Аннотация: 2-е место на конкурсе "0.13.15-3". В рассказах есть предпосылки и последствия некоего важного события или изменения. Само это событие неизвестно или вовсе не происходило, поэтому табуировано.
ПЛЕСЕНЬ
Зовут их Яна и Маша. Что в них красивого? Ну, например, волосы. Их волосы. Один волосок красивее другого. Тысячи красивых волосков. А где-то в недрах прически наверняка прячется самый-самый - венерин волос... Две Венеры. Яна и Маша. Они даже не осознают своей красоты. Их головы заняты не волосами, а какой-то ерундой. Напрасно. Ведь красивее волос у них нет ничего. Разве что...
Нет, волосы все равно красивее. В них нет плесени, как у нас. Плесени пошлости и дурновкусия. В их волосах запутываются взгляды прохожих. В них запутывается ветер. Вот почему Яну и Машу постоянно глазят. И они постоянно простужены.
Мы тоже запутались в их волосах. Мы шли оттуда - туда. Несли хлеб в сумке. Мы шли быстро, потому что быстрые. На ногах были валенки, значит, была зима. Мы спешили, поскальзывались, падали. Но пока все шло хорошо. И мы шли, несмотря на лед под ногами. А теперь идем вместе с Яной и Машей. Идем вовсе не туда, куда шли. Мы запутались, когда увидели их волосы. Все были в шапках, но девушки были простоволосы. Они стояли так близко, что казалось, будто у них одна прическа на двоих.
Мы остановились перед ними и...
- Здравствуйте, - сказали они. - Здравствуйте, нас зовут Яна и Маша. Не составите нам кампанию?
Их волосы, волосы... Мы пытались выбраться из дебрей, чтобы спросить. Кампанию или компанию? Но мы стояли и молчали. Во рту не было слов.
Девушки подхватили нас и подтащили куда-то. Не туда, куда мы шли. Это мы знали точно. Они подтащили нас немного вперед, а потом мы пошли сами. Левой, левой, раз-два.
- Куда пойдем?
Яна и Маша, они спрашивали нас. Словно мы знали. А мы не знали, мы запутались в их волосах. Никак не могли выбраться из причесок. Волосы были темными, а на улице ещё было светло. Судя по всему, было рано, ведь зимой темнеет рано. Это мы знали точно.
- Может, присядем где-нибудь? - сказали Яна и Маша.
Вокруг были одни волосы. Вокруг было красиво. Мы присели.
- Нет-нет, - сказали они. - Только не здесь. Пошли.
И мы снова пошли. Мы шли, пока на улице не потемнело. Пока не зажглись фонарики.
- Смотрите, - сказали девушки, - как красиво.
Мы видели только красивые волосы. Мы молча согласились.
- А поехали к нам?
Яна и Маша, они приглашали нас к себе. Как мы могли отказаться? Ведь мы не знали куда идти, а они знали. И вот они тащат нас куда-то. Куда-то вниз, вниз. Мы слышим голоса метро. Странно. Какое метро в Белгороде? Начинается толчея. Потом заканчивается. А мы всё едем.
Похоже, Яна и Маша жили далеко, на какой-то крайней станции. По дороге нам удалось подумать. Мы прикинули, чем нам грозит эта поездка. Представили, что девушки могут сделать с нами. Мысли возбудили нас. Мы активизировались. Радостно дергали Яну и Машу за волосы. Девушки смеялись.
Наконец мы затормозили перед дверью. Яна и Маша никак не могли открыть её. А мы не могли помочь. Мы запутались в волосах. Неизвестно в чьих.
Наконец дверь отворилась.
- Вы не подумайте, - сказали Яна и Маша, - мы не какие-то там, мы не живем вместе. Никто из нас не живет тут.
Мы и не думали ничего такого. Мы раздевались. В этом деле важно остановиться вовремя. Когда девушки вскрикнули, мы остановились. Мы поняли, что сняли что-то лишнее. Извинились.
- Ничего, - сказали Яна и Маша. - Это вообще не наша квартира.
Нам было все равно. Главное, что здесь никого не было. Мы прошли куда-то. Включили свет. В углу комнаты проснулась и запахла ёлка. Мы задумались, к чему эта ёлка. Неужели скоро Новый год? Высокоградусная пирушка в царстве плесени. Нам стало неприятно.
- Располагайтесь, - сказали Яня и Маша. - Мы сейчас.
Мы спросили, куда они направляются. В ответ зашумел душ. Он шумел подозрительно долго, поэтому вскоре мы заглянули в ванную. В ней была лишь плесень. Никаких следов девушек, ни одного волоска.
Мы ощутили на себе плевок Бога. Склонились над рукомойником, умылись.
А затем в дверях повернулся ключ.
...
По утрам принято просыпаться. Мы открываем глаза - и видим смятую подушку рядом. Постель ещё хранит чужой запах. Пряный, женский. Это мы знаем точно, потому что пахнем иначе. Наш запах кислый, с горчинкой. Он приелся, поэтому мы распахиваем окно. В спальню врывается морозный воздух. Он сосульками вонзается в нос. Кусает тело. Мы сразу замечаем, что раздеты. Зимой мы никогда не спим голыми. Значит, мы не в своей кровати. А в чьей? Мы исследуем комнату, находим длинный черный волос. Он такой длинный и черный, что становится страшно.
Наша одежда валяется на полу. Мы натягиваем на себя кое-что. Трусы, футболку... Носки не рискуем, они воняют трупом. Наши носки умерли ещё вчера. Успели покрыться плесенью.
Мы идем на звук радио, а ветер треплет нашу футболку.
- Вы слушаете "Белрадио", и с вами снова Маша Простота и Яна Мавзолей, - говорит радио. - Вчера мы повстречали того самого парня. Он шел по улице, не зная куда. Люди обходили его стороной, потому что на нем был плевок Бога. Неизвестно, какому Богу он поклонялся, но Иисус Христос не сделал бы такого. Парень был сумчатым, как и многие в канун Нового года. В сумке мы увидели хлеб дьявола. Вы пробовали хлеб дьявола? Не стоит. На нем плевок Бога. Это хлеб с плесенью... В общем, мы хотим передать этому парню привет и подарить ему песню "Красной плесени".
Пока звучит песня, мы расчесываемся перед зеркалом. Мы думаем об этом парне, думаем о плесени. Плесень существовала задолго до людей. В свое время с ней боролся Ной и Александр Македонский. Её боялись в Древнем Китае...
- Это опять мы, Маша Простота и Яна Мавзолей. Никогда не пускайте в свой дом плесень. Никогда не ешьте хлеб дьявола. Иначе испортите себе Новый год. Вы заболеете от плесневых или сумчатых грибов. Может быть, потом выздоровеете, однако ваш дом не выздоровеет никогда. Вам придется его сжечь... Когда нас увидел тот самый парень, он окосел от наших причесок. Он пошел за нами следом, а мы знали, куда его вести... Конечно, не в собственную квартиру. Наша голова не только для того, чтобы носить прическу. Мы ещё раз передаем парню привет и ставим песню...
Мы выключаем этот бред и идем на кухню, где Марьяна готовит бутерброды к завтраку. Она намазывает масло на хлеб дьявола, который мы принесли вчера. Её волосы распущены, они по всей кухне. Наш взгляд запутывается в них, и...
- Здравствуйте, - говорит Марьяна. - Здравствуйте. Я плохая повариха, но бутерброды делать умею. Присаживайтесь.
В её волосах так хорошо. Мы присаживаемся.
ХАРЬКОВ - БЕЛГОРОД
Зовут их Яна и Маша. Они едут в Белгород на электричке. Электричка синяя как плесень. Она такая короткая, что кажется толстой. Она идет, и снег идет за окном.
В вагоне все кажутся толстыми. На улице зима, и пассажиры плотно одеты. Они плотно позавтракали, потому что на улице зима. Еда нужна для согрева. Нужна людям всего Харькова. По слухам, в Белгороде дешевая еда - сыры, консервы и варенье. Еду покупают ящиками, ящиками продают в Харькове, а на вырученные деньги покупают кофе и выпивку. Такой вот бизнес.
Яна и Маша, они ни капельки не толстые. Даже одежда им к лицу. Они притворяются спящими, а мы внимательно смотрим на них. Изучаем с ног до головы. Начинаем, конечно же, с головы. На голове волосы... Волосы как волосы. Нормальные волосы. И зачем они едут в Белгород?
Наш взгляд опускается ниже. Наши взгляды встречаются. Девушки отводят взгляд, мы тоже. Будто бы между нами ничего не было. А разве что-то было? Мы только увидели их глаза... Никакой плесени, как у всех нас... Какие красивые глаза! За очками... Линзы очков увеличили их. Девушек с глазами. Таких красивых... Мы закрыли глаза, чтобы не вздыхать.
Яна и Маша, они не похожи на голодных. Зачем-то едут в Белгород... Вряд ли за дешевой едой. Они притворяются, что проснулись. Смотрят в окно. Смотрят на снег. Довольные, сытые...
Но какие красивые глаза. Их изучал весь вагон. Тайком, чтобы не вспугнуть. Всем было понятно, что девушки не отсюда. Они были худыми, тихими. Не разгадывали кроссворды, как всякие эрудированные дураки. Они смотрели в окно и радовались увиденному.
Когда проехали Дергачи, одна заговорила. Мы ещё не знали, что это Яна, однако потом узнали.
- Маш... А что, Белгород - белый город?
- Что?
Электричка тяжело стучала и скрипела, пахла сигаретами и чебуреками.
- Смотри, какая Белоруссия! - Яна посмотрела в окно. - Все завалило снегом. Мне как бы нравится, но найдем ли Белгород, если он белый?
- Найдем.
Маша улыбнулась. А мы хотели сказать. Мы хотели сказать, что это ещё Украина. Мы хотели сказать, что Белгород не белый. Лишь зимой. Зимой все белое-белое. Впрочем, мы как-то находим в снегу Белгород. Как?
- На что похож Белгород? - сказала Яна.
Маша улыбнулась.
- На Минск. Он чистый. Он красивый. Как сахар или снег. Молочный вкус. Ты любишь молоко?
- Иногда, - сказала Яна. - Я пью его иногда. Добавляю в чай. Ещё я добавляю имбирь и корицу. Получается масала-чай. А знаешь, что Марьяна ездила в Индию? Я ей завидую.
- Нечего завидовать. Надо ехать.
- Надо...
Из тамбура потянуло дымом. Курильщики не выдержали на станции Дергачи. Они набились в тамбур и курили там до следующей остановки.
"Станция Слатино..."
- Слатино! - воскликнула Яна. - Когда мой парень учился в школе, были голодные времена. В стране не хватало еды. И вся школа ездила в Слатино. Тут были колхозы, на полях что-то росло. Школьники и учителя собирали морковку и картошку. Многим удавалось привезти домой ведро овощей. А некоторым целый мешок. Но и с транспортом тогда были проблемы...
Мы вспоминаем. Мы вспоминаем те времена. Мы тоже голодали и учились в школе. Мы тоже ездили в Слатино за едой. Ездили в Белгород за едой. Электрички тогда были длинными и худыми. Контроллеров не хватало на все вагоны. Мы ездили зайцем. На остановках перебегали в вагоны, где уже прошла ревизия. Если нас ловили, говорили, что мы студенты. Студентов не трогали. Студентов прощали.
- Настройся на позитив, Янка. Настройся на Белгород. Смотри, какая Белоруссия за окном!
Девушки улыбнулись.
- Сессия - это тяжело, - сказала Яна. - Не знаю, что бы со мной было, если бы я никуда не ездила. Нужно ездить...
- Нужно.
- Хорошо Марьяне. Она побывала в Индии. А я тоже хочу. После поездок я совсем другая. Мне снова хочется учиться, ходить на пары. Вот сегодня мы побываем в Белгороде. Это хорошо.
- Очень хорошо.
Девушки сцепились взглядами. От их вида у нас помутился взгляд. Наверно, дело в плесени. Плесень в наших глазах и волосах. Мы сами - плесень. Мы - темные пятна на стенах мироздания. Мы - кашляющая дерматитная колония гнили. Мы...
...
Мы просыпаемся в электричке. Под нами, над нами - всюду - ящики с едой. Копченый сыр и рыба. Запах затопил вагон, лишь в тамбуре пахнет иначе - табаком и горелой проводкой. В электричке сыро. Она кашляет по пути домой, ей бы отлежаться несколько дней в постели.
За окном семенит Белоруссия с нервным снегом и замученными деревьями. Клубок станций теперь раскручивается назад - Наумовка, Казачья Лопань, Слатино, Дергачи, Северный пост... Рождественский пост... Плесень не соблюдает пост. Вот для неё мы и везем продукты.
Скоро Харьков... Пассажиры оживают: галдят, толкаются и таскают ящики. Рассчитываются ругательствами и деньгами. А мы сидим. На своих ящиках. Напротив Яны и Маши. Их глаза увидели Белгород. Не умей мы плавать, утонули бы в них.
Яна и Маша, они усталые, но довольные. Теперь им хочется жить и учиться. Белгород, конечно, не сравнится с Индией, но он тоже ничего.
- Маш, а поехали в Индию?
- Поедем, - говорит Маша. - Я читала Салмана Рушди. Он пишет об Индии. Мне понравилось.
- Что он пишет?
- Всякое. В Индии полно людей и религий. Всем не угодишь. Поэтому многие его ненавидят. Но пишет он хорошо. Как Джойс.
- А что бы он написал о нас, о Белоруссии?
- Ну, - говорит Маша, - он написал бы, что электричка - это корабль Арго. Что мы плывем по Истру. И на тебе не дубленка, а золотое руно.
Вагонная плесень затихает и прислушивается к разговору девушек в золотых бараньих шкурах.
- Тогда на тебе тоже золотое руно.
- И на мне.
Яна и Маша улыбаются. Мы все понимаем. Мы понимаем, что это шутки. Но где в Белгороде золотят одежду?
- А помнишь? - говорит Яна. - Помнишь, как разъярился директор "Белрадио"? Помнишь, как мы вспахали на огнедышащих зубрах поле и засеяли его головами двуглавого орла?
Определенно, они хорошо провели время.
- А потом из голов выросли защитники Отечества, - говорит Маша. - Но директор все равно не хотел отдавать нам золотое руно.
- И тогда мы его взяли сами.
- Ты молодец, - говорит Маша. - Ты усыпила директора своим пением.
Яна и Маша, они явно перечитали этого Рушди. А зря. Индиец не напишет ничего путного ни о Белоруссии, ни об Украине. Что он знает о нашем снеге и сахаре, о нашем Белгороде? Что он знает о нашей плесени?
Тем временем электричка прибывает на пригородный терминал Южного вокзала. Она склоняется над священным железнодорожным камнем и откашливается. Ящики и пассажиры вылетают из вагонов. На платформе строятся вавилонские башни и сразу же рушатся, потому что харьковчане, казачане, кацапы, белгородцы, дергачевцы, хохлы и другие нацмены говорят на разных языках. Перед беззубым ртом терминала переминаются милиционеры. Они жадно смотрят на ящики с едой, они тоже хотят есть.
Яна и Маша, они так и не проголодались. Из вагона они выходят последними. Мы помогаем им сойти, девушки благодарят нас взглядом. Лучше бы мы этого не делали. Лучше бы они этого не делали. Нам снова не по себе. Мы околдованы. Мы...
- Привет, диджейки, - говорит какой-то араб или индус. На его рушнике хлеб дьявола и соль земли.
Девушки чмокаются с ним. Яна и Маша так близко, что их глаза сливаются. Яна становится Машей, а Маша - Яной. Два тела занимают одно. Как в сексе. Возможно, это обман зрения. Ведь в наших глазах плесень.
- Вы как пара глаз, - говорит парень, - всегда вместе.
И тут мы становимся им, арабом или индусом. Салманом Рущди?
- Нужно обмыть золотое руно, - говорит Марьяна. - Куда пойдем?
Вокруг только их глаза. Вокруг так красиво. Мы не знаем, куда идти.