Аннотация: Спецагент против магии Повесть озвучена каналом ТРЕВОГА. СТРАШНЫЕ ИСТОРИИ
"Стриж"
1
Мельников Стас родился в конце восьмидесятых годов прошлого века. Мама рассказывала, что он был таким маленьким, хрупким, что медсестра в роддоме говорила ей, подавая свёрточек с младенцем:
- А вот и твой воробушек. Подумать только: все дети орут, а он только рот открывает и еле пищит.
Таким он и рос: меньше всех сверстников, молчаливым и одиноким. И в садике, и во дворе его сторонились ребятишки. Но свою силу и удаль не показывали, не куражились над ним и не издевались. Каждый ребёнок по-своему эмпат: он чувствует, кто перед ним и понимает, стоит ли задирать одиночку. Дети ощущали, что Стас мог здорово "клюнуть", и не связывались с ним. А он вёл себя тихо, был примерным мальчиком.
Мама беспокоилась: отчего он такой смирный, нелюдимый и необщительный, слова из него не вытянешь. Обращалась к врачам, которые не находили ничего особенного. Разве что удивлялись тому, что он ничем никогда не болел, даже не кашлял и не сопливил.
Всё на самом деле было просто: у воробушков нет человеческих болезней. Зато мальчика тревожили странные вещи, которые он в мыслях называл "пугалки". Они встречались повсюду. Но маме о них не расскажешь - Стас просто не знал слов, которыми их можно описать. Он подрос, на некоторые пугалки перестал обращать внимание, другие оказались полезными. К примеру, играя во дворе, он заметил огненный шар, который мчался по асфальту. Стас остановился в сторонке, а через секунду из-за дома вылетел на мотоцикле ошалевший подросток и сбил другого малыша, побежавшего за мячиком. Позже Стас узнал, что мотоциклист был пьян, а ребёнок чудом остался жив. Неизвестно откуда взявшийся огонь всегда предупреждал об опасности.
Иногда всё вокруг просто становилось красным. Стас особенно не любил эту пугалку, потому она означала самое плохое. Так, на одном со Стасом этаже общаги жила молодая красивая Катька. Она торговала вином на разлив. Его привозили в город азеры в цистернах, и на них работало много таких, как Катька. Девушка всегда была весёлой, от неё противно воняло вином. Но она всегда угощала Стаса вкусненьким: "Ешь, воробей, расти скорее! А то в первый класс пошёл, а похож на детсадовца".
Однажды мама готовила на общей кухне обед и проверяла, как Стас выучил стихотворение.
В кухню ввалилась Катька. Она еле держалась на ногах, лицо было багровым и распухшим, а красивое платье мятым и местами порванным. Она сказала:
- О! Да воробей артистом будет!
Ста не обрадовался похвале, потому что ясный майский день стал наливаться краснотой.
Катька распахнула окно, уселась на подоконник с сигаретой и прицепилась к маме:
- Вонь-то какая стоит от твоих котлет! С ума сошла готовить из куриного фарша? Знала бы ты, чего туда понамешали!
С улицы её окликнули с акцентом:
- Эй, шилава! Долга тэбэ ждат? В лэс паедэм, там многа лудэй тэбэ видэт хатят!
Катька обернулась, опершись ладонями об оцинкованную облицовку уличной стороны окна и крикнула:
- Подождёте! И так уже заездили, черти!
Стас в красной густой мгле увидел, как Катькины ноги взвились вверх, а потом скрылись за окном пятого этажа.
Мама быстро выключила плиту, схватила Стаса и утащила в их комнату. Долго сидела, трясясь и не выпуская из объятий сына. А он не спросил, что случилось. Стас вообще никогда ни о чём не спрашивал маму: ни где его папа, ни почему они живут в общаге, ни почему иногда им нечего есть.
На другой день вечером к ним зашла комендант общаги и потребовала деньги на похороны безродной Катьки.
Мама сказала тихо:
- Ирина Ивановна, я сейчас без работы...
- Так иди и работай! Вон хоть вместо Катьки. Пацан уже большой, сам может себе пожрать приготовить! - рявкнула комендант и хлопнула дверью.
Из коридора послышалось, как она ругает всяких инженерш-чистоплюек, которые лучше голодом будут сидеть, чем за метлу возьмутся или щедрого мужика себе заведут.
Скоро мама нашла работу - торговать молочкой и яйцами на стихийном рынке, который огромным кольцом окружил почти пустой гастроном.
Стас, выросший шкафообразным двухметровым мужиком и ставший одним из "стрижей", специальным сотрудником , часто видел во сне последний день маминой работы.
... Противная мелкая морось оседает на картонных ячейках с яйцами, шатком столике, бутылках с молоком. И на маминых волосах, хотя она и прикрывается зонтиком. Обычно ее каштановые пряди темнеют, когда намокают. А теперь они почему-то серебрятся. Стас внезапно понимает, что это не морось. Это седина. Его сердце сжимается: мама же совсем молодая!
Появляется хозяин, у которого она берет продукты на продажу. Обычно лощеный, сейчас он испуган и бледен. Видит маму, достаёт из-за пазухи бутылку кефира и бросается к ней.
- Анька! - говорит он торопливо. - Возьми вот эту бутылку, да не вздумай ее продать! Слышала?! Смотри, ты у меня еще с прошлого месяца в долгу за бой.
Мама, такая маленькая и хрупкая, берет бутылку кефира, ставит в одну из свободных ячеек нижнего ящика, но потом под гневным взглядом хозяина прячет ее за пазуху.
- Смотри мне! - шипит хозяин и смешивается с толпой.
Стас успевает заметить, что жидкость в бутылке даже не плещет, когда мама ее немного наклоняет. Значит, там не кефир, а что-то сыпучее. Или вообще белая бумага для маскировки. Стас зажмуривается. Под веками начинают пляску языки огня. Тогда он открывает глаза и видит всё вокруг красным.
Несколько азеров тащат хозяина. Его разбитая голова кропит тёмными кляксами тротуарные плитки, а вывернутые неподвижные ноги превращают кляксы в полосы.
Мама становится белой, как мел. Стас подбегает и начинает помогать в торговле: берет деньги, сует покупателям сдачу, подает яйца или бутылки. Мама дрожит, и от содроганий ее худенького тела трясется столик.
Перед ними появляются азеры. Сбрасывают на землю картонные ячейки, которые сочатся давленым яйцом. Мама испуганно мотает головой. Азер обрушивает дубинку на ящики с молочкой. Дзыньканье стекла отдаётся в ушах. Молочные реки текут по замызганным плиткам. Азер бьет маму по голове.
Какая-то сила подбрасывает вверх невысокого и худенького Стаса. Как ни странно, его кулачок выбивает юшку из темного горбоносого лица. Потом затылок взрывается болью, и наступает темнота.
Вечером к ним в общежитие приходит высокая надменная женщина и сразу начинает орать. Испуганная мама выносит ей бутылку с фальшивым кефиром. Женщина воровато оглядывается, как будто в тесном коридорчике, где и двоим не разойтись, скрываются свидетели. Она уносит бутылку, бросив через плечо:
- Можешь считать свой долг наполовину погашенным...
А ночью их дверь выбивают страшным ударом. Стас прячется под кроватью, и под его веками пляшут огненные языки.
Вот зачем он полез туда? Чтобы всю жизнь слышать крики мамы, что мальчика нет дома, что она отдала бутылку жене хозяина, что она ни при чём, только вот долг на ней висит?..
Стас просидел под кроватью до утра, слушая тишину. Ни один из соседей не зашёл в комнату с выбитой дверью посмотреть, что случилось.
А утром приехала милиция, обыскала всё, схватила Стаса и увезла в приёмник-распределитель. Потом он оказался в детском доме...
Там воробушек изменился. Дрался отчаянно даже со старшими, не чувствуя боли, долбя противников, сколько бы их ни было, кулаками, ногами, головой; рвал зубами, ухитрялся попасть пальцами в глаза, не раз выживал в больницах после того, как его превращала почти в фарш целая толпа. Его бы сдали в спецучреждение типа психушки, если бы даже детдомовские отморозки всякий раз не подтверждали факт самообороны. На допросах ни разу никого не выдал. Его не зауважали, просто стали бояться.
Он убегал из детдома в одиночку. Но не для свободы, она ему была не нужна. Всего лишь хотел узнать, где похоронили маму. Всякий раз возвращался, отбывал наказание, приходил в класс учиться. Педагоги его не любили, как и всех детдомовцев. Но Стаса - особенно. Он был тих и послушен, прилежно делал домашние задания. Но учителя чуяли в нём опасность, как будто он был ядовитой змеёй. И основания у них были... Хотя об одном случае не узнал никто.
В третьем классе Стас разыскал бывшего коменданта общаги. Она после приватизации крохотных комнаток вдруг разбогатела, открыла швейное ателье. Стас забрался в форточку второго этажа по водосточной трубе и уселся в кабинете, в котором часто с улицы наблюдал Ирину Ивановну. Спрятал в рукаве пару портновских ножниц, которые пучком торчали из высокой железной коробки.
Щёлкнул замок, вошла Ирина Ивановна, стала снимать шубу и вдруг увидела Стаса. Она не сразу его узнала.
- Скажи, где похоронили Мельникову Анну. Её убили в пятьсот шестой комнате, - потребовал Стас.
Бывшая "коменда" сказала:
- Тебе нужно обратиться в полицию. Я не в курсе. А сейчас - вон отсюда, а то...
Стас молниеносным движением с такой силой метнул ножницы ей в плечо, что женщина упала.
- Говори, а то другие получишь в глаз, - велел Стас.
Оказалось, его мама лежала там, где хоронили неопознанных и невостребованных.
Кровь из плеча залила пышную грудь Ирина Ивановны, и она, напуганная до потери рассудка, сказала:
- Анне на похороны сдали всего тридцать тысяч старыми деньгами, хочешь, я верну новыми... даже больше...
- Скажешь обо мне кому-нибудь - зарежу, - предупредил Стас.
"Сволочь, вот почему ты так любила выколачивать деньги на похороны или в больницы. И квитанций за комнату, свет и воду мы никогда не видели", - подумал совсем ещё юный Стас и скрылся в форточке. Миг - и его уже не было рядом с ателье.
Но после этого какой-то нематериальный, странный шлейф опасности потянулся за Стасом. Он почти физически ощущал его, и это было невыносимо.
Именно тогда он решил, что дальше жить не стоит.
И пошёл вешаться в кладовку для инвентаря.
Через полдня вошла техничка и заорала, увидев удавленника. Прибежала толпа, верёвку обрезали, положили застывшее тело на пол. Техничка завыла: "Отмучился, бедненький..."
Вдруг юный висельник открыл глаза, прокашлялся и сипло спросил:
- Чего уставились-то? Интересно?
Уселся, потом поднялся, двигаясь, как марионетка, и пошёл, пошатываясь, в свою комнату на третьем этаже.
Все решили, что придурок захотел разыграть взрослых. Но медсестра осмотрела его шею, на которой налилась чернотой настоящая странгуляционная борозда, и позвонила куда нужно. Целый месяц Стаса продержали в психушке. Он удивил всех полной нормальностью, а повешение объяснил поставленным опытом - нужно же знать, что ощущает удавленник.
Стас не подозревал, что этот случай стал известен кому-то ещё, кроме работников детдома и врачей. И что за ним началась слежка.
В детдоме появились новые люди - дворник и два сменных воспитателя. Стасу было плевать и на взрослых, и на воспитанников. Он старался учиться и следил, чтобы никто не трогал его вещи и к нему не приближался. Не то чтобы он боялся... какое-то непонятное чувство заставляло его жить особняком. Однажды всеми зашуганный Женька Крапчатов по прозвищу Чапа сказал: "Мельник, я подслушал, что о тебе новые вертухаи говорили". У Чапы родители были сидельцами, и он говорил на семейном языке.
Стас отмахнулся и пошёл себе дальше, и Чапа быстро-быстро сказал ему в спину:
- Они говорили, что тебя нужно спрово... спровокацировать, что ли... А то ты мутный, не открываешься.
Скоро на Стаса посыпались неприятности. Сначала стащили его форму, пока он был на уроке физкультуры, и спрятали. Стас два часа бродил по школе, полузакрыв глаза, но нашёл её под досками в кабинете труда. Потом кто-то скомкал постель на его койке, да ещё и помочился на подушку. Стас обошёл всех ребят, тяжело и долго глядя каждому в глаза. Ни с кем не сцепился, просто выбросил одеяло, подушку и бельё в мусорный ящик. Кастелянша не посмела скандалить с этим загадочным парнишкой, но накарябала докладную. Директор велел всё списать по акту, выдать воспитаннику новые вещи и на этом с делом покончить.
Стаса подначивали ребята: ты что, такое оставишь безнаказанным? Он отвечал совершенно пустым, без всяких эмоций, взглядом, и от этого любителям свар и драк становилось неуютно. Ему называли имена подозреваемых, чаще всего Чапу, но парнишка только качал головой. Однажды во время утренней линейки он встретился глазами с новым воспитателем и словно окаменел. Прозвучала команда: "Отряды, на выход шагом марш!" Все развернулись и зашагали, Стас остался на месте, напротив воспитателя, который раздражённо сказал:
- Мельников, ты не слышал? На выход!
Стас, глядя на него исподлобья, промолчал.
Трое педагогов возмутились, мол, этих малолетних негодяев не приучишь к дисциплине. Но Стас не обратил на них внимания.
А миг спустя ринулся на воспитателя, метя макушкой ему в живот. Он хотел так врезать головой, чтобы лопнула печень взрослого негодяя, который поиздевался над ним. При столкновении послышался звук, будто кочан капусты влетел в стену. Мужчина упал, скорчившись и задыхаясь. Рядом свалился Стас. Пришлось вызвать медсестру. Воспитатель оклемался, поднялся сам, потирая живот и откашливаясь. А Стаса увезли в больницу, он получил сотрясение мозга. Ему всё казалось, что он ударился темечком не о тело, а о бетонный столб. Его почему-то не наказали за нападение. Просто сообщили, что переводят в другое детское учреждение. "Наверное, в колонию для несовершеннолетних", - подумал Стас, хотя прекрасно знал, что туда попадают с четырнадцати лет. К его удивлению, вместе с ним отправился и Чапа.
- Тебя-то за что? - спросил Стас, когда они оказались в "газели" с решётками.
Чапа, довольный и даже гордый, ответил очень уж странно:
Оказалось, что разговор педагогов Чапа услышал, когда находился в кабинете математики, этажом выше воспитательской комнаты. Бедняга Чапа выживал, слушая все разговоры детдомовцев и донося на них. Но за это его прикрывали от частых нападок ребят.
Гораздо позже, став "стрижом", Стас узнал об успешной службе Чапы в милиции, потом в полиции. Ему ничего не стоило услышать, что говорят в соседнем здании или в машине на другой стороне улицы. Он был неоднократно награждён, дослужился до майора, но погорел на каких-то интригах в МВД. Его уволили в связи с состоянием здоровья, и он зажил ещё лучше, работая в отделе кадров частного завода. Но всевозможные прослушки, а потом и глушаки сделали Чапу бесполезным. Однако далеко не бедствующим - денежки у него водились. Он стал беззаботным обывателем и дачником. Погиб бесславно, просто сгорел по пьяни вместе с приятелями в новенькой баньке.
Стас с Чапой оказались в закрытом заведении "Военно-патриотическая школа "Витязь". Там учились только сироты. Но необычные, собранные со всей страны. Сорок пацанов в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет посещали уроки, обследовались разными врачами, занимались физической подготовкой. Но что это была за подготовка! От такой родители обычных детей точно бы получили разрыв сердца. А всякие там общественники затрубили бы об издевательствах, экспериментах над детьми и вообще геноциде. Так называемые "народные" методы тренировки выносливости - обливание ледяной водой на тридцатиградусном морозе или хождение по углям - были лёгонькими вариантами физических упражнений.
А Стасу всё это даже казалось необходимым для личных целей. Он не забыл отчаянного крика мамы: "Моего мальчика нет дома! Он у друга!" - и запаха крови. Не забыл и затопляемой по весне низины кладбища с частыми железными трубами, к которым привинчены таблички с номерами. Кто-то должен за это ответить! Кроме того, он ещё в детдоме привык быть как бы отдельно от детей. ВПШ "Витязь" существовала отдельно от всего мира. Стас понимал, что, не будь её, он бы просто не смог жить. Все свои детские "пугалки" он взял под контроль. Теперь они появлялись только по его желанию.
Он рос, как на дрожжах, и к пятнадцати годам стал выше иных мужчин, даже своего воспитателя Дмитрия Сергеевича. Стас быстро понял, почему он так унизил его в детдоме, и зла на воспитателя не держал. Наоборот, стал самым прилежным учеником на тренировках, которые помогали мускулам и сухожилиям стать чем-то вроде панциря черепахи.
Дружбы среди "витязей" не было. Какие могут быть тёплые отношения между теми, кто, к примеру, может заставить задымиться твою одежду или лишиться зубов при попытке откусить угол кирпичного здания, как кусок пирога? Вражда, нарушения дисциплины, не говоря уже о бунтах или побегах, исключались. "Витязям" ещё по малолетке показали металлический короб, в котором была решётка, сливное отверстие и щель с подносиком. В нём должен был просидеть весь свой век нарушитель, потому что на волю отпустить "витязя" нельзя. А ещё они видели фильм, как аппарат и лекарства лишают человека нормальной работы мозга, и он становится, как говорилось, "овощем".
На памяти Стаса только один воспитанник школы отправился в короб. Он сумел переломать не прикасаясь всю медицинскую аппаратуру, в том числе и импортные компьютерный и магнитно-резонансный томографы, стоившие бешеных денег. Но он просидел в титановом гробу недолго, всё осознал и был отправлен в другую структуру. Стас иногда думал, не ему ли обязан мир космической катастрофой, после которой в мире появились те, с которыми должны были бороться "стрижи"? И был ли он на самом деле человеком...
Когда Стасу исполнилось двадцать и он приготовился стать в ВПШ инструктором, появился подполковник Молчанов. Три дня воспитанники сидели без тренировок, пока шло большое совещание. Чапа, который оказался не только слухачом, но ещё и эмпатом, сообщил: "Всех нас обсуждают. Набирают группу самых сильных и отмороженных. Они будут киллерами".
Стас удивился, но своих чувств не показал. А как же Устав ВПШ, в котором говорилось, что единственная ценность этого мира - спокойная и достойная жизнь обычных людей? И ради неё "витязь" должен без промедления и сожаления пожертвовать собой. Именно поэтому не поощрялась дружба, любовь - всё, что может связать "витязя", обречённого на одиночество. Но потом догадался, что убивать будет нужно даже не преступников, не внешних врагов страны, а кого-то более сильного и опасного... И "дал по шапке" Чапе, то есть импульсом мозга выбил из сознания болтуна только что им сказанное.
Молчанов отобрал двенадцать воспитанников из тридцати девяти, среди них оказался и Стас. Каждый избранный словно излучал холод и опасность. Стас догадывался, что за плечами у всех - трагедия, которую не забыть; жгучая ненависть, отчаяние и нежелание жить. А ещё огромные возможности по части этого киллерства.
В классе, где должна была состояться встреча с Молчановым, чем-то воняло. Позже все узнали, что так работал один из первых примитивных глушаков. Чапа весь извёлся, крутясь возле кабинета, но так ничего не услышал.
Подполковник явился с маленькой коротконогой птичкой в руках, посадил её на стол и велел:
- Заставьте стрижа взлететь.
Птичка дёрнулась от двух-трёх импульсов. Большинство воспитанников не видели смысла издеваться над стрижом. Тогда полковник посадил его на палец, открыл окно. Стриж вспорхнул и улетел. Те ребята, которые были эмпатами, сердито нахмурились: они так и не смогли добраться до мыслей Молчанова. А он сказал, поглядев каждому в глаза:
- Стрижи не могут взлететь с земли. Они живут в воздухе: едят и пьют, даже спариваются. Изредка лазают по деревьям, строят гнёзда. Вы тоже сможете жить только в "полёте", только в своей работе. Земля и обычная жизнь не для вас. Стрижи питаются живыми насекомыми, которых ловят на лету. Вашу энергию будут поддерживать те, кого поймаете и одолеете вы. И только вы. Больше некому. Мир погибнет, если не остановить тех, кто явился в нашу обычную реальность. Как, почему - над решением этих вопросов бьются учёные. Ваша задача - уничтожить то, что мы для простоты называем магией. Ей будут противостоять особенности ваших организмов и навыки, развитые в ВПШ "Витязь". Цель, как я уже сказал, защита обычных людей. Важнее её нет ничего.
Полковник помолчал, походил возле стола, заложив руки за спину, потом резко развернулся к замершей от напряжения дюжине будущих бойцов и сказал:
- Я отлично знаю, что у вас с малых лет есть враги, которые принесли вам много горя, исковеркали вашу жизнь. Вы все живёте мыслями о мести и ненавистью. Но отныне эти враги - ваши подзащитные. Пусть с ними разбираются законники. Ваш враг - магия и её порождения. Это опаснейший противник. Она сама способна поймать "стрижа" и пометить его. И тогда другие "стрижи" будут обязаны убить "меченого". Вопросы есть?
Вопросов не было, и Молчанов продолжил:
- Вас увезут в полевые условия. В лагерях вы узнаете о тех, кого вам нужно будет уничтожать. Многое узнаете, перед чем сейчас бессильны ваши способности эмпатов, острейшая интуиция и воображение. Последний раз спрашиваю: вопросы есть?
И тут подал голос Юрка Вальков, самый болтливый из новой группы:
- А вот этих... гадалок, колдунов, словом, всяких экстрасенсов, мы тоже должны убивать?
Подполковник вздохнул:
- Надо бы исключить из правил ВПШ просмотр телепередач по желанию... Какие экстрасенсы? Просто люди не без способностей, склонные к мошенничеству. Но не исключено, что кто-то из них помечен магией. Другие, более содержательные вопросы имеются? Тогда первая группа - на выход без вещей. Это Мельников, Вальков, Коркин. Через некоторое время у вас будут другие имена.
Сразу за дверями троицу встретил гигант в древней афганской форме. Он уставился на Стаса, потом его левый глаз поехал в сторону Юрки, правый смерил с головы до ног Пашку. Гигант осклабился, из-под верхней губы, обезображенной шрамами, вылезли два коричневых корявых клыка. Новые "стрижи" бесстрастно наблюдали за его меняющейся рожей.
- Поздравляю с выходом из "скорлупки", - вполне нормально сказал боец и представился: - Зовите Михаилом. А сейчас - за мной.
Их посадили в обычную "Ниву" с тонированными "наоборот" стёклами, когда ничего не видно за пределами машины, и повезли в неизвестность. Ехали два дня, останавливаясь только для заправки. Водитель и Михаил молчали, поесть, попить и отлить не предлагали. К голоду и отсутствию воды троица привыкла в школе, а вот полный мочевой пузырь уже горел огнём. Потом позывы к мочеиспусканию прекратились.
Наконец машина остановилась. Троица едва успела молниеносными взглядами окинуть местность, как Михаил открыл люк в земле и одного за другим сбросил новобранцев в ямищу. "Метров пятнадцать пролетели", - подумал Стас, сгруппировавшись и перекатившись до стены. На дне ямищи была лужица подземных вод. Волей-неволей они напились тухлой, воняющей сероводородом воды пополам с песком. Отхожее место устроили в углу и стали думать. Задача была неясной - то ли сидеть в земляном колодце, то ли выбираться. Решили выждать время.
Условную ночь Юрка и Пашка провели за разговорами. Эмоциональный Юрок поделился, что он уже побывал в такой переделке. Его папаша и маман были владельцами крупного предприятия, за что однажды их перестреляли друзья, которые выехали с ними на пикник. Сбросили в могилу и быстренько закопали. На контрольный выстрел для шестилетнего Юрика пожалели пули. А зря. Он не дышал не от лезущего в нос и рот песка, не от силы, которая сдавливал его со всех сторон, а от боли в груди. Временами терял сознание, грёб ладонями, выбирался, утрамбовывая землю на маме и папе. Чуть не сдох, но рыхлый грунт разворотил.
Среди "друзей" был лесник, с виду добрый дядька. Его собака была ещё добрее. Юрик пополз на их запах. Жевал какую-то травку, пил из редких луж. Добрался до зимовья лесника, который храпел, второй день отмечая удачное дельце. Юрик просто прокусил ему горло. Если бы дядька был трезв, мальчику бы здорово не повезло. Но и без того досталось, пьяный в зюзю лесник не хотел подыхать. Юрик попытался разжечь печку, но спалил зимовьё. Добрая собачка так скулила, что её пришлось отпустить. Самому-то есть было нечего, а тут ещё здоровенный пёс. Добрался до какого-то села и отрубился. Очнулся в больничке, но сбежал оттуда, опасаясь "друзей" родителей. Первые после леса слова он произнёс в восемь лет в психушке. По интуиции он разыграл из себя ненормального. Позже узнал о Маугли и выучил книжку о нём наизусть.
История Коркина Пашки оказалась менее интересной. Он просто сбежал от родственников после гибели матери в автокатастрофе. Попался в лапы милиции на вокзале какого-то города, где просил милостыню.
Ребята ждали рассказ Стаса, но он промолчал. Во-первых, самый старший точно выполнял правило ВПШ не болтать; во-вторых, не счёл нужным тратить время на разговоры. Он сидел, закрыв глаза, и вспоминал миг перед полётом в яму.
На другой день Юрка сказал: "А не пошёл бы этот Михаил с его приколами нахрен". И подошёл к стене ямы. Сложил пальцы "лодочкой", размахнулся и саданул ими в стену. Тихонько взвыл из-за содранных ногтей: стена была только сверху земляной. На самом деле её сложили из камней.
Тогда подал голос Стас:
- Смотрите, наше ссаньё впитывается в землю. Значит, нужно рыть не вверх, а вниз. Доберёмся до края камней, начнём подъём. Или по-другому... Вроде яма на склоне холма, большего я не разглядел. Но мы оказались на возвышенности, а внизу что-то было... Можно обскоблить землю, добраться до камней. Потом скоблить по швам, которые их соединяют. Затем вытолкнуть камень и выбраться. Скидывайте ремни, пряжки - в руки, и принимайтесь за дело.
- С какой стороны скоблить-то? - спросил Пашка.
Стас указал взглядом на отхожее место.
Пряжки источились очень быстро, но ребята нашли щербатый камень и отколупнули от него "орудие труда".
"Стрижи" могли работать, как механизмы, без отдыха, разговоров и жалоб. Вскоре расчёт Стаса оправдался: камни при простукивании издавали совсем другой звук, как если за ними была земля. В ход пошли железные от тренировок кулаки парней, и камень вывалился, покатился с грохотом вниз.
Второй поддался ещё легче, и они вылезли на склон.
Ниже были палатки, но их никто не ждал. Из одной выбежал Михаил и уставился на парней, как на привидения. Потом "стрижи" удостоились скупой похвалы от него:
- Ничего так сработали... Обычно сидят, пока не вытащим. Короче, пойдёте биться с нежитниками. Дело как раз для "птенцов".
День спустя "птенцы", отмытые, побритые, во всём цивильном, слушали наставления Михаила, которого было принято называть "страшим":
- Эти нежитники - поганейшие твари. Видели раньше фильмы о зомби? Вот они вроде зомбаков. Людей обычно не жрут, но могут. Наверное, у них понты такие, но никто точно не знает. А вот заразить укусом человека им слабо. Пакостят по-чёрному - организуют взрывы, разные диверсии, устраивают мочилова. Не все умершие становятся ими. Добывают их из могил, подбирают необнаруженных покойников, короче, никогда не знаешь, кто из мертвецов обратится в нежитника. А когда узнаешь, станет поздно. Поэтому слушайте, ребятки, самое неприятное. Если кого-то из вас грохнут - не рыдайте, а сразу стреляйте товарищу в голову, долбите мозг на части. Магия, чтоб ей пропасть, действует через главный орган центральной нервной системы. Поняли?
"Стрижи" кивнули.
- Так вот, - продолжил Михаил, - в сутках езды отсюда по железке есть городишко со вкусным названием Пряничный. Раньше это был центр переработки сельхозпродукции соседних сёл. Теперь он под нежитниками. Сколько там гадов, никто не знает. Двое-трое вполне способны учинить полный беспредел. С вертолётов видно, что местное кладбище как плугом вспахали. Так что вопрос с количеством этой погани остаётся открытым. На улицах полно трупов. Элеваторы и заводы горят уже неделю. Ваша задача - приехать, по возможности вычислить свежих нежитников, подтухших сразу видно. Ну и надрать им их гнилые задницы. То есть бросить в озерцо дерьма камень, всколыхнуть это некроболото. Для полной зачистки подтянемся мы со спецоборудованием. Пойти на них стеной нерационально - попрячется гадьё. Накрыть весь городок Градами нельзя - могут погибнуть обычные люди. Вашу машину зарядят под завязку. Так что удачи.
- У нас есть шанс остаться в живых? - брякнул, не подумав и кое-что позабыв, Коркин Пашка.
- Что?! - Михаил выкатил на него странные, разъезжающиеся в стороны глаза.
- Да ничего, простите, - пошёл на попятную Пашка.
Но "стрижи" поняли, что их товарищ потерял доверие "старшого".
Потом их проинструктировали разные "спецы" боевого отряда "старшого".
Группа из троих "птенцов" домчались на новеньком джипе до Пряничного вдвое быстрее, чем по железке. Трижды они проходили проверку на блокпостах. Им козыряли, только увидев карточки с алой печатью "Стриж".
- Подъедем сначала к кладбищу, - скомандовал Стас.
Оно реально было перерытым, везде чернели ямы, валялись поваленные памятники, кресты и развороченные гробы. Похоже, что нежитники не могли найти под землёй покойников, годных для своих пакостей. Копали сами. "Стрижи" даже бровью не повели при виде тел, сброшенных как попало в ямы. Это были "правильные покойники" или просто груды останков.
Вдруг в одной из ям послышался шорох. Его смогло уловить только ухо Пашки Коркина, который тоже имел слабенькие способности слухача. До Чапы ему было далеко. Пашка, стараясь безбашенной храбростью перекрыть свой неловкий вопрос Михаилу, подлетел к могиле и пинком сбросил трухлявую крышку.
"Стрижи", приготовившись к атаке, подошли к яме. На дне сидела грязная девчонка, не чище, чем были они сами, выбравшись из испытательной ямы. Кости скелета были аккуратно сдвинуты на другой конец могилы.
"Она настоящая или нежитница?" - задал себе вопрос каждый.
Стас присел на корточки и ласково спросил:
- Ты, наверное, есть хочешь?
Девчонка быстро-быстро закивала.
Стас выдавил улыбку, достал из внутреннего кармана шоколад, которым их щедро снабдили - считалось, что он восполняет энергию и даже как-то противостоит магии.
- Будешь шоколадку? - спросил он.
Девчонка встала и протянула грязную ручонку.
Стас специально уронил плитку мимо. Ребёнок набросился на неё, как голодная собачонка. Не хватило терпения даже снять обёртку.
- Станем её забирать? - спросил Юрка. - Нежитники не жрут.
- Куда и для чего? - жёстко ответил Стас.
А потом обратился к ребёнку, стараясь, чтобы его интонация была максимально мягкой:
- Тебе придётся посидеть здесь ещё дня два. Мы сбросим еды и воды. Не обращай внимания ни на что. Когда услышишь что-то необычное, не высовывайся, это хорошие люди будут изгонять всяких тварей. А мы специально сейчас укрепим твоё укрытие. Не испугаешься темноты?
Девчонка вытащила из рта остатки фольги и помотала головой.
Юрка и Пашка притащили охапки еды, но Стас сделал им знак - хватит, а потом спросил:
- Здесь есть другие люди, не твари?
Девчонка кивнула.
- Не зови их, не пытайся вылезти. Твари могут вас учуять. Сейчас каждый сам за себя.
Девчонка вскинула голову, её раздутые ноздри побелели, а глазёнки сверкнули презрением и непокорностью. Но она смолчала. Стас неожиданно подумал: "Её родителей тоже наверняка убили. Но ребёнок не ощутил такой пропасти между собой и другими, как я сам. Может, если бы кто-то из соседей тогда зашёл в комнату, чтобы хотя бы посмотреть, что случилось... Но все боялись так, что милицию вызвали только утром..."
И добавил жёстко:
- Дело, конечно, твоё. Но ты сама можешь стать тварью. А если твои родители... изменились, то они быстро найдут тебя.
Они все вместе завалили яму надгробием из гранита, физической силы у них был избыток. Оставили лишь небольшой зазор для вентиляции.
- Зачем ты так с ней? - спросил жалостливый Юрка, но Стас не стал отвечать, просто отвернулся.
- Только в центре нет зомби, - раздался тонкий голос из-под земли. - Или не было раньше. Дядя Гоша сказал.
- А где сейчас дядя Гоша? - спросил Стас.
- Его уже нет, - ответила девчонка. - Он пришёл сюда раненый, принёс поесть мне и... не скажу, кому. Но потом вдруг схватил... не скажу кого. И я его убила. Камнем по голове.
- Вот тебе и ответ на твой вопрос, - заметил Стас, обращаясь к Юрке.
Неподалёку они заметили труп молодого мужчины с располосованной грудью и острой гранью гранитного обломка в черепе. Да эта девчуля - не только боец, но и везунчик! Потому что труп дёргался, силясь совершить какое-то действие. Пашка башмаком вдавил обломок так, что голова дяди Гоши развалилась, и он затих.
- Мир твоему праху, - сказал Юрка. - Наверное, долго сопротивлялся изменению. Ребятишкам поесть принёс. И не выдержал.
Достал из машины огнемёт и справил пламенные поминки по мертвецу.
Они подъехали к последнему кафе на выезде из города. Там было на удивление людно. Посетители сидели у пустых столиков. Юркин огнемёт сделал своё дело. Когда одноэтажное здание запылало, откуда-то, истошно крича, выбежала молоденькая официантка. Её синтетическая форма горела на спине. Видимо, она пряталась, а на её запах подтягивались нежитники. Стас сбросил свою куртку и стал хлестать её, пытаясь сбить пламя, потом Юрка подбросил свою, смоченную водой из их запасов. Стас перевернул девушку. Она замолчала, затряслась, видимо, началась торпидная фаза болевого шока. В последнем проблеске сознания она пробормотала: "Жгите город..."
Но у них не было планов сжигать дома. Переступая через трупы обыкновенных людей, они взяли мощный музыкальный центр из ближнего магазина. Нежитников привлекают люди с особенными способностями?
Хорошо, сейчас для них будет шоу "стрижей".
Они выбрали плоскую крышу какой-то школы, врубили музыку, разделись до плавок, чтобы разило потом, и каждый стал изощряться, как мог, с оружием в руках. Крутили всевозможные сальто, проводили показательные бои на палках под прикрытием Пашки, который только успевал менять обоймы в автоматическом оружии и отщёлкивать головы нежитникам, находившимся в самой школе и поблизости. Во время передышек они посылали энергетические импульсы: "Приве-е-ет, братва!"
Скоро школьный двор был полон трупов в разных стадиях разложения. Рядом подпрыгивали, пританцовывали и визжали недавно обращённые. Конечно, здесь собрались не все твари. А вот когда явились те, у кого было оружие, пришлось поддать жару. "Стрижи" взяли в руки огнемёты.
"Братва, а мы ведь сами горим!" - сказал Пашка.
Они задействовали все три дымовушки, бросили по паре гранат и чуть не пропустили алый шар сигнальной ракеты. Тут же ринулись вниз, надеясь укрыться в подвале. "Стрижи" заслужили удачу: школа была прошловековой, с бомбоубежищем. Там и отсиделись, пока в городе буйствовал косоглазый Михаил с отрядом. Не только отсиделись, но и вздремнуть прилегли. Их нашёл один из членов отряда, растолкал и провёл к старшому - в плавках, чумазых, заспанных. Но довольных.
- Я ж говорил, что это задание для птенцов. А вот на другом я посмотрю, как вы оперились, - сказал он хмуро.
Однако им шепнули, что задание многократно перевыполнено. "Стрижи" положили большинство нежитников.
Явных покойников бойцы отряда сожгли сразу, а обращённых отсепарировали от обычных людей при помощи специального прибора. Случилось много драм, когда разлучали родственников, особенно родителей и детей. Но иначе было нельзя.
"Стрижи" пошли на кладбище искать девчонку, но обнаружили только пустую яму.
Стас хмуро спросил:
- Кого скрывала от нас эта проныра? Что-то здесь не так...
- Да ладно тебе, - недовольно сказал Юрка. - Город очистили. Всё путём.
"Не всё", - подумал Стас.
Интуиция, чёрт бы её побрал.
Много лет спустя он встретится и с выросшей девчонкой, и с тем, кого она прятала. И это ляжет очередным тяжким камнем на его сердце.
2
Незадолго до реформ в МВД, когда милиция превратилась в полицию, под танки реорганизации попала и контора "стрижей". Набежали толпы проверяющих, которые ничего не смыслили в работе спецагентов; по коридорам маршировали комиссии, над которыми словно развевался транспарант "некомпетентность"; а уж количество бумаг с разными резолюциями можно было сравнить с лавинами в Альпах. С группами "стрижей" поработали медики, главным образом, психиатры.
Под вопросом оказалась эффективность работы. Генерал Молчанов всегда говорил: "О наших подвигах никогда не напишут в газетах". Всё правильно, о них нельзя было писать: такого бы не выдержали слабые мозги общественности. Награды вообще были редкостью. По той же самой причине: ну как наградить за разгром атаки джиннов? Генерал компенсировал эту закономерную несправедливость денежными выплатами. И родственники погибшего "стрижа", а также особо отличившиеся получали хорошие деньги от так называемых "заказчиков". В принципе, главным из них было само государство, но кто же об этом скажет?
Генерала добили претензиями по работе с личным составом: почему-де "стрижи" сплошь асоциалы, ориентированные на жизнь одиночек? Хотя это правило, внушаемое курсантам ВПШ, ушло в небытие вместе с девяностыми. "Стрижи" влюблялись, женились, заводили детей. Правда, отцов семейств практически не было дома. Зато сами семьи жили в квартирах, покупаемых конторой, пользовались льготами. Да и деньги у них водились, не иссякая. Потому что не иссякала всякая нечисть, с которой воевали отцы.
В результате генерал снова стал полковником. Он сгоряча хотел было уйти в отставку, но отпустить его никто не мог. И Молчанов решил лучше быть живым полковником, чем мёртвым генералом. Он вернулся, муть проверок рассосалась, работа вошла в прежнее русло. Правда, сам Молчанов очень изменился.
Стас в это время воскресал из мёртвых после одного задания. А когда вышел из госпиталя, был отправлен в полугодовой отпуск. "Стрижей" не могли комиссовать. Исключение составляли только те выпускники ВПШ, которые работали в МВД.
Однажды Стас встретил Ольгу, странную, поразительную девушку. И это привело его к большим неприятностям.
***
Стас распахнул перед Ольгой калитку без запора и сказал:
- Ну что, заходим?
Девушка подняла на него глаза, казавшиеся огромными в ночных тенях и свете ближайшего фонаря, и кивнула.
- Ну как ты не поймёшь: все эти ведьмы и колдуны просто хорошие психологи или мошенники, - попытался переубедить Ольгу Стас.
Она печально вздохнула. На щекеу скатилась слезинка. Этого Стас вынести не смог и первым шагнул в темноту.
Чахлый свет фонаря дотягивался только до начала плиточной дорожки, бликовал на уцелевших листьях сирени, а дальше начинался полный мрак. Остро пахло осенней прелью, сырой землёй и влагой, будто рядом находилась река или ручей.
Стас первым шагнул в темноту.
Дорожка и шероховатая стена высоких кустов оборвались маленьким двориком. Перед Стасом и Ольгой оказался довольно большой дом. Все его окна были темны. Только одно уставилось на них красным светом. "Точно глаз разъярённого циклопа", - подумал Стас.
Они взошли на высокое крыльцо, и Ольга постучала три раза. Тишина. Стас обозлился - договаривались же! - и бухнул кулаком о металлическую поверхность.
В тот же миг темнота за их спинами словно ожила, взметнулась злым, холодным ветром, пахнула могильным тленом. Ольга повисла на плече Стаса и затряслась так сильно, что застучала зубами. Ему и самому стало не по себе. Он многое видывал в жизни, не один раз был лицом к лицу со смертью, но вот такое - замешательство на пустом месте - ощутил впервые.
Замок щёлкнул, и дверь медленно приоткрылась. Стас шагнул вперёд и почти втащил за собой девушку. Ему бросилось в глаза громадное, в полстены, зеркало, затянутое тёмной материей. Здесь что, кто-то недавно умер?
Стас сжал Ольгины хрупкие пальцы и повёл в комнату.
Во дела-то! Ожидалось ведьмино логово со всеми прибамбасами: черепами, свечами, колдовскими книгами, пучками трав, короче, со всем, о чём обычно рассказывают люди, мающиеся всякой дурью и никогда не сталкивающиеся с настоящей магией. А здесь - высокие, до потолка, шкафы из тёмного дерева, большой стол под чёрной материей, стул и несколько кресел. Справа раздались глуховатые, но мелодичные звуки. Гости странного дома повернули головы. Это пробили три часа ночи напольные часы. Как такое могло случиться? Они приехали в посёлок около двенадцати, без труда нашли дом. Топтание возле калитки и входной двери заняло максимум пять минут. Стало быть, сейчас всего лишь четверть первого, не больше.
Стас глянул на свои часы, подаренные косоглазым Михаилом, который курировал его первое дело.
- Зачем вы пришли? - прозвучал низкий, с хрипотцой голос.
Вошедшие посмотрели на звук. За столом сидела женщина в чёрном. И когда она только успела появиться? Главное - откуда? Три стены занимали шкафы.
Стас сказал:
- Ваши часы неправильно показывают время.
- Время вообще одно из самых неправильных явлений в мире, - откликнулась ведьма и повторила вопрос: - Зачем пришли?
Ольга наконец-то отмерла и заговорила срывающимся голосом:
- Я хочу найти свою маму...
Стас ещё сильнее прижал её к себе. Ольга благодарно на него посмотрела и сказала уже увереннее:
- Хочу выяснить, почему в моей судьбе столько странностей. Почему меня несколько раз хотели убить. - В её голосе зазвенели слёзы. - Почему в могиле мамы люди обнаружили пустой гроб. Она жива? Где она?..
Сердце Стаса зашлось от любви к ней.
Ведьма склонила голову к плечу, как бы с любопытством присматриваясь. Странно, что её лицо было невозможно разглядеть и понять, какая она: миловидная или уродина, пожилая или молодая. Вся её фигура была окутана тёмными тенями с багровыми бликами света, источник которого тоже не был виден.
- Садитесь, - она указала рукой на кресла и велела Ольге: - Рассказывай.
- Вся моя жизнь - череда несчастий и одиночества... - начала она, вытащив на всякий случай носовой платок из кармана. - Как сказала нянечка из Дома малютки, которую я давно отыскала, меня нашли люди зимой на перекрёстке. Они и усыновили. Потом вдруг что-то случилось, и я, трёхлетняя, снова оказалась на перекрёстке, но уже в другом городе. Несколько лет посчастливилось жить в хорошей семье. Я её до сих пор помню. А вот как потом в семь лет очутилась на другом пересечении дорог, в безлюдном месте между сёлами, не помню. Потом были детприёмник, детдом, и снова передышка в многодетной фермерской семье. Мама, папа, братья и сёстры, школа, домашняя тяжёлая работа... Но я просыпалась по ночам в страхе: вдруг всё это кончилось? Приёмные родители тайком стали разыскивать мою настоящую мать.
Ольге всё же пришлось вытереть слёзы.
Стас подскочил и сказал:
- Хватит, Оля. Не рви себе душу.
А потом обратился к ведьме:
- Короче, вы можете помочь девочке? Не как в полиции, а своими какими-нибудь способами? Видите же - человек на грани. Я заплачу.
- Люблю больше жизни... - начал Стас, но ведьма прервала его взмахом руки.
- Продолжай, - велела она Ольге.
- Приёмные родители отыскали след моей настоящей мамы. И мы вместе приехали в одно село. Там жила старушка, родная сестра моей покойной бабушки. Она рассказала, что мама однажды приползла к ней... - Ольга шмыгнула носом, сглотнула слёзы. - Буквально приползла, раненая... Старушка, баба Тося, нашла её в огороде... Мама умерла у неё на руках, даже фельдшер не успела прибежать. Её похоронили. Через год в половодье подмыло берег реки, на котором находилось кладбище. Когда вода схлынула, гробы и останки стали переносить в другое место. В маминой разрушенной могиле гроб оказался пустым. Я думаю, она жива... И по-прежнему ненавидит меня. Или находится в плену у людей, которые меня ненавидят за что-то...
- Сказки! В жизни не слышала такой ерунды, - сказала ведьма.
- Это правда! - воскликнула Ольга и заторопилась доказать: - Я закончила девять классов, уехала в город учиться на бухгалтера. И сразу же началось... Сначала отравление... Чудом выжила. Потом маршрутка попала в ДТП. Мне повезло чуть больше, чем другим. Потом случился пожар в общаге. Пожарные нашли меня на лестнице, а в больнице еле откачали. В подземном переходе напали... В подъезде ножом пырнули... И так все три года...
Ольга расплакалась, а ведьма откровенно хохотнула:
- Что мешало твоей матери или каким-то мифическим людям прикончить тебя раньше, когда ты была беспомощным ребёнком?
- Убить малыша - это далеко не то же, что убить взрослого человека... Поэтому я думаю, что всякий раз это была моя мать, - сказала Ольга с таким отчаянием, что Стас не выдержал.
Он подошёл к столу ведьмы, опёрся о него сжатыми кулаками и сказал, еле сдерживаясь, чтобы не врезать ведьме или, если уж Ольга так в этой мошеннице нуждается, хотя бы треснуть по столу:
- Не верите? Понятно. Для вас трагедия человека - пустые слова. А если я хорошо заплачу? Не сомневайтесь, деньги у меня есть.
- Не сомневаюсь, что у тебя и деньги есть, и отвага, и сила. Ума только маловато, - спокойно ответила ведьма и снова обратилась к Ольге: - От меня-то ты что хочешь?
- Помогите найти маму. Всё выяснить. И попросить её, чтобы отпустила меня... - прошептала Ольга, а потом продолжила, всё повышая голос: - Мне от неё ничего не нужно - ни любви, ни жалости... Раньше я даже хотела добровольно отдать ей свою жизнь, раз уже она этого добивалась. А теперь - нет! Хочу прожить со Стасом всю жизнь, родить и воспитать детей. И своего будущего я ей не отдам!
- Люди, которые так думают, в услугах ведьм не нуждаются, - с сарказмом заметила ведьма. - Тем более, если у них такие помощники. Откуда про меня узнала? Говори честно.
- Честно? Не помню, если честно... В голове всё смешалось. Но многие, не один человек, посоветовали - иди к Любови. Сильнее её нет. Дали телефон. Предупредили: если тебе судьба получить от неё помощь, по телефону ответят. Вы мне сразу ответили. А кто-то так и не дозвонился... - ответила Ольга.
Она выглядела такой усталой, будто из неё выпили жизнь. И потерянной, и одинокой... Как котёнок, которого выбросили на улицу.
У Стаса в который раз кончилось терпение.
- Сколько? - коротко спросил он.
- Немного, - всё так же спокойно ответила ведьма. - Только за успокоительный отвар для неё. - Она кивнула на Ольгу. - Ты сделаешь остальное сам. И рубленая рана головы не помешает.
Стас даже бровью не повёл. В ведьм он не верил от слова "совсем". И если ей известно про его ранение, значит, у этой Любови широкая агентурная сеть, звенья которой можно обнаружить даже там, куда не под силу дотянуться обычным людям.
Ведьма опустила руку ниже столешницы и тут же вытащила её с бутылочкой из тёмного стекла.
- Это пока твоя защита от мира, - сказала она Ольге. - Живи спокойно, ничего с тобой не случится. Тебе же, - ведьма глянула на Стаса, - предстоит отправиться к бабе Тосе, Антонине Горшковой. Да не медли, она вот-вот помрёт. С тебя двадцать тысяч.
- Я бы и за половину согласился денёк поработать ведьмой, - попытался пошутить Стас, доставая из бумажника купюры.
- Кто знает, может и придётся, - ответила ведьма. - Когда будешь выходить, сними покрывало с зеркала. Это для тебя, чтобы ты перестал считать ведьмовство мошенничеством.
Стас глянул на неё и улыбнулся. Ну конечно же, для него уже подготовлен какой-нибудь фокус, к примеру, появление в зеркале умерших родителей, погибших товарищей. Или, в конце концов, первый сексуальный опыт. Знаем, проходили.
Он взял бутылочку, бережно опустил её во внутренний карман, подхватил Ольгу и вышел из комнаты, в которой тотчас погас свет.
"Ну вот, киносеанс, как и предполагалось", - снова усмехнулся Стас.
Однако в полной темноте он определил, где покрывало, и сдёрнул его.
И в тот же миг оцепенел от того, что увидел.
Такого просто не могло быть! Про этот момент из последнего задания не знал никто, потому что не осталось живых свидетелей.
Ему и Пашке Коркину предстояло устранить одного из руководителей запрещённой во всём мире организации Ближнего Востока. Приняли решение использовать новую возможность "стрижей" - создание иллюзии. И Стас с Пашкой явились к главарю в облике его ближайших соратников, работавших в Европе.
Но кто ж знал, что у международного преступника сорвёт от наркоты крышу, и он сразу же, сходу, распорет мечом-зульфикаром Пашку от горла донизу? Всё положенное по статусу оружие отобрала охрана. Они полагались на силу своих рук...
Второй замах зульфикара почти скальпировал Стаса и снёс ему часть черепа. Тогда ему пришлось действовать в беспросветной багровой мгле, которая в этот раз явилась по его душу. Руки его до сих пор помнили хруст шейных позвонков бандита и треск вырываемого кадыка. Потом он пополз к окну, приняв облик раненого охранника.