Германия, как и в старые добрые времена, засыпала сразу же после восьми вечера. Даже радостная предрождественская суета могла продлить шумную деятельность не более, чем на пару часов.
Шульдих допил ароматный глинтвейн и вышел из закрывающейся кафешки на рождественском базаре.
На улице было не холодно, но зябко. Рождество опять обещало быть бесснежным. А вокруг мишура, блестки, еловые ветки, елочные игрушки... В последней запозднившейся лавке Шульдих купил коробку марципанов.
Позаимствовать бы чей-нибудь байк, да и прокатиться бы... Но, подумав, Шульдих решил идти пешком.
Идти ему было особо некуда. Он и вообще не любил свою родину, а уж теперь, отвыкнув... Да еще в одиночестве... Да еще в Сочельник...
Телепат был несентиментален. Поэтому ему было попросту тошно. Догадался же Кроуфорд отправить его одного в Берлин, за два дня до Рождества. Специально в наказание, что ли? Хм, да, похоже на то. В Швейцарии Шульдих ему мешал. И, вспоминая прошлый раз, телепат даже догадывался, чем...
Ну ладно, пусть потусуется там пару дней один. Все равно, 25-го приедет.
Но откуда вообще эта безумная идея встречать Рождество в Германии? Оракул обещал, что они приятно проведут время... Да еще и денег заработают... Но, однако ж...
Пока телепат проводил время совсем неприятно.
Смакуя знакомый с детства вкус любекского лакомства, Шульдих вошел в какой-то ночной клуб. В воздухе ощущался запах травы (еще бы, Голландия под боком) и звучало весьма посредственное отечественное техно. Шульдих взял темного пива (немецкая кухня ему все же нравилась; еще бы, не мокрый же рис с сырой рыбой и теплой водкой). Затянулся вишневой сигаретой...
М-да... Вот что настоящая пытка - так это не общаться ни с кем целых два дня. Телепат не был создан для одиночества. Телепат не был создан для уединения и размышлений. Без других людей его как будто не существовало.
Без отблесков чужого сознания в своих мыслях, без слов, без невербализованных эмоций собеседника... Обходиться без чуждых образов...
Интересно, с чем бы тогда остался Шульдих?
Ему не хватало... Да хотя бы Брэда. Чего уж говорить об остальных. Остальных ему не хватало постоянно.
Фарф сплясал бы рождественскую кровавую джигу, оскорбляющую Богу и веселящую всех остальных. Наги таскал бы со стола сладости к своему компьютеру, не отрывая рук от клавиатуры... А на утро их ждала бы миссия. И злобный Такатори, честный синтоист.
В баре телепат залюбовался мальчиком, сидящим в кресле напротив него. Красивый светловолосый юноша с бокалом в одной руке и мобильником в другой.
Объект явно сильно нервничал, украдкой озирался по сторонам. Девушка свидание с ним динамит, что ли? Или его подставили на каких-то операциях с какой-нибудь дурью?
Шульдиху хотелось с ним заговорить. По-немецки. Телепат уже почти разучился думать на родном языке... Общаясь с японцами он и в мыслях переходил на японский, наедине с Брэдом и Фарфом - на ту же дикую смесь японского с английским, которой пользовались те.
... Ну, можно не только поговорить...
Шульдих ослабил блок между своим сознанием и внешним миром. Голоса, голоса... Радостные, встревоженные, счастливые, влюбленные, вожделеющие, усталые... Через несколько секунд он настроился на светловолосого.
... Беспокоится, волнуется. Жутко, дико. Страх! Снайпер! Японский снайпер. Убийца.Уже должен был выследить. Японец, узкоглазый. Убьет. Если что...
Шульдих не сразу оценил неуместность таких мыслей в берлинском баре. Какой японский убийца? Кто и кого - убить?
... Черт, черт! Черт дернул шефа связываться с этими узкоглазыми. Зачем он перевел производство на Восток? Ну вот зачем?!!
Только бы не оказаться там снова после Рождества. Господи, ну пожалуйста! Вот он, рай, пусть он всегда и будет.
А парень-то явно взволнован. Объект смотрел на темное стекло и пытался найти какую-нибудь звезду, на которую можно загадывать желания...
Творческое занятие.
Шульдих допил пиво и подошел к нему.
- Кого ждешь? - развязно спросил телепат, плюхаясь в кресло напротив.
Парень с минуту напряженно смотрел на него.
- Никого. Звонка.
- И кто же должен тебе позвонить? Девушка или друг? - Шульдих улыбался нагло, но очаровательно. - Два кельнских, пожалуйста! - официанту.
- Да что ты... Такой...
- Какой такой?
Слишком темные для немца глаза уперлись в Шульдиха. Глаза затравленного зверя. Телепату стало его жалко, на секунду. Но дело слишком уж пахло паленым...
Японские убийцы в Берлине просто так не гуляют.
Совпадений не бывает.
И Кроуфорд не просто так задержался в этой свой Швейцарии.
- Ты что-то про меня знаешь? - спросил, наконец, юноша.
- Нет, ничего. - И это было правдой. - Даже имени.
- Томас Шмакблут.
- Шульдих.
- Я тебе имя сказал, а ты...
- Тоже имя.
Юноша вроде как обиделся.
- Почему ты не с семьей? - продолжил расспросы телепат. - Ты ведь приехал в Германию ненадолго? Специально, что бы повидаться с родственниками?
... не хочу, что бы их убили. Что бы меня убили на их глазах...
- Я и так каждый день вижу родителей. С чего бы сидеть с ними в предпраздничный вечер? Завтра они еще успеют накормить меня индейкой.
- Неправда. Ты похож на молодого специалиста, работающего на каком-то производстве, вынесенном из Германии, - сказал Шульдих, глядя в потолок.
... А тебе какое дело? Что привязался?..
- Да, так и есть. В Китае.
Шульдих обворожительно улыбнулся. Накрыл своей ладонью руку собеседника. Тот не возражал.
Тело, возбужденное и расслабленное. Шульдих наконец-то перестал ощущать напряжение Тома. Юноша лежал на пестрых простынях отеля, накрахмаленных и чуть заметно пахнущих хлоркой. Руки его были привязаны к железным стойкам изголовья кровати. Глаза закрыты.
Шульдих зажег свечку. Красную рождественскую свечку, стащенную из ближайшей церкви. "Это оскорбляет Бога" - как сказал бы один старый знакомый телепата.
Рыжий по очереди поцеловал соски Филиппа и аккуратно капнул воском в ямочку между ключицами. Юноша шумно выдохнул. Затем по несколько капель на безволосую грудь, ниже...
Шульдих угадывал его желания... Вернее, не угадывал, а прочитывал, сканировал, распознавал. Сие времяпрепровождение приносило ему удовольствие, но совсем несексуального характера... Так, кошки-мышки.
Наконец, он, проверив надежность веревок на руках Томаса, спросил самым деловым тоном, каким только мог.
- Кто такие твои японские друзья?
Пауза. Долгая. Шульдих не мог прочитать ни одной мысли - их не было. Пауза. Ужас.
- Кто и почему хочет тебя убить?
- Н-не... Ты...
- Ну скажи, котенок. И я поцелую тебя... Я не из числа твоих врагов. Возможно, я даже спаситель. Спасатель. Расскажи мне все.
Филипп не мог открыть рта даже для того, что бы попросить о пощаде. В его красивых темных глазах, обрамленных длинными и густыми ресницами, дрожал какой-то животный страх.
Вот это и называется неБДСМным садизмом, наверное. Кроуфорд настучал бы ему по башке за всю эту комедию, и был бы прав. А Фарфарелло бы понял... И Наги понял бы...
- Чем занимается твоя фирма? В Китае?
- Пр-роизводством. Лекарства, вакцины. Аспирин...
- И чем твоя фирма кому-то насолила?
- Конкуренты. Японцы...
Шульдих так и не понял, услышал ли он ушами или поймал внутренним восприятием фамилию "Такатори".
Рыжий потянулся к мобильнику, звонить Брэду. В то же мгновение мобильник зазвонил. Брэд. Телепатия, блин.
- Шульдих, завтра я приеду в...
- Наги в Берлине!
- Ты почему орешь?.. Так-так, Наги - в Берлине?
- Дело у него здесь. Миссия от его шефа в шортиках! Почему мы за столько времени его не убили? Почему я сам его не пристрелил? И не придушил?
- Кого, Наги или Мамору? - осведомился Кроуфорд. - Что за миссия у нашего мальчика?
- Такатори ведут борьбу со своими конкурентами. Немецкое фармацевтическое производство в Китае. У них был какой-то совместный проект, а потом Япония в одностороннем порядке потребовала остановить работы. Но в Берлине не поняли. Наш друг Мамору послал Наги припугнуть их управляющего. Ликвидируют, если они не остановят проект. А управляющий не смог ничего изменить - генеральный директор, некто герр Кранах, не разрешил. Сейчас он приехал домой на Рождество, и боится, что за ним хвост. В аэропорту видел маленького японца в синем костюме, взглядом двигавшего чемодан.
- Свой или чей? Ладно, где сейчас этот управляющий?
- У меня, здесь. Привязан к кровати.
- Что, радость моя?!
- Эй, ничего не было...
- Ты все это при нем щебетал?
- Э...
- Так вот, Шульдих. Завтра я приеду в 5.23 утра. Встречай. Ты же так жаждал видеть меня на Рождество.
- В 5.23? На Zoo? Идиот!
За последние сутки Шульдих ел лишь шоколад и марципаны. Его слегка подташнивало от голода.
Наги остался в Японии. Наги продался Такатори. Или просто решил устроить свою жизнь, без Шварцев и без Эсцет. Шульдих умел понимать кого угодно. И не хотел понимать Наги.
Все-таки друзья... Они не "кто угодно", они друзья. А бывшие друзья - о, это особая категория.
Бывшая Родина, бывшие друзья. А что у Шульдиха было в настоящем?
Что осмысленное он мог сделать? Что ему делать с Наги, даже если он того приманит на живца? Зачем?
Ждать Кроуфорда? Завтра приедет умный и трезвомыслящий американец. Он сразу сообразит, как заработать на этой истории денег. Как получить их и от фирмы Томаса, и от Такатори. Деньги - это весомый выигрыш. Выигрыш - повод продолжать игру.
Для Кроуфорда бывших друзей нет. Настоящих - тоже.
Через некоторое время в дверь постучали.
***
Кроуфорд постепенно приходил в отчаяние. Он знал, что они все вчетвером встретятся в Берлине. Знал заранее, видел многократно. Видел счастливого Шульдиха с бокалом. Видел довольного Фарфарелло, любующегося подарками. Видел Наги. За компьютером.
Но если Наги и Фарфарелло работают теперь на конкурирующие фирмы, то какая уж тут идиллия? Какое Рождество?
Кроуфорд был зол на себя, что повелся на эту сентиментальную фантазию. И не мог никого винить, кроме себя.
А поезд мирно стучал по рельсам, и всех, с кем он ехал, ждали родители, бабушки, дедушки, игрушечные ангелочки, венки из еловых веток, штрудели с корицей и гуси в яблоках.
***
- Несмотря на Рождество, я хотел бы тебя попросить, Джей... Это имеет огромное значение для корпорации...
- Говорите быстрее, я опаздываю на богослужение, герр Кранах.
- Мне нравится твой фанатизм в религии, Джей. Мне нравится твой фанатизм и в других делах. Так вот, поручаю тебе заботу о шкурке нашего управляющего китайским производством, Шмакблута. Вот его фото. Я полагал, что у него паранойя, но, похоже, он не придумывал про грозящую ему опасность. Он приехал домой на Рождественские каникулы. Добивался встречи со мной. Говорил, что за ним следят даже здесь. Вот номер его мобильного, но он почему-то не берет трубку. Ты сможешь ради этого пропустить рождественскую мистерию?
Джей промолчал.
- Разумеется, такая работа в праздничные дни втрое повысит твою рождественскую премию. Вчетверо. Ты должен найти этого парня, Томаса Шмакблута. И не спускать с него глаз до устранения причины опасности.
- Что есть причина опасности?
- Из Германии это установить трудно. Я уже говорил с начальником нашей службы безопасности в Китае, они делают все возможное для прояснения обстоятельств. Я не думаю, что наши японские партнеры действительно что-то против нас замышляют. Но тебе важно не это. Важно, что бы Шмакблут имел возможность все мне рассказать сам. То есть был бы жив, и сидел здесь.
Джей вышел злой, очень злой на Кранаха. Непосещение церкви в Сочельник обижает Бога. А если придется убивать на Рождество? Этого будет никаким постом не отмолить.
Но, с другой стороны, задача ясна: найти этого человека и привести к Кранаху. Не так уж трудно. Трехмиллионный Берлин - это, конечно, муравейник. Но весьма прозрачный муравейник.
Было начало двенадцатого ночи. Город уже почти спал, не считая церквей, открытых всю эту ночь, и светящихся окон ночных баров. За которыми большие компании пили пиво из стеклянных кружек и весело смеялись. У Джея не было друзей. Опять.
Когда-то у него была команда. Он относился к сосуществованию с ними как к неизбежному злу, и распростился без особых душевных терзаний. Но теперь их постоянно не хватало. Вечерами, по утрам, на работе...
Джей зашел в церковь. Ненадолго. Зажег красную рождественскую свечу. Долго стоял, сжимая ее в руках и глядя на престол. Красный парафин тек по его рукам.
Потом задул свечу, выбросил ее в ящик под подсвечником, и вышел на улицу.
Дома Томаса не видели с утра. И никто его не спрашивал. Телефон был выключен.
...Томас говорил с Кранахом вечером. Просил сделать что-нибудь. Был напуган до истерики.
Логика всех рассуждений Фарфарелло была относительной. Но не имея ничего другого, Джей полагался на свою интуицию. Он представил себе, что ему дико страшно. Убийца может оказаться любым прохожим. Но все же не любой прохожий - убийца, если про убийцу известно, что он из Китая.
Вскоре Томас позвонил ему (телефон он, видимо, заранее получил у директора).
Шепотом:
- Он приедет в 5. 23 утра на Zoo.
- Твой убийца?
- Главный. А эти... там... делят...
- Ты где, если жив?
Томас не ответил. Послышался стук чего-то падающего, треск, даже почти взрыв. Телефон упал, отключить его забыли, и Фарфарелло услышал приглушенную японскую речь. Что-то про китайскую разведку, а дальше - еще тише.
Джей быстрым неровным шагом пошел, почти побежал, в сторону Западного Берлина. Он уже знал, что выполнит миссию. Это было таким же знанием, как в пинг-понге - шарик еще не коснулся поверхности стола, а ты уже знаешь, как подставить ракетку. И знаешь, что точно отобьешь...
Надо отследить этого убийцу. И следовать за ним, пока он не придет туда же, где Шмакблут. Шмакблут, наверное, в заложниках.
Но это все будет уже просто. Совсем просто. Так же просто, как предугадать бисеринки крови на белесой еще линии пореза. Не надо быть Кроуфордом...
В здание вокзала Джей вошел в тот миг, когда поезд остановился. Ирландец занял место у выхода с перрона и стал ждать. Он не сомневался, что узнает убийцу.
С какой стати там, у Шмакблута, говорили по-японски? Фарфарелло не был в курсе дел своей компании. Но почему-то не сомневался... Сейчас с вокзала выйдет маленький японец...
И тут услышал над своим ухом, откуда-то слева, удивленно-обрадованное:
- Фарф?!
Медленно обернулся.
Наги. Возраст почти не заметен. Плечи стали шире, волосы - длиннее, костюм элегантнее. Высокий, Наги стал выше Джея. Очки в тонкой золотой оправе. Почти как у бывшего начальника.
А по перрону шел...
Белый костюм. Чуть сутулился. Знакомая до боли фигура американца. Рождество. Праздник. Уже 25-ое.
- Брэд. - Фарфарелло не сдвинулся с места.
Кроуфорд подошел сам. Заметил нож в руках ирландца. Стоящего рядом Наги.
Перестал улыбаться.
- С Рождеством!
Джей кивнул. Наги сдержанно улыбнулся.
- Где Шульдих? Дрыхнет, чудовище?
Тишина.
- Ты чего молчишь? - повысил голос Кроуфорд. - Что это за дурацкая история и где этот рыжий болван?! И откуда здесь ты? Он же сказал мне адрес отеля.
- Что говорят твои пророческие видения?
- Что мы славно отметим это Рождество! Все вчетвером.
Вопреки самым мрачным своим ожиданиям (сорванный праздник, битва с одним из бывших членов команды - бр...) ничего мрачного в будущем Брэд не видел.
***
- А это точно не вы с Такатори хотите его убить?
- Шульдих, тебя же обмануть невозможно.
Шульдих вновь просканировал мысли Наги. Чувства - досада, усталость. Мысли о том, как бы избавиться от китайской разведки и узнать, какие люди из окружения Мамору сотрудничали с ними.
"Мы просто хотели вывести Шмакблута и вообще всю эту фирму Кранаха из игры. За их спиной на их технических мощностях планировался выпуск химического оружия. Такатори старались контролировать эту деятельность, выяснить, кто за этим стоит, и во время прекратить. Однако, китайцы решили, что главная помеха - в немецком руководстве фирмы, и корень всех зол - Шмакблут. Который вообще не выезжал из офиса в Пекине и практически не бывал на своих заводах.Но именно его китайцы решили ликвидировать. Лучше - зрелищно и на Рождество. В Берлине. Что бы Кранах испугался.
Пришлось мне ехать сюда и следить за ним, что бы его не убили, и что бы разобраться в этой истории.
Тут есть такой момент. Я сам не поверил, когда это вычислил. Но, мне кажется, что с этой фирмой сотрудничает Фарфарелло. Это для него хорошая работа ("Да уж лучше, чем у некоторых!" - громко подумал Шульдих; Наги не обратил внимания). Но я бы не хотел, что бы он оказался замешан в эту историю. Надеюсь что сейчас, в Рождество, он в церкви или дома, а не на работе.
Но именно из-за него я проехал лично. А когда я увидел тебя... Как ты подсел в баре к моему "клиенту", я растерялся. Не ожидал тебя увидеть. Но сразу не заговорил, ждал, что будет. Слушал ваши разговоры с помощью жучка. А потом решил поговорить с тобою до появления Кроуфорда или Фарфа - ты в любом случае сначала прочитаешь мысли, хотя бы".
Редкие слова, произносившиеся вслух, были по-японски.
Шульдих при всех своих талантах гипнотезера не мог успокоить Томаса.
Улучив минуту, когда на него никто не смотрел, Шмакблут перезвонил Фарфарелло. То есть он-то конечно не знал, что это Фарфарелло, а не простой сотрудник службы безопасности родной фирмы.
И в ту же минуту (Шульдих и Наги не только не смотрели на Шмакблута, но и вообще как-то расслабились) в номер (одновременно через окно и через дверь) ворвались три человека.
- Китайская разведка, - кивнул Шульдих, когда все бойцы распластались по стенкам под взглядом Наги.
Лицо Наги ничего не выражало.
- Еще совсем немного работы, и приступим к подготовке праздника, - сказал он, - вы же оба празднуете?
Шульдих, разумеется, не знал китайского языка, но работал своеобразным детектором лжи, определяя, правду ли говорят пленные китайцы. О том, что бы они говорили, пришлось заботиться Наги.
Затем, когда проблема была устранена, Наги уткнулся в ноутбук, а время приезда Кроуфорда все приближалось, и было совершенно ясно, что даже если Шульдих сейчас же оставит свою чашку с кофе и даже если воспользуется чужим байком, то он все равно не успеет на вокзал в Западный Берлин. Наги вызвался поехать вместо него.
Радужные видения Брэда оправдались на все сто пятьдесят. И немецкая фармацевтическая фирма, и Такатори заплатили им не скупясь.
Что дальше они сделали с информацией о китайском химическом оружии и друг с другом Брэда не интересовало.
Шмакблута доставили к директору (который нашел в его рассказе подтверждение своей версии о параноидальной шизофрении управляющего).
В Китай его больше, понятное дело, не посылали.
Когда, спустя несколько часов, уже в сумерках, Кроуфорд вернулся из магазина, на столе красовались гусь в яблоках, пироги и огромное количество всякой другой снеди, совершенно неизбежной в Германии на Рождество. Брэд достал из пакета белоснежную скатерть, красные салфетки, игрушки, свечи.
Комната наполнилась запахом еловой хвои, горячего красного вина, специй и праздничной еды.
Снаружи, на пустынной улице, лежал снег. Он шел мягкими хлопьями, медленно и торжественно. К утру должны быть сугробы.
Шульдих подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу и, сдерживая дыхание, прошептал: