Николай Петрович Лунев находился в настроении самом поганом. Ему, штабс-капитану, чуть ли не впервые в жизни не удавалось придумать, как выкрутиться из неприятной ситуации, в которую пришлось попасть благодаря какому-то идиоту из штаба... помешанному на "экономии выделенных по статье средств". Штабс-капитан впервые с подобным проявлением явного идиотизма столкнулся еще в По: с целью "экономии" русским офицерам, отправленных на обучение управлению аэропланами, было снято жилье за семьдесят пять франков в месяц. Хорошее жилье, но почти в четырех километрах от школы авиаторов. Можно было снять пансион и рядом со школой, но мсье Лежу запрашивал в месяц уже сто франков... и никого из штабных не волновало, что на дорогу от дома до школы каждый офицер тратил минимум пять франков в день. Казенных франков - но "статья"-то другая...
А теперь ему надо было как-то справляться с последствиями другой подобной "экономии" - вот только как? "Неприятным" штабс-капитан назвал свое положение в разговоре с женой, в уме же у него для нее было более точное определение. Однако озвучить его он не мог не столько потому что рядом были жена и дети, а, скорее, потому, что выхода из нее он не видел. Совсем.
Вчера вечером владелец гостиницы, видимо пытаясь скрыть за истеричностью свое смущение, потребовал ее немедленно покинуть. Покинуть пришлось, так как хозяин гостиницы пригрозил вызвать полицию - но первая беда состояла в том, что ни в одной другой гостинице, куда Лунев попытался попасть хотя бы на ночь, их не приняли. А утром оказалось, что и билетов на поезд не продают - и это было уже гораздо хуже. Правда, билеты не продавали не только ему, а вообще всем - но для семьи Луневых это утешением не стало.
По счастью, их хотя бы не выгнали с вокзала, где скопилось множество путешественников, так же не нашедших крова на эту ночь, и хоть детям удалось поспать на скамье. Вероятнее всего, железнодорожное начальство просто испугалось вполне возможного возмущения публики: люди прекрасно еще помнили, что даже в Берлине протестующих против роста цен на продукты в конечном итоге полиция остановить не смогла. Но утром на вокзал прибыли солдаты...
Сейчас, сидя в небольшом кафе на окраине города, русский офицер размышлял о том, как обезопасить хотя бы семью. Которая в полном составе сидела рядом и ожидала решения ее главы. Решения, которого не было.
И, похоже, не только у него одного: Лунев - почти случайно - обратил внимание на парочку, сидевшую за соседним столиком. Мужчина что-то быстро писал, а сидящая рядом с ним белокурая дама буквально дергала его за рукав и что-то тихонько шипела. Николай Петрович невольно улыбнулся: он на эту парочку обратил внимание лишь потому, что другая дама, даже скорее девушка - но черноволосая - постоянно за парочкой наблюдала, причем старалась делать это незаметно... Парочка подъехала к кафе на большом авто, а черноволосая... ее тут точно раньше не было. Не иначе как через черный ход зашла, даже прокралась, чтобы за парочкой проследить. Интересно, кто из них жена, а кто любовница? Эта мысль немного позабавила штабс-капитана, и он уже почти снова нырнул в свои бесплодные размышления, когда от соседнего столика донеслось сильно раздраженное:
- Пятнадцать минут не спасут отца русской демократии!
По-русски донеслось... Так, похоже это соотечественники, и у них та же проблема. И штабс-капитан начал размышлять о том, как бы повежливее, но не привлекая особого внимания, с соотечественником переговорить: может, у него есть какие-то мысли о том, как все устроить? Лицо, конечно, совершенно незнакомое, и неизвестно, кем этот соотечественник вообще является - но ведь должны же люди помогать друг другу на чужбине? Хотя бы советом...
Но додумать эту мысль Лунев не успел: соотечественник вдруг внимательно посмотрел в лицо штабс-капитану, а затем даже не подошел, а как-то плавно переместился к нему за столик:
- Доброе утро, если его можно назвать добрым. Извините, но ваше лицо мне кажется очень знакомым...
- Штабс-капитан Лунев, авиатор. Вот, застрял тут... а вы куда путь держите?
- Куда подальше, и сейчас это гостеприимное место покинем. А вам застревать крайне не советую. Мы на авто, большом - так что давайте-ка вы с нами поедете. Вот тот большой зеленый фургон, - при этих словах соотечественник усмехнулся, - быстро все в него усаживайтесь и через час все проблемы исчезнут.
- Спасибо огромное... только у нас все вещи не с собой... на вокзале, в камере хранения.
- Документы, памятные вещи?
- Нет, обычный багаж... правда еще лётная экипировка.
- Тогда плевать на багаж, все новое купите. - И , посмотрев на несколько ошарашенное лицо Лунева, добавил: - На вокзал ехать уже опасно, а денег я вам выделю, имею такую возможность. Мышка, выдай капитану Луневу пятьсот рублей... марок, тугриков - что там у тебя есть? И заплати официанту, мы отъезжаем через три минуты.
Вещей Луневу было жалко... но, судя по всему, этот так и не представившийся соотечественник знал, что нужно делать. И в любом случае хуже точно не будет, так что штабс-капитан встал и сказал - больше семье, чем этой странной парочке:
- Да, мы едем с вами.
Васька почти все время проводила в цеху у Африканыча. Поскольку теперь Иванов основные свои силы направил на генераторы для гидростанций, пришлось и гидротурбины делать. Пока генераторы были маленькие, то особых проблем с турбинами не было, тем более турбины делались низконапорные, поворотно-лопастные - мало отличающиеся по сложности от судовых винтов. То есть отличались, конечно, и довольно прилично - но народ их освоил. Но такие турбины, если я верно помнил, хорошо работают с напорами метров до двадцати, а мне требовалось уже метров на сорок. И помощнее...
Освоил народ и радиально-осевые турбины - которые были хороши для больших напоров, но освоил их "в другом смысле": поначалу именно такие турбины ставились на водометы самоходок, а потом - немного больших размеров - и на насосы шлюзов канала между Волгой и Доном. Однако пользы в таком "освоении" я особой не видел.
Прежние радиально-осевые турбины просто отливались целиком, а затем отливку нужным образом обтачивали (причем лопасти большей частью обрабатывались вручную... шлифмашинками, конечно, не напильниками). Но целиком отлить турбину, которую предполагалось поставить на электростанции Усть-Карони, было просто негде, уж больно заготовка велика получалась. И немудрено - для этой электростанции Нил Африканович спроектировал генератор мощностью в сто двадцать мегаватт. Меньше ставить смысла не было: речка (чуть поменьше Волги в паводок) почти в самом устье падает с порога высотой как раз под сорок метров, да при этом еще и разделившись на три протока. Если ставить плотину подальше от порога, то придется ее делать длиной километров под десять, а если ставить на пороге, то там больше трех - пяти генераторов не втиснуть.
Ну а чтобы зря воду не лить, нужны турбины помощнее - вот Василиса и отрабатывала технологию сварки железяк толщиной в четверть метра. Некоторые успехи были налицо, но до завершения работ было, судя по всему, еще не очень близко, так что домой жена возвращалась поздно и, как правило, сильно уставшая. Если я правильно понимал ее рассказы, все дело упиралось в то, что получались швы исключительно горизонтальные, а у турбины форма была слишком замысловатая...
Помочь ей я ничем, собственно, не мог - знаний не хватало, да и дел было просто взавал: проведенные "штабные игры" показали, что без Мурманского порта в грядущей войне не обойтись. Струмилло-Петрашкевич сумел это не просто показать, но и доказать - причем не мне, а в министерстве путей сообщения, и в результате выбить (буквально за пару недель) разрешение на строительство железной дороги на Мурман. Все же хороший экономист, да еще умеющий думать "в масштабах государства" - это явление весьма специфическое, хотя и очень полезное: Станислав в возможность войны не верил, но планы на всякий случай уже разработал. Причем весьма детальные - и их осталось лишь правильно показать нужным людям.
Набрать же мощную команду инженеров для строительства дороги было просто: в очередной раз к работе привлекли железнодорожный институт и человек тридцать инженеров, строивших (большей частью во студенчестве) дорогу до Новороссийска. Причем многие из них в предыдущие годы потихоньку занимались разведкой будущей трассы, так что народ был в курсе предстоящих работ. Ну а деньги для строительства...
Поскольку я предполагал, что все же воевать придется именно с Германией с Австро-Венгрией, появилась идея и дорогу выстроить за их счет. База для этого уже была создана - германская розничная торговля в очень заметной части шла через мою торговую сеть. Если вложить в создание этой сети много миллионов, то результат достигается очень быстро - а я как раз миллионов не жалел. А еще больше не жалела их Мышка - и новые предприятия возникали буквально ежедневно. Как правило небольшие, но очень важные в деле захвата рынков.
Изначальная идея вести расфасовку бакалейных товаров в Варшаве показала свою несостоятельность уже в первый же месяц работы магазинов в одном лишь Берлине: для двух с лишним миллионов жителей расфасовать хотя бы сахар или даже соль одна фабрика просто не могла. Да и возить продукты далеко было накладно. Гораздо дороже, чем запуск фасовочного автомата, способного распихать по пакетам семь тонн того же сахара в час. Самым сложным в системе было сначала получить откуда-то эти семь тонн, и если с сахаром, крупой разной и прочими "крупнотоннажными" продуктами особых проблем не возникало, то со всякой "мелочевкой" поначалу случались накладки. Но Мышка смогла - исключительно "банковскими" методами - разобраться и с этой проблемой.
Хотя - чем могу гордиться - без моих "полезных советов" и тут не обошлось. Ну а я воспользовался "прошлым опытом" - вспомнил, как с крестьянами расчеты велись в "волковских копейках". Ну а тут они теперь просто назывались иначе, но суть "банковского торгового ордера" не изменилась и расчеты с немецкими крестьянами стали вестись во "внутренней валюте банка". Поэтому крестьянин, который привез, скажем, на приемный пункт полсотни яиц, тут же получал не наличные деньги, а именной чек в Фрайбергский Торговый банк. Казалось бы - какая разница? Можно было бы и просто деньгами заплатить. Вот только для этого требовалось неизвестно сколько денег заранее в этот приемный пункт завезти, да и хранить их пришлось бы в специально защищенном месте. Но главное - в таком случае деньги фактически изымались бы из оборота на день-другой. А так - магазины сдавали выручку в банк, в нем же крестьянин мог получить деньги по чеку. Между прочим, это минус две инкассации - ну а то, что чек выдавался именной, дополнительно защищало тех же крестьян от ограблений.
Меньше чем за год Мышка сумела сотворить чудо: народ (немецкий) стал банку полностью доверять. Ну, далеко не весь народ, но широкие крестьянские массы и множество розничных и оптовых торговцев доверяли. Что давало дополнительные возможности...
Ну а я начиная с середины апреля эти "возможности" по возможности превращал в разные полезные вещи, и прежде всего - в мостовые конструкции: все же мостов на трассе предстояло поставить чуть ли не сотню. Небольшие можно и бетонные делать, но несколько были настолько большими, что инженеры предпочли не рисковать, а в том же Линце за весьма умеренные "премиальные" стальные конструкции четырех довольно больших мостов за два месяца не только сделали, но и отгрузить в Россию успели. Правда, только ферменные конструкции, постольку весь крепеж австрияки сами в Германии заказывали - ну и я сделал так же.
Еще в Германии делались стрелки: у них они получались гораздо лучше тех, что изготавливались на моем заводе и вообще где-либо в России. И там же было заказано все оборудования для станционных депо. Но все вместе взятое едва тянуло на двенадцать миллионов марок, так что в основном приходилось "брать деньгами": "великая германская нация" приносила их в мои магазины ежедневно по шесть миллионов. Самым простым способом: если брать у немецкого крестьянина яйца по двадцать пять пфеннигов за дюжину, а продавать их в магазине по тридцать два, то прибыль составляет двадцать процентов (с учетом накладных расходов). Но этот путь - для лохов, все немецкие лавочники на этом пути деньги свои делали. Пока не появилась моя сеть, где дюжина яиц стоила двадцать четыре пфеннига. И немецким лавочникам стало грустно, а мне - нет: на птицефабрике одно яйцо обходилось (вместе с упаковкой) чуть меньше пфеннига. На птицефабрике в России, поэтому с учетом четырех пфеннигов на перевозку яиц из-под Пскова у меня прибыль была уже под сто процентов.
За двадцать же процентов я продавал немцам немецкий горох, немецкий сахар, немецкий фарфор, немецкую галантерею - и каждый немец радостно отдавал мне ежедневно по десять этих самых пфеннигов, просто потому что с яйцами ситуация была исключительной. Не доросли германцы до птицефабрик, и не скоро дорастут - но большинство прочих продуктов они сами производили, и средняя доходность от торговли составляла всего-то около десяти процентов. С оборота - вот только простой немецкий лавочник мог обеспечить этот оборот хорошо если за месяц, а то и за два - а у меня в среднем товар "лежал в лавке" не более пяти дней. Конечно, даже при таком раскладе требовались оборотные средства в размере более двухсот миллионов марок - но вот этим как раз Мышка и занималась.
По старой привычке за границей - если ехал не "с официальным визитом" - я пребывал в роли "наемного инженера": так было проще и по заводам шастать, да и меньше привлекалось внимание разных "криминальных элементов". Опять же, с инженерами заводскими общий язык быстрее находился, а иногда это существенно влияло на сроки выполнения заказов. С теми же мостами австрийские инженеры просто взяли у другого инженера мелкую копеечку и все остались довольны. А если бы с копеечкой пришел самый богатый промышленник Европы, то, боюсь, австрийцы просто бы испугались вообще говорить на эту тему...
Главное во всем этом деле - везде быть "дружественным иностранцем": в Австрии я изображал инженера из Страсбурга, в Германии - вообще из города Бисмарк, штат Северная Дакота. Почему-то люди гораздо легче идет на мелкие нарушения, если "партнером по безобразию" является иностранец. Впрочем, оно и понятно: уедет этот деятель в свою страну - и никаких следов не останется. Ну а того, что меня кто-то внезапно узнает, я не опасался: в этой жизни в Германию официально я приезжал уже двенадцать лет назад, совсем мальчишкой - и, надеюсь, прилично изменился за это время, а где находятся знающие меня инженеры из ближайшего окружения, я просто знал все время. В Германии сейчас меня в лицо знала лишь Мышка - но она была в курсе моих "зарубежных привычек". И кое-что тоже "переняла"...
Двадцать седьмого июля, довольно душным субботним утром я и Мышка сидели в берлинском офисе "Торгового Банка Фрейберга". Мария Иннокентьевна пыталась мне объяснить структуру финансов банка, а я, делая вид, что пытаюсь в ней разобраться, думал о вещах совершенно посторонних. О том, что Мышка - на самом деле гениальный финансист. И о том, что если бы я не распускал сопли почти четыре года, а сразу бы делом занялся, то и в деле незаметного вывоза буржуйских денежек в Россию с ее помощью преуспел бы гораздо сильнее. Правда, в такие вещи посвящать можно лишь самых близких людей, но можно было бы и на Мышке жениться. Как ее на это дело соблазнить - это-то я знал, но...
Поняв, до чего я додумался, сам себя устыдился. Хотя, с другой-то стороны, и на Василисе женился я без особой любви. Да, с ней мне сейчас хорошо, но все же чего-то не хватает. Кого-то: Камиллы не хватает, и, скорее всего, именно в этом-то и дело. Однако это пусть будет спрятано глубоко внутри меня - слишком уж это все личное. Настолько личное, что даже жене знать об этом не положено. И вообще, чем я тут занимаюсь?
- Извините, Мария Иннокентьевна, я не совсем понял: вы хотите сказать, что сейчас в банке совсем нет денег?
Мышка посмотрела на меня взглядом учительницы младших классов школы для умственно неполноценных:
- Сейчас в банке нет свободных кредитных денег. Сумма активов в точности равна сумме пассивов - как, собственно, и должно быть в любой бухгалтерии, но вдобавок все активы банка полностью состоят из залога магазинами сети товарных запасов. И формально баланс банка выходит нулевой, однако поскольку большинство поставщиков товаров держат счета в банке и не забирают наличность, то мы имеем наличными деньгами около сорока миллионов марок.
- Теперь понял. У меня еще один вопрос...
Вопрос задать я не успел: через приоткрытое окно донесся вопль мальчишки-газетчика: "Война!" Подойдя к окну и оценив восторженный вид мальчишки, я подумал что вряд ли эта война включает в качестве одной из сторон Германию, и не ошибся. Хотя трудно ошибиться, почти все зная наперед.
Войну объявили болгары, и объявили ее Греции. Неделей раньше закончились мирные переговоры между османами и греками, и по результатам Греции отошли Фракия и Македония, а проливы снова целиком стали турецкими. Мир (и русские купцы) облегченно вздохнули, но, оказывается, у Болгарии были претензии на Македонию - и она решила их предъявить. Претензии. В грубой материальной форме.
Понятно, что за из-за болгар торчали уши Австро-Венгрии, до того фактически контролирующей большую часть пути "Восточного экспресса" в Европе - который теперь македоно-фракийской частью попал фактически под англичан. Но воевали-то совсем не "уши". Вторая балканская "в первый раз" закончилась разгромом болгарской армии, да и "в следующий" им тоже изрядно наваляли - но сейчас картинка поменялась кардинально. Она ещё с итало-османской войны поменялась, ну а теперь изменения лишь усугубились. И прежде всего тем, что на этот раз царь Болгарский, он же германский генерал-фельдмаршал и австрийский просто фельдмаршал, всего лишь взял и "призвал" несколько сотен немецких и австрийских офицеров. Формально - "добровольцев", но что-то мне нечасто попадались офицеры-добровольцы, с которым столь же добровольно в боях участвуют и подчиненные им части.
В газетной заметке было отмечено лишь то, что "в болгарской армии замечено некоторое число добровольцев из Австрии и даже Германии", но если об этом пишут даже в газетах - значит уже скрыть участие этих стран не удалось. Оставалось надеяться, что это всего лишь очередная имплементация "второй балканской войны" - но надежды мои не оправдались и в понедельник войну Болгарии объявила Сербия. Кому-то тоже захотелось поучаствовать в игре под названием "завоевание авторитета на Балканах", и я даже догадывался кому. Тут любой бы догадался: наш ненаглядный император объявил о госпомощи уже для русских добровольцев, желающих помочь "братскому сербскому народу".
Царский манифест был опубликован в среду в полдень, а берлинские газеты сообщили о нем часа в два, срочно напечатав экстренные выпуски. А уже в начале четвертого вышел второй экстренный выпуск, в котором сообщалось об ультиматуме Германии, потребовавшей от России прекратить военную помощь сербам. Правда прочитать этот выпуск мне удалось лишь на следующий день.
Потому что уж слишком сильно все это мне напоминало ранее случившееся раньше - для меня "раньше, хотя и позже". Поэтому еще в два, лишь взглянув на газету с царским манифестом, я помчался в банк. То есть устремился - всей душой. С телом же поначалу возникли проблемы...
Такси у гостиницы - это для нынешнего Берлина стало вполне обыденным делом. Однако водитель, судя по всему, очень не спешил.
- Готов поспорить на марку, что вы не сможете доехать до Унтер-ден-Линден быстрее чем за пятнадцать минут.
- Вы, британцы, очень любите спорить - философски отметил водитель.
- Не попали, уважаемый: Бисмарк, штат Северная Дакота.
- Ну американец, какая разница...
- Бисмарк - это немецкий город - с некоторым нажимом сообщил я.
- А хотя американцы и азартны, но не более чем мы, немцы. И я готов поспорить уже на две марки, что доеду меньше чем за десять минут.
- Деньги вот - я протянул водителю две монеты. И не зря протянул: за эту пару марок таксист, казалось, готов разнести мотор своей колымаги - хотя, должен отметить, что разнести майбаховский мотор было все же трудновато. Тем не менее моторчик-то тяжеловат был, такси доехало до места все же почти за двенадцать минут - но я назад деньги не забрал. Во-первых, у водителя часов все равно не было, а во-вторых спорить с ним - опять время терять, а я очень спешил, да и в любом случае имел ввиду воспользоваться той же машиной на обратной дороге.
- Мария Иннокентьевна, у вас пять минут на сборы. Очень хочется надеяться на то, что я ошибаюсь, но очень похоже что не сегодня - завтра начнется война России с Германией.
- Это ужасно! И, должна вас сказать, сегодня многие немецкие коллеги вели себя... вызывающе! Конечно, старались соблюдать вежливость, но я случайно слышала их разговоры... они всерьез намерены присвоить активы банка! Своими ушами слышала, как один говорил "А теперь, когда русских наконец выгонят, мы уже будем управлять банком", а другие - там стояло несколько человек - его слова одобряли! Что же делать?
- Ну я же сказал: немедленно уезжать. Возьмите паспорт, самые необходимые вещи... вы запасли второй паспорт, как я просил?
- Хорошо что напомнили, бумаги в личном сейфе, надо их забрать. Давайте сделаем так: мне потребуется около получаса, чтобы здесь все подготовить, а вы тогда может озаботитесь билетами на поезд?
- С поездом ничего не получится: на нем мы завтра утром окажемся только в Позене, а к тому времени границу для нас уже закроют. Мы на машине поедем, так что я лучше вас тут, в кабинете подожду.
Пока Мышка собирала бумаги, я вышел, дал таксисту еще марку "за ожидание". К трем часам, заехав по пути в гостиницу, где Мышка взяла небольшой саквояж, мы оказались на окраине города, где располагалась очень интересная компания. Официально она называлась "Людвиг Бах. Аренда автомобилей", и занималась именно тем, что сдавала в меру состоятельным господам автомобили в аренду - но о том, что хозяин компании когда-то носил другое имя и жил в другой стране, знали очень немногие. Ну я знал, Евгений Алексеевич Линоров знал...
- Добрый день, - поприветствовал я вышедшего на звонок не очень старого, но какого-то обрюзгшего мужчину. - Могу я поговорить с господином Людвигом Бахом?
- Я вас слушаю. Вам нужен автомобиль? У нас широкий выбор различных авто, как германских, так и зарубежных, на любой вкус.
- Вообще-то я ищу Гойко Митича, мне Евгений Алексеевич сказал, что вы знаете где его найти.
- Найти его будет не просто...
- Тогда я сам стану Гойко Митичем.
Мужчина запер дверь и повернулся ко мне:
- Итак, что вам требуется?
- Приличный автомобиль, паспорта... Один американский, и, пожалуй, если возможно, пару голландских. Американский вот на эту даму, на имя Марии Вольфенстейн, а голландские...
- Есть только австрийские.
- Ладно, годятся и такие, заполнять не надо.
- А машина приличная сегодня у меня одна, ее на свадьбы в основном заказывают.
В гараже у хозяина стояло разных автомобилей с дюжину, но я сразу понял, что он имел в виду: "буханка" цвета весенней травы действительно среди всего остального смотрелась как... ну, как круизный лайнер в окружении ржавых рыболовецких баркасов. Выделяться из толпы не очень хотелось, но на остальных колеса были явно не для дальних путешествий: все же немцы предпочитали "похуже, но свое" - хотя бы потому что "свое" заметно дешевле.
Когда я повернул на знакомую мне трассу, Мышка наконец очнулась от каких-то глубоких внутренних размышлений:
- Александр Владимирович, но ведь Россия, если я не ошибаюсь, находится в противоположном направлении.
- Вы не ошибаетесь, но если я верно помню, то немцы за день до объявления войны уже перекрыли все дороги и задержали все русские суда в портах. А на следующий день всех русских интернировали, и, поверьте, жизнь у них была не самая счастливая... будет. Вы же сами понимаете, что войны объявляются не просто так, к ним готовятся заранее, и при известных усилиях об этой подготовке можно узнать - попытался вывернуться я. Впрочем, Мышка на мою оговорку внимания не обратила:
- И что мы будем делать?
- Мы - мы поедем домой. В город Бисмарк, штат Северная Дакота. Мы - это я, Алекс Вольфенстейн и вы, моя жена Мария, урожденные американцы. Вот наши паспорта, тут даже отмечено, что прибыли мы через Францию, а теперь едем обратно через Антверпен.
- Но я же почти не говорю по-английски!
- Бисмарк - это немецкий город...
- И немецкий у меня с сильным акцентом, любой поймет, что я не немка.
- Немка, которая родилась и выросла в Америке. Говорите с американским акцентом, что естественно. Впрочем, американцев здесь хотя и не любят, но к ним особо не пристают: считают деревенщиной, но с толстым кошельком. Так что не волнуйтесь, а лучше вообще поспите: нам сегодня надо доехать до Дюссельдорфа.
- Честно говоря, мне совсем не до сна.
- Тогда расскажите мне что-нибудь, чтобы уже я не уснул за рулем...
- И что вам рассказать?
- А давайте вы мне снова про банк расскажете - я, признаться, все же не очень понял, каким образом в банке денег меньше сорока миллионов - ведь только в капитал было переведено пятьдесят. Да еще, вы говорите, только на счетах клиентов больше двухсот миллионов...
- Пятьдесят миллионов рублей, а наличных денег сорок миллионов, но марок. Ведь банк не хранит деньги в сейфах, а пускает их в оборот, и для банка главное чтобы деньги вовремя возвращались...
Все же не разучился я машину водить! Мы только Потсдам проехали, а у меня уже включился "автопилот" и управление не мешало внимательно вдумываться в слова Мышки. Очень интересные, между прочим, слова. Однако современные шоссе - это вовсе не автобаны, так что до ночи удалось доехать лишь до Билефельда. Наверное, среди местных отельеров еще долго будут ходить легенды о сумасшедших американцах, снявших в десять вечера роскошный трехкомнатный номер за двести пятьдесят марок и уехавших в шесть утра даже не позавтракав. А все нервы!
На завтрак мы остановились в Дюссельдорфе. Не то, чтобы было невозможно потерпеть до Лимбурга, где немецкие опасности оказались бы в прошлом - но у меня как раз при въезде в город окончательно сформировалась одна идея, навеянная Мышкиными рассказами. Так что, остановившись у какого-то ресторанчика, мы заказали обильный завтрак - а я еще и несколько листов бумаги и пяток конвертов.
Писанины было много. Мышка давно уже закончила с едой и, нервничая, постоянно тихонечко меня дергала. Я даже пару раз огрызнулся, сообщив что "лишние пятнадцать минут не спасут отца русской демократии" - но огрызнулся именно по-русски, и только после этого обратил внимание на то, как на меня посмотрел мужчина, сидящий за соседним столиком. Взгляд был какой-то... напряженный, что ли. И - оценивающий. И зачем я так тщательно маскировался под американца? Рядом с мужчиной сидела женщина и двое детей лет восьми - десяти, и у них, в отличие от отца семейства, вид был весьма унылый.
Впрочем, лицо его показалось мне смутно знакомым. Нет, я точно видел эту физиономию! Вот если сбрить его дурацкие усы... В конце концов, что я теряю?
- Извините, мне лицо ваше кажется очень знакомым...
- Штабс-капитан Лунев, авиатор. - Лунев слегка расслабился и улыбнулся. - Многим моя личность знакомой кажется после фотографий в газетах. Возвращаюсь из По, где проходил обучение на должность авиатора-инструктора. То есть возвращался... а теперь и из гостиницы выгнали, и билетов в поезд не продают. Прямо не знаю, что и делать... а вы куда путь держите? Я вижу, вы на авто приехали.
Да, был такой капитан Лунев, в эскадрилье "Ос", если мне память не изменяет. И если этому усы сбрить, то вроде похож. Правда того я всего-то пару раз и видел, но ведь вроде он один из первых тогда "Георгия" получил... Ладно, хуже не будет!
- Домой направляемся, что-то в Германии русскому человеку очень неуютно стало. А будет еще неуютнее, так что давайте-ка вы с семьей садитесь в машину, через час будем уже в Лимбурге.
- У нас багаж на вокзале, в камере хранения...
- Что-то важное? Документы, оружие, памятные вещи?
- Там вся одежда, летная экипировка...
- Плевать, купите новую. Денег я дам, не волнуйтесь.
- Но...
- Капитан, немцы всех русских сегодня-завтра интернируют и отправят в лагеря. Которые будут хуже тюрьмы, учтите. И поверьте, вам лучше даже не знать, что в этих лагерях делают с женщинами и детьми. Мышка, выдай штабс-капитану Луневу денег пятьсот рублей... марок, долларов, гульденов - что там у тебя есть?
- Извините, Александр Владимирович, как вы меня назвали? - тихонько спросила Мария Иннокентьевна, когда машина уже мчалась к границе. Нет, я больше не буду никаких зароков давать, все равно тут же их и нарушу...
- Это детское прозвище моей приемной дочери, Маши. Назвал, чтобы как бы показать наше близкое родство... извините. Просто успокоить надо было воина, а ничего другого в голову не пришло.
- Извиняю. Хотя это и было очень.... неожиданно.
Отъехав километров на десять от города мы остановились - было у меня подозрение, что русского штабс-капитана через границу уже не выпустят. Для Лунева и его супруги я заполнил австрийские паспорта на какие-то венгерские имена: венгерского немцы точно не знают, и "луневский" французский с жутким акцентом в этом случае будет объясним. Дети, слава богу, почти сразу уснули: Лунев пояснил, что из гостиницы их выгнали еще вчера вечером и ночь они кое-как провели на вокзале.
- Кстати, капитан, а как вас сюда-то занесло? Из По либо через Тулузу и Марсель морем добираться удобнее, либо уж через Швейцарию.
- Я сам не очень понимаю... Получил приказ от командования прибыть в Дюссельдорф и ждать тут офицеров из авиашколы в Реймсе. А потом мы должны были еще неделю ждать вторую группу, уже из Нанта. Первые должны были прибыть еще вчера, но прислали телеграмму что задерживаются на пару дней. Я думаю, что выпуск очень сильно отметили...
Надо будет Линорова попросить уточнить, кто это догадался отправить половину русских военных авиаторов с недельной остановкой в Дюссельдорфе. И почему догадался - я-то точно знал, что так называемая "авиашкола" в Нанте в основном занималась лишь тем, что на паре "Фарманов" катала богатых бездельников.
Но это - потом, главное сейчас было покинуть ставшую столь негостеприимной страну - и Мышка сильно нервничала, и детишки могли невовремя проснуться и попроситься пописать - по-русски. Да и просто пограничник мог поинтересоваться, зачем машина с берлинскими номерами едет так далеко.
Однако все опасения оказались напрасными: на пограничном посту в крошечном городке Шваненхаузе какой-то фельдфебель бегло просмотрел паспорта и махнул рукой солдатику у шлагбаума. Германия осталась позади - и очень вовремя. В Венло - голландском городке всего в паре километров от границы - местные мальчишки-газетчики уже рекламировали свежий выпуск местной газетенки громкими воплями "Германия объявила войну России!"