Аннотация: "Мело, мело по всей земле Во все пределы.
# 1. Владимир был мастером художественного слова и состоял в штате чтецов областной филармонии. Но несмотря на то, что жил он всю свою сознательную жизнь в центре столицы, тем не менее, нес он культуру в массы. Туда, в область, за сотый километр, в глушь!
'Мой голос для тебя и ласковый и томный
Тревожит позднее молчанье ночи тёмной.
Близ ложа моего печальная свеча
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.
Во тьме твои глаза блистают предо мною,
Мне улыбаются, и звуки слышу я' ...
Ну и все такое ж прочее. Эдакий, до перестроечный МЧС в стиле культуртрегерства, состоящий по выражению 'Отца всех народов', из 'инженеров человеческих душ'.
Правда, замечал иногда Владимир, как, произнося со сцены 'во тьме твои глаза блистают предо мною', глаза в зале у областных слушателей в ответ ему, такому гладкому да сытому, блестели совсем уж как-то не любовно. А из задних рядов частенько доносилось до него даже и такое - 'мой друг, мой нежный друг... люблю... твоя... твоя', - в каком-то уж вовсе не поэтическом смысле. Во время концертов, там, в области до него нет-нет, да и доходило иной раз нечто, от чего становилось ему не по себе как-то, но друзья и коллеги успокаивали его.
- Да кто там живет-то?! За сотым километром! Знаю я все это! Уж ты поверь мне. - Сплошные дебилы и тунеядцы!
Евгений, ради того, чтоб успокоить своего приятеля не ленился даже припоминать кое-что из школьных лет своих. Цитировал для него кое-что из А. С. Пушкина нашего.
... 'Да будет проклят правды свет,
Когда посредственности хладной,
Завистливой, к соблазну жадной,
Он угождает праздно! - Нет!
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...' ...
- Утешься! - успокаивал он Владимира.
- А что?! - соглашаясь с Евгением, вторил ему Владимир. - Действительно!.. Не в Москве же им всем здесь жить-то... таким.
Внешне маленький и тщедушный, Владимир всегда старался окружать себя друзьями значительными и с весом в обществе. Ведь только рядом с такими друзьями он чувствовал себя уверенным в этой жизни. И всегда он держался рядом с ними важно и значительно. Особенно, когда бывал у него в гостях такой его друг как Евгений - человек из каких-то там органов. В такие дни Владимир держался прямо-таки даже помпезно как-то. Как Муссолини какой-нибудь. Выглядело это очень смешно, но он так объяснял все это не понимающим такой его прихоти.
- Нет, но вы ж понимаете, иначе затопчут!
Частенько собирались все эти его друзья в квартире Владимира на улице основоположника соцреализма нашего - Горького. Ну, вот как только начинался дачный сезон и чуть ли ни все его соседи пенсионеры по коммуналке сваливали за город, на свои пять соток, так все это у них там и начиналось. Ну а уж десерт-то - девочек - Владимир для своих дружков всегда готов был обеспечить. Куда ж без этого!
И вот под звуки голоса Б. Л. Пастернака, несшиеся из радиолы -
'Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела'...
оттягивались они уж все тогда по полной. И со скрещением рук, конечно же и ног! Но, как вы понмаете, конечно же, без скрещения судеб.
Пить Владимиру, в общем-то, можно было только кефир, а не то, что приходилось ему пить вместе с крутыми друзьями своими, но, вы ж понимаете, ради доказательства своей лояльности...
Но вот началась в стране перестройка, и у всех этих 'мастеров культуры начались проблемы с работой. Людям в области, да и по регионам стало не хватать денег даже на самое необходимое и стало всем им там ни до культуры. Да им там просто жрать стало нечего, а все эти 'инженеры душ' их, все они к ним со своими 'мой друг, мой нежный друг... люблю... твоя... твоя'. Короче говоря, от областной филармонии в один прекрасный день осталось одно только название, а все эти 'инженеры человеческих душ' наших, остались вдруг без работы.
Однако, будучи мастерами сценического искусства, они быстро перестроились и вскоре уже все были при делах и делах довольно-таки хлебных. Ведь теперь читай со сцены по vip-клубам хоть самого 'Луку Мудищева' и прочую похабень для изголодавшихся по таким поэтическим откровениям, и будешь ты сыт и обут. И зажили вскоре все приятели Владимира, да и он вместе с ними по-прежнему легко и весело.
# 2. И вот заговорил как-то Владимир с соседом своим по коммуналке Алексеем о том, о сем. Ну и за жизнь, конечно же.
- А ты почему не женат-то до сих пор? Тебе сколько лет? - спросил он у Алексея.
Алексей усмехнулся, и, уйдя от ответа на вопрос, спросил вдруг Владимира.
- Послушай, вот вы тут всех подряд трахаете, а любите ли кого? - спросил он у него.
- 'И, полно, Таня! - тут же, закатив свои глазки под лоб, идиотическим голосом затянул Владимир. - В эти лета мы не слыхали про любовь'! -
- Да ладно ты! - улыбаясь, остановил его Алексей. - Всё это когда было-то? Во времена крепостного права.
- Ну, это-то понятно. Но и в то же самое время, что значит 'когда?'. Да вот вчера только! Потому что порядки-то у нас по-прежнему всё те же.
- Ну, ты даёшь! - воскликнул Алексей, удивившись таким откровениям работника культуры.
- Нет, все мы всегда 'хотим', конечно же, друг друга, но любим ли при этом, - как бы успокаивая Алексея, произнёс Владимир и добавил. - Если честно, то я вообще не знаю, что такое любовь. То есть ни головой своей не знаю, а чувствами. Вообще, все мы, кажется мне, всё только пишем о любви, да говорим о ней. Ну, или ищем её, а не любим, потому что головой, только головой говорим и ищем, а не чувствами.
Потом, подумав несколько, он продолжил.
- Ну, соцреализм-то и все эти 'слова, слова, слова', которыми осеменяли нас всю жизнь как детей малых, теперь-то все это исчезло, но тут у нас другая теперь засада. Я, видишь ли, не люблю всяких там домохозяек, мне подавай интеллектуалок, а они все сегодня как народоволки какие-нибудь. Лезут в политику. Про журналистку Ирину Славину слышал?..
- А, да-да! Ну так и что? Ведь наш гарант дал оценку ее действиям, проговорил Алексей и умолк.
- Ну это-то понятно! - задумчиво проговорил Владимир и дальше уже тихим голосом добавил. - Вот только про детей её он забыл упомянуть.
Помолчали.
- Да-а, - протянул Алексей и помолчав, добавил. - Да у нас психушка-то давно уже по всем плаче! И уже давно. Ну вот, скажем, еще со времен 'Палаты номер 6' Чехова. - Так что ты ж понмаешь!..
Вот-вот! И я о том же, - поддержал его Владимир.- А они нам все тут про любовь какую-то там твердят. И все-то они эти твердящиее мне про любовь, такие правильные как бы, а я чуть ли ни подонок какой перед ними. Да по мне пусть уж лучше меня подонком каким-нибудь считают, чем каким-нибудь там инагентом или пособником их. Таких у нас сегодня все, кому не лень имеют. А власти весь этот неадекват еще и поддерживают. Так что, охота была подставляться, - проговорил он, ухмыляясь, а подумав добавил ещё к сказанному. - Да и потом, у меня вот, худо-бедно, теперь машина есть, коттедж вот достраиваю. Так что, все эти высокие материи мне как бы ни к чему.
Нет, Алексей его понимал. Да и знал он, и помнил ещё как разводился Владимир когда-то со своей женой. Слились они с ней тогда по-молодости еще 'в семье вольной и единой' как бы, а потом долбили друг друга по самым больным местам, а расцепиться никак не могли. Барахло свое все никак не могли поделить. Пока суд ни помог. А судья ещё совестила их, воспитывала насчёт совести и морали советской. И все это у него когда было-то? Когда и делить-то, в общем-то, нечего было, а, уж, теперь-то со всем тем добром, что у него есть, ему, если что, в суде лучше и не светиться.
- Любовь! - продолжал тем временем Владимир. - Да она у нас сегодня все больше от пищеварения и состояния внутренних органов зависит, а не от чего-то там возвышенного. Вот, скажу я тебе о братьях наших меньших. О собаках, например. Ты посмотри, как, например, они нас любят. Похоже, что любят они нас только за еду, да за то, что погладишь её иногда. Но как самозабвенно и сильно! И как преданы они тебе при этом и верны! Очень выгодно они отличаются в этом от нас.
- Да это ты о чем?! - не понял Алексей.
- Нет, понятно, конечно же, - сказал Владимир. - Человек - это венец творения и прочая, но в то же самое время. Все эти наши сегодняшние двуногие, они что?!.. Правда, инстинкт материнства еще никто не отменял, поэтому заводят они себе сегодня собачек. Так что целуемся мы все теперь с лохматыми собачьими мордами!..
- Фу, - отреагировал Алексей, - ты расскажи лучше, как приобрел свою недвижимость. Поделись опытом.
- Приобрел... Ну, да кто у нас про то не знает. Ленивый только. Одним словом, с женщинами у меня теперь только секс. Чисто партийное сотрудничество как бы. Правда, иногда это достает и хочется чего-то, чего сам не знаешь. Вообще, надоело мне все это! Сваливать надо куда-нибудь на остров какой-нибудь! Ну, или к буржуям каким-нибудь, где мое умение читать русскую классику оценят. Там хоть понятно, что к чему и что почем.
- Ну, ты даешь!.. Серьезно, что ль?!... Собрался-то?!...
- Да! А что?.. И вот только не надо мне ничего такого! О Родине, например, и прочем. 'Отряхнем ее прах с наших ног'! Хватит уже! На всех, сотрясающих воздух красивыми словами, давно уже смотрю я как доктор из психушки!..
- Да, уж! Чисто партийное сотрудничество - это нечто! - проговорил Алексей, - и, почесав у себя в затылке, ушел к себе.
# 3. И вот случилось у них тут однажды!.. Владимир занемог. И родственники его тут же загалдели меж собой о том, что надо, надо что-то делать!
- Надо парня спасать! - решили они все в один голос.
Вскоре после этого появилась у Владимира гостьей бывшая коллега его. Пианистка. Когда-то, во времена гастролей Владимира, она была его аккомпаниаторшей. Теперь это была, эдакая, шумная, работающая под девочку старушка, из головы у которой не то пудра, не то песок сыпался, но родители Владимира заговорили они с ней о том, что, вот, мол, парня надо бы им женить, да не на ком - кругом все одни непорядочные. Ну, или прости господи.
Бывшая аккомпаниаторша, сидя за роялем и вкрадчиво выласкивая из него мудрые звуки Баховской души, громко вторила родственникам Владимира, перекрывая мудрые звуки Баха.
- Ой, верно, верно! Таков век! Кругом одни симулякры да феминистки!.. Но вот у меня есть внучка. Восемнадцатилетняя девочка. Давайте мы их познакомим! Разница в двадцать лет это ерунда! Даже может быть и хорошо!.. У вашего сына мудрость, талант и знание жизни, а у моей внучки чистота и невинность. Пусть себе любят друг друга, тогда ум и мудрость и у неё будет. Да и ваш сын - гений, я считаю! Он поможет ей в этом. Да он из неё сделает такую жену для себя, такую, какая именно ему и нужна, а не кому-то там... Не коллективу, не обществу целому! - сострила она, и все они громко, как солдаты в казармах, заржали.
Одним словом, познакомили они их, и молодые тут же влюбились друг в друга. И стали общаться. Общались они всегда с вечера и до утра и так каждый день, пока Владимир своё здоровье ни надорвал. И решил он тогда испытать свою будущую жену в условиях более приближенных к реалиям сегодняшних дней. По телефону он передал свою невесту Евгению, сказав тому, что не может он никак удовлетворить её, а она согласна.
- А почему бы и нет! - ответил ему Евгений. Но к своему согласию присовокупил он и ещё кое-что. Условие. - Только прежде я тебя отымею!.. У меня на тебя давно уже зуб горит!..
Владимир потом рассказывал об этом, как о хохме какой-то, но приятелем своим восхищался как человеком, находящимся как бы в высшей когорте людей, кои обладают высшим состоянием духа человеческого и им таким сам черт не брат.
- Нет, каков, а?! - восклицал он. - Гигант! Мне вспомнился сейчас древний Рим! Мерзавцы, конечно же, все они там были, но зато каков масштаб! Каков масштаб! И главное, эта готовность трахать всё и всех подряд!
- И ты так говоришь об этом! - дивился Алексей. - Ведь это уродство какое-то!
- Чего уж там, - криво усмехаясь, отвечал Владимир. - Я думаю, если чисто психологически, то все мы давно уже и не люди вовсе, а уроды. И в этом процессе перехода в новую формацию индивидуума нам осталось преодолеть только физическую брезгливость. И тогда мы будем уже как бы осмысленно в контексте всего этого!..
И, помолчав, он тихо добавил.
- Всего сегодняшнего уродства этого.
- Ну, полный отпад! - воскликнул Алексей и схватившись за голову, ушел к себе.
Но вот, невеста эта как бы забеременела. То ли от Владимира или от Евгения - не известно, но её бабушка потребовала объяснений от родителей Владимира. Однако, Владимир наговорил на эту внучку родителям своим да и бабушке внучке этой такого, то есть, что она, внучка эта, такая! да она такая! да она знает такое! да кто с ней только не жил! и что она сама им говорила о том, что живёт уже с тринадцати лет и т. д. и тому подобное.
И свара закипела! Казалось бы, да пусть их перегрызутся, как скорпионы в банке, но интересно ведь, говорят они все эти с вами о высоком, об искусстве, о стихах, о Бунине, о Паустовском, говорят они тебе, как ненавидят в людях подлость, предательство, непорядочность и что сегодня у людей не стало совести и что XXI век - последний и на всех сегодня нужна атомная бомба, чтоб смести всю эту грязь, и тут же орут в трубку на внучку эту ребенка в общем-то, глупостью которого попользовались и которая и до того-то, наверное, за все свои восемнадцать лет жизни ни разу еще не видела здоровых и чистых отношений меж людьми, орут на неё, что она шлюха! потаскушка! Орут те, которые считают себя проводниками культуры, интеллигенцией, радеющей о нравственности и морали народа и нации, с которых, казалось бы, и спросить-то в первую очередь за все случившееся, но!..
Да и что б, скажем, Владимиру этому было бы? Ну, пожурили б разве что да попробовали б заставить жениться. Ну, или платить алименты и только. Но платить! Вот, тут, уж, дудки! И потому, забыв про стыд и совесть, лили они грязь, растеряв в этой ординарной, в общем-то, ситуации даже ту малую толику ума и знаний, которые приобрели, похоже, кое-как за свою долгую жизнь из книг, газет и трёпа меж жратвой, спаньём и гляденьем всероссийского наставника нашего, телевизора!..
# 4. Но Владимир решил вдруг жениться.
Видите ли, внучка эта оказалась очень даже и ничего себе. Оказалось, что папаша у неё был то, что для жизни нашей и нужно.
- А что такого?! - говорил Владимир, диву дававшемуся Алексею. - Все мы немножечко лошади. Поживём, увидим, что там будет её папашка говорить!.. Послушай, а почему ты-то до сих пор не женат? Идеал всё ищешь? - накатил он на Алексея. Но Алексей только молча пожал плечами и ушел к себе.
И вот стала эта внучка жить у них в квартире. Вернее, у Владимира, на правах законной невесты его. Нет, но это было нечто!.. И все-то ей не нравилось!
- Да где я только не жила! В Европе, например! Там тоже, конечно, порой всё идет как по маслу, а присмотришься - вазелин, но то как здесь, в этой рашке!.. Я тебя умоляю! - восклицала она, закатывая свои прекрасные, черт возьми, глаза к потолку. - Коррупцией охвачены все как национальной идеей, но по всем общероссийским каналам только и разговоров что о русской духовности и о тлетворном влиянии Запада на нас! Что это?! Причем здесь Запад?! У них там, конечно, дерьма хватает, люди везде одинаковы и все произошли от обезьян, но они там хоть не лицемерят, не изображают из себя святых!
- Философ в юбке, мать её так-то! - восклицал про себя Алексей, но на людях помалкивал.
Но с Алексеем невеста эта быстро уж как-то сошлась. Ее звали Викка. Так вот стала она частенько забегать к нему в комнату. То обсудить что-нибудь. Что-нибудь, эдакое, литературн-поэтическое, то фильм какой-нибудь, то просто так, по мелочи что-нибудь. Быстрая, маленькая, с широко раскрытыми синими и всегда грустными глазами... У Алексея от неё всегда такое ощущение было, как от синицы, случайно залетевшей к ним в квартиру с улицы.
- Нет, ну и что мне до нее?! - успокаивал себя Алексей и вздыхал.
# 5. И вот разговаривает как-то Алексей утром по телефону, - а телефон в коммуналке у них общий и висит он рядом с ванной комнатой, - и слышит он, как под аккомпанемент журчанья водяных струй вчерашняя внучка эта, ну а теперь уж и жена соседа его, говорит Владимиру.
- Поверь, я тебя так люблю...
- Ой, ну вот только не надо, - чуть ли ни плачущим голосом попросил он её. - Ты сделай лучше водичку попрохладнее, а то меня мутит что-то... Во, хорошо!.. Кстати, а что там наш папашка говорит?.. Насчёт наших с ним дел?..
- Да ничего он не говорит... Верь, ты ему больше... Это он когда был, тогда ещё мог что-то, а теперь... Да он теперь не может даже жильё для меня сделать, когда я его об этом попросила. Всё, говорит, теперь ты сама с этим как-нибудь выкручивайся. Ты насчёт дел лучше вон с приятелями своими поговори. Я думаю, они могут. Твой Евгений мне предлагал уже ... Работёнку... Если я буду с ним... Нет, я, конечно, понимаю. Всем вам от нас нужно только одно...
- Спасибо, уже не нужно! - поспешил остановить её Владимир.
- Да и мне от тебя, знаешь ли, - тут же в его стиле отреагировала Вика. - Уж больно у тебя член маленький. Да и кончаешь ты быстро. Как кролик. Всё это мне как-то не в кайф...
- Хватит, хватит! У меня после вчерашнего и так голова раскалывается, а ты тут ещё... со своими проблемами...
- Да я ничего... Ой, да и будто бы уж нам, девушкам, это действительно так нужно, - тут же поспешила его успокоить Вика. - Конечно, у нас в голове одна порнография, но я хочу, чтоб ты меня всегда называл красивой, хочу, чтоб держал меня всегда за руку и чтоб мы... любили друг друга!..
После чего они какое-то время молчали.
- Девочка моя, ну что ты плачешь? Что рыдаешь, милая, взахлёб? - вдруг шутливым тоном начал декламировать сосед. - Думала, я - настоящий мачо? Нет. Я просто пьяный долбоёб, - коротко хохотнув, вывел Владимир...
Оторвавшись от трубки, Алексей ушёл к себе в комнату и в изнеможении повалился на тахту. Сегодня он не выспался. Пьяная ночь соседа, всю ночь пьяная возня там у них, хлопанье дверьми, игривые перешёптывания в коридоре помешали ему в эту ночь выспаться... О, знал он соседа своего. С самого ещё с рождения его. И как он в десятилетнем возрасте ещё в кино снимался. В каком-то там фильме по повести Аркадия Гайдара. Он там, в роли пионера 'плохишей' выслеживал. С чего у него и жизнь-то в искусстве началась когда-то, а вот теперь...
- Кончай с пьянками, да? - изображает он теперь всякий раз передо Алексеем кого-то из какого-то фильма. - Умный, да? Спать ложиться не позже одиннадцати, по утрам кашку овсяную?! Думаешь, так, победим?..
Нет, но Алексею сейчас хотелось бы заснуть, просто добрать то, чего не дали ему ночью. И вдруг звук открываемой входной двери заставил его приподняться в постели... Вика!.. В дверях она нарисовалась как-то вдруг.
- Извини, я ненадолго, - сказала она и, запахнув полы халатика, присела у него в ногах. - Не помешаю? Ничего, если я закурю?..
- Да уж ладно. А ты чего? Как будто кто гнался за тобой, - спросил он и почувствовал, как сердце у него заколотилось как бешеное. Он опустил свою голову на подушку и прикрыл глаза.
- Да это я там ... Не обращай внимания. Я сейчас уйду, - сказала Вика и притихла.
Держа сигарету вздрагивающими в ритм сердца пальцами, она молчала, но видно было, как что-то гнетёт её.
- Извини, а можно твоего любимого Грига поставить? - спросила она вдруг. - Ты помнишь, как в тот раз? Песню Сольвейг...
- Конечно, - ответил Алексей и встал, чтоб включить радиолу. Поставил пластинку и опять лёг.
- О, как мне все надоело! - вдруг, чуть ли ни выкрикнув, проговорила Вика. - С Владимиром этим не жизнь, а скотный двор какой-то!.. И приятели все эти его! Вот ты не такой. Не такой, как все они эти. Пишешь вот даже про всякое про такое. Дашь почитать как-нибудь?
- Да, можно, конечно, - сказал Алексей. - Мне это даже лестно. Услышать потом твоё мнение.
- Нет, ну, ты вообще. Вон, какие книжки читаешь. У тебя даже Библия есть?!.. А это кто? Кьеркегор какой-то.
- Да так, Философ датский.
- Ничего себе. А я даже имени такого не знаю. 'Страх и трепет'. О чем это? - спросила Вика.
- Да так, - неопреленно как-то ответил Алексей и умолк.
- Ну, да. Я понимаю, - промолвила Вика.и вдруг заговорила о своем. - А ты знаешь, мы с Владимиром постоянно ссоримся. И особенно после секса. Бывает так даже. Чем сильнее влечение, тем больше злости и раздражения мы потом выльем друг на друга. И хочется тогда мне дать и приятелю его... И вообще, всем-всем. И пусть тогда что будет, то и будет! Почему это так?
- Ну, слушай, ты даёшь! - покраснев, удивился Алексей. - Ты чего? Откуда я знаю!..
Улыбнувшись, Вика, как бы шутя, прижалась щекой к щеке лежащего Алексея, и тот весь замер, как парализованный. Его вдруг окатило такое сладостное чувство, что он чуть было ни заплакал. Сейчас Вика и нереальность чувств Сольвейг разбудили вдруг в нем нечто такое, что лучше было бы и не будить.
- Боже мой, боже мой, - застонало все в Алексее. - Почему вокруг нас так много всего дикого какого-то, мешающего нам жить нормальной жизнью?!.. И почему я, такой как бы правильный здесь в коммуналке, по жизни, вообще-то, совсем другой, не такой, каким мне хотелось бы быть. А, в общем-то, такой же, как и они, все эти. Нет, Вика мне нравится. Но, с одной стороны, она тут с этими козлами такими вещами занимается, и я с ними что ль? А с другой стороны. Все эти крутые дружки Владимира. Боюсь я их что ль!?
- Ты чего?! - удивленно промолвила Вика.
- Что?! -как бы не понял ее Алексей и, молча, встав с тахты, заходил по комнате.
И в это время закончилось пенье Сольвейг. Алексей выключил радиолу.
- Ой! Ну ладно, - встрепенулась вдруг Вика. - Пойду я. Ты извини, у тебя тут свои дела, небось, всякие, а я ту к тебе со своими проблемами. Кстати, а вот 'Так говорил Заратустра' Фридриха Ницше у тебя, случайно, нет? Мне друзья советовали.
Алексей, молча, разглядывал Вику и, похоже, не знал как ей сейчас лучше ответить.
- Все! Ладно! Извини! - тут же заспешила Века. - Пока-пока, проговорила она и изчезла, как растворилась.
- Нет, надо найти что-нибудь для себя и жениться, а то так, черт ли её знает, до чего дойдёшь! - проговорил Алексей. - Ну, жениться, не жениться - там видно будет, - тут же остудил он сам себя. - Не известно ещё, кто и что она такое будет! Но то, что по жизни нужна мне, эдакая, как бы сексуальная подруга что ли, то это уж точно.
# 6. И вот как-то с утра пораньше заходит к Алексею Владимир. Да не один, а с Евгением. И оба с большого бодуна. Принесли ему на продажу альбом по искусству. Ну как же - всю ночь у них опять 'свеча горела на столе' да было сплошное ... 'Скрещенье рук, скрещенье ног', а вот теперь...
- Вот, прям, от сердца отрываю, - эдаким знаете ли, жалостливым голоском проговорил Владимир. - Возьми. Не дорого. В экспортном исполнении!..
Алексей взял в руки альбом Западноевропейской живописи, полистал его в раздумье для виду, да и вернул обратно.
- Зачем он мне?
- Да ты что?! - тут же, вытаращив глаза свои, заговорил Владимир тоном страшно удивившегося человека. - Здесь Рафаэль! Эпоха Возрождения! Скажи, Евгений! - обратился он к приятелю своему, как к группе поддержке.
- Да ты чо такой дремучий-то?! - лениво и снисходительно как-то так воззрился на Алексея Евгений. - Здесь 'Сикстинская'! Да она одна только чего стоит!..
- А чего она стоит?
- Тебе сказали 'чего' !.. Тебе что денег жалко? За шедевры жалко, да? - усмехаясь, проговорил Евгений и принялся сверлить Алексея своим пьяным глазом. - У Рафаэля здесь запечатлён всемирно известный факт пришествия Сына Божьего на землю нашу, а ты, как чукча дикий какой-нибудь! - заученно излагал Евгений. И главное, смотрел он сейчас на Алексея, как если бы это он во всех проблемах их виноват.
Смешным всё это показалось Алексею, но, усмехнувшись, он промолчал. Тогда Евгений, похоже, стараясь погрузиться в смысл нарисованного Рафаэлем, переключил свой голосовой регистр с наставнического на возвышенные тона. То есть, заговорил вдруг с Алексеем о чуде беспорочного зачатия Марией. Процитировал даже из А. Фета что-то там. И таким, знаете ли, голоском!.. Хотел, наверное, возвышенным каким-нибудь таким тоном, а вышло... Ну, как попик какой-нибудь! А Владимир был здесь же и внимательно ко всему этому прислушивался.
Забавно! Да не он ли вчера ещё только утомительно и длинно объяснял Алексею на кухне, что никакой любви вообще нет, а есть один только секс. То есть вчера, как вы понимаете, но сегодня им нужно было уже другое.
- О, этот мир притворства и лжи, где ты сегодня изображаешь, правдолюбца, семьянина, человека совести и чести, а завтра ради своего сладкого прожитья, протвоположное! - тут же подумал Алексей. - Ах, мы интересуемся литературой, философией!.. И мы стали лучше в связи с этим? Да нет же! Мы всем этим интересуемся, нам все это нужно знать, знать об этом, дабы, объясняя все свои желания и поступки, уметь при этом оправдывать их, чтобы дальше уж жить, не стыдясь, а напротив даже гордясь этой своей сложностью! И только!
Нет, но если здесь все же сказать еще что-то о Владимире, то.... Тот слушал сейчас Евгения, и глаза у него были при этом такие!.. Ну простаки, как и у Того, Которого Рафаэль на руках у Мадонны изобразил для нас!..
Правда, слышал он сейчас, как в голосе у Евгения нет-нет да проскальзывало что-то, говорящее как бы о несерьёзности произносимого им, но и все же.... Но Владимир по отношению к Евгению всегда был рад обманываится на этот счет. Нравился ему Евгений чем-то.
- Простите, - издевательским тоном произнес вдруг Алексей, - но, думается мне, что Рафаэль этот здесь нарисовал одну из любовниц своих, а изобразил, что будто бы уж это она и не от него вовси, а от Духа Святого как бы понесла.
Евгений враз смолк как-то и уставился на Алексея как на лоха какого-нибудь, перед которым он тут распространяется о таких высоких материях.
# 7. - Нет, - сразу же, как бы примиренчески согласился Алексей с Евгением, - понятно, что были там и у них проблемы из-за женщин, да и из-за девочек, я думаю, ну а решал они их там тогда, естественно же, в духе времени своего! И это нормально. Но мы-то сейчас!.. Вот все эти невинно-смотрящие у него сейчас здесь на нас с вами ангелочки, верящая всему этому и даже благоговеющая перед всем этим делом Варвара, дающий добро всему этому Сикст! Что это?!.. Да это ж все те же самые наши с вами пионеры какие-то с комсомольцами вокруг Генсека нашего! Точно!! Слушай, а ведь вот именно на плечах таких-то Варвар и Сикстов и вьезжают у нас потом во власть все эти жаждущие ее. И сосут они потом кровь нашу как пиявки.
- Да ты чо несешь-то! - сразу же заорал на него Евгений.