Аннотация: Это бывший "В полусне". Вышел еще в 2013 и давно распродан (если верить интернету). Допечаток не ожидается, и уже давно есть в свободном доступе во многих библиотеках. Так что выкладываю и тут
Макс Мах
СУМЕРЕЧНЫЙ КЛИНОК
Посвящается Ювалю, Асе и Шели
с любовью и нежностью
Автор выражает благодарность
Андрею Туробову и Василию Белову
за помощь в редактировании текста
Глава 1
Сюрпризы и неожиданности
1
Двенадцатого листобоя 1647 года
Странно, но в памяти не всплывало никакого имени. То есть имен было много, как и слов вообще. Не было только одного - конкретного - имени. Имени собственного. Личного имени мужчины, однажды на рассвете обнаружившего себя на пустынной улице города...
'Аль', - вспомнил мужчина и задумался.
В самом деле, город назывался Аль, и мужчина определенно знал, что это большой торговый город, столица провинции и резиденция губернатора. Он мог представить себе, пусть и не детально, план города, - например, знаменитую Карту ди Вейзера - и, кажется, ориентировался в Але без видимых затруднений, во всяком случае, в Чистом городе, раскинувшемся вокруг крепости 'Корона скалы', Ново Старом, что на левом берегу реки, и в Подкове, включавшей в себя три части: Порт, Ханку и Деревянный городок. Сейчас, к слову сказать, человек этот, потерявший имя, стоял на Кривоколенной улице, что в самом сердце Чистого города. Под ногами горбилась булыжная мостовая, в сточной канаве поодаль журчала пованивающая уборной вода, а окна высоких - в два три этажа - домов с крутыми, крытыми сланцем крышами были еще темны. Рассвет только входил в город, разбавляя ночь слабым жемчужным сиянием.
Итак, не зная самого себя, мужчина тем не менее хорошо представлял, где оказался к исходу холодной осенней ночи. Если пойти вперед, выйдешь вскоре к перекрестку, где Кривоколенная улица сходится с Чермной и Узким переулком. Туда мужчина, скорее всего, и шел, поскольку в трех улицах к югу - на площади Альских Сирот - располагался постоялый двор 'У слезного колодца', имевший репутацию приличного заведения, где за скромную плату можно получить чистую комнату и хорошую кухню. А больше в том направлении не вспоминалось ничего примечательного до самого Рва. Впрочем, сказать с полной уверенностью, куда именно он направлялся, когда ему отшибло память, мужчина не мог. Вместе с именем в небытие ушло и его прошлое, а вместе с ним и планы на будущее.
За спиной фыркнула лошадь. Ее звали Тихой - такой на самом деле она и была, - но это была совсем не та лошадь.
'Тихая...'
Создавалось впечатление, что несколько раньше мужчина путешествовал верхом на... Да, пожалуй, то был вороной конь отличных статей, но кличка его исчезла вместе с именем хозяина. А Тихая - лошадь отнюдь не верховая, зато теперь она несла на себе все его пожитки. Откуда то мужчина знал, что так оно и есть. Все его пожитки.
'Имущество...' - подумал он в некоторой растерянности.
Но и это, как тут же выяснилось, не являлось для него тайной. Список навьюченных на тихую лошадку вещей и припасов встал перед глазами, как если бы был записан черными с рыжеватым медным отливом чернилами на простой ворсистой бумаге, более коричневой, чем белой.
'Нет, так не пойдет, - решил мужчина, обдумав ситуацию. - У человека должно быть имя... пусть даже и не настоящее'.
И в самом деле, все люди имели имена. Некоторые - даже больше одного, и не все эти имена являлись настоящими, подлинными или истинными.
'Настоящий... подлинный... истинный...'
Откуда то было известно, что в данном контексте слова эти не были взаимозаменяемыми.
'Ну, что ж...' - мужчина с некоторой неуверенной осторожностью достал из кармана трубку, осмотрел в сероватом рассветном сумраке, хмыкнул, словно бы узнавая, и гораздо более уверенно принялся набивать ее старогородским табаком.
'Виктор... - предположил мужчина. - Почему бы и нет? Виктор...'
Но одного личного имени, очевидно, недостаточно.
'Де Врой', - звучало неплохо, но...
'Ди В... ди Грой... ди Крой' - это куда как лучше, но...
'Ди Крей, - решил мужчина. - Да, именно так!'
Ди Крей - это уже достаточно хорошо, чтобы искать что нибудь еще.
- Виктор ди Крей, - сказал мужчина вслух.
И в этот момент на Кривоколенной улице произошло странное чудо, свидетелей которому, однако, в столь ранний час не нашлось. И хорошо, что так.
Едва прозвучала короткая реплика возникшего из небытия господина ди Крея, как нечеткая тень, лишь намеченная пятнами более плотного сумрака, размытая и как бы даже нематериальная, преобразилась. Лохмотья тьмы стекли вниз, к брусчатке, растворяясь в стелющейся над мостовой туманной дымке. Фыркнула, переступая с ноги на ногу, лошадь. Коротко и негромко цокнули по булыжной мостовой подковы, скрипнула вывеска над закрытым на ночь ломбардом, душераздирающе мявкнула кошка на карнизе дома слева. Потянуло знобким холодом, и на мгновение на улице будто бы стало темнее. И все, собственно: посередине улицы, держа в поводу вьючную лошадь, стоял высокий мужчина в плаще и широкополой шляпе с низкой тульей. Он попыхивал трубкой, и ароматный дымок смешивался в прохладном утреннем воздухе с запахами нечистот и горящего угля. Уголь жгли в Арсенале - в доброй лиге к западу, - но временами ветер доносил удушливую гарь и до Чистого города.
2
В эти же немногие мгновения в запертом на крепкие железные запоры помещении ломбарда 'Заемная лавка Карнака' происходили не менее захватывающие превращения. За дубовыми толстыми дверями и плотно закрытыми ставнями, в длинном и узком торговом зале ударила вдруг с высокого - в два этажа - потолка зеленая молния, затрещали, застонали, прогибаясь, старые доски пола. В воздух поднялись облачка пыли, выбитые волшебным огнем из щелей в полу, но пожара не случилось, и гром не грянул в ночной тишине. Зато холодные всполохи всех цветов радуги заструились по стенам и потолку, заиграли в гранях хрустальных кубков и на полированной стали древних доспехов, отразились в серебре, золоте и бронзе, заблестели на фарфоре и фаянсе, заставили светиться старую слоновую кость и безделушки из бивней мамонта и нарвала. В общем, на короткие мгновения темный ломбард мастера Карнака, полный странных и причудливых, но в большинстве своем старых и мрачных вещей, превратился в некое подобие ярмарочной 'Лавки чудес'. Но главное действо этой ночи происходило не среди драгоценных или попросту дорогих и редких предметов, а в дальнем углу, за колоннами. Здесь, отделенные от основного зала деревянной ширмой, расписанной в давние времена ныне полустертым и сильно выцветшим экзотическим пейзажем, были свалены тюки ветхого тряпья. Здесь же стоял деревянный манекен - насаженный на длинную деревянную стойку шест торс с безликой головой. Болван этот был наряжен в черный, неожиданно хорошо сохранившийся и как бы даже недавно отпаренный длиннополый сюртук, черный же шелковый галстук и шляпу котелок того же мрачного или, напротив, торжественного цвета.
Когда ударила молния и цветные блики осветили торговый зал, с манекеном произошла удивительная и страшная метаморфоза. Старое желтовато коричневое дерево стало стремительно темнеть, теряя одновременно четкость очертаний, пока не превратилось в сгусток беспросветного мрака. Мгновение другое - и 'сюртук' ожил. Казалось, что это всего лишь игра воображения, однако движения невидимого и бесплотного существа, на плечи которого надели сюртук, а на 'голову' - шляпу, были недвусмысленны. Подразумеваемое, но невидимое существо переступило с ноги на ногу, подвигало плечами, поднесло к 'лицу' 'руку', словно желая рассмотреть ее вблизи. Но рассматривать оказалось совершенно нечего - в рукаве сюртука клубилась все та же тьма, и кисть руки всего лишь разумелась, но не присутствовала во плоти. Тем не менее 'человек' как будто остался доволен увиденным. Он опустил руку, качнул котелком, словно кивая собственным мыслям, и огляделся. Затем - а вокруг бывшего манекена уже снова сомкнулся непроглядный мрак - быстро и ловко добыл из одного из сваленных в бесформенную кучу узлов пару черных лайковых перчаток, а из другого вытащил два кавалерийских сапога с высокими голенищами. Стоит ли удивляться, что и сапоги оказались все того же черного цвета, как и 'дуэльная пара': узкий меч шпага и длинный кинжал для левой руки. Перевязь с ножнами обретший жизнь, но не плоть человек надел поверх сюртука. Последним его приобретением стал длинный плащ с капюшоном, и человек тень готов был уже покинуть помещение 'Заемной лавки Карнака', когда выяснилось, что сделать этого он не может. Попытка пройти сквозь стену или дверь закончилась полной неудачей.
- Дьявол! - воскликнул тогда 'человек' приятным мужским голосом. - Он не выпустит меня с одеждой и оружием! Но не идти же голым... - задумчиво произнес он минуту спустя, выяснив, что открыть дверь или окна изнутри невозможно: лавка была заперта снаружи. - О! - сказал он еще через мгновение, увидев сквозь щель в ставнях человека на улице.
Высокий мужчина в темном плаще и шляпе с широкими полями и низкой тульей стоял посередине улицы, держа в поводу тихую вьючную лошадь, и дымил трубкой.
- Добрый человек! - крикнул тогда некто в сюртуке.
Разумеется, сейчас у него было куда больше чужих вещей, чем минуту назад, но сюртук представлялся почему то главной из них.
- Добрый человек! Помогите мне выбраться из западни! - крикнул он. - Меня коварно оглушили и заперли в этой лавке и, возможно, убьют, если я и дальше останусь здесь, за железными запорами, в ожидании страшной участи, уготованной мне злодеями!
Мужчина на улице оставил свою лошадь и подошел к окну ломбарда.
- Эй! - позвал он. - Вы там? Вы из лавки говорите?
- Именно, именно! - обрадованно подтвердил Сюртук. - Вы не смотрите, что это ломбард. На самом деле это вертеп порока, тайное укрывище разбойников и гнездо перекупщиков краденого. Меня заманили сюда обманом, и - о ангелы небесные! - только Вседержителю известно, чем все это кончится.
- На окнах решетки... - Трудно сказать, чего больше было в голосе мужчины, неуверенности или рассудительности.
- И дверь на замке, - уныло подтвердил Сюртук.
- А вы точно уверены, что не хотите дождаться утра? - спросил тогда Виктор ди Крей, но чувствовалось, вопрос задан всего лишь для проформы.
- Абсолютно! - подтвердил из тьмы, затопившей ломбард, Сюртук.
- Можно позвать сторожей... - задумчиво произнес ди Крей, пробуя крепкой рукой запертые на засов с замком ставни. - Или стражников от Средней стены...
- Да где же вы сыщете теперь сторожей?! - удивился начинавший терять терпение Сюртук. - Сейчас же третья стража, спят, поди, или выпивают где нибудь, канальи!
- Возможно, - не стал спорить ди Крей и, ухватившись за вырез ставни, дернул на себя. Раздался треск, и ставни несколько подались вперед. Затем послышался звон металла о камень, это выпал один из гвоздей, на которых держались проушины засова.
- Да тише вы! - сразу же зашипел из темноты Сюртук. - Всю округу с постелей подымете!
- Вообще то, - меланхолично заметил ди Крей, снова ухватываясь за ставень, - им так и так пора вставать, а вам, если вы честный человек, нечего бояться огласки. Или я не прав?
- Прав, прав! - сдал назад Сюртук. - Тяните, добрый человек. Оно поддается!
'Оно' действительно поддавалось. Еще одно решительное усилие, и ставни распахнулись, а засов бессильно повис на одной проушине.
- Ну вот, - сказал ди Крей. - А народ то словно бы и не слышит. С чего бы?
- Решетка, - согласился ди Крей, вглядываясь во тьму, клубившуюся внутри помещения. - А стекол что, совсем нет?
- Не знаю! - ответил из мрака Сюртук. - Мне об этом никто ничего не говорил.
- А должны были? - спросил ди Крей, берясь за решетку двумя руками.
- Да кто ж со мной говорить то станет! - всплеснул руками Сюртук. - Тюкнули по маковке, и адью: спи, дорогой друг, и видь сны!
- Есть в этом что то, - кивнул ди Крей и потянул решетку на себя.
И тут выяснилось, что всей крепости ее - грош цена. Решетка оказалась всего лишь видимостью: никто и не подумал вмуровывать железные кованые прутья в толстые каменные стены. Вставили кое как, белилами мазнули - да не сейчас, а судя по цвету краски, лет эдак десять назад, - и все. Возможно, хозяин и не предполагал, как скверно обстоят дела, но возможно, что и знал, оттого и не забывал запирать на замок прочные дубовые ставни. Все может быть.
- Вылезайте! - предложил ди Крей, ставя решетку у стены дома. - Путь открыт.
- Благодарю вас, добрый человек! - Сюртук легко вспрыгнул на подоконник и так же ловко соскользнул оттуда на мостовую, лишь меч его тихо скрежетнул по беленой стене, да подковки на сапогах тренькнули о камень.
- Я ваш должник, сударь! - поклонился он ди Крею и замер в ожидании реакции собеседника.
- Так вы, стало быть, не человек, - невозмутимо пыхнул трубкой ди Крей.
- Стало быть, да. - Сюртук был несколько разочарован, но с другой стороны... - Я... - сказал он, предполагая нарушить затянувшееся молчание, но тут же понял, что угодил впросак.
Он не знал, в каких словах или, вернее, терминах правильнее было бы описать то, чем он являлся.
- Назовем это нематериальной сущностью, - предложил Сюртук.
- Но вы же сами только что сказали, что являетесь нематериальной сущностью, - возразил ди Крей.
- Но не тонкой! - поднял указательный палец облаченной в перчатку руки Сюртук.
- Есть разница? - уточнил ди Крей.
- Есть, - подтвердил Сюртук. - И я вам с удовольствием объясню, что здесь не так, но давайте сначала покинем эту улицу. Боюсь, и дальше сдерживать любопытство соседей мне не удастся. Силы мои на исходе...
- Так это вы? - почти не удивился ди Крей.
- Так это я, - признал Сюртук.
- Но куда же нам пойти? - задумался тогда человек без имени.
- А вы куда направлялись? - поинтересовался тот, кто и человеком то, по сути, не являлся.
- На постоялый двор, - благоразумно предположил ди Крей.
- Так и пойдемте туда, у меня вот даже деньги есть! - С этими словами Сюртук извлек из внутреннего кармана плаща приличных размеров кожаный кошель и потряс им в руке, заставляя содержимое мешочка глухо звенеть. Монеты, судя по всему, были набиты в кошель туго, почти до предела.
- Деньги - это хорошо, - усмехнулся, услышав звон, ди Крей. - Но ваше серебро, уважаемый, не отменяет того факта, что вас, в сущности, нет. Вы представляете, как отреагируют на ваше появление обыкновенные люди?
- Нервно, - предположил Сюртук, отметивший мысленно, что себя то самого незнакомец обыкновенным человеком, судя по всему, не считает. - А если так?
Казалось, ничто не изменилось, но теперь в рассветной полумгле перед ди Креем стоял несомненный человек. Белизна лица, темная поросль над верхней губой и на подбородке, длинные волосы, спутанными прядями спадающие из под котелка на лоб и щеки...
- Так сойдет, - согласился с очевидным ди Крей. - И надолго вас хватит?
- Меня хватит, - ушел от прямого ответа Сюртук. - Да, к слову. Мне не представилось случая представиться, извините за каламбур... Сюртук, Ремт Сюртук, к вашим услугам.
- Виктор ди Крей, - ответно назвался человек без имени.
- Ди - это ведь дворянская приставка, нет? - поинтересовался Ремт Сюртук, поправляя под плащом перевязь.
- Никогда об этом не задумывался... - уклончиво ответил ди Крей и, взяв лошадку за узду, повел ее вниз по улице.
- Ну, я где то так и предполагал, - хмыкнул под нос Сюртук и пошел следом, он явно не желал отставать от своего нечаянного спасителя.
3
В общем зале постоялого двора по утреннему времени было пустовато, но огонь весело горел в круглом очаге, вчерашнюю грязную солому успели уже убрать, застелив полы свежей и пахучей, и над котлами поднимался ароматный пар. Пахло жареной бараниной, кашей и печеными овощами.
- Кушать будешь? - тихо спросил Виктор своего спутника.
- В принципе могу, хотя мне и не обязательно, - ответил Ремт, которого решено было - из уважения - так и называть.
- Это вы, любезный, неправильно полагаете, - все так же вполголоса объяснил Виктор. - Если можете, то обязаны, а то хлопот не оберемся. Где это видано, чтобы такой... мнэ... плотного сложения господин и вдруг не ел!
Ремт Сюртук и в самом деле оказался на свету несколько рыхловатым, белокожим и рыжим субъектом, с глазами цвета болотной блеклой зелени и брюшком, выпиравшим из под наглухо застегнутого сюртука.
- Тогда я возьму тарелку каши и кружку эля, - пошевелив широким, чуть вздернутым носом, объявил Сюртук. - Недорого и соответствует образу.
- Любезный! - подозвал Виктор сонного полового, без видимого энтузиазма расставлявшего трехногие табуреты и скамьи вокруг длинных столов. - Порцию... Нет, что я такое говорю! Двойную порцию баранины, - поправился он, вполне оценив силу голода, терзавшего его желудок. - Печеные овощи, хлеб и тарелку каши для моего друга. С горкой, - добавил он, немного подумав. - И, разумеется, две большие кружки эля.
- А деньги у вас есть? - равнодушно поинтересовался парень, но чувствовалось, вопрос задан не случайно, а по накрепко вбитой - в прямом и переносном смысле - привычке.
- Есть у нас деньги, - усмехнулся ди Крей. - Хватит и на обед, и на чаевые, если будет за что, и еще на ночлег останется.
- Про чаевые это вы серьезно? - Сон покидал полового неторопливо, как паводок затопленные поля.
- Вполне.
- Комната на двоих? - уточнил малый, обретая интерес и волю к жизни.
- Да.
- Надолго?
- Как придется, - чуть пожал плечами Виктор. - Кто, кроме Всеблагого, знает, что к чему и как?
- Ну, тогда садитесь поближе к огню, - кивнул парень на стол, за которым сидели уже двое степенного вида посетителей. - Я мигом!
И он неспешно затрусил к очагу, к котлам и вертелам.
- Доброго времени суток, милостивые господа! - поздоровался ди Крей, подходя к столу и снимая шляпу.
- И вам не хворать! - кивнул, подняв взгляд от миски с густым мясным варевом, один из мужчин.
- Соседством не обременим? - поинтересовался Сюртук, присаживаясь напротив второго мужчины, на вид годившегося первому в сыновья. Впрочем, возможно, так все на самом деле и обстояло.
- Отчего же! - смутился парень.
- Стол длинный... - степенно заметил старший. - А вы, я вижу, не местные...
- А что, - кивнул Сюртук на шляпы мужчин, сложенные с краю стола, - в Але теперь только такие и носят?
- Где как, - пожал плечами мужчина и вернулся к похлебке.
- Мы из Кирстена, - поспешил вмешаться ди Крей. - Я, стало быть, Виктор, а он вот - Ремт. Мы проводники из Старых Графств.
- Не, - покрутил головой молодой, отставив в удивлении ложку. - Не похожи вы на солдат...
- Цыц! - остановил его старший. - Помолчи, Деде! Они же не стражники, а проводники. С караванами ходите или как?
- И так, и сяк, - улыбнулся Виктор, сообразивший, что старший из мужчин - человек опытный, из тех, кого на мякине не проведешь.
- В Горане обычно с караванами выходим. - Сейчас он доподлинно вспомнил Старые Графства, упомянутые им сперва лишь удобства ради. - Из Койна в Хорь, из Каппы через перевалы в долину Хоттора, а в Шине, напротив, все больше городских в дальние замки провожаем или с застав в города. День на день не похож, и времена разные случаются.
- Это верно, - согласился старший мужчина, окуная в похлебку ломоть хлеба. - Меня Михой кличут, а сынка - вы, чаю, слышали - Деде. Я, стало быть, дрова в Чистый город поставляю. Случается, и ночью выходить проходится. Вчера вон барка ввечеру с верховьев пришла, сорок подвод из порта в город, и обратно, и так три раза. Считай, с заката на ногах. Умаялись, словно сами, прости господи, поленья таскали, но дело порядок любит, ведь так?
- Так, - согласился ди Крей, а тут как раз и им с Сюртуком заказ принесли.
Минут пять ели молча. Лишь шаркал ногами по полу шлявшийся между столами половой, трещали горящие в камине дрова, да глухо ударяли о глину мисок деревянные ложки. Впрочем, ди Крею ложка была ни к чему, он обходился собственными двузубой вилкой и ножом. Вот сталь по глине иной раз и скребла, еще один звук...
- А что? - спросил Виктор, управившись с очередным куском баранины. - Навигация еще не закончилась, или как?
- А никак, - пожал плечами поставщик дров. - По уму, так корабли и до солнцеворота ходить должны. Студеные Врата - хорошо, если к празднику закрываются!
- Это к какому празднику? - нахмурился Сюртук, он, видно, плохо знал местные обычаи.
- К Йолю, - бросил ему ди Крей. - Сиречь к празднику Солнцестояния.
- А! - сообразил Сюртук. - Вот оно что! Вы тут, видно, короля Дуба чествуете, и все такое... Сидр... - Последнее слово прозвучало неуверенно.
- Сидр, - подтвердил собеседник. - Да только в этом году все не так пошло! Третьего дня шхуна из столицы пришла... Ну, вернее сказать, со штормом она пришла, так капитан сказывал - закрываются проливы...
4
Десятого листобоя 1647 года
В проливе Две Скалы их нагнало дыхание бури. Было холодно и мрачно, дул сильный порывистый ветер, но шхуна, казалось, с трудом разрезает форштевнем тягучую массу вод.
- Шуга, - удивленно покачал головой шкипер, слова срывались с его губ клочьями пара.
- Шуга... Это ж к ледоставу, и где, ради всех святых? В Первых Вратах?! - Он был встревожен, но его спокойная озабоченность быстро превращалась в тягостный страх.
- Даже и не припомню, мастер Керст, чтобы льды добирались до Студеных Ворот раньше зимника. А сейчас, едва лишь листопад...
Шкипер, по всему, был родом с востока и потому звал листобой листопадом, а студень - зимником, но Сандеру Керсту было сейчас не до филологии с географией. Вернее, вопросы географии волновали его куда больше, чем мог вообразить добрый шкипер Халлем Хейг. Если Студеные Врата закроются раньше срока, разразится настоящая катастрофа.
'Черт! Черт! И еще раз черт!' - впрочем, сквернословить он позволял себе только мысленно. Воспитание и положение обязывали его очень тщательно подбирать слова, произносимые вслух, но в душе...
'Проклятье! Ад и преисподняя!'
Сандер Керст мог бы выразиться и куда более замысловато, и ангелы небесные доподлинно знают, вскоре ему понадобилось все его грязное красноречие. Шторм догнал шхуну на полпути между Первыми и Вторыми Вратами, но не стал для них неожиданностью. Шкипер сразу сказал про бурю, едва хлопнули и разом вздулись мокрые полотнища парусов, и под резким порывом холодного, влажного ветра загудели и засвистали на голоса напрягшиеся снасти.
- Это неспроста, - прокричал шкипер сквозь вой ветра. - Идет буря!
И она пришла.
Страх, что почуял в мастере Хейге Сандер Керст, был не случаен. И не слабость натуры была ему виной. Шторм, обрушившийся на шхуну, был преисполнен ярости преисподней и смертоносной мощи. Но, невзирая на страх, посетивший его в преддверии бури, шкипер Хейг оказался отважным человеком и превосходным капитаном. Он не мог укротить ярость стихии, но в его силах оказалось оседлать шторм и пройти на плечах демонов ада сквозь узости Вторых и Третьих Врат. На крыльях бури шхуна Халлема Хейга за сутки пересекла Внутреннее море и буквально как снег на голову обрушилась на портовые власти Аля, не ожидавшие гостей в такую ужасную погоду...
Так было, и, следует признать, Сандер Керст не сплоховал. Он выдержал все превратности шторма вполне по мужски, оставаясь, что называется, на ногах и в своем разумении. Скрутило его позже, когда наступил откат. Сознание помутилось, хотя и не покинуло мастера Керста вовсе. Тем не менее единственное, что запомнилось ему от первых часов пребывания в Але, это качающаяся земля. Мотало его и корежило не по детски и еще долго после того, как под каблуками щегольских сапог Сандера оказалась не склизкая деревянная палуба, а мощенная торцевым камнем портовая площадь. Однако даже в таком состоянии мэтр Керст продолжал совершать правильные и полезные поступки. Во всяком случае, окончательно 'выздоровев' от приступа ужаса, наложившегося, как следует предполагать, на подавленную силой воли, но никуда не девшуюся морскую болезнь, он обнаружил себя сидящим в маленьком трактире напротив черного хода в краснокирпичное здание приюта 'Длань господня', находившегося под патронажем княгини Альм и Ши, владетельницы Аля, Колта и Сорнея. Более того, как оказалось, он успел уже перекусить 'чем бог послал', но чем именно, Сандер как то и не запомнил, выпить водки и познакомиться за выпивкой с мастером Дейри, служившим в приюте истопником и 'мастером за все'. Основной штат там составляли женщины, так что для мужских рук - особенно если 'они растут из правильного места' - всегда найдется немало работы. Впрочем, место было хорошее, тихое и теплое, да и княгиня платила исправно, так что грех жаловаться, но мастер Дейри, собственно, и не жаловался, он изливал накопившиеся в его просторной душе мелкие огорчения маленького человека.
- Вы должны понимать, мастер Керст, - говорил Магнус Дейри, опрокинув очередную стопку крепкой северянской водки. - Женский приют... эт то вам не мальчишкам задницы драть. Лишнего слова не скажи, и взглядом того... Эт та стерва Ада, она, знаете ли, она... О! - чувствовалось, что Магнусу не хватает слов, чтобы передать всю силу обуревавших его в этой связи чувств. - Она - о го го! Она, знаете ли, спуску никому не даст! Только глянь на девок... или там трубу не вовремя в уборной... Кожу сдерет! Выпьем!
И они выпили, но в голове Сандера уже прояснилось настолько, что алкоголь его не брал.
- А вот еще...
Мастер Дейри любил поговорить, но обычно ему было не с кем. Завсегдатаи трактира, да и немногих других заведений в округе, являлись опасными собеседниками. Скажи неверное слово - а оно не воробей! - и пошли гулять слухи. А дама наставница Адель аллер'Рипп в этом смысле чиновников Черного кабинета не только за пояс заткнет, но и без горчицы схарчит! И не поморщится, тать! А Магнус, что ж, он человек маленький, ему ли ей перечить! Узнает, что начал болтать, враз угомонит. Мало не покажется. Однако мастер Керст неместный и вообще частный поверенный.
- Так вы, мастер, крючкотвор, выходит?
- Да, я доктор юриспруденции.
- Юрис... что? А, бог с ней! Выпьем!
- Выпьем! А документы? Не могут же их принимать на воспитание без документов? - Вот что интересовало частного поверенного Керста, вот ради чего он пересек бушующее море.
- Бумаги, это да! Все чин по чину! Магистрат, секретари княгини, суд... - Магнус Дейри моргнул, поморщился и протянул руку за вновь наполненной - не иначе как промыслом божьим - стопкой. - Вы что же думаете, мастер... Н нет, раз вы крючкотвор, то вас следует мэтром величать, или как?
- Пусть мэтром...
- О! Выпьем, мэтр Керст! Божья слеза...
- А...
- Нет, не так, мэтр Керст! Есть, верно, и такие, кто прямо из монастырских приютов... Родились, и все - уже в корзинке на паперти, и хорошо, если имя имеется, а чаще и того нет! Но есть еще и такие, мой господин, кто через стражу и суд поступают... Только тсс! Об этом говорить нельзя, княгиня гневается, да и Ада, курва... Девки, мэтр Керст, шлюхи малолетние, а туда же - в девы компаньонки, как чистые! Эх!
- Выпьем! - не дожидаясь, пока Магнус сообразит, что сболтнул лишнего, предлагает Сандер. - И где же хранятся эти бумаги?
Бумаги - вот суть того дела, ради которого Сандер Керст бросил жребий, в прямом смысле слова отдавшись на волю волн. Вернее, бумаги - та ниточка, что приведет его к цели, но сама цель...
'Боже правый!' - получалось, что он уже всего лишь в шаге от приза ценою в Судьбу!
'Знать бы еще, о чей судьбе речь... - подумал мэтр Керст мимолетно, опрокидывая вместе с Магнусом Дейри очередную стопку холодной, как снег, и крепкой, словно жидкий огонь, водки. - Ну, там посмотрим...'
И то верно, Сандер Керст вырос и жил с идеей, что человек сам кузнец своего счастья, и никто, ни люди, ни боги не сделают для него того, что может и должен сделать для себя он сам.
5
Двенадцатого листобоя 1647
- А если по чарке за знакомство?
Торговец дровами оказался необычайно интересным собеседником, но главное - чрезвычайно информированным, и, хотя Виктор не знал пока, зачем ему все это знать, интуиция подсказывала - слушай, запоминай, еще пригодится.
- Развезет, поди, с устатку, - засомневался было Миха, но Виктор не позволил паузе затянуться более чем на мгновение.
- Четыре бренди, парень! - крикнул он половому. - И побыстрее.
- Вам сливовый или яблочный? - поинтересовался парень, поспешая к стойке, за которой на полках выстроились разнокалиберные бутыли и кувшины. Он уже чувствовал запах чаевых, и спешил угодить щедрому человеку. Ну, а откуда половые знают, кто и сколько оставит чаевых - предмет сродни черной магии. Нет ответа, да и не следует искать.
- Сливовый! - ответил на немой вопрос Виктора торговец дровами. - В этом году сливовица хороша удалась, а яблочный бренди мы с верховьев Изера завозим. Иногда бывает ничего, но чаще не очень.
- Значит, сливовица! - кивнул ди Крей. - А кстати, что это вы сказали, что в замке дров совсем не осталось?
- Так где ж тут напастись! - всплеснул руками Миха. - Известное дело - Осенний бал! А это, почитай, три воза дров на один только палас. Восемь больших каминов, - поднял он вверх указательный палец. - Два в торцах и по три вдоль каждой стены. А осень нынче выдалась сырая, холодная, а дамы в шелках...
6
Одиннадцатого листобоя 1647 года
- Ах! - взволнованно выдохнула Теа, и ее чудные голубые глазки испуганной птицей метнулись куда то в сторону, вернулись, словно бы не зная, чем себя занять, рассеянные и тревожные одновременно, потупились скромно и неожиданно взметнулись вверх, принимая и отражая взгляд лейтенанта Теллера. - Ах, сударь, не знаю, что вам и сказать... Третий танец...
И в этот момент условную тишину главного зала, похожую на самом деле на тихий рокот прибоя, каким он слышится в глубоком гроте, нарушили чувственные звуки двух играющих в унисон спинетов. Аллеманда...
- Но, Теа! Молю вас...
Это прозвучало весьма трогательно, но главное - многообещающе...
- Я... - Она запнулась и начала краснеть, краснела же Теа Альфен виртуозно и крайне соблазнительно. Соблазн нарастал по мере того, как румянец стекал по ее белоснежной коже от щек по подбородку и скулам вниз, к шее, плечам и спрятанным за высоким вырезом бального платья упругим грудкам. Впрочем, об их упругости лейтенант судить пока не мог, но ему хватало и того, что видели его глаза. - Это так странно... Я, право, не знаю... - лепетала девушка, а мелодия уже плела между делом узор, и росла череда входящих в танец пар.
- Вы испуганы?
- Здесь люди!
- Ах, да! Простите! Я хотел... Может быть, отойдем туда, за колонны...
- Нет, что вы! Впрочем, возможно, но... нет нет, не туда, туда...
Теа обернулась не вправо, куда звал ее Роберт, а влево, и он пошел за ней как приклеенный. Шаг, два шага... Казалось, что они тоже включились в танец.
- Сюда! - Теа шагнула за колонну. - О!
Теперь и лейтенант увидел, что за колонной в стене имеется дверь, и створка ее приоткрыта.
- Мгновение, сударыня!
Все таки, несмотря на молодость, Роберт был военным с головы до ног. Увидев дверь, он смело пошел на разведку и уже через мгновение позвал за собой девушку.
- Сюда, Теа! Здесь никого нет!
- Но... - Тем не менее она пошла на зов.
- Теперь мы одни, и я... - Лейтенант едва успел закрыть за собой дверь и обернуться к Теа, но на большее судьба не отпустила ему ни одного лишнего мгновения.
Хлопнула, распахиваясь, другая дверь, и резкий с носовым оттенком голос потребовал Роберта Теллера к ответу.
- Что здесь происходит?! Фройляйн Альфен, как вы оказались здесь наедине с этим мужчиной?! Офицер, кто вы такой?! Представьтесь!
- Я...
Лейтенант оглянулся на голос, увидел говорившую и лишился дара речи. Мог лишиться и рассудка, но в княжеской гвардии сосунков не держат.
И вот они стоят: Теа Альфен, белокожая и золотоволосая, похожая на маленького испуганного ангела, высокий и массивный Роберт Теллер, обескураженный неловкостью ситуации, в которую ненароком угодил, и Ариена, княгиня Альм и Ши, владетельница Аля, Колта и Сорнея, на строгом лице которой осень листопада уступает место суровой зиме. За спиной княгини толпятся дамы ее свиты.
'Какой позор! - с ужасом думает лейтенант, ощущая, как ледяные ручьи начинают стекать по его спине. - Я опозорил род и имя, я нарушил доверие князя... Все кончено!'
- Есть ли что то, что могло бы оправдать ваше в высшей степени предосудительное поведение?
Кого она вопрошала? На кого обращала свой гнев?
- Ваше высочество! - шагнула вперед Теа, встав так, словно бы пыталась защитить своим крошечным нежным телом огромного, но уже почти разрушенного ударом судьбы офицера. - Это я во всем виновата, он ни при чем! Он...
Ее голос неожиданным образом вывел лейтенанта из ступора. Это было похоже на тот случай, когда, увидев в первом своем бою, как скачут на него, опустив тяжелые копья, вражеские кавалеристы, Роберт замер от ужаса, но в следующее мгновение голос полковой трубы вернул его к жизни! Следует заметить, в том бою Роберт Теллер показал чудеса храбрости и воинского умения, чем и вымостил себе дорогу к званию лейтенанта.
- Я, ваше высочество! - Он властно и нежно отстранил с пути крошечное златовласое чудо и шагнул вперед. - Я смиренно преклоняю колено перед вашей властью и величием и со смирением прошу вашего благословения, княгиня.
С этими словами он и в самом деле опустился на одно колено и бестрепетно встретил взгляд темных проницательных глаз.
- Вот как! - усмехнулась княгиня, и от ее усмешки наверняка скисло бы молоко, окажись оно каким то чудом здесь и сейчас, этим вечером в этой комнате. - И на что же мне вас благословить, офицер?
- Я лейтенант Роберт Теллер, наследник Керша и Озерной Дюжины. Я служу помощником капитана малой дружины вашего владетельного супруга, и я прошу руки мадемуазель Альфен.
- То есть вы преследуете исключительно матримониальные цели? - подняла бровь княгиня.
- Точно так, ваше высочество!
- А вы... Напомните, мой ангел, как вас зовут?
- Теа Альфен, ваше высочество, - чуть присела в элегантно исполненном книксене девушка.
- Верно верно! - кивнула княгиня, и улыбка тронула уголки ее узких губ. - Я помню вас, моя прелесть. У вас, кажется, есть две подруги... одна черноволосая... - голос княгини неожиданно дрогнул, словно она споткнулась о неприятное воспоминание, - и еще одна... высокая...
Вообще то княгиня предполагала сказать 'дурнушка', но вовремя попридержала язык. Не все, что хочется сказать вслух, следует произносить на самом деле.
- Да, ваше высочество, - скромно потупилась Теа Альфен. - У Дитты Ворм волосы цвета воронова крыла, а Тина Ферен... Вы правы, ваше высочество, она высока ростом и чрезвычайно стройна.
Ну, это был, разумеется, эвфемизм, но при всем при том было бы так же несправедливо считать Тину дурнушкой. У нее была отличная фигура, но эту стройность было непросто разглядеть и оценить в тех платьях, что носили воспитанницы училища дев компаньонок. То же и с лицом... Кое где ее могли бы счесть симпатичной, но только не в Але, где высокие скулы и миндалевидный с приподнятыми внешними углами разрез глаз вызывали у людей ощущение непокоя.
- Да да, - рассеянно обронила княгиня, чувствовалось, что теперь ее занимают совсем другие мысли. - И вы... Я имею в виду, как ты, дитя, относишься к идее выйти замуж за этого бравого молодца?
- Я стала бы ему верной женой, ваше высочество, но это невозможно. Я сирота и бесприданница.
- Пустое! - отмахнулась княгиня. - Ты моя воспитанница, это достаточный довод в вопросах крови, а что касается приданого, тысяча золотых кажутся мне вполне достаточной вирой за право именоваться фру Теллер.
- Значит, вы благословляете нас?
- Ну, разумеется, дитя! Можете поцеловать ее, лейтенант. Один раз. Я позволяю...
7
Двенадцатого листобоя 1647
- Как, как вы говорите? Две свадьбы в один день? Невероятно! - Виктор отпил из стаканчика, что держал в длинных крепких пальцах, но совсем чуть чуть: только чтобы смочить губы. Сливовица оказалась и в самом деле хороша, но напиваться этим утром в его планы не входило.
- Невероятно! - повторил он и покачал головой, как бы показывая: 'не верится мне в такой случай'. А случай, если честно, действительно смахивал на анекдот.
- Ну, отчего же... - меланхолично бросил в пространство Сюртук. - Придумывать, так с размахом...
- Ничего то вы не понимаете, - ухмыльнулся в ответ Миха. Недоверие, как видно, его не обижало, а рассказ занимал. - А не понимаете, потому что не знаете, в чем тут дело.
- А ты, стало быть, знаешь? - На поверку Сюртук оказался чудным напарником, он ловил мысли на лету и буквально читал ситуацию между строк. Он ничего не делал впустую, просто так или наобум, все время будучи начеку и готов к действию, но выглядел при этом расслабленным, сомлевшим, да и не большим умником.
- Не веришь, а зря, - хмыкнул Миха и потрепал по плечу своего сына, типа, 'знай наших, парень'! - Я, судари мои, дрова в Чистый город вот с его лет вожу. Всю прислугу в главных домах знаю, со всеми ключницами и мажордомами знаком. А как же иначе! Дрова, они всему голова! Без хороших поленьев ни обеда человеческого сварить, ни бренди выгнать, - кивнул он на стаканчик в руке. - Опять же, зимы у нас долгие да суровые, куда без дров денешься? Я, стало быть, дрова вожу. Надо с вечера, будут до первой звезды, к утру - так и ночью доставить не поленюсь. И не лишь бы что, а первоклассный товар. Березу, дуб, сосны или кедра для запаха... да мало ли что! Сколько людей, столько и выдумок. И на липу есть покупатели, и на бук - хоть он и дорогой. Я всех знаю, меня все знают, а о чем старшая прислуга промеж себя говорит, то между ними и остается. Ну и я хоть и при своем собственном интересе, но и как бы из них. Меня не сторонятся, так то вот!
- Ну, стало быть, тебе видней, - хмыкнул Сюртук. - А только две свадьбы в один день...
- Так она же специально так подстраивает! - самодовольно улыбнувшись, объяснил собеседникам Миха. - Княгиня то есть!
- Как так? - подал свою реплику Виктор и стал набивать трубку, остальное он уже понял, но не прерывать же рассказчика.
- А так! Приют этот, 'Длань господню', княгиня наша учредила еще лет двадцать назад. Как вышла замуж за князя, так и повелела завести, значит, дом призрения для девочек сирот, да не просто приют, как раньше было заведено, или, скажем, работный дом, а училище по всем правилам для воспитания и образования. Дев компаньонок, стало быть, готовить из них повелела. Ну, это, значит, читать, писать научить, счету да манерам с танцами и всяким другим женским премудростям, чтобы не стыдно, значит, было такую девушку в приличный дом ввести. Дочке, скажем, наперсница. Старушке - компаньонка. Домоправительница или секретарь, невенчанная жена какому нибудь немолодому чиновнику, да мало ли, что еще...
- Вот оно как... - Было непонятно, то ли Сюртук искренне восхищен, то ли наоборот.
- Так так! - уверил его рассказчик, принявший интонацию Ремта за чистую монету. - Но только и этого ей, ну, то есть княгине нашей, показалось вскоре уже мало, вот в чем штука! Девушки подрастали, и заметила как то княгиня, что есть среди них такие, что от благородных нипочем не отличишь! И в чем отличие то? Тока в бумагах, если по совести. А коли не знаешь правды, то ни в жисть не разберешь. Собой хороша да приветлива, говорить, ходить умеет, что баронская дочка, наряди в шелка, так и спутать немудрено!