Любославин Александр : другие произведения.

Медсестрица Аленушка в стране козлов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Уважаемые читатели! В апреле 2019 г. на этом аккаунте была размещена небольшая повесть про некую медсестру Алену. Общего доступа не было, так как автору хотелось сначала получить отзывы от своих экспертов-критиков, но те возлагаемые надежды не оправдали. Тогда я решил сделать пробную публикацию под другим псевдонимом (Александр Любославский). Я давно не выкладывал здесь, на самиздате, никаких текстов и не знал, как поменялись нравы, поэтому был немало удивлен, когда узнал, что "Аленушка" разлетелась по интернет-библиотекам (без ведома автора, естественно) и, даже, обогатилась фотообложкой-аватаркой. А также парочкой отзывов-рецензий, за что я благодарен их авторам. Пришлось основательно подрихтовать текст и, самое главное, по совету рецензентов, перевести в другую жанровую рубрику, поскольку, как выразилась одна из комментаторов это "ни разу не женский роман".

Медсестрица Аленушка в стране козлов

Женская повесть

  
   Все персонажи и события вымышлены. Совпадения случайны.
  

Глава 1

  
   Две подруги сидели в маленькой кафешке - забегаловке и пили чай с пирожными.
   - Вот ты в приметы не веришь, - сказала Полина, хотя это было и не так. Алена, как и положено нормальной медсестре, была суеверна и могла послать куда-нибудь далеко знакомого, пожелавшего ей "спокойного дежурства", потому как желать можно только "обычного", иначе сглазишь. - А наше "тринадцатое" невезучее. И заведующий у нас не при памяти, и старшая цены себе не сложит, как и график дежурств, и больные нам достаются... Еще те.
   - Больные как больные, как и в других отделениях. - Возразила Алена. - Это дурдом, детка.
   Она начинала злиться на подругу, которая выдернула ее из дому на час раньше, чтобы поведать содержание очередной серии ее мыльной оперы под названием "отношения". Последние полгода - рекордный срок, у Полины были "отношения" с неким Артуром, с точки зрения Алены, типичным мудаком. Но подруга Артурову гнилую сущность в упор не замечала и дружеской коррекции не поддавалась. Поэтому Алене приходилось регулярно выслушивать жалобы и стенания и проявлять видимое сочувствие.
   Свой чай она уже допила, пирожное доела, сидеть и дальше в холодной кафешке, которая все больше заполнялась контингентом, употребляющим вовсе не чай с тортиком, ей хотелось все меньше и меньше.
   Полина продолжала плакаться на свою горькую судьбинушку. Тема Артура уже отзвучала, следующей на повестке была несправедливость на работе. На той самой работе, с которой час назад вернулась Полина и на которую через час должна была явиться Алена. Если бы не эта самая работа, то Алена заказала бы себе коньяку, но идти, хоть и в ночную смену со свежим коньячным благоуханием было стремно.
   В отделении предстояло мерзнуть, отопление еще не включили. Персонал тайком грелся с помощью "дуйчиков" и прочих элетроотопительных приборов, тайком от начальства, блюдущего технику безопасности и экономию электричества. А самые смелые и отчаянные, типа Алены, прибегали и к внутреннему сугреву.
   - Слушай, а давай купим коньячку? - перебила словоизлияния подруги Алена.
   - Да ты че? Тебе же на смену. Вдруг кто унюхает и заложит, да и старшая может задержаться, она уж точно учует.
   - А я сейчас не буду. Ты выпьешь на дорожку, а бутылку я с собой возьму, вечерком с девчатами ее и додавим. Угощаю!
   У Полины глазки загорелись. Она вообще была выпить не дура, а уж на шару, тем более.
   Накатив соточку, Полина вернулась было к любовно-артуровским переживаниям, но Алена под предлогом того, что ей нужно появиться в отделении пораньше, прервала посиделки.
   Областная психбольница, где трудились подруги, располагалась в дальнем районе города, который назывался Монастырский Городок, или просто Городок. Моныстырский - потому что здесь когда-то был монастырь, в кельях которого в довоенные годы размещались палаты психбольницы. Со временем больница переехала в новые корпуса, от монастыря осталась лишь полуразрушенная колокольня, разобрать которую у местных властей не хватало сил и средств, а может и мотивации. Так и стояла эта колокольня сразу же за забором больницы, привлекая взоры больных и посетителей. В туманные сумеречные дни колокольня казалась выше, чем она была на самом деле и мрачной тенью нависала над больницей, порождая мистические настроения.
   Перед тем, как разойтись, Полина ойкнула: забыла сказать главную новость.
   - Ты же знаешь, слышала, что Верочка с недели уходит в дородовый? Так знаешь, кто вместо нее будет?
   Верочка была врачом-ординатором отделения и действительно собиралась уходить в декретный отпуск.
   - Сможешь угадать?
   - Да ладно, рожай уже, ты ж не Верочка, давай без декретного!
   Полина сделала театральную паузу, выстроила торжествующее выражение на лице и изрекла:
   - Роман Олегович!
   - Кто такой, почему не знаю?
   - Ну, ты вааще, подруга, совсем не в теме. Ромчик, из диспансера! Конечно, диспансер в городе, но он дежурит у нас, как-то при мне приходил в отделение. Конечно, не красавчик, и в возрасте, но мужик. С мужиками, оно, сама знаешь, легче.
   - Угу, особенно с Вась-Васем.
   - Вась-Вась козел старый, а не мужик! - Категорично заявила Полина и Алена не стала ей возражать.
   Старым козлом по имени Вась-Вась в отделении числился заведующий Василий Васильевич, бодрый пенсионер, однако уже страдающий повышенной возрастной тревожностью, чем изводил персонал. Он и прежде был педантичен, но последние годы это свойство приняло у него угрожающие размеры. Бесконечные проверки и придирки доводили медсестер до белого каления. Доставалось и санитаркам. И только старшая медсестра, хотя и сама страдала от этих качеств начальства, старалась "соответствовать".
   В общем, не отделение, а прусская армия и гестапо в одном флаконе.
   Алена шла на работу не спеша, - на самом деле никаких поводов прийти раньше в больницу у нее не было, просто Полина последнее время ее раздражала. Надоело это постоянное нытье о сложностях с "Артурчиком", жалобы на бывшую свекровь, которая, с одной стороны постоянно вмешивалась в воспитание внучки, с другой - помогала материально. И Полина и Алена были разведенки, почти одного возраста. Они как-то незаметно сдружились, хотя и были разные по характеру и по взглядам на жизнь. Полина была постарше, но из-за простодушия, выглядела рядом с Аленой младшей по возрасту и чину. Обе воспитывали - Алена сына, Полина дочку, обе пережили в свое время трудный развод и были в непростых отношениях с бывшими мужьями. Обе работали медсестрами в женском отделении психбольницы под несчастливым номером "тринадцать".
   Новость о приходе в отделение нового врача Алену особо не задела. Конечно, с Верочкой было легко работать - к сестрам она не цеплялась, капельниц и других процедур много не назначала. Все сложные врачебные проблемы решал за нее Вась-Вась, так что портить кровь сложными для медсесер задачами у нее и возможности такой не было. Каков будет в работе этот Ромчик - поди знай. Но ей то чего бояться: "Лес я знаю, секс люблю". Приблизительно с такими размышлениями Алена пришла в отделение.
  
   Ночь не предвещала ничего необычного. Хотя в психушке, особенно в "остром" отделении, как, впрочем, наверное, и в любой другой больнице, ситуация могла измениться в любое время. Сегодня "поддежурной", второй медсестрой по графику была молоденькая Инночка и санитарки из смены Алены - опытная, уже пенсионного возраста Михайловна и здоровенная, как танк, Настюха, тетка средних лет. Дневные быстро сдали смену и убежали. Санитарки разбрелись по своим постам. Ужин прошел без приключений. Ослабленных в отделении не было, никого с рук кормить не пришлось. Инна старательно помогала. Девчонка только из колледжа, но стремится освоить профессию. Ближе к отбою основная работа была сделана. Теперь можно было немного и расслабиться. Дежурный врач по больнице сегодня был не из тех, кто ищет себе приключений на одно место, поэтому Алена не ожидала от него визита с обходом или другого сюрприза.
   В своей смене у Алены поздний ужин персонала был в порядке вещей. В некоторых сменах народ садился ужинать сразу по приходу на работу, а некоторые еще и повторяли ближе к ночи. Такие поползновения в своей смене Алена сразу обрубила : " Дома жрать надо было, не хрен делать из еды культ".
   Михайловна пошла на пост, остальные приступили к трапезе. Инна, как и ожидалось, от коньяка отказалась - молодой не положено, а Настюха с удовольствием оприходовала свою дозу. Михайловне оставили из вежливости на донышке - ей много нельзя, у нее давление. Пошел типичный бабский разговор ни о чем. Вспомнили и новость с заменой доктора. Поскольку никто этого Романа Олеговича из присутствующих не знал, то тема заглохла. Традиционно промыли кости начальству и кое-кому из коллег.
   Как всегда, отбой осложнился нежеланием ему подчиниться двух записных отделенческих бузотерок. Но на этот случай Вась-Вась предусмотрительно дал распоряжение кольнуть одной аминазин, другой галоперидол. А, так как спорить с Настеной даже у очень сихически больных получалось плохо, то ее предложение уколоться и забыться было воспринято бузотерками почти адекватно.
   Утро, как всегда, было суетливым, но к оперативке все, что надо, сделать успели. Старшая приперлась раньше обычного и начала везде совать свой нос. Алена предусмотрительно избегала приближаться к ней на расстояние выхлопа, да и коньячок был достаточно качественный, так что риск вынюхать перегар был минимальным.
   Утреннюю оперативку Вась-Вась провел на удивление быстро, так что домой Алена попала раньше обычного. Сын Никита был еще дома, что пояснил отсутствием сегодня первого урока. Выяснять подробности Алене не хотелось, накатила усталость после полубессонной ночи (вопреки правилам, поспать несколько часов на дежурстве не считалось большим грехом, но и для полноценного сна условий не было).
   Запиликал мобильник. Звонил бывший муж. Утро внезапно перестало быть томным и грозило стать задорным.
   - Привет!
   - Привет, что нужно?
   - Ты чего с утра злая?
   - Я с ночи, спать хочу, давай по делу.
   - Собрался на выходные в село, к старикам, хочу Никиту взять с собой.
   - На, говори с ним сам. - Алена протянула мобильник сыну. - Поговори с отцом.
   Никита, судя по репликам ехать не хотел: "Ну, папа, ну мы с ребятами собрались на боулинг, ну я же сам потом не пойду..." Спор Никита проиграл, на глазах блестели злые слезы. Алена утешать не стала. Не маленький, скоро четырнадцать, пусть сам разбирается со своим отцом, тем более весь в него, папино отродье.
   Получается, что в субботу она остается одна. Вот и кстати. Самое время пригласить в гости Вовчика. Давно собиралась поговорить с ним по душам, вернее по делу.
   Вовчик был Алениным любовником и тренером Никиты по бразильскому джиу-джитсу. Именно бразильскому, что любили подчеркивать и Вовчик и Никита. Алене, естественно, было все равно, какое оно, то джиу-джитсу - бразильское или молдавское. Главное, сын был занят, меньше времени оставалось на гульки, курение и прочие сомнительные подростковые развлечения. И спортивное будущее для сына она считала самым перспективным, ибо рос Никита олухом, это надо было честно признать, и рассчитывать на дальнейшую учебу для получения приличной профессии он вряд ли мог.
   Вовчик был хорошим любовником, во всех ипостасях, которые она считала важными для этой должности: и трахался хорошо, и веселым был, и не жадным. Вовчик был женат, но это обстоятельство Алену совсем не смущало: сама она замуж не стремилась, даже за Вовчика, планов увести его из семьи у нее не было. Технику безопасности, чтоб не спалиться, они с Вовчиком соблюдали.
   А разговор Алена собиралась завести о содействии Вовчика в переводе Никиты в спортивную школу при местном педунивере. Это почти гарантировало поступление на факультет физвоспитания. Вовчик как-то проболтался о своих связях там и даже, вроде намекнул о возможности такого варианта.
   С точки зрения Алены, предложение было вполне правомерное: трахаешь такую классную бабу, так не хер отделываться обычными подарками - сделай действительно полезное дело. Ну, а что, если не согласится, откажется? Послать на три веселых буквы? Вроде жалко. Очень уж ладно у них все получалось последнее время. Можно, конечно, попытаться взять на испуг, намекнуть об утечке информации в направлении жены. Но Алена считала себя порядочной женщиной и не могла так поступить. С другой стороны, после такого отказа ее гордость не позволит больше давать Вовчику. Пусть трахает жену. Или других баб. Скорее всего, для Вовчика не будет проблемой найти ей замену. А вот найдет ли Алена такого любовника? Тут вопрос.
   Стоп! Какая суббота, у нее же дежурство. Алена про себя выругалась грязно-нецензурно. Придется искать размен. А это значит, идти на поклон к старшей. Она, конечно не откажет, но лишний раз напомнит о своей безграничной доброте и благородстве. Да уж знаем, плавали.
   Все утро прошло в переговорах. Сначала с Вовчиком, который обещал в нужное время быть свободным. Потом, аж с третьей попытки, удалось найти сменщицу. Ну, и, вишенкой на торте было обьяснение со старшей медсестрой отделения, которая возжелала мотивов и подробностей, дескать, "А что такого случилось, а что никак по-другому не получается, а она (сменщица) точно согласна?". Ага, не точно, приблизительно. Но все равно, надо подойти к ней, то бишь старшей и написать на всякий случай заявление -"ну, ты знаешь, такой порядок".
   Утро закончилось, день перевалил за двенадцать, надо было бы поспать, но сон не шел. Как всегда, когда требовалось уснуть, голова начинала обдумывать две главные проблемы: почему я (и голова и Алена в целом) такая несчастная и где взять денег. Денег хотелось сейчас и много. Тогда их можно было бы конвертировать в счастье, пусть неполное (кто ж будет спорить, что счастье не купишь), но без материального фундамента счастье представлялось Алене слишком зыбким и мимолетным. В дурдоме много не заработаешь. Там только зарплата. Все случайные приработки, вроде капельниц соседкам - это жалкие слезы. Помощь бывшего - самый больной финансовый вопрос. После развода договорились: Алена не подает на алименты, а бывший помогает материально в размере предполагаемых алиментов, плюс обязуется что-нибудь прикупать непосредственно для Никиты, одежду, там, обувь. На деле, таких покупок было раз и обчелся. Деньги надо было выпрашивать, выслушивать всяческие отговорки. Но всякий раз, когда терпению Алены приходил конец и она уже намеревалась писать заявление в суд, раздавался звонок и бывший рассчитывался с долгом, присовокупив какой-нибудь бонус, типа кухонной утвари или стирального порошка.
   В разводе они были уже несколько лет, но ни он, ни она новой семьи так и не завели. Алена не очень-то верила в сглазы и прочее колдовство, но то, что случилось у них с бывшим, она рациональным образом пояснить не могла. Первые годы совместной жизни они были, можно сказать, счастливой семьей. А потом началось: ругань, скандалы. Главное - не из-за чего. Любовь как выключили. Или ее и не было. Обид накопилось много. Последнее время перед разводом ударились во все тяжкие, и он и она. Противно и вспоминать.
   С тех пор в счастливую семейную жизнь Алена не верила. Те семьи, которые внешне выглядели благополучными, Алена таковыми не считала. Просто им повезло, кризис прошел не так бурно, как у них с бывшим, не успели разбежаться, перетерпели, потом пообвыклись, обнаружили, что можно жить фальшивой семьей, изображать благополучие, чтобы окружающие не лезли с вопросами и советами. Алена все равно так бы жить не смогла. После развала своей семьи она стала присматриваться к родительской и поняла, что та держится на всеобщем, тотальном равнодушии. Родителям было плевать и на друг друга и на нее с братом и даже на внуков. Сын и внучка жили далеко, родственные связи поддерживали чисто символически. А Никита не питал к деду с бабкой особой привязанности. От поездок к ним в село последние годы он всячески увиливал, также он относился и к другим деду с бабой, с отцовской стороны.
   Алена с детства мечтала жить в городе. Не то, чтобы сельский быт особо тяготил ее. У родителей никогда не было большого хозяйства, - оно им не требовалось - на селе ветфельдшер и инженер по сельхозтехнике всегда были в почете и достатке. Так что, в отличие от соседок-сверстниц, Алене не приходилось доить корову или козу и все лето не вылезать из огорода. Просто ей было скучно: каждый день одни и те же картины, лица, разговоры.
   С поступлением в медколледж началась новая, городская жизнь, в которую она влилась легко и естественно. Вскоре, правда, выяснилось, что место под городским солнцем надо было завоевывать и отстаивать. В колледже она быстро дала понять окружающим, что никто понукать ею и осмеивать ее не будет, ибо чревато. Проблем с учебой у нее также не было. На работе поставить себя на должный уровень оказалось еще легче. Она знала, что многие ее побаиваются и сторонятся. Но это ее не смущало. Боятся - значит уважают.
  
   Суббота прошла просто отлично. Вовчик заявился с шампанским и деликатесами. Разговор о Никите прошел легко. Оказывается, Вовчик и сам хотел перевести Никиту в педуниверскую спортшколу, типа, возлагает на него надежды, как тренер. Шампанское они выпили за успех предстоящего мероприятия. Потрахались славно. Алена была не против и повторить, но Вовчик быстро засобирался домой. Ну и ладно, и так хорошо получилось.
   Алена валялась в постели в приятной истоме, пытаясь читать какой-то женский роман, когда позвонила Полина и стала портить настроение.
   - Подруга, у меня трагедия! Я рассталась с Артуром.
   - И правильно сделала, молодец!
   Из трубки понеслись всхлипы и шмыганье носом.
   - Ага, тебе хорошо говорить, у тебя никого нет, тебе терять нечего!
   (Про Вовчика Полине было неизвестно).
   - А мне как жить теперь? Я привыкла трахаться через день. Знаешь, как тяжело будет теперь?
   "Боже, какая же ты дура": подумала Алена, а в трубку сказала:
   - Ну успокойся, таких Артурчиков кругом как грязи, мы тебе получше кого-нибудь найдем.
   - Правда, Аленчик, подруга, ты мне поможешь? Ты такая классная! А я такая...
   Полина вновь стала всхлипывать:
   - Я такая... Я сама и мужика себе не могу найти. Слушай, а давай завтра сходим в "Лайм"?
   Алене, честно говоря, не хотелось никуда идти, но, во-первых, идти надо было не сегодня, а во-вторых, как откажешь подруге в такой беде.
  
   "Лайм" был самым приличным кабаком на районе. У него было три преимущества: близко от дома, там всегда были места и, самое главное, это было традиционное место для сьема. Компаний почти не было, Посетители в основном были мужские и женские пары-тройки, стремящиеся к взаимному общению.
   Никита вернулся от деда с бабой ближе к вечеру. Отец подвез его к дому, но заходить не стал (молодец, спасибо). Расспрашивать сына Алене не хотелось, да и он сам, похоже, был не в духе: от ужина отказался "сейчас не хочу, потом", закрылся в своей комнате и врубил музыку. В другое время Алена погрызла бы ему мозг насчет уроков, но сегодня было некогда, надо было намакияжиться перед кабаком.
   Встретились подруги в условленном месте, появившись почти синхронно. Полина выглядела томно, слегка припухшее от слез лицо выглядело даже сексуально. Прикид и макияж соответствовал теме вечера.
   В "Лайме" было, как для воскресенья, немноголюдно, поэтому они легко нашли стратегически удобное место: и не в центре, но на виду и у самих хороший обзор, не надо особо вертеть головами.
   - Ну-с, сударыни, что изволим заказать? - Алена, как всегда, в подобных ситуациях брала бразды правления в свои руки и подруга охотно становилась ведомой. - Есть мнение ограничиться салатиком и бутылкой какого-нибудь винца.
   Это были далеко не первые посиделки подруг в этом месте, алгоритм действий был уде привычным.
   Выпив по бокалу, приступили к осмотру контингента. Троица уже поддатых среднего возраста мужичков отпадала сразу, хотя будут морочить голову и придется отшивать. Парни в углу были явно сопливые, не связываться же с малолетками. В другом углу сидели перспективные мужички, но, похоже, у них был серьезный разговор на несексуальные темы, судя по количеству бутылок на столе..
   Чтобы выглядеть привлекательно и чаще улыбаться, по взаимному уговору неприятным тем и проблем по работе в беседе не касались. Вспоминали разные приколы.
   - А помнишь, эту истеричку, как ее там, забыла, блин, ну та, что ментов вызывала в отделение?
   - Ха, конечно помню. Людка дежурила, впустила их, дура! Была бы я, они б у меня ждали под дверью, пока дежурный врач придет.
   - Ну надо же быть таким тупым - приехать "освобождать заложников" в дурдом.
   - Да, плохо у них там психиатр на приемной комиссии работает.
   - А знаешь, чего они приехали на самом деле? Начальник патруля, или кто там у них главный, оказывается, был хахалем этой истерички!
   Возле их столика возник мужичок с "неперспективного" столика и поинтересовался, что за смешные анекдоты рассказывают друг дружке девушки? Может они и ему расскажут?
   Алена окинула претендента оценивающим взглядом. Таки нет. Слишком пьян и слишком стар.
   - А у меня к вам встречная просьба будет.
   Мужичок превратился в олицетворение готовности прямо сейчас выполнить любую просьбу.
   - Пожалуйста, не мешайте нам с подругой отдыхать. Да, и друзьям своим передайте, на всякий случай.
   Мужичок оказался не настолько пьян, как казалось. Он сразу все понял, криво улыбнулся, поклонился и молча убыл восвояси.
   - Так, теперь ждем студентов. - С сарказмом в голосе предрекла Алена.
   Полина и от выпитого и от общей кабацкой атмосферы слегка поплыла, раскраснелась, разулыбалась:
   - Ну, что ты так, на самом деле, ну молоденькие, ну им же тоже хочется.
   - Так, подруга, ты мне тут педофилию не разводи. Раз пришла со мной, то слушайся. И запомни: лучше никакого мужика, чем козел вместо мужика.
   - А народная мудрость гласит, что все мужики козлы.
   - Ну, не совсем народная, скажем, а бабская. И козлиная сущность иногда скрывается. До поры, до времени. Наша задача найти мужика в стадии компенсации. Ты вообще, психиатрию учила? Что такое компенсация помнишь?
   - Обижаешь, подруга, нас знаешь как на курсах гоняли. У меня прям глаза открылись: вот смотрю на больную и вижу, что она шизофреничка.
   - А потом смотрю в историю болезни - она алкоголичка, ха-ха.
   Полина собралась, было, надуться, но тут возник молодой мужик с бутылкой в руке и без спроса уселся к ним за столик.
   - Девчонки, не гоните сразу, дайте слово молвить. Вот вам компенсация за терпение меня выслушать. Мужик водрузил на стол бутылку вискаря.
   Полина простодушно округлила глаза. Алена скептически прищурилась, дескать, ну-ну, и что ж ты нам такого скажешь.
   - А вы, вблизи еще красивее, чем издали. И почему-то без мужчин. Мой приятель сильно робкий, послал меня в разведку, может девушки составят компанию, повод у нас веский, а что за праздник без женского участия!
   Алена изогнула бровь, входя в роль надменной красотки:
   - И что же это за веский повод напиться в кабаке?
   - Ну почему сразу напиться? Разве две бутылки на троих сильно много?
   Алена повернулась к "перспективному" столику. Бутылок там уже не было, официант как раз забирал посуду. Спиной к ней сидел мужчина, рассмотреть его экстерьер не было возможности.
   - А где же третий? Или я не туда смотрю?
   - Туда, туда! Это Сережа один скучает. А Эдик ушел уже, ему на поезд. А я Алексей, ваш покорный слуга.
   "Ну, это мы еще посмотрим, какой ты покорный", подумала Алена.
   - Так что за праздник-то у вас?
   - Ой, девчонки! Не поверите: фирму открыли, мастерскую купили!
   - Да ну! И что же вы собрались мастерить? Или это мастерская по ремонту обуви? Полина, нам повезло - есть шанс ремонтировать сапоги по знакомству.
   - Зря вы так. Для нас троих это событие. Мы не один год к этому шли...Деньги собирали. Мы дальнобойщиками работали, сейчас сервис для грузовиков открываем.
   Мужик и в самом деле опечалился. Повисла пауза. Надо было решаться.
   - Да ладно вам! Я просто пошутила. Я вообще шутница, зовусь Алена, а это Полина, она скромница.
   - А давайте выпьем за знакомство!
   - А давайте за ваш новый бизнес!
   Робкого Сережу, который оказался не таким уж робким, переселили за дамский столик. Лешик (так он попросил себя называть) сделал заказ и застолье пошло полным ходом.
   Наконец, Алена решила определяться с выбором хахалей. Вышли с Полиной в туалет "попудрить носики".
   - Ну, что, подруга, ты кого выбираешь?
   - А ты?
   - Давай, давай, ты первая, ты же страдалица, мне сегодня как-то неактуально.
   - Ой, да я не знаю. Лешик такой веселый, а Сережа такой милый!
   - Так, все же?
   - Ну, пусть будет Лешик... А если они по-другому захотят?
   - Тогда решим на месте.
   Пока они отсутствовали, что - то произошло. Мужики выглядели напряженными. "Наверное, нас не поделили, во хохма" - подумала Алена.
   - Хорошо сидим - изрек Лешик. - Но скоро тут закрывают. Конечно, хотелось бы продолжения банкета, да вот Сереже пора домой. А я вас проведу, куда скажете.
   "Вот и облом", чуть было не сказала вслух Алена. Она уже хорошо разогрелась винишком и вискариком и не собиралась заканчивать вечер так быстро. Поэтому обьявила:
   - Что ж, мальчики, если вы уже засобирались домой, тогда адье, провожать нас не надо, только вызовите нам такси и вы свободны. А то, смотрите, можем продолжить у меня дома, всех приглашаю в гости.
   Мужички растерянно переглянулись.
   - Желание дамы - закон! В гости так в гости! Ты как Серега, может, передумаешь?
   - Не, народ, извините, мне на самом деле пора.
   В общем, отправились втроем. Шли пешком, благо не далеко. По пути зашли в дежурный магазин, затарились чем надо. Платил Лешик - и за ресторан и за покупки.
   Никита уже спал. Тихо, стараясь не шуметь, расположились на кухне. Лешик пил умело, не пьянел. Подружки старались не отставать, Алена держалась, она вообще могла перепить любого мужика, а Полина была уже хорошо поддатой.
   Попытка подруги ограничить количество наливаемого вызвало бурное негодование у Полины. "Ну черт с тобой, ты болеть завтра будешь, не я" - злорадно думала Алена.
   Улучив момент, когда Лешик вышел в туалет, Алена спросила Полину, не собирается ли она домой.
   - А ты Лешика со мной отпустишь?
   - Да забирай, ведь договорились.
   Лешик держал нейтралитет и ни той, ни другой подруге предпочтения не показывал.
   Пока ждали такси, обменялись телефонами. Перед выходом Лешик замешкался и шепнул Алене : "я позвоню".
  
   Поначалу неприятность казалось пустяшной. Подумаешь, разминулась с дежурным врачом. Того принесло с обходом как раз, когда Алене нужно было позвонить. Свои дела она не любила афишировать и разговаривать пошла в пустую дальнюю палату, где шел перманентный ремонт.
   Ее девчата-санитарки были на месте, на все вопросы врача ответили.
   Это было вечером. А утром был скандал. Вась-Вась получил втык от главного врача за то, что у него в отделении ночью дежурит только одна медсестра и та "где-то шляется в рабочее время". Втык случился сразу после оперативки и Алена не успела уйти домой, как ее вызвали к заведующему в кабинет. Там уже сидела старшая медсестра с удрученным видом.
   Вась-Васю видать крепко досталось от своего начальства. Он был красный, пыхтел как паровоз и тряс обвислыми щечками. Вообще, заведующий в глазах Алены всегда выглядел комично. Ее смешил весь его облик: низенький, пузатенький, весь какой-то пухленький с комичными пижонскими узенькими усиками, никак не вязавшимися с остальной внешностью. Тонкий голос, срывавшийся при малейшем волнении на фальцет довершал образ.
   Когда Вась-Вась сердился, он становился еще смешнее. Но многие из персонала
   отделения его побаивались и нередко выходили после индивидуальных бесед со слезами на глазах. Хотя, надо отдать ему должное, Вась-Вась никогда не хамил и не оскорблял сотрудников и явной несправедливости не допускал.
   Сегодня он вывалил на Алену весь свой репертуар негодования: потрясал кулачками, вскрикивал срывающимся голосом, патетическим тоном задавал риторические вопросы. Взбучка завершилась предложением написать на его имя обьяснительную записку. А вот это было действительно плохо. Вась-Вась тщательно собирал такие обьяснительные, хранил их и, теоретически мог пустить наверх, что автоматом обозначало выговор. Парочку обьяснительных Алена уже писала, но это было давно, и был шанс, что они утратили актуальность за давностью событий. А вот теперь будет свежачок. Но больше всего Алену раздосадовал странный, как ей казалось, вывод заведующего: что у нее в смене нет взаимовыручки - почему санитарки тут же не разыскали ее и не привели пред очи дежурному врачу. Дежурный-то доложил на пересменке главврачу, что персонал не знал, где их дежурная сестра.
   Алена всегда считала своих санитарок надежными. И это ее мнение укрепляли факты их поведения в сложных и опасных ситуациях. Она знала, что и Михайловна и Настюха всегда подстрахуют и прикроют. А в "остром" психотделении, куда поступали всякие больные, в том числе агрессивные, это большого стоило. И вот теперь такое обвинение. Обидно и несправедливо! Про себя она решила, что ничего своим девчатам говорить не будет. А обьяснительную напишет, черт с ней, пусть подавятся.
  
   В отделении жизнь текла своим чередом. Доктор Верочка ушла в декрет, но взамен никого почему-то не прислали. Какие-то версии местные эксперты в области слухов высказывали, но Алена к ним не прислушивалась. Полина была занята очередным раундом битвы с бывшей свекровью. Про Лешика она ничего не рассказывала, а расспрашивать Алена не стала. Сама она так и не позвонила, хотя завести еще один романчик была бы не против.
   Сейчас ее больше доставали проблемы с собственным здоровьем, а встретиться с гинекологом никак не удавалось: то Алена была на дежурстве, то гинекологша была занята. Идти на прием абы к кому она давно зареклась и ходила, при необходимости, к одной и той же докторше, пусть не столь популярной среди пациенток, как некоторые другие, но зато своей.
   Вовчик куда-то исчез, не звонил, но сейчас он был бы и некстати ввиду гинекологических проблем.
   Наступил ноябрь, погода соответствовала календарю, было сыро и промозгло. Нависающая в тумане старая колокольня почему-то напоминала о тщетности бытия и неизбежности грядущих бед.
   Слава богу и хозчасти, в отделении, наконец-то, затопили, персонал спрятал "дуйчики" и электрокамины по нычкам до следующих холодов. Больные повылазили из- под одеял и сделали обстановку более живой и активной.
   Вечером позвонила Полина и сообщила, что разговаривала сегодня с Лешиком по мобильнику. Позвонил сам, говорил о том, о сем, что типа занят с друзьями своей мастерской, свидания не назначил. "Расспрашивал о тебе" - нажимом выделила последнее слово.
   - И что ж ты ему сказала?
   - Сказала, что ты сильно занята, много дежурств и больные тяжелые. Правильно?
   - Молодец, ты настоящая подруга. Давай, сама Лешика окучивай.
   Тут Полина начала привычно ныть, дескать, у нее не получается флиртовать, пусть бы Алена ее научила. Потом еще поговорили о своем девичьем и общем, дурдомовском.
   - Кстати, знаешь, почему Романчик еще не вышел?
   - Нет, конечно.
   - На днях выйдет, Верочка пока не в отпуске была, а на больничном, поэтому заменять нельзя было.
   Прошло несколько дней. С гинекологом проблема разрешилась. Вроде ничего страшного, но опять придется пить дорогие таблетки, а куда денешься?
   Вышел Роман Олегович, долгожданный. На Алену он особого впечатления не произвел: такой себе мужчинка, лет за сорок. Но ничего, подкачанный, нормально прикинутый. Наверное, жена заботливая, следит, чтобы муж хорошо выглядел.
   Детально рассмотреть новичка ей удалось на следующем дневном дежурстве, во время обхода. Вась-Вась обставлял это действо как ритуальное шествие, архиерейский выход. По отделению двигалась целая процессия, состоящая из врачей, старшей, дежурной и всех свободных на данный момент медсестер, сестры-хозяйки и санитарки на подхвате.
   Обряд включал в себя душевный разговор с каждой пациенткой, заумное обсуждение каких-то деталей с лечащим врачом, раздачей указаний. Все это затягивалось на полдня. Новый доктор после двух пройденных палат уже явно изнемогал, хотя и пытался виду не показывать. Он плелся позади всех, иногда проталкиваясь вперед по зову Вась-Вася. В маленькой палате, где вся свита не уместилась, Алена оказалась рядом с врачом, стоя в дверях. Она посмотрела на страдающее лицо Романа Олеговича и неожиданно для себя подмигнула ему. В ответ он тяжко вздохнул и закатил глаза. "И что так каждый раз?"- шепотом спросил он Алену. Та, также шепотом ответила: "ничего, привыкните". Тут Вась-Вась в очередной раз призвал ординатора подойти поближе, чтобы получше рассмотреть "интересную" пациентку.
   Ромчик, как его сразу окрестили медсестры, вникал в работу основательно и не торопясь. С персоналом он держался подчеркнуто вежливо, называя всех на вы и по имени отчеству. На посторонние темы ни с кем не общался. "Может он аутист"- шутили между собой девчата.
  
  

Глава 2

  
   Среди родни и множества знакомых, которыми обросла Алена за время своей городской жизни, был один человек, который занимал в ее жизни важное место. Человек, которого она одновременно ненавидила и уважала.
   Этим человеком была ее родная тетка, отцова сестра. Это был человек- монумент, из него даже не гвозди можно было делать, а сверхтвердый режущий инструмент. Когда-то, при Союзе, она была ветврачом и возглавляла ветеринарную службу на местном рынке, где хорошо "поднялась", как говорили в те времена начинающие бизнесмены. С наступлением капитализма она вовремя уловила тенденцию и организовала ветеринарную клинику, совладельцем которой являлась и по сей день, хотя уже давно отошла от дел и числилась пенсионеркой. Вполне возможно, что у нее был еще какой-то бизнес, о чем Алена не знала.
   Тетка была одинокой. Когда-то, очень давно она была замужем, но быстро развелась. Детей у нее не было. Поэтому весь потенциал своей неуемной энергии в сочетании с деспотически-тираническим характером был направлен на родню, то есть семью брата. И самой близкой (географически) родственницей довелось быть Алене. У тетки была шикарная четырехкомнатная квартира, где она жила со своим любимым мастифом и приходящей (а может и постоянно живущей) то ли экономкой, то ли домработницей. Тетка ни в чем себе не отказывала: ездила по курортам и заграницам, дорого одевалась, с претензией на моду, несмотря на свои глубоко за шестьдесят.
   Отношения с родственниками у тетки были такими же необычными и противоречивыми, как и она сама. С одной стороны она третировала родню, с другой помогала, в том числе и материально.
   Квартира, где жила Алена с сыном, была куплена, в основном, на деньги тетки и та никогда не упускала возможности напомнить об этом. Владелицей числилась Алена, но вздумай она продать или обменять квартиру без ведома тетки, - страшно было подумать о последствиях.
   Последнее время тетка, видимо, решила всерьез заняться моральным обликом племянницы. Итак, в вину Алене вменялось: плохое воспитание сына, неумение экономить, транжирство. Ну, а самыми тяжелыми статьями были блядство и алкоголизм. Тетка не стеснялась расспрашивать соседей, подключала свои старые многочисленные связи по всему городу и в итоге знала многое о сексуально-алкогольных похождениях Алены. Поэтому почти каждый теткин визит заканчивался скандалом. Пока ее угрозы носили общий, неконкретный характер, но Алена знала, что при желании тетка сможет ее серьезно ущучить, боялась даже предположить как. С другой стороны, менять свой образ жизни она не собиралась и, при необходимости была готова вести военные действия до победы или своей погибели.
   В очередной раз тетка заявилась в воскресенье, когда Никита был дома. Она была в благодушном настроении, которое могло измениться в любой момент, в зависимости от результатов ревизии.
   - Так, школьничОк, покажи-ка дневничОк! - ласково попросила она Никиту.
   Тот с видом идущего на заклание поплелся к себе в комнату и стал там рыться, оттягивая неприятную минуту.
   - Ну, а ты, шалунья, все пьешь и гуляешь? - Вопросила тетка Алену.
   - Угу, теть, все так.
   Тетке нравился только свой юмор. Поэтому веселый тон ответа племянницы был не к месту. Теткино благодушие стало потихоньку улетучиваться.
   - Ох, смотри мне, доиграешься. Неужели ты думаешь, что я вот так и пущу все на самотек? Ты у меня единственная племянница и я не позволю тебе спиться и скурвиться, как бы ты сама этого не хотела.
   - Да я же медсестрой в психбольнице работаю, как же мне там спиться-то можно?
   - Знаем, знаем. Сейчас и шофера за рулем спиваются. Подумаешь, медсестра! И где -в психушке. Там и больные психи и доктора поехавшие. В такой обстановке и здоровому человеку ум сохранить сложно.
   "А я изначально дура и нездоровая, стало быть, мне это не грозит" - подумала Алена, но спорить с теткой не стала.
   Никита принес дневник и началось детальное обсуждение его содержимого.
   "А нет худа без добра, у меня-то руки до его дневника не доходят, пусть сынуля
   перед бабулечкой отчитается." Никита вяло бубнил свои оправдания, пока не получил строгие наставления, обязательные к исполнению. Какая-никакая, а польза от теткиных наездов была - Никита ее боялся, поэтому хоть и с грехом пополам, но учебу как-то подтягивал.
   Потом тетка отправила Никиту "погулять", а сама взялась за племянницу.
   - Ну, что, опять по ресторанам шастаешь? Сын растет бездельником, лентяем, а тебе только гульки на уме? Кто такую профуру замуж возьмет?
   - Да я замуж не собираюсь.
   - Это почему-же? Сыну мужское воспитание нужно, тебе деньги. Ты, что у нас - бизнесвумен? Ни себе толку дать не можешь, ни сыну. Родители твои, дай им бог здоровья, люди сельские, помочь тебе уже не могут. Только на меня у тебя надежда, а ты только грубить умеешь. Ну, вот, скажи, куда ты Никиту определять собираешься после школы? В какое-нибудь ПТУ?
   Алена считала себя терпеливой, но плохо выносила насмешки над собой. Она услышала в теткиных словах издевку над собой и сыном. Еле сдержав себя, чтобы не наговорить колкостей, она ответила:
   - Почему же в ПТУ? Думаю, попытаемся поступить в педагогический.
   - Куда-куда? И на какой-же факультет?
   - Физвоспитания, скорее всего.
   Тетка удивленно вскинула брови: - Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее.
   - Никита занимается спортом...
   - Это я знаю, - перебила ее тетка.
   - Так вот, его тренер видит в нем задатки, намерен его продвигать.
   - И это он сам тебе сказал?
   - Да.
   Тут тетка призадумалась. - А знаешь, может он и прав, твой тренер! Ладно, посмотрим, время еще есть.
   Дальше тетка уже не наезжала, формально еще поговорили о родителях и гостья удалилась. Алене захотелось напиться. Полина была на дежурстве, обзванивать других подружек было лень, поэтому вместо веселого вечер получился скучным, прямо по заветам тети, с чаем и книжкой.
  
   Профком сподобился раздать билеты на какой-то концерт. Алена считала себя любительницей музыки, хотя специально сама никуда бы не пошла и денег на билет пожалела бы. Но, как говорится, на халяву и керосин шампанское. Кроме них с Полиной, билеты были еще у двух сотрудниц отделения. Так что, организовался маленький культпоход. Места оказались на балконе, на втором ярусе. До сцены было далековато, но зато хорошо можно было рассмотреть публику в партере, чем и они занимались перед началом представления.
   - Смотри, смотри, кто пришел, - толкнула Алену в бок соседка: - вон, внизу, правее смотри, видишь?
   Внизу, между рядами боком продвигался Роман Олегович с какой-то дамой, очевидно женой.
   - Да он у нас красавчик модный, оказывается. - шептала соседка.
   Действительно Ромчик был одет стильно - на нем был модного синего цвета пиджак, белая рубашка с черным галстуком-бабочкой.
   - А жена, смотри, пигалица какая-то.
   А вот здесь Алена была не согласна: "пигалица" была миниатюрной шатенкой с изящной фигуркой и приятными чертами лица. Она заметила, что их разглядывают и что-то шепнула Ромчику. Тот поднял голову, нашел взглядом девчонок и приветственно помахал им рукой.
   Концерт получился интересный, но Алена постоянно отвлекалась, тайком рассматривая Ромчика с его спутницей. Тот выглядел оживленно, совсем не так, как на работе. Он охотно аплодировал, в промежутках между номерами наклонялся к спутнице и что-то ей говорил, смеялся.
   "Так вот он какой, северный олень", - думала Алена и ей почему-то становилось все более грустно и захотелось уйти, не дожидаясь окончания концерта.
   Такое настроение не укрылось от подруги: - Ну, ты че захандрила? Концерт не понравился? Да, это вам не леди Гага, а наша, местная баба Яга! - Рассмеялась Полина собственному каламбуру.
   После концерта единодушно решили отметить это мероприятие посиделками в кафе. Из четверых двое - Полина и Алена жили ближе к центру, две другие жили возле больницы, в "городке" и редко выбирались "в большой город", тем более для похода в театр, филармонию или другое культурное заведение.
   В кафе дружно принялись обсуждать Ромчика и его супругу. Все сошлись в мнении, что "наш" Рома - красава, а вот что касается его жены, здесь мнения экспертов разошлись. Алена настаивала, что они гармоничная пара, остальные с разными аргументами пытались доказать, что это совсем не так.
   - А дети у них есть?
   - Да, двое, уже больших, старший в медунивер поступил в этом году.
   - А жена так молодо выглядит.
   - Это потому, что муж заботится о ней.
   - Любит наверное...
   Вывод о том, что их доктор любит свою жену, то ли опечалил участниц дискуссии, то ли настроил их на философский манер, но дальше разговор пошел вялый. В скорости жительницы "городка" покинули компанию, было поздно, транспорт туда по вечерам ходил плохо.
   Полина с Аленой остались одни. Алене опять стало муторно на душе. Заказали бутылку водки. После пары рюмок вроде стало попускать.
   Полина разделяла настроение подруги. Ей казалось несправедливым, что у доктора красивая (ну да, все-таки красивая, если честно) жена, ребенок в универе учится. И сидит он партере, на хороших местах и смеется и аплодирует и хорошо ему, счастлив он, наверное. А они работают рядом, работа у них еще тяжелее, чем у врача (а кто попробует поспорить?), и сами они красивые, не хуже Роминой жены, а жизнь у них, прямо скажем, сломана. Все эти плоды своих размышлений Полина вывалила на подругу, добавив сакраментальное: - И где же справедливость?
   - Эх, Полинка, Полинка! Да все справедливо! Ведь Ромина жена его выбрала в свое время, а не козлов таких, как наши мужья, слава богу, что бывшие. А почему? Потому что умнее нас была и сейчас умнее, раз не расстались. И ребенки у них умные родились, потому что генетика. И не пьет она по кабакам, как мы с тобой. И не нужно ей искать кобелирующих личностей, чтобы потрахаться, когда есть Ромчик под боком!
   Полина задумалась, таинственно улыбнулась и спросила:
   - А как ты думаешь, Ромчик классно трахается? Я че-то думаю, что классно...
   - Ну, так возьми, попробуй!
   _ Все смеешься, подруга... А я бы ему дала! Да только оно ему и на х...й не надо. В смысле я не нужна...
   - Ну, если вернуться к старой аксиоме, что все мужики козлы, то просто Рома в компенсации в данном периоде. А если его декомпенсировать, как говорят наши доктора?
   - Окозлить что-ли? Тогда на хер он сдался, если козел.
   Подруги поняли, что зашли в логический тупик и разлили по новой.
   Водка шла хорошо и пришлось прикупить еще бутылку. К ним стали подсаживаться мужички, но, видимо Ромина аура витала над ними, поэтому они
   от души посылали на разные дальние адреса всех претендентов.
   Остаток вечера Алена помнила смутно. Им кто-то упорно предлагал подвезти якобы домой. Они упорно отказывались, но, в конце-концов на чем-то уехали, скорее всего, все-же на такси, хотя вызвать его Алене почему-то никак не удавалось, что она запомнила отчетливо. Приехали к Алене. Полина заночевала у нее.
   Утром Полина умчалась спозаранку, что бы успеть перед сменой заскочить домой и привести себя в порядок. Алена, проводив сына в школу, рухнула на диван и попыталась привести мысли в порядок. "Боже, что я творю? Тетка права, я спиваюсь". Если бы не повстречался на концерте Роман с женой, их с Полиной пьянка, вполне возможно, закончилась бы еще и "поревом" с незнакомыми мужиками.
   Что-же она за дура такая? Сказать безвольная, так нет, многие завидовали ее твердому характеру. Взбалмошная, балованная? Нет, же, нет. Импульсивная, сказали бы Вась-Вась или Ромчик. "Да, конечно, я импульсивная. Это мне в наказание? За что?"
   Она упала на диван и залилась слезами. Проплакавшись, закатила рукава и затеяла уборку. Механическая работа, автоматические движения не мешали думать. "А ведь тетка в чем-то права. Живу одним днем, о будущем особо не задумываюсь. Что ждет меня? Сын вырастет, женится. С любой невесткой с моим-то характером я не уживусь. Жилье разменяем, буду куковать одна в однокомнатной квартире до старости. А потом? Буду полусумасшедшей старухой, заведу кучу кошек, буду воевать с соседями. Блин, удариться бы в творчество какое-нибудь, так ни талантов нет, ни времени. Ну, небось на пьянство и гульки время нахожу. А вот талант... А что, в детстве неплохо рисовала, даже ходила в студию на первом курсе колледжа. Потом, конечно, забросила, более веселые занятия начались."
   Села с тряпкой в руке, задумалась. Потом начала искать свои старые рисунки. На удивление, быстро нашла. Вот дама в шляпе, какой-то пейзаж с мостом, все это карандашом. А, вот и акварели. Цветы, вроде ирисы, еще цветы и еще... В общем-то неплохо. Может, стоит попробовать? А, что? Лес я знаю, секс люблю... Смеяться некому, разве что, Никите. Так он и так, небось мамашу всерьез не воспринимает - юношеский нигилизм.
   Закончив уборку, Алена нашла детский альбом для рисования, с трудом нашла несколько цветных карандашей и приступила к творчеству. Скоро убедилась, что с таким инструментом ей трудно будет выразить свою творческую натуру, поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, оделась и поехала в центр, искать художественные принадлежности.
   Она долго бродила по художественному салону, рассматривая картины, панно, декоративных кукол, резные шкатулки и прочую красоту. "Да, не потяну..." Подумалось ей и тут же почувствовал злость и азарт: "а и пусть, там посмотрим, что получится".
   В художественном салоне они купила только кисти. Краски и специальную бумагу ей посоветовали купить в другом магазине, где дешевле, но для новичка в самый раз.
   Домой она возвращалась с полным набором принадлежностей.
   Вернувшийся из школы Никита застал мать за странным занятием: раскладыванием разного размера листов бумаги для рисования. Он хмыкнул иронично и пошел на кухню искать себе обед.
   Алена смогла преодолеть соблазн сразу приступить к творчеству, все же присутствие сына ее немного смущала. Весь вечер она рассматривала интернет-сайты, посвященные рисованию и живописи.
  
   Первые шаги в искусстве, как и полагается, были трудными. Но Аленина настойчивость стала помаленьку приносить свои плоды в виде более-менее смотрибельных акварелей. Изображала она только цветы. Свои "этюды" она решила пока никому не показывать. Может быть, когда-нибудь, если получится что-то достойное, то повесит в рамке на стену в своей спальне.
  

Глава 3

  
   Как не странно, ни в раздевалке, ни в сестринской никого не было. В конце коридора, в дверях одной из палат толпился персонал в белых халатах и кучковались больные. Явно что-то происходило. Возле дверей собрались обе смены - дневная и ночная. Все молчали, лишь из палаты раздавались громкие голоса.
   - Что происходит? - Тихо спросила Алена ближайшую к ней санитарку из дневной смены.
   - Больная "заточкой" угрожает!
   Алена осторожно пробралась ближе к эпицентру событий. У окна, на другом конце прохода между кроватями стояла больная с ложкой в руке, которую держала так, что черенок выглядел как лезвие ножа. Больная была пьяная, причем, здорово. Но речь была достаточно понятная и движения, хоть и немного замедленные, но четкие.
   - Эй вы, че там, обосрались, как заточку увидели? Не знали, что я на зоне была? Теперь я тут буду боговать. Ни одна п...зда без моего разрешения ничего делать не будет.
   Людка, дневная сестра стояла ближе всех к больной и пыталась ее уговаривать:
   - Валечка, зайчик, отдай ложку, мы никому не скажем. Смотри девочкам домой пора идти, ужин скоро...
   - Домой идти? - Взревела 'Валечка": - А х...й вы пойдете домой. Сейчас все здесь будут, и главврач и заведующий! Где старшая? Почему ушла? Пусть спирту мне несет.
   - Чего ты хочешь? - Спросила Алена, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно и не дрожал.
   - О, ты кто такая? Медсестра? У тебя спирт есть - нету, ну и молчи! Чего я хочу?
   Мужика хочу! Ха-ха! Че, мало? Спирту хочу!
   - Коньяка хочешь? - Спросила Алена.
   - А вот и хочу! Да, коньяка хочу! Давай коньяк!
   - А ты ложку давай!
   - Ага, давай. Ложка-то вот она, где твой коньяк, ссыкуха?
   Алена шепнула стоявшей рядом Настене: "Неси быстро, у меня сумке бутылка".
   - Так я и поверила, что тут сестры коньяки пьют. Коньяки доктора пьют, а вам, блядям, только бутылки выносить, ха-ха!
   Больная продолжала куражиться, играя ложкой, как ножом. Издалека была плохо видно, но не похоже было, чтобы черенок ложки был заточен - "заточки" Алене приходилось видеть.
   Настена принесла коньяк, сунула Алене в руку.
   - Вот смотри, коньяк, закрытый. Меняю на ложку.
   - Давай, кати сюда бутылку, если боишься подойти, а я ложку на пол положу.
   - Ну да на пол, а как потом из нее есть? Вот коньяк, пей сколько сможешь, но из моих рук.
   - Это как из рук?
   - Ну, мы ж больнице, подставляй свою ложку, буду как лекарство наливать!
   В дверях засмеялись больные. Больная немного растерялась.
   - И много я так выпью?
   - Да хоть всю бутылку, главное, чтоб руки не тряслись, чтоб не разлила.
   - Не ссы, я свое не разолью!
   - Ну, подходи, со своей ложкой!
   Алена демонстративно отвинтила и бросила на чью постель крышку от бутылки.
   Больная тоже демонстративно вытянув ложку, приблизилась к ней.
   - Держи ровно!
   - Держу, давай лей!
   Алена плеснула в ложку коньяк, больная жадно глотнула и тут же протянула ложку опять. Алена плеснула еще раз и перелила жидкость через край.
   - Эй ты, криворукая, че мой коньяк разливаешь?
   В дверях стало весело, больные смеялись и отпускали шуточки.
   - Может тебе еще и прям с горла дать?
   - А ты дай, не жлобись!
   - Так выкинь ложку!
   - А она мне еще пригодится !
   - Тогда руки назад, пить только с моих рук!
   Больная завела руки назад, приподняла голову и сделала губы трубочкой: приготовилась пить. Тут Алена ткнула горлышком бутылки в губы больной.
   Та инстинктивно попыталась схватиться за ушибленную губу свободной рукой, но ее руки уже крепко держали. В течение несколько секунд "Валюша" была раздета и привязана в наблюдательной палате. К удивлению, вела она себя смирно, с пьяной бравадой хвасталась, что развела персонал на бутылку коньяка, хоть и выпила одну ложку. "Слышь, девки, остальное допейте за мое здоровье, которое психическое! "
   На сестринском посту сидел Роман Олегович, рассматривал вещдоки - ложку и бутылку коньяка (крышку нашли и бутылку закрыли). Ложка была обыкновенная, из столовой, алюминиевая, слегка погнутая. Никаких следов заточки на ней не было. Он сегодня тоже дежурил и был в другом корпусе. Пока дошел, ситуация разрешилась.
   Потом они долго втроем - Роман Олегович и две дежурных медсестры - дневная и ночная обсуждали инцидент. Людка, дневная, дала волю слезам. Роман морщился, но не утешал - виновата. И само событие произошло на ее смене и больная, алкоголичка добыла спиртное в отделении и напилась, и недостачу ложки вовремя не заметили. И, поди знай, как дело бы закончилось, если бы не Аленкина идея и ее же коньяк. А вдруг черенок ложки был действительно заточен? В если бы больная нанесла рану кому-то из окружающих? Масштаб неприятностей, грозившей Людмиле дотягивал и до увольнения и до общения с прокурором. Заодно были бы крупные неприятности и у Вась-Вася, и у более высокого начальства, по чьему согласию в психиатрическом отделении оказалась наркологическая больная-алкоголичка. Хотя доктора, наверняка выкрутились бы. Диагноз-то они пишут.
   Обговорили единую официальную версию событий, которая и будет изложена в сестринском постовом журнале и врачебной истории болезни.
   Людмила ушла, шмыгая носом, писать журнал и прочие бумаги.
   - Коньяк ваш?
   - Мой.
   - Почему в отделении?
   - Случайно оказался. - Не стала вдаваться в детали и выкручиваться Алена. - Что разве нельзя личные вещи держать в своей сумке?
   Роман понимающе усмехнулся.
   - У вас сейчас стресс, можете выпить, если хотите. Налить?
   - Ну, налейте.
   Доктор отвинтил крышку, плеснул слегка на салфетку, которой протер горлышко бутылки и налил в чашку на два пальца.
   - Пейте на здоровье!
   Алена повертела чашку в руках и отставила.
   - Сама не хочу.
   - Ладно, составить героине компанию не грех.
   Он налил себе в другую чашку, слегка закрыв донышко.
   Выпили. Роман Олегович достал из стола плитку шоколада, разломил ее на части.
   - Ешьте!
   - Не хочется что-то.
   - Блюдете фигуру? Она у вас и так изящная. Вообще, интересная вы девушка, полчаса назад, можно сказать, рисковала жизнью, а сейчас сидите, как ни в чем не бывало. Или вас позже "накроет"?
   "Накроет? Это тебя "накроет", привыкли сидеть по кабинетикам. А у меня таких моментов, как..." - с ожесточением подумала Алена и стала вспоминать о "моментах", но к своему удивлению, подобной ситуации в ее практике не было.
   - Бутылку отдадите?
   - Отдам, но не сегодня. Полную и получше качеством. Я ведь ваш должник.
   - Должник? С какой стати?
   - Ну, как же, вы уберегли меня от кучи хлопот и неприятностей. Я ведь сегодня дежурный врач, не забыли?
   И Алена пошла работать.
  
   Дни опять шли за днями, ноябрьские туманы с моросью сменились декабрьскими туманами с мокрым снегом. Все также, то грозно, но уныло нависала на больницей монастырская колокольня. Подьезжая к больнице, Алена искала взглядом эту колокольню и увидев ее, чувствовала какое-то удовлетворение: значит все на своем месте.
   Позвонил Лешик, назначил свидание. Алена легко согласилась. Вовчик давно не показывался, а Аленина физиология уже советовала прекратить воздержание. Встретились днем у нее. Лешик явился с традиционным шампанским и коробкой конфет. Он поначалу смущался, что веселило Алену, которая вспоминала его раскованность в тот вечер, когда состоялось их знакомство. В плане секса Лешик уступал Вовчику, но его трогательная нежность привнесла особо приятные нотки в букет Алениных сексуальных ощущений, которые хотелось бы повторить. Поболтали, потом повторили. Второй раз Алене понравилось еще больше. Опять поболтали. О Полине говорить избегали. Лешик все больше рассказывал о своих "производственных делах". Договорились созвониться через недельку.
  
   Геройство Алены, как и следовало ожидать, вылезло ей боком. Старшая взяла ее на карандаш в плане пьянства и подозрительно принюхивалась к ней и девчатам со смены, особенно после ночи. Это раздражало. С Полиной отношения стали более прохладные, хотя о Лешике они больше не вспоминали. Полина стала реже плакаться в жилетку подруге.
   Роман Олегович, похоже, забыл про обещение выставить бутылку коньяка и, вообще, вроде и не замечал Алены.
   Вовчик давным-давно не звонил с нескромными предложениями.
   Зато отношения с Лешиком развивались если не бурно, то довольно динамично. С каждым разом он все больше нравился Алене, как сексуальный партнер и все скучнее становился, в паузах между сексом. Все его интересы ограничивались работой и родительской семьей. Сам Лешик был холост и, с его слов, никогда не имел продолжительных отношений с женщинами - "как-то не складывалось". Это настораживало Алену, заставляло искать в Лешике какой-то изьян. И этот изьян нашелся совершенно случайно.
   Лешик традиционно приходил на свидание с шампанским и конфетами или тортом. Сам он почти не пил и сладкого не ел. Алена также не "тащилась" по таким продуктам. К тому же, периодическое появление сладостей в сочетании с шампанским как-то нужно было опосредовать перед сыном. Алена намекнула Лешику, что ему бы не мешало сменить подарочный репертуар. Реакция Лешика была неожиданной: он понял так, что его подарки не нравятся и нужно что-то более дорогое. Алена пыталась разьяснить ему суть проблемы, то он обиделся, замкнулся и перестал звонить.
   Зато прорезался Вовчик, оригинальным способом. Однажды Никита, вернувшись с тренировки заявил, что тренер просит маму ему позвонить. Алена тут же и позвонила. Вовчик бодро заявил о спортивных успехах подопечного, потом, немного помявшись сообщил, что для поступления в спортивный лицей при педуниверситете ей надо выложить определенную сумму "нужным людям". Сумма была для Алены немаленькой и быстро ее найти она не могла. Правда и срок был демократичным: до апреля-мая, то есть еще, как минимум четыре месяца. Алена согласилась (а что делать, сама набилась), с надеждой, что до весны что-то изменится. Теперь стало понятно, почему Вовчик стал ее избегать: сочетать любовные и деловые отношения, ему, очевидно, было не с руки.
  
   Приближался Новый год. Суета в отделении усилилась, началась подготовка к отчетам. Старшая мобилизовала себе в помощь пару медсестер, а их работу распределила между остальными. Увеличилась круговерть больных: кто-то стремился успеть выписаться до праздников, кого-то, наоборот, родственники хотели запроторить в психушку, чтобы не портил им эти праздники, или чтобы иметь возможность уехать на несколько дней из дому. На местном жаргоне это называлось "положить на сохранение". Как правило, "на сохранение" попадали больные, требующие особого наблюдения и ухода, стало быть, работы у персонала добавлялось.
   Старшая раньше никогда не привлекала Алену к составлению отчета, обычно это был удел молодых. Но тут потребовалась помощь машинистке, которую, в свою очередь стали дергать из администрации больницы. График полетел кубарем. Алене приходилось и дежурить ночами и приезжать днем, чтобы печатать выписки и прочую бумажную лабуду вместо машинистки.
   Но самое неприятное, что теперь ей приходилось часто быть на глазах начальства.
   Алена свято блюла солдатскую заповедь: быть подальше от начальства и поближе к пищеблоку. Одно было хорошо - кабинет машинистки был в самом конце коридора и просто так, без дела, туда никто не заглядывал. Но зато без конца заходили или старшая медсестра или кто-то из врачей.
   Правда, Алена сумела выторговать одну поблажку: поскольку, дескать, она человек в деловодстве новый, то чтобы ее поменьше отвлекали. Типа, если ей что-то непонятно будет, то она сама придет и спросит. Вась-Вась повелся на эту уловку и строго запретил беспокоить машинистку по пустякам. Она приходила к старшей за "нарядом", потом шла за указанием к врачам и уединялась, насколько это было возможно. Главным посетителем был Вась-Вась. Он плохо владел компьютером и частенько пытался по старинке диктовать истории болезни. Но Алена и тут дала понять, что для этого есть штатная машинистка, ее же призвали печатать выписки, эпикризы, отчеты и всякие протоколы по шаблонам и черновикам, а на остальное она не подписывалась.
   Полностью изолироваться от начальства ей не удавалось. Она поневоле становилась свидетелем разговоров верхушки отделения и знала больше, чем знали остальные сотрудники. Разумеется, никаких стратегических тайн она выведать не могла по причине их отсутствия, но всякие ценные для отделенческих сплетниц нюансы в отношениях руководящей троицы - старшей и докторов могла замечать. Еще ее раздражало отношение руководство к ней, как своей, хотя она себя таковой не считала. Где-то в глубине души, на уровне подсознания, она разделяла весь персонал отделения на "начальство"- эксплуататоров, бездельников и "простой народ, пахарей", таких как она, которые тянут всю работу отделения на себе. Скажи ей об этом кто-нибудь со стороны, она бы даже возмутилась поначалу, хотя потом согласилась бы.
   Поэтому ей было как-то неловко видеть, как пожилой, не очень здоровый Вась-Вась переживает, как ребенок за статпоказатели отделения, как он волнуется перед визитом к главному врачу с очередной просьбой сделать что-то для отделения, как спорят они с Романом о том, как оформить пособие для обнищавшей больной, как лучше написать посыльной лист, чтобы ВТЭК наверняка дал группу инвалидности, да и просто о том, чем лучше лечить ту или другую больную. Она видела, как старшая медсестра умудряется выплывать среди моря бумаг и одновременно быть в курсе всех событий отделения. Но так не должно было быть. Начальство должно бездельничать и получать мзду, должно перекладывать свою работу на бедных подчиненных. Однако, своими глазами она видела немного другую картину, видела, что эти люди тоже работали. И, что самое неприятное было для Алены, - она осознавала, что сама так работать не смогла бы, а может просто не стала бы, ушла бы искать другую работу, полегче. Сказать, что рушилось ее представление о жизненных принципах нельзя было - Алена была достаточно умным человеком и в глубине души понимала, что каждая более высокая полочка на лесенке общественной иерархии, даже у них в отделении, обозначает не только увеличение благ и привилегий, но и увеличение негатива: нервотрепки, ответственности, просто обьема и тяжести работы. Но ей не хотелось этого знать, проще было жить с привычном мифом, видеть только белое и черное. Поэтому на новом рабочем месте ей было тяжело психологически. Внешне это проявлялось в ее подчеркнутой отгороженности. Она общалась с начальством только по необходимости, обходясь минимумом слов.
   Впрочем, ее моральные страдания никто не замечал, возможно, по причине всеобщей занятости.
   Однажды к ней в кабинет зашел Вась-Вась, уселся рядом и, слегка задыхаясь от одышки, изрек:
   - Был у главного. Просил надбавки к зарплате на новый год. Обещал выделить. Решил дать вам пятьдесят процентов на три месяца, то есть на квартал, а там, как бюджет позволит. Думаю, вы заслужили - работаете хорошо, вот здесь помочь согласились, в отличие от других. Случай тот, сами помните какой, многого стоит. Я, знаете ли, в психиатрии медбратом начинал, кое-что понимаю... Опять таки, вы мать-одиночка, сын- подросток. Считаю, справедливо будет... Он поднялся и уходя, добавил:
   - Зайдете к старшей, обсудите, напишите заявление.
   Алена выдавила из себя "спасибо". Ну что ж, награда нашла героя. Денежки-то, пусть небольшие, но ой как не помешают. Интересно, кому-то еще дадут, кроме нее? То-то народ обзавидуется. А может отказаться, не писать заявление?
   Глупо.
   "А все-таки дура ты, Алена!" Подумала она. "Жизнь-то посложнее будет, чем ты считаешь. Так что, не хрен выеживаться и строить из себя статую Свободы и независимости. Дают - бери..."
   Все равно негативизм к начальству остался. Теперь он имел еще и оттенок стыда.
   Последние дни перед Новым годом начался настоящий завал. Их штатная машинистка сидела безвылазно в администрации, в статотделе. Алена почти не вставала из-за компьютерного стола. Глаза стали уставать, чего раньше она никогда не замечала. Набирая очередную "простыню" с цифирью она не заметила, что за спиной кто-то стоит.
   - Приветствую тружеников клавиатуры! Долг платежем красен! - Сказал Роман Олегович и поставил перед монитором коробку. Судя по форме и надписям внутри находилась бутылка весьма недешевого коньяка.
   - Прошу простить за задержку.
   Алена повернулась к дарителю:
   - Спасибо! Как раз к Новому году. Только зря вы так тратились, я человек скромный, в дорогих коньяках все равно не разбираюсь.
   - Ну, вот, есть повод начать. В смысле разбираться. Да, карандашик можно у вас взять попользоваться?
   Алена протянула ему карандаш. Роман Олегович, вместо того, чтобы просто взять протянутый ему карандаш, медленно и мягко обхватил своею кистью ее кисть и скользящим движение захватил карандаш. Получилось и карандаш забрал и руку погладил. И тут же вышел из кабинета.
   "И что это было?" Подумала Алена и почувствовала что краснеет. "Это что, флирт? Похоже, он самый... И что делать? Закрутим роман с Романом?"
  
   На очередной утренней оперативке Алена исподтишка рассматривала Романа Олеговича. Тот сидел рядом с Вась-Васем, небрежно свесив кисть руки . "А пальцы у него красивые, длинные, вены вон какие, мечта манипуляционной медсестры" - пыталась про себя ерничать Алена, но ее любимый язвительно-иронический тон не получался даже в мыслях. "И все-таки красивые руки" - и она вдруг представила , что эти руки, эти пальцы поглаживают ее, прикасаются к...Тут она испугалась, осторожно огляделась по сторонам: не догадался ли кто о ее мыслях. И стала заливаться румянцем. Чтобы скрыть такую неуместную реакцию, сделала вид, что пытается сдержать кашель. Слава богу, оперативка закончилась и Алена побыстрее умчалась на пост.
   Сегодня ей предстояла работа на два фронта. Сначала надо было покрутиться на посту, "раздать патроны" своей смене и поддежурным сестрам, а потом идти печатать. А там Ромчик. "Интересно, продолжит ли он ухаживания? Как он будет это делать? Или все уже закончилось? Нет, нет, продолжение обязательно будет и эти пальцы... Да что же это такое? Неужели она такая сексуально озабоченная? Так, взяла себя в руки и вперед!"
   Алена и оттягивала момент, когда надо было идти в кабинет машинистки, и с нетерпением ожидала этого времени.
   Усевшись за клавиатуру и обложившись бумагами, ей стало легче, потому что работа требовала внимания и сосредоточенности. Кто-то зашел в кабинет. Алена вздрогнула и обернулась. Эта была старшая:
   - Работай, работай, я только поищу тут кое-что. Она порылась в бумагах и тихо удалилась. Следующим зашел Вась-Вась, ему тоже понадобились какие-то бумаги.
   А Ромчик все не шел.
   В тот день он так и не появился.
   Потом у Алены было ночное дежурство, потом выходной день. Сексуальные фантазии о Ромчике возникали реже, но сам факт их беспокоил Алену. "Ну вот, какого черта залез в душу? Мужик как мужик. Мало ли таких было? Вот привязался."
   Чтобы развеяться, позвонила Полине. Та вся светилась от радостного возбуждения, что было заметно даже по телефону. Еще бы! Лешик почтил ее вниманием. И не только вниманием. И подруга вывалила на Алену свои сексуально-восторженные впечатления от Лешика.
   "Вон оно как, наш пострел везде поспел. Ну, ну." В другое время она бы не сдержалась и обломила бы кайф подруге некоторыми собственными наблюдениями. Но сегодня ей было как-то безразлично, как и с кем трахается Леша и никакой ревности к Полине она не испытывала.
   Выслушав подругу, сколько хватило терпения, Алена взялась за краски и кисти. Вдохновение, похоже, смилостивилось над нею и цветы на бумаге расцветали сегодня дивной красотой.
   В ее импровизированную мастерскую на кухне зашел Никита, по пути к холодильнику заглянул через плечо:
   - Ого, мам, да у тебя здорово получается!
   Воодушевленная сыновьей похвалой, она исписала еще несколько листов.
   Особенно хорошо получились очередные ирисы, сиренево-голубые на лимонно-желтом фоне с размытыми зелеными пятнами листьев.
  
   Поскольку отделенческий компьютер до нового года был в полном распоряжении Алены, она решила поменять обои рабочего стола и повесила фотку своих ирисов. "Будут меня вдохновлять на тяжкий виртуальный труд". Виртуальный - не виртуальный, а усталость стала брать свое, хотя до нового года, а, стало быть, до конца аврала осталось буквально несколько дней.
   Ромчик зашел незаметно и присел на стул, освободив его от кипы бумаг.
   - Ой, Роман Олегович, что вы сделали, теперь все бумаги перепутаются.
   - Да ничего с ними не сделается. Отвлекитесь на пять минут, передохните. Ого, какие необычные ирисы! Где скачали?
   - Сфотографировала.
   - С оригинала?
   - Да.
   - А оригинал откуда?
   - Из папки "мои лучшие работы".
   Ромчик привстал, чтобы получьше рассмотреть картинку.
   - Вы пишете акварелью?
   - Скорее рисую...
   - Да вы...просто талант!
   - Да, ну, бросьте...
   - Я, между прочим, тоже художник в какой-то степени. Знаете, был период, и маслом писал и акварелью. Мы с друзьями даже выставки устраивали, такие, вроде "квартирников". Собирались у кого-то, развешивали картины, даже больше расставляли, где ни попадя. Приглашали друзей-знакомых. Условие - каждый приглашенный должен купить картину, хоть за медный грош. Вот весело было. И, знаете, покупали, не скупились.
   - А сейчас что же? Дело заглохло?
   Ромчик поскучнел, задумался на секунду:
   - Давно это было. Как сказал поэт: иных уж нет, а те далече. Будете продавать свои картины - я бы купил.
   - Я вам и так подарю. С дарственной надписью.
   - Заранее благодарен! И когда можно будет надеяться?
   - Ну, наверное, как начну продавать.
   Оба рассмеялись.
   Ромчик встал, легонько, на секунду приобнял Алену за плечи:
   - Извините, задержал вас дольше, чем можно было, работы еще много, небось. Да, интересная вы девушка, медсестрица Аленушка!
   На языке у Алены вертелось что-то по поводу девушки с четырнадцатилетним сыном.
   Но она спросила-
   - Чем же я вам интересна?
   - Да так сразу и не скажу. Если позволите, как-то разовьем эту тему.
   - Хорошо...
   - Значит как-то продолжим.
   И Ромчик ушел.
  

Глава 4

  
   Идея новогоднего корпоратива так и не вызрела. Вась-Вась вообще прохладно относился к любым застольям. Мотивиции особой искать, арендовать кафешку для совместной пьянки у него не было ни желания, ни связей. Все-таки психиатрия это не хирургия, пациенты там специфические и дружеских связей после выписки, как правило, не поддерживают. Старшая какую-то суету производила в данном направлении, но безрезультатно. Если в прошлом году нашелся спонсор из благодарных родственников пациентов, то в этом году как-то обошлось.
   Совсем отказаться от идеи отметить переход на новый годовой рубеж коллектив был не готов. Народ жаждал праздника. И это было понятно. Работа была не из лучших - и грязная, и опасная временами, с постоянной нервотрепкой. Проценты за вредность платили не зря. Поэтому хотелось какой-то отдушины, хоть иногда.
   На последний день года решили мероприятие не оставлять - все будут спешить домой, а тридцатого в самый раз. С утра отчеты должны быть уже готовы, все текущие работы в первой половине дня можно подогнать и, покормив больных обедом, уединиться в "комнате дневного отдыха пациентов и артерапии", выставив, разумеется дозоры, немного расслабиться, посидеть за чашкой чая и других напитков. Участие было сугубо добровольное, взнос участника был хоть и невелик (Вась-Вась все же наскреб кое-какую спонсорскую помощь), но для кого-то показался чрезмерным, у кого-то были другие планы, в общем, около половины сотрудников изьявили желания участвовать.
   Алена особо не жаждала быть участником мероприятия и, скорее всего, будучи в тот день свободной от работы, на "корпоратив" бы не пошла. Не из жадности, но из лени. Опять же, ей не очень хотелось сидеть за одним столом с начальством. Со своими девчатами, сестрами и санитарками из смежных смен она погуляла бы с удовольствием, а так - только чтоб отбыть мероприятие. Надеялась при первой возможности смыться домой. Полина должна была заступать на смену в ночь и уклонилась по этой причине. У нее в самом разгаре были "отношения" с Лешиком и ей никто не был нужен.
   Любопытно было только посмотреть, каков Ромчик в застолье. Учитывая, что Вась-Вась, скорее всего, отсидит формальных три первых тоста и под благовидым предлогом удалится, как он это делал обычно в таких случаях, то Ромчику придется, что называется, вести вечер. Посмотрим-посмотрим.
   И еще чего-то ждала Алена. Чего-то нового, неожиданного. Сердце замирало в предвкушении одновременно приятного и в тревожном ожидании опасного.
   С Ромчиком она сталкивалась последнее время по несколько раз на дню. То он заходил спросить какой-то пустяк и отпускал следом какую-нибудь шутку. То ей вдруг требовалось взять какую-то бумагу во врачебном кабинете. Они встречались взглядами и задерживали эти взгляды чуть- чуть дольше, чем обычно. Алене хотелось что-то успеть рассмотреть, что-то увидеть, чего - она сама не могла понять. Что-то надвигалось, приближалось, но Алена не хотела думать, анализировать, делать выводы. Ей хотелось только ловить его взгляды, ждать его шуток, смеяться над ними.
   День начался с обычной суеты, которая не утихала, как в обычные дни к обеду, а наоборот, усиливалась. Алена, наконец-то, завершила все свои бумажные дела, но возвращаться в предпраздничную кутерьму не хотела. Вернулась из админчасти машинистка, хозяйка кабинета, которая тут же оставила Алену одну, а сама побежала общаться и делиться новостями с подружками по отделению.
   У Алены возникло ощущение, что она не успела что-то сделать, что-то хотела, но забыла. Ах, да, надо вернуть на компьютере старую заставку. Полюбовавшись еще раз на свои ирисы, на выставила прежние "обои" и стала ждать, когда ее позовут за стол. А вдруг про нее забудут. Кое-кто не забудет, придет звать. Подойдет незаметно сзади, положит руки на ее плечи...
   - Аленка, ты че, заснула тут? Ишь, пригрелась у начальства на груди, давай иди помогай, скоро садимся! - Грубо выдернув Алену из романтических грез, машинистка стала судрожно шастать по выдвижным ящикам, - Ножницы тут были большие такие - не видела?
   Ножниц Алена не видела и пошла помогать накрывать стол.
  
   Как ни старалась Алена сесть подальше от начальства, ее таки придвинули к активу. Какой-нибудь психолог был бы удивлен такой точной реализацией микросоциальной иерархии. Расселись без указаний, но четко блюдя всяк свой шесток. Алена оказалась между машинисткой и профоргом, в непосредственной близости от "формальных лидеров" - врачей и старшей медсестры.
   Первый тост был, естественно, заведующего. Вась-Вась, пыхтя и отдуваясь, поднялся с фужером минералки и долго и витиевато говорил все больше о хорошем. Второй тост достался Ромчику. Алена приготовилась услышать что-то необычное и остроумное. Но Ромчик сказал просто и душевно, запив красным вином.
   Специалистом по душевности была старшая сестра, поэтому ей пришлось постараться, что вернуть себе утраченное было первенство в этой дисциплине. Дальше пошло веселей. Народ уже почувствовал приятные свойства алкоголя и перешел к неформальному общению. Обьявили разминочную паузу, в прежней редакции - перекур, но так как курение было запрещено (курили в потайных местах, о которых все знали). Врачи вышли из-за стола, прошествовали в сторону своих кабинетов. Включили музыку. Кое-кто добавил без общего тоста. В общем, застолье вошло в обычное русло. Алене пить не хотелось, но пила автоматически, не разбирая, что наливают. Старшая, в отсутствие более высокого начальства взяла штурвал в свои руки. Выпили еще, "за тех, кто на посту". Кто-то побежал сменить "дозорных".
   Ромчик все не возвращался. Сказать, что отряд не заметил потерю такого бойца, было нельзя, у старшей пару раз спросили, вернется ли Роман Олегович. Не только Алене было интересно посмотреть на нового доктора в неформальной обстановке. Старшая пожимала плечами, мол, не сторож я докторам нашим. Девчонки расселись по кучкам и интересам. Старшая подозвала Алену и попросила сходить разведать, чем занимаются их врачи:
   - Может решили добавить по чуть-чуть в мужской компании, верни хоть Рому, если получится.
   Сердце у Алены заколотилось, колени задрожали. Она прошла в конец коридора, где располагались врачебные кабинеты. Было тихо. У Ромчика кабинет был приоткрыт, у Вась-Вася закрыт, сквозь щель был виден язычок замка, значит дверь заперта.
   Алена осторожно постучала в дверь ординаторской. Никто не ответил. Она открыла дверь пошире, зашла в кабинет и увидела Ромчика, стоящего перед зеркалом.
   - Подойди, - попросил Ромчик.
   Алена подошла ближе и стала рядом с ним. Роман отошел к двери и прикрыл ее, потом вернулся и стал сзади.
   - Кого видишь в зеркале?
   - Меня, вас... - растерянно сказала Алена.
   - Ответ неверный! В этом зеркале сейчас отражается самая красивая девушка этого отделения, этой больницы и этого города.
   Он наклонился, прикоснулся губами к мочке уха и медленно опустился к шее, где задержался поцелуем. Алена повернулась к нему лицом и положила руки ему на плечи.
  
   Давно она ни с кем так жарко не целовалась. Внизу живота сладко заныло.
   - Боже мой, нас же ждут, меня за вами послали.
   Ромчик с видимым усилием оторвался от Алены и сказал:
   - Иди, скажи народу, буду через пять минут, пошел провожать Вась-Вася.
   Алена вышла в коридор. "Господи, что это было? Что я творю? Блин, да я потекла."
   Она рассмеялась счастливым смехом.
   Между тем, веселье было в разгаре. Кто-то уже пытался танцевать, но пока без энтузиазма. Алена доложила старшей все, что ей было велено. На нее накатило неудержимое веселье, хотелось пить и танцевать.
   - Так, пока поручения выполняла, вы без меня не раз добавили, небось! А ну, давайте, наливайте компенсацию!
   Ей налили водки, она махнула полчашки (рюмок хватило только начальству, опять же, конспирация), чем-то закусила и блестящими глазами стала разглядывать окружающих. "Надо поддать, чтобы никто ни о чем не догадался по моему виду" подумала Алена и вознамерилась налить себе еще.
   Тут вернулся Ромчик. Он с порога заявил:
   - Девчонки, танцую со всеми желающими! Но только по одному разу.
   Такое предложение вызвало визг одобрения и начались танцы.
   Алена выпила еще и еще, совершенно не чувствуя опьянения. Ромчик добросовестно отплясывал. Старшая блюла порядок.
   Пора было уходить, сегодняшний день уже состоялся.
  
   Аврал закончился. График устаканился. Алена ждала продолжения. В первое же ее дневное дежурство Ромчик под благовидным предлогом вызвал ее в кабинет. Они посмотрели друг на друга и молча начали сеанс поцелуев и "обжимансов". Это нескучное занятие пришлось прервать из- за звуков за дверью. Зашел Вась-Вась, подозрительно посмотрел на Алену, которая схватила первую попавшуюся историю болезни со стола и выскочила из кабинета.
   На седующий день Ромчик позвонил по мобилке.
   - Привет! Говорить можешь свободно?
   - Да.
   - Извини, что по телефону... В общем, как ты насчет встретиться?
   - Я согласна. А где?
   - Завтра свободна? Весь день? Я позвоню в обед, скажу точно, где и когда.
   Сердце у Алены гулко застучала, ноги стали ватными. Она присела на краешек стула и впервые за последние дни попыталась обдумать ситуацию.
   "Ты согласилась на свидание, сразу, без ухаживаний, без уговоров и соблазнений - и это та, которая мнила из себя кокетку и неприступную крепость! Ты или дура или... Да, ты дура и ты влюбилась! Как школьница! Влюбилась-влюбилась! Какой позор!"
   Констатация этого факта почему-то успокоила Алену. "Ну, да, произошло. Ну, да, случилось! И что теперь? А я его хочу и отдамся! По любви! Вот так, по любви, а не похоти ради, как раньше. Да, ладно, хватит оправдываться."
   Алена то вскакивала и бегала по комнате, то бросалась на диван. Мысли неслись, отталкивая друг друга. " Зачем, зачем тебе все это? У тебя мало хахалей? Щелкни пальцами и тут же свора кобелей прибежит. Зачем тебе ОН?! Ты, что, не понимаешь, чем это может закончиться? Тебе хочется поискать новую работу? Тебе хочется получить звиздюлей от его жены? "
   Ей хотелось то плакать, то смеяться. Но она знала: все ее внутренние споры напрасны, завтра она с нетерпением будет ждать его звонка и побежит туда, куда он скажет. Ее сознание как бы разделилось - часть его продолжала спор, часть - прагматично обдумывало план на следующий день.
  
   И вот он наступил, следующий день. Они встретились на какой-то квартире, со слов Ромчика, принадлежащей его другу, уехавшему в командировку. Все было не так, как представляла себе Алена. Это было одновременно и хуже и лучше ее представлений. И она сразу поняла, что никакая сила на свете не сможет заставить ее отказаться от повторения. Сказать, что Ромчик был бог в сексе она никак не могла, скорее, в этом плане он был в нижней части списка, если сравнивать с прежними исполнителями. Но никто из прежних, включая бывшего мужа, не смог дать ей и малой части того наслаждения, которое она получила сегодня. Как, каким образом это получилось - она не могла понять.
   Одно его поглаживание стоило любого из ее прежних оргазмов.
  
   Жизнь превратилась в прерывистый сон: были чудесные моменты, когда она была с Ромчиком и это была реальная жизнь, и были какие-то посторонние события, когда она ходила на работу, что-то там делала, занималась домашним хозяйством, боролась с Никитой за оценки и против разгильдяйства, с кем-то о чем-то говорила, - это было как-то несерьезно, невсамделишно, как во сне, когда знаешь, что спишь.
   Самое трудное было не выдать своих чувств. Оперативка была главным испытанием. Если раньше Алена чувствовала себя во время этого мероприятия вполне свободно, начальства она не боялась, за себя постоять, "отгавкаться от села" всегда могла, то теперь она сидела молча, с напряженным выражением на лице (которое считала "безэмоциональным"), с трудом вникая в суть происходящего. Труднее всего было видеть его руки: тут же воображение рисовало бесстыдные картины, а память подливала масла в огонь.
   Работу свою она выполняла механически, выглядела рассеянной. Разумеется, такие изменения в поведении были отмечены и требовали обьяснения. Женский коллектив не терпел неизвестности и заполнял ее домыслами при отсутствии правдоподобной информации. Поскольку не так давно у Алены были гинекологические проблемы и она кому-то об этом говорила, то отмазка была изготовлена из этого материала.
   Надо было либо брать себя в руки, либо придумывать правдоподобные обьяснения.
   Ромчик также изменил свое поведение. Толи ему действительно стало легче общаться, то ли такой способ маскировки посчитал действенным, но он перестал быть нелюдимым и отгороженным, каким был первые недели работы в отделении. Теперь он охотно шутил, общался, заходил на сестринский пост просто поболтать, побалагурить с персоналом. И это у него неплохо получалось. Свои метаморфозы он пояснял тем, что всегда сначала присматривается к новым людям и новому коллективу, а потом перестает осторожничать.
   Как бы там ни было, его новый модус поведения был встречен позитивно, если не сказать с энтузиазмом. Вась-Вась испокон веков держал дистанцию в общении с персоналом, был слишком серьезным и редко снисходил до неформального общения. Поэтому Ромчик быстро завоевал симпатии женского коллектива. В тоже время ему легко удавалось удерживаться и не переходить границу, за которой начинались намеки на флирт и избирательное проявление симпатий. Алена, сколько могла, поддерживала его игру, хотя, все же старалась избегать общения с ним в отделении. Но они не могли удержаться от соблазна оказаться случайно одним в его кабинете и минуту-другую посвятить целовашкам-обнимашкам.
   Постепенно Алена стала приспосабливаться к новым требованиям жизни. С Ромчиком они встречались нечасто, раз в две недели и реже, поначалу на каких-то случайных квартирах. Ромчик почему-то избегал встреч у Алены, но потом смирился и Аленина квартира стала главным местом их свиданий.
   Ни он, ни она не заводили разговоров о будущем своих отношений, не определяли никаких обязанностей сторон. Ромчик, время от времени делал какие-то подарки, чаще дорогую косметику. Однажды он помялся и спросил:
   - Мы же с тобой не чужие люди, давай по честноку: тебе ведь удобнее будет какая-то материальная поддержка, чем традиционные подарки?
   Алена покраснела, хотела было обидеться, дескать, ты что, деньги мне платить собираешься, как проститутке, но потом передумала и согласилась с условием, что он сможет это делать без ущерба для семьи. С тех пор Ромчик регулярно подсовывал ей конверты с суммами, которые хоть и не определяли Аленин бюджет, но, уж точно, позитивно на него влияли.
  
   Зима заканчивалась. Стояли последние морозы. На фоне ярко-синего неба монастырская колокольня гляделась памятником архитектуры или дорогостоящей декорацией исторического блокбастера. Казалось, вот-вот и раздастся удар большого колокола и "малиновый" перезвон малых. Но вместо колоколов каркали вороны, где-то тарахтел тракторный мотор, перекрикивались санитарки.
   Приближалось восьмое марта. По традиции этот праздник коллектив отмечал девичником. Подарок женщинам заключался в частичном финансировании этого события со стороны мужчин. Теперь расходы Вась-Вася разделил и Ромчик. Как всегда, праздновать не захотела бОльшая часть коллектива. Алена колебалась, но Полина ее уговорила:
   - Давай, Аленка, гульнем с девчатами, а то мы с тобой и вкус алкогольный забыли!
   С Полиной последнее время они действительно, общались мало. Сначала Алена была "припахана" на работе предновогодним авралом, потом она избегала всяческих контактов, боясь "спалиться" из-за Ромчика. Она и сейчас не очень стремилась к общению с подругой: не хотелось врать и юлить, но и раскрыть
   такую тайну, естественно, было невозможно.
   Собралось человек десять на дому у одной из санитарок. Частный дом был полностью в распоряжении компании. Взрослая дочь хозяйки и ее зять ушли к друзьям с ночевкой. Так что были все условия хорошо провести время.
   Гуляли, что называется, от души. Горячительные напитки - преимущественно водка, текли рекой.
   Устроили танцы, переходящие в дикие половецкие пляски, классический и марлезонский балет, пение народных песен и нецензурных частушек. Наконец, пришло время для душевных разговоров "про это". Поговорили про мужей, любовников, дошла очередь до обсуждения мужчин отделения. Вась-Вася сразу оставили в покое, учитывая возраст и совершенно "неспортивное" поведение последние годы. А тема Романа Олеговича вызвала горячее обсуждение. Предметом дискуссии было два вопроса: "оприходовал" он уже кого-то из персонала, и, если нет, то на кого положил глаз. Большинство участниц дискуссии придерживалась мнения "я бы дала". Было высказано несколько предположений, в том числе прозвучала и кандидатура Алены.
   - Поверьте девки, кого-то из нас он точно трахнет. Не зря же он последнее время вертится в сестринской. Присматривается.
   - Да ну, он мужик неглупый, оно ему надо заводить шашни на работе. А может у него уже и есть кто-то на стороне.
   - Оно то так, но как мужику устоять, когда такая красота кругом? Вон, взять Аленку - если б захотела, охмурила Ромчика в два счета! А может и уже? А, Аленка? Ну, признайся коллективу, дала доктору?
   "Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу"- подумала Алена, а вслух сказала:-
   - Девочки, миленькие, как только, так сразу, расскажу и бюллетень в бытовке вывешу!
   Тут заговорила Алка, медсестра, которая большую часть вечера молча пила. Алка когда-то была одной из лучших сестер больницы, подменяла старшую, у нее была коллекция разных грамот за "ударный труд" и благодарностей в трудовой книжке. Но, последние годы ее держали в отделении в основном за былые заслуги - Алла спивалась . Ее пытались лечить, грозили увольнением, но все меры помогали не надолго. Ее пьянство имело две особенности: какая бы пьяная она не была, всегда могла попасть в самую тонкую вену и разрулить любую дурдомовскую ситуацию. А вторая особенность была похуже: совсем пьяная она становилась мрачной и язвительной, хотя в обычном состоянии была добрейшей души человек.
   - Слушай, девочка миленькая! Не х..й нас за нос водить. Ты думаешь, что вокруг одни дуры, которые ничего не видят? Как ты без конца к Роме в кабинет шастаешь и выходишь оттуда как лиса из курятника? Та еб...сь хоть с гаечным ключом, нам по х...ю, только дурочек не надо из нас делать!
   Все замолчали. Алка налила себе очередную рюмку водки и выцедила ее и с выражением крайнего отвращения то ли к водке, то ли к окружающим.
   Полина первая пришла на помощь Алене:
   - Да не слушай ее!
   И, обращаясь к Алке, добавила:
   - Тоже мне, эксперт по отношениям! На хрен Аленке этот старпер? За ней знаешь какие увиваются? Может ты ревнуешь? А, Аллочка?
   Но Алла уже потеряла интерес к дискуссии, пробормотала:
   - Да идите вы все на х..й со своим блядством. И попыталась налить себе еще, но бдительные соседки пресекли эту попытку и повели вяло сопротивляющуюся Алку "делать баиньки".
   - А че голову ломать? Вот щас мы всю правду и узнаем! Щас позвоню Ромчику и спрошу: кто на свете всех милее и красивее! - С этими словами известная в отделении своей бесшабашностью санитарка Райка выхватила мобилку и начала искать нужный номер. Сразу несколько рук потянулись к ней, чтобы помешать, но не тут-то было.
   - Алло! Роман Олегович? Сейчас с вами будут говорить из отделения. - И сунула мобилку в руку Алене. Та опешила от неожиданности и машинально взяла трубку.
   Оттуда раздался женский голос (Райка успела перевести телефон в режим громкой связи, теперь диалог могли слышать все):
   - Алло, алло, да говорите же!
   - Алло... - Растерянно сказала в трубку Алена.
   - Вы из отделения? Это жена Романа Олеговича, он немножко занят, что-то случилось? Что ему передать?
   Алена уже собралась:
   - Извините, что беспокою. Просто коллектив отделения просит передать Роману Олеговичу большое спасибо за его подарок нам к празднику. Мы уже празднуем и пьем за его здоровье! Извините еще раз!
   - Ой, девчонки, ну вы молодцы! Спасибо, обязательно передам!
   Алена хотела от души треснуть мобилкой по смеющейся Райкиной харе. Но конец диалога потонул в реве восторга. Все кричали, перебивая друг друга.
   - Все, ша! - Закомандовала хозяйка дома. - Пьем за здоровье Романа Олеговича! И его жены! Пусть они будут здоровы!
   Народ с большим одушевлением выпил. Следующий тост был за здоровье и находчивость Алены.
   Так Алена познакомилась с женой Ромчика, пока только по телефону.
  
   Полина замучила Алену предложениями сходишь в кафешку "на чай с тортиком". Понятно, что после очень интересного девичника ее распирало любопытство, а по телефону или, тем более, на работе обстоятельно не поговоришь. Наконец, Алена сдалась. Надо было что-то говорить лучшей подруге. А что говорить? Правду не скажешь, опять сказку сочинять?
   Пока Полина излагала свое, наболевшее, Алена слушала в пол уха и судорожно пыталась в последний момент придумать что-то правдоподобное. Потом она очень к месту вспомнила блатной термин "пойти в отрицалово". Иду в отрицалово - знать ничего н знаю, ведать не ведаю, живу честно-благородно.
   - Ну, а теперь ты рассказывай! - Полина даже облизнулась в предвкушении сенсационных откровений.
   Алена лениво поболтала ложкой в чашке и спросила:
   - О чем?
   - Да ладно, подруга, если уж Алка-алкашка заметила...
   - Вот с Алкой и поговори.
   - Вообще-то мы подруги, а ты меня к алкашке посылаешь про тебя узнать. Это ...как-то не подружески...
   - Слушай, Полина! Ты думаешь мне приятно слышать о себе сплетни? Приятно доказывать, что я не верблюд?
   - У-у, значит ничего не было... Ну бабы, ну сплетницы. А я уж думала подруга пропадает, надо помогать. Знаешь, Аленка, был момент, ты выглядела, как будто влюбилась. Правда ты болела тогда... Слушай совет: заведи кого-нибудь для отвода глаз, ну хоть попроси, чтоб приехал встретить после дневной, так чтоб все видели...Слушай, а давай договоримся с Сережкой - помнишь, он был в Лайме, когда мы с Лешиком познакомились. Кстати, он интересовался тобой через Лешика.
   Алена пришлось сыграть заинтересованность и "подумать на досуге".
  

Глава 5

  
   - А Владимир Николаевич от нас уходит. - Поделился Никита новостью за завтраком. Алена чуть было не поперхнулась.
   - Как уходит, куда?
   - Вчера попрощался. Уезжает за границу. Куда, точно никто не знает, говорят, вроде, в Эмираты, тренировать там детишек.
   - А что же с вами будет, закроют секцию?
   - Не, почему закроют? Анатолий Федорович будет теперь вести. И нас и своих, старших.
   У Алены чесались руки схватить мобилу и позвонит Вовчику прямо сейчас. Она еле дождалась, когда сын уйдет из дома. Была суббота и Никите некуда было спешить, кроме как пойти на каток "с пацанами", куда он, наконец, и ушел.
   Не успела закрыться за Никитой дверь, а Алена у же набирала номер Вовчика. Тот ответил сразу.
   Алена сходу пошла в атаку:
   - Так что, уходим по-английски, не прощаясь?
   - С чего это ты так решила? У меня еще неделя в запасе дела закончить и попрощаться с хорошими людьми.
   - А со мной ты как прощаться собираешься?
   - А как ты сама захочешь.
   - Ладно, давай к делу: что будет с Никитой?
   - Уговор дороже денег. Кстати, деньги уже есть? Могли бы за пару дней закрыть вопрос.
   Алена задумалась - что делать? Денег, естественно у нее нет. Деньги есть у тетки и надо ее просить. Последний раз расстались вроде без особого скандала. Тянуть нельзя.
   - Я постараюсь деньги достать быстро, может даже сегодня. Когда тебе можно позвонить?
   - Да в любое время суток.
   - Деньги тебе отдать нужно будет?
   - Ну нет, я лишь свидетель и, так сказать, гарант сделки. Деньги надо дать человеку, который непосредственно решает вопрос. Давай, жду звонка.
   Давай, так давай. Алена набрала побольше воздуху, как перед прыжком в прорубь и стала звонить тетке. Та сразу не ответила, но вскорости перезвонила:
   - Ну, что там у тебя стряслось?
   - Тетя, нужна ваша помощь, материальная. Тренер уезжает в загранкомандировку, надо дать на лапу кому-то в педунивере. А денег у меня сейчас нет...
   - Да уж, да уж, конечно нет, не было и не будет. Парня жалко, поэтому денег дам. Только деньги давать буду сама, думай, как свести меня с нужным человеком. Приготовишься-перезвонишь.
   Захочет ли Вовчик связываться с незнакомой ему теткой? Тем более, накануне отьезда? Как ни крути - криминал. Оно ему надо - рисковать перед отьездом.
   Пришлось звонить Вовчику и обьяснять ситуацию. Тот расспросил про тетку, записал ее "фио" и обещал позвонить в течение двух дней.
  
   Алена мандражировала напрасно: все "срослось" лучшим образом. Через пару дней они втроем - Вовчик, тетка и Алена стояли под кабинетом с витиеватым названием - что-то про методики олимпийского и профессионально спорта. Вскоре подошла хозяйка кабинета, мужеподобная баба в старом спортивном костюме и со свистком на шее.
   - Что, Володя, привел клиентов, а сам сбегаешь? Кто ковать резервы будет? А? Ладно, давай знакомь.
   Зашли в кабинет, представились. Хозяйку звали Калерия Ивановна и она была замдекана. Вовчик посчитал свою миссию выполненной и в момент упорхнул из кабинета. Калерия Ивановна держала паузу, роясь в своем столе.
   Тетка взяла инициативу на себя:
   - Калерия Ивановна, я человек в городе не последний, репутацию имею, при желании про меня легко узнаете. Думаю, мы можем поговорить тет-а-тет, а мамочка будущего чемпиона пусть пока погуляет.
   Калерия, разумеется, совершенно не возражала.
   Итак, проблема с будущим Никиты была практически решена. Стоимость этого решения была равна очередному долгу перед теткой. Тетка долги свои помнила хорошо и честно предупреждала, что долги возвращать придется. Необязательно деньгами, но и "правильными поступками". Пока таких поступков от Алены не требовалось, что под этими поступками подразумевалось, - ей было неизвестно.
  
   Психиатрия странная отрасль медицины - здесь все не так, как в других медицинских дисциплинах, и больные не такие и врачи, порою, мало отличаются от своих пациентов. Давно прошли те времена, когда выпускники медицинских вузов с охотой становились психиатрами, соблазняясь, кто процентной надбавкой и длинным отпуском, кто таинственным ореолом профессии. Романтика давно выветрилась, а прагматики находили гораздо более выгодные и не пыльные специальности. Поэтому на смену поколению Вась-Вася если кто и шел, то или случайно, что было лучшим вариантом или "по призванию", то есть люди с большими странностями и перспективой перейти в разряд пациентов уже официально. Но администрация была рада и таким, вспоминая народные варианты пословицы про безрыбье и бесптичье.
   Обычно медсестры, работающие ночью и в выходные дни интересуются, с кем из врачей им придется дежурить. Учитывая все уменьшающееся количество врачей, медсестры больницы знали все повадки и особенности докторов-дежурантов и ориентировались в своей работе на эту информацию. Этот ленивый, но трусливый: если не испугать, на вызов может не прийти, будет решать вопросы "дистанционно", по телефону. Это мнительная, обязательно прибежит, и потом еще пару раз для перестраховки. Этот педант, припрется с обходом, будет сверять в журналах "дебет с кредитом". Этот балагур и весельчак, этот зануда и ябедник.
   Воскресенье не лучший день для дежурства: капельницы, уколы те же, что и в будние дни, а ни манипуляционной медсестры, ни старшей нет, все надо делать самой. Да еще и орды родственников, проведывающих своих больных с дурацкими вопросами и нелепыми претензиями. Где-то их понять можно - приехали люди издалека, в другие дни, кроме выходных, добраться до больницы не всегда возможно, а хочется узнать, что да как, ведь больные такие, что не все могут правильно о себе рассказать.
   Среди всей этой суеты Алена заметила, - как-то нехорошо изменилась баба Катя, частая пациентка отделения, болеющая депрессией. Баба Катя удостоилась чести называться так фамильярно за свой тихий нрав и постоянную готовность помочь санитаркам, не брезгуя никакой санитарской работой. Учитывая, что лечиться в отделении бабе Кате приходилось не один раз в году и всякий раз подолгу, то и она знала персонал, не хуже, чем свою родню, и персонал считал ее "своей". А сейчас баба Катя лежала одна в палате, свернувшись калачиком.
   - Баб Катя, что случилось, почему сачкуем, почему не помогаем?
   - Ох, Аленка, шось мне заплохело, голова кружится, тошнит, кажется, сейчас рвать буду.
   Бабе оперативно принесли ведро под кровать на случай рвоты. Алена измерила давление и присвистнула: восемьдесят на пятьдесят, при том что баба была гипертоничкой и сто сорок на девяносто было для нее праздником организма. Похоже на внутреннее кровотечение. Откуда? Желудок? Кишечник? Гинекологичское исключаем, там уже проверили, сухо. Поноса и вообще стула не было.
   И тут, прямо на глазах у Алены у бабы началась рвота кровью, еще и со сгустками. И Алена и поддежурная медсестра заметались делать холодный компресс на живот и колоть кордиамин. Поддежурная побежала звонить врачу. В этот момент Аленина чуйка уже знала, что с врачом у нее будут проблемы. На приемном покое врача не было, позвонили на сестринский пост в то отделение, где работала докторша. Сели ждать. Врач не шел.
   Алена пошла звонить сама. Трубку взяла дежурная медсестра.
   - Где докторша?
   - У себя в кабинете.
   - Говорили, что кровотечение, сгустки, давление падает?
   - Конечно, говорили!
   - И что, она ничего не делает?
   - Кино смотрит по планшету...
   - Она что, е...нутая у вас?
   - Да! Она у нас е..нутая!! На всю голову!!! Господи, когда ее уже выгонят!
   - Я сейчас сама приду!
   - Приди, убедись!
   Алена впала в бешенство. Она схватило ведро с кровавой рвотой и побежала в соседний корпус. "Я ей, бляди, на голову это ведро выверну!" По пути забежала на приемный, показала содержимое ведра сразу побледневшей от этого зрелища дежурной сестре. В отделении, где находилась врачиха, персонал собрался под дверью ординаторской.
   Алена ворвалась как вихрь:
   - Где она? Открывайте дверь!
   - Она закрылась изнутри!
   Местная дежурная вкрадчивым голосом стала убеждать:
   - Жанночка Сергеевна! Откройте, пожалуйста! Тут пришла медсестра из "тринадцатого", принесла рвотные массы вам показать. Тут на самом деле кровь - правда, девчата?
   Местные загомонили:
   - Да, да!
   Алена заколотила изо все сил по двери:
   - А ну, открой, сука! Иди работай! Человек умирает! Я сейчас главному позвоню и в областной департамент! Полицию вызову!
   Из-за двери раздался голос:
   - Если вы будете угрожать и цинично браниться, - я напишу на вас рапорт.
   Потом вдруг послышались звуки плача.
   - Ну, писец, теперь это надолго. - Шепотом сказала местная дежурная. - Теперь наша Жанночка поплачет полчасика, потом выйдет, как ни в чем не бывало.
   Алене надо было что-то делать самой. А что? Она не врач. Надо бежать на приемный, там сестры опытные, что-то подскажут. В этот момент затренькал мобильный телефон. Звонила поддежурная:
   - Алена, слушай, тут родственники к бабе приехали, ругаются, что ни дежурной сестры, ни дежурного врача нет. Что там врачиха? Да ты что?! Ну, все равно, беги сюда.
   План спасения ситуации и бабы Кати начал вызревать у Алены во время возвращения. Она сходу накинулась на родственников:
   - Транспорт есть, на чем сюда добирались?
   - Ну, есть, на своей машине ехали...
   - Сколько вас?
   - Ну, трое...
   - Вы сын?
   - Да.
   - Слушайте, сын! У нас в больнице ЧП, дежурный врач внезапно заболела, хуже, чем баба Катя! Пока найдут ей смену в воскресенье, пока сменщик приедет, пока оформит бумаги, может быть поздно. В общем так: берите бабу, садитесь в машину и езжайте прямо в приемное отделение областной больницы. Слушайте и запоминайте: приехали в гости, с бабой. По пути бабе стало плохо, стала рвать кровью, крови много было, еле машину отмыли. Про психбольницу ни слова!
   - Это почему?
   - Да потому, что они там все бздливые, боятся психов. Они же не знают, какая баба Катя. Для них, раз из психушки, значит псих, раз псих, значит буйный. А отказать вам не имеют право! Ситуация, опасная для жизни.
   Родственники задумались. Сзади подошла Михайловна, спросила сына:
   - Тебя как зовут?
   - Ну, Андрей.
   - Андрюша, слушай медсестру, она дело говорит. Я тут всю жизнь работаю, видишь какая старая. Она это придумала, ты это сделаешь, вдвоем бабу Катю спасете! А больше никто. Кровь и сейчас, наверное, течет у бабы в животе и мы тут ничего с этим поделать не можем! Ей в хирургию надо.
   Сын на минуту задумался, потом, тряхнул головой - едем!
   - Запишите мою мобилку, позвоните если что не так пойдет, хотя все должно пойти как надо, ну и мне же потом надо будет задним числом с врачом выписку оформить. - наставляла родственников Алена вдогонку.
   Собрались быстро и уехали. Через пару часов сын позвонил, что бабу взяли на операцию.
   Алена ушла в ординаторскую. Она рассчитывала найти у Ромчика нычку с чем-то спиртным, но ничего не нашла. Хотела поплакать, но не плакалось.
   Жанна Сергеевна в отделение так и не пришла и не позвонила.
   Через два дня ее перевели в отдел статистики, где она проработала еще неделю и уволилась в неизвестном направлении.
   Бабу Катю выписали из областной хирургии через три недели и завезли опять в психушку долечиваться. Сын принес торт, который успели сьесть до прихода смены Алены.
  
   И опять потянулись однообразные дни, занятые рутинной работой. На фоне всей этой серой и унылой тягомотины, как брильянты, рассыпанные на дерюге, блистали свидания с Ромчиком.
   Технику безопасности они блюли неукоснительно и приспособились играть в игру, в которую играли и играют миллионы людей - жить двойной жизнью.
  
   Упоительный секс сочетался для Алены еще и с восхитительным удовольствием общения с Ромчиком. Оказалось, что им нравилась одна и та же музыка, одни и те же книги, одни и те же фильмы.
   Раньше Алене и в голову не приходило заводить разговор с кем-то из своих любовников об искусстве. Да и для большинства подруг и знакомых темы, не связанные непосредственно с материальной, бытовой стороной жизни были не интересны. Секс, это да, это интересно.
   Разговоры занимали время, а его было мало. Алене хотелось встречаться почаще, а еще хотелось просто посидеть вдвоем в кафешке, не спеша, никуда не торопясь, поболтать о совершенно отстраненных темах.
   Она замечала, что скучает, тоскует по Ромчику. Были дни, когда она просто лежала на диване и думала о нем. Стояла уборка, задерживалась готовка, откладывалась стирка, а она ничего не могла с собой поделать.
   Единственная тема, где у них взгляды радикально расходились, это была, как ни странно, медицина. Алена считала, медицина испокон веков устроена неправильно. Что в других областях человеческой деятельности нет такой несправедливости, как в медицине. Она считала, что в какой-то момент сформировался внутренний , присущий только для медицины элитарный класс - врачей, которые сумели всю самую тяжелую работу спихнуть на медсестер и других "средних медработников", а сами, прикрываясь исключительностью своих знаний, по сути дела, уклоняются от работы.
   Ромчик поначалу смеялся и не воспринимал всерьез ее попытки доказать свою правоту. Потом стал сердиться, что та не понимает элементарных вещей:
   - Врач принимает решения. Медсестра исполняет. Тебе не все равно, что колоть, главное в вену попасть или абсцесс не сделать!
   - Неправильно! Медсестра принимает на себя ответственность - самой что-то делать или звать врача. А, стало быть, она должна определять компетенцию не только свою, но и врача!
   - Ага, а если она решила, что это не компетенция врача, то компетенция ...попа!
   И Ромчик опять начинал хохотать, а Алена надувала губы.
   - Ну вот, смотри: врача нет, исчез. Медсестра будет делать только то, в чем ее компетенция?
   - А как иначе?
   - А если она знает больше компетенции?
   - Как это больше компетенции?
   - А вдруг, я больше врача знаю, так что - должна молчать в тряпочку, а больной пусть помирает, раз врача рядом нет?
   - Ого, подруга, куда тебя занесло! Тут подумать надо. Действительно интересный парадокс...
   - Ото ж, такие вы, врачи... А наблюдать за больными, клинику видеть у вас тоже глаза и уши не доходят. "Медсестра - глаза и уши врача" - с ехидством процитировала Алена.
   Ромчик вынужден был сдаваться и затыкал ее рот поцелуем.
  
   Весна, как и положено, переломила ход борьбы с зимой в свою сторону. Снег сошел, короткие дожди сменялись такими же короткими проблесками солнечной погоды. Ветры гоняли по обочинам дорог мелкий зимний мусор, вылезший из-под снега и успевший просохнуть.
   На территории больницы началась суета: в разных направлениях двигались разнокалиберные отряды больных, возглавляемые важными трудинструкторами или просто санитарками. Кто-то что-то вез в тачках, кто-то мел дорожки, кто-то сгребал мусор с обочин дороги.
   В отделении наступило относительное затишье. Тяжелых больных не было, начальство не цеплялось, словом, жить можно было.
   Алене эта благодать не нравилась. В психбольнице действовали свои мистические законы, согласно одному из них всякое спокойствие чревато неприятностями. Чем спокойнее жизнь сегодня, тем больше неприятностей будет завтра. Каждая смена молилась про себя: "только бы не у нас".
   Но как всегда, беда пришла, откуда не ждали.
   Алена, наконец-то, заставила себя сделать в квартире генеральную уборку и была очень довольна собой: все, что планировала, сделала и быстро управилась. И тут раздался звонок от старшей:
   - Аленка, ты в городе?
   - Ну а где мне еще быть?
   - Мало ли где, вдруг в село уехала...Тогда быстренько собирайся, приезжай в отделение.
   - Что-то случилось?
   - И да и нет. Наше отделение организует выездной сестринский пост в областную больницу.
   - Для кого?
   - Ты ее не знаешь.
   - Что, только поступила?
   - Ну, можно и так сказать...
   - А зачем к нам ехать, почему не сразу в областную?
   - Особый случай. Вась-Вась собирает всех сестер, инструктаж будет делать. За сколько доберешься?
   - Ну, минут за сорок...
   - Хорошо, давай, собирайся быстрее.
  
   Инструктаж Вась-Вась решил провести в своем кабинете, наверное, чтобы народ проникся важностью момента. Было тесновато: сестры были все во главе со старшей, кроме них присутствовали Ромчик и сестра-хозяйка.
   Из многословной речи заведующего Алена поняла, что им здорово не повезло. К ним должна была поступить молодая больная с шизофренией. Ранее лечилась один раз, несколько лет тому назад. Потом ремиссия, успела выйти замуж. Сейчас беременность, где-то больше семи месяцев и жуткий токсикоз, или как сейчас принято говорить - гестоз. Давление за двести. Пациентка находилась в районной больнице. Там начался рецидив психоза: галлюцинировала, вела себя неадекватно, было возбуждение. Направили к нам. Но, по правилам, такие больные могут находиться только в гинекологии. Два главврача , из областной больницы и наш договорились - лежит у них, свое лечат они, а мы свое. Главное - страховка, чтобы она там не набедокурила. Папа ее, видная шишка на районном уровне, поднял все свои областные связи - поэтому быть осторожными, "фильтровать базар" в общении с родственниками.
   Пару раз Алене приходилось дежурить на таком "выездном посту". Ничего особо сложного там не было. Плохо, что график летит к черту. Платить сверхурочные никто и не подумает. Старшая потом долги постепенно раздаст отгулами.
   Вась-Вась с Ромчиком будут подьезжать пару раз в неделю и чаще - при необходимости. Сестра-хозяйка должна обеспечить "средства фиксации", на жаргоне - "пояса" - специально сшитые из плотной фланели длинные ленты, чтобы привязывать больную к кровати.
   Когда-то давно, на первом году работы Алена спросила старших товарок, где же смирительные рубашки? Те от души посмеялись: " Ты возбужденную больную уже видела? Да ты представляешь, сколько народу надо, чтобы на нее какую-нибудь одежду натянуть? И все равно привязывать к кровати придется".
   Старшая набросала график выездных дежурств, Алена выходила на третьи сутки.
   Но уже после первых двух смен стало ясно, в какое дерьмо вляпалось отделение. Психическое состояние больной оставалось тяжелым. Она никого не слушала, просьбы и инструкции выполняла через раз, могла внезапно схватиться куда-то бежать. Пыталась отказываться от еды. На уколы соглашалась после долгих уговоров и то не всегда.
   Персонал гинекологии вообще устранился и никакой помощи не оказывал. Более того, медсестры гинекологии требовали, чтобы их иньекции выполняли сестры из психбольницы, мотивируя тем, что им "процентов за вредность не платят" и просто боялись близко подойти к больной. Естественно, в палате других больных не было.
   Просто выйти в туалет уже было проблемой. Деваха была при теле и в одиночку ни одна медсестра не могла с ней ничего поделать, если больная оказывалась от укола или от еды. На второй день в помощь к сестре добровольно стали подьезжать санитарки из их смены, чтобы хоть чем-то помочь: отнести - принести тарелки, придержать больную на время укола. При этом в палате постоянно появлялись какие-то делегации, видимо врачебное начальство. Каждый раз нужно было отвечать на дурацкие вопросы. Сколько времени это должно было продолжаться, никто не знал. Ромчик намекнул, что гинекологи ждут повода для искусственных родов, но показания к этому очень строгие. А может случиться и так, что все это затянется до срока естественных родов.
   Первое дежурство в гинекологии Алена еле дотянула, хотя ей приходила помогать Михайловна. Особенно злили местные медсестры и санитарки. Они относились к психиатрическому персоналу, как к зачумленным. Дошло до того, что местные санитарки попытались не пустить больную (в сопровождении, разумеется) в общий туалет для больных ("пусть ходит на ведро, нормальные люди боятся заходить в туалет, а вдруг ваша сумасшедшая там"). Пришлось жаловаться Вась-Васю и решать вопрос на уровне заведующих.
   Пару раз в неделю приезжали родственники: родители и еще какая-то тетка. Отец производил впечатление адекватного человека, пытался помочь, чем мог: привез чайник, заварку, кофе с печеньем для медсестер, электрорадиатор, потому что в палате было прохладно. Но, почти все время проводил в беготне по врачам и начальству. Мамаша была явно не от мира сего. Она просто сидела возле дочери, время от времени задавая ей и медсестре совершенно нелепые вопросы, потом тихо исчезала. Лучшим помощником была тетка. Она сидела в палате почти весь день, до отьезда домой, и помогала и накормить и выполнить какие-то гигиенические процедуры и еще много мелких дел, из чего и состоит, в общем-то, уход за больным человеком. Но большую часть времени медсестра оставалась с больной один на один.
   То ли самые слабые нервы из всех сестер отделения отказались у Алены, то ли звезды так сошлись, но рвануло именно на ее смене.
   В очередной раз в палату завалилась куча народу. Возможно, это был обход, то ли главврача, то ли ихнего заммеда. Помимо заведущего гинекологией и пары знакомых лиц местных врачей, был, судя по повадкам, главврач, а также главная медсестра областной больницы, наглая и противная особа, которую хорошо знали все сестры других больниц по ее участию на экзаменах при аттестации и всяческих проверочных комиссиях.
   - Ну, что нам доложит дежурная медсестра?
   - Психическое состояние за смену без особых перемен. Больная периодически галлюцинирует, испытывает слуховые псевдогаллюцинации. Психотропные не вводились, согласно листу назначений, поскольку поведение было достаточно упорядоченным.
   - А что, у нас тут психиатры есть? - Шутливым тоном спросил завотделением. - Может вы нам доложите, какая температура и какое давление у больной?
   - Может и доложу, хотя, мне кажется, это лучше сделают гинекологические медсестры и у них, подозреваю, есть даже температурный лист есть и лист назначений этой больной и даже знаю что там назначено, хоть в глаза его не видела. Потому как ваши сестры, судя по всему, не умеют ни давление смерить, ни укол сделать. Они не верят, что верхний наружный квадрант на ягодицах* у психически больных там же, где и у здоровых.
   Присутствующие врачи тихо рассмеялись.
   Но тут слово взяла главная медсестра:
   - А ты чего вдруг решила нам тут клоунаду устроить? Ерничает она, видишь ли!
   Это ты перед своим главврачом будешь комедии разыгрывать. А тут изволь отвечать на вопросы по существу! Это ваши психиатры плохо работают с пациентами и родственниками, позволили такой сумасшедшей забеременеть, а нам теперь отдувайся за вас! Видишь ли, ей трудно укол сделать психбольной. Наша медсестра успевает всех больных обслужить, а ты с одной не можешь справиться!
   - А вы мне не тычьте! - Ответила Алена.
   Но тут главврач напомнил, кто здесь главный:
   - Прекратите перебранку! Значит так: Виталий Вадимович, - обратился он к заведующему гинекологией: - выясните в чем суть конфликта и сегодня до обеда доложите мне. Мой коллега, главный врач из областной психбольницы обещал предоставить нам помощь, но видно, не все его сотрудники такую помощь могут или хотят оказать. Похоже, эта девица здесь нам не помощница.
   Пришлось звонить старшей, потом Вась-Васю, обьяснять ситуацию. После обеда позвонила старшая, сказала, чтобы Алена приготовилась к сдаче смены, сменщина уже выехала, а ей, Алена предстоит срочно прибыть в психбольницу для беседы с главврачом.
  
   Главный врач был человеком эмоциональным и это все знали. Под горячую руку ему лучше было не попадать. Хотя он быстро остывал и, бывали случаи, когда даже извинялся перед сотрудником за свою горячность, утешительного в этом было мало.
   Алена была много наслышана об особенностях характера главного, равно и о том, как правильно вести себя в подобных ситуациях. Наиболее действенная тактика была молчание: дать человеку выплеснуть гнев, выкричаться. А потом по ситуации - или сразу или через время, во время повторного визита пояснить ему свое видение ситуации.
   Сегодня главврач был в бешенстве. При экзекуции присутствовал Вась-Вась. Судя по густоте его румянца, которая соответствовала высоте его артериального давления, свою порцию деликатесов он уже получил.
   Алена уже перегорела, внутри была пустота. Ей стало безразлично все: и несправедливое отношение и гнев начальства. Единственно, ей было немного жалко Вась-Вася. Ну что он тут мучится, с его-то давлением, шел бы уже на пенсию. Ясно, что на врачебную пенсию не зашикуешь, но все лучше, чем умереть на боевом посту от инфаркта или инсульта. А вдруг это случится прямо сейчас? Что они будут делать с главврачом? Кто из них умеет проводить реанимацию? В себе Алена не была уверена. Вот, спрашивается, на хрена главный устроил порку Вась-Васю и еще эти показательные выступления?
   За этими размышлениями Алена не заметила, как главный выдохся. Он перестал бегать по кабинету, сел сам и жестом показал подчиненным, что им тоже разрешено присесть.
   - Ну и долго вы молчать собираетесь? Небось, в областной не молчала! А сейчас, что, язык проглотила?
   - Разрешите рассказать, как все было?
   - Именно это я и хочу услышать от вас!
   Алена стала излагать, не спеша и обстоятельно, стараясь не упускать никаких деталей. Упомянула и про санитарок-доброволиц, и про родственников и про бесконечные делегации, ну и конечно, полный перечень обид от персонала гинекологии.
   Главврач совсем успокоился. Сидел, вертел в руках ручку.
   - Ладно, идите в отделение.
   Назад шли молча. Вась-Вась выглядел уставшим. Алена хотелось спросить его про давление, как-то проявить сочувствие, но стеснялась, боялась рассердить шефа нетактичными вопросами.
   "Похоже, мы все здесь собрались, чтобы вредить друг другу. Я и главврач потихоньку убиваем Вась-Вася, он - старшую, старшая меня. Разбежаться бы нам в разные стороны. Так придут другие... Убийцы. В секту податься какую-нибудь, что-ли...".
   Алена ждала наказания и оно последовало - надбавку к зарплате, которую ей "выбил" Вась-Вась, с нее сняли. Еще ее отстранили от выездных дежурств, что трудно было назвать наказанием. Правда, из-за этого среди сестер начался ропот неудовольствия - нагрузка на остальных увеличилась. Но вслух никто ничего Алене не говорил. Ситуация в гинекологии после инцидента стала несколько легче: каждый день приходили какие-то помощницы, которые о своих отношениях с больной не распространялись. Как вычислили местные пинкертонши, скорее всего, это были нанятые родственниками санитарки и медсестры из районной больницы. Дежурили они только днем, но с их помощью работать было гораздо легче. Не прошло и недели, как больную взяли на операцию родоразрешения. Плод был мертвым, причиной его смерти посчитали крайне тяжелый гестоз. Больную через несколько дней перевели в психбольницу. По правилам, она должна была поступить в "тринадцатое", но решением главврача ее положили в другое отделение.
   Наступила очередная белая полоса. Правда, для Алены не надолго.
  
   Сколько веревочки не виться, конец будет. Они с Ромчиком спалились. Нелепо и непонятно. Их сеансы обжимансов-целовансов были последнее время изредка, только в определенные моменты, когда вероятность внезапного появления постороннего была маловероятна и продолжительность сеанса не превышала среднего времени пребывания по делу сотрудника отделения во врачебном кабинете.
   В общем, никогда такого не было и вот вам и опять. Почему Ромчик не закрыл дверь на замок? Как смогла санитарка настолько тихо подойти к кабинету? Пол в коридоре скрипел, казалось даже, когда по нему пробегал таракан, но факт оставался фактом. Дверь внезапно открылась и также внезапно закрылась. Ни Ромчик, ни Алена не успели даже рассмотреть - КТО?
   Ромчику потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить , что делать, он помчался следом, но "шпиона" и след простыл. Скорее всего, и это подтверждали некоторые симптомы, эта была "дверная санитарка", которая дежурила возле входной двери и контролировала входящих-выходящих. Обычно, если приходил посетитель к врачу, санитарка звонила с поста во врачебный кабинет. Но, иногда, когда нужно было сказать что-то нетелефонное, санитарка шла докладывать врачу лично.
   Если бы знать, кто их спалил, то у Ромчика был шанс, хоть и не надежный, договориться с "палителем" о молчании. А так... Оставалось только ждать развития событий.
   Теперь во всяком взгляде, брошенном в ее сторону, всяком слове, сказанном в ее присутствии, она пыталась увидеть и услышать намек на знание ее тайны. Они с Ромчиком решили свести все контакты по работе до минимума. Алена стала бояться общения с другими сотрудниками, избегать общих разговоров. Она стремилась под каким-либо предлогом уйти из сестринской или бытовки, когда там собиралось несколько человек. В своей смене это быстро заметили. Пришлось на ходу придумать несуществующие проблемы со здоровьем. Сейчас она эксплуатировала, вопреки медицинской суеверности, свои прежние гинекологические проблемы.
   Она вычислила, кто из сотрудников отделения работал в тот злополучный день и мог их застукать и пыталась по их поведению определить, кто же это был. Особенно внимательно она наблюдала за санитаркой, которая была в тот день на дверях. Временами ей казалось, что та как-то хитро посматривает на нее. Но ничего более того она заметить не смогла. Время шло, Алена уже начала было успокаиваться, когда на пересменке на столкнулась с Алкой-алкашкой. Та была в крайне раздраженном состоянии по причине невозможности опохмелиться, так как работала в дневную смену. Естественно, она оставила Алене в наследство пару недоделок. А когда Алена заикнулось об этом, та вызверилась на нее:
   - Да, пойди нажалуйся на меня, настучи своему Ромчику.
   Алена попыталась отмазаться:
   - Да он такой же мой, как и твой. Я не стукачка, но чужую работу делать не буду.
   - А мне плевать, заложишь - не заложишь, я иду домой. А уж чей Ромчик, все знают.
   На Аленино счастье этот разговор был в бытовке при закрытых дверях и отсутствии свидетелей.
   Хотелось как-то поделиться с Ромчиком, но звонить вечером, когда он дома, она опасалась. Ромчик неожиданно позвонил сам.
   - Говорить можешь? Чужих ушей поблизости нет?
   - Могу, я одна.
   - Нас раскрыли. Старшая заложила, якобы по секрету Вась-Васю, тот мне "дружески посоветовал" быть осторожным.
   Алена поведала ему встречную новость о речах Алки.
   - Послушай меня внимательно. Мы должны залечь на дно. Никаких встреч, пока все не устаканится.
   - Да как и кто узнает о наших встречах в городе?
   - Ты еще не знаешь, что такое травля и слежка. Извини, что втянул тебя...Поверь, в нашей ситуации перестраховки лишней не бывает. Звони мне только в случае ЧП. А лучше, вообще не звони. Я сам с тобою свяжусь.
   Встречи с Ромчиком последнее время не столько доставляли Алене сексуальное удовольствие, сколько были своеобразной психотерапией. Она чувствовала рядом мужскую силу и защиту, хотя, на самом деле Ромчик нервничал и боялся разоблачения не меньше, чем она. И вот теперь и это окошко закрывается. И ей придется быть одной в темном подвале собственных тревог и страхов.
  

Глава 6

   Полина была на больничном с дочкой и по возвращении устроила Алене допрос с пристрастием.
   Алена, наконец-то, получила полную картину своего позорного падения. Застукала их, как и предполагалось, "дверная" санитарка. Заложила старшей, вернее намекнула по своей глупости на владение некоей тайной. Но от старшей медсестры тайн в отделении не должно быть, поэтому раскрутить санитарку и получить информацию было для старшей лишь делом техники. А вот приказ держать рот закрытым первовладелица тайны не выполнила. Других путей утечки информации быть не могло: ни старшая, ни, тем более Вась-Вась на роль распространителей слухов не годились. Но, все, - птичка вылетела и теперь ее не поймать.
   Полина сердилась на подругу за скрытность и требовала пикантных подробностей.
   Алене пришлось пускать в ход проверенную "дезу" про гинекологические проблемы и пояснять эпизод обьятий тем, что она расплакалась в кабинете Ромчика, жалуясь ему на болезнь и спрашивая совета о выборе гинеколога: "Он же врачей городских лучше знает, думала, присоветует кого-нибудь. Расплакалась как дура, а он стал утешать, обнимать."
   Полина недоверчиво слушала эту печальную повесть. Но, по простодушию, повелась и переключилась на гинекологическую тему:
   - У тебя же есть гинеколог.
   - В отпуске, трубку не берет, - самозабвенно врала Алена.
   - Ну и как, нашел Ромчик тебе доктора?
   - Нашел, правда, на один раз.
   - Почему на один?
   - Дорого берет, мне не по карману.
   - Это да, гинекологи они такие, первые рвачи среди врачей. - Скаламбурила Полина.
  
   Нельзя ссылаться на несуществующую болезнь - заболеешь на самом деле. Суеверие не подвело. У Алены началось кровотечение. Сначала она думала, что это внеплановые месячные, что бывало уже не раз, но время шло, а у Алены бежало и бежало. Пришлось действительно искать "свою" гинекологшу. Та назначила колоть уколы и пить капли. Заодно назначила кучу анализов в платной лаборатории. Когда Алена узнала цены, то ахнула. Позвонила докторше и попыталась отбрыкаться от обследования или хотя бы "скостить" самые дорогие анализы, но врачиха была непреклонна и , видимо, в наказание за строптивость, намекнула, что даже с анализами не исключено "диагностическое выскабливание", процедура, от одного названия которой Алене чуть было не поплохело.
   Больничный лист докторша выписывать не спешила - "станет хуже, звони, сразу положу в отделение".
   А на работе - очередная новость, которая немного отодвинула в сознании коллектива Аленины шашни. В отделении появился новый сотрудник - психолог. Вась-Вась давно выпрашивал у начальства своего психолога и наконец-то дождался. Впереди бежал слушок, что девица блатная, что главврачу пришлось напрячь отдел кадров и выкроить для нее должность. До психушки она уже успела где-то поработать пару лет, но подробностей никто не знал.
   С первых дней Дарья Андреевна, засучив рукава, стала внедрять передовые психологические методы. Вывешивала какие-то списки, распределяла больных по группам, заставляла рисовать картинки и разрисовывать раскраски. В общем, детсад "Солнышко".
   По вечерам дежурным сестрам было велено показывать специальные видеофильмы, что натолкнулось на ожесточенное сопротивление большей части больных, для которых лучшим развлечением в больнице было вечернее созерцание плаксивых телепередач: сериалов-мелодрам и аналогичных по слезоотжиманию токшоу. Кто-то из сестер пытался выполнять указания психологши, кто-то с самого начала их игнорировал, рассуждая, дескать, как-то жили без этого и дальше проживем.
   Кураж Дарьи Андреевны длился недолго. То ли она сама остыла, то ли ВасьВась повернул ее энергию в другое русло, но доставать сестер своими указаниями Дарья перестала. И вообще, вскорости ограничила свою деятельность незаметными для персонала действиями. Теперь большую часть времени она тынялась по отделению, зависала то в кабинете старшей, то у Вась-Вася, заходила на сестринский пост поболтать, но там из-за вечной суеты долго не удерживалась. Чаще и дольше всего она бывала в кабинете у Ромчика.
   Поначалу Алена тихо радовалась такому развитию событий, - внимание местных наблюдателей и аналитиков было отвлечено в другую сторону. Но потом стала ревновать. Дарья была девица видная, высокая, фигуристая, а главное, весьма самоуверенная. Словом, пробивная баба. Не из тех, кто свое упустит. Действительно ли она положила глаз на Рому или торчала в его кабинете от скуки, сказать было трудно. С одной стороны, Ромчик был староват и для Алены, а уж для Дарьи и подавно. Однако, общаясь с представительницами Дарьиного поколения, Алена знала, что для них возраст потенциального партнера играл второстепенную роль. Как, впрочем, и для нее самой.
   Настали мучительные дни. Алена чувствовала себя как тюремной камере. Она не могла ни позвонить Ромчику, ни зайти к нему в кабинет. К тому же болезнь не проходила. На смену кровотечениям пришли боли: постоянные, ноющие, изматывающие. Она стала плохо спать ночами, частично из-за болей, частично из-за переживаний. Сильнодействующие лекарства она принимать опасалась, более слабые на нее не действовали.
   Пришли результаты анализов, которые никакой ясности не внесли. Гинекологша посылала эти результаты какому-то своему то ли учителю, то ли знакомому светиле в столицу. Ответ оттуда тоже был уклончивый. Сходились на гормональных нарушениях. Рекомендовали принимать длительное время дорогостоящие лекарства без гарантии эффекта.
   Однажды гинекологша, будучи не в духе, высказалась напрямик:
   - Что ты хочешь? У тебя сильная половая конституция. Твой организм требует частого и регулярного секса. Выходи замуж или заводи постоянного любовника.
   Может организм и требовал "частого и регулярного секса", самой же Аленке больше хотелось только общения с Ромчиком. Хотя бы просто поговорить, заглянуть в глаза, удостовериться, что он, как и прежде ... Чего? Любит? Они никогда не говорили с ним про любовь и вообще очень мало обсуждали свои отношения. Им было хорошо здесь и сейчас и этого было достаточно. Алена не питала никаких иллюзий по поводу их отношений. Да, она любовница и рано или поздно придет время им расстаться. Но каждый час с Ромчиком был ее часом, часом жизни иного качества, жизни-мечты.
   Боли, бессоница, бесконечная карусель одних и тех же мыслей все больше и больше выматывали Алену. Работать стало тяжело, она еле успевала сделать все необходимое за смену. Глядя в зеркало, видела там свое осунувшееся лицо, серую кожу, темные круги под глазами с воспаленными веками. Все чаще на нее накатывала тоска и апатия. Хотелось просто лечь, отвернуться к стенке и ни о чем не думать. Но и это было нереально, - мысли постоянно толклись в голове и мешали сосредоточиться на элементарных вещах. Отсутствие нормального ночного сна временами замещалось какими-то странными состояниями полусна-полубодрствования, когда Алена застывала на несколько секунд, а то и минут и, как бы уплывала, не отчетливо соображая, где она и что вокруг происходит. Наконец, количество перешло в качество - она перестала успевать выполнять нужную работу за смену. Стали ворчать сменщицы, старшая косо посматривала в ее сторону.
   А гинекологша прямо сказала:
   - Сходила бы ты, зайка, к своим врачам, в смысле к психиатрам, что-то нервы у тебя совсем расшатались. Теперь я уже не пойму сама, что мы лечим.
   Алена и сама чувствовала, что ей не помешает профессиональный совет. Но к кому обратиться? Все ведь не расскажешь. Приятелей среди врачей больницы у Алены не было. Просто обратиться к кому-то, с кем знакома по дежурствам - будет выглядеть странно: в отделении свои врачи есть, почему не к ним?
   В общем, перелистав несколько историй болезни и листов назначений, Алена решила рискнуть, заняться самолечением и начала со снотворных.
   Каждая дежурная медсестра имела в загашнике некий лекарственный НЗ. Наверное, это повелось еще с тех страшных для больницы времен, когда с трудом находились средства, чтобы накормить больных, а лекарства полностью закупались самими больными и их родственниками. А так, как сплошь и рядом были случаи полного отсутствия у больного каких-либо средств, то врачебные назначения выполнялись по мере возможности, а старшие сестры решали задачу библейского уровня, как разделить три ампулы аминазина на пятдесят страждущих. Тогда иметь свою ампулу того же аминазина в кармане обозначало для медсестры более-менее спокойную ночь.
   У Алены тоже был маленький запасец лекарств, составленный из забытых при выписке, а чаще, просто оставленных больными таблеток. Пришлось провести некоторые бартерные операции с другими сестрами и нужное лекарство было получено. Пойти и купить в больничной аптеке было не так-то просто - требовался рецепт, получение которого, опять-таки, требовало каких-то хитростей и вранья.
   Первая попытка была не очень успешной, вернее, через чур успешной. Алена с трудом проснулась где-то к полудню и до самого вечера клевала носом. Вторая попытка с половинной дозой оказалась более удачной, хотя какая-то апатия и приторможенность чувствовалась. По крайней мере, Алена выспалась, а притупленность не давала развернуться тревожным навязчивым мыслям.
   Однако, через несколько дней Алена чувствовала себя настолько заторможенной, что не могла ничем заниматься. В предверии дежурства лечение пришлось приостановить. И дальше прием "психтаблеток" приходилось приспосабливать к дежурствам и другим событиям в жизни, где требовалась ясность мышления. В целом стало немного лучше, но не надолго. В "активные" периоды Алена стала замечать за собой раздражительность, которой не было раньше. Она всегда была эмоциональной и всегда могла сдержать свои эмоции. А теперь она ощущала вспышки гнева, с трудом удерживаясь, чтобы не впасть в ярость и не устроить скандал.
   Все больше и больше раздражало поведение Ромчика. Он упорно не звонил и никак не проявлял свое к ней отношение. Она уже несколько раз порывалась позвонить ему сама, но всякий раз удерживалась, утешая себя тем, что через чур эмоциональна и что нужно доверять мужской рациональности - раз не звонит, значит так надо.
   Стала усиливаться отгороженность Алены от остального персонала. Даже в своей смене санитарки перестали заводить с ней разговоры на посторонние темы. Обычной ранее болтовни за поздним ужином с обсуждением текущих событий и новостей отделения теперь не было по той простой причине, что Алена во время смены за общий стол не садилась, так как ничего не ела.
   Она стала замечать, хотя, возможно, это ей казалось, что при ее появлении в сестринской, бытовке разговоры умолкали или тема разговора резко менялась.
   Даже Полина стала реже заводить с ней разговоры, ограниваясь дежурными жалобами на бывшую свекровь. О своих амурных делах она уже давно перестала рассказывать, а Алена и не расспрашивала.
   Однажды произошел странный случай. Алена подходила к бытовке персонала, где все переодевались и хранили одежду и тут ей послышалось свое имя. Она замедлила ход и успела услышать:
   - Как ее, бедную прикрутило, переживает, что мужика из-под носа уводят.
   - Пусть знает, как чужое брать. Вор у вора дубинку украл.
   Раздался смех. Алена вошла в бытовку. Там были две санитарки. Они перестали смеяться, увидев Алену, заспешили собираться и быстро ушли. "А может, у меня начинаются галлюцинации? И бред отношения?" Алена неплохо, для медсестры, знала психиатрию. По крайней мере, для нее не было китайской грамотой, как для некоторых других сестер, ни специальная терминология, ни логика врачебных назначений. Тем более, для нее не было секретом основные проявления психических болезней.
   Она испугалась, представила себя в палате, в больничном халате. В свое отделение ее, наверное, не положат, а в другом отделении она точно станет обьектом любопытства местного персонала, а то и насмешек.
   Следующим ударом был удар по самолюбию. В кои-то веки Алене понадобилось зайти в кабинет Ромчика. Собственно ее туда послала старшая чтобы найти в "этом бардаке, наконец историю имярек". Алена послушно пошла выполнять указание. Дарья, как обычно, сидела у Ромчика. Они оживленно о чем-то болтали. Алена заявила о цели своего прихода. Ромчик небрежно кивнул на стопку историй болезни на столе, - дескать , ищи. Как назло, нужной истории не было. Ромчик и Дарья обсуждали какие-то врачебные новости, как кто-то норовит то ли ехать, то ли не ехать куда-то то ли на конференцию, то ли на курсы.
   Алена уже дважды безрезультатно перебрала всю стопку. Она заметила еще одну кучу историй на подоконнике.
   Извинившись, вознамерилась пересмотреть истории на подоконнике. И тут Дарья ее спросила:
   - А скажите, вот так, по честному, вам любопытно знать, о чем говорят между собой врачи?
   Алена обернулась. Ромчик сидел за столом с растерянной улыбкой на лице, потупив взгляд. Дарья вольготно развалилась в гостевом кресле, закинув ногу за ногу, демонстрируя колено и полбедра. Она глядела на Алену с улыбкой, которую можно была назвать приветливой, но в данном контексте Алена видела ее издевательской. Она вскипела бешенством.
   - А вам?
   - В смысле? - Но тут до Дарьи дошел намек, что ее врачом не считают. Она покраснела. - Я медицинский психолог, как и врач, специалист в области психического здоровья!
   - Ну, что ж, как специалисту в области психического здоровья, могу вам сказать, что знаю, о чем говорят врачи.
   - Да? Это интересно! И что же вы знаете?
   - Например, в данный момент они просто треплятся ни о чем и мешают медсестре найти их же врачебный документ.
   Тут на глаза Алене, наконец-то, попала нужная история болезни, она ее схватила и молча, ни на кого не глядя, выскочила из кабинета. Проходя мимо зеркала увидела свое бледное, искаженное гримасой злобы лицо. "А может вернуться и добавить ей по морде?", уже успокаиваясь, подумала Алена.
  
   "Неужели и после этого случая он не позвонит?" Не позвонил.
   Спать удавалось только со снотворным. Боли внизу живота повторялись с пугающей регулярностью. Деньги растекались, как сухой песок между пальцами. Работа превратилась в подобие каторги. Если раньше Алене любопытно было, что происходит в отделении, вызывали интерес разные необычные случаи проявлений болезни, то теперь она тупо ждала конца смены, формально выполняя необходимый минимум работы. Еженедельная уборка в доме превратилась в редкое явление, - как себя успокаивала Алена: "по мере необходимости". Дома она все меньше и меньше общалась с сыном, перестала следить за его успехами в учебе. Никита стал чаще проявлять желание пообщаться с отцом, задерживался у него дольше обычного.
   Алена стала привыкать к тяжелому по началу состоянию лекарственной заторможенности. Теперь ей даже нравилась сонливость, когда она могла присесть где-нибудь на кухне и за пару минут успеть увидеть какой-нибудь сон.
  
   Полина вызвала Алену на "серьезный разговор". Традиционно разговаривали за "чаем с тортиком" в кафешке в "городке".
   - Значит, так, подруга! Я не знаю, какие у тебя там сейчас проблемы с гинекологией, но на "колеса" ты присела! И это вижу не одна я. Так что, давай рассказывай!
   Алена попыталась увильнуть от темы, но Полина проявила не свойственную ей настойчивость:
   - Ты не уворачивайся. Я даже знаю, у кого ты сомнекс** выменивала. Я не первый день в дурдоме работаю, - что я не вижу, когда человек под психотропными находится? Давай, давай, исповедуйся. Я не допущу, чтобы моя подруга стала наркоманкой!
   Пришлось Алене поведать про свой способ лечения бессонницы.
   Полина призадумалась.
   - Тебе надо с кем-то из докторов поговорить. Может, все же, с Ромчиком? Не, не хочешь? Боишься, что опять жалеть полезет? А поговори с Вась-Васем! Он наверняка все заметил. Старый хрен, как рентгенолог, насквозь нас видит, ничего не спрячешь. Знаешь, лучше сама первая сходи, а вдруг он тебя засек, или старшая заложила, все равно вызовет. Я ж говорю, заметно очень, что ты что-то пьешь, в смысле психотропное.
   Пошли к заведующему вдвоем, Полина в качестве группы поддержки довела подругу до двери кабинета.
   Алена рассказала заву о своих проблемах, исключая, разумеется Ромчикову тему.
   Вась-Вась задумался. Задал пару уточняющих вопросов. Еще помолчал. Наконец начал говорить:
   - Ситуация, довольно сложная. Знаю, гормональные нарушения у женщин лечатся плохо. А здесь сложился порочный круг - боль порождает бессонницу, астенизирует нервную систему. Надо убирать боль. А как? Постоянно принимать обезболивающие нельзя, глушить симптоматику психотропными лекарствами - ну это вы на себе уже испытали. Ладно, сейчас, что-нибудь придумаю.
   Он взял лист бумаги и начал что-то писать, временами надолго задумываясь, зачеркивая написанное. Взял другой лист, написал набело.
   - Вот вам назначения. Придется прокапаться. Скажите старшей медсестре, что я разрешил сделать капельницы у нас, что это назначения гинеколога. Дальше все строго по схеме, выйти должны на вот эти препараты, это как поддерживающее лечение, месяца на два или пока беспокоят боли.
   Алена аккуратно сложила листок, засунула в карман и, бормоча слова благодарности вышла из кабинета. Полина вертелась неподалеку, подскочила к ней :
   - Ну, как?
   - Все нормально, расписал лечение.
   - Вот видишь, а ты боялась!
   Алена печально посмотрела на подругу и спросила:
   - А помнишь, мы его козлом называли? Старым.
   Полина смутилась, взяла Алену под руку, потащила ее по коридору и быстро нашла оправдание:
   - А хороший врач не может быть хорошим козлом? Что делать, если мы живем в стране козлов.
   И они дружно рассмеялись.
  
   После капельниц Алене полегчало, даже боли ушли куда-то вглубь живота, лишь иногда, как побитые собаки, тихонько рычали оттуда.
   Но моральные муки оставались прежними. Ромчик упорно молчал, не звонил. Дарья захаживала к нему, но реже.
   Алена вновь мучилась неопределенностью. Иногда ей казалось, что она ненавидит Ромчика и злорадно придумывала для него всякие неприятности. Все же, чаще она откровенно тосковала по его ласкам.
   Как-то раз у нее был укороченный день и она в хорошем настроении спешила на автобусную остановку. Ее обогнала автомашина и остановилась. Дверь с пассажирской стороны открылась и женский голос спросил:
   - Вы из "тринадцатого", если в сторону центра, садитесь подвезу.
   Алене поначалу показалось, что за рулем кто-то из родственников больных, и она без размышлений села в машину. За рулем сидела жена Ромчика.
   - Ну, здравствуйте! Вы, если не ошибаюсь, Алена? А меня знаете?
   Алена с трудом скрыла свое изумление и, стараясь не выдавать волнение, ответила:
   - Да, знаю, вы жена Романа Олеговича, только я не знаю, как вас зовут.
   - Зовите Анной Александровной. Вот, разминулась с мужем. У вас , смотрю с отработкой рабочего времени вольготно?
   Алена ответила, типа "по-разному бывает". Сама она лихорадочно придумывала повод, как бы пораньше выйти из машину. Ляпнула, что по пути, теперь надо поддерживать светский разговор минут пятнадцать хотя бы. "Интересно, откуда она меня знает? Неужели она ...знает? Да нет, откуда? А почему " нет"? Очень даже может "да".
   - А вы, наверное, ломаете голову, откуда я вас знаю? А угадайте!
   - Сразу сдаюсь!
   - Экая вы неазартная. Я работаю в областной, запомнила вас, когда вы там охраняли роженицу- шизофреничку и бунт устроили. Я не перепутала? Так вот вы какая! То-то Рома не спешит возвращаться в свой диспансер. Как он себя ведет у вас, достойно?
   Алена пыталась сообразить - над ней просто подшучивают или намекают. Она сжалась в тревожном ожидании дальнейшего развития разговора.
   - Да вы не нервничайте, я дама не ревнивая. Да и Ромашка, он у меня ручной, к дому привязанный. Так что, если загуляет, домой все равно вернется.
   Как это часто бывало у Алены, тревога и растерянность быстро сменилась злостью.
   "Какого черта она со мной говорит в таком тоне? Издевается и провоцирует меня?"
   - А знаете, Анна Александровна, мне кажется, что вы свои ...э ...комментарии направляете не по тому адресу. И передавать кому-либо их я не стану.
   - У, вы какая! Теперь я верю, что вы смогли отбрить нашего главного. Вам кстати, куда? Я еду в центр.
   Алена назвала ближайшую остановку троллейбуса. Обменявшись парою незначащих фраз они доехали до нужного места и Алена вышла.
   Ромчик позвонил на следующий день:
   - Ты с ума сошла совсем? Что ты наплела моей жене?
   - Ты о чем? Что значит наплела?
   - А кто намекнул, что ее ревность не по адресу?
   - Твоя женушка так шутить изволила, дескать, медсестры слишком красивые, типа меня. Но тебя назвала ручным и домашним. Что ты в гнездышко всегда возвращаешься.
   - Ну, я не знаю, кто из вас и что говорил, но жена считает, что ты на кого-то намекала! К Дашке что ли ревнуешь?
   Алена поначалу обрадовалась звонку - наконец-то они поговорят, может, договорятся, наконец-то, о встрече. А тут на тебе, он ее еще в чем-то обвиняет.
   И Алена вновь озлобилась:
   - Я смотрю, ты дорогой, в трех бабах запутался. Распутаешься - звони!
   Бросила трубку и тут спохватилась: "Дура, что я наделала! Что нельзя было до чего-то договориться? Ах да, я у нас гордая! И что мы собираемся делать теперь? Ждать, как Ярославна князя ждала? Терпеть и страдать дальше?"
   В таких душевных мучениях и терзаниях прошло еще несколько дней.
   Прошел слух, что Ромчик возвращается в свой диспансер, у них там тоже образовался напряг с докторами, а на его место пришлют интерна.
   В общем, Алена выбрала момент и позвонила Ромчику сама. Вопреки ее опасениям он был спокоен и никаких упреков относительно звонка не высказал.
   - Извини, я погорячилась. Хотелось бы встретиться, пообщаться.
   - Извини и ты, встречаться в ближайшее время не могу.
   - Ближайшее время это сколько?
   - Я не знаю. Надо сделать паузу. До лучших времен. У нас ведь свободные отношения? Будь свободна. Если у меня будет получаться, я тебя найду.
   - А если не будет получаться?
   - Слушай, давай не будем нагнетать! Все меняется в этой жизни...
   - Я правильно поняла - мы расстаемся?
   - Ну, можно и так. Хотя, ты знаешь мое любимой выражение : никогда не говори никогда.
   - Да... Тогда прощай...
   - До свидания, еще увидимся на работе!
  
   Алена прорыдала весь день. Никита перепугался, вернувшись из школы и увидев мать, опухшую от слез. В очередной раз оправдалась болезнью. И болезнь тут же откликнулась: снова усилились боли, снова стала плохо спать.
   Пыталась отвлечься, вернулась, было к рисованию. Но ничего не получалось, все валилось из рук. Идти повторно за советом к Вась-Васю не хотелось. Самой возобновить прием успокаивающих и снотворных она не рискнула. Временами, когда оставалась дома одна, давала волю слезам. Выплакавшись, становилось легче. Любые воспоминания, мысли о Ромчике, саднили душу. Но постепенно становилось легче. Раньше ее больше беспокоили тревога, страх перед разоблачением, грядущими неприятностями вперемешку с надеждами и мечтами, то теперь весь прежний спектр волнений и переживаний сводился к тупой безысходности. Если раньше ей трудно было работать, то теперь работа отвлекала, она окуналась в производственные проблемы, как в свои собственные, стремилась к какой-то доскональности, даже там, где это было бессмысленно.
   Отделение жило своей жизнью, прежние сплетни уже никого не интересовали, поскольку появлялись новые. Кто-то собирался на пенсию, кто-то замуж. Весна перевалила через середину и устремилась к лету. Не за горами был сезон отпусков и те, кто хотел изменить сроки, начинали поиски желающих поменяться. Полина опять отстранилась от нее, она была занята очередным выяснением отношением с Лешиком. Судя по некоторым симптомам, там дело шло если не к сожительству, то к чему-то долгоиграющему.
   Старшая, готовясь к отпускной кампании, начала кроить график и сделала Алене стыковой смену Алки. После тех наездов Алена старалась избегать общества Алки, как, кстати, и большинство других сотрудниц из-за частого раздраженного настроения у нее: то на поддатии, то с бодуна. Но последнее время Алка то ли совсем не пила, то ли пила так, чтобы это было незаметно. График дежурной медсестры - день-ночь, три дня дома позволяли и пить и работать. Как-то, сменившись, Алка задержалась в сестринской и начала разговор:
   - Слышь, Алена, ты не дуйся на меня. Ну что делать, раз уж я такая языкатая. На деле я тебе зла не желаю. Знаешь, что я хочу сказать: нас в отделение двое умных - ты да я. Ну, может еще старшая, но она, скорее просто хитрая. Поэтому нам хуже всех. Ты не смейся, дескать, у меня "манька величавая". Сравни себя и кого-нибудь из сестер, да хоть Полину, подругу твою. Как они живут - пожрать, поспать, потрахаться. И чтоб не хуже, чем у других. Книжек не читают, музыка - шансон и Аня Лорак. От силы, может кто-то рукоделием занимается. Не подумай, я не говорю, что они хуже нас, я уж точно их хуже. Но умнее. Для нас с тобой эта беда. Мы не на своем месте. Нам другим чем-то заниматься нужно и с другими людьми общаться. Но в жизни не всегда правильно получается. Что, среди наших врачей и начальников нет дураков? Есть, но меньше, чем дур среди нашего персонала. Ибо разделение идет - кто умнее, тот обычно выше забирается. Ну, это все знают, аксиома жизни. Так что не обижайся, если что надо, проси, не откажу.
   - Так что, наше горе от ума?
   - И от ума и оттого, что ум наш не востребован. Человек не только для себя живет. К сожалению, ум не всегда в деньги конвертируется, напрямую не получается. Вот смотри: ты ведь график дежурств составить сможешь не хуже старшей? Даже лучше. Но прибавку к зарплате за старшинство она получает.
   - Выходит, надо бросать эту работу, искать другую?
   - Это, разве что, если подвернется и повезет. А так - увы, поезд ушел. Надо было диплом получше получать, а с ним и работу, где шибче головой работать нужно, ну и зарплата, чтоб была получше теперешней. Ладно, побегу уже, захочешь поговорить, звони, встретимся, пообщаемся.
  
  
  

Глава 7

  
   Бывший, как всегда задерживал очередной "транш" выплат. Алене хотелось немного обновить гардероб перед грядущим летом. Но денег не было. Много сьедала аптека. Никита зачастил ездить на соревнования - вроде не надолго, на один-два дня, но ведь не оставишь парня без карманных денег.
   А весна ломилась в окна яркой зеленью молодой листвы и белой пеной цветущих деревьев. Весна ломилась и в душу желанием чего-то нового и хорошего. И только тело привычно страдало от прежних болей и недомоганий.
   Алена взялась вновь за краски и на этот раз дело пошло. Прежние ирисы стали получаться ярче и богаче цветом - от классических фиолетовых до фантастических сочетаний желтого с розовым и синего с коричневым.
  
   На работе все было привычно. Дарья уехала на стажировку. Ромчик время от времени болтался в сестринской и у старшей, но уже не балагурил, как прежде. Да и работы по весне прибавилось - пошли больные с сезонными обострениями и те, кому надо было пройти плановое лечение, чтобы успеть к лету, сезону отпусков.
   С Аллой у Алены постепенно завязалось что-то вроде дружбы. Они обменивались сначала интернет-ссылками, потом книгами и флешками с фильмами. Разговоры у них сводились к обсуждению книг и фильмов. Обсуждать события в отделении они избегали, у них установилось что-то типа негласного соглашения - не обсуждать ни начальство, ни сотрудников.
   Как-то Алка пригласила Алену в гости. Приглашение было неожиданным и ничем не мотивированным: "Просто посмотришь, как я живу".
   Жила Алла неподалеку от больницы. Когда-то этот дом был общежитием-малосемейкой для работников больницы, но давным-давно квартиры были приватизированы и большинство их успело поменять владельцев.
   Маленькая двухкомнатная квартирка досталась Алле от матери, вернее, в наследство от отчима. Мать работала старшей медсестрой в каком-то отделении, была на пенсии и постоянно жила в селе у своей матери, бабки Аллы. А отчим, который когда-то работал там же, в психбольнице врачом и получил это жилье, давно умер. Сын служил в армии по контракту и возвращаться в родные пенаты не собирался. О бывшем муже Алла никогда не рассказывала.
   Алена с любопытством переступила порог квартиры. Она ожидала увидеть какую-то убогость, следы пьянства хозяйки. Хоть Алла и не выглядела типичной пьяницей, но особо за своим гардеробом она не следила, большую часть года ограничиваясь свитерками и джинсами.
   Однако, квартира оказалось уютной и ухоженной. Видно было, что ремонт сделан недавно. Старая, советская "стенка" интерьер не портила и состояла, в основном, из книжных шкафов. Стены были увешаны картинами. Торцевая стена была занята плоским телевизором и какой-то музыкальной аппаратурой.
   - Вот моя берлога, располагайся!
   -А хорошо у тебя, уютно.
   - Я домоседка и эгоистка. Живу для себя. Хочу, чтобы мое личное пространство хоть немного соответствовало моим желаниям. Ремонт, можно сказать, сама делала. Мебель, понятно, от родителей.
   - А картины чьи?
   - Отчим собирал, дружил с местными художниками. Это все авторские картины. Что-то дарили, что-то покупал. Вот, сделала им новые рамки, смотрятся по-другому.
   - А ты знаешь, я тоже пишу акварели. - Неожиданно для себя призналась Алена.
   - Ух, ты! Покажешь?
   Пришлось показать те несколько картин, которые она засняла на мобилку.
   Алла была удивлена:
   - Да ты хорошо рисуешь! Хотелось бы увидеть оригиналы.
   Алена была польщена и, конечно же, обещала показать и подарить. Тут, к теме разговора, Алла покопавшись в шкафу, вытащила альбомы с художественными репродукциями. Тут пришла очередь удивляться Алене. Ей как-то не доводилось раньше держать в руках такие книги. Особенно поразили ее два альбома с акварельными пейзажами.
   Поговорили еще о живописи и отчиме. Алла подвела Алену к книжному шкафу:
   - Смотри, это его книги.
   Алена стала рассматриваться корешки старых книг, это были учебники и руководства по психиатрии, некоторые имели антикварный вид.
   - Читала что-нибудь?
   - Не поверишь, почти все. Эти старые учебники читаются как хорошая художка! Тебе, вообще-то, психиатрия нравится?
   - Раньше не очень нравилась, я ведь после колледжа хотела в хирургии работать, операционной сестрой. Но последние годы поняла, что тут интересней. Такие судьбы мимо проходят, сериалы отдыхают.
   - Отчим говорил, что психиатрия никогда не станет полностью медицинской наукой. Потому что люди постоянно меняются и с ними меняются их сумасшествия. Он очень уважал интуицию, но считал, что интуиция сама по себе не приходит, ее опытом и учебой можно заработать. Хороший человек был, жаль, рано ушел...
   - А отчего он умер?
   - Гипертония, инсульт... Что это мы о печальном, ты же в гостях у алкашки, сейчас пить будем.
   Она извлекла из шкафчика-бара начатую бутылку и побежала на кухню, пресекая попытку Алены последовать за ней:
   - Сиди, сиди, я сама управлюсь.
   Алена стала рассматривать бутылку - похоже, это был настоящий французский коньяк.
   - Ну, что видишь, что алкашки пьют? Не хухры-мухры, - франс-натюрэль!
   Давай по чуть-чуть!
   Выпили за гостеприимство и благополучие дома.
   - Ну, давай, расспрашивай меня про алкоголизм! - Скомандовала Алла. - Стесняешься, тогда сама расскажу. Да, есть такая беда. Но до алкоголизма я еще не допилась. Не веришь? Смотри на эту бутылку. Она стоит начатая не первый месяц. У настоящего алкоголика спиртное не застаивается, ибо - потеря количественного контроля - помнишь такой симптом? Ото ж! А я пока на уровне бытового пьянства. А почему пью с риском для здоровья и утраты работы?
   Знаешь, Аленка, по моим наблюдениям обычные люди спиваются только по какой-то веской причине. Ну, классика жанра, горе заливать. А вот ты замечала, как Вась-Вась лечит алкашек? Он почти всем антидепрессанты назначает. Алкоголь - он же антидепрессант. Вот сейчас мы еще по рюмахе добавим и весело станет. Еще по рюмахе, тебе вообще петь и плясать захочется. А мне уже нет, ибо сигнал от настоящего алкоголизма пойдет, у меня наоборот, настроение начнет портиться... Я, конечно, по лезвию хожу. Но по-другому у меня не получается. Хорошая ты девчонка - Аленка, тебе правду скажу, одной, больше никто в отделении об этом не знает. За мной разные грехи есть, но ты никогда не слышала слухи про моих мужиков. Вопрос - почему? Баба я не старая, слегка за сорок, нога подо мною красивая (цитирую кого-то), а мужиков мне молва почему-то не клеит. Даже слышала, небось, что-то типа "Алка-лесбиянка".
   У каждого есть слабое место, там, где ломается. Вот и у меня сломалось... Был такой ... Да не стану его называть, имя ни о чем не говорит, а фамилию ты знаешь, он ее мне вместе с сыном на память оставил. Я его любила, а он меня нет. Поэтому ушел, нашел другую, может, ее полюбил... Как я не трепыхалась, не пыталась "сохранить семью", ни хрена у меня не получилось. Уехали они... Иногда думаю, правильно сделал, что уехал, с глаз долой, из сердца вон. А иногда... Посмотреть бы хоть в полглаза, какой он теперь...
   Думала пройдет.... Нет не проходит. Ударилась, было дело, в блядство, такие мужики у меня были... Ан нет, не то... Выпью немножко, легче становится. И ведь больше десяти лет прошло, а не попускает.
   Алла наклонила голову, пытаясь скрыть слезы. Взяла салфетку, промокнула глаза.
   - Извини...
   Алена сидела молча и тоже глотала слезы. Алла потянулась рукой у бутылке:
   - Давай выпей еще за мое здоровье, а я компотиком компанию поддержу. Потом я тебе музыку поставлю, ты такого не слышала.
   Выпили, Алла стала налаживать музыкальный центр.
   - Сынуля в подарок смастерил мне вот такую технику. Здесь главное - старые, советские еще колонки, они главный кайф дают, в смысле, звукопередачу. Вот слушай!
   Зазвучала музыка. Ощущение было такое, что рядом играл оркестр. Мелодия была знакомая, что-то классическое, но, видимо, в современной обработке, с подчеркнутым ритмом ударными и басом. Мелодия наполняла душу печалью и, одновременно, надеждой на лучшее. Алена слушала и не замечала, как по ее щекам текут слезы.
   За окном стало темнеть, в полумраке комнаты ни та, ни другая не видели слез друг у друга.
   Возвращаясь домой Алена задумалась: а не ожидает ли ее судьба Аллы? Пройдет ли, и, как скоро, ее чувство к Ромчику? Что ей делать? Попробовать выбить клин клином: "удариться в блядство"? Сразу начать пить? Просто терпеть?
  
   Гинекологша была раздражена:
   - Слушай, дорогуша! Я делаю, что могу. Да, я понимаю, что лекарства дороги. Ты же медсестра, работаешь в медицине, сама должна понимать, - не все лечится, как нам хочется! Скажи спасибо, что обошлось без диагностического выскабливания. И найди себе, пожалуйста, постоянного партнера! В конце-концов, выбирай уже: если ты монашка, то терпи, господь терпел. А если нет, обеспечь себя мужиком.
   Алена вышла из кабинета гинеколога с пылающим лицом. "Да гори оно все пламенем! Да чтоб я сюда еще пришла! Блин...А прийти, наверное, еще придется."
   Приближался конец учебного года и время отпуска. Тетка, спасибо ей, порешала вопрос с переводом Никиты в спортивный лицей. Он был уже записан на сборы в приморском городе. Так что, двухнедельное оздоровления ребенка у моря решилось автоматически, главное почти бесплатно. Часть отпускных надо будет попытаться отдать тетке в счет долгов. Если возьмет, конечно. Если нет, то альтернатива - дней на пять с Никитой, опять таки на море. Если он заартачится - скучно ему уже с матерью, то тогда сидение дома или поездка к родителям. Зато деньги целее будут. Глядишь, удастся прикупить себе и сыну какие-нибудь обновы.
   Над всеми ее семейными, бытовыми, рабочими проблемами и даже здоровьем мрачно царствовала проблема Ромы. Эта проблема состояла из частых воспоминаний, навязчивых мыслей, эротических фантазий, надежд и отчаяния. На работе Алена уже не боялась встречаться с Ромчиком, опасаясь выдать свои чувства. Она внешне спокойно говорила с ним и о нем, адекватно реагировала на шутки и сама могла пошутить. Но лишь в присутствии третьих лиц. Оставаться с ним наедине, ей было по-прежнему трудно. Слишком уж, до головокружения, хотелось подойти и прикоснуться. Просто прикоснуться, ощутить тепло его тела. И еще: ей было трудно оторвать от него взгляд. Она просто рассматривала его фигуру, голову, руки, как рассматривают посетители музея или выставки какой-нибудь раритет. С одной стороны, его присутствие усиливало ее тоску и чувство безысходности, недоступности счастья. С другой, она чувствовала какую-то робкую радость от того он есть, существует, двигается, разговаривает, шутит.
   "А ведь это амбивалентность - одновременное сочетание противоположных чувств- симптом шизофрении". Но и шизофрения ее уже особо не пугала. Зато у нее был шанс стать его пациенткой и тогда бы они общались гораздо дольше и чаще. Алена смеялась над собой и гнала эти нелепые мысли, но они возвращались снова и снова.
   Для подарка Алле она отобрала две свои картины: фиолетовые и бледно-голубые ирисы. В художественной мастерской ей предлагали наклеить паспарту, но она настояла на рамках, попыталась подобрать такие, которые она видела у Аллы. Та была искренне рада подарку и вскорости отдарилась старым, антикварным психиатрическим учебником, который Алена взяла за привычку почитывать дома перед сном. В глубине души ей хотелось знать их общий с Ромой предмет как можно лучше, может быть даже лучше, чем знает его он.
  
   Ответный визит Алла оттягивала, ссылаясь на разные причины, но после подаренных рисунков сдалась - так и пояснила :"Не люблю ходить в гости, но любопытно посмотреть на твои рисунки".
   Алена волновалась, угощать и развлекать гостью ей было особо нечем. Не было ни музыкального центра, ни французского коньяка. Пришлось разориться, купить бутылку виски. Но Алла пришла не с пустыми руками, принесла модный ликер и категорически настояла пить его, а вискарь заначить до лучших времен.
   - Ты, наверное, удивляешься, как это у меня получается на зарплату медсестры распивать французские коньяки. Открою секрет, никто в больнице не знает, смотри, не проговорись. Оно конечно, не бог весть какая тайна, но я в таких делах перестраховщица. Делаю массажи. Давно этим занимаюсь, руку набила, немного костоправничаю, в смысле мануальной терапии. Так, осторожненько. Народу нравится. Себя не рекламирую, хватает старых клиентов, хожу по кругу, можно сказать - то одному надо курс повторить, то другому. Так что, в руках я сильная. Если на смене кого привязать надо, я лучше санитарок это делаю.
   Наконец, пришло время похвастаться своей живописью. Алла долго перебирала рисунки, раскладывая их на стопки.
   - Вот смотри: эти можешь продавать, эти дарить, а эти пусть у тебя останутся.
   - Продавать? Да кто ж купит?
   - Поначалу никто, будешь дарить, потом, глядишь, кто-то и закажет. Если, конечно интерес у тебя не пропадет этим заниматься. Да и времени, небось, много отнимает?
   Времени, как раз, Алене было не жалко. Чем меньше свободного времени, тем меньше раздумий и переживаний.
   Посидели еще, поговорили на свои любимые темы, про искусство. Договорились вместе сходить на концерт, если приедет какой-нибудь достойный их внимания гастролер.
   - Если не запью. - То ли пошутила, то ли предупредила Алла.
   Вскоре она засобиралась домой.
  
   Полина мучилась выбором - сходиться окончательно с Лешиком, еще потянуть или вообще разбежаться. Алене, как лучшей подруге, предстояло принять участие в решении этого архиважного и животрепещущего вопроса. В который раз обсудив варианты и аргументы типа "оно конечно, но однако", Полина предложила:
   - А давай, подруженька, гульнем, как в старые добрые времена? Пока я еще свободна от всяких клятв и обещаний. Да и тебе пора встряхнуться, что-то ты давно унылая.
   Алене совсем не хотелось никаких гулянок, но "встряхнуться" ради эксперимента стоило попробовать.
   - Пойдем опять в "Лайм", снимем кого-нибудь для тебя, - заговорщицки зашептала Полина.
  
   В ресторане на это раз было людно, возможно потому, что сегодня была живая музыка. Им досталось неудобное место в углу. Но Алене не очень хотелось "сниматься" и ее такое месторасположение устраивало. Не успел официант принести их заказ, как заиграла музыка, как всегда в таких местах, оглушительно громко. Но Полина прокричала в ухо подружке:
   - Это мы в ночные клубы не ходим, вот там громко. Но нам уже поздно, там одни малолетки тусуются. Разве что в "Кураж", но туда трудно попасть, только по пригласительным.
   Разговаривать было сложно, пришлось молча рассматривать музыкантов и редких еще танцоров. Музыканты, отыграв очередную вещь, сделали паузу.
   - Ну что, подруга, нашла достойных претендентов? - Спросила Полина. Алена особо внимательно зал не осматривала: ей было как-то не очень интересно определять потенциальных кавалеров. Сегодня подруги пили водку и настроение стало улучшаться быстро. Через полчаса Алена была уже не против и потанцевать, но никто не приглашал.
   - Однако, нас не замечают, - глубокомысленно изрекла Полина, - или мы уже так состарились, или сидим неудобно. Надо сходить попрыгать быстрый танец - и разомнемся и народ поближе увидим.
   После быстрого танца лед тронулся. Подруг стали приглашать. Полина оживилась и вовсю комментировала достоинства и недостатки кавалеров, пытаясь перекричать музыку. Постепенно определились некие Антон и Русик, наиболее настойчиво приглашавшие подруг танцевать, а затем предложившие продолжить вечер "в более тихом месте".
   Поначалу тихим местом была какая-то кафешка, где пили ликер и "промежуточный кофе". Алену наконец-то отпустило, хотелось всего, много и сейчас. Она хохотала над всеми шутками, сама пыталась рассказывать анекдоты. Кокетничала напропалую с обоими парнями. Полина, похоже, тоже не заморачивалась выбором потенциального партнера. В общем, девки были в ударе. Алена начала пьянеть и терять контроль над событиями. После кафе они переместились в какую-то квартиру, где, по классике жанра сначала были медленные танцы, а затем секс. Алена немного протрезвела и остро почувствовала, что ей пора домой. Русик был недоволен, требовал продолжения сексуального банкета, но Алена была непреклонна. Уже в такси, она заметила в мобилке несколько пропущенных звонков, от тетки и от Никиты. Его она предупредила, что приедет поздно, возможно с тетей Полей. Что-то случилось? Хмель слетел с Алены, в голову лезли всякие тревожные мысли.
   Наконец-то она приехала, забежала в квартиру. Все на месте. Заглянула к Никите, он спал.
   Утро было недобрым. Раньше Алена легко переносила похмелье, сегодня все было наоборот. Все классические симптомы были на лицо. Потом начались звонки. Сначала от матери с формальными вопросами о новостях. Затем позвонила тетка и поинтересовалась, почему она: первое - не берет трубку, когда ей звонит родная тетя, которой она обязана к тому же, второе - где она пропадает поздним вечером, почему не знает сын. Пришлось пояснить придуманным юбилеем у подруги. По какому делу звонила тетка, так и осталось неясно. Видимо, просто решила проконтролировать. И весьма удачно. Потом проснулся Никита и пояснил, что ему тоже звонила тетка и "про тебя все расспрашивала, часто ли по вечером из дому уходишь, приходит ли к тебе кто-то в гости. Ну я ответил, что иногда приходят подруги по работе".
   День прошел как-то мутно. Вспоминать вчерашнее было противно. Алена пыталась сама себя утешать, что имела полное право развлечься и даже выполняла врачебные рекомендации гинеколога. Вечером прорезалась Полина, предложила продолжить вчерашнее приключение "в более конкретном варианте". Несмотря на то, что весь день Алена мучилась угрызениями совести, она, сама не понимая, зачем это делает, согласилась с предложением.
   Никиту она заблаговременно предупредила, что, скорее всего, останется ночевать у тети Поли, чтобы он не проспал в школу и разогрел завтрак.
   Вечерок прошел весело. Сначала похмелились, потом поехали танцевать в запретный "Кураж", куда их "мальчики" проблем со входом не имели. Напрыгавшись на танцполе, вернулись на квартиру и продолжили прыжки в ином смысле. Получилась небольшая оргия с обменом партнерами.
   Рано утром Алена тихонько поднялась, вызвала по мобилке такси и по-английски исчезла.
   Никита еще спал. Разбудила, разогрела ему завтрак, отправила в школу. Легла досыпать. Сон не шел. Было противно, будто она случайно глотнула что-то несьедобное и гадкое. Хотелось пойти и вырвать, но позывов на рвоту не было, как и не было и особого похмелья, в отличие от вчерашнего дня. Пошла приняла душ, с остервенением натирая себя мочалкой.
   Опять легла. Стала разбираться в себе. Почему ей противно? Мальчики были приятные во всех отношениях. Секс был замечательного качества.
   И тут ее накрыло огромной волной стыда и разочарования: это было не с Ромчиком! Это было каким-то мерзким онанизмом! Хуже, это было каким-то извращением.
   Она захныкала, пытаясь расплакаться, но слез не было. Нашла недопитую бутылку вина, допила ее. Отпустило. "Значит, и я сопьюсь."
  
   Полина наконец-то определилась: они с Лешиком "в отношениях". Сейчас решалась следующая проблема - где жить. Свое жилье было у него и у нее, и там и там было тесно для двух взрослых и девочки - подростка. "Мне бы их проблемы"- думала Алена выслушивая очередные жалобы на жизнь своей подруги.
   Как и следовало ожидать, позвонил Русик, потом позвонил Антон. И тому и другому хотелось встретиться. Полина еще раньше однозначно дала понять всей компании, что про нее лучше забыть.
   "Если существуют извращения, значит, это кому-то нужно. Опять, таки, извращения должны быть приятны, иначе они бы не прижились. Почему я не могу быть извращенкой? В конце-концов мне нужен регулярный секс по медицинским показаниям. Я же не делаю никому ничего плохого, наоборот, все рады. Кроме меня. Может меня это засосет. А может мне станет хуже? А как узнать? Пока счет один-один: физически хорошо, морально плохо. Значит надо поиграть еще, посмотреть, как будет меняться счет в этой игре" - думала Алена.
   Сначала она встретилась с Русиком. Потом с Антоном. Потом опять с Русиком. Потом она поняла, что каждый из них про это знает. "Ну и пох..ю, пусть знают. Пусть сами решают кто следующий, может подерутся из-за меня".
   Некоторое время никто не звонил, потом позвонил Антон и предложил "культурно провести вечер, со спортивным уклоном". Суть предложения заключалась в том, чтобы пойти компанией на боулинг, потом победитель поведет всех в кафе. Участниками соревнований предполагались быть Алена, Русик и Антон, а также некто Коля с девушкой. "А что секса не будет? "- подмывало спросить Алену, но она решила не "опошлять мероприятие" и согласилась.
   Соревнования начались в неполном составе: девушки не было. Что-то, типа, у нее не сложилось. Играли вчетвером. И Антон и Русик катали шары профессионально, если сравнить с Аленой, которая играла боулинг в третий раз в жизни. Коля играл похуже. Что - то в его внешности и поведении настораживало Алену. Нет, он вел себя обычно, вполне адекватно ситуации. Но интуиция медсестры психиатрического отделения что-то нашептывала, пока тихо и невнятно.
   Под пиво игра становилась все азартнее. Все разгорячились, парни постягивали с себя свитера. И тут Алена поняла, что ее настораживало в Коле. Оставшись в одной футболке с короткими рукавами, на его левом предплечье были видны узкие, как под линейку поперечные рубчики характерные для самопорезов. "Ого, да парнишка покоцаный" подумала Алена и похвалила свою интуицию. Резался, значит, и, похоже, не раз - вон те два рубца побольше других будут, видно, другим инструментом пользовался. Похоже, психопат. Истерик или возбудимый? А может он и на зоне был?" Но татуировок она не заметила, как и особой зековской не то бравады, не то понтливости, по которой опытные люди определяют бывших обитателей не столь удаленных мест.
   Игра закончилась победой Антона. Переместились в кафе, заказали шампанское. Парни наперебой говорили комплименты и веселили единственную даму. И Алена развеселилась. Хорошие такие ребята, веселые, неглупые. Темнят про свои занятия, но то их дело. И Коля, в общем-то, не выпадал из ансамбля.
   А выпал Русик. Посмотрел на часы, посетовал, что дела отрывают от такого приятного общества и исчез, не забыв наказать Антону проявить заботу о даме и доставить ее домой. Алена успокоилась, значит сегодня других "спортивных мероприятий" не планируется. Однако, после того, как заказали еще по коньячку (при этом Коля отказался - за рулем) Антону кто-то позвонил и, судя по разговору, некий форс-мажор потребовал его присутствия. Алена подскочила и заявила, что ей тоже пора, и можно ли здесь через официанта заказать такси. Оказалось можно, но тут выяснилось, что такси и не нужно, потому-то есть Коля, который с удовольствием отвезет девушку домой или куда она прикажет. Ну как же, друзья ей обещали, его обязанность их выручить. В общем, Алена осталась с Николаем. Надо было отдать должное, комплименты он умел говорить и если бы не его психиатрическое неблагополучие, (а в этом Алена не сомневалась), то она, скорее всего, повелась бы на его речи. Как и следовало ожидать Коля предложил продолжить вечер в "более уютном месте".
   Категорическое нет и попытка Алены подозвать официанта сильно огорчило Колю. У него заиграли желваки. Он рассчитался за всю компанию (опа, а почему же не Антон, победитель соревнований, как было договорено?)
   От кофе и десерта Алена отказалась и запросилась домой. Вышли на стоянку, сели в машину. Коля выехал на улицу и начал крутиться по переулкам .
   "Странно, почему он не спрашивает куда везти?"
   - Так куда везти милую даму? - Словно прочитав мысли, спросил Коля.
   Алена назвала адрес.
   - Окей, почти по пути. Мы только на минутку заедем в одно место, ты не против?
   - Хотелось, все же, сразу домой... Дома ребенок один...
   - Ну, это же не надолго, раз - и там!
   Коля принялся рассказывать очередной анекдот. Было темно, Алена плохо ориентировалась на местности, но все же поняла, что они едут не туда.
   - Куда едем?
   - Приедем, увидишь!
   - Мы так не договаривались, ты обещал завезти меня домой.
   - Обещал - завезу. Домой, значит домой. Сначала ко мне, потом к тебе.
   - Останови машину!
   - Не бузи! Чего упрямишься? Я, что хуже Русика или Антошки?
   Тем временем они выехали за город, похоже, дорога вела в пригородный коттеджный поселок.
   - Останови или я выпрыгну из машины!
   - Ты что, дура? А, нет, это я дурак, повелся как лох. Значит, приятели меня развели, ты у нас недотрога. Вообще-то, таких как ты, динамщиц, принято наказывать.
   - Я тебе сколько должна?
   - Ты мне должна за убитый вечер.
   - Сколько?
   - У тебя таких денег нет.
   - Ты их не считал, моих денег.
   - Твоих блядских денег, я конечно брать не буду, но услуги такси на сегодня закончились.
   Он резко развернулся, так, что не ожидавшая такого маневра Алена больно ударилась скулой о выступ дверцы.
   - Вылезай, приехала, город прямо по курсу, к утру дойдешь!
   Алена выскочила из машины, пока он не передумал. Машина рванула с пробуксовкой, обдав Алену пылью и умчалась.
   Время было не такое уж позднее, половина одиннадцатого, можно было надеяться на позднюю маршрутку.
   Сориентироваться по дальним огням, определить расстояние до города, было трудно. Может два километра, а может и пять. В этих местах Алена никогда не бывала. Света фар ни с той, ни с другой стороны видно не было, и она побрела по середине дороги. Саднила ушибленная скула. "Слава богу, что так обошлось. Вот ведь козлы какие - решили выставить ее приятелю, небось, поспорили. А жаль, казалось, приличные ребята. Да, они то, может и приличные, а вот ты - ты какая?" Отвечать на этот вопрос Алене не хотелось. Оказывается, жить, плывя по течению, не сопротивляясь, куда понесет - опасно, рано или поздно напорешься на такого вот "колю".
   Неожиданно она увидела свою тень на дороге, сзади приближалась машина, светя фарами. Алена быстренько убежала на обочину, "голосовать" она не собиралась, хватит ей одного транспортного приключения.
   Но машина - большой джип, остановилась сама. В салоне зажегся свет, шофер открыл дверцу :
   - Вам до города? Садитесь, подвезу.
   "А, ладно, две бомбы в одну воронку не падают."- Решила Алена и полезла в салон.
   Водитель поправил зеркало над лобовым стеклом, чтобы он и пассажирка видели друг друга и сказал:
   - Ого, вас что, машина сбила?
   Алена достала из сумочки зеркальце и увидело на правой скуле ссадину и свежий кровоподтек на виске и под глазом.
   Шофер выключил свет и тронул машину.
   - Или это чья-то рука, чтоб она отсохла?
   - Ударилась о косяк дверцы при повороте.
   - И ваш шофер оставил вас на дороге?
   - Иногда лучше идти, чем ехать.
   - Понятно, - протянул водитель. - Смотрите, могу завезти вас домой, если хотите.
   - Буду благодарна и готова заплатить.
   - Благодарность приму в устной форме, а денег не надо. Разрешите представиться - Иван Иваныч, вольный предприниматель!
   Алену пробило на смех, все как-то необычно получалось: поездка неизвестно куда с неуравновешенным парнем, перспектива топать больше часа по ночной дороге и тут нате вам: Иван Иваныч на джипе. И она продекламировала:
   - "Иван Иваныч живет в коммунизме, все он имеет, от "Вольво" до клизмы..."
   Но шофер не удивился, а продолжил:
   - "Иван Иваныч, мой будущий тесть, уж он то мне точно устроит поесть."*** Кстати, вон заправка, сейчас заедем, я кофе куплю - будете кофе? А вам себя немножко в порядок привести надо, верно?
   Алена в от кофе отказалась, а идея "привести в порядок" была очень к месту.
   В туалете она первым делом умылась, смыв пыль с лица. Синячок и ссадина были весьма заметны. Подручными средствами скрыть их не получалось.
   Иван Иваныч сидел в джипе и попивал кофе.
   - А вы ошиблись насчет "вольво", у меня "тоета".
   - Ну не "Волга" же, как в оригинале. Простите меня за эту шутку, это нервное, вечер как-то не задался. А зовут меня Алена, медсестра из психушки. Заметно, наверное.
   - Заметно, что вы девушка с юмором. Так куда едем?
   Алена назвала адрес. Некоторое время ехали молча.
   Потом Иван Иваныч спросил:
   - Не мое, конечно, дело, но ... Ушиб вы получили случайно или...
   - Скорее или...
   - За такие вещи надо наказывать.
   - Кто ж его накажет? Не в полицию же идти. Сама наказана за собственную глупость...
   - За глупость жизнь накажет по-любому. И, действительно, полиция не поможет. Но могу помочь я. Если захотите.
   Алена посмотрела внимательно на Иван Иваныча через зеркало. Мужик в возрасте, где-то за "полтинник", хотя при таком свете более точно определить трудно. От него веяло спокойствием и надежностью. Чем-то он показался на мгновение похожим на Ромчика. Но это сходство тут же исчезло и Алена не успела зацепиться за это ощущение, чтобы попытаться прочувствовать его лучше.
   - Какой подьезд? - Незаметно они приехали на место. Алена назвала подьезд. Иван Иваныч затормозил, включил свет в салоне.
   - Алена, вы хорошая девушка. Это не комплимент. Я в людях разбираюсь. Вот вам моя визитка, будут проблемы, постараюсь помочь. Не беспокойтесь, взамен мне ничего не надо. Просто хорошим людям надо помогать, я так считаю.
   Алена попрощалась и выскочила из машины. Джип тут же развернулся и уехал.
   Она немного постояла на площадке и нехотя зашла в лифт - ей предстояло еще обьяснить происхождение синяка Никите.
  
   Глава 8
  
   Алла опять стала приходить на работу "подшофе" или с перегаром. Алене она сказала уклончиво: "весеннее обострение". Но заведующему эти "обострения", похоже, уже надоели и он подловил Аллу в конце смены с "признаками алкогольного опьянения". Разговор у них был тет-а-тет. Алла вышла из кабинета с улыбкой на лице, любопытствующим обьявила: "обо всем договорились". О чем "обо всем" - осталось тайной.
   После этого случая Алла появлялась на работе только трезвой и еще больше отгородилась от окружающих. Даже с Аленой она разговаривала неохотно. Намекнула ей, что, возможно, будет увольняться. Алена догадывалась, о чем могли "договориться" Алла с заведующим. Ромчик ей рассказал как-то, о способе воспитания нерадивых или пьющих сотрудников. Метод назывался "посадить под колпак". Под угрозой увольнения по статье сотрудника вынуждали написать заявление об увольнении по собственному желанию, но без даты. При очередном нарушении на заявлении ставилась дата и его пускали в ход. Испытательный срок мог оговариваться, но не всегда. По истечении договорного периода, если человек "вставал на путь исправления", заявление ему возвращали.
   Наступила жара, усугубляемая спецификой психотделения, где не всегда можно было устроить сквозняки, открыв двери. Кондер был один на отделение, у старшей медсестры. Вообще-то он был "прописан" в кабинете заведующего, но тот умудрялся сразу же простуживаться и, помучившись первые полсезона после установки кондиционера, передал его старшей. Теперь персонал стремился найти повод забежать хоть на пару минут к старшей сестре, чтобы немного остыть.
   Алена дорабатывала последние дни перед отпуском, когда ее вызвал Ромчик. Как в старые добрые времена, попросил принести какую-то бумажку.
   - Ты все дуешься на меня? - Спросил Ромчик, когда они остались вдвоем в кабинете. - Слушай, давай упростим ситуацию. Положим, мне что-то нужно от тебя и тебе что-то нужно от меня. Значит, у нас есть общий интерес. И мы его реализуем. У тебя нет необходимости, возможности, потребности, - я в пролете. Если наоборот, то в пролете ты. Ни у кого не должно быть претензий, поскольку нет обязательств. Дэнги ест - захады дарагой, дэнег нэт - проходы дарагой! - Изображая кавказский акцент, заключил Ромчик. - Вот у меня сейчас есть возможность и потребность. Дело за тобой.
   "Вот так все просто"- подумала Алена и тут до нее дошло, что Ромчик может быть опять с ней, пусть на час, на два. "Хоть на час, да мой!"
   Все обиды мгновенно улетучились, она была готова прямо сейчас броситься на шею Ромчику, но решила проявить сдержаноость и, с трудом скрывая счастливую улыбку, сказала:
   - Я подумаю. Могу я позвонить?
   - Да звони в любое время, я на связи.
   "Вот такая радость со слезами на глазах. А ты как думала? Тебя замуж позовут? Ты нужна для траха и не более того. Хочешь большей и чистой любви - приходи на сеновал."
   Когда эмоции немного улеглись, Алена попыталась рассуждать рационально: "любовник нужен - да. Из всех изведанных лучший любовник кто? - Он. Но все имеет цену. Цена тебя устраивает? А почем, кстати? Чем ты платишь? Унижением? А остальные таки уважали? Особенно Русик с Антоном. А начнешь слюни пускать и губы раскатывать, он сбежит. И правильно сделает. Ему потрахушки нужны, а не мексиканский сериал. Так что, особого выбора у нас нет, надо соглашаться". И она как-то сразу успокоилась, как будто не было этих месяцев страданий и метаний.
  
   Действительно, свидание прошло, будто и не было перерыва. Ромчик не утратил ни пыла, ни нежности. Единственный огорчительный момент был в том, что он уж слишком быстро засобирался домой.
  
   Начался отпуск. Первые дни прошли в хлопотах по переводу сына в лицей, хождениях с бумагами и справками. Через несколько дней Никита с новым классом ехал на сборы в приморский город. Алена предвкушала полную свободу и строила радужные планы и на общение с подружками и на более частые встречи с Ромчиком. Но не тут-то было. Все планы и мечты рухнули после теткиного звонка.
   - А ты что, никуда не собираешься? Да ты знаешь, что у них там за сборы? Небось какой-то дешевый пионерлагерь. В общем, готовься, едем вместе. Снимем квартиру, походим на пляж, в театр сходим - боже, какой там чудный театр, как давно я там не была! Заодно присмотрим за твоим оболтусом. Опять же, его подкармливать, небось, придется.
   Поехать к морю тоже было неплохо, пусть и без подружек и Ромчика. Но в компании тетки? Боже, за что караешь?!
   Однако, пришлось собираться.
  
   Алена лежала на пляже и делала вид, что спит. Те несколько дней, которые она провела с теткой, вымотали ее окончательно. Она мечтала о звонке старшей с известием о каком-нибудь грандиозном ЧП, которое требует ее немедленного возвращения на работу. Тетка зря времени не теряла занималась воспитанием Алены, которое заключалось в комбинированном воздействии на мозг - сначала она выпытывала какие-то детали, потом проводила своеобразный анализ полученной информации, всякий раз подтверждающий глупость, безалаберность, никчемность Алены как хозяйки, матери, и даже как медсестры. Потом шло высмеивание выявленных ущербных качеств. При этом никаких возражений, контраргументов и оправданий тетка не только не принимала, но воспринимала их как оскорбление ее лучших намерений, поскольку считала, что она таким образом спасает племянницу от неизбежных грядущих бед.
   Что касается Никиты, то тетка оказалась частично права, относительно пионерлагеря. Действительно, юные спортсмены жили на территории детского пансионата, но на этом сходство заканчивалось. Жесткий график был насыщен тренировками и перемежался экскурсиями и редкими развлечениями, типа похода в аквапарк. Так что, даже увидеться с Никитой было проблемой, тем более любое общение с посторонними администрацией "сборов" не приветствовалось.
   Вечером тетка одевала очередной наряд и они шли в театр или на прогулку. Это было лучшее время суток, не считая ночи, так как во время спектакля теткин воспитательный процесс естественным образом прерывался, а во время прогулок ее внимание отвлекалось на обсуждение гуляющей публики.
   Звонка от старшей Алена, разумеется, не дождалась, зато ей позвонил Ромчик. Перед ее отьездом он намекнул, что у них будет шанс встретиться на пляже. И вот сейчас он находился на конференции в такой-то гостинице и - "если ты можешь, давай встретимся".
   Тетка подозрительно посматривала на Алену, пока та говорила.
   - Кто это тебе названивает?
   Алена собрала в один кулак волю и все свои артистические таланты и максимально равнодушно ответила:
   - Да однокурсница, бывшая подруга по колледжу, даже и не подруга, так, приятельница. Живет здесь, приглашает встретиться. Да что-то не хочется мне идти...
   - Вот такая ты - и подруг-то у тебя даже нет, одни приятельницы. Не умеешь с людьми строить отношения. Она тоже медсестра?
   На Алену нашло вдохновение: - По диплому да, но не работает, помогает мужу бизнесом заниматься.
   - А что у них за бизнес?
   - Ой, да я не знаю, торгуют чем-то.
   -"Торгуют чем-то", - передразнила тетка Алену, - вот сходила бы, поговорила, может что-то полезное узнала бы. С людьми общаться нужно.
   - Вы считаете, надо встретиться?
   - Разумеется, раз человек приглашает.
   - Хорошо, она обещала еще позвонить, согласовать время.
   Теперь надо дождаться, когда тетка пойдет в туалет или еще куда отлучится.
   Ромчик не сразу взял трубку, заставляя Алену нервничать, опасаясь срыва такой тонкой операции. Но, зато быстро врубился в ситуацию. Договорились о времени и месте встречи. Чтобы закрепить легенду и продемонстрировать тетке свой разговор с мнимой подругой, Алена тянула время, дожидаясь возвращения тетки в комнату, принуждая Ромчика обстоятельно рассказать о конференции. Она и раньше знала, что иногда фармакологические фирмы стремятся мотивировать врачей на использование своей продукции, устраивая такого рода "конференции", главной фишкой которой являются не рекламные доклады, которые народу малоинтересны, а возможность гульнуть "на шару".
  
   Алена давно не видела Ромчика таким веселым и благодушным. Наверное, подействовала курортная обстановка, а может просто от радости, что вырвался из дома. Со своей скромной персоной его эмоциональные изменения она не связывала, хотя очень хотелось, что он рад именно такой необычной встрече с ней. Знала, это не так.
   Свидание закончилось быстро, им нужно было освободить "территорию" - гостиничный номер, сосед-напарник должен был скоро вернуться.
   Алена прикинула, что возвращаться домой, к тетке было бы подозрительно рано и пару часов провела в блаженном одиночестве и печальных размышлениях. Рано или поздно, (а интуиция подсказывала, что рано), и это окошко счастья в отношениях с Ромчиком закроется, возможно, уже навсегда. А она с каждым новым свиданием все больше и больше влюблялась. Попытаться отбить Ромчика у жены, увести его из семьи? Ей это представлялось преступлением и, к тому же, это было непросто: Ромчик не настолько был ею увлечен, чтобы ради нее бросить семью.
   По пути домой она старалась сочинить правдоподобную легенду о мнимой сокурснице. Получалось неважно и приходилось возлагать надежду на экспромт, что у нее иногда получалось неплохо.
   Тетка, к ее счастью, особо не расспрашивала, была занята выбором наряда для вечернего променада.
  
   Наконец-то, курортным мучениям Алены пришел конец. Они уезжали домой. Через несколько дней заканчивался отпуск. Вернее его половина, поскольку за один раз использовать длинный "психиатрический" отпуск начальство считало большой роскошью и персоналу настоятельно рекомендовалось делить отпуск на две части. Вторая часть обычно попадала на "неотпускной" сезон - позднюю осень или раннюю весну.
  
   Отделение напоминало растревоженный улей. Обсуждалась суперновость: сокращение штатов. Готовились к этому событию давно, наверное, еще с прошлого года. Начальство время от времени напоминало, что "вот-вот". Но ничего не происходило и все привыкли, что сокращение будет, но когда-нибудь в необозримом будущем. И, внезапно, это будущее настало. Причем неожиданно даже для администрации. Предполагалось, что это серьезное событие может произойти не раньше осени, по окончании сезона отпусков. Но кто-то там, наверху, не стал ждать.
   Согласно разнарядке, в "тринадцатом" подлежала сокращению одна ставка медсестры. В других отделениях было по разному, кому-то повезло и "урезанию" подлежала вакантная должность, кому-то нет и приходилось "выдвигать кандидатуры". Расходы на медицину в стране уменьшались, как шагреневая кожа и это влекло за собой уменьшение числа работников. Все это знали и каждый был внутренне готов, что он внезапно может оказаться без работы. Льготных категорий было немного, поэтому большинство мелко вибрировало в ожидании события.
   Ходили упорные слухи, что Вась-Вась со старшей подготовили "рейтинг" медсестер, подсчитали какие-то баллы на случай, если избранная жертва будет сопротивляться и попытается судиться. Сокращение было далеко не первым и администрацией был накоплен определенный опыт. Заведующие могли потягаться в знании соответствующих законов с юристами. Так что, все было очень серьезно.
   Наконец, на очередной оперативке Вась-Вась зачитал утвержденную главврачом инструкцию "о проведении исследования производственных качеств сотрудников отделения номер тринадцать". Экземпляр инструкции был вывешен в сестринской и вызвал бурное обсуждение. Большинство уже начало подсчитывать свои баллы. Разумеется, "правильные" баллы мог высчитать только заведующий, которому и предстояло решить чью-то судьбу. Но полный волюнтаризм инструкция исключала.
   Алену неприятно удивил тот пункт, который предусматривал учет допущенных нарушений (читай - количество "обьяснительных") в течение последних трех лет. А ее грехи, как раз и укладывались в этот срок. Большинство же озадачивались пунктом об "этике деловых отношений" и " поддержанию морально-психологического климата". Хотя баллы по этим пунктам были небольшие, отделенческие эксперты считали, что именно они могли стать решающими. Каждый про себя предполагал кандидатуру, но вслух произносить фамилию опасались. Ждали собрания, на котором заведующий должен огласить результаты "исследования" и назвать жертву.
   События развивались быстро. Не успел народ подсчитать свои возможные баллы, а уже была обьявлена дата собрания.
   Пришли все, даже отпускники. Собрание почтили присутствием представитель профкома и юрист больницы. Сначала голос предоставили гостям. Профкомовец, заведующий соседнего отделения, что-то там пробубнил про трудовой договор и какие-то согласования с администрацией. Юрист больницы долго и обстоятельно перечисляла пункты и параграфы трудового кодекса и других актуальных для данной ситуации законов. В конце она подчеркнула, что при равных условиях, "как, положим в вашем коллективе", работодатель вправе выбрать кандидатуру на сокращение по своему усмотрению "в интересах производства". Но наша больничная администрация в целях максимальной обьективизации обязала руководителей подразделений провести "исследование производственных знаний, навыков и деловых качеств", чтобы исключить любую тень субьективности.
   Дошла очередь до Вась-Вася. Он в очередной раз повторил правила сокращения и заявил, демонстрируя лист бумаги:
   - Вот рейтинг медицинских сестер нашего отделения, составленный по результатам проведенного мною исследования, так сказать, производственной ценности работников. Здесь есть лучшая медсестра, вернее набравшая наибольшее количество баллов и медсестра с наименьшим числом этих баллов. Я готов огласить этот список. Но сначала, согласно требованиям закона, я обязан спросить присутствующих медсестер отделения: не хочет ли кто-либо из них уволиться по сокращению штатов добровольно.
   Все понимали, что это всего лишь требование процедуры и ждали оглашения списка. Но тут поднялась Алла и сказала:
   - Я хочу уволиться, прошу сократить меня.
   Наступила гробовая тишина. Юристка и профковец с удивлением рассматривали стоящую Аллу. Алена посмотрела на Вась-Вася и поняла, что он знал и вспомнила слова Аллы "мы обо всем договорились". Так вот о чем был договор.
   - Раз у нас есть желающий сократиться, результаты исследования и рейтинг теряют свой смысл. - Заведующий аккуратно сложил вдвое листок и положил его в папку.
   Дальше пошли формальности, утверждение решения, голосование, составление протокола.
   Народ расходился без обычного в таких случаях гомона. Алле предстояло работать еще несколько недель, пока прокрутится бюрократический маховик. К ней никто не подходил, ничего не говорил. Да и что скажешь? Посочувствовать - нет смысла, сама вызвалась. Поздравить? Тем более неуместно. Алена выбрала момент, когда они с Аллой остались одни в раздевалке :
   - Так об этом у тебя с Вась-Васем договор был?
   - Ну да, я думала, ты об этом сразу догадалась.
   - Не догадалась, не такая уж я умная. А ты уйдешь, вообще умных не останется.
   Алла молча приобняла Алену за плечи и вышла из раздевалки.
  
   Следующее ночное дежурство у Алена выпало совместно с Ромчиком. Вась-Вась сразу после сокращения ушел в отпуск и Ромчик работал в двух кабинетах - своем, где стоял его рабочий комп, и в кабинете шефа, где был телефон прямой связи с главврачом, анахронизм в настоящее время, но главный по привычке им пользовался время от времени.
   Любопытство мучило медсестер отделения в связи с пресловутым рейтингом. Кто-то говорил, что никакого рейтинга Вась-Вась не составлял, так как знал, что Алла заявит об уходе. Другие говорили, что рейтинг таки есть, поскольку Вась-Вась перестраховщик и педант.
   Алена занесла в кабинет заведующего листы назначений, истории болезней и заметила, что сейф открыт и Ромчик перекладывает в нем папки. Среди них она увидела знакомую ей папку, с которой заведующий ходит на прием к главврачу и с которой он был на собрании.
   Она набралась решимости и спросила Ромчика про рейтинг.
   - Рейтинг? Да, есть. Видел. Показать не могу, не имею права.
   - Ну почему?
   - Во - первых, по большому счету этот рейтинг ни о чем не говорит, это так, фикция, фейк, изготовленный по случаю. Во-вторых, это знание может быть психотравматичным.
   - А хоть свое место я могу узнать?
   Ромчик долго молча смотрел на Алену и, наконец, спросил:
   - Ты уверена, что хочешь ЭТО знать?
   Алена догадалась, но все же захотела удостовериться и ответила:
   - Да, конечно хочу.
   - Ты на предпоследнем месте. Низкие баллы за счет обьяснительных и по субьективным пунктам - этика и морально-психологические качества...Так что, начальство грехи не забывает. Впредь фильтруй базар и не вступай в пререкания со старшими по званию. Тут уж надо выбирать: или справедливость или работа.
   Она вышла из кабинета раненая в душу. Шла по коридору, как сомнамбула. Кто-то что-то спросил, она не услышала, не ответила. Ушла в туалет, села на крышку унитаза. Здесь ее никто не видит. Она думала, что будет плакать, но плакать не хотелось. Просто болела душа. Как же так? Даже "зеленая" Инночка, которая в вену не может попасть, выше ее. Она вспомнила еще трех-четырех медсестер, которых считала гораздо хуже себя по профессиональным качествам.
   "А как же моя помощь на новый год - ведь никто из них не захотел помочь, одна я согласилась...И Людка выше меня, у которой алкоголичка ложку стащила... Может я действительно тут не ко двору. Тогда зачем мне надбавку давали после нового года? Все это в прошлом. Значит, я упала в глазах начальства за последние полгода... Ромчик сказал, что все это фейк. Это для него фейк, а Вась-Вась и слова-то, небось, такого не знает. В чем же главная причина, чем я не угодила? У кого узнать? У Вась-Вася? Сразу догадается, откуда узнала, Ромчика подставлю... Да и в отпуске он... Значит надо Ромчика расспросить".
   Пошла на пост, сделала текущую работу. Придумала повод сходить к врачу. Тот удивленно вскинул брови: дескать, чего пришла?
   - Есть несколько минут, пока меня не начнут искать. Скажи честно, почему так случилось со мной? Ты же понимаешь, что это не спроста, ну, это отношение ко мне начальства. Я не угодна. Почему? Может мне начать искать другую работу?
   - Ну, вот, так и знал. Говорил же, знание травматично... Но, если хочешь... Понимаю тебя... Сам бы на твоем месте пытался бы выяснить. Значит, слушай. Что всякому начальству важно? Чтобы его не трогали. Спокойствие. Отсутствие ЧП. Понимаешь, не суть важна, как ты сделал работу, а последствия. Почему мы скрываем чужие нарушения, помнишь тот случай с ложкой? Людку нужно было наказывать, тебя поощрять. Но тогда сор из избы пришлось бы выносить, главврача беспокоить. И еще: ты человек, притягивающий проблемы. Поэтому на весах твой профессионализм - да, его видно и начальство ценит, но все же не перетягивает твои недостатки. Ты слишком самостоятельная. Если хочешь - слишком умная. И ты в оппозиции. Вот этого я не понимаю, почему ты так себя ведешь, - за версту видно, что ты избегаешь начальства. Стало быть, или боишься его или не уважаешь, презираешь. Бояться ты его не боишься, ты это доказала, значит второе. Дальше: ты слишком независимая и гордая. У тебя доплата закончилась в первом квартале. Ты ходила к заву, главному, спрашивала, можно ли продлить? Нет, не ходила. Знаю, что не дали бы. Но вдруг? А так: нет и не надо. Ты не хочешь зависеть от других девчат. Если и просишь кого-то о чем-то, то крайне редко. И тебя не просят. Ты потихоньку становишься изгоем. Вась-Вась верно определил, Алла ушла, ее вакансия заполнится тобой. Так что тебе осталось для полноты картины только запить горькую, как Алка.
   Ромчик усмехнулся :
   - Да, горькую...правду я тебе сказал. Извини, шутка неуместная. Надеюсь, не обидел. Кому-то другому во веки веков не сказал бы. Но ты поймешь. Ладно, не бери дурного в голову. Беги, работай.
   Вернувшись утром домой, Алена принялась обдумывать вчерашние слова Ромчика. Первая реакция неприятия прошла. Чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась в Ромчиковой правоте. Приходилось соглашаться с ним, что и начальство она в глубине души презирает и девчат сторонится. Никто ей не интересен, кроме Аллы и Полины. Со старшей ей было просто неуютно, она не знала, о чем с ней можно говорить , кроме работы. Интересоваться ее семейными делами? Но ей это в самом деле было не интересно. Касательно заведующего, то к нему у Алены двойственное отношение: с одной стороны она признавала его авторитет как профессионала и его обьективность применительно к ней, с другой не могла избавиться от сложившегося у нее комического образа. "Но что я могу поделать? Притворяться? Лицемерить? Действительно, я не от мира сего. Быть мне изгоем на судьбе написано".
  
   Они сидели и слушали любимые записи Аллы, запивая музыку пивом. Жара еще не спала, хотя приближение осени уже чувствовалось.
   - Не боишься ехать? - Спросила Алена.
   - А чего мне бояться? Как ты любишь говорить: "лес я знаю, секс люблю". Самое время попробовать что-то новое. В крайнем случае, вернусь. А так - новая страна, новые люди. Глядишь, что-то заработаю. Да не пропаду, не те времена. Да и характер у меня такой, мне расслабляться нельзя, все время быть в тонусе нужно. Мне кажется, тебе тут сложнее будет, чем мне там. Прости, что лезу не в свои дела, но... отослала бы ты Ромчика куда подальше...пока не поздно. Не повторяй моей ошибки...
   "Поздно, подруга, поздно. И я иду за тобой след в след." - Подумала Алена, а в слух сказала:
   - Да ты права, сама об это подумываю. А...про Ромчика... Тебе кто-то сказал?
   - Нет, нет, успокойся. Никто ничего не знает и не говорит. Наблюдательность и интуиция, а также дедуктивный и ...какой там еще метод? В общем, чисто мои наблюдения. Знаешь... Вроде как мне напутствие тебе сказать надо, как старшей во возрасту, предупредить о чем-то. А вот что сказать, о чем предупредить сама не знаю...
   - Давай просто пожелаем друг другу удачи!
   - Давай, удача нам пригодится!
   Они чокнулись бокалами.
   Алла уже уволилась и дней через десять уезжала за границу "на должность гастербайтера", как она говорила. О деталях, как всегда, она умалчивала. Алену позвала на прощанье выпить пива.
   - Сына-то успеешь повидать?
   - Конечно, он завтра приезжает в отпуск. Квартиру ему оставляю. Сам решит, что с ней делать. Думаю, подыщет квартирантов на первое время, а там видно будет.
   Распрощались. На память Алена увозила диски с музыкой и еще один учебник психиатрии.
  
   Советом Аллы Алена воспользоваться, даже если и захотела, то не успела бы. Ромчик ушел в отпуск и в отделение не вернулся. Ушел на пенсию заведующий диспансером и Ромчик занял его должность.
   Алена долго ждала звонка, но его не было и не было. Наконец, не выдержала, позвонила сама. Ромчик вроде, как-бы обрадовался звонку. Стал расспрашивать про новости отделения, про сотрудников и даже про больных-старожилов. Говорили о том, о сем, пока Алена не спросила его в лоб, не желает ли он встретиться. Не желал. Извинился, что не прояснил "этот вопрос" с ней раньше. "Пока не могу". Цену этому "пока" Алена уже знала.
   Поначалу она утешала себя вычитанной где-то цитатой : "то что было один раз может повториться, а то, что было дважды, повторится и в третий раз". Но в глубине души она знала, что не повторится. И ей надо учиться жить с этим знанием.
   Сезон расставаний закрыла Полина. Нежданно-негаданно она тоже засобиралась уезжать. С Лешиком они уже вполне легально сожительствовали и он надумал открывать филиал их новой фирмы в соседнем городе, откуда был сам родом, где жили его родители и где проходила крупная автомагистраль, что было актуально для его бизнеса.
   Полина была вся уже там, на новом месте, говорить могла только о своем. Смятения чувств у подруги она даже не заметила.
   - Ой, Аленка, как я скучать буду за тобой, уже сейчас чувствую. Звонить буду каждый день, наверное. Вот, заранее извиняюсь за назойливость.
   И тут же продолжала щебетать про новый дом, про родителей Лешика ("такие милые старички").
   "Да, похоже, моей единственной подругой останется тетка"- иронизировала про себя Алена.
  
   Лето постепенно уходило. Задули осенние ветры, в старой колокольне что-то гудело. В сестринской разговоры шли об осенних заготовках, коммунальных платежах, который опять повысились, о новом школьном сезоне, кому и в какую копеечку обошлось отправить своих чад в очередной класс. Алена тоже могла рассказать и про спортивный лицей и про ее покупки в "секонд хенде". Но от нее таких рассказов не ждали, к ней, как слушателю не обращались, и если она оставалась с кем-то вдвоем, разговор иссякал. Исключением была ее смена - Михайловна и Настена. Но и они настолько привыкли к ее отчужденности, что им и в голову не приходило расспрашивать ее о делах и проблемах. За ужином и в периоды безделья говорили больше про отделенческие новости, про больных и их родственников, которые нередко доставляли персоналу больше мороки, чем сами больные. Между собой Михайловна и Настена иногда о чем-то шептались, но Алене казалось бестактным вмешиваться в их разговоры.
   Иногда Алена по собственной инициативе общалась с больными. Всегда находились люди, которым хотелось высказаться, многие пытались через медсестру донести какие-то свои доводы, справедливо полагая, что врачу станет об этом известно. За каждым рассказом стоял человек со своей большой или маленькой трагедией. Эти рассказы вызывали жалость. В тоже время, Алена замечала за собой какую-то не то черствость, не то равнодушие, которое она называла для себя " профессиональной обьективностью".
   Она себя считала "качественным профессионалом". Пока еще.
  

Глава 9

  
   Никита поехал на очередные соревнования. Через день он позвонил и радостно-возбужденным голосом сообщил, что занял первое место, что возвращается домой, что на вокзале его встретит отец. "Ну и хорошо", - подумала Алена. - "Хоть такая польза от папаши есть."
   На следующий день чемпион в сопровождении отца явился домой. Оба сияли как медные самовары. Никита тут же побежал к себе обзванивать приятелей. Бывший торжественно водрузил на стол бутылку шампанского:
   - Надеюсь, не возражаешь?
   - Кто пить-то будет? Ты за рулем, ребенку нельзя, я сама что ли?
   - Ничего, мы с Никитой пригубим. Ты не представляешь, как для него это важно. Теперь он первый в классе! Тренер доволен. В общем, неплохое чадо мы с тобой смастерили.
   Алена скептически улыбнулась, но смолчала. В конце-концов, действительно, у ребенка праздник. Первая серьезная победа в жизни. Надо поддержать.
   Сели за стол. Бывший эффектно откупорил шампанское, разлил по бокалам. Все пригубили. Никита стал рассказывать про соревнования, тараторя и захлебываясь от собственного потока слов и эмоций. Бывший цвел розою, как будто это он выиграл, и не просто соревнования, а олимпиаду. Никите кто-то позвонил по "вайберу" и он убежал разговаривать в свою комнату.
   - Может сойдемся? - Неожиданно спросил бывший.
   - Чего вдруг?
   - Ну, ради сына, хотя бы... - смущенно ответил тот.
   - Ради сына раньше надо было думать.
   - Ладно, извини, забудь...
   - Ладно, живи, забыла. - Тут Алену стали душить слезы, она выскочила из-за стола и убежала на кухню.
   Бывший остался сам.
   Когда она вернулась, в комнате никого не было. Никита у себя увлеченно болтал с кем-то по мобилке. На вопрос : "Где папа?" ответил, что тот уехал домой.
   Убрала со стола. Попыталась закрыть практически полную бутылку шампанского, но пробка не лезла. "Вот так и я, как эта бутылка - надпили, бросили, и остается надеяться, что кто-то допьет быстрее, чем выдохнусь."
   Метафора показалась ей смешной. Она улыбнулась и пошла разбирать сумку Никиты.
  
   Робкие попытки Алены "слиться с коллективом" ни к чему не приводили. Не то, чтобы ее бойкотировали, но все так привыкли к ее отгороженности, что все попытки наладить более эмоциональное общение натыкались на непонимание и вызывали у окружающих настороженность. Алена решила начать со смены.
   Принесла чекушку водки, обьяснила, что проставляется за победу сына. Мероприятие прошло удачно, поговорили "душевно" про детей и внуков.
   Надо было закреплять успех. Алена заметила, что "на сухую", без алкоголя, разговор по-прежнему не клеился. Стала потихоньку приносить с собой то водку, то коньяк. Риск, конечно, был. Но Алене, после отьезда подружек не хватало дружеского общения и, так получалось, что кроме девчат из своей смены ей и поговорить было не с кем.
  
   Как говорится, ничто не предвещало... Вечер был как вечер. Пока не стемнело, вывели больных на прогулку. Чуйка сработала у Михайловны.
   - Где Васильева?
   Кинулись смотреть - действительно нету. Настена позвонила по мобилке Алене, которая осталась в здании, та мотнулась в туалет, по палатам - нигде нет. Прогулку прервали, всех больных срочно завели в помещение. Алена с Михайловной побежали искать.
   - Беги на остановку! - распорядилась Михайловна, как более опытная в таких делах.
   - А вы куда?
   - А я к башне! - так называла Михайловна старую колокольню.
   Алена побежала, с ужасом думая, что старая санитарка права: больная с наклонностью к суициду, а перелезть через забор или найти в нем дыру не представляло труда. Говорят, кто-то из больных уже пытался залезть на колокольню, успели помешать.
   Примчавшись на остановку, Алена еще издалека заметила Васильеву, одиноко сидящую на лавочке в ожидании автобуса. Слава богу, что вечером транспорт ходил реже. Сопротивляться больная не стала, покорно пошла, ведомая под руку Аленою.
   Как она умудрилась уйти, когда, казалось, все больные были на глазах? Этого Алена так и не поняла. Больная же свой поступок обьяснила просто: "по дому соскучилась, всякие бабки ходят, а мне тоже хочется". Тогда никто из персонала смены не обратил внимание на эту фразу, вспомнили ее потом, когда было уже поздно.
   Сели ужинать, Алена разлила "по сто грамм для снятия стресса". Стали вспоминать разные случаи побегов.
   Зазвонил телефон внутренней связи. Настена побежала взять трубку. Тут же прибежала назад:
   - Алена, тебя дежурная врачиха! Срочно!
   Сегодня дежурила "сестра Вась-Вася", такая же пожилая и такая же дотошная докторша. Она не ленилась прийти лишний раз к тяжелым больным, могла устроить по своей инициативе внеплановый обход отделений с проверкой персонала - все ли на рабочих местах. За придирчивость ее недолюбливали в больнице.
   Алена примчалась на сестринский пост, схватила трубку, доложилась.
   - Скажите мне, дежурная сестра тринадцатого отделения, кто из больных у вас отсутствует или в побеге? - Ехидным тоном спросила врачиха.
   У Алены внутри похолодело: "откуда она узнала?"
   - В отпусках и в побеге никто не числится. - Ответила Алена.
   - Не числится... А на деле? Все на местах?
   - Да.
   - Ну тогда идите на приемный покой, посмотрите на человека, ибо есть сомнения.
   Алена побежала на приемный. Там в обществе персонала приемника сидела и о чем-то увлеченно рассказывала их больная.
   Тут же была и дежурный врач.
   - Ваша? - Спросила она.
   - Наша, - упавшим голосом ответила Алена.
   - Ну, тогда пошли разбираться в отделение.
   Алена вспомнила слова Васильевой и поняла, что больные ушли одна за другой, а может и вместе. Что самое неприятное было для смены, так это то, что ушедшая "бабка" была почти слабоумной. Она находилась на обследовании как раз по этой причине, что стала уходить из дома и расхаживать без цели по городу, при этом не всегда могла вспомнить дорогу домой. То есть побега, как такового - умышленного, продуманного действия с целью сбежать из больницы здесь и близко не было. Просто пошел себе человек куда глаза глядят. И далеко не ушла, заблудилась на территории больницы, забрела на хоздвор, где ее обнаружили сторожа.
   Все это опытная докторша просекла сразу. Чистой воды промашка персонала. Причем грубая, нелепая. Если уж от вас слабоумная может уйти, то о каком режиме вообще можно говорить? Позор.
   Это понимала и провинившаяся смена и дежурный врач, которая, конечно, слегка поиздевалась по этому поводу над Аленой, но без особых эмоций.
   - Стакан чистый есть? - Спросила докторша.
   - Да, принести? - Алена не сразу поняла, зачем он понадобился врачихе.
   - Несите.
   Вот тут до нее дошло и внутри все опустилось. Да, врачиха унюхала "свежачок" и сейчас удостоверится в этом при помощи "органолептической пробы со стаканом".
   Пришлось выдыхать в стакан. Докторша понюхала, брезгливо сморщилась:
   - Что за гадость вы пьете?
   - Днем, перед сменой... Была на дне рождения... - начала мямлить Алена.
   - А вот врать не надо. Либо говорим правду, либо едем в наркодиспансер на экспертизу. Когда-то слышала о вас хороший отзыв. Но времена меняются. Вы же знаете, что поездка на экспертизу - это ваше автоматическое увольнение. Очень может быть что и по "статье". Оно вам надо? Так что, колитесь и пусть с вами Василий Васильевич разбирается. Я бы вас, на его месте, конечно, выгнала.
   Пришлось "колоться". Алена представило дело так: пока выводили больных, одна из них, Васильева, попыталась убежать, догнали только на остановке. Понервничала. С собой была водка, выпила "для снятия стресса".
   - Ладно, поверю. А что за больная убегала? Показывайте!
   Докторша пообщалась с Васильевой, придирчиво перечитала дежурные журналы сестер, истории болезней, сделала свои записи. Все это время Алена молилась, чтобы врачу не вздумалось проверять "на стакан" ее санитарок. Обошлось.
   Согласно неписанным правилам надо было отзвониться старшей и заведующему. Отзвонилась. Выслушала. Предупредили готовиться к общению с главврачом за побег.
   Всю ночь пила чай и мочегонное, чтобы вывести алкоголь.
   Наступило утро. Утро стрелецкой казни. И старшая и Вась-Вась пришли раньше обычного. Вась-Вась сходил к дежурной врачихе, выслушал самолично подробности. Оперативку провели в сокращенном режиме, чтобы успеть явиться к главному сразу после пересменки дежурных врачей. Явились в приемную всей сменой под конвоем старшей и заведующего.
   Ожидание казалось бесконечно долгим. Наконец, пересменка закончилась, дежурные врачи вышли. Первым пошел Вась-Вась. Было слышно, как он что-то бубнил, других голосов слышно не было. Вась-Вась открыл дверь и скомандовал:
   - Смена, заходи!
   Зашли, выстроились в рядок, Алена, естественно впереди.
   Главный набычившись, рассматривал их исподлобья.
   - Ну, что, Василий Васильевич, передаю решение вопроса на ваше усмотрение. Как скажете: хотите, давайте выгоним их, чтоб не позорили ваш коллектив. А нет, воспитывайте сами.
   Повисла пауза. Василий Васильевич сурово посмотрел на своих подчиненных и обратился к главному:
   - Если позволите, накажу сам, своей властью.
   - Позволяю, делайте с ними что хотите, пусть идут.
   Смена развернулась и печально стала покидать кабинет.
   Тут главный тормознул их.
   - А ну, постойте! Эта та медсестра, что бучу подняла в областной больнице?
   Алена ответила:
   - Да, это я.
   - Ну, молодец, докатилась!
  
   Обратно в отделение возвращались в гробовом молчании.
   Алена сидела в кабинете заведующего и смотрела в пол. Вась-Вась перешел на "ты". Это обозначало крайнюю степень его недовольства, хуже было, разве что, когда он называл провинившуюся "голубкой".
   - Ну, что скажешь?
   - Виновата...
   - Будем расставаться?
   - Не хотелось бы...
   - Да и мне тоже, но что делать, что делать - ведь от такой работы страдают другие...
   Алене не к месту вспомнилось: "был нетрезв, допустил поведение недостойное чести офицера, прошу дать возможность загладить..." и она прыснула от смеха.
   - Да ты, голуба, еще и смеешься?
   - Извините, это нервное.
   - Нервное? Как, кстати, твое здоровье?
   - Ничего, спасибо, лекарства уже не пью.
   - В общем, так: заявление пока писать не заставляю, но считай, что ты под колпаком. Знаешь, что это такое?
   - Слышала...
   - Будешь работать только днями, старшая график изменит. Сдашь мне зачет по клинике алкоголизма. Свободна!
   Вот так проходит слава мирская. Еще вчера ты считала себя суперпрофи, с врачами сравнивала. А сегодня ты алкоголичка, которой даже смену доверить нельзя...
  
   График старшая поставила график "два через два" - два дня на работе, два - дома.
   Если раньше у Алены было хоть какое-то дружеское общение с санитарками своей смены, то теперь и поговорить ей, кроме как по работе, было не с кем. Поначалу она и сама не очень хотела с кем-то разговаривать, не желая обсуждать свои неприятности. У "дневников", тех кто работал каждый день - манипуляционная медсестра, банщицы, буфетчицы, сложился свой круг общения. Алене, с ее независимым характером, трудно было войти в этот круг. Умом она понимала, что сторониться своих коллег, с которыми ее свела работа, как минимум, контрпродуктивно, но она видела их, чувствовала чужими.
   Старшая пыталась сблизить ее с другими "дневниками", но эти попытки были слишком неуклюжими, чтобы иметь успех.
   Пыталась с ней пообщаться и Дарья. Но обе хорошо помнили недавние недружественные отношения. И мотивации особой к установлению контакта с Аленой у Дарьи не было - так, поговорила для проформы, чтобы выполнить должностные обязанности психолога.
   Алена все больше чувствовала себя инородным телом в коллективе. Как-то так выходило, что она все больше была занята работой за пределами отделения: водила больных на консультации к стоматологу, гинекологу, другим врачам, носила какие-то бумаги в приемную, ходила в аптеку, лабораторию. В общем, была девочкой на побегушках. Были дни, когда большую часть времени она проводила, сопровождая больных в поездках на консультации к врачам в других больницах. Все чаще она пропускала такое традиционное мероприятие, как общий обед, а когда попадала, то чувствовала себя почему-то неловко, садясь за стол с другими девчатами. В конце-концов, она отказалась от обеда вообще, ограничиваясь чаем в промежутках между беготней по больнице.
   Работа была суетливая, но нетрудная. И скучная. Раньше, в смене, Алене нравилось читать истории болезни, сопоставлять прочитанное с тем, что видела сама. Она пыталась найти логику в назначенном врачами лечении, смене лекарств. Она испытывала моральное удовлетворение, когда первая выявляла у больной признаки изменения состояния, когда ее самостоятельные действия признавались своевременными и необходимыми.
   Теперь ничего этого не было. Взамен она получила возможность первой узнавать общебольничные новости и сплетни. Но делиться этим было не с кем.
  
   Алла никаких вестей о себе не подавала. Никто о ней ничего не слышал. Полина по-первах названила, как всегда, больше рассказывая о своем, наболевшем, чем выслушивала Алену с ее проблемами. Последние недели звонки стали совсем редкими.
  
   Никите нравилась его новая школа - спортивный лицей. У него там быстро появились новые друзья. Он взрослел, стал более придирчив к своей внешности, стал обращать внимание на одежду. Все чаще он гостил у отца.
   Началось с того, что он однажды отпросился на субботу к отцу с ночевкой: "хотим с папой по телевизору бокс посмотреть, а показывать будут поздно". Алена разрешила. Постепенно у Никиты сложилась традиция субботний вечер проводить в гостях у отца и возвращаться в воскресенье к обеду.
   Тетка, великому удовольствию Алены, тоже стала реже награждать ее своим обществом. Она открыла при своей ветклинике грумминг-салон и теперь налаживала и контролировала его работу.
   Получалось, что Алена все больше и больше времени проводила в одиночестве и отдалялась от людей. Поначалу ей это даже нравилась, но потом стало надоедать, становилось скучно и временами тоскливо.
   Снова появились боли в животе. Опять начались кровотечения. К врачу она не пошла, стала принимать лекарства самостоятельно. Заметила, что грамм сто крепкого алкоголя снимают боли лучше, чем обезболивающие таблетки. Но пить могла только в нерабочие дни. У нее опять складывался график, подобный тому, который был при первом обострении болезни, когда она "сидела" на психотропных препаратах. Только теперь вместо лекарств была водка. Пила, естественно одна, старалась удерживаться и не принимать больше необходимой дозы, хотя очень хотелось напиться вдрызг, чтобы забыть о проблемах, почудить, как в старые добрые времена. Тоска ее никуда не делась, Ромчик все также прочно сидел в ее голове со своими ласковыми руками. Временами она брала телефон, находила его номер и представляла, как она позвонит, о чем они будут говорить. Потом начинала плакать. Выплакавшись, становилось легче.
  
   Вечером в субботу, когда Никита поехал к отцу, она позволила себе немного расслабиться, выпила водки, включила диск, подаренный Аллой и стала мечтать о Ромчике. Раздался звонок в двери. "Наверное, Никита вернулся, видно что-то сегодня у них с отцом не сложилось." На всякий случай убрала бутылку в холодильник и пошла открывать двери. Пришла тетка. То, что Алена пьяненькая, заметила с порога:
   - Так и знала. А сначала не верила. Вот, значит, до чего докатилась племянничка!
   Оправдываться не имело смысла.
   - По какому поводу пьяная? С кем пила?
   "Слава богу, что не знает о моем одиночном пьянстве" - подумала Алена и ответила:
   - Да с кем мне пить, с подругой конечно. Приезжала в гости к родителям, встретились, отметили по чуть-чуть.
   - Врешь ты, наверное все. На днях общалась я с твоим главврачом. Привозил к нам стричь собаку. Расспросила о тебе. Не понравилось мне то, что он о тебе говорил. Теперь и сама вижу, спиваешься. Сын от тебя убегает к отцу. На работе к тебе плохо относятся. Да, вот еще что! Дошли слухи, что ты роман закрутила с кем-то из женатых сотрудников. Не хватало, чтоб тебе его жена морду набила. А не удивлюсь, если так и будет.
   Алена молчала.
   - Долги свои помнишь? Условия, так сказать, кредитования тоже не забыла? Когда планируешь возвращать? Что молчишь?
   "Да что ж они все за меня взялись-то" - нарастала обида в душе Алены. "За что же мне такие мучения?". В таких случаях она, обычно, начинала злиться, но сегодня, то ли от обиды, то ли от выпитого, она просто расплакалась.
   - Это мы можем, слезы лить. Ну да, а что остается делать. Ну-ка, вытерла сопли и слушай сюда! Даю тебе сроку месяц на исправление ошибок. Через месяц проверю, поговорю с твоим начальством, с другими людьми. Если все по-старому, буду решать вопрос конкретно: лишать тебя материнских прав. А может и лечить. От пьянства.
   Тетка ушла не прощаясь.
  
   Алена проревела полночи. Она знала, что тетка слов на ветер не бросает. Ей трудно было представить, как та собиралась "лишать" ее материнских прав, но то, что она способна выполнить любую свою угрозу, почти не сомневалась.
   Никита, пожалуй, был единственным светлым лучом в ее мрачной последнее время жизни. Хоть она и ругала его за лень и не в восторге была от его ученических успехов, все же это был единственный человек на свете, ради которого ей стоило жить. Она никогда не разлучалась с сыном больше, чем на несколько дней. Никита с детства не любил "телячьих нежностей", а сейчас, вступив в подростковый возраст стал стесняться любых проявлений своих сыновьих чувств. Но Алена знала, что сын привязан к ней и по-своему переживает ее неприятности.
   Утром она проснулась вся в крови. Кровотечение началось ночью и, судя по обилию крови, ее вытекло много. Голова кружилась. Алена сделала себе укол. Перестелила постель. Стала ждать результата. Но его не было - текло по-прежнему. Она боялась измерить давление, справедливо опасаясь, что оно слишком низкое. Выпила крепкого кофе. Ей хотелось дождаться Никиту. Однако, дальше тянуть было опасно и она позвонила своей гинекологше. Та была категорична: "вызывай "скорую"". Пока она собиралась, складывала вещи, которые надо было взять в больницу, вернулся Никита. Увидел мать и испугался:
   - Мам, что с тобой? Ты такая бледная.
   Вызвали "скорую". Те приехали быстро и без особых разговоров забрали Алену. Она машинально выполняла указания, наверное, срабатывала психологическая защита, меньше думать о том, что с тобой происходит, чтобы меньше пугаться. Да и не было сил обдумывать, хотелось скорее добраться до постели и лечь, потому что кружилась голова.
   Но полежать не дали, потащили в операционную.
  
   - Психосоматика. - Глубокомысленно изрек гинеколог в ответ на рассказ Алены о развитии событий. - В общем-то, повезло вам, могло быть и хуже... Цитология будет через недельку, но выписать могу и завтра, при условии, что кто-то приедет, довезет до дому. Если нет такой возможности, даже на такси не отпущу. Лучше побудете у нас еще день- другой, для страховки.
   Алене очень не хотелось оставаться в больнице. Просить бывшего и тем более, тетку, тоже не хотелось. Знакомых, которых можно было бы попросить о такой услуге, у нее не было. Куковать два лишних дня в гинекологии или все-таки просить бывшего? Или тетку? Нет, только не тетку. Решила позвонить Никите, который пока она была в больнице, жил у отца:
   - Ты у папы?
   - Нет, только пришел из школы, сейчас еду к нему.
   - А он, что тебя из школы не забрал?
   - Нет, у него машина сломалась, сейчас пойдем в гараж, ремонтировать.
   Транспорта, значит, у бывшего нет... Алена смирилась с тем, что придется провести еще два дня в больнице. Уже без надежды, так, на всякий случай, перелистала папку контактов в своем телефоне. На глаза попался какой-то Иван Иванович...Стоп! Почему какой-то? "Иван Иваныч, мой будущий тесть...". А что если позвонить ему, при расставании обещал помощь. Да ну, неудобно напрягать малознакомого человека... С другой стороны, если человек свободен, на своей машине, да еще такой крутой, вряд ли поездка займет много времени.
   Борьба мотивов завершилась победой здорового авантюризма.
   Набрала номер. Мужской голос ответил:
   - Алло!
   - Иван Иванович?
   - Да, я.
   - Вас Алена беспокоит, помните, вы меня подвозили домой, подобрали по дороге?... Медсестра из психбольницы.
   А, медсестрица Аленушка? Как же - как же, помню! Как поживаете?
   - Да по всякому... Иван Иваныч, извините меня за нахальство, но... Вы говорили можно обращаться... Не могли бы вы мне помочь? Опять отвезти домой?
   - Не вопрос. А откуда на этот раз?
   - Из больницы "Скорой помощи". Меня сегодня выписывают, но с условием транспортировки до двери, такси не разрешают. Такие тут порядки строгие...
   Договорились, что Иван Иванович заедет через час.
  
   - Что-то серьезное было? - спросил Иван Иванович, как только сели в машину.
   - Не думаю, типичные женские болячки, хотя... Надо ждать анализа на раковые клетки.
   - Сочувствую. Если анализ будет плохой, звоните, есть кое-какие связи в медицинском мире.
   - Хорошо, спасибо! А у вас как дела, как ваш бизнес?
   - Бизнес? - Удивленно спросил Иван Иванович: - Ах да, я же "свободный предприниматель". Бизнес, Аленка, процветает. Особенно, когда я в него не вникаю.
   - А кто же тогда вникает?
   - Есть помощники. Сыновья, например.
   - У вас большая семья?
   - Нет, два сына и я.
   - А...жена?
   - Нету жены. Умерла.
   - Извините...
   - Извиняться не за что.
   Алена, как и многие люди, не любила быть должной. Вот, подвозит ее домой Иван Иваныч. С одной стороны, подумаешь, пустяк. С другой - а с какой стати он должен возить по городу каких-то малознакомых девок? Стало быть, за услугу надо платить услугой. Хотя бы. А чем может отплатить Алена? Иван Иванычу, у которого все есть - "от Волги до клизмы"?
   Иван Иваныч мельком глянул на Алену, оторвав на секунду взгляд от дороги:
   - Можно я на "ты" перейду? Разница в возрасте вроде позволяет.
   - Да, конечно, мне и самой так удобнее.
   - Знаю, о чем думаешь сейчас. Беспокоишься, что едешь "на шару". Переживаешь, что трачу на тебя бензин и время. Не парься, это не ты мне должна, это я тебе должок возвращаю.
   Светофор на перекрестке загорелся красным, машина остановилась. Иван Иваныч повернулся в Алене и сказал:
   - Вот послушай. Есть такое расхожее выражение, якобы в женской среде бытующее, что все мужики козлы. Вроде бы здесь какой-то юмор предполагается, дескать, конечно, не все. А ведь на самом деле, каждый мужик, хоть раз в жизни, но поступает так, что назвать его "козлом" женщина имеет полное право. Редко кто из нашего брата безгрешен, большинство что-то да учудит из козлиного репертуара. Не знаю, может это извечный конфликт полов. Вот и я в свое время глупость совершил... Рассказывать долго, да и не хочется... Словом, развелись мы с женой. Потом она умерла. От онкологии. Ты медсестра, лучше меня знаешь, как зараза эта стрессы любит. Возможно, никакой связи там и не было, может она и так бы заболела, без моего соучастия. Но совесть гложет. Ведь хорошая женщина была. И меня любила, дурака... Вот я вину и пытаюсь загладить, долги раздаю... Тем, кто от козлов пострадал, как мне кажется...
   Сзади засигналили: зажегся зеленый, а Иван Иваныч смотрел невидящим взглядом вперед, не замечая светофора.
   Оставшуюся часть дороги ехали молча. Так, незаметно и доехали.
   - Врач назначил сопровождать до двери, так что веди, хозяйка! - скомандовал Иван Иваныч.
   Зашли в квартиру. Алена предложила чаю, но Иван Иваныч замахал руками:
   - Спасибо, спасибо, только не сейчас. И мне ехать надо и тебе после больницы, небось, есть чем заняться. Будь здорова, если что - звони, постараюсь помочь.
   Закрыв дверь, Алена присела на диван, задумалась. Может ей лучше жить одной? Есть Никита, можно посвятить ему свою жизнь. Вспомнился один из разговоров с Аллой, которая считала, что нельзя жить ради другого, потому что это невозможно: если человек ставит какую-то цель, то это уже его цель, то есть, он уже для себя ее выполняет. И потом, нельзя заменить своей жизнью чужую, пусть и самого близкого человека.
   Везде тупик. Но жить-то надо.
  

Глава 10

  
   Больничный закрыли и надо было идти на работу. Алена ехала в автобусе и смотрела в окно. Было ощущение, что ее не было в психбольнице по крайней мере, полгода. За несколько дней похолодало, и листва успела поменять свой цвет .
   Но монастырская башня по-прежнему нависала над больницей и все так же напоминала о бренности всего сущего и тщетности бытия.
   Потянулись одинаковые, как близнецы дни. Все те же хождения по кругу больничных корпусов с пациентками или с бумагами, все то же одиночество среди бесконечной людской суеты.
   Как-то старшая зазвала ее в свой кабинет.
   - Василий Васильевич тобой доволен. Говорил: нет худа без добра, вроде наказали человека, ан нет, открыли еще один талант. Скажу прямо, никто лучше тебя с этой работой не справлялся. Вечно, то больных не туда поведут, то с консультантом поругаются, то документы где-то забудут. Но, с другой стороны, мне трудно закрыть график дежурств. А тут еще "декрет" кое у кого намечается. Так что, скорее всего, придется тебе вернуться в смену. Ты как, готова?
   Алена уже свыклась с новой должностью и новыми особенностями работы, но в смене интереснее и, главное, будет с кем поговорить.
   - Когда выходить?
   - Думаю, недели через две, с начала месяца.
   Со своей бывшей сменой ей удавалось общаться крайне редко. Санитарки днем были обычно заняты, Алена же, большую часть рабочего дня проводила за стенами отделения.
   Подходил к концу месяц и Алена с нетерпением ожидала появления нового графика дежурств. Наконец, старшая вывесила его в сестринской и Алена сразу де увидела свою фамилию. Значит, она возвращается. Так, надо посмотреть, когда будет первое дежурство, с кем из сестер на стыке. А это что такое...? Алена смотрела и не видела знакомых фамилий своих санитарок. Вернее они были, но в другой смене. А у нее были записаны "чужие".
   Она кинулась к старшей за обьяснением.
   - А ты не знаешь? Я думала, ты в курсе. Видишь ли, в чем дело... Они так хорошо сработались со своей новой сестрой, что не захотели к тебе возвращаться. И сестра не против, девчата хорошие. Но ты не расстраивайся. Я тебе подобрала не хуже. Опыта у них, правда, маловато, но добросовестные. Сработаетесь, это не проблема.
   Алена вышла из кабинета старшей с опущенной головой." Вон оно, как, Михалыч.... Не захотели, значит... Проклятая я, что ли? Может в церкву сходить? "
   Выяснять отношения с бывшей сменой она не стала: а смысл?
  
   Первое дежурство после столь длительного перерыва показалось трудным. Санитарки плохо понимали, что от них требуется. Похоже, они ее просто боялись. Сели ужинать. "Наверное, на поминках веселее" подумала Алена. Перебросились парой фраз, чтобы совсем не молчать. " Ну и бог с ними, в конце- концов я у них начальство, пусть думают, как налаживать со мной контакт" - решила Алена.
  
   Никита увлекся автоделом. Бывший в свое время бредил машиной, но денег на ее покупку у молодой семьи не было. Он все выходные пропадал на гаражах, что пояснял налаживанием связей для поиска и покупки дешевого подержанного "жигуленка". Не задолго до развода свою мечту он осуществил. Произведение российского автопрома он называл "чермет", намекая на его скорый переход в следующую фазу - "вторчермета". После развода он стал появляться уже на другой машине, насколько Алена понимала в этих вещах, классом повыше. Которая сейчас по у него по счету, она затруднилась бы ответить.
   Увлечение, тем более такое практическое, радовало Алену - сын больше времени будет занят чем-то полезным (как всякая мать, она опасалась "вредного влияния улицы"). Однако, ее огорчало то, что Никита все больше времени проводил с отцом и все меньше с ней. Она не забывала угрозы тетки и стала смотреть на свои отношения с сыном более придирчиво. Перетряхнула его гардероб, "с боем" заставила пойти с ней по магазинам и прикупить кое- какие обновки.
   Здоровье ее после "чистки", как называли гинекологи перенесенную Аленой операцию, несколько улучшилось. По крайней мере, кровотечения прекратились, хотя боли периодически беспокоили, но не настолько, чтобы их нельзя было перетерпеть.
   После возвращения в смену она стала больше уставать, частично, по причине отсутствия желаемого сотрудничества с санитарками смены. Отчуждение, холод в отношениях, оставались на прежнем уровне и никаких положительных сдвигов не было. После нескольких попыток Алены перейти к менее формальным отношениям, она махнула рукой на сложившуюся ситуацию. Тем более, она даже не задумывалась о возможности сблизиться посредством "совместного распития".
   Но приходилось постоянно контролировать работу своих подчиненных и страховать их. Не было ощущения надежного тыла, как со старой сменой.
   Приходя домой, особенно после ночной смены, валилась от усталости. Она похудела, одежда висела на ней мешком. Глядя в зеркало, видела там отнюдь не "самую красивую девушку, отделения, больницы и города". Кожа была бледной, землистой. Она грешила на анемию, связанную с потерей крови, но последние анализы показывали норму.
   Несмотря на бледный вид - в прямом и переносном смысле слова, она почти перестала пользоваться косметикой. "Похоже, я опускаюсь и без пьянства. Надо что-то делать, может сходить посоветоваться с Вась-Васем, это же явная депрессия". Но, конечно, ни с кем советоваться не стала.
   Домашнюю работу выполняла через силу. На кухне ее мотивации хватало только чтобы приготовить любимые блюда Никиты. У самой же аппетита не было.
  
   После очередного ночного дежурства ее попросила задержаться старшая. Грехов Алена за собой не чувствовала, поэтому неприятностей не ожидала.
   Старшая выглядела несколько смущенно.
   - Как работается с новой сменой? - Начала она с вопроса.
   - Ничего, терпимо. Хотя неопытные, приходится вникать в детали.
   - Конфликты были?
   - Слава богу, до этого не доходило.
   - Видишь в чем дело... Твои санитарки просятся в другую смену, обе сразу. Что у вас там происходит?
   - Ничего не происходит. И чем же им я не нравлюсь?
   - В том то и дело, что конкретных претензий у них нет. Говорят "тяжело психологически".
   Алена пожала плечами:
   - Так дайте других. Мне все равно с кем работать.
   Старшая внимательно посмотрела на Алену и продолжила:
   - Другие тоже не хотят. Вот такое у тебя реноме на сегодняшний лень. Так что работать будете в прежнем составе. И подумай, что происходит. Если будут бузить - говори, я помогу. Тоже мне, взяли за моду: " с этим хочу, с этим не хочу". Как у тебя со здоровьем? Извини, прямо скажу: выглядишь нездоровой.
   - Спасибо, со здоровьем нормально, ну, то есть...терпимо. Никак не адаптируюсь к работе в графике, тем более с новыми людьми.
   - Если нужна помощь, подходи, не стесняйся. Если опять со здоровьем что - не затягивай, хорошо?
   Алене осталось только согласиться.
   Решила позвонить Полине. Последнее время подруги редко перезванивались. Позвонила, рассказала о "бойкоте". Полина рассмеялась:
   - Аленка, ты ли это? Да пошли ты их...сама знаешь куда. А перед этим вставь им как следует, не мне тебя учить. Ты меня удивила. Да ты любого можешь с дерьмом смешать, вон главняка областного как отшила, а тут не можешь справиться с какими-то санитарками? Да кто они по сравнению с тобой? Да тебя Вась-Вась больше других уважает, не смотря на все твои художества. А вот послушай, что у меня случилось...
   И дальше пошло типичное для Полины изложение ее проблем и трудных отношений с близким окружением.
   "Может, действительно, нужно "наехать на этих клуш?" - думала Алена, но для "наезда" у нее не было злости, а была обида. Причем обида не на конкретных Иру и Катю, а на людей вообще. "Почему они так ко мне относятся? Разве я заслужила такое отношение?"
   На следующем дежурстве Алена ожидала тяжелого разговора со своими санитарками и боялась его. Боялась, что не сможет сказать им в лицо, все нужно было сказать: о том, что работу надо делать вне зависимости от того, с кем рядом работаешь, что, прежде, чем идти к более высокому начальству, стоило поговорить со своей медсестрой, что с такими навыками работы их вряд ли кто-то захочет взять в свою смену, что, в конце-концов, ей уже надоело ходить за ними следом, как за малыми детьми. Она поймала себя на том, что избегает встречаться с ними взглядом, как будто это она ходила жаловаться к старшей.
   Но санитарки вели себя как ни в чем не бывало.
   Утром она собралась духом, подозвала их и сказала:
   - Девчата, я устала постоянно вас проверять и заставлять доделывать и переделывать. Если у вас не получается работать, как я требую, давайте расстанемся. Но учтите, я от других сестер ничего скрывать не буду. Если меня спросят, какие вы в работе, скажу все, что знаю.
   Санитарки смотрели на нее ошарашенно. Алена не стала ожидать, когда те придут в себя и что-то ответят, развернулась и ушла.
  
   Не смотря на то, что все валилось из рук, рисование получалось. Только цветы выходили или слишком темными или блеклыми, - яркие краски слишком ослепляли, она не видела за ними рисунка, полутонов. Попыталась рисовать монохромно, стало получаться лучше, но только синей или черной краской. "Пора браться за серию 50 оттенков серого"- мысленно шутила Алена.
   Когда Никиты не было дома, она доставала папки с рисунками, раскладывала листы на всем свободным поверхностям в порядке их появления и видела, что расцвет ее творчества остался позади: последние работы были вообще какими-то мрачными.
   "Может стоит поменять жанр? А то все цветы и цветы. Настроение не цветочное." Решила попробовать рисовать пейзажи. Для начала взялась нарисовать по памяти старую колокольню. Неожиданно карандашный набросок я у нее получился удачным. "Надо рассмотреть эту башню получше, там же старинная архитектура, есть над чем поработать".
  
   Старшая, все же, провела ротацию смены. Правда не полностью, а заменила одну санитарку. Взамен пришла Анна Ивановна, в миру Аныванна. Среди сестер утвердилось мнение, что она дебилка. Аныванна до отделения не работала ни где ни дня. Она жила в пригороднем селе, занималась хозяйством. Когда на горизонте замаячила пенсия, решила заработать хоть какой-нибудь стаж. В психбольницу пришла по той простой причине, что здесь "год за два идет и на пенсию раньше отпускают". К работе она относилась как некоему неизбежному злу. Она искренне не понимала, зачем ей надо мыть полы ("итак все чисто"), разводить дезинфицирующие растворы в определенной пропорции ("какая разница, дурная морока"). Она не могла отличить проявления болезни у пациенток, всерьез обижалась и сердилась на них. Молодежь потешалась над ней, но она то ли "не догоняла", что над ней смеются, то ли игнорировала это обстоятельство. Она кочевала из смены в смену, как переходящее знамя, заменяя отпускниц и заболевших. Среди медсестер бытовало мнение, что научить ее чему-либо, тем более, в таком немолодом возрасте, невозможно. Когда она попадала в смену Алены, а так было несколько раз, когда она заменяла приболевшую Михайловну, то проявляла даже некоторую старательность. Впрочем, это обьяснялось легко: все знали, что у Алены "не забалуешь". Слишком хитрая для дебилки, такой вывод сделала тогда Алена.
   Аныванна не изменилась, она также была настроена на работу а ля не бей лежачего. Изменилась Алена, которой теперь стало трудно проявлять свой твердый когда-то характер и совершать "наезды" на подчиненных и прочие воспитательные мероприятия.
   Сам факт "подкидывания" в смену такого кадра выглядел не очень спортивно со стороны старшей медсестры. А при желании, это вообще можно было трактовать как насмешку. Обида накапливалась в душе Алены, тяжким камнем давила на сердце. Идти выяснять отношения со старшей у нее не было моральных сил. Она смирилась.
   В первое же дежурство Аныванна вызвала негодование у своей напарницы, которая прибежала жаловаться на нее Алене. Напарницу можно было понять, если работу не сделает Аныванна, то ее, то есть работу, придется делать напарнице.
   У Алены сегодня было много своих, сестринских дел, но без ее вмешательства конфликт был неизбежен и, учитывая настрой молодой санитарки, вышел бы за пределы смены.
   - Аныванна, у вас есть корова ?
   - Уже нет, продала, теперь коз держим на пару с соседкой.
   - Как это на пару?
   - Один день она пасет и доит, другой день я.
   - А если соседка пасти не будет?
   - Значит и молока не будет.
   - Для нее или для вас?
   Аныванна задумалась, с подозрением посмотрела на Алену:
   - Да наверное для обоих.
   - Но вы же пасете?
   - Ну да.
   - А соседка перестала пасти, только доит. Какое-то молоко все же будет?
   - Будет, но мало.
   - А может соседке и этого хватает. Зато можно другим делом заняться или отдохнуть. Правильно?
   - Так же никто не делает.
   - Почему никто? Вы же делаете.
   - Я пасу!
   - Да ни хрена вы не пасете!
   - Как это не пасу?
   - У себя в селе может и пасете, а здесь только доите. А мы с Катей за себя и за вас пасем. Понятно обьясняю?
   - Та понятно...
   - А что вы стали бы делать с соседкой, если б она не пасла?
   - Та с другой бы держала.
   - Ну вот и пасите свою долю, а то без козы, в смысле без работы останетесь. Думаете сокращение последним было?
   Воспитательная беседа возымела действие. Очевидно, Аныванна решила, что с Аленой лучше не связываться, что здесь сэкономить на энерготратах у нее не получится.
  
   Между тем установилась настоящая золотая осень. Ночами бывали небольшие заморозки, а днем было тепло и ярко от солнца и желтых листьев. Алена при возможности выходила во двор и рассматривала старую колокольню, пытаясь реставрировать ее в своем воображении. Всякий раз почему-то вместо колокольни в результате такой реставрации у нее получалась мрачная средневековая башня.
   Неожиданно подвернулась "халтура". Кто-то из дальних знакомых вывел ее на клиентов, которым требовалась медсестра для ухода за парализованным стариком. Люди соглашались на гибкий график. Требовался весь спектр сестринских услуг - от капельниц до перевязок. Но и оплата была вполне приемлемой. Алена согласилась без особых раздумий. Работа предполагалась временная, поскольку родственники были не в силах долго обеспечивать такой уход и зондировали почву в разных больницах города, чтобы определить туда деда. Но, как минимум месяц-другой Алена была обеспечена приработком. Дело было знакомое - в отделении почти всегда были тяжелые больные, чаще со слабоумием после инсультов или других тяжелых мозговых поражений. Поэтому обрабатывать пролежни, трофические язвы и проводить прочие неэстетичные процедуры для Алены проблемы не было.
   Однако, еще одна работа делала состояние усталости постоянным. У нее появилось ощущение, что она везде опаздывает, не успевает и делает что-то не так. Для успокоения ей требовались лишние проверки уже сделанной работы, что еще больше увеличивало усталость.
   Вскоре Алена поняла, что "халтуру" она выполнять не в силах. Еще немного и она перестанет справляться на обеих работах. Надо было обьясниться с работодателем, предупредить о своем уходе, что бы дать ему возможность найти замену. Ей было стыдно, что она нарушает первоначальную договоренность о сроках и она все оттягивала этот разговор. Но, неожиданно эта проблема разрешилась сама собой - родственники быстро договорились с больницей положить туда деда и Алена освободилась от приработка.
   Приходя домой и сделав необходимую домашнюю работу, она ложилась с твердым намерением отдохнуть. И тут начиналось самое интересное. Сон не шел. Вместо него начиналось обдумывание событий последнего дня, месяца и жизни с попыткой ответить на вопрос: "что я сделала не так". Выяснялось, что все было сделано не так. Жизнь прожита не так. Ошибки вопили о своей глупости и бесповоротности. Это даже были не ошибки, скорее преступления. Ничего исправить нельзя. Ничего. Все, что она имеет к сегодняшнему дню есть результат ее неправильной жизни. Ее накрывала волна мучительного стыда. Дальше было думать невозможно, она вскакивала на ноги и начинала метаться по квартире. Потом, все же успокаивалась и начинала чем-нибудь заниматься.
   Мысли об ошибочности и преступности своей жизни постепенно стали настолько назойливыми, что не отпускали ее ни днем, ни ночью. Несколько часов поверхностного сна были заполнены кошмарами.
   Однажды ей приснилась старая колокольня. Она стояла рядом с ней и смотрела вверх. Колокольня была огромной. И страшной. Лишь на самом верху сияла освещенная солнцем вершина. Алена откуда-то знала, что именно там, наверху, в сияющей вышине находится ее счастье, счастье Никиты, все то хорошее, что исчезло из ее жизни и которое она хотела вернуть. Но для этого ей надо было как-то добраться туда, на самый верх. Она бродила вокруг колокольни, которая превратилась в каменную башню мрачного средневекового замка. Бродила и не могла найти вход, чтобы зайти. И проснулась с чувством отчаяния и безысходности.
  
   Алена давно собиралась в церковь, наконец собралась. Не так далеко от дома (можно было дойти пешком) недавно отстроили красивый храм. Туда она и пошла.
   В церкви было пусто, тихо и темно. Возле икон горели свечи, их мерцающий свет делал обстановку таинственной. Никого, кроме пожилой женщины, продававшей иконки, крестики, свечи и другую церковную атрибутику, в помещении не было.
   Алена робко спросила, как она может поговорить со священником. Продавщица ответила:
   - Он сейчас занят, отец Роман. Освободится через пятнадцать - двадцать минут. Можете подождать его здесь или во дворе, там лавочки стоят.
   "И здесь Роман" подумала Алена и вышла из храма. Она стала обходить церковь и увидела необычную картину. Возле второго входа, в нескольких метрах от ступеней стояла автомашина, сверкающий свежей краской черный большой джип. Рядом стояла пара - высокий мужчина в кожаном плаще и дама в платочке. Вокруг машины ходил священник в куртке, надетой поверх рясы и махал чем-то, напоминающим малярную кисть, обильно обрызгивая машину святой водой, нараспев читая молитву.
   Алена посмотрела с минуту на этой действо, развернулась и пошла прочь от церкви.
   "Какая разница между мной и этой железной колесницей? Сначала отец Роман закончит с железякой, а потом возьмется лечить мою душу. Может у дорогих машин тоже есть душа? И богатые хозяева за этот сервис доплачивают при покупке? И машины их возят с душой."
   А ее душа болела и болела. Алена чувствовала себя как зверь, которого обложили. В личной жизни она брошенная любовница, в семейной - разведенка без алиментов, которая постепенно теряет контроль над ребенком, на работе она изгой. Но, в отличие от зверя она не ощущала никакой агрессии и желания бороться. "У меня психологический цунгцванг"- думала Алена:"что бы я ни делала, я делаю во вред себе и людям". Значит, надо ничего не делать.
   Она вернулась из церкви, легла на диван и начала "ничего не делать". Но тут же возобновился самосуд. Теперь главная тема была - наказание. Суду все ясно, адвокат выдохся и у него не осталось аргументов. Прокурор не сомневается в виновности подсудимой. "Вериги и самоистязание? Ха-ха, размечталась. В нашем уголовном кодексе есть наказания поэффективнее. Смертная казнь? Чтобы кто-то потом чувствовал себя палачом? " И тут ее озарило: вечная мука, вот какая казнь ее ждет. Собственно, она, казнь, уже и началась. И дальше будет хуже и так до смерти. "Ты будешь жить долго, чтобы мучиться дольше"- подумала она.
   Алена уснула и ей опять приснилась башня. Только на этот раз никакой сияющей вершины не было и не было никакого выхода, но был вход. Она зашла в башню. Там горели свечи и отец Роман окроплял святой водой джип Ивана Ивановича. Она стала искать Ивана Ивановича, но внизу его не было, надо было подниматься наверх. И чей-то насмешливый голос шепнул: "ты не сможешь, ты не найдешь". И она проснулась.
   Было еще очень рано. Пошла посмотрела на Никиту, он спал, как детстве, разметав руки. Поправила одеяло. Пошла на кухню готовить завтрак.
  
   Сегодня у нее был неполный рабочий день, доработка. С утра, не дожидаясь оперативки пришлось вести больную в лабораторию, потом к консультанту, потом ждать, пока врач сделает запись в истории болезни. Когда вернулась в отделение, ее зазвала к себе старшая и сказала:
   - Здесь вчера была твоя тетя. Заходила узнать, как ты, не обижаем ли мы тебя. Разговаривала с заведующим. А перед этим была, девчата видели, в приемной главврача. Наверное, по своему делу, видно, что женщина деловая. Ну, не про тебя же она главного приезжала расспрашивать.
   Сердце у Алены упало куда-то вниз и часто-часто застучало. Все это могло обозначать только одно: тетка реализует свою угрозу и забирает у нее Никиту.
   Что ж, значит, у нее никого не остается. Родителям она не нужна. И никому на свете.
   В этот момент она приняла решение. Ей сразу стало легче. Тоска и тревога отступили.
   Надо было дождаться окончания своего рабочего дня. Но старшая медсестра ее отпустила раньше:
   - Что-то ты неважно выглядишь. Иди-ка, пожалуй, домой, отдохни.
   Она оделась и вышла из отделения. Старая колокольня висела над ней грозной тенью.
   Надо как-то к ней подобраться. Алена пошла вдоль больничного забора по еле заметной тропинке и нашла дыру, через которую смогла проникнуть за территорию больницы. Минуя кучи мусора, подошла к колокольне. Задрала голову, посмотрела на верхушку. Последний этаж выглядел как беседка, колокола, естественно не было. Обошла вокруг здания, нашла дверь, дернула на всякий случай за ржавую ручку. Дверь, судя по виду не открывалась много лет. Пошла вокруг в другую сторону. Нашла лист ржавого железа, прислоненный к стене, отодвинула его. Лист прикрывал разобранную кирпичную кладку с проемом, через который легко можно было пролезть внутрь.
   Внутри был полумрак. На первом этаже окон не было, но они были выше и свет проникал, освещая винтовую лестницу. Осмотревшись, Алена заметила следы пребывания людей: дверное полотно, положенное на кирпичи, очевидно, служило столом. Стульями служили чурбаки и неизвестно как, оказавшийся здесь табурет.
   Присела. Хотела посмотреть, который час, обнаружила, что забыла свою сумку с мобилкой в отделении. Подумала равнодушно: "какая теперь разница".
   Было хорошо, потому что впервые за много дней в голове не было никаких мыслей.
   Но сидеть долго было нельзя, она это чувствовала.
   Начала подниматься. На втором этаже часть ступенек обвалилась. Перепрыгнула, держась за перила. Посмотрела вверх. Там на уровне окон третьего, предпоследнего этажа, кое-где не было перил. Пришлось держаться ближе к стене. Испачкала куртку. Окна были высокие, площадок между этажами не было, лестничные пролеты переходили один в другой ломаной спиралью.
   Вдруг внизу раздались чьи-то голоса, кто-то пролазил через дыру в стене. "Могут помешать, надо быстрее"- подумала Алена и стала карабкаться дальше и уже видела площадку последнего этажа, но попасть туда было невозможно - лестница закончилась, последнего пролета не было.
   Что делать? Значит надо прыгать внутрь. Она глянула вниз и голова ее закружилась.
   Неужели она забралась так высоко? Сейчас, она немного передохнет, наберется сил и...
   - Эй, там наверху, вы кто? Что вы здесь делаете? Если хотите посмотреть виды - ничего не получится: на самом верху лестницы нет.
   Алена осторожно посмотрела вниз. Там стояли какие-то подростки: два парня и две девчонки. На импровизированный стол они поставили пакеты, судя по звяку, с бутылками.
   - Женщина, вы не из психушки случайно?
   - Суицидалка, наверное... - шепотом сказала одна из девиц. Из-за какого-то акустического эффекта Алена слышала отчетливо каждое слово и даже шорох.
   - Блин, сейчас спрыгнет нам на головы... Вот влипли. - Причитала другая.
   Парень решил вступить в переговоры:
   - Женщина, спускайтесь, пожалуйста! Вы ведь не сумасшедшая, правда? А мы вас пивом угостим! Только не прыгайте, хорошо?
   Опять начали шептаться:
   - Может полезть туда, к ней?
   - Ага, а если спугнешь и сиганет?
   Начали опять переговоры:
   - Тетенька, ну не молчите, скажите что-нибудь. О, давайте познакомимся. Я
   Серега, это Марина, а это Шурик с Лизой. А вас как зовут?
   Алена поняла, что она уже не прыгнет и не испортит настроение Сереге и компании.
   - Не бойтесь, я спускаюсь!
   - Вот молодец, только осторожнее!
   Но спускаться было не так-то просто. Медленно, по шажку, она пошла вниз по лестнице, подолгу застревая перед проваленными ступенями, боясь их перепрыгивать. Кто-то из парней полез встречать.
   Наконец, спустилась. Девчонки взялись чистить ее испачканную куртку. Алену начал бить озноб. На нее накинули еще какую-то одежду.
   - Вы замерзли? - участливо спросила одна из девиц.
   - Это от нервов. - ответил за Алену парень. - Хотите пива? Стресс снять?
   Эх, жалко, ничего покрепче не взяли.
   Озноб закончился так же внезапно, как начался.
   - Ну я пойду? - полуутвердительно, полувопросительно сказала Алена.
   - А мы вас проводим.
   Молодежь тоже стала приходить в себя после пережитого. Открыли пиво, опять пытались угостить Алену. Стали шутить и смеяться.
   - А вы что, из психушки сбежали? За вами гнались? А что у вас за болезнь? А правда, что там из людей лекарствами овощей делают?
   Последний вопрос вызвал у остальных негодование:
   - Сам ты овощ! И без лекарств! Не давать ему больше пива.
   Провожать Алену отрядили одну парочку. Вместе дошли до дыры в заборе. Девчонка повернула назад, а парень повел Алену по больничной территории.
   - Вас куда провести, до какого корпуса? Или на остановку пойдем?
   - Да мы уже пришли, спасибо!
   Алена позвонила в дверь отделения, свой ключ доставать постеснялась, чтобы не разрушать легенду. Парень не стал ждать, когда Алена зайдет, услышал шум за дверью и быстро ушел.
   Открыла санитарка:
   - О, ты и ключ забыла? Где пропадала? В бухгалтерию ходила? Вот там любят мурыжить людей. Телефон у тебя в сумке разрывался. Ого, где так испачкалась?
   Алена что-то отвечала, а сама хотела побыстрее остаться одной. С ней что-то произошло. Она еще полностью не осознала, что.
   - Алена! Появилась наконец! Тебя тут парень ждал, может еще ждет, не уехал. Видим, сумка стоит, значит, ты не ушла. Ты чего такая бледная, прямо лица нету?
   Что за парень, почему парень? Надо домой, скорее уйти отсюда!
   Вышла из отделения, пошла в сторону остановки. На площадке возле корпуса стоял джип, похожий на машину Ивана Ивановича. Из машины выскочил парень, догнал ее:
   - Девушка, вы не Алена случайно?
   - Да, Алена.
   - А что ж, вам не сказали, что вас ждут?
   - Извините, я думала, уже никто не ждет.
   - Проходите, садитесь в машину, сейчас все обьясню. Ивана Ивановича знаете? Я его сын. Папчик прислал за вами, звонил, вы трубку не брали. Тетя ваша сказала папчику, что вы сегодня должны быть на работе. Я приехал на переговоры.
   Алена ничего не понимала. Какие переговоры, причем тут тетка?
   - Вот я тупой! Никогда с первого раза обьяснить не могу! - сказал парень и представился:
   - Я Макс! Значит так: папа заболел, что-то типа радикулита. Стали ложить в больницу. Папчик в отказ, дескать, дома хочу лечиться. А там куча уколов и даже капельница. "Что я медсестру не найду, у меня полгорода знакомых". А вас наша арендаторша сосватала, снимает у нас помещение под эту... собачью парикмахерскую. Дала телефон, а папчик и говорит: "А, знаю ее, сам собирался подрядить". Вот вы какая популярная. В общем велено: уговорить, накормить обедом, привезти куда скажете или сразу к клиенту. Ибо, если честно, скрутило его добре - ни сесть, ни встать.
   За разговором Алена и не заметила, что они уже выехали из больницы и едут в сторону центра.
   Макс, как когда-то его папа, поправил зеркало над лобовым стеклом, чтобы видеть собеседницу.
   - Так вы согласны? Да, забыл, важное всегда забываю! Оплата гарантируется по максимальному тарифу.
   Алена очнулась, вышла из своей прострации и сказала:
   - Для Ивана Ивановича все сделаю бесплатно.
   - О, как! Ладно, это вы сами с ним уладите.
   Алена посмотрела в зеркало. Макс мало походил на отца. "Наверное, в мать уродился. Видимо красивая была... Вон какой сынуля красавец".
   "А ведь я могла сейчас лежать мертвая в колокольне. А на самом деле еду с этим красавчиком к его отцу, к Ивану Ивановичу, который меня дважды выручал и это он звонил мне сегодня, когда я..." Она приготовилась почувствовать привычную душевную боль и чувство вины, но ничего не произошло.
   "Со мной что-то было. Очень плохое. Но уже в прошлом. Да, в прошлом! Проехала, пережила. И ведь я кому-то нужна! Я еще нужна!" Она вспомнила сына, подруг, тетку, Иван-Иваныча - оказывается она нужна многим людям, как она могла про это не подумать?! Боже мой, даже тетка рекламировала ее перед Иван-Иванычем...
   Она улыбалась и слезы текли из ее глаз.
   - Э, девушка! Зачем плачете? Разве я успел обидеть?
   - Нет, нет, вы тут не причем, я...это...так... вспомнила неприятность.
   - Скажите какая неприятность и мы ее постараемся ликвидировать. Так все же, куда едем сначала: к вам домой, к нам домой, в кафе пообедать?
   "Давай поедем просто вперед, куда-нибудь далеко-далеко" , подумала Алена и сказала вслух:
   - Говорите, что не согнуться - не разогнуться? Лекарства купили? Тогда едем к вам.
  
  
   Примечания:
   * Место для внутримышечных иньекций
   ** Название снотворного
   *** Слова из песни А.Дольского "Когда раздам долги"
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"