"Но навевая эти сны, ветра сметают дюжину других."
"Звёздные ветры" Г.Ф. Лавкрафт

Я спустился на первый этаж старого запылённого дома и закрыл дверь, но не стал её запирать. Затем, двигаясь неуверенными шагами, я направился в библиотеку, поскольку почувствовал сверхъестественное изменение в царившей там атмосфере. Переступив порог большой комнаты, я зажмурился от нахлынувшего головокружения. Смутные образы из забытых сновидений всплыли в моём сознании, и повсюду вокруг меня слышалось затихающее эхо какой-то далёкой, неземной бури. А потом всё стихло, мой разум прояснился, и я открыл глаза.

Подойдя к столу, я осмотрел стопку принадлежащих домовладельцу книг. Лежавший поверх неё том оказался редким изданием, опубликованным несколько десятилетий назад издательством "Оникс Сфинкс Пресс".[1] Взглянув на открытую страницу, я продекламировал хорошо знакомые мне строки стихотворения:

"Когда волны пронизывающего ветра обдувают моё лицо
И осколки космической памяти раскалывают мозг,
В буре я вижу резвящихся крылатых нимф
И уши мои улавливают богохульные звуки,
Что исходят из треснувшей флейты,
Зажатой в неуклюжей лапе
У нечеловеческой пасти того,
Кто надрывно дует в неё, бурлит и бормочет."

Отвернувшись от стола, я заметил на полу какой-то небольшой предмет, и, подняв его, удивился тому, каким лёгким он оказался. Мои глаза снова сыграли со мной злую шутку, потому что когда я попытался рассмотреть его внимательней, мне показалось, что предмет слегка изменил свою форму. Тут я ощутил чьё-то присутствие позади себя и обернулся, услышав, как мистер Найтон произнёс моё имя.

- Сайрус. Пожалуйста, помогите мне сесть на стул. Осторожней, да, благодарю. Ох, мои старые бедные лёгкие. Следовало догадаться, что не стоит выходить на улицу в такую холодную ночь. Но мне нужно было проветрить голову! Хотя снаружи оказалось ничуть не лучше, и этот дьявольский ветер! Я думал, что он преследует меня, а потом понял, что какая-то его часть находится внутри меня! Боже... или, вернее, боги! - он яростно замотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.

- С вами всё в порядке?

Мистер Найтон искоса посмотрел на меня.

- Вы сущий дьявол, юноша, не так ли? Нет, не удивляйтесь. Ах! - он протянул руку к предмету, который я держал. - Вижу, вы нашли моего маленького друга. Должно быть, я уронил его, когда...

Затем он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, массируя лоб своей древней рукой, кожа на которой была тонкой, словно пергамент. Его голос, когда он заговорил снова, казался тихим и спокойным.

- Из чего, по-вашему, вырезан этот маленький демон?

- Я бы сказал, что это какое-то дерево, но оно такое лёгкое.

- Верно. И оно также очень гладкое, почти шелковистое, как нежная яичная скорлупа или полированная кость. Это весьма необычно.

Мы молчали, и я не мог ничего понять по выражению его лица.

- Вам лучше? Может, мне вскипятить немного воды для чая? Вы дрожите.

- Но не от холода, нет. - Он наклонил голову и одарил меня странным взглядом. - Что привело вас сюда, юноша?

- Меня разбудил шум ветра.

- И что же вы услышали в нём?

- Ничего. Полагаю, меня отвлекло ваше странное поведение. Я был на лестнице, когда вы выбежали из библиотеки на улицу. И выражение вашего лица...

- Несомненно, моё лицо выражало множество эмоций! И я виню в этом вас. Нет, не смотрите на меня невинными глазами. Мы разговаривали о снах, когда впервые встретились, и я предложил вам снять свободную комнату в своём доме. Тогда вы удивили меня, сказав о снах как о вратах к глубинам памяти. Зная о моём сильном интересе к оккультным материям, вы порекомендовали мне некоторые сборники стихов, которые, как я теперь подозреваю, являются чем-то большим, нежели простой поэзией. Вы советовали мне читать вслух определенные строки стихов перед сном, уверяя, что они, как вы выразились, "способны провести человека в мир ярких грёз, каких ещё никто и никогда не испытывал". Что ж, ваше колдовство, как я его называю, превзошло, с позволения сказать, мои самые смелые ожидания.

- Думаю, что такое вполне возможно.

- Вы, умный юноша, не так ли? А знали ли вы, что это также способно повлиять на бодрствующий мир? Знали, что некоторые аспекты моей жизни приобретут черты сновидений? По выражению вашего лица я вижу, что знали. Так вот, когда в прошлом месяце я ездил в Новую Англию, чтобы навестить своего друга, то отыскал очаровательный магазинчик антиквариата, в котором надеялся найти некоторые редкие старинные книги. Вместо этого я обнаружил там то, что вы держите в своей руке. Эта фигурка показалась мне странно знакомой, хотя я никак не мог вспомнить, где видел её. Я подозревал, что мог встречать её изображение в какой-то книге, но ошибался. И купив статуэтку, я ощутил странное желание скрыть её от посторонних глаз, в том числе и от своих собственных. Владея ею, я чувствовал себя каким-то преступником. И с тех пор, как она попала ко мне, мои сны приобрели фантастический характер, но самый необычный из них приснился сегодня ночью. В нём я увидел это изваяние как живое существо. Его приземистая форма напомнила мне мужскую версию примитивной Виллендорфской Венеры. - В глазах домовладельца появилось почти мистическое выражение, когда он тихо усмехнулся и покачал головой. - Существо танцевало, играя на ониксовой флейте, и в воздухе ощущалось присутствие других сущностей. А потом я заметил, как что-то чудовищное возникло за пределами моего сознания, маленький демон предложил мне свою флейту, и я поднёс её ко рту...

Казалось, что он окунулся в ужас воспоминаний.

- Пробуждение сопровождалось сильными судорогами, - продолжил он. - Непостижимо, но я спал, стоя на ногах и чуть не упал! Когда же я, наконец, пришёл в себя, то обнаружил, что в одной моей руке была зажата эта искусно вырезанная фигурка. А в другой...

Я положил статуэтку на стол, подошёл к домовладельцу и прижал руку к его груди. Во внутреннем кармане его жакета находился какой-то предмет. Сунув руку за пазуху, я вытащила то, что там лежало - флейту из полированного оникса. Это была точная копия инструмента, который держало в своих лапах маленькое существо.

- Я принес её с собой, - прошептал Филип Найтон, - из-за пределов сна![2]

Бумажная корона, которую она надела поверх пышной копны рыжих волос, трепетала в порывах разумного ветра. Он прижимался к девушке, шептал ей на ухо, скользил по губам. И она чувствовала восхитительный вкус древнего потустороннего сна, чудо которого настолько потрясло её, что, покачиваясь в экстазе, она раскинула руки в стороны и откинулась назад. Подхваченная ветром, девушка медленно опустилась на траву. Бумажная корона сорвалась с её головы и улетела прочь.

Она вслушивалась в пение ветра, но затем уловила иной звук. Другой обитатель долины наклонился и поднял бумажную корону, а затем шутливо надел её себе на голову. Закрыв глаза, он тоже прислушался. Почувствовав в песне ветра страсть к призвавшей его чародейке, он осторожно поднёс флейту к уродливому рту, и принялся передразнивать своей музыкой язык космического эфира. Словно оскорблённый этим, звёздный ветер вырвался из объятий девушки и рассеялся в стратосфере.

- Селена, - вздохнул парень.

Она неохотно открыла глаза, и на мгновение её лицо изменилось, превратившись в гладкую чёрную поверхность. Затем серебристые глаза преобразились, появился тонкий носик, а тёмная щель стала изящным ртом с красивыми полными губами. Девушка взглянула на существо перед собой и усмехнулась, заметив, как забавно оно надело корону, сдвинув её набок. Глубоко вздохнув, она сжала губы и выдохнула. Парень вздрогнул от пахнувшего ему в лицо совершенно чуждого воздуха.

- Я вижу, ты призвала Ветры Йита.[3] Весьма неразумно, даже с твоими талантами. И какие же заклинания ты использовала?

- Ничего такого, что есть в твоих изъеденных червями книгах, Саймон. Мне не нужны какие-то невнятные заклинания, потому что я неразрывно связана с внешними областями и являюсь их частью.

Он, игриво бросил девушке свою флейту, та поймала её и чувственно прижала к губам.

- Да, - согласилось существо, - ты в равной мере являешься порождением звёзд и этой тёмной долины. Какое прекрасное сочетание. Однако тебе не следует пренебрегать древними знаниями, ибо они чудесны, могущественны и истинны.

- А что это за "чудесная" книга у тебя в руках?

- Ах это, - он усмехнулся и поцеловал книгу, опустившись рядом с ней на траву. - Это, потрясающая находка. Помнишь прошлое лето, когда мы с Эдит ездили в Провиденс, штат Род-Айленд, чтобы посетить церковь, которую планировали снести?

- Да, Церковь свободной воли[4], из которой ты привёз какие-то заплесневелые книги и выцветшие витражные стёкла. Запах, впитавшийся в эти потемневшие осколки прошлого, всколыхнул воспоминания, похороненные глубоко в моей душе.

- Всё так. Что ж, Эдит до сих пор держала эту книгу у себя. Ты же знаешь, насколько она эгоистична, когда дело касается тайных знаний. В конце концов, я забрал у неё книгу и был удивлён, обнаружив, что это экземпляр "Liber Ivonis".[5] Из-за своего равнодушия к древним фолиантам ты даже не представляешь, насколько редка эта книга. Но удивительно другое. С тех пор как я начал изучать её, мне стали сниться необычные сновидения, в которых я проник в немыслимые глубины, где обитает Безграничный! Да, я знал, что это поразит тебя, ведь ты так часто ощущала эти области мира снов, но в своих странствиях никогда не могла найти путь к ним.

- Именно из этих областей я слышала зов своего Старшего Брата. Безликий, он дразнит видениями, но смутно различим. Он зовёт, и всё же ускользает от меня. Я тянусь к нему, но он избегает моих объятий. И теперь ты говоришь, что смог отыскать его?

- Лишь один аспект из тысяч его форм и воплощений, слабое отражение его устрашающего величия. Очень немногим довелось узреть истинный лик Ньярлатхотепа! И я не встречал ещё никого, кому бы удалось проникнуть в такие бездны сна, чтобы предстать перед троном Азатота. До сих пор...

- Расскажи мне.

- Ты же знаешь, что достигнув совершеннолетия, дети долины Сесква покидают это место, чтобы отправиться в путешествие и отыскать те редкие души, что познали тёмные тайны. Помнишь молодого художника Сайруса, который изваял твой поразительный бюст? Конечно, помнишь. Он нашёл самую очаровательную душу - пожилого поэта, могущественного сновидца, который, впрочем, никогда не стремился к тёмной стороне, но к которому тьма взывала сама.

- И какое отношение этот пожилой человек имеет ко мне, дорогой Саймон?

- Я вижу твоё беспокойство, Селена. Та часть тебя, что рождена тенью долины Сесква, дремлет; но другая, порождённая за пределами космического хаоса, пробуждается. Звёздное вещество, составляющее бо́льшую часть твоего существа, стремится вернуться домой. Оно взывает к тебе так же, как ты сегодня призвала его. Тебе не терпится воссесть вместе со своим Старшим Братом у энтропийного трона Абсолютного Хаоса. Безграничный зовёт тебя. Волны его сновидений расходятся по вселенной. И всплеск психической активности возник здесь, в этой населённой призраками долине, я чувствую это своими старыми костями. Ничего подобного не было с тех самых пор, как шестьдесят лет назад божество, что мёртво но видит сны, неуклюже брело по своему затонувшему городу.[6] Ах, эти удивительные сны! Новый знакомый юного Сайруса может стать ключом к твоему возвращению.

- И ты узнал всё это из сновидений, навеянных чтением книги, которую ты держишь в руках?

- Да, ты же знаешь, что я часто читаю подобные книги вслух, и поэтому неудивительно, что возникают такие эффекты. Завтра мы отправимся на встречу с Сайрусом и Филипом Найтоном. А сегодня вечером, моя дорогая Селена, долина в последний раз воздаст тебе почести своим безымянным празднеством.

Он протянул ей свою массивную лапу, и девушка увидела, как та взволнованно дрожит. Вдохнув зачарованный воздух, она подняла чёрную как полночь руку, и их пальцы крепко переплелись.

Конечно, я подозревал, что это странный и необычный интерес, поскольку не встречал никого другого, кто тоже испытывал бы его. Думаю, что это и стало началом моего отшельничества. Не найдя никого, с кем можно было бы разделить свою страсть, я с удовольствием оставался дома в окружении любимой литературы. Вот почему меня сразу так привлёк Сайрус, когда я увидел его в читальном зале библиотеки, находившейся всего в трёх кварталах от моего дома. Там он сидел и читал небольшой сборник избранных фантастических стихов Кларка Эштона Смита в мягкой обложке, недавно опубликованный каким-то нью-йоркским издательством. Что ж, от старых привычек трудно избавиться, а во мне всегда была (как бы выразиться?) склонность к драматизму. И вот я встал немного поодаль от его стола и тихо продекламировал несколько строк из "Жуткой тьмы" Смита[9]:

"Волшебный ветер жутко завывает,
И всюду тени мрачные ползут,
Деревьев подражая шелесту, голоса их шепчут и поют..."

Нахмурившись, библиотекарь шикнул на меня, но юноша широко улыбнулся и предложил подсесть к нему. Наша увлекательная беседа закончилась тем, что я пригласил его на ужин и познакомил со своей обширной библиотекой. И когда я узнал, что он ищет недорогое жильё, то совершенно неожиданно для себя предложил ему снять за бесценок мансарду в моём доме.

Разве не удивительно, как можно быть одиноким столько лет и не осознавать этого, пока в твою жизнь не ворвётся какая-нибудь совершенно очаровательная личность, которая нарушит это одиночество? Его присутствие в моём доме, совместные трапезы и тихие вечера в библиотеке за молчаливым чтением, всё это было похоже на вновь обретённые частички утраченной молодости, и со временем превратилось в великолепные платонические отношения.

Однако прошлой ночью произошло нечто такое, что заставило меня задуматься. И теперь я уверен, что сама рука судьбы привела этого молодого человека в мою жизнь. Мы взяли такси и доехали до довольно убогой части города. Был поздний вечер, но в этом месте кипела жизнь. Шум казался просто невыносимым, как и запах. Для моей затворнической натуры стало настоящим потрясением оказаться в подобной обстановке, среди того, от чего я так старался отгородиться. Тьфу! Толпы безумцев, которые по собственной воле стали пленниками наркотиков и алкоголя!

Что может быть отвратительней, чем покрытое грязью и брызжущее слюной человеческое существо, бродяга, который смотрит на всех с неприкрытой ненавистью, когда его просьбы о подаянии игнорируются? Быть может спешащие офисные клерки с совершенно пустыми лицами? Я не знаю, всё это казалось таким мерзким и бессмысленным, и вызвало во мне свирепую ненависть, о существовании которой я даже не подозревал.

Моё раздражение длилось всего пару минут, пока Сайрус вёл меня от такси к высоким металлическим воротам, за которыми я увидел узкий мощёный переулок между двумя высокими кирпичными зданиями. Взяв меня за руку, Сайрус толкнул створки ворот, и мы шагнули к неприметной лестнице, спускавшейся к входу в какое-то уединённое заведение.

- Почему бы вам не присесть за столик, Фил, а я закажу нам кофе? - сказал Сайрус.

Я сел, наблюдая, как он подошёл к окошку в стене и протянул кому-то немного денег, а затем вернулся, чтобы присоединиться ко мне. Оглядевшись, я был приятно удивлён царившей здесь атмосферой, резко контрастировавшей с тем, что было снаружи. Множество людей самых разных возрастов сидели за столиками или расположились на больших диванах и тихо беседовали, стояли у стеллажей с книгами и бродили по комнате, изучая висевшие на стенах картины. Было восхитительно тихо. И когда свет трижды мигнул, Сайрус улыбнулся и шепнул:

- Пришло время для поэтических чтений.

Какой-то богемный тип с растрёпанными волосами, одетый во всё чёрное, и оттого казавшийся ещё бледнее, подошёл к одной из книжных полок и выбрал том, затем вышел на освещённое место и раскрыл книгу.

- Стихотворение Самуэля Лавмена, - объявил он, и начал читать поэму, посвящённую покойному Томасу Холли Чиверсу.[10] Когда парень закончил, аплодисментов не последовало, он поставил книгу на полку и вернулся на своё место. Поднялась пожилая женщина и прочла отрывок из сборника удивительных стихов новоанглийского поэта Эдварда Дерби.[11] После вышел Сайрус, достал из кармана пальто маленькую книжечку и зачитал пару сонетов неизвестного мне Уильяма Дэвиса Мэнли.[12]

Я пытался решить, стоит ли и мне продекламировать по памяти одно из своих любимых сочинений Эдгара По, когда из самого тёмного угла с мучительной неторопливостью возникло нечто. Тучное существо медленно подкатило свою инвалидную коляску к месту, освещённому бледным светом лампы. Сайрус наклонился ко мне и взволнованно прошептал:

- Это Кайл Гноф[13], слепой поэт. Он настоящий гений, но очень редко выступает!

Я никак не мог избавиться от чувства отвращения при виде этой бесформенной массы раздутой плоти. Никогда раньше я не видел таких рук, кожа на них сильно обвисла тяжёлыми складками, когда они поднялись, сжимая кусок засаленного пергамента. Одна ладонь осторожно разгладила поверхность бумаги, словно нащупывая текст, написанный шрифтом Брайля. Жалкое существо медленно подняло свою тяжёлую голову, и я различил на его лице остатки того, что когда-то было глазами. Ужасные дряблые губы приоткрылись, выпустив струйку густой слюны, и, неуклюже искривившись, произнесли:

- Утраченная песнь Безумного араба из его книги тёмных сновидений, ранее не публиковавшаяся и обнаруженная лишь недавно. В моём вольном переводе.

Мне было трудно разобрать его речь, но когда он попытался заговорить, я ощутил не жалость, а тепло на сердце. Казалось, я инстинктивно понимал заключённого в этом отвратительном теле прекрасного поэта. Кайл Гноф слепо улыбнулся в пустоту своей идиотской улыбкой, а затем продолжил:

Он остановился, чтобы отдышаться, а затем начал бормотать что-то неразборчивое. Его дрожащие губы жадно хватали воздух, словно в поисках подходящих слов. В этом зрелище, каким бы отталкивающим оно ни было, присутствовало что-то такое, что взволновало меня. И прежде чем полностью осознать свои действия, я сунул руку во внутренний карман и достал флейту, которую нашёл за пределами царства сна. Поднявшись, я подошёл к задыхающемуся поэту и сел перед ним. Поднеся флейту ко рту, я стал наигрывать мелодию, эхом отдававшуюся внутри головы. Масса содрогающейся плоти передо мной разинула пасть и начала устрашающе завывать. Затем он ударил рукой себя по лицу и вонзил обломанный ноготь в лоб, где нацарапал какой-то символ.[15]

- В своих метаморфозах мы обретаем вечное перерождение, - выкрикнул он.

Его окровавленная рука протянулась ко мне, и я приподнялся на коленях ей навстречу, на её мизинце я заметил кольцо, похожее на маленький деформированный череп. Влажной густой кровью Кайл Гноф помазал мой лоб. А затем, словно в знак презрения, он быстро поднял свою босую массивную ногу и яростно ударил ею меня по голове.

Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что нахожусь дома, в постели, с сильнейшей головной болью. Сайрус сидел рядом, тихо напевая себе под нос, и свет свечей мерцал в его необычно бледных, почти серебристых глазах. В руке он держал резную фигурку, которую я нашёл в Новой Англии, нежно поглаживая её, словно маленького фамильяра. Я посмотрел на эту бесформенную, словно высеченную из камня диковинку при свете свечей, и удивился тому, как сильно в моём бессознательном бреду она напоминала напавшего на меня слепого поэта-идиота.

Она медленно шла через рощу, а деревья тянулись своими ветвями к её распущенным волосам. За ней следовали дети долины Сесква, и серебристые глаза этих существ, рождённых сверхъестественной тенью, с обожанием смотрели на её очаровательную эбеновую кожу. Слегка покачиваясь в танце, они двигались в такт размеренной пульсации долины, которая соответствовала ритму их собственных сердец.

Девушка грациозно подняла руки навстречу сгущавшемуся туману, струившемуся к ней по горному склону. Она улыбнулась неясной фигуре, двигавшейся во мгле - высокому парню, чьё худощавое тело было облачено в алые как закат одеяния, его массивные руки затянуты в блестящие перчатки, такие же чёрные, как её собственная кожа, а лицо скрыто тёмной вуалью. Его голова была увенчана тройной короной из белого золота, и девушка почтительно склонилась перед ним. Позади него в туманном воздухе она увидела семь алебастровых сфер, пылавших словно солнца. Её глаза заблестели, когда эти сферы начали темнеть и чернеть, они величественно расправили свои крылья и устремились к ней. Одна из них запустила когти в развевающиеся рыжие волосы, и девушка почувствовала исходящий от безликого существа дух мира снов, из которого оно пришло.

Человек в маске обнял её и закружился в танце. Вслед за ними, пробираясь через траву и сорняки, по земле ползли тени долины, воспевавшие магическими словами звёздный свет. Пара замерла, и Селена прижалась губами к тёмной вуали, скрывавшей лицо Саймона, ставшего воплощением того, кто вскоре заключит её в объятия и поведёт за грань к кислотному трону Безграничного.

- Вы понимаете, - сообщил этот гротескный джентльмен, - что большинство инопланетных существ, о которых написано в изъеденных червями фолиантах и истлевших рукописях, не более чем порождения снов. Человеческий мозг, как бы я ни высмеивал его, необычайно могущественен и способен на удивительные вещи, хотя это обычно является простой случайностью, непреднамеренным и хаотичным результатом невероятно сильного бреда. Альхазред был именно таким случаем. Больше половины его "Аль-Азифа" не что иное, как записи о демонах, увиденных им в безумных сновидениях.

Его слова беспокоили меня. Он говорил о человеческом роде так, будто сам не принадлежал к нему. И непринуждённая манера, в которой он разглагольствовал о тёмных материях, напомнила мне, что я вступил в причудливый мир, который не мог постичь. В самом деле, я будто попал в сон. И глядя на Сайруса, я видел в его глазах такое же сильное волнение, когда он зачарованно слушал этого парня по имени Саймон.

- Возьмём, к примеру, "Тех, что в воздухе", о которых вы, Филип, читали в стихах Дерби. Он писал, что их призывают многократным повторением формулы Дхо, и что они не могут явиться без пролития человеческой крови, благодаря которой принимают телесную форму.[16] Тьфу! Разве нуждается внеземное божество, появившееся тысячелетия назад в эпохи, предшествовавшие тому тёмному периоду, когда жизнь в океане только зародилась, в такой помощи смертных? Эта идея нелепа. А ведь есть серьёзные "исследователи", которые верят в подобную чушь. Я встречал нескольких таких в Мискатонике. И всё же, существуют сущности, порождённые болезненными видениями безумцев - силой столь же смертоносной, как ядерный кошмар Эйнштейна. - Он усмехнулся. - Что за демоническая сила! Человеческий мозг может создавать свою собственную реальность, этот напряжённый орган способен вызывать и излечивать болезни, сумасшествие и смерть, порождать в воображении множество тварей, богов и дьяволов. А легенды об этих существах описаны в текстах бесчисленных фолиантов по некромантии. Всё это так необычно.

Я кашлянул.
- И кем же вы считаете меня, мистер Уильямс?

- Вы, любезный сэр, являетесь исключительным случаем, проводником в глубочайшие бездны сна. Вы не вызывали созданных вашими снами сущностей, вас самих призвали те, кто пришёл Извне. Вы пешка в их дерзкой игре.

- Каким беспомощным я чувствую себя из-за вас, - пробормотал я.

Молчавшая всё это время девушка внезапно пошевелилась и медленно поднесла руку к моему лицу. Я ощутил исходящий от неё землистый запах, который смутно замечал, когда находился рядом с Сайрусом, тогда я считал, что это его лосьон после бритья или что-то в этом роде. Запах, довольно сладкий и не вызывавший отвращения, сильнее всего исходил от Саймона Уильямса. Но был и другой аромат, который напомнил мне о чём-то, что я смутно припоминал из тех времён, когда пробуждался от крепкого сна. Девушка по имени Селена дотронулась своей прохладной рукой до моего лба, и я ахнул, когда потемнело в глазах.

- Твоя душа, - проворковала она, - прикоснулась к внешним областям, где обитает Безграничный, тот, чьим воплощением служит мой Старший Брат. Пожалуйста, помоги мне пересечь космический предел.

А затем она опустила руку и положила поверх моей. Зрение прояснилось, и я увидел её прелестное лицо.

Я интуитивно чувствовал, что эти существа (ибо как ещё я мог их назвать?) таили в себе невероятную силу. Но при этом они действительно нуждались в моей помощи! И, несмотря на все разговоры Саймона о "ничтожной" роли человечества, он требовал от меня открыть ему путь, который я отыскал в глубинах сна - оказать услугу, сути которой я не понимал, но которую мне хотелось выполнить для него. Для них всех.

Я нежно поднёс изящную руку девушки к своим губам, и она вздрогнула от моего поцелуя. Когда же я заглянул в её серебристые глаза, мне показалось, что я могу различить в них целое море эмоций.

- Где они, черт возьми? - спросил он.

- Успокойтесь, мистер Найтон, они готовятся. Саймон любит превращать всё в фарс.

Не успел я это сказать, как Саймон Грегори Уильямс влетел в комнату, преисполненный ликования. На нём не было шляпы, и он не потрудился скрыть свои истинные черты, которые являются нашим наследием. Я не мог сдержать улыбку, наблюдая за выражением испуга на лице мистера Найтона, и, подойдя к нему, ободряюще положил руку на его плечо.

- Да! - воскликнул Саймон, расхаживая по комнате с вытянутыми перед собой руками и широко растопыренными пальцами, словно ощупывая призрачную атмосферу. - Это действительно врата! Я редко когда ощущал такое присутствие. Здесь одно из тех диковинных мест на Земле, где пересекаются миры. Сайрус, помнишь, я рассказывал тебе о вратах, которые обнаружил на улице Рю д'Осей?[18] Чистая случайность, точнее, чистый инстинкт привёл меня туда. Я почувствовал сверхъестественный запах эфира среди зловония тёмной речной воды. Там были полуразрушенные фабрики, серый дым которых заслонял солнечный свет. И в этом смоге я заметил запах крови, оставшийся от сновидцев прошлого, от тех редких душ, что заманили в это нечестивое место. И здесь очень похожее место, поэтому, Филип, когда мы закончим, вы должны рассказать мне историю этого дома. Были ли в вашем роду какие-нибудь необычные предки? Но об этом позже, а сейчас начнём нашу магическую прелюдию. - Он устремил жадный взгляд на кедровую шкатулку. - Скажите на милость, что там у вас?

- Нечто невероятное, - заверил его пожилой джентльмен, осторожно открывая шкатулку и вынимая из неё ониксовую флейту.

- Ну надо же! - Саймон выхватил флейту из его рук и вперился в неё своим пугающим взглядом. - Предмет явно не из этого мира, поразительно! - Он продемонстрировал мне флейту. - Парень, помнишь, я показывал тебе ту статуэтку в Мискатоникском университете, которую вылепил психически сверхчувствительный юноша по имени Уилкокс?[19] Какой великолепной была его работа, она содержала в себе неземную силу. И всё же она была сделана человеческими руками. А это...

Он осторожно поднёс флейту к губам и мягко подул в неё. По комнате пронёсся низкий звук, и немного потемнело. В дверном проёме возникла фигура девушки. На ней было платье из жёлтого шелка, облегавшее её изящное тело. Роскошные рыжие волосы, ниспадавшие почти до щиколоток, сияли в свете множества мерцающих свечей, которые велел зажечь Саймон. Она неторопливо подошла к тому месту, где сидел мистер Найтон, и, соблазнительно наклонившись, поцеловала его в лоб.

- Мы выражаем вам нашу глубочайшую признательность, Филип. Вы уникальный сновидец. - Её губы приблизились к его рту, и по испуганному выражению лица старика я понял, что он никогда ещё не испытывал ничего подобного.

Саймон вдыхал горячий живой воздух в музыкальный инструмент у своего рта. Не в силах больше сдерживаться, я позволил человеческой маске медленно сползти с моего лица и открыться сескванским чертам. Домовладелец, освободившийся от поцелуя Селены, изумлённо уставился на мой истинный облик. Улыбнувшись, я подмигнул ему, а затем закрыл свои серебристые глаза и прислушался к музыке флейты, за ней я услышал другой звук - шум потусторонних ветров. Это был шум, который я уже слышал той ночью.

Девушка величественно воздела руки в знак приветствия. Зрение начало затуманиваться, и комната странным образом расплылась, словно утратив свою материальность. Это было потрясающе! Проступили неясные очертания фигуры, зажавшей в своей неуклюжей лапе треснувшую флейту. Над ней я скорее ощущал, чем видел, кружившихся существ, похожих на летучих мышей, которые двигались в поклонении Безграничному, этому демону Абсолютного Хаоса. Я знал, что смотрю на то, чего никогда не следует видеть. Моё лицо горело и пульсировало, будто его черты были гротескно изуродованы. Краем глаза я заметил, как Филип Найтон прикрыл глаза и съёжился в кресле. У ног старика расположились двое существ, бесформенных, похожих на маленькую статуэтку, которую он показал мне в ту ночь, когда для меня началось это безумное приключение.

Звуки, наполнявшие комнату, достигли своего апогея, когда из космической тени появилась ещё одна фигура. Это было безликое существо, чёрное как ночь, с тройной короной на голове. Напевая, Селена бросилась к нему, опустилась на колени и завыла, когда существо запустило свои когти в её распущенные волосы. Комната наполнилась шумом и движением неземного ветра. Мне казалось, что его стремительный поток вот-вот сдерёт кожу с моего лица. И всё же я не мог отвести глаз от этих двух чёрных существ, одно из которых яростно тянуло другое за волосы. Богиня поднялась, сбросив с лица человеческую маску. Её облик был чудом живой тени, в которой тлели эбеновые точки полуночного звёздного света. Её Старший Брат снял со своей головы тройную корону из алебастрового золота и надел на неё.

Я обернулся на звук восторженного визга и увидел Саймона, чьё лицо было скрыто за маской тумана, он бросил зачарованную флейту мистеру Найтону, который поднял голову, услышав его ликующий возглас. Внезапно Саймон оказался рядом со мной, целуя меня в перекошенное лицо и притягивая к Селене. Демонический ветер завывал у нас в ушах, и когда он проникал в поры нашей кожи, мы вкушали воспоминания, которые он принёс - воспоминания о тех, кто мёртв но видит сны, о Древних, что пребывают за гранью реальности. Боже, это было восхитительно! Мы яростно щёлкали челюстями и выворачивали свои конечности. Изменившиеся, мы преклонили колени как истинные звери перед божеством потустороннего. Я рассмеялся, когда одно существо, похожее на летучую мышь, подлетело к мистеру Найтону и выхватило у него из рук ониксовую флейту. Оно зависло перед лицом старика, а затем коснулось тонким когтем его лба. Я всмотрелся в оставленную им отметину, из разорванной плоти медленно проступила густая кровь. И вновь засмеялся, когда пожилой джентльмен упал на колени, а алая струйка устремилась ему в рот. Выражение его старческого лица соответствовало моему собственному ощущению этой экстатической анархии.

Саймон Грегори Уильямс поднял свою звериную морду и завыл. Разинув пасть, я вторил его нечестивому вою. То, что раньше было Селеной, а теперь соединилось со своим божественным братом, подплыло к нам, словно порождённый сном суккуб, и коснулось наших пылающих лиц эфемерными руками. И наши языки в упоении заскользили по её ладоням.

Перевод: Алексей Лотерман, 2023

Примечания переводчика:
Рассказ Уилума Пагмаира "За вратами глубокого сна" (Past the Gate of Deepest Slumber) был опубликован в сборнике "Плесневое пятно и другие фантазии" (The Fungal Stain and Other Dreams) 2006 года. Название основано на фразе о спуске Рэндольфа Картера по семистам ступеням к Вратам глубокого сна в начале повести "Сновидческие поиски неведомого Кадата" (The Dream-Quest of Unknown Kadath, 1926-1927), а сам сюжет обращается к мотивам "Снов в Ведьмином доме" (The Dreams in the Witch-House, 1932), "Гипноса" (Hypnos, 1922), и прочих рассказов Лавкрафта.

[1] Согласно рассказу Фрица Лейбера "Ужас глубин" (The Terror from the Depths, 1976), данным издательством был выпущен поэтический сборник "Азатот и другие ужасы" (Azathoth and Other Horrors) Эдварда Пикмана Дерби, следовательно, его авторству и принадлежат приведённые далее строки.

[2] Заключительная часть фразы "from beyond the wall of sleep" служит отсылкой к названию рассказа Лавкрафта "За гранью сна" (Beyond the Wall of Sleep, 1919).

[3] Ветры Йита (Winds of Yith) - некий ритуал и потустороннее явление, впервые упомянутые в одноимённом рассказе Пагмаира 1987 года. Название, очевидно, основано на рассказе Лавкрафта "Тень из безвременья" (The Shadow Out of Time, 1934-1935) и цикле сонетов Дуэйна Римеля "Сны об Йите" (Dreams of Yith, 1934). Именно Лавкрафт предложил Римелю "Yith" вместо неблагозвучного первоначального "Yid", а затем использовал его в своём рассказе как название родного мира расы, способной переносить свои сознания через пространство и время в другие тела.

[4] Церковь свободной воли (Free Will Church) - название церкви на Федерал-хилл в Провиденсе, где располагалась Секта Звёздной Мудрости в рассказе Лавкрафта "Обитающий во тьме" (The Haunter of the Dark, 1935), основные события которого происходят в августе 1935 года. Согласно вольному продолжению Роберта Блоха "Тень с колокольни" (The Shadow from the Steeple, 1950), церковь была снесена осенью 1936 года, а значит, Саймон посетил её в этот период, следовательно, действие рассказа Пагмаира происходит в середине 1937 года.

[5] "Liber Ivonis" или "Книга Эйбона" (The Book of Eibon/Livre d'Eibon) - труд гиперборейского мага Эйбона, придуманный Кларком Эштоном Смитом и впервые появившийся в его рассказе "Уббо-Сатла" (Ubbo-Sathla, 1932).

[6] Пагмаир, вероятно, ссылается на события третьей части "Безумие из морских глубин" (The Madness from the Sea) рассказа Лавкрафта "Зов Ктулху" (The Call of Cthulhu, 1926), происходившие в 1925 году, что противоречит предыдущей датировке, если, конечно, не имеется ввиду что-то другое, или Пагмаир не учитывал хронологию рассказа Блоха.

[7] Странные сёстры (Weird Sisters) - три сёстры-ведьмы из пьесы Шекспира "Макбет" (Macbeth), пророчащие восхождение на престол и погибель лорду Макбету, их образ восходит к трём богиням судьбы в античной мифологии.

[8] Мистические (фр.)

[9] Стихотворение К.Э. Смита "Жуткая тьма" (The Eldritch Dark) появилось в поэтическом сборнике "Ступающий по звёздам и другие стихотворения" (The Star-Treader and Other Poems), выпущенном в 1912 году калифорнийским издателем А.М. Робертсоном в твёрдой обложке. В сборнике с мягкой обложкой "Последнее забвение: Лучшие фантастические стихи Кларка Эштона Смита" (The Last Oblivion: Best Fantastic Poems of Clark Ashton Smith) стихотворение было переиздано нью-йоркским издательством "Hippocampus Press" лишь в 2002 году.

[10] Томас Холли Чиверс (1809-1858) - американский врач и поэт, известный своей дружбой с Эдгаром По. Поэма Лавмена была написана в 1923 году и опубликована в сборнике "Гермафродит и другие стихи" (The Hermaphrodite and Other Poems, 1936), а переиздана "Hippocampus Press" в сборнике "Из бессмертной ночи" (Out of the Immortal Night, 2004).

[11] Эдвард Пикман Дерби (Edward Pickman Derby) - талантливый аркхемский поэт, прославившийся своим поэтическим сборником "Азатот и другие ужасы". Персонаж появился в рассказе Лавкрафта "Нечто на пороге" (The Thing on the Doorstep, 1933), исследователь С.Т. Джоши соотнёс его с другом Лавкрафта, поэтом и писателем К.Э. Смитом.

[12] Уильям Дэвис Мэнли (William Davis Manly) - поэт и автор книги "Видения Хройдона" (Visions of Khroyd'hon), впервые упомянутый в рассказе Пагмаира "Существо в долине" (The Thing in the Glen, 1977).

[13] Имя поэта Кайла Гнофа (Kyle Gnoph), вероятно, образовано от Гноф-кех (Gnoph-keh) или Гнофки (Gnophkehs) - названия покрытых шерстью, шестилапых, кровожадных каннибалов с острым рогом, упоминавшихся в рассказах Лавкрафта "Полярис" (Polaris, 1918) и 'Ужас в музее' (The Horror in the Museum, 1932), а также в "Притаившемся у порога" (The Lurker at the Threshold, 1945) Дерлета.

[14] Здесь Пагмаир основывается на фрагменте из повести Лавкрафта "Шепчущий во тьме" (The Whisperer in Darkness, 1930) о пришествии Ньярлатхотепа: "Всё будет поведано Ньярлатхотепу, могущественному Посланнику. И он примет подобие человека, надев восковую маску и одеяния, что скроют его, и спустится из мира Семи Солнц, чтобы притвориться..."

[15] Данная сцена, как и стихотворение Дерби в начале рассказа, очевидно, служат отсылкой к XXII сонету "Азатот" (Azathoth) из "Грибов с Юггота" (Fungi from Yuggoth, 1929-1930) Лавкрафта.

[16] Пагмаир основывается на тексте из дневника Уилбура Уэтли в рассказе Лавкрафта "Ужас Данвича" (The Dunwich Horror, 1928) и фрагментах из "Дневника Алонзо Тайпера" (The Diary of Alonzo Typer, 1935), написанного на основе заметок Уильяма Ламли, в которых говорится о формулах Дхо и Акло, позволяющих призвать и увидеть "Тех, что в воздухе" (They from the Air).

[17] Причудливая (фр.)

[18] Рю д'Осей (Rue d'Auseil) - название парижской улицы в рассказе Лавкрафта "Музыка Эриха Цанна" (The Music of Erich Zann, 1921). Согласно Джоши, название образовано от французского "au seuil", что значит "на пороге" и указывает, что окно на чердаке Цанна, как и сама исчезнувшая улица, находились на границе с потусторонним.

[19] Генри Энтони Уилкокс (Henry Anthony Wilcox) - персонаж первой части "Ужас в глине" (The Horror in Clay) рассказа Лавкрафта "Зов Ктулху", "психически сверхчувствительный" (psychically hypersensitive) скульптор, увидевший во сне затонувший город Рлиех и заточённое в нём древнее божество Ктулху, и воплотивший этот кошмар в глиняном барельефе, который представил профессору Брауновского университета. Данный эпизод был основан Лавкрафтом на сновидении 1920 года, в котором он так же обратился к хранителю музея в Провиденсе с необычным глиняным барельефом.