Луконина Олеся Булатовна : другие произведения.

Небо надо мной

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть 1: http://samlib.ru/editors/l/lukonina_o_b/17perv.shtml Часть 2: http://samlib.ru/editors/l/lukonina_o_b/18way.shtml Преуспевающая деловая женщина-юрист, сделавшая прекрасную карьеру, вспоминает в своём Интернет-дневнике события 40-летней давности и свою первую любовь к совершенно непутёвому парню - индейцу племени Лакота, которого она оставила ради того, чтобы преуспеть в жизни.
  ***
  Эти строки появляются здесь исключительно "благодаря" тому, что я вдрызг пьяна и в скором времени провалюсь в сон, предварительно стерев отсюда ненужные подробности своей давно прошедшей жизни. Давно прошедшей - не эвфемизм, а констатация факта. Да, сейчас я могу признать, что по-настоящему жила только тогда, ровно сорок лет назад.
  Я привыкла быть точной в формулировках, деталях и выводах, что обусловлено тридцатью двумя годами юридической практики.
  Поэтому ещё раз уточню, что всеми появляющимися на мониторе моего "Мака" подробностями обязана исключительно неразбавленному виски "Скоттиш Принс", исправно поступающему в мою кровь последние три часа. Его там сейчас никак не меньше двух процентов.
  Сорок, тридцать два, тройка, двойка.
  Мне следовало бы стать математиком, а не юристом, распоряжаться цифрами, а не людьми.
  Но я всегда стремилась стать именно юристом. Прокурором.
  Крючкотвором, определяющим чужие судьбы так, как этого требует закон.
  И я преуспела на этом традиционно мужском поприще, хотя мне не суждено было родиться мужчиной, о чём всегда сожалел мой отец, который однажды с явственной горечью бросил матери: "Ты не сумела родить мне сына". А та заплакала. Она всегда плакала легко.
  В отличие от меня.
  Даже сейчас, прочитав в Сети сугубо интимные излияния двух глупышек, Рут и Вайноны, - жены и сестры Стива, я могу с удовлетворением констатировать, что глаза мои даже не увлажнились. А "Скоттиш Принс"... что ж, хотя обе эти женщины считают меня ледяной королевой, богатенькой стервой и "сучкой беложопой", - и я признаю за ними право выражать своё частное мнение в своих частных блогах, - я вовсе не из-за этого подошла к бару и достала оттуда бутылку с виски.
  Из-за одной-единственной фразы на первой же странице дневника Вайноны Смоллхок:
  "Ох, если б вы могли хоть раз увидеть, как шагал по грёбаной белой школе мой брат - плавной хозяйской поступью вышедшей на охоту пумы..."
  Я видела его тогда и вижу сейчас.
  
  ***
  Той осенью мне минуло семнадцать, а всё лето я проработала секретарём в юридической конторе старого друга моего отца, мистера Уэсли Райта, в Миннеаполисе, и в Оглалу вернулась перед самым началом занятий в школе.
  - Ты ещё больше расцвела, Скай, - одобрительно сказала, встретив меня в вестибюле школы, пожилая преподавательница латинского, миз Уорнингтон, повторив слова моей матери, которая, впрочем, произнесла их с грустью, как мне показалось. А вот взгляды девчонок и парней наших старших классов можно было практически безошибочно распределить на завистливые либо голодные. Неудивительно.
  Собственная красота давно была мне привычна, я не замечала её. Всё та же Вайнона Смоллхок написала: "Скай была высокой, длинноногой, белокурой, голубоглазой и надменной". Именно так. Самой Вайноне наверняка нравилось повышенное внимание окружающих к своей персоне. Не скрою, и мне это льстило. Но больше раздражало. Особенно повышенное внимание всех переростков Оглальской средней школы. Гормональная буря захлёстывала им мозги. Если человек не в состоянии контролировать собственное тело, чем он отличается от животного? Да ничем.
  Стив Токей Сапа, Чёрный Камень, был настоящим диким зверем - вот что подумала я, впервые столкнувшись с ним в школьном коридоре. Я очень давно не видела его, хотя слышала о нём много - а кто бы в Оглале о нём не слышал? - и теперь рассматривала открыто, в упор, как и он меня. И я так остро ощутила тогда его силу, его уверенность в своём праве на эту силу и исходившую от него угрозу... Это коробило и завораживало одновременно - настолько, что я никак не могла отвести взгляд от его хмурого лица.
  - Вы чего, прорасти здесь решили, что ли? - жизнерадостно проорал Джереми Литтл, дружок Стива, не успев, впрочем, увернуться от его оплеухи, а вокруг загомонили и заржали.
  А я, не торопясь, пошла туда, куда и направлялась - в школьную канцелярию, на практику по делопроизводству, стараясь не думать об этой нелепой мизансцене в коридоре.
  Стив Токей Сапа являл собой вопиющий контраст с моим миром, в котором ему не должно было быть места даже на несколько минут.
  Тем не менее, в канцелярии я внимательно просмотрела его личное дело. Он был из племени Лакота, его родители погибли, и в возрасте восьми лет он остался на попечении дальних родственников - Джозефа и Джемаймы Смоллхоков. Его прошлогодние баллы были высокими только по математике и физике, а перечень спортивных достижений являлся лишь немногим длиннее списка его дисциплинарных взысканий за разнообразные правонарушения. Мне стало ясно, почему директор и преподаватели закрывали глаза на то, что он всё реже и реже посещал школу, - в выпускном-то классе! - но такое попустительство являлось в корне неверным. Никакие его "подвиги" на родео или достижения в баскетболе не могли компенсировать того, что он фактически был прирождённым смутьяном и нарушителем порядка.
  С точки зрения закона, его давно следовало посадить - как минимум, в исправительное учреждение штата для подростков.
  Я даже сказала это вслух - вполголоса, возвращая в нужную ячейку шкафа жёлтую картонную папку с его досье.
  И на секунду замерла, снова как наяву увидев перед собой его мощную фигуру в небрежно накинутой куртке и линялых джинсах, насмешливый, с прищуром, взгляд тёмных, как уголь, глаз под копной встрёпанных иссиня-чёрных волос. И его точные молниеносные движения огромной опасной кошки.
  Я передёрнула плечами и снова уселась за свой стол.
  Действительно, Стив Токей Сапа не стоил того, чтоб думать о нём дольше пяти минут.
  
  ***
  В субботу вечером отец куда-то ездил и вернулся поздно, а в воскресенье за завтраком как бы между прочим объявил:
  - Я купил новую кобылку. - И после паузы добавил, с лёгкой улыбкой глядя на меня: - Специально для тебя, Скай. К твоему дню рождения.
  - Это очень мило с твоей стороны, - сдержанно отозвалась я и тут же засмеялась разочарованию, забавно проступившему на его всегда спокойном лице. Потом встала и чмокнула отца в щёку. - Спасибо, па! Я уж думала, будто ты забыл, что я хотела получить именно новую лошадь.
  Отец коротко и смущённо улыбнулся:
  - Я всегда помню о твоих желаниях, Скай. И о своих обещаниях.
  - Ты балуешь её - укоризненно покачала головой мать, подливая ему кофе.
  Отец только плечами пожал:
  - Желания Скай всегда адекватны моим возможностям, дорогая.
  Это была чистая правда, и я опять благодарно улыбнулась ему, спросив:
  - Она на выгоне? Моя новая лошадь?
  - На выгоне, но она ещё не объезжена. Стив ею занимается.
  Я очень аккуратно поставила чашку на блюдце, не сказав ни слова. Зато мать испуганно охнула:
  - Стив? Он же замучит несчастное животное!
  - Ты купил эту лошадь у Смоллхоков? - я встала, чтобы собрать со стола посуду. - Оставь, мама, я сама.
  - У них лучшие жеребята в округе, это все знают. - Отец тоже поднялся. - И Стив умеет с ними управляться. Я хочу, чтобы лошадь с самого начала была послушной, без выкрутасов, только и всего. Ведь она предназначена для Скай.
  - Пойду взгляну на неё, - обронила я, тщательно вытирая руки полотенцем.
  Пойду взгляну, что там делает с моей лошадью этот дикарь.
  Стив Токей Сапа, прославившийся тем, что может укротить любого, самого строптивого мустанга.
  
  ***
  А Стив ничего не делал. Просто стоял, задумчиво опершись на изгородь, и внимательно рассматривал чудесную вороную кобылку, нервно кружившую по загону.
  Я на миг задержала дыхание, когда взгляд этих непроницаемых глаз устремился прямо на меня.
  - Хай, - спокойно сказала я.
  - Хай, - помедлив, отозвался он.
  Я встала рядом с ним и тоже облокотилась на изгородь. Свежий ветер трепал нам волосы, в воздухе уже явственно пахло осенью - палой листвой и дымом.
  - Как её зовут? - спросила я, кивая в сторону кобылки, которая как раз замерла напротив нас, прядая ушами.
  Стив опять помедлил, прежде чем ответить, и опять пристально взглянул на меня из-под ресниц:
  - Я её назвал Ханхени.
  - Что это означает?
  Я задала этот вопрос не только из вежливости, мне и вправду было любопытно.
  - Тьма, - коротко отозвался он. И добавил, криво усмехнувшись: - Это неважно. Она ещё не откликается, и ты можешь дать ей любое другое имя. Не дикарскую кличку.
  - Мне нравится это, - твёрдо сказала я, и он лениво изогнул бровь:
  - Кличка Лакота?
  - Ей подходит - тут её родина, - отрезала я и, не удержавшись, добавила: - Я тоже родилась и выросла здесь, между прочим.
  - Но жить здесь ты не будешь, - уверенно заметил Стив, уже не глядя на меня.
  Я хотела сообщить, что его это не касается, что прозвучало бы глупо и грубо, поэтому я промолчала.
  - Уоштело. Хорошо, - вздохнул он и вдруг мгновенным движением перемахнул через изгородь.
  Лошадь отпрянула, как впрочем, и я, и он рассмеялся. И негромко промолвил, даже не поворачиваясь ко мне:
  - Если ты пришла поглазеть, как я стану её ломать, то можешь уходить - этого не будет. Я хочу, чтоб она сдалась мне сама. Чтоб осталась несломленной. На это требуется терпение и время, но я умею ждать.
  Я слегка опешила:
  - Как это?
  - Я буду ей петь, - так же непонятно отозвался Стив, озорно глянув на меня.
  И в самом деле запел.
  Я помню всё так чётко, будто это происходило вчера, а не сорок лет назад: солнечный луч, пробившись сквозь лиловые тучи, скользит по его сосредоточенному лицу, правая его рука протянута к застывшей на месте кобыле, и песня... песня...
  Я не могла проанализировать то, что я вижу, слышу и чувствую. У меня вдруг задрожали руки - так сильно я вцепилась в изгородь.
  "Я хочу, чтоб она сдалась мне сама".
  Я поспешила прочь от выгона, а эта песня догоняла меня. Летела следом.
  Стив провёл там весь день. Я больше не ходила на выгон, но отец наведывался туда регулярно и, возвращаясь, только задумчиво посвистывал, а я различала в этом свисте всё ту же завораживающую мелодию.
  Когда мы уселись ужинать, мать не выдержала:
  - Он что, всю ночь собирается там провести?! Что за дикость!
  - Ты же сама возмущалась тем, что он изуродует бедное животное, - проронила я. - Он и не уродует.
  Отец утвердительно кивнул:
  - Вот именно. Ты, как всегда, не совсем логична, дорогая.
  - Тогда вынеси ему поесть, Скай, - вздохнула мать, поворачиваясь к плите.
  Когда я подошла к выгону, неся термос с супом и плетёную корзинку с хлебом, уже начинало темнеть. Стив неподвижно стоял почти рядом с кобылкой, которая тоже застыла, опустив голову. При виде меня она вздрогнула, фыркнула и прянула в сторону, а Стив медленно отступил к изгороди и сердито бросил мне:
  - Не шляйся тут! Мешаешь же. Ещё нескоро.
  - А когда же? - удивилась я.
  Он повёл плечом:
  - Может быть, завтра к вечеру.
  Завтра к вечеру? Он что, с ума сошёл?
  - Ты хоть поешь! - Я осеклась, проговорив это.
  Мне не было до него никакого дела. Не должно было быть.
  Стив отрицательно мотнул головой:
  - Хийа. Нет. Мы с ней должны быть на одной волне. Унеси всё это, хотя... хлеб оставь. Она подойдёт.
  - А если она через неделю подойдёт? - проворчала я, и он усмехнулся:
  - Значит, я буду ждать неделю.
  Я вспомнила, что про него рассказывали в школе два года назад, и едва удержалась от того, чтобы не поёжиться.
  Он провёл тогда несколько дней без воды и пищи в своих Чёрных Холмах... а потом ещё этот Танец Солнца - фактически пытка, когда мальчишка висит на столбе с ремнями, продетыми через грудные мышцы, чтобы получить право стать "воином". Какая всё-таки дикость! Двадцатый век на дворе...
  Я подхватила с земли термос. Пусть поступает, как знает.
  И отправляясь наутро в школу, даже не заглянула на выгон. Хотя сейчас могу признать, что ночью почти не спала.
  "Я хочу, чтоб она сдалась мне сама".
  
  ***
  - У него получилось, - сдержанно сообщил мне отец, поворачивая свой "кадиллак" с автостоянки у нашей школы.
  Я ничего не ответила, только вопросительно подняла брови, хотя сердце у меня бешено заколотилось, и я медленно разжала пальцы, стиснувшие ручку школьной сумки.
  - Он ждёт тебя, чтобы передать, так сказать, руль. То есть поводья, - мимолётно улыбнулся отец. - Вообще это производит впечатление. Зная его... нрав, я не ожидал от него такого терпения. Хотя... он ведь индеец.
  - Коренной американец, - машинально поправила я.
  Уже тогда этот термин начал внедряться в юридический обиход.
  - Высади меня у загона, - прибавила я.
  - А как же обед? - теперь отец вопросительно поднял брови.
  Стив Токей Сапа, объезжая мою лошадь, ничего не ел со вчерашнего утра, и я вполне могла потерпеть... но, подумав, я согласилась.
  Не стоило нарушать установленный порядок.
  Я пошла на выгон, только поев и переодевшись в джинсы и тёмную футболку.
  Стив действительно гонял Ханхени по кругу то рысью, то галопом. Завидев меня, он подскакал к изгороди и искренне улыбнулся. Его обычно хмурое, чеканное лицо стало совсем мальчишеским. А я поняла, что тоже невольно улыбаюсь в ответ.
  - Это круто, - заметила я, и он молча кивнул, спрыгивая на землю. И так же кивком указал мне на кобылу, которая попятилась, хватая ноздрями воздух. Стив удержал её за недоуздок и протянул мне руку.
  - Я сама, - возразила я, взбираясь на изгородь, и достала из кармана кусок сахара, который припасла для Ханхени. И поразилась радости, вспыхнувшей в груди от одобрительного взгляда Стива.
  Ханхени, тихо заржав, приняла от меня сахар и позволила вскочить в седло. Делая круг за кругом по выгону, я ощущала какое-то пьянящее возбуждение, стараясь не задумываться о его источнике. Но, подскакав, наконец к Стиву, который стоял, опершись на ограду, вновь не удержалась от радостной улыбки.
  - Она замечательная! Спасибо! Как это будет... - я запнулась, - на вашем языке?
  - На языке Лакота? - Он насмешливо скривил губы. - Пила майа. Зачем тебе это знать? Хочешь сделать мне приятное? Так мне это похрен, а сделать мне приятное ты можешь другим способом, Скай Адамс.
  Тёмные глаза его откровенно смеялись.
  Вот теперь он вёл себя именно так, как я и ожидала с самого начала.
  - Пила майа, - спокойно проговорила я, не отводя взгляда. - Ты пообедаешь у нас?
  Я не сомневалась, что мать придёт в ужас при виде такого гостя, но не пригласить его было неучтиво.
  - Хийа, - помедлив, обронил Стив. - Ни к чему. Я разделил хлеб с нею, - он указал на Ханхени. - И мне сейчас нужно заняться другими лошадьми деда.
  - Но ты же ещё не отдыхал! - невольно ахнула я, а он расхохотался:
  - Я бы отдохнул с тобой, Скай Адамс.
  Я в этом не сомневалась, но предпочла не услышать.
  - Вот что, - продолжал он уже серьёзно, взяв кобылу под уздцы и внимательно глядя на меня снизу вверх, - ты когда-нибудь пробовала ездить без седла?
  - Но это же глупо, если есть седло, - подумав, возразила я.
  Стив нетерпеливо сдвинул брови:
  - В седле ты не чувствуешь лошади, не чувствуешь, что она хочет, как она двигается, что намеревается сделать. Это всё равно, что... танцевать в седле.
  Я не выдержала и прыснула, и он тоже рассмеялся. И добавил:
  - Нужно чувствовать как следует... телом к телу.
  И прищурился.
  А я хладнокровно заметила:
  - Если рассуждать логически, в таком случае верхом надо ездить, исключительно раздевшись донага.
  - Именно, - так же невозмутимо подтвердил он. - Лакота скакали верхом в набедренных повязках.
  - Сотрёшь ноги с внутренней стороны, - раздумчиво проговорила я.
  Он что, намеревался меня смутить?
  - Леггинсы, - фыркнул Стив. - Потник. Попона. Да что угодно, только не седло. Но надо иметь сильные колени и руки. Если хочешь, я заеду завтра за тобой и поучу тебя.
  - Школа? - напомнила я, и он скорчил унылую гримасу, вызвав у меня новый смешок.
  - Совсем забыл про эту тягомотину. Уоштело, после дурацких уроков. И зацени, я не буду требовать, чтоб ты была в набедренной повязке. Я даже сам её не надену.
  - Заценила, - сквозь смех откликнулась я. - Хорошо, приезжай.
  - Увидимся, - бросил он, легко перемахивая через изгородь. - Аке уанчин ктело.
  "До свидания".
  Оказывается, я помню эти слова.
  Оказывается, я всё помню.
  
  ***
  На другой день я сообщила матери, что собираюсь прокатиться на новой лошади, и решительно направилась в конюшню. Стив, верхом на своём громадном, как грузовик, коне, уже ждал меня у выгона.
  В прерии мы спешились. Стив расседлал Ханхени и деловито затянул у неё под грудью толстую верёвку. Жеребец тем временем тянул к моей лошадке свою огромную голову и громко всхрапывал.
  - Отвали, чувак, - буркнул Стив, крепко огрев его кулаком промеж ушей. - Озаботился, подумаешь. Ты тут не один... озабоченный.
  Я вновь предпочла этого не услышать, - тем более, что он не ко мне обращался, - и не увидеть его откровенной ухмылки.
  Хотя сердце у меня колотилось, и я чувствовала себя так, будто стояла на арене перед выпущенным из клетки тигром.
  Я не боялась его. Он не был идиотом, а наброситься на меня без моего согласия было полным идиотизмом. Но я понимала, что он будет добиваться этого согласия. Любой ценой.
  "Я хочу, чтоб она сдалась мне сама".
  Но я не была кобылой, и мне были безразличны желания Стива Токей Сапа.
  Ну или почти безразличны.
  Он подставил мне плечо, но я и без его помощи подтянулась, уцепившись за верёвку, и взобралась на спину Ханхени. Хмыкнув, Стив слегка хлопнул лошадь по крупу, и та рванулась вперёд.
  Да, это было совершенно другое ощущение. Подо мной перекатывались мощные мускулы животного. Я судорожно цеплялась одной рукой за недоуздок, другой - за гриву, а коленями крепко сжимала бока Ханхени, боясь, что вот-вот сорвусь... но чувства, которые я испытывала, были воистину неописуемы. Мне хотелось кричать от восторга, когда Ханхени прянула вперёд ещё быстрее. Я оглянулась - Стив на своём жеребце настигал нас, но не так быстро, как, должно быть, намеревался. Наверняка он не ожидал, что я так быстро сориентируюсь и настроюсь на движения кобылы.
  Прерия летела нам под копыта. Мы летели. Мы с Ханхени были - одно!
  Я ещё сильнее сжала коленями её бока и наконец разразилась ликующим кличем, услышав, как захохотал позади нас Стив.
  И тут всё кончилось самым плачевным образом.
  Ханхени споткнулась на всём скаку, и я перелетела через её голову, грохнувшись наземь с такой силой, что потемнело в глазах. Мир вокруг закружился, в ушах раздался оглушительный звон.
  Крепкая рука схватила меня за плечо, и я потрясла головой, оцепенело уставившись в тревожное лицо Стива.
  - Хан... хени? - с трудом выдавила я.
  - Вон хромает, - угрюмо проронил он, продолжая держать меня за плечи. - Хрен с ней. Ты как?
  Сердце у меня оборвалось.
  - Хромает?
  - Попала копытом в кротовью нору, - подтвердил он устало. - Бывает.
  - Она не сломала ногу? - выдохнула я, пытаясь подняться, и тут мою собственную правую ногу пронзила такая боль - от щиколотки до самого паха, что я зашипела сквозь зубы.
  Стив решительно подхватил меня под мышки и усадил:
  - Если сломала, значит, придётся её пристрелить. Говорю же - бывает. Что у тебя с ногой?
  - Меня тоже придётся пристрелить? - прохрипела я, настороженно наблюдая, как он задирает штанину моих джинсов, расстёгивает сандалию и уверенно ощупывает распухающую на глазах щиколотку. Пальцы у него были тёплые и сильные.
  От боли меня прошиб холодный пот, и я закусила изнутри щёку, чтоб не вскрикнуть.
  - Ты-то ничего не сломала, - хмыкнул он. - Вывихнула только. С кобылой тоже всё в порядке - если б что, нога бы на весу болталась, а она на неё наступает. В больницу поедем? А то я сам могу вправить.
  - Нет уж, спасибо, - буркнула я. Тёмные его глаза были совсем близко, в паре дюймов от моих, и насмешливо блестели. - Пускай в больнице вправят. И на этом твоём... чудовище я не поеду. Проголосуй на шоссе, пожалуйста.
  Он ухмыльнулся, но встал:
  - Уоштело! А знаешь... тебе не повезло, Скай Адамс, что так всё вышло. Я тебя сегодня завалить собирался.
  - Ты хочешь сказать, повезло? - после паузы уточнила я. А Стив Токей Сапа запрокинул голову и расхохотался.
  
  ***
  В больнице меня накачали болеутоляющими, вправили ногу и позвонили отцу. Когда тот приехал, мне даже не пришлось оправдываться, ибо он с порога заявил, что, мол, Стив признал свою вину в случившемся - возможно, если б на лошади было седло, я бы не упала.
  - Бессмысленно перебирать варианты того, что могло бы случиться, - поморщилась я и успокаивающе похлопала отца по руке. - Всё в порядке, па. Док Мерридью обещал, что завтра уже отпустит меня домой. Во всём виноват крот, не там выкопавший свою злосчастную нору, только и всего.
  Отец натянуто улыбнулся, но глаза его остались тревожными.
  - Меня не только это волнует, хотя, конечно, ничто не может быть важней твоего здоровья, Скай, - нехотя проронил он. - Мне не нравится, что ты отправилась кататься верхом вдвоём со Стивом Токей Сапа.
  В палате повисла напряжённая тишина.
  - Ты думаешь, что он способен на что-то дурное по отношению ко мне? - тихо спросила я.
  Отец разглядывал принесённый им букет цветов так усердно, будто видел его впервые. Хотя, возможно, так оно и было - он никогда не замечал таких мелочей, как купленный им же самим букет - завёрнут красиво, и ладно.
  - Нет. Хотя я всегда беспокоюсь о тебе, как положено отцу. Но, Скай... на моей памяти ты никогда и никому не отвечала согласием на подобные приглашения.
  - Он объездил мою лошадь, - запальчиво начала я и осеклась. К чему было увиливать от прямого ответа? - Ты боишься, что я... не устою перед ним, как другие?
  - Да, - лаконично отозвался отец.
  Я откинулась на подушку и прикрыла глаза. Нога опять запульсировала острой болью.
  - Скай... прости. - Отец поднялся со стула и на мгновение коснулся рукой моей щеки. - Я перенервничал и говорю ерунду. Прости.
  - Спасибо, папа, что беспокоишься обо мне, - проговорила я и снова приподнялась, - но вот насчёт Стива ты можешь не волноваться. Ты же знаешь, что моя жизнь давно распланирована, и подобным... неожиданностям в ней места нет.
  - Хорошо, - помедлив, произнёс отец. - Не будем больше об этом говорить. Кстати, лошадь в полном порядке. Её... - он кашлянул, - пригнали домой. И ещё я тебе книгу принёс. Лежала у тебя на столике. Может быть, ты захочешь её почитать?
  - Спасибо.
  Это был роман Кизи "Пролетая над гнездом кукушки". Вообще-то я прочитала его ещё пару лет назад, но сейчас он был мне нужен для написания эссе по литературе.
  Стараясь хоть ненадолго отвлечься от ненужных мыслей и от боли в ноге, я открыла книгу на своей закладке и попыталась погрузиться в чтение.
  Не тут-то было.
  - Миз Адамс, извините, к вам... э-э-э... - медсестра просунула в палату голову в накрахмаленной шапочке, но удивиться я не успела. Отстранив медсестру, на порог шагнул Стив Токей Сапа. Он преспокойно захлопнул дверь перед самым носом ошеломлённой сестры и прислонился к косяку.
  - Ничего так смотришься, детка. - Взгляд его был, как обычно, пристальным и насмешливым.
  Опомнившись, я вздохнула и отложила книгу.
  - Ханхени в порядке, - продолжал Стив. - А ты?
  - Завтра выпишут. А тебя что, замучили угрызения совести? - съязвила я, машинально поправляя волосы и повыше натягивая одеяло.
  - Нет, хотел полюбоваться на тебя в больничной распашонке, - немедля откликнулся Стив.
  Наглец. Но я и не ожидала от него ничего другого и проронила равнодушно:
  - Полюбовался? Ступай.
  Он невозмутимо прошествовал через палату и устроился в углу моей кровати, облокотившись на спинку и вытянув длинные ноги чуть ли не на середину комнаты.
  - Уйду, когда захочу. А ты охрану вызови, - вкрадчиво предложил он, - медсестру эту толстую, пижона в униформе, который на входе сидит, и дока Как-то-там-дью. Он меня когда-то штопал, нудный старикан.
  - Его фамилия - Мерридью, - холодно поправила я и прикусила губу, чтобы удержать улыбку, до того живо представилась мне такая картина - все вышеперечисленные личности пытаются вытащить Стива из моей палаты.
  Стив склонил голову к плечу, продолжая с любопытством рассматривать меня, и вдруг серьёзно проговорил:
  - Слушай, ну какого хрена? Тебе же хочется посмеяться над тем, что я сказал. Ведь хочется же! Так почему ты сдерживаешься? - И добавил, сверкнув глазами: - Ты, когда кончаешь, так же губу закусываешь или всё-таки кричишь?
  Я уставилась на него, забыв закрыть рот, а потом произнесла очень медленно и спокойно:
  - Я могу закричать хоть сейчас. И очень громко. Если ты так жаждешь это услышать.
  Стив хмыкнул и на мгновение опустил голову:
  - Обиделась, что ли? Брось. - Он опять покосился на меня. - Я уже слышал, что ты умеешь кричать, как надо. Когда ты подгоняла Ханхени.
  - Когда я так красиво полетела, - припомнила я.
  Стив фыркнул:
  - Ага, как птица. Анункасан! Орёл то есть.
  И мы внезапно улыбнулись друг другу, а потом он добавил:
  - Женщине не обязательно всё время сдерживаться. Вот мужик - тот должен всегда контролировать себя.
  А я неожиданно сказала:
  - Я бы хотела родиться парнем. Мужчина сам всё решает и ни от кого не зависит.
  - Не скажи... - протянул Стив задумчиво. - Мужиком рулит его ***.
  - Но зато это его собственный... - я всё-таки запнулась, - его собственный член, а не чей-то.
  Стив пожал плечами и поднялся, засунув руки в карманы:
  - И ещё надо отвечать за других. За тех, кто слабее тебя.
  - Как ты за Вайнону? - не удержалась я.
  О том, как безжалостно он муштровал Вайнону Смоллхок, и о том, как изувечил Майка Уайткроу за то, что тот переспал с Вай, знали все старшеклассники нашей средней школы.
  - Не хочу обсуждать свою сестру, - отрезал Стив, глянув на меня исподлобья. - Что это у тебя за книжка?
  Он взял с тумбочки роман Кизи и повертел его в руках.
  - Это очень известная книга, разве ты её не изучал на литературе? - Что за глупый вопрос... - Между прочим, она написана от лица индейца, - добавила я. - И действие происходит в психушке.
  - Нам, дикарям, там самое место, - хмыкнул Стив. - Я возьму почитать.
  - Конечно, - разрешила я, хотя он, разумеется, разрешения и не спрашивал, а просто поставил меня в известность о своих намерениях. Спасибо и на том.
  На пороге палаты он оглянулся через плечо и бросил:
  - А я не хочу, чтоб ты была мужиком, Скай Адамс. Тогда бы я не смог тебя трахнуть.
  Дверь за ним захлопнулась прежде, чем я успела выпалить: "Да ты и так не сможешь!" и запустить в этого хама подушкой. Или вазой с цветами.
  Кипя от возмущения, я откинулась на постели. Чтоб тебя черти взяли, Стив Токей Сапа, теперь ты ещё и книгу у меня унёс!..
  
  ***
  На другой день я вернулась домой и в школу, не давая себе поблажки - я и так пропустила целый учебный день из-за всей этой суеты. На Стива я в школе больше не натыкалась - или расписания занятий не совпадали, или же он пропадал на очередном родео. Меня это не интересовало.
  А ещё через неделю, поздним вечером, он преспокойно влез в окно моей спальни на третьем этаже нашего особняка. Притом, что у нас была установлена лучшая в Оглале система охранной сигнализации.
  Я как раз сидела в халате перед зеркалом и расчёсывала волосы. Полагалось сто раз провести щёткой по волосам. Как сейчас помню, взмахнув щёткой в пятьдесят седьмой раз, я заметила в зеркале позади себя знакомую фигуру и замерла, не веря своим глазам.
  - Ты как сюда попал? - выдохнула я. - Отец установил систему...
  - Фигня эта система, - отмахнулся он, ухмыляясь. - Я Лакота, не забывай, детка.
  Под его напряжённым жадным взглядом я просто заледенела. Но опять повернулась к зеркалу и взялась за щётку:
  - А Лакота что, умеют проникать сквозь стены?
  Он весело хмыкнул и встал прямо позади меня:
  - Типа того.
  - Так ты проник сквозь стену, чтобы вернуть мне книгу? - небрежно поинтересовалась я, продолжая расчёсывать волосы. Равномерные движения странно успокаивали. Я знала, что ни в коем случае не должна показывать ему своего смятения. - Или ты наконец хочешь услышать, как я кричу на весь дом, а потом отправиться за решётку?
  Он тихо засмеялся, положив ладони на спинку моего кресла, и я мельком успела удивиться - почему не мне на плечи.
  - Хочу наконец услышать, как ты кричишь, да, но подо мной. - Он встретился со мной глазами в зеркале, и я сощурилась - так же, как он. - Знаешь, я однажды наткнулся в малиннике на мато - медведя. Здоровенного такого... Бегать от них бесполезно - они быстрые очень. Мог бы, конечно, с ножом на него, но тоже рискованно, такого большого сразу не уложить, а кишки он выпустит запросто. Уоштело, - он сделал паузу, - я просто стоял и смотрел ему в глаза. Как ты мне сейчас. И мато взял и ушёл.
  - Но, я полагаю, медведь не заявлял, что хочет тебя трахнуть? - осведомилась я, и Стив сперва ошалело моргнул, а потом прыснул, зажав рот ладонью:
  - Экие ты выражения знаешь, леди Адамс!
  - Мне есть от кого их услышать, - пожала я плечами. - Так ты прочёл книгу?
  - Прочёл.
  Стив вдруг перестал нависать надо мной и уселся прямо на ковёр, скрестив ноги. Я как могла незаметно перевела дыхание, продолжая смотреть ему в глаза..
  - Странная штука, - задумчиво продолжал он. - Мне, честно, хотелось там всех пришибить за то, что они такие сраные покорные кролики. И за Макмерфи... такое зло взяло. Вождь Бромден правильно сделал, что его задушил - ему нельзя было оставаться жить таким вот... овощем. Но вообще всё это было закономерно.
  - Что? - живо спросила я.
  - Всё, - Стив дёрнул плечом. - Что Макмерфи попал в психушку. Что ему выжгли мозги. Что он погиб. Ему же изначально не было места в системе. Как и мне. Но я ни в психушке, ни в тюряге не загнусь. Меня просто пристрелят. Хейапи.
  Я молча смотрела на него, не зная, что ответить. Потом всё-таки сказала:
  - Но ты же не вне системы! Ты внутри неё. Ты же учишься в школе, ты чемпион родео, ты торгуешь лошадьми... Ты можешь поступить в университет и стать тем, кем захочешь.
  - В том и штука, что я не хочу быть кем-то в вашей грёбаной системе, - мрачно отрезал он и поднялся одним плавным движением, почти незаметным для глаз. Вот он сидит на полу - а вот уже стоит возле стола. - Даже президентом ваших грёбаных Соединённых Штатов.
  - Глупо так думать, - сухо заметила я и тоже встала. - У тебя вся жизнь впереди.
  - Ну, сколько-то лет, может, и есть, - легко согласился он. - Но меня всё равно убьют. Нас, Лакота, всегда убивали.
  - Для чего ты мне это говоришь? - От гнева я даже повысила голос, но тут же спохватилась и продолжала почти шёпотом: - Пытаешься манипулировать мною? Это бесполезно, можешь не стараться.
  - Да неужто? - ухмыльнулся он, и в следующее мгновение я оказалась у него в руках, а его жёсткие губы по-хозяйски накрыли мне рот.
  Я невольно задрожала.
  Весь мой предыдущий, пусть и небольшой, опыт был ничем по сравнению с этим бешеным напором.
  Я не вырывалась - трепыхаться было и бессмысленно, и унизительно. Я замерла в беспощадных тисках его рук, откинув голову ему на плечо, и мы пили, пили, пили друг друга, как умирающие от жажды путники, дорвавшиеся до ручья.
  Наконец он чуть отстранился, тяжело дыша и обжигая меня глазами. Я тоже едва переводила дыхание, но крепко стиснула ему запястья - что было сил - и высвободилась.
  Я отнюдь не была сраным покорным кроликом и хотела, чтобы он это понял - раз и навсегда.
  - Это всё, Стив Токей Сапа. А теперь уходи.
  Я по сию пору удивляюсь тому, что он действительно ушёл. Просто взял и ушёл, как тот медведь из малинника, про которого он мне рассказал. Всё-таки Стив Токей Сапа на самом деле в полной мере себя контролировал. Его возбуждение явственно ощущалось сквозь плотную ткань его джинсов и моего махрового халата. Но он шагнул прочь, повернувшись к окну, глянул на меня, уже сидя на подоконнике, и исчез без единого слова.
  Будто мне всё это приснилось!
  Но мои губы нещадно саднило, к низу живота приливала горячая волна, а тщательно причёсанные волосы были взлохмачены.
  Только к утру я кое-как уснула, а вернувшись из школы, перенесла свои вещи на второй этаж, в гостевую спальню, смежную со спальней родителей, под предлогом того, что мёрзну у себя на третьем этаже.
  Отец поднял брови, услышав это, но ничего не переспросил. А я небрежно сообщила ему, что с нашей охранной сигнализацией что-то не в порядке, и вскоре к нам прибыли специалисты из компании, её установившей. Они старательно ковырялись в стенах и окнах, переустанавливая датчики и камеры, но я, регулярно наведываясь в свою старую спальню, находила там то вернувшийся волшебным образом роман Кизи, то орлиное перо, то горсть ракушек. Всё это я аккуратно складывала в ящик письменного стола.
  Стиву Токей Сапа нравилось дразнить меня. Пускай. Его проблемы.
  
  ***
  Та осень выдалась необычно жаркой. Это имело прямое отношение к тому, что случилось со мной в октябре, когда мне вздумалось как-то прокатиться в горы верхом на Ханхени.
  Читая в дневнике жены Стива о том, как у неё заглохла машина прямо на перевале, я подумала, что это, должно быть, случилось на том же самом месте, где меня едва не застиг лесной пожар.
  Это произошло мгновенно. Потом я узнала, что какие-то мальчишки развели костёр на склоне горы, и когда сухие деревья рядом с ними вдруг занялись огнём, просто испугались и убежали.
  Тогда я внезапно почувствовала сильный запах гари, а Ханхени заржала тонко и испуганно, затоптавшись на месте. Я быстро повернула её обратно, намереваясь спуститься вниз с перевала, но, видимо, мы с ней оказались недостаточно расторопны.
  Очень скоро огонь почти догнал нас. Рёв этого огня по сию пору стоит у меня в ушах. Мы задыхались от дыма и нестерпимого жара. Ханхени вновь отчаянно заржала, и вдруг впереди нас раздалось ответное ржание. Я ударила кобылу пятками по бокам, и мы вылетели на открытое пространство.
  Никогда и никому ни до, ни после этого я не радовалась так, как Стиву Токей Сапа, который подскакал к нам на своём пегом жеребце.
  Я знала, я точно знала, что он не позволит нам пропасть.
  А он, грубо выругавшись, хлестнул Ханхени по крупу, и та рванулась вперёд, обиженно взвизгнув, как девчонка, которую дёрнули за волосы.
  - Вперёд, чего встали, дуры? - яростно заорал он, обращаясь к нам обеим.
  И мы припустили за ним.
  Боже, как мы мчались тогда... Какая сумасшедшая это была скачка - воистину бег от смерти. Мы обгоняли косуль, зайцев, даже одного лося - все они изо всех сил неслись туда же, куда и мы.
  - Куда... ку-да?! - выкрикнула я, наконец догнав Стива.
  - К озеру! - проорал он в ответ, указывая вперёд.
  И правда, там светлело маленькое озерцо, к которому зверей, застигнутых пожаром, гнал инстинкт. Мы влетели в это озерцо галопом, и наши кони устремились на самую его середину, а рядом плыли и косули, и зайцы, и лисы...
  - Ноев Ковчег! - ошеломлённо выдохнула я.
  Все мы достигли островка посреди озера почти одновременно. Стив придержал Ханхени за повод и бросил мне:
  - Постоим тут, в воде.
  Озеро было совсем мелким, по грудь лошадям.
  - Оставим место для зайцев! - откликнулась я, переводя дух.
  И тут хлынул ливень, враз погасивший пожар, который едва не погубил нас.
  Подождав с четверть часа, мы осторожно выбрались оттуда. Кони медленно ступали по обугленной земле среди торчащих, как часовые, деревьев.
  - Найду уродов, которые зажгли костёр в такую пору - за ноги подвешу, - угрюмо проронил Стив, и я согласно кивнула. - Хорошо, что всё быстро погасло, - продолжал он. - Многие деревья не успели вспыхнуть. Выживут. И вся эта живность в озере - тоже.
  - Это то озеро, про которое говорят, будто только ты знаешь к нему дорогу? - поинтересовалась я. - Озеро Ножа, кажется?
  - Хийа, - Стив отрицательно качнул головой. - Просто маленькое озеро. Ты в порядке?
  Он остановил коня и напряжённо вгляделся мне в лицо.
  И тут меня затрясло - от пережитого стресса и от холода. Затрясло так, что я даже не могла ему ответить, хотя старалась изо всех сил - у меня просто зуб на зуб не попадал, и я боялась, что откушу себе язык, если заговорю.
  Стив мгновенно спешился и почти сдёрнул меня на землю, крепко-накрепко обхватив обеими руками. Я отчаянно вжалась в него всем телом, впитывая блаженное тепло и понемногу расслабляясь в этом тепле, а он тихонько дышал мне в макушку.
  Он тоже был мокрым до нитки, но горячим, как печка.
  Я никому не позволяла до такой степени приближаться к себе. Даже родители не обнимали меня со времён моего младенчества. Даже единственный к тому времени сексуальный опыт... впрочем, я не о том.
  - Ваничи. Ничего, - пробормотал Стив мне в волосы. - Это нормально. Мы же чуть было не сгорели. Так что можешь пореветь, если хочешь. Ты девчонка, тебе можно.
  - Я никогда не плачу, - глухо ответила я и слегка отстранилась. - Извини.
  Сразу стало холодно.
  - Может, разведём костёр и погреемся? - предложил Стив и вскинул бровь в ответ на мой скептический взгляд. - Просто погреемся, Скай Адамс. У огня.
  - Хватит уже огня, - решительно сказала я и отступила поближе к Ханхени. - Лучше давай побыстрее вернёмся домой. Мои родители наверняка беспокоятся.
  - Боишься меня? - с обычной ухмылкой прищурился Стив.
  - Боюсь, - легко согласилась я.
  - Врёшь ведь, - бросил он уверенно.
  Я твёрдо встретила его взгляд и лишь пожала плечами.
  - Уоштело, - с нарочитым вздохом он наконец взобрался на своего жеребца.
  И мы отправились домой.
  Уже через полчаса я положила свою промокшую и грязную, всю в саже, одежду в стиральную машинку и залезла под пуховое одеяло в своей спальне.
  Я никому не рассказала о том, что Стив Токей Сапа спас мне жизнь.
  И он тоже об этом молчал.
  Я солгала ему тогда. Я его не боялась.
  Я боялась себя.
  
  ***
  Я представляю, - судя по дневнику Вайноны, - что вся старшая школа тогда толковала о моём романе со Стивом. Но между нами ничего не было - вплоть до самого мая.
  Вайнона писала, что наша со Стивом любовь продолжалась почти два года. Нет. Это весьма приблизительное "почти" - у Вайноны Смоллхок всегда были нелады с подсчётом времени. Всего лишь полный год и ещё двадцать два дня.
  Всю зиму и почти всю весну мы виделись исключительно в школе. Я же не могу считать горсть раковин или костяной браслет, найденные мною на столе в бывшей спальне, знаком любви, верно? Стив просто дразнил меня, как я уже говорила. Ему нравилось подчёркивать, что я не могу скрыться от него. Или... что?
  Ничего. Ваничи.
  И то, что я оставляла на том же столе книги, которые любила перечитывать сама, и они исчезали, а через пару дней возвращались - это ведь тоже ничего не значило.
  Ваничи.
  Да, я понимаю, откуда пошли сплетни о нашем романе. Когда мы сталкивались в школе, - в коридоре ли, в библиотеке или в каком-нибудь кабинете, - между нами разве что искры не сыпались. И этого нельзя было не заметить. Но всю свою энергию Стив тогда направил на учёбу, чему громогласно удивлялись все до одного преподаватели - я же слышала разговоры в канцелярии. Могу сказать, что была очень этому рада. Я решила, что Стив наконец выбросил из головы бредни о нежелании вписываться в систему и начал готовиться к выпускным тестам и поступлению в колледж. Меня даже подмывало остановить его в коридоре и спросить, куда он хочет подавать документы. Но ведь это, в сущности, меня совершенно не касалось.
  Наступил май. В Оглале должны были состояться первые в этом году состязания по родео. Я никогда не посещала подобных мероприятий, считая их почти таким же безумием, как гладиаторские бои. Свою жизнь нужно употреблять на что-то более существенное, нежели скачки верхом на бешеных быках и необъезженных мустангах.
  Стив стал реже появляться в школе - тренировался, наверное. Как же это было глупо...
  И рискованно.
  Он в любой момент мог просто сломать себе позвоночник. Сам. Без помощи какой-то там "системы".
  Состязания должны были начаться в субботу и продолжаться два дня, а в пятницу Стив поджидал меня на крыльце школы. Я прямо-таки опешила, заметив его, но виду не подала, а лишь коротко бросила:
  - Хай.
  - Хай, - отозвался он, разворачиваясь ко мне. - Я хочу, чтоб ты пришла на родео, Скай Адамс.
  Я намеревалась сказать ему, что это исключительно его дело, чего он там хочет. Я собиралась объявить ему, что рисковать так глупо своей жизнью просто недостойно мыслящего человека. Я хотела объяснить ему, что не терплю бессмысленных мучений людей и животных на потеху публике.
  Но я ничего этого не сказала.
  Я поглядела в его тёмные глаза и прямо-таки всей кожей, всеми враз оголившимися нервами ощутила, как он напряжён. Почувствовала, что он ждёт моего ответа, буквально затаив дыхание. Это он-то!
  Я облизнула губы и произнесла:
  - Хорошо, я приду.
  А он молча кивнул, спрыгнул с крыльца и исчез, даже не обернувшись.
  Наступил первый день родео. К нам в Оглалу съехались разные самоубийцы со всего Среднего Запада. Родео открывалось парадом. Играли оркестры, маршировали мажоретки, среди которых были все старшеклассницы нашей школы - все, кроме меня. Стадион был расцвечен флагами, повсюду пахло попкорном и сахарной ватой.
  Отец тоже собрался на родео - мама традиционно осталась дома, - а когда я сообщила, что отправляюсь с ним, он изумлённо поднял на меня глаза:
  - Ты серьёзно, Скай? Ты же никогда раньше...
  - Чтобы с полным правом отказываться от чего-то, надо это что-то хоть раз увидеть, - пожала я плечами. - Так мы идём?
  Было уже совсем тепло, даже жарко, но я надела почти школьную форму: белую блузку, узкую тёмную юбку, туфли на высоких каблуках, - и собрала волосы в строгий высокий пучок.
  Стадион был набит битком - посмотреть на действо приехали болельщики из других городов и штатов - мы еле-еле нашли два свободных места вблизи прохода в третьем ряду, и то только потому, что кто-то пересел на более удобные места. Протискиваясь туда в яркой разноцветной толпе, я так и ждала, что сейчас кто-нибудь обляпает мне блузку мороженым или горчицей от хот-дога. Но ничего, обошлось без эксцессов.
  Я заставила себя внимательно следить за происходившим на стадионе. За тем, как сумасшедшие парни скачут верхом на неоседланных жеребцах и на быках - до тех пор, пока не грянутся навзничь. Кое-кто из них мог продержаться верхом на этих бешеных животных, буквально пляшущих в воздухе, не более пары секунд вместо положенных восьми.
  Стив Токей Сапа держался до самого финального свистка и даже после него - под рёв зрителей.
  Стадион грохотал, мажоретки вытанцовывали перед трибунами, диктор что-то объявлял в репродуктор.
  Я видела только Стива.
  Я даже забыла об отце, который сидел рядом и искоса поглядывал на меня.
  Я не сводила глаз с арены, сцепив на коленях побелевшие пальцы.
  Всё это было опасно. Смертельно опасно и вызывало у меня холодную дрожь под сердцем.
  Но как же это было... грандиозно... эта битва человека со зверем - другого слова подобрать я не могу, несмотря на свой весьма богатый тезаурус.
  Отгремели фанфары, сопровождая награждение победителей промежуточного этапа - тех, кого не унесли на носилках под завывание сирен парамедиков, - и Стив был среди них первым.
  Назавтра предстоял ещё один день этих соревнований.
  Домой мы возвращались в молчании. Отец осведомился только:
  - Тебе понравилось?
  - Понравилось ли мне?! - вспыхнула я. Но увидев, как он изумлённо поднял брови, добавила поспешно: - Извини, па. Только не спрашивай больше ни о чём. Пожалуйста!
  И отец больше ничего не спросил.
  Я отказалась от ужина и, поднявшись в свою комнату, бросилась на постель.
  Заснула я нескоро.
  Воскресенье, как и суббота, выдалось ясным и жарким. Я надела тот же наряд, только сменила вчерашнюю блузку на свежую и не стала собирать волосы в причёску, а просто распустила их по плечам.
  Отец оглядел меня и одобрительно улыбнулся. Хоть я и не родилась мальчиком, он всегда мною гордился, и я прекрасно это знала.
  Теперь нам достались места повыше, откуда было видно весь стадион.
  На этот раз состязались те, кто победил вчера в предварительном заезде. И на этот раз на песок стадиона пролилась кровь - когда разгневанный бык кинулся топтать копытами распростёртого на песке ковбоя. Клоуны в разноцветных ярких одежках засуетились, отвлекая быка, и окровавленного парня быстро унесли прочь. Над притихшим стадионом снова раздались звуки сирены парамедиков.
  - Уйдём, Скай, - настойчиво предложил отец, наклонившись к моему уху.
  Я упрямо качнула головой. Я не могла уйти, не увидев, благополучно ли выступит Стив.
  И ещё я совершенно ясно поняла одно.
  Это была схватка не для трусов. Для мужчин.
  Мне нужно было это видеть.
  А Стив... Когда я наблюдала за тем, как он укрощает очередного свирепо визжавшего жеребца, меня подмывало то ли кинуться прочь, то ли неистово свистеть и аплодировать, как это делали все вокруг меня, даже отец. Но я чинно сидела, сцепив, как вчера, руки на коленях и памятуя о том, что меня сейчас исподтишка рассматривает половина стадиона - учитывая все сплетни, которые ходили обо мне и Стиве в средней школе Оглалы.
  Последний жеребец, каурой масти, едва его не покалечил, внезапно повалившись наземь и начав кататься по песку в отчаянном желании прикончить ездока. Трибуны сперва в один голос ахнули, а потом восторженно завыли, когда Стив, извернувшись, отскочил в сторону, чтобы через несколько секунд опять взлететь мустангу на спину.
  Я зажмурилась бы, если б могла.
  Но я не могла.
  Наконец это безумие закончилось - под рёв зрителей и завывание фанфар. Я уже ненавидела эти звуки.
  Оставалось дождаться награждения.
  Стив получил из рук распорядителя чек - главный денежный приз состязаний - и звезду победителя родео, небрежно засунув то и другое в карман джинсов.
  Когда я сейчас вспоминаю всё это, то снова вижу перед собой, как заливает стадион послеполуденное солнце, подпрыгивают мажоретки, плещутся на ветру флаги, гудит разноцветная толпа... а Стив, с совершенно равнодушным лицом кивнув распорядителю, вдруг вскакивает на своего пегого жеребца, подымает его на дыбы... и через секунду мчится в нашу сторону, вздымая песок.
  Я не спрашивала его потом, как он сумел разглядеть меня на набитой битком трибуне. Для меня это осталось загадкой, как и тогда, когда Стив Токей Сапа, обнажённый до пояса, в джинсах, испятнанных грязью арены, безошибочно направил коня к той части трибун, где сидели мы с отцом, и на всём скаку осадил громадного жеребца так, что тот взвился, возмущённо заржав.
  Стив смотрел мне прямо в глаза, и гул трибун постепенно начал стихать. Все, кто сидел возле нас, ошарашено повернули ко мне головы.
  - Королева для короля родео! - гаркнул в репродуктор идиот-распорядитель, и тут время для меня будто остановилось.
  Как завороженная, я не могла отвести глаз от напряжённого серьёзного лица Стива.
  Я медленно встала, выпрямилась и начала спускаться по ступеням под всё нараставший вокруг гул и улюлюканье.
  Если мой отец окликнул меня, пытаясь остановить, я просто не могла его услышать. Я ни разу не оглянулась назад. Я смотрела лишь на Стива.
  В последующие сорок лет своей жизни мне не раз приходилось давать публичные интервью и пресс-конференции, бестрепетно выходить на самые почётные трибуны, включая Верховный суд, становиться под прицел десятков журналистских камер, выступать в телевизионных шоу перед сотнями тысяч глаз.
  Но никогда с того майского дня я не чувствовала такой лютой, неистовой, злой гордости. Он подставил меня! Сделал мишенью для любопытства толпы, прилюдно объявил меня своей собственностью! Весь мир узнал, что он выбрал меня! Он принадлежал только мне, мне одной, он был моим!
  Я шла вниз по ступенькам, вскинув голову так, будто её венчала корона, видя только сияющие глаза Стива на совершенно бесстрастном лице.
  И, хватаясь за его протянутую руку, чтобы усесться перед ним на спину жеребца, я так же бесстрастно процедила:
  - Убью!
  И этот чёрт наконец расхохотался.
  Когда он, галопом проскакав по кругу вдоль трибун под несмолкающий восторженный рёв толпы, повернул коня к выходу со стадиона, я уже понимала, что произойдёт сейчас между нами, и мне было всё равно, что мой отец и все зеваки на стадионе это тоже понимали.
  Сердце у меня то болезненно замирало, то отчаянно колотилось о рёбра. Я не оборачивалась, плотно прижавшись к Стиву, в твёрдом кольце его рук, так остро ощущая всё его тело, будто была нагишом. Моя юбка задралась, ноги заголились до бёдер... мне было всё равно.
  Он вывез меня далеко в прерию и, соскочив на землю, сдёрнул меня следом. Жеребец ускакал, недовольно заржав, - я отметила это краем сознания.
  Мы со Стивом не обменялись ни единым словом. Мы просто слились в нескончаемом яростном поцелуе, будто клеймя друг друга, будто ставя тавро. И уже не было никакого "нет", никакого "я". Мы дрожали, стаскивая с себя одежду и падая прямо в свежую и пронзительно зелёную траву.
  Сырая прохлада этой травы подо мной. Обжигающий жар его тела сверху.
  - Скай... - услышала я его срывающийся шёпот.
  Я не сразу сообразила, что он обращается ко мне. Потому что небо опрокинулось над нами ослепительным синим куполом, где медленно кружил ястреб - чёрной далёкой точкой.
  Стив скрипнул зубами:
  - Скай... я ведь без...
  И я поняла.
  - У меня есть таблетки, - прошептала я, с силой сцепив руки у него за спиной. - Ну же!
  Я задохнулась, когда он заполнил меня до предела.
  Он давно хотел, чтобы я кричала под ним, и я кричала, зажмурившись и мотая головой, и мне совершенно не было стыдно.
  Мне и сейчас не стыдно это вспоминать. Я всё ещё чувствую ту яростную гордость.
  Его жена написала у себя в дневнике: "Он принадлежал мне. Он был моим!"
  Но моим он стал раньше.
  Лёжа тогда на его плече и по-прежнему глядя в небо, я не выдержала и спросила его - хрипло и совсем неромантично:
  - Все знают, что у тебя всегда с собой резинки, Стив Токей Сапа. Почему же сегодня ты?.. - Я осеклась.
  И услышала его такой же хриплый смешок.
  - Вот именно - все. Оайсин! Засранец Джереми выклянчил у меня пачку в раздевалке перед родео, он тёлку одну на вечер подцепил... а я вовсе не собирался... - Он тоже осёкся.
  Я села, глядя на него сверху вниз округлившимися, наверно, глазами:
  - Ты не собирался меня сегодня... подцеплять?
  - Хийа, - безмятежно ответил он, улыбаясь во весь рот.
  Я упёрлась обеими руками в землю по обе стороны от его головы, так что мои волосы упали ему на лицо:
  - Нет?! Ты попросил, чтоб я пришла на родео, но ты не собирался...
  - Хийа, - фыркнул Стив, сгребая меня одной рукой за волосы, другой - за шею и снова опрокидывая на себя. - Щекотно.
  - Ах, щекотно! - выдохнула я, изо всех сил впиваясь ногтями в его предплечья, и тогда он, хохоча, перевернулся и опять подмял меня своим крепким телом.
  - А теперь ты скажи, - потребовал он, уставившись мне в глаза. - Не помню, чтоб ты с кем-то гуляла здесь, Скай Адамс. Был кто-то в Миннеаполисе?
  - Ты считаешь, что получил право это спрашивать? - вспыхнув от гнева, я оттолкнула его.
  Отстранившись, Стив тяжело молчал. И ждал.
  А потом наконец проговорил:
  - Я не из любопытных. Не хочешь - не рассказывай. Просто... мне надо знать, что тебя никакой мудак не принуждал.
  Чувствуя, как он напряжен, я вздохнула и неохотно ответила:
  - Никто меня не принуждал. Это был... друг отца, у которого я работала. Всё произошло один раз и по моей инициативе. Просто... было интересно. Но не понравилось. И я не буду больше это обсуждать. - Я помедлила. - Что бы ты сделал, если б оказалось, что он действительно меня принудил?
  Я могла бы не спрашивать.
  - Поехал бы туда, - так же прямо отозвался Стив, - и вышиб бы из него всё дерьмо.
  Я только покачала головой.
  - И ты больше ни с кем другим не ляжешь, только со мной, Скай Адамс, - негромко добавил он. Его пальцы тисками сжали мои плечи, и я отрешённо констатировала, что поутру увижу в зеркале целую коллекцию синяков.
  - Как и ты, Стив Токей Сапа, - откликнулась я так же тихо. - Как и ты.
  
  ***
  Мы пробыли в прерии до самых сумерек. До серых прохладных сумерек.
  Я подняла с травы свою когда-то белую блузку и измятую юбку и тяжело вздохнула, а Стив хмыкнул:
  - Лучше б ты надела набедренную повязку, Скай Адамс. Или вообще ничего не надевала.
  - Размечтался! - отрезала я, а он только расхохотался и пронзительно свистнул своему чудовищному жеребцу.
  Водородная Бомба - что за кличка для коня, мне и выговаривать-то её не хотелось. Кстати, он меня терпеть не мог, вечно норовил укусить и скалился, будто насмехаясь.
  На выгоне у нашего дома Стив придержал жеребца и спросил:
  - Может, пойти с тобой? Твой отец...
  - Не смешно, - я отстранилась и решительно спрыгнула на землю, но он наклонился, поймал меня за плечо и снова требовательно накрыл мои губы своими. Мы целовались и целовались, пока его конь не зафыркал, протестуя, и тогда я вырвалась и, не оглядываясь, направилась прочь.
  Дом встретил меня молчанием. В холле не горел свет, дверь в родительскую спальню была плотно закрыта, и там едва слышно бормотал телевизор - на CBS News выступал любимый отцом Кронкайт.
  - Я дома! - крикнула я, проходя мимо двери.
  - Хорошо, - выключив телевизор, откликнулся отец.
  - Я возвращаюсь в свою старую спальню, - сообщила я.
  - Хорошо, - повторил он после паузы. Мать что-то проговорила, и он чуть повысил голос, обращаясь к ней: - Подожди, дорогая... Скай?
  - Да?
  - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
  Это был не вопрос, а утверждение. И оно относилось вовсе не к выбору мной комнаты.
  - Да, знаю, - ровно ответила я.
  - Тогда мы больше не будем об этом говорить, - так же ровно сказал отец. - Спокойной ночи, Скай.
  Он всегда знал, что мною руководит разум. И что заставить меня сделать что бы то ни было силой невозможно - если уж я совершила свой выбор.
  И мы не говорили "об этом" почти год. Я уже писала выше - год и двадцать два дня.
  Оказавшись в своей спальне, я даже не отправилась в душ, а сразу рухнула на постель. Мне хотелось ещё ненадолго сохранить всё, что произошло в прерии между мной и Стивом.
  Но таблетки, которые год назад купил мне в Миннеаполисе мистер Райт, я приняла. Я хотела сохранить следы нашей со Стивом любви на своей коже, но отнюдь не его гипотетического ребёнка внутри себя.
  Я провалилась в сон, а ровно в полночь поднялась, как от толчка, и тогда уже отправилась в душ. Заворачиваясь в большое махровое полотенце, я почувствовала какое-то движение за дверью, и не сдержала блаженной улыбки. Тело мгновенно отозвалось, вспыхнув огнём внутри и снаружи.
  "Айсберг, - написала про меня Вайнона. - Стиву удалось растопить этот айсберг".
  Она считала, что всё знает обо мне!
  Но да - он будто метнул пылающий факел в высохшую высокую траву прерии, и пламя взметнулось до самых небес.
  Всё, что тогда происходило между нами, навсегда осталось во мне, и не только в памяти мозга, но и в памяти тела - тепло его шершавой ладони, которой он, смеясь, зажимал мне рот, глуша вырывавшиеся против воли крики... сладостную мгновенную боль внутри, когда он входил в меня... запах его кожи...
  Все досужие болтуны в Оглале наверняка представляли секс между нами, как случку двух кугуаров. Что ж, иногда так оно и было. Я помню, как девчонки шептались о том, что Стив пересчитал зубы Джереми Литтлу в раздевалке перед баскетбольной тренировкой, когда тому вздумалось высказаться по поводу царапин, оставленных мною у Стива на спине. Но, кроме страсти, была и нежность... такая пронзительная, что щемило сердце, которого, по всеобщему мнению, у меня не было вовсе.
  Я не исповедуюсь здесь и не даю показаний в надежде на оправдательный вердикт. Я помню и то, что ссорились мы часто.
  Иногда Стив просто убивал меня.
  Например, окончив школу, он не стал подавать документы в колледж.
  - А на хрена? - лениво поднял он брови в ответ на мой резонный вопрос. - Зубрить ненужную тягомотину? Мне этого в школе хватило, пила майа. Нагрести бабла я могу и на родео. А в офис с портфельчиком никогда ходить не буду. Как и служить в племполиции. Как и торговать сувенирами или трясти перед туристами перьями на жопе. Я - Лакота, и это всё, что мне оставляет ваша грёбаная система. А, да, ещё жрать вонючую сивуху на пособие, которое нам платит Великий Белый Отец из Вашингтона.
  - Хватит! Что за бред ты городишь! Ты же учился! Ты нормально сдал выпускные тесты! - зашипела я, вцепившись ему в локоть. - Ты...
  - Учился потому, что хотел тебя, а ты мне тогда не давала, - невозмутимо объяснил Стив и со смехом поймал меня за руки, заводя их за спину: - Ты чёртова бешеная рысь, Скай Адамс.
  Меня так и подмывало как следует с ним схватиться, но шум могли услышать родители внизу, а его пальцы уже распахивали мой халат, жадно гладя оголившуюся грудь, и, глубоко вздохнув, я сдалась.
  Много раз я с упорством, достойным лучшего применения, возвращалась к этому разговору - всё с тем же результатом. Стив не желал меня понимать, так же, как и я не могла понять его безрассудной ненависти к пресловутой "системе".
  - Но ведь я уеду! - не выдержала я однажды. - Моя жизнь давно распланирована, в отличие от твоей, и если это означает быть частью системы, то я хочу именно этого! Хочу окончить университет и стать юристом. Прокурором. И ты это знаешь!
  - Никуда ты не уедешь, запомни, - заявил он после паузы, глянув на меня исподлобья. На скулах его ходили желваки.
  - Размечтался, - процедила я сквозь зубы. - Ради тебя прикажешь остаться в этой дыре?
  - Прикажу, ага, - невозмутимо согласился он и дёрнул меня к себе, стискивая в объятиях - отнюдь не ласково. - Мы связаны с тобой, Скай Адамс. Ты моя, и тебе никуда от меня не деться. Ты не сможешь предать меня. Хейапи.
  "Размечтался", - повторила я уже про себя, но не вслух. Тело требовало того, что он так щедро давал мне, но разум настаивал, что я не должна приносить себя в жертву. Мне не нужна была простая жизнь вместе с ним в какой-нибудь палатке из шкур возле его - о Боже! - священного Озера Ножа, в конце концов его погубившего ... не нужна была куча детей, которыми он мог бы наградить меня. Я была достойна гораздо большего и знала это.
  Моя семья это знала.
  Знали все вокруг.
  А Стив Токей Сапа не желал этого знать.
  Он просто не оставил мне выбора.
  
  ***
  Мне казалось, что дни моего последнего, решающего, выпускного года мчатся, как пришпоренные. Август сменился октябрём, дальше слишком быстро грянул День Благодарения, за ним - Рождество и новогодние празднества. Все дни для меня слились в сплошной круговорот учебных часов, семинаров, элективных курсов и диспутов.
  А ночи - почти все - принадлежали Стиву, который тоже много и тяжко работал днём - то в конюшне деда, то на аукционах скота, то тренируясь перед родео, то патрулируя холмы в пожароопасную пору. Часто мы просто спали в объятиях друг друга, совершенно измотанные, но ещё чаще отдавались друг другу так же самозабвенно, как и в первую нашу ночь.
  Кстати, мы больше ни разу не встречались в каких-нибудь диких местах - ни в прерии, ни на берегу озера, как он не раз вначале предлагал, - только под моей крышей.
  На рождественских каникулах отец решил подарить мне неделю отдыха на горнолыжном курорте в Вермонте, но я отказалась. Мне не хотелось ссориться со Стивом, а я чувствовала, что ссора неизбежна.
  И ещё я понимала, что срок, отпущенный нам, стремительно сокращается.
  Я снова попыталась достучаться до его здравого смысла, когда зима была на исходе, и отец очень тактично предложил мне сравнить условия обучения в нескольких университетах и попробовать определиться с выбором.
  Определиться с выбором!
  Я знала, что подразумевается под этим.
  - Стив, - осторожно сказала я как-то вечером, перебирая его волосы, - меня интересует чисто теоретически: почему ты не хочешь оставить Оглалу? Уехать в город, в любой большой город? Почему ты так зациклился на Оглале? Только не говори мне про "систему" и про то, что ты - Лакота.
  - Но я - Лакота, - возразил он, чуть отстраняясь и приподымаясь на локте. - И теоретически, и практически. Это моя земля. Я храню её.
  - Её хранят специальные федеральные службы, - зло огрызнулась я, начиная закипать. - Бюро по делам индейцев, например. Служба охраны лесов. Или...
  - Скай, - сказал Стив очень спокойно и мягко, и его пальцы сжали моё запястье. - Ты родилась и выросла здесь. О чём ты говоришь? Разве ты не видишь? Они убивают нас и нашу землю.
  Я не могла оспаривать это - я действительно жила здесь и всё видела сама.
  - Но есть же закон! - с силой проговорила я. - Закон просто нарушается. Надо добиваться того, чтобы он выполнялся. Законным путём!
  - Этот закон создан белой системой, - отозвался Стив. - И мы - вне его.
  - Но... - начала я запальчиво, и тут его ладонь зажала мне рот, как в моменты нашей любви, и он наклонился к моему уху.
  - Послушай меня, Скай, - произнёс он. Глаза его ярко блестели в темноте. - Я красиво говорить не умею. Всё, что я тебе сейчас скажу, сказано до меня - больше сотни лет назад нашим вождём, именем которого американцы потом назвали целый город. Вождём по имени Сиэтл. Каждая пядь этой земли священна для людей моего народа. Склон каждого холма, каждая долина, равнина и роща освящены событием дней давно минувших. Самая пыль, по которой вы теперь ступаете, приятнее нашим ногам, чем вашим, потому что она пропитана кровью предков, и наши чуткие ноги отзывчивы к этому родственному прикосновению. Ты понимаешь?
  Он отнял ладонь от моих губ.
  Я сжала кулаки, пытаясь отдышаться и сдержать невольную дрожь.
  - Но ты... ты же американец!
  - Я - Лакота, - улыбнувшись, поправил он.
  - Стив! - Я чувствовала себя так, будто всем телом с размаху бьюсь о каменную стену. Недаром его имя было Токей Сапа. - Прошу, давай уедем отсюда вместе, когда я закончу школу.
  - Куда? - Его тёплые пальцы взяли меня за подбородок.
  - Куда угодно, - сказала я, проглотив комок в горле. - Мир огромен.
  - Но это не мой мир, - ответил он всё так же мягко.
  Я хотела впустить его в свой мир, но он этого не хотел.
  
  ***
  Стив не верил, что я могу уехать, хотя я не скрывала от него, что рассылаю свои документы по тем университетам, где есть сильные юридические факультеты. И да, я отправила документы и в общественный Средне-Западный колледж, и в ещё более убогий сельскохозяйственный колледж в Омахе. Чтобы остаться рядом со Стивом, я готова была поступить и туда. Этот дикий выбор просто рвал меня на части. Я похудела так, что с меня сваливались все мои юбки, и приходилось их перешивать. В зеркале я видела своё осунувшееся до неузнаваемости лицо с лихорадочно блестевшими глазами.
  Мне ответили согласием из Калифорнийского, Чикагского и Колумбийского университетов. И надо же, Средне-Западный и Омахский колледжи тоже не возражали, чтобы я стала их студенткой! Прочитав их любезные ответы, я расхохоталась так, что долго не могла остановиться.
  А в школе едва не разрыдалась прямо на семинаре по истории, едва успев выскочить из класса и вбежать в туалет. Случилось так, что Вайнона Смоллхок вошла туда, когда я как раз плескала в лицо водой, пытаясь успокоиться. Она так и застыла с широко раскрытыми глазами, запомнив сей плачевный во всех смыслах эпизод, чтобы через тридцать девять лет упомянуть о нём в своём дневнике. Да, я воистину произвела на неё тогда глубокое и неизгладимое впечатление.
  Если быть до конца откровенной, я часто завидовала ей - её способностям открыто выражать свои эмоции, искренне радоваться и огорчаться. Не будь она сестрой Стива, я попробовала бы даже подружиться с ней.
  Той же ночью Стив пришёл ко мне ещё более измотанным, чем обычно, а когда он кое-как стянул рубаху, я заметила его перебинтованное предплечье и выдохнула:
  - Что случилось?
  - Фигня, - пробормотал он, потирая лицо ладонями.
  Я наклонилась, чтобы рассмотреть повязку поближе, и сказала:
  - Завтра в школе всё равно разболтают.
  - Люди... слишком много говорят. - Он откинулся назад, опершись на стену. - Нас с Малышом... с Джереми обстреляли какие-то мудаки, когда мы патрулировали склон возле Скалы Койота.
  - Дался вам этот паршивый склон, - процедила я и зажала уши ладонями, когда он открыл рот, чтобы в очередной раз поведать мне, что это его земля. По мне, так никакая Скала Койота не стоила и капли его крови.
  Стив поймал меня за руки и развёл их в стороны.
  - Тебя могли убить! - закричала я срывающимся шёпотом, а он только улыбнулся и пожал плечами:
  - Сегодня был хороший день, чтобы умереть.
  Я стояла и смотрела на него сверху вниз, бессильно сжав кулаки, - смотрела на белую полосу бинтов, перечеркнувшую его сильную смуглую руку, на белёсые шрамы, там и сям метившие его тело.
  А потом я встала на колени между его раздвинутых колен, наклонилась и потянула вниз "молнию" его джинсов.
  - Скай! - изумлённо прохрипел он, хватая меня за волосы и оттягивая мою голову назад.
  Никогда раньше я этого не делала.
  Впрочем, позже - тоже.
  - Я этого хочу, - раздельно сказала я, и его пальцы медленно разжались. Он опять откинулся назад и закрыл глаза.
  Я была абсолютно неумелой, я не знала, как мне скоординировать движения губ и языка, и как не задеть его зубами, и дважды чуть не поперхнулась - всё-таки он был таким большим. Но я отчаянно хотела доставить ему удовольствие и ликующе зажмурилась, услышав его первый глухой стон, который он не смог сдержать. Наконец-то Стив Токей Сапа был полностью в моей власти!
  Его пальцы снова запутались в моих волосах, причиняя боль, но это была сладкая боль, и я поймала ритм, чувствуя, как он инстинктивно подаётся вперёд, всё глубже, и не позволила ему оттащить себя, как он намеревался, когда мой рот стал наполняться его горячим семенем.
  - Ты меня добить решила, да? - выдохнул он, когда смог говорить.
  - А ты мне голову почти оторвал, - пожаловалась я, потеревшись щекой об его гладкий живот.
  Он опять потянул меня за волосы, но уже мягко, и сказал, когда я подняла голову:
  - Ты никогда не спрашивала, как звучит твоё имя на нашем языке. На языке Лакота.
  Я не хотела ничего слышать про Лакота, но всё-таки спросила:
  - И как же?
  - Почти так же, как по-английски, - сонно проговорил он, опять закрывая глаза. - Скан. Небо. Не предавай меня, Скан.
  И он заснул.
  А я уткнулась лбом в измятую постель.
  Я не знала, что мне делать, на что решиться.
  Он же сам меня предал. Он предпочёл мне ту священную груду камней, которую Лакота именовали Паха Сапа, предпочёл мне проклятое Озеро Ножа, которое он взялся защищать ценой своей жизни, и на берегу которого его застрелили пять лет спустя.
  Во всём, что произошло с ним, моей вины не было.
  Не было.
  
  ***
  В тот день, когда мне наконец пришлось сделать решающий выбор, Стив уехал в Рапид-Сити по делам деда.
  Все тесты были мною сданы, и я готовила выпускную речь как лучшая ученица нашей параллели. Но, признаться, это давалось мне с трудом - все мысли крутились вокруг Стива. Я успокаивала себя тем, что у меня ещё есть время, а он, возможно, одумается.
  Возможно.
  Эта неопределённость была невыносима.
  Вдруг я услышала на лестнице шаги отца.
  Он подошёл к моей полуоткрытой двери и деликатно постучал по косяку костяшками пальцев.
  - Входи, па, - устало отозвалась я, откладывая книгу.
  Я знала, что он хочет откровенно поговорить со мной, но понятия не имела, что ему отвечать на его закономерные вопросы о моём будущем. И уж тем более не могла предвидеть того, что произошло.
  Отец без какого-либо разрешения молча открыл первый ящик моего стола и достал оттуда все адресованные мне письма из университетов и колледжей.
  - Лучших юристов страны готовят Чикагский и Колумбийский университеты, - бесстрастно сказал он. - Тебе ответили из двух этих учебных заведений. Там тебя ждут. Что здесь делают бумажонки из Омахи и Средне-Западного?
  - Я подала документы и туда, - так же бесстрастно отозвалась я.
  Отец опустил голову, а потом присел рядом со мной.
  - За этот год я не сказал тебе ни слова упрёка, Скай. - Он снял очки и потёр переносицу. - Я видел, как упорно ты учишься. И как ты переживаешь свой... роман. Ты даже в раннем детстве уже была взрослой, и я никогда не навязывал тебе свою волю. Ты всегда сама строго контролировала свои желания и возможности. Но сейчас... Скай, ты можешь достичь настоящих вершин - это знаем мы оба. Если ты останешься здесь, ты достигнешь лишь вершины Скалы Койота. Ты этого хочешь добиться в жизни?
  - Нет! - я неистово замотала головой. На меня будто рухнула эта самая скала, и я почувствовала, что задыхаюсь.
  - Я оплачу твоё обучение в Чикагском университете, - чётко и размеренно проговорил отец. - Я звонил туда, разговаривал с деканом юридического факультета. Пожалуйста, помолчи, Скай. Если ты хочешь спустить свою жизнь в канализацию, это твоё право, но я хочу побороться за тебя. У меня тоже есть право на это - я твой отец. - Он выложил на стол ещё два конверта. - Вот билет на самолёт до Чикаго, вот дорожный чек. Твой класс обойдётся без твоей выпускной речи. Если ты согласна с моими аргументами, вечером тебе надо ехать в аэропорт.
  Он ни разу не произнёс даже имени Стива. Как будто его не существовало!
  - Но вечером вернётся Стив! - закричала я, охваченная паникой. Всё происходило слишком стремительно, мелькало, как в кошмарном сне.
  - Не вернётся, - жёстко отрезал отец.
  Я не узнавала его. Я смотрела на него, не веря своим ушам и глазам.
  - У меня есть связи в полиции Рапид-Сити. Его задержат на двадцать четыре часа по вымышленному обвинению и отпустят завтра. К тому времени ты уже будешь в Чикаго. Я распущу слухи, что ты уехала в Калифорнию.
  - Но это подло! - простонала я, хватая его за руку, как в детстве. - Папа, пожалуйста... Я не могу так поступить с ним!
  - Можешь и должна. У него своя дорога, и ты это тоже знаешь. Я даю тебе единственный шанс уехать без лишних проблем. Без эксцессов, - сухо заметил отец и поднялся. - В любом случае, решать тебе. И прямо сейчас.
  Это был самый страшный выбор в моей жизни.
  Я сидела, скорчившись на постели, и глядела на конверты, лежавшие на столе, отчаянно желая порвать их в клочья и пустить по ветру.
  Но я не могла.
  Это означало бы пустить по ветру всю свою будущую жизнь.
  "Если ты останешься здесь, ты достигнешь лишь вершины Скалы Койота".
  "Не предавай меня, Скан".
  Эти слова звучали и звучали у меня в ушах.
  Думать о том, как Стив сейчас мечется по тюремной камере, словно попавший в клетку зверь, было выше моих сил.
  Я судорожно сглатывала, глаза жгло огнём, но слёзы... слёзы не приходили.
  Я знала, что отец прав. Его аргументация была безупречна.
  Я должна была уехать отсюда и уехать без эксцессов.
  Стив Токей Сапа был тем эксцессом, который мог разрушить весь мой мир. А меняться он не желал.
  Я медленно, как сомнамбула, встала и принялась собирать чемоданы.
  Вечером я улетела в Чикаго.
  Я больше никогда не видела Стива.
  
  ***
  Бутылка с виски окончательно опустела. А я ещё пишу всё это и чувствую себя совершенно трезвой. Это, видимо, некий физиологический феномен, и он меня несколько раздражает, но раз уж так случилось, я обязана дописать.
  Уехав тогда из Оглалы, я будто перевернула страницу книги, к которой никогда более не собиралась прикасаться.
  А спалив дотла магазин отца, Стив словно бросил эту книгу в огонь.
  Я не сразу узнала о том, что произошло в Оглале после моего внезапного отъезда. Домой из университетского кампуса я звонила регулярно, трубку всегда брал отец, ибо каждый раз мы обговаривали с ним время моего следующего звонка, и он ничего мне не рассказывал об этом инциденте. Собственно, мы никогда даже имени Стива не упоминали.
  Пока однажды я не услышала в трубке голос матери. Я даже обрадовалась - и почувствовала, что скучаю по ней.
  А та практически сразу сказала:
  - Отец отправился в страховую компанию оформлять документы на магазин.
  - А что случилось? - удивлённо осведомилась я.
  - Я так и знала, что он ничего не рассказал тебе, - с досадой вздохнула мать. - А ведь по сути, Скай, магазин сгорел из-за тебя. Из-за твоего легкомыслия!
  - Что?
  Я больше не могла выдавить ни слова, только сжимала телефонную трубку во вспотевшей ладони.
  - Ты завела роман с... неподходящим человеком, и вот результат, - громко и величественно объявила мать. - Наконец-то у меня появилась возможность сказать тебе это, а то твой отец вечно ограждает тебя от неприятностей, а ведь какого позора я натерпелась за этот год, какого ужасного, неописуемого позора, ведь все дамы в клубах, в магазинах и в салонах только и судачили о том, что наша дочь спуталась с дикарём!
  - Мама, - проговорила я чётко, - твои дамы, эти старые клуши, завидовали мне так, что спать со своими мужьями не могли без того, чтобы не представить себя на моём месте. Что произошло с магазином?
  Я слышала, как она тяжело дышит в трубку.
  - Как ты груба со мной, Скай! Это он так на тебя повлиял! А твой отец - он всегда тебя баловал...
  - Что с магазином, мама? - повторила я почти по слогам.
  - Этот... он каким-то образом вывел из строя пожарную сигнализацию и поджёг его! - прокричала мать с каким-то торжеством в голосе. - Всё сгорело дотла! Господи, какой кошмар, и ведь полиция ничего не смогла доказать! Наконец-то твой отец согласился отсюда уехать! Вот только оформит документы, и мы вернёмся в Миннеаполис. Боже мой, двадцать лет я прожила среди дикарей, чтобы в конце концов моя дочь...
  - До свидания, мама. Спасибо, что всё рассказала мне, я была рада тебя услышать, -сказала я и аккуратно положила трубку на рычаг.
  Я чувствовала странное... освобождение? Да, вот именно. Освобождение.
  Будто сгорело всё, что привязывало меня к Оглале. К Дакоте.
  К Стиву.
  Теперь я имела полное право двигаться вперёд, вообще не оглядываясь.
  И я двигалась вперёд, беря одну вершину за другой, полностью удовлетворённая тем, как складывается моя жизнь.
  Счастье? Что такое счастье? Это слишком расплывчатый термин, и понятие о нём у каждого индивидуально. Моё счастье заключалось в неуклонном движении к вершине. Возможно, на вершине не очень уютно, но ведь за счастье всегда приходится платить - так или иначе. Это банальная житейская аксиома.
  Я дважды была замужем, а после второго развода стала очень осторожна в связях. Сейчас мне не нужен никто, кроме моего кота, которого я назвала Хинхан - Сова. У него очень большие, жёлтые и круглые глаза, как у любого британца, но имя он получил совершенно дикарское. А ведь у него такая впечатляющая родословная!
  Стив бы посмеялся надо мной.
  Две женщины, - его жена и сестра, - выбившие меня из колеи своими сентиментальными и бессвязными воспоминаниями, тоже наверняка бы надо мной посмеялись.
  Я поздно узнала о том, что Стив был тяжело ранен во Вьетнаме, куда попал, по сути, из-за меня, и поздно узнала о его гибели - поздно и совершенно случайно, из газет и полицейских сводок. Стоит ли говорить о том, что тогда я не проронила ни слезинки?
  Я плачу сейчас.
  Когда-то эти слёзы будто запеклись у меня внутри, и вот наконец они стали просачиваться наружу, как родник из-под земли.
  Они бегут по моим щекам, капают мне прямо на руки и на клавиатуру "Мака". Текут, как струи дождя.
  И у меня больше нет сил их удерживать.
  Я удерживала их столько лет.
  Столько холодных лет!
  
  ***
  Я всё ещё пишу эти строки. Хинхан испуганно смотрит на меня из-под стола своими круглыми глазами. Он удивлён, бедняга. Хорошо, что только он, единственный на свете, застал меня в таком безобразном и постыдном виде.
  Я знаю, что мне делать дальше. Сейчас я допишу это, закрою страницу, закрою свой дневник и отправлю письмо Джеффри Торнбуллу, мужу Вайноны. Он кажется мне достаточно здравомыслящим и разумным человеком.
  Навряд ли их организация способна выплачивать большие гонорары юристам, тем более юристам с именем. Но юристы с именем, такие, как я, вполне могут позволить себе некую... благотворительность.
  Так что, думаю, в самое ближайшее время Хинхан в дорожной клетке отправится вместе со мной взглянуть на ту землю, которой он обязан своим именем.
  Не уверена, что Вайнона и Рут будут рады моему возвращению в Оглалу, но это их проблемы. Лично я им признательна - даже за их нелицеприятное мнение обо мне.
  И вообще признательна.
  Фактически Рут сделала для Стива всё, что не хотела и не могла сделать я, - она полностью растворилась в нём, отдала себя ему со всем самозабвением. Она родила ему дочь, чего я тоже не могла и не хотела сделать.
  Каждому своё.
  Она любила его, но и я, - хотя я никогда не говорила этого даже ему, - я тоже его любила.
  Но это уже не имеет значения.
  Она может не волноваться - я ничем не побеспокою её. Даже на его могилу я не пойду.
  Зачем?
  Для меня он навсегда останется мальчишкой, шагавшим по школьному коридору походкой вышедшей на охоту пумы.
  Походкой воина, вышедшего на тропу войны.
  Тогда я не встала рядом с ним на этой войне.
  Но война всё ещё идёт, и я возвращаюсь.
  К нему, навсегда оставшемуся в небе Оглалы, в этом чистом, сияющем, синем небе, распростёртом надо мной. Уоштело!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"