Я же врейза!
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Я же врейза!
Глава первая
1
Селенка притаилась с книжкой на лавке под кухонными окнами. Здесь не потревожат -- проверено. А прислуга на её причуды не обращает внимания. Тем более, когда Селенка рядом, у всех любая работа спорится.
Но чужой разговор против воли так и лез в уши:
- Из самого Грандополя? Правду говоришь? - изумлялась недоверчивая судомойка.
- А какой мне толк лукавить? Сама видела. Так и сияют на солнце, так и переливаются... Пошьют платья -- глаз не отведёшь. В таких нарядах любая за княжью дочь сойдёт, - уверяла кухарка. - Вот и наши всех околдуют. Быть по осени свадьбам, быть! Только вот...
Кухарка замолчала, видимо, сейчас кивнула в сторону окна и многозначительно поджала губы, покачала головой. Что ж, в семье не без урода, то есть не без Селенки.
Селенка вздохнула: на ней, приёмной дочке, что наряды, что чехлы для стульев -- всё едино. Худа, лицом темна, неуклюжа. А ещё неразговорчива, не умеет угождать и нравиться. Не любительница петь и танцевать, ей бы только с книжкой где-нибудь уединиться, стать как можно незаметнее. Потому что...
Нашли Селенку по предсказанию, записанному в книге госпожи Солутары. Аглая, матушка, отправилась к ней за советом: как дочкам-близняшкам отвязаться от вечных детских хворей. А Солутара открыла книгу, прочла несколько строк: дескать, нужно пройти шляхом до леса, в лесу найти поляну, на которой упокоена одна из светлых велл, и там подобрать её ребёнка. И будто бы тому, кто девочку удочерит и вырастит, будет стократно воздано судьбой, в том числе и крепким здоровьем всей семьи.
Батюшка Геройт сразу же, как узнал о предсказании, помчался к нужному месту: а ну как кто-то ещё проведает и опередит его? Аглая велела запрячь коляску и с горничной отправилась следом. Увы, никого на поляне не обнаружили. И в лесу тоже.
Зато на пыльном шляхе повстречали девчонку. Аглая обратила внимание на неё ещё по пути в лес: ровесница дочкам, тощая и грязная беспризорница явно была голодна и напугана. На обратном пути всё же остановилась -- ну кто из порядочных женщин проедет мимо ребёнка-оборванца и не поинтересуется, где же его родители?
Девчонка уставила на госпожу чёрные глазищи и промолчала.
А тут неожиданно подошла целая толпа почтенных горожан Велиполя -- все хотели знать, нашло ли семейство Геройта ребёнка веллы. А также поприветствовать дитя светлой хранительницы дневного мира, дать советы, ну и намекнуть Геройту -- коли предстоит награда, то не худо бы вспомнить о велипольских нуждах.
Все стали поздравлять Геройта и Аглаю, которые не успели опомниться, а также слова сказать.
Велипольцев растолкала согнутая ревматизмом и знаниями госпожа Солутара. Каким-то образом она поспела за горожанами, да и, скорее всего, подбила их на это шествие. Солутара вдруг сдёрнула грязный чепчик с головёнки девочки. И все увидели голубовато-белые кудряшки. А как известно, опять же со слов Солутары, только веллы могут похвастаться чёрными, как ночь, глазами и белейшими, точно снег, волосами.
Геройт хотел было возразить: мол, найден ребёнок вовсе не на указанном месте. А потом махнул рукой. Кто их знает, этих велл. Может, они с младенчества прыткие.
С тех пор минуло пятнадцать лет, и Селенка, научившись читать, пыталась найти в книгах ответы на многие вопросы, а над некоторыми вещами размышляла сама.
Был ли вознаграждён Геройт? Смотря с какой стороны. Его вечно хворые дочки, от которых в младенчестве отказались все лекари, выросли круглолицыми статными красавицами -- кровь с молоком. Хозяйство на мызе давало доходы, поля поражали урожаем, дела в лавке шли превосходно. Воры, болезни, пожары и прочие беды словно позабыли, что есть такой горожанин -- Геройт, которого тоже можно обокрасть или погубить, а всё им нажитое -- уничтожить.
А вот с другой стороны... Где почести или невиданное богатство? Где княжеское признание, ордена и другие знаки отличия?
Может, Селенка вовсе не была дочерью светлой веллы?
- Господинка, вас матушка ищут! - крикнула в окно кухарка.
Но Селенка и сама уже знала, что Аглая разыскивает её по всему дому. С сожалением захлопнула книгу и отправилась пред матушкины очи, которые видели в приёмной дочке только докучливое и непонятливое создание. Нет, Аглая ни разу не повысила голоса на приёмыша, не обидела. И ничем не обделила. Но ведь сердцу-то ясна разница между любовью и равнодушием. Селенкиному - точно ясна.
- Послушай, Селенка... - важно промолвила Аглая и значительно надула щёки. - Тебе известно, что через неделю -- бал господинок. Швеи пожаловались: ты даже ткань не выбрала. Никто не должен сказать, что дочери почтенного Геройта -- не самые достойнейшие из велипольских господинок. Понимаешь? Быть лучше всех -- это твой дочерний долг!
Селенка промолчала, опустив голову.
Коровы на Геройтовой мызе -- самые тучные. Это их долг? А овцы -- тонкорунные... Долг измеряется выгодой для хозяина.
Допустим, дочки принесут отцу пользу замужеством. Возможно, семья сможет уехать в столицу -- вожделенный Грандополь. Но она, Селенка, при чём? Кто польстится на неходовой товар -- худобу и тёмную кожу, глаза-угли и странный характер? Так не лучше ли сэкономить время, усилия, ткани, в конце концов, и оставить её с книгами?
Толстые надушенные пальцы приподняли Селенкин подбородок.
- Пойди в гладильню и выбери ткань, - мягко сказала Аглая, зная, что приёмная дочь не ослушается.
Только вот сердце ощущает отличие между уважением к родительскому слову и равнодушием. Уж Аглаино-то точно знало. Что поделать, отродье веллы... или просто отродье, привязанное к их семье чужой волей, нужно вырастить. И цель -- сбагрить замуж - уже близка. А потом пусть супруг мучается...
Аглае, в бытность девчонкой, однажды сунули за пазуху снежок. Она навсегда запомнила, как ужалил её холод. Вот таким же снежком на голой коже оказалась эта Селенка. Прямо морозили до озноба чёрные глаза приёмыша.
Селенка поклонилась Аглае и затопала в гладильню. Матушка мрачно посмотрела ей вслед: ишь, одно плечо выше, шея набок. Как будто и не учили её правильной осанке. А садануть промеж лопаток нельзя -- а ну как Селенка и в самом деле дочь веллы? Госпожа Аглая предпочитала мир с разного рода волшбой. Вот, мясник Лейер отказался платить дань тёмным врейзам. Раз, два... И где сейчас Лейер, которого сгубила лихорадка?
Нет, хватит мучиться! Нужно сбыть с рук Селенку. Во что бы то ни стало!
В гладильне перед зеркалом, поставленном на пол у стены, красовались бело-розовые пышечки -- Селенкины сестрицы. Закрутились в смётанных на живую нить платьях, разохались: ах, Селеночка, где же ты бродишь, а как же бальный наряд? Вот, сестричка, тебе эта розовая с золотой нитью ткань к лицу. Нет, лучше другая, зелёная с диковинными птицами!
Селенка, не глядя, ткнула в нижний тюк: эту хочу!
Две швеи вытянули свёрток, развернули полотнище, и сестрицы возмущённо вскрикнули. Ткань оказалась цвета звёздного неба, со вспыхивавшими там и сям блёстками. И непонятно, как она смогла затесаться в другие отрезы.
- Ох, это мрачно! - отвернулась Витольда.
- Не годится, бал -- не траур, - заявила Мелинда.
И обе посмотрели на Селенку сначала требовательно, а потом умоляюще: Гейройтовы дочки должны быть лучше всех на балу господинок!
Но Селенке их взгляды были без разницы. Она вырвала один конец полотнища из рук швеи и замоталась в него. Все разом вздрогнули. Кроме Селенки, конечно. Она посмотрела в зеркало и не поверила глазам.
Её тёмная кожа засветилась, глаза полыхнули, локоны засияли. И вся она засверкала невиданной, страшной красой. Но самое странное -- в зеркале отразился высокий беловолосый человек, который стоял за спинами сестриц и швей и одобрительно смотрел на Селенку! И вдвойне странно, что никто, кроме неё, не заметил его. Однако, что-то новенькое. При всей непохожести на Геройтову семью, Селенка ещё никогда не видела того, чего не замечали другие. Наверное, и в самом деле с ней не всё ладно... Ну и пусть! Отражение незнакомца точно растворилось в зеленоватой зеркальной глади и пропало.
Селенка выпуталась из ткани, высказала своё пожелание: "Шить нужно просто, очень просто". И с удовольствием покинула гладильню.
Аглая в разговоре со швеями подивилась: и откуда взялся этот отрез? Не иначе, как был подброшен кем-то из велл. И махнула рукой: пусть будет так, как хочет Селенка.
А виноват в мучениях Гейротовой семьи был безумный приволшебень, отец ныне утонувшей в маразме Солутары. Никто сейчас и не вспомнит, как его звали. Всю жизнь он пытался возобладать способностями волшебников, которые, как известно, жили только в самом Грандополе. Но не преуспел, так и остался приволшебнем, каких полно в каждом селе или городе. Так, подсказать людям что-то по мелочи, грозу остановить, наслать полчища мышей на погреб зловредного соседа -- на большее они не способны.
На смертном одре Солутарин батюшка исчез. Так сказала служанка, которая за ним ухаживала и покинула дом тотчас же после того, как постель тяжелобольного опустела. Но его душа перешла в книгу, которую можно было открыть в любой момент, требующий совета, и получить его. Так сказала Солутара.
И люди потянулись за откровениями к книге, которую наследница открывала крайне неохотно и только за хорошую плату. Но поди ж ты -- полученные советы действительно помогали всем! Кроме самой бедолаги Солутары...
Вроде бы она захотела стать преемницей отца. А книга выдала ей совет: отстань. Нет никакой волшбы. И люди не могут овладеть тем, чего нет. А все, кто называет себя волшебниками -- просто мошенники. Причём самого низкого пошиба -- те, которые обманывают самих себя. И этому совету нашлись свидетели, приглашённые соседи, которые потом долго судачили не о книге, а о приступе ярости Солутары.
Понятно, отчего её отец был сочтён спятившим, причём собственной дочерью. Куда бы пришлось деть Верховного волшебника, Совет волшебников, Надзор волшебников, Боевой орден волшебников, Академию волшебников, если упразднить саму волшбу за полной её ненадобностью?
Вот так и случилось, что книга сумасшедшего заставила Гейрота подобрать Селенку и вырастить равной своим дочерям.
2
Госпожа Аглая, примерная мать семейства, глянув на полную луну, пошла распорядиться о жертвах тёмным врейзам. Это их время. Впереди судьбоносный для семьи бал господинок, нужно бы задобрить повелительниц ночи. К тому ж в доме растёт отродье веллы. И за это полагается доплата.
Аглая осмотрела сыры, колбасы, мешочки с пряностями и небольшую баклажку мёда. Положила сверху полный кошель. А монеты в нём на этот раз -- серебряные. Велела работнику отнести всё на перекрёсток трёх дорог и оставить под круглым оком луны. Ещё ни разу не случалось, чтобы дары были отвергнуты. Авось, повезёт и на этот раз. Распорядившись, отправилась спать. С чистой душой и надеждой.
Вскоре заснул весь дом.
Только Селенка стояла у окна в своей комнате.
Как же хороша ночь!
Глаза видели всё -- от быстрого бега хищного жучка в траве до пёрышек спящих коноплянок.
Ага, вот и мощная фигура работника. Только направился ражий детина вовсе не к воротам, за которыми -- одна из дорог, ведущая к перекрёстку. Бросил мешок через забор, махом перелетел через него, да и заспешил... к мызам.
"Вот как! Врейзы, должно быть, останутся очень довольны подношениями", - усмехнулась Селенка.
Она не возмутилась обманом, только ощутила небывалый задор. А вот взять да и нарушить запрет для господинок покидать отеческий двор!
Пусть она -- дочь веллы (если верить слухам, а не рассудку), но темень для неё что вода для рыбы. И Селенка накинула поверх рубашки шаль, подаренную сестрицей, да и сиганула прямо в окно.
Росные травы приятно холодили голени, ветер восхищённо перебирал её волосы. А луна распыляла призрачное серебро на весь мир и беглянку.
Ночная птица вдруг разразилась громкой трелью, словно приветствуя кого-то. Звуки точно подстегнули Селенку, и она взвилась над забором, сама не понимая, как это получилось.
Работник-воришка скрылся за холмом, зато его след забелел оловом на мокрой траве. Вот интересно, куда понёс детина дары, предназначенные врейзам? И почему он не побоялся возмездия с их стороны? Наверное, долгое время матушку Аглаю просто грабили нечестные люди... Тогда в чём смысл этих жертв?
Селенка внезапно остановилась. А в чём смысл погони? Что она скажет обманщику?.. Да ну, интересно же!
И Селенка припустила дальше.
Работник вошёл в низкую избу под соломенной крышей. В тёмном окошке затеплился свет.
Загремела цепь, но пёс раздумал лаять и снова улёгся под навесом. Селенка подобралась к окну.
Вор вынимал снедь из мешка и клал на стол перед старушкой. Такой худой -- ну прямо кожа да кости. Оказывается, не все на батюшкиной мызе благоденствуют. Кроме скота и птицы, конечно.
Старушка, увидав в руках работника кошель, отрицательно затрясла головой, потом что-то горячо зашептала. Ворюга кивнул, поцеловал ей руку и вышел.
Селенка стала красться следом.
У длинного дома, общего для нескольких семей, горел костерок. Появилась женщина, бросила в него свёрток. Потянуло острой вонью. Селенка поняла -- жгли бинты смертельно больного человека.
Похититель поздоровался с женщиной, которая разрыдалась. Они вместе скрылись за дверью.
Селенка потеряла интерес к преследованию и подглядыванию. Пусть уж лучше снедь и деньги достанутся несчастным людям, чем всемогущим врейзам, у которых, наверное, всего полно и без даров матушки Аглаи. А если чего-то не хватает -- так что им стоит взять да сотворить необходимое?
Она не таясь зашагала по дороге к городу. Почему-то мысли о подношениях никак не хотели покинуть её голову. Хорошо, пусть подарки означают всего лишь уважение. Но может статься, как в случае с матушкой, что это вовсе не уважение, а лишь страх и заискивание. И прямой расчёт, как на рынке: я - вам, вы -- мне. Нужны ли повелительницам ночи людские страстишки -- обмен, купля-продажа? Конечно, нет! Стало быть, раз врейзы не в ущербе, то и нет необходимости сообщать родителям о краже.
Селенка так задумалась, что не услышала шагов за спиной и чуть не подпрыгнула, когда тяжёлая рука легла ей на плечо.
Селенка резко повернулась и без всякого страха посмотрела на того, кто так бесцеремонно прервал её мысли. Отчего-то она была уверена, что никто ей не может навредить этой ночью, пусть даже и в безлюдной темноте.
Перед ней стоял вороватый верзила.
- Господинка?.. - удивился работник. - Что вы делаете здесь, на дороге?
- Гуляю, - буркнула Селенка, сбросила тяжёлую мозолистую лапу и пошла быстрее.
Как же легко догадаться о том, что думает человек, по его шагам! Сначала работник шёл спокойно, раздумывая: то ли проводить, то ли пойти в другую сторону. Потом, видно, в его голову пришли мысли -- а не видела ли пронырливая любительница ночных прогулок, куда делись дары её матушки? Шаги стали сбивчивыми, короткими, а дыхание быстрым и хрипловатым. Ага, испугался. Кому захочется лишиться правой руки за воровство?
- Я ничего не скажу родителям, - сказала Селенка.
Теперь пришёл черёд работника остановиться от неожиданности.
И что ворюга сделает? Бросится перед ней на колени, станет благодарить? Или наврёт с три короба, мол, спутал мешки?
Но работник обогнал Селенку и встал на пути. Горячо заговорил:
- Прекрасная господинка! Вы прочли мои мысли! Знать, и вправду вы дочь веллы! Прошу вас, выслушайте меня!
Почему-то захотелось -- в первый раз за всю жизнь! - оказаться отпрыском дневной волшебницы, не такой, как все, а особенной. И Селенка, задрав нос к луне, проговорила важно, как это делали все знатные и чиновные люди в Велиполе:
- Я знаю, что ты скажешь. Твоя пожилая родственница не может работать на мызе и голодает (ну не стал бы верзила целовать руку посторонней старухе). А работник угодил рукой в молотилку и теперь умирает от антонова огня (батюшка Геройт неделю назад решил судиться с горожанином, продавшем ему неисправный механизм).
Детина действительно бросился пред ней на колени и завопил:
- Господинка велла! У меня нет даров, но я готов отслужить вам жизнью, только...
- Я же сказала: никто не узнает, - прервала его Селенка. - А чудес творить не умею, ибо я хоть и велла, но воспитана людьми.
Ну разве могла она представить, что когда-нибудь сказанёт такое?!
А работник понёс какую-то чушь. Должно быть, с перепугу. По его словам выходило, что горожане совсем заели селян поборами, платят мало, гнобят до голодной смерти. И нет на них управы. Так не могла бы светлая велла замолвить словечко перед могучими волшебницами, хранительницами солнечного дня?..
Селенка утвердилась во мнении, что работник вовсе не ворюга. И вообще очень даже не плох: добрый, справедливый... и красивый.
В этот миг зоркий взгляд Селенки различил далеко впереди конную группу. К ней примкнули двое в чёрных плащах и масках, с громоздкой поклажей на плечах.
Да что же это такое? Прямо ночь мешков...
Незнакомцы привязали их к сёдлам, и всадники помчались по дороге.
Селенка без слов схватила работника за рукав и увлекла за высокие кусты. Вот отчего-то почудилось ей, что встреча с этими всадниками может оказаться небезопасной.
Конные стрелой пронеслись мимо. Ветер вслед за ними утащил чей-то слабенький крик.
- Торанд... - прошептал работник.
- Что? - спосила Селенка.
Как-то так получилось, что её макушка оказалась под мышкой у верзилы, а стан - в кольце его лапищ.
- Меня зовут Торанд, - так же тихо сказал работник.
- Вот что, Торанд, - заявила Селенка. - Я пойду домой городской дорогой, а ты ступай, как шёл, полями.
- Хорошо... господинка... светлая велла... - забормотал вконец сконфуженный Торанд. - Прошу извинить... простить...
- Помиловать, - ехидно подсказала Селенка.
- Помиловать... - послушно отозвался Торанд и почему-то совершенно разонравился Селенке.
Она пошла вперёд, но остановилась. Подумала, сняла шаль и протянула её Торанду, который стоял недвижно и печально смотрел вслед Селенке.
- Это для твоей матушки, - сказала она.
3
Конечно, Селенка проспала всё утро. Сквозь сон слышала звуки, похожие то на крик, то на плач. А очнулась под пение рожка стражников и конский топот. Дом был пуст, только заплаканная кухарка притулилась возле холодной печи.
Она-то и поведала страшную весть: сестрицы Витольда и Мелинда исчезли прямо из кроватей, матушка Аглая свалилась без чувств и до сих пор пребывает в этом состоянии в своей спальне. Схвачен работник, который обычно помогал конюху. У него нашли шаль из пуха, принадлежавшую Мелинде.
Селенка похолодела: так вот кого несли в мешках чёрные всадники, вот чей крик слышала она...
Но при чём здесь Торанд?.. Селенка ринулась в матушкину спальню. Аглая лежала, покрыв лицо мокрой салфеткой и так жалобно вздыхала, что у Селенки чуть не разорвалось сердце.
Она подняла крик, вывалив всё разом: про ночную прогулку к мызе, встречу с Торандом, отданную для старушки шаль, которую в свою очередь накануне получила в подарок от Мелинды. И ещё про то, что нужно седлать коней, мчаться вслед за похитителями. Да она сама поскачет во главе отряда! А когда настигнет чёрных всадников, то им не поздоровится. Самое главное -- были бы живы-здоровы сестрицы.
Селенка остановилась только тогда, когда заметила, что багровая, как переспевший помидор, Аглая уселась в постели и широко открыла рот, но не может сказать ни слова.
И уж лучше бы Селенке никогда не слышать того, что изверглось из Аглаиного рта, когда матушка обрела способность говорить.
А потом Селенка очутилась запертой в гладильне, потому что в ней не было окон и пособница похитителей, зловредный подкидыш, бессердечная и неблагодарная мерзавка не смогла бы сбежать.
Видеть почти готовые наряды сестричек было тяжелее, чем вспоминать слова Аглаи. Через три дня зашумит, забурлит весь город: бал господинок! Только не мелькнут в танцах ни розовое, ни золотистое платье из грандопольских тканей... Где-то сейчас добродушные, смешливые сестрицы?.. Поди, не обсыхают их глаза, если они, конечно, ещё живы...
Прошло много времени, прежде чем кухарка, прятавшая глаза, внесла кувшин и краюшку ржаного хлеба. А потом пришёл Геройт и... не стал обвинять Селенку, только попросил: "Верни дочек". Удалился, пряча слёзы в красных опухших веках.
Селенка так и закипела от негодования, но потом поостыла. Наверное, и она бы на месте Аглаи и Геройта сочла, что у разбойников были пособники -- Торанд и Селенка. Кто, как не распутная сообщница, будет гулять по ночам? Такая запросто сможет выдать сестёр похитителям.
Толстушки всегда были добры к ней...
Однако хватит страдать, сидя на заднице! В конце концов, велла Селенка или нет?!
Но замок с той стороны двери не отвалился; не вернулся несправедливо арестованный Торанд; во дворе не появились стражники с отбитыми у преступников Витольдой и Мелиндой. Ровно ничего не произошло, как Селенка ни пыжилась и ни изощрялась, изображая волшебство.
Тогда она заплакала, призывая всех велл разом и в особенности ту, которая когда-то бросила её на дороге.
Конечно же, никто не откликнулся.
И что? Сидеть здесь и ждать страшных известий? Ничего подобного. Давно нужно было броситься на того, кто войдёт, вырваться из дома и отправиться искать сестёр и справедливость для Торанда.
Селенка затихла в углу гладильни, соображая, как половчее убежать.
За стенами дома послышались крики. Агая пыталась выставить кого-то вон.
- Теперь дочь веллы -- единственная ваша наследница! - каркал хриплый женский голос.
- Не бывать тому! - вопила Аглая. - Мои дочки вернутся!
- Ещё как бывать! - злорадствовала хриплоголосая. - И дочек вам не видать, как своих ушей! Пропали! Исчезли! А может, сами сбежали? Сговорились с разбойниками? А?
- Неправда! - неистовствовала Аглая. - Селенка видела, как их увозили! И наш работник Торанд видел!
- И где этот Торанд? Где его голова? Нету! А Селенку выпусти немедленно из заточения. К вечеру к вам приедет волшебник из Грандополя. Будет говорить с вашей единственной дочерью и наследницей.
- Иди отсюда, проклятая! По твоему наущению и на свою беду взяли мы это отродье. Столько лет промучились с ней, и вот награда -- лишились своих дочек, кровиночек...
Аглая ударилась в плач, а Селенка похолодела и потеряла интерес к тому, что там будет дальше на улице.
Торанд? Голова?.. Не может быть, чтобы казнь свершилась так быстро. В сонном и медлительном Велиполе правосудие длилось долго -- неделю-другую.
И Селенка приготовилась с боем вырваться из гладильни. И пусть даже грандопольский волшебник войдёт первым. У него, поди, есть пузо, в которое можно пнуть башмаком. Так и повалится. Пока соберётся со своей волшбой, Селенка уже будет далеко.
Но никто не явился. Не принёс пищи или горшка. Селенка даже подивилась: почему надобности, естественные для человека, её совершенно не волнуют? И тут же переключилась на тяжкие раздумья. А что она сможет сделать для Торанда и сестёр? На самом деле, а не в глупых мыслях, которые скачут галопом?
И вдруг...
Ощущение полной свободы нахлынуло внезапно, как проливной дождь из заблудившейся тучки. "Наверное, уже наступили сумерки", - решила Селенка. Она подошла к двери, приложила ладони к тёмным от времени дубовым доскам. И не поверила ни глазам, ни ушам. Щёлкнул замок, звякнул запор, и створка тихо распахнулась.
Селенка прошла пустым коридором к чёрному выходу возле кухни.
Скорбная тишина дышала ей в спину запахом каких-то капель или трав. Горе пыталось застить Селенке глаза. Безысходность цеплялась за плечи, норовила остановить.
Селенка выскользнула из дома.
Город спал, будто ничего и не случилось. От этой мирной тишины почему-то было особенно тошно.
Ноги сами понесли тем путём, которым скрылись похитители. За городскими воротами, которые только так назывались, а на самом деле были двумя столбами без створок, луна досиня целовала утоптанную дорогу и высокие кусты. Каждый блик, казалось, издавал звучание -- тихое, мелодичное, будто где-то далеко-далеко играла музыкальная шкатулка. И такой печальной была эта ночная музыка, что сердце Селенки сжалось. "Ох, Торанд..." - прошептала она.
Вскоре впереди показался высокий силуэт. Человек шёл ей навстречу. Селенка не испугалась: во-первых, он один. Во-вторых, пеший. В третьих, не зря упали запоры её узилища -- что-то поменялось и в мире, и в ней самой.
А через миг бросилась к прохожему с воплем: "Торанд!"
Да, это был их бывший работник.
Но очень странный: глаза неподвижно глядели поверх Селенкиных взлохмаченных кудряшек, осунувшиеся щёки напоминали цветом придонный лёд, а губы были темны. Торанд прижимал к шее оторванный рукав рубахи.
Селенка затормошила работника, засыпала вопросами, и он медленно, с большим трудом перевёл на неё взгляд.
- Ну что же ты молчишь? - рассердилась Селенка. - Я так за тебя переживала! Вот, сбежала из дому... Пойду искать сестричек. Ты со мной?
Торанд открыл чёрный рот и попытался что-то сказать.
Селенка замерла: её ладонь, прижатая к груди Торнада, не ощутила биения его сердца.
- Что с тобой сделали? - прошептала Селенка.
Из уголка рта работника потекла струйка крови.
Селенка дёрнула тряпку у шеи Торанда и увидела край чудовищной раны.
Торанд покачнулся и всё же вымолвил:
- Ты... думала обо мне... я пришёл...
Селенка уселась прямо в холодную и влажную дорожную пыль.
Вот как... Стало быть, Торанда действительно поспешно казнили. А её суть веллы, отчего-то пробудившаяся именно этой ночью, вызвала его к жизни.
К Селенкиным ногам с рубашки работника упало несколько тёмных капель.
Ну и куда она двинется с мертвецом? Нет, за Торанда все получат по заслугам. Ещё как получат... Но что с ним делать, к примеру, днём? И не свалится ли он на виду у всех бездыханным?
Ой, какая же она дрянь -- Торанд единственный, кто увидел в ней настоящую веллу. И она ею стала! А теперь сидит здесь и размышляет, на что годен человек, поверивший в неё!
Когда Селенка подняла глаза, перед ней никого не было. Только путаные следы и капли крови на дороге...
Селенка подскочила. Нет ничего гаже на свете, чем быть веллой, если твоя доброта оборачивается злом для других. Бедолага погиб только из-за того, что она пожалела нищую старушку, подарила шаль. И после смерти не оставила в покое, умудрилась уничтожить во второй раз.
Селенка в лютой злобе на саму себя зашагала по дороге. О сёстрах она тоже думала, так где они? Может, ещё живы?.. И вообще, кто она такая -- открывающая по ночам запоры, вызывающая к жизни мёртвых?
Стоп!.. Селенка -- врейза?! Поздновато это до неё дошло, могла бы и раньше догадаться.
Силы разом оставили её. Теперь ясно, почему всем от Селенки плохо...
Башмаки вяло мерили дорогу. Уныние заставляло думать о непроходимых топях недалеко от Велиполя, где так легко сгинуть.
Ну уж нет! Кем бы ни была, а сестёр найдёт. А там видно будет...
Послышался стук копыт. Селенка встрепенулась: всадники? А вот сейчас их встретит разгневанная, отравленная горем и обидой врейза! Топот налетел штормовым ветром, вокруг Селенки завихрилось движение.
Однако никого не было видно. Да что это такое: бьются кони, сотрясается глинистый панцирь дороги, а перед глазами -- пустота? А ну как затопчут незримые всадники? И кто тогда сестриц разыщет? Кто за Торанда отомстит?
Пока Селенка вертелась, уворачиваясь от топота и порывов воздуха, разгорячённого скачками незримых коней, изменилась и сама дорога. Исчезли поля, город вдалеке, мызы по обеим сторонам шляха. Вокруг оказался мёртвый лес. И в то же время не лес. Вот как если бы кораллы из шкатулки Аглаи почернели, точно сажа, и стали величиной с дубы. И у подножия одного "дерева" Селенка увидела знакомые ночные рубашки!
Не чуя под собой ног, кинулась посмотреть, живы ли, обнять, расцеловать... собой заслонить, если понадобится.
Всегда бело-розовые сёстры-пампушки сейчас напомнили восковые статуи. Селенка взвыла и бросилась на колени, залилась слезами.
И вдруг услышала... хихиканье! Глянула: сестрицы уселись на пышные задницы и потешались над Селенкой, как и в прежние времена.
- Витольда... Мелинда... - только и смогла проговорить Селенка.
Сёстры не откликнулись, наоборот, пуще загримасничали и закривлялись. И очень уж напомнили бесноватого, которого в прошлом году показывали пришлые цирковые люди.
- Они станут прежними, как только окажутся дома, - раздался голос рядом с Селенкой.
Властный, гулкий, прокатившийся эхом по лесу голос. Наверное, он принадлежал тому, кто наделён могуществом в этом странном месте. И не только...
Уж так захотелось увидеть человека, который произнёс эти слова! Но Селенка пересилила любопытство. Вот показалось ей, что нельзя, ни в коем случае нельзя смотреть в лицо тому, кто может перекроить мир, изменить течение жизни, для кого люди -- всего лишь фанты в неведомой игре...
Она опустила голову, но чётко и твёрдо спросила:
- Что мне сделать для возвращения сестёр?
- Хороший вопрос, - усмехнулся говоривший. - И правильно задан -- без страха и слёз. А сделать нужно сущий пустяк -- всего лишь принести книгу покойного приволшебня, которая сейчас хранится у его дочери Солутары.
Селенка согласно кивнула. Но она не была бы самой собой, если б не спросила:
- А почему вы её не заберёте сами?
- И вправду: отчего бы врейзам самим не сотворить снедь и кошель с деньгами, коли они волшебницы? Или не забрать книгу безумного старика? - усмехнулся незнакомец. - Только беда в том, что люди вполне смогут обойтись без волшебных миров. Потому что... ну, это тебе ещё рано знать. Нам же, тем, кого вы делите на велл и врейз, добрых и злых, хотя это неверно, просто необходимо время от времени получать что-то от людей. Принеси книгу...
Селенка снова кивнула своим коленям, обтянутым запылившейся юбкой. И всё же не смолчала:
- Так это всё затевалось, чтобы получить книгу?
- Не совсем... Должна же ты узнать свою суть и сделать выбор. А это просто так не даётся, всё нужно выстрадать.
- А при чём здесь Торанд? - Селенка хотела не выдать своих чувств, но получилось плохо, потому что говоривший с ней усмехнулся:
- Видишь ли, ничего нельзя делать по прихоти. Твоё мимолётное добросердие оказалось для работника мягкой зелёной травкой, под которым -- беспощадная трясина.
- Принесу я эту книгу, - буркнула Селенка, поднимаясь с земли.
И увидела перед собой только пустой ночной шлях.
4
Под окнами кривого домишки Солутары она задумалась: а вдруг дочь приволшебня не отдаст книгу? Вдруг не захочет, чтобы вернулись Витольда и Мелинда? Тогда придётся отобрать силой... По-разбойничьи... Вот как перевернулся мир: хочешь добра -- сделай зло. Ну и ладно! Главное -- вернуть сестёр.
Селенка постучала в дверь, зная, что сможет войти в любом случае.
Однако полураздетая Солутара открыла ей и даже обрадовалась:
- Заходите, господинка Селенка, не ждала я вас.
Селенка поняла по каркавшему, с хрипотцой, голосу, кто приходил к Аглае и требовал выпустить её из гладильни. А также сообщил о казни несчастного Торанда.
Она вошла в захламлённый и бедный дом, осмотрелась.
Солутара суетилась, сновала туда-сюда с посудой, охапками вещей; было видно, что она просто не знает, как быть, когда принимаешь в гостях веллу. Не веллу, а врейзу, но какая разница для растерянной старухи?
- Мне нужна книга твоего отца, - мягко начала Селенка. - Очень нужна. Сейчас нечем заплатить, но поверь, в накладе не останешься.
- Книга? - удивилась Солутара.
По её выцветшим глазам было заметно, что она ещё и разочарована -- наверное, ожидала чего-то другого, а не разговора о книге.
- Да, - стала настаивать Селенка. - Я не прошу открыть её и прочесть предсказание. Просто дай... на время. Заплачу по-княжески.
- Я не возьму с тебя денег, - сказала Солутара. - Зачем мне их брать у собственной дочери? Ведь она не оставит меня, когда вступит в наследство?
Селенка опешила. Вот это сюрприз! Мелькнула мысль: согласиться во всём с полоумной старухой, взять книгу и отнести её тому... страшному, ужасному незнакомцу, а разборки оставить на потом. Но Селенка уже завелась: о чём мелет эта старушенция?
Через несколько минут она узнала невероятно грязную историю: Солутара тайно родила девочку, которую растили на отдалённой мызе родственники, решила выдать её за дочь светлой веллы и навязать какой-нибудь состоятельной семье. Запугать как следует приёмных родителей, чтобы дитя не обижали, ну а затем помочь прибрать к рукам их состояние.
- А предсказание в книге? - спросила Селенка, лихорадочно размышляя, как использовать бредни старухи для своей цели.
- Очень просто, - заторопилась рассказать и показать Солутара, обрадованная тем, что Селенка не буйствует, узнав о том, что вовсе не велла, а простая байстрючка. - Обычно я это делаю сама, но иногда книга упрямится и показывает всякую чушь.
Старуха подняла сиденье обтрёпанного кресла, вытащила большую книгу, раскрыла и стала писать, обмакивая перо в склянку с прозрачой бесцветной жидкостью. Показала чистые листы Селенке, зажгла толстую свечу. И кто бы мог подумать, вскоре появилось написанное: "Помни о родной матери!" Понятно, о подобных "чернилах" было немало прочитано в разных книгах.
И такие фокусы показывались горожанам, которые приходили за советом в трудные минуты жизни! Неудивительно, что всё в Велиполе шло наперекосяк. А если... Но сознается ли старуха в похищении и пособничестве быстрой и лютой казни? И что делать, если сознается...
Гнев, горечь и страшное разочарование так переполнили Селенку, что она еле сдержалась, чтобы не наброситься на безумную Солутару, которая хотела обманом изменить свою жизнь. И... чудо!
Книга выскользнула из рук старухи и поплыла по воздуху к взбешенной Селенке, которая её крепко ухватила -- никому не отобрать. Переведя дыхание, она подумала, что именно сильные, рвущие сердце чувства делают её способной на чудеса. Но с каким удовольствием Селенка отказалась бы от этого "дара"!
Солутара, выпучив глаза и тяжко дыша, словно ей навалили камней на грудь, смотрела на пустоту и бормотала:
- Батюшка? Ты ж помер, батюшка...
Селенка выбежала вон.
А Солутара захрипела, посинела и тихо опустилась на пол.
Невидимая рука пригладила её седые волосы, нечёсаную, всклокоченную копну, вдруг ставшую снежно-белыми прядями; прошлась по щекам, на которых разгладились морщины от вечных обид и злобы; стёрла судорогу губ. Даровала покой беспутной дочери, от которой никогда и ни в одном из миров не откажется родительское сердце.
До самого рассвета протопталась Селенка на городском шляхе. Небо посветлело, порозовело, налилось праздничной голубизной. Показалось улыбчивое солнце. А за книгой никто не явился...
Да и кому нужна эта обманка, если он хоть чуть-чуть умнее горожан Велиполя или жадной Солутары?
Что делать-то? Без сестёр в дом Геройта возвращаться незачем: никто там её не ждёт. Отправиться в странствие? А почему бы и нет! Вот только посидеть в тени ивы возле дороги, привести в порядок мысли и душу. Ну и заодно рассмотреть эту злосчастную книгу.
Селенка забралась под роскошные, даже царственные ветки и устроилась меж корней, как в кресле. Открыла тяжёлый переплёт...
И тут же захлопнула. Потому что увидела невесть откуда взявшийся рисунок и поняла: теперь она может считать себя наследницей и полноправной владелицей этого треклятого фолианта. Жаль, конечно, что жизнь Солутары сложилась именно так. Но кто виноват-то?
Селенка подставила лицо под заблудившийся в густой кроне солнечный лучик, прищурилась. Воспользоваться уж книгой, пока есть возможность. Ибо узнать, кто виновен в гибели Торанда столь же важно, как и разыскать сестёр. И вновь Селенкина рука потянулась к переплёту.
То ли ночь позабыла под громадным деревом свою мантию, то ли в Селенкиных глазах потемнело от гнева, но мир показался чёрным и отвратным, как вонючая грязь на болотах.
И как только можно отправить человека на смерть из-за колбасы и сыра! Да и преступление ли это -- отдать нуждавшимся снедь и деньги, всё равно что выброшенные на перекрёстке?
А ещё батюшка Геройт... Для него оказалось важнее не услышать пересудов жителей Велиполя: благородная девица, как простолюдинка, разгуливает по ночам в компании работника! Уж лучше этому работнику не жить. Дать взятку, чтобы засудили невинного парня -- да это значит сердца не иметь!
Не нужен ей такой мир, где люди ценят человеческую жизнь меньше связки колбас, верят дурацким предсказаниям и отвергают разумное!
И вообще, Селенка никому ничем не обязана -- ни веллам, ни врейзам. Вот бы сестриц отыскать... Так для чего в её руках эта книга?!
И в третий раз Селенка открыла фолиант. А потом отложила его в сторону, на землю, где не росла трава от вечной тени.
И почему она снова лезет со своим представлением о благе? Не лучше ли будет, если сёстры сами выберут, где им быть -- в морочном мире велл и врейз или в родном доме? Коли дорог дом -- так ступайте, боритесь, прорывайтесь через волшбу. Но прежде подумайте, так ли хорош Велиполь с его гражданами, стоит ли он того, чтобы рисковать жизнью.
- Верно рассуждаешь, Селенка, - раздался давешний голос.
Но теперь она не стала прятать глаза от той силы, что управляет мирами. Поднялась и глянула...
Мда... тухловат и безобразен облик этой "силы" - высокого "человека" в тёмном плаще. Зато он, этот плащ, был из точно такой же ткани, в какую заворачивалась Селенка в доме Аглаи.
- Уже не страшишься смотреть на меня? - усмехнулся получеловек-полумонстр.
- А что толку в страхе? - спокойно поинтересовалась Селенка. - От него прячутся, бегут. Только вот бежать-то мне некуда, так?
- Верно, - снова засмеялся монстр, отчего его клыки вылезли из-под рваной губы на целый палец.
- Вот ваша книга, можете её взять, - сказала Селенка. - Я свою часть уговора выполнила. Теперь позвольте сёстрам сделать выбор.
- А они уже выбрали то же, что и ты, - ответил монстр. - Свободу.
- Свободу? Это в Велиполе-то?.. Значит, я их больше не увижу... - вымолвила Селенка и ничуть не подивилась тому, что в её голосе прозвучали слёзы. Любила она толстушек, хоть и знала, что чужая им.
- Отчего же? Утренняя и вечерняя заря каждый погожий день будут улыбаться тебе, - успокоил монстр. - А ты им... И ничего, по сути, не изменится: вы по-прежнему останетесь вместе и одновременно далеко друг от друга. Как и было в родительском доме.
- Жаль, что нельзя воскресить мёртвых... - прошептала Селенка.
- А вот это не то что нельзя, но не рекомендуется, - согласилось чудище. - Хотя... попробуй во второй раз.
И Селенка изо всех сил, всей душой, всеми мыслями позвала Торанда.
И он явился -- жив-здоров, но крайне растерян.
"Торанд!" - бросилась к нему счастливая Селенка.
Работник, при целой шее и вполне вёрткой голове, сразу же отскочил от неё:
- Здравия вам, господинка Селенка. Мне к матушке нужно, она, наверное, беспокоится. Да и стара уже, обслужить себя не может, не то что воды принести или дров наколоть.
Вот тебе раз! А где же благодарность, где же объятия сильных мозолистых рук?..