Бывает, стоишь посреди толпы и явно чувствуешь вперившиеся в твою спину взгляды, обернешься - смущенно отводят глаза и нервно улыбаются. А бывает, стоишь так и пристально смотришь в чью-то спину, видишь - чувствует взгляд, но не обернется по причине или без. Обида? Злость? Отнюдь. Обычное безразличие.
Нравится мне одиночество. Могу без устали спорить с теми, кто утверждает, что радует только желанное одиночество, но не вынужденное. Не знаю, но последнее время мне так не хватает времени на то чтобы подумать. Просто остановиться, присесть тихонько в уголочке и дождаться того благословенного момента, когда звенит тишина и мысли медленно вползают в воспаленный мозг. Воспаленный от хронического недосыпа, гипертрофированного чувства ответственности и постоянного ощущения того, что ты что-то делаешь не так.
-Ну что, дед Леонид, говорят, в деревне у вас странные вещи происходят? - осторожно спросил гость, выпивая очередную рюмку водки. Окинув взглядом нехитрое убранство старой кухни, он весело подмигнул и чуть наклонившись вперед процедил, - Ну дед, колись, мне ж поди интересно, а то вон на дворе мороз какой, не сидеть же молча всю ночь.
-Да нет, - устало промямлил старик, - все у нас тихо сейчас. Вот раньше да, Виктор Николаевич, было дело, хотя так до конца и не ясно, что произошло и произошло ли.
На мгновенье задумавшись, дед продолжал, - Но коли интересно слушай, глядишь может ты и рассудишь где правда, а где домыслы бабские.
...Вот ведь, ты опять за свое, старая плутовка, - подумал Леонид, неподвижно сидя в зарослях.
Рыжая бестия, совсем недавно томно валявшаяся на солнышке неподалеку, как будто почуяв неладное, начала выкручивать на лужайке причудливые вензеля, тем самым не позволяя мужчине как следует прицелиться. Второй день он бродит по лесу, пытаясь ее выследить. В прошлом году одному заезжему охотнику удалось ее подстрелить, после чего надолго в деревне о ней ничего не слышали. Поговаривали, что возможно пошла подыхать в глубь леса. А она, хитрюга, месяц назад опять дала о себе знать, появилась ночью и разнесла в пух и прах все Филимоновское хозяйство.
Хотя, - с улыбкой подумал мужчина, - Филимон того и заслужил.
Гад он и прохвост, жена от него вся в синяках ходит, всю зиму проболела из дому не выходила, а девка то видная была, волосы как грива у лошади и глаза - поглядел в них и утонул.
Говорил я ей, выходи за меня Лерка замуж, будешь жить как у Бога за пазухой. Ан нет, нынешние девки другие, им любови подавай. А где сейчас ее любовь то, нет, и не будет. Эх, вот в наши времена, как было, - размышлял Охотник, - хозяйство есть, руки при себе, и сила мужская имеется и все, ни о каких Любовях не рассуждали.
Хотя, чего греха таить, сам Леонид, хорошо понимал, что думает о Лерке не просто так, а потому как запала она ему в душу давным-давно, еще до того как Лерка обрюхатилась от Филимона и стала прямо-таки на глазах дурнеть.
Рожала она своего первенца мучительно, чуть не померла, а родился мальчонка хорошенький, крепенький, глазки как у Лерки, цвета болота после дождя с такой странной поволокой и чертиками озорными. Назвали Афанасием. Бывало, зайдешь к ним, на Афаньку взглянешь, так душа радуется, карапуз совсем, а смышленый же, как скажет что, так хоть стой хоть падай. А мамку как любил, страсть. Хороший мальчонка был...
Когда он прошлой зимой заболел, Лерка сразу как-то сникла, как почувствовала, что не переживет. А в ночь, когда он умер, мороз стоял страшный, скотина в хлеву от мороза по-волчьи выла, а Лерка накинула курточку и в лес ушла. Я ж тогда еще спросил, чего ты Лерка ночью бродишь как привидение, у тебя ж Афанасий болеет, беги к нему, а она на меня так посмотрела странно, как будто и не человек вовсе, а зверь какой обезумевший и мимо прошла.
Нашли ее на рассвете замерзшую, но живую, тогда и сказали что Афонька, так и не очнувшись, умер во сне, а она с улыбкой посмотрела и сказала, - Знаю, - поднялась и к дому пошла молча.
Когда Афанасия хоронили, она в сторонке стояла, даже не подошла к могилке. Филимон вечером ее чуть не прибил, по всей деревне крики стояли, что, мол, Лерка, опозорила его на всю деревню. А потом стали замечать, что она часто в лес уходит, и поговаривали, что часто видели на том месте, где нашли ее в ту ночь. А Филимон совсем озверел, говорит, что она ему изменяет, только вот не может понять, где и с кем. По деревне шушукались, а она мимо пройдет и как взглянет. Столько гордости и благородства, как будто не нашенская она, а каких голубых кровей.
Эх, Лерка, Лерка, - думал Леонид пристально следя за перемещениями зверя, - такая девка была. Бывало, выйдет во двор по утру, пританцовывая, юбочку подоткнет, как бы невзначай приоткрыв свои точеные ножки, спинку изогнет, потянется по кошачьи и как засмеется звонко. На душе тепло становится. А как она с Афанасием то возилась. Бабы вон, тока знай, понукают да прикрикивают на чад своих, а эта, бывало, присядет с ним на скамеечку и речи какие-то ведет, или часом, зайдешь к ним домой, а там визг, хохот стоит, они с Афанасием в каких-то гладиаторов, прости Господи, играют. И слово то, какое придумали - гладиаторы. В наши то времена в соловья-разбойника играли.
Помниться, случай был, на танцах. Лерка хоть и страсть как любила танцевать, но на танцы приходила редко, а тут пришла, потому как Филимон, в тот день, в город уехал на рынок. Вошла, все аж ахнули, не девка - огонь. Я тогда первый ее танцевать позвал. Она на меня так глянула, что аж в сердце больно стало, и тихо вложила свою ладошку теплую в мою. Никогда не забуду, как сильно билось сердце у нее в груди, когда она к моей прижималась. Я как обезумевший переминался с ноги на ногу. Она тихо так засмеялась и спросила шепотом на ухо, - Что ж ты Леонид, дар речи потерял, али давно твои руки не касались женского тела?
Эх, Лерка, Лерка, тебе ли не знать, что я дар речи потерял, когда тебя первый раз увидел и с тех пор так и не смог себя найти.
А на завтра языки донесли, что Лерка в клуб ходила, Филимон ее избил, с тех пор она и стала затухать на глазах. А после смерти Афанасия, Лерка вся как переменилась. Одна тень от человека осталась, все ходит, ни с кем не говорит, даже на празднике каком стоит в сторонке особнячком и о чем-то думает. После того я один раз только ее смех и слышал, выскочила она как-то в дождь в одной сорочке, чтоб белье собрать, а я в это время лодку под навесом чинил, так пока она собирала, дождь то ее и промочил. Она обернулась, чтоб в хату войти, а через нее то, сорочку эту, тело так и светится все, все видно, бедра упругие, грудь молодая. Я рот открыл и аж чихнул от напряжения. А она увидела мой взгляд и как захохочет звонко, тогда то я и понял, что прежняя Лерка. Какой была такой и осталась, просто для людей маску надела, чтоб жить легче...
Выстрел, взорвавший лесную тишину, в мгновение ока привел мужчину в чувство. Рыжее тело взлетело вверх и, перевернувшись, с силой ударилось о землю.
-Тьфу ты, - подумал Леонид, палец сам на курок нажал, ну гляньте ж, почти в прыжке снял, как снайпер, самодовольно подумал мужчина. Только моей заслуги в том мало, я даже не прицеливался, задумался видать шибко. Да и если, честно, не хотелось убивать эту лису, за время преследования даже привык к ее выкрутасам. Только вот деньги нужны, а за нее Филимон говорит, заплатит хорошо, так как повадилась она к нему большей частью ходить.
Осторожно поднимаясь из своей засады, и разминая затекшие от долгого и вынужденного сидения на месте ноги, Леонид, тихо побрел к подстреленному зверю. Устал я, не так уж и молод, чтоб в сорок с хвостом лет бродить по лесам двое суток на пролет, - думал Леонид, медленно затягиваясь сигаретой, наконец-то можно спокойно закурить.
Тело еще живой лисы вздрагивало от глубокого и судорожного дыхания. Из головы медленно сочилась кровь.
Эх, - подумал Леонид, - не люблю я такое, уж лучше бы сразу наповал. Резко вскинув ружье, охотник сделал еще один короткий выстрел. В это мгновенье зверь поднял голову и пристально взглянул на него...
Вышедший из задумчивого оцепенения дед Леонид, встрепенулся, посмотрел на своего гостя и промямлил, - Ну что ж ты Виктор, сидишь как не свой, давай поднимай рюмку, выпьем, хоть согреемся, в хате то, поди холодно, что вам городским непривычно.
Эх, - крякнул дед, - как там у вас говорится, дела давно минувших дней, - подмигнул, и улыбнувшись своим щербатым ртом добавил, - Что думаешь, дед совсем темный, в школе не учился...
Нашли Лерку в то утро на том же месте где и два года назад, когда Афанасий умер. Сидела, прислонившись к дереву, юбка разорвана, руки в синяках, а на лице след от запекшейся крови. Поговаривали, что заезжали в соседнюю деревню ребята на той неделе, "отпускники", как у нас говорят. Отсидели свое, их и отпустили и говорят пол деревни распугали... над Леркой надругались...
Похоронили ее быстро, даже как-то спешно, не стали дожидаться трех дней, говорят, рана была такая страшная, что боялись открывать гроб, чтоб людей не напугать.
Филимон на похоронах так причитал, что все решили, что умом тронулся. Тогда я и уразумел, что любил ее Филимон шибко, не меньше моего, а бил потому как себя нищим умом чувствовал, говорил, умна шибко и не нашенская, понять не могу, а переломать, под себя, перекроить не получалось. Вот и бесновался.
А потом успокоился, женился, двое мальчонок у него родилось, только какой-то мрачный стал, хотя да, жену не бьет, даже пить перестал. Только вот помнится мне его взгляд, в тот момент, когда я ему лису убитую принес. Он стоял как ошпаренный и даже не прикоснулся к ней, только и пролепетал что, она ему, мол, не надобна, сам и пореши куда пристроить. А я не смог, пошел и закопал на том месте, где Лерку нашли.
Отчего не смог, сам не пойму. Как вспомню этот взгляд озорной в момент выстрела, и глаза цвета болота после дождя, так на сердце больно становится. А убивцев этих так и не нашли, перевернули весь район, приезжали тут все такие важные, ходили, выспрашивали, высматривали, а потом за не имением веских улик дело закрыли. А со временем все утихло, все забылось, жизнь наладилась. Уже мало кто и помнит Лерку и Афанасия. Только я наверно, да Филимон старый. Я его часто вижу, как он у ее могилки бродит и что-то бормочет.
Ну что, ж ты Виктор Николаевич, пригорюнился, - пробормотал старик, - давай за упокой ее души и выпьем... Ведь я тоже ее вспоминаю... И снится она мне, такой как тогда... после дождя...
Эх, Лерка, Лерка...