Дядя Петя до сих пор живой, всем смертям в пику. В войну автоматчиком пришлось ему быть. Я как в отпуск - помогаю, то антенну поставлю, то телек настрою, с базара продукты на зиму завезу - там дешевле, электрику помогу обновить старую, бо сыпятся розетки и выключатели. Болеет дядька частенько. В шахте полный пенсион после войны выработал.
Я ему мешки с картошкой, луком, капустой, морковкой сгрузил в летнюю кухоньку. Под ней подвал. На табуретку плюхнулся - жду тётку. А он присел рядом и, ни с того, ни с сего давай рассказывать. Молчу, боюсь прервать - живой участник, с передовой, ордена только на Девятое Мая носит или если с бюрократами идёт "воевать". Никогда мне ничего не ведал про войну. А тут вдруг...Говорит наши после артподготовке прорвали фронт, там, в европе, первый эшелон рванул преследовать драпанувших немчуров за вторую линию окопов немецкой обороны. Я, грит, со всеми, а меня командир тормозит - ты грит, Петя, назад давай!
- Куда назад, всеж вперёд ушли?
- Если комрады где-то выжили и мы их пропустили - могут в спину ударить, как на прорыв пойдут. А полезут обязательно. Им к нам в плен не резон попадать. Иди проверь, а мы вперёд. Задницу нам прикрой. На рожон не лезь - шумни, если что, мы поймём - развернёмся. А сам вали - они по одиночке драпать за нами не будут. Тебя одного пошинкуют с перепугу. Поэтому, без героизма, сержант! - конец войны скоро, воевать научились, бережёт солдат командир.
- Ну, я автомат взял, наган в кобуре на поясе, сидор за плечами две гранаты и запасной диск. Иду, дымится кое-где земелька. Мертвые однако. Да, и наши, и немцы.
Далее от окопов гитлеровских отойти не успел - телега едет. На ней фашисты - шесть человек в сером. Ото и думаю, шо ж делать?
- А патроны, дядь Петь?
- Та шо патроны? Есть! Та их шесть с пулемётом. А наших и не слышно уже, не то что - не видно. Вперёд куда-то погнали преследовать отступающих 'гансов'. Вокруг никого, только я, немцы и поле боя между линиями обороны перебитое воронками.
- Спрятался? - я попытался угадать. Ну, не лезть же буром дядьке на шестерых и пулемёт. Ему тогда сколько было? Лет двадцать не больше.
- А шо делать? В окопчик. А они ближе едут. Не видят меня. Один раненый на телеге, - я притих, сижу не дышу, - да, - занервничал дядь Петь. Руки трёт о колени. Переживает вроде как снова оказался с ППШ в руках и запах войны вспомнил, аж брови поднял, морщины разровнял на лице. Задумался на секунду, заваленный всполохами памяти. Потом видно вспомнил про меня, - подъехали они ближе, и я в них обе гранаты. Одну за другой, и кинул.
- А какие гранаты дядь Петь? - не мог я не спросить. Мне, дурню великовозрастному, главное - мелочи.
- Та лимонка одна была, а одна простая. Им бы и лимонки хватило, пожалел вдруг немцев дядька. Или мне показалось?
- А дальше?
- Та шо, выскочил после разрывов, а они вокруг телеги лежат. Кто-то шевельнулся, а я ж не знаю, они одни или может ещё кто есть. Так я их кантуженных и раненных, кто живой был из автомата стрельнул,- и замолчал дядька. Смотрит перед собой и я чую, что не видит он стенки кухоньки летней, куда глаза его глядят. Он там, с оружием, один против шестерых. Страшно ему, что вдруг не всех уложил. Крутится дядь Петь с автоматом - вдруг проглядел смертушку. Немцев проверяет тэтэшными пулями там, в Европе, в сорок четвёртом. Боюсь даже шевельнуться. Не дай боже - собью с мысли, перестанет рассказывать, потом, когда ещё такое услышишь!
- А дальше? - очнулся дядька, вынырнул из тысяча девятсот сорок четвёртого.
- Дальше? А один живой и невредимый оказался. Оглушило только. Седой весь, старик. Но в форме. Я его сразу не приметил, за телегой воронка была, оттуда он и вылез. Нихт шиссен! Говорит! Ага! Хах! Гитлер Капут! И пальцы мне показывает - Киндер говорит! Дети значит - шесть и внуки! Трясётся весь! На колени бухнулся. За ноги меня ухватить пробует! К сапогу приложится хочет, не иначе! Хех, - оживился мой заслуженный донецкий шахтёр с персональной украинской пенсией. Улыбнулся на осеннем солнышке под листьями и лозами спелого винограда. Головой закивал, - мне аж неудобно стало. Да.
"Блин, - думаю, - неужто грохнул дядь Петь и этого?"- А сам мыслю, что я бы, на месте дядьки укокошил без раздумий и ещё добил каждого контрольной пулей из тех, кто уже не двигался. На себя его поступки примеряю.
- Убил? - осмелился я прервать воспоминания фронтовика.
- Не. Хендехохнул его, для порядка. Спросил есть ли ещё немчура. Он сказал , шо нема. И Отпустил. Жалко мне его стало. Не вояка, так чернорабочий, фольксштурм или как там их - реквизированный мобилизацией на войну дед. Ему тогда чуть меньше, чем мне сейчас было. Но шустрый. Показал куда ему двигать надо. Сунул кусок белой тряпки в руку, чтоб не пристрелили наши. Ну, поглядел в спину, шоб не шалил. И он - на запад. А я - вдоль окопов с восточной стороны, чтоб если что, дак было куда голову спрятать.
До сих пор жалею, что дальше не расспросил. Спешил блин. Ну да, отпуск короткий, не то что в Советской Армии. А ведь только один эпизод. А надо поспрашать. Как одевались, как жили, как их учили, чем топили, как от вшей спасались, что ели, как кормили, про коммиссаров, про НКВД, как везли, как снабжали, как победу встретил про ...ё-моё сколько. Вдруг не доживёт дядька до осени? А мне ж ему и картошку, и капусту, морковку опять же с буряками и луком доставить надо. А то он пешком с тачкой до рынка почти два километра туда и назад. Не любит просить, а машина ведь есть, купил я им машину. Три года горбатился, но купил. Новая, немецкая, надёжная - "Фольксваген Гольф", есть куда мешки с картошкой пихать. А не хочет дядя Петя, сам на рынок идёт с тачкой маленькой, пешком, до самой церкви, что над рекой.
- Петь, ну что ж ты пешком-то? Сядь на автобус - тебе ж бесплатно, - переживает за дядьку мама. Упаси боже - упадёт где - не молодой же бегать по нашим дорогам. А мобильника нет. Не может он им пользоваться, не то поколение. Трудно ему за современным миром угнаться. Та ото ж мы за него и тревожимся.
- Так, Лида, я ж не вижу де та остановка, что сходить. Та и в автобус тяжело забираться с полной тачанкой, та и с пустой тоже, гордится своим "подвигом" дядь Петь. А ведь для него это действительно - поступок. Даже раз в неделю, а он бывает и чаще ходит.
- Так попроси - помогут люди. Ну, дэ цэ вы ото такэ бачилы? Машина - е, здоровья - нэма, а вин пишки ходэ?! А впадэшь дэсь? Що тоди робыть? - переходит на украинский сестра жены дяди Пети и всплёскивает ладонями.
- Та мне так надёжнее. Не промажу если шо, - не желает одалживаться дядька. А он же и зимой прёт как танк по гололёду, сам, и весной по лужам, и осенью по слякоти, и летом по жарюге.
Во-Во, ага, вот именно столько ему лет... сейчас в 2013.
И самое главное, пусть живёт дядька столько, сколько ему самому захочется. Он у нас один такой остался...