54-я газель из "Дивана Авни", официального собрания стихов Мехмеда
Перевод по книге "Диван Фатиха..." 2014 года
Ватагой соберёмся! И сердца, как розы, расцветают пусть.
Довольно против горя биться и стенать! Все отдыхают пусть.
В таверне сядем на террасе верхней, где почётней! Выпьем!
Кавуса1 трон займём. И с Джемом2 каждого из нас равняют пусть.
Святоша скажет: "Дочь лозы3 запретна, как сестра иль мать!"
Нет, он неправ! А дочери лозы нас в тайне ублажают пусть.
Тем больше славится краса, чем чаще от неё сердца страдают.
Так пострадаем! Вместе с той красой нас прославляют пусть.
Авни, не соблазняйся тем, что предлагает враг твой - демон.
Поищем-ка волшебную красу. И наше мужество все замечают пусть4.
_______________
1 Кей-Кавус - здесь легендарный персидский правитель из династии Кеянидов. На троне, который несли четыре орла, поднялся высоко в небо, но орлы выбились из сил, и трон упал в глухом лесу, в предгорьях Эльбруса.
2 Джем - ещё один легендарный персидский правитель. Ему приписывают изобретение вина. И, разумеется, он вовсю тестировал своё изобретение.
3 Дочь лозы - вино.
4 Имеется в виду, что дьявол, враг рода человеческого, заставляет мужчину испытывать желание чуть ли не к каждой женщине, но настоящий мужчина не идёт в поводу у своих желаний и ищет особенную любовь. Если дословно, то "красу с лицом пери", то есть нечто волшебное, как мифические девы-пери.
Профессор Мухаммет Нур Доган высказывает предположение, что под волшебной любовью подразумевается любовь к Аллаху, но здесь также может быть отсылка к книге ещё одного Кей-Кавуса, реального правителя, прославившегося как писатель. В 15-й главе его книги, "Кабус-намэ", говорится: "Не предавайся утехам всякий раз, как тебе явится мысль о них; так поступают скоты.... Мужчине же, со своей стороны, следует выбирать подходящее время и таким образом блюсти различие между собой и скотами". Эту книгу Мехмед мог читать в ранней юности.
Толкование:
Эта газель составляет единое повествование с 53-й газелью. Как и в случае с 53-й перед нами стих в суфийском духе.
Возможно, стихотворения основаны на личном опыте, и тогда это будет ещё одно косвенное доказательство, что Мехмед мог, одевшись в простую одежду, прогуливаться по улицам своих столиц. Обращает на себя внимание то, что Мехмеду (Авни) знаком обычай, который сложился у многих представителей турецкой знати, жившей в Эдирне или в Стамбуле.
Поскольку ислам официально запрещает пить вино, то многие мусульмане тайно ходили в кабаки, находившиеся в христианских кварталах. Такие посетители приносили владельцам заведений значительный доход, а для знатных мусульман устраивались специальные комнаты на втором этаже, где никто не потревожит уважаемых гостей. К тому же там светло и воздух свежий, в отличие от тёмного и душного первого этажа.
Знатным христианам таких особых условий не создавали, поскольку местная христианская знать пила дома, а приезжих было относительно немного, и они не были такими взыскательными в вопросе приватности и окружающей обстановки.
Что касается мусульман, то они не хотели, чтобы их видели пьющими, хотя вино подавалось на пирах во дворце султана, и в этом не видели ничего особенного. Вот такая двойная мораль. Именно поэтому Мехмед (Авни) пишет, что общение "с дочерью лозы" (то есть винопитие) происходило в тайне.
Также он пишет (дословно с английского подстрочника): "Уединиться с дочерью лозы - всё равно, что совершить инцест". В оригинале и в переводе на современный турецкий, насколько я могу судить, использовано слово "махрам" ("махрем"), означающее человека, с которым нельзя заключить брак из-за слишком близкого родства. В любом случае эта фраза в устах Мехмеда (Авни) не выглядит странной, ведь известно его похожее высказывание о завоевании Венеции и всей Италии. Венецию он рассматривал как дочь Рима и говорил, что, овладев дочерью, овладеет и её матерью. Тоже инцест... Но ни в рассматриваемой нами газели, ни в высказывании о завоеваниях Мехмед не имел в виду сексуальную связь как таковую, и уж тем более инцест.
Далее в газели сказано: "Дочери лозы нас в тайне ублажают пусть". Намекает ли эта фраза на то, что Мехмед мог пользоваться дополнительными услугами, которые предоставлялись в кабаках? Скорее нет, чем да.
Думаю, Мехмед посещал такие места в первую очередь потому, что ему, как и многим правителям, было не очень интересно пить на пиру во дворце, где правителю заранее уготовано самое почётное место и бесплатное вино. Гораздо интереснее прийти в кабак, выбить себе "лучший столик" и заплатить за вино, которое подадут. К тому же, если винопитие происходит во дворце, то султан просто вынужден вести себя как хозяин дома, а остальные - как гости. Поход в кабак почти уравнивает Мехмеда и его окружение - никто не хозяин, и никто не гость. Для султана это тоже должно быть ценно - устаёшь всё время быть главным, так что хочется иногда (лишь иногда) понизить свой статус.
Об отсутствии интереса к допуслугам косвенно свидетельствуют четвёртое и пятое двустишия, где Мехмед (Авни) весьма занятно рассуждает о любви как о чувстве. Он, как ни странно, предпочитает возвышенную любовь, а не физическую, но не потому, что сам такой возвышенный, а потому, что хочет славы.
В четвёртом двустишии сказано, что влюблённый становится известным, когда испытывает страдания. Например, знаменитый Маджнун, которого Мехмед (Авни) не раз упоминал в других газелях (например, в 4-й, 17-й, 25-й, 38-й) прославился именно потому, что страдал из-за Лейли. Если бы Маджнун на ней жениться и не страдал, то не стал бы таким знаменитым поэтом. А Мехмед (Авни) хочет быть знаменитым. Именно поэтому он и говорит, что надо страдать от неосуществлённого желания - вот путь к поэтической славе.
В пятом двустишии эта мысль развивается. Демон искушения может помешать Мехмеду (Авни) стать знаменитым поэтом, потому что соблазняет на физическую близость с возлюбленной (или возлюбленным), но Мехмед (Авни) должен крепиться и не поддаваться. Так он заодно докажет свою мужественность, потому что настоящий мужчина - хозяин своих желаний, он властен над ними.
Конечно, теоретические построения, даже самые убедительные, могут рухнуть, когда дело доходит до практики. Мехмед (Авни) мог и не следовать намеченному плану, но хочется верить, что следовал.
Да, мы знаем, что Мехмед (Авни) не стал известным. Он получил лишь относительную известность (в пределах Турции), а Маджнуна знают далеко за её пределами. Но это не значит, что Мехмед совсем не следовал плану. Может, в плане просто оказалось что-то не учтено?