Лето - лучшее время года для отдыха. В любом случае - даже бархатный сезон на море мне нравится меньше. Конечно, лучше июль, чем август или июнь. Маковка лета - самое время позагорать и поплескаться в теплом море. На этот раз поездка обещала море забот, но море само по себе должно было компенсировать неудобства, связанные с вывозом родственников на курорт.
Сутки с небольшим поезда не напрягают меня сильно. Наоборот, в это время можно встретиться с интересными людьми, даже просто посмотреть в окно на те места, где не побываешь. А если совсем утомился, просто завалиться спать до самой конечной станции.
Скучать однако не пришлось: соседка по купе попалась общительная и интересная: время пролетело незаметно. Но главное приключение ждало меня еще впереди.
Бесконечное синее море, гладкое и искрящееся, в обрамлении кипарисов, пихт, инжира и туй; темная манящая бездна под тобой; зеленый сумрак подводного царства с бледными тенями медуз над тобой и юркими торпедами рыб под тобой - чувствуешь себя первооткрывателем в неведомом мире. Толща воды то переливается солнечными бликами зеркальной поверхности над головой, то рябит разбегающимися кругами капель дождя, то алеет закатным пламенем, но никогда не остается одной и той же. Это живая сказка, полная жизни, бурлящая жизнью и манящая тайнами. И здесь среди толщи неба и земли, в необъятном море, она - русалка.
Она и впрямь была очень похожа на русалку - особенно в тот первый миг когда мелькнула тенью подо мной и рванулась к свету чуть правее меня. От неожиданности я замер на миг и легкие сами напомнили мне, что я отнюдь не Тритон - царь морей. Воздух после долгого заплыва пьянил, но еще сильнее - ее глаза. Зеленые, русалочьи, искрящиеся морем и зеленью весенней травы.
"Как тебя зовут?", в голове шум прибоя и крики чаек над скалами. "Ариэль", улыбка и отброшенная мокрая прядь заставляют смотреть неотрывно.
- Ариэль?
- Мишель, - она фыркнула от смеха. - И вообще, я не знакомлюсь с посторонними мужчинами в море.
Она перекувырнулась в воде, на миг махнув в воздухе стройными икрами и розовыми пятками, и стремительно понеслась к берегу. Хвоста разумеется не было, но русалку это не портило совершенно.
Я почти догнал ее. Она пришла к берегу лишь на полминуты раньше меня.
Если бы я захотел написать картину "Рождение Афродиты", то точно описал бы то, что открылось моим глазам. Нагая нимфа, покидающая брызги и пену прибоя в камнях у берега. Вот она легко скользнула на плоский камень, обманув резвую волну и ловко отдернув ногу от игривого барашка пены. Мгновением позже она склонилась к воде, отжимая густые, русые, потемневшие от воды, волосы. Бронзовое от загара и клонящегося к закату солнца тело, нежные девичьи груди с острыми сосками, темный бугорок лобка, стройные бедра и талия: идеальные пропорции тела не вызывали желания убрать или добавить хоть что-то. Модельная худоба и тициановский размах одинаково неприемлемы - она совершенство.
Галатея.
- Вы собираетесь выбираться из воды? - она уже отжала волосы и отбросила их назад и теперь стоит, протянув мне руку. А я застыл в воде у берега, неотрывно глядя на нее. Разумеется, выберусь, теперь в море не осталось той, ради которой там можно плескаться. Однако я выползаю на камень мучительно, поскольку незаметно для себя расшиб колено. Но зато у меня есть повод принять помощь.
Мы сидим на гальке у моря, солнце золотит кожу и вычерчивает удлиняющиеся тени на земле.
- Вы всегда деретесь с камнями перед тем, как выйти на берег? - она смеется и глядит мне в глаза. Что ж, я не против разговора.
- Нет, только когда сержусь на то, что не смог догнать красивую нимфу и они позволили ей выйти из воды. Я проиграл гонку.
Господи, как же она улыбается.
- Не переживайте, у вас будет возможность реабилитироваться. Ой, у вас кровь, - она трогательно закусывает губу и склоняется к моему колену. Тонкие пальцы бережно обследуют ссадину.
- Это только ушиб и небольшая царапина. Я вполне здоров, Мишель.
Вот я и назвал ее впервые по имени и это ломает некоторый шаткий барьер между нами.
- А вас как звать? - в ее глазах нет смеха, она кажется несколько взрослее, когда столь серьезна, но я-то знаю, что между нами годы.
Я называю свое имя и ее лицо вновь озаряет улыбка. Так гораздо лучше, о чем я и говорю ей:
- Тебе очень идет улыбка. Пожалуйста, не надо быть такой серьезной.
Она смущается. Она улыбается и краснее. Еще бы - ей никто не делал комплиментов (ну если не считать одноклассников, а это точно не в счет). Она приехала к бабушке из Германии и провела уже полтора месяца на море. И вот скоро ей уезжать (губы предательски дрожат, она дуется как ребенок, но через минуту она снова взрослеет). И вообще в пятнадцать лет так несправедливо отправлять ее так далеко от друзей. Ведь она здесь совсем одна и ей скучно. Вот только море...
Вот даже как? Я обещаю тебе? что тебе не будет скучно. Разве можно заставлять нимфу скучать? Ведь если она загрустит, пойдет дождь, а мне совсем не хочется провести несколько дней без солнца да еще с ветром и дождем. Поэтому сейчас я буду тебя развлекать.
- Разве может быть грустно и одиноко на море? - я краем глаза ловлю удивленный взгляд, но смотрю вдаль, надеясь, что профиль не сильно проигрышный.
- Море как море, - она пожимает плечами с упрямством ребенка (впрочем, она и есть ребенок).
- Неправда, - здесь обязательная пауза - для интриги. - Здесь случилось очень важное событие.
- Какое? - все еще недоверчива, но любопытство берет верх.
- Оно случилось здесь и совсем недавно. Здесь встретились мы с тобой.
Она ненадолго замирает, но тут же смеется, откидываясь на спину, при этом острые грудки призывно смотрят на меня.
- Это ерунда! Разве это событие?
- А по-твоему нет? - я улыбаюсь в ответ и откровенно разглядываю ее. Она смущается, но недолго. Потом откидывается назад, опираясь на руки и вытянув ноги вперед. Теперь я могу почти без помех разглядеть девушку. Гладкая без родинок кожа, легкий золотистый пушок на щеке и аккуратный пупок. Даже тонкий шрам на правом бедре не портит образа. При этом она тоже довольно откровенно рассматривает меня. Что же - я не против.
- Может быть сплаваем еще раз? - я понимаю, что надо прервать затянувшуюся паузу.
Мишель согласно кивает, рассыпая подсохшие волосы по плечам.
Затем она стремительно срывается с места и ласточкой взмывает над прибоем. Еще миг - и она машет мне метрах в пяти от берега. Надо не ударить в грязь лицом.
Мой пируэт не столь изящен, но я все же почти без брызг вхожу в воду и ныряю в зеленое стекло моря. Снизу хорошо видна поверхность воды и парящая выше меня Мишель - она плавно и медленно движет ногами и руками и я понимаю, что она ищет меня, ждет когда я вынырну. И я могу немного полюбоваться русалкой в ее естественной среде обитания. Нагота как одежда - может красить или портить человека. Мишель была великолепна.
Устав ждать, она нырнула вслед за мной, и я замет на ее лице обеспокоенность, а потом наши глаза встретились и мы одновременно потянулись к зеркалу над нами. Она вынырнула чуть раньше меня и, когда я появился рядом с ней, она сердито толкнула меня в грудь:
- Ты меня напугал! - она впрямь сердилась и была взволнована.
Я позволил себе привлечь ее за плечи и немного приобнять:
- Извини, это была глупая шутка, - я погладил ее плечо (но ведь мы уже на "ты"!).
Она исподлобья стрельнула на меня глазами, а затем с силой оттолкнув, ринулась к горизонту:
- Догоняй!
И я догонял ее и она ускользала снова и снова я догонял, а потом был горячий поцелуй на пляже в огне заката, и еще один, и жаркий неразборчивый шепот в ухо.
- Мне пора. Поздно уже. Бабушка будет ругаться, - она виновато поглядела на меня, застегивая молнию легкого сарафана, надетого на голое тело. - Завтра ты придешь?
Я улыбнулся и погладил ее по руке. Коснувшись губами пальцев, я задержал ее руку в своей:
- Не сомневайся. Я буду тебя ждать.
Она просияла и, чмокнув меня в щеку, стремглав унеслась прочь. Я остался сидеть на берегу, глядя как расплавленная медь солнца касается абсолютно гладкого стекла морской глади и тонет в нем. Сверху, с тропы над пляжем, послышался шорох и струйка песка с мелким щебнем прошуршала в траве. Я оглянулся и встретился с Мишель взглядами:
- Я приду сюда ночью, когда бабушка уснет. После одиннадцати, - и она исчезла в кустах самшита, прятавших длинную каменную лестницу.
Остаток вечера пролетел незаметно за делами и заботами. Ночь не торопилась. Впрочем, я готов был ждать вечность. Она стоила ожидания.
Ночное море имеет свое очарование. Лунная дорожка, крупные яркие звезды в сочной черноте неба, шелест волн, далекие огни береговых поселков и плывущие города-корабли в гирляндах огоньков. Запах соли и тепло еще не до конца остывших камней - умиротворение заставляет на миг забыть, что ты на земле. Лежа на спине, я падал в бездну космоса и чертил свой путь подобно странникам-метеорам: в этот момент мягкие волосы защекотали и окутали душистым облаком мое лицо, а теплые руки обвили шею. Она поцеловала меня сама и в ее поцелуе уже не было утренней неумелости и робости. Я ответил ей.
Мы целовались на берегу так, будто это была последняя ночь на земле.
- Пойдем в море, - она потянула меня за руку, заставляя подняться с песка.
Платье легко соскользнуло с ее стройной фигуры и опало горкой к ногам. Картинно перешагнув его, она стянула полоску стрингов, едва заметную в темноте, и, встав в пол оборота ко мне, стала собирать волосы в узел под резинку. Когда она закончила, я уже был готов идти в море. На этот раз я тоже решил последовать ее примеру: на мне не было больше ничего.
Она заметила это, но почти сразу отвернулась. Решив не смущать ее без меры, я вошел в воду и она последовала за мной. Вода была теплой и море почти не волновалось. Мы плыли рядом, не решаясь заговорить. Потом она остановилась и повернулась к берегу. Как оказалось, мы заплыли довольно далеко и берег был виден на километры вдаль - у самого горизонта виднелись неясные огни Сочи. Мишель молча смотрела на берег и я неслышно подплыл к ней вплотную. Наши тела касались, даже в теплой воде я чувствовал горячую ее кожу. Проведя кончиками пальцев по спине, я коснулся губами шеи девушки и почувствовал, как вздрогнуло послушное моим прикосновениям тело.
- Поплыли к берегу.
Она послушно кивнула и мы устремились к невидимой в темноте кромке берега.
Вся ночь была для нас и ради нас. Огромные июльские звезды освещали нежное девичье тело на гальке пляжа, послушное моим рукам и губам. Соль моря на коже, мягкая податливость груди и острые твердые соски под моим языком... Почему ты дрожишь? - Сделай так еще и ты поймешь. - Так? - А-а-х, да... да... еще... - А вот так? Она беззвучно выгибается и по-кошачьи трется об меня грудями, ее рука беспорядочно шарит по мне и натыкается на твердую восставшую плоть. До сих пор глаза ее были прикрыты, но теперь она распахивает их и смотрит на мой член, большой и темный, в своей маленькой руке. Затем начинает гладить его и меня скручивает от напряжения и боли в паху - я понимаю, что сейчас зарычу и наброшусь на нее. Но Мишель выскальзывает из-под моей руки и, чиркнув по бедрам твердыми бугорками сосков, мягко опрокидывает меня на спину и я чувствую, как на моем естестве смыкается мягкость горячих губ, быстрый язычок оглаживает головку и скользит по уздечке вверх и вниз, разгоняя атомный взрыв оргазма. Звезды над головой кружатся в танце, а в паху становится безумно горячо и томительно и я изливаюсь в нежную мягкость этих губ. Мишель на миг замирает, но я подаюсь бедрами к ней и она продолжает ласкать меня. Когда я обессилено лежу на гальке, вижу, как она тыльной стороной руки стирает с губ и с груди пролившееся семя. Я привстаю на локте и, нежно обнимая ее, шепчу в ушко слова благодарности. Под моими настойчивыми руками девушка ложится рядом со мной, я целую ее в уголок соленых и пахнущих моим семенем губ, затем спускаюсь к ложбинке над ключицей и плавно скольжу губами к правому соску, затем к левому. Она запускает пальцы в мои волосы и прижимает голову к своей груди, животу, бедрам.
Коротенькие курчавые волоски лобка щекочут подбородок и нос. Я пробегаю языком по внутренней стороне бедра и Мишель застывает в ожидании, а когда мой язык отправляется в путешествие по коже второго бедра, она дрожит как в ознобе и тихо шепчет всякие глупости. В темноте плохо видно, но я чувствую губами как набухло ее лоно. Губки раскрываются под моим языком как лепестки бутона и я проникаю в самое естество юной женщины. Мишель течет так, что мне даже нет нужды увлажнять ее пещерку. Мои пальцы - а я вхожу сразу двумя - проскальзывают в нее легко и я начинаю движения, постепенно ускоряясь. Девушка постанывает и начинает ответные движения навстречу моей руке, насаживаясь на пальцы до тех пор, пока средний палец не упирается ей в шейку матки. Здесь ее настигает первый оргазм: она тихонько стонет и закусывает кулачок, а второй рукой вцепляется мне в волосы, не отпуская голову и инстинктивно вжимая ее в лобок. Оргазм ее короток и после она прерывисто дышит и блуждает взглядом по небу, а я начинаю второй заход.
Член мой уже восстал, хотя и не в полной мере, но я уверенно направляю его в горячую мокрую щелку Мишель, отчего она распахивает глаза и издает еле слышное "Ах". Я медленно скольжу в горячей магме, в нежных и почти бесплотных объятьях ее влагалища, но мне пока и не надо спешить. Я смотрю в ее бездонные глаза, но она уже не здесь - она закрывает их и обхватывает своими пальцами мои руки. Я нависаю над ней неумолимым повелителем ее оргазмов и теперь уже начинаю ускоряться, отчего она разводит бедра все шире и шире и наконец кладет ноги мне на плечи. Теперь в ее норке гораздо теснее - и из-за выбранной ею позы и еще из-за начавшегося снова возбуждения и напряжения. Через минуту-другую я уже близок к кульминации и Мишель это чувствует и ее лоно становится еще теснее. И я снова изливаюсь в теплоту и мягкость, целуя губы и грудь нимфы, а ее оргазм беззвучен и только ноготки царапают кожу рук и груди.
И снова мы лежим рядом и смотрим на звезды.
- Ну вот, я скоро уезжаю, - в ее голосе сожаление пополам с ожиданием. -Ты придешь завтра?
- Обязательно, - я накрываю ее грудь ладонью и начинаю массировать и теребить сосок.
- Хватит. Щекотно, - она смеясь выныривает из-под моей руки и кидается к морю. - Пошли купаться.
И мы купаемся и резвимся как беззаботные дети. И снова лежим на пляже, обнимаясь как в первый раз. Она начинает искать платье.
- Тебе уже пора? - я не очень хочу ее отпускать, но видимо ей действительно пора.
- Да, бабушка может среди ночи встать. Тогда мне точно влетит, - она наконец застегивает молнию на талии и садится рядом со мной на камни. - А ты точно завтра придешь?
Разумеется, девочка моя. Но здесь и сейчас я тебя еще не отпускал. И я начинаю в шутку бороться с ней, она также шутливо изворачивается, и оказывается на четвереньках передо мной. И я хватаю ее за бедра и, закинув подол платья на спину, вторгаюсь в нее яростно и почти грубо. Но Мишель это похоже нравится - она сама начинает насаживаться на мой стоящий колом член. Наши тела сплетаются в неистовом яростном танце животной страсти, я разряжаюсь в девичье лоно с глухим рычанием, а Мишель поскуливает тоненько и жалобно, сотрясаясь в последнем оргазме этой ночи. И мы без сил падаем на гальку: она - прижимаясь ко мне спиной, я - не выходя из нее и взяв в ладони ее груди.
Длинная лестница вверх растягивается еще на полчаса поцелуев и прощаний. У края кипарисовой аллеи, возле одинокой магнолии я говорю ей "до завтра" и она уходит, поминутно оборачиваясь.
На завтра она не пришла.
Я встретил ее на перроне у расписания электричек. Она была с бабушкой, и потому сделала вид, что не знает меня, но когда я встал рядом, якобы изучая время отправления поездов, она едва слышно шепнула: - Жди меня на пляже через час.
Она действительно пришла: на этот раз в панаме, блузе и шортах. На ногах сланцы, глаза закрывают большие солнечные очки.
- Я уезжаю сегодня вечером, - она сидела на камне грустная, сжавшаяся в комок, как маленький обиженный ребенок. - Ты проводишь меня? Только так, чтобы бабушка тебя не увидела.
- Да, разумеется, - я осторожно поглаживаю пальцы ее ног. - Не грусти.
Она тычется в мое плечо головой и обиженно говорит:
- Ну вот, стоило начаться интересному, как тут же пора домой. Почему так несправедливо? - она смотрит мне в глаза своим колдовским изумрудным взглядом, будто бы я могу ответить на этот вопрос.
- Не знаю. Может быть потому, что там, куда ты возвращаешься, тебя ждет что-то еще более захватывающее и интересное? - я стараюсь заставить ее улыбнуться, но она серьезна. - Ты знаешь, тебя обокрали.
Она подозрительно прищуривается, не понимая моей игры, я жду несколько секунд и продолжаю:
- У тебя украли улыбку.
Она с облегчением вздыхает и хохочет. А потом улыбается - именно так как мне нравится.
- Тут есть одна скала, - говорит она мне и тянет за руку. - Пойдем, покажу.
И мы идем по берегу, постепенно удаляясь от пляжа и людей. Вскоре бесформенные глыбы на пляже становятся труднопроходимыми и их приходится перелазить, поминутно рискуя поскользнуться на мокрых камнях или водорослях. Затем начинаются скалы и несколько глыб сваленных в кучу перекрывают путь по берегу, но моя нимфа-проводница смело тащит меня вперед в едва заметную расселину между глыбами. Я прохожу, не то чтобы свободно, но не застряну точно, - и оказываюсь в гроте, пол которого усыпан мелкой галькой, а волны едва долетают сюда брызгами через каменную преграду перед открытым к морю входом. Откуда-то сверху падают несколько косых лучей полуденного солнца.
Мишель уже уселась по-турецки и похлопывает рукой рядом с собой: мол, садись уже.
- Надо же, какие места тут есть! - я с удивлением разглядываю грот.
- Про него почти никто не знает. Наверное только я и пара моих подружек, - Мишель смеется. - Мы сюда бегали играть еще с детского сада. По тому как она краснеет, я понимаю, что игры эти были не предназначены для глаз взрослых.
Она перехватывает мой взгляд и краснеет еще больше:
- Мы играли в докторов. Раздевались и разглядывали друг друга, трогали, гладили, - она ковыряет сухой веточкой мелкую гальку, не поднимая на меня глаз. - А однажды Ленка сказала, что видела как ее сестра целовалась со своим парнем. Мы все видели как целуются, но она сказала, что видела, как он целует сестру там, - Мишель прижала ладонь к скрытому шортами лобку. - И сказала, что сестре ее это очень понравилось.
Мишель отбросила веточку и посмотрела на меня.
- А потом она сказала, что хочет поцеловать меня там, а я испугалась и убежала. И потом проревела весь вечер. А вечером пришла Ленка и мы просидели вместе в ней весь вечер, обнявшись, и клялись в дружбе, а потом я разрешила ей поцеловать себя там. Мне не было приятно, только щекотно от ее носа и волос, но я соврала Ленке, что мне очень понравилось и сказала, что теперь как лучшая подруга должна поцеловать ее в ответ. У нее между ног пахло цветочными духами, которые она стащила у сестры, и я поцеловала ее в щелку под лобком, а потом Ленка раздвинула ноги и я поцеловала ее еще раз.
Мишель замолчала, но я ждал продолжения. И она сказала:
- Это все. Потом мы еще дружили, но встречались все реже, пока совсем не потерялись. Сейчас она где-то в Москве. А я в Германии.
- Стоит ли грустить о том, что доставляло радость? - я погладил ее по руке и поцеловал в затылок. - Не стоит о прошлом...
Я обнимал ее и целовал ее лицо, сняв нелепые очки и отбросив панаму. Блуза и шорты тоже недолго скрывали загорелое тело. А потом она легко подтолкнула меня, заставляя лечь на спину, и надо мной оказались темно-розовые губки ее лона. Она прижалась к моим губам самым своим естеством, заставляя вдыхать свой аромат и пробовать на вкус ее сок. Облизнув ее гладко выбритый на этот раз лобок, я постарался как можно глубже проникнут в нее языком, но она приподнялась, прося поласкать губки и клитор. Но уже через минуту снова требовательно терлась блестящими от слюны губками и сочащейся дырочкой о мой нос и язык. Я снова проник в нее и придержал за спину, не давая отодвинуться, а она уже старательно облизывала мой член и теребила мошонку. Ее распущенные волосы щекотали мне ноги и живот. Чувствуя, что она начинает возбуждаться все сильнее, я осторожно начал поглаживать одной рукой чувствительное место между поясницей и копчиком, а второй - напряженные упругие ягодицы, продолжая при этом переменно теребить языком то клитор, то губы, то заднюю стенку лона. Вскоре Мишель стала менее настойчиво возбуждать меня и вся отдалась ощущениям, стоя надо мной на четвереньках. Ее дыхание стало неровным и поверхностным, а я, облизнув палец, осторожно начал водить им вокруг колечка ануса. Девушка немного напряглась, но потом расслабила попку и лишь иногда сжимавшаяся коричневатая окружность подсказывала мне, что она испытывает. Мои ласки были настойчивы и непрерывны и она наконец сдалась:
- Ты и правда хочешь меня так? - она посмотрела на меня поверх возбужденного члена. - Я никогда и никому еще не давала взять себя там.
Она упрямо не хотела называть объект моих вожделений.
- Только если ты сама согласишься, - я лизнул ее клитор и она вздрогнула от возбуждения.
- Попробуй, но если что - ты выйдешь, - она все еще сомневалась.
- Не бойся, - я осторожно выскользнул из-под нее, пробежав еще раз языком по губкам и горошине клитора, и бережно провел руками по ее ягодицам, заставляя попку расслабиться.
Мишель замерла, когда я сцедив слюну в ладонь, осторожно размазал ее по анусу и мой палец проскользнул в тесную дырочку не глубже чем на ноготь. Она догадалась, что я не сразу войду в нее членом и сначала исследую попку пальцем, так что колечко заметно расслабилось. И все же мне пришлось еще пару раз сцедить слюну на пальцы, прежде чем я смог войти в нее достаточно глубоко. Одновременно я другой рукой тер клитор и медленно двигался в ее лоне. Поскольку вскоре мои пальцы перестали ощущать сопротивление в анусе, а Мишель даже начала негромко постанывать, я решил, что она готова принять мой член в себя. В ее попке уже было сильно влажно от моей слюны, а член мой плавал в ее выделениях, но я все же еще немного поласкал ее анус языком и добавил влаги, чтобы максимально безболезненно войти в нежную девственную дырочку моей зеленоглазой нимфы.
Большая по сравнению с пальцем головка уперлась в плотное колечко сфинктера, натягивая коричневую кожицу вокруг, но скользкая смазка сделала свое дело и когда Мишель уже была готова податься вперед, чтобы выскользнуть из моих рук, я сильно потянул ее за бедра, насаживая на мой мигом отвердевший до деревянного состояния кол. Она слабо пискнула, но я уже вошел в нее примерно на треть члена и не собирался останавливаться. Неуклонно надевая ее на вздувшийся жилами орган как бабочку на булавку, я вошел в нее на всю длину, а она затрепетав, затихла и упала головой на скрещенные руки. Тело ее мелко-мелко тряслось и я подумал, что она плачет, но стоило мне начать выходить из нее, как Мишель сама качнулась попой, упершись мне копчиком в лобок и надевшись на самое основание члена бешено пульсирующим кольцом ануса. Я начал медленно покачивать бедрами, ускоряя ход члена в попке моей девочки, отчего она застонала и начала подвывать в голос. Ягодицы ее раскраснелись, на спине блестели капельки пота, в воздухе отчетливо стоял запах текущей самки. Мои пальцы теребили ее клитор, большой палец руки погрузился в огонь влагалища, а другой рукой я собирал ее волосы в хвост.
Но наша бешеная скачка не могла продолжаться долго - в ее тесной дырочке было такое неистовое давление на мой разгоряченный член, что я не мог сдержать себя и обильно излился в глубину моей "пленницы". Мишель тряслась как в лихорадке: мы уже оба изверглись и теперь она стояла на четвереньках. Из подрагивающего ануса вязко сползала небольшая струйка моего семени. А потом она опустилась на бок, поджав под себя ноги и все еще продолжая дрожать всем телом. Я прижался к ее спине и склонился над ней:
- Тебе больно?
Мишель, вздрагивая всем телом, мотнула головой - нет. А потом, перевернулась и уткнувшись в меня, ответила:
- Только сначала. А потом нет, - она обняла меня и поцеловала. - Это было забавно.
Она погладила мой обмякший член и добавила:
- А ты сможешь еще раз, только не туда?
Я попытался почувствовать свои возможности и решил, что пожалуй еще раз после небольшого перерыва вполне мне по силам. Я кивнул ей в ответ и мы вместе отправились в море, тем более что в этот уголок пляжа почти никто никогда не заходил.
А когда мы вернулись в наше укрытие, мы снова любили друг друга, понимая, что это последний раз и это лето уйдет в прошлое навсегда. В тот самый миг, когда Мишель снова была близка к оргазму, мы услышали чьи-то голоса и шаги по гальке. Они приближались и мы замерли, почти не дыша. Было слышно как переговариваются трое, а может даже и четверо. Потом у самого тайного лаза послышался женский голос, звавший остальных. В это момент какой-то бес вселился в меня: я обнимал Мишель сзади и мой член был в плену ее горячего лона, я снова начал двигаться - быстрее и быстрее, почти бесшумно, отчего моя русалка выгнулась дугой и ее накрыл оргазм - так же беззвучно она содрогалась на мелкой гальке, впиваясь мне в бедра ногтями и взмахивая головой в такт конвульсиям тела, ее влагалище пульсировало и наполнялось выделениями, груди в моих ладонях царапались шершавыми твердыми сосками.
Вход в грот накрыла тень - кто-то стоял там и возможно уже увидел наш тайный лаз. Еще миг и он войдет сюда и увидит нас. От этой мысли я почувствовал необычайное возбуждение и уже обмякшая Мишель снова вздрогнула, когда я ударил в нее струей семени - хотя уже не столь сильной как в первый раз. И мы переживали один общий на нас оргазм, не заметив, как незваные наши гости ушли, так и не открыв наше убежище.
Вскоре мы засобирались назад и я сказал, что провожу ее до дома. Мы вышли из нашего тайного места. На берегу, ближе к мысу сидела компания человек в пять. Это были наши визитеры. Когда мы прошли мимо них, нас проводили долгими взглядами и я понял, что ни для кого в этой компании не секрет - что мы делали в гроте вдвоем. Путь по пляжу и лестнице был недолгим и я не стал провожать ее до магнолии, мы расстались еще на аллее. Мишель не хотела, чтобы меня видела ее бабушка. Она оставила мне свой адрес и взяла мой, пообещав писать. А потом ушла.
Она так и не узнала, что на перроне ее провожала не только бабушка, но и я.