Мацкевич Людмила Васильевна : другие произведения.

Дорога к тебе ч. 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:
  
   Как просто достигается предел:
   Один не смог, другой не захотел.
   Один не смог понять, другой - простить,
   И лопнула натянутая нить.
   Хоть, может быть, вернуться каждый рад,
   Но ничего уж не вернуть назад.
   Был счет оплачен дорогой ценой:
   Не смог один, не захотел другой.
   Лилия Котляр
  
  
  .
  
  
  
   Часть первая
  
   После трагического известия Соня целый день просидела в коридоре больницы, мысленно прося Бога помочь бывшему мужу. Уже давно закончилась операция, но ничего обнадеживающего она не услышала: состояние Вени оставалось очень тяжелым. Врач, время от времени проходивший мимо, только хмурил брови в ответ на ее немой вопрос и несколько раз пытался отправить Соню домой. Она бездумно кивала головой, соглашаясь, но оставалась сидеть на прежнем месте. В конце концов ей разрешили ночью находиться возле бывшего мужа. Вениамина Рубцова здесь знали многие.
   Все это время Соня, хоть и понимала, что он ничего не слышит, пыталась говорить с ним. Память услужливо подсовывала ей все новые и новые воспоминания, связанные с их совместной жизнью, и она видела, как много счастья Веня ей дал. Ее слова не были окрашены обидой, они были словами благодарности за то светлое, что между ними было. Все плохое словно было отброшено за порог больничной палаты, и осталось лишь одно желание, чтоб он жил.
   Первое время после расставания она чувствовала себя очнувшейся от долгого сна и не переставала удивляться, что смогла так долго терпеть измены мужа. Неужели это была ее жизнь? Что случилось с нею? Какое-то отемнение ума, умопомрачение, ослепление... Они лишили ее силы воли и заставили забыть о чувстве собственного достоинства. Осознав это, Соня попыталась выбросить все, связанное с прежней семейной жизнью, из памяти и даже одно время была твердо уверена, что это у нее получилось.
   И вот сейчас, сидя у кровати Вени, она с горечью убедилась в тщетности этих попыток. Вспомнилась и первая встреча. Каким безоблачно счастливым сейчас виделось то прекрасное время! Тогда ей казалось, что на всем белом свете были только он и она, а вся остальная жизнь словно проходила мимо и не касалась их. Гораздо позже пришло понимание, что уже никого и никогда она не будет так любить, никому не будет так доверять, как доверяла в то время Вене. Одного его слова было достаточно, чтобы Соня отметала очевидное и забывала о своих сомнениях. Она жалела об их разрыве и даже как-то призналась ему в этом, но сути дела это не меняло: остаться с ним уже не могла.
   Взгляд Сони остановился на руке Вени, и она осторожно коснулась его пальцев. Они казались холодными и неподвижными, словно неживыми. Она осторожно погладила их, а потом накрыла своей ладонью, будто желая согреть. Какими знакомыми и родными были эти руки! Как много она знала о них! Например, на мизинце левой руки был небольшой тонкий шрам, на запястье - две крошечные темные родинки, а ноготь большого пальца правой руки не был идеально гладким. Погруженная в воспоминания, она не замечала, как слезинки снова и снова чертили тоненькие бороздки на ее щеках.
   Соня не ушла из больницы до тех пор, пока ее не сменили сын и старший Рубцов. Они прилетели сразу же, как только узнали о случившемся. Николай Иванович, превратившийся за эти часы из моложавого еще человека в растерявшегося от страшного известия старика, пожелал остановиться в квартире сына. В коридоре больницы он едва не столкнулся со своей бывшей женой, матерью Вени. Она мельком взглянула на него, словно не узнавая, и отвернулась, а он, укоризненно покачав головой, отправился разыскивать лечащего врача. Даже горе не смогло примирить бывших супругов. Она не простила ему горечь измены и свою одинокую старость, а он не желал чувствовать себя виноватым, так как после развода сделал все для ее материального благополучия. Ничего большего предложить этой женщине, ставшей вдруг чужой, он не мог ни во время расставания, ни сейчас. С Соней бывшая свекровь тоже любезной не была и не пожелала, как и в прежние времена, снизойти до простого разговора.
   Квартира родителей, в которую после смерти Резникова вернулась Соня, встретила ее тишиной. Она медленно прошлась по комнатам. Жени не было. Не нашлось и хоть какой-нибудь записки, объясняющей его отсутствие. Соня зашла на кухню и села возле стола. Сил не осталось даже на слезы. Она нашла в сумке телефон и проверила его. Звонков от Жени тоже не было. Соня, от усталости едва переставляя ноги, добрела до ванной комнаты, включила воду и только потом, обхватив голову руками, зарыдала громко и безутешно, потому что в очередной раз потеряла то, что ей было очень дорого, с чем она связывала надежды на дальнейшую жизнь. Ее чувства к Вене были данью восторженной и часто бездумной молодости, чувства же к Жене были совершенно иными. Это были чувства зрелой женщины, знающей жизнь и понимающей в ней многое.
   За пять дней Веня не пришел в сознание ни разу. На шестой его не стало. Все это время Соня старалась быть рядом. Ее примирение со старшим Рубцовым произошло после похорон, и ей никогда в будущем не пришлось пожалеть об этом. Во время поминок на вопрос Костика о том, где она собирается жить, Соня, ни на минуту не задумавшись, ответила, что не хочет возвращаться в их бывшую квартиру. Единственное, что ей было действительно необходимо после всего пережитого, так это закрыться в квартире родителей на все замки, отключить телефон, плотнее задернуть шторы, лечь в постель и, наконец, остаться в одиночестве.
  - Знаешь, мама, по-моему, это не лучшая идея, - рассудительно, как всегда, сказал сын. - Нам всем сейчас тяжело, мы должны быть рядом. И пора уже вам с дедушкой поговорить. Он очень этого хочет.
  - Хорошо, - без всяких раздумий согласилась Соня, - приезжайте завтра к обеду. Сегодня никто из нас не в состоянии вести разговоры.
   Ночь была длинной, бессонной и не принесла долгожданного успокоения. Перед глазами все время возникало бледное застывшее лицо Вени. По какой-то случайности оно не пострадало в аварии, и Соня на кладбище в последний раз могла видеть столь дорогие ей черты. Она думала о череде несчастий в своей жизни, о том, сколько счастья и горя принес ей бывший муж. Но никогда, нет, никогда она не желала ему ничего плохого. Он и после развода оставался для нее родным человеком и всегда знал об этом.
   Разговор, которого много лет избегала Соня, наконец-то состоялся. Костик, оставивший деда и мать наедине, устроился в другой комнате за компьютером, а они долго сидели и молчали, не в силах начать говорить о том, кого уже не было с ними.
  - Осиротели мы, Соня, - голос Николая Ивановича был тих, и сам он казался каким-то помятым и бесконечно уставшим, - может, переедешь к нам с Костиком? А хочешь, купим тебе квартиру рядом. Я был бы счастлив: ты ведь дочь Тамары, следовательно, и моя тоже.
   Соня не торопилась отвечать, обдумывая ответ. Не ожидала она, что Рубцов разговор начнет с этого, и боялась обидеть его отказом.
  - Может быть, потом, позже. Не хочу давать опрометчивых обещаний. Пусть пока все идет своим чередом.
  - Хорошо, пускай будет по-твоему, - он тяжело вздохнул. - Жаль, что за такое долгое время мы так и не смогли поговорить, но я тебя понимаю и не обижаюсь. Не обижайся и ты на меня, старика.
  Она кивнула головой, соглашаясь, но так уж получилось, и исправить что-либо было совершенно невозможно.
  - Я очень хочу, Соня, что бы ты считала меня если уж не отцом, то самым верным другом, - продолжил Рубцов. - Давай попробуем наладить отношения, и ты увидишь, что с моей стороны это искреннее желание, а не просто слова. Все, что у меня осталось, так это ты и внук. Да и у тебя, я слышал, жизнь не очень-то и складывается. Что скажешь?
  Что можно было сказать? Соня и сама давно понимала всю ненормальность их отношений. Маму, конечно, не вернуть, а сына дед насильно не забирал. Так кого же винить?
  - Я буду только рада, - сказала она и, слабо улыбнувшись, впервые открыто посмотрела ему в глаза.
   Потом они долго рассказывали друг другу о себе. Соня даже зачем-то поведала о своем втором замужестве, которое свелось, по большому счету, только к факту заключения брака да наследству. От него и сейчас она была бы рада отказаться.
  - Если нужен мой совет, то даже не думай об этом. Человек распорядился перед смертью так, как хотел. Это его последнее желание, зачем же перечить? Знал я в свое время Резникова, он был хорошим человеком.
   Рассказала Соня и об отце, жившем в Новгороде. Последний раз они виделись месяца два назад. После смерти своей матери, бабушки Сони, он жил один. Вот поэтому и поехала к нему дочь с мыслью уговорить отца вернуться домой. Ей хотелось о нем заботиться. В квартире бабушки кроме него обнаружилась средних лет женщина, встретившая нежданную гостью настороженно и не очень приветливо. Отец в разговоре с Соней очень смущался, отводил глаза в сторону, растерянно разводил руками и повторял лишь одну фразу о том, что все получилось как-то случайно и теперь уж что-либо менять поздно. От возвращения домой он категорически отказался, заявив, что еще крепко стоит на ногах, а вот ей, дочери, пора о собственной судьбе подумать. Так они и жили: Соня звонила каждую неделю, но в гости отец больше ее не приглашал, и сам к ней не ехал.
   Николай Иванович тоже хотел хоть что-то рассказать о своей жизни, но все сводилось к рассказу о работе и внуке.
  - Вам с Костей бояться нечего: я не женюсь. Лучше Тамары не найти, а хуже мне не надо, - сказал он, приложив ладони к глазам, желая сдержать набежавшие слезы.
   После смерти сына они появлялись слишком часто, и это его смущало. Вот и сейчас ладони тут же стали мокрыми, и он, не сумев справиться с собой, несколько раз горестно всхлипнул. Смотреть на старого человека, оплакивавшего смерть единственного сына, было не просто тяжело, а совершенно невыносимо. Соня быстро встала, подошла к нему, села рядом, потом крепко обняла вздрагивающие плечи и, больше не стараясь сдерживаться, заплакала тоже.
   Позднее, когда слезы высохли, они еще долго сидели молча. Оба почувствовали, что скорбь по близкому человеку сблизила их, и поверили, что дальнейшее общение будет искренним и желанным для обоих.
  - Соня, - сказал Рубцов, наконец, нерешительно, - у меня к тебе просьба.
  - Конечно, все, что хотите.
  -Завтра мы с Костиком улетаем, сегодня он вернется на ночь в бывшую вашу квартиру, но я хотел бы остаться здесь, где жила Тамара.
  - Оставайтесь, - просто ответила Соня. - С тех пор здесь ничего не изменилось.
   Просьба Николая Ивановича ее нисколько не удивила. Он просто не мог не воспользоваться представившимся случаем подольше побыть в доме женщины, которая сыграла роковую роль в его судьбе. Ему хотелось увидеть место, где она провела последние годы, оказаться среди вещей, когда-то окружавших ее, прикоснуться к ним. Если бы он мог вымолить у любимой женщины прощение...
  - Вам плохо?
  Голос Сони вернул Николая Ивановича к действительности, и ему вдруг очень захотелось остаться наедине со своими грустными мыслями.
  - Мне сейчас прилечь бы, сил никаких нет, очень уж устал, - пожаловался он.
  Потом немного помолчал и добавил:
   - Хотел посмотреть ваши семейные альбомы. У меня только одна маленькая фотография Тамары. Может, разрешила бы взять еще несколько?
  - Я провожу Вас, - как можно мягче отозвалась Соня. - Альбомы с фотографиями мамы сейчас принесу, возьмите любые, которые понравятся, Костику же скажу, чтобы выбрал лучшие из наших семейных с Веней.
  Растроганный Рубцов только и смог, что кивнуть головой.
   От обеда Николай Иванович отказался, попросил принести ему только стакан воды. Соня подозревала, что не вышел он к столу из-за покрасневших от слез глаз. Не захотел, видимо, показывать внуку лишний раз свою слабость. После обеда Костик попрощался с матерью, дедом и поехал на квартиру, где прошло его детство. Он хотел раньше лечь спать, потому что обещал деду с самого утра поехать на кладбище, чтобы еще раз проститься с отцом и побывать на могиле бабушки Тамары.
   Соня и Николай Иванович ужинали вдвоем. Оба молчали.
  - Пойду прилягу, - поблагодарив невестку, сказал он, наконец. - Стал ночей бояться: совсем сон потерял.
  Когда Соня постучала в комнату, Николай Иванович уже лежал в постели. Он взял таблетку снотворного и запил ее двумя крупными глотками воды.
  - Заснете быстро, утром я разбужу и закажу такси. Спокойной ночи.
  - Подожди, - сказал Рубцов и сел на кровати, - хотел с тобой завтра перед отъездом поговорить о делах, но давай уж сейчас, а то и таблетка не поможет, буду ворочаться всю ночь. Присядь.
   Соня послушно села и приготовилась слушать.
  - Не буду ходить вокруг да около. Все свое состояние Веня завещал тебе. О его решении я знал и был с ним абсолютно согласен. О Косте, когда придет время, позабочусь сам. Квартира, клиника, большой участок земли в коттеджном поселке и, конечно, деньги - все это твое.
  Соня нисколько не удивилась решению Вени. Это было вполне в его духе. Только вот одно смущало ее: купленный участок земли.
  - Веня купил землю? Зачем? - удивилась она. - Насколько я помню, не очень-то ему хотелось жить за городом.
  - Купил, чтобы построить дом. Говорил, что когда ты вернешься, будете жить там. Он в это верил.
   Соня закусила губу, чтобы не заплакать, а когда немного успокоилась, тихо спросила:
  - Как и когда можно будет переписать все на сына? Зачем мне одной все это? Я работаю, у меня есть кое-какие сбережения, две квартиры. Прошу, Николай Иванович, займитесь этим сами, я все подпишу.
  - Нет, не зря я боялся этого разговора, - заволновался Рубцов. - Во-первых, ты еще молода...
  - Я не собираюсь больше выходить замуж, никакие отношения мне не нужны, - невежливо перебила она собеседника. - Как говорят, счастье за алтын не купишь. Вот у меня тот самый случай: меня оно за версту обходит.
  - Хорошо, не хочешь - не выходи, дело твое, но ни от чего не отказывайся. Дом - работа, работа - дом... Один кабинет, один стул, одни и те же лица... Скучно все это. Займись клиникой, у тебя получится. Веня говорил, что ты умница. А такая работа поможет с горем справиться. Работа на себя - это не то же самое, что работа на дядю. Поверь, дочка, я дело говорю.
   Он первый раз назвал ее дочкой, и боевой настрой Сони сразу куда-то исчез. Действительно, отец Вени плохого не посоветует, возможно, и стоит попробовать. Соня вспомнила о своем отце, который отказался приехать на похороны, видимо, не желая встречаться с Рубцовым, поэтому и не он сейчас дает ей советы, не он называет дочкой.
  - Я подумаю, - сказала она нерешительно.
  - Подумай, дочка, подумай, а я, если потребуется, подсоблю. Отдохни месяц, съезди куда-нибудь, а потом, помолясь, и приступишь. А сейчас ступай, завтра договорим, устал я...
  Рубцов откинулся на подушку и закрыл глаза. Соня выключила свет, шепотом пожелала ему спокойной ночи и на цыпочках вышла из комнаты. Утром Николай Иванович выглядел несколько лучше, а в продолжение вчерашнего разговора только и сказал, что Соне должен позвонить некий господин Климов, который все объяснит и во всем поможет. Она, соглашаясь, кивнула головой.
   После посещения кладбища с Николаем Ивановичем и сыном, Соня почувствовала себя совершенно обессиленной, поэтому и было решено, что провожать их в аэропорт она не поедет. Прощались недолго: она обнялась с сыном, а Николай Иванович быстро и неловко поцеловал ее в щеку и несколько раз повторил, что они с внуком будут часто звонить и приезжать.
  - Мой сын был счастлив с тобой. Спасибо за все, - сказал он уже в дверях и помахал рукой, в которой держал большой конверт с фотографиями.
  - Берегите себя и Костика, - сквозь вновь набежавшие слезы прошептала Соня.
  
   Часть вторая
  
   Господин Климов позвонил ближе к вечеру. Накануне он получил указание от своего отца с утра явиться в клинику недавно погибшего Вениамина Рубцова, где о его приходе уже предупреждены. Надо было просмотреть отчетность и составить предварительное заключение о финансовом состоянии клиники. В дальнейшем ею будет заниматься бывшая жена Рубцова, но она приступит к работе лишь через месяц. Вот этот месяц младший Климов и будет ее замещать.
   С отцом не поспоришь, хотя нечто необычное в этом деле было: работа не оплачивалась, следовательно, вкалывать месяц придется за спасибо. Он попытался хоть что-то выведать о личности заказчика, но ничего, кроме желчного пожелания сесть и во всем разобраться самому, не услышал. Характер старшего Климова никогда не отличался легкостью, поэтому едкость слов была привычно пропущена сыном между ушей. По словам отца, обратился к нему с такой просьбой старый знакомый, и ответить отказом было абсолютно невозможно.
   Утром Роман явился в клинику вовремя и был тут же проведен в кабинет бухгалтера, уже ожидающего его прихода. Он проработал с ним почти целый день, сверяя чуть ли не каждую цифру, и к вечеру был готов дать отчет новой хозяйке. Тратить время на встречу где-нибудь на нейтральной территории Климову не хотелось, а бывшая жена Рубцова, судя по всему, на работу не рвалась, поэтому-то и напросился он к ней домой, пообещав не занять много времени.
   Район, где находилась старая пятиэтажка, не считался престижным ни раньше, ни сейчас, и он усмехнулся про себя, представив радостное лицо женщины, которая вскоре узнает об истинной стоимости свалившегося на нее наследства. В том, что она обрадуется, он не сомневался. Кто в наше время заботится о бывших женах? О нынешних бы не забыть!
   Дверь открыла женщина, лица которой Климов хорошо не рассмотрел. Хоть вечер и наступил, но свет она не включила, предпочитая сумерки.
  - Софья Дмитриевна?
  - Да, это я.
  Она едва заметно кивнула, и он продолжил:
   - Разрешите представиться еще раз, Климов Роман Игоревич.
  - Проходите, - тихо проговорила женщина и посторонилась, пропуская его в квартиру.
   Она провела посетителя в зал. Он с любопытством обвел глазами комнату. Да, все так, как и ожидалось: выцветшие блеклые обои, старомодная мебель на ножках, на стенах какие-то фотографии в потемневших рамках, ковер на полу, давно утративший былую яркость красок. Так вот как живут бывшие жены состоятельных людей! Климов сел в кресло, женщина же, так и не включив свет, села напротив, оказавшись спиной к окну.
  - Вам повезло с наследством, Софья Дмитриевна, - начал он преувеличенно бодрым голосом, - я проверил финансовое состояние клиники Вашего бывшего мужа, оно очень хорошее. С цифрами Вы ознакомитесь вот здесь, Я все подробно и доходчиво расписал.
  Протянутого листа она, казалось, не заметила, и он, помедлив, положил его на журнальный столик.
  - По договоренности я буду заниматься клиникой месяц, пока Вы не выйдите на работу. Если все же примете решение продать клинику, то я смог бы подготовить все нужные документы. Фирма моего отца с радостью поможет и в этом деле.
   Он замолчал, ожидая от нее какой-либо реакции, но женщина молчала.
  - У Вас нет никаких вопросов? - удивленно поинтересовался озадаченный Климов. - Вы даже не поинтересуетесь, какой будете получать доход при правильном руководстве?
  - Вопросы есть, - голос женщины по-прежнему был тих и ровен. - Почему Вы сказали, что мне повезло?
  - Ну, - попытался скрыть смущение Климов, - я подумал... Муж-то ведь бывший...
  - Кто-нибудь поручал Вам говорить со мной о продаже?
  - Нет, - чистосердечно признался Климов, - простите, я сам...
  - Существует ли какой-то договор между работодателем и фирмой, в которой Вы работаете?
  - Нет.
  - Вот и хорошо, - сказала женщина, вставая, - расторгать ничего не придется, а затраченное Вами время я, разумеется, оплачу без задержки.
  - Погодите, Вы не понимаете, - заторопился Климов и тоже встал, - есть устная договоренность между моим отцом и его знакомым. Вы не можете ее отменить.
  - Могу. Завтра же позвоню работодателю и все объясню.
  - Объясните что? - Климов начинал сердиться.
  - Объясню, что Вы мне не подходите, поэтому с утра сама начну заниматься делами.
  Женщина поднялась с места и направилась к двери.
  - Вольному воля, - пожав плечами, раздраженно пробормотал Климов и пошел следом.
   Всю дорогу до дома он клял себя за то, что, во-первых, вышел за рамки полученного задания, во-вторых, позволил себе делать какие-то нелепые выводы, которые еще и озвучил, чем женщину, вероятно, и оскорбил. Позор! Такого с ним еще не было! Припарковавшись у дома отца, Климов довольно долгое время сидел в машине, обдумывая предстоящий неприятный разговор.
   Утром Соня приехала в клинику поздно: надо было заехать на прежнее место работы и поставить Егорова в известность, что с работы она все же увольняется, а так же попросить помощи в управлении клиникой, если такая вдруг потребуется. Егоров воспринял новость довольно спокойно, но взял обещание в ближайшее же время прийти к ним с Машей в гости и подробно обо всем рассказать. Помощь же обещал любую.
   Соня долго выбирала костюм, понимая, что сегодня ее будут рассматривать особенно придирчиво, припомнят, разумеется, и скандальный случай на дне рождения одного из сотрудников, после которого супруги Рубцовы и расстались. Потом заехала в парикмахерскую, где ей освежили маникюр и уложили волосы. Словом, боясь признаться себе в этом, тянула и тянула время. При выходе из зала на минутку остановилась возле зеркала. То, что увидела, ей понравилось, только вот лицо было бледнее обычного, да глаза словно потухли после всего, что произошло.
   В клинике Соня молча прошла возле регистратуры и направилась сразу на второй этаж, где находился кабинет мужа. В том, что ее заметят и узнают, она не сомневалась, как не сомневалась и в том, что ее ждут. И действительно, возле кабинета стоял тот самый врач, у которого они с Веней были когда-то на дне рождения.
  - Софья Дмитриевна, - сказал он и слегка наклонил голову, - примите, пожалуйста, мои самые искренние соболезнования. Вашего мужа любили здесь все.
  - Спасибо! - Соня тоже слегка наклонила голову. - О том, что его любили все, я всегда знала и любила его тоже.
  Кажется, ничего необычного сказано не было, но врач, оценив свою последнюю фразу и ответ на нее, вдруг побагровел и замер.
  - Вы хотели помочь мне открыть кабинет, - все таким же ровным голосом напомнила ему Соня.
  Он, боясь встретиться с ней глазами, протянул ключи.
   Соня до боли в пальцах сжала один из них, тонкий и довольно длинный. Она его помнила хорошо. Веня постоянно жаловался, что из-за ключа такой формы скоро целого кармана в костюмах не останется, и собирался сменить замок, да так, видимо, и не собрался. Врач все еще стоял рядом, поэтому она спросила:
  - Чем Вы здесь занимаетесь?
  - Веду прием, и еще за полставки Вениамин Николаевич платил как своему помощнику. Ваш муж доверял мне, я был в курсе всех дел.
  - Хорошо, так и оставим, пока не разберусь с делами, а там будет видно.
  - Я рядом, обращайтесь, если что.
   Только когда врач торопливо скрылся в своем кабинете, Соня обратила внимание на стоявшего невдалеке и явно прислушивавшегося к разговору человека. Его она узнала сразу. Вчерашний посетитель сегодня выглядел иначе. Без лишней самоуверенности и показной доброжелательности казался просто довольно приятным человеком примерно одного возраста с Соней.
  - Я хотел бы извиниться за вчерашнее недоразумение, - произнес он, подходя ближе.
  - Хорошо.
   Соня протянула ему ключи, а потом вошла в открытую дверь и села в кресло Вени. С того времени, когда она была здесь в последний раз, в кабинете ничего не изменилось. Разве вот шторы были другие, не те, которые помнила она. Цвет такой же, но оттенок казался несколько насыщеннее, и это придавало кабинету большую деловитость. Вспомнилось, каким радостным был день открытия клиники. После небольшой торжественной части они с Веней на полчаса закрылись в этом самом кабинете, пили шампанское почему-то из одного бокала и целовались. Несколько раз кто-то стучал в дверь, тогда Соня делала испуганные круглые глаза, а Веня только прикладывал палец к ее губам и тихо смеялся. Когда и зачем уходит счастье? Знать бы...
   Пока Соня осматривалась, Климов ей не мешал. Он присел на один из стульев и украдкой бросал в ее сторону пытливые взгляды. Сегодня и она казалась другой: милой умной женщиной, которая была под стать бывшему мужу-красавчику. Первый муж был успешным деловым человеком, второй оказался не хуже.
   Климов вздохнул и слегка поежился, вспомнив, какими нелестными словами наградил его отец, когда узнал, как опозорился сын - наследник, за что и был изгнан строптивой невесткой старого друга Николая Рубцова. Когда-то спас этот самый Рубцов его от банкротства, дав беспроцентную ссуду. Отказали все друзья - а он дал! Хоть и слыл Рубцов крутым мужиком, но понятие о дружбе имел. Отец, после рассказа сына о встрече с Софьей Дмитриевной, бросился к телефону и стал названивать старому другу, а когда ему ответили, долго извинялся за случившееся, потом просил разрешения своему недоумку с заграничным дипломом пред светлые очи новой хозяйки предстать и, выпросив прощение, попробовать ситуацию исправить.
  - Он у меня далеко не дурак, но, видно, все же с придурью, - словно подведя черту под разговором, с грустью сказал отец. - Исправит все, не сомневайся.
  На том конце провода ответили что-то такое, от чего он немного успокоился. Когда разговор был закончен, отец устало повернулся к сыну и сказал с укором:
  - В интернет заглянул бы что ли, глядишь, и узнал бы много интересного о Николае Рубцове. О нем в свое время только ленивый не писал. А о погибшем сыне Рубцова и Софье Дмитриевне подробнее узнай от тетки Эммы, у нее, наверно, все сороки в городе в подругах числятся и новости на хвостах приносят. Я и сам иногда к ней за советом обращаюсь. Иди, но не облажайся во второй раз.
  - Извини, отец... - начал было сын, однако тот не захотел и слушать, демонстративно уткнувшись в какой-то документ.
   Когда младший Климов дозвонился до Эммы Петровны, сестры отца, та была уже в курсе последних событий.
  - Отец рассказал? - спросил он уныло.
  - Да уж, обрадовал. Как же ты мог пойти к клиенту, ничего не узнав о нем? Радостную весть о большом наследстве сообщил?
  - Да понял я уже все! Хватит меня ругать! Еще вспомните, как я все конфеты съел, - огрызнулся младший Климов.
   Действительно, была такая история, которая позднее стала предметом нескончаемых шуток. Лет шести от роду обнаружил Рома дома конфеты, припрятанные матерью к Новому году. Родительница была глубоко убеждена в том, что от шоколада у детей портятся зубы, поэтому сладости мальчику покупались редко и давались неохотно. Найдя клад, маленький человечек не мог удержаться от соблазна и потихоньку съел их все. Раскрылось это перед самым праздником. Разгневанная мать кричала на сына, отец - на мать, обвиняя в том, что она глупыми запретами сделала из ребенка вора. Помирились все за полчаса до Нового года. Тогда - то и услышал маленький мальчик впервые слово " амнистия" и даже понял его значение.
   От тетки Эммы он также узнал кое-какие детали об истории любви Вениамина и Сони, причину развода.
  - Зачем же она вышла второй раз за умирающего? Неужели все же из-за наследства?
  - А не наше это дело, - сурово отрезала тетка. - Резников мог бы жениться на любой хоть в свой последний час. Не знаю ни одной, кто бы отказался. Но Софья сделала это точно не по этой причине. Она даже пыталась от наследства отказаться. И знаешь, кто ее уговорил этого не делать?
  - Кто? - спросил Климов, донельзя заинтересованный всей этой историей.
  - Да тот, кому отошло все остальное. А живет она в квартире родителей, квартиры же и одного, и второго мужей стоят пустыми. Так что жуй конфеты, племянничек. Шоколад, говорят, улучшает работу мозга.
  Тетка, не попрощавшись, положила трубку. В эту ночь Роман спал плохо.
   Соня, наконец-то, отвлеклась от непрошенных грустных мыслей и посмотрела на Климова, а он уже в который раз за сегодня отметил и ее привлекательность, и необычного цвета выразительные глаза. Надо признаться, эта женщина нравилась ему все больше и больше.
  - Извините, пожалуйста, я задумалась. Начинайте! - услышал он ее голос.
  - Что начинать?
  - Извиняться за вчерашнее недоразумение, - спокойно пояснила она и едва заметно улыбнулась.
  - Простите, со мной такого конфуза еще не было. Так все совпало: смена владельца клиники, бывший муж, непрестижный район, квартира давно без ремонта, вышедшая из моды мебель, женщина в длинном халате, сумерки... Вот я и сделал вывод...
   Соня удивленно чуть приподняла брови... Климов тут же уловил это невольное движение и смутился еще больше, ужасаясь той чуши, которую нес. Что это с ним? Казалось, пока полдня проторчал в этом коридоре, продумал все чуть ли не до слова, а вот поди ты...
  - Простите еще раз, я опять что-то не то говорю, просто пытаюсь объяснить...
  - Я поняла ход Ваших мыслей, но на этот раз умение пользоваться дедуктивным методом явно не принесло успеха, - прервала Соня его лепет и шутливо укоризненно покачала головой. - Давайте-ка поговорим серьезно.
  - Хорошо, - выдохнул Климов и принял самое умное выражение лица из тех, на какие только был способен.
  - По правде говоря, у меня достаточно опыта, чтобы легко обойтись без посторонней помощи, но утром был звонок от Вашего отца, а потом от Николая Ивановича Рубцова, отца мужа. Оба просили дать Вам еще шанс. Я согласилась.
  - Спасибо.
  - В соседнем кабинете сидит человек, который знаком со всеми делами клиники. Он останется на месяц вместо меня. Подготовьте нужные бумаги, утром я подпишу. Вам не надо будет находиться здесь полный рабочий день, но продумайте, как эффективнее осуществлять контроль. Буду звонить время от времени.
  - Это все?
  - Ваша работа, разумеется, будет оплачена.
  - Вы смерти моей хотите? Отец второй раз точно не простит! - Климов отрицательно покачал головой.
  - Пожалуй, сейчас все, - сказала Соня, не реагируя на его последнюю фразу, и встала.
   В коридоре они распрощались, но не успел он сделать и пару шагов, как пришлось вернуться.
  - Погодите, Роман Игоревич, есть еще кое-что...
  Соня замолчала, словно что-то обдумывая, он, стоя напротив, терпеливо ждал. И все же она решилась.
  - Подготовьте приказ на увольнение. Мне хочется работать в нормальных условиях.
  Она опять надолго замолчала, и поэтому он осторожно спросил:
  - Кто должен быть уволен?
  - Я не знаю фамилии, но это может быть и не один сотрудник.
  - А кто знает? - Климов уже ничего не понимал.
  Соня посмотрела на него глазами больного человека, потом кивком головы указала на соседний кабинет, в который он и направлялся.
  - Спросите здесь.
  Голос был еле слышен, и он понял, что она боится заплакать.
   На следующий день Соня подписала все документы. В приказе на увольнение числились двое. Ни она, ни Климов не сказали об этом ни слова. Он проводил ее до дверей клиники и напросился довезти до аэропорта. Она собиралась провести неделю с сыном и Николаем Ивановичем в Москве, а о том, где будет отдыхать, даже и не задумывалась. Все потом... За это время Женя не позвонил ни разу, и Соня приказала себе о нем не думать. Он сделал свой выбор, его надо было принять и как-то жить дальше.
   До посадки еще оставалось время, и она не отказалась от мороженого. Климову было приятно, что на его привлекательную спутницу, пусть и излишне молчаливую, обращают внимание.
  - Я на самом деле прощен? - спросил он, прощаясь.
  - После двух-то порций? Разумеется! - отшутилась она и невесело улыбнулась.
  И все же домой Роман возвращался в приподнятом настроении. И хотя за все время, проведенное рядом с ним сегодня, Соней едва ли был сказан десяток фраз, надо было признать, что эта женщина определенно интересовала его все больше и больше.
  
   Часть третья
  
   Москва встретила Соню прекрасной погодой. Вот только чувствовала она себя как-то странно: все время хотелось спать. Сын, заметив ее состояние, с видом знатока заявил, что это, скорее всего, сказываются последствия стресса. Стресс так стресс... Соня не спорила и успокаивала Николая Ивановича, который все время порывался показать ее какому-нибудь врачу. Вскоре перестал беспокоиться и он. Если у человека нормальная температура и отменный аппетит, что еще надо? Пусть спит на здоровье!
   Через неделю Соня, за все это время так ни разу и не выйдя из квартиры, отправилась в маленький приморский городок Болгарии, чтобы отдохнуть в тишине и спокойствии. Николай Иванович, как и сын, звонил часто. Звонил и Роман Климов.
   Две недели спустя в телефонном разговоре с Рубцовым Соня сообщила, что уже на следующий день будет в Москве, потому что им надо срочно поговорить. На выходе из аэропорта ее ждала машина, и через некоторое время Соня уже заходила в кабинет Николая Ивановича.
  - Не бережешь ты старика, всю ночь не спал, все гадал, что за срочность, - обнимая невестку, ворчливо заметил Рубцов. - Не понимаю, почему нельзя поговорить дома? А хочешь, пойдем в ресторан, перекусим, там все и расскажешь.
  Однако Соня была настроена решительно.
  - Нет, дома нельзя.
   Усевшись в мягкое кресло, она внимательно посмотрела в глаза расположившегося напротив Николая Ивановича.
  - Мы обещали быть честными друг с другом. Так вот, вчера я окончательно убедилась, что беременна.
  Нелегко ей было произнести эту фразу, и Рубцов это прекрасно понимал, поэтому и постарался никаких эмоций не показать. Кроме того, ему очень льстило ее доверие.
  - И?
  - Очень хочу ребенка оставить. А если решусь, как скажу об этом сыну? Он, как и все молодые, максималист, не поймет и не простит. А Вы? Будет больно, если осудите и прогоните. Замуж я больше не выйду, и это последняя возможность не остаться одной. Жить с Вами и сыном одной семьей не смогу. Все у вас хорошо, боюсь что-либо испортить. Даже если буду жить рядом, то это не то же самое, что иметь ребенка. С другой стороны, я уже не молода и, может быть, стоит начать дожидаться внуков? Что скажете, Николай Иванович?
   Соня замолчала и опустила голову. Вспомнилась радость мужа, когда он узнал о ее второй беременности. Как он там выразился? Ах, да... сравнил это известие с объяснением в любви! А сейчас со всеми трудностями надо будет справляться самой. Какой тяжелый разговор!
  - Веня рассказал, что вы ждали второго ребенка.
  - Николай Иванович, - в голосе ее была грусть, - Вы считаете, что в разводе виновата я?
  - Конечно, нет, - успокоил он. - Знаю, кто виноват. Но ребенок?
   И как объяснить старику, потерявшему единственного сына, что в то время, которое она считала счастливейшим в своей жизни, Веня встречался с очередной любовницей? А она-то надеялась, что второй ребенок сделает его другим! Однако во всем, что случилось, есть и ее вина: избавляться от ребенка не следовало.
  - Поверьте, я тысячу раз пожалела об этом. Может, родив, и искуплю грех. Скажите же, наконец, что Вы обо всем этом думаете?
  - Рожать и жизни радоваться, вот что я скажу. Мама бы твоя обрадовалась, значит, и я тоже. А что Костик? Он далеко не глуп. Будешь счастлива ты - будем и мы счастливы.
  Рубцов, улыбаясь, взял в руки стоящую на столе фотографию.
  - Надо же, Тамарочка, я еще раз дедом стану, а ты - бабушкой! Радость для нас нежданная!
   Не хотела Соня, нет, не хотела плакать, но слезы закапали сами.
  - Так что там насчет ресторана? Предложение еще в силе? - торопливо доставая платок, спросила она.
   Вечером позвонил Климов, и Соня огорошила его известием, что прилетает через два дня.
  - Не понравилось отдыхать? - в голосе мужчины послышалось искреннее удивление.
  Соня была, как всегда, лаконична.
  - Надоело!
   Старшему Климову она позвонила в тот же день, как приступила к работе, и поблагодарила за толкового помощника и бескорыстную помощь. Суровый старик расчувствовался и просил в случае нужды обращаться, не обходить его стороной. Соня обещала. Однако с младшим Климовым просто расстаться не получилось: с завидным постоянством хоть раз в неделю стал появляться он на пороге ее кабинета. Причины были самыми разными: то проезжал мимо, то старый отец просил узнать о самочувствии дорогой Софьи Дмитриевны, то шел дождь, а ей мог понадобиться зонт.
   Когда он пришел без приглашения в очередной раз, Соня со свойственной ей прямотой заявила, что не заинтересована в каких-либо отношениях с мужчинами вообще, а с ним в частности. Однако смутить Климова было сложно.
  - Фи, Софья Дмитриевна, - сказал он, посмеиваясь, - и в мыслях не было Вас соблазнять! Я думал, будем просто друзьями.
  - Ну да, делиться секретами, ходить вместе по магазинам, по субботам за бутылкой вина мужиков обсуждать, - нарочито грубо подхватила она. - Одним словом, мне мужчины в друзьях не нужны.
  - Не скажите, Софья Дмитриевна, они нужны всем женщинам, - насмешничал он, и не думая обижаться. - Гвоздик, например, вбить, пылесос починить.
  - Зачем его чинить? - спросила она все еще сердито. - Старый выброшу, новый куплю.
  - А если серьезно, - Климов вновь улыбнулся, - в театр, ресторан или на выставку Вы одна не пойдете, вот тут я и пригожусь. И заметьте, чисто по-дружески, за спасибо и без всяких задних мыслей. Соглашайтесь, а? Мы люди взрослые, остерегаться нам друг друга нечего.
  - А Вам-то что с этого? - упорствовала она.
  - Не поверите, - еще больше развеселился он, - хочется иметь другом женщину, которой от тебя ничего даже в мыслях не надо. Пообщались и разошлись, все просто. Высокие отношения!
  - А в умных книжках пишут, что нет дружбы между мужчиной и женщиной, - не сдавалась Соня.
  - Все врут, - уже в голос хохотал Климов.
  - Ну, хорошо, - смилостливилась Соня, - разрешаю приходить не чаще раза в неделю, хотя месяца через два сбежите сами.
  - Что за срок?
  Теперь уже веселилась Соня.
  - Спорим на ресторан, что раньше ни за что не догадаетесь!
  Довольный Климов распрощался, а Соня подумала о том, что если ему так хочется, то пусть поиграет в дружбу. Ей его внимание безразлично, да и конец игры давно известен: был уже один такой добряк, который обещал стать для нее не только другом, а тем, кем она захочет. И где он сейчас? Исчез, даже попрощаться забыл второпях.
   И Климов продолжал приходить то на десять минут просто поболтать, то во время обеда сопроводить ее в маленький ресторанчик, расположенный недалеко от клиники, где Соня считалась постоянной посетительницей, то пригласить в кино на премьеру. По совету Николая Ивановича Соня решила продать две квартиры: родительскую и полученную от Резникова в наследство. Новую же, светлую и просторную, хотела купить недалеко от клиники. И она должна быть такой, чтобы хватило места не только для ребенка, но и няни. О приближающихся родах забывать было нельзя.
   Квартиру, в которой они жили с Веней, решено было оставить, чтобы в ней могли останавливаться сын и Николай Иванович. Соня не поленилась заехать на работу к старому Климову, хотя могла бы решить этот вопрос по телефону, и заключила договор с его фирмой о покупке и продаже квартир. Так у младшего Климова появился законный повод появляться чаще.
   Наконец-то вопрос с квартирами был решен, куплена новая мебель. Из старой жизни Соня взяла только несколько безделушек на память о матери и альбомы с фотографиями. На новоселье прилетели сын и Николай Иванович. Пришли и Егоров с Машей. Мужчины тут же завели какой-то умный разговор о бизнесе, а Маша отправилась на кухню помогать Соне. За стол не садились, ждали Климовых, которые вскоре и явились в полном составе, возглавляемые грозным главой семейства.
  - Признавайся, это твой новый ухажер? - усаживаясь за стол, поинтересовался у Сони Егоров, незаметным кивком головы указывая на молодого Климова.
  - Роман? - удивленным шепотом ответила она. - Нет, конечно, просто мимо проходил. А если серьезно, помогал с делами и квартирами. Его отец - друг Николая Ивановича.
   Тостов было много. Роман исхитрился сесть рядом с Соней и ненавязчиво ухаживал за ней, развлекая какими-то смешными историями, над которыми хозяйка квартиры много и охотно смеялась. Его же мать, не скрывая тревоги, бросала в их сторону настороженные взгляды. Позднее на кухне, когда обе женщины на минуту остались одни, мать не выдержала.
  - Вы давно знакомы с моим сыном?
  - С Романом? - удивилась вопросу Соня. - Что-то не так?
  - Но он на Вас так смотрит!
  - Не думайте об этом, - ответила Соня как можно доброжелательнее, - мы не любовники и никогда ими не будем. Просто хорошие знакомые.
  Женщина смутилась.
  - Простите, если обидела. А он говорил, что хочет развестись?
  Соня улыбнулась и покачала головой.
  - Мы никогда не касаемся таких тем.
  В зал они вернулись довольные разговором и друг другом.
   - Нет, Николай, ты должен рассказать, почему одна комната закрыта, - наседал на друга старший Климов. - Что за тайны?
  - Нет никаких тайн, просто пустая комната, - отмахивался от него Николай Иванович.
  - Если пустая, то почему закрыта? Открой, - слышалось в ответ.
  - Нет у меня ключа!
  - А у кого есть?
  - У хозяйки.
   Николай Иванович испуганно посмотрел на вошедшую в зал Соню, всем своим видом показывая, что он ни в чем не виноват.
  - Что там скрываете? - повернулся уже к ней изрядно опьяневший Климов, совершенно не обращая внимания на жену, дергающую его, чтобы образумить, за рукав пиджака.
  Однако все было напрасным, муж успокаиваться не желал.
  - У меня нюх на тайны! - гордо заявил он. - Я родился с таким чутьем, какого ни у кого из вас нет. Да, у меня есть, а у вас нет! С кем поспорить, что дверь закрыта неспроста?
  - Со мной, - засмеялся Егоров. - Хозяйка, открывай! Желаю выиграть и получить приз!
   Может быть, стоило воспользоваться таким случаем? И Соня решилась: она картинно развела руки, словно соглашаясь с доводами старшего Климова, потом достала из ящика тумбы ключ и протянула его Николаю Ивановичу.
  - Показывайте, чего уж там...
   Заинтригованные гости толпой отправились в коридор, а Соня устало присела возле стола. Наверно, и хорошо, что все близкие ей люди узнают обо всем сегодня... Когда-то же должно было это случиться... Из коридора донеслись хлопки и возгласы удивления. Их перекрыл взволнованный голос Николая Ивановича.
  - Это еще не все: сегодня я узнал, что будет двойня.
   Когда Соня заглянула в детскую, ее и не заметили. Все разглядывали разрисованные сказочными персонажами стены и прекрасную детскую мебель, подаренную Николаем Ивановичем.
  - Завтра второй комплект закажу! - сказал он с такой гордостью, словно сам собирался произвести младенцев на свет.
  Действительно, в последнее время Соня сменила привычную одежду на более просторную, удобную. Странного в этом ничего не было, поэтому никому и в голову не пришла мысль о ее беременности. А тут еще и двойня!
   После поздравлений хозяйки все направились в зал, а Егоров придержал Соню за локоть.
  - Задержись на минуту, поговорить надо!
  Она согласно кивнула головой.
  - Я, конечно, рад за тебя, поздравляю и все такое, - заговорил он, недовольно глядя на нее, - но где творец твоего чуда?
  Соня только пожала плечами.
  - Дома, наверное.
   В ее голосе было столько горечи, что Маша сердито посмотрела на мужа.
  - Игорь, остановись, - попросила она, - не устраивай допрос. Если надо, Соня сама обо всем расскажет.
  Он ласково обнял жену за плечи.
  - Погоди, Машенька, погоди...
  Она на миг прижалась к его большому сильному телу, а потом повернулась к Соне и виновато улыбнулась.
  - Это тот, кого я видел? - уже мягче спросил Егоров.
   Скрывать смысла не было, и Соня честно ответила:
  - Да.
  - Он знает?
  - Нет. И я прошу, если случайно увидишь его, перейди на другую сторону дороги.
  - Соня, ну что за глупости? Он совершенно не похож на негодяя. На вид вполне приличный человек! Может, надо все же сказать? - не отступал Егоров.
  - Это только мое дело. Давай не будем говорить о нем, - попросила Соня и устало приложила пальцы к вискам. - Он сделал свой выбор.
   Егоров, хмыкнув, пожал плечами, всем своим видом показывая крайнюю степень неудовольствия. Хоть и считались они с Соней друзьями, но грань дозволенного в их отношениях он установил сам. Получалось, что сам и нарушил, заговорив о личном, а она ему на это тут же и указала. Потому-то и был Егоров так недоволен собой и всем на свете. Маша успокаивающе погладила супруга по руке и еще раз, теперь уже ободряюще, улыбнулась Соне.
   Когда они вернулись в комнату, Романа Климова за столом не оказалось. Это нисколько не опечалило Соню, скорее обрадовало, потому что уже давно пора было ему своей жизнью заниматься, а не крутиться неизвестно зачем возле немолодой беременной женщины.
   После чая гости стали расходиться.
  - Мамочка, какие же вы с папой молодцы, - кивая головой на детскую, заявил на прощание сын. - Я буду старшим братом! Представляешь?
  - Представляю, - тихо откликнулась Соня и растерянно посмотрела на стоящего рядом Николая Ивановича, который старательно делал вид, что ничего не слышал.
  Она, вздохнув, поцеловала в щеку сына. И в самом деле, не в коридоре же обсуждать с ним подобные дела?
   Выходит, зря радовалась, что об ее беременности стало известно всем, и не надо будет отвечать на вопросы каждого в отдельности. Смущало только, что отцом детей гости, не сговариваясь, посчитали бывшего мужа Веню. Да разве и могло быть как-то по-иному? Иначе с чего бы так радовался Николай Иванович? Соня, едва переставляя от усталости ноги, побрела в спальню. Это были последние дни, когда она чувствовала себя достаточно хорошо.
   Через две недели после памятного новоселья позвонил Роман Климов и, как ни в чем не бывало, напросился в гости. Соня, неожиданно для себя, обрадовалась его появлению. В это время она была как никогда одинока: подруг заводить так и не научилась, мужчинами не интересовалась. Роман явился с шоколадным тортиком, который они тут же и съели, запивая чаем. Оба были сладкоежками.
  - Что же ты сбежал? - спросила, улыбаясь, Соня. - Испугался, что в отцовстве заподозрят? Мы ведь в последнее время часто виделись.
  - Глупости! - возмущенно заявил он, удобнее усаживаясь в кресле. - Обиделся, что ничего мне о своем положении не рассказала.
  Потом смешно и очень похоже передразнил Соню:
  - Мы ведь в последнее время часто виделись.
  Оба рассмеялись. Так свелась к шутке их первая размолвка, и Роман снова стал появляться в этом доме, правда, как и прежде, не чаще раза в неделю
   Совершенно неожиданно начался поздний токсикоз, который, казалось, забирал все силы. Она неукоснительно соблюдала рекомендации врача по питанию, но результат был плачевным. Теперь она уже и не знала, где проводила времени больше: за столом или возле унитаза. В это время Соня чувствовала себя не столько слабой и уязвимой женщиной, сколько каким-то неведомым существом, реагирующим только на слово " надо". Надо принять витамины, надо смерить давление, надо меньше двигаться, надо больше отдыхать, надо сдать анализы ... Она опять стала сонливой и начала быстро набирать вес, а когда впервые увидела свои ноги опухшими, заплакала. Работу пришлось оставить, ее замещал помощник, оказавшийся не только толковым управленцем, но и просто хорошим человеком.
   Несмотря на то, что теперь, стараниями Николая Ивановича, хозяйством Сони стала заниматься тихая приятная женщина, что два раза в день ее навещала медсестра, что наблюдалась она у очень хорошего врача, последний месяц пришлось провести в больнице. В это время она чувствовала, что принадлежит уже не себе, а еще не рожденным, но уже горячо любимым детям, поэтому была согласна со всеми назначениями врача, лишь бы увидеть, когда придет срок, их здоровыми.
   Дни тоскливо текли, складываясь из одних и тех же маленьких событий: процедуры, появление в палате врача, чтение какой-нибудь книги. Заучивание стихов всегда успокаивало ее, и она вернулась к этому почти забытому занятию. Однажды ей на глаза попались строки, которые почему-то запомнились сразу и вызвали слезы. Они были не только близки и понятны, но и пронзительно горьки. Та, из-под чьего пера они вышли, видимо, была такой же одинокой и несчастной, как и она, Соня. Слез не хотелось, на них просто не было сил, и это явно не шло на пользу детям. Стихи были отложены в сторону до лучших времен.
   Некоторое разнообразие вносило появление Романа. Он, стараясь развеселить Соню, без устали говорил обо всем, что приходило в голову, а она хмурилась, стыдясь и сердясь, что он, совершенно посторонний человек, видит ее располневшей, некрасивой и не совсем счастливой.
  - Зачем пришел? Мог бы просто позвонить, - спросила она, в первый раз увидев его с пакетами и букетом цветов в руке на пороге палаты. - И охота тебе на меня такую смотреть?
  - Плохо себя чувствую, если долго не вижу, - ответил он неожиданно серьезно. - Лучше расскажи, что врачи говорят.
  После его ухода Соня опять плакала и дала себе слово, что никогда не простит Женю. И за то, что заставил еще раз поверить в счастье; и за то, что без всяких объяснений исчез из ее жизни; и за то, что пришлось одной ожидать рождение детей; и за то, что они будут расти без отца.
   Ранним солнечным утром появились на свет два новых человека: Александр Вениаминович и Елизавета Вениаминовна Рубцовы. Забирали Соню и детей из роддома дедушка Николай Иванович и старший сын Костя. Соня выглядела бледной и уставшей.
  
  
  Часть четвертая
  
   Уже немолодая женщина сидела за компьютером и писала очередной роман. Сегодня у Надежды Сергеевны было отличное настроение: еще с утра попалась ей в интернете на глаза небольшая заметка, в которой рассказывалось о восьмидесятилетней пани по имени Янина, живущей в польском городе Бжеско. В свои почтенные годы она знакомилась с одинокими мужчинами, ищущими на сайте знакомств так и не найденную смолоду половину, а во время свидания подмешивала снотворное в бокал доброго польского вина не ожидавшим такого коварства беспечным кавалерам. Любвеобильные старички засыпали сном праведников, а пани Янина неторопливо и аккуратно складывала в сумочку найденные деньги и ценности. Ее последнее амурное рандеву облегчило кошелек нового ухажера на две тысячи долларов.
   Женщине, сидящей за компьютером, очень хотелось, чтобы паны простили обольстительницу - старушку, а полиция, в свою очередь, не возбуждала против нее дела, ограничившись лишь строгим внушением. Кто спорит, красть нехорошо, но с другой стороны, что с этими престарелыми ловеласами может произойти в будущем более значимого, чем смерть? А тут такое приключение! Они его искали - они его нашли. Конечно, любому мужчине обидно оказаться в роли жертвы, потому что, как ни прискорбно, чаще всего это удел женщин. Зато потом еще долго можно будет, естественно, безбожно приукрашивая и выдумывая несуществующие пикантные подробности, рассказывать соседу за рюмкой бимбера о роковой, пусть и не очень молодой, красотке, в чьи ловко расставленные сети он так неосторожно попал.
   Женщина с удовольствием подумала, что до восьмидесятилетия ей еще очень далеко. Многие в ее годы жизнь только начинают, потому что раньше на себя, любимую, сил часто просто не оставалось. А сейчас, на пенсии, чем не жизнь? Делаешь то, что хочешь, но только медленней, чем в молодости. Нет, определенно, эта польская пани была ей чем-то симпатична. Может, неистребимой тягой к авантюризму, а может, неистощимым женским обаянием, помноженным на извечное, порой даже не осознанное, кокетство, что заставляло сердце мужчин биться сильнее?
   В любом случае, в прекрасном знании мужской психологии и в умении эти знания применить на практике в своей возрастной категории ей не было равных. Искушение и грехопадение, соблазн и в конце неизбежная расплата... Да, наследство прародительницы Евы оказалось поистине неисчерпаемым! Женщина наполнила коньяком рюмку, машинально отметив, что это уже вторая, а следовательно, последняя за сегодняшний вечер, и выпила за здоровье грешницы-воровки. Почему бы не выпить? Паны-то точно этого не сделают: романтики нынче не в почете, а умение посмеяться над собой - дар очень редкий и дан далеко не каждому.
   Женщина была одинока. После рождения первого внука поехала она на пару месяцев к дочери, живущей за границей, а вернувшись, обнаружила, что муж серьезно увлечен другой, с которой познакомился, смешно сказать, в автобусе. Оскорбленная жена сгоряча предложила супругу развестись, а он неожиданно быстро согласился, будто и не было долгих лет вполне счастливого брака. Их сын к тому времени уже учился в московском вузе. Вот так и осталась она одна: мужа после развода больше не видела, дочь давно жила своей жизнью и в матери не нуждалась, сын после окончания учебы и последующей вскоре женитьбы стал опорой родителям жены и тоже не задумывался об одиночестве матери. Была семья, а осталось лишь нечастое общение с детьми по скайпу.
   После того, как неверный супруг, нагруженный тремя огромными чемоданами и бесконечными свертками, отбыл к новой и, естественно, более молодой и красивой даме сердца, женщина наконец-то поняла, насколько она одинока и несчастна. Он же, похудевший, помолодевший и несколько ошарашенный не только собственной решимостью, но и снизошедшей на него новой неземной любовью, выглядел неприлично счастливым. Однако надо было продолжать жить, но хотелось бы жить не просто, а хорошо. Несколько дней у брошенной жены ушло на размышления о том, как ей быть дальше. В итоге родились три простых правила.
   Во-первых, она строго-настрого запретила себе думать и говорить с кем-либо кроме врача о возрасте и болезнях. Для начала похудела, посидев на диете, а потом сменила гардероб, с удовольствием выбросив все темные старушечьи наряды. Во-вторых, решительно отказалась от копания в прошлом, заменив его ежевечерним составлением плана на следующий день. Его она старалась выполнять неукоснительно. В-третьих, вспомнив, что самые несчастные люди это те, которые не делают, что хотят, занялась делом, которым не могла заниматься раньше из-за житейских забот: стала писать романы для женщин и выкладывать их на одном из литературных сайтов в интернете. Конечно, она трезво оценила свои способности и не ставила задачу достичь таких высот, до каких смогли добраться Луиза Хэй, Анна Мари Мозес, Джулия Чайлз или Вера Вонг, но со временем у нее появились постоянные читатели, и это не могло не радовать.
   Нынешний вечер обещал быть таким же спокойным, как и многие другие. Легкий ужин, интернет, телевизор... Главное, никаких ненужных воспоминаний и несбыточных мечтаний. Жить только настоящим и будущим - таким был ее нынешний девиз. Телефон разразился жизнерадостной мелодией, когда женщина уже готовилась ко сну.
  - Мама, извини, что звоню так поздно, - услышала она голос сына. - Я хочу приехать. Можно?
  Это было так неожиданно, что женщина глубоко вздохнула, прежде чем ответить как можно спокойнее:
  - Денис, это и твой дом тоже. Жду в любое время.
  - Тогда иду за билетом.
  В трубке раздались короткие звонки, обещавшие долгую ночь без сна и, конечно, нарушение своих же правил.
   Сын появился на пороге квартиры ближе к вечеру следующего дня. Матери хватило минуты, чтобы заметить и его худобу, и темные круги под глазами, и усталость во взгляде. Они обнялись, постояли какое-то время молча, словно заново привыкая друг к другу после долгой разлуки.
  - Вымой руки и садись за стол, - сказала мать и осторожно отстранилась.
   Они расположились на уютной кухоньке. Женщина, сев напротив и подперев голову рукой, смотрела на сосредоточенно жующего и хмурящего брови сына, все больше убеждаясь в том, что в его жизни не все благополучно. Он привычно орудовал ножом и вилкой, даже не пытаясь начать разговор. Лишь однажды прервал молчание, спросив, не поднимая глаз:
  - А водки у тебя нет?
  Мать достала из холодильника бутылку и, ни слова не говоря, поставила перед ним.
  - И стакан, пожалуйста.
  Налив половину, сын выпил, несколько минут посидел без движения, словно прислушиваясь к себе, а потом сказал, так и не подняв на мать глаз:
  - Прости меня. Давай поговорим завтра, устал я, хочу отдохнуть.
  Мать согласно кивнула головой. В его бывшей комнате давно было все готово.
   Наступило утро, и оно было под стать настроению: унылое и серое. Видимо, собирался дождь. Мать нашла сына на лоджии. Он сидел в кресле и курил.
  - Доброе утро! - как можно приветливее сказала она. - Хорошо бы сначала позавтракать, а уж потом курить.
  Сын вскочил с места и шутливо вытянулся в струнку.
  - Доброе утро, Надежда Сергеевна! Ваши пожелания в будущем, несомненно, будут учтены.
  Они стояли и, улыбаясь, смотрели друг на друга, и мать с радостью отметила, что, выспавшись, он выглядит намного лучше, чем накануне.
  - Через пятнадцать минут приходи на кухню, будем завтракать.
  Она хотела уже выйти, но сын потянул ее за руку.
  - Не уходи, сначала поговорим.
   Надежда Сергеевна села в кресло напротив. Глаза Дениса были серьезны, словно он и не улыбался матери минуту назад.
   - Мама, я очень коротко и без подробностей. Они ни к чему. С женой развелся, она ушла к своему бывшему парню. Их не виню, мы разошлись мирно, дочку только жалко. Фирма, где работал последнее время, развалилась. Ни денег, ни работы, ни жилья... Надо было уезжать, а кроме родного дома и места не нашлось. Потом вспомнил, как с тобой обошелся, и стыдно стало: родители жены были ближе. Звонил редко, приезжал еще реже. И отец, и сестра, и я... Нет тебе от нас никакой радости. В общем, прости меня. Я ведь толком и не знаю, как ты жила последние годы. У тебя, конечно, своя жизнь, и если мешаю, то только скажи, тут же уеду.
  - Долго речь готовил? - спросила Надежда Сергеевна и улыбнулась. - Я рада, что ты приехал, а с остальным разберемся.
  Она поднялась с кресла, чтобы пойти на кухню, но остановилась, услышав слова сына.
  - Мам, обними меня, как раньше...
   Как понятны чувства родителей, которым хочется, чтобы с их детьми ничего плохого не случилось! Но ведь случается... И вот вроде бы ровная жизненная дорога сына или дочери уже круто сворачивает куда-то в сторону, то поднимаясь в гору, то уходя вниз, выделывая при этом такие зигзаги, от которых захватывает дух и замирает сердце. Крушатся все прежние запреты и представления о белом и черном, добре и зле, возможном и невозможном, и при этом частенько не остается камня на камне от прежнего сытого и привычного благополучия. Так, видимо, случилось и с Денисом.
   Казалось, после примирения родных людей все должно было встать на свои места, но не тут-то было: сын захандрил. Надежда Сергеевна пыталась было поговорить с ним. Он ее слушал, но не слышал, думая о чем-то своем, а на все увещевания отвечал лишь одной фразой:
  - Месяц отдохну и пойду искать работу.
  Когда и через оговоренный срок он не вышел за порог, мать решила обратить за помощью. После недолгого совещания с подругой и ее мужем был разработан план действий. Уже на другой день Надежда Сергеевна приступила к его реализации.
  - Где бы ты хотел работать? - просила она сына за завтраком.
  Он рассеянно посмотрел на мать, потом пожал плечами и задумчиво произнес:
  - Если б я знал... По специальности не хочу: людей вокруг много, и все чего-то хотят. Устал я от них.
  - Значит, ты хочешь работать там, где мало людей?
  - Мама, не расстраивайся. С понедельника точно пойду работу искать. Может, что и подвернется.
  - Подруга обещала помочь.
  Сын кивнул головой и снова уставился в тарелку с кашей, всем своим отрешенным видом показывая, что не настроен на продолжение разговора.
   Подруга не обманула: подходящая работа для Дениса нашлась. Хозяйка большого загородного коттеджа искала мастера на все руки, который занимался бы и участком, и домом. Специально оговаривалось, что жить он должен постоянно там. Хозяйка была вдовой с двумя маленькими детьми. Старший сын учился в московском вузе. Кухарка и сменяющие друг друга няни на ночь уезжали домой, дети засыпали, а новый дом наполнялся не только тишиной, но и какими-то неясными шорохами, которые так пугали женщину. На первом этаже возле кухни была небольшая комната, в которой и должен был жить управдом, как эту должность шутливо окрестила кухарка.
   - Знаете, - хозяйка внимательно посмотрела Денису в глаза, - я, наверно, откажу Вам. Вы давно не живете в этом городе и не имеете никаких рекомендаций, а то, что Ваша мать, по словам моих знакомых, - прекрасный человек, так это к делу не относится. Извините.
  Женщина замолчала и отвела глаза, показывая, что Денису пора попрощаться и уйти. Только вот уходить ему совсем не хотелось, потому что сразу понравились и высокий дом с серо-голубыми стенами, и деревянная ажурная беседка возле небольшого искусственного водоема, и аккуратные дорожки, выложенные светло-серой узорчатой плиткой. Хозяйка понравилась тоже и спокойным взглядом, и прямотой изложения, и, конечно же, своей привлекательностью.
   - Я не знаю, как доказать, что действительно подхожу для этой работы, но, пожалуйста, не отказывайте.
  Женщина грустно усмехнулась.
  - Кроме прочего, Вы очень молоды...
  Она замолчала и опять пытливо посмотрела на собеседника своими необычными зеленоватыми глазами.
  - Мне за тридцать, не такая уж и молодость, - Денис позволил себе чуть-чуть улыбнуться, - так что это не проблема.
  - Ночевать придется здесь, пока я не привыкну к этому дому, а свободное время у Вас будет лишь днем, - пояснила она.
  Потом, видя его непонимание, добавила:
   - Ведь должна же быть у молодого человека хоть какая-то личная жизнь? Вот поэтому и хотелось бы найти кого-то постарше, может даже семейную пару.
  - Софья Дмитриевна, - упрямо сказал Денис, - я Вам подхожу. А с личной жизнью как-нибудь разберусь. Что-то будет не так - просто уволите и все.
   Он замолчал, молчала, словно раздумывая над сказанным, и Софья. Денис напрягся в ожидании окончательного отказа, но услышал совершенно другие слова, произнесенные почему-то очень тихо:
  - Что, самый край?
  Какой смысл было отрицать то, что стало почему-то очевидным для совершенно чужой женщины? Просто было несколько неудобно, что его раскусили так быстро.
  - Да, - с трудом разлепив ставшие вдруг непослушными губы, пробормотал он, - самый край.
  А потом неожиданно для самого себя спросил с горькой усмешкой:
  - Это так заметно?
  - Не обижайтесь! Мне немного о Вас рассказали, а я знаю, что такое край, - неожиданно мягко ответила хозяйка.
  - Так мне можно остаться?
   - Хорошо, оставайтесь, очень уж за Вас просили мои знакомые.
  Денис, все еще не веря в свою удачу, только кивнул головой.
  
  
   Часть пятая
  
   Оказавшись волею судьбы в коттедже Софьи Дмитриевны, через пару недель Денис уж и забыл, когда его называли по имени. Управдом так управдом, ничего против того он не имел. Работы в новом доме было много: что-то переделать, что-то подкрасить, что-то прибить. Большой участок тоже требовал приложения сил, но все дела пришлось отложить, чтобы установить в доме сигнализацию, хотя в охраняемом поселке она, собственно, была не нужна. Первую ночь на новом месте Денис спал плохо: после городского шума тишина здесь казалась совершенно нереальной. В какой-то момент сквозь дремоту ему послышались осторожные шаги сначала на первом, а потом и на втором этаже, затем все стихло. Денис, стараясь не шуметь, вышел в коридор и прислушался, а потом медленно поднялся по лестнице. Дверь в детскую оказалась открытой, и он осторожно в нее заглянул.
   Хозяйка стояла у окна и вглядывалась в темноту ночи.
  - Софья Дмитриевна, - тихо позвал он, - что-то случилось? Я услышал шаги и встал.
  Женщина испуганно повернулась к нему.
  - А, это Вы... - в ее голосе послышалось облегчение.
  - Все в порядке?
  - В порядке. Идите к себе, завтра поговорим.
  Он вернулся в свою комнату и лишь под утро заснул. В доме было тихо.
   Утром Соня уехала на работу, так ничего и не объяснив, промолчала и вернувшись. А он до позднего вечера занимался подготовкой участка под посадку деревьев и не сразу услышал ее шаги за спиной.
  - Денис, - окликнула она нового работника, - по поводу вчерашнего... После рождения детей я стала плохо спать, да еще и переезд в новый дом... Не знаю, откуда берется страх, а поброжу по дому, и вроде легче становится.
  Она замолчала, молчал, смутившись, и новый работник. В ее словах было слишком много личного, а он этого, конечно же, не ожидал.
  - Просто не обращайте на это внимания, - добавила Соня и повернулась, чтобы уйти.
   Она уже подходила к дому, когда Денис ее догнал.
  - Можно установить сигнализацию для Вашего спокойствия. Только в доме будет достаточно? Или на участке тоже?
  Она, не останавливаясь и не оборачиваясь, махнула рукой.
  - Делайте, как считаете нужным.
  Голос был грустным, и он поймал себя на мысли, что ему очень жаль эту красивую одинокую женщину, которой, по какой-то пока неизвестной ему причине, некому рассказать о ночных страхах. Не сказав больше ни слова, она скрылась за высокой резной дверью. Сигнализацию вскоре установили, но это если и помогло, то совсем немного: тихие шаги по-прежнему часто можно было слышать в темноте ночи.
   Он проработал уже месяц, когда произошел случай, заставивший Софью и Дениса по-иному посмотреть на то, что происходило вокруг, и позволивший им начать доверять друг другу. Обе приходящие няни были довольно молодыми незамужними женщинами, поэтому и радовались появлению в доме нового человека. Каждая из них старалась при встрече заговорить с ним, а сталкиваться приходилось часто - находились все-таки в одном доме. Денис на откровенные заигрывания никак не реагировал, потому что до той поры любил свою непутевую жену и очень тосковал по маленькой дочери. Его безразличие и невнимание, как это нередко случается, еще больше раззадоривали женщин, и каждая старалась чаще попадаться упрямцу на глаза.
   Денис уже несколько раз просил одну из нянь не гулять с детьми возле водоема. Это было опасно, так как малыши, которым шел только второй год, часто подбегали к самой воде. Для игр за домом была оборудована специальная площадка. Однако подобные замечания не останавливали молодую женщину. Причина такого упрямства была очевидной: оттуда не всегда было видно нового работника, а это лишало женщину возможности перекинуться с ним парой слов.
   Вот и в тот день она прогуливалась с детьми по берегу, не выпуская Дениса из вида. Он же, занимаясь своими делами, старался не поворачиваться к ней лицом, поэтому и не видел, как все началось. Обернулся лишь, услышав истошный женский крик. Няня, удерживая одной рукой вырывающуюся Лизу, другой показывала на водоем и кричала от ужаса. На поверхности воды расходились круги и качался большой красный мяч. Маленького Саши не было видно.
   Денис отбросил лопату в сторону и бросился к водоему. Там было довольно мелко для взрослого человека, но для ребенка... К счастью, мальчик пробыл в воде недолго и вскоре пришел в себя, но был очень напуган и судорожно цеплялся маленькими ручками за спасителя. Лиза, глядя на брата, отчаянно рыдала и старалась освободиться от рук няни, чтобы быть ближе к нему. Денис прижимал к себе мокрое дрожащее тельце Саши и бормотал какие-то ласковые успокоительные слова.
   Пока кухарка снимала с ребенка мокрую одежду, Денис сделал несколько дел: вызвал скорую, переоделся сам, вывел за ворота няню и тихим от едва сдерживаемой ярости голосом велел ей убираться на все четыре стороны. Услышав от врача, что ребенка все же необходимо показать специалисту, заторопился с ним к машине и только потом позвонил Соне.
   Лизу, никогда до той поры не расстававшуюся с братом, вернувшийся домой Денис до глубокой ночи, успокаивая, носил на руках. Это он умел хорошо: их с бывшей женой ребенок рос неспокойным. Малыш и мама вернулись домой только на следующий день. Вечером, когда дети заснули, Соня постучала в комнату Дениса.
  - Хочу поблагодарить за все. Страшно подумать, что могло бы случиться непоправимое.
  Хозяйка была бледна, видимо, все еще не отошла от пережитого. Денису захотелось как-то успокоить ее, но он не нашел нужных слов, поэтому и ответил только:
  - За что благодарить? Счастье Саши, что я недалеко был.
   Они немного помолчали, потом Соня вздохнула и сказала:
  - У меня просьба: будьте старшим в доме. Я подозревала, что здесь не все гладко, но не до такой же степени! Пусть это станет Вашим главным делом, все остальное подождет.
  Денис согласно кивнул головой.
  - Софья Дмитриевна, сегодня я позвонил маме и рассказал о случившемся. Она согласилась помочь. Детьми мама будет заниматься во вторую половину дня, а также проследит за режимом и питанием. Поиск второй няни - тоже ее забота.
  - А где она работала до пенсии?
  - Не поверите, заведовала детским садом! - улыбнулся Денис.
  - Хорошо, пусть так и будет.
  - Только, - продолжил он, - есть одна просьба: мама хотела бы жить здесь, в домике для сторожа, иначе на дорогу будет уходить слишком много времени, а она им дорожит.
  - Дорожит? - переспросила Соня. - Чем же она так занята?
  Денис засмеялся.
  - И опять не поверите, все свободное время посвящает любовным романам.
  - Так любит их читать?
  - Если бы... Она их пишет.
  Денис широко улыбнулся. Соня, глядя на него, тоже слегка улыбнулась, но потом лицо ее вновь стало печальным.
  - Женщина не разочаровалась в любви, только и всего. Вашей маме, наверно, повезло в жизни, и ей можно только позавидовать, - сухо сказала она и вышла из комнаты.
  - Да уж... - только и смог сказать озадаченный Денис.
   Утром приехала Надежда Сергеевна и привезла с собой новую няню. Она имела долгую беседу с Соней по поводу правильного воспитания детей. Хозяйка с ней во всем соглашалась и счастливо улыбалась: похоже, что у малышей появилась настоящая бабушка. Однако на этом дело не закончилось: по наущению матери Денис проверил сумку кухарки, которая, казалось, онемела от удивления, потому что раньше ничего подобного не случалось. В сумке обнаружились кое-какие продукты. На другое утро на кухне появилась новая женщина, и, конечно же, она тоже была близкой знакомой Надежды Сергеевны. Жизнь Сони в новом доме налаживалась, а Денису даже показалось, что хозяйка стала реже ходить по ночам.
   Как бы то ни было, но работа не могла полностью отвлечь нового работника от мрачных мыслей об оставленной семье. Каждый человек ждет счастья, ждал его когда-то и Денис. Когда он полюбил по-настоящему, ему было двадцать семь. Конечно, он не был монахом, влюблялся и раньше, даже пару раз объяснялся в любви. Однако пылкость чувств очень быстро куда-то исчезала, и на смену ей приходили невесть откуда скука и раздражение. Невыносимым становилось абсолютно все: обязательные демонстративные поцелуи на публике при встречах и расставаниях; необходимость поддерживать неинтересный разговор вместо того, чтобы попросить не в меру разболтавшуюся подругу просто закрыть рот; выслушивание нудных, но отчасти справедливых упреков в холодности и невоспитанности. Раздражало также, что он постоянно должен был что-то предпринимать, делать какие-то усилия, чтобы соответствовать ожиданиям очередной девушки только лишь потому, что она, конечно же, сравнивала его и со своим бывшим, и с приятелями подруг, и еще неизвестно с кем.
   И все это вместо того, чтобы просто-напросто стать ему другом. Умным, все понимающим, многое прощающим другом. Не стоило и удивляться, что отношения быстро заканчивались, не оставляя после себя хоть маломальских приятных воспоминаний. Вывод напрашивался сам по себе: либо любовь не для него, либо ее просто выдумали романтики, к которым он, естественно, себя не причислял.
   После окончания института Денис устроился на работу в строительную фирму. Мысль вернуться в родной город он отбросил сразу, потому что хотел самостоятельности и надеялся, что мама поймет все правильно и не обидится. Конечно, это было не очень хорошо по отношению к ней, ведь она, естественно, не ожидала, что в старости будет одинока. Как бы то ни было, но своего недовольства мама не показала, и сын был ей за это благодарен.
   С чем Денису не везло, так это со съемными квартирами. То соседи оказывались слишком шумными, то было далеко до работы, то хозяева чуть ли не ежемесячно поднимали оплату. И все же подходящее жилье нашлось благодаря рекомендации одного из знакомых. Хозяйкой оказалась совсем молоденькая девушка, которая перебралась жить к своему другу. Меньшая из двух комнат была закрыта, но Денису хватало и одной. От него требовались лишь чистота, тишина и своевременная оплата. Больше всего девушка боялась причинить неудобство соседям, которых знала с детства.
   Молодой человек жил в этой квартире уже около двух лет и видел хозяйку лишь раз в месяц, когда она приходила за деньгами. Встреча длилась не более пяти минут. Как-то незадолго до Нового года Денис, придя с работы и поужинав, лежал на диване и раздумывал о том, как и где встретить праздник. Вариантов было два: пойти со своей подругой к ее друзьям или поехать к маме.
   Его новая девушка была студенткой. Она понравилась Денису с первой же встречи тем, что была привлекательна, умна, остра на язык и точно знала, чего хочет от этой жизни. Он же, к сожалению, никак не вписывался в ее мечты, потому что не имел влиятельных и богатых родственников, а это, по ее глубокому убеждению, сводило к нулю возможность пробиться в жизни. Однако что-то же заставляло ее снова и снова встречаться с молодым человеком? Вот поэтому Денис и ждал так много от праздничной ночи и длинных выходных. Получалось по всему, что надо остаться. Тогда как же быть с уже давно данным матери обещанием приехать? Решение этой непростой задачи было прервано звонком, и Денис отправился открывать дверь.
   На пороге стояла заплаканная хозяйка квартиры, держа за ручку большой чемодан.
  - Здравствуйте, - сказала она, не поднимая припухших покрасневших глаз, - я понимаю, что так нельзя, но мне правда больше некуда идти.
  - Добрый вечер, - озадаченно пробормотал квартирант и посторонился.
   Девушка подошла к закрытой комнате, открыла ее своим ключом, вкатила чемодан, вошла сама, и он услышал, как повернулся ключ в замке.
   Этой ночью Денис спал плохо. Не давали покоя мысли о том, что надо подыскивать новое жилье. И это перед самыми праздниками! А как его искать, когда весь народ уже гуляет? Совершенно не выспавшийся, утром он с трудом встал с дивана, выпил кофе и отправился на работу. И лишь в метро подумал, что ни поздним вечером, ни ночью, ни утром не слышал в квартире хоть каких-нибудь посторонних звуков.
   На этот вечер у него были свои планы. Поход по магазинам, чтобы выбрать новогодние подарки для своей девушки и мамы, откладывать больше было нельзя, однако к концу рабочего дня беспокойство стало таким сильным, что последние метры до дома он почти бежал. Так и есть: никаких следов присутствия хозяйки в квартире не оказалось. Не раздеваясь, он подошел к двери ее комнаты и осторожно постучал. Ответа не последовало, и Денис постучал сильнее.
  - Таня, откройте! - попросил он, стараясь не выдать своего волнения. - Я хочу убедиться, что с Вами все в порядке.
  За дверью было по-прежнему тихо.
  - Хорошо, не открывайте, если не хотите. Только скажите хоть что-нибудь.
  Минут через десять бесплодных уговоров он решил взломать замок. Машина скорой помощи приехала быстро. Таню забрали в больницу.
   Выписали ее через три дня. Денис отпросился с работы, чтобы забрать девушку домой.
  - Я не могла заснуть и случайно выпила снотворного больше, чем было надо, - пряча глаза и комкая в руках перчатки, зачем-то сказала она, хотя он ни о чем и не спрашивал.
  - Понимаю.
  Других слов у него не нашлось. Он прекрасно знал, что она говорит неправду, а она понимала, что он обо всем догадывается. От этого и было неловко смотреть в глаза друг другу. Дома они молча разбрелись по своим комнатам. Вечером Денис постарался поскорее заснуть, чтобы не думать ни о хозяйке квартиры, ни об ее беременности. О ней он узнал от лечащего врача, принявшего Дениса за мужа пациентки. Пусть сама решит, радостью или горем станет для нее это событие, ему до того и дела никакого нет: до Нового года как-нибудь дотянет, а потом найдет другое жилье.
   Уже под утро Денис проснулся. Хотелось пить. Вспомнив, что в квартире не один, он еще немного полежал, прислушиваясь к едва слышному тиканью часов, потом встал и, не одеваясь и не включая свет, тихо прошел на кухню. От воды из холодильника заломило зубы, и он, прихватив бутылку и шепотом чертыхнувшись, отправился в свою комнату. Денис уже взялся было за ручку, но остановился, услышав какие-то неясные звуки. Он понимал, что не надо ему этого делать, но все же осторожно подошел к соседней двери и прислушался. Так и есть, едва слышный плач раздавался оттуда. Денис пожал плечами и возвратился в свою комнату, однако заснуть уже так и не смог.
   Утро началось, как всегда: душ, геркулесовая каша с кусочками яблока, чашка кофе с большим бутербродом. Перед работой Денис решил все же удостовериться, что с Таней все хорошо, и отнести ей нехитрый завтрак. Он тихонько постучал в дверь и вошел. Свет из коридора слабо освещал комнату, видимо, и раньше служившую хозяйке спальней. Дениc аккуратно поставил поднос на прикроватную тумбочку и наклонился к девушке.
  - Таня, - прошептал он, стараясь не испугать ее, - я принес завтрак. Не вставайте, съешьте все и снова поспите.
  - Спасибо, - тут же откликнулась она, - я не сплю, можете говорить громко.
  - Вот и хорошо, - отодвигаясь, сказал он уже нормальным голосом. - Днем ешьте все, что найдете в холодильнике, а вечером я принесу продуктов и что-нибудь приготовлю.
  - Спасибо, - еще раз поблагодарила она, - только ничего этого не надо, я сама со всем справлюсь.
  Денис облегченно вздохнул, потому что повар из него был никакой, еще немного потоптался возле кровати, но говорить больше было не о чем.
  Он был уже в коридоре, когда услышал оклик. Пришлось вернуться в комнату.
  - Я хотела попросить... если Вы хотите съехать... - смущенно начала она, но замолчала.
  - Я тороплюсь, Таня, - мягко напомнил он, - давай уж на ты и попонятнее.
  - Извините.
   В голосе было столько раскаяния, что он почти рассердился.
  - Извини, - заторопилась она, - я хотела попросить, чтоб ты не съезжал. Не хочу оставаться одна в пустой квартире. Я не буду тебе мешать, правда.
  Удивленный и обрадованный таким поворотом дела, квартирант поспешил заверить Таню, что поживет здесь столько, сколько будет нужно для ее спокойствия.
   По субботам Денис ночевал у своей девушки в общежитии. Ее соседка по комнате уезжала в деревню к родителям, а с вахтером всегда можно было договориться, расставшись с определенной суммой денег. Домой обычно Денис возвращался лишь вечером воскресенья. Так было и в эти выходные.
   А в понедельник Таня вышла на работу. По утрам они не встречались, потому что он уходил до того, как она вставала. Вечерами тоже виделись редко: девушка не готовила, довольствуясь лишь чаем с бутербродами, а потом сидела тихо в своей комнате. Все это выглядело не совсем правильным и смущало Дениса, поэтому в один из вечеров и была предпринята попытка хоть что-то изменить.
  - Попьешь со мной чаю? - спросил он, постучав в закрытую дверь.
  Ответ не заставил долго ждать.
  - Нет.
  - А почему?
  По правде говоря, Денис был ошарашен отказом. И это после того, как он возился с ней и любезно согласился остаться в этой квартире!
   - Мы договаривались не мешать друг другу.
  Так это он, оказывается, не дает ей чувствовать себя хозяйкой в собственной квартире и жить нормальной жизнью!
  -Ну, извини! - пробормотал квартирант и отправился в свою комнату, забыв о чае.
  Все осталось по-прежнему.
   Шел к концу последний день старого года. Подарки были куплены, с подругой все согласовано, маме твердо обещано приехать после праздника на пару дней. Перед тем как уйти, Денис, не решившись побеспокоить Таню еще раз, оставил для нее на кухонном столе коробку конфет и открытку с поздравлениями.
   Квартира, в которую привела его подруга, была двухкомнатной, а гостей собралось человек двадцать. Все оказались студентами, поэтому Денис поначалу чувствовал себя немного не в своей тарелке. Несколько бокалов вина быстро сгладили разницу в возрасте, и вскоре собравшиеся уже казались ему необыкновенно добрыми и милыми. Пробили куранты, Новый год наступил, и все заторопились поздравить друг друга. Кто-то целовался, кто-то порывался произнести тост, кто-то звал на улицу посмотреть на гуляющий люд и поиграть в снежки. Было шумно и весело.
   Денис обменялся с подругой подарками, потом они, спрятавшись за шторой, любовались фейерверком и целовались.
  - Послушай, давай снимем квартиру и будем жить вместе, - попросил он, придвигаясь еще ближе. - Я никому такого не предлагал, только тебе, честное слово.
  Старательно накрашенные ресницы девушки взлетели вверх, но Денис, как ни старался, так и не смог увидеть в ее глазах ничего, кроме досады.
  - Зачем ты сегодня об этом? - спросила она недовольно. - Я выйду замуж только за москвича, ты же знаешь! Не обижайся...
  Она еще что-то говорила, но он не слушал. В ее словах не было ничего для него нового.
  - Я пойду, - сказал Денис, когда она, наконец-то, замолчала.
  - Не делай этого, - девушка дотронулась до его руки, - пожалуйста, не делай!
  - Ну, что ты... Найдешь для здоровья кого-нибудь другого, а я так не хочу.
  Он медленно шел по заснеженному городу и завидовал всем встреченным людям. Они казались такими счастливыми! Он думал о том, что влюбиться - это самое простое в отношениях, а то, что происходит потом, может принести не только радость, но и боль. Попробуй угадать, как все обернется!
   Денис добрался до квартиры часа в три ночи. Руки замерзли, и он, с трудом открыв дверь, уже хотел как можно тише просочиться в свою комнату, но остановился, заметив через открытую дверь кухни неясный силуэт. Денис включил свет и увидел Таню. Она сидела на стуле и испуганными глазами смотрела на вошедшего квартиранта. Коробка конфет и открытка сиротливо лежали перед ней на пустом столе.
  - Не бойся, это я, - сказал Денис и нахмурился. - Ты что же, всю новогоднюю ночь так и просидела?
  Не отвечая, Таня встала, намереваясь отправиться в свою комнату, но остановилась, потому что на пути стоял Денис. Он смотрел на нее и не понимал, как мог вот так просто уйти и даже не спросить, где и с кем она встретит Новый год. И это после того, что с ней произошло! Он ушел, а она осталась одна, села за стол на темной кухне, и кто знает, какие мысли приходили в ее миленькую глупенькую головку.
  - Надень нарядное платье. Чаю попьем, телевизор посмотрим. Новый год все же.
  - Хорошо, - тихо ответила она, и глаза ее потеплели.
   Когда Таня зашла в его комнату, то увидела, что телевизор уже включен, чай в кружках заварен, а высокая вазочка с вареньем гордо возвышалась посреди маленького стола. Она поставила принесенный торт и осторожно присела на край дивана. Денис придвинулся ближе, обнял ее, маленькую и такую несчастную, и осторожно прижал к себе.
  - Прости, что оставил тебя одну. Я понимаю, что ты чувствовала этой ночью.
  Она сидела, не пытаясь отодвинуться. Плечи девушки тихонько вздрагивали, и он чувствовал на груди тепло ее слез.
  Денис поцеловал девушку куда-то в волосы и сел на прежнее место.
  - Хватит плакать, - голос его был нарочито сердит. - Поднимай кружку, буду произносить первый тост.
  Она подняла голову и медленно вытерла ладошкой мокрые щеки.
  - Может, тост хочешь произнести ты?
  - Нет, нет.
  Они осторожно чокнулись кружками. Раздался глухой невыразительный звук.
  - Настоящий звон хрустальных бокалов, - Денису стало смешно. - Так вот, хочу пожелать, чтобы в новом году мы не жили воспоминаниями, потому что для них существует старость. Ура!
  - Ура! - подхватила она, доверчиво глядя на него и улыбаясь.
   Через месяц они отнесли заявление в загс, а через шесть лет Таня сказала, что ребенку нужен родной отец. Она ушла так же тихо, как когда-то пришла в его жизнь, а он нашел пристанище в коттеджном поселке другого города, и называли его теперь чаще всего управдомом.
  
  Часть шестая
  
   За те два года, что Соня прожила в этом доме, пальцев на одной руке бы хватило, чтобы сосчитать, сколько же раз она провела вечера вне дома. Но вот последний Новый год она встречала вместе с Романом в ресторане. Выбор места был немного странным для Сони, но она хотела быть там, где ее никто не знал, где была минимальная возможность встретить знакомых из прошлой жизни.
   Не так давно Роман развелся, поэтому и возлагал он на этот вечер большие надежды. Быть может, в эту праздничную ночь Соня хотя бы намекнет на то, что сейчас их отношения могут стать иными. По правде говоря, он ждал этого с того самого момента, когда сообщил ей о разводе. Однако не происходило ничего, что дало бы хоть маленькую надежду, и это ему не нравилось, совершенно не нравилось.
   Совсем недавно, правда, она позволила ему остаться после того, как дети отправились спать, и они только вдвоем провели за разговорами прекрасный вечер, сидя у камина и потягивая вино. Он разоткровенничался в первый раз, рассказывая о крахе своей семейной жизни, а она слушала, не отводя глаз от огня и не перебивая. В его истории не было ничего необычного: встретились, понравились друг другу, поженились, а потом вдруг поняли, что для совместной жизни одной симпатии мало. Видимо, правильнее было бы сразу разойтись, но оба надеялись, что каким-то чудесным и необъяснимым образом положение изменится и былые чувства не только вернутся, но и перерастут в нечто большее. Однако этого не произошло: они так и остались чужими друг другу. Позднее он пожалел о своей откровенности, потому что это ни на волос не сблизило их.
   Праздник удался. От мерцающих огней елки, выпитого шампанского, громкой музыки у Сони слегка кружилась голова, а щеки то и дело окрашивались румянцем. Роман с одобрением смотрел на подругу. В этот вечер она была особенно хороша и выделялась среди присутствующих дам зрелой красотой знающей себе цену женщины. Она искренне наслаждалась атмосферой праздника и улыбалась нежно и часто, как не улыбалась уже, наверно, давно. Раздался звон курантов. Все вокруг поздравляли друг друга, целовались, говорили какие-то важные и нужные слова.
   Роману тоже хотелось поцеловать Соню и сказать ей о своих чувствах, но он не решился. Она же, улыбаясь, сама потянулась к нему, обняла и поцеловала в щеку.
  - Ты лучший друг на свете, - объявила она, смеясь, потому что пузырьки шампанского щекотали нос и горло. - Спасибо, что пригласил, а то сидела бы я сейчас дома под елочкой одна и распаковывала подарки, которые купила себе сама.
  - Веселись, подруга, - слегка натянуто ответил Роман, из-за шума и музыки напрягая голос, - я ведь обещал, что пригожусь.
   И она веселилась. Роман не был любителем танцев, но Соня снова и снова звала его, а отказаться он не мог. И все было бы прекрасно, если бы не сидящий за соседним столиком человек. На первый взгляд ему было немного за сорок. Серые внимательные глаза прикрывали очки с чуть затемненными стеклами, их тонкая желтая оправа казалась слишком хрупкой на его лице, и он изредка поправлял ее указательным пальцем. Соня никогда не понимала, зачем мужчины полностью сбривают на голове волосы, но именно ему, как ни странно, это шло. Впрочем, Соня незнакомца особо и не рассматривала, зато он, как ей казалось, не сводил с нее глаз. Мужчина был со спутницей.
   Музыканты заиграли какую-то медленную мелодию, Соня сделала несколько глотков вина и, отставив бокал, принялась наблюдать за веселящимися людьми. Она и не заметила, когда мужчина, до той поры не танцевавший, подошел к ней.
  - Вот и хорошо, я отдохну, а ты, Соня, иди, развлекайся, - проговорил Роман и согласно кивнул головой.
  - Не скучай, - легко засмеялась она и встала.
   Они неспешно двигались, и Соня подумала, что все эти медленные танцы, по большому счету, - просто предлог пообниматься с незнакомым человеком. От этой мысли ей почему-то стало весело, и она улыбнулась.
  - Значит, Вас зовут Соней, - тут же отреагировал партнер.
  - Софьей, - поправила она его и замолчала, не желая продолжать.
  - И Вы не спросите, как зовут меня?
  Мужчина произнес это с нарочитой обидой, близко наклоняясь к ней, и Соня почувствовала его горячее дыхание на своей щеке.
  - Нет, - она улыбнулась и слегка отстранилась. - Это ни к чему, вряд ли мы когда-нибудь встретимся.
  Она надеялась, что после этих слов он прекратит ненужный разговор, но мужчина не унимался.
  - Вы пришли с мужем? - последовал новый вопрос.
  Он снова приблизил свое лицо к ее щеке, и Соня с легкой досадой поморщилась. Она уже жалела, что приняла это приглашение, но если уж ему очень хочется поговорить, то пусть будет так...
  - У Вас новые очки?
  Вопрос застал мужчину врасплох.
  - Очки? При чем здесь очки?- переспросил он удивленно и недоуменно посмотрел на партнершу. - Ах, да, очки... Новые, на нос все время сползают, не привык еще к ним.
  Произнеся это, он смущенно улыбнулся, и мелкие морщинки собрались у края глаз. Соня нарочито сочувственно улыбнулась тоже. Однако мужчину не так просто было сбить с толку.
  - Тогда позвольте и мне похвастаться наблюдательностью, - на сей раз он говорил громче, стараясь заглянуть Соне в глаза. - Спутник Вам не муж и не любовник. Так, не пойми кто. И приближать его к себе Вы не собираетесь.
  Он замолчал, видимо, дожидаясь ответа, а когда его не последовало, довольно улыбнулся.
  - Угадал? И что Вы на это скажете?
  - Пожалуйста, не портите мне праздник, вот что скажу, - удрученно вздохнув, попросила Соня.
   В зале был полумрак, довольно тесно, и танцевали они уже почему-то в стороне от их столиков. Улыбка мужчины погасла: он был собой явно недоволен.
  - Извините. Собственно, это не мое дело, - наконец услышала она.
  Соня кивнула и стала искать глазами Романа, но его из-за танцующих пар не было видно. Танец заканчивался. При последних звуках музыки мужчина вдруг осторожно притянул Соню к себе и на несколько секунд прижался лицом к тому месту, где шея плавно переходила в плечо.
  - Простите, - торопливо заговорил он, отстраняясь, - весь вечер об этом думаю. Простите.
   Соня хотела сказать что-то резкое, но не смогла. Это короткое касание оказалось неожиданно приятным и взволновало ее. Она удивленно посмотрела на мужчину своими зеленоватыми глазами, потом молча сделала шаг назад и направилась к своему столику.
  - Роман, а не пойти ли нам по домам? Что-то я устала, - сказала она, подойдя и дотрагиваясь кончиками пальцев его плеча.
  Он быстро взглянул на нее, хмуро кивнул головой и встал. На стоящего рядом мужчину ни один их них не поднял глаз.
   В такси ехали молча. Соня старательно делала вид, что задремала, Роман, видя ее нежелание разговаривать, тоже прикрыл глаза. И только лишь когда подъезжали к дому Сони, он спросил, не поворачивая головы:
  - Он тебя чем-то обидел?
  - Да нет, - не сразу ответила она. - Ты его знаешь?
  - Встречались когда-то давно, в городской администрации работает.
  Роман хотел еще что-то добавить, но передумал. Соня тоже больше вопросов не задавала.
   Как-то не очень хорошо старый год кончился, не очень хорошо и новый начался. Вроде бы не первый год руководила Соня клиникой, старалась не быть излишне жесткой, никого зря не обижать, но чувствовала, что в коллективе ее недолюбливали. Может, ей не простили увольнения двух бывших пассий Вени? Но не только это тяготило ее. Здесь все создавалось руками мужа и напоминало о нем.
   Однажды, будучи в гостях у четы Егоровых, она завела разговор на эту тему и, как ни больно было вспоминать, рассказала о безобразной сцене в гостях. Тогда очередная любовница Вени, рассчитывая, видимо, что после этого он оставит жену, устроила на глазах всех сотрудников и Сони целое представление.
  - И после этого мне приходится там работать! Думала, что привыкну, но нет, не получается, - жаловалась Соня Егорову. - Время идет, а все остается по-прежнему. Вот скажи, что делать? Может, расстаться с этой клиникой?
   Соня казалась настолько удрученной сложившейся ситуацией, что добрая Маша пододвинула стул ближе и успокаивающе сжала ее руку. Егоров несколько минут недоуменно смотрел на них, а потом насмешливо хмыкнул.
  - Не вздумайте заплакать, - шутливо предупредил он, одними глазами улыбаясь жене, - любите вы, женщины, все усложнять, а потом переживать.
  Он еще раз хмыкнул и укоризненно покачал головой.
  - Неприязнь она чувствует, - передразнил он гостью. - Назвалась руководителем, вот и руководи. Узнай, кто и зачем мутит воду, и уволь.
  - Так просто? - удивилась Соня. - Взять и уволить?
  - А почему нет, если есть за что? И еще: хватит хандрить. Что было - то прошло, живи настоящим. И реши, наконец, чего ты на самом деле хочешь. А продать клинику всегда успеешь.
   Перед самым Новым годом, как всегда, в коллективе затевалась небольшая вечеринка. Для этого арендовали кафе, расположенное неподалеку. Дела клиники шли хорошо, и Соня без долгих раздумий выделила деньги на это мероприятие. Организацией занимался ее помощник. На прошлых подобных вечеринках Соня не присутствовала, но на сей раз решила провести предновогодний вечер вместе с сотрудниками. Долго находиться в кафе она не планировала, поэтому и приехала гораздо позднее, когда веселье было в самом разгаре. Соня прошла к столику, где сидел ее помощник, потому что считала естественным, что о месте для нее должен был позаботиться он, окинула взглядом сидящих и с удивлением увидела, что ее тут не вроде бы и не ждали: свободного стула просто не оказалось.
   Помощник не сразу заметил начальницу, а когда увидел, то совершенно растерялся и стал торопливо подниматься со своего места.
  - Софья Дмитриевна, садитесь, пожалуйста, - забормотал он, указывая рукой на свой стул. - Мы уж думали, что Вы не придете...
  Разговор за столом прекратился. Надо было как-то выходить из создавшегося положения, и Соне ничего не оставалось, как, проглотив обиду, натянуть на лицо дежурную улыбку.
  - Сидите, сидите, - произнесла она как можно доброжелательнее. - Я заехала только на минуту, чтобы поздравить всех с наступающим праздником. Вижу, все хорошо, все веселятся. Я пойду. До свидания!
   Она повернулась и быстро направилась к выходу, думая только о том, чтобы не заплакать. Обида жгла сердце, и в тот момент ей показалось, что хуже этого унижения уже не может быть ничего. Помощник топтался рядом, пока она забирала в гардеробе шубу, и молчал, боясь сделать еще хуже. Соня, не прощаясь с ним, толкнула тяжелую дверь и вышла в холодную темноту вечера. До Нового года оставалось четыре дня.
   С помощником своим она, конечно, поговорила. Хотела было отложить разговор, все-таки праздник на носу, однако решилась. Он сидел за столом в ее кабинете, и видно было, что ничего хорошего не ждал.
  - Я думаю ближе к весне начать косметический ремонт, - она вздохнула и откинула прядь волос со лба. - Давайте подумаем над тем, где и что нужно и можно изменить. Сразу после праздников жду предложений.
  Соня встала и подошла к окну. Был конец рабочего дня, на улице давно стемнело.
  - И еще, - медленно произнесла она, не поворачиваясь лицом к собеседнику, - меня не устраивает обстановка в коллективе. Вы что-то об этом знаете?
   Еще бы он не знал, откуда ветер дует: мать одной из уволенных продолжала работать здесь и постоянно рассказывала о начальнице какие-то небылицы. Видимо, слушательницы находились, если это каким-то образом дошло до Софьи Дмитриевны. Ее имя уже длительное время связывалось с Романом Климовым.
   Изюминкой последних слухов было то, что Климов недавно развелся с женой, а виновницей, разумеется, была назначена коварная Софья. В том, что она уже давно являлась любовницей Романа, никто и не сомневался. А иначе говоря, зачем он сюда частенько заглядывает уже не первый год? Но как ни крути, это личное дело Софьи Дмитриевны, и никакого одобрения или неодобрения окружающих ей не требовалось. Конечно, надо было давно прищемить сплетнице язык. Климат в коллективе - это была зона его ответственности. Виноват, с какой стороны ни глянь, поэтому он и отпираться не стал, а только нервно дернул плечами и коротко ответил:
  - Догадываюсь.
  В кабинете опять наступила какая-то недобрая тишина, и она не сулила ничего хорошего. Наконец он услышал:
  - Вот и разберитесь. Можете идти.
   Радуясь, что гроза промчалась стороной, помощник, вздохнув с облегчением, взялся за ручку двери, но, услышав свое имя, торопливо обернулся. Софья Дмитриевна уже стояла спиной к окну, и он буквально наткнулся на ее раздраженный хмурый взгляд.
  - Постарайтесь соответствовать моим требованиям, - слова были сказаны жестким тоном, и сразу стало понятно, что она еле сдерживается, чтобы не дать выхода гневу, - если, конечно, хотите работать на этом месте. Вот все, что я хотела сказать. Идите.
   Только в коридоре помощник перевел дыхание. Так и не сумев подобрать момент, чтобы извиниться за случай в кафе, он теперь уже и не знал, хорошо это или плохо. Знал только, что прежней относительной вольницы не будет: начав закручивать гайки, она не остановится до тех пор, пока не переделает все так, как ей хочется.
   После праздников Соня заболела. Болела она редко, болеть не любила, а теперь лежала дома уже несколько дней, но до полнейшего выздоровления было еще далеко. Из клиники приезжал опытный доктор, каждый раз долго расспрашивал о самочувствии, а когда через неделю видимого улучшения не наступило, произнес целую речь:
  - Голубушка Софья Дмитриевна, болезнь болезнью, но мне кажется, что сил и желания у Вас маловато, чтобы выздороветь. Не сердитесь на старика, если скажу правду. Смотрю я на Вас: всегда в делах, не улыбнетесь, не пошутите, держите себя постоянно в узде. Не говорю, что это плохо, просто подозреваю, что и вне работы особых радостей нет. Дети - счастье, конечно, однако этого мало. Душа человека нуждается и в любви, и в понимании, и еще много - много в чем.
  - Доктор, - с недовольством в голосе прервала его Соня, - о чем это Вы? Какая любовь, какое понимание? У меня трое детей, я дважды была замужем. Ничего этого больше не хочу! В конце концов, у меня есть друзья.
  Больная разволновалась, и непрошеные слезинки тут же прочертили дорожки на бледных щеках.
  - Хорошо, хорошо! - замахал руками доктор, обеспокоенный такой реакцией на его слова. - Простите меня, Бога ради! Как захотите, так и будет. Я ведь только о том, что не надо добровольно себя лишать земных радостей, они человеку силу дают. Жизнь ведь такая короткая, пролетит - и не заметите. А вот успокоительное попить все-таки придется.
   После его ухода Соня, сама толком не зная отчего, долго плакала. После слез стало немного легче: казалось, что вместе с ними ушло нечто темное и недоброе, что давно копилось в ее душе и никак не находило выхода. Больше на эту тему доктор не заговаривал.
   Узнав о болезни Сони, приехали навестить больную и Егоровы. Игорь через некоторое время был отправлен к детям, и приятельницы смогли поговорить наедине.
  - Как мне не нравится твое настроение! Что-то случилось помимо болезни? - встревожено спросила Маша, вглядываясь в бледное лицо.
  - Ах, оставь... - нахмурилась Соня и покачала головой. - Ничего нового не случилось. Просто сама себе не нравлюсь. Я стала какой-то неживой. Ничто не радует, все надоело, ничего не хочу. Дети только и спасают.
  Маша погладила ее руку и грустно улыбнулась.
  - Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Я тоже чувствовала себя несчастной и одинокой, даже когда рядом был другой человек. И только после встречи с Игорем все поняла и про жизнь, и про любовь. Сонечка, ты тоже встретишь свое счастье, и все изменится. Вот увидишь...
  - Нет, уже ничего такого уже не случится. Знаешь, как было с Веней? - Маша неожиданно для себя и приятельницы заговорила о своей первой любви. - Он любил меня, но любовь эта была какой-то странной. Даже не знаю, как и сказать о ней. Так, наверно: он любил меня, но на своих условиях.
  - Не надо об этом, - успокаивающим тоном попросила Маша, - расстроишься, и снова поднимется температура. Уже все давно прошло, все забудется.
  - Ты не понимаешь, - не слушая ее, упрямо продолжила Соня. - Он словно взял меня за руку и увел в свою жизнь. Я так долго была счастлива, потому что не хотела видеть и замечать правды, вот за эту слепоту и поплатилась. А потом... Маша, это так больно... Потом я встретила другого человека и поверила ему.
  Соня замолчала. Молчала и Маша, не решаясь заговорить. Она была поражена тем, что обычно скрытная и замкнутая приятельница заговорила так откровенно о себе, о своих чувствах.
  - И знаешь, оказалось, что я второй раз ошиблась, - почти шепотом закончила Соня свой рассказ и заплакала.
  Когда Егоров заглянул в комнату, то увидел жену сидящей на кровати возле Сони. Она близко наклонилась к приятельнице и о чем-то, словно успокаивая, тихо говорила. Егоров осторожно прикрыл дверь.
   Возвращались домой супруги молча. В машине Игорь ни о чем не спрашивал, Маша ни о чем не рассказывала. И только поздним вечером, привычно прижавшись в постели к теплому боку супруга, она решилась.
  - Ты что-нибудь знаешь об отце двойняшек?
  - Нет, лишь видел однажды, - нехотя ответил Игорь.
  - Интересно, какой он? Соня сегодня плакала и из-за него тоже.
   Говорить на эту тему ему не хотелось, потому что пришлось бы рассказать о том, как однажды явился к Соне без приглашения и был не очень-то вежлив с ней. Тогда Егорова очень раздражал и ее поспешный, а с его точки зрения просто глупый, уход с работы, и отказ от наследства. Вот поэтому, как мог, и пытался он Соне объяснить, что ни на умершего Резникова, ни на нее не в обиде. Для Игоря в тот момент было важным сделать все, чтобы последняя воля его друга была выполнена. Лишь позднее он понял, что не о его обиде тогда думала Соня. Просто в какой-то момент ей стало невыносимо трудно смотреть на руины собственной жизни, когда страшно не только обернуться назад, но и посмотреть вперед.
   Вот поэтому-то и ответил он так, что Маша, уже хорошо изучившая все интонации мужа, сразу поняла, что продолжение разговора нежелательно:
  - Спи, родная, не наше это дело.
  Она согласно кивнула. Время шло, и вскоре по ровному дыханию мужа Маша поняла, что он заснул. А она еще долго лежала без сна, думая о Соне. Потом ее мысли коснулись собственной семьи, и ей на какой-то миг, словно она была в чем-то виновата, стало стыдно перед приятельницей за свое счастье.
  
  Глава седьмая
  
   Роман Климов навещал больную чуть ли не каждый день, Соне же такие частые визиты казались ненужными. Но надо было отдать ему должное: приятельнице он не докучал и часто, лишь поздоровавшись и справившись о ее самочувствии, отправлялся к детям, которые всегда были рады его появлению. Однажды он приехал раньше обычного, они немного поговорили о совершенно ничего не значащих пустяках, а потом Роман, как-то странно посмотрев на Соню, спросил:
  - Помнишь того, с кем танцевала в Новый год?
  - Нет, - удивленно пожала плечами Соня, - а должна?
  - А вот он тебя помнит, - Роман внимательно вглядывался в лицо Сони, словно пытаясь понять, правду ли она говорит. - Представляешь, этот танцор приехал сегодня ко мне в офис, спрашивал твое имя, сказал, что хочет извиниться за то, что невольно испортил тебе настроение в праздник.
  - И ты...
  - А что я? - раздраженно буркнул Роман. - Мы с тобой не любовники, чтоб я тебя прятал. Пришлось сказать.
  - Глупость какая-то, не о чем и говорить, - примирительно произнесла Соня и снова пожала плечами, всем своим видом показывая, что ее это известие нисколько не заинтересовало.
   Однако дело на том не закончилось. На следующий день для Сони был доставлен букет. К нему прилагалась записка, из которой она узнала, что отправитель был бы счастлив продолжить знакомство и просил позвонить по номеру телефона, указанному ниже. Она попросила унести букет из комнаты. Звонить, конечно же, и не собиралась.
   А еще через неделю в комнате Сони раздался звонок. Номер был незнакомым, зато голос она узнала сразу. И тут же всплыли в памяти и полутемный зал ресторана, и смутившее ее краткое касание его лица и губ. Она помнила, каким неожиданно приятным оно оказалось.
  - Софья, - услышала она, - только не бросайте трубку, давайте поговорим. Пожалуйста!
  И почему она не удивилась этому звонку? Зачем хитрить с собой? Она ждала его, ей этого хотелось. Соня не смогла сдержать улыбки, и ей было все равно, что он мог заметить ее радость. Поэтому и начала она разговор легко и непринужденно, так, как не разговаривала ни с кем уже давно.
  - Хорошо, тогда один вопрос задаю я, другой - Вы. Итак, чем вызвана Ваша настойчивость?
  Он тихонько засмеялся:
  - Отвечаю честно: не идет из головы наше знакомство. Теперь мой вопрос. Я знаю, что сейчас Вы нездоровы, но потом, позднее, мы можем встретиться?
   И чем это был не повод начать новую жизнь, в которой было бы место, например, и вот этому мужчине? Ответ прозвучал несколько кокетливо:
  - Наверно, можем. Только зачем?
  Он хмыкнул.
  - Мы же не дети, Софья. Меня тянет к Вам, я уже давно не испытывал ничего подобного. Да и Вы не стали бы разговаривать, если бы я не понравился Вам. Соглашайтесь для начала хотя бы на ужин, а?
  - Я подумаю. Хочу спросить, справки обо мне уже наведены?
  - Навел, признаюсь, - чувствовалось, что он улыбается. - О себе рассказать?
  - Даже не знаю, надо ли. Я справки не наводила, но думаю, что Вы женаты, есть взрослые дети. С женой то ссоритесь, то миритесь, рутина, скука. Иногда, наверно, думаете о разводе, но боитесь всей этой мороки, поэтому все остается по-старому. Изредка заводите романы, намекая очередной даме на возможный развод, но быстро их заканчиваете, чтобы не переросли в нечто серьезное. Все верно? И вот мой вопрос, а на какой срок могу рассчитывать я?
   Собеседник долго не отвечал, и Соня хотела было уже отложить трубку, но услышала его веселый голос.
  - Хитрите, Софья Дмитриевна! Тоже мне, рассказали историю жизни! Да добрая половина семей так живет. А что касается нас, то даю честное слово, что все будет так, как захотите Вы, или не будет никак.
  - Вряд ли я гожусь для всего этого, - Соня вздохнула, - но пусть будет по-вашему. Можете зайти ко мне на работу, когда я окончательно поправлюсь. Посмотрим, так сказать, друг на друга при дневном свете, а заодно и представитесь.
   Собеседник коротко рассмеялся, засмеялась и Соня. Они распрощались, а она еще долго, улыбаясь, думала об этом разговоре. Прав был старый доктор: пора, пора было жить как-то иначе. Какой смысл без конца вспоминать о том, что было? За эти годы Женя ни разу не попытался встретиться с ней, а она, как бы ни было трудно, смирилась с этим и научилась жить с мыслью, что звание матери-одиночки - это еще не самое страшное, что может случиться с женщиной. Спасибо Жене за детей, но в этой истории пора было ставить жирную точку.
   Проболев три недели, Соня вышла на работу. Хотелось полежать еще недельку, но доктор сказал, что залеживаться вредно, нужно отправляться в жизнь за положительными эмоциями. Соня с большой неохотой с ним согласилась. Первый рабочий день показался неожиданно длинным, но она, к своему удивлению, обнаружила, что соскучилась и по своему небольшому уютному кабинету, и по довольно скучной текущей работе. И как-то так получилось, что впервые утром не постаралась Соня поскорее скрыться в своем кабинете, а долго ходила с помощником, заглядывая во все углы клиники и прикидывая, что и где требует ремонта.
   Иногда она ловила на себе удивленные взгляды сотрудников, но ей улыбались, здороваясь, она улыбалась в ответ и думала о том, что хорошо и приятно быть чуть-чуть увлеченной почти незнакомым мужчиной. И совершенно глупо с ее стороны было расстраиваться из-за каких-то сплетен, гуляющих по клинике. И впрямь, что за коллектив, если кого-то не обсуждают? Так почему не ее? Пусть их... Наряд Сони в этот день даже с большой натяжкой нельзя было назвать рабочим, и хотя на ней был еще и халат, все равно легкомысленный шарфик на шее выдавал радужное настроение хозяйки.
   В середине дня приехал Роман, и они пообедали в кафе. Есть не хотелось, и Соня лениво гоняла по тарелке кусочек огурца, с губ ее не сходила улыбка, она была молчаливой и задумчивой. Роман несколько раз с тревогой взглянул на приятельницу.
  - Что за настроение у тебя сегодня? - не выдержав, спросил он. - Такой я не видел тебя давно.
  - Какой? - Соня улыбнулась ему так весело и открыто, словно и не была первый день на работе после болезни.
  - Если не знал бы тебя, решил, что влюбилась.
   Роман сосредоточенно разрезал мясо на тарелке, поэтому и не заметил, как по лицу Сони пробежала тучка.
  - В меня нельзя влюбиться? - спросила она каким-то неживым голосом.
  Удивленный таким поворотом разговора, Роман быстро взглянул на Соню и поразился произошедшей в ней перемене: радость исчезла с лица, оно было таким как всегда, сосредоточенно-спокойным.
  - Прости, если сморозил глупость, - произнес он покаянно. - В тебя влюбиться очень даже можно, ты знаешь, что красива и умна, но за эти годы я не видел, чтобы тебя заинтересовал хоть кто-то.
  - Значит, пришло время. Вот возьму и сама влюблюсь в какого-нибудь рокового красавца-брюнета. И чтобы у него была большая черная машина, и чтобы он меня ревновал ко всем подряд, и чтобы ... Соня упрямо тряхнула головой, отпила из стакана воды и добавила насмешливым голосом:
  - Кто может что-либо запретить дважды вдове? Такому крупному специалисту по похоронам?
   Роман отложил в сторону нож и вилку и внимательно посмотрел на приятельницу. Уж не первый год он знает ее, знает, что на случайные связи Соня совершенно не способна, и если сейчас она заговорила о мужчине, значит, появился тот, кто занимает сейчас ее мысли. Действительно, ей много пришлось пережить в последнее время, действительно, она не могла изменить своих воспоминаний, но вполне могла изменить их влияние на свою жизнь. Могла изменить так же и власть, которую они имели над ней. Не век же женщине быть одной? А он, Роман, мог бы и догадаться, что это случится рано или поздно.
  - Я ничего не могу тебе запретить, но не делай этого, Соня, пожалуйста, не делай, - тихо произнес он.
  - Почему? - быстро спросила она.
  - Боюсь, я стану лишним.
  Он ждал, что Соня попросит его высказаться яснее, и тогда он сможет сказать, что у него на сердце, но она ничего не ответила и опустила глаза. Обед закончили в молчании.
   Около семи вечера, как она и предполагала, появился ее новый знакомый.
  - А я с ананасом вместо букета, - заявил он, улыбаясь так, словно они были знакомы несколько лет. - Софья, Вы любите ананасы?
  Он небрежно положил пакет на стол и быстро подошел к ней. Соня встала с кресла, но отчего-то ничего не смогла ответить: перехватило горло. Она смотрела на него, и все в нем ей нравилось: и высокая худощавая фигура, и ласковая открытая улыбка, и едва наметившаяся тонкая сеть морщинок возле умных серых глаз, и радость от встречи, сквозившая в каждом произнесенном слове. Мужчина легко прикоснулся губами к ее щеке, и она не отстранилась.
  - Сонечка, с выздоровлением! Так ты любишь ананасы? - прошептал он, обнимая ее.
  Она вскинула руки ему на плечи и без какого-либо смущения посмотрела в его глаза.
  - Я ждала.
  - Умница, - похвалил он ее почему-то по-прежнему шепотом, - я знал, я чувствовал, что ты прелесть и умница. Этого вечера я тоже долго ждал.
   Он целовал ее бережно и неторопливо, и она с радостью отвечала ему, словно купаясь в этой ласковой нежности, пока не почувствовала, как потяжелели его руки и не услышала ставшее неровным дыхание.
  - Мы очень торопимся, - прошептала она непослушными губами, но даже и не подумала отодвинуться.
  - Наверное, - согласился он, еще крепче обнимая ее и тоже не двигаясь с места, - но согласись, это так приятно.
   Мужчина на минуту заглянул в необычные по цвету и словно пьяные и от их близости, и от его поцелуев глаза совершенно незнакомой, но от этого не менее желанной, женщины, улыбнулся и снова потянулся к ее губам.
  - Подожди, подожди, - снова зашептала Соня, отстраняясь, - я ведь даже не знаю, как тебя зовут. В жизни так не грешила.
  - Не скажу до конца ужина, почувствуй себя настоящей грешницей, а потом покаемся вместе, - поддразнил он, прижимаясь горячими губами к тоненькой голубоватой жилке на ее шее.
   Она снова попробовала осторожно освободиться. На этот раз он, нехотя опустив руки, сделал шаг назад.
  - Хорошо, Сонечка, нам и вправду пора, - сказал, поправляя галстук и ища глазами очки, которые каким-то образом оказались на столе, - у нас на сегодня большая программа.
  На минутку стало холодно и неуютно без его рук, и она вздохнула.
  - Ну, в чем дело? Что за печаль? - тут же обеспокоенно спросил он и опять обнял ее. - Что-то не так?
  - Все так, и я согласна не знать твое имя до конца ужина, - почти сердитым голосом сказала она. - Хочу быть грешницей.
   Он улыбнулся. От этой женщины кружилась голова, и ее слова, и даже быстрая перемена настроения были ему так понятны! Они оба не скрывали своих желаний, и ожидание делало эти желания более сильными и чувственными. Его предложение и ее согласие быть с ним, хотя об этом не было сказано ни одного слова, не были, как ему казалось, из разряда случайных.
   Да, бывали в его жизни нечаянные встречи, этакие, по его мнению, подарки судьбы, когда и он, и женщина чувствовали влечение друг к другу внезапное и неожиданно сильное. Однако при этом оба ясно понимали, что порыв не продлится долго и не повлечет за собой ни каких-либо особых воспоминаний, ни непредвиденных последствий. Его так неожиданно возникшие чувства к Софье были совершенно иными: яркими и сильными, страстными и нежными одновременно. Он был совершенно уверен, что никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Он не знал еще, как и каким образом это сделает, знал только, что в обозримом будущем ни за что с этой женщиной по своей воле не расстанется.
   В его глазах она была не только красивой и умной, но и той, которая могла стать ему еще и другом. Такая не назовет мужчину пупсиком или другим не менее дурацким именем, никогда не опустится до банального выяснения отношений, не будет измерять любовь количеством дорогих подарков, потому что не в этом видит счастье. Такая может стоять только рядом и быть опорой во всем. Именно о такой спутнице жизни он и мечтал. В любви и жизни законы одни и те же: ажиотаж только в магазинах, где можно купить дешевле и, желательно, со скидкой; там же, где продают качественные дорогие товары, атмосфера совершенно иная, покупателей гораздо меньше, но все они знают толк в вещах.
  - Сонечка, ты понимаешь, что все это очень серьезно для нас? - спросил он, пытливо заглядывая ей в глаза.
  - Понимаю, - нисколько не задумываясь, тут же откликнулась она, потому что очень хотелось быть уверенной в том, что именно с этой встречи начнется новая счастливая полоса ее жизни.
   Ресторан был уже полон. Они сидели за маленьким столиком на двоих и не столько ели, сколько просто, улыбаясь, смотрели друг на друга. Она не прислушивалась к его разговору с официантом, но, когда он обратился к ней с вопросом, безразлично махнула рукой и сказала, что ей достаточно какого-нибудь салата. Правда, чтобы успокоить своего спутника, заказала, не глядя в меню, любимый десерт и согласилась выпить бокал белого вина.
   Когда-то давным-давно, в прошлой жизни, любил Веня выводить жену, как он говорил, в свет, хотя и знал о ее неприязни к шумным местам. Ему нравилось, что на его обожаемую Сонечку обращают внимание. Да и кому из мужчин могли не понравиться ее смугловатая кожа, дерзкий разлет бровей, необыкновенного зеленоватого цвета глаза, тяжелая волна темных блестящих волос? А этот спокойный безмятежный взгляд, предназначенный для посторонних, который, казалось бы, ничто не могло смутить, и лишь для него - неизменные любовь и обожание в широко распахнутых глазах?
   Все годы, проведенные вместе, он, как и в тот самый первый раз, ходил с ней по магазинам одежды, и без его одобрения не была куплена ни одна вещь. Поначалу она пробовала было протестовать, но он всерьез обижался и говорил, что ему одинаково приятно и одевать, и раздевать ее. Можно ли было отказать Вене после таких слов?
  - Как любит Вас муж! - однажды польстила ей девушка, помогающая в выборе одежды.
  - Да, любит, - рассеянно подтвердила Соня, мысленно добавив, что два вечера в неделю он, скорее всего, любит других.
   В разные годы это называлось по-разному: сауна с друзьями, карты, чей-то мальчишник, деловой ужин, тренажерный зал, встреча в тесном кругу по поводу женитьбы, рождения ребенка, развода и т.д. Сначала он приглашал и Соню, но после ее постоянных отказов перестал, просто в какие-то дни ставил в известность, что проведет вечер у кого-нибудь из друзей. И действительно, никогда не приходил позже назначенного времени, но Соня знала, всегда знала, что на самом деле все было совсем иначе, просто не хотела в это верить.
   Тогда казалось, что ее замужество - это навсегда. Но столько всего произошло за последнее время! И кто бы мог подумать, что однажды вечером она будет сидеть в ресторане с другим мужчиной, чьего имени даже не знает, и, скорее всего, проведет с ним и ночь?
  - Сонечка, - голос попутчика вывел ее из задумчивости, - все в порядке?
  Она улыбнулась ему печальной улыбкой и подняла бокал.
  - Да, конечно. Просто подумала, что сто лет не была в ресторане с мужчиной.
  - Не хмурься, это дело поправимое. Было бы желание, а я всегда в твоем распоряжении.
  - Вот и славно, - улыбнулась она, - но не слишком ли много обещаний ты даешь?
   Ее спутник не успел ничего ответить - зазвонил телефон. Некоторое время назад он по привычке вынул его из кармана пиджака и положил на стол. Оба смотрели на трубку, он - не решаясь взять, она - понимая, что этот звонок может не значить ничего, но может и значить очень многое. Звонок прекратился, но тут же раздался снова.
  - Ответь, наконец, - сказала Соня и снова отпила глоток вина.
   Он нехотя протянул руку и недовольно нахмурился.
  - Слушаю, - в голосе явно слышалось раздражение, которое он, впрочем, и не пытался скрыть.
  Потом долго, не перебивая, слушал, и выражение лица, прежде напряженное и рассерженное, вскоре сменилось на участливое и несчастное.
  - Я приеду, - коротко взглянув на Соню, буркнул он, наконец. - Не кричи, сказал же, приеду. Да, прямо сейчас.
  Затем сунул проклятый телефон в карман и, виновато посмотрев на сидящую напротив спутницу, растерянно потер подбородок.
  - Сонечка, мне нужно идти.
   Хотел еще что-то добавить, но она не дала ему это сделать, остановив движением руки.
  - Все в порядке, не надо ничего объяснять. Рассчитывайся, я подожду возле гардероба.
  Она сказала это спокойно и доброжелательно, точно так, как сказала бы любому мало-мальски знакомому человеку, потом аккуратно сложила салфетку, положила ее на край стола и неторопливо разгладила рукой.
  - Все в порядке, - то ли для себя, то ли для него повторила еще раз все тем же ровным голосом и встала.
   Соня терпеливо дожидалась его, стоя возле большого темного окна. Несколько мужчин о чем-то беседовали неподалеку, изредка с интересом поглядывая на красивую женщину. Она сердито окинула их хмурым взглядом и отвернулась: еще не хватало походить на тех, кто ищет приключений в этот холодный зимний вечер. Наконец ее новый знакомый появился, но прошел, не останавливаясь, мимо нее к гардеробщику и протянул ему сложенную купюру.
  - Мне надо поговорить с женщиной. Где можно это сделать?
  Людей такой профессии трудно удивить чем-либо, они много видят и поэтому, вероятно, знают о жизни почти все. Вот и этому гардеробщику хватило взгляда, чтобы многое понять о тех двоих.
  - Я открою дверь, там вам никто не помешает.
  Мужчина согласно кивнул головой и только тогда подошел к Соне, решительно взял ее за руку и потянул за собой.
  - Пойдем.
   Они вошли в открытую дверь, и он тут же закрыл ее. Маленький довольно темный коридорчик вел в гардеробную, в нем они и оказались. Там не было даже стула, но это было неважно, главное, что они были одни. Он стоял совсем рядом, но былое чувство близости куда-то исчезло, и Соня уже с недоумением и горечью думала о том, почему и зачем она здесь оказалась.
  - Прости меня, - торопливо заговорил он, еще надеясь все исправить, - не думал, что так выйдет. Жена звонила, дочь уже неделю лежит в травматологии, лучше не становится, она капризничает, хочет видеть меня.
  - Я понимаю, не волнуйся. Тебе просто не надо было приезжать сегодня, - голос Сони был по-прежнему ровен и совершенно не походил на голос той женщины, которую он совсем недавно целовал и которая охотно ему это позволяла.
  - Не надо было приезжать? Да я часы считал до нашей встречи, - с горечью ответил он, - думать больше ни о чем не мог. О чем ты говоришь, Соня?
  - Тебе пора, - так же спокойно напомнила она, - я доберусь на такси сама.
  - Да, пора, - покорно согласился он. - Приеду к тебе завтра с самого утра, и мы обо всем поговорим. Все у нас будет хорошо и даже прекрасно, вот увидишь.
  - Не надо, - тут же отозвалась она, - не надо приезжать. Ты не дядюшкино наследство, чтобы тебя делить. Да и я не гожусь в любовницы. Думала, что смогу, но ошиблась. Извини.
  Соня толкнула дверь и вышла, он не пытался ее остановить.
   На улице мело, было очень холодно. Недалеко от крыльца стояло несколько такси, и она направилась к ближайшему. У машины остановилась, повернулась к провожавшему ее человеку, последний раз, словно прощаясь, окинула взглядом того, кто занимал ее мысли в последнее время, и поправила его небрежно завязанный шарф.
  - Я так и не узнала, как тебя зовут, но это уже неважно. Прощай.
  Голос ее был по-прежнему ровен. Он лишь грустно улыбнулся и ничего не ответил.
  
  Часть восьмая
  
   Спала она плохо, проснулась рано. Не думая о времени, позвонила Роману. Он еще был в постели, поэтому и ответил хриплым после сна голосом:
  - Еще только шесть часов. Что случилось, Соня?
  - Хотела извиниться за вчерашний разговор. Никаких любовников я заводить не собираюсь, и ты останешься моим другом до самой смерти.
  - Жалко, - он притворно зевнул, - а я уж хотел было предложить свою кандидатуру.
  - Еще чего, - засмеялась Соня, - я друга терять не хочу.
   Разговор закончился, а Роман все сидел на постели и никак не мог взять в толк, что же сделала Соня: по головке погладила или вежливо поставила на место неудачно пошутившего собеседника. Наконец он громко чертыхнулся и ударил кулаком по подушке. Она все же встречалась вчера с этим назойливым, как осенняя муха, танцором! Видимо, что-то пошло не так, если всегда сдержанная Соня позвонила в шесть утра. И не факт, что встреча будет единственной, потому что он много слышал об умении этого человека добиваться намеченной цели. Осталось лишь надеяться на благоразумие Сони. Мечтам еще хоть полчасика поспать не суждено было сбыться.
   Роман был прав: новый знакомый позвонил Соне недели через три. Дети уже спали, а она, лежа в постели, читала книгу. Звонка от танцора, как по примеру Романа она стала в мыслях называть этого человека, Соня не ждала. Между ними не осталось ничего недосказанного, и каждый пошел своей дорогой.
  - Сонечка, у меня сегодня день рождения, - услышала она знакомый голос, - поговори со мной. Пожалуйста.
  Нет, не хотелось ей никаких разговоров. Да и о чем? Менять свое решение Соня не собиралась. Однако этот разговор ее ни к чему не обязывал, поэтому, вздохнув, она согласилась.
  - Хорошо, давай поговорим. Поздравляю, желаю всего хорошего.
  - Спасибо, Сонечка, спасибо. Гости пришли, а мне вдруг так тоскливо стало!
  - Прошу, не надо говорить о тоске. Иногда я думаю, что никто больше меня в ней не разбирается. Я знаю даже, что у этого слова сорок один синоним.
  - Ох, мне одной тоски зеленой вполне хватает, - невесело пошутил он. - Все веселятся, а я вот ушел в кабинет и звоню тебе.
  - Зачем?
  - И даже не догадываешься?
  - Нет.
   Соня сказала это с досадой, потому что разговор ей нравился все меньше и меньше.
  - Хотел сказать, что всем подаркам предпочел бы один.
  - И какой же?
  - Разрешения еще хоть раз оказаться в твоем кабинете.
  Собеседник замолчал, молчала и Соня. Наконец он спросил с надеждой:
  - Ты позволишь прийти? Мне без тебя так тоскливо!
  Соня грустно улыбнулась: все же приятно было слышать такие слова из уст умного взрослого человека. Как давно никто не говорил ей ничего подобного!
  - Нет, приходить не надо.
   Слова прозвучали не так категорично, как ей хотелось, и она испугалась, что интонация будет им неверно истолкована. Однако он, видимо, этого не заметил.
  - Мне все кажется, что потерял я что-то важное. Нашел - и потерял. Я думаю, Сонечка, у нас бы все получилось, не надо было тебе с плеча рубить.
  - Прости, если разочаровала.
  Эти слова были произнесены нарочито покаянным голосом, а потом уже серьезно добавлено:
  - И не жалей ни о чем. Мы все сделали правильно.
  - Зубы сводит от такой правильности.
  Это было последнее, что Соня услышала. Он отключился.
   Она еще долго лежала в темноте ночи и думала о том, что если все правильно, то почему так грустно? И почему он по-прежнему занимает слишком много места в ее мыслях? Ей не семнадцать лет, и пора было бы уже усвоить, что счастье находят, а не отбирают у других. Она прекрасно знала, как должна поступить, но находиться с ним рядом было одновременно так стыдно и тревожащее сладко, что это совершенно сбивало с толку.
   Они встретились еще раз. Это случилось в театре, куда ее пригласил Роман. Во время антракта, прогуливаясь с ним по фойе, Соня почувствовала чей-то взгляд, направленный на нее, и обернулась. Ее знакомый стоял с моложавой женщиной, видимо, женой, совсем рядом. Увидев, что его заметили, он что-то сказал своей спутнице, быстро подошел к ним и, приветствуя Романа, слегка наклонил голову. Потом серьезными глазами посмотрел на Соню и строгим голосом, каким, наверно, разговаривал с подчиненными, попросил:
  - Софья Дмитриевна, уделите мне несколько минут, пожалуйста.
  Она растерянно взглянула на своего спутника, словно спрашивая разрешения, но не дождалась его и медленно кивнула головой.
  - Хорошо.
   Мужчина, осторожно придерживая за локоть, провел Соню через фойе к незаметной двери, за которой она увидела светлый коридор с кабинетами по обе стороны. Он легонько подтолкнул ее к одному из них, а когда они вошли, обратился к человеку, сидящему за столом:
  - Не мог бы ты выйти минут на десять?
  Видимо, здесь его знали. Человек с интересом посмотрел на Соню, ничего не ответил, только слегка улыбнулся и вышел.
  - Соня, Сонечка, - лишь только закрылась дверь, прошептал новый знакомый, привлекая ее к себе, - право, чуть с ума не сошел, когда тебя увидел.
   Он поцеловал ее. И в этом поцелуе было все: и та самая тоска зеленая, о которой он говорил, и радость от нечаянной встречи. Она сильнее прижалась к нему, отвечая на поцелуй.
  - Рада, что встретились? - спросил он, выравнивая дыхание.
  - Да, - не стала Соня отказываться, - очень.
  - Так зачем мучаешь себя и меня?
  Ох, все опять пошло по кругу!
  - Ты женат, - ответила она терпеливо, словно неразумному ребенку.
  - Хочешь, чтоб развелся?
   Соня молчала, и он поторопил ее.
  - Отвечай! Я должен знать точно.
  - Что ты надеешься от меня услышать? Я не разыгрываю из себя девочку-недотрогу, но встречаться с женатым человеком не могу. Да, я хочу быть с тобой и в то же время не хочу. Это и для меня странно. Не могу выбросить мысли о тебе из головы и не хочу разрушать семью, вот в этом все дело, - Соня грустно улыбнулась и совсем тихо закончила. - Я запуталась, совсем запуталась.
  - Я сам решу, что разрушать, а что нет, - произнес он почти сердито и отошел от нее. - Скажи, наконец, чего ты от меня ждешь? Я на многое готов пойти.
  Соня в растерянности лишь пожала плечами. Он достал из кармана визитку и протянул ей.
  - На долгие разговоры времени нет. Вот возьми, надумаешь - звони в любое время. Две недели на раздумье хватит?
  Она кивнула головой и положила бумажный квадратик в клатч. Они вышли оба недовольные состоявшимся разговором. Он - потому что не услышал ничего из того, о чем хотел бы непременно знать, она - потому что понимала, что, как и в случае со вторым замужеством, вновь втягивалась в отношения, у которых не было будущего.
   Антракт закончился, и уже почти все зрители заняли свои места. Лишь двое, не глядя друг на друга, стояли в стороне, ожидая своих спутников. Соня и ее знакомый, прощаясь, лишь слегка кивнули друг другу. Она подошла к Роману, улыбнулась и взяла его под руку.
  - Извини! Нам пора.
  Он, ни слова не произнеся в ответ, повел ее в зал. Они уже сидели в креслах, когда Роман повернулся к приятельнице и задал вопрос, мучивший его уже довольно долгое время:
  - Так ты все же встречаешься с этим танцором?
  - Нет, - ответила она слишком быстро.
  - Почему-то я думаю, что скорее да, чем нет.
  Соня слегка пожала плечами, отвернулась и ничего не ответила.
   Она бы с удовольствием ушла со спектакля, но понимала, что придется терпеть до конца. Уж Роман-то точно был ни в чем не виноват! Глядя на сцену, но не вникая в суть происходящего на ней, она вновь и вновь прокручивала в памяти неожиданную встречу. Какие-то детали, на которые, казалось, она ранее не обратила никакого внимания, теперь всплывали в памяти и приобретали совершенно иной смысл.
   Соня в который раз вспоминала выражение его лица и оттенки голоса. Они были то радостными, то просящими, то укоряющими. Вспоминала глаза, внезапно потемневшие от одного только соприкосновения их тел. Вспоминала тяжелые горячие ладони, прикасавшиеся к ней то ласково, то до боли сжимавшие плечи в желании стать еще ближе и смять ее губы своими нетерпеливыми губами. А она? Нет смысла от себя скрывать, что в тот момент она отчаянно хотела чувствовать ласку этих рук и губ, но в то же время боялась того, куда это увлечение могло ее завести. И все же... страх страхом, совесть совестью, но желание вновь увидеть этого мужчину и услышать хрипловатый от возбуждения голос, произносящий ее имя, никуда не исчезло и по-прежнему кружило ее бедную голову.
   Это чувство было сродни тому, что ощущаешь, когда стоишь на берегу реки и собираешься нырнуть в воду в первый раз после холодной и затяжной весны. Вода ласково плещется, зовет, но на поверку оказывается настолько холодной, что по телу невольно пробегают мурашки, а пальцы ног сами собой начинают судорожно поджиматься, стараясь удержать тепло тела. Никто не заставляет тебя нырять, можно и подождать настоящей летней жары. Однако какая-то неведомая сила упорно уговаривает и побуждает довериться своему желанию ощутить блаженное тепло после безжалостно обжигающего холода воды. Она не дает отвести взгляда от безмятежной серебристой глади, обещает восторг и успокоение после того, когда, наконец, переборешь свой страх и решишься на этот шаг.
   Роман уже несколько раз с тревогой поглядывал на Соню, но она, погруженная в свои мысли, этого не замечала. Вряд ли он поверил ее словам о том, что встреч с танцором не было. Как бы она ни старалась выглядеть невозмутимо спокойной, но он заметил и чуть припухшие губы, которые казались более яркими, чем обычно, и почувствовал волнение, которое она безуспешно пыталась от него скрыть. Надо было как можно скорее решиться на разговор с Соней, если он не хочет, чтобы она всерьез увлеклась этим человеком.
   Роман бы уже давно это сделал, но страх, что приятельница откажется от иных отношений с ним, заставлял его откладывать и откладывать давно назревший разговор. Роман прекрасно понимал, что в случае отказа их дружеские отношения уже никогда не войдут в прежнюю колею. Маленькую надежду давало лишь то, что дружба их длилась уже несколько лет и Соня смогла убедиться в его постоянстве. Последний срок, который он себе назначил, был днем рождения детей. Они его любят, и это тоже будет ему на руку.
   Бывает так: живет человек, живет и ни о чем особенно не задумывается. Прошедший день был хорош, сегодняшний, кажется, не хуже, выходит, и нет надобности думать, что следующий может принести нечто такое, что заставит по-иному взглянуть на происходящее. Пусть все неторопливо идет своим чередом, а Бог, как принято говорить, не без милости. Человек часто забывает, что все в этом мире имеет начало и конец, а хорошее и плохое идут рядом.
   Этот понедельник ничем не выделялся из череды подобных дней. Соня давно водила машину, и за рулем чувствовала себя уверенно. Вот и сейчас, отправляясь на работу, она была совершенно спокойна. Соня уже была недалеко от городской черты, когда ее подрезал какой-то лихач. Пришлось резко, чтобы избежать столкновения, вывернуть руль. На счастье, бордюры были невысокими. Машина удачно, не перевернувшись, перелетела через них, а когда остановилась, то Соня с ужасом увидела, что до опоры столба, которые лентой вились вдоль дороги, осталось не больше метра. Она сидела, безвольно опустив руки, не в силах отвести от столба взгляда или хотя бы пошевелиться. Вспомнился Веня, погибший в результате такой же аварии. Ей не хватило какого-то метра, чтобы повторить его судьбу. Потом она подумала о двойняшках, которые могли бы остаться без матери. Что сталось бы с ними? Старший брат сам был еще слишком молод, а дед - слишком стар, чтобы взвалить на свои плечи опеку над малолетними детьми.
   Она не знала, сколько времени просидела так, и очнулась лишь от того, что кто-то стучал по капоту. Все еще не в состоянии двигаться, она скосила глаза в сторону бокового окна и увидела лицо полицейского.
  - Как Вы там? Что случилось?
  Она молчала, и он повторил свой вопрос. Не услышав ответа, открыл дверцу машины и заглянул вовнутрь.
  - Все в порядке? Выйти сможете?
  - Я ног не чувствую, - сказала, наконец, Соня.
  - Это ничего, так бывает. Счастливая Вы, однако.
   Полицейский обошел машину и сел рядом. Потом Соня послушно пила сердечные капли, нюхала нашатырный спирт, ампула которого, положенная когда-то давно на всякий случай, нашлась в ее аптечке.
  - Полегчало? - спросил он, видя, что ей стало лучше. - Скорую вызывать будем?
  Соня покачала головой.
  - Не надо. Я попробую выйти сама.
   Она стояла, держась обеими руками за дверцу машины, и смотрела на злосчастный столб, о который могли разбиться ее жизнь и жизнь малышей. Хорошо, что хоть старший сын был в надежных руках.
  - Сесть за руль сможете? - услышала она.
  - Не знаю... Нет, не думаю.
  - Давайте выбираться отсюда. Я поведу. Говорите, куда ехать.
  За всю дорогу до дома Соня не произнесла ни слова. Металлическая опора столба по-прежнему стояла перед глазами.
   Полицейский уже собрался уходить, но задержался у калитки с Денисом.
  - Она всегда такая нервная? - спросил он у управдома.
  - Софья Дмитриевна нервная? - удивился тот. - Да я более уравновешенных людей не видел.
  Полицейский недоверчиво посмотрел на него.
  - Так что ж она так отреагировала? Другая бы радовалась, что живой осталась, или ругалась на чем свет стоит, а эта ... - он махнул рукой.
   Денису хотелось сказать, что хозяйка ругаться не умеет, голоса не повышает, и вообще, она самая необыкновенная женщина из всех, кого он знал, но говорить об этом постороннему человеку не хотелось. Вот поэтому и ответ был коротким.
  - Муж у нее погиб, да и дети маленькие совсем.
  - Бывает, - неопределенно протянул полицейский и заторопился. - Ну, давай...
  На том они и расстались.
   После того, что произошло, Соня целый день провела в постели, раз за разом прокручивая в голове случившееся. Лишь вечером нашла в себе силы позвонить Роману.
  - Хочу составить завещание. Ты лучше в этих делах разбираешься, завтра пригласи нотариуса ко мне домой.
  - Хорошо, сделаю. Но почему так срочно? Что случилось, Соня?
  Она коротко рассказала ему об утреннем происшествии.
  - Я все понял, ты хочешь защитить своих детей. В таком случае нужно назначить опекуна. Подумай, кто бы мог им стать.
  - Мне не надо думать, - несколько резко ответила Соня. - У моих детей есть отец. Он их не оставит.
  - Но ведь твой муж... - удивленно протянул Роман.
  - У моих детей есть отец, - медленно и раздельно повторила она еще раз.
   Прощание вышло скомканным, натянутым. Роман еще долго сидел и раздумывал над словами Сони. И действительно, зачем ей было сообщать ему о том, что отцом двойняшек был не бывший муж? Она могла написать завещание, и о его содержании никогда не узнали бы ни он, ни кто-то другой. И еще... Зачем она постоянно прочерчивает перед ним черту, переступать через которую с каждым разом становится все труднее? Видимо, все сводилось к предупреждению: ты друг и только друг, а в другом качестве видеть его Соня не желала.
   Роман, как всегда, просьбу выполнил: на следующий день завещание было составлено. Казалось, можно было уже успокоиться, но одна мысль все же не давала покоя: должна ли она теперь сообщить Жене о детях? Раньше не хотела из-за обиды, а сейчас уж и не знала, правильным было это решение или нет. Убедила себя все же в том, что делать этого не стоит. Скорее всего, он не одинок, у него жена, а может, и ребенок, так зачем же нарушать покой семьи? Если с ней все будет хорошо, то с воспитанием детей она и сама справится. А он... Он пусть живет спокойно, если, конечно, может.
  
  
  Часть девятая
  
   Стрелка часов ползла медленно, и начинало казаться, что день никогда не наступит. Женя уже давно сидел в машине и бездумно смотрел на серую полосу дороги. Домой ехать не хотелось. Он знал, что будет тоскливо и там, поэтому нужно было как можно скорее оказаться среди людей. А такое место в его теперешнем положении было одно - госпиталь. Следовало дождаться прихода врача и дать согласие на операцию. Дальше тянуть просто не имело смысла. В последнее посещение врача ему определенно было заявлено, что без хирургического вмешательства не обойтись. Женя, как мог, тянул время, чтобы хоть немного отсрочить расставание с Соней. Ну, не смешно ли расставаться, если только встретились? Пусть лишь на время операции, но все же...
   Им было хорошо и просто вместе. Ее привычки, предпочтения в еде, одежде - все вызывало в нем живейший интерес. Однажды, когда Соня принимала душ, он даже открыл шкаф и долго стоял, глядя на ее наряды и вдыхая запах знакомых духов. Сильнее застучало сердце, начало покалывать в висках, и он, зная только один способ избавиться от этого, заторопился к ней, чтобы обнять ее мокрую, теплую и прижать к себе, словно убеждаясь, что она, Соня, никуда не исчезла и исчезать не собирается.
   Ей не надо было ничего объяснять: каким-то непостижимым образом она понимала все, что с ним происходит.
  - Не можешь поверить, что мы вместе?
  Шепот был еле слышен. Женя, почувствовав, что она улыбается, вздохнул и потерся щекой о ее волосы.
  - Иногда такой страх накатывает, - пожаловался он. - Сам себе не верю, что это правда.
  Потом, закутав ее в большое полотенце и оставив в спальне, заторопился в душ, чтобы как можно скорее вернуться.
   Не хотелось даже думать, что эти отношения хрупки и непрочны, но так уж получилось, что злополучный звонок из больницы за минуту разрушил все, построенное ими. И в этот момент Жене вдруг показалось, что Соня сразу же забыла о его существовании, словно никогда и не было среди ее знакомых мужчины с таким именем. И сама она стала другой, похожей на ту милую девушку, для которой во всем мире существовал лишь один человек. К сожалению, это был не он, не Женя. Вот поэтому-то и надо было рвать все, что их связывало, резко и без жалости, чтобы не возвращаться больше туда, где он всегда будет третьим лишним.
   Операция прошла успешно, теперь надо было запастись терпением, чтобы довести дело до конца и не вылететь со службы из-за профнепригодности. Соседом по палате оказался молодой лейтенант, веселый и незлобливый, на первый взгляд настоящий пофигист, который явно скучал в четырех стенах.
  - Давай по имени и на ты, - сразу предложил ему Женя, хотя и был выше по званию. - У всех тут одинаковые утки под кроватями стоят.
  - Заметано, - засмеялся сосед. - На ты, так на ты.
   Говорить он мог сутки подряд, хотя, надо сказать, не был глуп и разбирался во многих вопросах. У него оказалась в наличии невеста, навещающая его почти ежедневно, но это нисколько не мешало лейтенанту живо интересоваться всеми сестрами отделения.
  - Ты обратил бы внимание на ту, новенькую, - посмеиваясь, сказал он как-то Жене. - Она об тебя глаза сломала, а ты нос воротишь, пай-мальчиком прикидываешься.
   Подобные разговоры Женя не очень любил, но и останавливать соседа не собирался: все же хоть какое-то, но развлечение.
  - Кавалер из меня сейчас аховый, если что, так и от мужа убежать не смогу, - лениво отмахнулся он от этих слов.
  Лейтенант заливисто засмеялся, представив, как Женя, стоя на одной ноге, отбивается костылями от здоровенного рогатого мужика. С фантазией у него было все в порядке. А отсмеявшись, начал рассказывать анекдоты на эту тему, которых знал неисчислимое множество. Женя слушал, хмыкая, а иногда и смеясь в нужных местах, но веселья не ощущал, потому что мыслями был далеко, с Соней.
   Она, конечно же, помирилась с Веней, и все у них хорошо. Женя закрывал глаза и видел, как она склоняется над бывшим мужем, поправляя подушку, а он берет ее руку и прижимает к лицу. Рука, а он хорошо помнил это, была нежной, с тоненькими голубоватыми жилками. В такие минуты ему отчаянно хотелось завыть, уткнувшись в подушку лицом, горевшим от злости на них и от жалости к себе.
  - Кто эта Соня? - спросил как-то лейтенант, но, увидев, как вмиг напряглось лицо соседа, понял, что сделал это зря.
   Вот поэтому-то и добавил торопливо:
  - Слушай, извини. Не хочешь - не отвечай.
  - Откуда знаешь? - буркнул Женя, даже не повернув головы.
  - Так ты с первой ночи разговариваешь с ней, зовешь, только что не плачешь, - тихо ответил сосед. - Прости, что не в свое дело влез.
  - Ты вот что, - голос был хриплым, и Женя откашлялся, - считай, что это военная тайна, и помалкивай.
  Больше этим вечером они не разговаривали, но наутро общались так, словно и не было вчера тех неловких минут.
   Однажды к соседу пришли друзья. Женя, чтобы не мешать разговору молодых, притворился спящим и опять предался невеселым размышлениям. Насторожился лишь, когда услышал, что лейтенант совершил чуть ли не подвиг, и его, скорее всего, представят к награде. Сосед смущался, просил сменить тему, но посетителей было не остановить. Когда они ушли, Женя поинтересовался:
  - Так что такого героического ты совершил?
  - А, - лениво махнул рукой тот, - пошли мы как-то с другом к девушке на свидание. Вдруг звонок, девушка говорит, что ее отец не отпустил, дома закрыл, а сам на дачу поехал. Подошли мы к ее дому, друг решил в окно залезть, но...
  - Хватит, балабол, - улыбаясь, прервал его Женя, - я эту байку еще с училища помню.
  - А помнишь, так дальше и рассказывать не буду.
   Сосед ловко перевел разговор на другое, а Женя подумал, что не таким уж и простым, каким виделся вначале, оказался этот молодой лейтенант. Наверно, так происходит всегда. Ты можешь считать, что знаешь и понимаешь человека, но в какой-то момент осознаешь, что все понятное - лишь внешняя оболочка, а внутри...
   Женя вздохнул и закрыл глаза, а мысли опять потекли в привычном русле. В них было место лишь для одной Сони. Он так устал без нее, так хотел быть рядом, но она сделала выбор между ним и бывшим мужем, тут уж ничего не попишешь. Пора было возвращаться в привычную жизнь. Когда-то бабушка учила не загадывать много, объясняя это тем, если что-то не получится, долго переживать не будешь. Если же загадаешь много, а желание не сбудется, то отчаянию не будет предела. Это точно о нем: загадал невесть сколько, вот и расплачивайся! Не зря говорят, что в прошлое возвращаться нельзя: неизвестно, что найдешь.
   Удивительно, но сосед тоже молчал, о чем-то раздумывая. Так и провели они этот вечер: каждый со своим сокровенным наедине.
   С новенькой сестрой лейтенант все же завел беседу, из которой стало известно, что зовут ее Ирой, родом она из небольшой деревушки, расположенной неподалеку от города, после окончания школы училась здесь, а теперь вот в складчину с подругой снимает квартиру. Женя в разговоре не участвовал, но понимал, что поддержала она разговор, конечно, не ради молоденького лейтенанта, а только ради него.
  - Ну, что, восполнил пробел в знаниях? - лениво осведомился Женя, когда сестра вышла.
  - Для тебя же стараюсь. Если что, и из палаты могу выйти.
  - Сводничать где научился? Выйдет он...
  - Так жалко сестричку, на корню сохнет, - смеялся сосед.
  - Вот и занялся бы, раз жалко!
  - А у меня невеста есть, личная жизнь по-военному четко налажена.
  Подобные пикировки происходили довольно часто, и Женя не обращал на них никакого внимания.
   А жизнь между тем продолжалась. Предстояла выписка, дальнейшее лечение можно было проводить дома. В последний день Женя распрощался с соседом, оставил свой номер телефона и просил звонить, если возникнет в том надобность. Лейтенант был невесел: его пребывание в госпитале затягивалось. В палату зашла сестра и тоже пожелала Жене доброго пути.
  - Послушай, Ира, - он впервые обратился к ней, хотя этого и не собирался делать, - тут вот сосед утверждает, что я тебе нравлюсь. Так это правда?
   Девушка, не ожидавшая такого вопроса, густо покраснела и, не торопясь отвечать, опустила глаза, а Жене вдруг стало стыдно. Она не сделала ему ничего плохого, и совершенно незачем было ее обижать. Он уже хотел было обратить в глупую шутку все сказанное, но Ира посмотрела на него серьезными строгими глазами и тихо сказала:
  - Правда.
  - Тогда вот что ... - чувствовал он, чувствовал, что делает что-то не так и не то, но остановиться уже не мог. - Чего тебе по съемным квартирам мыкаться? Переезжай ко мне. Я часто бываю в командировках, так что не надоем.
  - Хорошо, - не отводя взгляда, так же тихо ответила она.
  Он написал на листке бумаги адрес.
  - Сегодня же и приезжай!
  Девушка послушно кивнула головой и вышла.
  - Это был мастер-класс или как? - удивленно произнес сосед и шутливо закатил глаза. - Ну, ты даешь... Профи...
  - А черт его знает, что это было. Крыша едет, и пятки чешутся, наверно, - уныло пробормотал Женя, - но один в четырех стенах я точно сдохну и дня не протяну.
   Ира, как и обещала, приехала вечером. Он помог занести чемодан в квартиру и кивнул головой на небольшую комнату, которая когда-то была его детской.
  - Жить будешь здесь. Располагайся.
   Ночью Женя долго крутился в своей кровати. Сна не было ни в одном глазу. Не сразу и поверил, когда услышал тихие шаги Иры. Она села на край кровати и осторожно провела ладонью по его щеке. Женя перехватил руку и притянул девушку к себе, закусив до боли губу, чтобы случайно не произнести другое имя.
   Утром он нашел ее на кухне, она завтракала.
  - Вот и хорошо, что освоилась, - буднично сказал он и сел напротив. - Я вчера продукты закупил, все свежее.
  Ира посмотрела на него и покраснела.
  - Извини, ничего тебе не успеваю приготовить, проспала.
  Он успокаивающе махнул рукой.
  - Сам справлюсь, - потом немного помолчал и продолжил тем же бесцветным голосом. - Мы вчера и не поговорили. Ты немного знаешь меня, видишь, как я живу, если тебя все устраивает, то оставайся. Можешь быть спокойна, обижать не буду. Условие только одно: дети могут появиться лишь по обоюдному согласию.
   Ира убежала на работу, а он еще долго сидел на кухне и клял себя последними словами за то, что ввязался в эту абсолютно лишенную здравого смысла авантюру, и за то, что не нашел для девушки ни ночью, ни сейчас ни одного доброго слова. Соню это забыть, конечно же, не поможет, а лишь усложнит жизнь ему самому и испортит, скорее всего, ни в чем не повинной девчонке. Однако, если рассуждать здраво, они оба взрослые люди, поэтому как-нибудь да разберутся.
   Через три недели Женя отправился в командировку. Думая о возвращении, не мог решить, чему будет рад больше: исчезновению Иры или ее присутствию. Дом встретил его теплом, запахом домашней выпечки и еще чем-то успокаивающим и неуловимым, что обязательно входит в понятие семьи. Из кухни вышла Ира. Не отводя сияющих от радости глаз, подошла к нему и молча обняла, а он, вдруг осознав, что ему приятно возвратиться туда, где его ждали, крепко прижал к себе податливое женское тело.
   Вот так и началась их семейная жизнь. Ровная, без выяснений отношений, обид, объяснений в любви, страсти. Если Женя был чем-то недоволен, то просто замолкал, ложился на диван и включал телевизор. Если была недовольна Ира, то уходила в другую комнату и принималась за бесконечное вязание. На следующий день оба старались показать, что обида была слишком незначительной, чтобы о ней помнить долго. Лишь единственный раз их хрупкий мир чуть не рухнул. Это случилось, когда она сообщила, что пригласила на неделю маму.
   Она не видела в этом ничего дурного, ведь должна же мать познакомиться с будущим зятем. Женя воспринял это иначе. Во-первых, нельзя было в одиночку принимать такое решение. Он пытался для себя сформулировать второй пункт, но с этим оказалось сложнее. Как объяснить женщине, но при этом не обидев, что не хочет он ничего загадывать, с кем-то знакомиться, что-то обещать, как-то планировать свою жизнь? Не хочет, и точка!
   По привычке промолчав, Женя за день до приезда новой родственницы собрал вещи и заявил, что уезжает в командировку. Отправился он недалеко, к одному из своих неженатых сослуживцев, где и провел прекраснейшую неделю за просмотром после работы спортивных программ с обязательным пивом. Ира из этого случая извлекла урок и больше родственников в гости не приглашала.
   И еще ни единожды приходил Женя в эту квартиру, оставаясь на три-четыре дня. Иногда какие-то незначительные поводы для недовольства Ирой, конечно, были, но чаще всего тоска по Соне подступала к горлу и гнала его прочь от нелюбимой женщины.
  - Что со мной не так? Люди по десять раз женятся и каждый раз, как попугаи, не перестают о любви твердить, а я на одной словно зациклился. Она мне всю душу вымотала. Может, я в чем-то ненормальный? - как-то тоскливо спросил Женя у приютившего его сослуживца. Друг немного подумал и пожал плечами.
  - Да нет, вроде нормальный. А Ира-то чем тебе не угодила?
  - Сам не знаю: и одному тошно, и с ней тошно.
  Они немного помолчали. Потом друг встал и принес из холодильника пиво.
  - Я бы такого не выдержал, - сказал он, ища глазами зажигалку, которой умел мастерски открывать бутылки.- Разбежаться вам надо, вот что я об этом думаю. Лучше уж одному жить, чем так.
  - А как я ей об этом скажу? - уныло спросил Женя. - Как-то не по-мужски получается: сам позвал, сам прогнал. Жалко ее. Она планы строит, а я только и думаю, как из дома сбежать.
  - Лучше все-таки сказать.
  Они на какое-то время замолчали, каждый думал о своем. Потом друг вытащил из холодильника очередные две бутылки и одну из них протянул Жене. Тот отрицательно покачал головой.
  - Нет, хватит на сегодня. Но ты прав. Может, и лучше. Может, и скажу. Давай-ка спать, вставать рано.
  
  Часть десятая
  
   Неизвестно, как долго продолжал бы он заглядывать к другу просто на огонек, если бы не появилась у того новая соседка. Молодая женщина оказалась особой общительной и в первую же неделю познакомилась со всеми соседями по лестничной площадке. Жениному другу она сразу понравилась, да и для нее знакомство с еще довольно молодым одиноким офицером показалось подарком судьбы. Он был недурен собой, любезен и к тому же за словом в карман не лез. Словом, когда Женя пришел в очередной раз, разумеется, без предупреждения, рассчитывая задержаться здесь дня на три, то увидел друга, собирающегося в гости к соседке. Та собралась познакомить его со своей лучшей подругой. Женя обрадовался, что проведет вечер в одиночестве, и устроился с книгой на диване.
   Отдохнуть ему, однако, не дали. Вскоре друг и обе женщины пришли приглашать его к столу. Женя отказывался, сколько мог, но потом согласился. Подруга, которую посадили рядом с ним, оказалась довольно приятной и улыбчивой блондинкой с россыпью мелких веснушек на светлой коже лица. Как-то так получилось, что через некоторое время курить на кухню они отправились вместе. Выпитая водка беседе не мешала, женщина что-то рассказывала, часто улыбаясь, а он, подперев голову рукой и не вникая в сказанное, смотрел, как двигались ее полные накрашенные губы, и отчего-то улыбался тоже.
   Мысль еще немного посидеть на кухне вдвоем, чтобы дать возможность друзьям побыть наедине, обоим показалась удачной. На кухне нашлись бутылка вина, пара бокалов, яблоко, от которого они и откусывали по очереди, и это тоже казалось смешным. Позднее, когда женщина, придвинувшись ближе, положила руки ему на плечи и прикоснулась сладкими от вина губами к его губам, он нисколько тому не удивился, только посмотрел в ее шальные глаза и, по-прежнему улыбаясь, пожал плечами.
  - Ну, что ж... Гусар женщине не откажет.
  Фраза из старого и довольно пошлого анекдота почему-то показалась ей смешной, и она, звонко засмеявшись, уже без какого-либо смущения прижалась к его груди.
   Таймер на браслете часов он, к счастью, завести не забыл. Радуясь, что женщина не проснулась, Женя осторожно поднялся с кровати и, прихватив одежду, побрел в ванную. Состояние было не самое лучшее.
  - Читал еще в букваре, что пить можно только по большим праздникам и не мешать водку с вином, но, видимо, подзабыл, - пробормотал Женя покаянным голосом и встал под тугие струи холодной воды.
  Он честно, медленно и четко произнося слова, досчитал до пятидесяти и только потом увеличил температуру воды. Затем долго и с удовольствием до красноты растирал тело грубым полотенцем, чувствуя, как тело возвращается в свое нормальное состояние. Протер зеркало и несколько минут, внимательно осматривая себя, постоял у то и дело запотевающего стекла. Никаких следов на коже от ночных утех не обнаружил и остался этим очень доволен.
   Исчезнуть тихо не получилось: на кухне горел свет, запах кофе разносился по квартире.
  - С добрым утром! - услышал он приветливый голос женщины. - Кофе готов.
  Пришлось идти. Она стояла у плиты с кружкой в руке и с легкой укоризной, будто имела на это какое-то право, смотрела на него.
  - Хотел исчезнуть и не попрощаться? - в голосе послышалась некая игривость.
  Но не только это услышал в нем Женя, а еще и намек на особую близость после совместно проведенной ночи.
   - Гусары на эту тему не высказывались?
   Он смутился. Действительно, как-то глупо получилось, легкомысленно, по-мальчишечьи.
  - Не хотел будить так рано, - попытался он оправдаться.
  Слова прозвучали неубедительно, неискренне, и женщина словно сникла.
  - Пей кофе, - тихо сказала она и отвела глаза.
  Втягиваться в разговор ему не хотелось, извиняться тоже. Ночь прошла, и воспоминания о ней были абсолютно ни к чему. Зачем все усложнять? Ей было хорошо, ему тоже неплохо, и на этом все, точка.
   Попытка женщины обратить на себя его внимание была, наверно правильной, но напрасной.
  - Спасибо, не хочу, - Женя для убедительности покачал головой и мягко добавил. - Прости, но продолжения не будет. Я женат и совершенно тебе не нужен. Прощай.
  Он еще зачем-то немного потоптался на месте, словно ожидая ответа, но женщина молчала, и он, не оглядываясь, вышел из квартиры, дав себе слово никогда сюда не возвращаться.
   Давать обещания легко, выполнять труднее. Еще не раз и не два возвращался Женя к этой женщине. Она ни о чем не просила, ни на чем не настаивала, а просто радовалась, когда они были вместе. И ей, и ему нужна была такая малость! Просто скрыться в своем мирке на какое-то время от всего, что их окружало. Его такие ни к чему не обязывающие отношения абсолютно устраивали. Почему такие отношения устраивали ее, он не знал и знать не желал. Сложнее было разобраться с собой. Сначала Женя не смог бы ответить на вопрос, для чего эти встречи ему нужны? Но пришло какое-то время, и он со всей ясностью понял, что таким глупым образом пытался доказать себе, что он уже не болен Соней, что в состоянии, как все нормальные люди, заводить новые знакомства, влюбляться и радоваться жизни. Еще понял и то, что даже такое радикальное средство не помогло забыть ту, которую он при всем желании и старании не мог забыть уже много лет.
   Годы летели быстрее, чем хотелось бы. Ничего нового в жизни Жени не происходило, если не считать ранения, после которого он достаточно долго провалялся в госпитале. Ира работала все там же. Он был благодарен ей за уход и заботу, но не смог не заметить негативного отношения к себе со стороны женского персонала. Ларчик открывался просто: ее все жалели, а его дружно осуждали за то, что он не делал девушке предложения.
   Как-то, в очередной раз заметив за своей спиной перешептывание двух сестер и решив, что разговор идет о нем, Женя не выдержал и вспылил.
  - Ты чем-то недовольна? Тебе плохо со мной?
  Ира только что зашла в палату, собираясь поставить ему укол, и не сразу поняла, почему Женя так зол и о чем он спрашивает.
  - Я говорю, что раздумывать особо не о чем. Плохо - уходи, - добавил он, нисколько не заботясь о том, что их слышали другие.
   Он никогда не был так груб с ней и впервые заговорил о расставании. Ира испугалась. Ну да, она делилась иногда с подругой какими-то подробностями своей жизни, но не думала, что с появлением здесь Жени это разлетится по отделению. Он, конечно же, заметил повышенный интерес сестер к себе и сразу все понял...
   В слезах она выбежала из палаты, а двое других больных сделали вид, что не слышали ничего. В этот день Женя больше ее не видел. Он не мог успокоиться до вечера, ему было неприятно, что сорвался из-за такого, в сущности, пустяка да еще и при посторонних. Ира пришла к нему только ночью, видимо, осталась ради этого на ночное дежурство, и осторожно присела на край кровати. Было тихо, все спали. Она взяла его руку, поднесла к лицу и прижалась губами к теплой и такой знакомой ладони.
  - Прости, - прошептала она, - прости.
  Он взял ее рукой за плечо и притянул к себе ближе.
  - Прости и ты. Просто забудь.
  Она доверчиво прижалась к нему, он поцеловал ее куда-то в щеку и ласково провел рукой по волосам. Мир был восстановлен, но Женя понимал, что от этого они оба счастливее не будут. Он мог ей дать и давал так мало, что любая другая уже предъявила бы множество претензий, но ее почему-то устраивали и эти крохи.
   Может быть по чьему-то наущению, а может и по собственной инициативе, но однажды Ира решилась. За ужином она была задумчива и молчалива, поэтому и спросил ее Женя о причине.
  - Хотела поговорить с тобой, но не знаю, как начать.
  - Чего же проще, начни и все, - ответил он без особого интереса в голосе.
  - Когда ты женишься на мне? Уж не один год прошел, а ты все об этом молчишь. Пора и о детях подумать.
   Конечно, пора, кто бы спорил... Пора смириться с судьбой и остепениться. Зачем ждать неизвестно чего? В последнее время и встречи с другой женщиной перестали его волновать и наскучили своим однообразием и предсказуемостью каждого жеста и слова. Из них исчезли и новизна, и желание, поэтому и не давали они уже того успокоения, которое он почувствовал вначале. Какой смысл искать кого-то другого? Он знал, что и с той, другой, все будет точно так же. Все могло быть иначе только с одной женщиной на всем белом свете, Соней, но там он был, как и в самом начале, третьим лишним.
   По всему и выходило, что Ира - лучшая кандидатура на роль жены, если не один год терпела и беспокойную жизнь офицера, и его самого. С ней надежно и спокойно. Не любит он ее, ну и что с того? Многие без любви живут, проживет как-нибудь и он. И насчет детей она права, пришло время. Может, хоть они их и сблизят?
  - Я согласен. Давай сделаем так: скоро у меня командировка, когда вернусь, все обговорим. Пора так пора! - ровным голосом сказал он и, поблагодарив за ужин, вышел из-за стола.
   Вечером следующего дня позвонила какая-то Лариса. Женя еще не пришел со службы, поэтому Ира, представившись женой, спросила, что передать. А передать было что! Оказывается, в субботу состоится срочная встреча одноклассников, а поскольку Женя на последних встречах не был, то должен был прийти обязательно: вторую половину полагалось представить. Лариса еще что-то говорила, но Ира уже не слышала: уж очень ей хотелось познакомиться с его друзьями.
   Женя в восторг от известия не пришел, долго отговаривался, но будущая жена была настойчива как никогда, и он, скрепя сердце, согласился. Действительно, походами в театр или просто в кино баловал ее редко и, скорее всего, возьми он сам трубку, Ире ни о чем бы не рассказал, но раз уж так все сложилось... Да и самому с одноклассниками хотелось встретиться, все-таки не виделись несколько лет. То командировка помешала, то лежал в госпитале...
   Когда они пришли в кафе, почти все были в сборе. Как и положено, он представил Иру, назвав при этом женой, и щеки молодой женщины окрасились румянцем. Женская половина осмотрела ее особенно внимательно и придирчиво, и Женя мог дать голову на отсечение, что все отметили, как далеко было ей до жены первой. Та, не в пример Ире, действительно была яркой женщиной.
   Пока все расспрашивали друг друга о том, что случилось за последнее время, Женя, оставив Иру, подошел к Ларисе.
  - Все цветешь, - с удовольствием отметил он. - Ну, говори, зачем я тебе понадобился?
  - С чего ты взял?
  Хотя на лице одноклассницы и было написано полное непонимание, но он, прекрасно зная ее, понял, что попал в точку.
  - Обычно ты приглашения рассылаешь, а тут позвонила. Какая честь! - рассмеялся он.
  - Угадал! - призналась Лариса. - Только вот не знаю, сейчас рассказать или потом.
  - Давай уж сейчас.
  - Только не обижайся, если что не так. Знаешь ведь, что женщинам довольно часто приходят в голову странные мысли, а я далеко не исключение.
  - Хорошо, обижаться не буду. Говори!
  - Если без деталей... Ты знал, что Соня родила двойню?
  - Нет, - удивленно и слишком быстро, демонстрируя полное безразличие, ответил он. - И что из этого?
   Кровь жаркой волной ударила в голову, но Женя постарался не выдать своего волнения. Кажется, получилось.
  - Помнится, в последний раз вы пришли на встречу вместе и ушли тоже.
  - Лариса, перестань городить огород! Для этого нехитрого дела у нее был Веня и, при желании, любой из мужиков нашего города и его окрестностей. Кажется, она замуж второй раз выходила.
  Лариса на нарочитую грубость никак не отреагировала.
  - Нет, я все разузнала. Она живет одна. Со вторым у нее детей не было и быть не могло. Не знаю, зачем она это сделала, но он с кровати уже не вставал, когда их расписывали. Веня погиб после аварии, а от мертвых не рожают.
  - Веня погиб? - едва шевеля губами, переспросил Женя.
  - Да, она его хоронила, - подтвердила Лариса. - А насчет других мужиков... Ты знаешь, я Соню не очень люблю, но насчет других мужиков ты погорячился. Да и не стала бы она рожать от первого встречного. Так, может, это ты постарался?
   Женя хотел что-то ответить, но подошла Ира, и разговор пришлось прервать. Лариса улыбнулась ей легкой дежурной улыбкой.
  - Пойду, позже еще поговорим. Не уходите раньше времени.
  Последняя фраза предназначалась, конечно, Жене, и по его глазам она увидела, что он это понял.
   Лариса подошла к своему месту и постучала по бокалу вилкой, требуя внимания.
  - Собрались мы сегодня не только для того, чтобы пообщаться и вспомнить наши золотые годы. Есть еще одна причина. Но начну с самого начала. Все вы знаете, что есть у меня среди прочего небольшая фирма, которая занимается организацией праздников для детей. Не так давно к нам обратилась женщина. Завтра ее двойняшкам исполняется три года, - после этих слов она посмотрела на Женю и с удовольствием отметила, что он внимательно слушает. - Вот я и подумала, а не устроить ли праздник для наших детей? Перезнакомятся, может и подружатся. Да и мы еще раз в году встретимся. А то все работа да работа...
  Предложение Ларисы было горячо поддержано. За разговорами она и не заметила, когда Женя и его жена ушли.
   Ира была очень недовольна: столько времени потратить на сборы и пробыть в кафе каких-то жалких полчаса! Женя и причину объяснять не стал, просто вышел из-за стола, и ей пришлось чуть ли не бежать за ним. Когда он был в таком раздражении, она старалась молчать. Промолчала и на этот раз. Отец Иры имел нрав крутой, и она с детства усвоила, что под горячую руку попадаться не следует.
   Дома Женя сначала молча сидел на кухне и бездумно смотрел в окно, а потом и вовсе закрылся в своей бывшей детской. Встревожилась Ира, только когда в первом часу ночи он стал звонить кому-то по телефону. Звонил несколько раз, и в конце концов ему все же ответили.
  - Только не ругайся, - сказал он невидимому собеседнику, - диктуй адрес, я сейчас приеду.
  Видимо, ответ ему не понравился, и он, упрашивая кого-то, снова заговорил:
  - Пожалуйста, не бросай трубку... Пожалуйста! Я до утра не доживу!
  Адрес, скорее всего, все же был продиктован, и Женя вышел в коридор. Окончательно проснувшаяся Ира последовала за ним.
  - Не уходи, - попросила она и прикоснулась к его руке, - поздно уже. Утром решишь свои дела.
  Женя, даже не повернув головы в ее сторону, вышел. Ира постояла еще немного, прислушиваясь к тихим металлическим звукам, издаваемым заработавшим лифтом, а потом медленно пошла в спальню.
   Заспанная Лариса встретила его в домашнем халате и шлепанцах на босу ногу.
  - Только говори тише, - предупредила она, - я сегодня не одна.
  Они расположились на кухне. Лариса закурила длинную тонкую сигарету и приготовилась слушать.
  - Помоги высчитать, когда Соня забеременела, - начал без предисловия Женя. - Я в этом деле ничего не понимаю.
  - Значит, я была права насчет вас? - засмеялась Лариса. - А еще отказывался! И я не я, и лошадь не моя, и сам я не извозчик. Вот тебе и Сонька - скромница! А ты у жены попроси, она тебе быстро все сроки назовет!
  - Лариса, потом можешь смеяться, сколько душе угодно, а сейчас просто помоги, - недовольно хмурясь, попросил он.
  - Ладно, уж, - сказала она и встала, - сиди здесь тихо, я за ноутбуком схожу.
   По срокам было не совсем ясно, но Лариса сказала, что двойняшки часто рождаются немного раньше, поэтому его отцовство было вполне вероятным.
  - Дай адрес, завтра же и поеду.
  - Не будет она с тобой разговаривать, если ты ее беременную бросил.
  - Я бросил? - начал было возмущенно Женя, но тут же и замолчал, потому что картина начала вырисовываться не очень-то приятная.
  Он обхватил голову руками и, уже не таясь от Ларисы, застонал:
  - Господи, да неужели это правда? Что сейчас делать?
   Почему-то вспомнилось, как стоял Веня посреди школьного двора на коленях перед Соней. И ребята, пришедшие на экзамен, и родители, которые в полном составе явились, чтобы их поддержать, и учителя наблюдали эту картину. Вот только Вене было все равно, как это выглядело со стороны. Он не мог потерять Соню, а все остальное было неважным. А что он, Женя? Говорил о любви, не верил своему счастью, строил планы, а потом сам же перечеркнул все, что у них с Соней не только было, но и могло быть.
   Каким же негодяем он сейчас выглядел в своих глазах! И трудно было понять, как смог поверить в то, что сам и придумал? Вот с Веней такого произойти просто не могло. Он знал, чего хочет, и добивался этого любым способом. А чего хотел он, Женя? Неужели только тешить свою обиду? Как просто у него получилось тогда: отошел в сторону, исчез, испарился, улетучился, наконец, как будто его и не было. И почему так вышло? Наверно, потому, что всегда помнил о ее чувствах к другому, слишком привык к роли стороннего наблюдателя и до конца не мог поверить в то, что любим.
   Лариса закурила новую сигарету и задумчиво посмотрела на ночного гостя.
  - Слушай, есть план, только перестань заранее с ума сходить, может это все наши фантазии.
  План был до смешного прост. Соня жила в поселке за городом, куда без разрешения хозяев охрана не пропускала. От Жени требовалось только заменить шофера, который повезет шестерых артистов. Охранники, разумеется, будут оповещены лишь о количестве приехавших.
  - Да не будь дураком, а то все испортишь, - напутствовала его Лариса. - Соне на глаза не попадайся. Для начала на детей посмотри и только. Помни, что у них праздник.
  Поздний гость послушно кивал головой.
   На улице было довольно прохладно и все еще темно, лишь редкие фонари лениво бросали на дорожки желтые круги неяркого света. Женя устало присел на скамейку и закрыл глаза. Все то, что казалось далеким и почти забытым, оказалось на удивление живым, словно и не промелькнуло несколько лет без Сони. И эти годы, годы душевного одиночества, сейчас казались ему пустыми и серыми. Дома он опять закрылся в комнате и долго лежал, проклиная себя за глупость и ужасаясь случившемуся. Даже если он и не отец этим детям, то все равно нельзя было оставлять Соню в такой тяжелый час. Почему ревность и обида оказались сильнее разума? Да она головы в его сторону не повернет, если он попробует с ней заговорить, и будет права.
   Женя вышел из комнаты перед обедом и нехотя выпил чашку кофе. Пора было собираться. Ира из спальни не выходила, и он был этому рад. Оделся по-простому, как оделся бы любой шофер, в джинсы и футболку. Когда уже собрался уходить, в коридоре появилась Ира.
  - Скоро вернешься? - ровным голосом спросила она, всем своим видом показывая, что ничего особенного вчера между ними не произошло.
  Женя нехотя повернулся к ней. После бессонной ночи он был бледен, а глаза на словно похудевшем лице казались не столько усталыми, сколько колючими и чужими.
  - Ты бы уж меня бросила, что ли... - в тихом голосе слышалась горечь. - Сил уже никаких нет такую жизнь терпеть ...
   Еще не вникнув в суть сказанного, женщина вдруг поняла, что вот и наступил конец сказки со счастливым концом. Она придумала ее сама, верила и надеялась. Однако в один миг все рухнуло, поэтому и закричала Ира вдруг тонким злым голосом:
  - Как я тебя ненавижу! Сам не знаешь, что тебе надо! Столько лет потрачено зря!
  Он молчал и смотрел на нее, как смотрят на постороннего человека, совершившего какой-либо не очень приличный поступок, равнодушно и неприязненно, потом так же тихо сказал:
  - Не кричи, у тебя лицо пятнами покрывается.
  Дверь с легким стуком захлопнулась, а женщина бессильно прислонилась к стене и безутешно заплакала, прижимая сжатые кулаки к губам.
  
  Часть одиннадцатая
  
   Вот уже два года прошло с того времени, как Соня переехала в новый дом. По-прежнему раз в месяц прилетали на пару дней из Москвы дедушка Николай Иванович и старший сын Костик. И каждый раз дед придирчиво осматривал все углы дома, участок, подолгу расспрашивал Дениса о жизни невестки. Что он хотел услышать, управдом не знал, да и рассказывать было нечего. Дом, работа, дети...
   О Романе Климове, который довольно часто навещал хозяйку, дед был в курсе и недовольно поджимал губы, слыша это имя. Он не понимал, зачем Роману нужна была Соня, а ведь без нужды и прыщ не вскочит. Но Климов как приходил, так и уходил, и если у него и были какие-то планы по отношению к Соне, то он их тщательно скрывал. Других особей мужского пола поблизости не наблюдалось, поэтому Рубцов и не знал, радоваться этому или огорчаться: все-таки его невестка была еще достаточно молодой и привлекательной женщиной.
   Почему беспокоился Николай Иванович? Да все было просто: где-то ведь жил человек, который был отцом его бесценных внуков. Если бы он знал о детях, то, скорее всего, хоть раз да появился бы. А что, если и вправду не знает? Значит, есть возможность узнать. И что тогда? Объяснять Косте, что у него с малышами разные отцы? Рушить устоявшиеся отношения с невесткой в угоду какому-то залетному молодцу? В том, что этот молодец и мизинца Сони не стоит, Николай Иванович был абсолютно уверен: порядочные люди так с женщинами не поступают. Вот поэтому в каждый свой приезд и уговаривал он невестку переехать в Москву, чтобы быть подальше от этого города. А там, если Бог даст, может и придется кто-то ей по сердцу. Если это будет человек достойный, то Николай Иванович сам благословит Соню и будет радоваться ее счастью.
   Сегодня Лизе и Саше исполнялось три года. Погода в этом году радовала. Начало лета было необыкновенно теплым, поэтому Соня и решила устроить праздник на лужайке возле дома. Еще месяц назад она сделала заказ в фирме, специализирующейся на проведении праздников для детей. Прибытия артистов ждали через час. Дети уже встали после дневного сна и теперь находились в столовой. Няня безуспешно пыталась накормить их нелюбимой кашей, но все было бесполезно.
  - Капот, - упрямо твердил Саша, стуча крохотной ладошкой по столу.
  - Буду пакать, - тут же поддержала его Лиза.
   И требование компота, и желание Лизы помочь брату слезами веселили и умиляли Николая Ивановича, прилетевшего вчера на день рождения детей вместе с внуком. За последние пару лет Костик вытянулся и казался улучшенной копией своего отца. Вечером во время беседы Николай Иванович очередной раз попросил Соню подумать о переезде в Москву.
   Доводы, которые он приводил в разговоре, были разумными, как разумным было и желание сделать фирму общим семейным делом. Рубцов был уже далеко не молод и боялся не дожить до того часа, когда внук окончит учебу и сможет занять его место. Вот поэтому для подстраховки, как он выразился, и нужна была Соня. Она могла начать работу в Москве хоть завтра, а потом, если потребуется, и контролировать первые шаги сына. Соню же держали здесь только родные могилы и клиника. Возможно, были и другие причины, но Николай Иванович о них не знал. Невестка в который уж раз обещала подумать.
   До коттеджного поселка артисты добрались без приключений. Женя вместе с ними прошел через калитку и остановился возле большого куста сирени. Их уже ждали: на площадке перед домом были расставлены столы для гостей. Их было немного. Высокий седой старик сидел рядом с юношей, который был как две капли воды похож на Веню, и Женя сразу догадался, что это старший сын Сони. Ее бывшего начальника, расположившегося за соседним столом, он узнал сразу, хотя и видел только один раз. Тот был с женой и дочерью. Светловолосая девочка весело болтала ногами и о чем-то со смехом рассказывала родителям. Еще один стол занимали трое женщин и мужчина. Присмотревшись, Женя решил, что эти люди здесь работают. Несколько в стороне за нарядно украшенным столом он увидел Соню, рядом на высоких стульчиках сидели дети. Она что-то говорила им, а они то и дело с любопытством осматривались по сторонам.
   Женя вытащил из сумки бинокль и поднес его к глазам. Соня с последней их встречи изменилась: исчезнувшая излишняя худоба позволила ей выглядеть более мягкой и женственной, волосы вновь отросли и были небрежно откинуты за спину. Он просто отметил эти перемены, нисколько не задумываясь над тем, красят они ее или нет. Это не играло никакой роли: все равно она оставалась единственно любимой женщиной. И никуда не делись его боль, его одержимость ею, его отчаяние, его одиночество, его тоска.
   Девочка была несколько меньше брата, хрупкая и нежная. Два небольших хвостика на затылке придавали ей задорный вид, и она время от времени трогала их тоненькими пальчиками. Кажется, она походила на мать. Темноволосый мальчик был крепышом и, несомненно, пользовался большим авторитетом у сестры, потому что она успевала следить и за ним, демонстрируя постоянную готовность в случае нужды тут же встать на его сторону. Женя вдруг вспомнил о своих детских фотографиях. На одной из них он выглядел точно так же, как этот малыш, и мама ласково называла сына боровичком. Глаза неожиданно наполнились слезами, и он быстрым движением ладони их вытер.
   Началось представление, и маленькие зрители, возбужденно блестя глазками, то восторженно вскрикивали, то принимались вслед за мамой хлопать в ладоши. Маленькая кокетка при этом не забывала подносить миниатюрные пальчики к своим смешным хвостикам, словно призывая и других обратить внимание на ее прическу и полюбоваться ею. Появление клоунов привело детей в настоящий восторг, и вскоре на площадке они веселились уже вместе с ними.
   - Кто ты и что тут делаешь?
  Резкий голос заставил Женю оторваться от своего занятия. Он нехотя повернулся к человеку, задавшему вопрос, не забыв спрятать бинокль за спину. Мужчина, стоявший перед ним, видимо, находился здесь не в первый раз. Привлекательным его назвать было трудно, но чувствовалась в нем некая уверенность, присущая людям небедным и успешным. Он держал в одной руке большую в яркой упаковке коробку, в другой - букет цветов. Человек смотрел на Женю спокойными пытливыми глазами так, словно был хозяином в этом доме и имел право распоряжаться. От неожиданности Женя напрягся, но все же ответил с деланным безразличием:
  - Я артистов привез.
  - Ладно, смотри, - буркнул незнакомец и заторопился к гостям.
   Когда Женя вновь приступил к прерванному занятию, то увидел припозднившегося гостя уже сидевшим рядом с Соней. Букет лежал перед ней, а он что-то весело говорил, стараясь заглянуть женщине в глаза. Хозяйка, слушая его, слабо улыбалась и, соглашаясь, кивала головой. Смотреть на этих двух было больно, и Женя вдруг с горечью подумал, как же в сущности мало времени судьба отвела ему и Соне, хотя это малое и по сей день не забыто, а с появлением в его жизни детей не забудется никогда.
   Стало жалко и обидно, что не он торопился к ней на свидания, не он дарил цветы и милые смешные безделушки, не с ним она целовалась в темном подъезде при прощании, строила планы на будущее, мечтала о детях... Существовало тысячи этих самых не... Все, что было для девушки впервые, пережито не с ним, видимо, поэтому и бросилась Соня, забыв об обидах, на помощь Вене, попавшему в беду.
   Представление закончилось, настала пора подарков. Жене пора было уходить, но он не мог заставить себя это сделать. Соня и припозднившийся гость стояли рядом с детьми, опять сидевшими на высоких стульчиках. Женя передвинулся, но малышей все равно было плохо видно из-за окруживших их гостей. Он не смог оторваться от своего занятия, даже когда его окликнули: пора было ехать. Только когда оклик раздался во второй раз, он заставил себя отвернуться и медленно вышел за ворота.
  - Эй, ты в порядке? Машину вести сможешь?
  Женя и вправду был бледен, растерянная улыбка кривила губы.
  - Не вопрос, - пробормотал он, усаживаясь на сидение.
  - Нет уж, садись сзади, умирать нам еще рано.
  Один из артистов подошел к кабине, и Женя молча уступил ему место.
   Эту ночь он провел у друга, а когда на следующий вечер вернулся домой, понял, что опять остался один в четырех стенах. Так и не найдя в себе смелости встретиться с Соней и во всем разобраться, Женя через несколько дней улетел в командировку, рассудив, что утро вечера мудренее. Вернувшись, тут же позвонил Ларисе и опять напросился в гости. Сидели и разговаривали на уже знакомой кухне.
  - Ты женщина, вот и посоветуй, как мне лучше выйти из этой ситуации? - допытывался Женя, с надеждой глядя на одноклассницу.
  - Что я посоветую, если ты ни о чем рассказывать не хочешь? А может ты ее изнасиловал? - сердилась она.
  - Лариса, угомонись! Ничего такого не было!
  - А что было?
  - Не могу тебе рассказать!
  - Тогда не приставай со своими глупыми вопросами.
  Они препирались еще некоторое время, пока Лариса не заявила:
  - Или рассказывай, или уходи! Никто о нашем разговоре не узнает, если ты за это беспокоишься. Я слово держать умею.
   Что было делать? Видимо, соглашаться! И Женя решился.
  - Понимаешь, Лариса, я Соню любил со школы. Тогда, на встрече, мы впервые после школы встретились, а через год я сделал ей предложение. Когда позвонили, что Веня попал в аварию, мы были вместе. Она уехала к нему, а я сутки сидел и ждал хотя бы звонка. Она не пришла и не позвонила. Я ушел, потому что решил, что она сделала выбор между мной и им.
  - Вы больше не виделись?
  - Нет.
  - Сказать, что ты полный кретин?
  - Не надо, я и сам это знаю, - буркнул Женя и насупился.
  - Не помогала бы я тебе, если б не была перед Сонькой виновата. Она уж беременная ходила, когда я ей рассказала, что с Веней переспала. Говорят, нельзя беременных обижать, а я обидела. За это и не дал мне Бог детей.
  - Это правда? - упавшим голосом спросил Женя.
  - И что переспала, и что родить не могу, и что рассказала - все правда. И давай об этом больше не будем, у каждого из нас свои грехи, а твои, я вижу, не меньше.
   Лариса в очередной раз вытащила из пачки тонкую длинную сигарету, щелкнула затейливой зажигалкой и, прикрыв глаза, глубоко и с видимым удовольствием затянулась, потом снова потянулась к бутылке и налила новую порцию виски.
  - Может, выпьешь?
  Она, видимо, забыла, что уже спрашивала об этом, и он терпеливо ответил еще раз:
  - Я за рулем.
  Выпив, Лариса опять плеснула темной жидкости в стакан, но не выпила, а посмотрела на Женю потемневшими злыми глазами.
  - Устроил мне вечер воспоминаний... Скажи лучше, что вы все в ней нашли? Веня убежал от меня, едва штаны успел натянуть, так к ней торопился. И ты со школы любил... Я что, была хуже?
   Жене стало жаль эту несчастную, одинокую и, наверное, потому много пьющую женщину. И еще он боялся оказаться свидетелем пьяных злых слез и откровений, которые ему, зная характер Ларисы, вряд ли когда-нибудь простятся. Вот поэтому и поспешил Женя со своими утешениями.
  - Ты не была хуже, просто так получилось. Молодыми все были...
  Лариса задумчиво, словно соглашаясь, кивнула головой.
  - Ладно уж, слушай. В поселок тебя не пустят, поэтому найдешь Соню в городе. У Вени была своя клиника, теперь она там вместо него всеми делами заправляет. А теперь выметайся, одноклассник, я устала.
  Торопливо распрощавшись, Женя вышел из подъезда и с удовольствием вдохнул теплый свежий вечерний воздух. Откладывать разговор с Соней он больше не собирался, он был к нему готов.
  
  Часть двенадцатая
  
   По дорожке, по направлению к воротам, шли Роман Климов и Соня. Гости разъехались, Роман уходил последним, и Соня, как всегда, проводила его до ворот.
  - Знаешь, - задумчиво сказал он, остановившись, - у меня из головы не идет один человек. Что-то в нем было странное, а что, не пойму.
  - Ты о ком? - спросила Соня скорее только для того, чтобы поддержать беседу.
  - О шофере, который артистов привозил.
  - И что в нем необычного?
  - Он стоял за кустом, словно не хотел, чтоб его видели, и разглядывал всех в бинокль.
  - В бинокль? - переспросила она удивленно.
  - Точно тебе говорю. Он его потом за спину спрятал. Вот я и думаю, зачем человеку бинокль, если оттуда и так все хорошо видно.
  - Почему ты мне сразу об этом не сказал?
  Волнение в голосе было слишком явным, Роман удивленно посмотрел на нее и пожал плечами.
  - Не знаю. Забыл, наверное.
  - Как он выглядел?
  Климов задумался, припоминая.
  - Крепкий такой, высокий, волосы темные, острижен коротко. Спину держал прямо, как вояка. В общем, не очень на шофера смахивал.
   Сердце застучало так, словно собиралось выскочить, и Соня, мысленно прося его успокоиться, положила руку на грудь. Первое время после разрыва с Женей она верила, что он каким-то образом еще появится в ее жизни. Ну не мог он бросить ее вот так, без объяснений, не мог. Как-то не вязалось все это с ним. Однако годы шли, и она почти успокоилась, вспоминая с тихой грустью о нескольких днях, проведенных вместе. Совсем вычеркнуть из памяти, конечно, не смогла, да и как это сделаешь, если сын так похож на отца?
   Денис стоял у окна, смотрел на сгущающиеся сумерки и дожидался ухода последнего гостя, чтобы выпустить на ночь собаку. Прошлым летом кто-то подбросил к их участку щенка. Он был мал, испуган и громко плакал, ища мать. Жалостливая хозяйка, конечно же, захотела оставить щенка у себя. За это время он превратился в красивую рыжую дворнягу, которая с явным удовольствием облаивала всех незнакомых, посягавших на ее территорию.
   Денис дошел до калитки, и с удивлением увидел, что хозяйки у ворот не было. Он обернулся, ища ее глазами, но тут же замер, услышав из-за забора голоса.
  - Я никогда ничего не обещала...
  - А я только и прошу, что подумать о нас, - прервал ее Климов. - За четыре года можно было убедиться в моей преданности. Я молчал, когда ты была беременна, когда дети были маленькими, наконец, я развелся с женой, и что нам мешает сейчас быть вместе?
  - Я не хочу выходить замуж.
  - Согласен и на это. Просто давай жить вместе. Хочешь, я перееду к тебе, а хочешь, переезжай в мой дом. Я же тебе не противен, я это чувствую, и дети меня любят.
  - У них есть отец.
  - Очнись, Соня! О каком отце ты говоришь? Это я был рядом все последние годы.
  - Я тебе за все благодарна, ты был лучшим другом на свете.
   Денис замер, боясь чем-нибудь обнаружить себя, но подслушивать чужой разговор не хотелось, поэтому он осторожно передвинулся дальше, в тень забора. Однако голоса было слышно и оттуда.
  - Друг, друг... Спустись на землю, Соня! Какой неземной любви ты ждешь?
  Похоже было на то, что Климов рассердился не на шутку.
  - Я ничего не жду. Я просто живу.
  - Ты обо всем хорошенько подумаешь, - голос Климова зазвучал примирительно, - а я в следующий раз приеду, и мы обо всем спокойно поговорим. Столько лет находили общий язык, надеюсь, найдем и сейчас.
   Хозяйка ничего не ответила. Вскоре послышался звук мотора. Климов уехал.
   Соня медленно брела по дорожке к дому. Она устала. Этот месяц выдался тяжелым: мучили рано наступившая жара, бессонница и мысли. Несколько дней назад неожиданно позвонил тот, кто на короткое время смутил ее покой. Если говорить правду, то она была благодарна ему: он словно вернул ее к жизни, заставил почувствовать себя женщиной, испытать чувства, о существовании которых она уже давно забыла. Хоть и выкинула его визитку, не собираясь звонить, но голос узнала сразу.
  - Ты так и не позвонила, а я ждал.
  Соне показалось, что мужчина был не совсем трезв, поэтому она и ответила лаконично:
  - Прости, но не решилась.
  - Я добрый, прощаю, - собеседник невесело рассмеялся, - зато ячейку общества сохранила. Хорошая женщина! Поставь себе плюсик в список добрых дел и гордись им до конца жизни.
  - Зачем ты так зло? - спросила она удивленно.
  - А ты знаешь, как надо? - тут же отпарировал он.
  - Не знаю, но не так. Мы же не сделали друг другу ничего дурного.
  - Тоска, Сонечка, тоска... Вот сижу и думаю: уже немолодой мужик, не кретин вроде, чего-то в жизни добился. Считал, что все у меня есть, а чего нет, то куплю. А вот тут приключился облом: я влюбился... Опять же считал, что быстро разведусь. Очень хотел, а вот не смог. Сложно все это. В общем, трус я, Сонечка. Никому б не признался, а тебе говорю. А что не позвонила - ерунда, я б добился...
   Не дослушав, она положила трубку. Грустно все это, но было хорошо и правильно, что и он поставил точку в их несостоявшейся истории. Свою, жирную, она поставила уже давно. Так бывает: в какой-то миг закружилась голова. Отчего? А кто его знает... Наверное, оттого, что еще молода, что слишком долго была одна. Тогда, приняв решение, она, сама того не ожидая, быстро забыла о неожиданном увлечении, а когда вспоминала, то качала головой, удивляясь, как могла дать вторгнуться в ее жизнь тому, что было ей совершенно не нужно. Как это говорят: победа тела над разумом? Или нет, лучше сказать по-другому: сошла с ума, но остановка оказалась не ее. Да и страдать, по правде говоря, особенно было некогда: дети, дом, работа занимали все свободное время. А теперь еще и Роман... Жалко было лишаться хорошего друга, но связывать с ним судьбу она не хотела. Лучше уж одиночество, чем жизнь с тем, к кому совершенно равнодушна. Ее мужем мог стать только один человек, но ему-то она и оказалась не нужна.
   В очередной раз захотелось взять детей в охапку и очутиться где-нибудь на берегу теплого моря. Стоило об отпуске подумать серьезно, а еще лучше поговорить с Николаем Ивановичем. Он, конечно же, подскажет, как это лучше организовать, а может быть и захочет поехать с ними. Правда, одной с детьми, наверно, будет тяжело. Придется брать еще и няню.
   Мысли опять вернулись к рассказу Романа о странном человеке с биноклем. Она была почти уверена... Нет, она была абсолютно уверена, что знает, кто это был. Весь следующий день Соня, боясь самой себе признаться в этом, ждала Женю, но он так и не появился. С тех пор прошел месяц, и она опять успокоилась, решив, что все это лишь плод ее воображения.
   Хватало и других забот. Вот, например, на прошлой неделе у нее в кабинете неожиданно появился старший Климов, отец Романа. Объяснил это просто: проезжал мимо и решил зайти. С последней их встречи он изменился: волосы поредели, болезненная худоба стала еще заметнее, отчего казалось, что старший Климов стал меньше ростом. Он вежливо расспросил ее о здоровье детей, Николая Ивановича, а потом вдруг с досадой выпалил:
  - Догадалась, небось, зачем на самом деле пришел?
  Соня пожала плечами.
  - Зачем бы ни пришли, спасибо, что не забываете.
  - Ты вот что, Софья, если что не так, то не обижайся на старика. О сыне пришел поговорить. Он у меня один, а внуков дождаться не могу. С женой уже полгода как развелся, а до сих пор определиться не может. Девушки вроде какие-то рядом крутятся, да ни одной постоянной. Только вот к тебе и прикипел. Скажи правду, что между вами?
  Соня улыбнулась.
  - Не волнуйтесь об этом. Я уж Вашей жене говорила, что ничего, о чем бы следовало вам беспокоиться, нет и быть не может. Заходит иногда поговорить, так что из этого?
  - Столько лет знаете друг друга, - вдруг обидчиво заговорил Климов, - а на моего сына даже внимания как на мужика не обратила? Может с ним что-то не так?
  Соня, не ожидавшая такого оборота, рассмеялась, а потом вдруг посерьезнела.
  - Уж если такой откровенный разговор между нами, то извольте... С ним все так. Он хороший человек, но не для меня. Я замуж не собираюсь, да и детей больше иметь не хочу, этих бы до ума довести. А Вам ведь внуки нужны? Вот и поговорите с Романом откровенно, ему и вправду давно пора детьми обзаводиться.
  Расстались по-дружески, только на прощание старший Климов попросил:
  - Ты уж не говори Ромке, что я приходил. Он у нас обидчивый.
  Соня согласно закивала головой.
   В середине недели позвонила Маша, жена Егорова, и сказала, что в субботу хочет навестить ее и детей. Она была редкой гостьей, и Соня обрадовалась: Маша ей нравилась. Чуть позже позвонил сам Егоров и напомнил о своей просьбе. Соня заверила, что обо всем помнит. А просил ее накануне Егоров осторожно разузнать, что случилось с его женой. Вот уже несколько недель Маша была сама не своя, но на разговор об этом не шла. Терпение Егорова кончилось, когда он застал жену плачущей. Она как-то попыталась объяснить свое состояние, но он не поверил ни одному ее слову. И грозный Егоров, который без памяти любил жену и дочь, вдруг испугался, поэтому-то и попросил помощи у старой приятельницы.
   Кабинет Сони находился на солнечной стороне, и она, несмотря на опущенные жалюзи, целый день изнывала от жары и духоты. Рабочий день подходил к концу. Осталось лишь навести порядок на столе и можно будет уходить. Вот в этот момент и раздался стук в дверь.
  - Войдите, - рассеянно сказала Соня и посмотрела на посетителя.
   Румянец начал медленно заливать лицо, сердце, казалось, застучало где-то у горла, и она судорожно сглотнула. На пороге стоял Женя. Соня с трудом отвела от него глаза и нашла в себе силы указать рукой на стул. Он сел напротив.
  - Не ожидала?
  Голос за прошедшие несколько лет нисколько не изменился и был до боли знакомым.
  - Нет.
  Соня отрицательно покачала головой. Она уже взяла себя в руки.
  - Сразу скажу, что ничем не помешаю твоей жизни. Прошлое пусть останется в прошлом, раз ты так захотела, - после этих слов брови Сони удивленно взлетели вверх. - Я только прошу разрешить мне видеть детей и участвовать в их жизни.
  - Так это все же был ты... - упавшим голосом пробормотала она.
  Ей хотелось добавить, что не очень-то он торопился прийти сюда, но она сдержалась.
  - На дне рождения детей? Да! - Женя отпираться не стал.
  - Тайком прийти в мой дом не лучшая затея.
  - Прости, но ничего другого не пришло в голову. Ты ведь не пригласила.
  Каяться он, кажется, не собирался, это ясно, но и обвинять себя Соня позволить не могла.
  - Скажи, а почему я должна была это сделать?
  Голос звучал насмешливо, и это выбило Женю из колеи.
  - Да потому, что дети и мои тоже!
  Он это выпалил довольно громко, а потом, словно спохватившись, уже более спокойно спросил:
  - Почему ты не сообщила о беременности?
  - Не сообщила? - снова насмешливо переспросила она и посмотрела ему прямо в глаза. - То есть не написала, не позвонила, не послала телеграмму? Для начала я должна была узнать причину, из-за которой осталась одна.
  Соня немного помолчала, а потом с горечью добавила:
  - Обещал не оставлять никогда, но оставил. Так что ж теперь...
  Женя попытался было ответить, но она подняла руку, призывая к молчанию.
  - Молчи, я знаю, что твои слова не стоят и гроша. Уходи, не хочу говорить на эту тему, не хочу, чтобы ты был вхож в мой дом.
  Женя побледнел, опустил голову и молча вышел, а Соня наконец-то смогла позволить себе заплакать.
   Следующим днем была пятница. Когда Соня приехала на работу, то увидела Женю, терпеливо переминающегося с ноги на ногу возле ее кабинета. Она первый раз видела его не в штатском и не могла не признать правоту тех, кто утверждает, что форма красит мужчину. На память тут же пришла шутка Жени, что в форме он будет ей к лицу. Наверно, это могло быть правдой, наверно... Она молча открыла дверь и вошла.
  - Я прямо со службы, - как-то буднично сообщил он и тоже переступил через порог.
  Соня пожала плечами, открыла окно, чтобы впустить утреннюю прохладу, и задумчиво посмотрела на посетителя.
  - Кофе будешь?
  Женя кивнул головой и устроился на том же месте, что и накануне.
   Когда кофе был выпит, хозяйка кабинета вопросительно посмотрела на посетителя.
  - Мы не все обсудили?
   Видно было, что за ночь оба обдумали, о чем скажут друг другу при новой встрече. В том, что встреча состоится, никто из них не сомневался. А договорить было необходимо...
  - Я всегда знал, - начал Женя, - что место Вени мне не занять. Он навсегда останется для тебя первым, а я - вторым. Ты стала нужна ему - и тут же напрочь забыла обо мне. Конец кино... Я сутки сидел и ждал хоть звонка, хоть слова, но все было как всегда: он зовет, а ты идешь, не замечая никого вокруг. Зачем мешать, раз уж вы снова вместе? Клянусь, я не знал, что его не стало. Ушел, потому что хотел о тебе забыть, уж слишком долго тянулось это наваждение. Поверь, очень старался, но ты часть меня, и я не смог этого изменить.
   Женя замолчал, не решаясь продолжить. Если говорить правду, то он до сих пор не понимал, как столько лет прожил без Сони. Это было какое-то ослепление, какое-то заклятие, которое позволило ему отдалиться от нее и просуществовать такое длительное время будто в забытьи. Сейчас словно пелена спала с его глаз, и все то немногое, что было ими пережито вместе, стало для него еще более дорогим и значимым.
   Кто-то заглянул в дверь, но тут же ее осторожно прикрыл. Они этого и не заметили: каждый вспоминал тот ставший для них роковым день.
  - Веня не был мне верен, - задумчиво сказала Соня, - однако я всегда знала, что он вернется. Очень хотела, чтобы твои обещания оказались правдой, но увы... С нами, женщинами, такое бывает: верим тем, которым веры нет. Банальная история...
  - Мы можем это исправить сейчас? - спросил Женя, не обращая внимания на упрек. - У нас же дети...
   Он так и не смог поднять глаза. Опустив голову, смотрел на свои руки, лежащие на коленях.
  - Жить вместе ради детей? Нет, не хочу, - Соня горько усмехнулась и тихо покачала головой. - А то, что было между нами, давно в прошлом. Не стоит и пытаться... Это тебе не реанимация.
  Они опять замолчали, каждый обдумывал слова другого.
  - Я с себя вины не снимаю, - Женя сжал пальцы в кулаки и положил руки перед собой. - Мне жаль, что так все вышло. В таком случае еще раз скажу, что устраивай свою судьбу, как знаешь, я мешать не буду. Прошу только позволить встречаться с детьми. Нам ведь уже под сорок, а у меня, как оказалось, никого кроме вас нет и, видимо, не будет.
   Соне стало грустно. Жалко было и себя, и Женю. Опять хотелось заплакать. Она, с утра полная решимости отказать ему во встречах с малышами, сейчас была совсем не уверена в правильности принятого решения. Прошлое касалось только их, дети же были ни в чем не виноваты. Однако и поддерживать с Женей хоть какие-то отношения не хотелось: еще была жива обида, нанесенная им, еще помнились слезы.
  - Хорошо, - неожиданно для себя вдруг согласилась она, - приезжай в субботу или воскресенье. Дети просыпаются в восемь, до обеда можешь быть с ними.
  Женя, по-прежнему не глядя на нее, согласно кивнул и, не прощаясь, вышел. Этот разговор отнял у него все силы.
  
  Часть тринадцатая
  
   Конечно, он приехал раньше времени, поэтому и остановился недалеко от поселка, чтобы перевести дух и справиться с волнением. Кажется, все было им учтено: для дочери - кукла, для сына - машина, для Сони - цветы. Он понимал, что подарки были самыми обыкновенными, но на большее фантазии не хватило. Спрашивать же у кого-то совета не хотелось, слишком уж было для него все личным и важным. Куплен был и большой набор шоколада, но он не знал, одобрит ли это Соня, поэтому и положил его на самое дно нарядного пакета.
   Ровно в восемь Женя нажал на звонок и, когда ему ответили, назвал фамилию. Ворота, впуская его, медленно раскрылись, и он въехал во двор.
  - Здравствуйте! - поприветствовал гостя охранник. - Я Денис. Софья Дмитриевна просила подождать в столовой, дети уже встали.
  Он пошел вперед, указывая дорогу, а Женя с горечью подумал, что, прожив столько лет, никогда и не видел, как засыпают и просыпаются маленькие дети. В доме было прохладно и тихо, только откуда-то изредка доносились голоса малышей. Пришлось ждать, и эти двадцать минут показались ему вечностью. Соня спустилась, наконец-то, со второго этажа, держа детей за руки.
   Она была в каком-то ярком легкомысленном сарафанчике со множеством оборочек, и Женя отметил, что он делал ее моложе и привлекательнее. Но дети, его дети, являлись, конечно же, самыми красивыми детьми на свете! На девочке было желтенькое платьице, что делало ее похожей на нежный одуванчик, на мальчике - футболка с каким-то незнакомым Жене мультяшным героем и шортики. Они, старательно перебирая маленькими ножками, обутыми в крошечные сандалии, спускались с лестницы и о чем-то весело переговаривались.
   Сердце Жени сжалось, а потом пустилось в пляс. Он приказал себе успокоиться, и теперь, заметно волнуясь, стоял и ждал, когда же они заметят его.
  - Мама, кто это? - с любопытством спросил Саша, указывая пальцем на Женю.
  - Кто это? - тут же повторила Лиза.
  Соня кивнула Жене и обратилась к сыну:
  - Пальцем показывать нельзя. Надо поздороваться и спросить.
  - Здравствуй, - отчаянно картавя, произнес малыш. - Ты кто?
  - Ты кто? - добавила Лиза.
  - Папа.
   Вышло как-то хрипло, неубедительно, потому пришлось откашляться и уже нормальным голосом сказать:
  - Здравствуйте, я ваш папа.
  Лиза, казалось, была удивлена больше брата, поэтому даже не переспросила, когда прозвучал следующий вопрос.
  - А где ты был?
  Женя смутился, не зная, что сказать, и умоляюще посмотрел на Соню, но помогать она ему, видимо, не собиралась. Пришлось отвечать самому.
  - На службе.
  - Мама, что такое служба? Я тоже хочу на службу!
  Саша переключился на мать и дал возможность Жене вздохнуть спокойно. Расспросы, наверно, продолжались бы еще долго, не заметь Лиза яркого пакета.
  - Подарки! - взвизгнула она радостно и побежала к нему.
   Вмешалась Соня, и порядок был восстановлен: букет поставлен в вазу, а пакет положен на край стола, где терпеливо дожидался окончания завтрака. Жене тоже достались кружка кофе и бутерброд. Но вот с едой было покончено, подарки розданы, а шоколад отправлен в кухонный шкаф до лучших времен. Дети с Женей были отправлены на крытую веранду, где стояла относительная прохлада и была оборудована игровая. Соня же помыла посуду и стала ждать Машу.
   Маша приехала одна: муж с дочкой отправились в зоопарк.
  - А где дети? - спросила она, передавая Соне пакет с подарками.
  - Пойдем, - поманила ее приятельница. - Сама увидишь.
  Дверь на веранду была приоткрыта, и Маша осторожно заглянула вовнутрь. На полу лежал крупный мужчина и, разведя руки, изображал гараж, в который маленький Саша увлеченно загонял машины. На спине незнакомца сидела Лиза и сердитым голоском выговаривала что-то новой кукле.
  - Это тот самый, о котором муж говорил? - улыбаясь, спросила Маша.
  - Тот самый! Только не спрашивай больше ни о чем. Я сама ничего не знаю.
   Маша, соглашаясь, кивнула головой и вдруг сквозь слезы сказала:
  - Я снова жду ребенка. Два месяца уже.
  - Тише, тише, - Соня обняла гостью и отвела ее подальше от двери. - Что за настроение? Егоров обидел? Не обращай внимания, он иногда бывает грубоват, но любит тебя, и все наладится.
  - Я хотела поговорить о работе, - Маша вытерла слезы и горько улыбнулась. - У мужа другая женщина, а куда я с двумя детьми да без работы? Возьми меня к себе в клинику, ты же знаешь, что я медсестрой могу работать. Больше попросить некого.
  - Егоров знает о ребенке?
  - Нет, и говорить не хочу. Так лучше, не буду развода дожидаться, уйду и все. Только работа нужна, чтобы квартиру снять.
  - Бедная ты моя, конечно, я помогу, - заверила ее Соня. - А теперь рассказывай все по порядку.
   И Маша начала рассказ о телефонных звонках, которые уже длительное время раздавались в квартире в отсутствие мужа. И именно в эти дни он предупреждал, что задержится. Звонивший человек не ошибся ни разу. Описывалась и та, с которой муж проводил время. Эффектная и молодая... Маша понимала, что Игорь привлекателен, успешен, что на него обращают внимание. Она же... Она была, по своему глубокому убеждению, самой заурядной женщиной, поэтому до сих пор и удивлялась, что из многих других он выбрал именно ее. Слова звонившего падали на благодатную почву.
   А не так давно, со слезами на глазах рассказывала Маша, они были приглашены на день рождения к кому-то из начальства. Пока Егоров, извинившись и отойдя в сторону, беседовал с именинником, Маша услышала за своей спиной разговор. Две женщины говорили довольно громко.
  - Скоро он ее бросит?
  - Скоро, уже обещал развестись.
  Сил, чтобы обернуться, у Маши не хватило.
   Вот так и созрело решение самой уйти из семьи.
  - Можешь хоть сегодня остаться у меня, - Соня успокаивающе погладила плачущую подругу по плечу. - Ничего и никого не бойся, я помогу. Только не надо ничего скрывать от мужа.
  Егоров на звонок ответил быстро.
  - Приезжай, - услышал он взволнованный голос Сони, - немедленно приезжай.
   Пока Маша сообщала о своем решении мужу, пока он пытался понять, что же все-таки происходит, пока грозился разобраться со звонившим, пока извинялся неизвестно за что, пока радовался известию о новой беременности жены, подошло время обеда. Егоров отправил жену в столовую к Соне и дочери, а сам позвонил Эмме Петровне.
  - Кто кроме Вас знает о моем расписании?
  - Новая машинистка, - коротко, как всегда, ответила она.
  - Уволить.
  Егоров, не прощаясь, закончил разговор и заторопился в столовую.
   Женя поднялся с пола и умоляющими глазами смотрел на Соню, когда она появилась на веранде, чтобы позвать детей на обед.
  - Пожалуйста, разреши, - взмолился он, - я подожду их здесь, а потом сам уложу спать. Разреши...
  - Мама, разреши! - тут же раздались два голоса в его защиту.
  Согласие было встречено счастливой улыбкой Жени и радостными криками детей.
   Женя от еды отказался и пил холодный чай. Ему было совершенно безразлично, что насмешливо поглядывал на него бывший начальник Сони, что его жена исподтишка бросала на новоиспеченного отца любопытные взгляды, что хозяйка дома не старалась вовлечь его в разговор. Важны были только дети, и он с радостью осознавал, что нравился им.
   - А вот и я!
  Женя обернулся и сразу узнал пришедшего. Это был тот, кто имел право на праздниках сидеть рядом с Соней и чувствовал себя в доме хозяином. Он с веселой улыбкой поздоровался со всеми, а потом остановил свой взгляд на новом госте.
  - Вот те раз! - воскликнул он изумленно. - И шофер здесь! А я целое расследование провел и все ждал, когда же он появится. Что-то задержался!
  За столом стало тихо, умолкли даже дети.
  - Соня, он тебя бросил, а ты его за стол посадила! - зло продолжил гость, с явным неодобрением глядя на хозяйку. - Что все это значит? Выгони его немедленно!
  - Роман, прекрати, - попросила его Соня, не поднимая глаз. - Ты не знаешь, о чем говоришь.
  - Встаешь на его сторону? Уже простила? Нашла оправдания тому, что он сделал? - удивился Климов. - Все эти годы с тобой рядом был я. А он спокойно жил с другой, обещал на ней жениться, да только бросил, как и тебя в свое время.
   Климов хотел еще что-то добавить, но вдруг остановился и недоуменно посмотрел на Женю и Соню. Он не понимал, откуда вдруг взялось ощущение, что он незваным гостем пытается вторгнуться в чужие отношения, в которые, как ни старайся, входа не получит просто потому, что эти двое не допустят. Это была чужая история, тайная, болезненная и запутанная, которая, по неизвестной ему причине, так и не смогла навсегда отвратить бывших любовников друг от друга.
  - Не кричи на папу и на маму! - раздался вдруг звонкий голос Саши.
  - Не кричи! - тут же добавила Лиза.
  За этой перепалкой все как-то забыли о детях.
  - Правда, Роман, веди себя в гостях прилично, - спокойно сказал Егоров, вставая из-за стола.
   Он поблагодарил хозяйку за обед и обратился к жене и дочери:
  - Пойдемте, мои красавицы, нам пора. Думаю, тут разберутся и без нас.
  Затем на секунду повернулся к Жене, ободряюще подмигнул ему и протянул руку жене, помогая подняться.
  Встал и невозмутимый Женя.
  - Мы с детьми тоже уходим, - спокойно сказал он, обращаясь к Соне, - и вы сможете поговорить.
  - Спасибо за разрешение, - язвительно бросил ему вслед Роман.
  Даже на эти слова Женя никак не отреагировал. Он просто не мог позволить себе испортить все еще больше.
   Когда Соня поднялась в детскую, дети уже спали, а Женя сидел на полу, устало привалившись спиной к стене.
  - Извини, не хотел, чтоб так все вышло, - почти шепотом сказал он. - Он ушел?
  Соня кивнула головой.
  - Мне тоже уходить?
   Спрашивая, Женя и не надеялся, что ему еще раз разрешат переступить порог этого дома. Все было правильно: он вломился в чужую жизнь, а его там никто не ждал. Вот и получил в нос со всего размаха, но стыднее и обиднее всего было то, что все, сказанное Романом, оказалось правдой. Соня задумчиво и с какой-то затаенной горестью посмотрела на него, потом отрицательно покачала головой.
  - Оставайся на целый день. В конце коридора гостевая. Пока дети спят, можешь отдохнуть там.
  Она вышла из детской и скрылась в своей комнате, а он так и остался сидеть на полу, не веря тому, что услышал.
   Остаток дня пролетел незаметно. Вечером, когда дети заснули, Женя спустился со второго этажа и нашел Соню в столовой. Она сидела в кресле возле окна и задумчиво смотрела в начинающее темнеть небо. Он подошел и встал рядом.
  - Хорошо здесь у тебя, тихо.
  - Да, - односложно ответила она, поднимаясь.
   Прядь длинных волос упала ей на лицо, и он осторожно вернул ее на место. Потом его пальцы неторопливо, словно в замедленной съемке, и робко коснулись щеки, опустились вниз и ласково погладили шею. Нет, с тихой радостью убедился он еще раз, ничего не изменилось за годы, проведенные без нее: только эту женщину хотело его сердце. Соня опустила веки и с легким вздохом прижалась к большому горячему телу. Оказывается, и ею ничего забыто не было. Все плохое, что с ними случилось, осталось в прошлом, потеряло какое-либо значение, испарилось, исчезло, кануло в небытие... Наконец он ласково приподнял руками ее лицо и поцеловал ждущие этого губы медленно и нежно, словно не веря в то, что происходит. Соня осторожно отодвинулась, взяла его за руку и повела к лестнице. На полпути он подхватил ее на руки, шепча то, что ей хотелось услышать больше всего на свете:
  - Любил, люблю и всегда буду любить.
  
  Часть четырнадцатая
  
   Летние ночи такие короткие... А эта была одной из тех, о которых не забывают всю жизнь. Многое потом может случиться. Возможно, и другой человек будет рядом, и он тоже будет говорить о любви. Будут и другие ночи, быть может, не хуже этой. И сердце будет неистово биться, и воздуха вдруг станет мало. И утомленный мужчина, наконец, заснет, не отпуская руку любимой. И женщина будет просить рассвет, чтобы он подольше не наступал. Часть пережитого вместе потом постепенно сотрется, уйдет из памяти, но эта ночь будет помниться всегда. И много лет спустя вспыхнут от воспоминаний румянцем щеки женщины, и глаза мужчины затуманятся дымкой, но никто третий никогда не будет посвящен в их тайну.
   Уже под утро Женя неожиданно заснул на середине фразы с верой в то, что с этой ночи все будет хорошо и правильно. Он пытался рассказать о своей жизни, но, начав, тут же замолкал, потому что, собственно, ничего значимого без присутствия в ней Сони не видел. Вот поэтому и повторял Женя без конца только одну фразу: ты - навсегда, остальное - неважно. Потом они долго говорили о детях, и сердце его сжималось от боли, когда понимал, сколько упустил в жизни. Проснулся он так же неожиданно, как и заснул. Светало.
   Женя провел рукой по лежащей рядом подушке, она уже была холодной. Он быстро поднялся, хотелось как можно скорее увидеть Соню, прикоснуться к ней. Это было совершенно понятное желание. Это была совершенно понятная потребность в близости вновь обретенного человека. Это было то, что он не мог найти больше ни с кем. Это было то, что ему не мог дать больше никто. Он истосковался по близости, чувствам, которые так просто и естественно смогла разделить с ним только Соня. Он так отчаянно желал этого, что не хотел медлить ни минуты.
   Женя увидел ее в том же кресле возле окна и, подойдя, легко поцеловал в макушку.
  - Проснулась, ранняя пташка? Почему не спится?
  Соня глубоко вздохнула и потерла пальцами виски.
  - Я плохо сплю.
  Он сел в кресло напротив. Чувство беспокойства, казалось, пришло ниоткуда и, словно снежный ком, начало разрастаться.
  - Соня? - произносить ее имя было необыкновенно приятно, и он с удовольствием повторил его еще раз. - Сонечка?
  - Это хорошо, - сказала она и строго посмотрела на него, - хорошо, что ты тоже проснулся рано. Распрощаемся и разойдемся каждый по своим жизням.
  - Распрощаемся?
  Ее слова не могли быть правдой, не могли, но Соня утвердительно кивнула головой и, отвернувшись от него, вновь стала смотреть на светлеющее небо.
  - Я должен в это поверить? - казалось, что он получил сильный удар по голове, оттого ничего и не понимал. - Соня, я виноват, но собираюсь все исправить. У нас ведь дети, подумай...
  - Да, у нас дети, ты мне по-прежнему очень дорог, но продолжения отношений не хочу. Ты бросил жену, бросил ту женщину, на которой обещал жениться, можешь и меня бросить еще раз.
  - Соня, - почти простонал он, - Соня, я никогда от вас не уйду, и ты это прекрасно знаешь. Зачем мучить друг друга? Если бы ты тогда позвонила...
  - Вот и я об этом: у меня был телефон, но ведь он был и у тебя. Пойми, я не могу рисковать спокойствием детей.
  - Ты просто не можешь простить меня!
  Слова были горькими, слова были правдивыми, и Соня, лишь пожав плечами, ничего не стала отрицать.
  - Может и так. Трудно простить, когда тебя без каких-либо объяснений бросили. Трудно простить, когда лежишь перед родами месяц в больнице, и к тебе кроме друзей никто не приходит. Трудно простить, когда детей из роддома забирают старший сын и отец бывшего мужа. Трудно простить, когда дети растут без отца.
  Сколько боли было в этих словах! И не было у Жени оправданий.
  - А сегодняшняя ночь? Она ничего не значит? - нарушил он, наконец, молчание.
  - Это наше прощание. Я часто думала о тебе, представляла, как встретимся. Вот и встретились... А теперь о главном: делать мне в этом городе больше нечего. Мы с детьми уезжаем на отдых, сюда, скорее всего, не вернемся. В Москве у меня семья: сын и Николай Иванович, отец Вени. Он считает детей своими внуками, и я ему за это очень благодарна. Ты не беспокойся, все у них будет хорошо.
  - Соня, не делай этого, ты никогда не была жестокой!
  Она подняла на него грустные глаза и отрицательно покачала головой.
  - Мне страшно ошибиться в очередной раз. Я ведь тебя, как выяснилось, совсем не знаю. Много ли мы провели вместе времени, чтобы говорить о будущем?
  Все, о чем она говорила, было, на первый взгляд, логичным и правильным, и в то же самое время - абсолютно неверным, потому что не давало никакой, даже самой призрачной, надежды на счастье.
  - Я понял лишь, что не могу сделать так, чтоб ты меня полюбила, - с горечью произнес он. - Только вот запретить видеться с детьми ты не сможешь.
  - А я и не запрещаю.
   Женя ехал домой по пустым улицам: было еще очень рано. Дом встретил его тишиной, и в ней была какая-то обреченность. Он прошел в комнату и торопливо распахнул окно: не хватало воздуха.
   Через несколько дней Соня и дети улетели к дедушке и Костику. Решено было неделю пожить в Москве, а потом отправиться куда-нибудь на берег моря. С ними летела няня Надежда Сергеевна. Она заметно волновалась по поводу предстоящей встречи с хозяином дома, ведь не зря главного героя ее нового романа звали Николаем Ивановичем. Да и в жизни неунывающая писательница была о родственнике Сони наилучшего мнения, что постоянно и подчеркивала в разговоре, правда, замечать этого он совершенно не хотел.
   Перед самым отъездом неожиданно уволился Денис. Казалось, все ему нравилось в этом доме, нравилось даже то, что жизнь его протекала, на первый взгляд, ровно и однообразно. Однако это было не совсем так: через год после развода к нему приезжали бывшая жена с дочерью. Хозяйка отпустила Дениса на два дня, и они провели это время в городской квартире матери.
  - Представь, он меня упрекал, что я замуж за тебя вышла. Бросил, а потом упрекал. Зачем заставил развестись, зачем женился, если каждый день скандалы? Полгода только и выдержала, - рассказывала женщина со слезами на глазах.
  - А как он с дочерью?
  - Она его не любила и боялась, а он видел это и начинал злиться еще больше.
   Денис жалел бывшую жену, жалел дочь, которая все время норовила быть рядом, чтобы хоть на секунду прижаться к отцу, но поделать с собой ничего не мог: возвращаться в семью не хотелось. Слишком много души вложил он в их с бывшей женой отношения, поэтому и отдачи ждал соответственной. А что на деле? Его любовь, как оказалось, не гарантировала абсолютно ничего, и жизнь это объяснила очень доходчиво.
   Ночью женщина пришла к нему в комнату. Он ее не оттолкнул, но ни объятья, ни близость не были такими желанными, как прежде. Потом она тихо заплакала: рушились ее надежды на долгожданное примирение. Наверно, надо было ее как-то успокоить, может, обнять или хоть что-то сказать, но Денис так и не нашел в себе сил это сделать. А когда она встала и, накинув халат на белевшие в темноте плечи, молча вышла из комнаты, он просто вздохнул с облегчением, потом, закрыв глаза, повернулся лицом к стене и поплотнее закутался в одеяло.
   Весь следующий день Денис провел с дочерью. Он понимал, что любит ее, будет скучать после расставания, но и это не изменило принятого решения. Вторая ночь прошла спокойно: бывшая жена больше не побеспокоила. Рано утром он проводил их на вокзал. Мать, встретив Дениса у ворот, вопросительно посмотрела на сына, а он лишь отрицательно покачал головой и отвернулся. Обсуждать тут было нечего.
   А не так давно он получил очередное письмо, в котором уж не в первый раз бывшая жена просила простить за причиненную боль и рассказывала о дочери. В последнее время девочку словно подменили: она стала плаксивой и вспыльчивой, постоянно грубила, дралась с другими детьми, а мать обвиняла в том, что из-за нее осталась без отца. "Если ты до сих пор один, то попробуй простить меня и вернуться, - писала она. - Надеюсь, любовь к дочери смягчит твое сердце".
   Он сердился, потому что с ее стороны было нечестным прикрывать свои истинные намерения именем дочери, но не мог не понимать и того, что на такой шаг бывшую жену толкает отчаяние. Сердился еще и потому, что на самом деле оставался одиноким. Какие-то случайные знакомства не оставляли в душе ничего, кроме чувства неловкости, и он начинал еще больше скучать по дочери, домашнему уюту, каким-то милым сердцу мелочам, которые делали его таким счастливым. Одно время Денис хотел даже посетить храм и попросить совета у батюшки, но так почему-то и не собрался.
   А время шло, и надо было на что-то решаться: либо простить и вернуться, либо постараться забыть о неудачной женитьбе и перестать читать эти горькие со следами слез письма. И в принятии решения, как ни странно, ему помог Роман Климов. В свое последнее посещение он едва не столкнулся с Денисом возле калитки, когда покидал этот дом навсегда после недолгого разговора с Соней. Денис никогда не видел постоянного гостя хозяйки таким расстроенным, поэтому, наверно, и остановился. Остановился и Роман.
  - А, управдом! - кривя в злой усмешке губы, сказал он и посмотрел на Дениса так, словно видел в нем товарища по несчастью.
  Уже одно это было странным, так как никогда раньше он своим вниманием Дениса не удостаивал.
  Потом Климов посмотрел в сторону дома и резким движением поправил сползающий с плеча ремень сумки.
  - Меня вот Софья Дмитриевна за порог выпроводила, но ты не радуйся. Просто учти, что следующий в очереди ты.
  Денис вскинул удивленные глаза Романа, говорящего такие странные слова, и увидел, что тот едва сдерживается от кипевшей в нем злости.
  - О чем это Вы, Роман Игоревич? Я не понимаю.
  Слова эти, казалось, только позабавили друга хозяйки, и он горько и понимающе улыбнулся.
  - Кончай комедию ломать, мужик! Думаешь, никто не замечал, как ты на хозяйку смотришь? Но вот беда, и тебе ничего не обломится! Держала нас при себе, пока нужны были, а сейчас...
  Климов еще что-то резкое говорил Денису вслед, но тот уже шел по своим делам и не слушал его. В этот момент управдомом и было принято решение, как можно скорее уехать отсюда, осталось лишь подумать, что скажет он Софье Дмитриевне при прощании.
   - Может быть, все же останетесь? - уговаривала его Соня. - Я так благодарна, что Вы появились в нашей с детьми жизни. Все эти годы мне было на кого опереться. Вы и Ваша матушка - замечательные люди. Так в чем же все-таки причина?
   Ни о каких причинах Денис говорить не собирался, потому что не видел в этом никакого смысла. За все время, что он работал в этом доме, мужчина, которого могла бы полюбить Соня, так и не появился. У Романа Климова шансов не было никогда и никаких, это и без очков можно было заметить сразу. Вот и свила гнездо где-то в глубине души робкая маленькая надежда, что Соня когда-нибудь сможет обратить внимание на него, Дениса. Он старался не думать об этом, не взращивать ненужных иллюзий, но отрицать, что надежда все-таки существовала, не мог.
   После появления в доме отца детей, Денис понял, что этот человек пришел сюда навсегда. А то, что пробежала между ним и Софьей черная кошка, так это ненадолго. А тут еще и странный разговор с Романом Климовым. Вот поэтому, наверно, и вырвалось неожиданно горькое признание:
  - Причина, Софья Дмитриевна, в том, что я слишком привязался к Вам и детям. Это не нужно ни мне, ни тем более Вам. Пора вернуться к жене и дочери.
  Они открыто посмотрели друг другу в глаза. Соня грустно улыбнулась и протянула ему руку.
  - Вы можете вернуться в любое время.
  - Нет, пришло время своей жизнью всерьез заняться, - ответил он и осторожно сжал узкую теплую ладонь.
   Утром Денис, не прощаясь ни с кем, кроме матери, ушел.
   Пролетел месяц. В конце каждой недели Женя заезжал в клинику, чтобы узнать хоть что-нибудь о Соне и детях. Он не мог не думать о них постоянно, потому что от того, что внутри, уйти невозможно. Он перестал размышлять о том, что было правильным в его жизни, а что нет, что должен сделать, а от чего стоило бы воздержаться; все мысли были направлены только на одно, на скорейшую встречу с родными ему людьми. Он вспоминал прошедшие годы и не мог поверить, что эта пустая жизнь без любимой женщины и детей была его жизнью, и от этого страдал еще больше.
   Врач, замещавший Соню, всем своим видом выказывал сочувствие и уже стал здороваться с ним за руку. Он подтверждал, что хозяйка звонит регулярно, но ничего нового сказать не мог. Скорее всего, не знал и сам. В конце последней недели у Жени неожиданно образовалась командировка на двое суток, и он уехал, полный каких-то недобрых предчувствий.
   Поздним вечером следующего дня, когда он, уставший и раздраженный бесконечно тянувшимся временем, наконец-то заснул, раздался телефонный звонок. Он, не открывая глаз, поднес трубку к уху и вдруг явственно услышал тихий голос Сони.
  - Ты не мог бы приехать? Нам надо поговорить.
  Как все это было знакомо! Женя тут же окончательно проснулся и пару раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Получилось плохо.
  - Что-то случилось с тобой, детьми? Вы где? - ничего страшней этого он просто и представить не мог.
  - Мы уже дома, и ничего не случилось. Просто надо поговорить.
  Она замолчала, и Женя ужаснулся мысли, что разговор может прерваться.
  - Соня, не молчи! - взмолился он. - Я приеду, конечно, приеду, но смогу только завтра вечером.
  Телефон молчал, и было такое чувство, что говорил он в пустоту, что все это ему лишь приснилось.
   До поселка Женя добрался ночью следующего дня. Охрана его пропустила, видимо, он по-прежнему оставался в списках тех, кого пропускали беспрепятственно. Однако у дома Сони произошла заминка. Охранник был новым и отказывался его впустить, ссылаясь на то, что указания от хозяйки не получал.
  - Жди утра, я ночью будить никого не буду.
  - А где Денис? - это было последней надеждой. - Он меня знает.
  - Уехал твой Денис. К жене вернулся. В один день собрался и уехал.
  Пришлось звонить Соне самому. Она ответила. Охранник проводил его до дома и начал объяснять, где комната хозяйки.
  - Сам знаю, - не очень вежливо прервал его Женя и, перескакивая через ступеньки, заторопился на второй этаж.
   В комнате было темно. Он, стараясь ступать как можно тише, приблизился к кровати и окликнул Соню.
  - Ложись спать, завтра поговорим, - не открывая глаз, сонным голосом сказала она и приглашающее откинула край одеяла.
  - Мне бы в душ...
  - Хорошо, иди.
  Женя еще немного постоял, словно не веря в происходящее и ожидая от Сони еще каких-нибудь слов, но она молчала, видимо, окончательно заснув, и он осторожно, чтобы не разбудить ее еще раз, отправился в ванную.
   Через некоторое время он, легонько прикрыв дверь, вышел, на цыпочках подошел к кровати и остановился. Сердце стучало сильно и неровно, и он еще какое-то время просто постоял, стараясь успокоиться, а потом осторожно лег рядом. Матрац прогнулся под его тяжелым телом, а Соня, словно ждала этого, тут же придвинулась ближе и положила голову Жене на плечо. Она спала, а он, боясь пошевелиться, лежал и слушал ее легкое дыхание.
  - Я всегда много сплю, когда в положении, - вдруг отчетливо сказала она сквозь сон.
  Женя вздрогнул от неожиданности и замер, осмысливая услышанное, а когда понял, радостно заулыбался. И известие о новой беременности, и ее окончательное прощение - все это было именно тем, чего он ждал от жизни, и что делало его абсолютно счастливым. Хорошо было бы крепко обнять ее, прижать к себе и подробно расспросить о нынешнем состоянии здоровья, о каждой, пусть и незначительной, но очень важной для него детали. Расспросить и о том, как она жила без него все эти годы, и еще больше узнать о детях, но Соня... спала. Будить ее он не решился, лишь осторожно положил руку на живот любимой женщины. Так, наверно, делают все счастливые мужчины, наконец-то нашедшие свой причал, а теперь и он с полным правом мог себя причислить к их числу.
Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"