Аннотация: - Нет, а что мы? Ты ж понимаешь. Да и без всего этого приукрашивания самих себя и очернения противников своих любому государству нельзя как бы.
На кухне отец и его сорокалетний сын. Собираясь на службу, они завтракают. Кто как и чем. Сын солидно потребляет полезную овсянку, проталкивая ее внутрь себя медом, отец же, после вчерашнего корпоратива в редакции, пьет уже которую чашку кофе, приукрашивая ее маленькими глотками вискаря.
Отец какое-то время помолчал, а потом вдруг как бы ни к селу, ни к городу спросил.
- Слушай, а ты случаем не видел фильм Спилберга 'Секретное досье'?
- Это о чем?
- Да это Война в Сирии... То бишь - во Вьетнаме и политике США в 50-60-е годы... Ну и обо всех этих - Никсон, Кеннеди, Макнамара и вся прочяя сволотня вершителей судеб человечества!..
- Ну, все равно. Кому это сегодня интересно?! - усмехнулся сын.
- Не скажи, - раздумчиво произнес отец.
Сын, имея свои понятия о причинах столь рьяного налегания отца на алкоголь и беспокоясь за уже немолодого отца своего, все же решил подступиться к нему с той же заботой с другого конца.
- Вот ты всю свою сознательную жизнь журналист, и, наверное, знаешь, как, что и зачем все эти СМИ нам вещают.
- Знаю! И что?
- Естественно! Да и все здравомыслящие люди, в общем-то, об этом знают. Да и всегда знали. Например, политизация старой легенды о путешествии Нильса с дикими гусями началась уже в XIX веке, когда Крысоловом именовали Наполеона, затем - Гитлера и коммунистических лидеров. Крысолов там превращался в героя карикатур; так, в ГДР распространено было изображение нациста, ностальгирующего о прошлом, в виде Пёстрого Флейтиста, увлекающего за собой толпу серых личностей. В ФРГ соответственно, образ Крысолова принимал коммунист, из дудочки которого выпархивали белые голубки Пикассо. А что, если станете вы все же говорить нам всем правду? Ну как бы не ради правителей и чиновников, а для народа. Ведь всем нам от этого будет только польза.
- Это, уж, в тебе сейчас педагог заговорил! А вот если б ты был журналистом... Ну, или, уж, скажем, какой-нибудь там политик... Или вот ещё бизнесмен теперь...
- То есть?! - не понял сын.
- А вот тебе и 'то есть'. Ишь чего захотел! Скажи вам как оно есть! То есть, выложи вам всю правду! Так это будет тогда проблемой. А так, приври, приукрась, покажи все происходящее и произошедшее как-нибудь эдак патриотично иначе, так оно вроде как всем и хорошо от этого.
- Кому это всем-то?
- Да всем! - цинично ухмыляясь, промолвил отец.
- Очень интересно!!
- Смешной ты у меня! Ну как и тот Чиполино в твоем любимом мультике, - улыбнувшись, промолвил отец.
- Да?! - сделав удивленное лицо, воскликнул сын, и в голосе его прозвучали не то горечь, не то сарказм.
- Нет, а что мы? Ты ж понимаешь. Да и без всего этого приукрашивания самих себя и очернения противников своих любому государству нельзя как бы. Ведь благодаря всей той, предписываемой нам как бы доктором трактовке происходящего, мы ведь всегда получаем такой заряд бодрости и оптимизма, что готовы потом горы своротить! Разве это плохо? - проговорил отец, явно уже западая в свое виденье происходящего, но сын его перебил.
- Но хватает-то этого только на то, чтоб, обкурившись всем этим оптимизмом, пожить в нем ну, скажем, от силы лет эдак 75, а после нас хоть потоп. И главное, что вся эта практика уж очень похожа на политику временщиков.
- Ну это-то понятно, - мрачно пробурчал отец. - Да только других-то способов для управления мало просвещенной массой пока ещё никто не придумал.
- Очень интересно! - сделав удивленное лицо, проговорил сын, но, зная, что для отца все это постпохмельное говорение всё одно что прогазовка двигателя перед дальней дорогой, перебивать его не стал. Отец же тем временем продолжал.
- Ну а про нас если, про журналистов и прочее, то здесь ведь что важно, - заговорил он уже несколько более оживленно, нежели в начале. - Кушать всем хочется! И потому в цене у нас всегда - Цена вопроса! И только! Ведь вот ты посмотри. Если я до сих пор все ещё не превратился в какого-нибудь там Акакия Акакиевича Башмачкина, то, значит, спасает меня от этого мой здравый смысл. В котором я и живу как в затворе. Как в скиту как бы. Ведь мне хоть и ведомы мысли и высказывания всех этих наших Вождей всех времен и народов, но общаюсь- то я с ними с ухмылкой во взоре. Живу же только своей головой. И таких у нас все же больше, чем способных только на то, чтобы кричать 'уря-уря' и 'да здравствует'. Благодаря чему мы все ещё и сума-то до сих пор не сошли от всех этих наших умников во власти, которые творят законы все больше для своего удобства, а не для нашего.
Понятное дело, что есть среди нас нелюдь всякая, - произнес он, явно довольный своей словарной находчивостью, - то есть - люди, в голову и душу которых за деньги да блага всякие можно любую дрянь засунуть, кою они и сжуют тут же с проглотом и, не задумываясь, как скотина. И ведь они - и особенно, некоторые из них - говорят, что прям так и родились, преданными государству, то есть не от любви матери их к отцу родились они, а по-научному, из колбы или реторты партийной повылазили...
- Очень интересно! - усмехнувшись, проговорил сын. - Но, в то же самое время, - старо как мир, - не преминул он подначить отцу.
Но отец его в своих размышлениях, похоже, взвился уже таким соколом ввысь, что его было и не достать. Он уже как бы не слышал и не видел сидящего с ним за столом сына и, казалось, готов был продолжить долбить уже оттуда вся и всех, но сын, доев-таки свою овсянку с медом, решил перед уходом несколько осадить зарвавшегося папашу своего и потому выдал ему на прощанье монолог в духе 'Comedy Club'.
- Вот потому сегодня среди нас много таких, которые друг перед другом, как на карнавале, все изображают что-то из себя, - проговорил он. - Вот, как, скажем, вижу я иной раз на улице такое. Один эдакий лобастый, напялив на себя важность и значительность с кейсом в руках, ну и с членством, конечно же, в голове, изображает, надрываясь, умного да идейного из себя. А на встречу ему то ли с гордым видом, то ли с пришибленным, тащится лысоватенький с морщинками во лбу. Бредет он с рюкзачком рванным на спине, задумавшись как Диоген... И как бы мимо всего этого нашего благополучия и великолепия. И мимо важного и значительного босса этого с кейсом. И мимо баб всяких - писух, что в лосинах и хотят так, что сексом даже пахнут, - бредет, будто бы, уж, он и в самом деле ничего не хочет и в нирване, а не на Тверской со вспученным от жажды и квашеной капусты животом тащится, слегка припердывая при этом. А вот тебе еще один! Весь в тату! Эдакий рэпер как бы! Этот в рваных шкерах и с гребнем зеленым на голой своей голове дураком под музыку в дыму и грохоте бесом скачет... И вот те крест, - очень похоже! - словно он это меж нами как тень ото всех нас бесом скачет...
Отец, похоже, в конец протрезвев, молодо заржал. Довольный высказыванием сына он готов был уже продолжить, заявленную сыном тему, но сын, извинившись, и проговорив с улыбкой во взоре 'до вечера', уже направился в прихожую. Пора было выдвигаться в сторону добывания средств на пропитание и прочего так необходимого всем нам в этой жизни.