, и отошли на обочину.
   Затем зафыркали моторы, и немцев стало прибывать, во время осмотра места, откуда вели огонь во время боя никовцы, прогремел взрыв. И погибли три немца, ранены были еще несколько человек, кто-то из никовцев установил растяжку в кустах, из перевязанных двух гранат. Видимо пригодился афганский опыт Царана или самого Ника, - подумал Хруст.
  
   Немцы, погнали горе-полицаев к чертовой матери, пришлось браткам идти обратно в деревню, то есть ехать. И с горя, снова насели на самогонку, и белорусская самогонка отогнала все черные мысли из голов братков.
  
  
   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)
  
   - Первым делом нам надо полностью очистить дом лесника, тут не должно ничего от нас остаться. Подобрать окурки, бумагу, обертки консервные банки, что бы была идеальная чистота, - озадачил бойцов объединенного отряда Гринкевич, - Немцы сюда тоже заявятся.
  
   И бойцы лихорадочно начали очистку территории, правда, мусора было маловато, но он был, скоро все окурки, три консервные банки, да замасленная ветошь, которой чистили оружие, оказались в нужнике. И отряд вновь вышел в путь.
  
   На северо-запад, в толщу леса отряд вел уроженец этих мест майор Гринкевич. Не сильно поменялся лес за минус тридцать - сорок лет, и майор уверенно шел впереди, в арьергарде шли Найденов и Марущак. Через два часа пути, Гринкевич объявил привал, и все бойцы легли на землю, но грозный окрик майора снова поднял отряд.
   По традиции Найденов назначил постовых, и построил отряд по просьбе Гринкевича.
   - Товарищи бойцы, это место довольно глухое, и я предлагаю устроить тут нашу базу, зампотылом отряда назначается зампотыл отряда лейтенанта Пахомова, товарищ Гинзбург (документы погибшего бойца, с такой фамилией перешли к Гонте).
   Товарищ Гинзбург, берете всех, кого вы считаете нужными, и строите четыре землянки, сержант Найденов, выявляете наиболее опытных охотников, и в лес. Немецкие трофеи это конечно хорошо, но запас должен быть, потому ждем дичь. Все кто не занят в постройке землянок, в охоте и в охране, отдыхать.
  
   Гонта для постройки отобрал Зубрицкого (старлей из Белоруссии 91-го), Бабаева, сержанта Гаранина (Макса), Керимова и Васильева. С немецкой колонны были изысканы две большие штыковые лопатки, двуручная пила и два топора. Лопатки сразу поступили во владение Гаранина и Керимова, Гонта расчертил место, где будут землянки, и Гаранин (Макс) вместе с Керимовым начали рытье. Сперва сняли слой дерна, и отнесли его в сторону, им же будут прикрывать готовые землянки, что бы, не демаскировать. Пилу Гонта поручил Бабаеву и Зубрицкому, как наиболее плечистым ребятам, и так же определил им фронт работ, то есть какие именно деревья валить.
   Потом Гонта взял в руки дин топор, а Васильеву достался второй, и они приготовились отделять сучья и ветви от деревьев, десяток минут они отдохнули, и Бабаев с Зубрицким повалив первое дело, задали задание Гонте с Васильевым.
  
   Бадмаев, с Найденовым, взяв с собой винтовки, отправились на охоту, Цогоев пока еще не был готов к работе, и потому просто лежал. Все остальные, кроме дежуривших на посту Романова, Марущака и сержанта Вихренко (Царан), стали отдыхать. Гринкевич служака старого закала, и скоро поднял пару отдыхавших ребят на замену Керимову и Максу, новые лопатные операторы, заработали, отрывая заготовку, для второй землянки.
   Часов через пять явились охотники, с собой они принесли двух зайцев и одного глухаря, не густо конечно, но начинать всегда трудно.
  
   К тому времени уже все (люди 91-года) переоделись в красноармейскую форму, и ничего необычного не осталось в облике отряда. Правда Шмидт очень не хотел расставаться с китайскими кроссовками, но пришлось подчиниться Гринкевичу, и Шмидт рыл землянку уже в немецких сапогах, снятых предприимчивым Найденовым с мертвых гитлеровцев.
   Уже все четыре землянки были готовы, ну то есть не сами землянки, а заготовки, то есть ямы, Гонта поднял и всех остальных, ибо, теперь необходимо было принести бревна, перекрыть землянки, натащить ветвей, потом засыпать землей, и сверху красиво уложить дерн. Работа кипела, и тут Гринкевич начал ругать Гонту.
  
   - Товарищ Гинзбург, вот сейчас ребята работают, а скоро время ужина, я кстати не вижу приготовлений, или по-вашему господь бог накормить товарищей красноармейцев? Бегом отрядить кого-нибудь, для приготовления ужина, - гаркнул Гринкевич, и Гонта, начал искать потенциального повара.
  
   Выяснилось, что выпотрошить зайца и глухаря, может только Бадмаев, и потому Цыремпила освободили от фортификационно строительных работ, и отрядили в мясники-повара. Котла увы не было, зато к услугам Бадмаева был журчащий под деревом родничок, и Цыремпил подготовил тушки животных. Он решил их запечь на угольях, разве костер побольше, да из сухих веток, и когда на поляне оказалась горка красная, пышущих жаром углей, Бадмаев хорошенько облепил тушки глиной, и зарыл их в костре.
  
   Скоро стало вечереть, и Гринкевич объявил отбой работы, и бойцы потянулись к ручью, умывшись, инстинктивно все расселись вокруг костра. Бурят, вытащил из костра все три тушки, и отбил обухом топора глину, от запаха печеного мяса, слюноотделительные железы бойцов, заработали в нештатном режиме.
   После ужина, все благодарили Бадмаева, однако он сам не был доволен. И начал качать права:
  
   - Товарищ майор, мне необходим котел, металлический чайник. В чем мне воду кипятить? Не могу каждый день дичь печь, надо готовить супы и похлебки, а для этого нужен котел.
  
   - Хорошо, будет вам котел, и чайник тоже будет, - пообещал Гринкевич.
  
   Найденов снова назначил постовых, и все свободные от дежурства, легли спать.
   Только красноармеец Солиев (Басмач) и Гинзбург обдумывали, как получить доски, из бревен. Пила есть, топор есть, а другого плотницко-столярного инструмента нет, а как без пилорамы получают доски? Наконец решили остановиться на топорном изготовлении досок. То есть бревнышко, длиной в два метра, расколоть топором, как раскалывают дрова, затем топором же, поработать как рубанком. И превратить полубревно в подобие доски, а как без досок, смастерить полати, ну на чем лежать в землянке.
  
   Тут же, не отходя от кассы, умельцы начали колдовать над деревом, в течении получаса, у ребят получилось две доски. Доски, конечно, любой деревообрабатывающий комбинат отбраковал бы как не кондицию, но хоть такие. И еще бы долго наши очумельцы занимались бы кретивом, Гринкевич, погнал обоих спать, тем более, оказывается, через смену, Солиеву, заступать на пост. Все тишина накрыла лес, и только храп Зубрицкого выдавал место ночевки.
  
   Братки-полицаи.
  
   С утра в деревню приехали немцы, и по улицам забегали солдаты в "фельдграу" в поисках, напавших на колонну. Конечно у гитлеровцев никаких подозрений на счет жителей данной деревни не было, но орднунг есть орднунг, и потому мелкому чесу подверглись все населенные пункты в округе.
  
   Хруст с Шпоном, в это время спали на полу, как свалились под стол упившись, так и валялись. Немецкий унтер вбежавший в хату, чуть не упал от тяжелого запаха, и зажав ноздри сказал диалектическую правду о Хрусте и Шпоне:
   - Швайне.
   Потом, унтер, превратил свой сапог в будильник ударного типа, и два удара быстро депортировали братков из царства Морфея в рейх Гитлера.
   - Какого хрена, - зашипел, было Хруст, но увидев немецкого унтер-офицера с автоматом наизготовку, быстро встал, и поднял Шпона. Затем Хруст налил из ведерной бутыли в две чашки самогона, одну выпил сам, вторую дал коллеге. И по дороге, приходя в себя, братки зареклись пить.
   - Кто вы есть такие? - спросил братков переводчик гитлеровцев.
   - Да мы господин офицер, здешние полицаи, я вот Хруст, а это Шпон, мой помощник.
   - Почему ви пьяни, вместо таво, штоби защищать орднунг?
   - Так это, герр штандартенфюрер, вот у Шпона вчера днюха была, ну это день рождения.
   - Великая Германия вам доверила охранят орднунг, а ви пит самогон? В то времья когта бандитен нападать на немецки войск? А можьет ви и есть бандитен?
   - Нет, господин офицер, мы вчера выехали, когда на колонну уже напали, у нас есть свидетели, нет герр штандартенфюрер.
  
   - Почему ви називайт, мен как оберст из СС, я есть кандидат в офицер Гуго Гроссмайстер, я не есть офицер, ферштейн русише швайне?
   - Да господин кандидат в офицеры.
   К тому времени, немецкие солдаты обошли, обыскали все хаты деревеньки, и привели избитого чернявого человека.
   - Я не еврей, господин офицер, я грузин, - кричал брюнет в деревенской одежде.
   - Ти есть юден, или ти доказать, чьто ти есть гурузин?
   - Да господин офицер, я Георгий Сванидзе, я христианин, и потому не обрезанный, - и грузин начал показывать, свое мужское достоинство.
   - Ти есть комиссар или рюски офицер?
   - Нет, господин офицер, я был ездовым в обозе, и я простой красноармеец, я хочу служить господину Гитлеру, и его войскам, освободившим нас от жидов и большевиков.
   - Сколько вас напало на колонна? Где есть твой друзя? Отвечайт грязни гурузин!
  
   - Господин офицер, я уже четыре дня не выходил из сарая, и у меня есть свидетели.
   - Кто может подтвержайт это?
   - Как кто, Акулина, ну она меня и прятала.
  
   Из толпы вышла женщина лет тридцати пяти, среднего роста, поджарая, но грудастая, в белом платье.
   - Да спадар офицер, Георгий уже четвертый день не выходил из сарая.
   - Ти хочешь гурузин, доказать что ти есть лояльны для Великой Германии?
   - Да господин офицер, я готов сделать, все что угодно.
   - Тогда ти убей эта женщина, она есть преступник, она укрывать советски золдат.
  
   И Георгий, взглянул на Акулину, женщина смотрела, на Георгия глазами полными ужаса, затем грузин взглянул на немца, и решительно подошел к Гроссмайстеру.
   - Давайте револьвер господин офицер.
   Немец, что-то сделал со своим пистолетом, и передал его грузину, Георгий взял пистолет, и резко вскинув, нажал на курок, метился он в немца. Но хитрый Гроссмайстер оказывается, дал Георгию пистолет без патронов, и потому вместо выстрела, послышался лишь щелчок.
   - Суки, - крикнул грузин, и кинулся на кандидата в офицеры вермахта, но стоящий рядом солдат, одним движением ткнул прикладом в живот грузину. Бедняга упал, широко раскрыв рот, и держась обеими руками за живот. Из толпы к грузину бросилась Акулина, раздался выстрел, и она упала, прямо из кабинки немецкого грузовика, стрелял офицер.
  
   - Ти оба, взять этот большевик и расстрелять, шнеллер! - приказал браткам Гроссмайстер, и они, подняв, поволокли грузина к стене избы.
   Грузин не мог стоять, болевой шок еще не отпустил его, и потому Хруст просто приставил к груди Георгия винтовку, и передернув затвор, выстрелил. Прямо в сердце. Грузин умирая, задергался в конвульсиях.
  
   - Похоронять и этот большевик и его сучка, бистро, - прогавкал Гроссмайстер.
   В это время офицер, выпрыгнул из кабины грузовика, и стал коротко отдавать какие то команды, своим солдатам и кандидату на чин. Немцы забегали разыскивая отставших, громко на всю деревню заголосил унтер, разбудивший братков сапогом.
   - Курт, Куууурт.
  
   Затем немцы построились, и наконец, на улицу вбежал тот самый Курт, в руках он нес связанных куриц, целых четыре несушки, покинули свою хозяйку.
  
   Опять пролаял офицер, и все солдаты попрыгали в кузов машины, и обдав стоявших братков, клубом дыма от синтетического бензина, машина оккупантов уехала.
  
   На середине улицы лежала убитая немецким офицером Акулина, у хаты Симонюка лежал убитый братками Георгий.
  
   Распорядившись, что бы деревенские закопали убитых, Хруст и Шпон, опять ушли пить, хотя два часа назад они зарекались. И совесть опять их нисколько не мучала.
  
   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)
  
   Утром, после физзарядки, красноармейцы быстро позавтракали консервами, и Гринкевич построил всех.
   Товарищи красноармейцы и командиры, для более успешного несения службы, с сего дня, отряд делится на три отделения. Первое отделение:
   Старший лейтенант Зубрицкий; (п)
   Старший лейтенант Керимов; (п)
   Лейтенант Романов;
   Лейтенант Бадмаев; (п)
   Лейтенант Шмидт; (с)
   командир отделения, капитан Ильин.
  
   Второе отделение:
   Красноармеец Бабаев; (т)
   Красноармеец Марущак; (м)
   Красноармеец Васильев; (т)
   Командир отделения сержант Найденов.
  
   Третье отделение:
   Сержант Гаранин (Макс);
   Красноармеец Солиев (Басмач);(м)
   Красноармеец Вихренко (Царан); (т)
   Красноармеец Гинзбург (Гонта). (с)
   Командир отделения лейтенант Пахомов; (м)
  
   Первое отделение займется подготовкой лагеря, второе отделение займется фуражирством, то есть обязаны найти провиант. Тут уж ребятки на ваш выбор, хотите охота, хотите пролулка до ближайшей деревни. Но все должно пройти без эксцессов, ни гражданские, ни тем более немцы, не должны проведать нашем лагере.
   Итак, капитан Ильин, разберите орудия труда со своими, и начинайте.
   Сержант Найденов, можете взять оружие и выполнять.
   Третье отделение, я с вами иду на дорогу, и наше дело прижучить там немцев, все выполнять. Лейтенант Пахомов, даю вам ровно десять минут на сборы, через десять минут выступаем.
  
   Как только настало назначенное время, перед первой землянкой построилось третье отделение. Красноармеец Вихренко стоит с немецким пулеметом на плече, и в лучших традициях революционных матросов обвязан пулеметными лентами. Следующим стоит красноармеец Солиев, на груди у него висит АКСУ, и карманы распирают четыре дополнительных рожка. За ним стоит новоиспеченный снайпер сержант Гаранин, с винтовкой на плече, на плече же у него висит неизвестная для людей того времени труба, которую через полвека назовут "Муха". У красноармейца Гинзбурга так же, на спине висит еще одна "Муха", а на плече стволом вперед немецкий автомат. Напротив шеренги бывших братков, стоит лейтенант Пахомов, и у него тоже висит немецкий автомат на плече, а в кобуре от ТТ, погибшего реального Пахомова лежит ТТ из будущего.
  
   Сжимая АКСУ покойного Губенко в руках, к ребятам подошел Гринкевич, и осмотрев остался доволен, все по уставу, и даже сам Мехлис не нашел бы ничего не правильного, за исключением АКСУ и "Мух".
   - Ну, товарищи красноармейцы, в путь, - коротко скомандовал майор, и побежал первым, за ним так же не спеша, кроссовым бегом, двинулась вся группа. Замыкал группу лейтенант Пахомов.
  
   Гринкевич, получив звание капитана, стал замечать, что толстеет, и от этого ему было очень неприятно и стыдно. Во время задержания, от него просто взял и сбежал карманник, и майор решил заняться спортом, тем более в те годы (1988-1989), очень популярно было учение какого-то киевского профессора кардиолога. Которое утверждало, что бегая, человек проживет дольше, и с тех пор Гринкевич "подсел" на бег.
   Через полгода регулярного утреннего бега, майор (тогда еще капитан) заметил, что округлившееся до того пузо, исчезло. Да и все тело как-то подтянулось, Гринкевич перестал пить, просто если с вечера пить, то утром уже не до бега. А если день бега пропустить, можно вообще забросить, вот и выбрал здоровый образ жизни старший оперуполномоченный минского уголовного розыска Гринкевич.
  
   Исходя из всего этого, белорус задал мощный темп, и спортсменам пришлось не сладко, но они спортсмены, потому бойцы не отставали от майора. Пробежавши десяток километров по пересеченной лесной местности, Гринкевич объявил перекур, причем никто из группы не курил. Переведя дух, группа снова пошла вперед и еще через семь - восемь верст ребята оказались у дороги.
  
   - Товарищи бандиты, я специально взял вас на задание, но сразу скажу, никакого задания не будет. Потому, что я не верю вам, не знаю, поверил бы вам Губенко или нет, но он погиб, и потому решение принимать насчет вас мне. Конечно, я не знаю вас лично, но достаточно насмотрелся на таких же, как вы минских бандосов, как вы там себя называете "братва"? Я мент, милиционер, и посвятил жизнь очищению мира бандитской и воровской мрази, причем сразу скажу, вас я не боюсь. Охранял граждан от таких как вы, теперь буду защищать страну, от фашистов, и с вами мне не по пути.
   Так что встали, и валите нахрен, стрелять в спину я не буду, все, свободны.
  
   От этой речи, все братки просто остолбенели, причем каждый осознавал, что майор прав. Они сами преступили закон, и в своем мире были банальными преступниками, именно поэтому майор отказывал им в чести защиты Родины.
  
   - Товарищ майор, вы правы, мы были бандитами, и когда оказались здесь, то стояли перед выбором, идти к немцам, или воевать против них. Двое из нас Шпон и Хруст, ушли к немцам, мы же выбрали другую сторону. И в любом случае, мы будем с немцами воевать, причем независимо от того, согласны вы или нет. Если вы откажете, мы будем гасить немчуру сами, у нас двое имеют боевой опыт и прошли Афган.
  
   - Послушай самозваный лейтенант Пахомов, вы привыкли, сладко есть и мягко спать, баб топтать, и ездить на дорогих машинах. Вы я знаю, не сможете, воюя с немцами спать на голой земле, есть падаль, и ходить на своих двух. Потому я говорю нет!
  
   - Товарищ майор, мы не дети академиков или секретарей обкомов, и до прихода в бандосы, были такими же трудягами как и вы. Вот вы сутки провели с нами, и что, хоть один из нас был недоволен? Неужели мы требовали кровати, разносолы, женщин и вино?
   И вообще, кто вы такой, что бы запрещать нам воевать за Родину?
  
   - Ну, лейтенант Пахомов, если честно, ты меня почти убедил, хорошо, посмотрю на вас в бою, если хоть одно замечание, или нарушение приказов, то вы катитесь колбаской по Малой Спасской, идет?
   - Да товарищ майор.
  
   И тишина опустилась на дорогу, бойцы, молча, ждали неизвестного, скоро послышался рокот моторов, и к месту засады стала приближаться небольшая колонна. Спереди ехал мотоцикл, за ним катился грузовик, с кузовом закрытым тентом.
  
   - Бойцы, Вихренко, твоя цель пулеметчик на мотоцикле, затем переносишь огонь на кабину грузовика, скорее всего в кузове солдаты, потому как колонна куцая слишком. Пахомов, ты должен "муху" уложить в кузов, Солиев, ты второй номер у Вихренки, короче, выполняешь его приказы. Гаранин, твоя цель водитель грузовика, ты должен его снять первым выстрелом, все, остальные стреляем во все что двигается. Приготовились. Да ребята, кстати, по колесам не стрелять, нам техника понадобится!
  
   Немцы ехали, ничего не подозревая, вчерашнее нападение в километрах пятнадцати отсюда, на другой дороге было. Не могли же на всех дорогах загадочные диверсанты устраивать засады, и потому ехали спокойно, кто-то из гитлеровцев наяривал неизвестный мотив на губной гармонике.
   Когда фашисты поравнялись с засадой, Гринкевич шепнул:
   - Огонь, - и на нацистов извергся божий гнев.
   Вихренко перекрестил очередью из немецкого пулемета немецких мотоциклистов, Пахомов уложил "Муху" прямо в кузов грузовика, остальные стволы так же поливали свинцовым дождем противника. Гаранин первым же выстрелом успокоил навеки гитлеровского водителя, и сразу на следующую секунду успокоил офицера сидевшего в кабинке. Мотоцикл проехал еще метров десять и выехав на обочину остановился, грузовик же сразу вильнул и выехав с дороги остановился ударившись об дерево.
   Из грузовика посыпались выжившие после выстрела из "Мухи" гитлеровцы, но и их ждал неласковый, но довольно горячий прием.
  
   Ствол пулемета Вихренко, переместился туда, и с максимальной скоростью выплевывал пули калибра 7,92, там же скрестились очереди из АКСУ Солиева и Гринкевича, МП-40 Пахомова, изредка бухала "мосинка" Гаранина.
  
   - Все ребята, вперед, очистка, - скомандовал майор, и группа рванулась вперед, немцы не встретили бойцов выстрелами, видимо некому было стрелять, раздавались лишь стоны. Без зазрения совести, ребята добивали раненных фашистов, и через три минуты, живых фашистов не осталось. Хотя при осмотре из кузова автомобиля достали, живого немца, который на русском языке просил пощады.
   - Не стреляйт, я есть переводчик, я не есть зольдат, я переводчик Гроссмайстер, я не убивать никого, я только переводить.
  
   - Ну, что товарищ майор, не убивать этого? - спросил Пахомов, у Гринкевича.
   - Сам знаешь, он все равно не жилец, у него пули вон в живот попали. Самостоятельно наверно сдохнет, сука. И вообще, нет у нас времени тут философию разводить, быстро выгрузили фашистов, сняли с них документы, одежду оружие, и уходим.
  
   - Товарищ, тут к грузовику прицеплена полевая кухня, может, заберем ее, - вспомнил о своем зампотыльстве Гинзбург.
   - Конечно товарищ Гинзбург, - за десяток минут, все немцы и мертвые и еще живой Гроссмайстер были перенесены в лес, и за руль грузовика сел Макс, то есть сержант Гаранин, за руль немецкого мотоцикла сел сам Гринкевич, и колонна объездными путями покатила на базу.
  
   По прошествии определенного времени, колонну почти у базы, предупредительным выстрелом остановил Сашка Шмидт, но признав, кто за рулем мотоцикла, выбежал из укрытия, с криками:
   - Ура, наши приехали.
  
   Героев ожидали готовые землянки и секач, которого на костре жарил, покручивая вертел (из палки) Аристарх. Кроме оружия, документов и одежды гитлеровцев, в машине были обнаружены четыре мешка картошки, сала килограмма два, мешок муки, мешок пшена и десяток кур. Видимо таковы были для немцев, результаты поисков диверсантов, пострадал только провиант местных жителей.
  
  
   Братки-полицаи.
   - Слышь, Хруст, надо бы к центровому съездить, ну к Зубиле. Мы вчера еще должны были быть у него, как бы он нам потом не вломил.
   - Да, в гробу я видел этого лошару, я тут самый крутой, ты меня понял Шпоняра? - раздухарился, вылечивший бутылкой самогона с утра похмельный синдром Хруст.
  
   - Хруст, брат ты конечно крут, и это реально, но надо сгонять к Зубиле, опять же о произошедшем вчера рассказать. Ты садись в коляску, я тебя в натуре культурно довезу, да и ты чуть проветришь калган.
  
   И Шпон затолкал пьяного Хруста, в коляску мотоцикла покойного председателя колхоза, и мотоцикл, выпустив клубы вонючего дыма, рванул в волость.
  
   Когда братки доехали до управления полиции, выяснилось, что Зубило с полицейскими, прочесывают лес. После вчерашнего нападения на колонну вермахта и колонну организации Тодта, были очень злы, и полицаям прилетело не слабо. Вот с вечера они и шатались по лесу, в поисках "красных бандитов", и дежурный Янко, передал приказ Зубила, братки должны были выдвигаться на соединение с полицаями.
   Опять предатели оседлали свой мотоцикл, и отправились в пункт указанный дежурным полицаем-белорусом. Действительно у небольшой деревеньки братков встретил сам Зубило, и перлы матерного белорусского, русского и польского языков по достоинству отметили братков. Затем Зубило вместе с остальными полицаями и с братками направились в лес, для осмотра местности.
  
   Полицаи двигались цепью и между каждым предателем, пролегало около двадцати метров лесного пространства. Пока лес был девственно чистым, и никаких следов красноармейцев не было видно. Зубило пустил своих псов на очистку леса не наобум, как сообщил староста этой деревни, в деревню вчера заходили два красноармейца, в поисках провианта.
  
   Лес безмолвствовал, лишь был слышен треск от шагающих ног полицаев, не было видно даже животных. Вскоре с левого фланга послышался крик, затем выстрел, и уже несколько выстрелов. И вся орава полицаев рванула на выстрелы, грязно ругаясь на всех известных ему языках, Зубило приказал окружить место стрельбы. Тут к нему подбежал один из полицаев:
   - Господин начальник полиции, нами обнаружено гнездо комунняк, их там около десятка. Олесь Шушкевич, напоролся на часового, и красный убил Олеся, вот и мы начали стрелять.
   - Окружаем краснопузых, и брать этих сук живыми, - приказал Зубило, и полицаи стали прячась да деревьями и кустами окружать красноармейцев.
  
   - Господа краснопузые, вы окружены, сдавайтесь, я начальник полиции волости Станислав Ярощук, гарантирую вам жизнь.
   - Господа предатели, мы вас не боимся, я лейтенант Рабинович, гарантирую вам всем смерть, - раздался ответный крик, и на голос Зубила прилетела граната.
   Зубило волк опытный, и упал на землю раньше всех, остальные тоже повалились (и Хруст со Шпоном), но три нерасторопных полицая, были посечены осколками гранаты.
  
   В ответ на это действо красноармейцев, полицаи открыли огонь, в сторону, откуда прилетела граната. Пользуясь количественным превосходством, а их было около пятидесяти, полицаи стали окружать место стоянки красноармейцев, не прекращая стрельбу. В ответ красноармейцы тоже стреляли, но кольцо полицаев стало стягиваться как удавка на шее, тут Шпон метнул гранату, и голос командовавшего Рабиновича пропал. Со стороны красноармейцев больше не доносилось команд, но они продолжали огонь, а кольцо все стягивалось, и пули полицаев, так же наносили ощутимый урон красноармейцам. Еще пятнадцать минут агонии, и у патриотов кончились патроны, и Зубило повел своих предателей в атаку.
  
   Полицаи взяли в плен троих красноармейцев, те пытались броситься в рукопашную и подороже продать свои жизни, но силы были неравны, и предатели скрутили бойцов. Также в кустах были найдены трое тяжело раненных красноармейцев вместе с командиром, остальные были убиты.
  
   Зубило подошел к раненым, и сказал:
  
   - Ну что, гарантировал я вам господа кацапы жизнь, но вы же не захотели, послушались жида своего.
   Один из раненых попытался кинуть палку в главпредателя, но палка не долетела, мало того бойцы плохо питались в последние дни, так еще и потеря крови и раны сил не добавили.
   - Эй ты, Шмон-Штон, или как там тебя, иди сюда.
   Шпон подбежал к Зубилу, и подобострастно спросил:
   - Да господин начальник полиции?
   - Возьми вот это и добей эту падаль, - и Зубило протянул винтовку одного из красноармейцев со штыком.
   Шпон взял винтовку, и сначала подошел к советскому лейтенанту. Лейтенант стонал, глядя с ненавистью на предателей, видимо граната Шпона разорвалась рядом с ним, живот лейтенанта был распорот осколком и кишки лежали рядом.
   - Не трогай жида, он сам сдохнет, пусть помучается, заколи остальное отродье, и пошли отсюда.
  
   Шпон подошел к раненным и бесстрастно как робот, проколол штыком сперва одного раненного, затем второго и потом третьего. Повернулся к Зубилу, и доложил:
   -Господин начальник полиции, ваше приказание выполнено.
  
   Полицаи развернулись и пошли к деревне, подгоняя прикладами связанных пленников, не успели они пройти десяти шагов, как раздался выстрел, и Шпон упал. Развернувшись ренегаты увидели лейтенанта, целившегося из ТТ в них, и ударила очередь из ППД. Это сам Зубило добил смертельно раненного лейтенанта, до конца выполнившего свой долг.
  
   Когда же Хруст осмотрел Шпона, он понял, что теперь остался в этом месте один, пуля из ТТ лейтенанта, вошла в затылок Шпона. Не промахнулся лейтенант, и с тридцати метров насмерть поразил братка. Хруст встал и взяв из остывающей руки Шпона винтовку со штыком, подбежал к лейтенанту, и начал того колоть штыком и бить ногами.
   А лейтенант уже был мертв, убитый очередью Зубила, и ему уже было все равно, Хруст же продолжал терзать мертвое тело героя...
  
   Внезапно кто-то, чем-то тяжелым ударил по голове Хруста, и тот опомнился, в руках у него была винтовка, штык которой отломился. Сапоги, и брюки Хруста были в брызгах крови, рядом стоящий полицай, усмехнувшись, спросил:
  
   - За що, ты жидов так не любиш?
   - За все, он сука моего братана завалил понял, не лезь в душу, пошел нахрен.
  
   Откинув окровавленную винтовку Хруст развернулся, и широко зашагал в сторону деревни, за ним вприпрыжку помчался давешний полицай.
  
   У крайнего дома предатели уложили своих погибших, семь человек, причем один из них был Шпон. Тут же на грузовичок, оставшийся от Советской власти, селяне грузили троих тяжелораненных полицаев. Двоих легкораненых осматривал фельдшер, то есть бывший фельдшер, ставший полицейским.
  
   В тени у амбара Зубило устроил допросную для пленных красноармейцев, за вынесенном из какой-то избы кухонном столом, на лавке сидит Ярощук, и рядовые предатели подвели к нему первого пленного, чернявого кавказца.
   - Кто ты такой, - спросил Зубило.
   - Красноармеец Егише Саакянц.
   - Сколько вас было в лесу, что вы там делали, зачем напали на немецкую колонну?
   - А ты сам кто такой подстилка фашистская, какого черта, я должен тебе отвечать?
   - Смотри армяшка какой смелый, я Ярощук начальник полиции волости, отвечай на вопросы сука носатая.
   - Ты не Ярощук, а яросука можешь стрелять меня, я больше ничего не скажу.
  
   На все остальные вопросы начальника волостной полиции, армянин не отвечал, или отвечал гордым молчанием, а глаза его поливали ненавистью и Зубило и его помощников.
  
   - Ну, не хочешь, как хочешь, не будем мы тебя расстреливать, просто повесим, увести.
   И высокий сгорбившийся полицай с копной соломенных волос под картузом, поволок упирающегося красноармейца в сторону. Еще двое полицаев, пухленький мужичок среднего роста и среднего же возраста в темно коричневом армяке на пару с болезненного вида юношей лет девятнадцати привели второго пленника. Второй пленник чуть выше среднего роста, с явно славянскими чертами лица, и с родинкой на левой щеке, встал напротив Зубило, и оглядел полицаев ненавидящим взглядом.
   - Ну а ты кто таков? - с двусмысленной усмешкой спросил начальник полиции.
  
   В ответ ему донеслись лишь стоны раненных ренегатов, пленный молчал, плечо и бедро пленника было покрыто кровью, видимо парень получил два ранения, но он мужественно молчал, хотя раны должны были болеть.
   Еще минуты три пытались разговорить пленника предатели, но в ответ не раздалось ни одного стона, парень видимо решил не говорить вообще ничего.
  
   - Слышь Хруст, помоги краснопузому душу облегчить, вишь какой неразговорчивый попался, - решил спровоцировать Хруста Зубило.
  
   Браток, от смерти Шпона, в себя не пришел, и подойдя к пленнику с ходу ударил того в лицо, красноармеец повалился снопом. Но ни одного стона не вырвалось изо рта бойца, и он снова превозмогая боль от ран, и то, что руки крепко-накрепко были стянуты за спиной, встал. Из глаз парня как из пулемета очереди, плескала ненависть, и он все таки встал и так же непримиримо впер свой взор в Хруста.
  
   И Хруст снова ударил парня в лицо, а как тот упал, браток начал его бить ногами, а ноги (то есть сапоги и брюки) итак были в крови. На красноармейца обрушился град ударов, причем Хруст старался попасть парню по ранам, и попадал, но говорить от этого пленный не стал.
   - Все, обормот, хвати, ну-ка подними его, может он осознал, и теперь станет говорить, - скомандовал Зубило.
  
   Хруст, левой рукой, за шкирки поднял красноармейца и снова ударил того сильно правой в лицо, и еще раза два ударил браток, пока его матерным окриком не остановил Зубило. И тогда Хруст отпустил пленника, тот упал, но опять ни единого стона или звука не издал стойкий боец.
  
   - Ну и с этим комуннякой все ясно, - сказал Зубило, - и этого повесим, тащите третьего. И те самые полицаи привели третьего парня, этот был ниже среднего роста да и щупленький, почти подросток. Ему пуля попала в правый бок, и с бока сочилась кровь, и парен стонал от боли.
  
   - А ты кто такой хлопец?
   - Я красноармеец Тихон Расторгуев.
   - Сколько вас в лесу было Тихон?
   - Не знаю, я не командир, вы у Исаака Хаимовича спросите.
   - Ты это про своего жида-командира? Сдох он.
   - И вы суки все сдохнете, мы то погибнем за Родину, а вы сдохнете предателями, можете и меня вешать вместе с парнями, мне уже все равно, и терять нечего.
  
   - Зачем вы напали на колонну немцев, и где взятые у погибших немцев вещи, ну там оружие продукты?
   - На немцев, нападали, потому что они наши враги, и чем больше мы убили бы этих фашистов, тем быстрее мы изгоним врага и освободим нашу Родину. Все больше ничего я вам сука говорить не буду, вешайте...
   Этого тоже стали бить, но не Хруст, а те полицаи (толстячок среднего возраста и молодой), правда били без души, чисто для порядка, и хоть Тихон стонал, но ничего больше не сказал.
  
   - Хватит, се с этими краснозадыми ясно, быстро найти у мужичков веревки и повесить, все чего стоит как бараны, действуем. - приказывает своим прислужникам Зубило, и те засуетились по деревне. Прошло немного времени и полицейский отряд отправился восвояси, только на деревенском кладбище прибавились новые кресты, а на дубе остались висеть трое патриотов, армянин, русский и неизвестный...
  
   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)
  
   Утром Гринкевич, поднял всех в пять часов, красноармейцы и милиционеры поднялись сразу, экс-братков же пришлось поднимать, котелок студеной воды из лесного родника, и сладко спящий бандос превращался в бодрого красноармейца.
  
   Пока дежурящий сегодня на кухне Гаранин, готовил, что-то на завтрак, Гринкевич, устроил парням утреннюю пробежку, и через полчаса, распаренные от бега, затем остуженные родниковой водой, бойцы сидели мирно завтракая. После завтрака, Гринкевич приказал отделению лейтенанта Пахомова (экс-браткам) заняться обустройством лагеря, отделению капитана Ильина идти в поиск, а оставшиеся (отделение Найденова) получили выходной.
  
   Окончив завтрак, браткам пришлось решать эвристические задачи, как докончить землянки, и как обустроить в них мебель. Красноармеец Гинзбург взял власть в руки, и работа закипела, для спальной мебели (устройства типа полати) решили поискать сухое дерево, в лесу поваленных деревьев не мало, но проблема в том, что они быстро гниют. Но и эту проблему решили, то есть нашли сухие стволы и ветви.
  
   В это время милиционеры, вышли в поиск, то есть на диверсию, и молча шли за Гринкевичем. Майор после того, когда начал бегать, еще будучи капитаном, перестал уставать, и потому шел как молодой лось, остальные перемещались так же.
   Через час быстрой ходьбы, Гринкевич объявил передышку, и группа, переведя дыхание, через пятнадцать минут, снова начала движение.
  
   Еще полтора часа движения, и группа оказалась у шоссе, Сперва опять пришлось успокаивать дыхание, и ребята всматривались в шоссе, переведя при этом дыхание. На шоссе было людно, двигалась какая-то механизированная колонна, грузовики, танки похожие на кузницу на гусеницах и бронетранспортеры похожие на колуны.
  
   Можно, конечно обстрелять, и сбежать, но это может быть чревато, потому решили подловить компанию фашистов поменьше, а тут целая дивизия ехала. Фашистские машины бронированные и не очень ехали по дороге, некоторые тащили на прицепе пушки и даже полевые кухни.
   Час просидели в кустах, за крайними деревьями милиционеры, но ни одной подходящей цели не было. За механизированной колонной, прошли грузовики штук шестьдесят, под охраной бронетранспортеров и мотоциклистов. Потом еще час просидели, но ни одной подходящей колонны не было.
   Группа атаки всего состояла из шести милиционеров да самого Гринкевича, а фашисты ехали колоннами, где минимум тридцать транспортных средств, причем все с охраной, то мотоциклы, то бронетранспортеры или броневики с танками. Близок локоть, да не укусишь, да и промежутки между колоннами небольшие, проедет одна, тут за ней минут через 10-20 другая, да все с пушками.
   - Эх тут бы роту, да с тяжелым вооружением, ну с пушками да с минометами, - подумал Гринкевич, но мечтать не вредно, а самое тяжелое вооружение в наличии, это немецкий пулемет.
   - Все ребятки, добычи тут конечно много, но она такая зубастая, как бы мы сами добычей не стали. Потому пойдем-ка мы вдоль дороги, так сказать до первого пересечения второстепенной дорогой главной. Там по второстепенной кого-нибудь и поймаем, видимо не тут наши трофеи сегодня.
  
   И группа пошла курсом параллельным шоссе, правда меж деревьев, укрываясь от нескромного взгляда. Через километра три на шоссе выходила более бедная дорога, ну проселок а-ля российская (белорусская) глубинка. Милиционеры свернули на ту дорогу, дорога была пустынной и потому ребята шли практически по самой дороге, но готовясь по первому признаку тревоги, снова шмыгнуть в лес.
   Когда по проселку бойцы прошли километра четыре, спереди послышался гул мотоциклетного мотора, и по знаку Гринкевича, трое ребят перешли на правую сторону, а трое и сам майор, остались на левой стороне. Все сразу залегли и приготовив оружие стали ждать, рокот моторов становился все громче, и наконец, показались три мотоцикла. За мотоциклами двигался грузовик, пыля мини-колонна стала приближаться, и когда до засады оставалось метров тридцать, Гринкевич открыл огонь из АКСУ по головному мотоциклу.
  
   Первой же очередью майор, внес элемент безвластия в движение первого мотоцикла, нашпиговав свинцом мотоциклиста. По второму мотоциклу открыли огонь Керимов с Шмидтом, Ильин с Зубрицким решили прекратить бренное существование третьего трехколесного агрессора, а Романов с бурятом, ударили по кабине грузовика. Колонна остановилась, и со второго мотоцикла длинными очередями ударил пулеметчик, один из ехавших на втором мотоцикле спрятался под транспортное средство и начал бить из карабина по засаде.
  
   Грузовик, уткнувшийся в третий мотоцикл, был тентованным, и Гринкевич думал, что из него сейчас попрыгают бравые Гансы, и придется уходить, но обошлось. Притаившийся под мотоциклом немец, бил и бил из карабина, в сторону засады Гринкевича, но один в поле не воин. Пуля кого-то из ребят, залегших на правой стороне дороги, угомонила неугомона, и по команде майора, группа рванулась добивать и собирать трофеи.
  
   Вражеская колонна, оказывается состояла из семи мотоциклистов на трех мотоциклах и двоих немцев из грузовика, пассажира и водителя. Причем последние были убиты прямо в кабине, а пассажир оказался офицером. Кузов автомобиля, а так же мотоциклы были набиты дарами белорусского сельского хозяйства: картошка, мясо, молоко, два десятка куриц и масло в бидонах. Кроме того, в кузове оказались пять связанных овец.
  
   - Быстро закидываем трупы в кузов машины, и отводим машину и мотоциклы с глаз долой. - скомандовал майор, и Зубрицкий сел за руль грузовика, погибший водитель не успел выключить двигатель, и потому машина, сминая кусты съехала с дороги. Объезжая деревья Зубрицкий завел транспортное средство почти на двести метров в лес, за ним тарахтел на одном из мотоциклов Керимов, а остальной транспорт разбитой колонны пока задерживался.
  
   Оказалось Бадмаев не умеет заводить мотоциклы, а мотоцикл, который должен был вести в лес Романов, повредило при обстреле, и он требует ремонта.
   Толкать Романовский мотоцикл подрядились Ильин с Шмидтом, а Зубрицкий согнал бурята с траспорта, и заведя немецкую трехколесную машину повел в лес, по следам первого. Прошло еще десять минут, и на дороге не осталось ничего, последние остатки произошедшего ликвидировал Бадмаев, сделанным собственноручно из ближайшего кустарника веником.
  
   Осле этого, ребята набили провиантом немецкие ранцы, и замаскировав ветвями бесхозный транспорт, ушли на базу, через два часа все были на базе, но Гринкевич не дал отдыхать. И обратно к спрятанным трофеям вернулись почти все, кроме кашеварившего Гаранина. Обратно налегке шел только Бабаев, зато он гнал пятерку овец, и нес на спине в ранце картофель, а впереди на одном из мотоциклов поехал Зубрицкий. В мотоцикл положили бидон масла подсолнечного, запасную канистру бензина и провиант. Набыти были коляска и багажник, так еще и на заднее сидение, запасливый Гонта-Гинзбург приторочил мешок картошки.
  
   На ужин ребят ждал прекрасный кулеш, состряпанный Гараниным (Максом). После ужина, все свободные от дозора легли спать.
  
   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)
  
   Утро опять началось с ранней побудки, да не менее ранней пробежки, на кухне дежурил Шмидт, вообще-то должен был кашеварить Царан, то есть красноармеец Вихренко. Но Вихренко признался, что из всей гаммы изобретенных человечеством блюд, ему дался лишь процесс жарки яиц, а все остальное не про него. Потому советский немец, вызвался готовить завтрак, вместо советского украинца.
  
   После завтрака, всех свободных от караульной службы, Гринкевич отправил на стрельбище, ну поляну, на которой ребята стали учится стрелять лучше под руководством Гаранина. А командиры: Пахомов, Ильин, Найденов и сам майор, решили устроить совет.
   - Товарищи командиры, я вынужден с вами поделиться своими опасениями. Для успешной партизанской борьбы против агрессора, у нас не хватает четытрех вещей:
   Личного состава;
   Необходимого оборудования или материалов;
   Знания местности;
   Отсутствия разведки.
  
   - Как это не хватает товарищ майор, у нас целых семнадцать человек, по моему достаточно.
   - Товарищ Найденов, немцы по дорогам передвигаются колоннами, начиная от роты, причем имея тяжелое вооружение. Что мы можем противопоставить роте вооруженной минометами, пулеметами и бронетранспортерами? У нас полтора нормальных отделения, да из тяжелого вооружения лишь четыре пулемета.
  
   - Насчет тяжелого вооружения товарищ майор, у деревни К. стоит разбитая колонна наших войск, может, стоит поискать там, там и пушки стояли, и гаубицы, может позаимствуем чего?
  
   - Это интересно сержант, вот давайте сегодня и займемся этим делом, надо осмотреть окрестности, вдруг чего стоящего найдем. Ну все пусть ребята еще полчаса постреляют, затем, выйдем на поиск, - подытожил микро-совещание майор Гринкевич.
  
   Скоро сводная группа, в которую вошли все, кроме зампотыла Гинзбурга (Гонты), и дежурного по кухне Шмидта, ушла по направлению к деревне К.
   Опять майор задал большую скорость передвижения группы, и делая вдох носом, а выдох ртом бойцы двигались со скорость, средней между быстрым бегом и пешей ходьбой.
  
   Между тем в лесу уже давно проснулась природа и день был в разгаре, животные занимались своими делами, а люди своими.
  
   Действительно, на проселке в трех километрах от деревни К, стояли остатки разбитой колонны РККА, вдоволь натешились стервятники Геринга. Не имевшая зенитного прикрытия часть РККА, понесла множественные потери, видимо они шли на подмогу куда-то на запад. Авиация противника их засекла, и на красноармейцев обрушилась стая фашистских бомбардировщиков.
  
   На обочине дороги, справа и слева стояли советские грузовики, три трактора с гаубицами на прицепе, и три танка. Один танк побольше, да с тремя башнями, а два остальных совсем маленькие, причем у одного две башни и обе пулеметные, а у другого башня одна.
  
   За пятьсот метров вперед на ближнюю к деревни сторону дороги Гринкевич услал Вихренко с пулеметом, а на дальнюю сторону пошел с пулеметом Васильев, остальные занялись осмотром техники. Вернее остатков техники. Просто вся техника была посечена осколками бомб, а один из маленьких танков еще и перевернуло близким разрывом бомбы, а три грузовика сгорели почти дотла.
  
   В результате осмотра было выявлено:
   Двухбашенный пулеметный танк, в удовлетворительном состоянии;
   Гаубица в удовлетворительном состоянии;
   Противотанковая пушка (сорокопятка);
   Два полковых миномета в походном положении;
   Два грузовика, один полуторка, другой трёхтонка, правда, побиты осколками некоторые протектора.
  
   Все остальное непригодно к применению, у большого трехбашенного танка, осколки бомбы разворотили двигатель, малый однобашенный танк, пригоден, но нет возможности его перевернуть. Грузовики, трактора, броневики, гаубицы, пушки минометы, пострадали сильно от осколков бомб. После этого Гринкевич дал приказ разбортовать четыре колеса с грузовиков, и перенести на исправные, что и было сделано в течении получаса, нашим героям повезло, что уходившие красноармейцы из разбитой колонны оставили все инструменты.
  
   - Хорошая пушка, - погладил огромную гаубицу Найденов, - вот бы ею да по немецкой колонне, вон в грузовиках и снаряды есть.
   - Эх сержант, может ты из нее и стрелять умеешь? И тащить на дорогу, ты ее на своем горбу будешь?
   - Нет, товарищ Ильин, и стрелять я из нее не умею, да и утащить ее не смогу, вон какая махина, да и тракторы этими сволочами побиты в хлам, но мечтать же не вредно.
  
   - Сержант Найденов, нежели оба грузовика уже в порядке, чего это вы размечтались?
   - Да конечно товарищ майор, мы еще и два запасных ската сняли, да и на кузов закинули, так что машины готовы.
   - Тогда товарищи красноармейцы, к полуторке цепляем этот миномет, а к трехтонке пушку, так же берем побольше снарядом и мин. Поедем на дорогу, строим немцам горячий приём, ну что бы им жизнь медом не показалась.
  
   - Товарищ майор, а давайте еще и танк возьмем, все таки бронированная машина, можем фашистам очень сладкую жизнь устроить.
   - Красноармеец Бабаев, если бы танк был исправен, то навряд ли наши товарищи его бы бросили.
  
   - Товарищ командир, я просмотрел танк, ему спереди попал осколок и убил механика-водителя, потому наверно его и бросили. Сняли третий пулемет, а те что в башнях остались, и патронов тысячи три, в баке и бензин есть.
   - А ты что умеешь на нем ездить товарищ Бабаев?
   - Да я в колхозе у Ахмаджона-ака, тракториста нашего, учился управлять трактором, управление тут такое же, в башни посадим двух пулеметчиков, и привет фашисты.
  
   - Кстати, как у нас дела с бензином, проверить надолго ли хватит, быстро слить со всех машин, в канистры бензин, и канистры на кузов. Остальным бензином поджечь оставшиеся орудия и технику, а то немцы отремонтируют, и наше оружие будет потом воевать против наших же ребят.
  
   Скоро в направлении к шоссе выехали наши герои, впереди двигался танк, которым управлял Бабаев, в башнях разместились: в правой Вихренко а в левой Васильев. За танком ехала полуторка с минометом на прицепе, и за рулем полуторки (матеря допотопную технику) восседал сам капитан Ильин. Трёхтонку доверили лейтенанту Романову, просто оказывается белорус, был автолюбителем, и умел обращаться ее и не с такими тарантасами.
  
   Так же были назначены расчет миномета: члены расчета красноармеец Солиев и красноармеец Марущак, командир расчета лейтенант Пахомов. В артиллеристы попали лейтенант Бадмаев, лейтенант Керимов, а старший лейтенант Зубрицкий назначен командиром расчета. И все члены расчетов ехали на своем транспорте, минометчики на полуторке, пушкари на трехтонке.
  
   Командование диверсионной группы в лице майора Гринкевича и сержанта Найденова, ехали с ветерком на броне танка. Танк этот ехал неторопливо, но гордо, и скорость передвижения колонны, не шли ни в какое сравнение, передвижению на РАФе или девятке. Но пусть медленно, но зато неумолимо колонна, приближалась к шоссе, вчерашнюю неудачу теперь можно восполнить, очень много проблем немцам можно создать минометом, тем более мин для него достаточно, а Пахомов, имел опыт использования подобного миномета (правда более модернизированного) в Афганистане.
  
   А сорокопятка тоже попала, в почти опытные руки, Зубрицкий служил в артиллерии СА, и потому покомандовав в свое время орудием (ну и пусть не сорокопяткой, зато опыт есть), пообещал показать фашистам кузькину мать. Когда до дороги осталось буквально километр или пятьсот метров, колонна по приказу Гринкевича заехала, в укрытие, меж деревьев, и вперед, на разведку пошли сам майор, с Аристархом.
  
   Ильину, перед уходом, командир приказал, подготовить обед, ибо сытый воин - сильный воин. И Солиев разжег костер, повесив на него ведро, наполовину залитое водой, как же без горячего чая, к сухпайку, чай (пусть и на травах) - милое дело.
   Уже чай вскипел, и парни начали обедать, но командира с Найденовым, все еще не был, ребята, пообедав, легли отдыхать, на караул поставили Гаранина с пулеметом. Еще через полчаса пришли командиры разведчики, и начали перекусывать. Как только майор с Найденовым закончили обед, Ильин собрал народ (кроме Гаранина), и Гринкевич начал постановку задачи.
  
   На немцев решили напасть с холма, у шоссе в километрах двух от пересечения проселка с шоссе имелся холм, поросший кустами. Согласно мысли Найденова, находясь на высоте красноармейцы смогут успешней провести карательную акцию, потому как сверху вниз стрелять легче, чем снизу вверх. Для стрельбы по холму врагу потребуются гаубицы, вообще то можно и обычным оружием стрелять в неприятеля расположившегося выше, но не так успешно.
  
   Потому лагерь был свернут, и по разведанному пути, не выходя на дорогу, к холму поехал танк открывая дорогу, в редколесье, за ним поехали полуторка и трехтонка. И потом началась работа по маскировке, на холме обустроили позицию и для миномета и для пушки, танк спустился ниже, что бы открыть огонь, если противник бросит пехоту на холм. Там же, рядом с танком разместилась пехота: Гаранин с немецким пулеметом, Найденов, Ильин, Романов и сам Гринкевич. Теперь осталось только ждать, когда же придут фашисты, просто пока диверсанты выдвигались на позиции, очередная колонна пропылила, и теперь на шоссе было пусто.
  
   Правда это безмолвие продолжилось недолго, за это время по совету опытного Зубрицкого, были политы водой окрестности позиций и миномета и пушки, по словам экс-командира орудия Закавказского Военного округа МО СССР (времен Брежнева), от стрельбы поднимается пыль вокруг орудия, и это может выдать позиции артиллеристов врагу.
  
   Вскоре показались и фашисты, по дороге шли около тридцати-сорока грузовиков под охраной бронетранспортеров и мотоциклов, что везла колонна, конечно же известно только богу, да и тем кто в колонне. По наличию множества тентованных грузовиков, Гринкевич, решил, что это пехота, и одновременно с артиллеристами, решил ударить и из стрелкового оружия (из танка тоже) , и потому крикнул пушкарям о готовности.
  
   Холм от дороги отделяло метров двести ровного пространства, поле засеянное рожью, видимо угодья здешнего колхоза. А немцы, не задумываясь о безопасности, вера в гений своего фюрера, в исключительность своей нации и непогрешимость своих командиров, ехали как на параде.
  
   Первым выстрелил миномет, и пусть никого не убили и ни в кого не попали, зато, голова колонна остановилась, и последующие машины стали скапливаться. И тут пахомовцы стали метать мину за миной в скопление машин, к делу присоединился Зубрицкий со своими пушкарями, и на дороге взметнулись султаны взрывов от пушечных снарядов. Из машин посыпались пехотинцы, и по ним вдарили оба пулемета танка, два пулемета пехотной засады и остальные.
   Повинуясь командам, своего начальства, немцы сосредоточились, и одна группа начала наступление с правого фланга, другая группа короткими перебежками стала наступать с левого фланга. Пулеметчики с бронетранспортеров и мотоциклов решили поддержать пулеметным огнем. С одного из немецких броневиков похожих, на гробы, по холму начала стрелять автоматическая малокалиберная пушка.
  
   Гринкевич подполз к танку, и забравшись на броню, приказал Бабаеву, встретить танком правую группу наступавших гитлеровцев, а сам с пехотинцами, двинулись навстречу левой группе.
  
   Громыхая завелся двигатель танка, и напрямик, через кусты танк двинулся на наступавших фашистов. Обе башни стали без перерыва поливать огнем немцев, наступавших справа было около двух взводов, и Бабаев и компания поперли прямо на них. Без остановки стрекотали оба пулемета танка, если бы это был простой танк, с курсовыми пулеметами, то противник смог бы подобраться и гранатами остановить танк, но две башни вращаясь, не подпускали на близкое расстояние неприятеля.
  
   В это время, левая группа, тоже около двух взводов, решила, что левый фланг свободен, и встав побежали, к холму, надеясь добраться до позиций артиллерии. Они не знали, что их ждет два немецких скорострельных пулемета, да автоматы и подпустив врага, на близкое расстояние, стволы красноармейцев начали поливать свинцом наступавшего врага.
  
   Немецкий офицер командовавший этой группой был убит одной из очередей пулемета Гаранина, потому атака захлебнулась, в это время миномет Пахомова хорошей 16 килограммовой миной накрыли бронетранспортер противника с пушкой, и от бронемашины, как говорится, полетели осколки да ошметки.
  
   Тут наступил перелом в бое, немцы установив минометы, начали обстрел пехотной группы красноармейцев, Гринкевич скомандовал отход, и как только бойцы отошли, на опустевшем месте стали рваться мины.
  
   Гринкевич отходил вместе со своими, и послал Найденова, вернуть обратно танк. А то бы Бабаев с друзьями до Берлина наступали. Тут одна из мин выпущенных минометчиками, угодила в машину с боеприпасами, потому как, на дороге раздался оглушительный взрыв. К тому времени, пехотинцы добрались до холма, и майор приказал, отступать.
  
   Минометчики быстро собрал свой аппарат, и на руках стали спускать его к полуторке, а артиллеристам пришлось помогать, потому как сорокопятка, это вам не миномет. В течении пяти минут, оба произведения сталинского ВПК, были прикреплены к своим тягачам. А танка все не было, без остановки стрекотали пулеметы танка, видимо танкисты увлеклись, но это чревато, одна граната под гусеницу, и все.
  
   Потому Гринкевич послал Гаранина с Романовым, ну что бы те вернули блудных танкистов. Тут громко стали рваться мины, на позиции пушки и миномета, но так как оба образца вооружения, давно покинули свои позиции, и готовы были к эвакуации или ретираде.
  
   - Ильин, уходите, ты командуешь, ждите нас нас на том месте, где мы обедали, ровно полчаса, потом уходите. Если мы не вернемся через полчаса, значит мы уже не вернемся НИКОГДА, все ясно капитан, все ушли.
  
   И полуторка с трехтонкой покатили вперед, по дороге открытой в редколесье двухбашенным танком, а Гринкевич пошел выручать танкистов...
  
   Хруст.
   - Ну что браток, потерял ты дружка? Не горюй, за дело правое погиб братан твой, за освобождение от комуняк, так что, когда Сталина казним, мы на Красной площади памятники твоему подельнику поставим, - пытается фантазировать Зубило, уже почти сутки, по приезду в волость, Хруст пьет горькую с самим начальником полиции.
  
   А Хруст и не горюет, кем был ему Шпон, да никем, просто они вместе рубили капусту, правда уже года три они были вместе, это Всякие Максы да Басмачи с Сержантами потом пришли. А Хруст с самого начала с Самосвалом был, с тех пор, когда с люберами махались. Потом пришла пора рэкета, и Самосвал стал подниматься высоко, а вместе с Самосвалом поднималась высоко и его Хруста звезда, ну и Шпона тоже.
  
   Когда он первый раз кинул отцу алкоголику пачку десятирублевок, то его рейтинг в глазах отца, вырос выше Эвереста. Мать тихая замотанная женщина, пыталась образумить сынка, ведь за так, никто в те времена тысячу рублей не давал, даже бутылка водки тогда стоила всего одну красную десятку с головой Ленина. А тут ее Саша, который в школе не блистал, кинул отцу целую пачку этих десятирублевок, это же то штук.
  
   Неделю отец не ходил на работу (он работал сторожем на заводе), и по черному квасил с дружками, в конце недели, в квартире уже невозможно было находится. Вся она пропахла водкой и испорченной закусью, бедная женщина, мать Александра, боялась что-либо сказать мужу, и уходила на работу пораньше, да и возвращалась позже обычного. А Саша тоже дома бывал редко, все занимались "делами" трясли "цеховиков" и "торгашей", так называли работников советской торговли, в Сашином кругу.
  
   А если взять по серьезному, то у Саши не было никого, ни друзей, ни любимой, ни отца, ни матери. Дружить ни с кем, Александр не мог, не верил, да и стеснялся родителей своих. Отец пил страшно, временами вынося из дому то ковер, то телевизор, старенький черно-белый телевизор "Весна". Мать, сперва переживала пьянство отца, боролась, и даже два раза попала в хирургическое отделение больницы. Потом мать махнула рукой на отца, тем более на работе у нее случился роман с директором, а была она главным бухгалтером горпотребсоюза. Теперь и мать, старалась пореже быть дома, братьев и сестер у Александра не было, и из-за отцовского пьянства он жил и рос на улице.
  
   И на улице, друзей не было, зато в группе таких же отщепенцев и хулиганов, где верховодил Самосвал, Хруст был своим. Еще будучи юным, Александр влюбился в Лиду, девочку из параллельного класса, но на одну из посиделок в подвале Хруст привел шлюшку. И в этой девке Саша с ужасом узнал ту самую Лиду, после этоой ночи, Александр потерял веру в ЖЕНЩИНУ, и все женщины для него стали лишь объектом получения сексуального удовлетворения.
  
   Вот так и вырос бандит Хруст, которого боялись все коммерсанты городка, в котором царем был Самосвал, а премьер-министром при царе был Александр Хрусталев по кличке Хруст. И было у него три интереса в жизни:
   Алкоголь (но в меру, пример отца, вечно перед глазами);
   Самоутверждение, за счет насилия.
   И секс с обязательным унижением партнерши.
  
   Потому Хрусту плевать было на смерть напарника, просто было как-то непривычно, но он отомстил за смерть Шпона, и потому считал, что ничего тому не должен. А пил, ну отчего не пить, интересного в жизни ничего, нет. И Хруст сейчас, как никто понимал своего отца...
   - Короче, полицейский Хрусталев, впредь забудь свою деревню, теперь будешь здесь в волости жить, тем более хохла Приходьку вчера комунняки убили, будешь заместо него моим заместителем, понял?
  
   - Да господин начальник полиции, как скажете.
   Карьера Хруста дала взлет, и теперь он стал целым заместителем начальника полиции волости, никогда Хруст так высоко не поднимался (официально конечно).
  
   Уже тут Хруст сдружился с лейтенантом Евсюковым, данный гражданин был командиром взвода в 2-ой Белорусской стрелковой дивизии. И взвод держал оборону недалеко от самой крепости, прославленной в 1915 году русскими войсками. Два дня Евсюков воевал нормально, 22 и 23 июня, но после бомбового удара немецкой авиации, лейтенант струсил, и найдя момент, перебежал к немцам.
  
   Это наступавшим немцам открывало перспективу смять оборону взвода, дезориентированного бегством лейтенанта, и немцы попытались воспользоваться этим, тем более Евсюков раскрыл все огневые точки и вообще схему обороны своего взвода. Но немцы просчитались, командование сразу же взял на себя сержант Лиходеев, и рота наступавших гитлеровцев жестоко поплатилась. Мало того, Лиходеев, переменил огневые точки (зная, о предательстве лейтенанта), так еще при бомбардировке, упал немецкий бомбардировщик с неубирающимся шасси. Причем не понятно кто его сбил, да и сбили-ли, но бойцы под командованием Лиходеева сняли с самолета все три авиационных пулемета, и организовали еще три дополнительные огневые точки. Так что, фашисты, получили по первое число, и не прошли, причем за это командир немецкого батальона отыгрался на Евсюкове, его побили, и передали фельджандармерии.
   Правда жандармы разобрались, и переда\ли предателя, куда следует, а оттуда потом лейтенант пришел в полицию.
  
   Вот два предателя Родины и встретились-сдружились и полилась самогоночка литрами, а кровь патриотов и окруженцев, вообще без счета.
  
   МОБ.
  
   Гринкевич, держа АКСУ наготове, шел, вперед прикрываясь деревьями и кустами, почему танкисты пропали, и где Гаранин с Романовым? Куда пропал Найденов, ох не нравится майору эта неизвестность.
  
   Скоро он услышал впереди шорох, и лег под куст, выставив вперед свой автомат из будущего, приготовил так же две немецкие гранаты-трофея. Но навстречу ему вышли свои, Гаранин, Романов, Вихренко и Васильев несли Бабаева на плащ-палатке, рядом шагал Аристарх, и нес пулеметы.
  
   - Что случилось ребята, - сказал встав майор.
   Ребята на секунду ощетинились стволами, но узнав командира опустили оружие, а Вихренко потупив глаза сказал:
  
   - Потеряли мы Бабаева, геройский парень был, а мы даже не знаем его имени, только по фамилии.
   - Как это произошло, и что с танком ребята?
  
   - Да в щель, от осколка бомбы, попала шальная пуля, и прямо в глаз Бабаеву, на месте умер, мы еще чуть постреляли. А кроме него, танк никто водить не умеет, вот и пришлось ретироваться, вынесли его и отступили, тут навстречу товарищ Найденов...
   А танк, исправный, но вести его некому.
  
   - Так повредить надо было танк, теперь же немцы его против наших и повернут.
   - Уже, товарищ майор, я туда гранату закинул при отходе, она в танке знатно рванула, а потом дым пошел и танк загорелся.
   - Надо ребятки, тут Бабаева похоронить, место хорошее, солнечное, а после войны придем и поклонимся могиле героя.
  
   Погибшего Бабаева положили на траву, и по очереди начали рыть последнее пристанище для героя. Затем похоронили, а Гринкевич, на дереве, ножом вырезал табличку. Указав на ней фамилию и день гибели узбека. Затем ребята дали беззвучный салют над могилой погибшего друга, и устремились к месту встречи. Успели так сказать вовремя, потому как Ильин, выполняя приказ Гринкевича, уже приказал загружаться в машины.
  
   Красноармейцы попрыгали в трехтонку, Гринкевич в кабину, и машины двинулись в путь на базу. Часть пути пришлось ехать по проселку, ну с которого и были взяты транспортные средства, на счастье никого не встретилось. Машины, пушку и миномет замаскировали, не доезжая трех километров до лагеря, просто дальше проехать не было возможности. Кстати немецкий грузовик стоял тут же, до этого места, он дотащил три дня назад полевую кухню, дальше ребята ее увели на руках, толкательным методом.
  
   Нагрузившись, партизаны, гуськом двинулись к лагерю, и вот показалось место лагеря, правда как маскировка была на высоте, то и заметить лагерь, да землянки было трудно.
  
   - Стой, кто идет, - и мгновенно, ребят окружили одетые в форму РККА бойцы, нацелив оружие на них.
  
   - Положить оружие на землю, приготовить документы, считаю до трех, кто не подчинится, открываем огонь, - сказал выходя из-за дерева, высокий сухощавый мужчина-кавказец с знаками различия капитана РККА, с автоматом ППД в руках.
  
   Хруст и Ко.
  
   Хруст проснулся, от того, что рядом кто-то бормотал, или разговаривал негромко. Открыв глаза, он увидел четверых коллег по полицайской работе, причем более-менее знакомым показался Евсюков, остальные были не знакомы.
  
   - О господин Хрусталев проснулся и встал, ну что прошу любить и жаловать.
   - Евсюков, хоре бабушку лохматить, у меня репа и так как после терки, чо это за братва?
   - Скажем так, товарищ заместитель начальника уездной полиции, это пополнение, вот это бывший товарищ Сванидзе, а это бывший товарищ Каримов. Тоже как и положено настоящим людям, восставшим против тирана кровососа Сталина, и жид-большевиков, перешли на сторону доблестного Вермахта.
  
   И Евсюков указал на Сванидзе, очкастого персонажа с сединой, среднего роста и в форме красноармейца, но со споротыми знаками различия. Затем Евсюков представил чернявого круглолицого среднеазиата.
  
   - И чо вам от меня нужно, че приперлись спозаранку?
   - Да, господин Ярощук, послал, сказал, что мы под вашим командованием, должны съездить в деревню Петрово, там мужичок вроде подозрительный появился, староста доложил, что в доме Марьи-портнихи, красный окруженец живет. Вот мы и должны его словить, да доставить сюда в штаб, ну и допросить, из-за этих нападений на господ немцев, нас теперь заставляют бегать по округе.
  
   - Хорошо, ща опохмелюсь, а то башка гудит как редуктор у водилы дальнобойщика, который с техникой не дружит.
  
   Через полтора часа ледащая лошаденка, мобилизованная в волости, у селянина, посредством двух пинков и трех касаний прикладом мосинки, успешно довезла полицаев в деревню Петрово.
  
   - И че, какая хата, хата этой модельерши а?
   - Не понял господин Хрусталев, вы имеете в виду портниху?
   - Да, не тебя же.
   - Поехали, я знаю где это, - и водитель кобылы Евсюков, хлестнул лошадку, та матеря про себя и Есвюкова, и всех полицаев мира, потянула телегу. И телега жалобно скрипя чем-то, покатилась к искомому дому. Наконец видимо приехали, так как, Евсюков, соскочил с повозки и привязал лошадь к забору.
   - Ну вот, господин Хрусталев, этот дом и есть обитель мировой революции с красным пузом, пошли?
   - Не спеши, ту как тебя чернявый?
   - Каримов Икром я, товар.. ой господин Хрусталев.
   - Хрен с тобой, Икром ты или Пикром, обходишь двор слева, и винтарь держи наготове, ломанется комунняка, вали его наглушняк, понял?
   - Вроде бы да, я вас понял, господин Хрусталев.
  
   - Ты как тебя там, Свиньидзе?
   - Свенидзе я, господин Хрусталев.
   - Ты, короче обходишь эту фазенду справа, и тоже волныну, держи готовой, уйдет краснопузый с твоей стороны, сам лично завалю тя, всосал? И ты Харим-Баримов, тоже готовься к смерти, если упустишь.
   Все идем, Евсюков, ты со мной.
  
   Без шума пройти в хату, не удалось, ибо Евсюков сдуру шарахнул нагой пустое ведро, в полумраке сеней, он не заметил ведра. Грохот был как при артиллерийском налете, дверь была не заперта, и оба полицмана, ворвались в хату. А в хате за столом сидели двое, женщина белоруска лет тридцати пяти, и мужчина лет двадцати пяти-тридцати.
  
   - Руки в гору сучара, кто такой? - Закричал наставив револьвер, на мужчину Хруст.
   - Я Владас Антанас, бывший военный корреспондент, дивизионной газеты, 2-ой белорусской стрелковой дивизии, сам добровольно перешел на сторону доблестного Вермахта, прошел проверку фельджандармерии, и теперь живу здесь.
   В чем дело господа полицейские, я что-то нарушил?
   - Нечего мне баки забивать, собирайся, велено к начальнику, и нечего мне тут порожняк гнать, усек?
  
   И лошаденка, опять потащила теперь возросший на одного человека груз в обратном направлении, в волость.
   - Свенидзе, звать тебя как?
   - Николаем, господин заместитель начальника полиции.
   - А ты откель, с этого Тбилиси, или откуда? И можешь меня по простому, господином Хрустом обзывать, и ты тоже басмач.
   - Да нет я из Москвы, родился и вырос в Москве, в Грузии ни разу не был.
   - А ты басмач?
   - А я из Самарканда.
   - Да похрен, как сюда попал, где твой Самарканд, а где Белоруссия?
   - Ну, призвали в армию в сороковом, дослужился до сержанта, а тут война, ну и перешел к войскам освободителя Гитлера.
   - Понятно, зассал значит, за щкурку свои, и подняв грабки поскакал на сторону врага, сука ты и предатель понял?
  
   Скоро полицаи доехали до места назначения, и заперев литовца в "холодную" начали разбор полетов. Ну выяснение личности, Антанаса, и подтверждение добровольного перехода на немецкую сторону.
  
   МОБ.
  
   - Майор НКВД Гринкевич, и сводная группа из бойцов РККА и НКВД, кто вы сам такой, капитан?
   - Капитан Иванов, командир 49-го отдельного разведывательного батальона 2-ой стрелковой дивизии, сопровождаю командира 200-го стрелкового полка, майора Семенова. Дивизия практически разбита, выводим из окружения остатки полка и моего батальона, держали оборону на реке Бобр, но не осилили.
   - У нас сборная солянка, бойцы из НКВД, из РККА причем даже летчик сбитый есть. Из-за малочисленности отряда занимаемся диверсионными действиями против врага. Есть и потери, но у врага потерь больше, где-то до роты фашистов уничтожены нами. На нашем счету даже есть уничтоженная бронетехника. А где товарищ майор?
   - Майор ранен, потому пока командую я. Фашисты обрушили на нас бомбовой и артиллерийский удар. Отсутствие авиации помогло врагу пробить нашу оборону.
   - Понятно, может, отпустите нас и вернете нам оружие товарищ капитан?
  
   И капитан Иванов (который внешне так похож на кавказца) распорядился вернуть оружие, затем Гринкевич беседовал с майором Семеновым, и вкратце рассказал о действиях своей группы. На что Семенов, конечно, одобрил действия Гринкевича, но сказал о необходимости, идти на соединение с РККА. Затем к Семенову на перевязку пришел санинструктор и беседу, пришлось прекратить. Всего под руководством капитана оказалось 112 бойцов и командиров.
  
   - Капитан, а можно тебе личный, так сказать вопрос?
   - Да товарищ майор, задавайте.
   - У тебя фамилия Иванов, а внешность вообще не русская, почему?
   - Ну, это для меня просто дежурный вопрос, наверно сотни раз отвечал на него. Да я русский по отцу, а мать у меня черкешенка, вот видимо я и уродился в мать. Брат у меня младший внешне русак русаком, а я такой красивый, - и Иванов улыбнулся.
   - Понятно, прости, конечно, если вопросом обидел.
   - Да нет товарищ капитан, все в норме, говорю же не вы первый, скажу даже, что вы не сотый. Так что не переживайте
   - Семенов говорит надо выходить к нашим, но это сказать легко, сделать будет трудно, вокруг везде фашисты. Да и прут эти сволочи вперед с бешеной силой, местные говорят, что они уже Минск взяли.
   - Да мы тоже это слышали, но товарищ майор устав есть устав, это у вас НКВД и другие законы, и порядки, а мы армия. И мы обязаны выполнять требования устава, потому мы пойдем навстречу нашей армии.
   - Я все понимаю капитан, но пока мы доберемся до наших, сколько же у нас останется бойцов, а если не дойдем? Не лучше ли по примеру Дениса Давыдова бить врага партизанскими методами? Ведь чем больше фашистов убьем, тем легче будет Красной армии.
  
   - Товарищ майор, все равно последнее слово, за майором Семеновым, он командир старший по званию, и я обязан ему подчиниться, и все остальные тоже. Но до того, как Семенов выздоровеет, мы можем с вами, попробовать уменьшить количество гитлеровских вояк. Кстати, майор вы наверно уставши, вы же с вылазки? Может, пойдете отдыхать?
   - Да нет, я не сильно устал, война есть война капитан.
   - Тогда может, расскажете, как там было дело товарищ майор?
   - Слышь капитан, как тебя по имени, давай на ты, хорошо?
  
   - Аксен я, ну давайте на ты, расскажи майор, про ваш бой, честно, очень интересно.
   - Так вот, решили мы напасть на колонну, сунулись по первой, но понимаешь, чуть зубы не обломали, у фашистов все колонны под охраной. Куда нам против броневика с ручным оружием. Ну потом пораскинули мозгами и решили поискать, чего-нибудь более тяжелого, сами наверно видели, много наших разбитых авиацией фашистов по дорогам стоят.
   Нам повезло, нашли пушку-сорокопятку, миномет полковой, да еще и пулеметный танк, колонна, конечно, побольше была, но на безрыбье и рак рыба.
   - Это вы про Т-26, или про БТ-2 с спаркой ДА-2, товарищ майор? Прости, то есть ты.
   - Т-26, ну двухбашенный который, вот и набрав тяжелого вооружения пошли к трассе, чтобы дать прикурить фашистне. Нашли подходящий холм, и устроили там позиции для миномета и для пушки, еще Зубрицкий, а артиллерист он опытный, посоветовал обрызгать водой позиции. Он срочную в пушкарях служил, и поведал, что позиции артиллерии выдает облако пыли, а политая водичкой позиция пыль не пылевое облако не дает. На прикрытие выдвинули танк и стрелков, и конечно, как только подходящая колонна подъехала, мы им устроили Варфоломеевскую ночь.
  
   Фашистов было до батальона, понятно, что они не ждали нас, ну мы и били по ним, Зубрицкий расстреливал грузовики и броневики как в тире, да и минометчики тоже не в молоко свои бомбы пускали, мины я хотел сказать. Немцы решили броском пробиться к позициям артиллерии, пока они по звуку определяли, откуда же по ним бьют, мы им взвода два уничтожили.
   Бравая немчура поскакала к пушкарям, они же не знали что в кустах их стрелки, пулеметчики, да пулеметный танк ждет. Когда немцы узнали про сюрприз в кустах, там уже еже двух взводов не стало. К тому времени немчура окончательно опомнилась, и установив минометики свои, начали огрызаться, ну я и дал команду на отход. Нам-то потери не нужны, наша тактика, прокусил немца до крови, и беги подальше.
  
   Да танкисты наши решили под прикрытием брони пощупать немцев с короткой дистанции, нащупали конечно, а против танка (даже такого) пехота не пляшет. Два пулемета, да в раздельных башнях это зверское оружие, башни-то поворачиваются и сектор обстрела, такой, что ни одному Клаузевицу не снился.
  
   Пришлось самому идти танкистов зарвавшихся вытаскивать, вытащили всех кроме мехвода, парень с Средней Азии, то ли узбек, то ли таджик. Я даже не знаю, убило его, в танке была пробоина, туда и влетела пуля, а кроме Бабаева у нас никто и водить этот тарантас не может, вот и бросили. Но пушка и миномет, здесь в лесу запрятан, и боеприпасы к ним есть, не густо, но есть.
  
   - Что танк, немчуре достался?
   - Достался танк немчуре конечно, но из него курятник получится знатный, а больше ничего, парни при отходе взорвали его, пулеметы сняли.
   - Ну если артиллерия есть, то и повоевать можно, ох и трудно нам пришлось там на Бобре-реке. Сперва пока пушки были, нам было легче, правда самолетами пригнули нас к земле, а когда немецкие бомбардировщики раздавили и полковую и дивизионную артиллерию, стало совсем плохо.
   - Да мы все прошли через это капитан, ну что делать, все равно надо воевать. Кстати, как у вас, с продуктами, у нас есть, но вот трудновато будет прокормить всех. С патронами кстати как? Тоже ведь с боями идете?
  
   - Эх майор, даже не говори, продуктов нет, вообще нет, патронов мизерное количество.
   - Ну ничего, у нас патроны есть подкинем, а вот продуктов если на всех, да есть экономно, только на два дня хватит, не более. Придется еще в один пиратский рейд сходить, твои наверно тоже не против будут?
   - Конечно товарищ майор, ребята просто горят энтузиазмом, злость и ненависть льют через край.
   - Да ладно, уже поздно капитан, давай спать, утро мудренее говорят, утром посмотрим, что и как, а сейчас на боковую.
  
  
   Хруст и Ко.
   С утра заявился посланец от немцев, танкисты отзвонились, и немцы приказали отпустить Антанаса. Орднунг есть орднунг, а так как Зубило отсутствовал, то пришлось официальные извинения от имени полиции, приносить Хрусту.
  
   Прибалт важно слушал извинения, от Хруста, видимо хорошо помог немцам, раз вступились за него. Пришлось хрусту еще и дежурному полицаю приказать, обеспечить транспортом Антанаса, ну что бы до деревни довезли. Придется какому-то мужику, мучать свою лошаденку, и везти литовца до места назначения.
  
   Затем с шумом и грохотом в управление полиции волости, появился сам господин начальник, Зубило собственной персоной. С ходу начальник полиции отвесил полновесного пинка, суетившемуся под ногами дежурному, и сразу начал орать:
   - Хруст, эй, рожа пьяная москальская, ты где?
  
   И Хруст вышел в коридор, навстречу к своему непосредственному начальнику.
   - Да господин начальник полиции волости, слушаю вас.
   - Во первых, москалек, волости это ваши российские прибабахи, у нас поветы. И я начальник полиции повета, понял? Во вторых, сегодня надо вывезти продукты из деревни Заборье, тамошний полицай Збышек, цидульку прислал с оказией, мол, все готово.
   - Хорошо, пан начальник полиции, сейчас же соберемся и поедем.
   - Нет, я сам поеду с парнями, ты остаешься за главного, с тобой этот образина дежурная Василько останется.
   Через полчасика сборов, восемь подвод выехали в сторону деревни Заборье, а Хруст остался куковать в бывшем сельсовете, ныне поветовом управлении полиции. Делать особо было нечего, и Хруст отправил Василько за самогоном, надо же как-то время коротать. И новый Швейк (денщик, но не поручика Лукаша, а ио начальника поветовой полиции) Василько, вернулся через определенное время с двухлитровой бутылью мутного, но реального самогона. Где полицай, и за какие деньги раздобыл горючее, Хруст не расспрашивал, ибо не его это дело.
  
   И под самогоночку, начался обстоятельный разговор. Первым делом, Хруст справился происхождением Василька, интересно Хрусту, как Василько появился в полиции.
   - А ты как тут взялся? Тоже военнопленный или из местных?
   - Я пан начальник, из под Донецка, из крестьян, призвали в сороковом году, служил в четыреста пятьдесят девятом полку сорок второй стрелковой дивизии. Под Жабинкой попал в плен, потом помогал немцам, ну и пригласили в вспомогательную полицию. Ну я и согласился, вот так я и оказался здесь, а вы как тут оказались пан начальник?
  
   И тут, как говорится, Остапа понесло, и Хруст начал вдохновенно врать:
   - Я из Москвы, родился в семье профессора, отец выступал всегда против этих комунняк, ну и посадили его, так и сгинул батяня, в лагерях. Мать, была пианисткой, играла на рояле как бог, но и ее как жену врага посадили, тоже не вернулась из лагерей.
   Ну вот я и вырос в детдоме, а потом взяли меня в училище НКВД, после училища командовал батальоном. И вот в начале войны, перли на нас немцы, целая дивизия, мы их так отделали, как миленьких. Полетели на нас потом самолеты, пушки, ну и две дивизии с "тиграми" поперли, но мы и тут не дали слабину, парни начли выбивать "тигры" из гранатометов, но тут нас окружили.
  
   Думаю, не дамся я живым , проклятым бундесам...
  
   - Кому, пан начальник?
   - Ну бундесам, немцам я хотел сказать, подношу свой макаров к виску...
   - Пан начальник, что это за Макарова к виску подносили?
   - Я про пистолет свой. Мы так это... как его, ну наган называли, меж собой меж офицерами.
   - Пан начальник, а что в НКВД офицеры? Я думал, там как в РККА - командиры.
   - Слышь ты, крыса хохляндская, еще слово скажешь, я из тебя галушки сделаю, и как Пацюк без рук тебя съем, понял? Так вот, подношу наган к виску, думаю, врагу не сдается наш гордый "Варяг". Тут и вспомнил и про отца которого расстреляли большевики в 1918, и про мать, которую большевики замучили во время коллективизации. И думаю, а чего я это комунняк защищаю, мне ж прямая дорога в ФРГ.
  
   - ФеРеГе? Это что такое пан начальник?
   - Слышь у вас в Донецке все такие тупые, или ты в Чернобыль на ликвидацию ездил а?
   - Нет, пан начальник, в Чернобыле быть не доводилось, в Чернигове был, а в Чернобыле нет.
   - Да ты сука позорная, сегодня пасть свою заткнешь или нет, - сказал Хруст, и встав потянулся угрожающе к Васильку. Тот струхнул, и бросился на попятный.
   - Пан офицер, простите меня, я немного пьяный. Да и не из шибко образованных, давайте лучше снова выпьем, - и Василько снова плеснул самогона, в рюмки.
   Да, на столе стояли самые настоящие рюмки, полицаи, реквизировали их у какого-то бедолаги еврея, вместе с жизнью.
  
   - Так вот, вокруг тысячи мертвых немцев, ну и наших много полегло, тут я и повел парней сдаваться. Ну что бы потом можно было коммунистов убивать, и мстить за умершего от голода отца, и расстрелянной жидами-комиссарами матери. Немцы, так обрадовались, что меня сам Гиммлер приветствовал, сказал, что настоящие герои нужны великой Германии. Гиммлера знаешь, так вот он меня приглашал в СС, сказал даст звание этого, как его... швандертанфюрера, нет, штандерфюрера. Стандардфюрера. Точно стандартфюрера, а это очень большая должность. Что-то среднее между маршалом и генерал-капитаном первого ранга. Так что ты пьешь тут не с простым человеком.
  
   Лживое хвастовство Хруста, продолжалось еще часа два, временами перемежаясь молчаливым поглощением "ручной сборки" этилового спирта. И на информации, о том, что Хруст был правой рукой самого Сталина, а станет правой рукой Гитлера, Василько и Хруст, мертвецки пьяные, скатились под стол...
  
   МОБ.
  
   Гринкевич проснулся, и сразу одевшись, прихватив пистолет, вышел из землянки наружу, к его удивлению все уже были на свежем воздухе, и капитан Ильин, проводил утреннюю гимнастику для всех. Его местами необычные для тех времен упражнения, выполняли более чем сотня бойцов. После зарядки, все свежие и подтянутые сели завтракать, зампотыл Гинзбург выдал не очень большие нормы, но утром не так тянет, есть, и скоро все бойцы были готовы к труду и обороне.
  
   - Майор, слышь, наш майор поговорить хочет, ну я ему ситуацию обрисовал, и потому он хочет держать совет с вами, ой с тобой.
   - Хорошо, слышь чего это мы по фамилиям, тебя звать как? Меня например Рыгор.
   - А меня товарищ май... Ой прости Рыгор, меня зовут просто, Аксен я. Ну что идем к товарищу майору?
   - Да пошли, - и командиры РККА и НКВД, вдвоем пошли в землянку где разместился майор Семенов.
   Первым нырнул в дверь землянки (в проем пока еще) Иванов, за ним спустился к Семенову и Гринкевич.
  
   - Здравствуйте товарищ майор, как ваше здоровье? Тут Иванов, сказал, что вы хотели видеть меня?
   - Да товарищ майор, вы уж меня извините, пока ходить я не могу, оказывается, у нас грядет голод, и вы предложили Аксену, устроить фуражирский рейд?
   - Да товарищ майор, дня два протянуть сможем, но дальше будет плохо.
   - А давайте на ты, меня зовут Игорь, а вас майор?
   - Меня зовут Рыгор, правда, по-русски, это тот же Игорь, так что мы тезки майор.
   - Хорошо тезка, какими силами планируешь идти в дело?
   - Думаю взвода будет достаточно, нам же не Берлин брать.
   - Ну, идите, Аксен, кого оставите в лагере за старшего?
   - От нас старшим останется старший лейтенант Бубенчиков, а от энкаведешников капитан Ильин.
   - Ну, ребята, как говорится, давайте там берегите себя, и парней тоже, удачи вам.
  
   По лесу идет колонна, во главе ее идут получеркес (если уж быть совсем правильным, то полуадыгеец) Иванов и белорус Гринкевич, за ними стараясь двигаться бесшумно, идут бывшие братки и бойцы из разведбата Иванова. Решили устроить засаду, на дороге к отдаленной деревне Заборье, встречный пацан, поведал, что полчаса назад, в ту сторону проехали полицаи.
  
   И Гринкевич с Ивановым решили напасть на полицаев, Пахомов поддержал идею, по информации от словоохотливого пацана, полицаев человек двадцать, да и вооружены они в основном винтовками. Кроме винтовок парень заметил у полицаев лишь один русский пулемет с блином-диском сверху, да два немецких плоских автомата. Численный перевес на стороне патриотов, плюс фактор неожиданности, да и автоматических стволов больше. Четыре немецких автомата, два ППД, один финский "Суоми", два советских ручных пулемета, и два немецких пулемета. Так что полицаев ждет, недолгая, но бурная жизнь.
  
   В ожидании полицаев, бойцы заняли позиции, замаскировались и распределили скторы стрельбы. Почему решили, что полицаи вернутся, а что им делать в дальней то деревне? Наверняка или на проверку поехали, или на мародерство.
  
   Даже птицы лесные уже привыкли к обществу затаившихся красноармейцев, и спокойно щебетали, усиливая маскировку засады. Послышался скрип тележного колеса, и по обочине дороги ветром пронеслось сказанное шепотом слово:
   - Внимание.
  
   Но тревога оказалась ложной, по дороге мирно пылила одинокая телега, и в телеге восседал старик, белорус, видимо ехал куда-то по хозяйственной нужде. Не спеша старик проехал по дороге, на своем экологически чистом транспортном средстве, и скрылся за поворотом, опять на лес пала тишина. Прошло еще полчаса, и теперь со стороны Заборья послышались уже множественные скрипы, значит полицаи вышли в свой обратный (и последний) путь. Снова ветром прошелестела фраза Гринкевича:
   - Внимание, приготовились ребята, первым стреляю я.
  
   И снова стало слышно, как воркуют птички и шуршит от ветерка листва.
  
   Колонна телег, двигалась к месту засады, на передней телеге сидели узбек и местный белорус-полицай, а на третьей телеге, орлом восседал сам пан начальник поветового участка полиции. Правда, красноармейцы и не подозревали, что за важный чин передвигается на третьей телеге, скоро колонна из девяти телег, поравнялась с местом засады.
  
   Гринкевич, спинным мозгом почувствовал, что восседающий на третьей телеге главный, и прицелился в него, уперев складной приклад немецкого автомата в плечо. Когда главный полицай въехал вместе с телегой на мушку автомата Гринкевича, майор вздохнул и нажал спусковой крючок, к тарахтению его автомата, сразу присоединились автоматы, пулеметы и винтовки красноармейцев.
  
   Полицаи не смогли ничего противопоставить свинцовому шквалу, да и телега крестьянская не бронетранспортер, прятаться негде, в течении минуты, все было кончено.
   Не было слышно даже стонов, и под прикрытием пулеметов, бойцы рванули к колонне. Оказалось, полицаи везли продукты, в телегах были навалены мешки муки, картошки, две свиные туши, связка куриц и даже ведерная бутыль самогона. Если мука и картошка, да и остальные продукты не пострадали от пуль, зато бутыль самогона превратилась в кучу осколков, а сам самогон, в лужу на дне повозки.
  
   Из полицаев пленили только двоих, один легко раненный в форме РККА (правда без знаков различия, но с полицайской повязкой), и тяжелее раненый главный полицай. Не получилось убить его у Гринкевича, он в СА привык к АК-74, а немецкий автомат, ни разу не калаш. И кучность, и прицельная дальность МП-38, не идут ни в какое сравнение с АК-74, потому и поранил майор полицая, а не убил.
  
   Сразу, пока враг не пришел в себя, Иванов начал допрос, и начал с главного полицая, озлобленные, красноармейцы, просто добили остальных полицаев, предатель не имеет права на жизнь. Сурово, и кровожадно, но война есть война.
  
   Во время допроса, Зубило, а это оказался он, поведал, что экспедиция полицаев, собрала "продналог" с жителей Заборья, и возвращалась в повет. Это не сильно интересовало Иванова, и Иванов, стал задавать наводящие вопросы, по обстановке в округе, когда замолкал Зубило, соловьиными трелями дополнял речи главполицая мелкий полицай, оказавшийся грузином по фамилии Сванидзе.
  
   После, допроса, Иванов приказал, троим своим разведчикам, завести поглубже в лес предателей, и высшая мера социальной защиты, остальные разведчики с братками, прибрали дорогу. Подводы с продуктами были отведены в лес, трупы полицаев так же занесли в лес, и похоронили в овражке, правда у них забрали оружие, боеприпасы, деньги и даже махорку и сигареты.
  
   - Ну и что скажешь Аксен? Как тебе наша экзекуция?
   - Да что тут сказать, это все было советским, и люди, и лошади и продукты, а зараз они переметнулись к врагу, вот и восторжествовала справедливость, все вернулось на круги своя. Думаешь немцы не сильно искать будут своих шавок?
   - Будут конечно искать, но не сразу, у нас дня три-два есть.
   - А я бы предложил, наведаться на склад, ну тот, что немы у Ракузовки, в совхозе устроили.
   - Значит и тебе эта цель понравилась, то-то у тебя глазки разгорелись, когда полицай о складе оружия говорил.
   - Ну да, как он стал рассказывать, о том, что крестьян заставляют собирать по местам боев оружие, и сдавать в полицию, так и возникла мысль. Пусть само-то оружие нам не очень нужно, но там же должны быть и патроны, а они нам как вода нужны.
   - Взвод охраны, и работники склада, всего как говорил полицай, около сорока человек. Надо звать подмогу Рыгор. Давай сами выдвинемся к Ракузовке, и поразведаем, что там, да как, а Пахомова с Гараниным, отправим на базу, пусть еще взвод позовут, вот двумя взводами ночью и нападем на супостатов.
  
   - А что Аксен, давай выгрузим продовольствие, в лесу, да под личиной полицаев на телегах и рванем к Ракузовке. Ильин на грузовиках и с остальными ребятами, снедь и увезут в лагерь, если ты не против, то начинаем разгрузку.
   - Конечно товарищ майор, это хорошая мысль.
  
   Закипела работа, всю снедь разгрузили прямо под деревьями, да накрыли рогожами с тех же телег, и Пахомов с Гараниным ушли к лагерю, остальные надев повязки от покойных полицаев, погрузились на подводы. Те же, кому не хватило, повязок будут играть роль пленных окруженцев РККА, и типа колонна едет в Ракузовку, за винтовками для новых полицейских. И окруженцев, как будто, пленили по дороге, главное есть повязки, и есть мандаты. А на мандатах этих фашистских фото нет, да и не совсем документ, просто лист бумаги. И на нем написано, что податель сего - предатель и тварь дрожащая.
  
   И вот она Ракузовка, да здание совхоза, за ним амбары совхоза, где и разместились теперь склады трофейного оружия. У складов стоит советская полуторка, видимо это что-то типа дежурно-разгонного автомобиля. Три поста, один с будкой на дороге, остальные так, импровизация чистой воды, все-таки не строевики, так тыловые крысы. Но и эти будут драться насмерть.
  
   Час наблюдений ничего нового не дал, немцы просто отдыхали, еще минут чрез пять протиник сменил караулы, и снова наступила сонная тишина, потом зашуршали кусты, и перед Гринкевичем опустился старший лейтенант:
   - Старший лейтенант Бубенчиков, командир первого взвода, прибыл в ваше распоряжение с взводом красноармейцев.
   - Хорошо, расположите взвод с западной стороны амбаров, выждем наблюдая еще полчасика, и потом начнем. Отдайте приказ бойцам, и передайте, что сигнал атаки, это тройное мычание, все понятно?
   - Так точно, товарищ майор, разрешите выполнять?
   - Да идите.
  
   Красноармейцы бесшумно растворились, и снова наступила тишина. Тут на дороге, скрипя подвеской, появился немецкий грузовик, и доехав до совхоза, машина нырнула во двор. Затем, когда грузовик остановился, двое солдат начали разгружать с кузова машины термосы, видимо немцам прислали ужин.
  
   - Еще пятнадцать минут дадим немцам, ну что бы повар или дежурный разложил ужин, и пригласил немчуру на трапезу, не думаю, что они обедают с оружием. Так что это будет шанс для нас, четыре человека идут на подавление этого поста, еще четырех на северный пост, и четырех на южный, остальные рвем в совхоз.
   - Ну да, нормальный план товарищ майор, приступим.
   - Ты сообщи по цепи, что бы готовились, ну и распредели Игорек, людей по постам, что бы каждый знал свой маневр. Ну кто идет в совхоз, а кто на какой пост.
  
   Иванов удалился, и снова вынырнул из темноты, за это время уже опустилась темнота.
   -Ну что товарищ майор, все готовы, можно мычать, у меня кстати неплохо получается.
   - Мычи тогда Игорь, мычи.
  
   Сразу после тройного мычания, три пулемета ударили по постам, а четыре десятка человек, рванули во двор совхоза. В окна самого здания совхоза (где размещались основные силы мини-гарнизона, и куда внесли термосы с пищей) полетели гранаты, сразу за гранатами в здание ринулась штурмовая группа под управлением самого Гринкевича. Вторая группа под управлением Иванова, побежала к амбарам, немцы из амбаров открыли огонь по группе Иванова, но те уже упали на землю, и по пластунски двинулись вперед.
  
   Ивановцы, доползли до амбаров, и вступило в дело стрелковое оружие, к тому времени задами к амбару подобрались бойцы, атаковавшие и уничтожившие посты. И с тыловой стороны амбаров так же послышалась стрельба, тыловики не смогли и не успели выстроить оборону, и были убиты. Тем более там оказалось всего пять человек, основная масса ужинала в здании совхоза, и была убита взрывами гранат.
  
   Затем быстро красноармейцы устроили зачистку, и совхоз снова стал советским. Затем началась лихорадочная работа, по осмотру и оценке собранного немцами оружия. Оружия было много, очень много, ведь разбиты были целые дивизии РККА, но большинство стволов были повреждены. Винтовки с разбитыми ложами или погнутыми стволами, погнутые станковые и ручные пулеметы, минометы и пистолеты. Артиллерии (кроме минометов) не было, видимо или немцы не собирали ее, или собирали в другое место.
  
   При атаке погибло двое красноармейцев, Литовченко и Ерохин, попали под огонь автомата унтера немецкого, правда унтера сразу же Гаранин из пулемета прищучил, и нашпиговал того свинцом, но ребят не вернешь. Еще ранены трое бойцов, красноармейцы Синеоков, Рахметов и сержант Перебийнос, но слава богу ранены легко, Синеоков и Перебийнос в руки (Синеоков навылет) и Рахметову пуля какого-то расторопного немца пробила бедро.
   Гринкевич с Ивановым отобрали следующее оружие:
   Десяток винтовок Мосина (в отличном состоянии);
   Две самозарядки Токарева (в отличном состоянии);
   Три пулемета Дегтярева (в хорошем состоянии);
   Пулемет Максим, последней модификации;
   Два 82мм батальонных миномета с 12 лотками, а так же 37 мин россыпью.
   Автоматов не было, видимо немцы или полицаи присвоили их, и пистолетов тоже не оказалось.
  
   А еще через четверть часа, совхоз опустел, сперва уехали обе машины, и немецкая и полуторка, затем пять подвод с пехотинцами, все те, кто не поместился в машину.
  
   В совхозе не осталось ни одного живого человека, кроме того начали разгораться подожженные амбары совхоза. А еще минут через 5-10 послышались и выстрелы с взрывами. Стрелковое оружие, минометы не нужные отряду Гринкевича, бойцы сложили в кучи, переложив их дровами и патронами с минами. Они и взрывались-стреляли когда огонь, добрался до патронов и мин, нельзя оставлять врагу оружие. И что с того, что это оружие было имуществом РККА, совесть ребят все равно не мучала.
  
   Три телеги сиротливо стояли в отдалении от горящих складов, кони были отпряжены и щипали травку. Ни один из жителей Ракузовки не пришел к зданию совхозу, и тихо сидели по домам, видимо своя рубашка, ближе к телу.
  
   Хруст и Ко.
  
   - Пан Хрусталев, пан Хрусталев, вставайте, пана начальника убили, а так же всех кто с ним был, - орет Василько тормоша без малейшего почтения Хруста.
   Хруст открывает глаза, и чувствует, что во рту помойка, в голове революция, а тело как из под грузовика. В народе эти ощущения называются похмельем, Василько понимает состояние Хруста, и потому протягивает тому уже еврейскую рюмочку с самогоном и кривоватый, но малосольный огурец.
  
   Хруст, не понимая ничего, машинально опрокидывает рюмку в себя, и туда же сует огурец, затем чавкая, ждет снижения негативных последствий от похмелья.
  
   Василько что-то говорит, неистово жестикулируя руками, но у Хруста такое ощущение, что он смотрит немое кино. Наконец раствор этилового спирта проникает из желудка в кровь, и необходимая концентрация алкоголя в голове, делает братка более адекватным.
  
   - Что ты сказал, ты че мне тут втирал, давай по новой базар.
   - Из Ракузовки Гнат приехал, ну полицай тамошний, говорит Зубило убили, и всех наших господ полицаев тоже. Матка Бозка, как хорошо, что я дежурил, а то бы и я сейчас лежал где-то.
   - И что теперь делать, - все еще не соображая, говорит Хруст.
   - Как что, Гнат ждет, надо с к коменданту идти, к герру Рихтеру.
   - Зачем, - продолжает тупить браток.
   - Ну как зачем, это же не хрестьяника убили, это же начальника полиции убили пан Хрусталев.
  
   Хруста отпускает окончательно, и он понимает, что на месте Зубила должен был быть он, но какая-то нелегкая, понесла начальника полиции в Ракузовку самого. И надо о проишедшем сразу и оперативно донести немцам, а именно коменданту Себастьяну Рихтеру, гауптману, бандит порывается, сразу отправится в комендатуру, но осознает, что он по пояс голый, причем снизу. И чертыхаясь начинает одеваться, при этом с похмелья засовывает обе ноги в одну штанину, и картинно грохается на пол избы, Василько прячет взгляд. Наконец облачившись, Хруст выбегает из избы, по пути прихватывает Гната, длинного, сутулого блондина с впалыми глазами, и уже вдвоем бегут в комендатуру.
  
   У двери в бывшее здание школы, ставшее комендатурой, а так же резиденцией гауптмана Рихтера, стоял немецкий солдат, причем полная копия Гната, такой же высокий, такой же сутулый, отличался он от ракузовского полицая, лишь немецкой формой, да круглыми очками на носу.
  
   - Хальт русише швайне.
   Видимо Гнат понял, что его оскорбляют, и он сказал:
   - Я не москаль пан офицер, я белорус.
  
   Солдат усмехнулся и с издевкой поговорил:
   - Белорусише швайне.
   Этого не смог вынести Хруст, и он закричал:
   - А ну пропусти меня к господину коменданту, там понимаешь ли пана начальника полиции убили, а ты мне тут хальты кидаешь. Где твоя сознательность фриц.
  
   На крик из здания вышел пришедший с немцами переводчик Пшемыслав Кнышевский, и сразу спросил:
   - Господа, что за авантаж, объясните мне что тут происходит? Почему шумите, пан комендант изволят отдыхать.
   - Господин переводчик, у нас плохие новости, вчера неизвестными убит пан начальник полиции, а так же еще около двух дюжин полицейских.
   - Милостивый сударь, вы вроде заместитель пана Ярощука, не могли бы вы внятно рассказать, что где и когда произошло?
  
   - Ну ка, Гнат, рассказывай, - переадресовал пожелание бывшего помещика, некогда подвизавшегося в высшем свете Санкт-Петербурга.
   - Ну это, мы собрали продукты, для доблестной немецкой армии, с деревни нашей, и потом я попросил Прокопчука, который приезжал в повет, передать Ярощуку, что продукты готовы.
   А так как у него в нашей деревне есть его зазноба, Марыська, он и обещал приехать сам, вот вчера и приехали где то в часов 10 дня. Потом он к своей Марыське ушел, а мы таскали продукты на подводы, когда все было готово, мы сели с остальными полицаями отдохнуть. Еще где-то через час пан Ярощук пришел, и они уехали.
   А через четверть часа, Марыська прибегла ко мне, говорит пан начальник, свой ливорверт оставил у нее. Ну и я сел на коня, и поскакал за паном Ярощуком, проехал я версты три, слышу выстрелы, да так много, спешился, привязал коня к дереву, и дальше пошел пешком. А там красные, уже убили всех наших парней, и начали мародерствовать, трое краснюков пошли в мою сторону, ну я и сбежал, потому, как без оружия был.
  
   - Почему вы вчера не приехали в повет, почему не сообщили нам, мы бы красных поймали бы по горячим следам. Может это были те красные, что в соседнем повете на колонну господ немцев напали?
   - Да наверно, они все такие большие, у всех пулеметы, бомбы и много другого оружия.
   - Вы считаете, что это какие то части особого назначения?
   - Да пан Кнышевский, это отборные большевики, когда эти трое пошли ко мне, я очень испугался, ведь у каждого в руках был максим.
   - Вы хотите сказать, что они несли в руках пулеметы максим? Станковые пулеметы? А вы смогли бы поднять такой пулемет, да еще и носить его на руках, по моему вы вврете как сивый мерин, господин Гнат.
  
   - Простите пан Кнышевский, но я в армии не служил, не разбираюсь в этих станковых и бестанковых пулеметах, но у них в руках точно были не винтовки.
   - Все понятно, вы свободны. Господин заместитель начальника полиции, как вас зовут?
   - Хрусталев Александр Сергеевич.
   - Тогда Александр Сергеевич, временно вы начальник полиции повета, собирайтесь и оповестите полицейских с окрестных деревень, сбор через два часа. Поедем осматривать место происшествия.
  
   Хруст быстро вернулся в управление полиции, и послал Василько и Гната, по близлежащим деревням, Гнат поскакал на своей лошади, а Василько поехал на мотоцикле Хруста.
  
   Прошло еще два часа, и группа немцев (до взвода) с экстренно собранными полицаями (два десятка), выехали из повета, в сторону Ракузовки...
  
   МОБ.
  
   Завтрак удался на славу, из-за удачи вчерашнего фуражирского рейда, Гинзбургом были увеличены порции, а красноармейцы, как и любые другие люди, любят сытно поесть. Сразу после завтрака, к Гринкевичу подсел Иванов, потом подсели Ильин с Шмидтом.
   - Слышь майор, а мне очень понравилась ваша акция на шоссе, прекрасно получилось, и если бы не пробоина от бомбы, да шальная пуля убившая вашего танкиста, то можно было повторить приключение.
   - Нет, не думаю, повторить, конечно, нужно, но это будет только тогда, когда мы готовы будем идти на восток. Просто сам пойми капитан, как бы не переполнить чашу терпения немцев. Они же на нас двинут полк или дивизию, с танками и авиацией, и мы ничего не сможем противопоставить. А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела (с)!
  
   - Просто майор мне не дает покоя сорок четвертая дивизия и ее командир Виноградов?
   - Не понял капитан, ты о чем? Какая к черту сорок четвертая, и почему она тебе покоя не дает?
   - Ты что, не знаешь про сорок четвертую дивизию, и как ее финны во время Финской войны уничтожили?
   - А вот ты о чем, и что, где финны, а где мы, и с чего она тебе покоя не дает? - сделал вид, что знает о сорок четвертой дивизии Гринкевич.
   - Да брат мой младший в той дивизии служил, механиком-водителем в Т-26, их колонну техники, финны из засады расстреляли, танк подожгли, и он выбрался, а остальные нет. Побежал в лес, а там еще два десятка таких же, как он, выживших, после орудийного и пулеметного обстрела. Неделю по снегам выбирались из той ловушки.
   - Ну, и к чему ты Иванов все-таки это гнешь, говори уж конкретней.
  
   - Давай мы немцам, сорок четвертую дивизию устроим.
   - И как ты это себе представляешь?
   - Ну, у нас есть пушка, один полковой и два батальонных миномета, а так же до чертовой мамы пулеметов и автоматического оружия. Устроим такую же засаду как вы, но с поправкой на сорок четвертую дивизию, у нас то человек теперь поболе, чем у вас, при нападении на колонну.
  
   - А не маловато ли, пушчонка-то у нас всего одна. А финны наверно не одной пушкой стреляли а?
   - Ну так, как говорят братья украинцы, трошки пошукаемо, покумекаемо, и побачимо. Сам говорил, что много брошенного нашими оружия, поищем. Помнишь - бороться, искать, найти, не сдаваться?
   - Убедил, тогда надо прямо сейчас начать осмотр окрестностей, на предмет брошенной артиллерии, ну можно и танков. Я помню где мы брали пушку тогда, но там остальное оружие все побитое.
  
   - Если ты майор не против, то выпускаем четыре отделения на поиски, но сперва я хочу посовещаться с майором Семеновым.
   - Иди, я пока полежу тут.
  
   Не прошло и пятнадцати минут, как шустрый Иванов, вернулся получив добро от своего командира.
   - Рыгор, а нашему майору уже намного лучше, думаю два дня, и мы можем выйти в поход на восток, на соединение с РККА. И он разрешил нам проведение операции "44".
  
   Отделение Пахомова, и три отделения второго взвода семеновцев, получив приказ, рассыпались в лесу. Пахомов увел свое отделение, сержант Шапкин увел первое отделение, старший сержант Еременко увел второе отделение и лейтенант Сумской ушел во главе третьего отделения.
  
   Иванов, занялся со всеми остальными (свободными от караула) отработками штыковых приемов, рукопашному бою с подручными предметами (малая саперная лопатка), и метанием гранат. Все эти умения пригодятся в бою, а боев ожидается бесконечное множество. Война.
  
   Через два часа, прибыло отделение старшего сержанта Еременко. Тот доложил, что их отделением обнаружена разбитая колонна РККА, в колонне около двадцати автомобилей с разным имуществом армии, есть пушки, но их сохранность должен освидетельствовать специалист пушкарь. Все-таки пехотинцы не очень сильно понимают в пушках, да и не их рук это дело - пушки.
  
   Среди семеновцев было четыре пушкаря, уцелевших из дивизионной артиллерии, вот они и стали экспертами в артиллерии. Иванов собрал третий взвод, взял пушкарей и вместе с Гринкевичем выдвинулись к месту обнаружения остатков колонны.
   Прибыв на место, красноармейцы обнаружили брошенную военную технику РККА, это две были 37мм автоматические зенитные пушки 61-к, установленные в кузове горьковский грузовиков, один в кузове ГАЗ-АА, второй в кузове ГАЗ-ММ. Причем обе пушки были признаны "экспертами" годными к употреблению. Из всего остального имущества РККА стоявшего понуро, "эксперты" признали годным лишь 76мм пушку Ф-22, а все остальное или забраковали, или признали невозможным применение. Так что пришлось взрывать гаубицу, при одном виде которой немцы должны были срочно обращаться к врачам. Трактор, который тащил пушку пострадал очень серьезно, а грузовик у бы по бездорожью не утащил. Хотя может и есть такие грузовики, что утащили бы, но не имеющиеся в наличии, потому в ствол засунули гранату и взорвали.
  
   ГАЗ-АА мог двигаться сам, а ГАЗ-ММ, пришлось цеплять к немецкому трофею, к полуторке (немецкому растрофею) прицепили Ф-22, все возможные места в кузовах забили снарядами. Так же забили снарядами ЗИС-5, правда пришлось сперва поменять ему два передних протектора, ибо оба были пробиты.
   Трофеи, вместе с ранее добытым орудием и минометами, перевезли в лес, поближе к шоссе, ну что бы, не таскать туда-сюда для диверсии, и погрузившись на немецкий грузовик (а он тентованный) наши герои вернулись обратно. Оставив машину в ее обычном месте, дальше пошли пешком, а там и ужин Гинзбург приготовил. Потому сперва вкусили яств, из рук самого Гинзбурга (Гонтаровича), и легли отдыхать.
  
   Хруст и Ко.
  
   И вот доехали до места, Гнат начал кричать, и бить кулаком в борт немецкого грузовика, и колонна остановилась.
   - Пан переводчик, пан Кнышевский, вот, то место, где краснюки наших убили.
  
   За это время, все находившиеся в четырех грузовиках, двух бронетранспортерах и легковой машине коменданта, уже стояли вокруг машин. Кнышевский, сказал что-то по-немецки Рихтеру, тот громко прокричал команды. Затем приказал передать команду и полицаям, ну правда с переводом.
   - Господа полицейские, ваш сектор осмотра, от того одиночного дерева и до кустов, идете вглубь леса до трех километров. Небходимо тщательно осмотреть пространство, и собрать любые улики, вплоть до брошенных бинтов, окурков и гильз. Пан Хрусталев, вам все понятно?
   - Так точно пан Кнышевский!
   - Тогда исполнять!
  
   И Хруст, во главе своих архаровцев рванули в лес, сам исполняющий обязанности начальника полиции повета, в лесу ориентировался очень слабо, потому пустил вперед Гната, и бывшего лесником у польского помещика Кастуся. Правда Хрусту было трудно выговорить это имя, и он его величал Кактусем.
  
   - Ну чо Кактусь, есть на чо позырить, от коммуняк че нить осталось?
   - Да пан начальник, они здесь перегружали что-то с подвод на грузовики.
   - В натуре? Бля а откуда, у этих окруженных крыс грузовики взялись?
   - Не знаю пан начальник, мое дело малое, мне следы прочесть и вам рассказать, что, да откуда взялось, это уже не мое дело пан. На этом самом месте, из телег выгружали какой-то груз, складывали на землю, потом сюда подъехали грузовики, и груз переложили на грузовики.
  
   - Так, очень интересная информация Кактусь, что нам с этим делать? Даже если мы узнаем, как именно они грузили, да в какие машины кидали тот или иной мешок, да как складывали эти мешки, и чо? Хоре мне баки забивать, ищи следы, куда именно они поехали.
   - Ну я могу сказать, точно, после перегрузки, и подводы и автомобили, съехали на дорогу. А куда поехали потом, только господь бог ведает, дорога не лес, на ней следы не остаются. Мало ли кто, тут проехал пан начальник.
  
   Из леса ломится, Гнат, лицо перекошено от ужаса, за ним бегут еще три полицая.
   - Пан Хрусталев, там... Там эти, там Зубило, то есть пан Ярощук, с Свенидзе на дереве висят, и остальные наши убитые лежат.
  
   И Хруст бежит в сопровождении остальных, даже следопыт Кастусь бежит вместе с ними, на лесной прогалине, взгляд Хруста натыкается на шеренгу трупов. Рядом на дереве висят С левой стороны Зубило, а с правой стороны Свенидзе. Обоих повесили заживо, у обоих висели таблички с наскоро намалеванными надписями:
   "Предатель"
   От увиденного, особенно таблички с его сущностью, Хруста бросило в жар.
  
   На досках от боковины телеги, кто то из красноармейцев гуталином написал эти восемь букв. Будь тут нормальные криминалисты, с дощечек можно было бы снять отпечатки пальцев написавшего. Человек сделал надпись пальцем, измазанным гуталином. Но с чем потом сравнивать полученные отпечатки, тем более и без отпечатков ясно, надпись сделана бойцами Красной Армиии.
  
   Поглазев на своего бывшего шефа, Хруст распорядился, снять с дерева грузина и белоруса, и вынести все трупы на дорогу, сам же пошел докладывать о увиденном Рихтеру.
  
   - Господин Рихтер, нам обнаружены тела всех погибших полицейских, кроме того установлено, что награбленное эти бандиты перегрузили в автомобили, и вывезли в неизвестном направлении.
  
   Кнышевский спокойно и размеренно стал переводить на немецкий язык слова братка. Гауптман, слушал сова поляка и кивал, затем резко спросил что-то, и переводчик перевел:
   - Почему вы стоите? Идите искать следы этих грабителей.
  
   Пришлось Хрусту вместе со всеми снова искать, а точнее изображать поиски, ибо и так было ясно, следов нет.
   Скоро Хрусту повезло, почти в трех километрах от места пришествия, Кастусь нашел место недавнего привала. На этом месте этой же ночью ночевали около десяти человек, а кто кроме красноармейцев мог ночевать в лесу. То-то и оно, потому сразу бандит-полицай побежал выслуживаться перед Рихтером.
   - Господин гауптман, нами найдены следы, разрешите начать преследование?
  
   Рихтер говорил долго, и в речи его слышались знакомые с детства, из фильмов про войну, - русише швайне, шайзе и ферфлюхтер, но Кнышевский перевел коротко:
   - Разрешаю.
  
   Александр Хрусталев, позвал своих полицаев и бегом начал преследование неизвестных.
   Красноармейцы шли не очень скрываясь, то там то сям попадались очень явные следы, и полицаи не теряли след. Что бы не нарваться на засаду, Хруст приказал разойтись цепью, и шеренга наступающих ускоряла шаг. Сзади, за полицаями, в полукилометре шли немцы, видимо они не доверяли полицейским.
  
   Прошло полтора часа преследования, Кастусь вел предателей по следу, да и особых следопытских глаз не требовалось, преследуемые шли не маскируясь. Тут из-за деревьев ударил выстрел, и Кастусь повалился, убитый насмерть, остальные полицаи начали движение вперед, прикрываясь деревьями, и тоже отвечая выстрелами.
  
   Сам Хруст поливал из ППД, все подозрительные места, и скоро щелк автомата, возвестил об окончании патронов в диске. И он машинально и скоро поменял диск в автомате, почему-то, красноармейцы отстреливались редко, и не применяли автоматическое оружие, но над этим никто не задумался.
   Гнат, Василько, Михась и Стахевич, обойдя красноармейцев сзади, начали стрелять, жару добавил конечно Михась с его автоматом ППД. Еще пять минут перестрелки, и выжившие красноармейцы были схвачены.
   Из одиннадцати бойцов семеро были убиты, трое тяжело ранены, и один цел и невредим.
   - Кто такие? - Грозно спросил Хруст.
   - Мы красноармейцы 125-го стрелкового полка шестой стрелковой дивизии, - ответил невредимый пленник, остальные предпочли молчать.
   -Евреи и комиссары среди вас есть?
   - Были, но они убиты, вон труп политрука нашего батальона Иосифа Натанзона.
   - А командиры?
   - Нет, командиров нет.
   - Куда дели продукты, награбленные в колонне полицейских?
  
   - Слышь, вьюнош, не разговаривал бы ты с этими предателями, прими смерть достойно, - сказал один из раненых, мужчина лет тридцати, со знаками различия старшего сержанта.
   - Товарищ сержант, так может, еще и не убьют?
  
   Короткая очередь из ППД Хруста, и раненные красноармейцы погибли.
   Теперь никто не помешает юнцу говорить, - подумал начальник полиции, и спросил.
   - Хочешь жить пацан?
   - Да товарищ командир.
   - Запомни, я тебе не товарищ командир, а господин начальник полиции повета, понял сосунок?
   - Да господин начальник полиции, а вы меня не расстреляете?
   - Это от тебя зависит, ну-ка рассказывай, кто ты, куда девались продукты, короче рассказывай все. Ах да, все остальные, отошли нахрен от меня, дайте с пацаном базар перетереть типа стрелка у меня, всосали, валим!
  
   Полицаи отошли, метров на двадцать, курильщики принялись смолить махорку, остальные сели просто отдохнуть, а Хруст минут пятнадцать о чем-то шептался с пленным. Затем они оба встали, и подошли ко всем остальным, и Хруст сказал:
   -Короче, этот парень наш, и он нам помог, замочить комунняк, ясно? Кто ж меня не понял, я тому лично вырву требуху и надену на башку. Кроме того, запомните этот пацан, лично мочканул жида-политрука, и тем самым помог нам ясно?
  
   Все полицаи промолчали, кому же охота переть против начальства, начальник большой, ему виднее.
   - Кстати пацан, как тебя зовут?
   - Юрий Мартенс.
   - Ты чо жид?
   - Нет, немец я.
   - Ну, тогда ништяк, все пучком брателло, пошли к герру коменданту.
   Полицаи тронулись в обратный путь, и тут навстречу им вышел гауптман Рихтер, вместе со своими солдатами.
   Хруст подбежал к Рихтеру, и отдав честь по эсэсовски (в свое время он смотрел "Семнадцать мгновений весны"), сказал:
   - Герр гауптман, большевики уничтожены, один из них сдался, кроме того он убил жида-комиссара, а еще и немец.
   Кнышеский перевел слова Хруста Рихтеру, и Рихтер что-то спросил у Мартенса, причем по-немецки. Но Мартенс, оказывается не очень хорошо говорит по немецки, и пришлось вступить в дело переводчику.
  
   - Где продукты, кто и куда их увез, - перевел Кнышеский.
  
   МОБ.
   Наконец мечта Иванова сбылась, и у шоссе немецкую колонну ждала засада в стиле финнов. Пришлось вставать всем рано утром, в 4 часа, и наскоро позавтракав добираться, до места, где были оставлены грузовики с 37мм пушками, с сорокопяткой, и минометами. К семи часам утра, уже была готова, и "гостеприимный" огневой мешок ждал, потенциальную жертву в узком месте шоссе. Артиллерия, минометы, пулеметы, и просто стрелки, ждали с нетерпением врага.
  
   На задание пришли все, кроме Семенова, и двух отделений взвода Бубенчикова. Они на подводах, должны к десяти часам дня, уходить из лагеря, ликвидировав сам лагерь, затем группа должна ждать остальных, в трех километрах от деревни Стасювка. Группа первая, вышедшая на диверсию, позже присоединится к группе Семенова, и начнется движение на восток, для выхода к РККА, согласно уставу. То есть диверсионная группа обратно в лагерь уже не вернется. Отделение, под командованием Найденова, Гринкевич с Ивановым отослали восточнее на километр, там они должны были срубить десяток деревьев, потом сразу после взрыва (или начала перестрелки, это на случай, что не услышат ребятки звук взрыва), вынести деревья на дорогу, и связать их проволокой. И таким образом они должны заблокировать восточную сторону, ну что бы, помощь не пришла. Еще одно отделение уже заминировало мост, на полтора километра западнее места засады. Как только подходящая колонна, пройдет и скроется за поворотом, ребята под руководством самого Иванова, должны взорвать мост, и спешить на помощь к остальным. То есть опыт финнов, учтен, и трагедия сорок четвертой дивизии, ждет неизвестную пока часть вермахта.
  
  
   Первой на дороге показалась небольшая колонна, это были фельджандармы, на пяти мотоциклах и одном грузовике с трехлучевой звездой. Слишком легкая и легковесная добыча, не стоит ради нее, раскрывать свои позиции, потому отпустили жандармов с миром. Команду о нападении, должен дать своим подрывом моста, капитан Иванов. Так как звуков взрыва не донеслось, значит Иванов ждет колонну повкусней.
  
   Тут дорогу своим грохотом и лязгом заполнила танковая колонна, двигались танки, и грузовики, колонна ехала не спеша, Ну или может грузовики просто равнялись на скорость танков, а танки у немцев вермахта никогда не были быстрыми. С запада знатно громыхнуло, значит, путь назад колонне отрезан, и надо приготовится, как только колонна войдет в уготованный ей сектор, надо начинать.
   И Гринкевич, во весь голос крикнул:
   - Приготовились, стреляем по поему выстрелу.
  
   Все три пушки рассредоточены, сорокопяткой опять командует Зубрицкий, но теперь у него в расчете на двоих больше, минометчики сгруппированы в одном месте, и минометной батареей командует опять Пахомов. Пулеметчики и просто стрелки, расположились цепью, и ими командует сам Гринкевич. Немцы в колонне, видимо из-за грохота танков не услышали грохот взрыва, потому как, не останавливаясь все так же прут вперед. Ну и пусть, тут же их ждут.
  
   Наконец передний танк (чехословацкий Т-38) достигает березы ориентира, на которой заранее, специально сняли в двух местах кору, ну что бы, не попутать. Как только танк выехал из-за березы, Гринкевич выстрелил, и сразу в бок танка артиллеристы сержанта Мезенцева, влепили целых три снаряда из 37мм пушки. Танку этого гостинца оказалось достаточно, он практически сразу остановился, выпустив из нутра дым, затем пламя охватило танк, а затем и боекомплект рванул. Пока немцы опомнились, и пришли в себя, сорокопятка Зубрицкого выпустили три снаряда, в два танка и один грузовик (в один танк не попали), а обе автоматические пушки 61-к успели выпустить по десятку снарядов в немецкую колонну. Минометчики Пахомова, закидали колонну из двух батальонных и одного полкового минометов.
  
   Туда же полетели сотни пуль из пулеметов, автоматов и винтовок стрелков, на дороге начался ад. В отличии от командования 44-ой стрелковой дивизии РККА, командиры немцев были опытней, потому по команде танки повернули свои башни в сторону стрелявших и открыли огонь. Но это не дало результата, танки-то были на дороге, на виду, а позиции артиллеристов РККА, замаскированы, плюс деревья скрывали их. Так что пока немцы нащупывали позиции наших пушкарей, загорелись еще десять-одиннадцать единиц техники вермахта.
  
   Тут пушки Красной армии замолчали, хотя минометы продолжали стрелять, а артиллеристы, начали эвакуацию орудий на запасные позиции. Но и стрелки, продолжая стрелять, подожгли еще два танка, и один грузовик. Да танк поразить из винтовки немыслимо, зато прекрасно можно поразить бочку, с бензином катящуюся за танком, или вообще прикрепленную к корме танка. А авиационный бензин, это очень огнеопасная штука, что доказали два горящий танка.
  
   Когда гитлеровцы попытались установить минометы, и открыть ответный огонь, вся стрелковая цепь и почти десяток пулеметов, смели и минометчиков и командовавшего ими офицера. А тут ударили с новых позиций пушки, и скоро было невозможно понять, который танк уже горит, а который только собирается. В грузовиках сидели мертвецы, убитые первыми очередями с пулеметов. Ведь и пулемет Дегтярева и немецкий пулемет, на дистанции 100 метров, это смерть, а пулемет Максима, это вообще смерть в кубе.
  
   Но и живых немцев было еще много, и они стали скапливаться на обратной стороне дороги. Немцев было слишком много, потому Гринкевич, приказал уходить, тем более Найденов и Иванов со своими людьми, вернулись. Пушки еще продолжали стрелять, но согласно плану, начали собираться к отходу одна из автоматических пушек и минометы. Как только минометы и пушка были эвакуированы, начали отход пехотинцы, арьергард из братков и милиционеров, остался прикрывать отход, а сорокопятка и второе 37мм орудие продолжали стрелять.
  
   Наконец закончились снаряды у 37мм пушки, а еще через пять минут и у сорокопятки, расчеты орудий уходили, так же отход начал арьергард, которым руководил капитан Ильин. Тут шальная пуля убила Ильина, пронзив его смелое сердце, пришлось взять командование на себя Вихренко. Точку отхода все знали, но подобрать капитана не было возможности, Царан только успел осмотреть Ильина и понял, что Ильин погиб.
  
   Арьергард должен был отступать около километра, а там немцев ждала засада, повторяющая тактику Чингисхана, как только арьергард пройдет точку, в дело должен вступить, пулемет максим, три русских его младших брата и два немецких. Усилить действие пулеметчиков, должны два батальонных миномета.
  
   Когда немцы преследователи, численностью до двух взводов, прошли точку возврата, по ним ударили шесть стволов, и полетело десять мин. Три-четыре немца, кому посчастливилось не пострадать от этого убийственного, огня, повернули восвояси. Остальные остались на той лесной полянке (кто раненный, а кто убитый), красноармейцы же быстро поднялись, и подняв-потащив свое оружие, пробежали сотню метров, там их ожидал немецкий грузовик, и дальше ретирада состоялась на машине.
  
   К вечеру, все группы встретились у оговоренной точки у деревни Стасювка, оказалось, что в бою погибли кроме капитана Ильина, красноармеец Марущак, и еще пять бойцов, из семеновцев, ранения получили шесть человек. Решено было отдыхать до ночи, а затем начать поход на восток, на воссоединение с РККА.
  
   Как только наступила ночь, заскрипели колеса подвод, зарычали двигатели автомобилей, и затопали десятки сапог. Впереди двигалась разведка, отделение, под командованием Найденова, после небольшой разведки прибегал, кто-нибудь, и давал добро. Колонна, ну гужевая колонна с минимумом автомобилей, двигалась вперед. Аристарх вел своих бойцов вперед. Сзади двигаются машины и повозки, поэтому приходилось Найденову выискивать, более приспособленные для транспорта места. Вдруг в ночном лесу раздался выстрел...
  
   Хруст и Ко.
  
   - Продукты увезли русские, ну красноармейцы, из этого, НКВД. Наша группа была на подхвате, командовал нами жид-комиссар, ну этот, которого убили - Натанзон. За день до нападения на колонну приезжал какой-то майор из НКВД, и они шептались с нашим Натанзоном. Утром нас повели на бой, на месте, мы затаились в засаде, ну и как только полицейские подъехали, мы начали стрелять.
  
   Кнышевский перевел, сказанное Мартенсом, коменданту, и тот что-то сказал.
   - При нападении работало, не меньше двух пулеметов, и автоматы, даже немецкие, почему у вашей группы, это оружие не найдено? - перевел на русский поляк.
   - Так это энкаведешники были, с нами было четыре энкаведешника, и лейтенант госбезопасности. - ответил, на родном, немецком Мартенс.
   - Ты говоришь по-немецки, откуда ты знаешь язык? - спросил Рихтер.
   - Я немец, и с детства говорю на родном языке, господин офицер, - объяснил Юрий.
  
   - Ну это, хорошо, так куда делись остальные, ну ваше гестапо, солдаты из НКВД?
   - После боя, группа из НКВД, подогнала грузовики, на машины были загружены все продукты, и они все уехали.
   - А не подскажешь, куда они уехали, может это диверсанты?
   - Нет господи офицер, они попали в окружение, и теперь пытаются выйти, потому и нужны были им продукты.
   - На каких машинах они были, может, ты помнишь номера?
   - Они были на немецких грузовиках, и были одеты в форму Вермахта, - вдохновенно врал Мартенс, выполняя договор с Хрустом.
  
   - Значит они пойдут на восток?
   - Да господин офицер, они собирались идти к своим.
   - А почему, вы остались тут, почему НКВД не забрало вас с собой?
   - Мы должны были напасть на, на повет, и уничтожить коменданта, - продолжал врать, повышая рейтинг Хруста Мартенс.
   - На коменданта?
   - Да на какого-то гауптмана Рихтера, что бы потом при выходе к Красной армии, можно было бы донести информацию, об успешных действиях в тылу.
   - Понятно, это правда, что ты убил комиссара?
   - Да господин офицер, долг каждого честного немца, воевать против жидов и коммунистов. Я бы сделал это раньше, но не было возможности, постоянно рядом были его приспешники.
   - Понятно, тогда на месяц, идешь в полицию, будешь помощником начальника поветовой полиции, а там если докажешь свою честность, переведем в вермахт.
   - Jawohl!
  
   Затем Рихтер обрадовал Хруста, назначением в начальники полиции повета, поблагодарил полицейских за успешные действия, против красноармейцев, и предотвращение убийства коменданта (себя). После этого, все засобирались обратно, И через положенное время, в комендатуре, Хруст получил приказ, утверждающий начальником полиции, а Мартенса заместителем.
  
   Немедленно, по возвращении в управление полиции, началась пьянка, Василько снова раздобыл самогон.
   В самый разгар пьянки, дверь распахнулась от пинка, и кто-то закричал:
   - Русише швайне.
  
   МОБ.
  
   - Стой, кто идет, - грозно окрикнул часовой сделав сперва предупредительный выстрел.
   - Сержант Найденов, сам кто такой?
   - Красноармеец Спиридонов, 459-ый полк второй стрелковой дивизии товарищ сержант, подождите я вызову кого-нибудь.
  
   Из-за Спиридонова, раздались шорохи и затем, голос.
   - Отставить Спиридонов, я сержант Фекленко, предъявите документы, товарищ сержант.
   Аристарх, передал свои документы Фекленко, материализовавшемуся из кустов, тот сразу зажег фонарь и придирчиво осмотрел документы, затем вернул бумаги Найденову и сказал:
   - Что сержант, тоже от границы идете?
   - Да товарищ сержант, да я не один, у нас тут около роты, остатки второй стрелковой дивизии, 49-го отдельного разведывательного батальона и 200-го стрелкового полка, майора Семенова, и еще разная солянка, НКВД, ВВС и я, пограничник.
   - Понятно, а где остальные?
   - Ну мы только разведка сержант, остальные поодаль, может, позовешь вашего старшего, а я нашего, командира батальона капитана Иванова.
   - Хорошо, сейчас покличу старшего лейтенанта Соломахина.
  
   Найденов отослал двоих бойцов к Иванову, и скоро тот появился, из кустов вышел лейтенант из 459-го полка.
   - Здравия желаю, товарищ капитан, старший лейтенант Соломахин, командую группой красноармейцев из 459-го полка. Группа состоит из 65 человек, первой и второй роты.
   - Понятно, я тебя узнал старлейт, помнишь на учениях, танк застрявший вытаскивали?
   - Да товарищ капитан, узнал. У нас тут лагерь разбит, и на ужин мясо есть жаренное, приглашаю.
   - Откуда мясо Соломахин?
   - Так немцы стадо колхозное разбомбили, видимо думали военные идут, а мы не дали мясу погибнуть. Набрали, все равно больше есть нечего. Теперь Иванов отослал самого Найденова за остальной колонной, скоро на поляну прибыли и остальные.
   Умеющие ладить с лошадьми, распрягли бедняг, и лошадки начали жевать траву, грузовики, в подобном не нуждались
  
   Люди Соломахина, снова разожгли костры и начали жарить мясо, когда кулинарный марафон был закончен, все прибывшие бойцы, показали класс своими челюстями, пережевывая пахнущее дымом, но не менее вкусное от этого, мясо.
  
   После сытного и вкусного ужина, все расположились на ночлег, поти все, кроме тех, кто охранял покой.
  
   Рядом с Гринкевичем, присел Пахомов, который вообще то, не Пахомов, а экс бандос, по кличке Никол.
   - Товарищ майор, можно с вами поговорить?
   - Да Никол, присаживайся, хотя для разговора, время конечно, не самое лучшее, все-таки ночь.
   - Понимаю, товарищ майор, но хочу, кое-что рассказать.
   - Интересно, что же хочет и может рассказать милиционеру, бандит и убийца?
   - Товарищ майор, там, я людей не убивал. Хотя в Афганистане приходилось, но я же выполнял свой долг.
   - Ладно, так чего рассказать хотел, Никол, он же Николаев Иван, уроженец города Кингиссеп Ленинградской области РСФСР?
   - Ну, то как я бандитом стал, товарищ майор. Призвали меня в армию, а после учебки бросили в Афганистан. Нюхнули горя, по самое не хочу, Саланг, Панджшер, Баграм, короче повидал. А тут в СССР, у меня девушка оставалась, Юлька, ну вот дембель, и я героем воином прибыл домой. А что меня тут ждало?
   Нет, Майор, не думайте, я не о деньгах-шмотках и не о перспективах. Я о Юльке, там за речкой, я днями и ночами, мечтал о ней. А тут она снюхалась с Васькой Зарубиным, а тот фарцовкой занимался, ну и денег больше чем у меня волос. Опять же мерседес у него, а у меня ничего, один "запорожец - машина зверь", да и то отца.
   - И что дальше Ник?
   - Ну как что, пошел на завод, работать, до армии ПТУ кончил и на заводе успел поработать. А тут начались проблемы, в магазинах ничего нет, на рынке дорого, а я молодой, охота приодеться с девушкой куда сходить. Вот с девушки и началось, пошли мы с ней в кино, со Светой, прицепились после кино на улице придурки. Они, думали, что меня втроем одолеют, так пришлось напомнить бакланам, что я служил в Афгане. Тряхнуть стариной, один из пацанчиков оказался младшим братом Ковша, ну бандос один, так подкараулили меня, поймали и навесили счет, а морально-материальный ущерб, в двадцать тысяч, и не рублей, а долларов. А откуда у меня такое бабло, нету у меня ничего, работяга, фраером я тогда был.
   А тут во дворе пересеклись с Хрустом, так тот и предложил идти в к ним, парень я не маленький, КМС по самбо. Так я и оказался в бригаде у Самосвала. Ковш и ковшенята, отстали сразу, еще прощения приходили просить, Хруст их зарядил на пять тонн баксов. Типа за моральный ущерб от моральных уродов, столковались на трех. Представьте товарищ майор, ковшенята принесли три тысячи долларов в клюве.
   - Да, жизнь понятно, пошла такая, ну ничего, главное ты остался человеком, а вот Хруст и Шпон, нет. Кстати ты в курсе, что этого Шпона вашего какой-то комиссар полумертвый пристрелил, практически с того света?
   - Да, Зубило-то вместе допрашивали, а Хруст живой еще, ничего, достанем.
   - Ну все гражданин Николаев, облегчил душу, пора и на боковую. Спать, товарищ лейтенант Пахомов, команда отбой.
  
   Рано или поздно, но утро приходит всегда. Так и в тот день наступило теплое летнее утро, и Соломахин, суетясь, поднял своих людей, те начали готовиться к походу. В это время, с подводы поднял голову майор Семенов:
   - Лейтенант, ты что охренел?
  
  
   Хруст и Ко.
  
   На пороге стоял немецкий офицер, и брезгливо оглядывая комнату, вытирал руки носовым платком, затем он швырнул носовой платок, в сидевшего рядом Хруста.
   После этого немец завопил резанной свиньей, и в промежутках его речи Хруст улавливал знакомые слова "швайне" и "шайзе".
  
   Мигом вскочил Мартенс и начал лопотать что-то оправдательное офицеру, понятно, что на немецком. Проболтав минут пять, Мартенс стал переводить на русский, для остальных.
   - В то время, как воины Великой Германии сражаются с жидо-большевистскими ордами, за свободу от коммунизма, вы тут занимаетесь пьянством, скоты. Как вам не стыдно? Пользуясь этим бандиты, нападают на немецкие колонны, здесь, в тылу армии, и убивают солдат великого Рейха.
  
   Хруст поднялся, со стула, вскинул в нацистском приветствии руку, и вскрикнул (как в фильмах о Штилице):
   - Хайль Гитлер господин швандартанфюрер!
   Немец возмущенно, залопотал что-то, и Мартенс стал переводить:
   - Какой к дьяволу швандартенфюрер, нет такого звания в Рейхе, я гауптштурмфюрер Мануэль Швиммер. И направлен сюда из Минского СД, для пресечения бандитских нападений. Запомни раз и навсегда ты... (тут явно было слышно "русише швайне", но Мартенс перевел более культурно) ... плохой полицейский.
  
   - Господин гаут..гауптштурмфюлер, проститет, гауптштурмфлюрер, простите господин Швиммер, наша повятовая полиция, вчера обезвредила большую часть банды, нападавшей на солдат великой Германии.
  
   Офицер снова заорал, и Мартенс стал переводить:
   - Почему вы так долго тянули с разгромом группы бандитов, видимо германское командование ошиблось с назначением вас начальником полиции.
   - Господин Швиммер, я только недавно назначен начальником полиции, прежнего начальника убили бандиты, зато не прошло и недели, как бандиты были обнаружены и уничтожены.
   При переводе Мартенс видимо добавил от себя что-то, от этого Швиммер, чуть нормализовал свое лицо, и снова забормотал, но уже более мирно. Мартенс сразу стал переводить на русский язык.
   - Ну понятно, хорошо, раз вы недавно назначены, начальником вспомогательной полиции, значит на вас вина меньше, чем на прежнем начальнике, а учитывая, ваши действия в разгроме банды..
  
   Швиммер обвел взглядом комнату, брезгливо скомкал лицо, но продолжил:
  
   - Я буду ходатайствовать о поощрении вам, господин начальник вспомогательной полиции. Но и вы должны учесть, что награда, наложит на вас дополнительную ответственность.
  
   Затем Швиммер окинул своим брезгливым взглядом стулья, Василько его правильно понял, и сняв свой пиджак, быстро протер ближайший к Швиммеру стул. Офицер поблагодарил взглядом холуя, и сел на стул. Затем сказал еще фразу, и Мартенс перевел:
  
   - Садитесь господа, расскажите, что и как было.
  
   И началась полулживая полубахвальская беседа холуев, предателей и садистов.
  
  
   МОБ.
  
   - Лейтенант, ты что охренел?
   - Виноват, товарищ майор, а что я сделал?
   - Куда ты собираешься переть днем со своими бойцами, подставлять под пули гитлеровцев?
   - Ну так устав, товарищ майор, нам необходимо пробиться к своим.
   - А что, если ты будешь идти ночами, и сохранишь своих красноармейцев, тебя за это будут ругать? И вообще, ты и твои бойцы теперь вливаются в наш отряд, и пробиваться к своим будем вместе, все ясно товарищ лейтенант Красной Армии?
   - Да товарищ майор, мне скомандовать бойцам отдых?
   - Конечно лейтенант, пусть наберутся сил, а ночью пойдем все вместе, все свободен, отдыхай!
  
   Затем все пошло, как и в другие дни, но Гринкевича одолевали думы. Дойти они возможно и дойдут, до РККА, но не имею документы, как бы не сгинуть в подвалах Лубянки. Тем более в последнее время в СССР (в 1991 году) приодическую и другую печать захлестнули сталиноненавистнические материалы, будто НКВД расстреливало всех побывавших в плену красноармейцев. Тем более у него и его ребят, не было никаких документов, кроме паспортов СССР, образца 70-ых, а с таким документов, точно их ждала Лубянка. Потому, примерно к обеду, майор решил, не выходить к линии фронта, тем более немцев можно было бить и здесь.
  
   Как раз у бандитов ситуация была полегче, какие-никакие документы у них были, тем более и там у советских войск пока неразбериха, СМЕРШ еще не создали, и у ребят есть шанс закрепиться и дойти до Берлина, или предположим участвовать в блокировке Курляндского котла. Потому в отличии от Гринкевича, новопоявившийся лейтенант Пахомов со товарищи, не заморачивались по данному поводу, а отдыхая набирались сил, для похода.
  
   Решившись, майор направился к майору Семенову, Семенов вроде дремал на телеге, стоявшей, под березой.
   - Товарищ майор, разрешите обратится.
  
   Игорь Романович, поднял голову, и глядя на Гринкевича, спросил:
  
   - Да товарищ майор, что случилось?
   - Дело в том, что наша группа, боевая группа НКВД, не пойдем с вами, у нас свое задание, проводить диверсии в тылах врага. Так что вам всем братья счастливого пути, но мы остаемся.
   - Рыгор Станиславович, ты конечно прав, задание, есть задание, но... много ли ты тут натворишь со своей командой, что меньше отделения? Тем более будь у вас связь, разве они, начальство твое, не приказали бы вам, уходить с нами?
  
   - Может ты майор и прав, но, должен же кто-то мешать противнику и здесь, тем более ты видишь, тут много окруженцев, глядишь, мы соберем сотню другую, и скажем, партизанскую бригаду соберем. Представь, едет на фронт эшелон фашистских вояк, а мы их подорвем, разве от этого, там, на фронте нашим легче не станет? Сам посуди: старлей Зубрицкий- пушкарь от бога, Керимов очень хороший боец, Романов- любые моторы ему по плечу, Бадмаев - снайпер, ну и Шмидт - отлично говорит по немецки. Как думаешь, во сколько обойдется поиск, набор и заброска такой группы специалистов?
   - Убедительно Рыгор Станиславович, хорошо, оставайтесь, если каждый из ребят поделится парой патронов, то у вас будет целый цинк. Ну и продовольствия вам тоже оставим, и даже грузовики, бензина мало, тем более они сильно демаскировать нас будут.
  
   - Ну и слава богу тезка, во сколько собираетесь уходить?
   - Думаю к десяти ночи, начать наш поход на восток, а вам советую, пока дня на три притаится, да и озаботится запасными базами. Все-таки война брат, а не отдых в Гаграх, и думаю можно установить связи с местными, ну не мне тебя энкаведешного волка учить, у вас майоров просто так не дают.
   - Да, не перехвали Игорь, ну пойду, не буду мешать тебе, вам ночью в путь, а ты еще не оправился от раны.
   - Да она почти не болит, и я здоров как бык Рыгор.
   - Ну да видно, то-то ты румяный, как снег на Северном полюсе, кому сказки рассказываем майор?
  
   После разговора с Семеновым, Гринкевич решил сходить к Пахомову. Надо же попрощаться с бывшими бандосами, все-таки земляки (по эпохе). Тот со своими парнями охранял лагерь, потому Рыгор отправился к внешним постам. Уже на подходе майор услышал голоса разговаривающих людей.
  
   На посту необходимо, замаскировавшись, скрытно наблюдать, а эти бандиты, устроили тут дискуссию, тоже мне "Взгляд", - подумал Гринкевич.
   Скоро белорус понял, в чем дело, у тропинки стояло пять парней (юношей) и разговаривали с самим Пахомовым и Солиевым.
  
   - Так какие проблемы товарищи красноармейцы?
  
   Пять парней в возрасте от 14 до 18 лет (по внешнему виду) стояли перед Пахомовым и все были вооружены. Первым стоял белобрысый и веснушчатый парень в домотканой рубахе, и таких же портках, но заправленных в немецкие сапоги, да с советским (ППД) автоматом на шее. Второй был практически клоном первого, но моложе на год-два и вместо сапогов ботинки, и у этого на шее креативно привязанный висел обрез мосинки. У третьего одетого в немецкий френч с домоткаными портками и с лаптями на ногах, на шее висел немецкий автомат. Четвертый стоял чуть слева, с немецким карабином в руках и держал на прицеле Солиева, одет был в немецкие галифе, сверху стареньких пиджак и ... босиком. Пятого было видно плохо, только торчала голова, за плечами второго и третьего, но за спиной висела русская винтовка.
  
   - Вот товарищ майор, пацаны какие-то, говорят они партизаны, только по русски почти не говорят.
   - Хлопцы, хто вы такiя?
   - Мы партызаны, таварыш маёр.
   - А з якой вёскi вы, i як вас бацькi адпусцiлi ? лес?
   - Мы з вёскi Стасювка, а ад гэтыя абодва, з Мiнска, ехалi з Беластока на цягнiку, эшалон разбамбiлi немцы, вось яны цяпер намi.
  
   Дальше, для удобства читателя, вся речь будет воспроизведена на русском языке.
   - Ну, а звать вас как, герои-партизаны?
   - Я товарищ майор Стась Ахраменя, это мой брат Федоска Ахраменя, это наш односельчанин Андрей Максименя. Ну и эти горожане, Иван Высогорец и Яська Горовец.
  
   - И каким все-таки образом, вы оказались в лесу, что скажут родители?
   - Наш тата на войне наверно, он машинист, как началась война, мы больше его не видели. А маци убили немцы, когда пушками стреляли.
   - Хорошо, а родители Андрея?
   - Его родители в Харькове, там работают, он на каникулы к бабке приехали. Когда немцы бомбили, бабка умерла, она старая была и больная.
   - А вы Ваня и Яська, наверно и не знаете где ваши родители, и что с ними так?
  
   Парень в пиджаке, гордо проговорил:
   - Мой тату, бьет немцев, он пограничник.
  
   Наконец вышел пятый и перед майором оказался парень лет 16 в юнгштурмовке, но как говорилось ранее с винтовкой на плече, зато перекрещенный пулеметными лентами как революционный матрос. И на хорошем русском языке сказал:
   - Я не знаю жив ли мой отец, он танкист и служит в 22 танковой дивизии, но я надеюсь, что он жив и бьет фашистов. Он командир взвода Т-26, это такой мировой танк.
  
   - Жив твой отец, или вместе с РККА, или как мы борется с немцами в тылу, - успокоил готового расплакаться борца с фашизмом мальчика.
   - Все ребята, пошли я вас накормлю, кстати, а оружие откуда?
  
   И стихийный командир группы Стась Ахраменя, расказал:
   - Мы после того, как бабка Андрея умерла, ушли из деревни, а там за деревней бой был и много наших бойцов немцы положили, ну я там и взял автомат, а обрез, что у Федоски, отцовский. Еще с польских времен, остался. Винтовку Горовца тоже взяли там, и немецкое ружье, просто к нему патронов много, вот патронташи и набили.
  
   Тут Гринкевич обратил внимание, что пулеметными лентами опоясаны все, ну, а у Горовца ленты еще и наперекрест.
  
   - Все идем, по дороге расскажете, оголодали наверно?
   - Нет, товарищ майор, мы на немецких мотоциклистов напали. У них мотоцикл на просеке сломался и они чинили, теперь уже никогда не дочинят. Оба там и остались. И одежка немецкая с одного из них, второй жирный боров был, его одежка нам не подходила. А в кладовке (багажнике) мотоцикла были яйца, три курицы, шмат сала и поросенок, не пропадать же добру.
  
   И молодой патриот показал на сидоры, висевшие на спине у каждого из ребят.
  
   "Вроде пацаны, пацанами, а предусмотрительные как опытный начпрод", - подумал Гринкевич.
  
   Когда группа достигла центра лагеря, их встретил сержант Найденов, и сразу же схватившись за висящий на боку парабеллум, стал с интересом рассматривать ребят.
   - Товарищ майор, это что за Аники-воины?
   - Партизаны здешние Аристарх, ребятки-комсомольцы, надо их накормить, что у нас на обед?
   - Суп-пюре гороховый с мясом, блюдо называется, "хорошо в лесу-в казарме было бы невмоготу".
   - Организуй нам сержант пять порций этого чудо супа, товарищ сержант, и побыстрей, одна нога там, другая тут, как понял?
  
   Ответа не прозвучало, потому, как Найденов уже испарился. Буквально через три минуты Найденов материализовался, с парой солдатских котелков, за ним шел Цогоев еще с парой котелков и замыкал колонну Цыремпил, тоже с двумя котелками и с караваем под мышкой.
  
   Быстро бойцы соорудили застолье на одной из подвод согнав кейфовавшего красноармейца-ездового Ступишина, да и тот не рассердился, узнав о гостях примостился рядом, что бы послушать.
  
   Белорусские юноши, отложили оружие, сидоры, и сели в круг, вместе с Гринкевичем, воздав должное стряпне, которую обозвал Найденов. Блюдо было вкусным и горячим, юноши и Гринкевич голодными.
  
   Пока они ели, четыре пары глаз, рассматривали до дыр парней, тут появился колоритный Иванов.
  
   - Товарищ майор, а что это за герои плаща и кинжала с вами, это что за пионэры?
   - Это твоя замена Аксен, молодая поросль патриотов, грабанули немцев, и решили жить в лесу, по возможности убивая захватчиков.
   - Ого, ну вы парни молодчины, слушайте, а тут как оказались?
  
   Горовец, как человек наиболее хорошо знающий русский язык, рассказал про приключения свои и своих друзей.
  
   - Слышь, мальчуган, а откуда ты за год так русским овладел, акцента вообще нет?
   - Я товарищ капитан вырос в Челябинске.
   - Если ты Челябинский, то, как ты очутился здесь?
   - Я местный, из Белоруссии, когда в ту войну, империалистическую. Сюда наступали немцы, моих предков царское правительство вывезло в Челябинск, эвакуировали нас, как беженцев. Потом революция, то, да се. И наша малая родина досталась панской Польше, вот родители и остались в Челябинске. А когда к СССР присоединили обратно Западную Белоруссию, мы и приехали сюда. Вот такая история, да нас таких много было товарищ командир. Да и Стась с Федосом оттуда, просто они жили не в самом Челябинске как мы, а дальше, в Свердловской области, там есть поселок, Арамиль называется.
  
   - Ну понятно, ладно детвора отдыхайте, а я пойду товарищу майору доложу.
   Иванов ушел, а беседа продолжалась еще часа два, причем постепенно весь лагерь собрался вокруг малолетних патриотов.
  
   В разгаре беседы, кто-то взял Гринкевича за локоть, тот оглянулся и увидел Пахомова (Никола), и экс-бандос поманил майора. Командиры отошли на пару десятку метров, и Рыгор спросил:
   - Ну Никол, я тебя слушаю.
   - Товарищ майор, вы реально не собираетесь с нами идти? Решили остаться тут?
   - Да Ник, это наше решение, вы решили идти с Семеновым, это ваш выбор. Позволь пожелать тебе и твоим ребятам удачи, и дожить до девятого мая, сам знаешь какого года.
   - Черт, начальник, не хочу я с тобой расставаться, это там пятьдесят лет назад, ты гонялся за такими, как я, а такие бегали. Тут всего этого нет, тут мы братья по оружию...
   - Да действительно, кем ты был там, и кто тут. Ну я лично считаю, что те свои грехи ты и ребята искупили, а некоторые и жизни свои положили, ради свободы своей земли. Короче дай мне обнять себя брат!
  
   И бывший (или будущий?) сотрудник уголовного розыска обнялись по-мужски с бывшим (или будущим?) активным членом ОПГ.
  
   - Слышь майор, нам теперь с оружием из будущего палится не по понту, потому мы тебе передадим сотню патронов к ПМ, и шесть "Мух". Не знаю, насчет патронов, но "Муха" думаю, вам пригодится. И это брат, береги себя и остальных мусор... прости товарищей милиционеров.
  
   - Спасибо тебе брат бывший бандит и рэкетир.
  
   Еще раз мужчины крепко обнялись, и Пахомов повел в закрома Гринкевича, что бы передать тому боеприпасы и "Мухи".
  
   Потом разгорелась перебранка между Семеновым и юными патриотами, те категорически отказались уходить с красноармейцами. Потому пришлось молодежь объединить с группой Гринкевича, еще из общих запасов, объединённой группе партизан, Семенов с Ивановым выделили один немецкий пулемет, один дегтяревский, четыре автомата, и боеприпасы к ним.
  
   Начало темнеть, и все те, кому было суждено уходить на восток, засобирались, необходимые грузы погрузили на телеги, все как надо закрепили, и сели за ужин. В полдесятого ночи, ужин был окончен, и вереница воинов потянулась на восток. Последними покинули лагерь Семенов с Ивановым, они долго прощались с друзьями выбравшими судьбу партизан.
  
   В последнюю минуту, у майора Семенова отпросился Найденов, и остался с партизанами, наконец, пропали из виду и Семенов с Аксеном. Встретятся ли, когда-нибудь эти люди?
   Давайте будем оптимистами. Дежурить первым вызвался Аристарх, а остальные легли спать.
  
  
  
   Хруст и Ко.
  
   - Учитывая, то, что в окрестностях очень много бандитов из числа разбитых жидо-большевистских орд, то вам, как энергичному и волевому руководителю полиции, поручается создать боеспособную роту. Затем, вы, ну конечно, под нашим руководством, вы должны обучить свое подразделение, и потом бить и бить этих окопавшихся в лесах жидо-большевиков. В результате, вы господин Хрусталев, сможете стать очень большим человеком, в свободной от жидо-большевиков России.
  
   Окончив речь, Швиммер, пожал руку Хрусту, старясь сделать незаметным свое презрение к бандосу. И тот сделал вид, что не заметил презрения, к своей особе, да и зачем замечать, его же все-таки пусть и голословно поощрили.
  
   - Сегодня же, господин Хрусталев, вы будете назначены, командиром роты вспомогательной полиции, и отправитесь в лагерь для военнопленных. Комендант лагеря Хейгель, уже отобрал сотню наиболее подходящих военнопленных. Кроме того, вам немецкое командование передает советский автомобиль, шофера найдете сами, а горючее получать будете в комендатуре.
  
   На этом месте, переводивший, слова Швиммера Мартенс, замолчал, и Швиммер передал несколько бумаг Хрусту.
  
   Затем Швиммер, поднял руку в нацистском приветствии, и бандос ответил тем же.
  
   Ну и скоро, во дворе комендатуры, Хруст осматривал, свое новое транспортное средство, повидавший виды грузовик Газ-АА. Конечно, как называется модель грузовика он не знал, но машину узнал, не раз видел он ее в фильмах про войну и кинохронике про ВОВ.
   Конечно, Газик ни разу не мерседес, да и девятка рядом с этим грузовичком выглядела как минимум Феррари.
  
   За это время, ни разу, мозг бандоса, не посетила мысль, найти своих бывших соратников по рэкету, и убить их. И дело было не в том, что у него заговорила совесть, или чувство товарищества, нет, он просто боялся их. При одной мысли о Николе, Басмаче и других бывших подчиненных, Хруста покрывала холодная испарина. И потому он гнал мысли о своих бывших друзьях, далеко-далеко.
  
   Один из полицаев, некто Василий Жихарь, оказывается, был шофером, уроженец левобережной Беларуси, пришел на территорию бывшей панской Польши (правобережной Белоруссии) после освободительного похода. И работал водителем в райкоме, возил по району на стареньком "Форде" секретаря райкома.
  
   Старичок-грузовичок, завелся и весело застучал поршнями в цилиндрах, выплюнув облако остатков синтетического германского бензина. Все четыре цилиндра работали исправно, о чем и поведал осматривавший машину, как покупатель лошадь, Жихарь.
   Затем предатели выехали в лагерь, получать пополнение предательское. Через два часа тряски на американско-советском грузовичке, Хруст и Ко, оказались у КПП лагеря.
   Хруст из излишней хитрозадости ехал в кабинке, а Мартенсу пришлось прокатится в кузове машины. Настроение Хруста испортили две вещи: первая, это серия пулевых отверстий в лобовом стекле грузовичка; и вторая, грузовичок был ни разу не КАМАЗ-ом. И потому два часа сидения в позе эмбриона, на жестком нерегулируемом сидении, да в тесноте, на пользу господину начальнику полиции не пошли.
  
   Как и положено, по уставу, часовые наставив свое оружие, потребовали документы, после осмотра, один побежал к коменданту лагеря. Пришлось прождать еще полчаса, видимо комендант решил, что неарийские свиньи подождут.
  
   Наконец нацист соизволил осчастливить своим вниманием унтерменшей, и брезгливо осматривая полицаев, он заговорил, а Мартенс стал переводить:
   - У меня есть письмо от герра Швиммера, он просит сотню наиболее подходящих из этих свиней. Могу порекомендовать только восемнадцать, активно содействующих нам, остальных отберите сами.
   Комендант, что-то пролаял сопровождавшему его унтеру, и не говоря ни слова, удалился, просто повернулся и ушел.
  
   - Господин офицер (не разбирается Хруст в немецких званиях, он и в советских ни бум-бум, даже образца 90-х) мы хотим войти, и поговорить с людьми, чтобы отобрать наиболее подходящих. Нам предстоит сколотить из них роту, и очистить от бандитов окрестные леса.
  
   Мартенс быстро перетолмачил унтеру, и тот выразив согласие повел их за ворота, а за воротами предателей встретили тысячи людей. Это были советские военнопленные, и их было много, охранники стали кричать и собирать людей в центр лагеря.
  
   Когда аудитория была собрана и была готова внемлить словам Хруста, унтер пригласил того взглдом и жестом, залезть на загнанную сейчас же телегу. И бандос прыжком взобрался на, экологически чистого, предшественника Газ-АА. Хруст осмотрел людей, все на него глядели с интересом, а некоторые с надеждой. Тут он вспомнил как говорил с пленными, вербовщик из РОА в каком-то из фильмов про войну.
  
   - Братья, господа, русский народ, и другие народы многострадальной России. Большевики десятки лет мучали нас, убивали лучших из нас, сажали в лагеря и морили голодом. Но отлились и им, наши слезы, Великая Германия, решила помощь нам, и сбросить жидо-большевистское иго. И теперь мы подданные свободной страны, я хочу взять с собой сотню настоящих людей, и мы рука об руку с Великой Германией и ее фюрером, Адольфом Гитлером, пойдем бить и уничтожать жидов и большевиков.
  
   Все кто, захотят служить под моим началом, будут накормлены, получат оружие, уважение и даже деньги. Но я могу забрать, с собой только сто человек, потому быстрее, и подняв руку, подходим к моему помощнику, а он вас запишет.
  
   Хруст рукой указал своего помощника, Мартенса. Наступила тишина, вдруг стоявший в первом ряду боец, сказал:
   - Да пошел ты, сука немецкая, - дальше боец доступно и многословно пояснил, куда именно должен пойти Хруст, причем все было сказано виртуозно и талантливо, что даже сам Хруст заслушался.
  
   Когда боец закончил свои слова, Хруст у него спросил:
   - А ты кто такой, Аника-воин?
  
   - Сержант пограничник Варламов Алексей, а ты кто, подстилка немецкая?
   - Я-то, начальник полиции Хрусталев, зато ты уже не сержант Варламов, а труп.
   - Плевать, русские не сдаются, понял, дерьмо?
   - Ты не русский, ты краснопузый коммуняка, - запел белогвардейско-эмигрантские песни Хруст. (Талькова наслушался, в свое время)
  
   - Господин офицер, вот этого коммуниста надо расстрелять.
   Слова Хруста, Мартенс быстро перевел на немецкий, и унтер, подошел к Варламову, доставая из кобуры на животе пистолет. Бабах, и одним патриотом Родины стало меньше, но Варламов, встретил смерть гордо, не сводя глаз с Хруста, и так же виртуозно матеря того. Длиннейшая тирада была прервана выстрелом, и герой упал, замолчав навеки.
  
   - Кто еще хочет в штаб Духонина? - Для Хруста не прошел даром, просмотр фильмов про белогвардейщину.
  
   Тут из толпы вперед вышел широкоплечий человек небольшого роста, и прокричал:
   - Послухай москаль, а українцiв возмешь до себе? Ну що б комуняк вбивати? Я б пiшов!
   - Конечно, возьму, как тебя звать хохол?
   - Я Нестор Фарiон, колишнiй червоноармiєць.
   - Все, понятно, иди к Мартенсу и записывайся.
  
   После Фариона, к центру стали пробиваться подняв руки, разные люди, среди них были даже явные не славяне.
  
   На этом рекрутирование новых предателей, закончилось, согласно письму Швиммера, два дня, начальник лагеря и Хруст, должны были изучать контингент.
  
   Хруст решил сразу приступить к изучению, и комендант (так же презрительно) выделил тому каморку, для бесед с потенциальными полицаями. И работа закипела, первым Хруст приказал привести, того самого Фариона.
  
   - Послушай меня хохолок! Мне пофиг твоя национальность, хоть индокитаец, усек? Со мной ты обязан разговаривать только на русском, как понял?
   - На якому хочу, на такому i кажу, i ти менi кацап, не указ, зрозумiв?
   - Ну значит, не договоримся хохолёк? Хорошо Мартенс, запиши, что этого Фариона, треба расстреляты, он мол ярый коммуняка.
   - Стiйте, зачекайте шановний пане, не поспiшайте, то есть не спешите господин начальник полиции, не губите. Я все понял, просто и вы поймите меня, все эти коммуняки или русские или жиды, и говорят все на русском.
   - А Деникин, Шкуро, Колчак, Врангель, сам государь Император, и генерал Власов, по-твоему, на украинском или на турецком языке говорили? (опять потянуло Хруста в белогвардейщину)
   - А кто такой генерал Власов, господин начальник полиции?
  
   - Да был один храбрый генерал в Белой армии, - спохватившись, попытался исправить свой прокол Хруст.
   - И вообще, ты чего мне тут зубы заговариваешь, кто тут на собеседовании, я или ты скотина?
   - Простите.
  
   - Так вот, ответь мне на один вопрос, зачем ты хочешь в полицаи?
   - Ну, у меня отец из УСС, и само собой я этих жидо-коммуняк ненавижу, и мне все равно с кем и за кого воевать, только бы большевичков резать!
   - А че это такое УСС?
   - Украинские Сичевые Стрельцы, это такая армия была, чисто украинская и из украинцев.
   Они хотели бороться за самостийность неньки, да вот жиды с большевиками, не дали. Тату сгинул в ВЧК, потом после 1920 мы пошли под Польшу, паны тоже еще те суки были, да тут объявился вождь боротьби за самостiйнiсть України, Степан Бандера.
  
   - Слышь, ты не в ОУН собираешься, а в роту вспомогательной полиции, усек? Поэтому свой национал-патриотизм пока присунь куда поглубже. Если согласен подо мной под русаком ходить, так как я скажу, ласкаво просимо, а нет, то пошел нахрен. Все достал ты меня, ответь да или нет и пошел в жопу, и нефига мне баки забивать фраер штопанный.
  
   Следующим после Фариона, в комнату вошел невысокий худой мужчина с каштановыми волосами, и молча уставился на Хруста.
  
   - Что молчим, представлятся тебя не учили, чепушила?
   - Я красноармеец Власов, пришел наниматься в полицию к вам господин начальник полиции.
   - А по имени тебя как, бывший красноармеец Власов?
   - Андрей я.
   - Офигеть, ну да хер с ним, и с тобой. Че напросился в мою бригаду лошара? Может из мусоров, стукачек засланный?
   - Простите, не понимаю я вас, слова вроде русские, но смысл как-то теряется.
   - Аха, ты мне еще двойку по русскому влепи чмо, давай пасть раззявил, и базлаешь по теме, какого хрена ко мне в полицаи собрался?
   - Так это товари... господин начальник, что бы большевиков бить.
   - Ты мне порожняк не гони, тоже мне жертва культа личности, еще попробуешь баки мне забить, я те нос прострелю чмо болотное. Давай правду.
  
   И посмотрев в глаза Власова, Хруст все понял, перед ним стоял классический трус, лузер и подлец. Хоть и сам Хруст был предателем (раз за немцев), но он не был трусом и лузером, потому таких презирал.
  
   - Так тут в лагере, это, кормят какой-то баландой, а у вас вы говорите, кормят хорошо.
   - Вот, и впредь не звизди мне, лошадь Пржевальского, понял, а то я те быстро копыта оторву. И вообще я тебе царь и бог, обманешь пристрелю, все вали, принят.
  
   Снова открылась дверь, и вошел рыжеволосый здоровяк, одетый на удивление чистенькую форму.
   - Гражданин Юлий Петров прибыл.
   - А с чего ты гражданином представляешься, че сидел, типа урка что ли?
   - Нет, гражданин начальник, я не сидел.
   - Ладно, мерседес с тобой, давай залейся соловьем, и расскажи, чего ты в полицаи прешься, чего ищешь?
   - Так советы поиграли, а я не люблю гражданин начальник быть на проигравшей стороне.
   - Ого, а как же идеалы марксизма-ленинизма? Что все, прошла любовь, завяли помидоры?
   - Да мне все равно, почему я, должен из-за них голодать? Нет, я создан для счастья, пусть страдают комиссары. И вообще свет идет с Запада, а восток это азиатчина.
  
   - Хорошо, я тебя услышал, все, вали, принят.
  
   Снова хлопнула дверь и вошел чернявый человек с слегка раскосыми глазами и кривыми ногами, но ростом с предыдущего рыжего.
   - Кто такой, че пришел?
   - Я Икром Маматов, я хочу у вас ислужит.
   - Киргиз или таджик?
   - Нет, я узбек, из Наманган, можна ислужит у тибя камандир?
   - А почему хочешь служить в полицейской роте чернявый?
   - Патамучта жрат нада мала-мала, а тут немисы дают очин мала-мала ижрат, вабше ни хватаит.
   - Ну хрен с тобой, пусть будет каждой твари помалу, свободен, принят. Мартенс пиши и этого.
  
   Опять стукнула глухо дверь и вошел курчавый горбоносый красавец.
   - Таварыщ капытан, Георгий Кочерава, хачу служит в вашей армия.
   - Не товарищ, а господин, и не капитан, а начальник полиции, понятно? Грузин?
   - Да грузин, Сванетия знаешь, вино наше пыл?
   - Нет мне нахрен, не сдалась твоя Сванетия. Зачем хочешь служить на Гитлера, то есть у меня?
   - Я хачу жыт, хачу хараше жит, а тут сам видишь гаспадын, жрат ни дают немси, ругают сильно, и бьют. Тем болий мой папа ваивал за Грузия против Фрунзе, но ани праиграли. Типерь я хачу ваиват против Фрунзе и иво вайска.
  
   - Понятно, принят, свободен кучерявый барашек.
  
   Следующим снова вошел славянин, и развязно подойдя к Хрусту, отдал честь (согласно уставу РККА) и сказал.
   - Доброволец Варсонофьев Сергей.
   - Не понял, в чем твоя добровольность?
   - Я добровольно сдался в плен, добровольно помогал господам немцам, управлять этим озверевшим стадом холопов. Ну и к вам в полицию вызвался добровольно.
   - Аха, интересно, ты что из этих бывших, из графьев что ли? (теперь Хруст пел большевистские песни, и вообще трудно играть чужую роль)
   - Нет не из графов, но наследственное дворянство дед выслужил, своим чином. И потому мне противна эта страна победившего быдла, где кухаркины дети пытались управлять страной, и доуправлялись.
   - Так ты значит идейный, а клешни запачкать не ссышь в кровушке-то большевистской?
   - Нет, зубами и когтями рвать буду озверевших смердов.
   - А чего ж до немцев не рвал, ну забацал бы антисоветскую банду, и резал бы активистов, или толстая кишка недостаточно толста а?
   - Господин Хрусталев, я не позволю вам изгалятся над потомственным дворянином.
   - И что ты мне сделаешь? На дуэль вызовешь, шваль золотопогонная а?
  
   - Господин Хрусталев, вы вербовщик в полицию, или большевистский комиссар, я не понимаю вас.
  
   И Хруст сам осознал, что переборщил с большевистским акцентом, все-таки насмотрелся всяких "Неуловимых" и "Адьютантов его превосходительства" в свое время.
  
   - Не тебе собаке решать кто я, - переходя снова на белогвардейщину, закричал Хруст.
   - Беру, иди, Мартенс впиши этого боярина. Ну что стоишь как столб, боярин столбовой, вали нахрен, свободен, или я из тебя сейчас владычицу морскую делать буду, - пошутил Хруст и захохотал.
  
   К шести вечера, Хрусталев устал, и решил принять последнего "добровольца", а потом устроить отдых. И многострадальная дверь, стукнув и скрипнув впустила очередного военнопленного.
  
   - Разрешите представиться, бывший командир батальона двадцать второй танковой дивизии, капитан Антонов Виталий Ипатьевич.
   - Ну, давай капитан, рассказывай, как тебя угораздило в плен попасть, да почему решился идти в полицаи?
   - Так дивизию нашу разбили в Белостокском котле, танк мой был подбит, да и остальные танки тоже, враг наносил на нас мощнейшие удары. Утром двадцать второго мы сильно пострадали. Потом я и еще десяток танкистов и механиков пытались пробиться к своим, шли три дня. Но у деревни Смальцево, были окружены мотоциклистами немцев и попали в плен.
- Ну история не удивительная, Сталин всех хороших генералов расстрелял в 1937, и командовали всякие неучи, вот вам и результат. (теперь Хруст неосознанно перешел на диссидентскую волну). Так и чего премся в полицаи?
   - А что делать, куда идти, сами видите СССР кончился, немцы чешут и в хвост и в гриву Красную армию, да и кормят нас пленных бурдой всякой. И где только столько опилок набрали для хлеба, и брюквы для супа-баланды. Человек живет один раз, и я хочу жить, и жить хорошо господин начальник полиции.
  
   - Значит вояка, и осознанно идешь к немцам, ну что же, мне нравится. А остальные твои бойцы, ну с кем из окружения выходили, они как, нормальные пацаны?
   - Да, нас выходило двенадцать человек, когда мотоциклисты брали нас в плен, они расстреляли сержанта Гутгарца Мишку, хороший парень был. Его за национальнось они и расстреляли.
  
   - Ну иди, принят, и это продиктуй Мартенсу фамилии остальных бойцов, я с ними беседовать не буду, но отвечаешь за каждого, понятно капитан?
   - Так точно господин начальник полиции.
  
   После Антонова, начальник полиции повята, устроил себе отдых, Жихаря послали вместе с одним из немецких солдат за ужином, и в ожидании ужина Хруст растянулся на столе.
  
   Танкисты.
   Вечереет.
   В углу лагеря сидят двенадцать человек , одиннадцать из них в комбинезонах танкистов, а один в форме пехотинца. И давешний капитан Антонов обращается к ним:
   - Так вот какое дело товарищи...
   - Товарищ капитан, но ты теперь нам не товарищ, понятно, ты теперь фашистская подстилка, и тот самый Хрусталев тебе товарищ!
   - Лейтенант Богатырев, а ну прекратить истерику, и выслушать старшего по званию. Сперва выслушайте, а потом ругань свою ругайте, понятно?
   - Ну, давайте выслушаем Иудушку Антонова.
   - И не спеши лепить ярлыки, Костин. Дело такое, я записал вас всех, нас всех в полицейские. Но запомните, это для нас всего лишь способ выйти на волю. Они нас вооружат, накормят и обмундируют, и в подходящий момент, мы бежим, вместе с оружием и будем пробиваться на восток. Сами подумайте, разве в РККА не нужен такой талантливый командир танка как Костин? Или там не нужен тоже прекрасный командир взвода как ты Саша? Нужны, кадровые войска сами видите, разбиты, а много навоюют мобилизованные? Потому мы пойдем к этому ублюдку белогвардейскому. И на начальных порах будем в рот ему глядеть, что бы войти в доверие.
  
   - Товарищ капитан, а вы жук!
   - Да товарищ лейтенант, я жук, да если ради Родины нужно, я хоть динозавром стать готов, хоть амебой какой. Потому, вам всем приказ: ни словом, ни взглядом, ни вздохом, не будить подозрение в немцах и в этих предателях. Каждый играет роль настоящего предателя, надо будет, можете побить кого из патриотов, но не сильно. Кроме того, я считаю, что мы должны выдать кое-кого немцам, как скрытого коммуниста. Так мы и в доверие войдем, опять же одним предателем будет меньше. Кто против?
  
   - Товарищ капитан, вот за это мы вас и любим, ну кто ж может быть против, а?
   - А кого сделаем овцой на заклание?
   - Предлагаю Варсонофьева, он все-таки был сексотом в особом отделе, и повинен в аресте Ваньки Соколова. Это же он его оболгал. Да и тут Абрамзона выдал сука, тот себя выдал за армянина, а этот стуканул, что Абрамзон все-таки еврей. А Мойша парень классный был, мне ребята из его взвода рассказали.
   - Ну как говорится, кто придумал, тот и получил. Лейтенант Александр Богатырев, вам поручается, командованием подпольной группы, пойти и дать показания на Варсонофьева. И нечего тянуть Саш, встал и метнулся, да и роль стукача и предателя играй убедительно. Подхалимство и раболепие, нужная в этом вещь.
  
   - Все ребята, отдыхаем!
  
   Хруст Ко.
  
   Только Хруст поужинал, как в дверь постучались, и бандос сказал:
   - Кто там, войдите.
   - Господин начальник полиции, разрешите обратиться, бывший лейтенант Богатырев.
   - Ого, классная фамилия, и погоняло значит Богатырь, ну давай обратись, чего хотел.
   - Я из группы Антонова, я у вас в списке есть, и хочу вам очень срочную вещь, сказать, но необходимо мне это сказать вам наедине.
   - Ну, ладно, Мартенс, Жихарев, быстро вышли нахрен.
  
   Оба названных, вышли из комнаты, и шепотом начал свою речь Богатырев:
   - Господин, начальник, среди добровольцев, записавшихся к вам, есть стукачок чекистский.
   - Так, так, за базар отвечаешь?
   - Точно, я точно знаю, что Варсонофьев стучал в Особый отдел дивизии. У меня корешок часовой был у особого отдела, ну и часто видел, как тот шастал к особисту. Кроме того, я точно знаю, что односельчанина еще одного моего кореша, сдал именно этот сука, а вы его в полицию взяли. Парня звали Никитой Резвунцовым, у него отец был раскулачен, ну и как-то, он чего-то видимо сказал про Сталина, да его бандюков, Варсонофьев и сдал парня.
  
   - Интересные вещи рассказываешь, если это порожняк, то за гнилой базар ты у меня ответишь пацан. Ладно, фамилию корешка, что часовым был и фамилию особиста, будем суку на понт брать.
  
   - Фамилия особиста Георгадзе, звать Спиридон, майор он, фамилия часового Нечаев, звать Леонид.
   - Ну все, смотри, если туфту прогнал, лично пристрелю, если нет, то или бабки дам или шмотки. Все свободен, и это Мартенса сюда позови.
   - Слушаюсь господин начальник.
  
   Вкратце Хруст, рассказал историю Варсонофьева Мартенсу и Жихарю, и попросил привести сексота.
  
   Хорошо поужинавший (кормили теперь отобранных Хрустом особо) Варсонофьев вошел улыбаясь в комнату.
   - Ну что Сергей, так ведь тебя зовут, как тебе ужин?
   - Спасибо господин начальник полиции, хорошо!
   - Тут тебе знакомый твой привет передал, из соседнего лагеря.
   - Это кто же господин начальник?
   - Майор Георгадзе, особист вашей части, говорит, что ты знатно козлил на людей, правда это?
   - Нет!!! Врет коммуняка, не может быть такого, что бы дворянин доносил на чернь.
  
   И по лицу Варсонофьева было видно, что он врет.
   - Да нет, у него он говорит и твои донесения есть, скажем, на Никиту Резвунцова, которого из-за тебя сука красноперая посадили. На тебя, как на козла гнойного еще Нечаев дал показания, как часто ты бегал стучать сука позорная.
  
   Варсонофьев, молча открывал и закрывал рот, он информацией был пришпилен как булавкой энтомолога жук.
  
   Затем, уже в сумерках, военнопленных подняли, и стали готовится к расстрелу Варсонофьева, Хейгель не имел ничего против. Варсонофьев же ползал по земле, и плача просил его не убивать, козырял, тем, что выдал Абрамзона и Гилевича. Оказывается комиссара Гилевича, тоже выдал этот обормот.
  
   Варсонофьева поставили к стенке штаба, но он сползал на землю, и рыдая по-бабьи, канючил выпрашивая жизнь. Таких Хруст никогда не любил, и потому собственноручно всадил целую обойму из маузеровского карабина Мартенса в сексота, секунд тридцать еще конвульсировала права нога расстрелянного, а жизнь уже покинула бренное тело.
  
  
  
  
  
   Милиционеры и белорусские подростки (МБП)
  
   - Парни, давайте рассказывайте честно, я вот не верю, что вы напали всего лишь на двоих мотоциклистов. Неужели, больше ни одного нападения а?
   - Да мы только три дня как в лесу, больше немцев и не попадалось товарищ майор. Попались бы, не ушли бы.
   - А если бы они вас, ну или их бы оказалось больше? Ребята ну чем вы думаете а? Вы же еще дети.
  
   Парни молчали но, не потупив взоры, как бы ожидалось, а гордо вперив взгляды в Гринкевича. Гордые, дерзкие и очень патриотичные попались ребята.
   - Слышь товарищ майор, а может поучим ребят? Все таки они и стреляют наверно плохо?
   - Я "Ворошиловский стрелок", еще в Челябинске получил, - и Горовец отогнул пулеметную ленту, показывая заветный значок.
   - Ну, а остальные? А если придется в рукопашку сцепится с немцами?
   - Так Ванька у нас боксер. И нам немного показал, как надо бить.
  
   - Нет, ребята, спорт это спорт, а бой это бой, и сержант Найденов вас плохому не научит, потому надо что бы он вас поучил. Но не сейчас, наша группа тут наследила очень, и нам надо перебазироваться, отсюда подальше. И чем дальше уйдем, тем лучше. Причем уходим прямо сейчас.
  
   - Товарищ майор, неужели мы оставим землянки, и уйдем отсюда?
   - Бадмаев, запомни это тебе, не за преступниками гонятся, и врага недооценивать не нужно. Я просто уверен, что охота началась, потому просто уходим.
   - Значит, грузить все на машину?
   - Цырепмил, никаких машин, все оставляем тут, с собой берем, только то, что можем унести, остальное зароем и замаскируем, все исполнять приказ.
  
   По поляне забегали милиционеры из будущего, пацаны белорусы и Найденов, в течении получаса, все то, что не смогли упаковать для переноски, занесли вглубь бурелома и зарыли под большим деревом. Поджигать грузовики и кухню полевую Гринкевич не решился, потому их просто бросили в лесу.
  
   Затем группа патриотов вышла в путь, по направлению на юго-восток, подальше от ставшего теперь горячим места.
  
   Через полтора часа безостановочной ходьбы, майор объявил привал, и ровно пятнадцать минут все отдыхали, и снова рванулись в лес. По пути пришлось пересечь болото, оно оказалось знакомым старшему из братьев Ахраменя, по его словам, с отцом года два назад они тут охотились. И парень провел группу через болото, сразу за болотом, Рыгор объявил привал, все сильно устали, потому пришлось отдыхать ровно в два раза дольше, обычного привала - тридцать минут. И снова группа двинулась в путь, наконец уже под вечер, Гринкевич, объявил окончательный привал. Хотя люди не сильно устали, почти у всех, после болота открылось второе дыхание.
  
   Окруженцы.
  
   Бывшие братки и красноармейцы под командованием майора Семенова, неумолимо двигались на восток, и за день было пройдено большое расстояние. Шли второ- и третьестепенными дорогами, зигзагами. Шли по одной из дорог (скорее проселок, или направлений) например на юго-восток, затем с перекрестка, поворачивали на северо-восток. Это было, конечно, дольше чем по шоссе, зато безопасней. Впереди колонны на расстоянии километра шли разведчики, и пока от них не поступало сигнала тревоги - выстрела, потому шли и шли.
  
   Вдруг на проселке появился Иванов, колонна остановилась и Аксен пошел к телеге, на которой, все еще морщась от раны сидел Семенов.
   - Товарищ майор, тут впереди шоссе, и колонна немцев, может, ударим?
   - Это дело конечно хорошее, а что будем делать потом? Погибнем все тут, или обратно на запад пойдем капитан?
   - Виноват, товарищ майор, я о последствиях не подумал, просто фрицы так беспечно идут, что просто грех не ударить по ним.
   - Нет! Наша задачи идти к нашим, и я не могу рисковать жизнью людей, понятно наполеонок Иванов?
  
   - Понятно, товарищ майор, виноват.
   - Надо обдумать, как ее пересечь, эту твою дорогу.
   - Тогда можно вернутся, до ближайшего перекрестка и там попробовать пойти другой дорогой товарищ майор, тут дороги нет. То есть она конечно есть, но фриц валит густой толпой, и потому пройти не сможем.
   - Тогда Бубенчиков, заворачиваем обратно, да побыстрей. А ты Иванов, бегом за разведкой, идем обратно.
  
   - Товарищ майор, разрешите, мне с взводом попробовать устроить немчуре сюрприз, покрошить немного агрессоров?
  
   - Нет Иванов, ты точно недоНаполеон, что не терпится фашистов убивать, дойдем до своих и гитлеровцы все твои.
   - Ну товарищ майор, вы уходите, мы начнем через час, и потом вас догоним.
   - Что очень не терпится всыпать неприятелю горячих?
   - Да товарищ майор, они так нагло идут...
   - Хорошо оставляю тебе первый взвод.
  
   - А можно еще миномет и два десятка мин, я думаю, с этим самоваром, мы противнику лучше сюрприз сделаем. А еще к взводу добавить пятерых пулеметчиков, ну что бы немчуре жизнь мармеладом не показалась.
   - Да.. Ты Иванов без мыла в мозг залезешь, ладно бери. И действуй. Бубенчиков, и долго мы будем ждать?
  
   Первый взвод (куда входили и экс-бандосы) сгрузили с телеги миномет и ровно двадцать мин к нему, и колонна ушла. А Иванов ушел со своими к шоссе, наблюдать и готовить каверзы, для расы тевтонских господ. Правда господами тевтоны никогда не стали бы для советских граждан, ну разве таким как Хрусты, Зубилы, Власовы, Мустафы Шокаи, Вали Каюмханы, да Бандеры с Шухевичами.
  
   Прошло больше часа времени, и Аксен решил, что отряд удалился на нормальное расстояние, и потому можно фашистам устроить праздник урожая, но увы, дорога опустела к тому времени. Пришлось ждать еще пол часа, и с запада, по направлению вглубь СССР, ехала колонна из разномастных грузовиков, под охраной нескольких мотоциклов, и двух броневиков.
  
   - Вроде лакомый кусочек идет к нам, эх сюда бы сорокопятку, расколошматили бы обоих бронеуродцев, но на нет и трибунала нет.
   - Ну что, товарищ капитан, готовим огневой мешок недругам?
   - Да Пахомов, вот чем бы нам броневики прихлопнуть, житья же не дадут.
  
   Тут Никол, очень пожалел свою щедрость относительно "мух", тут бы они пригодились, но на нет и народного суда нет.
  
   - Товарищ Иванов, так лето же, и у этих бронезаслонки должны быть откинуты, попросим Гаранина, приласкать немчуру, сквозь смотровые щели, да и пулеметчиков можно причесать, винтовка у него оптическая.
   - Да знаю, видел, не первый же день в армии лейтенант, вот только сможет ли он?\
   - Да должен, ну и мы поможем минометом, попробуем немчуре прямо в броневик мину закинуть. Огребайте мол фашисты подарочек от чистой души. Я товарищ капитан, до военного училища срочную в минометчиках служил, постараюсь не подкачать.
  
   - Пора, давайте все по местам.
  
   Колонна приближалась, и до засады остается метров сто, впереди едет гробобразный броневик с пулеметом на верху. У броневика невысокий борт, и из-за борта видны каски гитлеровцев. Немцы едут, и один даже наяривает какую-то песенку на губной гармонике. Ну и понятно, что они понятия не имеют, что их ждет засада, основанная на опыте засады афганского полевого командира Бахтияра. Был такой душман во время службы псевдо Пахомова в ДРА, и напал он как-то на колонну наливников пересекавшую перевал Саланг. А Пахомов участвовал потом в деблокировании колонны, и Бахтияр погиб от мины, может мину ту Никол и послал.
  
   Грузовики были не тентованные, и были полны, а сверху груз прикрыт брезентом, наверно от белорусской пыли. Как только, бронетранспортер пересек оговоренную точку, гулко ударила винтовка Гаранина. Убил он водителя или ранил, не было понятно, но броневик вильнув выехал на левую обочину и остановился. Все три десятка стволов Иванова, ударили по колонне, в ответ стал стрелять пулеметчик с транспортера, машины тоже остановились и на дорогу стали вываливаться из кабин гитлеровцы. Замыкавший колонну бронетранспортер, объезжая колонну справа, двинулся вперед, на нем вместо пулемета стояла пусть малокалиберная, зато автоматическая пушка. Все четыре пулемета установленных на мотоциклах, так же начали ураганный огонь по месту засады.
  
   Но мотоцикл плохая защита, от пули, и потому сперва замолчал второй мотоцикл, затем четвертый и третий. Сам Пахомов с Вихренко и Гинзбургом открыли огонь из миномета, по приближающемуся броневику. Четвертая мина упала очень близко от гитлеровской бронемашины, видимо водитель испугался, потому тяжелая машина с размаха влетела в мирно стоящий немецкий же грузовик.
  
   Еще три мины полетело в бронетранспортер, и уже восьмой Пахомов, все таки попал внутрь броневика, последствия были ужасными для немцев. Загорелся не только броневик, но и грузовик.
  
   - Черт с ним с немцами, стреляем по бензобакам машин, Гаранин, убей этого суку пулеметчика на броневике, задолбал, уже троих убил сука.
  
   Пулеметчик на первом бронетранспортере, искусно укрываясь, поливал из своего оружия кусты, откуда вели огонь красноармейцы. И два выстрела Гаранина, все таки не огорчили фашиста, он продолжал стрелять, накрывая как раз Гаранина. Тут у нациста кончились патроны, и ему пришлось взять передышку, что бы поменять ленту на своем МГ.
  
   Немцу не удалось довести операцию до конца, третья пуля Гаранина пробила фашисту каску и темя, пуля вошла в мозг, окончив бренное существование Ганса-Фрица-Отто-Пауля-Зигфрида (или как его там звали).
   А остальные стреляли и стреляли в грузовики, и те один за другим вспыхивали. Тут опять начали стрелять с первого бронетранспортера, видимо вместо убитого на пулемет встал второй номер. И с первой очереди фашист сразил двоих бойцов Ивана Солдатенкова, высокого блондина из Новосибирска, и Амана Саматова, казаха из под Оренбурга.
  
   Макс матерясь, посылал пулю за пулей во второго пулеметчика, но тот как заговоренный строчил и строчил. Внезапно пополз вперед красноармеец Артем Сидорчук, парень отбросил даже мешавшую ему винтовку, и полз вперед с одной лимонкой в руках, скоро кустарник кончился, и Артем, пополз дальше, прикрываясь практически одной травой.
  
   Пулеметчик стрелял, теперь уже короткими очередями причесывая кусты, но бойцы наученные горьким опытом Саматова и Солдатенкова, стреляли прижавшись к земле. А Артем в это время полз как уж, всем телом прижимаясь к матери-земле. Наконец он дополз почти вплотную к дороге и привстав метнул гранату в броневик, но и пулеметчик его заметил и прошил очередью. А граната уже улетела, и точно попала в бронетранспортер, раздался взрыв, и немцам мало не показалось. Им вообще ничего не показалось, и не покажется уже никогда. После взрыва гранаты Ф-1 в гробообразном фашистском бронетранспортере никого не остается в принципе.
  
   Воспользовавшись переполохом, возникшим из-за подрыва БТР, оставшиеся в живых бойцы, по приказу Иванова рванули вперед, вылазку поддержал пулеметом Вихренко и сам Пахомов, тем более мин, к миномету уже не осталось. Основным грузом в колонне, оказалось горючее в двухсотлитровых бочках и разнообразные консервы. Трое бойцов бросились к мотоциклам, снимать с них пулеметы, остальные начали добивать раненых немцев. Партизаны и окруженцы в плен берут редко.
  
   Большинство грузовиков горели чадя, и отравляя атмосферу черным, вонючим дымом. Никифоров с Тер-Ованесяном понесли пулеметы, снятые с мотоциклов, на место засады, за ними остальные понесли гранаты и патроны, так же реквизированные-обнаруженные в мотоциклах.
  
   Затем группа трофейщиков снова рванула за грузом, ближайшего грузовика, он был набит в основном галетами и саморазогреваюшимися консервами. На третьей ходке, с западной стороны дороги, послышались выстрелы и Тер-Ованесян, упал сразу убитый прямо в сердце.
  
   Горящие машины давали черный дым, и потому бойцы не заметили подобравшихся немцев, били это просто части идущие по дороге, или кто-то из немцев вызвал подмогу...
   Пахомов сразу, повернул пулемет в сторону нападавших, и стал короткими очередями садить в дым, на звуки стрельбы. Подбежавший Солиев, подобрал один из пулеметов, снятых с вражеских мотоциклов, и устроившись в десятке метров от Пахомова, открыл огонь по фашистам.
   - Все, берем раненых, и уходим ребятки.
   - Товарищ капитан, а как быть с погибшими, фашистня шесть человек положила, да и Митрохин умирает.
   - Митрохина берем, остальных оставляем, немцев до роты, мы против них бессильны.
  
   Раненых Митрохина, Незнамова и Гарбузенко положили на плащ-палатки, и первая группа двинулась в обратный путь.
   - Все, уходим.
   - Товарищ капитан, позвольте остаться вас прикрывать?
   - Вихренко, Солиев я не могу дать вам разрешение на смерть, но ценю ваш порыв, потому не могу вам отказать.
   - Оставьте нам товарищ капитан два пулемета, автомат, пистолет с двумя патронами и побольше гранат.
   - Хорошо, Пахомов отдай им пулемет, парни давайте сюда десяток гранат, и патроны, нет лучше набитые ленты, ребятам не до набивания лент будет.
   - Если что, Ник, ты знаешь куда сообщить, - сказал Пахомову Вихренко.
   - Насчет меня тоже, - сделал свой выбор Басмач.
  
   - Ну все, рвите когти, тем более эти сейчас подойдут, и не ссыте пацаны, если мы умрем, то умрем за Родину, а могли и в стрелке с ореховскими или солнцевскими умереть, так что расслабон слови Никол, все, идите.
  
   И Пахомов, с Ивановым ушли, а Басмач с Цараном начали лихорадочно готовить позицию, холмик им попался не плохой. Ребята поделили сектора стрельбы и установили немецкие пулеметы, тут же положили немецкий автомат с четырьмя набитыми магазинами, пистолет и гранаты. Вдали слышались команды на немецком языке, и гул моторов, видимо прибыли еще враги.
  
   - Ну что брат Басмач, повоюем?
   - А что, у нас есть шансы - не воевать брат Царан?
   - У тя что попить есть? Моя фляжка пуста, какая-то немецкая сволочь прострелила флягу.
   - На вот, попей водички, слышь, а немцы то идут.
   - Пока не стреляем, пусть думают, что мы все ушли, вот у них радости будет.
   - Аха, покажем, как могут воевать советские рэкетиры.
  
   И друзья посмеялись, правда негромко. Немцы выстроились в цепь и двинулись вперед, и с каждым мигом они ближе и ближе к ребятам.
  
   - Еще десяток метров подпустим и лупанем, пусть знают что смертники, не только в Японии есть!
   - Хорошо, прикольно да, землю Советской Белоруссии защищают украинец и таджик?
   - А что, Белоруссия, нам не родина?
   - Да нет Царан, конечно Родина, я так к слову, ну что начнем?
   - Начали братишка, начали!
  
  
   Хруст и Ко.
  
   - Спасибо герр Хейгель, благодаря вам мы отобрали наиболее подходящих, солдат и создадим из него сперва полицейскую роту, а там может батальон и полк, что бы эти русские локтем к локтю с победоносной армией Великой Германии, принесли свободу в многострадальную Россию.
  
   Хейгель пробурчал, что-то в ответ, и среди его слов Хруст разобрал лишь слова рейхсминистр, пропаганда и Хеббельс. Мартенс быстро перевел слова коменданта лагеря на русский:
   - Красиво сказано, эти слова сделали бы честь и рейхсминистру пропаганды герру Геббельсу. Надеюсь вы сделаете настоящих воинов из этого отребья.
  
   На этом торжественные проводы новых предателей (хотя не все были предателями в отобранной сотне), и Хейгель распорядился выдать воинству Хруста три десятка русских винтовок с патронами (трофейное оружие).
   - Но господин комендант, у меня сто бойцов, а вы даете тридцать винтовок, не хватит же.
   Мартенс быстро перевел в одну сторону, Хейгель прогавкал, и Мартенс перевел в обратную сторону:
   - Согласно, телефонного звонка от господина Швиммера, я должен вам выделить тридцать винтовок, ничего другого я вам не должен.
   - Ну, тогда может, выделите нам транспорт, как мне транспортировать сто человек на одном грузовичке герр коменданнт?
   Мартенс до конца и перевести не успел, как Хейгель развернулся и вышел, показывая этим, что разговор с унтерменшами окончен.
   "Сука" подумал Хруст.
  
   - Слышь Мартенс, а как этих архаровцев до места доставить, вдруг сбегут по дороге, нам же кабздец будет, и тебе и мне еще и Жихаря с нами к стенке поставят.
   - Может командование тому капитану поручить, ну что чекистского стукача выявил?
   - Так не он выявил, а один из его людей.
   - Так по его же приказу господин начальник.
   - Вообще-то это мысль, но я по любасу ссу, палево реальное. Хер его знает что в башках у этих отморозков.
   - Простите господин начальник полиции, но я ваши слова не понимаю некоторые, палево, отморозок...
   - А тебе и не нужно, главное фишку я секу, и амбец, усек фрицок?
   - И что теперь нам делать господин...
   - Заманал ты со своим господином начальником, говори просто - старшой, понял?
   - Да господ... старшой.
   - Короче, ты останешься со мной, Жихарев пусть едет, вооружим лишь танкистов и тех восемнадцать, что помогали коменданту до нас. И иди мне танкиста позови, а потом лейтенанта Бородина, ну этого, который ништячно коменданту шестерил.
   - Я вас понял старшой сейчас.
  
   Скоро дверь по-хозяйски нагло открылась, и в каморку вошел капитан Антонов.
   - Вызывали, господин начальник полиции повята?
   - Слышь Антонов, базар есть, темку надо перетереть.
   - Я вас не понял, но слушаю.
   - Короче сегодня мы должны идти в наш повят, но проблемка есть.
   - Какая, господин Хрусталев?
   - Охранять некому, и на одиннадцатом трамвае поедем.
   - Откуда тут трамваи господин Хрусталев?
   - Это я так, пешкодралом нам идти надо.
   - Ну, ничего, мы вон с самого Белостока топали, и ничего дотопали.
   - Ты мне можешь гарантировать, что ни один из этих не сбежит капитан?
  
   - Все понял я вас, господин Хрусталев, конечно, гарантировать не могу, но если скажем, вы мне и парням нашим оружие выдадите, то ни одна сука не сбежит, ну разве, что на тот свет.
   - Конкретный базар, за слова ответишь?
   - А я похож на трепло?
   - Да нет, но и ты меня пойми, я же рискую головой.
   - Теперь получается после того стукачка гебистского, я и мои парни тоже господин начальник полиции, Советы если дотянутся меня же, того... убьют.
   - Согласен Антонов, мы с тобой получается в одной лодке?
   - Да, тем более есть же еще парни Бородина, они тоже дерзкие, знали бы вы, как они тут с евреями и коммуняками расправлялись, им тоже обратной дороги нет.
  
   - Тогда ты мне отвечаешь головой Антонов, а если все пройдет удачно, я те поляну накрою.
   - Извиняюсь, конечно, но я не понял, какую поляну, где накроете и зачем?
   - Ах, да, ты ж это, отсталый... Короче угощение будет.
   - Все понял, разрешите идти?
   - Давай, и мне это, Бородина сюда толкни.
  
   С Бородином тоже была беседа, такого же плана как с Антоновым. И Бородин, пытался объяснить Хрусту, что Антонову верить нельзя, нужно верить только ему, Бородину.
   "Выслуживается сучара" подумал Хруст, и попросил Бородина, тихо и не заметно вызвать Богатырева, но так, что бы Антонов, не заметил. Тот понял, что тут какое-то темное дело, и сразу согласился.
  
   - Ну, Богатырев, есть у меня к тебе базар, нужен мне в отряде свой человек.
   - Не господин начальник, в стукачи-сексоты не пойду, не таков Санька Богатырь, что бы стучать.
   - Ша, урка! Тебя просят не стучать, а следить за порядком, в армии у тебя же был особист.
   - Ха, хочешь, что бы я мусором стал, да на свою кодлу стучал?
   - Достал ты меня, мурло бронетанковое. Мусора с той стороны, а ты будешь мусоров вылавливать, понял, ты не чекист, а античекист будешь!
   - Обана, интересно, а за что мне такая честь господин Хрусталев?
  
   - У тебя круто получается, ты ж этого мусорка выцепил, как его Варсонофьева, так и выцепишь остальных, конечно, ели они есть. Ну и само собой особо следить за Бородиным и Антоновым, чуть, что вали обоих наглухо. А я буду помнить, кто у нас самый верный пацан, и кто достоин лаве и рыжья.
   - Рыжье понятно, а лаве что это, любовь что ли по-английски?
   - Лаве это бакинские динары.
   - Не понял, это какие-такие динары, да еще бакинские?
   - Да деньги это, уф-ф-ф, ну ты деревня. Все иди.
  
   Прошел еще час, все отобранные были выведены за территорию лагеря. И построились под охраной предателей Бородина и патриотов Антонова. И по поручению Хруста, перед будущими полицаями держал речь Антонов.
   - Братья! Наступил час, когда мы, рука об руку с победоносными солдатами Великой Германии пойдем бить большевистскую гадину. И на обломках жидо-коммунячьих советов, мы построим вместе с немецкими друзьями Великую Россию.
   Но, если хоть одна сука пробралась в наши ряды, и захочет по дороге сбежать к своим жидо-комиссарам, то я лично его порешу. Так что не советую бежать, сейчас последний шанс. Кто не хочет быть вместе с господами немцами, кто хочет сдохнуть в лагере, сделайте шаг назад. Все, равняйсь, смирно. Налево, шагом марш.
  
   В начало колонны Антонов поставил Бородина и его предателей, конечную часть охраняли танкисты, в арьергарде шел сам Антонов и Хруст с Мартенсом.
   - Ничего господин Хрусталев, дойдем, а кто сбежит, сбежит на тот свет, у моих парней патроны досланы в ствол, так что сразу в ад отправим!
  
   Вечер застал колонну в селе Мачулище, небольшое такое белорусское село, и даже немцев в нем не оказалось, по первому требованию руста, перед ним предстал староста.
   - Ну привет старичок, звать как тебя?
   - Спадар добры, я Витушка Михаил.
   - Мне нужно разместить своих людей, и накормить, и смотри у меня бульбаш старый, хоть один скажет, что не наелся, расстреляю как красного, понял?
   - А самогонку, тоже на стол?
   - Не надо никакой самогонки, ищи потом всю эту орду в ночи, только жрачку, и все!
  
   Все прошло без эксцессов, вот только танкисты вместе с Антоновым очень сильно переживали, причем наверно переживали больше Хруста с Бородиным. Сам Виталий и Богатырев, всю ночь не спали, можно было конечно уйти этой ночью, но винтовка с пятью патронами, да отсутствие харча... с этим добром не навоюешь, потому танкисты и не бежали.
  
   Утром, на скорую руку все позавтракали, и Хруст повел свое новое Хрустолюбивое воинство к месту назначения. Так как других строевых песен, кроме советских, никто не знал, потому пели аполитичную "Катюшу". Это ведь чуть позже эта незатейливая песенка стала гимном советских да и не только советских партизан. Любили ее макивары во Франции, резистанс в Бельгии, повстанцы Тито и даже итальянцы.
  
   К обеду, рота полицаев дошла до повята, ни один из новобранцев не отстал, да и Антонов не дали бы отстать.
  
   Басмач и Царан.
   Уже полчаса как Царан и басмач метко коротким очередями отстреливаются. Но когда-нибудь, это кончится, и данный факт осознается обоими бывшими бандосами, вдруг сзади раздается хриплый голос:
   - Ребята, а можно я с вами?
  
   Немцы как раз перегруппировываются и потому, можно посмотреть, кто это сзади, а там лежит парень лет двадцати в изорванной гимнастерке с петлицами лейтенанта пограничника.
   - Слышь, человек, ты кто?
   - Лейтенант Домбровский, начальник N-ой заставы 88-го Шепетовского отряда, из заставы выжил только я, есть винтовка и три патрона, могу прикрывать вас сзади. У вас не спрашиваю, кто вы, итак ясно, давайте этим сволочам покажем русскую кузькину мать.
   - Так я украинец, а это таджик, как мы русскую кузькину мать-то покажем товарищ лейтенант?
   - Ну и я если что поляк, ничего возьмем и покажем. Если есть патроны, поделитесь, к нагану или к мосинке, у меня наган пуст, а к мосинке только три патрона.
   - Товарищ лейтенант, берите автомат, к нему патронов навалом, да и свободен он.
  
   - Хорошо, и дайте чего-нибудь пожевать, второй день ничего не ел, а с сухарем, оно веселее будет.
  
   Солиев протянул лейтенанту автомат немецкий, несколько магазинов, и два сухаря с флягой.
   - Товарищ лейтенант, а вы сможете с этим управиться?
   - Да, конечно я же пограничник, попадались нарушители с такими трещотками, дрянцо против ППД и ППШ, но на нет и суда нет. Ну что, начнем?
  
   И тут начали немцы, они скрытно подвели три или четыре миномета, и в сторону бойцов полетели мины, противник боеприпасы не жалел, и около полусотни смертоносных железок упали на позициях красноармейцев.
   Осколок одной из мин убил Солиева, он попал Басмачу прямо в висок, и одним героем стало меньше.
   - Басмач, басмач, лейтенант, Солиева убили, ты как там?
   - Меня ранили, но не смертельно, повоюем еще, - сказал истекающий и раненный насмерть пограничник.
  
   После огневого налета вперед пошли немцы, причем часть сразу начала обходить, полагая, что сзади подобраться к красноармейцам будет легче. Но они конечно ошибались, лейтенант был ранен, но он был жив... И он был пограничник, хотя все виды и рода войск в СССР герои, но пограничники это элита, потому уже умирая, и лейтенант об этом знал, что он умирает, пограничник, открыл ураганный огонь из немецкого автомата. В какофонию стрельбы свой вклад добавил Вихренко, он стрелял попеременно то из своего пулемета, то из пулемета Басмача. Сперва перегревшись заклинил пулемет Солиева, через полторы минуты и пулемет самого Царана, известил надобность в замене ствола. А запасных стволов нет, да и патроны на исходе.
  
   Тут замолчал, по русски матерившийся и строчивший из автомата лейтенант. Когда Вихренко подполз к лейтенанту, тот уже был мертв, кроме смертельно ранившего пограничника осколка мины, в него немцы всадили еще три пули, причем третья сразу убила его, войдя в глаз...
   - Суки, суки-и-и-и-и, а хрен вам нас победить, - закричал Тарас Опанасенко по кличке Царандой, и начал метать в немцев гранаты, одну за другой, в ответ полились сотни пуль, и несколько пуль одновременно нашли героя. Так погибли Рахимов Мурод, Опанасенко Тарас и лейтенант Юзеф Домбровский.
  
   Вечная память героям!
  
  
   Окруженцы.
  
   С тыла доносится трели очередей и грохот взрывающихся мин, это действует угнетающе на Иванова и его товарищей. Шесть их товарищей погибли, а еще двое остались умирать, они погибнут, но ценой своей жизни задержат противника. С одной стороны кажется, Иванов потерял восемь бойцов, но с другой стороны, уничтожено до двух взводов вражеских солдат, а еще почти два десятка грузовиков с горючим сожжено. Ведь завтра это горючее попало бы в баки танков, самолетов, бронетранспортеров и даже просто грузовых и легковых машин. А теперь давление врага ослабеет, пусть на самую малость, но ослабеет, не хватит горючего, не хватит провианта, не хватит боеприпасов.
  
   Потому, потери группы Иванова оправданы, и Иванов не казнит сам себя, хотя на душе муторно, тем более того же Митрохина Аксен знал уже два года. Тер-Ованесян, смешно докладывал когда-то до войны, путая падежи русского языка, зато на стрельбище выбивал постоянно десятки. Сидорчук, до войны еще, показывал фото своей дивчины из-под Чернигова, мечтал жениться после службы, и хотел завести шесть детей, трех дочек и трех сыновей. Вместо этого он совершил подвиг, подорвал вражеский бронетранспортер, и сам погиб при этом, а Советская Украина никогда не получит в свои ряды детей Артема. Зато может быть Сидорчук при этом спас Иванова, Пахомова, Калиниченко и других товарищей, и их будущих, пока еще не родившихся детей.
  
   И такие мысли вертелись в головах всех ребят, идущих через лес, напрямик на встречу с основным отрядом. И Калиниченко, младший сержант, и Гази-заде, красноармеец, и Красницкий, и Пахомов (Никол) и Гаранин (Макс) шли, но думали о погибших товарищах. Легко раненный Гарбузенко шел сам, ему сделал повязку, а раненного в бедро Незнамова несли Гаранин и Гази-заде.
  
   Группе Аксена, конечно было легче, чем основному отряду, у тех в наличии телеги, и не везде можно пройти с нагруженными боеприпасами и провиантов подводами. Потому Иванов с товарищами шли напрямик, через лес, ориентируясь по компасу (сохраненному Ивановым с довоенных времен) и по солнцу.
   Причем ирония судьбы состояла в том, что лейтенант Домбровский - непосредственный командир пограничника Гази-заде, в это время погибал, а Мирза шел на соединение с основной группой. Вечером 21 июня Гази-заде вместе с старшиной Проскуровцом, задержались на складе Шепетовского погранотряда, и там же заночевали, а уж утром началась война, Проскуровец погиб от близкого взрыва крупнокалиберного снаряда, а Мирза отступал вместе с выжившими пограничниками штаба отряда.
  
   И никто, не знал, что лейтенант Домбровский, после героической обороны своей заставы, выжил, дошел до места нападения на колонну врага группой Иванова, и вместе с бойцами заслона Вихренко и Солиевым погиб героически. И никто уже об этом не узнает, в тот же день жена лейтенанта расстреляна оккупантами, за то, что была женой красного командира, а дочка трехлетняя Стася той же зимой умрет от голода.
  
   Через два часа, Иванов все-таки вывел своих к основному отряду, устроившемуся на привал.
   - Товарищ майор, нашей группой совершено диверсионное нападение на немецкую колонну, уничтожено два взвода живой силы противника, два бронетранспортера, четыре мотоцикла, и двадцать грузовиков с боеприпасами и горючим. Потери с нашей стороны, шесть человек убито, двое ранено, двое остались нас прикрывать.
  
   - Зачем, Аксен ты оставил их прикрывать?
   - Там подошло около роты солдат противника, и мы вынуждены были отходить, ребята добровольно вызвались нас прикрывать.
   О том, что Басмач, Царан и лейтенант Домбровский уничтожили еще тридцать четыре солдата вермахта, Аксен не знал, зато об этом уже знали немцы, подсчитывающие свои потери, всего в той стычке, погибло 89 солдат, четыре унтер-офицера, один лейтенант, два обер-лейтенанта и майор интендантской службы вермахта.
  
   Часок Семенов дал отдохнуть новоприбывшим, и ровно через час, отряд двинулся на восток.
  
   МБП.
  
   Целый день Найденов учил ребят стрелять, к вечеру пацаны уже могли стрелять и из пулеметов. Как из немецкого МГ, так и из советского ДП-27, научились так же менять стволы на МГ, снаряжать ленты к нему, и диски к ДП. И теперь любой из парней, мог бы стать вторым номером пулемета, а при повторениях тренировок, и небольшой практике, даже первым.
  
   - Товарищ майор, ребята попались способные, просто молодцы, а старшего Ахраменю, хоть сейчас можно за пулемет.
   - Ну хорошо, будет кому помочь нам с пулеметом, а с винтовкой как?
   - Так и с винтовкой не плохо, один-то вообще "Ворошиловский стрелок", да и остальные не отстают.
   - Молодцы, а теперь давайте ребятки за ужин, заслужили. После ужина Найденов, придется тебе еще азы караульной службы ребятам объяснить.
   - Конечно товарищ майор, объясню.
  
   После сытного ужина Гринкевич заставил милиционеров почистить оружие, и сам сел учиться разборке немецкого автомата, а пограничник учил ребят, как стоять в дозоре, как маскироваться и т.д.
   В одиннадцать ночи, Рыгор объявил отбой, а еще через пятнадцать минут сделал замечание Горовцу и младшему Ахраменя, которые перешептывались о своем. После того уже наступила тишина и все заснули.
  
   В шесть утра Гринкевич встал, по старой привычке, и подняв всех вышли на разминку, после разминки
   Все кроме Бадмаева, стоявшего на дозоре, пошли умываться к журчавшему вблизи от лагеря лесному родничку. После завтрака консервами, майор решил устроить совещание, тем более юноши лучше знали окрестности.
  
   - Ребят, мы сотрудники НКВД из Минска, и плохо знаем окрестности, тем более мы не знаем, в каких селах есть немцы, а в каких врага нет. Потому давайте вместе нарисуем карту, и отметим на ней наличие вражеских гарнизонов, идет?
   - Извините товарищ майор, но у нас есть карта, даже две, одна наша, советская, а другая немецкая.
   - Так, откуда карты умники?
   - Нашу, советскую карту, мы у убитого командира сняли, его бомбой убило вместе с водителем, а машинка на полянке стояла. Немецкую карту мы у мотоциклистов взяли, вот и все, мы просто не знали, что вам нужны карты, да и у нас отмечены все гарнизоны немцев. Они в основном у больших дорог, у станций железнодорожных, ну и у мостов.
   - Вот и давайте обведем на карте кружками, те деревни, где есть немцы.
   - Хорошо товарищ майор, начнем с этого края: Забод, Хвещенки, Адамишки, Далики, Батурки, Павлюки и Калюхи, в них точно есть немцы. Идем дальше товарищ майор, теперь станции: Гавья, Лынтулы, Ганцевичи и Речица. Во всех четырех есть немцы, правда мы не знаем, сколько их там, но то что немцы там есть, это точная информация.
   На этой стороне карты, немцы есть в деревнях: в Чернобеле, в Крупеничах, в Любуже, в Дедках и в Хорошках. Все, в остальных местах немцев нет, хотя в городах их полно.
   - Так это хорошо, теперь мы точно знаем, где нам ждать врага, ну где лучше ставить засады.
   - Жаль саперов, у нас нет, могли бы минировать дороги, как шоссейные, так и железные.
   - Товарищ майор, а я могу управляться этим имуществом трескучим, я ж пограничник, нас много чему учили.
   - Ну, сапера мы нашли, может, у кого в котомке мина противотанковая завалялась а?
   - Товарищ майор, у меня в котомке мин нет, но я знаю, где их можно взять, - заявил Андрей Максименя.
   - Так, товарищ Андрей, а где ты видел мины, и что это были за мины?
   - Я не знаю, что это за мины, противотанковые они или противоброневиковые, но там их было много, это такие железные кругляши и еще деревянные коробки. Это у деревни Сидоревичи, грузовик советский перевернуло бомбой, и эти кругляши и коробки в придорожных кустах лежат.
  
   - Так ребятки, тревога! Строится всем, Бадмаев позавтракал? Зови Шмидта из караула.
  
   Прошло всего тридцать секунд, а вся группа уже стояла перед Гринкевичем.
   - Товарищи бойцы, согласно информации от ребят, у деревни Сидоревичи, бомбой был перевернут и разбит советский грузовик с грузом мин, сейчас мы должны сходить к этой деревни, и если возможно, то забрать мины. Все, десять минут на сборы, все имущество замаскировать.
  
   Хруст и Ко.
  
   Ночь Новоявленная полицейская рота провела в бывшем коровнике при МТС, Так поощрило гитлеровское начальство господ полицаев, да и где еще разместить сотню человек. Наутро с больной головой Хруст построил новобранцев, то есть присутствовал при построении новополицаев Антоновым. Хотя до поздней ночи пили вместе, и Антонов и Богатырев выглядели как огурчики, а у Хруста в голове шла ядерная война.
  
   - Господин Хрусталев, полицейская рота построена, рапортовал бывший капитан Антонов.
   - Молодец Антонов, скажи этим, пусть чистят свой коровник, скоро им выдадим все необходимое, и пусть Богатырев с Бородиным, тут командуют, а мы с тобой, и с Мартнсом наведаемся к господину коменданту и Швиммеру.
   - Так точно господин Хрусталев. Богатырев, Бородин оба бегом ко мне. Так вот ребята, мы с господином начальником идем к немецкому начальству. Вам поручается, очистить коровник от... ну сами знаете от чего. Богатырев ты организуешь работы, считай ты главный по работе. Бородин ты со своими архаровцами обеспечиваешь мне безопасность, если хоть один сбежит, то я тебе лично яйца на лоб натяну, и сапожными гвоздями прибью! Все свободны.
   - Молодец Антонов, сразу видно офицер.
   - Нет у нас в Красной армии офицеров, у нас командиры.
   - А плевать теперь тебе на Красную армию, ты офицер полиции, а хочешь, я тебя, немецкую армию устрою?
   - Почему бы и нет, господин начальник полиции, век благодарен буду. Кстати по дороге у деревни Гавья, мы видели три танка БТ, а возле деревни Любуж два Т-28, и вроде они все были почти целые, может восстановим?
   - Ну это понятно, ты ж танкист, наверно как увидел свои железяки, так и представил себя въезжающим в Москву на танке? Во главе танковой дивизии Русской Освободительной Армии, в генералы метишь Антонов?
   - А разве не плох тот солдат, что не мечтает стать генералом?
   - Хорошо, об этом тоже мы поговорим с господином комендантом.
   - Мартенс, а ты чего молчишь, как рыба об лед, а?
   - Да голова раскалывается, ох и горазды вы пить господа начальники...
  
   У комендатуры их встретил часовой, и сказал, что господина коменданта нет, но есть господин Швиммер из СД.
   - Ну доложи господину Швиммеру, что прибыл Хрусталев.
  
   Прошла минутка, и часовой знаком пригласил всех троих к Швиммеру.
   - Здравия желаю, господин Швиммер, по вашему приказанию, из лагеря отобрано необходимо количество военнопленных, рекомендую вам капитана Антонова, он помог нам раскрыть агента НКВД, среди пленных.
  
   Швиммер очень долго расспрашивал Антонова, но тот уже два дня готовился к разговору с представителем СД, и потому отвечал строго, по делу, играя роль осознанного перебежчика. В ходе беседы, он поведал о "случайном" раскрытии сексота Варсонофьева. Затем рассказал о восстановлении танков, мол они понадобятся вермахту, а он и его танкисты смогут починить танки.
   И конечно, очаровал Швиммера, хотя навряд ли Швиммер, поверил Антонову на все 100%, но не та пока ситуация, и только с конца 1941 года немцы начнут строго проверять всяких доброхотов, опасаясь НКВД, пока они еще всерьез не воспринимали эту контору.
  
   Швиммер, пообещал помочь с транспортировкой танков в повят, и записал в своей записной книжке, поручение гауптману Рихтеру. Затем гауптштурмфюрер отпустил новых полицаев, при этом он поручил сделать повязки установленного образца, каждому полицейскому, силами самих полицаев. Хруст и Ко, вышли из комендатуры, и пошли к коровнику, там работа шла с ажиотажем, дым (точнее пыль) стоял коромыслом.
  
   - И как нам сделать эти повязки а?
   - Да очень просто, наши бойцы подворотнички сами подшивали, сами, вот и повязки сами сошьют, а мехвод Костин намалюет на картоне надпись, потом смешаем сажу с бензином, и трафаретом переведем надписи.
   - Ну ты Антонов, на все у тя ответ есть...
   - Рад стараться, господин начальник.
   - Иди, поручи своему Костину, пусть трафарет этот готовит, а я пошел, опохмелюсь и спать, в голове Хиросима и Нагасаки.
   - Не понял господин Хрусталев, что за Керосина и что за Много Саки?
   - Не важно, не бери в голову, все ушел я, вечером что бы коровник был как Петродворец, а повязки у каждого быка.
   - Какие быки?
   - Ну киллера, блин, бойца, не греби мне мозг капитан, иди работать.
   - Пардон, господин Хрусталев, я честно, не понимаю ваши слова.
   - Ты блин, капитан реально зануда, ну бойца, солдата, полицейского, наконец.
  
   Когда Хруст вышел из своего "кабинета" протрезвев и выспавшись, его в коровнике встретила практически полная чистота. Антонов заставил даже побелить стены, и они еще не высохшие, серели в полумраке.
  
   - Ну господин начальник, надо ребятам организовать, хотя бы постели, не на земле же спать, хоть и чистая она теперь.
   - Богатырев, мне прямо ща тебе постели родить, или через часок?
   - Ну господин Хрусталев, нам же надо, на чем-то спать...
  
   К пикирующимся Хрусту с Богатыревым подошел посыльный из комендатуры, и на немецком передал какую-то информацию, но Хруст из всего сказанного понял лишь "херр комендант".
   - Мартенс, ты, где тусуешься, рви когти ко мне, шевели буханками чухонец, - закричал во всю ивановскую Хруст, и Мартенс возник из небытия.
  
   Посыльный повторил фразу, и переводчик сразу ее озвучил на русском:
   - Герр комендант, требует всех полицейских, ну новичков, в комендатуру, приехал фотограф, будет фотографировать, для аусвайсов.
  
   - Антонов, собери свою банду и догоняйте, я пошел в комендатуру. И это, давайте не как банда, а как солдаты, строем и с песней.
   - А можно "Катюшу", мы ж других не знаем господин Хрусталев?
   - Да хоть "Мурку", главное, что бы комендант понял, что это не сброд, а реальное войско.
  
  
   Расцветали яблони и груши,
   Поплыли туманы над рекой.
   Выходила на берег Катюша,
   На высокий берег на крутой.
  
   Выходила, песню заводила
   Про степного сизого орла,
   Про того, которого любила,
   Про того, чьи письма берегла.
  
   Вот с такой песней, бывшие военнопленные шли к комендатуре, и не все среди них были настоящими предателями. Были люди отчаявшиеся, были люди струсившие, но были и люди подобные Антонову и танкистам. Они тоже ждали удобного момента, что бы уйти в лес, и начать месть гитлеровцам, за убитых гражданских, военных, и просто сограждан.
  
   Потому, Хрустом было предложено Богатыреву, выявлять ненадежных (для немцев) элементов, среди новобранцев. Такое же задание, тот же Богатырев, получил от Антонова, но... Если согласно предложения Хрусталева, Александр должен был выявлять и докладывать о таких людях, то по Антонову, он должен был выявлять, и привлекать их в подпольную группу танкистов.
  
   У комендатуры, новым полицаям объявили отдых, и все они разлеглись на траве, для фотографирования и регистрации в списках стали вызывать по одному, в алфавитном порядке.
   - Абдуллаев!
   - Я.
   - В комендатуру!
  
   - Аблязин!
   - Я.
   - В комендатуру!
  
   Пока, остальные проходили процесс регистрации на документы, Хруст с Антоновым И Мартенс пошли к коменданту. В кабинете у Рихтера сидел и Швиммер, и о чем-то оживленно беседовали.
   - Хайль Гитлер герр Швиммер, хайль Гитлер герр Рихтер, мы бы хотели поговорить об обмундировании, о постельных принадлежностях ну и вообще о службе и подготовке личного состава.
  
   Мартенс быстро перевел речь Хруста на немецкий, и Рихтер ответил, а советский немец перевел:
   - Господин Хрусталев, на станции Гавья, захвачено много трофейного обмундирования, ну и постельные принадлежности тоже есть, можете сегодня выехать за всем этим. Там же на оружейном складе получите семьдесят винтовок, десять русских пулеметов и патроны к ним. Думаю на ваш грузовичок, все это не поместится, потому вам обер-лейтенант Мюнстер выделит два грузовика из Штралко.
   - А как быть герр Рихтер с грузчиками, там обеспечат, или мне взять своих? Просто у моих нет документов пока.
   - Ничего в сопроводительном письме мы укажем, что едут грузчики.
   - Тогда, может захватить наших танкистов, мы же будем проезжать мимо деревни Любуж. Пусть пока мы будем ездить за грузом, они осмотрят танки красных?
   - А кто их там будет, охранят господин Хрусталев?
   - Никто, поедут сознательные, вон Антонов, Богатырев и другие люди Антонова.
   - Мне все равно, если что, расстреляем вас. - и гауптман Рихтер весело засмеялся, оценивая его второсортную шутку, в ответ засмеялись Швиммер, Хруст, Мартенс и Антонов, - Все господа, может быть свободны, Мюнстер уже предупрежден и два грузовика, вас ждут. Документы, ну письмо и остальное, может забрать в канцелярии у Кнышевского.
  
   Окруженцы.
  
   - Товарищ майор, впереди немцы, они что то ищут в лесу, их там до батальона, предлагаю вернуться назад.- докладывает командующих группой разведчиков сержант Чистяков.
   - Заворачивай назад, проходим километр и привал в лесу.
  
   Бойцы и командиры, послушно воли Семенова повернули обратно, и пройдя километр, ушли с проселка в лес. Отойдя от дороги на пятьсот-шестьсот метров, все расположились на отдых.
  
   - Макс, то есть сержант Гаранин, позовите ко мне красноармейца Гинзбурга.
   - Так точно товарищ лейтенант.
   - Товарищ лейтенант, красноармеец Гинзбург, по вашему приказанию прибыл.
   - Садись, Гонта, садись Макс, поговорим за жизнь?
   - Никол, а я уже и забыл, что я Макс, и про нашу банду и тамошние терки, тоже забыл, какими мы ослами были, малиновые пиджаки, цепи серебряные, мечты о видаке и шестисотом...
   - Ничего брателло, если так же будешь воевать до Победы, то советский народ наградит тебя шестисотой "Победой" и малиновым френчем, с "красными революционными шароварами"!
  
   0x01 graphic
   - Братва, если по чесноку, я не верю что мы здесь. Мне реально кажется, что это какое-то сниво. Может когда мы в эту Белоруссию приехали, выпили паленой водки? И потому у нас глюки, а в реале мы там, в 1991 году, и вы и все остальное вокруг мне сниться?
   - Блин Гонта, реально у меня такие же понятки, мне тоже кажется все это или сон, или глюки.
   - Не пацаны, я слыхал про самозащиту психики. Ну когда попадаешь в стресс, и большие проблемы, голова сама притормаживает - "мол фигня, это тебе кажется, расслабься". Это что бы психика, не напрягалась, и шарики за ролики не заехали. Представь, втроем если с катушек съедем, это же писец, что будет. Вот башка и самосохраняется.
   - Понятно Никол, ой лейтенант Пахомов, а где ты это вычитал?
   - Не помню, то ли читал в какой книжке, то ли в "Очевидное-невероятное" смотрел, короче точняка все равно не скажу, сам не помню.
  
   - А еще, мне кажется, что пацаны, ну Басмач, Царан, Сержант, они не умерли, не погибли, а вернулись в наше время...
   - Насчет Басмача и Царана, не знаю Гонта, но Сержант умер точно, я сам его же видел мертвым, потому думаю, парни погибли реально. Но они погибли геройски, за Родину. Вон у Ковша три бойца погибли, когда на коммерца наезжали, достали его, а он типа полез за бабками в тайник, а там двустволка с картечью. Коммерц шарахнул из двух стволов, на месте убил Люка и Кварца, а Топору кишки с картечью перемешал. Так Топор и умер в реанимации, коммерца потом по моему вывезли ковшенята и прирыли. И за что погибли Люк, Кварц и Топор? И погибли ли они, может они тупо сдохли? За чужое бабло?
  
   - Никол, я тоже считаю, что Сержант, Басмач и Царан погибли, а всякие ковшенята да Шпон сдохли как собаки.
   - Да Шпон и по жизни сукой был еще той, вспомни как они еврея-ювелира, прессовали с Хрустом и Назаром?
   - Кстати, слава богу, что Назара мусора загребли, не то, у Хруста щас еще один дружок был бы, тем более Назар ублюдок еще тот.
   - Гонта, мне твои слова не нравятся, какие нахрен мусора, запомни раз, и навсегда - товарищи милиционеры!
   - Ну Макс, ты не совсем прав брат, не все милиционеры мусора, вот эти что с нами тут были, это реальные пацаны, и с любым из них я бы в разведку пошел, хоть Губенко меня одно время прессовал по черному, ну когда у меня пистоль нашли. Зато Мануйлов из ОБХСС, сука толстая, за бабки сливал нам своих. Потому Губенко, Бадмаев, и другие, это милиционеры, а Мануйлов и подобные ему, это мусора.
   - А, вот ты о чем, ну да, тут ты прав, не все милиционеры мусора.
  
   - Кстати Никол, а мы бы могли стать, такими как Шпон, Назар, Хруст?
   - Если честно, то думаю да... Просто в последнее время стал замечать за собой, нехорошие признаки. Еду как-то на стрелку с Машей, ну вы ее знаете, она секретарша у банкёра, так вот еду, и тут один работяга на светофоре, перед моей тачкой тормозит. А я с мыслями о Машке ехал, ну и шугнулся, чуть в попешник этому работяге не въехал. А потом слез с тачки, и кошмарнул работягу. А тот был не при делах, светофор. Понимаете пацаны, я наехал, на него, а он смотрит на меня квадратными глазами и ссыт. Я блин упиваюсь своей крутостью, мол, я особый, а ты червяк навозный. И щас думаю, если бы я все-таки въехал ему в зад, то наверно начистил ему рыло. Но он же реально не виноват, и его вина получается, только в том, что я крутой?
  
   - Черт, согласен, я тоже как-то перемочил одному парняге, иду к метро, вокруг толпа, и парнишка чернявый мне на ногу наступил, ну я и врезал ему с ходу, а он с копыт. Так до того как в бандосы пойти, со мной такого не было парни, видимо и в среде бандосов, есть точка невозврата, пройдешь ее, и ты упырь упертый и навечно. Пройдешь ту точку и ты Ковш, Хруст, Самосвал, Сильвестр, а нам посчастливилось, попав сюда, вернуться в человеческое обличье...
  
   - Парни, мне кажется, что мы тут все погибнем, но я не буду спрашивать, за что мы умрем. Потому как умрем мы за Родину, за женщин, мужиков, детей нашей страны. И потому прошу, если кто-то из вас доберется до этого долбанного рейхстага, напишите и мое имя, ну можете, погоняло. И вообще давайте поклянемся, что если дойдем, написать на этом рейхстаге имена Сержанта, Царана, Басмача ну и если еще кто-то погибнет, я или ты Гонта, или ты Никол, то все равно, все имена должны быть на рейхстаге.
  
   МБП.
   - Керимов, а где Цыремпил и пацаны? Чего-то их часа три уже не видно, и не слышно.
   - Так Цыремпил, Сашка Шмидт и детки учатся стрелять из лука.
   - Из какого лука?
   - Я точно не знаю, как называется мака этого лука, но знаю, что Бадмаев сам сделал, и пацанам тоже помог сделать, пойдемте, посмотрим, они на полянке.
  
   И Гринкевич с Аскером, пошли посмотреть на деяния Цыремпила и остальных, буквально в ста шагах на запад, расположилась небольшая полянка, окаймленная деревьями, и на нее пришли майор с азербайджанцем.
  
   В центре полянки стояло чучело фашиста, палка с перекладиной, на которую напялили верх немецкого мундира, вокруг сидели бойцы, и один за другим пускали стрелы в муляж фрица.
   - Товарищ Бадмаев, потрудитесь объяснить, что здесь происходит?
   - Как что, учимся стрелять из лука, товарищ майор!
   - Вам чего, автоматов да карабинов не хватает?
  
   - Товарищ майор, мы же партизаны.
   - Ну, и что, разве партизаны и всякие индейцы одно и тоже?
   - Нет, товарищ Гинкевич, просто лук оружие бесшумное, и если мы например захотим снять часового, то лук, намного лучше, чем тот же карабин. От Карабина будет грохот на весь мир, а от лука никакого звука.
  
   - Ну Цыремпил, ну молодец, понял я тебя, благодарю за службу, ну и какие успехи?
   - Я с детства стрелял, из лука моего деда, вот пытаюсь пацанов обучить, им легче научится.
   - Почему им легче?
   - Просто вы и остальные слишком привыкли к огнестрельному оружию, в нем на спусковой крючок надо нажимать, а в луке, тетиву нужно отпускать. Вроде разница небольшая, но в критический момент огнестрельщик, на рефлексах жмет крючок. А пацаны стрелять из огнестрела начали недавно, и условного рефлекса нажатия на крючок, у них еще нет.
   - Ну лейтенант, ну знаток психологии, а ведь ты прав, я иногда даже во сне, именно жму на спусковой крючок, инстинктивно.
  
   - Ладно, когда закончите, я вас жду на совет, всех.
   - Да мы уже закончили, можем хоть сейчас посоветоваться, товарищ майор.
   - Пошли, вон в тенек, под ту березу.
  
   Под березой, все сели в круг, и Гринкевич начал:
   - Парни, бойцы, мы в тылу врага, и потому, я считаю отдых наш, законченным. Все теперь пора переходить к активным действиям, и насолить немцу без меры, устроим три-четыре диверсии, потом можно и нужно уносить из этого леса ноги. Потому что немцы придут, ну "отблагодарить" нас, а нам их "благодарность" без надобности. И потому, я хочу спросить у молодежи, они тут местные, парни, где тут мы можем устроить хороший фейерверк. Да так, что бы немчура ночами перестала спать, и засыпали только под утро, да и то в ужасе. Какие есть мысли, товарищи комсомольцы?
  
   И старший Ахраменя, поднял руку, по разрешающему знаку Гринкевича, тот встал:
   - Я предложил бы напасть, на станцию Лынтулы, там есть большое нефтехранилище, еще поляки строили, а советы потом достраивали. Огромные емкости с бензином, соляром, мазутом, это воинские запасы РККА, наши так быстро оставили Лынтулы, что не успели уничтожить эту нефтебазу.
   - Стасик, но ведь немцы наверно, охрану выставили, это же очень огне-и взрывоопасные вещества.
   - Да охрана конечно есть, но мы можем подобраться на 50-100 метров к хранилищу номер 4, в нем бензин. А пары бензина, это очень огнеопасная штука, и одной искры достаточно, что бы Лынтулы стали Содомом и Гоморрой.
   - Странно Стась, почему наши при отходе не уничтожили нефтебазу?
   - Немцы проникли, на станцию под видом НКВД, и перебили охрану, да и быстро все случилось, мне знакомый пацан рассказывал. Он, с семьей, после того, как немцы взяли Лынтулы, перебрались к своим старикам, в нашу деревню. Говорил, что эти немцы, что в НКВД-шной форме были, все хорошо говорили на русском и документы у них в порядке были, вот наши и поверили.
  
   - Понятно, это диверсанты, из всяких националистов и беляков недобитых были. И как ты Стась, предлагает запалить хранилище номер 4?
   - Думаю, если хранилище обстрелять из пулемета, то оно должно вспыхнуть.
   - А если не загорится? То немцы быстро спохватятся, и перебьют нас. Что делать тогда?
   - Товарищ майор, а может попробовать "мухой"?
   - Это идея поинтересней Цыремпил, и как ты видишь исполнение своей идеи?
  
   - Пацаны, как можно подобраться к этому хранилищу, на, те самые 50-100 метров?
   - Это товарищ лейтенант, надо через огороды, пробраться в станционный поселок, и стрелять с чердака Стеценко, это начальник станции.
   - Нет, не пойдет, немцы потом этого Стеценко, замучают.
   - Пусть мучают, товарищ майор, это еще та сволочь, он немецкий прислужник, и выдал советского начальника станции Гешковича, немцы его сразу расстреляли как еврея.
   Да и живет он теперь в доме, того самого Гершковича.
  
   - Понятно, спасибо всем, теперь идите, отдыхайте все.
   - Товарищ майор, а может сегодня и сходим на станцию? Через три часа, будем на месте, устоим немцам жаркую ночь и обратно сюда?
   - Бадмаев, ты окрестности станции плохо знаешь, и я тоже, и Зубрицкий, тем более Шмидт и Романов, зачем рисковать, сперва надо хорошенько изучить подходы.
   - Товарищ майор, а разрешите, мне идти с товарищем лейтенантом, я проведу незамеченными всех до дома Стеценко.
  
   И Гринкевич задумался, потом обратился к Бадмаеву:
  
   - Ну Цыремпил, расскажи мне, что будет и как, а я решу, разрешать вам, или нет?
   - Идем товарищ майор вчетвером: я, Стась, Шмидт (в немецкой форме) и Керимов. Санек и Аскер останутся на походе, а мы проникаем с парнем на станцию, обстреливаем хранилище номер 4 и рвем обратно. Если что-то пойдет не так, то Шмидт и Керимов нас поддержат.
  
   - А меня, вы на пенсию спровадили, да?
   - Зачем вам рисковать товарищ майор?
   - Слушайте меня, братцы-кролики, идем впятером, как ты и планируешь, Саша с Керимовым останутся на краю станции, мы втроем идем к Стеценко, ну и устраиваем фрицам "вот тебе бабушка и Юрьев день". Все согласны? Ну раз никто не возражает, идем в лагерь, ты Цыремпил берешь две "мухи", остальные свое оружие, и в путь.
  
   Тем временем, на вековой белорусский лес опускалась темная ночь. Вместе с ночью на лес пала тишина, и в сторону Лынтулы направилось пять бесшумных теней. И три часа, эти тени, все так бесшумно, шли в ночи, охрана и сотрудники станции, в своем большинство отдыхали, а к станции шел с Запада поезд с пополнением для вояк вермахта. Даже захваченные врасплох войска РККА, продолжали мужественно бороться с полчищами гитлеровцев рвавшихся вглубь СССР, выбивая из строя тысячи гитлеровцев. Потому генералы Гитлера требовали от своего начальства подкреплений.
  
   Но эти три часа, пролетели незаметно, и группа патриотов разделилась на два, азербайджанец и немец остались в кустарнике, а остальные повернули на восток, что бы обойти станцию и войти в нее с тыловой части поселка. Пробирающихся сквозь подлесок бойцов встречала лишь тишина и умиротворенность, но они шли все так же стремительно вперед.
   И вот, показались заборы и огороды станционного поселка, Стась идет впереди, ориентируясь в ночи, как летучая мышь безошибочно, за ним двигаются Цыремпил и Гринкевич. Юноша, сигает через забор, остальные следуют его примеру, почему-то не лают собаки, видимо или они держать нейтралитет, или их нет. Потом, уже по прошествии, времени стало известно, что собак перестреляли гитлеровцы.
   На дворе ночь и вокруг все спят, чернеют окна домов поселка, впереди двигается Ахраменя-старший и ведет за собой милиционеров. Вдруг парень останавливается, и цыкает, призывая к вниманию старших товарищей:
  
   - Товарищи, за этим забором, дом Стеценко, но как видите, в нем горит свет, нам по любому надо попасть в этот дом, может сперва, успокоим предателя, а потом уж на чердак дома?
   - Верно, говоришь, Стась, я пойду первым и постучусь в дверь, он откроет, я его успокою.
   - Иди тогда вперед Бадмаев, и давай поосторожней там.
   - Вы пока оставайтесь тут, товарищ майор, я успокою Стеценку и позову вас.
  
   Цыремпил, осторожно перелезает через забор, и луна освещает на его спине две "мухи" и лук, автомат у него висит на животе. Он опускается во дворе Стеценко, и осматривается, заглядывая в окна. Бурят замечает в освещенном окне человека, согласно описанию Стася, это и есть Стеценко. Тот сидит за столом, и употребляет, видимо спиртные напитки.
   Окно распахнуто, и слышно как предатель поет какую-то песню на украинском языке, Бадмаев языка не знает, потому не понимает, о чем "спивает" Стеценко. Посмотрев, на алкоголика, Бадмаев решается, сняв с плеча оружие, бесшумно кладет на землю, затем взяв лук вставляет стрелу, и натягивает тетиву. Секунды три Цыремпил не дыша, прицеливается, и выдохнув воздух спускает тетиву. Слышен молниеносный свист стрелы, затем чмокающий звук, это стрела попала в правый глаз предателя, затем слышен стук, место начальника станции Лынтулы - снова вакантно. Бурят делает знак спутникам, и лезет прямо в окно, в комнате никого нет, Стеценко пил сам, в одиночку, но не допил, и уже никогда не допьет. Мертвецы не пьют самогонку.
  
   В то же окно лезут сперва Стась, а затем и майор, быстро осматривают домик, и убедившись, в отсутствии людей (мертвый Стеценко уже не в счет), покидают опять же через окно домик. Цыремпил подходит к трупу и вытаскивает стрелу, из глаза и мозга предателя, стрела сломана, но улики нельзя оставлять, кому как не оперу МУР-а об этом знать.
  
   За то время Стась, нашел лежащую у дома лестницу, и приставил ее к дом, первым наверх лезет сам майор, вторым подоспевший бурят, юный белорус остается внизу, сторожить.-
  
- Ну Цыремпил, давай, вот это хранилище, которое напротив и есть твоя мишень.
  
   Станционный поселок во тьме, а станцию немцы, видимо в ожидании сюрприза Бадмаева осветили, виде часовой, который ходит по территории нефтебазы.
  
   Бурят, открывает заднюю крышку своего оружия, раздвигает его до упора, и мушка становится перпендикулярно "мухе", затем он прицеливается, так же долго как прицеливался из лука в Стеценко, потом говорит:
   - Ну что, товарищ майор, за Родину, за Сталина?
   - Давай лейтенант Бадмаев, покажи немцам кузькину мать!
   И сам готовится, стрелять по хранилищу, одновременно с бурятом, первым стреляет, Цыремпил, сразу пулю, за пулей пускает и майор. Но граната пущенная бурятом, легко пробивает металлические стены цистерны, и сразу ночь озаряется сполохом взрыва.
   - Все лейтенант, уходим, трубу свою возьми, у немцев инженеров много, догадаются еще по трубе, чем мы их угостили. Потом трубу в болоте потопим, нечего противника новейшими идеями снабжать, пусть сами свой фаустпатрон придумывают.
  
   Пока майор произносил эту тираду, они оба уже спустились с чердака по лестнице, на станции были слышны выстрелы и крики, в небо начали садить снаряд за снарядом зенитки. Стась, снова повел милиционеров обратно, но уже другим путем, по пути посетили другие огороды и дворы станционного поселка. Еще десять минут бега, после крайнего забора, и ребят встретили Шмидт с Аскеровым. По дороге обратно пересекли колею железной дороги, в этот момент послышался свисток паровоза.
  
   - Товарищ майор, немцы катят, может, встретим их, поласкаем?
   - Цыремпил, а не хватит ли?
   - У меня есть еще один РПГ-18 товарищ майор, может по паровозу, шарахнем, как раз перед мостом, и пустим поезд в речку?
   - Интересная мысль, тут как раз небольшой спуск и река, надеюсь, искупаем фрицев. Все за мной, лейтенант Бадмаев метишь в котел паровоза, остальные приготовится, будем поздравлять пассажиров, всем залечь в кустах.
  
   Грохоча по рельсам и гудя свистком, приближается поезд, со станции, той самой, она в километре. Бурят готовит свою вторую шайтан трубу, и стоит как афганские моджахеды со стингерами, вот только что закричит он, вместо афганского "Аллах Акбар".
   И вот поезд все ближе и ближе, и как только паровоз (советский, трофейный) поравнялся с Цыремпилом, с криком "За Родину, за Сталина!", он пускает гранату в паровоз.
  
   Граната пробивает паровоз, и взрыв котла подбрасывает локомотив с рельсов, многотонная туша снова падает вниз, но чуть в стороне, инерция тянет поезд вперед. И минуя слева мост, паровоз ныряет в реку, таща за собой вагоны и платформы. Речка не очень велика, и вмещает в себя лишь паровоз и первые два вагона, остальные вагоны наскакивают на передние, вокруг творится ужас, и по команде майора, в этот ужас летит свинец.
  
   Стась деловито поливает из немецкого автомата, все что двигается, ему вторит РПД Керимова. Сам же, майор из ППД, всаживает короткие очереди, во все живое на вздыбившемся поезде. Ну и Бадмаев из плоского немецкого автомата поливает свинцом все те же вагоны. От поезда слышны стоны, проклятья, и треск пламени, это загорелся паровоз.
  
   - Достаточно, уходим, Стась идешь впереди, Шмидт и Керимов замыкающие, бегом марш.
  
   Какой-то из немцев, видимо офицер, дает команды на немецком, но Гринкевич отлично знает, немцам сейчас не до преследования, им бы спасти оставшихся на поезде. И потому, грохоча немецкими сапогами, бежит Стась, за ним Бадмаев с перестуком пустых труб от РПГ-18, сам Гринкевич и замыкающие.
   Стась ведет бойцов, о той же дороге, по которой пришли, и через полчаса бега, у края болота, Гринкевич командует привал. Но майор не позволяет сесть, заставляет сделать гимнастику, для того что бы успокоить дыхание, затем берет у Цыремпила трубы от гранатомета, и связав, топит их в болоте.
  
   - Ну, товарищи командиры, полыхнуло знатно, а что это за трубы огненные были? Я такое не видал и не слыхал.
   - Это, английские кумулятивные реактивные гранаты, союзники для испытаний прислали, но ты должен забыть навсегда Станислав то, что их видел, это секрет государственной безопасности, понял?
   - Товарищ майор, я же не маленький, зазря же майора НКВД в тыл к немцам, не пошлют, понимаю, что секретное задание. Я могила, и даже Федоске не скажу.
   - Надеюсь, что ты говоришь осознанно, но помни это государственный секрет. Все ребята встаем, и обратно, к Романову с Зубрицким, те наверно сидят и переживают.
  
   И группа вышла снова в далекую дорогу но, как и все хорошее и плохое, в свое время кончилась и дорога, группу радостно встретили белорусские парни и оба милиционера. Как не терпелось им (остававшимся в лагере) выслушать приключения бойцов, Гринкевич скомандовал отбой, всем участвовавшим в рейде. Скоро над поляной стоял лишь мощный храп Керимова, а поодаль несли караул пацаны и Зубрицкий, Романов готовил завтрак.
  
   Хруст и Ко.
  
   У коровника, вчера полицаи, построили навес, накрыли его сеном, а под ним устроили этакий полевой стан. То есть место, где полсотни человек, могут сесть и вкусить земных благ ртами. Вот там как раз за длинным столом сидит Антонов, и трапезничает с первой очередью (на всю роту места не хватит), чем бог послал. А послал бог консервов, из мобилизационного запаса РККА, то есть фашисты поделились трофеями, с новыми "союзничками".
  
   - Че суки расселись, - орет Хруст, появившись в момент трапезы, - ночью партизаны напали на Лынтулы, спалили нахер и станцию и нефтебазу, потом эти суки чморнули поезд немецкий, побили до хрени немцев. Так что кончайте свою жрачку, тревога нахрен, Антонов, Бородин, взяли с собой взвод, и бегом к комендатуре с оружием. Богатырев, ты остаешься за старшего, случись какой залет, лично порежу на куски, понял?
  
   - Так точно ваше благородие, - рявкает Богатырев.
   Неожиданное дореволюционное титулование, очень понравилось Хрусту, и он отвечает:
   - Короче займи Саша этих обормотов работой, и что бы до вечера, никаких левых-правых, бей виновных в рыло, я отвечаю.
  
   За это время, первый взвод уже выстроился, и все с винтовками, тут же стоят Антонов и Бородин. Хруст поворачивается и идет вперед. Антонов дает команды, и вслед за Хрусталевым, браво, шагая, двигается взвод полицаев.
   У комендатуры бойцов уже ждет полуторка, и немецкий тупорылый грузовик, тут же собрались немцы. Полицаи прыгают в кузов полуторки и немецкого транспорта, немцы садятся в другой грузовик, и в бронетранспортер, Рихтер едет в своем кюбельвагене.
  
   Неспешно двигаясь, колонна достигает окрестностей Лынтулы, и тут уже видны результаты работы партизан, параллельно мосту, в реке лежит паровоз, за ним еще два три вагона, остальные вагоны так же сошли с рельсов, и валяются вперемешку. Колонна останавливается, и герр комендант командует, Мартенс переводит для полицаев.
   - Солдаты, ваша сторона правая, прочесываете все окрестности, полицейские ваша сторона левая, кто найдет следы засады, получит премию.
  
   - Ну-ка, бойцы, выстроились в шеренгу, и вперед, - геройствует Хруст.
   Немцы уходят обследовать свою часть, полицаи свою, первым отделением командует сам Хруст, вторым Антонов, третьим Бородин. Полтора часа продолжается обследование, но полицаи не обнаружили ничего подозрительного, кроме оброненной кем-то и когда-то обоймы от мосинки. Обойма сразу видно валялась давно, грязь последнего дождя на ней давно высохла, если бы она, была, обронена вчера ночью, то грязи или не должно было быть, или она была бы не совсем сухой.
  
   На всякий случай полицаи продолжали поиски, пока не надоело Хрусту, и тот сам дал приказ на выход из леса. Когда полицаи вышли, обратно к железной дороге, их там встретил герр Рихтер, и немецкие солдаты, уже сидевшие в машинах.
   - Герр Рихтер, в нашей стороне леса, не обнаружили ничего, никаких следов, тем более свежих, нападение совершено, скорее всего, с правой стороны путей.
   Не успел перевести слова Хруста на немецкий Мартенс, как стал говорить комендант, и Мартенс начал обратный перевод.
  
   - Солдаты нашли место нападения, бандиты напали действительно с правой стороны пути. Но вот откуда стреляла пушка, мы не нашли, просто невозможно было выстрелом из стрелкового оружия поразить паровоз.
   - Господин комендант, может, стреляли, с той стороны реки? А может даже с танка, вдруг какой одиночный танк, бродит в наших тылах?
   - Возможно господин Хрусталев, ну что дал вашим танкистам осмотр танков у окрестностей Любож- или как эта деревня называется?
   - Любуж, господин комендант, танкисты осмотрели танки, из них два средних, т-28 в норме, но нет горючего, из троих легких танков БТ, у одного сгорела трансмиссия, остальные тоже в порядке. Единственная проблема, это отсутствие горючего, да к тому же, хозяева сняли с них замки от орудий и пулеметы.
  
   - Понятно, тогда можете направить своих танкистов за этими танками, получите в комендатуре, и пусть быстро приводят танки в порядок, нам необходимо прочесать все леса, где-то эти бандиты прячутся.
   - Герр Рихтер, это же не наша территория, зачем нас сюда вызвали?
   - Да, но это соседи, и сам комендант стации майор Ригель, занят разбором остатков станции, эти бандиты и станцию разгромили, вот нас начальство и попросило прочесать это место. Все, все по машинам, и едем обратно.
  
   По приезду, в повят, Хруст вызвал к себе Антонова, что бы посекретничать.
   - Слышишь, Антонов, мне нужен хороший мент сыскарь, ну или гебист.
   - У вас, что-то украли господин Хрусталев?
   - Аха, покой у меня украли, комендант наехал, говорит от меня пользы ни хера, говорит дай результат сука.
   - Вот значит как, и что этот милиционер будет, по-вашему искать?
   - Как, что, следы или место где ныкаются эти суки-партизаны, я жопой чую, они где-то в округе.
   - Не знаю господин Хрусталев, не знаю, у меня этот орган не чувствует ничего, да и с милиционерами давно не знаком.
   - Ладно капитан иди, бери полуторку, получи бочку бензина, в комендатуре выпишут, и с своей бандой метнулся за танками, что бы к вечеру, танки были здесь.
   - Так точно, разрешите идти?
   - Вали Ипатьич, вали нахрен. Ах да, там ксивы готовы, забери, а то еще немцы без документов поймают...
  
   Виталий Ипатьевич, заглянул в казарму полицейской роты (в экс-коровник) и уже во главе группы своих танкистов пошел в комендатуру. Богатырева не взяли. Потому как у Александра двойное задание, ведь он должен выявить скрытых патриотов, и по поручению Хруста, и по поручению Антонова.
  
   В комендатуре, Кнышевский выдал документы на всех танкистов, там же дали бумагу для полуторки и танкисты выехали в сторону Любужа, потому как бочку бензина, в кузов загрузил сам Жихарев (комендант распорядился).
  
   Жихарев завел свой грузовичок, танкисты попрыгали в кузов машины, Антонов в кабину, и дымя и поскрипывая подвеской полуторка, рванула в Любуж.
  
   Богатырев проводил взглядом облако пыли, поднятое полуторкой и пошел в казарму, на полпути, его встретили Абдуллаев с Прохоровым.
   - Товарищ Богатырев, можно с вами поговорить, - обратился Прохоров.
   - Товарищи, остались за линией фронта, понял, а я господин Богатырев.
   - Да нет, товарищ Богатырев, мы хотели с вами посекретничать.
   - Ну, и о чем вы хотели со мной, поговорить?
   - Давайте не здесь, пойдемте к церкви, там не будет видно, отсюда.
  
   И троица, прогулочным шагом (то есть не спеша) направилась к церквушке, построенной еще в конце восемнадцатого века, каким-то местным богатеем-белорусом.
  
   - Так, говорите, но сразу скажу, господа полицейские, мне не нравится ваше обращение с советским товарищ. Все ребята, Советы кончились понятно?
   - Как скажете, господин Богатырев.
   - Ну, не тяните быка за хвост, говорите, господа.
  
   - Короче, мы знаем, что вы замышляете побег, мы знаем, что вы специально выдали Варсонофьева, что бы втереться в доверие к немцам, и этому болвану - начальнику полиции. Мы отлично знали, кто такой этот Варсонофьев, и знаем, что он выдал евреев, и двух комиссаров. И мы считаем, что его немцы убили заслуженно.
   - Не говорите, ерунды, пошли вон, расстреляю к чертовой матери. А Варсонофьев, этот был чекистским стукачком, за то и пострадал, понятно?
  
   - Богатырев, хватит мне сказки рассказывать, или ты сейчас берешь нас к себе, или мы прямо сейчас уходим, но придушим тебя, что бы, не сдал нас, понял.
   - Ну, рискните коммуняки недобитые, обоих закопаю, тут же!
  
   Стоявший, как казалось Богатыреву, сбоку Абдуллаев, накинул веревку, на шею Богатырева, а Прохоров скомандовал:
   - Души этого предателя Ахмед!
   - Стойтее...отпуститеее, дайте сказать, - пытаясь руками скинуть петлю хрипел Богатырев.
   - Стой, Ахмедка, пусть этот Иуда выскажется.
  
   И Абдуллаев чуть освободил петлю, Богатырев, стал наслаждаться воздухом, и через три-четыре глубоких вдоха-выдоха, сказал:
  
   - Ну, вы, убийцы, хорошо, я согласен, но чем вы докажете, что вы все-таки, наши, а не добровольно пошли к немцам?
  
   - Так вот, немчура, хочет отобрать у нас жизнь, которую дала революция. Я из семьи крестьянина Тульской губернии, и по батиным рассказам, знаю, как жили они, до революции. Как его сестру, мою тетку Гликерью, изнасиловали казаки, во время гражданской войны. Как пороли, а потом повесили дядьку Василия, за то, что сестру пытался защитить. И как голодали, а барин-сука, шиковал, как евойные сучки голышом в имении танцевали, на деньги заработанные горбом, потом и кровью крестьян, а помещик купал в шампанском этих шалав. И вообще, был бы я в дореволюционные времена, сам бы наверно в революционеры пошел.
   - То есть с немцами, тебе не по пути красноармеец Прохоров?
   - Да, товарищ Богатырев, мне не по пути с немчурой!
   - А какого тогда черта, ты в плен сдался?
   - А я и не сдавался, рядом снаряд рванул, я без памяти, очнулся стоят рядом фрицы, и этот Ахмедка, валяется, так же как и я оглушенный. Попытался рыпнуться, прилетело прикладом карабина, вот и я в плену. Ахмедка расскажи, как жили предки твои, при эмирах бухарских.
  
   - Плёхо жиль, очин плёхо. Мой атес бил чоряккор, это по вашиму читвиртак будит. Напиример саберет адин тонна хылопак, аттуда палучит 250 кило, астальной идет бай. Патом приходит щилавек эмира и бирет разни нальуг, атесу аставался мала-мала деньга.
   Патом пришель Ленин и Исталин, ани убраль эмири и баи, землья атдаль дехкани, патом ми сабрались и исделали калхос. Вот тахда ми стали жить хараше, и ни нада пилатить нальуг щеловеку эмира, ни нада в мажид платить деньга, карочи пришель хароши время.
   Немис хочит у нас все атнят, и снова сделат бай и эмир, и у вас у русов, белорусов, хахолив, и другой саветски нарот, немис хочит исделать раб, пониль!
  
   - Ого, да тебе в комиссары Ахмед, смотри какая зажигательная речь, кстати, ребята, и много в роте таких?
   - Нет товарищ лейтенант, то есть, не знаем, все же прячут свои мысли, после лагеря... Помните же, как там было.
  
   - Ну да, нам-то легче было, все, свои, и уже третий год вместе, потому все друг другу верим. Ахмед, а ты серьезно меня задушил бы?
   - Да, висех хоинов, нада убит, хоин это по вашему будит пиридатель.
   - Да понятно, все так вот, товарищи красноармейцы Прохоров и Абдуллаев, попрошу, быть осторожными, и разговаривать обо этом, только со мной. Или если человек назовет вам пароль, а пароль будет такой: У Т-28 три башни? Любым остальным доверять и открываться НЕЛЬЗЯ! Но понаблюдайте, и конечно, раду буду услышать от вас любую информацию, все теперь разбежались. Вы идете по центральной улице, а я задами.
   - Спасибо, товарищ лейтенант.
   - Рахмат камандир-ака!
   - Кстати, ребятки, а откуда вы друг друга знаете? Вроде этот из Средней Азии, ты из тульской области а?
   - Аха, товарищ лейтенант, поймали! Я первый номер пулеметного расчета, Ахмедка второй. Мы из двести двадцать четвертого полка семьдесят пятой стрелковой дивизии четвертой армии генерал-майора Коробкова.
   - Простите ребята, сами понимаете, бдительность. Все теперь точно разошлись.
  
   В это время, сержант Ион Грекул, не спеша заливал вместе с красноармейцев Никифоровым бензин в последний танк. Хотя, это были не совсем танки, ведь в танке должно быть оружие, а эти были безоружными как баптисты. Пулеметы и замки орудий, отступающие красноармейцы, снять не забыли. Зато боекомплекты почти в полном порядке, видимо не до снарядов было нашим. Немцы пообещали Антонову и пулеметы ДТ и замки к пушкам, поэтому, как только в канистре кончился бензин, танкисты приступили к пробному запуску двигателей танков. И все четыре механических монстра заработали, правда немного пришлось повозится с одним из БТ.
  
   Зато еще через пол часа, от Любужа, выдвинулась колонна, спереди грохотал по дороге грузовик, сзади первый БТ, за ним второй БТ, и замыкали колонну оба Т-28.
   Танки БТ домчались бы до повята быстро, но в колонне равняются по последнему, а Т-28 никогда не был скоростным танком. Потому вся колонна ехала со скоростью 30-40 километров в час. И по прошествии времени, все четыре танка, встали в шеренгу у комендатуры, Антонов побежал докладывать Хрусту.
  
  
   Окруженцы.
  
   - Товарищ майор, впереди немцы, до взвода, прочесывают лес, что предпримем?
   - Если их действительно до взвода, того окружаем и в штаб Духонина, хватит бежать, надо и покусать фашистов.
   - Так мы всегда "за" товарищ майор, каждый из ребят, так и рвется в бой.
   - Я понял тебя Соломахин, ты со своим взводом обходишь немцев справа, Иванов отправляешь второй взвод лейтенанта Пахомова со стороны Юзовки (с тыла), сам с третьим взводом идешь слева, я с остальными ударю отсюда, все, ушли, через пятнадцать минут начинаем. Так, что Пахомов, тебе придется поторопиться, у тебя самая дальняя дорога.
  
   Сразу, мирно стоявшая колонна, превратилась в муравейник, где каждый знает, в какую сторону бежать. Пахомов собрал свой сборный взвод и подгоняя отстающих, первым стремительно бросился вперед, замыкал взводную колонну Гонта.
   Обходить пришлось по широкой дуге, но так, как надо, никто не роптал, все бежали за Николом. Впервые бандосу пришлось командовать предками, во взводе, кроме Гонты и Макса было двадцать пять человек из Семеновского полка. Самым колоритным оказался гигант грузин Вано Бердзнишвили, который запросто нес на себе немецкий пулемет, вещмещок с патронами, сидор со своими личными вещами, пяток гранат и карабин. Под стать ему были и остальные бойцы, и все идут, не жалуясь на скорость, и не отставая. Наконец ребята вышли на сержанта Зябликова, разведчика из бойцов Иванова.
  
   - Все успели, теперь быстро в цепь, и передвигаться, только прикрываясь деревьями и кустами, короткими перебежками. Стреляем, только, если засекли гитлеровца, все ясно? Вопросов нет? Выполнять!
  
   Бойцы рассредоточились, и для постороннего взгляда, в лесу почти никого не было, а по дороге, как по открытому месту никто и не шел. Первым немцев увидел зоркий красноармеец Бегунцов, и тихо зашипел, привлекая внимание товарищей.
   - Дальше ползком, стрелять, только если заметят, может остальные не вышли на немцев. Потому пока не стрелять, и по-пластунски вперед, - зашептал Пахомов, и по цепи его слова передали в обе стороны от лейтенанта.
  
   Бойцы, извиваясь как змеи, и стараясь оставаться незамеченными, переползали поближе к врагу.
  
   Глазастый немецкий солдат увидел макушку, подползавшего маскируясь кустом, бойца Повалишина, с криком "Ахтунг" выстрелил в красноармейца...
  
   МБП.
   - Ну и как спалось Стась?
   - После вчерашнего, очень хорошо товарищ майор. - Затем Станислав осмотрелся, по сторонам, и убедившись, что вокруг никого, нет добавил, - Какое хорошее оружие у нас было, а если бы его побольше...
   - Стасик, забудь, не было ничего, никакого оружия не было, понял?
   - Да конечно, все я забыл. Можно я продолжу свое дело?
  
   Только после этого, Гринкевич обратил внимание, что Ахраменя-старший, вырезал зубилом и немецкой каски какие-то непонятные куски железа.
   - Стась, а что это ты делаешь?
   - Товарищ лейтенант поручил вырезать наконечники для стрел, кавалей в округе нет, вот и приходится мне самому кавалить.
   - И что думаешь этими железками можно убить человека?
   - Да, товарищ майор, но если попасть в нужное место: в глаз, меж ребер, или в печень.
   - Так ведь легкая будет стрела, может не убить...
   - Может товарищ майор, мы вот с братачкой, собираемся на днях в Подбродье сходить, там знатный каваль есть, дед Арсений Жоуты. Но это конечно, если вы разрешите, товарищ майор.
   - А чертежи этих наконечников у вас уже есть?
   - Нет, но если вы разрешаете, то мы с товарищем Бадмаевым нарисуем, тем более паперка и аловак химичный у меня есть.
   - Тогда, не мучайся, а беги к Бадмаеву, рисуйте, и потом идите в Подбродье. Но в деревню соваться обоим запрещаю, иди сам, а братачка твой пусть за деревней страхует. И вообще сперва разведать, если в деревне немцы, если их нет, то иди. В противном случае возвращаться обратно.
   - Есть, товарищ майор, разрешите идти?
   - Выполнять!
  
   Через час, братья Ахрамени вышли из расположения лагеря, и быстрым ходом двинулись к деревне Подбродье. В небе уже высоко светило солнце, но трава, и папоротник из которого состоял подлесок, пока еще были влажными от росы. Потому братья шли босиком, и обувь висела на плечах, да брюки были закатаны выше колен.
   - Брат, а что вчера было, расскажи, всем хлопцам было цикаво узнать, а ты пришел и уснул.
   - Хорошо, какие секреты от брата, расскажу. Пришли мы на станцию, и прямо в дом нового начальника станции, и Бадмаев его из лука убил, прямо в глаз гадине засадил стрелу.
   - Да ты что? У его стрел наконечников же нет...
   - Заостренная палка летящая из лука, пробивает глаз до мозга на раз, тем более мозгов у предателей не бывает.
   - Ну, а что дальше было Стась?
   - Потом, мы полезли на гарышчу, то есть меня оставили сторожить внизу, у лестницы, а товарищ майор с лейтенантом наверх. Ну и как начали стрелять по цистерне, видимо пули у них были особые, или поджигательные, или бронебойные, я ж не бачув. Короче взорвали они цистерну к чертям собачьим братачка. Какой шум поднялся на станции чугунки...
   - Не зразумев братачка, а с чего шум?
   - Помнишь, сосед дзядзька Вася, еще в Арамиле, спьяну хотел узнать, сколько бензину в канистре? Ну тот, что сгорел, хотя ты маленький был.
   - Да помню я, сам-то не видел, но Егорка Елисеев рассказывал, что канистра взорвалась, и дзядзьку убило сразу.
  
   - Просто бензин легкий, и всегда испаряется, а если он в ёмистаци, то эта посудина полна паров бензина. И им достаточно одной искорки, что бы сразу загорелись, так же как и канистра дзядзьки, загорелась и взорвалась цистерна. В ней-то бензину вельми шмат, вот и рвануло, а потом горящий бензин потек по нефтебазе.
   - Все, Стася, я понял. А потом что было?
   - А потом мы побежали обратно, тут паровоз едет от станции, немцы видимо решили убрать подальше от огня, своих вояк. И тут Бадмаев как даст, по паровозу, тот брык, и слетел с чугунки, и поехал вниз, к реке.
   - Это чем же Стась, Бадмаев этот стрелял, что паровоз свалил?
   - Как чем... этим... он это, гранату кинул, я ж не сказал, что он выстрелил, Федос!
  
   - Заливаешь, гранатой паровоз слабо, свалить!
   - Это мне и тебе слабо, а эти командиры, все из НКВД, они просто знают куда кидать, вот он кинул и попал, пар как попрет изо всех дыр.
   - Интересно, а что было потом?
   - А потом вагоны стали валится, паровоз въехал прямо в реку, и мы стали стрелять.
   - Да ну? И ты тоже стрелял? И что хоть одного немца убил?
  
   - Стрелял конечно, не знаю убил или нет, до цягника было далеко, но я стрелял, и командиры стреляли. Наверно много немцев погибло, видел бы ты, как их вагоны кувыркались. Все братачка, ты остаешься здесь, а я сперва посмотрю, кали у вяску немцы.
   - Слышь Стася, нельга тебе в вяску, у тебя боты немецкие. Вдруг, кто увидит, давай я схожу?
   - Братачка ты прав, давай свою стрэльбу, и иди , а я тут, ты у меня умный, сам придумаешь, если немцы. Ах, да, стой, бумажку возьми.
  
   Федос, взял бумагу, снял с себя обрез, патронташ, положил на траву обувь, и слегка обмазав лицо в перегное, решительно зашагал к видневшейся деревне. Над Подбродьем стояла тишина, не было слышно ничего, кроме пения цикад, и казалось вообще никакой войны, в мире нет, всюду тишина да покой. И Федос перешел на спокойный шаг, дошел до дороги, и зашагал по ней.
  
   Когда уже Федос почти дошагал до околицы, навстречу выехал мужчина на подводе с повязкой полицая и окликнул Федоса.
   - Гэй, хлапчук, ты чый, адкуль ты?
   - Я дзядзечка з Чернобелья, iду ? кузню, мацi прасiла даведацца працуе каваль цi не, нам касу трэба паправiць, я сын Кастуся Ярашэнка.
   - А, ты сын Кастуся, ну перадай яму прывiтанне, ад Фабiяна Ермачэнка, ведаеш дзе кузня, або паказаць?
   - Да знаю, дзякуй дзядзечка!
  
   И полицай, погоняя своего мерина, уехал, а Федос продолжил свой путь, кузня находилась, справа от церкви, а церковь видно издалека, да и жил кузнец рядом с кузней своей.
   - Здравствуйте товарищ Жоутый.
   - И тебе не хворать, ты откуда Федос, и чего тут делаешь, Ермаченко увидит, сразу потащит в повят.
   - Да он уже видел меня, я отбрехался, сказал, что сын Кастуся, из Чернобелья.
   - Ну ты хлопче, огонь, самого Ермаченко обманул, ладно, что у тебя за дело в Подбродье?
   - Нам дед, нужно сковать наконечники для стрел.
   - Послушай, я конечно скую, это не трудно, но никогда впредь не говори, нам, говори мне, сам наверно понял к чему я? И я не буду спрашивать кто это вы, хотя догадываюсь, немецкие мотоциклисты у Дашковки? Не отвечай. И вообще, помни одну вещь хлопчик:
   "Язык мой, враг мой". Тебе твои товарищи доверились, а ты чуть не выдал их. Так что ковать-то?
  
   Мальчик, протянул бумагу кузнецу, и ненавидел в этот момент сам себя, кузнец прав, вдруг вместо него, был бы тот же Ермаченко.
   - Дедушка, спасибо за урок, когда можно будет зайти за заказом?
   - Толковый человек рисовал, и все в сантиметрах указал, хотя я более привычен к вершкам, ну и это постиг, зайди через два дня, но желательно ночью, ты Ермаченке не говорил, что идешь ко мне?
   - Сказал...
  
   - Нет, ну что за несносный ребенок, а если он заглянет в Чернобелье, а сынов у Кастуся Щербака трое, но ни один на тебя не похож... Эх партизан ты сопливый! Ладно придумаю что-нибудь, послезавтра ночью, и в деревню входить не надо. Найдешь за околицей сосну, ее ударила молния и сосна наполовину мертвая. Под сосной я и зарою ваш заказ, оттуда и заберешь.
   - А сколько грошей, это будет стоить дедушка?
   - Считай бесплатно, это вам подарок за немецких мотоциклистов, они у нас жену Осадчего изнасиловали, баба повесилась, а у нее дети... Так что спасибо вам ребятки от нас, все иди отсюда, а ежели кого пришлете, запомни слово такое "Таганрог". Кто мне это слово скажет, я пойму, что от вас, запомнил?
  
   - Да дедушка, пойду я.
  
   Все равно ребенок, есть ребенок, и Федос побежал, только пятки сверкали, но обошлось, улицы деревни были пустынны, люди работали на покосе, косили сено.
  
   - Стася, я передал паперку дедушке, готово будет послезавтра ночью, все сто штук, а еще он заветное слово сказал.
   - Какое заветное слово, Федоска ты о чем?
   - Ну как в книгах о шпионах, пароль. И пароль "Таганрог".
   - Понятно, а ночью в деревню прийти не опасно будет братачка?
   - Нет, в деревню ходить не будем, дед-каваль сказал, что положит наконечники, вот у этого дерева, видишь, которое с левой стороны сухое. - И Федос указал на раздвоенное к верху дерево, сосна на самом деле была необычной.
  
   Когда-то на окраину села, принесло ветром семечко сосны, и ветер обессилев, уронил теперь уже неподъемную тяжесть семени на землю. Полежало семечко, да и проросло, если бы это было в лесу, то выросла бы наверно стройная красавица сосна. Но судьба уготовила ей место, на стыке леса с владениями людей.
  
   Так вот лес, это все-таки тоталитарная общность, и все подчиняются одному закону, расти строго вверх, что бы достичь солнца. А у этой сосны, с самого прорастания было много свободы, ей не требовалось расти строго вверх в поисках светила, оно и так было с ним. А как известно, свобода не всегда благо, и некоторых эта свобода развращает.
  
   Так же произошло и с сосной, сперва она росла, как и все остальные солдаты - сосны (березы, осины и т.д.) А потом, пользуясь свободой, сосна решила быть не такой как все, быть необычной! Потому, она выпустила ветви, гораздо раньше лесных товарок. Проходивший мимо подпасок, отломил кончик ствола юной еще сосенки, что бы было чем погонять коров. Стала сосна опять не такой как все, кончик ствола она потеряла, и в рост пошли две другие ветви. Потом они стали двумя отдельными стволам, и каждый нес свою свободолюбивую крону вверх; к солнцу, к луне, к ветру, к воле.
  
   За ее вольность, инакомыслие и нонконформизм, молния решила ее наказать, сжечь это непокорное дерево. И сожгла бы, но вмешался ветер, ведь по его прихоти сосна выросла здесь, на свободе, пожалел ветер крестницу, и его порыв отвел карающий удар небес, наказание получилось смягченным на половину. Удар молнии поразил лишь южное ответвление ствола, а северное, все так же гордо несло свою крону вверх.
  
   Эту очень приметную сосну и выбрал старик кузнец, как ориентир для тайника, и был прав, по нескольким параметрам:
   Сосна стояла за селом.
   Эту сосну, трудно спутать с другим деревом.
  
   - Вот, это дерево Стася, тут и будет наш заказ, когда дедушка его закончит.
   - Понятно, ладно пошли обратно, эх соскучился я братачка по нашим горам, вот там на Урале было красиво, ходишь там и ждешь, раз и выйдет из леса хозяйка медной горы, или полоз...
  
   - Товарищ майор, задание выполнено, в деревне немцев нет, и по дороге не встретили ни одного немцы, но попался полицай из Подбродья, тварь по фамилии Ермаченко.
   - Молодцы парни, насчет тварей всяких, придет и их черед, повесим их на главных площадях наших городов и сел! Все, бегите, отдыхайте.
  
   Хруст и Ко.
  
   К танкам, стоявшим у комендатуры, подъехал грузовик Жихаря, и резво развернувшись, водитель задним ходом сдал свою полуторку к шеренге бронемашин.
   Это со станции, привезли вооружение и остальное снаряжение для Т-28 и БТ, тут же уже стояли, выстроившись в шеренгу, танкисты во главе со своим командиром Антоновым, в новенькой красноармейской форме без знаков различий. По приказу Виталия Ипатьевича, ребята занялись разгрузкой полуторки, там, в кузове, кроме упакованных в ящики пулеметов и запчастей к пушкам, стояли три двухсотлитровые бочки с бензином.
  
   После разгрузки, часть бойцов занялось заливкой горючего в баки железных чудовищ, а часть бойцов, установкой пулеметов и замков к орудиям. По прошествии времени, Антонов пошел докладывать в комендатуру, о готовности танков Хрусту и коменданту Рихтеру. Затем выскочил оттуда, почему-то мрачным, и скомандовал:
   - Равняйсь, смирно, направо, шагом марш, - и сам пошел во главе колонны.
  
   Когда колонна поравнялась с развилкой, Антонов скомандовал неожиданно:
   - Левое плечо вперед, шагом марш!
  
   И это всем показалось необычным, потому что, казарма расположена в другой стороне, и следовало дать команду "Правое плечо вперед", но командиру виднее решили танкисты.
   - Вольно, ребята идем за церковь, нужно поговорить, - командует Антонов, и все вслед за ним идут во дворик церкви. Церковь пустует, да и желание помолится, не предосудительно.
  
   - Ребята, мы танки отремонтировали, а немцы собираются их забрать, хотят где-то их использовать.
   - Черт, мы ж их для себя готовили, товарищ капитан, получается мы усилили врага?
   - Успокойся, Костин, наши танки много не пройдут, у одной БеТешки коробка дышит на ладан, а у двадцать восьмых моторесурс давно выработан, в любое время мотор может кончиться, успокаивает ребят опытный ремонтник Леонтьев.
  
   - Предлагаю, сегодня же, в обеденный перерыв, нет лучше до него, завести танки, и раскатать к едрене фене комендатуру и нашу роту, оттуда двинуть к станции Ганцевичи, Лынтулы же кто-то из наших расколошматил, теперь наша очередь. Как выдумаете, много среди наших коллег полицаев, настоящих предателей?
  
   - Да много, но человек двадцать, все таки, такие же, как мы, которые хотят вырваться, я когда стоял на посту, четверо в лес лыжи навострили, и Христом богом умоляли отпустить их, я не отпустил, но сказал, что скоро уйдем вместе.
   - Ну, Леонтьев молодец, ближе к обеду, заставлю Бородина и его ребят сдать оружие, и пойти помочь помыть-почистить танки, ну что бы их немцам красивыми сдать. Потом, закрываем казарму, вызываем из нее только тех, в ком уверенны, и идем к комендатуре, делаем из комендатуры с немцами руины с трупами, и в лес. Вопросы есть?
  
   - Никак нет товарищ капитан, а как нам узнать, вдруг еще патриоты есть среди полицаев?
   - Меня тоже Костин, мучает этот вопрос, но нет времени, и вообще у Александра надо спросить, он должен был мне рассортировать людей, ладно выходим и строимся.
  
   - Комвзвода Бородин, ко мне.
   - Господин капитан, Бородин, по вашему приказанию прибыл.
   - Бородин, берете ведра, все четыре, ветошь и вперед, дуете со своим взводом к комендатуре. Что бы через час танки блестели как солнце, ясно? Немцы их решили забрать, и негоже нам передавать их грязными, так что вперед!
   - Будет выполнено господин капитан, Заварьян, Мамедов, Борисов, собрали свои отделения, и построится.
  
   Скоро звеня ведрами, и громыхая сапогами, наиболее активная часть антисоветской полицейской роты, побежала, к комендатуре, и моментом воспользовался Богатырев.
   - Костин, окружить казарму, разрешаю стрелять каждого, кто попытается выскочить из казармы.
  
   Костин вместе с остальными танкистами, быстро окружил казарму, и все парни взяли винтовки на изготовку, остальное оружие было в оружейке, специально огороженном угле бывшего коровника. И рядом с оружейкой встал грозный Леонтьев с ППД в руках.
  
   - Товарищи красноармейцы, - начал Богатырев, - Родина призывает нас, на священную войну против гитлеровцев, потому я, Антонов, Костин уходим в лес, и вас прошу идти с нами.
  
   - Слышь, Родина твоя и усатый мясник, давно под пятой Гитлера, так что вали отсюда, и нечего тут комиссарить, - ответил Нестор Фарион.
   - Красноармеец Фарион, ты сам себе хозяин, и такие людишки как ты, нам не нужны, отвечай за себя.
   - Все, кто хочет с нами идти в лес, и затем пробиваться к Красной армии, прошу к выходу, остальные могут оставаться.
  
   Первым с места встал Прохоров, сразу же поднялся его друг Абдуллаев, и оба быстро собрав вещи, двинулись к выходу.
   - Ха, еще двое комуняк, один москаль, другой басурман, вот парочка, - захохотал Фарион, - ну, а остальные чего сидите, идите до вашего Сталина, хай йому бис.
  
   Встали еще полтора десятка человек, и так же быстро как Прохоров, с Абдуллаевым собрав вещи, почти побежали к выходу, а остальные стало понятно, и не помышляли, воевать за Родину, или просто не понимали, что же происходит.
  
   Тут в казарму, забежал Антонов, и с ходу закричал:
   - Даю вам последний шанс, для защиты своего доброго имени, и своей Родины, а потом мы уйдем, но вам будет поздно.
  
   С мест встали еще полтора десятка человек, и тоже пошли к выходу, а все кто остались, это, видимо, были люди или не любившие Советскую власть, или люди разуверившиеся в успехе РККА.
  
   - Богатырев, вооружить всех наших, забрать все патроны, остальные винтовки переломать и быстро.
  
   И сам же открыл оружейку, команды передавались наружу охранявшими казарму танкистами, и потому патриоты по одному стали заходить, и вооружаться. Сразу же помогали Антонову, и Костину ломать винтовки. Получалось хорошо, боец брал винтовку за приклад, совал ее в любое отверстие, немного усилий, и все, винтовка с погнутым стволом, падала в угол мирным хламом.
  
   - Прохоров, Никишин и ты Абдуллаев, быстро взяли молоток, гвозди и забейте все окна досками, что бы эти сволочи, раньше времени не выбрались.
  
   К скрежету искривляемых стволов винтовок, добавился грохот от ударов молотка, и скоро в казарме не осталось ни одной целой винтовки, и ни одного открытого отверстия, кроме двери. То есть целые винтовки были, но только у патриотов, зато карманы, вещмешки быстро набили патронами, а остальными винтовками побрезговали бы даже дети, и на игрушки не годились теперь они.
  
   - Все ребята, теперь забиваем к чертовой матери, входную дверь, и вперед к комендатуре. Богатырев вот эти парни, твои, Костин командуй этими, а я с этими. - Антонов жестами, поделил всех имеющихся людей на три отделения. - Все идем, оружие приготовить, загнать патроны в стволы и снять с предохранителей, мое отделение и отделение Богатырева стреляем Бородина с его гитлеровскими подстилками, и часовых, группа Костина сразу к танкам. Сергей, твой танк бортовой номер 154, Енукидзе, твой, бортовой номер 300. Ефремов, твоя седьмая БеТешка, Желобов, твоя пятая БеТешка, все вперед.
  
   И пять десятков патриотов, бегут по деревенской улице с винтовками наперевес, жители, почуяв своими инстинктами опасность, попрятались по хатам.
   - Прохоров, ты ж с твоим южанином пулеметчики?
   - Да товарищ капитан.
   - Садитесь в БТ-5 к Желобову, и что бы оба пулемета стреляли без остановки, Желобов из комендатуры, никто не должен уйти, задача ясная?
   - Так точно товарищ капитан.
  
   - Ура, бей гадов! - кричит Антонов и первым выстрелом валит наповал Бородина, остальные тоже стреляют в раздетых помощников Бородина, те мыли танки, и потому раздеты по пояс.
  
   Богатырев убивает (или ранит) часового у комендатуры, сразу послышались крики немцев. В этот момент группа Костина молниеносно занимает танки, и первым зарычал мотор Т-28 с бортовым номером 154, затем ему вторят моторы БТ-7, второго Т-28, и БТ-5. Пулеметный БТ-5 оборудован двумя авиационными пулеметами, и Прохоров
   , безжалостно расстреливает окна комендатуры, немцы тоже стреляют в ответ, и один из первых выстрелов, настигает стоящего рядом с Антоновым сержанта Кухаренко, тот падает уже мертвым.
  
   - Костин, развороши танком комендатуру, - кричит Антонов, пытаясь перекричать рокот моторов. При этом он жестикулирует, и Касаев, чья голова торчала на танке с бортовым номером 154, правильно поняв приказ Антонова, передает его Костину. Мотор взвыл и многотонная махина, с разгону бьет по крыльцу, дома тут деревянные, и потому танк входит в комендатуру как в масло нож.
  
   Богатырев, краем глаза, замечает, что рядом падает боец Склянкин, и оглядываясь видит, подходящих солдат немецкой комендантской роты с полицаями Хруста. Немцы хоть и тыловики, но подготовлены хорошо, и потому подобрались незаметно, прикрываясь хатами и другими строениями.
   - Ложись, немцы сзади, - командует Александр, и все бойцы валятся на землю, сразу поворачиваясь назад, но при этом погибает еще три человека.
  
   Комендантский взвод застал патриотов врасплох, и танкисты не слышат, потому Александр решает бежать к ближайшему танку, к БТ-5. Раздается гулкий разрыв немецкой гранаты, противник решил закидать ребят гранатами. Тем более патриоты на открытой площадке перед комендатурой, и если Богатырев промедлит, то фашисты просто уничтожат, всех кто не в танке. И он бежит пригнувшись, рывком закидывает себя на танк, и прячась за башней стучит и кричит:
  
   - Желобов, сзади немцы.
   Люк мехвода открывается, и в нем возникает голова Желобова:
   - Не слышу товарищ лейтенант.
   - Немцы сзади, тетеря глухая.
   - Понял, прыгайте с танка, я развернусь.
  
   Александр прыгает с танки, и в этот момент его находит очередь немецкого солдата. Богатырев падает на землю, уже мертвым, все, сердце воина-патриота перестало биться, он закончил свой путь в этой жизни, но закончил ее Александр героем.
  
   Желобов разворачивает лихо танк, и ревя мотором БТ рвется к избе, вокруг которой залегли немцы, тут один из гитлеровцев метает навстречу танку гранату...
  
   ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 02 01 2015
  
   Окруженцы.
   Немец оказался матерым, и с первого выстрела убил Повалишина наповал. Но на этом его подвиги были прекращены, короткой очередью, на карьере немецкого фельдфебеля, поставил точку Бегунцов, и сразу грохотом выстрелов был нарушен покой вековых лесов Белоруссии.
   Обе стороны конфликта замаскировавшись начали методичный обстрел. Немцы конечно же не боялись, они в это лето привыкли не боятся РККА, но раз на раз не приходится, и молниеносный удар взвода Соломахина, а затем и подоспевших бойцов Иванова, быстро превратили равное противостояние, в микро-Канны.
  
   Партизаны в плен берут редко, а вот окруженцы - никогда, потому минут через пять, у Гитлера стало на один взвод меньше.
   - Быстро собрать оружие, документы и вещи противника, особенно нужна чистая немецкая форма, на все про все ровно пять минут, - скомандовал Иванов, и начался генеральный шмон.
   - Соломахин, быстро определить наши потери, и это тоже пять минут, через пять минут уходим.
   В результате атаки были убиты два бойца, Повалишин и Федорив, причем второго убил уже обреченный на смерть немец. Раненных оказалось пять человек, причем двое были ранены тяжело, а у Пахомова пуля пробила плечо.
   Повалишина и Федорива, похоронили тут же, на дереве Зябликов вырезал:
   "Здесь похоронены геройски погибшие, красноармейцы Повалишин П. И. и Федорив О. А. * июля 1941 года"
  
   Скоро колонна окруженцев ушла дальше...
   Лес, казалось, исторгнул из себя суетливых людей, и вздохнул свободно. На истоптанной поляне остались сложенные в штабель трупы гитлеровских вояк, в трех метрах от штабеля трупов, возле куста лежала круглая коробка от немецкого противогаза, да три оброненных кем-то патрона.
  
   МБП.
  
   - Братачка, а то правда, что тут у наших родственников были паны?
   - Да, понимаешь, мы жили в СССР, а они оставались тут, тогда здесь была Польша, и польские паны, очень сильно притесняли белорусов.
   - А почему белорусы, не приходили в СССР, у нас же нет панов всяких?
   - Ну сам подумай, тут жили сотни тысячи людей, и они просто не смогли бы все сразу уйти из Польши. Во первых их не отпустили бы паны да жолнежи всякие, а и потом, в СССР, где бы их всех разместили. А потом товарищ Сталин решил, что нужно воссоединить белорусов, украинцев, что мы жили вместе и хорошо.
   - Не знаю, я бы ни за что, не стал бы работать на пана, мы же не рабы, рабы не мы!
   - Ты, комиссар беспортошный, а ну прекрати разговоры, у нас приказ командира, мы должны забрать наконечники, а не устраивать тут лекции на разные темы, понял!
   - Да понял, я понял.
  
   Парочка Ахрамень, переговариваясь, неспешно шли к заветному дереву, разговор помогает укоротить путь, и потому скоро оба брата оказались в двухстах метрах от дерева. Затем еще бросок, и Стась начал рукой разрывать слой перегноя под сосной-бунтаркой. Еще через три минуты, упакованная в дерюгу посылка от кузнеца оказалась в руках Станислава, и парни уловив изделия Жоутого в котомку, вышли в обратный путь.
  
   Маршрут ребят пролегал через окрестности деревни Чернобелье, и юношей привлекли крики и плач.
   - Стася, а что это такое?
   - Не знаю Федос, может, подойдем поближе, посмотрим?
   - А вдруг это немцы, и нас поймают?
   - Не поймают, смотри, что у меня есть, - и Станислав показал оборонительную гранату.
  
   Вперед короткими перебежками пошел Стась, за ним подражая брату, двинулся Федос, вот деревья поредели, и ребята стали дальше ползти.
   Когда, наконец они достигли края леса, они увидели, около тридцати немецких солдат, десяток полицаев, и почти все население деревни Чернобелье.
  
   До скопления людей было далеко, но расстояние не помешало ребятам рассмотреть, что делалось у села.
   Немцы и полицаи достраивали виселицу, то есть длинное бревно на трех Х-образных подпорках. Правда, что это сооружение станет орудием казни, ребята конечно не догадывались, не видали они виселиц, и не знали, что так, "культурные" немцы, приобщают завоеванные страны к "культуре".
  
   Потом на перекладину залез полицай, и стал ладить на нее веревки, правда и то, что он делает и то, что это и есть Кастусь Щербак (якобы отец Федоса) ребята конечно не знали. Даже потом, когда четырех арестованных немцами жителей деревни, оккупанты и их лизоблюды, поставили под перекладину, парни еще не понимали, что это казнь. Ведь между ними и лобным местом, было чуть более двухсот метров, но когда патриоты все таки закачались в петлях, обоих Ахрамень, одновременно осенило, они своими глазами видели казнь.
  
   - Братачка, они что людей повесили?
   - Да Федос, смотри и запоминай, вот так эти фашисты, мучают и убивают нас белорусов, русских, украинцев и других наших братьев по СССР. Давай накажем их, у меня есть граната, кинем и деру?
   - Нет Стась, во первых мы не сможем уйти, их много, просто убьют, во вторых, у нас с тобой приказ, мы не имеем права, понимаешь?
   Станислав все понимал, но его перекосило от ненависти и бессилия, и тут впервые Федос услышал от своего брата мат, Стась давал выход своему гневу, ненависти, злости и чувству мести, матерными словами. И Федос услышал не только родной белорусский мат, но и русский, даже польские и еврейские ругательные слова, шепотом произносил старший брат...
  
   - Все Федос, уходим, но мы отомстим, мы жестоко отомстим этим фашистским ублюдкам.
   И Федос, и Стась точно знали, что они отомстят, и что месть будет колоссальной, но в отличии от немцев, Красная Армия не будет мстить женщинам, старикам и детям немцев...
  
   Хруст и Ко.
   Когда у комендатуры начали стрелять, Хруст только сел за стол, вместе с Мартенсом, и собирались обедать, но не тут-то было. Пришлось обоим бежать к комендатуре, по дороге они встретили комендантский взвод, и лейтенант Микаель Блиндт, своей волей прибавил Хруста и Мартенса, ряды немцев. Лейтенант служака, стал в соответствии со своим уставом, раздавать команды на немецком, и рассредоточившись солдаты (и Хруст с Мартенсом) стали подходить к центру повята.
  
   Тут-то, и Блиндт и Хруст поняли, что взбунтовалась полицейская рота, когда же в бой вмешался пулеметный танк, стало горячо, солдаты по команде лейтенанта, стали кидать гранаты, но Желобов, не хотел больше в плен. Именно потому, стремительный БТ двинулся вперед, бешено маневрируя, да пулеметчик из двух стволов стал резать немецкие ряды. Да оставшиеся вне танка бунтовщики, залегли и начали грамотно отстреливаться. В этот момент на позиции немцев попер второй танк, Т-28, и то было уже смертельно страшно, ибо это не БТ, а средний танк, с кучей разнообразных стволов. Видимо в экипаж Енукидзе попали опытные стрелки, немецкий лейтенант скомандовал отступление, и тут же пал от карающей пули.
   Встрепенулись и остальные бунтари-патриоты, Антонов командуя, и сам рванулся вперед, стреляя во все мышасто-серое.
  
   И Хруст осознал, что это его последний день, если сейчас он не примет ничего, для своего спасения, то потом будет поздно. Наплевав на все Хруст, откинув ненужную ему теперь винтовку, пятясь стал отползать от эпицентра стрельбы, увидев его маневр, опомнился и скулящий позади Мартенс. Два отщепенца, начали свою партию, в этой смертельной игре, им не нужна была ни Родина, ни чужой фатерланд, ни чины, ни ценности, сейчас их обоих интересовала и волновала лишь только их жизнь.
  
   Антонову, и его товарищам, было не до поисков этих предателей, их гораздо больше волновала судьба наличных гитлеровцев. Когда повят был очищен от немцев, заниматься поисками Хруста было поздно, он с Мартенсом, и одним гитлеровцем, давно бежали к лесу напролом. В ходе боя, из сорока восьми патриотов, погибло двенадцать, бойцы отделения Костина спешно погрузили павших героев на тот самый газик, и колонна из танков, с примостившимися на них патриотами пехотинцами, и грузовика с павшими, выехала из повята.
  
   Первым в повят, вернулся озираясь Жихарев, за ним вошли два взвода из организации Тодта, оказавшиеся поблизости, затем подтянулась фельджандармерия, и скоро немцы заполнили все село. Когда немцы убедились, что бунтовщики покинули повят, и у них четыре танка, да еще с вооружением, то старший по званию немец, майор Шмундт, сообщил по рации в вышестоящую инстанцию, о происшедшем. Пусть там другие охотятся на бешенных танкистов.
  
   Затем немцы повесили Жихарева, его и троих первых попавшихся в селе мужчин, гитлеровцы повесили, в центре, если бы Хруст вышел к этому времени, то и ему быть повешенным. Но видима, судьба хранила пока предателя, когда он, Мартенс и бежавший с ними рядовой Йозеф Клацке, вышли из леса, то Шмундт, даже похвалил Хруста. Ибо устами Мартенса, Хруст рассказал, о своем "героическом" преследовании партизан.
  
   "Бешеные" танкисты.
  
   Отъехав от повята километров 8-10, колонна повернула в лес, впереди натужно урча мотором, дорогу прокладывал Т-28 Костина, остальные ехали сзади, и замыкал колонну еще один Т-28, тот, которым рулил Енукидзе. Колонна ползла по лесу еще часа два, приходилось выискивать дорогу, то есть местами, даже не выискивать, а открывать новую.
  
   На опушке леса, Антонов скомандовал привал, и первым делом, похоронили погибших героев, тут выяснилось, что у ребят есть оружие, есть горючее, есть боеприпасы, но нет провианта. Никто не озаботился провиантом, в пылу боя было не до еды, затем все помыслы были заняты ретирадой, а теперь, теперь было поздно. Посовещавшись, решили, что поисками еды, надо заняться с утра, сейчас уже поздно, к тому времени уже темнело.
   МБП.
   - Товарищ майор, товарищ майор, наши!
   - Фу, Стась, ты чего орешь как резанный, я же только заснул.
   - Товарищ майор но там наши, я сам видел и братачка подтвердит, четыре танка и около тридцати солдат.
   - Стась, может то немцы, откуда тут наши, они давно отступили, сам же знаешь, разбили в этой местности наших, и давно.
   - Так у них танки наши, два Т-28, один БТ-7 и один БТ без пушки, с пулеметами. Да и говорили по русски, и обращались друг к другу словом "товарищ". Они там, в лесу, выставили посты вокруг и легли отдыхать, может, сходим?
   - Ну если наши, то да, буди Бадмаева и остальных буди, надо обстановку прояснить, может окруженцы?
  
   Младшего Ахраменю. Оставили в лагере, и в разведку Гринкевича с Бадмаевым повел старший мальчик. Федос был очень недоволен, но приказ, есть приказ. Стась привел старших товарищей, к ближайшему секрету. Когда до засевшего под березой красноармейца оставалось метров тридцать, юноша молча указал на, блеснувший при свете луны ствол винтовки:
   - Там он, товарищ майор.
   - Боец, ау, отзовись, - позвал шепотом Гринкевич притаившегося бойца.
   - Кто там, стой стрелять буду! - угрожающе клацнул затвором красноармеец.
   - Майор Гринкевич, НКВД, зови своего старшего, надо поговорить.
   Красноармеец принял верное решение, и скоро послышался топот, и с той стороны поляны окрикнули:
   - Капитан двадцать второй танковой дивизии, капитан Антонов. С кем имею честь?
   - Майор НКВД Гринкевич, хотел бы потолковать с вами капитан.
  
   ... Вот такие дела товарищ майор, ушли мы из плена. И с собой танки захватили, а вы какими судьбами тут в лесу?
   - Да нас забросили, секретные документы уничтожить, при отступлении грузовик попал под обстрел, а в нем очень секретные документы, были, - вдохновенно врал Гринкевич.
   - И чего же вас потом не забрали товарищ майор?
   - По моему немцы сбили самолет, что летел за нами, потому мы тут и остались. Вот с ребятками партизаним понемногу. А вы что думаете делать?
   - А тут и думать нечего товарищ майор, бить будем немцев. Товарищ майор, а у вас покушать есть, мы на свободу рванули с чистой совестью, и с чистыми желудками. Набрали оружия, боеприпасов, а вот поесть, забыли.
   - Маленько есть, думаю на одну трапезу, всем хватит, скудновато. Но хватит, а утром еще сообразим. Стасик, дуй к нашим, пусть идут сюда, и все наше несите сюда, особенно еду, понял, беги малыш.
  
   "Бешеные" танкисты, конечно, не насытились харчем припасенным бойцами Гринкевича, но червячка заморили, и все легли спать, почти все. Остались дежурить на постах, оберегая покой спящих.
  
   Окруженцы.
   На привале, почти выздоровевший Семенов, вызвал к себе Иванова, Пахомов (зиц-Пахомов), оказался поблизости, и с первых же слов навострил ушки.
   - Слышь, чернобровый, ты планируешь дойти до наших?
   - Не понял вас товарищ майор?
   - Если в каждой стычке, мы будем терять по три-четыре бойца, товарищ старший лейтенант, то, увы, но до линии фронта дойдем, лишь я да ты. А я планирую вывести ребят из окружения к нашим.
   - Товарищ майор, ну мы же не специально, просто так получилось что немцы попались, ну не упускать же их.
   - А чего же ты тогда старлей, с энкаведешниками не остался, раз у тебя такая охота была с немчурой пободаться? Чего же ты с нами пошел? Давай договоримся, впредь, вплоть до линии фронта, никаких акций возмездия. Надеюсь ты не думаешь, что я боюсь немцев, или боюсь смерти?
   - Нет, товарищ майор, повидал я вас в бою, и потому такого не думаю. И требования устава РККА знаю, но иногда душа не может стерпеть. Ведь эти суки, сосисочные души, по нашей земле топают. Убивают наших людей, а я должен тихо-мирно идти, подчиняясь уставам, так его может Тухачевские я Якирами писали, или ученичок их Павлов?
   - Ты старлей поддувало захлопни, думай что говоришь, пока Павлова товарищ Берия за шкирку не возьмет, да под белы рученьки не отведет куда следует, да если выяснится, что он виновен, тогда грохочи во всю ивановскую. А до того то, что ты гремишь как пустой барабан, пахнет трибуналом. Хотя Павлов, мой ровесник, и в армию пришли в один год, но он вишь куда залетел, сокол ясный, а я майором пока трублю. Но и ответственности у меня поменьше, загублю полк, поставят к стенке и делов. А Павлова, еще и навеки ославят, да и правы будут. Взялся за гуж, не говори что объелся груш. Так вот, прекращаем политику, и говорим по существу. Я что тебе предлагаю, вместе с бойцами уйти за кордон, в Маньчжурию как мой однофамилец белый генерал Семенов, отсидеться там? Ведь нет, предлагаю вывести бойцов к регулярной армии, и вместе с ними бить немцев. Так что ты мне тут турусы на колесах, да на гусеницах, аки БТ-7, не разводи. Впредь идем только ночью, немчура сам видишь ночью, отдыхает, а над нами Устав и Трудовой Кодекс, не каплют. Все впредь днем отдых, ну и добыча провианта, а дорогу топтать, только ночью. Вот проведать путь, это надо и можно днем, так что озаботься. Все иди с моих глаз долой, мальчишка, и не смей больше высоких инстанций касаться, нечего авторитет руководства рушить.
   - Говорю же, душа ноет. Как же так, где же наша армия, где же наши танкисты, где же авиация, где же пехота? Где все?
   - Прекрати чернобровый истерику, все и что бы я тебя дня два не видел, а если и увижу только для доклада, как понял?
   - Так точно товарищ майор, разрешите выполнять?
   - Идите товарищ лейтенант.
   "Расстреляют вашего Павлова, если уже не расстреляли, да и заслужил", думает Пахомов. Он-то, точно знает судьбу командующего ЗапВО. И медленно, Ник, растворяется в кустах, мало ли, попадется майору, под горячую руку.
   До ночи все отдыхают, и даже ночью, не сразу трогаются в путь, лишь после десяти ночи, выслушав данные разведки, Семенов отдает приказ о движении. И колонна, идет по дороге на восток, а Луна, теперь выступает в роли союзника красноармейцев, заботливо освещая путь.
  
   "Бешеные" танкисты и МБП.
   С утра Антонов с Гринкевичем, снарядили фуражирскую команду, проводить бойцов, до ближайшей деревни отрядили Андрейку Максименю и Федоса. И ребята повели отделение Костина, лесными тропинками, а остальным делать нечего, пришлось отдыхать.
   И воины, по вбитой в головы армейской привычке, занялись приведением себя и своего оружия в порядок. Механики водители, полезли в железные нутра своих стальных мастодонтов, а Гринкевич с Антоновым решили поговорить.
  
   - Капитан, и что ты думаешь робить? Думаю ты с твоими танками, до линии фронта не дойдешь, у тебя горючки не хватит, да и немцы не дадут. Были бы вы на конях, то могли бы пройти лесными тропинками, а на ваших машинах, по лесу не пройти. Придется идти дорогами, а дороги у немца.
   - Так я это и понимаю, и если честно не планировал на танках рвать к нашим. Ты же не знаешь, что моторесурс у танков давно выработан, потому они были оставлены нашими. Но и немцам их оставлять не след, да и не решил я, что делать дальше. Задача, на первое время, была такая - вырваться из плена, и мы ее выполнили. Теперь будем ставить новую задачу, и есть только два варианта: или попытаться, доехав на технике до линии фронта, прорваться, или воевать тут, в тылу врага.
   - Ну, для меня моторесурсы эти, филькина грамота, я в них ничего не смыслю. Мне тебя капитан, не понять, но то, что вам не дойти до линии фронта, это я понимаю. Хоть и не военный человек, я все-таки милиционер, сотрудник уголовного розыска.
   - Кстати, извини конечно майор, но почему забросили вас, милиционеров, что в НКВД специалистов по диверсиям нет?
   - Да не до того было, сам знаешь немцы прут, Минск взяли, а тут выходит из окружения уполномоченный НКВД, мол архивы потеряли. А в архивах фамилии, агентов, попадись они немцам, все, постреляют людей. А они могут много пользы принести, кто разведывать в тылу будет? Кто в тылу будет диверсии строить немцам, и всячески им палки в колеса вставлять, дед Пихто? Как раз эти самые ребята, и будут немцам каверзы строить. Ну вот мы как раз, тоже эвакуировались, и бросили клич, мол нужны добровольцы. Да не любые, а те, кто местность знает, и языком владеет, да на местного похож. Представь, забросили бы братца-туркмена какого, или братца-грузина, его же за версту можно учуять. Вот и пришлось нам поработать, подполье защитить, понял капитан?
  
   Хоть ложь Гринкевича, и была шита белыми нитками, да и Бадмаев с Аскеровым, не особо походили, на белорусов, ни спереди, ни сзади, но Антонову было не до дедуктивных изысков. Гринкевич свой, свой! Немцев бьет, бьет ну и молодец.
  
   - Мы тут немцам, немного навредили капитан, а с помощью твоих железных тачанок, можем вредительством в особо крупных размерах заняться. Тут недалече мост есть один, если мы его уничтожим, то немцы временно могут железную дорогу закрыть. Пока мост не починят, ну как подпишешься?
   - Конечно да, если как ты говоришь, мост такой важный, то значит без него, фашисты недополучат боеприпасов, горючего, провианта и следовательно свой напряг на РККА ослабят, то это очень хорошо будет. Я за это обеими руками подпишусь, да и парни тоже, парни у меня огонь!
   - А что, кто-то сомневается? Вот не думал.
   А насчет моста, это интересно, надо буде парней отправить, пусть посмотрят, у нас есть хлопец из разведбата, сержант Васильев, вот пусть и покажет, чему его в разведбате учили.
  
   Ближе к одиннадцати, в лагерь, пройдя посты, проехала телега старика Горобца, ее сопровождали бойцы Костина и юные белорусские патриоты. Крестьяне поддержали партизан пятью мешками картошки, двумя мешками пшеничной и тремя мешками ржаной муки, пятью караваями, и копченым окороком. А Василь Горобец, решил внести вклад в общее дело, амортизацией лошади, он еще хотел от себя добавить двухлитровую бутыль самогону, но Костин не разрешил. У старика два сына были в армии, старший пушкарем был на Дальнем Востоке, средний где-то в Средней Азии, границу охранял. А младший порывался в партизаны, да старик не пускал. Не одному же со старухой, хозяйство вести.
  
   Патриот быстро откланялся, и так же не спеша, как приехал, тронулся восвояси, погоняя свою ледащую лошадку.
  
   Хруст и Ко.
  
   - Ти рюсски собака, будишь растреллян, ферштейн зи? Ти бил начальник полицай, ти набраль большевицкое бидло в полицай-компани, и только ти виноват во всем.
  
   И это были не только обидные слова, немец полковник, при этом свои слова подкреплял звучными пощечинами. Хруст наконец, понял что он наделал, он стал рабом, цепной собакой гитлеровцев, и обратно дороги нет. Хруст хотел личной свободы для себя и сладкой жизни, но оказывается эта сладкая жизнь, не всегда сладка, да и свободой особо не пахнет. Правда он отделался сравнительно легко, того же Жихарева, вообще повесили, да и виноват он был, намного меньше Хруста. Ведь не Жихарев отбирал Антонова, в лагере, и не Жихарев своим сексотом, избрал Богатырева. Но как говорит старинная армейская мудрость "...-ут, не за то что сделал, а за то, что попал", а Жихарев попал.
   Правда о истинном лице Богатырева, никто у немцев не узнал, его тело нашли перед комендатурой, и решили, что и его убили "бешеные" танкисты. Даже Хруст, не догадывался, что Богатырев его обманул. В ходе боя, бандос, не сводил глаз с Антонова, потому и не видел, ни того, что делал Александр, ни того как погиб.
  
   Мартенса били меньше, все-таки фольксдойче, да и не он принимал решения.
   Кстати покойный Богатырев, сам того не ведая, и спас Хруста от казни. Один из выживших немцев, солдат комендантского взвода, вспомнил, что Богатырев вскочил на танк. Гитлеровцу показалось, что Александр пытался стрелять в экипаж мятежного танка, и это видение немцы раздули в эпический подвиг. И простили Хруста, как человека откопавшего в лагере "героя", да и Швиммер постарался, выручить своего ставленника. Потому как, выручая Хруста, выручал себя. Но и попинать потом бандоса, гауптштурмфюрер не позабыл, пинал долго, два часа. И пинал немец со знанием дела, пришлось два дня Хрусту, после экзекуции, писать кровью. И писать кроваво не карандашом, а совсем другим местом.
  
   Гордыня, конечно обуревала братка, но такова судьба предателя, и Хруст свыкся. Зато, потом Швиммер же посодействовал назначению Хруста, на тот же пост, еще и медаль выхлопотал своему человечку, но это было позже.
  
   И снова, все вернулось для Хруста, на круги своя, снова пьянка, расстрелы, "расследования" антинемецкой деятельности. Коготок завяз, всей птичке пропасть. Нельзя предать Родину, и оставаться при этом человеком.
  
   Окруженцы.
  
   - Товарищ майор, разрешите обратится, - с выправкой какого-нибудь лейб-гвардейца тянется в струнку Иванов.
   - Разрешаю, Иванов, чего еще?
   - Там, у дороги немецкий пост стоит, разрешите его того... ну в штаб Духонина, в Могилевскую губернию отправить? Их там всего шесть человек, на грузовике.
   - Старлей, разрешу я тебе сейчас убить этих немцев, и скажем убьешь ты их, а где гарантии того, что скоро тут еще две роты немцев не окажется? И куда нам потом деваться? Принять бой, и погибнуть в неравной схватке? Я вчера, вроде с тобой на русском языке, говорил, может тебе на мордовском объяснить? Сейчас, позову сержанта Лашманова, он тебе, все объяснит по мордовски?
   - Товарищ, майор, но бойцы ропщут, ведь вокруг везде немцы, а мы идем как зайц, таясь.
  
   - Хорошо Иванов, тогда давай так, остаешься ты и взвод добровольцев, возьмите два ДП и один трофейный пулемет, возьмите три автомата, и пощупайте немцев. Но, не сегодня, а завтра, мы уйдем, вы останетесь, и поласкаете неприятеля, а потом встретимся у деревни Ганцевичи. Надеюсь это тебя, и всех у кого зудит, удовлетворит?
   - Так точно товарищ майор, ура майору Семенову!
   - И еще Аксен, у нас мало провианта, потому, при нападении на врага, пойми, ваша первейшая задача, это провиант. И вы не диверсионная группа, а фуражиры. Конечно селян, не трогать, бейте или немцев, или уж в крайнем случае - полицаев. Все, а теперь иди, ищи себе ватагу таких же обормотов.
  
   И шарманка завертелась, в фуражирскую команду Иванова, первыми, пошли поголовно все братки, затем летчик Цогоев, и вскоре, пришлось Иванову отбиваться от добровольцев. Больше всех обижался оружейник Васильев, друг погибшего еще у Стасювке, знаменитого Марущака. Иванов строго запретил тому, идти в фуражкоманду, потому что Васильев был единственным, кто мог починить любое оружие, из имевшихся в отряде образцов. Зато Цогоев, ходил гоголем, да еще выпросил у Васильева, немецкий карабин, и семь десятков патронов к нему. Две наступательные гранаты осетину, оружейник дал сам, как же без карманной артиллерии в фуражирский набег идти?
  
   Затем, фуражирам пришлось заново чистить оружие, и набивать диски, ленты и магазины патронами, погонял Иванов ребят в этом деле славно. Аксен проверил, не только каждый пулемет, карабин и винтовку, но и магазины, ленты, диски и обоймы. И вообще, стал пытливым и недоверчивым, как жена алкоголика, потому что потом он проверил, даже как наматывают бойцы портянки. Несмотря на то, что и ноги и портянки, уже даже не второй свежести. Зато выявив не девственный вид ног и портянок, Иванов погнал всю свою фуражкоманду к ручью, что бы те привели и портянки и ноги к общему знаменателю. До завтрашнего утра времени много, можно не только портянки, шинели высушить.
  
   Как только наступила ночь, остальная часть выходящих из окружения бойцов, ушли вместе с Семеновым, а фуражкоманда осталась, дожидаться дня, и охоты на немцев. В полночь, стоящий на часах, Макс, то есть сержант Гаранин, углядел подозрительное движение в кустах. Он вскинул карабин, доставшийся от какого-то убиенного им же немца, и шепотом сказал:
   - Стой, кто идет?
  
  
   "Бешеные" танкисты и МБП.
   - Ну, капитан, что скажешь? Думаешь эту охрану мы не сможем нейтрализовать?
   - Виталий, я майор, а тебя как?
   - Рыгор, так все-таки?
   - Охрану порешим, тут и пулеметного БТ хватит, но вот чем мост рушить?
   - Тут снаряды наших пушек, мосту как слону дробина, поцарапаем и все.
   - И где ж я тебе танкист, тут полк 152 миллиметровых гаубиц найду? Или может эскадру ТБ-3, в кармане поискать? Ладно бы еще была взрывчатка, и то по моему тут ее потребуется не мало, просто сапер у нас есть, вон Найденов.
   - Тогда, предлагаю майор, взять, как говорят урки, на гоп-стоп поезд, конечно же, если в поезде будут цистерны. Выльем горючее, из одной цистерны, на мост, и подожжем, другие тоже полыхнут будь здоров. Если танки, которые из железа, и по идее гореть не должны, из-за ГСМ горят как спички, и потушить их непомерная задача. Пусть сгорит мост, нам же не важно, сгорит он, или взорвется. Что дважды два, что два плюс два, все одно четыре.
   - Молодец капитан, но у поездов охрана, не катаются же они по вражеской земле, под охраной немца-старика с берданкой.
   - Остановим поезд, на гоп-стоп со смыком, и причешем охрану поезда, из того же БеТехи, чай не бронепоезд, ответить охране поезда на БТ, нечем. Подъедем, к мосту, прямо с поезда причешем охрану, запалим, и зададим драповицкого.
   - Понятно, значит стопорить поезд танкист, нам надо в десятке километров от моста, и вообще, желательно, в безлюдной местности? Услыщит охрана, нашу Куликовскую битву, растараканит свои фашистские усики, и прискачут к нам немцы в немерянном количестве, а оно нам надо? Отправлю-ка я нашего бурята, с одним из местных парнишек, пусть осмотрят окрестности. А сам не хочешь с ними прогуляться, план-то твой капитан.
   - Конечно, хочу, отдых великое дело, но не во время войны майор. Собирай своих лазутчиков.
  
   Закончив разговор, Гринкевич вызвал Бадмаева и поставил ему задачу, Антонов же, успел за это время переговорить с Костиным, назначить того командиром (на всякий случай, война же вокруг), и собравшись снова вернуться к Гринкевичу.
  
   - Да дядя Виталий, тут за деревьями деревня Старогавья, и там полицаи есть, если застопорим тут поезд, то немцы из райцентра, тут будут максимум в течении получаса. Потому думаю, не стоит поезд тут останавливать, может, пойдем дальше?
   - Понял тебя Стась, резонно, идем дальше. Кстати, а где твои родители? Как они тебя отпустили в лес, на войну?
   - Отец у меня сгинул, он машинист на поезде, мы его в последний раз еще до войны видели. Может, конечно, жив, а мать немцы убили, осколком от снаряда. С Федосом и ребятами, мы потому, подались в лес, мстить за маму.
   - Понятно, прости, не знал, у меня сын есть, и возраст у него как у тебя, но он далеко, у жены, в Томске-городе, я их теперь наверно только после войны увижу.
   - Товарищ капитан, там два немца на великах едут, может мы их того, ну к ногтю?
   - Нет, Стасик, нельзя, начнут немцы искать своих связистов, и помешают нашей операции, потому пусть себе катят. Но вот в следующий раз, мы обязательно их...как ты сказал, к ногтю?
  
   Наконец, в двадцати-двадцати пяти километрах от моста, у заброшенной из-за войны пилорамы-лесопилки управления железных дорог, разведчики нашли вполне походящее для "гоп-стопа со смыком" место. Тут в довоенное время шпалы для путей делали, тем более леся много, со станции возили креозот, для пропитки шпал, тут же и пропитывали. Тем более в наличии была и ветка, до лесопилки, можно, если что загнать туда состав, и там похимичить. И похимичить не слабо, ибо в наличии были лебедки, для маневрирования вагонов. На том и порешили, а ночью запланировали перегнать сюда на пилораму танки, благо места много, да и под навесами от нескромных глаз скрыты будут. Засветло решили осмотреть народно-железнодорожное добро, тем более Стась клялся, что пилорама, заброшена, работали на ней заключенные, а с приходом немцев разбежались, ну и охрана исчезла тоже.
   Действительно наблюдение, не выявило никаких признаков жизни, даже одичавший кот не пробежал, по своим котячьим делам, видимо нечего есть тут котам, они же креозотом не питаются, да и шпалами, пусть и готовыми. Вперед пошел Бадмаев, с легкомысленным луком в руках, в расчете на беззвучность своего оружия, автомат немецкий висел на спине, вторым шел капитан-танкист. За танкистом вышагивал как кот, подбирающийся к мышке, Стась, затем интернациональная парочка пулеметчиков, состоящая из Абдуллаева с Прохоровым, которые замыкали колонну.
  
   Тишину нарушил зловещий звук, кто-то клацнул затвором, за забором.
  
   Хруст и Ко.
  
   Опять водка полилась рекой, Швиммер все произошедшее, в отчетах наверх, изобразил как нападение на повят, вооруженной до зубов, диверсионной группой русских. Мол, русское командование испугалось, роты вооруженных танками полицаев, потому и отправили группу специалистов, почти двуротного состава, с тяжелым вооружением. Сталин испугался, согласно отчетам Швиммера, что все войска русских, перебегут на сторону немцев, и создадут там, антисталинское войско. Начальство поверило, да и не до Шиммера на верхах, гитлеровцы прут вперед, окружая и разбивая части РККА.
  
   Гауптштурмфюрера не повысили, но и не разжаловали, вот три дня и выпивали Хруст, да Швиммер, да новый комендант, назначенный вместо убитого антоновцами, гауптман Ханс Шёльц. Два дня с ними пил и Мартенс, но под вечер второго дня, предатель осознал, что наравне с этими монстрами алкоголизма, пить он не может. Тем более по запросу Швиммера прислали из другого лагеря военнопленных тридцать новых ренегатов, для формирования охранной роты. Вот ими и занялся Мартенс, как заместитель начальника полиции. Тем более ни Швиммер, ни Хруст, ни Шёльц, не были угодны к употреблению, а новобранцами, кому-то надо было заниматься.
  
   Хоть новобранцы и изъявили желание служить немцам, но их привезли под охраной, да и одеты они были почти все в ношеную форму РККА, в чем попали в плен, в том и ходили.
   Прежнюю казарму охранной роты сожгли перед уходом антоновцы, потому пришлось Мартенсу побегать по округе, пока, новоприбывших, разместили пятерками в обывательских хатах, все приличные строения были заняты немцами. В МТС разместились ремонтники, туда немцы свозили автомобили со всей округи, как побитые немецкие, так и побитые, да брошенные советские. И ремонтники из национал-социалистической автоорганизации, восстанавливали машины. Так что в МТС было не сунуться, в правлении колхоза засел комендант, а в колхозных амбарах немцы устроили склады продовольствия.
  
   Фуражиры объезжали окрестные деревни, и выкачивали из селян провиант, собранное продовольствие аккумулировалось на тех самых складах амбарах, затем вывозили уже армейские интенданты. Причем на восстановленных грузовиках, то есть двойная прибыль, и еда и отремонтированные грузовики. Для охраны всего этого и нужна была охранная рота, но пока охраняли сами немцы.
  
   - Стройся! - гаркнул писклявым голосом Мартенс, но новобранцы подчинились, еще бы вокруг стояло отделение немцев с оружием наизготовку.
   - Я заместитель начальника полиции, бывший лейтенант РККА Мартенс, мне надоело служить усатому мяснику, и его жидо-большевистской власти. Потому, я теперь борец против этого антихристова воинства, против кровожадных жидов и их комиссаров. Рад приветствовать братьев, по святой борьбе за Матушку Русь!
  
   Не секрет, что в националистических организациях Руси, часто заправляли нерусские. например Пуришкевич, ярый черносотенец был по нации молдаванином, а всякие Нессельроде да Клейнмихели, тоже отнюдь не русские фамилии. Так и Мартенс, тоже нерусский, но играл на националистической дудке. Хотя гитлеровцы, использовали русских и других националистов СССР, только для своей выгоды, и до поры, до времени. Того же Бандеру, они посадили в концлагерь, несмотря на заслуги, по захвату Украины, потому что тот хотел независимое от немцев государство. А у гитлеровцев по плану, Украина должна была стать рейхскомиссариатом Украиной. И никаких сепаратистских гвоздей, все это Третий рейх, и баста. А про то, что Мартенс был лейтенантом в РККА, он нагло врал, поднимая свою значимость в глазах новичков.
  
   - Хочу с вами поговорить, господа. С каждым, давайте вот вы начните, расскажите кто вы, как и почему, решили бороться против большевиков.
   И Мартенс указал, на стоящего первым на правом фланге, здоровяка.
   - Я, товарищ лейтенант, бывший сержант Красной Армии, Евсей Нифонтов, из Тамбова.
   - Я вам, не товарищ лейтенант, господин Нифонтов, я для всх вас, ваше благородие господин лейтенант Мартенс. Надеюсь это вам всем понятно? - рисовался-упивался своей значимостью Мартентс.
   - Простите ваше благородие, так вот у меня отец и старший брат погибли, от этих иродов, они служили у Антонова. И разве я должен прощевать им смертоубийство единоутробного брата? Вот и решил перейти к господам немцам, хватит повластовали большевички, иродово семя.
   - Достаточно, следующий.
   - Онищенко Нестор, из Николаева, тоже нэ кохаю большакив, воны моего батьку, у Сибирь отправили, так вин и не вернувся. У Червоной армии ездовым был, и зараз прийшов к немцам.
   - Достаточно, следующий.
   - Канатбаев Алмазбек, из Нарына, это в Киргизия, у меня ваши отняль земля, много танабов земля, атес мой бил у курбаши Курширмат, иво тоже красный убиль. Потому я против красни, убиват, гаспадин камандир, буду камиссар-памиссар.
   - Достаточно, следующий.
   - Сержант Красной армии, Ерофеев Ефрем, забайкальский казак.
   - Бывший сержант!
   - Хрена тебе в горбатую спину, я настоящий сержант Красной армии, товарищи, опомнитесь, вы же теперь не против Сталина, против Родины воевать будете. Своих же братьев будете убивать...
  
   Глухо ударил выстрел.
  
   Окруженцы.
  
   - Стой, кто идет.
   Макс водя карабином, приготовился стрелять.
   - Свои, русский я. Красноармеец Смирнов из 172-ой дивизии, 61-го стрелкового корпуса.
   - Бросай оружие Смирнов, руки вверх и выходи.
   - Хорошо, не стреляй милок.
  
   Из кустов, вышел человек, в форме красноармейца, и подняв руки шагнул к Максу.
   - Что за шум, Макс?
   - Товарищ лейтенант, тут человек, говорит красноармеец, окруженец.
   - Проверь, если все в порядке, поведешь к Иванову.
  
   Сержант Гаранин пошел в ночному гостю, лейтенант Пахомов (Ник), на всякий случай держал Смирнова, на прицеле. Гаранин, обыскал незнакомца, у того с собой ничего не было, только сухарь в кармане, ни документов ни оружия.
   - Оружие где, Смирнов?
   - Нет у меня оружия, товарищ сержант, беглый я. Под Могилевым окружили нас, разбили, пытались выйти из окружения, немцы в плен нас взяли, на хуторе. Потом в лагере был, а из лагеря нас сюда, в МТФ отправили, немцам сметанку да маслице-фуяслице готовить.
   - Что за МТФ?
   - Да молочно-товарная ферма, товарищ сержант, ну и сегодня вечером дал я деру. Достали меня хуже горькой редьки эти немцы, вот и побёг к нашим я.
   - Хорошо, двигай, там у нас командир, старший лейтенант Иванов, он разберется, что к чему, давай пошел.
  
   Старясь не шуметь, Гаранин шел за Смирновым, тот тоже, не сильно шумел, и под большим дубом они нашли Иванова.
   - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
   - Обращайся сержант.
   - Тут у нас беглый, говорит из плена бежал.
   - А ну пленный, садись сюда, рассказывай, что и как.
   - Красноармеец 388-го полка, 172-ой стрелковой дивизии, 61-го корпуса, комполка полковник Кутепов. Наша дивизия, защищала Могилев. Попали в окружение, 27 июля дивизия разбита, комполка и остальные командиры убиты. Командир второй роты старший лейтенант Тевосян, принял решение выходить из окружения. Провались с боем, и три дня шли по немецким тылам, старлей при прорыве погиб, нас вел старшина Сидоренко.
   Оголодали мы, решили зайти в деревню, зашли, а староста деревни оказывается, немцев вызвал, налил нам самогона, а сам, сына за немцами послал.
  
   Немцы нас пьяных и сонных и повязали, красноармейцев Шварца, Джиоева и сержанта Гальперина, расстреляли сразу. Они Джиоева за еврея приняли, говорили мы им, что он осетин, не поверили, тем более он мусульманин оказывается. Вот и расстреляли как еврея, а потом лагерь, голод и побои. В суп кидали павших в бою лошадей, и мясо мы ели как в кино, ну "Броненосец Потемкин", с червями. Ох и помучались, и чуть-что, если кто недоволен, стреляли они, раз и шварк очередью, и по виноватому и по другим.
  
   Тут немец вербовщик в лагерь пиехал, они оказывается, захватили МТФ, а работать на ней некому, коровы стоят недоенные, а население сбежало. Вот и искал немец людей, кто имел опыт работы на МТФ. А я до армии в МТФ нашем и работал, правда, кладовщиком, но меня взяли. Работаю я на этой МТФ оператором машинного доения, поставляю немцам молочко, сметану, маслице, а сам прилядываю как бы сбежать.
  
   Сдружился с литовцем одним, Ольгердас звали его, ну и ночью сбежали, охрана заметила, начали стрелять. Дружка моего убили, так и остался в поле сердешный, а я смог убежать, вот и напоролся на товарища сержанта.
   - Понятно, а много там, на МТФ людей и охраны?
   - Наших там тридцать человек, скотники, да дояры, ну и трое на сепараторе, охраняет нас отделение немцев. Да еще пятеро ездят туда-сюда, на грузовике отвозят масло, сметану, творог и все такое. Потом эти, коптильщики, там же еще и бычки со свинками есть, вот там еще десяток наших пленных режут скот, да коптят. Ну и еще женщины.
   - Какие женщины?
   - Наши женщины, из РККА, санитарки там, связистки, тоже в плен попали горемыки, вот их сюда и определили.
   - Понятно, что сможешь нас туда провести, Смирнов?
   - Конечно, пусть немчуре отольются наши слезы. Обидно, мне мужику терпеть издевательства фашистов, да что сделаешь, у них оружие, а у нас...
  
   - Гаранин, тревога поднимай всех, навестим немцев, думаю масло, мясо и молоко, как провиант примет майор-то, все выдвигаемся, а ты веди Сусанин из 61-го корпуса.
  
   Начинает светать, и по лесу двигается фуражирская команда старшего лейтенанта Иванова, и ведет их красноармеец Смирнов. Именно красноармеец, а не бывший красноармеец, бывшими красноармейцами такие не становятся.
  
   И вот, вся команда собралась у МТФ, Иванов наблюдает за двором, никаких вышек или колючей проволоки, просто забор, и вокруг четыре поста немцев. Гарнизон не бог весть какой, так что можно и сразу в бой. У гитлеровцев два пулемета, и четыре плоских немецких пистолет-пулемета, остальные вооружены винтовками Маузера. Всего взводу Иванова, противостоит пятнадцать человек гитлеровских вояк, под руководством обер-фельдфебеля. Тот вообще устроился знатно, он сошелся с одной из женщин, военнопленных, и живет с ней во флигеле, солдатня может и проклинает своего отца-командира, но рады тому, что не на фронте. Там ведь могут и убить, а тут тихий райский уголок, опять же мяса, масла да молока со сметаной, хоть завались.
  
   - Гаранин, снимешь мне пулеметчика, готовь свою картечницу. Пахомов ведешь свое отделение вправо, ваша цель тот дальний пост, вам тоже надо первых делом снять пулеметчика. Цогоев, ты со своими обходишь слева, и ваша цель пост, что у флигеля, сперва пост и потом фельдфебель, тот должен сразу выскочить из объятий русской красавицы. Остальные со мной, наша цель ближний пост и пост у ворот.
   Сигнал к атаке, два свистка, все, пошли, занимаем позиции.
  
   Первыми отделидись от группы, бойцы летчика Цогоева, сразу за ними вправо побежали, красноармейцы Ника, Макс, же прицелился и держит уже на мушке немца пулеметчика. Иванов осматривает свое воинство, и убедившись, что все готовы к атаке, свистит в свисток, тут же громко бьет выстрел Макса, его пулеметчик сразу же ткнулся головой в приклад. И немцы, пусть и тыловики, сразу начали стрелять в ответ, учили их. Но сила солому ломит, второй пулеметчик был буквально исполосован очередью ДП-27 сержанта Васькина, и остальные не оплошали, на пост у ворот, красноармеец Деревко уложил лимонку, больше с того поста никто не отвечал. Стрельба продолжалась не больше десяти минут, и победители ворвались на МТФ.
  
   Фельдфебель выпрыгивал из заднего окна флигеля, там какой-то из скотников разложил на солнцепек упряжь. Гитлеровец запутался ногами в упряжи, и попал в плен живым и невредимым. Чего не сказать, об остальных членах местного гарнизона, добили даже раненых, причем это уже пленные постарались.
  
   Когда же Иванов вошел во флигель, как в место дислокации, командующего данным гарнизоном, он увидел как четыре женщины, нешуточно били пятую. При этом все женщины, немилосердно ругались ядреннейшим матом, да таким, что не каждый матрос применит.
  
   - Отставить самосуд! - зычно гаркнул Аксен, но его слова не произвели на женщин, никакого влияния. Пришлось старшему лейтенанту доставать верный ТТ и стрелять в потолок, данной деяние, охладило пыл женщин.
  
   На полу осталась лежать растрепанная женщина лет двадцати пяти- тридцати, причем у нее были распущены и изгвалтаны волосы, и одеяние порвано. Через разрыв на лифе платья, вывалилась среднего размера женская грудь.
  
   - Товарищи женщины, не объясните ли вы, что тут происходит?
   - Да эта подстилка немецкая, тут командовала, из себя графиню строила, вот мы ей теперь и устроили экзекуцию, - ответила ближняя к Аксену женщина.
   - Правда, что вы все военнослужащие, товарищи?
  
   Женщины осознали, что перед ними человек, имеющий командирское звание и имеющий право приказывать. Потому четверо стоящих, быстро встали в шеренгу, и вытянулись во фрунт.
   - Ну, товарищи женщиы, давайте знакомится, я старший лейтенант Иванов, командую взводом разведки, а вы кто?
   Первой сделала шаг, стоявщая в начале шеренги, высокая, слегка полноватая женщина, и сказала:
   - Мария Чекмарева, санинструктор 224-го медсанбата 172-ой дивизии 61-го стрелкового корпуса. Попала в плен, при попытке выхода из окружения вместе с личным составом 747-го стрелкового полка, затем лагерь и отправлена в МТФ.
  
   Вторая в шеренге, тоненькая девушка, с русыми косами, обвернутыми вокруг головы, так же сделала шаг вперед:
   - Стефания Полонская, санинструктор 224-го медсанбата 172-ой дивизии 61-го стрелкового корпуса. Попала в плен, при попытке выхода из окружения вместе с личным составом 747-го стрелкового полка, затем лагерь и отправлена в МТФ.
  
   За Стефанией сделала шаг вперед, третья девушка, тоже среднего роста, но чуть пошире Полонской, с расстрепанными волосами, длинной до плеч:
   - Елизавета Царькова. Служащая штаба, 110-ой дивизии 61-го стрелкового корпуса. Попала в плен, при попытке выхода из окружения вместе с личным составом дивизии, затем лагерь и отправлена в МТФ.
  
   И из шеренги шаг вперед сделала последняя девушка, ростом чуть ниже среднего, с грудью аппетитно выпирающей гимнастерку, в положенном природой месте, чернобровая и с ямочками на щеках:
   - Инспектор по делам несовершеннолетних Могилевского городского управления НКВД Сапрыкина. Принимала участие в боях, в составе батальона милиции капитана Владимирова. Контужена во время боя, попала в плен, находясь в бессознательном состоянии. Потом лагерь и оказалась в МТФ.
  
   - А эта дама кто?
   С пола поднялась пятая женщина, машинально рукой запихнула выбившуюся грудь под платье, и отрапортовала:
  
   - Служащая военторга 20-ого механизированного корпуса, сержант Красной армии Сахарова.
   И Сахарова, поправляя волосы, попыталась улыбнуться завлекающе Иванову.
  
   - Какие у вас уважаемые красноармейцы, к сержанту Сахаровой, претензии?
   - Шлюха она, товарищ старший лейтенант, раньше с полковником из службы тыла корпуса спала, а теперь с этим противным немцем. Да еще в лагере Эсфирь Михайловну, врача нашего выдала, как еврейку, и в лагере с комендантом Штирнером любовь крутила, за то и бьем.
  
   С такой речью обратилась к Аксену, милиционер Сапрыкина, Иванов удивленно посмотрел на нее.
   - Расстреляйте ее, товарищ старший лейтенант, заслужила эта шалава!
  
   Не менее горячо заговорила Полонская, Иванов почесал голову, ладно еще расстрелять изменника, но изменницу, да за половые сношения с врагом? Нет, Аксен не способен был приговорить женщину к смерти.
  
   - Ну, я не господь бог, дамочки, и не мне судить ее, пусть идет на все четыре стороны, нравятся ей немцы, ее дело. Но отпустим мы ее потом, когда уйдем, а сейчас свяжите ее, и пусть полежит на той постели, где совокуплялось с врагом. Так сказать в назидание, а вы помогите бойцам разобраться, что где лежит. И взять с собой побольше провианта, и желательно такого, что бы долго не портился.
  
   В это время, во флигель вбежал Цогоев:
   - Товарищ старший лейтенант, немцы!
  
   "Бешеные" танкисты и МБП.
  
   - Товарищ капитан, там кто-то есть, может сперва гранату в окно? - прошептал Бадмаев Антонову.
   - Не надо гранату, мы свои.
   Виталий Ипатьевич быстро сориентировался, и крикнул:
   - Выходи без оружия и с поднятыми руками, в противном случае закидываем две лимонки, затем расстреливаем все, что осталось, после гранат пулеметами.
  
   - Так, точно, выходим.
   Скрипнула, открываясь, дверь и из пристройки вышли два молодых человека, в гражданской одежде, оба шли, подняв руки.
   - Слышь братцы, вы же там затвором щелкали, и где оружие?, - поинтересовался Бадмаев.
   - Винтовка там лежит, товарищ командир, но у нас патронов нет.
   - А зачем было затвором щелкать тогда?
  
   В ответ парни пожали плечами, видимо сами не знали зачем. В углу, за дверью действительно лежала винтовка, и Антонов позвал парней.
   - Ребята, кто вы такие?
   - А мы призывники товарищ командир, когда война началась, нас призвали и повезли. А тут самолеты налетели и давай бомбить, страсть. Все стали разбегаться, эти с небес и бомбами кидались и из оружия пуляют, вокруг люи мрут как мухи. Ну мы и побежали.
   - А потом, что?
   - Да откуда-то немцы подъехали на мотоциклах и гробах таких железных, спереди у них колеса как на машине, а сзади гусеницы как на танке. Я вот с Васькой и убегли, жить хотели.
   - А звать вас как, ну по фамилии?
   - Я товарищ командир Василь Мацкевич, а это Петр Лапшин.
   - Понятно, давно тут, в тылу у немцев?
   - Ну, с 28 июня, как разбомбили наш эшелон, так и ходим по тылам, никак к нашим пробиться не можем.
   - А ели что?
   - У нас в мешках харч был, из дому, потом на колонну побитую, ну нашу, забрели, взяли сухарей, консервов, и винтовка тоже оттуда.
   - А патроны от винтовки где?
   - Мы ее оказывается только с одной обоймой взяли той, что внутри, и там было всего два патрона, ими мы немца велосипедиста убили.
   - Ну взяли бы у него оружие и боеприпасы.
   - Так боязно, он же мертвый, а мы мертвых не видели...
   - Понятно ребятки, есть хотите?
   - Да, тут мы уже третий день отсиживаемся, вчера кончились последние сухари из тех, что были.
   - Бадмаев, есть у тебя что пожевать, дай парнишкам.
  
   В час дня, все было готово к нападению, и Т-28 старшего сержанта Енукидзе, выехав на полотно железной дороги замер. Что бы было заметно, издалека, а то ведь попортят танк немцы паровозом, на насыпи зажгли запасной скат от грузовика. Сигналом к зажжению колеса, послужил рокот рельсов, сюда определенно ехал состав.
   Показался дымок, и перестук колес поезда стал усиливаться, машинист засигналил, а поняв, что танк не собирается уходить, вдарил по тормозам. Поезд вам не жигули, и тем более не мерседес, потому тормозил долго, то есть не тормозил, а останавливался. При этом скрежетал колесами по рельсам, выбивая искры, но в двадцати метрах от танка, все-таки остановился.
  
   Экипаж бесстрашного Енукидзе, стал поворачивать главную башню танка, наводя пушку на паровоз, точнее на платформу перед паровозом.
  
   Воцарилось молчание, эшелон был грузовым, потому людей на нем было мало, лишь паровозная бригада, охрана, да расчеты трех эрликонов.
  
   Вперед вышел Саша Шмидт, и на литературнейшем немецком языке прокричал:
   - Солдаты и офицеры, бойцы Красной армии предлагают вам жизнь. Сопротивление бесполезно, у нас батальон пехоты и десят танков. Вы сложите оружие, и я гарантирую вам жизнь, не думайте, что я вру или блефую, сейчас убедитесь.
  
   Короткими очередями простучали двенадцать пулеметов, семь танковых пулемета, а из остальных пяти стреляли антоновцы. Два раза рявкнули пушки, один выстрел произвели из танка Костина, вторым выстрелил БТ-7 Ефремова.
   - Офицеры и солдаты, считаю до десяти, после счета десять, по эшелону будет открыт огонь на поражение. Айн, Цвай.
  
   Все танки, кроме двадцать восьмого старшины Енукидзе, были вне пределов видимости, но моторы работали. А четыре мотора тарахтят, или десять, немцы определять не умели, и мало кто такое сможет сделать, если конечно не моторист от бога. Тоже касалось и пулеметов, команда поезда, понятия не имела, стрелял десяток пулеметов, или два десятка, а может три? Потому у обер-лейтенанта Йоахимса, голова шла кругом. Вроде опасность, смертельная, но и русским сдаваться, тоже не резон. Ведь и эти, сдаются в плен толпами, бегут иногда на восток, ничем не лучше поляков, или французов. Но иногда эти варвары воюют так, что даже немцы, могут только позавидовать стойкости и героизму русских.
  
   Долго думал Йоахимс, и все-таки не успел придумать ничего путного, по вагону, в котором ехала охрана, по платформам (в начале и конце состава), по зенитчикам, был открыт сильнейший ружейно-пулеметный огонь. Пришлось ввязаться немцам в бой, но в наихудшей ситуации. Все силы офицера, на поезде, и как на ладони, для стрелков русских. Сами же советы, замаскированы, и только по вспышкам выстрелов можно углядеть где они. Бой быстро разгорелся, и так же быстро был окончен, весь взвод немцев перебили, пострадали и красноармейцы. Убито четверо бойцов, в том числе, ранены шесть человек. В плечо ранен Зубрицкий, не опасную рану в голову (по касательной) получил Бадмаев.
  
   При зачистке состава были обнаружены два спрятавшихся в вагоне охраны немца, и паровозная бригада в полном составе. Оказалось, что железнодорожники, не немцы, а советские граждане, попавшие в плен к немцам в Минске, но самое неожиданное было то, что фамилия машиниста была Ахраменя.
  
   И все красноармейцы были просто ошарашены, когда Стась и Федос, позабыв про дисциплину, бросились к машинисту, ребята нашли отца, а он нашел своих детей.
  
   Оказалось, в составе были запасные части к немецким танкам, боеприпасы, постельные принадлежности, провиант, горючее и авиабомбы. Это прямо как подарок деда Мороза, доблестным партизанам. Особенно тем партизанам, у кого фамилия Ахраменя.
  
   Выяснилось, что одной цистерне солярка, в двух авиационное топливо и в четвертой керосин. На десятке платформ прикрытые брезентом стояли грузовики, некоторые - опеля, на других грузовиках, эмблемы с трехлучевой звездой.
  
   - Слышь товарищ Ахраменя, ты машинист бывалый, реши нам задачку с тремя неивестными и двумя железнодорожными путями. Нам надо два вагона; один с бензином, другой с керосином, поставить впереди поезда, и дотолкать до моста, что бы поджечь его. Отцепим, откроем кингстоны, или что там надо отрывать, и подожжем издали, отъехав?
   - Отцеплять и опорожнять гоючее будете на виду у охраны моста?
   - Нет, конечно, сперва мы эту охрану, того, на тот свет отправим.
   - Зачем тогда мудрить? Вон пять вагонов авиабомб, выбирай на вкус, я думаю пяток отвезем на мост, да подорвем, ему этого хватит. А если пять бомб мало, можно десяток взять.
   - Черт, конечно, ты прав товарищ Ахраменя. Товарищ Антонов, а машинист дело говорит, тогда загони на ветку лесопилки, поезд задом. И поедем, взрывать мост.
   - Товарищ как вас там по фамилии, позволь высказаться мне как железнодорожнику.
   - Майор Гринкевич я, говори товарищ Ахраменя.
   - Зачем нам мост рвать сейчас? Он-то от нас никуда не убежит, может, погрузим ваши танки на платформы, и смотаемся сперва на станцию, устроим им "резню младенцев"? А потом на мост, минируем его, и уходим дальше, на Восток?
   - А как там танки снимем? И не жалко будет тут оставлять боеприпасы, провиант и горючее? Вот грузовики точно не жалко, их тут перебор, одного двух нам хватило бы.
   - Товарищ капитан, а может...
  
   Хруст и Ко.
  
   Мартенс опустил пистолет, Ерофеев упал, пуля попала ему в грудь, и Мартенс подозвал Нифонтова и Канатбаева.
   - Возьмите пистолет господа, и кончайте эту большевистскую падаль, ну или я прикончу вас, живо!
  
   Фольксдойче протянул пистолет Нифонтову, тот взял его, закрыл глаза, и открыв выстрелил в лежащего Ерофеева.
   - Молодца, господин Нифонтов, прелестно! Назначаетесь командиром первого отделения, теперь ты басмач.
  
   Дрожащими руками Канатбаев взял пистолет Мартенса, и зажмурив глаза выпустил весь магазин парабеллума в уже умершего Ерофеева. Киргиз был в истерике, и нажимал раз за разом, спусковой крючок.
  
   - Эй ты, киргизский эмир, хватит, ты теперь командир второго отделения, можешь себе отобрать мусульман. Тем более господин Гитлер хочет освободить вас, от гнета большевиков, жидов и русских.
   - Пиравильна таварич камандир.
   - Какой я тебе товарищ, сука узкоглазая, я господин, понял, или ваше благородие!
   - Пониль, пониль, пирастити мине таварищ ваши благародий.
   - Эээ, раззява!...
  
  
   Господин начальник полиции очухались, и причина не в том, что Хруст вспомнил о своих обязанностях начальинка, нет, конечно. Во первых предпосылкой, окончания запоя, стало банальное уничтожение запасов спиртного, тем более пили не только два немца, и Хруст, но на огонек заглядывали и другие гитлеровцы. Второй причиной, окончания возлияний, стал пакет от Швиммеровского начальства, даже не сам пакет, а то, что начальство по телефону справилось о результатах задания. А о каких результатах может идти речь, если в том пакете еще конь не валялся, гауптштурмфюрер, не был годен к употреблению, пакет переслали в повят, но от этого процент алкоголя в крови Швиммера не уменьшился, и теперь пакет лежал в комендатуре.
  
   После звонка от оберштурмбанфюрера Шварцкирха, из Минска выехал на мотоцикле шарфюрер Штюрмер, и нашел своего патрона в непотребном состоянии. Эсэсовцы не вермахт, и отличаются они от простых немецких солдат, более демократичным отношением к командирам. И Штюрмер, слово-в-слово передал, какие сексуальные фантазии, извращенного мозга Шварцкирхаа, тот может воплотить в реальность, на основе тела Швиммера, и гауптштурмфюрер практически сразу протрезвел. Перспективы встающие перед его будущностью как минимум пугали.
  
   Передав приказ унтер-офицеру, привести в чувство Шёльца и Хруста, Швиммер прыгнул в коляску мотоцикла Штюрмера, по пути они захватили пакет из комендатуры, и трехколесное транспортное средство, запылило в направлении Минска.
  
   С Шёльцом немцы провели водные процедуры, в соответствии с его чином и должностью, то есть уважительно. А с Хрустом... А чего церемонится с предателем-унтермешем, его привязали, за ногу, к колодезной цепи, отвязав предварительно ведро, и минут десять макали того головой в студеную колодезную воду. В результате, через десяток минут, Хруст стал как новенький, и пошел осмотривать новобранцев.
  
   За то время, пока Хруст пил и упивался, в компании с хозяевами, Мартенс побеседовав с каждым ново-полицаем, разделил их на три группы: русских, нерусских и мусульман. Командиром первого отделения стал Нифонтов, командиром второго отделения бывший сержант РККА Ляшко, и командиром третьего отделения Канатбаев.
  
   Когда Хруст подошел к управе, то увидел очень живописную картину, в палисаднике здания, сидя на корточках творили намаз полицаи мусульмане Канатбаева. Рядом сидели и спорили русские полицаи с нерусскими полицаями, и темой спора был национализм. Украинцы Ляшко, Прохорь, Минько и Парубий, объединившись с литовцами Будилайтисом и Грибаускасом, нападали на русское отделение. Те в свою очередь тоже за словом не лезли в карман, и обвинения один другого обидней, летели в оппонентов.
  
   После фразы Колодникова, о том, что украинцы за сало готовы уступить на ночь жен, начался бой. Колодникова с размаху ударил Прохорь, того ударил Нифонтов, и все завертелось. Почему-то Будилайтис не любил украинцев, а Грибаускас русских, в результате они начали драться друг с другом, русские одолели украинцев, используя численное преимущество. Белорусы Ганевич и Дабужский, держали нейтралитет, и разглядывали, как творят намаз мусульмане. Короче был бал на девять баллов!
  
   Хруст пока стоял и смотрел, к чему же все приведет.
   - Ша, нука фуфлометы позорные, свою стрелку нациковскую тормознули, или я вас сейчас опускать буду ниже плинтуса. Хоре тут рамсы путать, вы полиция или погулять вышли? -
   кричал Хруст в голос, а его голоса побаивалось большинство московских бизнесменов, образца 1990 года, и эти нео-полицаи, не были исключением. Бросили молиться даже мусульмане, тем более прекратилась укро-русская разборка.
   - Смирно суки позорные!
  
   И суки позорные встали смирно, наука вбитая им младшими командирами РККА, еще не вылетела из голов.
   - Короче братва, я тут бугор, мазу я держу, и не дай бог, кто рамсы попутает, я им в дупло автомат немецкий засуну, и полчаса крутить буду. А мушка у немецкого автомата, будь здоров, все уяснили?
   По лицам стоявших было видно, что уяснили все.
  
   - Мартенс, двигай булки сюда, это чо за беспредельщики, вам, что тут Уралмаш, или Орехово? Тоже мне любера. Что Черкизовский не поделили? Помните, вы тут не русские, украинцы и всякие узкоглазые или черномазые, вы все полицаи, и все мои полицаи. Все нации, партии и демократии кончились, там жрачка, бабы и синьку, вам обеспечу я, отвечаю за базар. Но вы теперь моя бригада, и будете делать все, как я скажу, меня звать Хрустом, можете называть так же бугром.
   - Господин капитан, я уже сказал про ваше звание в РККА, про то, как вы капитаном были, а я лейтенантом, - отчаяно мигает, намекая Мартенс.
   - Ты тут пацанам фуфло не впаривай, я уже майором был, когда к немцам перешел, и заметьте добровольно, а не как вы в плен попал.
   - Ой, простите ваше благородие господин майор, простите я, запамятовал, - запричитл Мартенс.
  
   Постоял Хруст посмотрел на свое воинство и ему показалось что двое из стоящих, слишком дерзко смотрят.
   - Эй ты, чернобровый из второго ряда, и ты белобрысый из третьего ряда, ко мне.
   Из рядов никто не вышел, Хруст отталкивая новобранцев, вывел из строя черноброво-бородатого среднеазиата и русого крепыша невысокого роста.
   - Ты кто? - Хруст ткнул пальцем в бородатого.
   - Я каспатин апицер Берды Тухтабергенов.
   - Откуда ты?
   - Я из Туркменистан, знаишь город Тахтабазар?
   - Мне насрать на твой город, ты чего такой дерзкий, сука?
   - Ни пониль?
  
   Одним ударом в челюсть Хруст свалил туркмена, потом ногами прошелся по почкам, и повернулся к второму, выведенному собою из строя.
   - А ты кто?
   - Я Литовец.
   - Да мне чухна насрать на твою нацию, кто ты?
   - Я Николай Литовец, русский я, Литовец это фамилия.
   - Ты сука позорная как с майором разговариваешь, чувырло?
   И резким движением ноги, Хруст пнул Литовца в пах, тот согнулся, и Хруст сверху вниз ударил кулаком в висок свою жертву.
  
   - Ну что, все, всё поняли? Все всосали фишку? Базар такой, я вам царь, бог, пахан и бугор, все мои приказы, обязательны. Кто, не то что не выполнит, даже если выполнит не быстро, отметелю, а кто борзеть будет, просто убью. Все, рассосались, еще раз увижу драки или споры, бить буду, привяжу за ноги к двум деревьям и кулаком в яйца, пока не сдохнете.
  
   Пить в тот день Хруст больше не стал, зато от нечего делать начал читать, в избе ему попалась книга Л. Толстого "Воскресение".
  
   Окруженцы.
  
   - К бою.
   Оказалось, что к МТФ ехали четыре немца, на телеге местного жителя, правда, об этом узнали позже. Как только телега подъехала к воротам МТФ, на немцев были наведены около полутора десятков стволов, причем среди них были даже автоматические. Гитлеровцы тоже люди, хоть еще и теми нелюдьми показали себя, страх и инстинкт самосохранения свойственен даже юберменшам. Что и подтвердили десять поднятых рук, от страха возница, тоже поднял руки.
  
   Все четыре солдата, получившие в свое время раны, отправлены были каким-то немецким медицинским чином, на санитарный отдых в МТФ. Что бы пришли в себя после госпиталя, отъелись и с новыми силами дранг нах остен. А остен пришел к ним сам, собственноножно, в лице Иванова, Пахомова, Гаранина, Цогоева и остальных остенов.
  
   - Товарищ старший лейтенант, разрешите пристрелить этих сук, - к Аксену, обратился мужчина лет тридцати. Один из экс-пленных работавших в МТФ, скотником, призвание парня в МТФ, Иванов определил по стойкому запаху коровьего навоза.
   - Вы товарищ, до плена служили в армии? Вас там не учили представлятся старшему по званию?
   - Виноват, младший сержант Савватеев, командир орудия 532-го гаубичного артиллерийского полка, 148-ой стрелковой дивизии 61-го стрелкового корпуса.
   - Вот, Савватеев, можете же когда хотите, и чем вас эти граждане не устроили? Почему я должен взять грех на дущу, выкладывайте, я пока мыслей читать не умею.
  
   - Да это же контра, товарищ старший лейтенант, и в лагере немцам служили, и тут они нами командовали, а чуть что бегмя бежали к своим хозяевам. На той неделе старшину Акименко, из-за них немцы повесили, что им еще для расстрела нужно?
   - Резонно, так господа контрики, расскажите, как вы дошли до жизни-то такой?
   - Врет он все, не было такого, - говорит низкорослый человек с кривыми ногами и сильно курносым носом.
   Высокий, худой мужчина с длинными руками, и с лицом подростка, негромким голосом рассказывает:
   - Был у нас комиссар Толстопятов, толстенький такой, в очочках. Все еще смеялись над его фамилией, конечно за глаза. Он из себя такой нескладный был, городской. Ножом порезался как-то пытаясь открыть консервы. Но смелый оказывается, холера. Мы в тот день три атаки отбили, комроты убило, и Толстопятов командование на себя взял, а сам такой интеллигентик. Ну, а когда немцы на нас пошли, в третий раз, и вся братия дрожа ждала, что будет, гранат-то уже кот наплакал. А товарищ младший политрук, с последней связкой гранат пополз к танку. И повредил тот танк, остановил его, выпрыгнули танкисты немецкие, и ну пулять, и ранили комиссара. Потом прорвались фашисты, окружили нас, и попали мы в плен. Санинструктор роты Светка Ларина, оказывается, комиссара нашла и перевязала, да немцы их обоих тоже в плен взяли. А вот эта, сука кривоногая, выдал и товарища Толстопятова, и Светку... Обоих расстреляли при нас. Забыл сучий потрох, помет шалавы?
  
   - Расстрелять, - скомандовал Иванов. Приговор в исполнение привели бывшие однополчане предателей, Сахарову не стали расстреливать, оставили ее связанной. Расстрелять жалко, все же женщина, а и с собой такую взять - грех. Во дворе МТФ стояли две подводы, а под навесом лошади, вот и нагрузили на две эти подводы, да телегу давешнего селянина копчености, сало, сыр, масло, сметану да три бидона молока. Ни хлеба, ни муки не было, зато было много зерна, его и взяли пять мешков.
  
   Селянин вздумал протестовать, против реквизиции коняги с телегой, пришлось передать ему все имевшиеся при себе деньги, а также наличность убитых немцев. Водитель кобылы, ушел довольным, в МТФ осталось несколько десятков трупов, и слабая на передок Сахарова.
   Фуражгруппа ушла снова в лес, а ночью бойцы ушли в ускоренный поход, к основной группе.
  
   Скрипевшие повозки прекратили свою музыку, употребив в издававшие, демаскирующий звук, части сливочного масла. Уже под утро, часа в четыре, раздался шум, это щелкая языком, выбежал на дорогу Бубенчиков, и сразу к Иванову:
   - Товарищ старший лейтенант, там в лесу люди, и от них пахнет...
  
   "Бешеные" танкисты и МБП.
  
   - Товарищ капитан, а может действительно, бронепоезд сделаем, погрузим ваши танки на платформы, и рейд по тылам немцев?
   - Майор, вы думаете, немцы провели отдельную ветку по своим тылам, и по ней не ездят поезда, да висит табличка "Для бронепоездов РККА"?
   - Черт, ты прав капитан, немцы прут вперед, им нужно много горючего, боеприпасов, запчастей, солдат и офицеров, вместо погибших и раненых, а это значит по железной дороге, идут и идут составы.
   - Да, да и что бы проехать станции или полустанки, придется захватить его, и поставить на стрелку людей. А то ведь загонят немцы наш бронепоезд, в тупик, и устроят Варфоломеевскую ночь. Товарищ, Ахраменя, если поступить, так как вы предложили, съездить на станцию, устроить им сладкую жизнь, оттуда потом на мост, взорвать его, и уходить на тот берег. Мы сможем там найти место, где бы могли разгрузить платформы, снять танки оттуда?
  
   - Да, товарищ командир, километров 50 от станции, ну от Ганцевичей, есть заброшенная ветка, еще поляки собирались там какой-то завод строить, потом началась война 1939. Ну и панам, не до заводов стало, так и стоит ветка, а в лесу есть площадка, и стоят завезенные тогда стройматериалы. Ну и два крана есть, так что ваши танки, загрузим и разгрузим. Тут ведь тоже есть кран, мы им в свое время шпалы грузили.
  
   - Понятно, товарищ майор, может вы своих людей, к дороге направите, ну что бы посторожили, а мы пока грузовики сгрузим и загрузим наши танки.
   - Капитан, капитан, ты думаешь, раз мы из милиции, то мы порядков не знаем? Срочную все проходили, понятие о караульной службе имеем. Да и ребята давно в охранении, даже сынки нашего машиниста там где-то.
  
   - Понятно, ну и как планируем операцию? Ваше мнение майор, и ваше тоже товарищ Ахраменя.
   - А может на станцию, отвезем вагон горючки с авиабомбой, и рванем к едрене фене станцию?
   - Товарищ майор, а зачем тогда на платформы танки грузить? Достаточно приготовить цистерну, прицепить ее к переду паровоза, разогнать этот брандер, и отцепив паровоз, уйти. Пусть катится горючее к немцам, вот и будет им фейрверк, да без мороки, в виде танка. А танки можно использовать потому, когда мост будем брать.
   - Я конечно слышал, что две головы лучше одной, но теперь убедился, что три лучше не только одной, но и двух. Ну, братцы, чего же мы ждем, отцепляем цистерну, заряжаем ее бомбой, а лучше двумя или тремя, и в путь. Товарищ Антонов, у вас есть люди, кто умеют обращаться с авиабомбами, у меня же милиция.
  
   - Да есть, эстонец Вэйно, правда в деле я его не видел, но он точно сапер, так что разберется, что к чему, давай товарищ Ахраменя, выкатывай нам цистерну, а бомбы мы тебе обеспечим.
  
   - Да товарищи командиры быстрей надо, уже с моста наверно охрана отзвонилась, что эшелона нет, на станции подождут еще минут десять и вышлют сюда, вслед за эшелоном, дрезину. На той неделе бригада Стецько, немцам пожар устроили, довели буксу до возрорания, ну и полыхнула цистерна с горючкой, огонь перекинулся на соседние вагоны. Стецько и остановил эшелон, огонь разгорелся, и потеряли немцы четыре вагона с горючим да один с обмундированием. Так быстро со станции выслали дрезину, очень быстро, подогнали эшелон к речке и потушили огонь. А Стецько, Мацюру и других ребят из то бригады, там же у речки и расстреляли, геройские парны были.
  
   Глаза боятся, руки делают. Через полчаса, к приграничной станции Гавья, где гитлеровцы перегружали грузы, с своих составов, на советские летит паровоз толкая цистерну, с авиационным бензином. А перегружали гитлеровцы составы не от скудости ума, а от того, что в СССР и в остальной Европе, железнодорожная колея не идентична. И германский (французский, итальянский) поезд, дойдут только до границы СССР, а дальше или под откос, или еще что-либо шибко неприятное. Ну и наши поезда так же, ширина полотна разная.
   Когда до станции остается пять километров, Томас Вэйно прыгает с цистерны на платформу, что перед паровозом, и Петр Ахраменя-старший бьет по тормозам. Зубрицкий с Найденовым, уже давно отцепили цистерну, и она уходит в свою первую самостоятельную прогулку. Очень велика вероятность, что эта прогулка и станет для цистерны последней, так же практически гарантировано, что гитлеровцам не понравится эта прогулка. На ней проводами привязаны пять бомб, в две вставлены взрыватели, и от первого удара они обе разорвут шаблон. Особенно первая, она обустроена носом вперед, на сцепном устройстве, том, что болиже к станции, она должна стать первой ласточкой разрыва шаблона. А остальные ее товарки попробуют укрепить разрыв, десятки тонн синтетического бензина станут "приятным" бонусом немцам.
  
   Цистерна ушла, паровоз же, наконец, остановился, и Ахраменя ведет его теперь задним ходом, легкомысленная цистерна, которая ушла гулять с подружками бомбами, почти дошла до станции. Оставалось километра два, как навстречу, попалась ручная дрезина, с четырьмы немцами, весовые категории дрезины и цистерны-наливняка, разные, и отнюдь не в пользу дрезины. Немцам еще повезло, что бомба привязана на сцепку сверху, была бы вровень, рванула бы. Но повезло только этим немцам, унтер офицер Шлихт, сразу осознал размер катастрофы, катившей навстречу. Он шепетом объяснил своим солдатам, что их ждет непорочное вознесение на небо.
  
   Жизнь сладка всем, а паника, плохой советчик выживанию, потому Фогель и Литке, попытались спрыгнуть с дрезины, но неудачно. Фогелю повезло больше, его ударило боком цистерны, и кинуло на дерево, Литке ветром понесло под колеса цистерны-камикадзе. Его тело так и осталось под вагоном, а голова полетела на насыпь. И Мюллер, с унтером Шлихтом это видели, но и не прыгать не могли, Мюллер всего лишь переломал руки, правую в двух местах, левую в трех. Шлихту повезло меньше, потому что, ему вообще не повезло. Прыгнув с дрезины, он делая кувырки полетел под откос, кувыркаясь унтер ударился спиной о каменьЈ и остался лежать на месте, при неловком кувырке, шея была сломана, а с переломом шейных позвонков не живут, даже юберменши и истинные арийцы.
  
   Белорус-железнодорожник, увидев летящую цистерну, инстинктивно перевел самоходную, сухопутную баржу на запасной путь, а там стоял состав с боеприпасами. На параллельной ветке, пассажирский эшелон с бравыми гренадерами, ждал отправки, на восток. И дождался, правда, не все гренадеры поехали на восток, скорее полетели, но не все, да и большинство частями. Какая выпала кому траектория, от взрывной волны, по той и полетели, дальше всех на восток улетел фельдфебель Козицки, но не весь, только нижняя часть туловища, остальная часть Козицки, исчезла в мировом пространстве.
  
   Цистерна передала прощальный привет всем своим собратьям по железнодорожному делу, взрыв был громким, очень громким, станция Гавья теперь восстановлению не подлежит. И не только бензин с авиабомбами тому виной, на станции скопилось много боеприпасов, ожидая вагонов с правильной шириной коли, взрыв и пожар, от цистерны имени Ахрамени старшего, инициировали подрыв боеприпасов, предназначенных какой-то танковой дивизии, потом стало рваться и гореть все. Правда, к тому времени от гренадеров остался лишь старший стрелок Линцман, он, не смотря на орднунг, в момент атаки цистерны искал на станции спиртное. Спиртное Вальтер не нашел, но в течении трех секунд, вся его темно-русая шевелюра стала, абсолютно белой...
   Такие вот цистерны в стране Советов, могут накалом патриотизма, опалить не одну подлую душу агрессора.
  
   "Не меньше трех дней, теперь эта дорога, связывающая Германию и ее войска, будет вне игры, и ни грамма пороха и взрывчатки, ни капли горючего и масла, ни одного патрона, не получаь немцы с этой дороги. В лучшем, для РККА, случае немцы давящие Западный фронт, остановятся. Потому как трофеев много, но в немецкий 81 мм миномет не засунешь советскую 82 мм мину. В немецкую 75 мм пушку, не засунешь 76 мм снаряд от советского орудия. И наврядли соляра, предназначенная для Т-34, БТ-7М и других танков РККА, пойдет на пользу немецким танкам. Они все на бензине, и солярочку не любят. Да и патронами от мосинской трехлинейки маузеровский карабин может зарядить лишь саботажник.
  
   В худшем, для нас, случае станут немцы возить свои грузы, по другим дорогам, но получится в ущерб получателям тех направлений. И не хватит какой-нибудь танковой дивизии, бензина, не окружат они до конца, наших пехотинцев. Выстоит красная пехота, а красные бронетанковые части, контрудар нанесут, глядишь и Гитлер в банкротах. А причиной всему, нехвата одной тонны бензина. Или тысячи патронов. Или десятка бомб. Или трех танков. Значит, мы все делаем правильно, и теперь, раз мы сели на эту нитку, связывающую Германию и ее злокозненные войска, значит сидеть нам тут долго и успешно. Но людей у нас мало, оружие и технику можно добыть в бою, а людей? Оп-па, а людей можно взять там же, откуда взялись мы. Освободить пленных. Вот только где и в каких количествах они есть? А спросим местных, да и парней можно отправить в разведку, тех же Ахрамень, Максименю. И разведовав все подходы, ударить неожиданно, тем более у нас есть и тяжелое вооружение." - думает, покуривая немецкую сигаретку Виталий Ипатьевич.
  
   Со времени атаки на станцию, сухопутным брандером, железная дорога вымерла, видимо по телефону, или по радио, немцы с станции Гавья сообщили на станцию Ганцевичи, о происшествии. Ну и попросили наверно попридержать пока составы с востока, а это раненые, требующая ремонта техника, и просто награбленное в Советской стране.
  
   "А вокруг последние теплые деньки белорусского лета догорают, надо готовиться к зиме, пора запасть провиант впрок. Одежку найти зимнюю, в шинелишке зимой конечно можно походить, но недолго, да и при наличии теплых казарм. Надо строить базу-зимовку, а то вымерзнем как мамонты", - продолжал думать Антонов.
  
   "Как-то неуютно, терять роль главного, Антонов реально лучше меня, как командир. Но с другой стороны хорошо, что с этими танкистами встретились. Все-таки Ипатьич боевой командир, кадровый, а я мент. В армии был сержантом, и мой потолок отделение, а командовать почти ротой, это не мое. Вот пусть и командует Антонов, опять же реалии этого времени, для меня все еще тайна, но уже за шестью замками. Интересно как там наши бандиты бывшие, и как там гадина Хруст?" - думает сидя рядом с Антоновым Гринкевич.
  
   - Капитан, а как вы из плена вырвались?
   - Да никак, майор мы не вырвались, нас скажем так, вырвали. Приехал к нам в лагерь один персонаж непонятный. То ли офицев из беляков, но по годам не подходит, то ли урка из сидельцев, да наколок нет. Короче, так я и не понял кто он, но точно знаю не немец он, но по моему русский, да и москвич, очень уж говор у него на московский похож. У нас в дивизии, комполка москвич был, и так же как этот фрукт говорил. Думаю из контр он, ну что по 58-ой статье сидели, и блатной музыки там набрался, наверно лагерь был где-то в Белоруссии, и оттуда его освободили немцы. Так вот, он приехал в лагерь, набирать добровольцев в полицайскую роту, помогать немцам, нашего брата, окруженцев ловить. А нас кормили плохо, последний хозяин у нас так собаку не кормит. Вот и решил я с ребятами, пойти на службу к Гитлеру, ну до поры до времени.
  
   Попытался этому фрукту понравится, мол я из тех, кто хочет жить, любой ценой, и хочет жить хорошо; сладко есть, вкусно пить и женщин топтать. И ему моя маска понравилась, была там еще компания, недобитки всякие; кулацкие сынки, троцкисты и просто, трусы. Главным у них был Бородин, ублюдок один, из графьев. Эти тоже ломанулись немцам служить.
   Кстати у этого добровольценанимателя, кличка была собачья какая-то, он больше откликался на эту кличку, а не на свою фамилию, Хрусталев у него фамилия.
   - А что за кличка капитан?
  
   - Говорю же собачья кличка, Хруст.
   - Что?
   - Да Хруст, его благородие, начальник полиции Хруст, редкая сука.
   - Вот куда значит, этого гниду занесло, начальником полиции заделался?
   - Майор, что Хруст-то, знакомец?
   - Конечно, одной из наших целей был он, но не смогли мы его убить.
   - И чем же он насолил вам?
  
   - Ну, как тебе сказать капитан... Появилась новая формация преступников, бандиты-спортсмены. Они не признают никого, ни милицию, ни НКГБ, ни урок. Просто стреляют, все что движется; честные урки, себе такого не позволяют. Этим убить милиционера, раз плюнуть, и договориться с ними нельзя. Вот с блатными можно, те тоже стараются конечно обмануть, но есть у них свои правила и законы, а у этих нет, закон у них - пистолет. В 1940 этот ублюдок со своей бандой брали сберкассу, в Слуцке, расстреляли всех, и работников сберкассы и посетителей, восемь человек. Мы его искали, но найти не смогли. А потом пришла информация, что он и его люди, за деньги помогают шпионам немецким.
   Генерала они одного убили, взяли у него документы секретные, видимо по наводке новых хозяев и ломанулись через линию фронта, а мы за ними, банду его распотрошили, а он ушел.
   - Да Рыгор, а Земля-то тесная. Майор, как думаешь, не пора ли нам начать подготовку к зиме? Все, лето кончилось, да и запасов провианта у нас нет, надо заложить базу, и начать сбор провианта.
   - Согласен с тобой капитан, дело говоришь.
  
   Танк Артемьева, вместе с тремя пехотинцами, Антонов отправил на бывшие торфоразработки. Километра на два южнее поворота на базу, местность открытая, хоть одной стороны болото, с другой лес, но подобраться немцы с этой стороны могли. Потому у самого края болота, парни и залегли, Прохоров затеял кулеш.
   После ужина пятеро легли спать, а на дежурство первым стал Сидоренко, колхозник с Сумщины. Затем его сменил Абдуллаев, а того Татаринцев, бухгалтер из Оренбурга. Он то и углядел, утром на рассвете, две безмолвно летящие точки в небе.
   - Товарищи, немцы!
  
   Хруст и Ко.
   В книге Толстого Хрусту понравилось, лишь то, как Нехлюдов совратил Катюшу Маслову, остальное, ему показалось неинтересным, и Хруст выкинул книгу. В комнату чеканя шаг, и строя из себя белого офицера (рангом не меньше чем барон Унгерн, или барон же Врангель) вошел Юрий Мартенс, лейтенант-самозванец.
   - Ваше благородие, там опять наши полицаи дерутся, теперь мусульмане начали меж собой.
   - Бежим.
  
   В доревлюционное время, жители Средней Азии, делились на две нации: сартов и киргизов. Причем это деление было не по этническим признакам, а по образу жизни. Киргизами называли собственно киргизов и казахов, и они вели скотоводческий, кочевой образ жизни. Сартами называли оседлую, земледельческую часть населения Туркестана: узбеков и таджиков. И эти две общности людей не любили друг друга.
  
   Вот эта старинная рознь, сейчас разгорелась в полицейском взводе, командир отделения Канатбаев обозвал таджика Акбаршоева сартом, тот в отместку обозвал кочевым тупицей обидчика. В дело вмешался казах Куттыбаев, и на подмогу к таджику пришел узбек Буронов, началась драка. Там же были и другие мусульмане, и оба татарина (Гарифулин и Шавкетов) с азербайджанцем Гассановым, не знали, чью сторону принять. И татары, и азербайджанцы - тюрки, приняв сторону киргизов, тюрки Повольжя и Кавказа выступили бы против тюрка-узбека. Если бы они приняли сторону сартов, тогда бы они выступили против тюрков-казахов и тюрков-киргизов, диллема была неразрешимой.
  
   А уроженцы Средней Азии, били друг друга остервенело, зато веселились, от души, русские полицаи с нерусскими полицаями-немусульманами. И громче всех орал армянин Бабаджанян.
   - А ну прекратить, чурки узкоглазые! - гаркнул Хруст.
   В пылу боя, драчуны не обратили внимания на окрик "его благородия", и Хруст бросился пинать всех, не различая, кто тут тюрок-кочевник, кто тут тюрок оседлый, и кто тут персоязычный, досталось всем. Даже не виновному, но громко болевшему армянину.
  
   - Ваше благородие, господин майор, там два немца вас ищут, и разговаривают по русски.
  
   Окруженцы.
  
   ... "Казбеком"!
   - Бубенчиков, я помню, что ты у нас любитель "Казбека", но что бы рыскать по лесам, в поисках этих папирос, это перебор!
   - Нет, товарищ старший лейтенант, точно "Казбек", я его ни с чем не спутаю. Не немцы это, немцы ночью по лесу не шастают, тем более они "Казбек" не курят. У них свои дряные сигаретки.
   - Так чего тогда стоишь? Гаранин, Пахомов, сходите с этим казбеколюбом, гляньте что к чему, а то ему тут скоро какой-нибудь "Савой" или "Астория" привидится.
  
   Первым, ориентируясь на запах, идет Бубенчиков, разведчик с опытом, за ним идут Пахомов, Гаранин, Теплюков и Гинзбург.
   Кроме сибиряка Бубенчикова горьковчанина Теплюкова, остальные - самозванцы, три бывших бандоса. Попали они когда-то (фактически месяца два назад) давным-давно, в 1941 год, и кажется им, что они на этой войне целую вечность. Было их тогда восемь человек, а теперь осталось четверо, причем один, на той стороне баррикад. Хруст, ныне начальник полиции повята; Никол, ныне лейтенант Пахомов; Макс, ныне сержант Гаранин и Гонта, который ныне зовется Гинзбургом. Были еще четверо, первым погиб Сержант, затем еврей-комиссар убил предателя и садиста Шпона, потом геройски погибли Царан с Басмачом. И если Сержант, Царан и Басмач погибли, воюя за свою Родину, спасая своих товарищей, родных и близких, то Шпон убит, как бешеная собака. Как существо несущее вред людям...
   А Сержант, Царан и Басмач, ушли в мир иной с чистыми душами людей, положивших свои жизни на алтарь Родины.
  
   А в лесу действительно пахло табачным дымом, и только чувствительный нос Бубенчикова, точно определил, что это папиросы "Казбек". Стараясь не шуметь, бойцы шли за Бабенчиковым, а его вел запах. И вот виден огонек папиросы, в кругу, сидят какие-то люди, и мирно разговаривают, ярко светит луна, и Бубенчиков жестами показывает, что сидящих надо окружить. У мерцающих углей костра сидят пятеро красноармейцев, и когда Бубенчиков кричит:
   - Хенде хох, суки! - ему спокойно отвечают:
   - Сам сука! - но руки на всякий случай поднимают.
   - Бросайте оружие, у нас вон лейтенант, очень нервный, чуть что весь диск своего ППД выпуливает, потому спокойно откиньте оружие.
  
   А у Ника, вид действительно, не совсем мирный-покойный, и красноармейцы откидывают к Бубенчикову свои винтовки.
   - Теперь представляемся, кто такие, и чего тут в лесу сидите?
   - Красноармейцы отдельного 209-го противотанкового дивизиона 121-ой стрелковой дивизии, а ты кто?
   - Старший лейтенант Бубенчиков, 49-го отдельноый разведывательный батальон 2-ой стрелковой дивизии. И чего вы братцы планируете?
   - Идти к своим, разбили тут нас под Могилевым, окружили. Командиры разбежались, а мы из второй батарет, пушки нам расколошматил немец, вот мы налегке и идем. Слышь командир, а пожрать у вас есть чего?
   - Найдется, а вы тут не "Казбеком" дымили?
   - "Казбеком", нашли разбитый бомбой Зис, а в нем только "Казбек" коробками, одеколон, мыло и другая галантерия. И жратвы было немного, но кончилась, хочешь папирос? У меня весь сидор ими забит.
  
   Красноармеец протянул свой вещмешок Бубенчикову, и действительно, мешок был набит пачками папирос.
   - Такое дело братва, мы идем тоже к нашим, издалека идем, с самой границы, пошли с нами, вместе веселей. Можете оружие свое взять, навряд ли немцы агентов своих отправили бы ночью в лес, тем более они не могли знать о нас.
   - За милую душу товарищ старший лейтенант, надоело переться по лесам, как диким зверям, вместе веселей будет.
  
   Бойцы-противотанкисты, быстро затоптали костер, взял свои вещи, и построились, первым пошел Пахомов, и за ним остальные. Последним, на всякий случай, решил идти Бубенчиков, и при этом автоматом, контролировать новичков, мало ли...
   Подойдя к подводам, старлей доложил обо всем Иванову, затем взял кусок сыра, и поделил меж бойцами-пушкарями. Артиллеристы маленькими кусочками отскусывали сыр, и медленно рассасывали его во рту, наслаждаясь вкусом сыра, хотя сыр был не ахти, но голод добавляет вкуса любому съестному.
  
   Еще через час стало светать, да и посланцы Семенова, ждали, оказывается фуражиров, майор и его люди, были очень удивлены. Ведь ушел Иванов, с неполным взводом, а вернулся почти с ротой, да и с хорошим запасом провианта. После подробного отчета, майор похвалил Аксена:
   - Благодарю товарищ Иванов.
   - Служу Советскому Союзу, товарищ майор!
   - Отдыхай Аксен, сержант Черевиченко, займется провиантом, а ты со своими отдыхайте, до вечера.
  
   Глаза майора, внезапно, натолкнулись на шеренгу девушек, и он решил подойти ближе.
   - А это кто такие, товарищ капитан, что за женский батальон смерти?
   - Это, наши женщины-военнослужащие, тоже в плену были.
   - Маша? - майор подошел к Чекмаревой
   - Ой, дядя Игорь. - вскликнула Маша.
  
   Все присутствовавшие при этой сцене, были в недоумении.
   - Ну, Аксен, ну уважил, это же Маша, жена моего брата Васьки. Ну Машунь, ну привет, вот это сюрприз. Все, отдыхайте, А ты Маша идем со мной, как там Васька кстати?
   - Не знаю, их отправили на Украину, последнее письмо я еще до окружения получила...
  
   "Бешеные" танкисты и МБП.
  
   Продолжение 21 02 2015
   (с учетом изменений, спасибо В. А. Антонову )
  
   - Где немцы? Ты Татаринцев, что не выспался?
   - Товарищ сержант, да в небе они.
  
   Все, протирая глаза, подняли дружно в небо головы, и действительно, в небе бесшумно летели два самолета с длинными крыльями и острым носом, хотя как может самолет летать бесшумно?
   - Ба, да то планёра, ну самолеты без мотора, его или самолет тянет и запускает в воздух, или машина разгоняет и тоже запускает в воздух. Я в свое время на параде, в Киеве, видел планёр "Осавиахимовец Украины", так что планёра, это, - авторитетно поясняет Прохоров.
- Планёр, говоришь, да они точно, немецкие, вон кресты на ихних пузах. - интересуется у всезнающего Прохорова, Артемьев.
   - Но вот чего они сюда летят? И большие они, может в нем, фашисты летят? А планёр, без мотора, потому значит долго, летать не может, да они по наши души летят. Лететь им больше некуда, с той стороны лес, с этой болото, приземлится им же где то надо.
  
   - Тогда, этих сволочей надо сбить к едрене фене, - заключает Прохоров, - на земле мы впятером с ними не совладаем...
   Первым ныряет в БТ-2 мехвод танка Артемьев, затем Прохоров. Абдуллаев запрыгнул на борт танка, и встал на крышку моторного отсека, мехвод заводит мотор, танк практически выпыгивает вперед. Прохоров снимает один пулемет ДТ, передает его Абдуллаеву на борт, затем берет с собой второй пулемет. Танк мчится вперед, дымя и пыля, и скоро он и не уже виден, видны лишь клубы пыли.
  
   Артемьев резко останавливает свою боевую машину, и сразу же Прохоров с Абдуллаевым, установив сошки, на башню танка, начинают строчить из пулеметов по планерам, первый номер, по первому планеру, Ахмед, по второму.
   - Артемьев, магазин, - кричит, передавая тому пустой диск Абдуллаев. Прохоров бьет короткими очередями, Абдуллаев берет пример с первого номера, и тоже начинает стрелять короткими очередями. Видно как десятки пуль попадают в планера, даже слышны крики людей, которых поражают пули.
  
   Диск пулемета Прохорова, тоже пуст, и Артемьев протягивает тому новый диск, забрав пустой. Щелкает, встав на место новый диск, и Прохоров снова строчит по планеру, и его планер спускается все ниже.
  
   - Артемьев, подгони танк еще, немцы уйти хотят подальше, не дадим им, - командует первый номер пулеметного расчета, по произволу судьбы ставший командиром пулеметного танка. И медхвод, трогает вперед свою бронемашину, снова дым и пыль, пулеметчик держатся за башню и края люка.
  
   Абдуллаев, зажав пулемет под мышкой, спрыгивает с танка, потому как его планер летит вправо. В это время Артемьев тормозит танк, который и на танк сейчас не похож, ибо в башне у него, не торчит ничего, оба пулемета из спарки сняты.
  
   Ахмед, поменяв диск, строчит по своему планеру, Егор же, первый номер, начинает снова бить короткими очередями по своему. Абдуллаев, меняет диск, держа руками, пулемет перед собой, тоже начинает всаживать свои пули в планер, и тот планирует все ниже.
  
   Тот, кто управляет планером Егора, пытается спланировать на открытое место, но пулеметчик, загоняет немца к деревьям. Планер почти достигает земли, и левым крылом задевает одиноко стоящую осину, крыло отламывается, и планер левой боковиной бьется о землю и фюзеляж складывается, Прохоров кричит:
   - Гони, Васька, гони Артемьев.
  
   Танк несется к планеру,
   Абдуллаев, расстреляв диск, меняет его, доставая новый из-за пазухи, планер послушно снижается и садится, сзады вылетает тормозной парашют, аппарат остановился, получая короткие злые очереди из ДТ Ахмеда. Пулеметчик подбегает и в упор всаживает длиннющую очередь, перекрещивая ею весь фюзеляж. Диск опустошен, и Ахмед, ищет за пазухой, новый диск, а там все пустые. Откидывается дверь, и из планера выходит немец, в необычной каске почти без полей, и в одежде очень непривычной, для гитлеровца. Трясущимися, от страха, или стресса, фашист достает пистолет, и прицеливается в Абдуллаева, а у того, патронов нет, все смерть пришла. Тут откуда-то сзади громко бухает выстрел, и немец, складываясь, падает на землю.
  
   - Ты чего не стреляешь раззява? - спрашивает, передергивая затвор карабина, Зубрицкий. Это услышав звуки стрельбы, с базы пришло подкрепление, оперативно однако.
   - Патрон ни асталса, вапще, кончилса, - отвечает на критику белоруса узбек. За Зубрицким бегут еще человек десять, белорус на всякий случай в ту же дверь швыряет гранату, и падает на землю, крикнув:
   - Ложись, граната!
   Все падают, на землю и граната рвется, осколки пробивают ткань, которой обит планер.
  
   ... В тридцати километрах от станции, находился ведомственный курорт НКВД Белорусской ССР, после того, как немцы захватили эту местность, там отдыхали завоеватели. Одной из групп отдыхающих, были диверсанты из ведомства Канариса, так называемый полк "Бранденбург 800" не весь конечно, а часть, действовавшая в этом направлении. Разведчики отдыхали, после хаоса сотворенного на границе СССР, и в тылах РККА. Командир группы, гауптман Вилли Шварцмюллер, узнав об атаке, советских диверсантов, на станцию Гавья, решил поохотиться, на русских коллег. Кто-то подсказал немцу, о существовании торфоразработок, туда и полетели бомбрдировщики, буксируя два десантных планера. Больше поблизости не было мест, где бы планера могли приземлиться.
  
   Немецкое командование полагало, что Гавья, и пропавший поезд, дело рук советских парашютистов, потому два отделения из группы Шварцмюллера, во главе с самим гауптманом, решили наказать оппонентов. И если бы Татаринцев, не разглядел, бесшумно летящие длиннокрылые планера, то могло быть очень плохо, для "бешеных" танкистов.
   Но неповоротливый, в отличие от истребителя, планер, стал легкой добычей, двух танковых пулеметов, бомбардировщики-то давно ушли, выпустив в свободный полет планера. Егор Прохоров, с Ахмедом Абдуллаевым, израсходовали шесть дисков, по 63 патрона, но уничтожили группу подготовленных и вооруженных до зубов гитлеровцев.
  
   Немцы были вооружены пистолет-пулеметами МП-40, и двумя пулеметами МГ-34 в каждом планере. Пистолет-пулемет, стреляет пистолетными патронами, но недалеко, потому ответить из МП-40, причем так, что бы было ощутимо, с расстояния больше 200 метров, это нереально. А из пулемета, стрелять вниз, неудобно, во всяком случае, ответный огонь, гитлеровских диверсантов, не принес особых хлопот ни Абдуллаеву, ни Прохорову.
  
   В планере Прохорова, не осталось ни кого живого, включая командира, гауптмана Шварцмюллера, а из планера Ахмеда, достали двоих раненых немцев. Допросив их с горем пополам, обоих пристрелили, у одного был раздроблен (последней очередью Абдуллаева) бедренный сустав, а у второго три пули попали в живот.
  
   - Да... И что теперь с колбасниками делать? Они пришли сюда, за русской землей, а мы им дадим вдоволь белорусской, или может, потащим трупы хотя бы в Смоленскую область, а майор? - спросил, так же успевший к шапочному разбору, осклабясь Антонов у Гринкевича.
   - Да я, как белорус, очень гостеприимен, на этот счет, мне не жалко, пусть владеют землей тут. Хотят торфоразработки, хотят вон в лесу могут покоиться, да и болото к их услугам.
  
   - Бойцы, быстро собрать, оружие, документы, ну и обмундирование, смотри какая у них удобная одежка, - осматривая убитого Зубрицким диверсанта, говорит Антонов.
   - Эй, вы, пулежмотчики, давайте пулеметы на место, а то мой танк похож на слона с отрубленным хоботом, - смеется Артемьев, - что я теперь на таком и буду ездить, да меня не только немцы, воробьи засмеют. Смотри, сколько одежки хорошей попортили, у меня комбез уже дырками пошел, на заднице.
   - Сними с немца, отмой, да заштопай дырки, вот те и комбез, да и в своем ты еще ничего, даже вороны засматриваются, особливо самочки, - отвечает шуткой Прохоров.
   - Ни нравица грязни немесский форма, хади с голий жопа, - добавляет второй номер пулеметного расчета.
  
   Хруст и Ко.
   - Господин начальник полиции, позвольте представиться, бывший лейтенант РККА Калугин, отправлен в ваше распоряжение из Минского СД, по распоряжению господина Швиммера, вот мои бумаги.
   И Хрусту бумаги протягивает, невысокий крепыш-блондин с одуловатым лицом, в чистенькой немецкой форме, и заговаривает второй, ростом чуть выше, и в отличии от первого брюнет.
   - И я з Минску, от пана Швиммера, бваший сержант Червоной Армии Тягнибык, вот документы.
  
   - И что мне с вами делать, господа из Минска?
   - Да в письме все написано, - комментирует более бойкий блондин.
  
   Хруст передает бумаги Мартенсу, тот читает и переводит, оказывается, присланы Тягнибык с Калугиным на должности командиров взводов (а затем по мере увеличения чмсленности и рот). Хрусту это не нравится, но разве против Швиммера попрешь, потому он говорит, уже ставшую дежурной, фразу:
   - Мартенс, тащи самогон, с энтими красными командирами обмывать будем.
   - Нет, господин начальник, тут Швиммер говорит, что вы, взяв с собой взвод полицейских, и этих хиви должны на машине идти в Лиду, там предстоит экзекуция евреев.
   - Хиви-шмиви, ты сука немецкая по русски давай, че Швиммер хочет?
   - Хиви, это добровольный помощник вермахта, а вы должны идти в Лиду, евреев наказывать. Меня оставляет вас замещать.
  
   - Ладно, я тут с пацанами безар перетру, а ты иди, первый взвод готовь, и тачку тоже, всосал? Изчез, давай!
   Мартенс, испарился, и начался разговор трех предателей.
   - И чем же вы иудушки, там Швиммеру так понравились, что он вас комвзводами отправил а?
   - Слышь, полицай, давно в харю не получал? У нас заслуги перед Великой Германией, а тебя мы в упор не видим.
   Хруст понял, что спустит если сейчас эти речи, то потом вдасть зашатается в его руках, и потому ударил с ходу, по уличному, в висок Калугину сбоку. Тот повалился подрубленным деревом, на землю, украинец опешил. И Хруст развил свой успех, удар сходу сапогом в промежность Тягнибока, и тот сразу выбыл из гонок на лидерство.
   Зато стал подниматься с земли Калугин, Хруст вытащил из кобуры пистолет, и передернув затвор прицелился прясо между глаз Калугина.
   По взгляду Хруста, Калугин сразу понял, задумываться тот не станет, любое подозрительное движение, и браток выстрелит. Ведь на бывшего лейтенанта РККА смотрел не начальник полиции, а смотрел дикий, кровожалный, не знающий пощады зверь.
  
   - Слышь, командир, я все понял, прости меня, - Калугин, очень хотел жить.
   - Я тебе не командир, командиры у коммуняк остались, понял.
   - Понял, понял господин начальник полиции, простите нас.
  
   К тому времени, Мартенс согнал всех полицаев в казармы, составил там из них сводный взвод, и уже успел привести к месту стычки хиви с Хрустом.
   - Господин начальник полиции, по вашему приказанию сводный взвод, построен.
   - Хорошо Мартенс, подождем пять минут, то бы эти помылись, потом едем, где тачка немчура?
   - Едет господин начаьник полиции, сейчас будет.
   В это время Калугин со своим напарником, быстро оправились, и встали в строй. Авторитет Хруста, снова оказался на высоте, два гитлеровских прислужника были реально унижены бандюком.
  
   Скоро грузовик был остановлен на въезде, в город Лиду, там ожидал сам господин Швиммер, оказывается, немцами, была запланирована большая акция по "окончательному решению еврейского вопроса".
   Быстро прошло инструктирование, и все части (гитлеровские и вспомогательные) вошли в город, со всех сторон. Ранее евреи города были оповещены гитлеровцами, о необходимости сбора в бывшую автобазу.
   Все собравшиеся были вывезены в лес, и там дожидались своего "будующего", но по информации нацистов, в автобазе србрались не все евреи, и потому СД запланировало "экзекуцию".
  
   Взводу Хруста совместно с взводом из соселнего повята, предстояло "очистить" от евреев один из районов города, что и начали предатели.
  
   - Откройте, полиция! - кричит Нифонтов.
   За дверью молчание, и Евсей бьет прикладом винтовки в дверь, после третьего удара дверь открывается, за ней стоит заспанная полячка.
   - Co si? sta?o, co podoba si? policjant Pan?
   - Открывай курва дверь, у тя жиды есть старая карга?
   - Nie, nie, prosz? pana policjanta, ?ydzi nie mieszkaj? nas.
   - По русски говори, дъжиды есть у тебя или нет?
   - Я есть плохо говорить по руска.
  
   - Слышь Нифонтов, хоре тут базланить, быстро осмотреть халупу этой карги.
   - Zakaz lepsze, ale to jest mСj dom.
   - Карга замшелая, вали нахрен с моих глаз, зашибу! - отвечает Хруст старушке, - обыскать все тут.
   Пятнадцать минут, антисемиты поневоле, искали признаки евреев в доме старушки польки, но так и не нашли, зато Хруст нашел и положид в карман, золотые карманные часы. И полицаи уже собрались было обратно, но Калугин обратил внимание, на стоящий чуть ли не посередине комнаты комод.
   - Господин начальник полиции, а почему тут комод стоит, обычно комоды стоят у стены, или у поляков такая привычка, ставить мебель посередине?
   - Реальная тема пацан, ну ка сковырните нахрен этот шкаф долбаный.
  
   Повинуясь воле Хреста, Калугин, киргиз и еще двое полицаев двигают комод к стене, вместе с комодом отходит и коврик, а на месте где стоял комод, виден вход в подпол. Калугин откидывает крышку люка, и первым в подпол лезет Канатбаев, раздается выстрел и киргиз-предатель кричит. Сразу же в подпол спускается Калугин, Онищенко и Литовец, раздается еще выстрел, и грохот ППД литовца.
   Из подполья слышен мат и проклятья, и первым вылезает Литовец:
   - Господин начальник, тут жидовское гнездо, Калугина и киргиза убили, а я их.
  
   И Хруст взяв пистолет наизготовку лезет в подпол, у лесенки справа лежит Канатбаев, он уже мертв, с другой стороны лесенки лежит Калугин, этот еще жив, но не жилец. Оба пострадавших получили по заряду картечи в живот. Чуть поодаль лежит убитый Литовцем, старый еврей, сжимая двухствольное ружье, за ним лежит старуха еврейка, и двое детей, мальчик лет семи и девочка лет десяти, все убитые.
   У края подполья Онищенко крепко держит женщину миловидную еврейку, лет двадцати пяти.
   - Кто такая, - спрашивает Хруст, указывая на женщину пистолетом, как указательным пальцем, - хохол, отпусти телку, дай побазарить.
   Женщина молчит, и Хруст подходит к ней, Онищенко отпустив женщину, сторонится, пропуская начальника.
   - Так и кому молчим жидовка? Давай колись, эта старая карга вас тут прятала?
  
   Женщина смотрит с ненавистью на Хруста, и молчит скрипя зубами, тот подходит еще ближе, и положив пистолет в кобуру, начинает молча лапать женщину, ее мягкие груди, стройный стан, и в меру пышные бедра. А еврейка молчит, жгет взглядом братка, и незаметно ищет что-то правой рукой.
   Потом раздается грохот, и Хруст проваливается в забытье.
  
   Окруженцы.
  
   - Товарищ майор, там впереди засада.
   - Пахомов, ты в армии, или так в ПКиО, погулять пришел? Устав забыл, или не знал?
   - Виноват, товарищ майор, разрешите доложить?
   - Так, уже лучше, докладывай.
   - На дороге засада товарищ майор, до роты немцев, в окопах и дзотах, еще три легких танка, два бронетранспортера и броневик, похоже БА-10. Видно ждут давно, вот только не знаю нас ли, или вообще всех выходящих из окружения.
   - Понятно, где Иванов?
   - Не знаю, разыскать?
   - Да, Пахомов будь добр, и пусть этот получеркес летит ко мне.
   - Так точно товарищ майор, разрешите илти?
   - Беги уж!
  
   Иванов нашелся, в кустарнике, он о чем-то беседовал с бывшим инспенктором по делам несовершеннолетних Могилевского городского управления НКВД Сапрыкиной.
   - Товарищ капитан, - шепотом зовет Макс Иванова, - товарищ капитан.
   - Чего тебе Пахомов?
   - Вас товарищ майор вызывает, по поводу результатов разведки.
   - Понял, иду.
  
   Иванов встал, отряхнулся, и обратился к Сапрыкиной:
   - Ну, Люда, дела, извините, соужба есть служба, а пистолетик дамский я вам обязательно добуду, разрешите идти?
   - Да уж идите Аксен, а то майор вас сейчас строить начнет, - усмехнулась Сапрыкина.
  
   В ходе, разговора с Семеновым, командиры окруженцнв, пришли к выводу, что необходимы, отвлекающие удары. И немцы сами, перегруппировавшись откроют путь основному отряду. Именно потому, два отделения были посланы для нанесения ударов, по колоннам немцев, или полицаев. Причем главная миссия отделений Пахомова и Бубенчикова, не поражение немцев, а создание шума, и чем больше/громче шум, тем лучше.
  
   Пахомов повел свой отряд к деревне Борисовичи, а Бебенчиков к бывшему имению пана Коморовского.
   За ночь сержант Аракелян, сапер из 110-й дивизии 61-го корпуса, освобожденный из плена в МТФ, заминировал дорогу. Ранее, на минном поле, им же были сняты оставшиеся еще от РККА мины, четыре противотанковые и десяток противопехотных. Саперу помогали в его трудном и ответственном деле бойцы Касторкин, Шумилов и Вакулин. К рассвету, филиал минного поля на шоссе в трех километрах от деревни Борисовичи, вступил в боевое дежурство.
  
   В придорожных кустах к бою приготовились бойцы под руководством нашего Ника, и с внушительным вооружением: два пулемета ПД-27, один немецкий МГ-34, один ППД, два МП-38/40 и пять мосинок с ТТ самого Ника. Гаранин занял позицию чуть далее, на развилке огромного дуба, в трех-четырех метрах от земли. С тыльной стороны дуба свисала веревка, привязанная предусмотрительным Максом, для экстренной эвакуации с дерева, этакий снайперский лифт.
  
   Часов до десяти было спокойно, затем послышался рокот моторов, на восток шла немецкая колонна. Везли гитлеровцы боеприпасы и горючее, при отступлении красноармейцы взорвали железнодорожный мост, вот немцам и приходилось везти от одной станции свои грузы на другую, через брод, автомобильным транспортом.
  
   Ничего этого не знал и Ник со своими бойцами, но они были уже готовы к бою, несмотря ни на что. Филиал минного поля, был Аракеляном превосходно маскирован, и потому, не ожидавшие каверзы, немцы перли вперед как на параде.
   Колонну возглавлял танк, правда этот танк, даже по сравнению с устаревшим Т-26, казался детской игрушкой, потому что это был Ft-17, танк рожденный в Первую Мировую. Правда он стал родоначальником всех Т-34, КВ-1, немецких Т-VI и И-III, да и вообще всех танков Второй Мировой. За этим танком ехал чешский легкий танк, и за ним уже грузовики, набитые военным имуществом.
  
   Сработал противотанковый сюрприз Аракеляна, и от взрыва мины, старинный танк подпрыгнул почти на полметра, и сразу заглох, чешский танк попытался выехать на обочину, и нашел там свою мину. Сразу же раздалась канонада, это строчили пулеметчики и автоматчики разведгруппы. Все били по кабинам грузовиков, из хвоста колонны, по левой обочине попер вперед бывший советский Т-26, но нарвася на мину, танк постарал не сильно, всего лишь слетела гусеница. Но немецкий танкист, видимо не совладал с чужой техникой, и танк завалился в одинокую воронку.
   Прикрываясь этим танком, к месту засады бежали пехотинцы, из охраны колонны, но даже раньше взрыва мины под танком, Макс начал отстрел пехоты.
  
   Первым же выстрелом, Гаранин снял офицера, вторая пуля вывела из строя высокого и усатого фельдфебеля, и Макса поддержал пулемет МГ-34 красноармейца Джиоева. Даже сами немцы, называли МГ-34 "пилой Гитлера", и эта пила прошлась по охране колонны.
   Пять красноармейцев, вместе с Ником, рванули добивать немцев, при этом сразу собирали патроны, гранаты у противника.
   Хоть и часто говорили о боевых способностях немецкий войск, но на этот раз они оказались не на высоте, пехотинцы, а с ними и водители, постыдно бежали, по направлоению к деревне. Видимо сказалась смерть лейтенанта Лански, и фельдфебеля Баоля.
  
   Аракелян, облюбовал тяжелый грузовик МАН, груженый боеприпасами, и предложил уходить на нем. В течении десяти - пятнадцати, минут все снаряды с МАН-а сгрузили, положиди несколько ящиков патронов и гранат с других грузовиков, и отдеоение ушло в отрыв, оставив на дороге весело горящие грузовики, бензин для пожара не жалели, а еще через три-пять минут, начали рваться боеприпасы в кузовах. Но Ник с остальными были уже далеко. Аркаелян гнал грузовик, по лесу, а так как вместо 4-5 тонн, груза в кузове были лишь восемь бойцов (Ник сидел в кабине), да шесть ящиков с боеприпасами, то грузовик, завывая мощным мотором, шел как вездеход, напрямки, ломая буфером молодые деревца.
  
   Еще больше повезло группе Бубенчикова, сапера у них не было, да и минные поля не попались. Поэтому они молча пропустили первую, хорошо защищенную колонну грузовиков, охраняемых мотоциклистами и броневиками. Зато отыгрались на гужевой колонне, кторая подошла еще через полчаса, и в обратном от фронта направлении. Это немцы переправляли награбленное продовольствие.
   Двадцать две штатные повозки немецкой армии, под охраной взвода тыловиков, попали в огневой мешок. Губительный автоматно-пулеметный огонь из придорожнх кустов, в первые, же минуты боя, просто смел с повозок, большинство немецких вояк.
  
   С десяток немцев, откатившись под повозки, попробоваои огрызаться, но не долго, и три оставшихся обозника, подняли руки к солнцу. Пленных расстрелял Савватеев, уж очень помучили его гитлеровцы в лагере, да и потом в МТФ. В повозках был обнаружен спирт, целых три бочки, и девятнацать повозок, облитые вместе с провиантом спиртом, запылали, на трех оставшихся, группа Бубенчикова, с трофеями скрылись в лесу.
  
   И акак было предсказанно Семеновым, немцы сняли роту с большака, и перекинули на другие направления, и окруженцы, темной ночью, вместе с прибывшими пахомовцами да бубенчиковцами, ушли на восток.
  
   "Бешенные" танкисты.
  
   - Виталий Ипатьевич, поезд!
   Антонов спросонья не понимает, какой к чертям поезд, но Костин тормошит его, и Виталий открывает глаза.
   - Слышь, Костин, тыж меня так и до кондатия доведешь, ту чего орешь, не видишь, сплю я?
  
   - Так поезд идет, со стороны моста, думаю немцы каверзу какую удумали, что делать?
   - Интересно, ну не состав же полный вкусных трофеев для Антонова с Костиным они готовят, небось точно, как ты говоришь каверза, а что за поезд?
   - Да пока не видно, далеко он, по рельсам слышно только.
   - Тогда выгоняй танке и маскируй их, как подъедут, танут поворачивать в нашу сторону, тогда и шарахнем. Первым делом в паровоз, потом по платформам, понял?
   - Так точно товарищ капитан, сделаем, - и не успел замокнуть грохот сапог Костина, как загрохотали моторы танков.
  
   Потом все затихло, стал нарастать грохот приближающегося поезда, и наконец, он показался, а ехал до боли знакомый бронепоезд серии БП-35. На одном из таких служил однокашник Антонова, ну не совсем однокашник, просто парень из соседнего двора. Антонов калужский, и как то ехал из отпуска вместе с молоденьким лейтенантом, оказалось, тот сосед и хорошо помнил Антонова. Парень получил назначение на бронепоезд N73, 73-го полка, третьей дивизии НКВД, по охране железнодорожных сообщений.
   И всю дорогу до Могилева, там парень и сошел с поезда, Вася тольк и говорил о бБорисе Павловиче (так он называл свой будущий бронепоезд).
  
   И вот точно такой же бепо, а может и тот самый, двигался на позиции "бешеных" танкистов. Видимо немцы за это вроемя успели разрушить бронепоезд, взять его в свои руки, и даже восстановить.
  
   Тут Виталия осенила мысль:
   "А ведь бронепоезд, против наших танков, не годится. Ведь танки вблизи, и в мертвой зоне для пушек, а пулеметы, ну и пусть, на танках броня, зато нашим танкам снизу будет легче бить. Бронепоез намного выше танка, так он еще и на полуметровой насыпи. Повоюем!!!"
   И Антонов побежал в танк костина притаившийся среди кустов и деревьев. Бронепоезд, поводя башнями и перископами, стуча колесами, приближался, Виталий стал стучать в башню Т-28:
   - Серега, Сергей Павлыч, отворяй ворота, Антонов я.
   - Виталий Ипатьевич, залезай, - приглашает, открыв люк Костин, и Атонов пролезает в люк.
   - Серега, короче передай Божичко, пусть подберется поближе, в мертвую зону, и бьет бронебойными, хотя с этой дистанции и осколочными можно запросто. Короче дистанция двадцать тридцать метров, не дальше! А то разделают как бог черепаху, сам в ствол загони бронебойный, твой - бронепаровоз. Жаль, конечно, "овечку" но, она теперь враг. Ах да и пусть на БТ Суровцева кого-нибудь пошлет, да передаст мои слова, у бетешки рации же нет, Прохоров со своей тачанкой на торфоразработках.
  
   Костин включил рацию своего Т-28 модификации 71-ТК-3, и почему-то шепотам стал передавать все сказанное Антоновым лейтенанту Божичко.
  
   А бронепоезд не спеша накатывал на место засады, и подъехав затормозил, ведь бригаде надо было перекинуть стрелки, для поворота в партизанское убежище.
  
   Костин загнал в пушку Л-10 бронебойный снаряд, и стал прицеливаться через штатный, перрископический прицел ПТ-1, все, Костин слился с танков в одно целое, а пушка стала продолжением руки.
   - Ну что, Ипатьич, стрелять?
   - А что делают немцы?
   - Машинисты перекидывали стрелку, а из броневагонов архаровцы высыпали, ишь махновцы мочатся с насыпи, так они и до танка достанут.
   - Понятно, Прошкин, дашь жару этим архаровцам, все передай Божичко что бы по твоему сигналу вдарил по первому броневагону, надеюсь, по второму ударит Суровцев.
   - Есть товарищ капитан, - докладывает из правой пулеметной башенки млдаший сержант Прошкин.
   - Твою мать! - матерится Костин и бьет себя по лбу, - у Суровцева же на танке приемник, и он меня слышит, запямятовал. Божичко, твой первый броневагон, Суровцев твой второй, пулеметами по шелям и по этим архаровцам, огонь!
  
   Бабахает пушка, и бронебойный снаряд попадает с убойной дистанции прямр в котлы стоящего под паром бронепаровоза, котел взрывается. Прошкин длиннющей очередью угощает "архаровцев", танки Божичко и Суровцева добавляют в канонаду свой вклад.
  
   Причем на нервах, Божичко бьет осколочно-фугасным, а с этой дистанции броня даже для этого боеприпаса несущественна, и снаряд взорвавшись, убивает четырех немцев, и командира бронепоезда гауптмана Нойвиля в том числе.
   Сразу после первого снаряда пушки танков страются послать снаряд за снарядом в супостата, негораниченные в патронах пулеметчики БТ, обеих пулеметных башен танка Божичк и правой пулеметной банши танка Костина бьют длинными очередями.
   Немцы опомнились и тоже открыли огонь, но... Танки "бешеных" танкистов в мертвой зоне, и потому снаряды пушек бронепоезда, свистят в вышине, зато снаряды танков спокойно поражают обреченный состав.
  
   - Божичко, бей осколочными, круши сволочей, - кричит Костин в микрофон типа "Сафар", - Суровцев, бей тоже осколочными!
   Избиение продолжается недолго, еще пять минут и десятка полтора снарядов, как во втором броневагоне раздается взрыв, Божичко попал в боеприпасы.
  
   С криками ура, пехота бросается к бронепоезду, немцы уже не в состоянии отвечать, и первым очищен первый броневагон, потом сдается второй, и бронепоезд снова советский.
   Антонов открывает люк и бежит к бронепоезду, победа и разгром полные, за вторым ьроневагоном, были два пассажирских вагона, левая пулеметная башня танка Божичко и танк Суровцева превратили эти вагоны, в шаржи на подвижной состав.
  
   Восемь немцев сдаются, еще пятеро ранены, виктория!
  
   Причем победа случайная, танки вблизи рельсов были поставлены, из-за нехватки времени, а не преднамеренно, а это решило исход боя. Мало того гитлеровцы были подловлены в момент остановки, еще танки Антонова были в мертвой для пушек бронепоезда зоне, да и часть гитлеровского экипажа расстреляна пулеметчиками в момент мочеиспускания.
  
   Началось растрофеивание бронепоезда, и кто-то закричал:
   - Воздух!
  
   ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 27.02.2015.
  
   Хруст и Ко.
  
   Когда Хруст очнулся, у него отчаянно болела голова, рядом полицами пинали страдалицу еврейку.
   - Хоре, отвалите, я сам поболтаю с бабой, - гаркнул бандит, и полицаи отошли, за время беспамятства, они вынесли Хруста и еврейку в комнату.
   - Что делать с убитыми, господин начальник? - справляется Онищенко у начальника полиции.
   - Да, дохлых жидов с жиденятами выкинуть на хрен. А узкоглазого с этим бывшим лейтенантом к тачке, у себя похороним, подвал обыскать, мало ли что эти жиды тут прятали.
   - Так уже обыскали, и вот что нашли, - украинец показывает отрез сукна, рулон хлопчатобумажной материи, и два кольца с камнями.
   - И что все? Больше ничего нет?
   - Нет господин начальник полиции, больше ничего не нашли, - рапортует украинец.
   - Да брешет этот хохол, я сам видел как он в карман часы золотые, что у жида нашел положил, да колбаску с царскими золотыми, - доносит на украинца Нифонтов.
  
   Хруст молча достает пистолет, и передернув затвор направляет оружие, в голову Онищенко.
   - Так ты че, хохол в натуре крыса что ли? Доставай рыжуху волк позорный!
   - Да врет, этот стукач энкаведешный, не было золота.
  
   Бабах! Гулко ударяет по ушам выстрел из ТТ, и убитый выстрелом в лоб Онищенко падает.
   - Слышь, Нифонтов, обыщи эту крысу.
  
   Полицай обыскивает убиенного предателя, и достает из закромов украинца: золотые часы, упакованные колбаской двадцать золотых червонцев, один нательный золотой крестик, и мешочек в котором десятка полтора золотых коронок.
   - Смотри, а хохолок-то рыжуху любил, короче все сюда, себе оставь зубы, мрне они в падлу, понял. Дальше командуй сам, я тут с этой жидовкой побалусь, отомщу жидам за палестинцев.
   - За кого отомстите господин майор?
  
   Хруст вспоминает, что Израиля еще нет, и Арафат еще не начал борьбу против израильтян, и вообще он в другом времени.
   - За кого, не твое дело, вали отсюда, тоже мне умный.
  
   Нифонтов уходит, в комнате остается лишь молодая еврейка и Хруст, и последний начинает насиловать женщину. Женщина пытеется сопротивлятся, но руки ее связаны за спиной, а от зубов ее Хруст проворно уклонятся. Но все-таки бедная женщина ухитряется ударить лбом бандита в нос, тот звереет и сильно бьет ее в челюсть. Безыменная еврейская мученица теряет сознание, и Хруст получает то, что хотел.
  
   После своего гнусного дела, бандит обыскивает дом и найдя две бутылки спиртного, приносит в комнату с еврейкой, садится и начинае пить прямо из горла. На полу без памяти лежит поруганная еврейка, полицаи не только убили ее тенстя, тещу и двоих детей, но еще и испоганили тело.
  
   Примерно час выпивает Хруст оглядывая красивое тело еврейки, она бандиту напоминиает актрису кино Евгению Симонову, но только волосы у страдалицы черные, да тонкий хрящеватый носик отличает ее от актисы. Хруст спускает штаны и снова лезет к женщине, она уже пришла в себя, и лежит беззвучно, лишь по щекам текут слезы. Бандита не тревожит совесть, он снова делает свое грязное дело, с телом прекрасной дочери еврейского народа.
  
   Потом Хруст выходит из дома, и видит лежащую старушку-полячку, она убита выстрелом в лицо, бандит идет переступая через покойницу...
  
   Тут его и находит Минько.
   - Господин майор, у нас не дуже гарное дило, там Ляшко мальчонку жида снасильничал, а литовец Будилайтис його того, убыв. Що нам робыть?
   - Не понял, кто кого изнасиловал, и кто кого убил?
   - Та эта стерва, Ляшко пока мы второй этах будинка шукали, жиденка снасильничал, його поймав литовец, и убыв из винтовки.
   - А что этому Ляшке баб мало?,
   - Не знаю, шо з Будилайтисом робыть, пан голова? Там хлопцы його заарестовали Ляшко ж з наши був.
   - Отпустите, хрен с ним, правильно сделал, мне эти пидоры тоже не в масть.
  
   И Минько убежал выполнять приказание пана "майора".
   Хруст постояд еще немного, подышал осенним воздухом, и снова пошел к еврейке...
   Испоганив тело женщины в третий раз, банит заговорил с ней.
   - Слышь, а оставайся со мной, я тебя не убью, ты в натуре классная телка, ну задок и титьки, все в цвет. Жить хочешь? Я тебе ксиву сделаю, что ты не жидовка, а скажем хохлушка, они ж тоже чернявые бывают, ну что заметано?
   - Хорошо, развяжите меня, - ответила женщина.
  
   Хруст ножом разрезал путы на руках женщины, и она села, разминая затекшие руки.
   "Майор" подошел к столу и налил в чашку остатки спиртного, потом залпом осушил чашку, и кинул ее в стенку. Краем глаз бандит заметил, как женщина бросилась к столу, схватила нож, и попыталась ударить его в печень.
   Левой рекой Хруст отбил нож, правой достал пистолет, и выстрелил еврейке в лицо, и еще, и стрелял, пока не закончился магазин в пистолете. Лицо женщины превратилось в кровавую маску.
  
   Бандит побрел из этого жилища, не забыв прихватить "трофейное" золото...
  
   Окруженцы.
  
   - Ну товарищ майор, сами посудите сколько дел мы наворошили в тылу, давайте все же останемся, и будем партизанить. Мы тут больше перебьем немцев, чем в регулярной армии.
   - Ты Иванов по-хорошему не понимаешь, тебя что арестовать, да в веригах вести аки угодника божьего Аксена Черкесскаго-Непокорнаго?
   - Ну я не могу, товарищ майор, там эти милиционеры остались и бьют немца в хвост и в гриву, а я как вор ночами пробираюсь на восток.
   - Ты разговаривал с ребятами из МТФ, ты в курсе о том, сколько сгинуло войск под Могилевым? Сам знаешь, сколько наших погибло и попало в плен на границе и у Минска. То есть ты понимаешь, что кадровая армия кончается, и давно в ход пошли мобилизованные и добровольцы. У этих ребят нет времени на обучение, у них нет опыта и немцы играючи разбивают их. А вот наши парни, почти батальон, это обстрелянные ребята, кажого можно ставить на отделение, есть опыт, нет страха перед немцем, а у тех, кто в плену побывал еще и злость великая к противнику.
   То есть мы сможем отлично усилить любую свежесформированную дивизию, а ты мне предлагаешь партизанить. И что попартизаним у Амура да Оки? Попартизаним в долине Сырдарьи, да в отрогах Памира с Уралом?
  
   - Понял, понял, понял! Все верно товарищ майор, вы правы тогда хотя бы позвольте идти с "шалостями", так же как днем устраивая фрицам пакости.
   - Я не против пакостей противнику, но если при каждом нападении, мы будем терять по два три бойца, то рискуем прийти к нашим вдвоем, лишь я да ты, ну может женщин приведем еще. Ты же не можешь гарантировать, что то, что было днем, будет всегда, что мы будем убивать немца, а он нас нет. Повезло нам, повезло, что Аракелян увидел минное поле, повезло, что он не ошибься и вытащил мины. Одного везения в войне мало, оно может кончиться в любой момент. Вспомни, каким образом мы оказались в тылу врага, причем в глубоком уже. Где наша дивизия, где наш корпус?
  
   Так спорили капитан Иванов с майором Семеновым, в то же время в шагах пятидесяти сидели, и тоже беседовали три наших братка.
   - Слышь братва, мне кажется, я тут родился, ну в этом времени, а всякие перестройки, брежневские засосы, да Шеварднадзы с Гобрачевыми что под Рейганов стелились, мне всего лишь снились. Вчера стал насвистывать мотив, и не помню что это за песня, помню что она оттуда, но кто ее пел и что за песня, хоть убей не помню, вот послушайте, может вы вспомните. - и Макс стал насвистывать мелодию песни "Автомобили" из репертуара ВИА "Веселые ребята".
   - Товарищ Гаранин, так это же "Автомобили", ну ВИА "Веселые ребята" пели, помнишь в "Утренней почте", на девятке. Там этот Буйнов был, он и пел, по моему с Глызиным на пару.
   - Гонта, а у тебя память такая мощная.
   - Так не жалуюсь, что есть, то есть. Но и я стал забывать наши будни, ну будни "правильных пацанов". Тоже ощущение что я родился и вырос здесь, в лесах Белоруссии, да в эти самые времена. Какая-то Москва, Самосвал, стрелки, братки, Ковш, солнцевские, люберецкие, все как страшный сон.
   - Ник, а мы бы тоже такими как Хруст или Шпон могди бы стать?
   - Не знаю Макс, тут бабушка надвое сказала. Может они, изначально такими были? Тот эе Хруст, батька его пил по черному, матушка целыми днями на работе, воспитывала его улица. Он же сначала с Плитой корешился, ну помните, авторитет такой был, его еще любера арматурой забили. Вот он и был воспитателем Хруста, да и Шпон там же обретался. Думаю и Плита сейчас на стороне немцев был бы, или карателем или хотя бы полицаем.
   - Понятно, а меня как-то Шпон прикрыл, идиот, один из солнцевских, меня в печень хотел отверткой отоварить, Шпон его ударом трубы по руке остановил. Вроде же путевый он был.
   - Так и Власов когда-то нормальеым советским генералом был, попал в плен и стал немцам мудя лизать. Зато Карбышев, несмотря на то, что был царским офицером, отказался с немцами кентовать, замучили его.
   - Да, братва, иногда живешь рядом с человеком, вроде знаешь его как облупленного, и свой вроде пацан, а потом бац, и говнецо наружу. Или крысой оеказывается, или насильником, или вообще Родину предает. Чужая душа потемки. - философствует Гонта.
  
   - Ну что, братцы, пригорюнились? - к браткам подходит Иванов, - тяжела доля окруженца?
   - Аксен, ты просто языком чесать пришел, или серьезное дело имеешь?
   - Как разговариваете со старшим по званию, лейтенант Пахомов? Да ладно рассдабся, шучу, поговорить с вами хотел. Вы ребятки к вражьему тылу привычные, опытные, Семенов предлагает кусаь немцев, но без ущерба для своих, как считаете, такое возможно?
   - Немцам руки, ноги связать? А они разрешат? Бить немца, оно конечно хорошо, нужное дело, но что бы без своих потерь, ну не знаю Аксен, не знаю.
   - Дело в следующем, я предложил Семенову, методику мелких засад. Сидим притаившись в кустах, открываем ураганный огонь по колоннам или что там попалется, ну и пока немцы оправляются, уходим. Главное вовремя уйти, и нанести вреда немцам так, что бы они полчасика в себя прийти не смогли, а за полчаса мы до мексиканской границы добежим.
   - Ого, капитаны РККА, О.Генри почитывают? Неожиланно Аксен, от тебя такое слышать.
   - Так прогресситвный писатель, выступад за пррава трудящихся, опять же из страны союзников, почему бы и не почитать. Так что с идеей нашей кусать фрицев?
   - Товарищ капитан, мы согласны! Короче мы не против, но парней в рейд надо выбирать сильных и быстрых, мы же теперь получается волки, а волка ноги кормят.
   - Семенов пообещал мне за каждого погибщего красноармейца, по званию снижать, а как только дойду до красноармейца, обещался расстрелять перед строем.
   - Так значит мы Аксен, должны тебя сберечь, ну и остальных тоже, давай покумекаем, как это сделать?
  
   - Скажем, как и всегда, стреляем из засады, но не долго, по кабинам грузовиков, и мотоциклав, ну и сразу деру. Думаю минуты две-три достаточно. Немцы остановятся, пока разберуться нас и след простыл? Нормально?
   - Да товарищ капитан, нормально, короче наши уколы, это отвлекающие маневры, от основной группы, так?
   - Да Пахомов, так.
   - Тогда надо сформировать пять - десять таких групп, и рассыпаться по дорогам. И конечно никакой системы, хаотично двигаемся, хатотично нападаем и в ретираду. Пусть немцы шишколобые попытаються выявить систему в наших действиях.
   - А как быть с вооружением, думаешь достаточно чисто стрелкого? А если у немцев броневики или танки?
   - Да на здоровье, мыж их истреблять не планирует, постреляем и деру в лес, пусть они и носятся с танками да броневиками, как дурни с писаной торбой. Просто каждая группа, заранее должна подготовить отходные пути. А боеприпасы, хорошо на телего возить, оставить ее километра за три от места нападения, она не замедлит скорость отхода.
   - Кстати верно, не таксать же все патроны и гранаты с собой, только необходимый припас. Если в группе четыре человека, то можно к одной повозке две группы прикрепить, и ставить ее уже подальше трех километров. Ну Пахомов, пошл отбирать бойцов для засад, ну и команлиров к ним, как же без командования.
  
   К вечеру, было сформировано восемь диверсионных групп, кроме обстрелов колонн, им было поручено нарушение линий связи. И четыре подводы, рассыпались в четыре стороны, каждая группа уходила на два дня, место сбора оговорили с Семеновым, и тот напутствовал парней в бой. Первой подводой командовал сам Иванов, а группами подчиненными его телеге, сержант Ноговицын и старший сержант Камышканов.
   Вторую подвлду поручили Пахомову, и группами в его ведении руководили Гаранин (Макс) и бурят, красноармеец Нимаев. Точно таким эе образом были структурированы и две другие подводы. И всю ночь окруженцы шли на восток, а диверсионные подводы, во все четыре стороны света, и на восток тоже (подвода старшины Лепных).
  
   Группа Макса, состоящая из Гонты, и красноармейцев Перфильева и Лежавы, оседлала небольшой проселок, по колеям видно было, то этой дорого активно пользуются. Перфильев приготовил свой ПД-27, замаскировавшись в кустарнике, Гаранин, Гонта и Лежава расположились вокруг Перфильева. Лежава и Гонта приготовили гранаты, все готово к "ласковому" приему противника.
  
   Послышался скрип тележных колес, по дороге, направляясь к Могилеву, ехали четыре крестьянские телеги, на одной восседали четыре немца и возничий, на остальных полицаи.
  
   - Ну что парни, по моему сигналу кидаем грантаы, ты Прфильев первым делом выбей немцев, а мы остальных - говорит шепотом Макс и замолкает, телеги скрипят громче.
  
   "Бешеные" танкисты.
  
   - Вот стахановцы, вы чего из бронепоезда металлолом сделали, он ведь нам сейчас пригодился бы, - негодует Антонов, на Костина и Суровцевасразу после авианалета.
   Тройка самолетов противника, почти двадцать минут бомбила все окрестности, но антоновцев спасло то, что они были рядом с бронепоездом, авиаторы третьего рейха, не решились бомбить бронепоезд, а остальные были вообще у пилорамы, и тоже не пострадали. Правда, немецкий стрелок убил одичавшую корову, которую наверно принял за притаивщегося красноармейца.
  
   Бронепоезд действиями танков Суровцева, Костина и Божичко, был приведен в полную непригодность. В броневагонах, твоился ад, побивавшие, тонкую броню, с близкой дистации, осколочно-фугасные снаряды, превратили команду бронепоезда в кровавый фарш. И после осмотра Антонов констатировал, полную непригодность бронепоезда, но зато большое количество снарядов и патронов было обнаружено в броневагонах.
  
   Тут стала диллема, как отогнать бронепоезд с рельсов?
   В случае если бы паровоз Ахрамени старшего, ответ покалеченные вагоны в сторону станции Гавья, то ак бы потом он вернулся? Проблему решил все тот же Суровцев:
   - А может, отодвинем эту бандуру танкми, у двух двадцать восьмых силушки должно хватить, а еще братцы-пехотинцы помогут.
   - Дело говоришь Никита, давай подгоним танки, тросов достаточно, привяжем эту Махину и отведем в сторону от стрелки, а то наш поезд и выйти не сможет. - сказао Божичко.
   Скоро все свободные руки, даже Прохоров с Абдуллаевым из дальнего поста, приготовились тянуть разрушенный бронепоезд, так получилось, что он стался на рельсах.
   Еще через прлчаса усили бойцов и двух танков, бронепоезд откатил в торону Гавьи, освободив дорогу на мост и Ганцевичи. Затем танки отбыли на погрузку, и снова были установлены на платформы, а еще через два часа, новопридуманный бронепоезд пошел к мосту.
   На большой скорости бронепоезд "бешенных" танкистов подкатил к мосту, охранявших со стороны Гавти немцев сразу посекли пулеметами четырех пулеметных башенок двадцать восьмых, тем же манером обработали пост со стороны Ганцевичей.
   Группа саперов во главе с сержаном Кудиновым, быстро подготовила к взрыву мост, не пожалев на это дело четыре стокилограммовые авиабомбы.
  
   Саперы добежали до разномастного поезда, и почти одновременно рванули авиабомбы, средний пролет моста, чуть приподнялся, и уже спокойно рухнул в реку. Работы немцам прибавилось, но поезд ше на Ганцевичи.
   К стрелкам на входе в Ганцевичи, и на выходе были заранее (через реку) отправлены группы Зубрицкого и Бадмаева, потому поезд, стреляя изо всех стволов, вошел на станцию как железнодорожный ангел смерти.
   Напалдение было неожиданным, но и немцы быстро очнувшись, стали стрелять. Козырным тузом стали танки на платформах, у гитлеровцев было только стрелковое оружие да гранаты. Три батареи зенитчиков, не успели перевести прицелы своих орудий с неба на грешную землю.
   Штурмовая группа Гринкнвича, поддержанная огнем с танков, быстро уничтожила немецких зенитчиков, и зенитки открыли огонь уже в другую сторону.
  
   Немцы хорошие бойцы, но в данной ситуации, против них сыграли несколько факторов, и первым, конечно же, была неожиданность наскока "бешенных" танкистов. Вторым фактором, было наличие импровизированного бронепоезда, против танков охрана станции была бессильна, не ожидали немцы танки. Ну и третий фактор неожиданности, это количество "бешенных" танкистов, конечно немцы знали о побеге экс-полицаев с танками, но то было за сотни километров от Ганцевичей.
  
   Пока гитлеровцы в спешке переьрасывали подкрепления к Ганцевичам, "бешеные" покончили с гарнизоном, и мало того обнаружили в пакгаузах, небольшой лагерь военнопленных, и количество "бешеных" увеличилось еще на 176 человек.
   При попытке ухода эшелона в сторону Речицы, станции восточнее Ганцевичей, поезду пришлость остановится, во-первых некуда было погрузить освобожденных военнопленных, во-вторых Гринкевич обнаружил эшелон с продовольствием, награбленым немцами в Советской стране, надо его забрать.
   В основном станция пустовала, дорога на запад закрыта (Гавья разворочена), и немцы переориентировали составы, но поезд с провиантом, и два санитарных поезда, оказывается, застряли на станции. Медиков не обстреливали.
   Штурмовая группа майора-милиционера, вместе с остальными пехотинцами, пошла отбивать стредку у противника. Отделение немцев, при поддержке полицаев, захватили выходную стрелку со станции, а это категорически не устраивало "бешеных".
  
   Гринкевич со своими наступали в лоб, на залегших гитлеровцев и их пособников, отвлекая от идущей с тыла, группы Бадмаева. Правда, при этом "бешеные" начали нести потери, но бадмаевцы подобравшись изподтишка, забросали противника гранатами, огнем с двух сторон, все немецкое отделение было унитожено полностью, а полици наполовину, остальные добровольные помощники врага разбежались.
   А еще через полчаса к станции подошли собранные с округи немецкие части численностью до батальона, и формирования вспомогательной полиции численностью тоже до батальона, при поддержке десятка разномастных танков.
  
   Но гитлеровцы опоздали, "бешеный" поезд, увеличив количество вагонов на семь вагонов продоволствия и один вагон угля, и облепленный бывшими военнопленными на всех парах уходил к Гречицам.
   Немцы и полицаи, открыли ураганный огонь, но убили полтора десятка освобожденных военнопленных, "бешенные" пять ушли, потеряв за всю операцию двадцать два человека, из них восемнадцать были из освобожденных военнопленных.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"