"Разум философа подобен озерной глади, ствол осины пронзает ее, а вода как зеркало; но разве оставит гладь безупречной взмах крыла бабочки?"

Изречение подхвачено ветром, и пока Высокая его постигает, я волен вдохнуть позабытое. Здесь словно рой мотыльков - чувства пьянят после веков ожидания. Лето, а пахнет весной. Сквозь терпкий дух разнотравья я замечаю - шиповник цветет. Откуда-то снизу, с реки, крупицы нектара доносит ветер, мешает со свежестью волн и разбавляет ностальгично-тоскливым очарованием города.

Песня, шорох и звон - что утаит аромат, поведают звуки.

Дзинь. Наковальня и молот в экстазе сплелись, из их союза рождается песня. Молотобоец тихонько напевает в ответ. Дзинь-дзинь, на ухабах звенит колокольчик - велосипедист на работу спешит.

Дзинь. Город, на острова поделенный рекою, будто стежками соединился тысячей мостов. Слышишь, на одном из них расстается влюбленная пара. Дзинь. Слезинка падает в воду. Вслушайся в город колоколов.

 

Треск, шорох, перезвон - какофония на холме способна перекричать город-песню. Слышишь, травинка пробилась из земли. А вот! Слышишь, слышишь?! Шмель. Ну точно шмель. Хе-хе. Слышишь? Ж-ж-ж так. Шмель, ну надо же. Хе...

А слышишь вот это? Безучастно-холодный. Голос Высокой. Он требует-просит:

- Зови.

Я горд; я однажды постиг - исполняя волю Высокой, не слугой я являюсь, а - только подумай! - становлюсь равным ей. И каждый, встретивший нас, усомнится невольно, не я ли ее господин?

- Журавлики, - я зову; к небу тяну три ладони. - Журавлики-журавли.

- Жууу... - не то голос Высокой, не то крик журавлиный.

Слышишь?

Шелест, шелест...

 

- Сакамото, Нагашима, Мигуми... - Высокая шепчет имена.

Мигуми, друг мой, ты здесь? Мой учитель. Сколько лет, Мигуми, сколько веков? Учитель, ты не покинул родные места. А помнишь День Просветления, когда ты породнился с Высокой, я же, лишь коснувшись ее, пошел по иному пути. Не от Высокой ли мне с той поры осталась награда? Вот послушай. Две ладони гладят росу на траве, третья качается послушная музыке ветра.

Года мимолетны; река без устали точит память былых поколений, а ты все еще ждешь не смыкая глаза, ибо знаешь - Светлый День повторится.

Я же, словно червь забившись в пещере, нашел утешенье в раздумьях; был близок к Высокой, слышал шепот холодный, но, постигая незримое, смог неотвязную спутницу беседой отвлечь.

Холодок по спине - Высокая ждет изреченье. Послушай и ты.

"Солнце символизирует счастье, туча предвещает беду. Но туча прольется дождем - и прорастет зерно риса. Что же есть солнце?"

Возрадуйся, друг мой, - над островами ни облака. Сегодня вновь просветлеет небо, и многие, пусть не по велению сердца, но пойдут за тобой. Уповаю, что среди увидевших свет, будут подобные мне, чье призвание - скликать журавлей. И пока есть те, кто зовет, будут те, кто услышит. Я прав? Ответь мне, учитель. Ты остаешься безмолвен...

 

- Жууу... - гул журавлей нарастает. Птицы мчатся, парят, курлычут, поют, шумят, завывают.

Взвизг - пронесся над городом клин журавлиный. Вспыхнуло небо - солнце родилось.

Многотысячный хор в восхищении ахнул, гармонируя с раскатами грома. Но звуки ничтожны, когда рождается свет. Мир полон красок. Как долго я ждал, чтобы снова прозреть. Теперь же я вижу, как, оставляя пустые души, свет пронзает тела, и то, чем был человек, осыпается пеплом.

Вижу, в мановение ока исчезает река, цвета соком наполненной вишни. Испаряется камень. Огненно-серый кружит лепесток.

Люди в страхе бегут от прозренья. Куда ж вы?! Остановитесь! Смотрите! Это же свет. Но они, неразумные, глаза прикрывают руками. Слепцы, одумайтесь! Остановитесь.

В довершение к вспышке воздушной волною сметает храмы, деревья, дома, всё иллюзорное, преходящее, пустое. В такие мгновенья мысль приходит сама:

"Город подобен мотыльку - однажды родившись, он мнит свой путь бесконечным; но тронь его неосторожным движением - и город отправится в вечность. А верит ли бабочка, что она возродится?"

Пыхнуло жаром. Вот теперь я чувствую лето. Но перед взором моим глубокая осень.

Пламень небесный глотает материю, не разбирая, где камень, где кости. И там, в вышине, из пепла и дыма непревзойденный создается дворец. Пепельный замок будет достроен, но, лишь миг простояв, он задрожит, всколыхнется и обрушится, черным рассыпавшись снегом.

Послушай, Высокая, еще одно изречение.

"Птицу сложу из бумаги. Игрушка красива, и ей бы стать символом, но уж слишком непрочным получился журавль. А что если выкроить птицу из стали?"

Свет угасает, но я еще различаю, как в небе, затянутом дымкой, безмятежные кружат журавли. Собираюсь в дорогу; ведь в краю, откуда они прилетели, новые птицы уже рождены.

Мы с Высокой пройдем по Земле, и за нами потянутся стаи. Моя ненасытная спутница последний соберет урожай, а я вновь затеряюсь в пещере. На планете надолго воцарится зима.

Колесо истории начнет новый круг, пройдет череда перерождений, и возможно вечность спустя еще раз появится существо, зовущее себя человеком. Но что б ни случилось, я буду звать журавлей, размышлять о вселенной и помнить свет, пока события Дней Просветленья не исковеркает память. И ничто не нарушит мою безмятежность. Разве что шепот: "Сакамото, Нагашима, Мигуми..."