Аннотация: Из цикла сказок про 90-е от Марфы. Люди сами делают свою жизнь невыносимой, а потом жаждут чуда.
БАНДИТСКАЯ СКАЗКА о том, как связался черт с младенцем, или Почему в Москве так много заборов?
Как сказал один умный человек : люди внезапно смертны. Правда, в мозгах это не у всякого укладывается. И живут люди так, будто бы они не умрут никогда.
Бессмертие - извечная мечта человечества, как равенство - братство и всеобщая любовь.
Слышала Марфа, что в Греции группа товарищей пила какой-то нектар и ела какую-то амброзию, из-за чего не старела и жила крайне долго, почти как Вечный жид.
Марфа на старости лет слабела умом - это правда. В чём это проявлялось?
А в консенсусе, как говорил один нынешний деятель, почти бессмертный. Хотелось ей "всеобщего консенсуса", но не словесного, а чисто-конкретно делового-материального! Слова-то к делу пришьешь! А дела сразу покажут - что за человек и какой консенсус он сотворить способен!
Вот когда богатый еврей построит дорогу в отдаленный шахтерский поселок, или тюремный надзиратель сделает массаж спины заключенному из добродушия, или шахидка взорвёт себя не на людной улице, а на пустынной дороге и тем самым проложит туннель в красивую горную местность - вот тогда у нас и настанет всеобщий консенсус, как в Швеции или Швейцарии.
"Согласие и миролюбие - вот оружие старого человека", -- так она думала, посмотрев в очередной раз телевизор на ночь.
В стране бушевали страсти, каких и супермозг не в силах выдумать - взрывали московское метро, сносили целые дома с живыми людьми, добровольно травились дешевым алкоголем, меняли деньги на непонятные билетики, палили леса, чтобы скрыть их вырубку, убивали малышей-тюленей, чтобы какая-нибудь чиновница надела их шкурки на голову - русскоязычное человечество взялось истреблять себя с неуёмным энтузиазмом! В чем-в чем, а в самоистреблении мы преуспели и обогнали всех на этой планете! Если задуматься сколько нашего народу истребилось в прошлом веке!.... То лучше совсем потерять память и мозги, что и происходит повсеместно. Марфа как всегда заснула в тревожной думе за Россию-матушку.
Утром как всегда было светло и тихо. Клёны с березами стояли под окнами и тихо шептались о чём своём - деревлянском или древесном. Их работа была незаметна, но необходима - они вырабатывали кислород для московского люда.
Напротив окна на высокой березе вороны устроили себе гнездо. Марфа целый месяц из кухни умильно наблюдала, как птицы кормили единственного вороненка, а потом учили его летать. Прямо как в человеческих малодетных семьях, где над единственным ребятенком квохчет пара родителей.
Дело было весною. В окно можно было увидеть повзрослевшие за зиму деревья в светло-зеленой дымке молодых листочков. На их фоне серые дома выглядели усталыми бюрократами.
Да и куда этим примитивным угловатым коробкам московской окраины, к тому же потрепанным ветрами и метелями, угнаться за многообразием форм и цветов матушки Природы! Нет, есть, конечно, здания красоты необычайной, но это зарубежные исключения, а массовый архитектурный примитив заметно давит на психику нашим горожанам. Иначе как объяснить это повальное бегство на дачные участки и самопальные огороды. Неужели замкнутые в 6-ти сотках горожане считают себя свободными от городского минимализма? Безусловно, на дачном участке помещается гораздо больше, чем в квартире! Там можно построить дом, баню, туалет, беседку, гараж, парники и даже посадить среди всего этого одно дерево и пару кустиков клубники, вокруг которых так приятно прогуливаться.
Марфа дачницей не являлась, поэтому прогуливалась вокруг своего одноподъездного дома-башни. Как обычно спозаранку она вышла из дома и порадовалась на голубое небо. Утренний воздух бодрил, а птичьи разговоры вносили в городскую жизнь кукую-то лёгкость и беззаботность, короче - надежды на лучшее. Надо было успеть купить привозного молока из совхоза - оно дешевле и вкуснее.
Поспешая к бочке с молоком, что пришвартовалась около поликлиники, старушка столкнулась за углом своего дома с рассерженной вороной, которая перелетала с одной низкой ветки на другую и ругалась на чем свет стоит. Она как будто преследовала старушку.
-- И чего пристала, подруга? - вопрос был задан риторически.
-- Карр-карраа-ул! - послышалось Марфе в этом вороньем вопле.
Это был такой хриплый и сердитый "карр", что бабулька решила : спятила ворона, каркает чуть ли не матом, а почему - непонятно.
Столь грубое обхождение птицы расстроило старушку. А расстройство психики чревато как правило криминалом - то ли ты нагадишь, то ли тебе нагадят. Вот и Марфа не досмотрела за Зинкой-продавщицей, и та недолила ей почти полстакана молока. По крайней мере, когда пена осела, в пластиковой бутылке не хватало именно столько. Но обнаружила она это почти у дома, к которому вернулась другим обходным маршрутом, чтобы избежать встречи с сердитой вороной.
Уже на кухне Марфа долго всматривалась в листву березы, пытаясь понять, почему гнездо пустое. Наконец, она дождалась выхода мальчишек и спустилась на улицу.
Во дворе дети как всегда упражнялись в охоте на голубей, ворон и прочих пернатых. Почему-то они не строили для птичек кормушки и скворечники, не оберегали их от городских хищников, а кидались камнями в затравленную воронью семью - несколько птиц упорно не сдавали занятых веток на клёне.
Вспоминая прошлый педагогический опыт, нужно сказать, что самое действенной средство воспитания - это наглядный пример. Старушка неожиданно для себя схватила с лавки чей-то забытый теннисный мячик и метнула его в компанию ребятни. Кто-то из них сразу же завопил от боли.
- Чего ж вы, ироды делаете? Зачем птицу мучите, а? Небось, больно, когда камнями кидаются. Вам ещё повезло, что я мячиком запустила, а не булыжником! Так и убить можно. Птица ж не может вам ответить адекватно! - Марфа ринулась в неравный бой.
Дети, как и все несмышленые существа, сразу переключились с ворон на старушку.
- Да, это не мы вороненка убили, а мужик с вашего дома!
- Какого вороненка?
- Вон валяется! А она над ним все орет - ворона вон та. Может, она сбесилась?
Поняв, что камнеметание временно прекратилось, ворона вернулась на ветку и опять стала орать благим матом.
Действительно, в траве под кустом лежал уже немаленький птенец с переломанными лапками и запекшейся на брюшке кровью, голова с клювом как-то неестественно свернулась на бок.
- Ой, матушки! За что же сгубили ироды! Штоб им пусто было! Штоб у них руки с ногами отсохли! Штоб у них мозги из глаз полезли! Штобы им нос на всю жизнь заложило! - у бабульки навернулись слезы, а голос зазвенел медными трубами.
- Это не мы! - дети замерли от страха, живо представив, как с ними происходят вышеперечисленные ужасы.
- Это мужик с вашего дома, что на джипе!
- Это он его из пистолета утром грохнул! Я с балкона видал!
-- Небось, каркал, мамку звал, а крутому не понравилось.
Дети всё-таки ещё не совсем испорчены социумом и моментально из гонителей ворон стали их защитниками.
- Вот, гад!- у Марфы сразу подскочило давление, - Я ему покажу, мафиознику, как экологию разрушать!
Вечером старушки парковались во дворе как обычно. Группа фанаток нового телесериала "Ангельский дикарь" во главе с Матреной-бомбовозкой жарко спорила о необходимости аборта для Андреы, потому как ребенка не на что кормить, к тому же кретин Педро совсем обленился и не хочет работать. Марфа этот сериал не смотрела, поэтому скучала в сторонке и ожидала Нюрку. Та спустилась, когда засумерничало.
- Нюр, будь здорова! Как дела?
- А.. как сажа бела. Сегодня клиент был, собирался в Сухуми ехать. Так я ему отсоветовала. Неспокойно у нас на Кавказе. А ты как?
- Представляешь, какое зверство стряслось! Свиное рыло, который джипяру в палисадник ставит, мово вороненка застрелил, а мать его так каркает матом, что сердце болит. Видно, горюет очень!
Нюра всегда любила всё живое, поэтому вспыхнула моментально.
- Вот гад! Ну, поганят экологию где только могут! Одно слово - бандиты! Ох, этот крутой и меня напрягает, все время под мои окна в огород влезает, того и гляди, трава не взойдет. А ещё я видела, как он окурки швыряет с балкону - это такое бесстыдство, чтобы у него дым из задницы повалил! И главное, смотрю на него и сказать ничего не могу, а сама от страха цепенею, как будто чудище передо мной, а не человек. - Нюра тоскливо посмотрела на подругу.
Люди наши скорее объединяются вокруг пакости ближнему. Нет большей радости, чем устроить гадости.
- И откель взялся этот мордатый на нашу голову? Вот ведь Москва-матушка - и кто сюда только не съезжается! То с Грузии ехали, то с Молдавии. А вот с Японии-то почему-то никто не пожаловал!
- Давай ему пакость сделаем! Порчу нашлем или еще чего - гнусявое организуем!. Пусть покрутится. Приехал неведомо откуда и сгинет неведомо куда!
- Ты что? Не богоугодное это дело.
- А птенцов забивать - богоугодное? Отколь у него пистолет? Если не таясь палит по живому, значит - бандит!
- Не обязательно! Сейчас и менты палят, и милитаристы, и бизнесмены - сейчас время такое настало неспокойное, что у кого власть, тот и палит!
- Ох, Святые угодники! Бизнесмен! С такой рожей только одним бизнесом заниматься - на большой дороге за кустами стоять и людей учить заикаться.
- Потерпи, его господь покарает!
- Ну, тогда, мне лет сто еще терпеть! Такие все грехи выкупят! Вон, патриарх одному бандиту орден пожаловал за щедрую помощь на церковь! То, что тот грабежом денег насобирал, всем понятно, но прощен, видишь ли, ибо покаялся! Теперь с орденом на груди можно и дальше разбойничать!
- По-ошла всех косить! Что ж человек не может и раскаяться?
- Раска-а-яться! Тут жизнь положить надо, а не деньгами откупаться.
- Ну чего мы сделаем супротив него? Я уже ходила к участковому, чтобы он запретил ему в палисадник махину свою ставить, а он мне посоветовал в суд подать, если денег и здоровья много. Уж лучше потерпеть, чем по судам болячки цеплять!
- Вот-вот, все мы так! На нас ссут, а мы только утираемся, но не йдем в суд.
- А чего ты предлагаешь, юристам свои гробовые спустить? Что мы можем? Высечь его что ли? Так у него морда размером с Манькину задницу - один сплошной жир и чуть-чуть в глубине мускул.
- Чего вы там про Манькину задницу говорите? - оживилась Петровна, одна из серийных фанаток, стоявшая поближе к подругам.
- Да чего ж тут скажешь окромя хорошего!... Придумала я, что нам делать! Мы его допечем! - Марфа воспряла духом.
Ночью старушки не спали, потому что осуществляли возмездие.
"Свиное рыло" приехал поздно, припарковал навороченный джип как всегда между деревьями, въехав в палисадник прямо под Нюркины окна. Он снимал квартиру такую же, как у Нюрки, только этажом ниже.
План был прост: надо включать автомобильную сигнализацию, бросая что попало на мафиозный джип, чтобы убивец не выспался. Первый же бросок, произведенный в час ночи, увенчался успехом. Как дурная баба громко завыла сирена под окнами, будоража всё и вся. Мордатый минут через десять спустился вниз и вырубил звук.
Через час все повторилось снова. Правда, мужик задержался у машины и внимательно вглядывался в темные глазницы окон.
Весенняя ночь была ясной, лунной и загадочной. По темному небу неслись черные облака. Фонари не могли разогнать всей ночной тьмы. И казалось, что в деревьях прячутся лихие люди и только ждут, когда покажется кто-нибудь малахольный, не успевший во время донести свой кошелёк и тельце до родимой квартиры.
Вдруг показалось Марфе, которая наблюдала из-за шторы за происходящим, что глаза мордатого засветились красным будто прожектора. Старушка охнула и осела на пол прежде, чем ее заметил погубитель птенцов.
Нюрка уже дрыхла, ворочалась на своем диване и сонно вымучила: "Ну, что, Марфуша, вылез кирпичнорожий?"
- Ой, Нюрок, что-то мне почудилось нечистое. Может, он колдун какой?
- Спи, подружка, нам его еще утром будить!
Сон про единство всего живого.
И приснился Марфе сон необычный. Летит она птицей, только воздух свистит в ушах от скорости, а внизу спит ночная природа. Вдруг кличет ее кто-то, а это Нюрка тоже висит в звездном небе чуть позади и такая смешная : вместо рук крылья раскинула , а вместо тела человечьего - птичье, а голова-то Нюркина. Только хохолок, как у попугая, образовался.
- Ну и ну! Нюрок, куда это мы летим?
- Летим куда сказано - как увидим, сразу поймём!
Чувство полета было не сравнимо ни с чем : внизу проносились перелески, поля, деревни, ленты дорог и зеркала озёр.
Вверху маячил задумчивый лунный лик. Звёзды стали крупнее и ярче. К летящим старушкам-птицам присоединилась пара белых сов с умными глазами, потом ещё какие-то птицы. Так в компании и долетели до зеленых холмов.
Показалось необыкновенной красоты огромное озеро. Они к этому озеру на скорости понеслись. Ну, что твой штурмовик пикируют, только в ушах свистит! Каждому бы так перемещаться!
Врезались в воду и на дно. Аж, дух захватывает от такой свободы. И так здорово нырнуть в чистую прозрачную воду! Как будто и тела не чувствуешь.
Чем глубже погружались, тем становилось прохладнее. Рыбы цветастые, русалки чешуйчатые, существа сказочные - все им улыбаются, и музыка играет нежная, раздумчивая. И не тяжко им дышать в воде, только движения чуть замедлились.
Откуда не возьмись плывет вороненок, крыльями как ластами работает.
- Карр-Марр-фа-рр. Пр-ривет. Карр. Плыви за мной!
Подплывают к месту, а там среди диковинных цветов и зелени стоит огромный диван, как в рекламе дорогой мебели, а на нём дама лежит-возлегает, ручкой головку подпирает. Вгляделись в нее, а она прямо вылитая Любовь Орлова, только кудрявые волосы очень длинные. Марфа пригляделась, а та уже на мать ее походит, потом на нее, потом ещё на какую-то актрису знаменитую. Все время плавно меняется лик её. Но от этого не страшно, а весело.
Она им улыбается приветливо и душевно, вот только молчит, а они всё равно слышат, что она им сказать хочет.
-- Мы с вами, девчонки, одного поля ягоды! Храним-бережём разнообразие всего живущего. Карлуша, проводи гостей к столу, пусть подкрепятся перед возвращением. Берегите меня и моих тварей и впредь, потому как все вы мои дети!
Двинулись они по глубине дальше, а там стол такой длинный, что и конца не видно, а на нём всякие плоды, ягоды, листья, кубки и чаши с мёдом и вином. А за столом веселятся люди вместе с животными и птицами, и рыбами, и тварями невиданными разной величины и приятности. Одна рыба и вовсе в очках за столом губами шевелит. Все как бы слегка размытые, словно призраки...
Ах, боже мой! До чего весело! Свобода - хочешь пой, а хочешь - летай или плавай - всё дозволено! Радуйся своей всемогущности! Общайся с кем душа велит! Хороводы води. А хочешь - просто наслаждайся любовью, какую чувствуешь! Только никого не обижай!
Вдруг у Марфы в руках оказался маленький трогательный воронёнок, глазки жмурит, клювиком пёрышки поправляет.
- Каррлуша я. Мог бы триста лет прожить, а он в меня бахнул, как во врага какого. А мы, вороны, тоже нужны. Без нас Москва, как болото без лягушек, как лесополоса без канавы, как Карреро без карьеры...Санитар-р-ры гор-рода мы...
Мимо проплыли почти прозрачные дельфин и глазастые тюленята: "Вчера на Белом море опять партию котиков забили и гринписовцы не помогли...",- раздался чей-то голос.
Играла музыка, все кружившиеся в хороводе постепенно таяли: утончались, становились прозрачными, зыбкими. Внезапно появлялись новые образы, еще полные жизненного трепета и силы, но постепенно исчезали и они.
- И почему в жизни так радости мало? Вот я, всё время в заботах о куске да одежде. А зачем ? - Марфа взгрустнула,
- Марфа, смотри как красиво! Почему мы на красоту не дивимся?
- Слишком много боли...- это было последнее, что услышала Марфа и внезапно проснулась. За окном вовсю радовалось майское солнышко.
- Нюрка! Проспали ирода! Уже восемь часов!
Акт возмездия не получился. Нюра еле-еле пришла в себя, потом стала подыматься.
- Ой, Марфа, какой я сон видела! Потрясный. Будто летаю, а потом ныряю, прямо как не старушка, а парашютистка-разрядница с подводным уклоном. Чудно! А уж выспалась, как никогда!
-- А ведь и я тот же сон глядела. Вот и мы приобщились к чуду. Ещё бы поспать, - она сказала это потягиваясь.
Марфа поглядела в окно, а там вовсю веселились птицы и солнце, даже ветер стих и притаился.
- Знаешь, Нюр. Сон-то нам неспроста приснился. Мы теперь тоже - гринписовки. Смешно на старости лет. Вот только не пойму - как у этих убийц рука на животину поднимается. Ведь сами такие же, матерью рождены, а туда же - птицу бить!
- Мешал он ему - вот и все кино. Мне ведь его джип тоже мешает, и я тоже хочу убрать его с моей дороги.
- Ну, хорошо. Тебе мешает джип, бандюге мешает птица, кто-то кому-то всегда мешает. И чего? Стрелять всех, кто мешает?... Может, мне с ним поговорить? Достигнуть консенсуса - и все будут довольны!
- Станет он с тобой лясы точить. Ты ему еще пирогов испеки!
- Может и испеку.
Каждая сидела на своем диване и приводила себя в порядок после сна, за стеной закашлял дед. Старушки спали одетыми. Причесались. У Нюрки были стриженые темные волосы, а Марфуша собирала свою седину в пучок на затылке.
- Нет, ты подумай! Этому краснорожему аспиду еще и пироги! Ты как хочешь, а я тебе не союзник! - Нюра недовольно поджала губы и пропела частушки:
"Мой милёнок изменил -
Мою подружку соблазнил.
Подпалила ей косу -
Лишились мы консенсусу!"
Марфа отправилась к себе в квартиру и стала хлопотать над пирогами. Замесила теста, не пожалела желтков, муку просеяла, для сдобы масла налила. Специально ходила на ярмонку, чтобы особенного масла купить - прокаленного. Старалась как на конкурс: в начинку яблоки с медом протирала, капусту обжаривала и яичко добавляла - все как полагается. Пироги удались и на вид и на вкус. Решила угостить бабулек, гуляющих на улице
Все дворовые завсегдатаи Марфины пироги оценили на пять с плюсом. Нюрка съехидничала: "Классные пироги, да оценят ли враги!".
Марфа сложила пироги в корзинку, сидела на лавочке, дожидалась мужика на джипе. Нюра решила поддержать подругу. Молчала-молчала, а потом и выдала :
- Сколько звёзд на небе! Есть старые, есть новые. Взрываются и светят, а если бы не взрывались, то и не светили бы. Нету в природе никакого консенсуса! Одно слово - борьба без правил!
- Ой. Много ты боролась со своим Кузьмичом? А когда матушка его ещё жива была, стерва-стервой? Работала, спины не разгибая, всё в дом пёрла и счастливая была - держала консенсус!
Мафиозник приехал поздно - уже малыши пошли спать спокойно, а старушки на кухнях пили чай и смотрели сериалы. Его джип влез сначала на тротуар, а потом и дальше, и остановился в палисаднике на бывшей клумбе. Мужик вытащил свое тучное тело из машины и двинулся к подъезду.
- Милок, - Марфа источала своим голосом нежность и покорство.- Погоди!
- Будь здоров сначала, - голос Марфы чуть дрожал от страха и неприязни, с трудом удерживал первоначальную вежливость.- Я тут пирогов спекла, смотрите какие красивые! А уж вкусные - язык проглотишь.
В освещении яркой подъездной лампочки пироги в миске заиграли золотистыми румяными боками.
- Не отравленные? - Мужик скривился в улыбке.- Ладно, давай сюда! Оголодал я сегодня. Блин! Держи наградные...- Он взял корзинку, сунул Марфе в руку бумажку и пошел к лифту.
Старушки прибалдело проводили его глазами, помолчали немного.
- Вот это коммерческий успех,- Нюрка разглядывала долларовую купюру. - Десять баксов отвалил, не морщась.
- Это что же, я ему пироги продала?
- Получается. Ну и аспид! До чего его борьба за существование довела! Ему и в голову прийти не может, что ты его просто угощаешь!
-Жалко его, Нюр! Видно, совсем от нормальных людей отбился! Одичал к старости.
-Может, ещё усыновишь краснорожего?
- Ну, чего уж ты так ? Он денег мне дал, значит, не пропащий насквозь.
-А не жестоко воронёнка убить? Или палисадник мой поломать?
- Может, горе у него. Вот подойдем к нему и проведем воспитательную работу!
- Вспомнила старушка, как училкой бегала! Соскучилась по педагогике своей? Ты глаза его видала?
-А и что?
-А то, что убойные у него глазищи! Страшные и пустые, как смертный грех!
- Придумываешь ты всё! Глаза как глаза! Морда страшная - это да, но ведь и время такое. Но надо же как-то сосуществовать с такими. Может, других-то уже и не будет! А так, всё-таки мужик, хоть и бандит.
- Я придумываю!? Да, это ты розовые очки напялила! Для него что птицу убить, что человека - один черт! А вот ты юродствуешь! Овца старая! Какой с ним консенсус? Какой такой консенсус может быть у чёрта с младенцем?
- Ну, знаешь! Я, конечно, под инопланетянами не ходила, но и скотину из себя делать не дам! Сама шаманка обманная!
- Ну, наконец-то открыла свое истинное лицо, завидка несчастная! Ну и черт с тобой! - сказала Нюрка и засеменила к лифту, не оборачиваясь.
Марфа оглянулась, посмотрела на Нюркины окна, потом на окна мужика, показалось ей, что он стоит за занавеской: "Ну вот, уже и крыша едет!".
Вечер постепенно уступал время ночи. Тревожный ветер гнал острые, как осколки, облака. Наступало время тайн и разбоя. Оспяной лик луны тяжело навис на землей. " Луна поднимется и станет меньше, слава Богу! А то - как будто следит за нами ", - [Author ID1: at Wed Feb 21 14:42:00 2001
]
подумала и пошла к себе наверх.
Утром она проснулась рано, ещё семи не было. Но стоило ей привести себя в порядок и позавтракать, раздался звонок в дверь.
"Нюрок, наверное, поняла свою неправду!" Но это был мафиозник. Марфа сразу оцепенела от страха.
- Ты, вот что, старая. Как зовут?
- Марфа Петровна.
- Ты, Петровна, пироги вкусные делаешь. Это... Может, приберешься у меня? Бардак задолбал. Вот ключ! - Видя, что старушка не проявляет инициативы, мужик продолжал уже диктаторски. - Давай без фокусов! На, вот, держи бабки за все сразу! - и он сунул ей в карман халата бумажку и ключи.
Она ничего не успела сказать, как он ушел. Закрыв дверь, она немного пришла в себя, посмотрела на бумажку - это были сто долларов. Как он узнал ее квартиру? Сколько раз надо убираться? И деньги эти за месяц или за два? И вообще, если откажется, то доживёт ли она до следующего дня? "Ой, Марфуша, влипла ты, как немцы под Сталинградом, страсть какой парализующий мужик пошёл, что дикий кабан, - никакого соучастия ему не нужно - прёт напролом и всё!"
Раз деньги даны - надо отрабатывать. Квартира мафиозника находилась аккурат под Нюркиной. Раньше здесь жил ветеринар с женой, потом он умер, его жена переехала, а квартиру стала сдавать. С тех пор кто только её не загаживал : и цыгане какие-то (их арестовали за контрабанду), и строители из Молдавии, и беженцы с Карабаху, потом грузины - одним словом, облезлые стены эти видели, как перемещаются народы и рушатся государства.
Всё в этом странном жилище имело печать бренности мира вещей. Стены с ободранными и засаленными обоями желтого цвета, растрескавшийся паркетный пол и лампочки вместо люстр. Диван в большей комнате доживал последние дни: вместо одной ноги у него была стопка книг, заплаты уже не скрывали грязной ваты, а пружины рвались на свободу в нескольких местах. Стол, стулья, книжный шкаф и большое зеркало в коридоре - всё было запылено и заляпано.
Приятной неожиданностью стала широченная новая кровать в маленькой комнате и шелковые шторы на окнах - причудливые роскошные вещи среди старого мебельного хлама.
Уборка могла быть косметической (халтурной) или фундаментальной (т.е. неподъёмной). Поскольку Марфа была человеком честным, она стала отрабатывать на все сто баксов, посему скоро совершенно выбилась из сил и поняла, что ещё и пироги печь - это уже из области фантастики.
Было уже около часа, когда Марфа решила сделать перерыв. И первым делом пошла навестить Нюрку. Дверь ей открыл преображенный дед Кузьмич в джинсовом костюме: "Чего явились, Марфа Петровна? Аннушка занята - принимают какого-то чиновника из муципалитету. Приходи вечером"
"Ну и ладно. Вам же накладно. Поду-у-маешь, прием мы ведем - председатели херундотреста!" - Марфу явно задела Нюркина недоступность. Раньше бывало уже засветло притащиться чаевничать, а тут даже не заглянет - а ещё подруга называется. Вчерашний раздор был уже почти забыт.
Убираться Марфа закончила только к восьми вечера. Устала, намучилась, но осталась довольна: пол сиял чистотой, как и окна, о пыли даже не вспоминалось. Все ложки-плошки перемыты, туалет и ванна приобрели вполне приличный вид.
"Странно! На джипе разъезжает, а квартиру такую замызганную снял".
Она не стала дожидаться хозяина. Вернувшись домой, перекусила и заснула в кресле перед телевизором. Во сне разнылись зубы, оставшиеся от бесплатного поликлинического лечения.
Её разбудил настойчивый звонок в дверь. На часах стрелки замерли в полночном настроении, а потому самое сновидческое время было грубо прервано кем-то бестактным. Эти нахалом оказался ее работодатель, рожа у него была краснее обычного, а глаз за ухмылкой и вовсе невидно.
-Ты, это - ключи верни.
Марфа пошаркала на кухню.
- Всё я сделала, что могла. Ох, и грязи у вас накопилось.
- Мне по фигу. Я и не в таких берлогах отлеживался.
- Чего ж тогда убирать просили?
- А понравилась ты мне! Помозговал - надо дать зрелой женщине поколымить. С бабками как? Сам нарубил и другим помоги. Мать свою вспомнил. Померла прошлым летом - не дождалась сыночка.
- А-а. Ну, спокойной ночи, - Марфе стало неловко.
- Да ты не тушуйся! У меня денег много. Хочешь зубы тебе вставим? Ха-ха. Как настоящие. У меня, вишь, какие - моего ни одного нет. Ладно. Спи пока.
Марфе было неприятно. Хоть он и старался казаться веселым, но глаза у него даже не улыбались, а просто сжимались в щелочку. "Ладно. Завтра с утра пораньше поеду в собес, а потом к мальцу своему. Может, не увижу мафиозника этого".
Утро оказалось солнечным и деловитым: птицы уже давно работали на благо человечества, трамваи звенели, автобусы заворачивали, машины тормозили - и всё это несмотря на шесть утра. Прогулялась для тонусу, постирала, позавтракала, зашла на рынок купить кефиру и сосисок.
Марфа обожала сосиски - это была её слабость. И она решила побаловать себя тройкой горячих сосисочек. Вот они лежат на тарелочке дымятся и просто провоцируют к акту пожирания. А если их предварительно ещё и к горчичке приобщить, то совсем тяжело будет поглощать сочащуюся сосисочную плоть медленно и с достоинством.
После перекуса побежала к Лешику в школу. Выяснилось, что малец с мамашей срочно собирается на Канары, не дожидаясь конца учебного года. Видать, мамаша от кого-то бегством спасается.
А вечером её ждал сюрприз. К входной двери была прикреплена карточка, на которой золотыми буквами значилось: " ЗАО ТЕХМЕДКОНТРОЛЬ. Учредитель - ГБС. Ген. Директор - ЮРИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ БУЗОЕВ ". На другой стороне было написано: " Марфа Петровна заходите к девяти часам". Марфа почему-то огорчилась, но вздохнув, решила сходить на свиданку. Вдруг и правда зубы полечит!
Григорьич ждал её. Теперь он был при параде: одет в белую футболку с серебряным знаком, на шее - золотая цепь, на руке - браслет, на пальце еще грамм сто золота.
- Проходи. Я решил дома поесть. Вот всё выкладывай на стол из сумок...Ты меня не бойся. Столько жратвы накуплено, одному не осилить.
Марфа разглядела шампанское, икру черную и красную. Салаты в пластмассовых коробочках, колбасу, рыбу, пирожные. Старческий желудок начал сразу готовиться к перевариванью деликатесов, но неловко как-то.
Как сказано, слаб человек, потому что внутренние органы его постоянно требуют себе дела: желудок хочет еды, желательно подороже и пожирнее, печень хочет сладкого, почки - жидкого. Горло желает, чтобы его промочили! Ну, а низменные внутренние органы тоже жаждут функционировать активнее.
Марфа не была исключением, и русский народный обычай - вкусно поесть на халяву - она не осуждала.
Странное это было зрелище: за большим кухонным столом с тарелками аппетитной снеди ( с белорыбицей, икоркой, сырком, колбаской, салатами, голубцами ), сидели двое - мужик и бабулька - молча жевали и старались не встречаться глазами.
Хозяин сел спиной к окну, Марфа присела напротив.
За окном начинались сумерки, луна робко выглядывала из-за облачных перышек, солнышка уже не было, и только его отсвет будоражил западную сторону неба. В открытое окно доносилась музыка, в которой основным был бой барабанов -- так когда-то жрецы собирали паству и под мерные звуки все вместе впадали в трясучий транс.
- Марфа Петровна! .. Шампанского..
-- Не-не. Я от него сплю.
- Надо для веселья. Блин!
- Умеете уговаривать. Из начальников - сразу видать.
- А что ещё с вами делать - с оглоедами. Вы же без меня пропадёте.
- О ком ты, милок, говорить изволишь.
- Да о вас - батраках! Рыбку бери, мать! Давай, не тушуйся! Бутерброд с икоркой бери, бери! Ну, за меня пьем! Мой сегодня день, почти рожденья!
- День рожденья? Ой, а я не знала, без подарка заявилась! - шампанское ударило в Марфин нос пузырьками, по телу стремительно понеслись расслабляющие волны. Стало беспричинно весело.
- Какой же годок тебе, милок, стукнул?
- Не поверишь, мать, тридцать седьмой, если по-человечески! - стопка водки отправилась в его жирное горло.
- То не возраст, а так -- молодчество ещё. А чего один кукуешь-то?
- Да на что они мне? Я - волк. А семья - это подстава, обуза...Блин! Давай ещё шампуни!
Они выпили, закусили. И опять выпили. Марфу повело.
- Кто ж, ты, мил человек, будешь и почему ж ты мово воронёнка сгубил?
- А-а... Понятно. Ворону пожалела? Блин! Ещё один гринпис-совец! Человека не жалко, а птицу жалко?
- Так птица беззащитная, а человек - сам агрессор, за себя постоит.
- Да, постоит, блин! За меня что-то никто не постоял, когда меня отчим кулаками охаживал, даже мать родная - и та не заступалась.
- По слабости. А ты и обиделся на весь свет!
- А государство моё? Вышвырнули инвалида из госпиталя, дали в зубы двадцать баксов на месяц и живи как хочешь! - он налил себе водки в фужер и заглотнул все сразу.
"Господи, спаси и помилуй! Так и думала, ведь он убивец!" - Марфа схватила фужер с шампанским, который все время услужливо наполнялся хозяином, и выпила его.
Какое-то время они сидели молча и каждый думал о своем. При этом Григорьич старательно поглощал все, что было выставлено. Марфа тоже старалась, не отставала.
- Вот, ты зуб на меня имеешь из-за птицы. А может, я его от страданий избавил?
- А ворониха чего тогда ругалась?
- Птица безмозглая! Не понимает своего счастья, блин, инстинкт размножения у нее.
- Так ведь это не тобой придумано, не тебе и отменять.
- Ну, это как сказать. Есть много чего не мной придумано, но я плевал.
- Это как же?
- Да по барабану! Человек - это подлое существо, но смертное. А живет так, как будто у него вечность в кармане. Что такое смерть? Ничего. Был человек, а стал мешок с костями, -- он помолчал и закурил. -- Гибнут все больше либо слабые и глупые, либо святые. А командиры наши, мордатые, тупее тупых. Они свои чины разве за мозги получали? Не-а. За то, что жопы начальству лизали - выслуживались. А я всё добывал своим горбом и мозгами, ничем не гнушался. А ты мне про ворону какую-то.
- Не мне судить, милок. Да всё равно жалко.
Тут он как хватит вилкой об стол со злости.
- Ну, достали с вашей жалостью! Не видала ты, как дети гибнут и кишки по стенкам размазаны вместе с мозгами! Вот все вы - москвичи зажратые да благополучные! ...Себя от жизни бережёте, а потом умиляетесь на ерунду всякую!
Старушке стало неловко за свою однообразную безбедную жизнь
- Ну, ладно. Ты не кипятись. Много ты повидал. А я вот из Москвы никуда. Сначала с мамкой жила, потом одна. Работала-старалась, чужих детей растила-воспитывала.
- И замужем не была?
- Не довелось. Был один... Да сплыл быстро, когда не захотели прописать. ..А вот, ты чего холостой! Деньги есть, а одинокий. Вид у тебя, конечно, страхолюдный...Ты не обижайся, я ж по-старушечьи - врать не буду. Но можно и спортом позаниматься. Говорят, культуризм из хрюшек прынцев делает.
- А зачем мне культуризм? Внешность - это херня... Для чего мне она? Девок охмурять? Так, для этого дела только бабки нужны. Да и надоели все эти... бледи. Вон, ты хоть и старая, да новая. Может, я в тебя влюбился?
- Ой! Напугал. - Марфа улыбнулась довольно. - Такие, как ты, уже не влюбляются.
- Это почему же?
- Для любви душа живая нужна, а у тебя она мёртвая.
-- Ты говори да не заговаривайся... А что у тебя - хата большая, двухкомнатная?...
- Нормальная. Только ты не зарься, не пропишу. У меня сестра имеется и племянники.
- Это хорошо, - усмехнулся. - Правильно делаешь. Щас никому верить нельзя.- Ну, а в твоем возрасте хочется чего-нибудь?
- Поздно уж мне, моя хотелка устарела. Только б в муках одной не помереть.
-- Есть на белом свете такие...уголки, которые тебе и представить трудно. Рим с Парижем! А? А Канары?
- Не для меня всё это. Старая я бабка, да ещё и беззубая.
-- А я тебя молодой сделаю! У меня такое средство есть, что вмиг все здоровееют!
- Операцию что ли?
-- Не-ет. Это для богатых квочек. Тебе не подойдет - вон какая усохшая! Я тебе щас такого вина дам - это кайф! - И он пошел в комнаты.
Марфа раздухарилась не на шутку: "Молодость - это хорошо, только у парня крыша поехала. Вино, оно, конечно, молодит, да не надолго... А пусть! Хоть чуть-чуть вспомнить былую прыть!... Ой, девка! Беги отсюдова, пока не снасиловали!". Но ноги вставать не захотели, а живот, вообще, от такого перегруза просился поспать.
Григорьич вернулся с бутылкой, только была она грязной и необычной, вино из нее лилось как-то замедленно, словно сироп.
- И себе наливай! А то пить не буду!
- Ну, ты даёшь, бабка! У меня все пьют, иначе - по зубам!
- У меня зубов-то нет, а ты себе тоже лей! - настаивала страушка.
Он налил и в свой бокал немного. Марфа несмело поднесла фужер к губам и посмотрела на соблазнителя: его глаза устремились к ее руке с такой пристальностью и жадностью, что старушке стало немного не по себе. Но она пригубила вино, его вкус настолько поразил, что Марфа медленно и с удовольствием выпила весь бокал. Это было действительно чудо: немного сладковатое, тягучее, оно слегка обжигало, чувствовались пряные ароматы, в то же время неимоверно свежим и легким духом проносилось по горлу и дальше.
Григорьич смотрел как завороженный.
- Выпила! - его изумлению не было предела, даже глаза обозначились.
- Да-а. Я такого ни разу не пила. А хорошо! Ты сам-то чего отстаёшь? Ох, парень, разве можно бабке такое давать? Как легко стало - прямо полечу щас! Не наркотик ли? Ой, батюшки, понесло-то как! Никогда со мной не бывало! Чего сам-то не пьёшь?
- Я? .. Ну, ладно. Может, уже выдохлось?
- Такого вкуса ни разу не пробовала. Чудо это.- Марфа раздухарилась не на шутку.
- И боли нет, там ?- он показал на свой толстый живот.
- Нет. А что? - Марфа вдруг заподозрила неладное. "Вот дура! Попалась на удочку! "
А потом подумала: "Господи! Хорошо-то как! Как во сне том - будто свобода!"
Хозяин забормотал что-то тихо, потом поднял свой бокал и выпил. Несколько минут они сидели молча смотрели друг на друга.
- Ничего, - сказал вдруг Григорьич устало. - Катись отсюда!
Марфа ошалело посмотрела на него. И вдруг горячая волна окатила ее с ног до головы, тело как будто пронзили миллионы горячих пузырьков. Она не успела подумать, как стремительно встала и даже взлетела над полом. На какое-то мгновение она опять вспомнила про сон, и к ней вернулось незабываемое ощущение лёгкости и полёта. А ещё она вдруг стала смеяться так радостно, так громко! Хохот её не очень-то понравился мафиознику, что отразилось на его бледном лице.
В это время её сотрапезник стал зеленеть. Прямо на глазах его лицо приобретало цвет майской листвы. Он схватился за живот и злобно глядел на Марфу.
- Обманула... старуха!...
Но той уже не было никакого дела до собутыльника. Её захлестнуло чувство собственной силы и через край бьющей энергии. Захотелось посмотреть на себя, и она отправилась в коридор, где на стене висело большое старое зеркало.
Марфа увидела : нормальная старушка в старых вельветовых джинсах и красивой кофточке.
Но что это? Отражение стало меняться: волосы приобрели пышность и серебристо-пепельный отлив, шея удлинилась и забыла про морщины, крупный нос явно уменьшался, а скулы округлились, лоб приобрел выпуклость и гладкость.
Но совершенно глобальные изменения происходили с глазами: мешки и морщины исчезали, разрез глаз увеличился и стал слегка миндалевидным, их цвет становился ярко-зеленым, а черным пушистым ресницам стало тесно - они просто вытянулись и слегка изогнулись вверх, делая взгляд незабываемым.
В результате метаморфозы зеркало отражало молодую женщину лет 25-30. Её взгляд был полон энергии и лукавства, гладкая кожа стала несколько смуглой, словно от загара, спина выпрямилась, а грудь слегка выперла,- она была прекрасна и обольстительна.
- Как это? - Марфа недоуменно оглянулась. Позади корчился, обхватив живот мафиозник.
- Как...Как же это? Почему у тебя получилось? Вот блин! Я тут уже чуть не хрюкаю, а у неё раз - и всё получилось! Черт побери!... Грудь-то какая - мячиками! -- Григорьич пошел куда-то в комнаты.
Марфа стала разглядывать себя: вроде лицо её, но явно омоложенное и улучшенное, нос не такой здоровый, губы как будто полнее стали, кожа нежная, румянец лёгкий прямо как у ребенка, а глаза такие весёлые и хитрые. Зубы-то тоже как новые, правда, где были пробелы так и остались, поэтому улыбка - несколько неожиданно -- придавала лицу какой-то бандитский вид.
"Господи, надо домой скорей бежать!" - лицо в зеркале выразило испуг и озабоченность. И Марфа, не дожидаясь хозяина, выскочила из квартиры и понеслась вверх к себе бегом. И только у своей двери поняла, что с такой скоростью она уже давно не передвигалась, с тех пор, как у нее распухли суставы. Дома она даже не стала смотреть в зеркало, а сразу пошла к дивану спать, потому что вдруг почувствовала себя жутко уставшей. "Утро вечера мудренее, а также отчетливее", - сказала она себе уже в постели и заснула.