Аннотация: Рабочий вариант. W. Всяческая критика крайне приветствуется. Об обновлениях будет сообщено в ЖЖ.
Наверх можно было пробраться по заваленным хламом лестницам, но Грета предпочла лезть по внешней стене. Ни один человек этого не мог увидеть, а ей хотелось хоть с кем-нибудь поговорить. Например, с соседями.
Соседи ее жили под самой крышей заброшенной водонапорной башни. Иногда они на лето переселялись "на природу" - на полузасохший дуб в двух верстах отсюда. Тогда Грета оставалась в башне одна... Такие года она не любила.
Уже несколько лет супруги Арбман не заводили птенцов - все-таки, они были очень пожилыми птицами, - поэтому все их педагогические таланты были направлены на Грету. Видимо, они считали вампирку непомерно большим и таким же неимоверно глупым птенцом, за сто пять лет так и не научившимся летать.
Герр Арбман по-детски обрадовался гретиному гостинцу - дохлой кошке. Заплясал вокруг нее, похлопывая крыльями. А фру Арбман разворчалась: опять приходишь перед самым рассветом, сгоришь когда-нибудь, дурра этакая!
С маленького балкончика, опоясывающего башню на уровне чердака, были видны подсвеченные шпили Краухольма, огни на кораблях в заливе и просто огни. Но небо было уже не черным - синим. Пора было спускаться вниз, к себе в гроб.
- У меня важные новости, - сказала Грета.
- Что, опять Эта Ворровка залетела на нашу землю? - заволновалась фру Арбман. Герр Арбман отвлекся от кошки и уставился на Грету одним неподвижным глазом.
Этой Ворровкой его супруга называла фру Краксен, вдову, поселившуюся в паре кварталов от башни.
- Нет, вы задали ей такую трепку, что она нескоро еще сунется в ваши владения, - улыбнулась Грета. Битву она сама не видела, но герр Арбман рассказывал ей об ужасной и жесткой схватке с коварной Краксен на рынке, прямо над лотком с серебряными ложками. - У меня новость другого рода...
Фру Арбман не раз и не два упрекала Грету за одинокий образ жизни. Такой большой птице, по ее мнению, давно уже следовало найти себе брачную пару и вить гнездо: вот она, фру Арбман, в возрасте Греты уже сотню птенцов вырастила. Грета надеялась, что чета воронов порадуется ее новости. Хотя и страшилась своих слов.
- Стряслись неприятности? - спросил герр Арбман.
- Нет. То есть да, неприятности... Я влюбилась.
- Кар-р-расота! - герр Арбман поперхнулся кошкой и, не зная как реагировать, с надеждой уставился на жену.
Фру Арбман тоже смутилась, и зашикала на супруга:
- Это не для мужских ушей. Брысь отсюда!
Герр Арбман был рад удалиться - прихватив с собой в клюве немаленький кусок мяса.
- Уже рассвет, - сказала Грета. - Мне надо спать. Вечером поговорим.
- Пррроснешшшься - рррассскажжжешшшь, - мрачно пообещала ворониха, направляясь к оставшейся части кошачьей тушки. Она была непомерно любопытна, как и все вороны.
Грета попрощалась. В последний момент она заметила, что хотя герр Арбман успел склевать изрядно, самое вкусное - глаза и мозг - он оставил супруге.
Избранником Греты был ничем не примечательный продавец из кондитерской на площади Королевы Кристины. Он торговал не в зале, где сидели чинные господа и пили чай, а на улице, прямо напротив старого фонтана с маленьким бронзовым мальчиком - поилки для лошадей. Грета часами - до самого закрытия кондитерской - могла сидеть на лавочке возле этого фонтана и любоваться на Стена. Стен иногда ее замечал - улыбался ей и протягивал мягкую горячую вафлю, без шоколада, конечно. Он, наверное, считал Грету маленькой нищенкой, хотя сокровищ, накопленных ею в подвале старой водонапорной башни, вполне хватило бы, чтобы купить всю кондитерскую, даже вместе с блестящим чайником и новеньким примусом.
Чайник можно было бы подарить Арбманам. А примус... Грета не знала, зачем ей может быть нужен примус, но теперь-то наверняка пригодился бы. Вампирка придирчиво рассмотрела свое отражение в витрине: лицо румяное, даже слишком (Грета от всей души пожелала, чтобы рыбака, у которого она взяла кровь по такому случаю, нашли до утра), волосы расчесаны (она еще несколько раз провела по ним пятерней, на всякий случай), слегка разорванная шаль поверх жакета скреплена красивой брошью с камушками-стекляшками (уж как фру Краксен выпрашивала ее у Греты!).
В этот раз Стен ее не заметил, и ладно. Грета притаилась у газетного киоска и стала наблюдать за продавцом. Не ошиблась ли она в своем выборе? Готова ли она? Так ли уж Стен красив?
Стен был красив. Глаза зеленющие и смешливые, с золотистыми ресницами, блестящие волосы цвета конопляной пакли (убраны под колпак, но Грета вполне могла представить их себе), ямочка на подбородке, нос с веснушками (и это в ноябре!), пробивающиеся золотистые усы. От него так и веяло теплом большой кухонной печи, где румянятся медовые сдобы, плавится сахар и в нарядных коробках красуются фигурки из марципана.
Возможно, дело ограничилось бы кровью. Как знать. Скорее всего, Грета просто бы вышла Стену навстречу в темном переулке, очаровательно улыбаясь во все четыре клыка. Но тут кондитер сделал нечто, что сломало все вампиркины планы, смешало мысли и вызвало в голове тот самый переполох, из которого в итоге и получается любовь.
Стен позвал Грету на каток. На зеркальный мерцающий лед, кататься под вальсы в исполнении городского оркестра...
Последний раз Грета каталась с братом. Только тогда она была еще жива. И Оскар был жив...
Грета от неожиданности долго смеялась. Потом кивнула. С утра, до рассвета, зашла к знакомому вервольфу, владельцу скобяной лавки, и заказала коньки. Трор-Полхвоста постарался на славу: коньки получились легкими, острыми, с кокетливо загнутыми носиками.
Грета не стала рассказывать, зачем они ей нужны. Отшутилась от предложения Трора пойти кататься с ним - грубо отшутилась, что де последний хвост у волка ко льду примерзнет. Сразу же пожалела об этом, добавила изумрудную брошку к чеку Банка. Вроде бы, Полхвоста остался не в обиде.
А Стен явно не ожидал, что у Греты и коньки будут, и легкая шубка, и даже белые пушистые рукавички. Поначалу ноги у нее разъезжались в разные стороны и скользили куда хотели - все-таки столетний перерыв в катании давал о себе знать. Но неуклюжесть быстро исчезла - мертвое тело слушалось куда лучше, чем некогда живое. Грета почти летала по льду, выгибаясь ласточкой и крутясь на одном коньке.
Стен явно был поражен, удивлен, очарован.
- Ты даже не разрумянилась, - заметил он.
Тут Грета чуть насторожилась и поумерила вампирскую удаль. И все же это был сказочный вечер. Волшебный. Невероятный.
Потом они пили горячий грог. Грета очень давно не пила ни вина, ни чего другого из того, что пьют люди. Но оказалось, что горячее пить вполне можно. К тому же запах гвоздики вампирка с детства любила.
Стен удивился, конечно, когда она добавили в свою кружку пару ложечек соли. Но ничего не сказал.
Грета защелкнула изнутри специальный шпингалет, приделанный к крышке гроба. Где-то наверху, за красными кирпичными стенами башни, начинался солнечный и морозный день.
Грета была уверена, что этот день должен быть солнечным.
Ранним вечером Грета сидела на крышке своего гроба, читала утреннюю газету (герр Арбман заботливо подсунул ее под дверь в Гретин подвал) и задумчиво пила кровь из маленькой рыжеватой крысы - не очень-то вкусно, зато помогает взбодриться. Пять из шести полос газеты были посвящены приезду в Краухольм нового короля Густава XXIV (династия Армлингов происходили из Краухольму, а потому все короли короновались в местной ратуше), балу, который губернатор даст в честь Его Величества, и соколиной охоте, намеченной на следующее утро. Лишь на последней странице, между рекламой "восхитительных корсетов от мадам Фуари" и "лучшей в стране мастерской по ремонту телег, повозок и экипажей" помещалась маленькая заметка.
"Накануне визита Его Величества краухольмская полиция под личным и внимательным руководством его высокоблагородия начальника полиции графа Шпицрутена провела обыски в домах и местах собраний членов революционной организации. Обнаружены склад оружия и подпольная типография. Шесть из семи членов так называемой боевой группы задержаны и ожидают в тюрьме обвинительного приговора. Полиция занята розысками главаря боевой группы, бывшего студента-скульптора С. Нильсена, исключенного из Краухольмской Академии художеств за распространение вредоносной литературы среди студенчества. Все, кто располагает какими-либо сведениями о месте нахождения этого бунтовщика, должны как можно скорее добровольно явиться в Управление полиции с доносом".
Грета оцепенела. Несколько мгновений она наблюдала за своим телом как бы со стороны - и видела самый обычный труп. Потом смогла медленно отложить газету.
Стена надо спасать. Найти, привести сюда - и вот пусть только сунется в башню полиция.
Грета задумалась, не изловить ли ей вторую крысу, но вспомнила, что от большого количества крысиной крови портится цвет лица.
На улице было уже темно, и супруги Арбман должны были бы спать, доверчиво уткнув черные головы под крылья друг другу. Но они не спали, а ругались - снизу Грета слышала только гомон и карканье. Любопытство пересилило деликатность (как, впрочем, и всегда у Греты), и вампирка поднялась наверх. Не так уж часто старые вороны расходились во мнениях, поэтому наверняка случилось что-нибудь серьезное: например, герр Арбман мог по рассеянности спрятать кусочек вчерашней кошки в перламутровой шкатулке фру Арбман, где та хранила свои драгоценности - осколок синего стекла, закопченную люльку от разбитой курительной трубки, пару ломаных грошей и ключ от какой-то неведомой двери, как утверждала ворониха, золотой.
- Эта особа рассказывала, - фру Арбман от негодования распушила перья на голове, взмахнула крыльями и издала звук "крррууу!". Она была эмоциональной воронихой, и поэтому иногда забывала человеческие слова.
- Фру Краксен рассказала, будто слышала от одной знакомой сороки, а ей в свою очередь об этом под строжайшим секретом сообщила галка, у сестры которой гнездо под крышей ратуши, что... что нашу башню хотят снести.
- Она сама это придумала! Чтобы нас испугать! - гаркнула фру Краксен.
- Сносить? Башню? Она уже сто лет тут стоит и никому не мешает, - удивилась Грета.
- Вот, не мешала, а теперь помешала. Губернатор хочет строить на этом месте загородный дворец для своей дочери. Вид на город и на залив, близость леса и Старой дороги.
Грета вышла на балкон. Вид был красивым - что и говорить. Залив заполняли собравшиеся по случаю визита короля парусники, по реке плавно скользили фонари прогулочных лодок, в доме губернатора светились все окна, и даже в ратуше, несмотря на позднее время, горел свет. Наверное, днем отсюда вид не хуже: мост через Мельничный Ручей поблескивает заполированными камнями, дорога, заросшая аптекарской ромашкой, уводит в лес. Между кувшинок в заводи плавают откормленные серые гуси, вроде бы ничейные - но как же обманываются те, кто рассчитывает полакомиться гусятиной на Рождество! Эти гуси из тех, что похищают маленьких детей и уносят их в лес, на ужин старухе Хельге. Хотя... О Хельге уже лет десять не было не слуху, ни духу: то ли перебралась в другой лес, подальше от Гильдебранта, то ли, что вероятнее, омертвела в своей домовине.
Впрочем, Грете старухи Хельги было не жаль. На внешность страховидло, и внутри все иссохло, скорежилось. Хорошо, что самой Грете о такой старости еще лет пятьсот можно не беспокоиться было.
Вампирка пожелала Арбманам сладких снов и отправилась в город, чтобы узнать новости.
Грета уже давным-давно выяснила, где живет юный кондитер. Улица Цветочная, сразу за скобяной лавкой неприметная дверь. Наверх по скрипучей лестнице, комнатка под самой жестяной крышей, окно только во внутренний дворик. Внутри Грета никогда еще не бывала, но хорошо умела слушать человеческие шаги.
Пошел первый снег. Дом был пуст - хозяйкины сыновья, захватив коньки, удрали на реку, хозяин - спорит с приказчиком в лавке (до Греты доносились отголоски их ругани и стук костяшек, яростно перекидываемых то вперед, то назад на счетах). Хозяйка... Та запекла рыбу, красную, и ушла в гости - запах ее "выходных" духов (покупает у парфюмера в начале этой же улицы) отчетливо слышался в морозном воздухе.
Дверь была заперта, но для Греты это не стало препятствием. Она обошла скобяную лавку, проскользнула во двор через никогда не запиравшуюся калитку, глухо рыкнула на высунувшего было нос палкана и по стене вскарабкалась на окно. Оно у Стена всегда было приоткрыто.
На полу высились стопки брошюрок "Убей эксплуататора, рабочий", "Путь пролетариата - террор", "Насилие - нельзя и надо". Толстая тетрадь, разбухшая от вложенных между страниц листочков - "Членские взносы за период..." И странной формы пресс в углу, прикрытый дырявой сорочкой. От пресса пахло бронзой, маслом, свинцом и краской.
Вряд ли он имел отношение к кондитерским изделиям.
Впрочем, Грету это мало интересовало. Впервые за все то время, что она была вампиром, она волновалась. Девушка с чувством, напоминающим благоговение, сдергивала тряпицы с гипсовых голов, выстроенных на полках. Лица красавиц, с пухлыми губками и затейлевыми прическами; лица благородных джентельменов с пышными усами, лица без кожи - переплетения мускулов и сухожилий, с выпученными глазами. Лица с глазницами и оскалом - наполовину, и с миловидными чертами из скульптурного воска - на вторую.
Черепа! Стен работал с черепами, восстанавливал давно сгнившие мягкие ткани, - догадалась Грета. Только, кажется, он это забросил: на всех его работах был такой слой пыли...
На лестнице раздались шаги. Грета сразу поняла, что это не Стен. И не хозяева дома.
Полицейские умеют подниматься по лестницам с особенным треском.
Все шесть окон губернаторского дома - высоких, с розовыми и зелеными стеклами, - светились теплым светом. Перед визитом короля губернатор провел к себе электричество - для этого пришлось в срочном порядке строить на Мельничном Ручье плотину и запускать элекростанцию. Теперь в Краухольме по-столичному светились дом губернатора, театр и рынок. Провести провода в городскую больницу оказалось, увы, невозможно: "Краухольмские ведомости" писали, что дело в ветхих деревянных перекрытиях больницы, и что губернатор будет верноподданейше просить короля о выделении средств на строительство нового здания, а более оппозиционно настроенный "Вечерний Краухольм" придерживался мнения, что станция на Городском Ручье вовсе не станция, а сплошная фикция, и вспышка электрического света в городе - явление более чем кратковременное.
Интересно, чтобы сказал по этому поводу Стен. Разумеется, он больше не работал в кондитерской на площади Королевы Кристины.
Грета по привычке присела на лавку рядом со старым фонтаном. Пирожными и горячими вафлями вместо Стена теперь торговала толстая краснощекая фрекен Тукк, внучатая племянница хозяина кондитерской. Грета хорошо помнила, как года три назад, когда Стен еще штудировал науки в университете, эта девица прогнала ее веником-голяком, котором мела улицу. Тогда вампирка хотела отомстить глупой злыдне, подстеречь вечером возле кирхи, напугать и укусить, но забыла. Теперь немного жалела о своей забывчивости - уж слишком неприятно было эту Тукк на месте Стена видеть.
От этих переживаний голод усилился.
Какой-то недотепа, решивший купить у противной Тукк вафли, лихорадочно искал кошелек, а от него в сторону фонтана улепетывал маленький оборванец. Грета прыгнула вперед и цапнула воришку за шкирку.
- Отдай кошелек тому господину, - вампирка указала мальчику на недотепу, растерянно озирающегося по сторонам под хохот фрекен Тукк.
Воришка захныкал.
Недотепа их наконец-то заметил, и Грета сделала ему знак подойти. Он молча и виновато улыбался - иностранец, что ли? Грета отобрала у мальчика и передала недотепе его кошелек. Тот все молчал.
- Хочешь, я куплю тебе эти вафли? - спросил он наконец, обращаясь к мальчишке. Выговор, как ни странно, чистый, даже слишком чистый для Краухольма - никаких раскатистых "ррр" в словах, где их и быть-то не должно. Из столицы, видать. Но точно недотепа - нет, чтобы поблагодарить Грету - он вафли мальчишке решил купить.
Грета пожала плечами и немного отошла. У нее есть свои заботы.
Один до оскомины знакомый старик, отлично зная, что Грета его заметит, а вот кто-либо еще - вряд ли, стоял, привалившись к фонарному столбу на углу площади Королевы Кристины. А выше, на перекладине, к которой фонарщик прислонял свою лестницу, когда по вечерам зажигал газ, сидела неясыть и мрачно смотрела на Грету.
- Добрый вечер, - поздоровался Гильдебрант, поняв, что от Греты приветствия не дождется.
Грета, помедлив минуту, кивнула. Старика она не видела уже дюжину лет - и ничуть не переживала по этому поводу. Причин переживать Гильдебранту тоже не было.
Грета вела уединенный образ жизни в подвале заброшенной водонапорной башни, можно не преувеличивая сказать - стала отшельницей. На письма Вертера не отвечала, и даже не читала их, в столицу не ездила, общения с троллями избегала, хотя, надо сказать, от приглашения на пир в честь рождения Гаруллука Шипастого Младшего, сына нынешнего троллиного конунга, отказалась не без сожаления.
Еще бы - в прошлый раз, лет пятьдесят назад, когда у Гаруллука Шипастого Старшего родилась дочь Фрион Корделия Синебрюхая, и Грету впервые позвали на празднество в логово троллей, она там на славу повеселилась. Там были и троллиные пляски (вызвавшие небольшую лавину на противоположенном склоне), и кидание бревна на дальность, и бои на мешках с камнями - в общем, все незамысловатые забавы, знакомые горному народу. А еще Хельгины гуси-лебеди в ту ночь подрались с неясытями Старика - это тоже всех повеселило.
На праздничный стол пошла почти вся шайка разбойников, бесчинствовавших на Еловом перевале. Шестерых сразу зажарили и съели, а трех самых тощих оставили про запас (хотя вообще-то тролли питаются рыбой, и человечину едят исключительно по праздникам - ритуал, ничего не поделаешь. Обычай предков - ведь у предков не было динамита, чтобы глушить рыбу в достаточных для пропитания троллей количествах).
Грете на празднике подарили ожерелье из человеческих зубов - исключительно верхних резцов. А еще ей тогда понравился один из оставшихся несъеденными разбойников, веснушатчатый подросток с грязными волосами, скрученными в некое подобие косы. По совету Гимльдебранта, вампирка выменяла его у Гаруллука Шипастого на ведро картофельного самогона - аквавита.
До того мальчишки у Греты никого не было - поэтому вампирка очень переживала, когда в один прекрасный день тот от нее сбежал. Тогда еще Грета жила в подвале у Гильдебранта, в его аптеке в центре Краухольма...
- Говорят, твою башню губернатор собирается сносить... - начал Гильдебрант с мерзкой полуулыбкой, судя по интонации (на самом деле, шляпа закрывала почти всю верхнюю половину его лица, а серо-желтые усы и бороденка - фальшивые, конечно, своих у вампиров не бывает - нижнюю). Грета не могла решить, надо ли протягивать Гильдебранту руку для поцелуя - не делать этого получалось слишком демонстративно и грубо, а делать... А вдруг цапнет?
- Вам об этом сказала одна галка, которая слышала от одной сороки, сестре которой фру Краксен сказала, что другая галка?.. - Грета постаралась изобразить иронию.
Гильдебрант в ответ пожал плечами.
- Нет, дорогая, мне об этом сказал губернатор.
Грета, конечно, знала, что Гильдебрант играет с губернатором в преферанс. Каждую субботу, с девяти до одиннадцати. Старик уже полсотни лет был почетным гражданином Краухольма (никто, кроме Греты, не считал почему-то, что как-то многовато это будет) и бессменным владельцем банка "Гильдебрант и сыновья" (хотя никаких сыновей у старика, разумеется, не было). Банк стоял на улице Густава XII, включившего когда-то Краухольм в состав Королевства. Воинственный памятник старому королю охранял вход в Банкт, и Густав XII недобро поглядывал за посетителями своими разными глазами - сапфировым и янтарным. Все стены в верхнем зале Банка состояли сплошь из зеркал, оплетенных латунными листьями и стеблями. Новенькие латунные арифмометры ладно цокали, когда девушки-операторы с тщательно уложенными завитушками касались эбонитовых ручек. Здесь выдавались кредиты (о, чего только не придумывали недальновидные клиенты, чтобы их потом отдать), скупалось золото, заключались сделки. А в подземельях, куда доступа никому, кроме Гильдекбранта и особых, очень особых клиентов, не было, располагалась главная часть банка - хранилище. Неограниченный срок хранения. Полная тайна. Абсолютная надежность.
Была и еще одна услуга, которую оказывали все принадлежащие вампирам банки. Положив деньги на счет в Столице, например, вы по особой верительной грамоте могли получить их хоть на другом конце земли, хоть в Краухольме. Разумеется, банк "Гильдебрант и сыновья" производил обслуживание клиентов исключительно в ночное время суток.
Вампирка вздохнула.
- Жаль башню...
Повисла пауза.
Наверное, старый вампир ожидал, что сейчас Грета бросится его умолять повлиять на решение губернатора. А может, - он же все-таки хорошо знал Грету, - просто разглядывал ее. Грете вдруг стало неудобно, что она такая лохматая, платье рваное и в кровавых пятнах...
- Чем ты занята? Этого кондитера ищешь?
- Хоть бы и так. Кстати, он скульптор. И весьма одаренный.
Гильдебрант прыснул. Что-то у него в горле клокотало, квохтало, и это был смех. Глаза, впрочем - старик поправил уже шляпу - и вправду показались Грете веселыми.
- Я пришел тебе сказать, фрекен Грета, что следующей ночью состоится важное событие. Важнейшее даже, можно сказать. Поэтому очень прошу тебя переодеться во что-нибудь целое, чтобы не напоминать сиротинушку-торговку спичками... - Гильдебрант запнулся. Видимо, и сам понял, что просит слишком о многом. - В два часа после полуночи в моем доме. Изволь явиться.
Вампирка аж притопнула ножкой.
- Грета, я двенадцать лет не попадался тебе на глаза, не смотря ни на что. А сейчас специально тебя нашел, чтобы попросить прийти. И... - сухие губы Гильдебранта смялись в подавленной улыбке, - я дам тебе, Грета, кое-что, чтобы этот кондитер не сбежал от тебя, когда ты его найдешь.
Он издевался! С серьезным лицом смеялся над ней - каждым словом, каждым движением губ.
- Что ты можешь мне дать? - Грета не смогла спросить это спокойно, старый вампир наверняка уловил ее волнение.
Приворотный амулет? Любовный эликсир? Кованые цепи? Что обещал Гильдебрант?
Тот, естественно, безмолвствовал. Изогнутые в улыбке губы казались запавшими, будто у старика, сообразно его возрасту, все зубы повыпадали. Но Грета знала, что не все. Четыре острых, как спица, клыка у него во рту были.
2.
- Ждет тебя казенный дом, дорогуша, - прохрипела фру Краксен, подняв дыбом перышки на голове.
Грета улыбнулась и отцепила от шали блестящую брошку.
- Вытяни еще одну карту.
Бубновый валет. Брошка перешла воронихе.
- Ну не только тебя... - разочарованно вздохнула гадалка и полетела прятать добычу. Не было ее минут пять, на башне уже пробили полночь.
- Посмотрите еще, фру Краксен, - попросила Грета ворониху, когда та вернулась.
Фру Краксен клювом собрала карты в колоду, будто не слыша вампирку.
- Чего смотреть-то. Весь город знает. Повесят твоего кондитера ни за что, ни про что, за рваный башмак.
- Повесят? А как же они его поймают? - задавала Грета наводящие вопросы.
- А ты думаешь, трудно его поймать, да? - ворониха сделала несколько шагов назад, чтобы получше осмотреть глупую вампирку. - Да весь город знает, где рабочая молодежь свои собрания проводят! Сидит там твой кондитер в ихнем Доме собраний и от страха трясется! И чего его еще не словили!
- И правда, почему же его не поймали, если он там сидит? - спросила Грета. Где Дом собраний рабочей молодежи, знала даже она - бывала когда-то. На площади Королевы Кристины (может, даже и по просьбе Стена, подумалось вдруг Грете) к вампирке подошли два парня - студент с пучками волос вместо бакенбард и второй, с обгорелым широким лицом, позвали с ними. Грета пошла - надеялась, что они сейчас приведут ее в какое-нибудь уединенное место, в барак, в комнатку на чердаке или в нумера. Одному бы Грета зажала рот, чтобы не звал на помощь, а второму вцепилась бы в шею. А потом и из первого сделала бы пару хороших глотков, для сравнения, так сказать.
Шли они действительно долго - через старое приходское кладбище и портовые склады. Но вместо ужина вампирка была вынуждена довольствоваться лишь пищей духовной. Парни привели ее в Дом собраний - большое светлое помещение, похожее на церковь и оклеенное светлыми бумажными обоями. На деревянных скамейках сидели юноши и девушки, внимательно слушавшие средних лет мужчину, в сюртуке из хорошего сукна, но в страшных скрипучих сапогах с деревянными набойками, до того стоптанных, что надеть их мог бы только грузчик, проигравший накануне все вплоть до исподнего и вынужденный просить обноски у товарищей. Однако лектор носил сапоги с таким видом, будто бы только накануне выписал их из столицы.
Стена схватят, если еще не схватили! Как пить дать из яремной вены, в Доме собраний-то его и будут искать. Грете даже странно стало, что Стен такой глупый.
Но ни один ворон не мог соврать Грете. А поэтому приходилось верить фру Краксен.
Грета отправилась к Дому собраний рабочей молодежи. Там было глухо и пусто, как того и следовало ожидать. Грета обошла здание - снег всюду был истоптан - и влезла в пустое помещение через окно, выходившее на кладбище. Здесь явно происходил обыск. Все ящички буфета были выдвинуты, каменный уголь, которым топили круглую печь, раскидан по всему полу. На светлых обоях Грета увидела потеки крови - чтобы определить их природу, ей не надо было подходить. Только потянуть носом воздух. Вчерашняя кровь.
В углу виднелся открытый люк. Но в подвале Стена тоже не было. Грета вылезла из Дома собраний и пошла на причал. Грете - что и немудрено при таких волнениях - жутко хотелось жрать. Не пригубить "алого эликсира жизни", как выражался Гильдебрант, а зверски и бессмысленно вгрызться в плоть, напиться, и чтобы кровь брызгала во все стороны, стекала по Гретиному лицу, по рукам, и чтобы умываться ею, чтобы глотать, захлебываясь и обжигаясь... Вампирка расцепила сжатые пальцы. От этого видения у нее так свело челюсти, что заныли скулы.
Публика, пришедшая поглазеть на собравшиеся в честь королевского визита парусники, уже разошлась. Остались только парочки, в основном из числа познакомившихся на сегодняшнем гулянье. Дамочка с боа из красных перьев в расстегнутой шубке из кошачьего меха, под которой белело тело, миловалась с неким усатым господином полупочтенного вида. Неподалеку от них веселилась компания из молодых людей в студенческих мантиях, обменивающаяся сомнительными шутками с девицами, курящими на палубе ближайшего к ним кораблика.
Вдалеке чернел силуэт самой страшной тюрьмы Королевства - Каменного форта. В этой тюрьме, на Тюремном острове, содержались самые кровожадные разбойники и радикальные революционеры. По слухам, которые распространяли некоторые сплетницы вроде фру Краксен, в подземном каземате Каменного Форта был заключен даже один вампир. Грета мало верила подобным легендам. Ну если подумать, откуда бы королевским полицейским типа Шпицрутена знать о вампирах?
Фру Арбман сама слышала на рынке, как какая-то крестьянка плакалась покупательнице. Везли они с мужем молоко и сыр в Краухольм на продажу, и тут из лесу, из густого малинника, вышел им на встречу тролль. Поднял ее мужа за шиворот в воздух, и спрашивает - таким голосом, будто железом по камню шкрябает: "По чем, хозяин, молоко продаешь?". Дал пару монет и уволок все - и молока два бочонка, и сливок кадушку, и сыра дюжину голов. И даже телегу. А лошадь оставил, видимо, слишком костлявой показалась, ненаваристой. Так вот, когда пришли крестьянка с мужем жаловаться в полицию, граф Шпицрутен высмеял их. На земле короля, дескать, живут только подданные короля. А в списках поданных троллей не значится, налогов они не платят - следовательно, и нет их. Потом, посмотрев на монеты, граф Шпицрутен закричал, что крестьянка с мужем нашли древний клад - и утаили. Отобрал у них троллиную плату и отправил крестьянкиного мужа на день штрафных работ, мост через Мельничный ручей чинить.
3.
Через кладбище идти обратно было, конечно же, быстрее. Но ходить по кладбищам вампирка не любила: пусть себе спят мертвецы, пока могут. Да и вообще, что на кладбищах ночью делать, если ты не гробокопатель, конечно. Или не вор, прячущий среди могил краденое... Допустим, пират, припрятавший в Краухольме нечестно нажитые денежки, промотавший по кабакам все жалованье и решивший достать свой клад под утро, чтобы продолжить гулянку...
От мысли о щедро разбавленной ромом пиратской крови Гретины клыки аж заныли.
На счету каждая минута, - напомнила себе вампирка.
Вот, и поэтому надо идти через кладбище, - согласился вампирский организм.
А ноги сами вынесли к давным-давно знакомому лазу в ограде. Нехоженый снег хрустел под ногами. Грета всегда стороной обходила собственное погребение - ведь от того, что ее кости не лежали в фамильной погребальной камере, рядом с мамой, папой, прадедом, старшим братом Эриком, женой Эрика Ангеликой и младшим братом Оскаром, а, облаченные в холодную неживую плоть, топтали свежий наст - могила не переставала быть могилой Греты Свартсон. Но сейчас решила на минуточку зайти - рассказать Оскару про каток и еще про новое чудо, которое на днях увидела в одной конторе. Телефон.
Оскару бы понравилось.
Жаль, что нельзя протянуть телефонный провод сюда, на кладбище, и разговаривать с ним. "Барышня, соедините с Сосновым, C 14". "Да-да, пожалуйста". Грета до сих пор не верила, что Оскар умер насовсем. Как так получилось?..
Маленький мраморный ангелок с обветренными крыльями не знал ответа. И Грета не знала. И даже Гильдебрант, раздери его тролль на мелкие фрикадельки, не знал.
А было бы здорово привести сюда Стена и рассказать об Оскаре. О том, как Оскар любил имбирное печенье и воровал его с кухни. И приносил Грете на чердак, и там они основали свою обсерваторию, и играли в звездочетов, а по утрам гувернеры не понимали, почему это губернаторские дети такие невыспавшиеся.
Грета медленно побрела прочь. Да, пройти через кладбище быстрее ей никогда не удавалось.
Хотелось крови. Но вокруг были только истлевшие мертвецы.
Хотелось плакать, имбирного печенья и еще брусничного джема - но ни то, ни другое, ни третье мертвецам недоступно.
И тут Грета заметила нескольких старух, копошащихся около большого величественного склепа со слегка съехавшей жестяной крышей. Женщины в черных юбках медленно, пыхтя, но не бросая свою затею, открывали металлические проржавевшие двери. Полуголый по пояс, несмотря на холод, вокруг прыгал калека и размахивал культей, что-то при этом насвистывая. Грета пригляделась и узнала Безумного Ганса - городского сумасшедшего, просившего милостыню около кладбищенских ворот. По всей видимости, и он, и возившиеся вокруг склепа старухи были обитателями содержавшейся при кладбище богадельни.
Меж тем старым женщинам удалось справиться с дверью. Они распустили седые космы и протяжно завыли серыми тусклыми голосами какую-то песню.
Грете стало не по себе. Ведьм она никогда не видела. С каким-то даже ужасом вампирка вспомнила, что завтра - Зимний праздник, Белый день. Завтра все ведьмы становятся невероятно сильны, ходят пятками вперед и варят свои зелья в котлах под мостами. О, это прекрасный день - можно кусать людей прямо на улице, показывать клыки полицейским - и все будут только радостно смеяться и присвистывать: ну хорошо нарядилась, девка!
На Белый день все переодеваются нечестью. Девицы гадают на суженых. Отцы семейств стараются вызнать у потусторонних сил, получат ли пенсию. Трор-Полхвоста как-то раз пытался в эту ночь приворожить Грету - подложил ей в гроб мешочек со своими волосами и сушеной лягушкой. Правда, оказалось, что на вампиров магия не действует.
Но вот настоящих ведьм Грете видеть не приходилось. Одна из обитательниц богадельни, самая высокая и прямая старуха, достала с котомки склянку с каким-то маслом (пахнуло шафраном и розой, а еще чем-то кислым), натерла лицо этой смесью и вошла внутрь склепа. Вслед за ней отправился мужчина в военном мундире - на проносившееся сукно были аккуратно поставлены заплатки. В руках у него был заступ.
Ночной сторож, узнала его Грета. Лет тридцать назад он чуть не застиг ее на этом самом кладбище, допивающую одного из воров, решивших поживиться золотишком с покойничков. Да, тогда Грета была еще несколько неопытна в таких делах...
Но странно. Почему сторож с тех пор не постарел?
Остальные женщины завыли еще громче. Некоторые начали качаться из стороны в сторону. Грета подкралась поближе, притаилась за массивным надгробием - сломанная колонна, знак оборвавшейся на полуслове жизни - и заметила, что глаза ведьм мутны и отсвечивают перламутром.
И еще от ведьм за версту несло чесноком. Грета даже пожалела, что подошла так близко: видимо, раньше ветер был в другую сторону. Но любопытство были сильнее, поэтому, морщась, вампирка продолжала наблюдать за происходящим.
Песня ведьм становилась все ритмичнее и быстрее, движения их пляски все меньше напоминали о старческой немощи. Грете показалась, что она различает рефрен, разносившийся над старым кладбищем: "Хельга, Хельга!"
Главная старуха и кладбищенский сторож вынесли из склепа гроб. Ведьмы аж запрыгали в экстазе, две или три упали на снег. Возраст все же.
Грета смотрела и не могла понять, как это два старых человека могут вдвоем нести такой огромный дубовый гроб с бронзовыми оковками. И вдруг поняла очевидное: вампиры. Кладбищенский сторож и старуха были вампирами, самыми обычными вампирами, как и сама Грета. Только почему-то Грета об этом не знала... И ни одна кладбищенская ворона не проболталась (впрочем, кладбищенские вороны представляли собой замкнутую общину и к городским относились с презрением). Интересно, в курсе ли Гильдебрант?..
Убогие старухи крысиной стаей нахлынули на гроб. Послышался треск, визг, чертыханья, и, наконец, громкий голос кладбищенского сторожа, призывающего старых женщин соблюдать благопристойность. Привычное гретиное ухо уловило, что мужчина чуть шепелявит. Клыки прорезались. Но что же его так взволновало?
Увлеченная этим зрелищем, вампирка едва ли не позволила сцапать себя главной старухе, приблизившейся к ней легкой бесшумной рысью. Женщина и вправду была немолода: от глаз расходились мягкие морщинки, будто по кашемировой ткани, контур лица чуть растекся, длинная серая коса доставала до пояса. И самое неприятное - глаза светились. Отражали далекий свет газовых фонарей у ворот кладбища. Или почти невидимых звезд. Или сами по себе. Грета не знала. Но важно было другое - вампиры так не умеют.
Грета успела отпрыгнуть. Когтистая рука пронеслась мимо ее лица, а через мгновение женщина уже оказалась наверху разрушенной колонны. Грета пожала плечами, всем своим видом выражая миролюбие. Это не так уж сложно, если ты на полтора метра выше тебя готовится к прыжку женщина-рысь. Если бы она была человеком, достать ее с этой колонны труда не доставило бы. Но у оборотней реакции быстрее вампирских.
Зато и мозг примитивнее. Главное - не бежать. Не начинать играть в охоту в роли жертвы.
Грета дипломатично улыбнулась и сделала легкий книксен:
- Грета.
Никакого более разумного ответа, чем злобное шипение, вампирка не получила.
- Славно вы тут развлекаетесь. Не смею более вам мешать, - обаятельно блестеть клыками - это отдельное искусство. Никаких особых способностей к нему Грета за собой никогда не замечала. Прыжок рыси, судя по ее позе, оставался более чем вероятным.
А шагов семь или восемь уже можно было записывать себе в выигрыш. Сейчас отойти до семейного надгробия с алтарем, и можно бежать.
Хорошо, что вся старушечья свора увлечена другим...
И тут на ночном кладбище блеснул крик. Что-то затрещало. Старухи бросились врассыпную и застыли. Женщина-рысь на колонне как-то жалобно заскулила и стала уменьшаться в размерах, покрываясь пушистым мехом, с кисточками на ушах. Посмотрев на склеп и черный гроб перед ним (теперь он резко выделялся на фоне истоптанного снега), оборотниха повернула к Грете усатую кошачью морду - и злобы было на ней куда меньше, чем на человеческом лице несколько минут назад.
Единственным, кто остался прыгать вокруг гроба, был дурачек с культей. Даже кладбищенский сторож стоял чуть вдалеке.
И тут прилетели птицы. Своими белыми трепещущими крыльями они закрыли гроб.
Самые впечатлительные и самые трезвомыслящие старухи стали отползать вглубь кладбища. Впрочем, большинство застыло, не в силах пошевелиться.
Птицы своими сильными когтистыми лапами подхватили гроб и, гордо вытянув длинные шеи, взлетели. Гроб медленно поплыл сначала среди надгробий, потом выше, там, где на редких кладбищенских соснах гнездились вороны, а потом и вовсе скрылся.
Ха, этих птиц Грета с легкостью узнала. Хельгины гуси-лебеди.
Так вот куда сгинула старуха... По всей вероятности, весь этот балаган означал возвращение Хельги к светской жизни.
Рысь мягко спрыгнула с надгробия и с независимым видом пошла прочь, на прощание огрев Грету мягким пушистым хвостом. Сложный у кошки характер...
А инвалид так и остался лежать на снегу, там, где раньше был гроб. Вокруг его головы растекалось багровое пятно. Птицы...
Грета как можно более незаметно проскользнула около кладбищенской богадельни. Нырнула под арку - и оказалась в городе. Медленно просыпавшемся городе. Горожане протапливали выстудившиеся за ночь комнаты, пили обжигающий чай, расходились по конторам.
А ей уже почти пора было засыпать. Совсем скоро этой ночи придет конец.
И тут Грета заметила давешнего недотепу. Он был в мягком котелке, какие носят школьные учителя, в длинном черном пальто, без перчаток.
- Эй, - окликнула его вампирка. Недотепа улыбнулся и направился к ней. Как есть недотепа.
- Доброе утро. Не подскажете ли вы, прекрасная фрекен, где я могу найти банк "Гильдебрант и сыновья"?
- Ночью туда не ходите, - забеспокоилась Грета за недотепу (будто сама только что не собиралась им поужинать).
- Но мне надо именно ночью! - недотепа нервничал, Грета это чувствовала. Клыки ее опять завели свою грустную шарманку. Грета почувствовала, как губы выгибаются в оскал.
- Деньги снять со счета? - поинтересовалась она, достаточно уже заметно шепелявя.
Недотепа не смог скрыть своего удивления - Грета в своей разорванной шали ну никак не подходила под его представления об особых клиентах вышеупомянутого банка, надо думать. А зря - счет у Гильдебранта у Греты, между прочим, был. И даже не один.
А уж сколько счетов к Гильдебранту - и подумать страшно.
- Пойдем, провожу, - сказала Грета. Рассудок развел руками и откланялся до следующего вечера. Голод превращался в пытку.
Недотепа, как-то легко поддавшись магнетическому влиянию вампирки, поплелся за ней в лабиринт маленьких переулков с глухими стенами домов.
Грета успела ему благодарно улыбнуться во все четыре клыка, прежде чем впиться в нежную шею.
Она не позволила себе его калечить, но пила кровь до тех пор, пока сонная сытость не разлилась по всему ее телу. Недотепа обмяк, глаза его - широко распахнутые, немигающие - наполнились каким-то мокрым туманом, сродни тому, что по ночам наползает из оврагов и превращает грибные, ягодные леса в неведомые чащобы. Но, как ни странно, Грета успела во время остановиться. Кровь манила, обещала блаженство и облегчение, душевный покой и умиротворение - но стоило ли это все тех сведений, которые мог ей дать недотепа?
Да и так просто убить клиента Гильдебранта - не самый разумный вариант разыграть свой, хоть и мелкий, но козырь.
Грета заботливо усадила юношу на каменную приступку, сняла с себя шаль и закутала в нее недотепу поверх пальто, сама села рядом на корточки и стала растирать его замерзшие руки. Ей было жарко, пальцы у нее прямо горели. С вампирами такое бывает нечасто, обычно их тела холодны на ощупь. Нервы. Они даже в мертвом теле продолжают жить своей жизнью.
На мгновенье Грета испугалась, что все-таки взяла слишком много крови, что сейчас недотепа возьмет и окочуриться. Она стала щипать его щеки, стерла нитку прохладной слюны с уголка губ. А потом не удержалась, и еще раз провела языком по ранкам на шее - такой вкусной крови вампирка никогда еще не пила.
От этого недотепа очнулся. Захрипел, округлил мгновенно прояснившиеся глаза и попробовал оттолкнуть Грету. Но не тут-то было. Вампирка крепко сжимала его руки и довольно улыбалась во все четыре клыка.
По переулку мимо них шел трубочист. Грета почувствовала его приближение еще до того, как он завернул, - запах копоти, пота, съеденной на завтрак селедки с луком и горячей живой крови, - но не шелохнулась.
- Спасите! - недотепа прошептал, насколько мог - громко.
- Тссс! - пришлось шикнуть на него Грете. Трубочист даже не посмотрел в их сторону: мало ли парочек может в Краухольме загуляться до утра.
От резкого движения на недотепиной шее выступило еще две капли крови. Грета сняла их пальцами и облизнула руки - медленно, впитывая языком каждую частицу. На губах остался сладкий вкус. Будто это не кровь была, а вишневое варенье.
Вот что делают с вампирами голод и волнения!
- Я не буду тебя больше кусать, - пообещала вампирка (скорее самой себе, чем молодому человеку).
Идти к Гильдебранту было уже поздно. Грета бы просто не успела потом вернуться к себе.
Отпустить странного юношу с письмом Вертера, столь явно продемонстрировав ему существование вампиров, было невозможно. К тому же Грете казалось, что появление в городе приезжего недотепы не может быть не связано с обыском у Стена.
И об этом стоило бы с ним поговорить. Но уже после заката.
Сначала Грета хотела привести недотепу в свою башню и сдать на попечение супругам Арбманам, но передумала: раскрыть свое укрытие - это значит решить убить недотепу. С такой вкусной кровью. Грете этого бы не хотелось. Да и фру Арбман потом все уши прокаркает, что привела раз в сто лет красивого молодого самца - и того загрызла. Если так со всеми ухажерами поступать, но не с кем будет гнездо строить...
Решение пришло само собой, когда вампирка проводила юношу мимо скобяной лавки "Горсть гвоздей". Она принадлежала единственному краухольмскому оборотню по кличке Трор-Полхвоста (настоящих имен вервольфы никогда никому, кроме членов стаи, не говорят, как известно). Что там у Трора произошло с хвостом, Грета не знала, и вообще никогда в зверином обличье его не видела, да и не то чтобы особо водила с ним дружбу. Так, раскланивалась на улице да отшучивалась в ответ на знаки его внимания. Его-то Грета и хотела попросить присмотреть за недотепой в светлое время суток.
Несмотря на ранний час, вервольф жег керосиновую лампу и латал огромный бронзовый котел.
- О, тебя тоже Старик пригласил на действо?.. - спросила Грета, когда волколак предложил ей и недотепе по крепкой самодельной еловой табуретке.
- Действо? - занервничал волколак. - Какое такое действо? Просто Гильдебрант попросил подлатать старую кастрюлю, хе-хе. Обычную кострюлю, видишь? Наверное, решил коллег-банкиров попотчевать на празднички супом из лосося, да...
Грета сильно сомневалась, что, будь она краухольмским банкиром, пришла бы в гости к Гильдебранту и стала бы что-то там брать в рот. Хоть у Старика и был самый старый и самый надежный банк, недоступный ни для воров, ни для налогосборщиков, деловые люди не слишком-то хотели иметь с ним дело. Если только не совсем худо дела у них шли, когда уже что в петлю, что к Старику.
Да серебряных гвоздей ему в гроб, Грета даже будучи вампиркой мечтала избежать визита в Банк Гильдебранта!
Полхвоста тоже нервничал и, за неимением хвоста, которым можно было бы повилять, заскреб длинными желтыми ногтями по щербатому столу.
- По стаканчику морошковой настоечки? - спросил он у недотепы.
- Он очень любит настойки, - быстро сказала Грета, понадеявшись, что сейчас недотепа напьется и уснет.
Трор-Полхвоста даже просветлел лицом, доставая из буфета три рюмки зеленоватого стекла.
- Мне не надо, - покачала головой Грета.
- Пррросто для запаха, - Полхвоста сделал успокаивающий жест. - Или ты хочешь, чтобы я своей крови туда капнул? Один поцелуй, и я готов.
Грета задумалась над столь щедрым предложением, но все же отрицательно покачала головой. Волчья кровь - дурман для вампира. Что-то животное поднимается изнутри, реакции становятся проще, живая природа забывает про чужеродность ходячих мертвецов. Подснежники дарят лучики светлых улыбок, деревья в лесу расступаются, медведи трутся шкурой о протянутые руки, белки спрыгивают на плечи и приносят орехи, камушки в реке подставляют спинки, виден каждый листок на дереве, любая травинка различима. А потом наступает еще одна маленькая смерть. Не как тогда, по-настоящему, когда мир в одно мгновение стал темно-серым, а все предметы в нем - холодными тенями. И пришлось заново учиться ходить, смотреть, улыбаться, здороваться, вдыхать запахи и вообще всему тому, что остается доступным вампиру.
Нет, конечно, не так.
Но все же, все же...
Не перед визитом к Гильдебранту, по крайней мере.
Меж тем оцепенение, охватившее недотепу после укуса, начало проходить. Вампирская слюна оказывает парализующее воздействие и на тело, и на мысли, и на волю. Постоянные доноры в большинстве случаев сходят с ума - что более чем устраивает вампиров, опять-таки в большинстве случаев.
Хотя, бывают и такие, которые не сходят с ума. Из их числа и рекомендуется выбирать себе наследников или компаньонов.
Взгляд недотепы становился все более осмысленным. Вероятно, его разум выдержал бы и укусы, и даже становление. Хотя по одному разу нельзя судить.
И еще нельзя принимать желаемое за действительное, одернула себя Грета.
И вообще, сначала нужно спасти Стена. Она ведь влюблена.
А недотепа ничего так. Только сорочку всю в крови они заляпали, надо забрать с собой постирать до похода к Гильдебранту...
Однако, покамест прояснение недотепиного разума грозило скорее неприятностями, чем какими-либо удовольствиями. Он переводил все еще слегка осоловелый взгляд с Греты на Трора, с Трора на рюмки, с рюмок на котел, с котла на Грету. Почему-то все происходящее ему не очень нравилось.
- Мы вечером приведем тебя к Гильдебранту. До этого времени тебя никто не тронет. Пока поспи в гостях у Трора. Ты его не бойся, он добрый.
Вервольф кивнул и тоже решил принять участие в деле возвращения душевного спокойствия покусанному вампиркой недотепе.
- Я ж тебе не упырь, я кровь не пью. С крови ведь не наешься... Так, водичка... Сейчас мы выпьем с тобой и вот с ней настоечку, и ты ляжешь спать. Вот сейчас закусочку еще достанем. У меня барашек почти целый есть. Как тебя зовут-то?
- Я не назову вам своего имени...
- Недотепа... - пояснила Грета.
- Но как тебя звать-то?
Человек тоскливо посмотрел за окно. Рассветом там еще и не пахло.
- Оскар.
Грета застыла.
- А меня Трор-Полхвоста. Но это неправда, кстати, если тебе кто-то будет рассказывать, что я отморозил кончик хвоста в речке, будто бы я рыбу на него ловил... Это все басни, ясно? Хвост мне укоротили в честном поединке с тремя неравными противниками на Еловом перевале! Они окружили меня, я оказался в ловушке, прыгнул на одного их них, а второй откусил кончик моего хвоста.
Грета всем своим видом показала, что не сомневается в героизме и смелости вервольфа.
- Однако, благодаря быстроте твоих лап, больше, чем кончик хвоста, врагу не досталось? - спросила она.
- О да. Я за несколько мгновений преодолел полдороги до города. То есть сначала всех убил, потом преодолел...
- Ясно. А что ты знаешь о рысях?
- Они невкусные... Горькие.
- Об оборотнях-рысях?
- Чего? Это что за сказки ты мне рассказываешь?
- Я видела сегодня одну...
- С кошкой перепутала!
- Да нет, Трор, та рысь со мной разговаривала. Она оборотень.