А с тех пор, как русалка вернулася в омут,
Запил кот на дубу - говорить стало не с кем.
Покупал у Яги горького самогону,
Да налево ходил с нецензурную песней.

Приходил Черномор - все хотел образумить,
Звал в дружину свою запевалой, журил...
Кот не слушал, не хотел о карьере подумать.
Цепь златую ночами по звеньям пилил.

Утром шел на посад к пожилому еврею
И опять до Яги... Не помог самогон.
На базаре бабы шептались: во хмеле
Ушел к омуту, знать, был и вправду влюблен.

К опустевшему дубу мужики с топорами
По зиме подошли порубить на дрова.
Леший хмуро смотрел за сухими кустами,
Матерясь. Эхо с хохотом повторяло слова.

Жгли весной колесо, угощались блинами.
На пеньке дурачок в драных лаптях пил мёд.
Только дед кривобокий с пустыми глазами
Причитал о былом. Да кто слушал его?

Послепразничным утром в Лукоморье затишье.
Сонный староста квас на крыльце тяжко пьет,
И похмельные мысли бормочет чуть слышно:
"Да нормально всё будет, всё ещё оживёт".