Львова Лариса Анатольевна : другие произведения.

Жданка и князь-отступник. Глава 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 4
  
  Жданка и Дальносельская ведунья
  
  Жданка уселась возле окна. А что ей, заточённой в горнице, делать? Только таращить глаза на белый свет и плутать в думах. Потычиха мертва. Её, наверное, зароют подальше от священной рощи. И слёз над ней никто не прольёт, и мудрое слово ведуна не проводит её в те дали, где она сольётся со своим Родом. Вот же глупости-то! Нет и не может быть Рода у дочери чернавки-полонянки, которая хитростью и злодейством хотела укрепиться на княжьем дворе. Поэтому и велела Жданке отказаться от своего. А сколько таких отчаявшихся ей встретилось за всю её жизнь? Сколько пришло к ней просить помощи и лучшей доли? С ними-то сейчас что будет? С самой Жданкой...
  
  И ясный денёк перед глазами девки, которая взвалила на себя непосильную ношу, сменился теменью. Она вновь пережила события страшной ночи. Не услышала голосов наймитов, делавших ямы для овощей, таскающих мешки в клети и лари, которые стояли в сенях. И лишь появление Титовых парнишек, скотников, отдавших ей оберег-камень самого Волоса, заставило её прийти в себя.
  
  Куда отец смотрит-то? Даже скотине положено отдыхать, а взрослые кряжистые мужики, которые тягают скотников помогать им, запрягли в работу почти ребятишек. Ведь они почти всю ночь не спали, обихаживая коней. Утром, наверное, чистили скотный двор, помогали матери с дойкой, таскали бадейки. Отец, конечно, требовал от работников многого, но никогда не поступал, как некоторые хозяева: сделай на гривну, получи полушку.
  
  Жданка бессильно треснула кулаком по колену. Несправедливость и бесхозяйственность почему-то рассердили её чуть ли не так же, как происки Потычихи.
  
  Вошла Луша с большой плошкой, заговорила ласково:
  
  - Матушка нашей невестушке целебной водицы приготовила. Пусть пьёт да здоровьице поправляет!
  
  Жданка удивилась: о здоровье в их избе никто не заботился. Они, поди, не четырежды раненый брат Радовлад, к ним хвори не пристают. Но взяла ложку: отчего не похлебать пахнувшей яблоками водицы с листьями мяты и веточками смородины, которые плавали поверху.
  
  И тут же с благодарностью подумала, что матушка готова на многое ради дочери. Под листьями скрывались ломтики яблок. А как ещё поддержать голодную невесту?
  
  Но Луша не уходила, ласково подгоняла: "Да ты пей, пей!" А у самой глаза косили на сундуки.
  
  - Потом выпью, - как можно равнодушнее сказала Жданка. - Ты, Луша, ступай. Голова болит.
  
  - А когда сундуки будем разбирать? - поинтересовалась соседка, нанятая отцом для помощи по дому на время свадебных хлопот. - Нужно же всё проветрить, почистить. Подарки жениху приготовить. Не сегодня-завтра приедут от воеводы с дарами невесте. А ты им должна ответный дар передать.
  
  Жданка сморщилась. Три прошлые зимы матушка заставляла сидеть за рукоделием, шить рубахи для неведомого жениха. Сама наблюдала за работой и часто кричала на неловкую дочь, которая делала неверные стежки. Внизу, во всю светлицу, были поставлены скрипучие кросна. На них нанятые молодки ткали бесчисленные полотна для будущих постелей. Всё это добро складывалось в холодной светёлке под крышей, а летом отряхивалось и проветривалось.
  
  - Отдохну, Луша, и начнём разбирать, - сказала Жданка и покраснела.
  
  Какой отдых? Её тело просило работы, глаз - пригляда за зимними запасами, руки - тяжёлых чугунков с едой для родителей и наймитов. А тут сиди и смотри на белый свет, открыв слюдяное оконце. Может, какой-нибудь княжинке это любо, а ей, выросшей на земле, противно!
  
  Луша ушла, а Жданка наконец-то утолила зверский голод. От мяты потянуло в дрёму, но она решила бодрствовать. Для начала перепрятала ларец в "чёрный сундук" для повседневных вещей, вытащила и развесила полотенца с вышитыми оберегами. Про них матушка забыла. Вот увидит дочкино радение и станет добрее. Тогда можно будет расспросить про родовые знаки. Жданка уверилась, что в зерцале, которое передала ей утопленница Нежа, и скрывается разгадка всех тайн. Как лесной орех в скорлупе!
  
  Между этих пустых хлопот Жданка несколько раз ощутила чужое присутствие. Холодок пробежал между лопаток, будто кто-то встал за спиной и уставился в сундуки. Вроде шевельнулись полотенца на стене, в красном углу и над лавкой. Может, это ветерок из распахнутого окна?
  
  Жданка захлопнула створки, сожалея, что ей мало перепало свежести воздуха и запахов убранной землицы. Но задумалась: точно ли это сквозняк был? А если не померла Потычиха и обернулась нежитью? Коли так и есть, то она не отступится и придёт в избу за ларцом. Но не оглядываться же на каждый шорох! Только в отчем доме у Жданки защитников нет... чёрный всадник где-то далеко, Вячко прячется в развалинах горелой избы. И неизвестно, поможет ли в другой раз. Ночью Жданка чем-то его разобидела и оттолкнула от себя. Военег? А что Военег - он, поди, давно себе другую любушку нашёл, раз родни послушался и отступился от Жданки.
  
  Придётся ей самой постоять за себя!
  
  Тут вошли родители и Луша. В руках женщины несли воду, похлёбку из репы с пшеницей и чёрный хлеб. Все быстро сели за стол и принялись за еду. Только Луша мусолила корочку во рту и не опускала в общий чугунок свою ложку. Понятно, наелась с наймитами калачей и тушёной утки.
  
  Жданка не выдержала и спросила о новостях:
  
  - Батюшка, а что сделали с Потычихой? Ищут ли головника, который у неё отнял жизнь?
  
  Ждан только крякнул от дочкиной дерзости, но уважил её, не стал ругать, ответил:
  
  - Головника, видать, не найдут - кипчаки стали по лесам шалить, за ними не угонишься. А Потычиху зарыли там, где лежала. Так ведун сказал. Ещё он не велел людям около этого места бродить.
  
  Глянул на дочь из-под густых бровей и добавил:
  
  - Смотри мне, дочь!
  
  Жданка похлопала круглыми глазами: а при чём тут я? За что меня упреждают? Сижу в горенке взаперти...
  
  Ольга положила ладонь на мощное запястье мужа со словами:
  
  - Забудь, Ждан про платок. Подброшенный он. Не тревожь дочку.
  
  Но Жданка-то знала, что мысли отца всегда бегут впереди событий. Чутьё у него было звериным. Иначе бы не смог стать уважаемым человеком, сосватавшим дочь сыну самого воеводы.
  
  И Ольга это знала лучше, чем её заполошная дочка. Поэтому с тревогой всматривалась в осунувшееся лицо Ждана.
  
  После обеда женщины унесли посуду, И Жданка осталась наедине с отцом. Ей стало страшновато за свой несдержанный язык, который почти всегда действовал без рассудку. Отец помолчал и попросил глухо и жалобно, как страждущий и болящий просит помощи:
  
  - Пообещай мне, дочь, что если случится с тобой беда, то ты в первую очередь обратишься ко мне. Не к мужу будущему, не к другу старому, не к милому человеку.
  
  Жданка кинулась в ноги батюшке и поцеловала его руку.
  
  - Обещаю, батюшка!
  
  - Храни тебя Род, наимилейшее дитя моё!
  
  - Можно и мне попросить тебя, батюшка?
  
  - Проси, моя красавица. И как нам с матерью в этой избе жить, если не будет слышно вскорости твоих речей, не видно ясна личика?
  
  И Ждан взрыднул, свесив буйную голову на огромный кулак.
  
  - Батюшка! - Жданка любила сначала главное сказать, договориться о деле, а только потом уж слёзы лить. - Наймаки тягают в помощь Титовых парнишек-скотников. Они и так жилы рвут, работают днём и ночью. А потом ещё и взрослым мужикам помогают. Пусть каждый своим займётся.
  
  Дочка не заметила, что при слове "ночь" отец из-под прядей волос быстро глянул на неё. Но Ждан сказал довольно:
  
  - Плох тот хозяин, который не радеет о своих работниках. Мой дед, что меня взрастил, всегда говаривал: сперва корми коня; наймита сажай рядом с собой за стол; а после не забудь о куске для собаки. Будут у тебя не слуги, а верные товарищи, будет тебе во всём добро. Отправлю-ка я после свадьбы Титовых парнишек с тобой в мужние хоромы. Одену-обую их, оплату положу хорошую. Матери их помогу. Пусть тебе верой-правдой служат. Это ведь первые твои работники, тобой же найденные.
  
  - А как же ты без скотников? Скотина что человек, ей забота и понимание нужны. Хорошие скотники по дороге не ходят, в кустах не сидят. Их ещё отыскать и проверить нужно, - сказала Жданка, почему-то подумав о Вячко.
  
  - Верно говоришь, наимилейшая дочь. Но не беспокойся: Тит скоро вернётся. Вот тут-то я и выжму с него старание.
  
  Отец и дочь не заметили за разговором, что Ольга наблюдает за ними, подняв брови от удивления. Она-то боялась, что отец начнёт Жданку допрашивать или ругать, а он с ней накануне свадьбы завёл разговоры о хозяйственных делах! Когда-то, с самого появления на свет, вся родня считала Жданку отцовой дочкой: лицом в мать, а громким требовательным криком - в батюшку. Теперь Ольга увидела, что это так и есть. И ей стало тошно от мысли, что дочь скоро уедет с мужем. Из её груди вырвался тихий стон.
  
  А Жданка с отцом так разошлись, что не заметили материнского горюшка, принялись судить-рядить о праздновании в их избе дня Сварога.
  
  - Братчину со дворов собирать не станем, - заявил Ждан. - Всё сам оплачу! Один раз в жизни единственную дочь замуж выдаю, пусть моя щедрость будет основой твоей счастливой жизни!
  
  - Ой ли, батюшка, - стала перечить Жданка. - Всегда на угощение складывались. А я не княжинка какая, чтобы меня выделять. Да и Сварогов день - праздник кузнецов и умельцев, пусть каждая хозяйка из села покажет себя на деле.
  
  - Тогда два десятка кур прирежу для жертвы в священной роще! - Чувствам и щедрости отца не было предела.
  
  - Батюшка! - Подскочила Жданка. - У нас все несушки старые. Как раз после Сварога нужно сыры на всю зиму варить. Где ж нам взять яйца-то? Не на ярмонку же за ними ехать! Денег прорву потратим, сырами тогда и половины не вернём.
  
  Она, конечно, преувеличила убытки, но как быть, если всегда мудрый отец склонялся к расточительству!
  
  - Кур всё равно резать придётся, - подала голос Ольга. - Лапшу для угощения варить нужно.
  
  - А вот и нет! - заявила Жданка. - В клетях есть старое сало, натопим шкварок. С лапшой в самый раз. Пирогов с капустой и яблоками напечём, калачей. Чем не угощение?
  
  - А ты прижимиста, дочь! - сказал Ждан.
  
  Ольга только махнула рукой, а Жданка взгрустнула:
  
  - Как справиться-то с работой? Я же не назначенная на праздник невеста, а настоящая. Сижу в горнице, как на привязи. Матушке трудно будет.
  
  Отец ответил ей мягко:
  
  - Ни о чём не тревожься, дочка. Найму матери помощниц.
  
  Но по суровому блеску его глаз Ольга и Жданка поняли: отец что-то задумал. Из горницы он дочку не выпустит.
  
  В дверь толкнулась заполошная Луша: ей не терпелось увидеть, как Жданка будет разбирать сундуки. Отец вышел, и невеста с помощницами занялась подготовкой подарков для жениха.
  
  Это нудное, по мнению Жданки, занятие длилось слишком долго. А Ольга и Луша, наоборот, казались вполне довольными. И только когда Жданка стала зевать во весь рот, они оставили невесту в покое - пусть отдохнёт, сном сердце успокоит, сил наберётся.
  
  Как оказалось, зря они это сделали. Недаром правила предков велели с невест глаз не спускать, беречь их от тех, кто обычно кроется во тьме да вредит девкам, готовящимся к самому главному в их жизни - стать женой и дать жизнь новому человеку.
  
  Жданку вновь потянуло рассмотреть даренный Нежей ларец. Так потянуло, что она стремглав бросилась к сундуку, открыла его, расшвыряв старую одёжку, годную только для работы, и вынула вещицу. Не открыла её, а, ведомая чьей-то волей, подошла к окошку. За ним вился дымок жжёной сухой ботвы.
  
  - Нужно выбросить этот ларец. Зачем он в доме? Чужая вещь, которую держали холодные руки мертвячки. Не будет от него добра. Выбросить, выбросить... - пришла ей в голову мысль. - Сейчас наймиты ещё ботвы подкинут. Взовьётся пламя, и почернеет олово, а то и поплавится. Его потом прочь уберут...
  
  Жданка изо всех сил сопротивлялась: ну не для того же она ходила ночью к пруду, что-то отдавала кому-то... А потом бежала через лес...
  
  Но чужая мысль оказалась сильнее. Девка уже открыла окошко и примерилась швырнуть ларец. Всё, как братья когда-то научили её, совсем маленькую: ноги расставить, правую вперёд выдвинуть; левую руку, шуицу, вытянуть перед собой как раз по линии полёта, а десницей замахнуться пошибче.
  
  Она так старательно повторяла старые уроки братьев, что не увидела, как в углу горницы словно закипели тени. Они понаползли, когда солнышко ушло от окошка горенки, и просторное девичье обиталище потемнело. Вскоре шевеление прекратилось, и из сумеречного угла вышла одна...
  
  - Стой! - раздался голос, и чумазая рука перехватила Жданкину десницу с ларцом.
  
  Девка почувствовала такое изнеможение, словно целый день махала вилами над навозными кучами.
  
  - Вячко?.. - удивилась она. - Как ты...
  
  - Просто так, - ответил её друг-нечисть. - Положи ларец на место. Не поддавайся дурным мыслям. Думаешь, что если Потычиха сдохла, то мир от неё избавился? Это только человека Род забирает быстро и навсегда. Безродным тварям такого не дадено. Ты не раз увидишь колдовку. Я сделал ещё одну ошибку, прикончив её. Теперь она может войти туда, куда ей путь был заказан. Оттого я здесь - исправить содеянное.
  
  - Я о Потычихе раньше тебя догадалась, - Жданка ввернула в речи Вячко своё словцо.
  
  А друг посмотрел на неё с насмешкой.
  
  - Почему же я хотела выбросить ларец? - удивлённо спросила Жданка.
  
  - Не ты хотела, а Потычиха всё сделала для того, чтобы ты швырнула ларец в окошко. Она бы ночью его подобрала.
  
  - Да что такого в этой вещице? Ничего нет, кроме простого зерцала, правда, с княжьей печатью. Если знаешь что-то, скажи.
  
  - Не знаю, - ответил Вячко и склонил голову к Жданкиной руке с ларцом, которую он всё ещё держал перехваченной.
  
  "Укусит или... поцелует?" - вдруг подумала она.
  
  Вячко хохотнул и отпустил Жданкину десницу со словами:
  
  - Всё ещё боишься меня и не доверяешь?
  
  - Не боюсь и доверяю, - твёрдо ответила Жданка. - Я ведь прошлой ночью шла к тебе рассказать всё, что случилось в лесу. Совета спросить хотела. А когда поняла, что ты там был и меня оборонил, всё пошло не так. И я подумала, что старый друг на меня зол и больше не поможет.
  
  - Не можно злиться на то, что дороже всего на свете. Не можно не помочь человеку, который лучше всех на земле. Не можно заставить сердце не любить, - тихо молвил Вячко с потухшим взглядом жёлтых глаз. - Хоть и говорят, что у нежити нет сердца.
  
  Жданке стало стыдно, что она думала о Вячко так же, как, к примеру, о предательнице Голубе. Хотя, если поразмыслить, подруга поступила верно: всякий прежде собственной головы должен радеть о семье. Этому всех с малых лет учили... Только Жданка, ослеплённая любовью, про главную науку забыла. Что же сделать для Вячко, который тоже мучится любовью, хоть он и нечисть?
  
  И девка ляпнула со всей своей дури, но зато от души:
  
  - Не горюй, брат Вячко! Наверное, к твоей любушке путь будет долгим. Но пусть он счастливо закончится. Я могу с отцом договориться, чтобы на зиму он тебе в клети пожить разрешил. Будешь скотником, а не скитальцем. Денег заработаешь на подарки. Авось красавица тебя оценит.
  
  Вячко дёрнулся, будто его в спину ужалила стрела. Лицо под разводами грязи стало ещё бледнее, на впалых щеках заходили желваки. Но взял себя в руки и сказал встревоженной Жданке, которая корила себя за очередную глупость:
  
  - Спасибо, что братом назвала, с отцом поговорить пообещала... Не нужна мне клеть. Да и терем не нужен... Нежить я. Нечисть. Так что слушай: к вашему двору сейчас идут ведуны с трёх ближних сёл. А с ними - ведунья Дальнего села. Если она попросит у тебя ларец - отдай и ничего не бойся. Это на благо.
  
  - Дальносельская ведунья?! - вскрикнула от удивления Жданка.
  
  - Помни! - С этими словами Вячко растаял в воздухе.
  
  Жданка в растерянности уселась на лавку. Что нужно от неё могущественной ведунье, единственной женщине, которой было позволено жить в священной роще? Ведуны покидали рощи только для усмирения пожара. Народ сам шёл к ним при повальном море или когда князь собирал рать с каждого двора для обороны. А тут просто шествие отшельников, в руках которых было и общее Родовое древо, и жизнь любого из сельчан...
  
  Жданка вспомнила всё, что говорили про эту ведунью: она сама пришла в беднейшее из сёл княжества, вытерпела много издевательств и поношений. Её не раз побивали камнями и всем, что подвернётся под руку, только за то, что родилась в кипчакской кибитке. Но ведунья сделала столько добра для сельчан, что они уверовали: лучше неё никого быть не может. И это оказалось истинной правдой. Ведунья защитила Дальнее и от кипчаков, и от князя с его податями, и от пожаров, и от мора. Слова её стали законом, а дела - примером для людей, которые были ей инородцами.
  
  Так-так... А ведь матушка рассказывала, что Жданкин жених Ратдор - кипчак по матери... Уж не за единородца ли идёт вступиться ведунья? А может, за сына?.. Дескать, не достойна Жданка - не знатна и, по княжеским меркам, не богата. Да и пусть! У неё Военег есть... Если нет, всё равно - пусть! Не хочет она покидать отцовский двор, хочет всю жизнь прожить подле батюшки и матушки! А коли они помрут, уйдёт к Вячко, станет скитаться! И вообще ей никто не нужен, коли она никому не нужна!
  
  И Жданка разрыдалась.
  
  Она не могла видеть, что в калитку ворвались Титовы парнишки и бросились к Ждану, в одиночку грузившему мешки с зерном на телеги. Наймиты любовались на своего хозяина и загадывали - на каком десятке он остановится и переведёт дух.
  
  Парнишка бросился хозяину в ноги, что-то сказал, а потом попытался шепнуть на ухо, но не дотянулся. Хозяин крякнул и согнулся в пояснице. И тогда от сказанного мальцом, стоявшим на цыпочках, у него округлились глаза.
  
  - Прочь телеги, прочь! - заорал Ждан.
  
  Но поднялось ещё большее столпотворение.
  
  И тут вошли ведуны во главе с женщиной под чёрным покрывалом. Это показалось Ждану невиданным: обычно обитатели священных рощ носили белое, цвет смерти и близости к корням Родового древа. А чёрный - цвет колдовок или горьких вдов. Но он стянул шапку и низко, в пояс поклонился.
  
  - Будь здрав и славен добрыми делами, Жданко, - обратился к нему ведун родного Межреченского села. Да будут благосклонны к тебе предки и небо, да пошлют тебе хорошей пашни и всходов.
  
  Ждан не посмел разогнуться, застыл в поклоне, ожидая, пока ведун поднимет его касанием клюки к спине. И вовсе не тарабарщину понёс мудрейший, осенью говоря о пашне и всходах. Так было принято скрывать под другими словами приготовление к свадьбе дочери. Чтобы не услыхала нечисть и не вздумала навредить.
  
  - Прослышали мы о птице-зарянице, что попала в чужие силки, пришли на неё посмотреть, - продолжил ведун.
  
  Лицо согнутого в три погибели Ждана стало багровым от натуги, с кончика носа закапал пот. Уж скорей бы ведун заканчивал свои речи. Понятно, что он, услышав о сватовстве, пришёл поглядеть на невесту. Ему, вековому старцу, это дозволено. Зачем другие-то мудрейшие пожаловали?
  
  - Веди нас в дом, Жданко, подай водицы. А сестра наша Гулдар примерит вашей птице-зарянице цепочку золочёную, чтобы из клетки не улетела.
  
  Ждан не выдержал и вытер залитые потом глаза и нос о плечо. Да уж позволил бы выпрямиться мудрейший! И так ясно, что подарок прибыл то ли от матери жениха, то ли от родственницы.
  
  И только в этот момент он удостоился прикосновения клюки к спине. Выпрямился и важно повёл ведунов в избу, не обращая внимания на множество голов, глазеющих поверх забора на шествие.
  
  Умница Ольга успела и в окошко на ведунов наглядеться, и на стол выставить два вида квасов, кувшин воды и новенькие глиняные кружки. А когда муж ввёл мудрейших, упала им в ноги, ткнувшись лбом в пол.
  
  - Встань, Ольгица, честная жёнка, - важно произнёс ведун.
  
  Но Ольга не только не встала, ещё и начала подвывать. Ведун, с виду довольный уважением и покорностью богатых сельчан, сделал благосклонный жест рукой - поднимай, мол, Жданко, свою бабу.
  
  А закутанная в чёрные платки Гулдар прошла наверх в горницу.
  
  Родители невесты бросили вслед ей обеспокоенные взгляды, но не посмели и слова вымолвить.
  
  Строптивая дверь распахнулась перед ведуньей, будто её петли были смазаны маслицем. Жданка в этот миг только что вытерла распухший нос и заплаканные глаза. Но всё перед ними ещё казалось смазанным и расплывчатым. Что она смогла разглядеть? Только чёрную фигуру. И Жданка вскочила, выхватив из маленьких ножен кинжальчик, который всегда был при ней. Ещё и успела намотать на руку свой платок - для обороны.
  
  - Никак ты, девица, решила со мной сразиться? - произнесла чёрная женщина немного гортанно.
  
  Жданка вдруг вспомнила слова Вячко, что к ним идёт ведунья и вконец растерялась: то ли повиниться за неучтивую встречу, то ли в ноги упасть, то ли руку поцеловать.
  
  - Я Гулдар, ведунья Дальнего села. Пришла посмотреть на невесту моего сына Ратдора. Сесть пригласишь?
  
  К Жданкиному оцепенению добавилось удивление от начала разговора. Обычно ведуны уничижали людей, показывая им положение человека в мире: он ничто перед предками, общим Родом, богами и мудрейшим. "Ко всему нужно идти через смирение", - вспомнились ей слова матушки. Или батюшки. Девка только повернула голову к лавке, не в силах раскрыть рта.
  
  Гулдар усмехнулась, прошла и уселась, похлопала рукой рядом с собой. Жданка на деревянных ногах подошла и упала пышным задом на лавку.
  
  Ей стало не по себе под пристальным взглядом ведуньи. Чёрные глаза проникали в самое нутро, выворачивали наизнанку, сверлили голову. И тут дочь Ждана, и без того наделавшая ошибок, внезапно для себя рассердилась. Что нужно ведунье, отчего она молчит? Ведь знает же, что Жданке первой говорить не позволено. Так и будет сидеть, уставившись на неё? Пусть уж скажет быстрее, что она недостойна её сына и ступает себе дальше.
  
  Гулдар еле заметно улыбнулась, скользнула взглядом по груди Жданки, которая давно уже распирала рубашку и сарафан, хоть перевязывай её, и снова поглядела в глаза.
  
  - Ты не из-за выгоды за моего сына идёшь, - сообщила она.
  
  Кровь бросилась Жданке в голову. Что?! Выгоды она сроду не искала. Выгода - это для родителей, которые всё боялись, что дочке придётся в трудах жить, хотели для неё княжинских теремов да пустого сидения у окон. Да за своим любушкой Жданка в горелую избу пойдёт!
  
  - И одной из знати стать не хочешь, - продолжила ведунья.
  
  Жданка вздёрнула подбородок с ямочкой. Ведуньины слова развязали ей язык.
  
  - Я любовь выше всего ставлю! - заявила она. - А ещё честное имя! Ну и батюшку с матушкой... Свой двор, подругу и друга... Смелость, силу и красоту... Веселье... Нет, свобода выше. Или не выше?.. Какая у девок свобода-то? Всё за них решат и не спросят.
  
  Гулдар коснулась прохладными тёмными пальцами Жданкиного лба и сказала непонятное:
  
  - С виду яблочко наливное, да только рановато его вкушать: кислое и неспелое. Дозреть бы ему на ветке. Но что уж поделать, если сын мой ни о каком другом думать не хочет...
  
  Пока Жданка шевелила бровями в раздумье, ведунья снова начала говорить:
  
  - Ты видела моего сына. И он не глянулся тебе. Но сердце твоё сейчас свободно, я это вижу, меня не обманешь.
  
  - Я дружинника Военега люблю, - буркнула Жданка.
  
  Ведунья улыбнулась и покачала головой:
  
  - Не противься, девка, родителям. Это хорошо, что они тебе мужа выбрали. Опытный пахарь знает, когда отаву жечь, когда за плуг браться, как глубоко сошник в землю вонзать. А молодой таких борозд наворотит, что всходов не будет.
  
  - Хорошо? - взвилась Жданка. - Вон, мужа Голубиной матери всем селом выбрали. А он бражку пьёт и семью бьёт!
  
  - Бывает и такое, - сказала ведунья. - Я здесь для того, чтобы мой сын для тебя не был что порося в мешке. Хочу тебе рассказать о нём. Ты ведь этого сама желаешь. Так?
  
  Голова Жданки против её воли мотнулась: мол, да, хочу.
  
  - Ну так слушай! - завела звучным голосом свои речи ведунья. - Он внук кипчакского хана. Князя по-нашему. Но присягнул своему князю как старший сын воеводы и добрый воин. Мог бы ханом быть, много раз к нему подсылали людей, чтобы сбежал и своё место занял в шатре. Он выбрал Род и отеческую землю. Ему не простили отступничества...
  
  - Так Ратдор - князь-отступник?! - Голос Жданки радостно зазвенел.
  
  Ведунья нахмурилась и сказала:
  
  - Прощаю тебе неучтивость в том, что перебила мои слова. Про князя-отступника я слышала... Много раз слышала... Не спрашиваю, откуда ты о нём знаешь. Это твоя тайна, ты её и храни. А Ратдор честно служил своему князю и доброму народу...
  
  Перед Жданкиными глазами вдруг возникли степи, обозы и вереница всадников. Она даже попыталась проморгаться, отогнать видение, но ледяные пальцы ведуньи сжали её запястье. И девка словно бы сама очутилась в княжьем походе...
  
  ... - Что-то не видать кипчаков. Мне донесли, что вокруг нет ни следа костровищ... Ну-ка, давайте сюда перемётчика. Ещё раз хочу спросить про этот овраг, который, по его словам, поможет нам незаметно настигнуть ворога, - сказал князь, сердито блестя глазами из-под вырезов шелома.
  
  Клёпаный наносник придавал ему сходство с хищной птицей. "Сокол наш", - называли его воины за быстрый пристальный взгляд.
  
  Воевода Миловид, звякая бармицей, развернулся и махнул кому-то рукой в ратной рукавице.
  
  Вскоре к князю и его свите приволокли избитого, в рванье и путах, перемётчика.
  
  - Где, падаль, должны стоять кипчаки? - спросил Миловид. - Разведные сторожеставцы сказали, что степь пуста.
  
  Перемётчик выплюнул струю крови из разбитого рта и сказал:
  
  - Здесь должны стоять... Где и стояли два дня назад... Неведомо мне, куда они делись...
  
  - Так зачем же ты, стервятничий корм, сказал, раз тебе неведомо? - закричал Миловид, снова выпустив поводья из руки и сделав ею резкое движение повдоль.
  
  На перемётчика обрушились кожаные плети.
  
  Бедолага сомлел, откинув голову, уставив в небо остатки выдранной бороды.
  
  На него вылили три ведра воды, прежде чем он очнулся и едва внятно заканючил разбитыми губами. Ему была обещана гривна серебром и свободный путь в леса.
  
  Но князь решил по-другому: а нечего предавать своих! Если же он подослан, то тем более ему полагалась смерть.
  
  - Возьми своих самых верных дружинников и езжай первый тем самым оврагом, - обратился князь к Миловиду. - Если не врал перемётчик, то ты увидишь впереди кипчакские кибитки и шатры. Значит, к ним можно незаметно подобраться. А если врал, то сложишь голову за нашу землю и Род. Только тебе, Миловид, такую честь оказываю. Мало проверенных людей осталось. Не дружина и рать, а чужой люд, польстившийся на жалованье и доход с грабежей.
  
  И князь тронул поводья коня.
  
  Миловид оглядел тех, кто всегда закрывал его собой в бою. Первый из них - старший сын. Свой и одновременно чужой. Даже рядился всё время не как все, а в чёрное и лёгкую кольчугу. Зато и быстр в бою, словно молонья. А на навершии шелома - чёрные же перья какой-то птицы. Только за это можно бы отсыпать ему отцовской плети. Но герой!
  
  - Ратдор, за мной! - крикнул воевода и поскакал к оврагу.
  
  В устье оврага шестеро всадников спешились, потянули носами воздух, как звери; прислушались. Со склонов тянуло степными запахами, по дну журчал ручей. Он станет красным, если слова перемётчика окажутся враньём. А в вершине оврага, там, где он начинается, их может ждать засада.
  
  - Поведём коней шагом, - распорядился Миловид - Я первый. Ратдор - позади. Если что... постарайся уйти, доложить князю.
  
  И воевода сурово глянул в чёрные глаза сына, на щеках которого, не скрытых бармицей, вздулись желваки. Ведь ослушается строптивец! Дома ещё четверо сыновей, воеводин род продолжится... А вот с гибелью Ратдора рухнет белый свет. Или остатки его, потому что пришлось расстаться с его матерью...
  
  Воевода приложил руку к груди. Через рукавицу, кольчугу, кафтан и рубашку от почувствовал вещицу, подаренную ему Гулдар. И вдруг словно заново услышал слова любимой, которая велела ему давным-давно, в ненастоящей и счастливой жизни: "Вперёд, воин! Даже смерть можно одолеть, если ты воин!" И он одолевал её раз за разом. Возвысился, стал товарищем князя, на всех пирах сидевшим рядом с ним, как брат. Привела его к этому любимая Гулдар... И после своего ухода из терема она не оставила его. Не оставит и сейчас.
  
  Миловид не заметил, что сын не только осматривает овраг, но и наблюдает за отцом. Ратдору были понятны каждое его движение, каждый взгляд и вздох. Он любил отца, несмотря на то, что однажды в тереме не нашёл свою мать. Несмотря на женитьбу на княжьей сестре, княжинке Поняне. Несмотря на четверых визгливых братьев, которые заняли его место в сердце отца. Ратдор остался человеком степи, который без ропота принимает всё, что ему принесёт судьба: боль, предательство, сечу или праздник.
  
  Его ноздри уловили запах кипчакской кожи, выделанной особым способом: замачиванием в кислом молоке, вылёживанием в свежеснятой шкуре животного, а потом просушиванием на костре из навозных плиток. Ратдор глянул на товарищей, ведь они были не менее чуткими, чем он сам. Но никто не встревожился.
  
  Ратдор подошёл к отцу:
  
  - Батюшка, прикажи обернуть копыта коней ветошью.
  
  - Приказал бы, сын, так вот только тряпья мы не запасли. Думали, встреча будет короткой.
  
  Ратдор стянул кольчугу, которая с виду была слишком лёгкой для боя, снял походный кафтан, разрезал его кинжалом и попросил:
  
  - Пусть Звероблик согнёт колено. Меня он не послушается.
  
  Сын обмотал тряпьём копыта отцовского коня.
  
  - А ты что же? - спросил Миловид.
  
  - Чую, мне это не понадобится, - ответил хмурый Ратдор. - Что-то шепчет мне в уши: путь мой будет иной.
  
  И он смерил взглядом высокие склоны оврага.
  
  "Не что-то, а кто-то шепчет", - подумал Миловид и предупредил:
  
  - Сын, конь не удержится. Даже такой, как твой Чёрнокрыл. Это же не горный козёл.
  
  Он понял замысел Ратдора. До такого додуматься мог только отчаянный храбрец. Или глупец, полагающей себя сильнее всего на свете. Впрочем, иногда то, что он сам поступал вопреки здравому смыслу, спасало его и дружинников.
  
  Отряд спокойно пошёл по дну оврага.
  
  Но Ратдор снова огляделся: запах кожи стал сильнее.
  
  Он успел скомандовать вместо отца:
  
  - К склонам! Живее!
  
  Пение тетивы луков застало отряд у спасительных склонов. Ещё бы миг - и полегли бы все. И ручей на дне оврага на самом деле стал бы красным.
  
  Град стрел иссяк. Видно, вороги решили подойти поближе. И не похоже, что их много. Наверное, такие же разведные сторожеставцы, как они. Видать, ждали княжьей дружины...
  
  Эх, отряд совершил ошибку: прилепился вместе с воеводой к левому склону. Без этого хоть кто-нибудь смог бы уцелеть... С правой стороны вороги подошли ближе, даже показались их островерхие шапки. Не дожидаясь ливня стрел, гортанно, пронзительно и страшно вскричал Ратдор. Пришпорил Чернокрыла и стал носиться возле товарищей, заслоняя их собой, своим мечом и верным другом-конём. Он принялся косить стрелы на лету, как высокую луговую траву.
  
  Кипчаки тоже допустили ошибку: стали пускать стрелы вразнобой, не так, как в сражении - все разом по команде бея. И Ратдор, и Чернокрыл, хоть и облились кровью, но не были сражены.
  
  Те из кипчаков, кто был на правом склоне, отпрянули. А Ратдор погнал коня наискосок по склону левого вверх и внезапно выскочил перед ворогами, как кровавый дух сражений. Погнал их, и без того сомневавшихся в исходе обстрела, пеших, не успевших вытащить мечи. Ему на подмогу поднялись три отчаянные головы, братья из княжьего города.
  
  Ратдор развернулся, и Чернокрыл так же наискосок, скользя копытами, нырнул в овраг. Правобережные кипчаки не стали упорствовать, ожидать, пока перед ними вынырнет дух войны. Побежали прочь. Миловид и его отряд за полдня отловили их среди холмов и положили всех...
  
  В Жданкиных ушах звучал воинственный вопль. Но она не осознавала, что это был её крик. Она стояла с красными, как кровь, щеками, мечущими синие молоньи глазами, высоко подняв крохотный кинжальчик, подаренный ей отцом даже не для защиты, а для хозяйственных нужд. Ну не могла дочь силача Ждана, который вместе с дедом дважды ходил пешим в княжьей рати; сестра четырежды раненного дружинника, смолчать, когда кипчаки грозили убить соотечественников! И пусть это было не на самом деле, кровь защитников родной земли заиграла в её жилах.
  
  Гулдар изумлённо глядела на шалую девку, не знавшую ни походов, ни воинского дела. Как под коровьим вымнем, за кроснами и рукоделием смогла она впитать боевой дух мужчин её Рода?
  
  Жданка наконец очнулась и глянула на гостью. Продолговатые, как чёрные речные камешки, глаза ведуньи стали круглыми от небывалого зрелища.
  
  Внизу, в светлице, тоже все услышали Жданкин вопль. Отец вскочил так быстро, что никто и глазом не успел моргнуть. А обычно Ждан поднимался из-за стола долго, потягиваясь и пожмуриваясь.
  
  - Сядь, Жданко, не тревожься. Это твоя дочка в видениях Гулдар плутает. Ничего плохого в этом нет, наоборот, лучше такое видение, чем разговоры и сплетни, - сказал ведун.
  
  - Но это наш с дедом боевой клич! - возмутился Ждан. - На дочь кто-то напал!
  
  - Или она на кого-то, что ближе к правде, - возразил ведун. - Гулдар - мастерица вызывать видения. Через них человек познаёт мир и себя самого. Даже жизнь народов, которых уже нет на земле, становится доступной любому.
  
  Кровь прилила к шее и голове Ждана, он засверкал глазами. Его рука легла на кинжал.
  
  - Ты что, нечестивец, не веришь, что в твоём доме, где находятся лучшие ведуны, твоя дочь в безопасности? Никто не причинит ей вреда! - загремел ведун, стукнув о пол клюкой.
  
  - Верю, - выдавил из себя силач. - Но пойду и проверю!
  
  - Сядь, Ждан, - ласково сказала Ольга. - Нашей наимилейшей дочери ничего не грозит. Она сейчас со своей будущей свекровью.
  
  Ждан уселся, но сверкать глазами не перестал.
  
  Ведун спокойно продолжил беседу.
  
  А в это время Жданка думала: "Ой, стыд-то какой!" Она выронила кинжальчик, закрыла лицо руками и завертелась: куда бы спрятаться в тесной горенке? Что ж это она разоралась, как бесноватая? Вот ведунья и скажет князю-отступнику, дескать, без ума Жданка, плохо воспитана, такую только по ярмонкам водить напоказ, как зверя. Матушка ведь учила её, как показать свою стыдливость и благосердие! Только для Жданки любая наука не впрок.
  
  Ведунья снова повелительно похлопала по лавке рядом с собой. Девка плюхнулась на красивое покрывало, не отнимая рук от лица.
  
  - А ты воинственна, красавица! - улыбнулась ведунья.
  
  - Батюшка сказал, что прижимиста, - возразила девка.
  
  - Знать, много в тебе скрыто полезного для жизни, - тихонько засмеялась Гулдар. - Тебе бы парнем родиться.
  
  - Так батюшка и ждал сына. А родилась я.
  
  - Наверное, это твоя матушка вымолила у Рода дочку, Долгождана.
  
  Жданка вздрогнула. Похоже, родовое её имя известно всем. Теперь даже гадать не нужно, почему все беды и неприятности так и сыплются на неё.
  
  - Ну что ж, насмотрелась я на тебя. Прими за погляд подарочек. Он из рук в руки переходит. Его мне пленник дал за помощь, а я отцу Ратдора передала. Теперь твоя очередь принять его.
  
  И ведунья сунула в руку Жданке маленькую, но тяжёлую вещицу.
  
  - Да будет ваш век долог, - прошептала Жданка, которая даже не надеялась на такую милость.
  
  Если бы сейчас мать жениха ушла, не одарив её, это означало бы разрыв всех договоров.
  
  - Ну а теперь спроси у меня о чём хочешь.
  
  Жданка поняла, что ведунья ждёт вопросов о своём сыне, о свадьбе, их совместной жизни с Ратдором, о будущих детях, наконец. Но Жданку занесло, как санки на горке, под полозья которых попала деревяшка.
  
  - У меня есть вещица, тоже дар. За ним охотится злая колдовка. Я бы сохранила его, но не знаю, для чего он! - выпалила одним духом Жданка, боясь, что если станет раздумывать и подбирать слова, то вообще ни слова не скажет.
  
  - Что за дар? - холодно и отстранённо спросила ведунья.
  
  А вот теперь девка уже не смогла остановиться. Хотела бы, но её повела к сундуку с ларцом какая-то сила. Может, пристальный и чуть угрожающий взгляд этой Гулдар.
  
  Жданка достала ларец и положила на лавку. Ведунья спросила:
  
  - Это дар мёртвой девы?
  
  Жданка кивнула.
  
  - Охотится за ним мёртвая колдовка?
  
  Девка с удивлением уставилась на Гулдар. Такие знания точно не мудростью собраны. Это колдовство!
  
  - Никакого колдовства тут нет, - ответила ведунья. - Не бойся уже меня. Просто этот ларец и зерцало в нём когда-то были моими. Изготовил их наш кипчакский колдун, ещё когда я была маленькой. Зерцало выполняет желания, но по-своему. Человек получает свою мечту, но в таком виде, что думает: лучше бы и не мечтал. Я подарила его подруге Любице, женщине простой, как дитя. Подумала, что только таким блаженным, как она, дозволительно мечтать без плохих последствий. А она, бесхитростная и неумная, отдала его девушке, которая у неё воспитывалась. Да ещё и поклеймила его. Девушка умерла. А злодейка-колдовка и не знала, что зерцало искажает желаемое. Вот и стала охотиться за ним.
  
  Я не спрашиваю, откуда у тебя ларец и зерцало. Это неважно. Только прошу: спрячь его подальше от людей и от себя.
  
  Жданка наконец всё поняла. И повороты судьбы Нежи, и дурость Потычихи, которая всю жизнь гналась за зерцалом. А ещё - опасность для себя.
  
  Ведунья покивала ей и добавила:
  
  - Мой сын защищает тебя. Будь его достойна.
  
  Жданка ответила ей честным взглядом. Она за последнее время уже привыкла к таким взглядам.
  
  Гулдар вздохнула тяжко и вышла.
  
  Жданка сидела в глубоком раздумье. А ведь и в жизни мечты часто оборачиваются не тем, чем нужно. К примеру, Потычиха - хотела разбогатеть за счёт Ольгиных и Нежиных чувств. А что получила? Даже в селе ей жить не разрешили. В этом, вестимо, батюшка ей пособил: пошёл к старосте и ведуну и всё рассказал. До этого муж Любицы её разоблачил, добро ворованное отобрал и выгнал. Или взять её, Жданку... Так мечтала о любви Военега! А ей судьба подсунула Ратдора. Ой, не станет она даже думать о свадьбе с героем! А то вдруг снова её жизнь обманет.
  
  Но против девкиной воли голову заполонили сладкие мысли о князе-отступнике. Грудь тяжело задышала, по спине дрожь пошла. Нет-нет, прочь обманные мысли!
  
  Жданкины пальцы повертели ларец, да и вытащили из него зерцало. Девка из боязни повернула его обратной стороной, чтобы не навредить себе. А потом наоборот. Само так получилось. Ничего ужасного не произошло - зерцало как зерцало... И чем же она Ратдора смогла пленить? Глазища огромные, коровьи. Ресницы тоже. Не чёрные, подобно ресницам Гулдар, а рыженькие. Брови, как у отца, широкие. Волосы до того кучерявые, что их даже постным маслом не пригладишь. Косища толще руки...
  
  Жданка тихонько засмеялась, вспомнив, как она в детстве резко в игре повернулась и косой саданула по спине Вячко. Он так в траву кубарем и полетел!
   А щёки... Щёки - Жданкин позор. Красные даже под загаром. Вот кнзязь-отступник белолиц и темноволос. И это ничуть не красиво. По-настоящему хорош Военег - глаза травяной зелени, белые, как лён, кудри. Хорош, да ни на что не гож! Не нужно было ему от сватовства отказываться. А теперь Жданка его видеть не желает. Ой!.. Вот первое желание и появилось! Ничего страшного, если Военег в поход уйдёт и в чужих краях женится. А если всё наоборот получится? Да Жданка его метлой со двора погонит!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"