В полдень 18 марта 1937 года Эдвард Коул из Бостона, Этель Морриш и Энни Гэмвелл со своей старой подругой мисс Эдной Льюис вошли под мрачные своды часовни похоронного бюро "Хорас Б. Ноулес энд Санз", чтобы проводить в последний путь своего горячо любимого родственника, друга и коллегу. Зал часовни был тускло освещён огнями свечей, которые бросали блики на открытый гроб. Гротескные при жизни черты лица сорокасемилетнего джентльмена истончились и заострились ещё больше. Его последний период жизни станет известен благодаря документу, который долго считался утраченным или вовсе не существовавшим - "предсмертному дневнику".
Ещё месяц назад молодого писателя из Провиденса, штат Род-Айленд, подкосил давний недуг. Он быстро слабел и терял в весе. У него не было сил даже подняться с постели, и, опираясь на подушки, он пытался писать письма и открытки, либо вовсе диктовал их тётушке Энни Гэмвелл, заботливо ухаживавшей за ним. Вскоре его состояние сильно ухудшилось, и он был уже не в силах противиться визиту врача. Ещё когда будущему писателю было восемь, его отец попал в больницу, где и скончался от паралича, или сифилиса, как утверждали злые языки. Годами позже его мать скончалась в той же больнице после операции на желчном пузыре, от которой она не смогла оправиться. Таким образом, страх перед медиками был вполне обоснован.
Вызванный 16 февраля доктор Сесил Кальверт Дастин выписал больному множество болеутоляющих средств. Но они не облегчали боль, а состояние писателя не улучшалось. Он взял за привычку спать в кресле, так как не мог удобно улечься из-за сильно раздувшегося живота. Причиной этому была жидкость в брюшной полости, скопившаяся из-за почечной недостаточности.
1 марта Энни Гэмвелл сообщила доктору Дастину об ухудшении состояния племянника и попросила вызвать специалиста по внутренним болезням. Придя на следующий день в дом 66 по Колледж стрит, доктор Уильям Лит застал больного сидящим в ванной с горячей водой, облегчавшей ему боль. Он прописал ему лекарства и велел вести записи приема пищи, но состояние писателя было настолько скверным, что он с трудом пил воду, от любой пищи его рвало, вызывая сильную боль.
Повторное обследование специалистом 6 марта подтвердило неутешительный диагноз - рак толстой кишки уже дал метастазы, что вдобавок осложнялось хроническим нефритом. Ещё полтора года назад хирургическое вмешательство могло бы спасти писателя, но не теперь. В своём дневнике он записал следующее: "боль - дремота - сильная боль - передышка - огромная боль". Писатель вспоминал, как отмечал с тётушкой Рождество. Тогда он получил неожиданный подарок от Уиллиса Коновера - старый человеческий череп, найденный на индейском кладбище. Писатель был искренне рад и восхищён столь эксцентричным подарком, но теперь он казался неким зловещим предзнаменованием.
3 и 4 марта к больному заглянул старый друг Гарри Керн Бробст с супругой. Писатель старался вести себя непринуждённо, но знания медицины позволили Бробсту понять всю тяжесть его состояния. В письме Роберту Барлоу Бробст напишет: "Наш старый друг сильно болен, так что я пишу это письмо за него. Последние несколько дней он, кажется, непрерывно слабеет". 9 марта состояние писателя ухудшилось настолько, что организм не принимал даже воду, его пришлось кормить внутривенно. Доктор Лит посетил больного вновь на следующий день и настоял на госпитализации. В тот же день его поместили в палату 232 Мемориальной больницы Джейн Браун.
13 марта Гарри Бробст с женой пришли в больницу к писателю. На вопрос о самочувствии тот ответил: "Иногда боль невыносима". На прощание Бробст упомянул древних философов, по-видимому, намекая на их стоицизм перед лицом смерти. Изнуренный, раздувшийся от газов и жидкости, писатель испытывал частые приступы острейшей боли, которые заглушались морфием. Он был уже не в состоянии даже взять в руки ручку, и всё же оставался собой: приветливым и тёплым в общении джентльменом. Он очаровывал персонал больницы своей элегантностью и мужеством.
14 марта брюшной отёк усилился настолько, что при дренаже живота было откачано более шести литров жидкости. В тот день тётушка писателя Энни Гэмвелл получила телеграмму от юного Роберта Барлоу с предложением приехать и оказать любую помощь.
В 7 часов утра 15 марта писатель умер. Вечером того же дня Энни Гэмвелл отправила телеграмму Роберту Барлоу: "Говард умер этим утром, ничего нельзя сделать, спасибо". Впоследствии она передаст Барлоу его предсмертный дневник. Тело писателя было предано земле на семейном участке кладбища Свон-Пойнт. Много позднее, в 1977 году на могиле писателя будет установлен надгробный камень с краткой, но глубокой эпитафией - "I am Providence". Эти слова стали пророческими. Как скажут биографы - Лавкрафт умер, его творения бессмертны.
Посвящается 76-й годовщине со дня смерти Говарда Филлипса Лавкрафта (20 августа 1890 - 15 марта 1937).
По материалам биографий Лавкрафта за авторством Лайона Спрега Де Кампа, С.Т.Джоши, Мишеля Уэльбека. Иллюстрация любезно предоставлена Григорием Бутаковским.
![Портрет Г.Ф.Лавкрафта рядом со своим надгробием [Григорий Бутаковский]](/img/l/loterman_a/15_march_1937/hpl.jpg)