У евреев есть особенный день в году. Имя ему "ЙОМ-КИППУР", что означает "День искупления". В этот особенный день евреи всего мира держат пост и просят Всевышнего отпустить им их прегрешения. Йом-Киппур - великий день покаяния и раскаяния. По преданию, именно в этот день Господь решает, кто из нас чего заслуживает: кто-то заслуживает почитания и процветания, кто-то болезни и нищету, а кто и вовсе заслуживает смерти, не про нас будет сказано.
Всё очень серьёзно, дорогие мои читатели. Всё всегда слишком серьёзно, когда речь идёт о заповедях Бога...
Завтра будет великий праздник для всех евреев: Йом-Киппур.
Тёмная-тёмная ночь спустилось на Черняхов, но в комнате, куда согнали оставшихся в живых евреев, никто даже не помышляет о сне. Во-первых, спать стоя совсем не удобно, но полицаи строго смотрят за тем, чтобы никто не прилёг в этой маленькой комнатке. А ведь можно было бы сесть и даже лечь, рядышком, боком, как-то примостившись друг к другу, но нельзя. Никому из стоящих людей не понятно, почему нельзя, если можно? Нет ответа на этот вопрос, как нет ответа на многие вопросы, проносящиеся в головах этих несчастных, которых загнали в комнату, как скотину загоняют в хлев.
Тех, кто не может стоять, поддерживают более сильные - люди в любой ситуации пытаются не потерять человеческий облик. Дети уже даже не плачут - понимают, что плакать нельзя. За это можно получить плетью. Вот маленький Шлёмка заплакал, так его забрали вместе с мамкой и убили прямо во дворе дома. Мамка его, Сарочка, никак не хотела отдавать тело мальчика, пришлось и её убить... Поэтому, в комнате, где стояли люди, стояла и тишина.
Завтра будет Йом-Кипур и казнь назначена тоже на завтра. Им, молча стоящим в темноте, торжественно объявили о том, что их еврейский Бог уже вынес свой вердикт: не заслужили эти "недочеловеки" того, чтобы жить. Почему? Потому что возомнили себя избранным народом, вот и пусть будут избранным, но только не здесь, не на Земле.
Полицаям очень важно выслужиться перед Великой Германией, вот они и зверствуют. И ведь уверены, что те полуживые трупы, вот уже несколько дней сидящие практически без еды и выполняющие никому не нужные работы по четырнадцать часов в сутки, никому ничего уже не сделают. Безмолвный скот, который должен быть истреблён, стёрт, уничтожен.
Господи, ну почему евреи не защищались? Ведь есть пример мужества евреев Варшавского гетто, поднявших восстание и продержавшихся почти месяц без оружия, еды и какой бы то ни было поддержки местного населения. Мир всегда молча взирает на то, как уничтожают евреев, но этот глупый мир не понимает, что и сам разрушается, ибо Всевышний испытывает и этот мир тоже. Представить себе не возможно, что чувствует человек, обречённый на смерть и знающий это... Вспоминает ли свою жизнь, кается ли, просит ли Господа о спасении? Наверное, обо всём. Плачет его душа, обессилена она, не может сопротивляться сломленный Дух! Вот поэтому и стоят евреи в тесной комнате, ожидая своей смерти молча и сосредоточенно.
От полицаев трудно укрыться - они, местные, знают каждую дыру в Черняхове. Всех повытаскивали на свет Божий. Не было в Черняхове таких мест, где еврей мог укрыться от смерти, да и кто будет рисковать своими семьями, чтобы спасти еврея? Никто, потому что убивают и еврея, и тех, кто его укрывает.
Собака, и та имеет право гавкать. Евреи же, ожидающие своего часа, не имеют права даже плакать. Собака имеет право на сон. Евреи, ожидающие своего часа, не имею права на жизнь. Собака имеет право гулять. Евреи, ожидающие своего часа, имеют право стоять и дышать.
Вы не знаете, что такое Талес? Это молитвенное покрывало, которое надевает еврей во время молитвы. На Йом -Киппур нужно молиться, но у стоящих в комнате мужчин не соталось ни одного Талеса: полицаи разорвали их и пустили на портянки...
На Йом-Киппур читают Священные книги: Тору, молитвенники. Но в комнате нет ни одной книги: все книги что нашли в синагоге, не сожгли, нет, - это было бы слишком просто. Их превратили в туалетную бумагу...
То, чего не могут отнять у еврея - это молитвы. Их можно произносить тихо-тихо, одними губами. Но если заметят шевеления губ - выведут во двор и расстреляют. Зато можно молиться мысленно. Неважно, как обращаться к Богу - он всегда слышит. Или не слышит? Господи! А может ты оглох и ослеп? Ты заключил союз с Авраамом, пообещав ему, что с еврейским народом всегда всё будет в порядке! Так почему же ты допускаешь этот беспредел? Чем евреи так уж провинились перед тобой Господи? Почему же ты не видишь, что делают эти нелюди с твоими стариками и детьми? Молчишь, Господи... Испытываешь народ твой. Отошли от веры, но ведь не все же! Так почему ты не щадишь тех, кто так предан тебе, Господи? Молчишь...
Глава вторая
ТАНЯ И МИХАИЛ
Танька и Мишка дружили с самого детства. Да что там, дружили - любили друг друга с самого детства. Все вокруг смеялись, глядя на детей, которые за ручку шли в школу, и кричали им вслед то, что во все времена кричали влюблённым парочкам: "Жених и невеста, тили-тили тесто!" А дети не обращали внимания на злые языки соседской ребятни: они шли, никого не замечая вокруг, и тихонько говорили друг с другом.
Потом Танька выросла и как-то незаметно превратилась в самую настоящую красавицу: русые длинные косы, голубые с поволокой глаза, алые губи и естественный румянец на щеках.
Танька было русской девочкой из состоятельной семьи, причём она была единственной дочкой у родителей, а Миша был еврейским мальчиком из бедной многодетной семьи, где кроме него была старшая сестра и ещё три маленьких сорванца. Сестра была замужем и имела своих детей, но жила вместе с родителями, так что времени у Мишки было в обрез: нужно было помогать по дому.
Танька была для него всем! Дружба детей со временем переросла в крепкую любовь и, окончив школу, они оба поступили в институт. Если вы думаете, что всё было так гладко - вы ошибаетесь, друзья мои.
В Таньку с самого детства был влюблён мальчик, Микола. Прищепа - такая была у него фамилия. Микола Прищепа в Таньку был влюблён тайно и, ненавидя своего соперника всем сердцем, строил ему мелкие пакости. Как-то раз, например, он написал Тане записку, в которой попытался неумело и коряво рассказать о своих чувствах, но девочка посмеялась над ним, оставив неизгладимую боль в его душе и желание когда-нибудь отомстить "жиду" за поруганную любовь.
Когда началась война, Миша стал проситься на фронт, но вышел приказ: студентов в армию пока не призывать. Таня пошла на курсы сандружинниц, чтобы, если отпустят, пойти на фронт. Вскоре здание, где находился институт, в котором учились молодые люди, заняли фашисты для какой-то своей надобности. Мише с Таней удалось сбежать и поздно ночью они пришли к Танькиным родителям. Но, не успели войти в дом, они были схвачены полицаями. Мишу сразу же отправили в гетто, куда к этому времени собрали всех евреев местечка, а Таню отпустили, потому что она к этим проклятым "жидам" отношения не имела. Поговаривали, что Танькин отец принёс за неё приличную сумму. Так Танька осталась у своих родителей.
Но скажите, разве такой пустяк, как война, может остановить чувства двух молодых людей, не мыслящих друг без друга жизни? Это сейчас всё просто: встретились, сошлись, пожили, разошлись. Тогда всё было иначе: чувства были настоящими, искренними и, как правило, на всю жизнь. История умалчивает о том, как Мишке удавалось каким-то образом сбегать из-под стражи к своей возлюбленной. Где проходили их встречи тоже никто не знал. Но Микола, служивший к тому времени полицаем, заподозрив неладное, выследил Таньку и пришёл к её родителям, когда девушки на было дома. Да не один пришёл, а с "товарищами"... Пьяные полицаи остались во дворе, а Микола смело прошёл в дом.
- Здорово живёшь, дядя Пётр и тётка Марфа, - поздоровался Микола с испуганными родителями Тани.
- И тебе не хворать, Микола. С чем пожаловал? - спросил его Танин отец.
- Так я предупредить вас пришёл. Вы же знаете, что Татьяна с жидом встречается? - спросил Микола и внимательно посмотрел на родителей Тани.
- Да ты шо, Микола, сбрендил? Уже давно, как не встречаются. Он же в гетто! Как же ж оттуда выбраться-то можно?
- А вот так и можно. Я хочу полюбопытствовать, где сейчас находится ваша дочь? А ну, вытаскивайте её!
-Ты никак с ума сошёл, Микола? Нет её, говорим тебе! А где - не знаем, вот тебе крест!
- Крест, говорите? А ну, сейчас найду её, приволоку, а вы нас и благословите тут же! Жениться я на Таньке вашей надумал!
- Да нельзя же так, Микола. Не пойдёт она за тебя! Не любит она тебя, побойся Бога! - заплакала тётка Марфа.
- Что? Не любит, говорите? Ну, это мы ещё посмотрим. А вы, я смотрю, жида своего покрываете? Спорим, что пойдёт Танька за меня?
Прищепа, выглянув во двор, позвал дружков, полицаев. Те вбежали в избу и наставили ружья на испугавшихся родителей девушки.
- Послушай, Микола, ты же хороший хлопец был! Что мы тебе сделали? Иди себе подобру-поздорову, Богом прошу. А мы подумаем над твоим предложением, - сказал Пётр и на всякий случай прикрыл собой жену.
- Врут, Микола, твои будущие родственнички, - заплетающимся языком произнёс пьяный Стёпка. - Жида прячут. А ты слышал приказ: таких гадов без суда и следствия расстреливать?
С этими словами пьяный Стёпка прицелился и выстрелил в Петра. Не понимая, что произошло и почему муж стал оседать, Марфа сначала растерянно посмотрела на полицаев, а потом на лежащего на полу мужа с растекающимся пятном бурой крови на белой рубахе.
- Ты чо, придурок, наделал? - заорал на Стёпку Микола. -Тебя кто просил, а, сучара?
Когда до несчастной Марфы, наконец, дошло, что случилось, она издала совершенно дикий вопль и кинулась на Стёпку... Остаётся только догадываться, что бы она сделала с убийцей своего мужа, если бы у Стёпки не было ружья. Всего один выстрел сделал убийца, и упала на пол поверх своего мужа. Микола сгрёб в охапку пьяного Стёпку и выволок его из Танькиного дома.
Прибежавшая вечером домой Танька так и нашла их, лежащих на полу в лужи крови. Но сделать девушка тоже ничего не успела: у дома её поджидали убийцы её родителей. Они забрали Таньку в избу, где у полицаев располагался штаб - это был один из освобождённых от евреев дом. Михаила поймали, избили, но убивать пока не стали. Его-то как раз и отвели в тот дом, куда согнали всех оставшиеся в живых евреев местечка Черняхов.
Глава третья
ПОБЕГ
Таня смотрела на своих мучителей с такой ненавистью, что казалось, она глазами прожжёт дырки в их сердцах. Но, скажите, разве у убийц есть сердца? Как могли они, бывшие одноклассники, жившие по соседству, так поступить с ней и её родителями? Они же бегали вместе на речку, вместе ели и пили, пели песни в школьном хоре и носили комсомольские значки!
"Что с ними такое? Как это могло с ними произойти? Разве они - люди?" - спрашивала себя Танька и ни на один вопрос не находила ответа.
А они смотрели на избитую подружку детства и, ухмыляясь пьяными рожами, решали, кто будет первым с ней забавляться. Ни памяти, ни стыда, ни чувства жалости, ни сострадания не было у этих тварей. Было только одно желание: унизить первую красавицу местечка, чтобы навсегда отбить у неё охоту смотреть исподлобья. Да она и сейчас так смотрит на них! И не боится же, подстилка жидовская. А Танька, глядя на них, всё думала о том, когда же произошло это жуткое превращение из людей в животных? На тот момент она даже не знала, кого ненавидела больше: фашистов или этих ублюдков, в одночасье потерявших человеческий облик.
В комнату вошёл Прищепа.
- Ну что, красавица, замуж за меня пойдёшь? - спросил он девушку.
- Отпусти меня, Микола, не дури, - с угрозой ответила Танька.
- А куда пойдёшь, дура? К Мойше своему? Так туда вход есть - выхода оттуда нет.
- Да уж лучше так, чем здесь...
-Ты рот-то прикрой свой, жидовская шлюха. Я тебе предлагал замуж за меня пойти? Предлагал? Говори, сука!
Танька подняла на Миколу глаза, улыбнулась ему окровавленным ртом и смачно плюнула в его ненавистную рожу.
- Да пошёл ты...
- Предлагал, - Микола вытер плевок и подошёл к Таньке очень близко. - А ты что? Отказала. Идиотка. Сейчас бы как сыр в масле каталась. А ты не хотела. Ну смотри. И вы смотрите, придурки! Или ты думаешь, что только жиду можно?
Дальше всё было как в замедленном кадре: он схватил её за шею одной рукой, а второй принялся срывать с девушки одежду. Двое ублюдков, сидевшие на старом диване, ржали, как ненормальные, подзадоривая смельчака окриками:
- Давай, Микола! Пусть знает наших! Покажем ей, что такое настоящие мужики!
Таня изловчилась и со всей силы укусила Прищепу за руку. Прищепа вскрикнул и разжал руку. Один из бандитов поднял ружьё, чтобы пристрелить девушку, но Прищепа остановил его:
- Не тронь курву. Сама сдохнет.
Потом они набросились на Таньку и долго били её. Устав, полицаи оставили лежать бездыханную девушку на полу, пошли в соседнюю комнату пить дальше.
Неизвестно, что случилось бы с Таней, если бы за поимку Миши этим нелюдям фашисты не отвалили славный куш: две бутылки водки. Можно считать, что Мишка и спас жизнь своей возлюбленной. Полицаи напились и уснули, а Таня, придя в себя и увидев спящих мужиков, тихонько открыла дверь инезаметно выскользнула из дома.
Микола приоткрыл глаза, но увидев своих спящих дружков, подумал, что будить он их не будет, потому что завтра им предстоял тяжёлый день. Завтра этот жидовский праздник, как его там, Йом-Кипур и на завтра немецкое командование назначило акцию по освобождению города Черняхов от евреев. Так что нужно выспаться. И Микола, не обратив внимания на отсутствие в комнате Таньки, снова захрапел.
Глава четвёртая
"ЮДЕН ФРАЙ"
"Еврейское имущество пришло с ветром, ушло с дымом..."
Так было написано и выделено было красным цветом в тетради деда Изи. И приписка: "Не только имущество - еврейские души уйдут с дымом..."
Листая тетрадь, я поняла, что это последний рассказ в дневнике. Не устаю удивляться тому, как записаны эти леденящие душу истории. Дед Изя писал только с одной стороны листа, с правой. Так ему, видимо, было удобнее. Редко заходил за поля и писал ручками трёх цветов: чёрной, синей и красной. Чёрной писался основной текст, синей, видимо, он выделял важное в этом повествовании, а красным цветом какие-то очень значимые места. Фраза о еврейском имуществе и еврейских душах была выделена красным цветом.
Эта фраза несёт особый смысл: невольно задаёшься вопросом: а почему, собственно, пришло с ветром еврейское имущество? Ведь евреи очень работящий, трудолюбивый народ! Ничего другого мне не приходит в голову, как то, что евреи никогда не держались за своё имущество, поскольку были всегда гонимы. Вечно гонимый народ. Помните погромы, о которых писал Шолом Алейхем? Такие погромы происходили повсеместно, где жили евреи, хотя само слово "погром" российского происхождения. Так что, евреи всегда знали, что то, что они имеют на данные момент - далеко не вечно. Возможно, поэтому они не были так привязаны к своему имуществу.
"Пришло в ветром" - самое точное определение того, как это имущество наживалось. Ветер принёс, а дальше как Бог даст.
В ту ночь перед Йом-Кипур евреи не спали. Им опять повезло: полицаи, сторожившие людей в самом доме, заснули мертвецким сном после выпитой бутыли самогона. Некоторые, понимая, что терять нечего, стали упрекать Бога в том, что не уберёг он народ свой. Их просили помолчать те, кто молился. А у дома, где собрали всех оставшихся в живых евреев Черняхова, охрана была усилена. На каждом углу дежурили "доблестные рыцари" правопорядка, которые знали для чего и ради чего они это делают. Всем участникам "праведного" истребления жидов было обещано всё еврейское имущество: дома, квартиры, мебель, украшения, утварь. Даже половички, лежащие у порогов, были распределены.
Но самое интересное, или, вернее, самое непонятное было то, что в доме у некоторых полицаев были близкие родственники: снохи, зятья с внуками. Это ничего не решало, хотя, возможно им было не так весело, как другим, освобождённым от пагубных связей. Но не просили они за своих родных: того и гляди сам угодишь в этот проклятый Богом дом, где сидят и ожидают казни сорок оставшихся в живых евреев. И всё же совесть предательски нашёптывала:
"Разве можно забыть доброту Баси, Шлёмы, Брони, Эти? Разве не они помогали тебе в трудные минуты, не делились последними крохами, не гуляли на свадьбах и не помогали хоронить близких? Кому и что ни плохого сделали? Как же дальше жить с этим будешь, а?"
Но совесть очень легко заставить замолчать, если ты понимаешь, что для того чтобы выжил ты, нужно, чтобы не стало их...
Утро. Рассвет. Пора начинать. Последние три дня евреев водили работать к железной дороге: нужно было выкопать широкий ров. Интересно, эти глупые евреи знали, для чего они роют такой широкий ров? Может и знали, но кому это интересно?
Евреев построили в шеренги по три человека и повели к железной дороге. Что мешало им кинуться в рассыпную и бежать? Страх. Страх сковывал их движения, он был внутри и добивал дух, который пытался сопротивляться. Да, хорошие психологи Третьего рейха потрудились над теорией убийств: раздеть людей догола, лишить их воли, сломить дух и как стадо пустить на убой. Евреи Черняхова шли и до последней минуты верили, что сейчас произойдёт нечто такое, что освободит их, вырвет из лап тех, кого они совсем недавно считали своими соседями и друзьями. Но они шли и шли, а ничего не происходило.
Когда измученных людей подвели к яме, поднялся страшный крик: стали кричать женщины. Сразу же заплакали дети. Звуки Молитв окрепли, слились и взлетели ввысь над железным полотном. Потом раздались выстрелы и всё стихло.
Далее всё последовало по одному и тому же сценарию: сначала стреляли, тела падали в яму, их засыпали тонким слоем извести, а потом землёй. Оставшийся на месте преступления холм не говорил ни о чём: прибывшие после войны люди и предположить не могли, глядя на эти холмы, что это могилы, в которых покоятся невинно убиенные люди.
Ну вот и всё, дело сделано. Можно рапортовать великой Германии, что ещё один город освобождён от евреев. И в Черняхове появилась табличка с надписью "ЮДЕН ФРАЙ"...
Глава пятая
ТАНЯ
Таня тихонечко выскользнула из избы, где спали пьяные полицаи и пошла, куда глаза глядели. Сколько она шла - не помнила: потеряла счёт дням. Девушка голодала, питалась чем придётся, пока её не подобрали сердобольные хуторяне. Встретили Таню в лесу и, узнав, что она русская, а не еврейка, привели к себе.
Таня накинулась на скудную еду, а жители хутора принесли ей одежду и нагрели тазик с водой. Таня, посмотрела на своё отражение в воде и слёзы покатились из её прекрасных глаз. Безутешная, вспомнив родителей и Мишку, Таня заплакала в голос.
- Тише, девка, - войдя в кухню, где умывалась Таня, сказала хозяйка. - Хошь, чтобы немцы услыхали?
Таня замолчала, переоделась и хозяева попросили её уйти: очень они боялись немцев и полицаев. И она ушла. Шла долго и, наконец, пришла в город Львов. Подойдя к первому столбу, девушка прочла объявление, в котором говорилось, что богатая польская семья хочет нанять себе работницу. Таня пришла по указанному адресу, её встретила доброжелательная хозяйка. Пожалев бедную девушку, которая осталась совсем одна, Хозяйка согласилась на то, чтобы Таня осталась у них жить и помогала по дому.
Через пару недель Таня почувствовала неладное: её тошнило по утрам и один раз она даже упала в обморок. Вызванный сердобольной хозяйкой врач подтвердил Танины опасения: она оказалась беременной. Это был ребёнок Миши - единственное, что от него осталось, кроме воспоминаний. Поляки оказались очень порядочными людьми, да к тому же бездетными. Они позволили Танге остаться и даже стали считать её своей дочерью.
Через положенное время у Тани родилась прекрасная девочка, которую она назвала в честь отца Михайлиной. Так они с дочкой и жили у поляков, которые считали Таню дочкой, а Михайлину называли внучкой.
Когда Красная Армия начала освобождение Украины, полякам было разрешено уехать в Польшу. Перед отъездом эти замечательные люди официально удочерили Таню, дав ей и Михайлине свою фамилию и, переписав на женщину всё своё имущество, отбыли на Родину, в Польшу. Так Таня осталась жить в их квартире, много работала и воспитывала дочь.
Вы, наверное, хотите узнать, что случилось с Миколой Прищепой? Я вам расскажу, поскольку в дневнике деда Изи об этом подробно написано. Но, признаюсь честно, я до конца не могу поверить, что так бывает в жизни, как рассказано в дневнике. Это скорее смахивает на придуманную историю - уж до того странно всё сложилось в жизни героев. Но у меня нет никаких оснований не доверять написанному и, потому, я буду излагать всё так, как написано в дневнике. Хотите верьте, хотите нет, но было именно так...
Михайлина росла красавицей и было в кого: мама была красивой и папа, которого она никогда не видела, тоже был красавцем - так говорила мама.
"Доченька, если ты хочешь посмотреть на своего отца - подойди к зеркалу и ты всё увидишь! Ты похожа на него, как две капли воды!"
Михайлина подходила к зеркалу, смотрела на себя и представляла, как всё было бы замечательно, если бы папа остался жив! Она бы с гордостью шла с ним за руку в детский сад, потом в школу и всем прохожим говорила бы:
"Вот, люди добрые! Посмотрите, какой замечательный у меня папа! Самый лучший папа на всём белом свете!"
Потом Михайлина выросла и, закончив на отлично школу, поступила в институт. Там она встретила прекрасного парня, которого звали Ваня Шеремет. Молодые люди полюбили друг друга и Ваня пришёл к маме Михайлины просить руки её дочери.
Таня, которая, несмотря на то, что была русской, всю жизнь мечтала, чтобы дочь вышла замуж за еврея, была расстроена.
- Девочка моя! Ты же по отцу еврейка! Что тебе мешает найти хорошего еврейского мальчика? Твой папа был евреем и я тебе рассказывала, какой удивительный это народ!
- Мамочка, родная моя, но ведь по маме-то я русская! Ванечка тоже русский, у него замечательные родители. Да ты и сама поймёшь это, когда мы вас познакомим.
Но по разным причинам знакомство почему-то откладывалось. Когда молодые люди подали заявление в ЗАГС, родители Вани пригласили домой Таню с дочкой, чтобы, наконец, познакомиться и отметить радостное событие. Таня надела своё самое красивое платье и вместе дочерью пошла в гости к Ваниным родителям. Оказалось, что они жили недалеко друг от друга, почти на соседних улицах. Сказать, что Таня не волновалась - не сказать ничего: для неё было важно, в какую семью попадёт её девочка. Сердце женщины так сильно стучало, когда они позвонили в дверь Ваниных родителей, пока из-за двери не раздался женский голос: "Вася, открой дверь, гости пришли!"
Дверь открыл седовласый мужчина средних лет и Таня чуть не потеряла сознание...
Глава шестая
ВСТРЕЧА
Говорят, что пути Господни неисповедимы... Иногда хочется всё забыть, выкинуть из памяти и кажется, что время даёт такую возможность. Но есть вещи, которые нельзя, просто недопустимо вычеркнуть из памяти. Хочется, но невозможно, особенно, если это связано с болью. Да, согласна, боль имеет свойство со временем утихать, но от этого она не перестаёт быть болью. Когда я дочитала до того момента, как мужчина открыл дверь, я тоже задррожала: а вдруг это Миша? Ну ведь было же так: убегали по дороге к месту расстрела, выползали из ямы, да мало ли что могла случиться? Вы тоже подумали, что это был Миша? Знаете почему? Потому что нам, людям, свойственно надеяться на лучшее. Нам свойственно мечтать и в каждой истории видеть счастливый конец. Но у нашей истории совсем другой конец, к сожалению.
Дверь открыл седовласый мужчина средних лет, и Таня чуть не потеряла сознание: перед ней стоял Микола Прищепа собственной персоной. Она узнала его сразу же, с первого взгляда. Она узнала бы его везде и всегда, так как навсегда запомнила тот звериный оскал, который был на его лице , когда Таня видела его в последний раз. Говорили, что в Мишу он стрелял собственноручно, отодвинув всех остальных желающих поупражняться в стрельбе по живым и голым мишеням.
Микола, посмотрев на Таню, тоже её узнал.
"Жаль, не убил суку", - пронеслось у него в голове, но в этот момент в прихожую вышла улыбающаяся жена.
- Здравствуйте, дорогие гости! Ну, что же вы стоите? Проходите, пожалуйста! Ванечка задерживается в институте, будет через минут десять, а мы пока познакомимся. Это Вася, мой муж. Меня зовут Галя. Мы - Ванины родители.
"Молчи, Таня. Молчи. Главное, сделать вид, что я его не узнала. Сбежит ведь, гад".
Улыбнувшись, Таня произнесла нарочито весёлым голосом:
- Здравствуйте. Татьяна, мама Михайлины. Очень рада с вами познакомиться!
"Не узнала... Фу ты!" - подумал Прищепа и, улыбнувшись, первым прошёл в комнату.
Через полчаса пришёл Ваня. Вечер прошёл спокойно: отец Вани рассказывал о своих военных подвигах, поглядывая на Таню, видимо для того, чтобы если у той и возникли какие-то подозрения, полностью развеять их. Всё же столько лет прошло! Он очень изменился, а вот Таня осталась прежней: всё те же русые длинные косы, всё те же синие с поволокой глаза и всё те же чувства, которые вызывала в нём когда-то та девочка.
"Где познакомились? На фронте. Женился на солдатке Галине. Потом её отправили во Львов, где она и родила Ваню. А вот и награды, полученные в боях... Работал после войны на ответственной работе, коллектив любил, опять был представлен к награде... Жил как все..."
Таня улыбалась и слушала. Слушала и не понимала, что она должна делать. Это было дурным сном, и она не знала, стоит ли просыпаться или оставить всё как есть ради счастья дочери? Решение пришло уже потом, когда они с Михайлиной шли домой.
Таня, проводив Михайлину до дома, пошла в милицию. Там она написала заявление о том, что в жителе города Львова Василии Шеремете узнала бывшего полицая Черняхова, Миколу Прищепу.
Его взяли тем же вечером: выехал наряд милиции, под белы рученьки на виду у всего дома вывели добропорядочного гражданина Василия Шеремета и посадили в машину. Галя не плакала. Ваня обнимал мать за плечи и они ещё долго стояли у подъезда, ожидая отца и не понимая, что такого страшного натворил этот достойный человек.
Глава седьмая
РАЗОБЛАЧЕНИЕ
На допросе Василий Шеремет раскололся быстро, так как не было смысла отпираться: из Черняхова сразу ответили, что давно ищут Прищепу и остальных, куда-то исчезнувших палачей. К тому же, послали запрос в Смоленск, откуда Василий Шеремет по документам был родом, и когда родителям показали фотографию Прищепы они заплакали. Бедные старики надеялись, что их Васенька был жив.
Прищепе же избежать наказания помог случай. Когда Красная Армия освобождала Житомирщину, все полицаи разбежались кто куда: некоторые пошли в действующую армию, кто-то уезжал и прятался в далёких сёлах, жалуясь на то, что пришёл с войны, а семьи уже нет, а кто-то, как Прищепа, убив красного офицера, присвоил себе его жизнь. Так главный палач Черняхова и стал Василием Шереметом: убив и закопав офицера в лесу, присыпав могилу мхом, с Земли навсегда исчез Микола Прищепа. Вот он, доблестный офицер Красной армии, Василий Шеремет, житель Смоленской области, холостой, красивый, улыбающийся, стал воевать теперь уже против немцев: ему было всё равно, кого убивать. Он не испытывал симпатии ни к тем, ни к другим.
Потом он встретил Галину, прямо в части расписался с ней и отправил жену во Львов рожать. После войны приехал и стал жить, как жили миллионы советских граждан: он ничем от них не отличался, по сути. Только иногда, по ночам, он вскакивал обливаясь холодным потом. Ему часто снился один и тот же сон: откуда-то сверху на него смотрел Миша и улыбался. Просто смотрел и просто улыбался. Никогда ничего не говорил, только улыбался той самой улыбкой, которая была на его лице, когда Микола направил на него ружьё.
"Отвернись, гад!" - закричал Микола, но Мишка стоял, смотрел и улыбался.
Когда всё было закончено, Микола подошёл к яме: Мишка лежал на самом верху. Его глаза были открыты а рот по прежнему улыбался. Если бы не кровавая дыра во лбу, Микола бы подумал, что он живой.
На допросах Прищепа выдал многих преступников, которые, опасаясь разоблачения, прятались под чужими именами,
Дело Прищепы было передано в Черняховский КГБ и его самого перевезли туда, где преступник был опознан всеми жителями городка. Уже там, в тюрьме, он дал адрес братьев Вайс, немцев по происхождению, которые после войны обосновались в Сталинградской области, в городе Камышин. За ними пришли прямо на завод, где оба брата трудились на благо Родины. Прямо у входа на доске почёта висели их портреты, которые тут же были сняты и заменены на портреты более достойных людей. На первом же допросе братья стали давать показания.
Микола Прищепа, продолжая давать показания, выдал своего подельника Шлапака, который жил, даже не поменяв фамилию. И правда, мало ли Шлапаков на свете? История, к сожалению, не сохранила его имени. Самое удивительное, что этот самый Шлапак, работал в школе и преподавал детям украинскую литературу и язык. Он прекрасно знал творчество Котляревского, Коцюбинского, Франко, Тобилевича и многих других классиков украинской литературы и был лучшим классным руководителем и учителем в школе. Его взяли ночью, прямо из дома, под плач и крики детей: "Папочка, за что?"
Суд состоялся очень быстро: судили четверых палачей. На процессе выступило более ста свидетелей, но самым главным свидетелем была единственная оставшаяся в живых девочка по фамилии Эркес.
Сейчас эта женщина, ставшая седой будучи маленькой девочкой, живёт в Израиле. Её рассказ об ужасах того времени на суде заставил содрогнуться всех, кто там присутствовал, включая судей.
На суде также фигурировал рапорт немецкого генерала, часть которого стояла на отдыхе в Черняхове. Он просил Бога и командование, чтобы его немедленно отправили на фронт, где по крайней мере всё честно, чтобы не видеть тех зверств, какие творили местные полицаи в городе.
Ходили слухи, что работники следственных органов получили чёткие указания судить только главарей, а всех остальных убийц не трогать. Один из свидетелей заявил на допросе, что готов рассказать о многих убийцах, не сидящих на скамье подсудимых и продолжающих жить на многострадальной Украинской земле, но судья объявил перерыв а на следующее заседание свидетель не явился: он был найден мёртвым в своём собственном колодце.
От последнего слова отказались все подсудимые, кроме Прищепы.
И он указал на многих, кто должен сидеть рядом с ним на скамье подсудимых, но суд не счёл возможным продолжать речь предателя Родины. Всем четверым был однозначно вынесен приговор: "расстрелять" и вскоре он был приведён в исполнение.
Глава восьмая
ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМНИТЬ!
Скажите, дорогие мои, где в этом предложении поставить запятую? Это каждый решает для себя. Я однозначно ставлю запятую там, где ей и положено стоять: после слова "нельзя".
Вся проблема современного мира кроется именно в том, что Вторая мировая война как-то быстро забылась. Быстро - это всего прошло семьдесят лет, а история делает очередной виток, приближая нас уже к Третьей мировой. Как же так? Столько миллионов убито, растерзано, расстреляно, погребено живьём и всё? И ничего больше? Да вы хоть на минуточку представьте себе, сколько поколений могли дать эти сорок миллионов загубленных жизней! Шесть миллионов евреев убить только за то, что они были евреями! Куда смотрит мир сейчас, когда нападки на этот, в общем-то, мирный народ продолжаются? Скажите, почему мы так всем мешаем? Так и хочется крикнуть во всё горло:
"Люди! Займитесь своими проблемами! У вас их так много и они такие сложные, что сама по себе проблема существования евреев должна отступить даже не на второй план. И не на десятый! Отпустите нас и всё у вас будет в порядке! Да поймите же вы, наконец: не мы придумали и нарекли себя Богом избранным народом. Так записано в Торе. Вы не верите в нашу Тору? Почитайте Ветхий завет в Библии! Возьмите в руки Коран. А прочитав, запомните: да, Всевышний не наказывает народ свой, посылая нам испытания. Он преподносит нам уроки. Зачем? Не задавайте этот вопрос никогда, ибо пути Его неисповедимы. Учит он детей своих неразумных и уроки эти забывать нельзя. Мало того, детям, внукам их передать нужно!
Вот в этом и есть истинная ценность дневника Идла Айзмана, деда Изи, который он вёл последние двадцать своей жизни, чтобы не только самому не забыть - чтобы детям и внукам передать. Если не дай Б-г забыть, то проклятая война, унося самое ценное, что есть на Земле, человеческие жизни, будет повторяться снова и снова.
И конечно, я не могу завершить эту историю, не рассказав, как сложилась судьба её героев.
Многое узнала Михайлина от своей мамы и о судьбе отца, и о Прищепе, который по свидетельствам очевидцев убил дорогого ей Мишу, и о том, что такое быть евреем. Таня, русская женщина, приняла и полюбила этот народ на всю жизнь. Как только стало возможным, они с дочкой уехали в Израиль.
Михайлина поначалу очень переживала из-за Вани, но и остаться с ним она не захотела - не смогла переступить через боль своего народа, через мамину боль...
- Я люблю тебя, Миха! - плача, говорил ей Ваня.
- Я не могу, - плача, отвечала Михайлина.
- Не отвечают дети за отцов своих, - убеждал девушку Ваня.
- Не может от зверя родиться человек, - плача, отвечала Михайлина.
- Я не такой, как он, да пойми же ты, - в отчаянии произносил парень.
- Когда я буду стоять с тобой в ЗАГСе, я буду думать о том, что твой отец убил моего отца.
Когда я буду сидеть с тобой за столом, я буду думать о том, как твой отец убивал моего отца.
Когда я буду лежать с тобой в постели, я буду думать о том, как твой отец убивал моего отца.
Когда я буду рожать твоих детей, я буду молиться, чтобы они не были похожи на твоего отца, а если так случиться, что они будут похожи на твоего отца, я буду думать о том, что твой отец убил моего отца. Я не смогу переступить через это. Мы оба будем несчастны, пойми...
- Мой отец наказан за свои деяния!
- А мой за что был наказан?
Наказания без вины не бывает... Такая расхожая фраза! Наверное, было за что. Не дано нам понять, но и забыть нельзя. Нужно помнить! Не для того, чтобы мстить, а с той лишь целью, чтобы не повторить ошибок прошлого, чтобы будущее не было таким же страшным и непонятным, чтобы научились мы ценить жизнь свою и чужую, чтобы народ наш не сгинул с лица Земли... НЕ ЗАБЫТЬ НИКОГДА!..
Ноябрь,2014.
Петах-Тиква, Израиль - Клайпеда, Литва
