Аннотация: Фламэлле...Любовь и страсть. Боль утраты и награда... Все в этом танце -Волшебство. История вторая. Пятое место СНП 2007.
Легкий, прозрачный, словно одежды согдийской невольницы, туман стелился в утренней полумгле. Синие венчики колокольцев, торопливо настраивающиеся на утренний перезвон, еле видны в снежно-белой пене. Старый филин, отяжелел от удачной охоты, ухнул от души напоследок, и направился на дневной отдых....
- Всегда люблю встречать рассвет, - молодой человек в сером камзоле удобно разместился в корнях огромного дуба, - и никогда не видел одинаковой картины. Обрати внимание, дружище, как переливаются краски, плавно переходя из одного цвета в другой!
- Спасибо тебе за приют, старый друг, пора мне...- Юноша ласково погладил рукой по стволу, - Однако, где этот бездельник? Впрочем...
Путник прислушался к нарушившим звенящую тишину звукам и недовольно поморщился. Кому- то явно медведи по ушам потоптались. Причем всем семейством. И основательно. Со стороны имперской дороги, слышался слабый скрип колес и нечто, отдаленно напоминающее известную, совершенно неприличную балладу.
- Впрочем, это даже к лучшему. Пусть побудет здесь, я позову.
Миг, и неизвестно откуда взявшийся порыв ветра унес накинувшего серый плащ мечтателя. Только слегка качнулись листья на дубе, прощаясь, да возмущенное ржание опоздавшего коня летело вдогонку...
Мой герцог был большой шутник,
Был ловок и умен,
Одна беда - без поварих
Не обходился он...
Трала-ла-ла,
Трала-ла-ла,
Не обходился он!
Седлает герцог наш коня,
Ему несут горшок,
А в том горшке не просто так,
Дымится артишок.
Трала-ла-ла,
Трала-ла-ла,
Дымится артишок...
Идет наш герцог на войну,
Трепещут стяги, сталь звенит,
А лишь услышит поварешки стук -
И враг уже забыт...
Трала-ла-ла,
Трала-ла-ла,
И враг уже бежит!
Харлоп в очередной раз приложился к фляге, мысленно отсалютовав безымянному герцогу, да будет его путь сытным в Вечности! И блаженно прищурился. Скоро они доберутся до городских стен, а там и до трактира рукой подать. Можно будет слегка перекусить....Поздний ужин, или вернее, ранний завтрак давно ухнул в бездонную утробу и успешно позабылся. Да, и что там есть-то было? Ломоть мяса, да каравай хлеба, правда, смутно вспоминался каплун, и был еще, кажется, полукруг леракского овечьего сыра...Харлоп погладил необъятный живот. А вот каких пулярок готовит друг Хаким в "Лосе и сковородке"! Тьфу! Забыл напрочь...В новопоименованной "Королевской мантии"...Это ж надо было так...Перебрать. Зарекался же пить с этим...добрым человеком. Здоровья его Величеству Руперту Бес... В смысле, его Величеству Либурийскому, чтоб ему хорошо жилось и не чихалось. Забурчавший от славных воспоминаний живот предложил поторопиться. Харлоп удобнее расположился на телеге и, уже хотел было подхлестнуть остановившегося мула. Однако Хитрец всегда имел свое собственное мнение и сейчас стоял, внимательно разглядывая сидевшего у дороги юнца в сером плаще, с мандолой за спиной.
- Э-э-э...Ты чего здесь, малый?
- Здравствуйте, добрый путник! - Музыкант встал и изящно поклонился,- Позволено ли мне будет просить вас о помощи? Мой конь заплутал в лесной чаще и не вернулся, а пешком до Стеренфорда далековато будет...
Он виновато улыбнулся и развел руками. Харлоп внимательно оглядел молодого человека и вопросительно посмотрел на Хитреца. Мул не возражал, а судя по всему, просто отказывался ехать дальше без этого парня. Во всем, что касалось оценки людской натуры, Харлоп доверял старому упрямцу безоговорочно. Вот, и ладно. Дорога с попутчиком и короче будет, и веселей. А музыканту помочь вообще святое дело. Говорили, что Хранителем Мира был именно музыкант. Во всем Элоуринне трепетно и нежно относились к бардам и поэтам, считая их неразумными детьми Великого Барда.
- Запрыгивай, заморыш, а то, пока мы тут лясы с тобой точим, народу наберется тьма, простоим до полудня на воротах, не то, что завтрак, обед пропустим. А обед, - Харлоп поднял похожий на колбаску палец к небу, словно призывая его в свидетели, - самое важное дело после завтрака!
- А ужин? - Лукаво сверкнул глазами бард, ловко устраиваясь на телеге.
- Само собой, наиважнейшее дело...мгм, после обеда, - добродушно усмехнулся здоровяк. И оценивающе глянул на довольно худого музыканта. - Ты и не ел, небось? Давай-ка, братишка, подкрепись!
И, порывшись в изрядно похудевшей за дорогу суме, извлек чудом уцелевшее яблоко. Порылся еще....Искренне удивился и почесал в затылке...Недоуменно пожав плечами, протянул яблоко барду.
- Извини, остальное почему-то закончилось...
Хитрец помотал головой и многозначительно фыркнул. А музыкант тепло улыбнулся, и в его серых глазах запрыгали смешинки ...
Имперская дорога подходила прямо к Южным воротам Стеренфорда. Прерывалась у них, и далее горделиво шла уже от Северных ворот, на Полдень, через всю Либурию. Все та же добротная, широкая, подогнанная камень к камню, гордость Либурийского королевства, построенная на века, на зависть всем окрестным государствам. И только дойдя до первого бурга Пограничных Земель, она словно выдыхалась, теряясь, становясь все меньше и меньше, а потом и вовсе исчезала , словно северные варвары не нуждались в дорогах вообще.
- Да и зачем дороги варварам?- продолжал разговор сам с собой Харлоп,- Они к бездорожью привыкшие. Редко на телегах ездют, на лошадях тоже, все больше на ноги надеются. Или лошадей там мало? Ты на Полудне бывал, братишка? Правду говорят, что за Приграничьем начинается мир вечного холода и тьмы? Там уж точно ни одна лошадь не пройдет. Замерзнет. Да и есть там, наверное, нечего...Мы туда уж точно не пойдем, да, Хитрец? А в Приграничье тебя не заносило? В Стеренфорде часто кермарийцы бывают. На торг или еще как....Тоже варвары, прости Богиня, косматые как сухэ*, да и ростом с него будут, ежели он за задние лапы поднимется... . Вон у матушки Терезии седьмицу назад поселились трое. Малец с наставником, а третий и вовсе на оборотня похож, молчит да глазами по сторонам зыркает....
Бард дремал под монотонное ворчание Харлопа, лениво вслушиваясь в окружающий мир. Чем ближе путники подъезжали к Стеренфорду, тем больше заполнялась Имперская дорога. Шли пешком принарядившиеся крестьяне, летели гонцы в ярких зеленых плащах, впереди медленно пылил торговый караван с Полуночи, охрана которого в предвкушении отдыха перебрасывалась сальными шутками. У ворот города уже можно было расслабиться. Хорошо охраняет Стеренфорд. Бережет торговых гостей. А как иначе?
- Вот тут мы, пожалуй, свернем и будут Торговые ворота. Эй, да ты там совсем уснул, братишка?- Харлоп легонько толкнул музыканта в бок,- наша очередь. Просыпайся!
Хитрец дисциплинированно остановился у довольно потиравшего руки стражника. Еще бы! Не каждый день с Полудня караваны приходят.
- Кто? Зачем?
- Будет тебе, Барлав, мало мы с тобой пива выпили в прошлую седмицу? - Подмигнул стражнику Харлоп.
- Положено, вот и спрашиваю, - приосанился стражник,- кто это с тобой, Бездонное Брюхо?
- Не видишь? Бард на заработки спешит, да дорога сморила.
- Музыканты народ хлипкий, - согласно кивнул стражник.- К Хакиму?
- А то! Оголодал я в пути, да и парня подкормить не мешает. Приходи вечером, новости расскажешь.
- Добро. Как сменюсь, приду. Пошел, Хитрец!- стражник легонько хлопнул мула по крупу.
Тот негодующе фыркнул и потихоньку потрусил знакомой дорогой, ускоряя шаг. Перед мысленным взором Хитреца мелькали заманчивые картины: вкусная еда, чистое стойло и блаженный отдых...Что еще нужно добропорядочному уставшему путнику?
Хитрец остановился у знакомых ворот и громогласно заревел. Харлоп слез с телеги и добавил свой сочный бас к реву Хитреца:
- Эй, там! Есть кому принять старого, голодного, отягощенного проблемами мирозданья отшельника?
Матушка Терезия всплеснула руками и запела-заговорила звучным контральто:
- Харлоп! Ты музыканта привез! Да благословит тебя Богиня! Сейчас я вам комнаты приготовлю. Лусия! Девочка, приготовь господину барду комнату брата. А ты, старый хитрец, иди в свою, она давно готова. Травы привез? Вот и хорошо. Как звать вас, молодой господин?
- Серджио, моя донна, - поклонился музыкант.
- О, Богиня! Вы с Заката, мой мальчик! Не из наших ли краев? Я из благословенной Анилузии, правда, много лет минуло с того дня, как мой любимый муж, а ваш отец, да будут к нему добры Боги!- добрая хозяйка подняла глаза к небу ,- укр...хм...привез меня сюда. Лусия, дочка, сегодня ты услышишь песни моей родины! Ах, какой подарок ты сделал мне, старый друг!
Донна Терезия вытерла пухлой ручкой невольно скатившуюся слезинку. Харлоп посмотрел на раскрасневшуюся хозяйку, перевел взгляд на невозмутимо улыбавшегося барда и покачал головой. Надо же!
Невысокая стройная девушка с любопытством разглядывала музыканта. Большие карие глаза искрились лукавством.
Серджио хмыкнул. Матушка едва не проговорилась.... Дочка то и не знает, что отец когда-то потерял голову от любви к красавице-анилузке, и выкрал её, наплевав на протесты родственников. И, наверное, мечтает о принце, наслушавшись сказок. А сказка-то рядом, малышка, стоит лишь приглядеться повнимательнее...
Ну, подруга, что скажешь? Сыграем для доброй доньи? Мандола согласно затрепетала за спиной.
- Терезия, а пулярки?- огромный Харлоп умудрился сделаться меньше ростом и умоляюще заглянуть снизу в глаза маленькой пухлой хозяйки.
- И пулярки, и пиво, и все, что пожелает твое безразмерное брюхо! Какой праздник в нашем доме! Какой праздник!
И разом помолодевшая хозяйка, словно небольшой торнадо, возникший в нескольких местах одновременно, закружилась в приготовлениях к вечеру.
Лусия, проводив юношу к дверям комнаты, чопорно присела в реверансе. Не сдержавшись, хихикнула и унеслась, напоследок сверкнув белоснежной улыбкой.
Бард мечтательно улыбался своим мыслям.
Что еще принесет этот день? Какое чудо? Что-то же звало его именно сюда...
Он откинул на спину копну черных волос, провел рукой по камзолу, вынул из воздуха белоснежный розовый бутон, приложил.... Нет. Сегодня он бэйлаориньо. На мгновенье в комнате заструился теплый южный ветерок, принеся с собой незабываемый запах пряностей и морской пены. А в зеркале задорно ухмылялся молодой мужчина в черной шелковой рубашке, черных в обтяжку штанах, слегка тронутых узорами серебра, в правом ухе сверкнула жемчужина. Вот так!
Серджио подмигнул своему отражению и, подхватив мандолу, легко сбежал вниз.
Зал "Доброго путника" никогда не бывал пустым. Однако в этот вечер, прослышав о приехавшем вместе со стариной Харлопом барде, земляке матушки Терезии, жители Стенфорда набились битком. Кому не хватило места за столами, сидели на лавках у стены, остальные толпились у раскрытых дверей. Купцы, прибывшие с Полуночи, из Хизрандского султаната, оставили свои дела и разместились тут же, на почетных местах.
Серджио окинул взглядом зал.
В дальнем углу обнаружилась суровая троица кермерийцев. Седой воин что-то выговаривал молодому, а тот упрямо хмурил брови и отрицательно качал головой. Третий, довольно большой молчаливый парень, небрежно - внимательно следил за людьми в зале.
Музыкант нервно поправил волосы. Давно не выступал при таком количестве народа....Знакомое волнение пробежало по телу, разгоняя и горяча кровь...
Поклонился затихшей публике и уселся на высокий табурет, нарочно выставленный посреди зала, на возвышении. Склонился к мандоле, шепнул: " Давай, родная!"
И полилась в либурийском Стенфорде звенящая песня о цветущем разнотравье лугов Анилузии, о синем бездонном небе, в котором можно утонуть, о чистом сладком воздухе, которым нельзя надышаться... О бархатной южной ночи короткой, как жизнь, и долгой, как поцелуй возлюбленной...
Море - то ласковое, то гневное, плескалось в пригорошне звуков, щедро разбрасываемых бардом.
Тонкие пальцы Серджио летали по струнам мандолы, и слушатели видели красивых анилузийских дев и гордых мужчин, для которых честь не пустое слово, искренне плакали вместе с музыкантом о павших в битве героях, громко смеялись похождениям пронырливого шута, хитреца и насмешника, облапошившего скрягу - герцога...
Бард искоса глянул на задумчивого Харлопа и,....зазвучала та самая баллада, которая так досадила ему в лесу...Зал тут же радостно подхватил припев.
Серджио поклонился публике и уселся рядом с Харлопом.
Харлоп испытующе посмотрел на барда.
- А ты действительно из Анилузии, парень?
- Нет. Но ведь ей этого так хотелось. Посмотри, как она счастлива, дружище!
- Я слышал об одном барде,- Харлоп посмотрел прямо в серые глаза,- который всегда приходит, когда что-то должно измениться. И зовут его Серж Странник. Это ведь ты?
- Так ли это важно...- ушел от ответа Серджио, внимательно осматривая зал. Напряглись нити на полотне сущего.
Один из хизрандских купцов что-то сказал своему спутнику. Тот дотронулся рукой до лба, сердца и поклонился хозяйке:
- Мой хозяин, Хасан Изреджи ибн Назрат желает отплатить добром за истинное наслаждение для глаз и ушей, хозяйке этого благословенного дома, Мастеру Песен и собравшимся в этом зале. Нас сопровождает воспитанница, учившаяся мастерству танца в Храме Богини. Дозволь, о достопочтенная, показать её мастерство всем присутствующим.
- Великая радость вошла в мой дом сегодня! Конечно, добрый купец....- Донья Терезия пододвинула Серджио чашку с кофе.
По лестнице спускалась невысокая, тонкая как тростиночка девушка, закутанная до самых бровей в легкие кхитайские шелка разных цветов. По мере того, как она проходила залу, стихали начавшиеся было разговоры, головы непроизвольно поворачивались вслед изящной, высоко несущей голову фигурке. Она легко и непринужденно, с достоинством склонилась перед бардом. Тихий голосок шепнул: " Лаэми приано, маэстро! Фламэлле..."
Серджио кивнул и взял в руки мандолу. Первые аккорды словно вспороли настороженную тишину.
Опали шелка, будто раскрылся цветок, обнажая алую сердцевину, тяжелые длинные волосы осенним листопадом хлынули на спину, руки взметнулись навстречу музыке, и запылал костер фламэлле...
Танец, в котором сплелись подобно возлюбленным, музыка и страсть. То напористо- неистовый, то затихающий на самом невероятном, где-то за пределами звука и движения... Фламэлле...
В пылающем огне сгорали, переплавляясь в чистое пламя, отзвуки всех человеческих эмоций, обнаженных до предела, вся гамма чувств - от глубокой скорби, до искрящейся радости...
Алый наряд танцовщицы, обвиваясь вокруг тонкого стана, играл и струился, подобно тому, как играют и струятся языки костра, молниями метались смуглые руки.... Перестук каблучков то игриво рассказывал о легких победах, то грозно требовал призвать к ответу наглеца.... Стонала в надрыве мандола, все быстрее летали тонкие пальцы бэйлаориньо, едва успевая за стремительными движениями танцовщицы...
Никогда Стенфорд не видел подобного танца. И никогда еще Странник не играл так страстно...
Светлели лица и распрямлялись плечи. Глаза посетителей, не отрываясь, следили за творившимся на глазах чудом.
И никто не заметил, как из-за своего стола поднялся юный кермериец. Старший воин попытался удержать, но...
Парень шел, спотыкаясь, не видя ничего перед собой, кроме алого всполоха. Дойдя до танцовщицы, юноша рухнул на колени и протянул руки:
- Лорина!
Танцовщица непонимающе оглянулась вокруг...
Ахнула, прижала руки к груди, протянула навстречу...И обняла склоненную голову...
- Киррен...
И словно никого не было в этом зале, кроме этих двоих. Люди затаили дыхание. Купец Хасан медленно поднялся со своего места и тихонько, словно боясь спугнуть что-то, подошел к воспитаннице. Кермериец поднялся с колен и встал рядом, готовый сражаться со всем белым светом.
Хасан протянул к Лорине руки, взяв её лицо в ладони, что-то тихо спросил. Не дожидаясь ответа, поцеловал девушку в лоб, и, сгорбившись, словно разом постарев, вышел из зала.
- Что он сказал? - ни к кому не обращаясь, спросил Харлоп.
- Это он? И...Будь счастлива, дочь моя...- задумчиво ответил бард.
Значит, вот для чего ты звал меня сюда, ветер? Чтобы не дать разминуться влюбленным...
Куда теперь позовешь?
Серж стоял у окна в своей комнате и слышал, как сердито бьет копытом Пилигрим, нашедший, наконец, сбежавшего хозяина; как северный полуденный ветер набирает силу...
Чья же любовь сильней? Чья больше весит на незримых весах Богини?
Юноши, верного своей любви много лет и упорно искавшего ее?
Или воспитателя, искренне полюбившего девочку - рабыню, ставшую ему дочерью, и сумевшего отказаться от всего во имя её же счастья? Странник покачал головой...
Издалека с мягкой укоризной донеслось: " Разве можно сравнивать, глупый..."
Вместе с грозовой тучей полуденный ветер ушел в Приграничье, а старый Харлоп еще долго смотрел ему вслед...